Чёрные небеса: Рождённый из пустоты

Пролог

"Сейчас эту историю знают все высшие эльфы, а теперь услышишь и ты – человек! В те дни, когда ветер ещё помнил шёпот древних лесов, а звёзды горели ярче, чем все сокровища королей, мой дед рассказал мне эту историю. Сидя у потрескивающего очага, под сенью вековых дубов, что росли у нашего дома, он начал свой рассказ медленно, словно разворачивая свиток, написанный самой судьбой. Его голос, глубокий и звучный, как отзвук далёких эльфийских арф, уносил меня в те времена, когда начинался новый цикл, и лишь тени богов остались в нашем мире.

– Слушай, внук мой, – говорил он, – ибо то, что я поведаю тебе, не просто сказание, но память, живая и трепетная, как лист в руке. Это история о тех, кто шёл сквозь свет и тьму, не теряя надежды, о тех, чьи имена теперь поёт ветер в кронах бессмертных деревьев. Это история о падении и восхождении, о клятвах, данных под сенью звёзд, и о мечах, скрестившихся в битвах… "

И тогда, склонив голову, я внимал его словам, и передо мной разверзлись врата минувшего. И вот, что я увидел…

Глава 1 «Пленник красной пустоши»

Молодой мужчина очнулся на поляне в высокой траве, влажной от утренней росы. Голова и всё тело болело, а внутри – пустота и холод. Хотя, наверное, холод был везде, он проникал под кожу всё глубже и глубже, сковывая мышцы, и вызывал ломоту костей. Мужчина медленно приподнялся на локтях и с трудом огляделся, пытаясь понять, где находится. Глаза плохо видели что-либо вокруг, было ощущение, что зрение стало намного хуже, чем должно было быть по его ощущениям.

Голова кружилась, всё, что он пытался сделать, удавалось тяжело. Оставив попытки встать, он решил отлежаться, набраться сил. Одновременно мужчина силился вспомнить: «Где я, кто я, и как очутился на этой поляне?». В памяти, похоже, не было ничего, ни одного воспоминания о себе не существовало, пустота и темнота. Холод становился сильнее. Он осознал, что если он не начнёт двигаться, то уже никогда не поднимется. Сделав усилие, он перевернулся на живот и еле-еле встал на четвереньки. Перед глазами всё плыло и переливалась всем спектром света, затем появились тёмные пятна, он пытался периодическим ими моргать, чтобы избавиться от неприятных ощущений.

Холод росы начал жечь кожу, сухие комки земли обдирали ладони и колени. В очередной раз, еле открыв глаза, он увидел, что уже передвигается не по поляне с травой в росе, а по красно-коричневым камням. Камни и только камни были вокруг, насколько далеко простирался его взор. «Что такое? Что происходит? Что это за миражи или морок, или это моё воображение играет с разумом?» Становилось теплее, глаза стали чуть лучше видеть, где он находился. Бурые камни разнообразной формы и размеров заполняли всё вокруг, травы или какой-либо растительности видно не было. «Как такое могло мне почудиться в первый раз, когда я открыл глаза или то, что сейчас есть это мне кажется?»

Мужчина остановился и присел. Мышцы уже болели меньше, да и всё тело чувствовало себя лучше. «Что мне делать, куда мне идти, кто я, что я делаю здесь?» – эти мысли кружились в голове, доставляя больший дискомфорт, чем камни под его ягодицами. Зудящие вереницы мыслей не давали сосредоточиться. «Странно вот так потерять память, но осознавать это, понимать всё, но не помнить себя… что было со мной, кем я был и чем я занимался? Откуда я, зачем я здесь и почему, для чего?» Как много вопросов и нет ответов. Темнота отступала, головная боль уже была не столь ужасной, но ещё не давала нормально двигаться. Холод отступал, как будто его и не было. Теплота растекалась по телу, но мышцам от этого лучше не становилось, боль из тела всё также не хотела уходить. Но замёрзнуть уже не грозило, и он решил лечь на спину и попробовал расслабить своё тело и мышцы.

Сколько он лежал он не мог понять, засыпал или терял сознание, ему было не понятно. В какой-то момент он дёрнулся, как это бывает во сне, и очнулся. Чувствовал он себя гораздо лучше. «Надо идти, чтобы найти еду, воду и, возможно, какое-то поселение. И что делать, когда я кого-то встречу?» После этого вопроса самому себе он впал в ступор. Он знал, что есть существа, но какие могут быть здесь, и где это здесь… Но, наверное, это было сейчас и не важно.

«А что важно сейчас – выжить, вспомнить, понять?» – опять слишком много вопросов. Оглядевшись по сторонам, понял, что всё равно, куда идти, потому что он ничего не знает. Светлая длинная рубашка покрылась красно-коричневой пылью и на спине была разорвана, видимых свежих повреждений на теле не было, кроме нескольких ссадин на ладонях и коленях. Рубаха была его единственной одеждой, но это было лучше, чем ничего, да и выбирать не приходилось.

Слегка пошатывающейся походкой он пошёл прямо в том направлении, в котором начинал ползти по траве, когда она была, по крайней мере, в его воображении. Под ногами были камни разных размеров, за долгие годы песок и ветер немного сгладили их грани, но они всё равно неприятно впивались в ступни. Передвигаться по ним было больно и неудобно. Такая ходьба занимает много времени, нельзя набрать нужный темп из-за невозможности уверенно шагать, не повредив ноги. Спустя какое-то время сил идти по камням, уже не оставалось, и он решил сделать привал, осмотреть свои ступни. Как ни странно, с ними всё было в порядке, только немного ссадин. Надо было двигаться дальше, он шёл медленно и это его не устраивало. Чтобы уменьшить болевой эффект, он оторвал рукава от рубахи и обмотал ими ноги, – так передвигаться было намного комфортнее.

Сейчас, когда стало немного легче идти, в голову полезли мысли: «Из моей памяти исчезла лишь информация о том, что связано со мной – кто я, чем я занимался, что умел, но всё остальное я помню и понимаю прекрасно, наверное… Возможно ли такое? Наверное, да! Точно остались универсальные знания и навыки, про торговлю… так, а что там ещё? В голове, какая-то неразбериха, не успеваю за своими мыслями, всё спутано, так тяжело думать и вспоминать. Вроде много каких-то воспоминаний, но обрывками, такое ощущение, что не про меня. Как будто бы я прочитал много книг с разными героями, сюжетами, а потом всё это спуталось в один клубок. Так… кто я? Нет, не могу вспомнить, ни людей и нелюдей с кем я общался и что делал! Пытаюсь вспомнить, что делал, чем занимался, а не вижу себя со стороны ни в одном воспоминании…»

«Каменистая пустыня», раскинувшаяся до самого горизонта, выжженная временем и стихиями, окрашена в глубокий красно-коричневый цвет. Взгляд останавливается на безбрежном просторе, где земля потрескалась от жары и засухи, обнажая тёмные трещины, уходящие вглубь. В этом краю, кажущемся бесконечно далёким от жизни, нет буйной зелени или пышных лугов. Всё здесь покорено бесплодной и суровой средой, где даже камни, разбросанные по земле, кажутся немыми свидетелями многовековых испытаний.

Эти камни разнообразны по форме и размеру. Одни мелкие, разбросанные кем-то гигантские песчинки, другие – массивные валуны, возвышающиеся над поверхностью земли, создавая странные скульптурные формы. Их поверхность грубая и шероховатая, покрытая слоями времени – выветривания и эрозии, которые медленно, но верно разрушали их на протяжении сотен лет. Некоторые камни, несмотря на всё разрушительное воздействие природы, остаются целыми и монолитными, словно памятники прошлым эпохам. Их красноватые оттенки перекликаются с землёй под ними, и всё это вместе создаёт впечатление окаменевшего пейзажа.

Ветер – постоянный житель этих земель. Он дует практически беспрестанно, иногда сильный и порывистый, иногда лёгкий и едва ощутимый. Однако по ночам, когда температура резко падает, ветер становится прохладным иногда даже холодным. Именно ветер создаёт ощущение движения в этой кажущейся неподвижности. Он уносит с собой мелкие камни, перекатывает песчинки по земле, и порой кажется, что «каменистая пустыня» жива, но её движения настолько медленны и неприметны, что только ветер может уловить их.

Скорость ходьбы сильно возросла, и путешествие продолжилось. Надежда, что он идёт в нужном направлении, его не покидала, неизвестно, сколько он прошёл, но снова начало темнеть. За день пути относительно ровная поверхность пустыни стала превращаться в небольшие холмы, но растительности всё ещё не было – ни травинки, ни кустика. Жажда и голод пока не беспокоили, но мысли о том, что ему не хочется ни пить, ни есть, как ни странно, появлялись в его голове, он помнил о таких потребностях, что их надо удовлетворять каждый день по несколько раз.

Холмы сменяли друг друга, невзрачный пейзаж сохранялся. Уже светало, когда его самодельная обувь начала протираться. Состояние его почти не изменилось – но хуже не стало. Починив портянки кусками рубахи, он продолжил свой путь. Зудящие мысли незаметно покинули голову, можно сказать, что он почти перестал думать, и пытаться вспомнить, что было до его пробуждения в «мираже». Он просто шёл, выбирая более лёгкую дорогу. Сил было достаточно. И снова ночь. Но вот разошлись последние облака, и темнота перестала быть плотной, звёздные россыпи и луна на небосклоне стали ярче. Их свет позволил продолжить путешествие. Мелкие камни под ногами всё чаще стали сменяться большими проплешинами земли. Он шёл, не чувствуя, ни жары, ни холода, ни голода, ничего. Даже мысли пропали, просто пустота, вокруг и в его голове…

Головная боль отступила ближе к вечеру следующего дня. Вместе с последними лучами солнца его стали покидать силы. Он сел, прислонившись спиной к холму и почувствовал, как проваливается в сон. Тело становилось непослушным, глаза начали тяжелеть… Яркий свет разбудил, когда солнце уже было высоко. Спал он долго, но сон не принёс расслабления мышцам тела. Жажда и голод пока были не так сильны, и он думал, что сил хватит ещё на один переход или больше. «А что дальше? Мучительная смерть от голода и жажды? Возможно». Но мысли эти не пугали, просто он принимал это как данность, без сожаления. Что могло вызвать в нем чувство жалости и сожаления? О чем, о ком, вся его новая жизнь была столь коротка. «Что я видел, – только красно-коричневую пустыню. Что я чувствовал? Только боль по всему телу. Может, такой конец и не страшен, когда ты не осознаешь себя, не видишь себя в прошлых воспоминаниях, а только пустота внутри и вокруг? Нет жалости. Ах да, чувства… чувства… злость, жалость, любовь, страх – ещё там какие есть? Но я их не испытываю и никак не могу на себя их примерить, я знаю их определения и не более… Такое ощущение, что когда что-то случилось с памятью, вместе с воспоминаниями, связанными со мной напрямую или косвенно пропало… Так, что пропало? Ммм крутится в голове слово… Но даже его не могу вспомнить. Вот что же ты будешь делать, вот только что вот такая яркая была мысль вроде должна была меня подтолкнуть, к раскрытию идеи и растворилась…»

Пнув небольшой камешек, он продолжил идти по бурым каменистым холмам уже «молча», не ведя свой диалог с самим собой. Пейзаж оставался не примечательным и монотонным, но ближе к вечеру стали попадаться кусты засохшей травы, и, спустя ещё какое-то время, мужчина вышел к небольшому ручейку. Это обрадовало его, ведь если идти по течению, то можно всегда пить воду и рано или поздно выйти к какому-то селению. Ещё в ручье можно поймать какую-то живность или встретить тут животных, которые придут на водопой. «Но вот как сырой есть эту живность?» Вода на вкус ему показалась странной, но основные функции она выполнила. Он чувствовал, что на сегодня переход надо было заканчивать, есть по-прежнему не хотелось, а воду он пил не от сильной жажды, а потому что она есть, да и нужно было понять в дальнейшем, насколько она пригодна для питья. Сон не заставил долго себя ждать, погрузив его в свои объятья, снилась ему всё та же красно-коричневая пустыня и каменные холмы.

Пробудился он, когда только начинался серый рассвет. Двигаться по сухой земле было намного легче, россыпей больших и мелких камней под ногами становилось всё меньше, же даже босиком идти было относительно комфортно, скорость ходьбы стала ещё выше. Окружающий ландшафт не менялся, живность ни в воде, ни рядом не попадалась, пару раз он пил из ручья по несколько глотков воды, мочил ноги и умывался. Зелени вокруг так и не было, только редкие засохшие кустики и иногда островки сухой травы. Вероятно, эти растения были самыми стойкими и выносливыми видами. На первый взгляд может показаться, что земля полностью безжизненна, но если внимательно приглядеться, то можно заметить отдельные островки жизни. Здесь растут низкорослые кустарники – их тонкие, ломаные ветви торчали во все стороны, словно скелеты, и на первый взгляд могли показаться давно мёртвыми, но это лишь иллюзия. Эти растения умели выживать, используя минимальные ресурсы. Листвы на кустарниках почти не было, а их корни глубоко проникали в землю в поисках подземных источников воды.

Ручей так и не становился шире, вопреки его ожиданиям. Монотонность путешествия его практически не беспокоила и не напрягала, а вот периодические диалоги с самим собой, головные боли и постоянная ломота мышцах вызвали раздражение и дискомфорт. Мысли были всё те же: «Как мне вспомнить кто я, где я? Что мне делать дальше?»

Огромное небо над пустыней почти всегда было безоблачно – от горизонта до горизонта. Днём оно бывало ярко-синим, иногда белесоватым от жары, а к вечеру начинало менять цвет, отражая палитру закатного солнца – от глубокого оранжевого до малинового и фиолетового. В этот момент всё преображалось. Красно-коричневая земля будто загоралась изнутри, а камни и трещины играли тенями в лучах заходящего солнца.

Ночи здесь наступали быстро, и с приходом темноты пустыня становилась ещё более мрачной. Свету звёзд ничего не мешало, и они здесь были особенно яркие. В такие моменты эта земля, кажется, возвращалась к своей истории, становясь частью бесконечности. В тишине ночи слышен был только шёпот ветра, и это создавало ощущение полного единения с пустотой.

Звезды стали проявляться на небе, темнота медленно опускалась на красную пустыню, от этого она становилась ещё более мрачной и безжизненной. Ручей так шире и не становился, но ширина и углубление между холмами, где тек ручей, говорили о том, что, когда-то он был небольшой речушкой, по дну которой сейчас и бежал. «На сегодня мой путь закончен», – Подумал путник и решил сделать очередной привал.

Он опустил голову на сухой пучок травы, звезды расслабляли и убаюкивали, холодно мерцая. Путник медленно проваливался в сон, сверкающие огоньки звёзд переливались белым, голубым, жёлтым светом… Огоньки стали быстро увеличиваться в размере, очень быстро…

Он резко открыл глаза, вокруг него стояли тёмные фигуры с факелами в руках. Их внешности и во что они были одеты, он не мог рассмотреть из-за света, направленного в лицо. Непонятная речь причудливым рокотом раздавалась в тёмной пустыне, слов невозможно было разобрать. Ночные гости были вооружены изогнутыми длинными и широкими мечами и небольшими луками – только это он и смог разглядеть, когда глаза привыкли к яркому свечению факелов. Один из подошедших нагнулся к мужчине, и он увидел его лицо – массивная нижняя челюсть немного выдавалась вперёд, и была заметна пара небольших оголившихся над губой клыков. Достаточно массивный нос был под стать брутальному несколько выступающему лбу, глаза были не такими крупными, как другие части лица, хотя, возможно, так казалось из-за массивного носа и развитых надбровных дуг. Ночной гость проявлял больше интереса, чем агрессии, но он точно обладал силой, и хорошо это демонстрировал. Его немного рыкающая речь была абсолютно не понятна. Мужчина попробовал с ним поздороваться и услышал свой собственный голос – впервые после того, как очнулся в «мираже» – высоковатый, с лёгкой хрипотцой, которая, возможно, была результатом долгого молчания. Прочистив горло, он произнёс:

–Здравствуйте, друзья, я потерялся и не знаю, где нахожусь…

По реакции гостя было понятно, что слова незнакомца его удивили, и что он их не понимает. «Хорошо, что не убили спящего», – промелькнуло в голове у разбуженного мужчины, сон пропал, как не бывало. При всей воинственности и устрашающей внешности, существа были всё же не агрессивны, но, может, это было ошибочное мнение. Жёсткость, с которой они действовали, наверное, была оправдана: это они сейчас владеют ситуацией. А он, как минимум, должен их слушать и выполнять то, что они требуют. Дёрнув мужчину за руку, они поставили его на ноги и, толкнув в спину, показали куда следовать. Окружив плотным кольцом, незнакомцы повели его по тёмной пустыне.

Группа в ночи двигалась вдоль ручья, мужчина тем временем размышлял: «Вот как бывает, ситуация случилась, и я вспомнил, что не стоит так спать на открытой местности. Что могут убить! Вот прям не пуганый идиот!» (Если бы мы могли заглянуть к нему в мысли, то конечно точно так же бы потерялись как и он. Но однозначно нам стало бы понятно, что при его внешнем виде взрослого мужчины, внутри он ещё ребёнок, у которого отсутствует опыт, и все чувства – жестокость, жадность, страх, любовь. Есть только теория и несвязанные между собой воспоминания. Но, когда происходит какое-то событие, у него быстро восстанавливаются логические цепочки в его сознании, и некогда разорванные части картин соединяются и встают на свои места.

Пленник с конвоем перешли на другой берег, и, как мужчине показалось, пошли практически перпендикулярно ручью. Непонятно, как его спутники ориентировались в темноте на абсолютно однообразной местности, но они уверенно двигались в заданном направлении.

Он вдруг подумал, что так же просто его могли обнаружить и хищники, о которых он до этого даже не задумывался. Их путь после пересечения ручья был относительно не долог, хотя уже занимался обычный серый рассвет, когда они подошли к селению. Оно располагалось на большом холме, перед которым протекал ручей наподобие того, вдоль которого он шёл. Жилища представляли собой домики, сложенные из глиняных комков и камней, крыши были вроде из сухой травы и веток, также смазанных глиной. Селение, по всей видимости, ещё спало. Дома были примерно одного размера, но кое-где стояли более высокие строения, они, может быть, были раз в пять-шесть выше его роста.

«Смотровые башни, – промелькнуло в голове у пленника. – Наверное, с них меня и увидели, хотя почему их, не увидел я сам?» Хотя, возможно, издалека это выглядело как те же холмы, потому что внизу дома были достаточно широкими и несильно сужались кверху. Конечно, строение больше напоминало пирамиду, чем башню в замке, и в целом могло сливаться с общим красноватым пейзажем пустыни. Наверное, так и было задумано.

Его мысли об архитектуре селения прервал рыкающий голос охранника, когда подошли к одному из небольших глиняных домиков. Все остановились, в том числе и мужчина, а громила тихонечко постучал в дверь. За дверью ему ответили таким же рыкающим голосом, и он рукой пригласил следовать за ним. Они вошли в домик, убранство внутри было весьма простое: пара факелов, горевших на стенах, там же головы зверей, небольшая лежанка или коврик из соломы, накрытая какой-то серой шкурой, что-то наподобие печи, несколько плошек на ней. Посередине на подстилке сидело существо той же расы, представители которой привели его в деревню, только гораздо старше сопровождающего.

По его лицу пробегали тени от света факелов, и хорошо рассмотреть его от двери не получалось, но вот он рукой попросил приблизиться. Это был старец, но его сложение и мощь лишь немногим уступали ночным гостям. Он сказал что-то на своём рычащем языке, сделал паузу, вопросительно взглянув на пленника.

Глава 2. «Орк-шаман. Вспомнить всё!»

-Здравствуй, достопочтенный, я потерялся в пустыне, а ваши люди меня нашли и привели в ваше селение.

Мужчина попытался сделать поклон, чтобы выказать своё почтение, и продолжал смотреть на старика, но на его лице видел лишь удивление, хотя тот пытался казаться невозмутимым. Подняв руку, он продолжил говорить, и мужчина вдруг осознал, что отчасти понимает смысл его речи.

– Твои слова похожи на язык древнего леса, но не все я могу понять. Ты сам не из лесного народа, что живут за большой водой, ты похож больше на людей, но ты тоже не из их народа. Кто ты?

– Достопочтенный, я не знаю, кто я и как очутился в пустыне. Несколько дней назад я очнулся среди камней, но что произошло до этого, и как я там оказался, я не помню. Я пытался вспомнить, но не смог. Расскажи мне – где я, кто вы?

Старик немного помешкал, возможно, пытался выстроить смысл услышанных слов в логическую цепочку или просто выждал паузу, перед тем как продолжить.

– Мы – свободный клан орков пустоши, я шаман клана. Пока это всё, что я могу сказать тебе про нас. Я не знаю, кто ты и зачем ты оказался в пустоши, возможно, ты и правда, не знаешь ничего о себе, и, возможно ты говоришь правду, но я могу предполагать, что ты лжёшь. Что ты служишь вражеским кланам орков или другим нашим врагам. Возможно, тебе в бою нанесли травму, и ты вправду что-то забыл. Но в любом случае я не могу тебе доверять, и ты будешь более ценен как наш пленник. Возможно, ты готов предложить нам какую-то важную информацию в обмен на твою жизнь.

Орк замолчал. Мужчина никак не ожидал оказаться в такой ситуации, мысли вихрем завертелись в голове. «Похоже, я был слишком наивен, предполагая, что встретил мирных созданий. Меня не атаковали потому, что я был без оружия и внешне сам не проявлял никакой агрессии, может, они за мной давно следили, и моё поведение выглядело вполне безобидным. Поэтому меня решили взять во время сна и привести на допрос для выяснения, кто я, и зачем брожу рядом с их селением». Пауза, которую сделал орк, было недолгой, и он прервал быстрые размышления пленника.

– Я понимаю, что ты, возможно, не захочешь говорить или будешь всё отрицать, но я уверяю, что у нас есть множество способов получить информацию. И даже если ты не захочешь её добровольно менять на свою жизнь, то я уверяю, что мы знаем, как её получить без твоего согласия.

Орк пристально взглянул на собеседника, ожидая увидеть реакцию на свои слова, и, скорее всего, увидел, что хотел. Хмыкнув, он начал что-то говорить на рыкающем языке уже соплеменникам. Мужчина ещё не до конца осознал масштаб ситуации, в которую попал. Орки из охраны тем временем вывели его наружу и скрутили верёвками руки, ноги тоже связали, но он всё же мог семенить мелкими шажками. Его молча повели в сторону одной из башен, но, не доходя до неё, пленника впихнули в один из домов.

Тот отличался от дома шамана. Соломенная крыша была только снаружи, и отверстия в ней не было, внутри дома всё было выложено камнем – даже купол. Факелов на стенах не было, хотя крепежи, он разглядел, был полумрак, свет поступал только через открывшуюся дверь, на полу лежала небольшая копна сухой травы, видимо, заменяя постель. Дверь за заключённым тяжело закрылась, и он остался в кромешной тьме.

«Ну что, моя новая короткая жизнь подходит к концу? – невесело подумал он. – В чём-то орк был прав, возможно, я на самом деле из какого-то разведотряда или ударной группы, попавшей в бой, где меня хорошо обработали по голове, потом, подумав, что мёртвый, забрали всё моё снаряжение и бросили труп в пустыне. Ну или ещё варианты примерно с тем же исходом. Отсюда и головная боль, и ломота в теле… Значит, так оно и есть…»

Он вспомнил, что орк что-то говорил про людей и про тех, кто живёт за большой водой. «Может, я как раз и есть воин того народа, – рассуждал он мысленно. – В любом случае, расклад не очень хороший… а как всё начиналось! Шаман хочет получить сведения, которых я не помню или не знаю, и это самое плохое, что может быть, потому что он сделал ставку – информация в обмен на жизнь. А если я добровольно не захочу говорить, то и не надо. Похоже, ситуация безвыходная…»

Мысли продолжали крутиться в голове. Сначала он хотел соврать, придумать какую-то историю и представить всё так, что он им вовсе и не враг, что он торговец, путешественник, монах, артист из бродячего театра, беглый каторжник… В какое-то мгновение он даже обрадовался, что в критическом состоянии сознание подбросило столько интересных образов. Ведь он так живо может придумывать какие-то легенды. На его лице в этот момент была довольная улыбка.

Дверь открылась – солнце уже взошло, явно уже было позднее утро. В дом вошли шаман и ещё двое орков, у одного в руках был факел и что-то висело на спине, второй нёс небольшой мешок. Шаман посмотрел на пленника и что-то сказал своим подручным, орки неспешно начали исполнять приказ: развязали ему руки, но ненадолго, лишь чтобы развести их в стороны и закрепить на стенах, с ногами проделали такую же манипуляцию. Шаман тем временем достал какие-то горшочки, пучки трав и с деловитым видом стал раскладывать их на прямоугольный поднос, который держал один из орков и, не смотря на пленника начал говорить:

– Я думаю, у нас всё готово для получения информации, которую ты скрываешь!

Мужчина начал что-то говорить, но один из орков силой запрокинул его голову и разжал челюсть, шаман что-то плеснул пленнику в рот, и тот рефлекторно проглотил.

– Не переживай, всё успеешь мне рассказать, сейчас только приготовим тебя получше к рассказу!

Вторую порцию какого-то пойла влили таким же образом. Помощники шамана вышли, плотно закрыв за собой дверь, а тот стал зажигать пучки трав и раскладывать их на полу, скоро поднос опустел. Орк начал что-то бормотать, голова у пленника закружилась, в его глазах мелькал шаман, дымящиеся травы, стены, всё вокруг дёргалось и плыло. В какой-то момент всё превратилось в тошнотворный круговорот, а потом потемнело… Мгновенье – и темнота сменилась вереницей картинок. Мелькали замки, города, леса, поля, реки, люди, какие-то существа, и снова поля, реки, города, мосты, горы, замки, города… Скорость смены видений была настолько бешеной, что мужчина уже почти не различал, что видел, всё слилось в дёргающееся месиво. Сколько длилась эта круговерть, он не понимал. Но потом карусель стала замедляться. Картинки стали более различимы: пожары, разрушенные города, лица людей и существ с гримасами боли и отчаянья, бескрайние, водные глади, снега, горы, упирающиеся в небосвод… Мужчина пришёл в себя в кромешной тьме и одиночестве, голова болела ещё сильней, чем когда он очнулся в красной пустыне. Он не знал, что ему привиделось и сколько прошло времени с того момента, как он провалился в эту вереницу картин. Что же это было? Осознания того, кто он, где он, всё равно не пришло, он ощущал тошноту и привкус крови. В голове было много какой-то чуждой и непонятной информации, которая появилась как будто из неоткуда!

Что это было – его воспоминания, которые вернулись к нему под чарами шамана, или просто фантазии, вызванные колдовским напитком?.. Пленник висел на верёвках, привязанный к стене, боль в конечностях и во всем теле опять стала невыносимой. «Что этот вонючий шаман со мной сделал?»

Он снова потерял сознание и провалился в какой-то сказочный мир умиротворения – яркое солнышко, небольшая поляна вся в зелёной сочной траве, дерево с развесистыми ветвями, маленький пруд или озеро с гладкой водной поверхностью, пение птиц, теплота и безмятежность…

Наверное, впервые за всё время с того момента, как он очнулся в красной пустыне, мужчина испытал первые чувства, какую-то тоску, грусть, по безвозвратно ушедшему или потерянному. В груди всё сжалось, будто не хватало воздуха, и хотелось разрыдаться. Кажется, он чувствовал запах травы, воды и ещё какой-то знакомый аромат – духов или благовоний. Так захотелось тут остаться, и ещё раз всё забыть. Просто лежать на зелёной траве и смотреть в яркое, голубое небо.

Он пришёл в себя от резкого ощущения холода, дёрнулся – перед ним стояли шаман и орк и обливали его водой из ведра.

– Ты не так прост, каким кажешься, но мы только начали. Мои настойки и травы не развязали тебе язык, я не услышал ничего, но у меня в запасе ещё много того, что поможет тебе рассказать нам правду.

Нижние клыки шамана оголились больше обычного – то ли это была улыбка, то ли устрашающий оскал. Пленник прокашлялся и попробовал выдавить из себя хоть несколько слов.

– Что ты хочешь? Я сам тебе всё расскажу!

– Конечно, расскажешь, я не сомневаюсь, только мне нужна вся правда, вся!

«Мне показалось, или шаман и вправду улыбается? Это выглядит странно, и этот нездоровый блеск глаз… Похоже, ему просто нравится мучить других».

На этот раз вместе с горшочками и пучками трав на подносе у шамана были крючки, иголки, маленькие и большие ножи разной замысловатой формы, и, судя по всему, старик предвкушал начало действа. В этот раз пленника ничем поить не стали, а просто стали резать и втыкать иголки и крючки по всему телу. Вопросов не задавали, он стонал, иногда орал от боли. Шаман молчал. Скоро инструменты для мучения у него закончились, и он обратился к своему подручному:

–Ну что, я думаю, что всё готово и пора выпускать насекомых!

«Шаман специально говорит орку на языке древнего леса, или как он его назвал при нашей встрече, чтобы я понял и испугался», – мелькнуло в голове у мужчины. Орк нагнулся к одному из горшков, снял крышку и всё содержимое высыпал пытаемому на голову.

Через мгновение пленник почувствовал, как по всему телу разбегаются какие-то букашки. Насекомые быстро нашли открытые раны и начали его нещадно есть. Боль от порезов и уколов, что он испытывал до этого, показалась не такой сильной, сейчас она была просто чудовищной! Надежды потерять сознание не было – видимо, шаман что-то сделал, чтобы несчастный не отключался. Мученья продолжались достаточно долго, или ему так казалось, но шаман явно получал от этого удовольствие, и невозможно было понять, чего он всё-таки добивается.

Наконец то ли шаману надоело, то ли его ждали более важные дела, но он вышел из тюрьмы, где держали пленника, не проронив ни слова. Орк какое-то время что-то делал за спиной мужчины, возможно, собирал, что-то из пыточного арсенала. Насекомые, похоже, наелись и отваливались – мёртвые или уснувшие, пленнику было всё равно, главное они перестали терзать его плоть.

«Чего всё-таки добивался шаман? Развязать мне язык или сломить мою силу воли? А может, процедура пыток просто ему нравилась?», – гадал он. Орк закончил свои дела и вышел. Мужчина остался один наедине со своими мыслями и быть может обрывками воспоминаний или иллюзий – как та трава с росой.

Всё, что ранее показал ему его мозг под воздействием шаманского напитка – все эти картины лесов, рек, людей – всё было так же чуждо ему, он не мог это сопоставить с собой. Но что если это и правда фрагменты воспоминаний, это когда-то было с ним, сейчас он видел это наяву и ощущал своей кожей, участвовал в войне… Может, он многое вспомнил, но всё равно не вспомнил самого главного – себя! Он очень долго прокручивал в голове увиденную мозаику из образов людей и существ, каких-то пейзажей, но лишь отчасти это ощущал, но не видел себя на тех равнинах, горах, на бескрайних снежных полях. Возможно он и не должен был видеть себя, потому что он сам на всё это смотрит.

Постепенно мужчина начал терять сознание – пытки полностью его истощили. Он не знал, сколько он был в таком состоянии, день был сейчас или ночь, когда он проснулся. В затёкших ногах и руках пульсировала жаром боль, сил в теле не было абсолютно. Похоже, пойло шамана было сварено на славу и надолго лишало физических сил.

Надо было обдумывать план побега, но сил шевелиться не было, тело не слушалось. «Если и получится сбежать отсюда, то куда мне бежать? И вероятность, что поймают, очень велика. С другой стороны, наверное, лучше умереть в бою, чем вот так радовать садиста-шамана», – пытался рассуждать пленник.

Он снова медленно погружался в забытье… Периодически приходя в себя, он пытался разглядеть свою темницу, но тьма была такой плотной, что он оставил эту затею. Он не знал, сколько опять проспал, час, два, день… Силы немного вернулись, но рук и ног по-прежнему он не чувствовал, нужно было освободиться от верёвок и попробовать выбраться из тюрьмы.

Верёвки на руках и на ногах были натянуты достаточно сильно, в какой-то момент ему показалось, что можно обхватить кистью руки верёвку, дёрнуть посильнее – и она выскочит из устройств, что её держат. Но оказалось, что даже просто взяться за неё онемевшей рукой было проблематично. Спустя какое-то время с трудом, но всё же получилось её схватить.

Пальцы и ладони практически ничего не ощущали, он как можно сильнее попытался потянуть верёвку на себя, но всё тщетно. Мужчина по-разному пытался вырвать её из стены и креплений, но всё без результата – эту камеру пыток делали мастера своего дела и, скорее всего, система могла выдержать куда более сильных и могучих пленников.

Тщетность усилий его раздосадовала, и он уже был готов отчаяться, но определённая доля наивности и вера в благоприятный исход не дали окончательно упасть духом. Попытки освободиться от верёвок он всё ещё предпринимал, хотя уже было понятно, что вряд ли это получится. Время текло очень медленно, и в кромешной темноте он полностью потерял ход времени.

Пленник был на грани потери сознания, когда с трудом понимаешь, что происходит вокруг. Но мысли в голове продолжали свою работу, пытались что-то вычленить из обрывков картинок и образов, которые он видел недавно. Проскальзывали мысли о побеге и какие-то выводы, что любой исход будет не хуже, чем пытки шамана, и что смерть в бою или стрела в спину при побеге не так уж и страшны.

«Где этот древний лес, где большая вода, в какую сторону бежать? Что я вспомнил, часть своей жизни, или это мне просто приснилось или показалась? Как мне вспомнить себя?», – одни и те же мысли сменяли друг друга в разной последовательности, с разной частотой, его это стало вновь раздражать.

Дверь открылась, по свету, исходившему снаружи, он понял, что, скорее всего, был вечер. «Вечер, только какого дня? И сколько уже прошло дней?..» Дверь за входящим шаманом затворилась, он важно и медленно подошёл к пленнику, поднеся факел к его лицу.

– Ну здравствуй, Шин! Ты, конечно, оказался крепче, чем я думал, ты мало мне рассказал, но этого достаточно, чтобы я понял, кто ты! Ты хорошо притворялся, сопротивлялся разговору со мной, но я знаю, что ты сильный противник, и на твоих руках много крови. Но ты мне так и не рассказал, зачем ты здесь, что ты пытался разведать, что хотел сделать, с кем ты был? Я думаю, сейчас мы продолжим нашу увлекательную беседу, она же тебе очень понравилась!

Орк видимо ждал более живой реакции со стороны висевшего пленника, и безучастие того его взбесило. Он медленно поднёс факел к груди пленника, мужчина почувствовал сильный жар, запах горящих волос и жжёного мяса. Боль была невыносимой, шаман умел её причинять и растягивать эти ощущения надолго. Собственный крик стоял в ушах у пленника, когда ему запрокинули голову и влили порцию жижи.

Через несколько минут его затрясло и появилось ощущение, будто кожа начала слазить с тела. Шаман был мастером причинения боли и похоже добился не малых результатов, по выуживанию информации из несговорчивых пленников, даже из человека, который вообще напрочь забыл всё о себе, смог что-то узнать. С некоторой радостью мужчина почувствовал, что начинает терять сознание, шаман что-то заверещал, но он уже был не в его власти. Пленник очнулся от холода – два орка обливали его ледяной водой.

– Ну что же ты, решил спрятаться от меня в забвенье? А мы ведь только начали! – с издёвкой проговорил старый орк.

Подручные увидев, что пленник очнулся, начали разжигать пучки трав и копошиться в горшочках, выполняя указания шамана. Потом опять запрокинули пленнику голову и влили в горло мерзкую и вонючую жидкость. От её вкуса мужчину начало тошнить, но предусмотрительный помощник зажал ему рот своей огромной ручищей. Шаман, похоже, решил получить результат любой ценой. Пленник не знал, сколько в его арсенале трав, зелий с мерзким вкусом и разными эффектами, но было видно, что он готов на всё, лишь бы добиться своей цели.

Запах горящей травы был не такой противный, как напиток, иногда даже чудился какой-то приятный аромат. Старик начал распевать какие-то слова, связанному иногда казалось, что он что-то начинает понимать, но всё же все вместе услышанные слова не имели никакого смысла.

– Шин, расскажи мне, зачем ты здесь, что ты хочешь, сколько вас всего?

Шаман пристально уставился в глаза пленнику, как будто пытаясь прочитать его мысли. Но что-то пошло не так – травы не действовали. Он снова и снова повторял эти вопросы, и пока не понимал, где система даёт сбой. Старец указал на какой-то горшок, и его содержимое опять насильно влили в рот мужчине. На этот раз вкус был даже приятный, немного кисловатый с травянистым привкусом. И опять эффекта не последовало. Шаман продолжал задавать вопросы:

– Откуда ты пришёл, сколько вас, где главные силы?

Скорее всего слова о том, что под пытками мужчина что-то сказал, были блефом или полуправдой. Может, он что-то и узнал, например, имя пленника и то, что он сильный противник, но ему этого было мало. А может быть, он всё это придумал. Но даже если в первый раз у него получилось что-то выведать, сейчас его методы не работали.

Шаман пытался использовать всё новые и новые зелья, но результата не было. Мужчина даже сам удивился, что ни одно зелье на него ни как не влияет. Однако пленник знал, что боль шаман причинял умело, и решил не дожидаться этого вновь, а немного с ним поиграть. Попробовал собраться с силами и начал на ходу что-то придумывать, надеясь, что это сработает. Он не знал, о чём и о ком рассказывать, но решил просто выдавать информацию, которая отвечает на его вопросы, но не даёт никакой конкретики.

– Нас было пятеро, мы отряд наёмников, наниматель мне не известен, всю информацию мы получали через посредников. Первое задание было определить в пустоши количество лагерей и поселений, кто и где находится. Второе задание было ликвидировать лидера одного поселения, когда он будет передвигаться в военный лагерь, кто он, нам неизвестно, сказали только, когда и где он будет. Информация оказалась недостоверной, его сопровождало гораздо больше солдат, весь наш отряд перебили, меня так же посчитали мёртвым, забрали всё оружие и доспехи.

Пока пленник говорил, шаман делал какие-то знаки руками, что-то бормотал себе под нос, когда мужчина закончил, он замер буквально на мгновенье, потом оскалился, и в это же мгновенье истязуемый получил удар его массивного кулака в левую часть челюсти. Если бы он не был привязан, то отлетел бы метра на три.

Узник уронил голову и повис на верёвках, вероятно, его обман был раскрыт, а шаман рассвирепел из-за своей неудачи. На этом, как ни странно, допрос, а с ним и пытки, и истязания закончились, шаман со своими подручными молча вышли, оставив мужчину наедине со своими мыслями. На этот раз они оставили факелы воткнутыми в бра.

«Может всё, что я сказал, ему показалось ценным, и он, уверовав в свои эликсиры, принял это всё за правду… Нет, быть не может, это же чистый бред!»

Мужчина опять погрузился в свои раздумья, о побеге, о том, что он вспомнил или о том, что ему причудилось. Его раздумья прервали крики, которые раздавались где-то недалеко. Кроме криков не было слышно ничего, похоже место его заточения было хорошо шумоизолировано как изнутри, так и снаружи, чтобы не смущать окружающих звуками пыток. На какое-то время крики затихли, всё снова погрузилось в привычную тишину, только звук потрескивания факелов был непривычен в обычной тишине камеры. Спустя какое-то время, дверь содрогнулась от сильных глухих ударов. Потом в ход пошёл топор или что-то наподобие. Наконец, дверь распахнулась, на пороге стоял здоровенный орк со столь же огромной секирой, с улицы доносились звуки боя. Орка явно разочаровало увиденное, он мельком осмотрел камеру и выбежал наружу. Бой на улице был в самом разгаре, крики, топот, звон оружия теперь отчётливо доносились снаружи.

Возможно, скорый уход шамана был как-то связан с событиями, что сейчас происходили в поселении. Для пленника данная ситуация не меняла ровным счётом ничего, поскольку он не мог самостоятельно освободиться от своих пут. Бой длился долго, темнота на улице периодически озарялась белыми и красными всполохами, воздух был пропитан запахами гари и крови, иногда в камеру заглядывали клыкастые морды орков и снова растворялись в ночной мгле.

Занимался рассвет, когда звуки сражения начали стихать. Узник не знал, кто побеждает – нападающие или клан шамана, но за эту ночь он придумал новую легенду, так что, думал он, если победят чужаки, он сможет рассказать им правдоподобную историю о том, как попал сюда. Да он надеялся, что именно так и будет, что во второй раз не повторит тех же ошибок, что допустил в беседе с шаманом.

В камеру вломились два запачканных кровью орка, очень похожие друг на друга по форме лица и телосложению. Несколько секунд они молча рассматривали пленника, разговор начал орк, вошедший последним.

– Что ты тут делаешь, человек, кто ты?

– Меня зовут Шин, клан орков пустоши взял меня в плен…

Мужчина осёкся в замешательстве, вдруг осознав, что понимает язык, на котором говорят орки. «Он начал со мной говорить на языке древнего леса? Что это, какая-то проверка или новая игра шамана?» Он закашлялся, сделав вид, что ему трудно говорить, чтобы как-то скрыть эту заминку.

– Продолжай, человек!

Размышлять и гадать у него не было времени, и он продолжил придуманный рассказ.

– Клан орков пустоши взял меня в плен, я был в охране торговца, который вёл дела в этих землях, во время стычки с орками пустоши всех убили, я же по воле случая выжил. Шаман меня пытал, пытаясь вызнать какую-то информацию. После его пыток и зелий я практически ничего не помню о себе, только обрывки воспоминаний, а что знал, и то забыл. Он, наверное, считал, что мы не были наёмной охраной, а наш наниматель был вовсе не торговцем.

– Мы заберём его собой, – сказал орк тому, кто его сопровождал, и вышел.

Второй орк освободил узника, связал ему руки за спиной, ноги связал тоже, но так, чтобы мужчина мог передвигаться сам, проверил качество завязанных узлов и легонько толкнул его в спину. Покинув камеру, мужчина с наслаждением вздохнул. Несмотря на то, что воздух был с запахом крови и гари, дышалось им легко и свободно. Хотя, по сути, один плен сменился на другой.

Поселение орков пустоши местами было разрушено, крыши ближайших домов дотлевали, но трупов на улице не было, по крайней мере, там, где они шли. Группа вышла на окраину селенья, где их ждал большой отряд орков. Около 30 орков стояли – кто с мешками, кто с большими ручными тележками, в ближайших телегах мужчина заметил окровавленных орков, непонятно было – раненые они или мёртвые, но пленных ещё, кроме него самого, видно не было.

Дождавшись группу, отряд двинулся в путь. Пленник со своим конвойным шли поодаль от всех – даже не из-за пут на ногах, а потому что ему в принципе было тяжело идти после пыток шамана.

В основном отряде были какие-то разговоры, но из-за расстояния мужчина их не слышал. Он всё размышлял над случившимся в камере, но так и не мог сделать какой-то разумный вывод, кроме того, что после пыток и колдовских зелий к нему частично вернулась память. Ещё было странным, что он понимал язык орков. Или они говорили на каком-то общем языке? А забыл ли он язык древнего леса? «Всё это какая-то ерунда, – сам себе возражал пленник. – Мне кажется, что я начинаю сходить с ума. Не бывает так, что, вспомнив что-то одно, забываешь другое. Может, пока я был без сознания, подручные шамана били меня дубинками по голове? Какой-то бред лезет в голову!..» От раздражения его даже передёрнуло, мысли как никогда раздражали и были неприятны.

Солнце уже было высоко, скорее всего была вторая половина дня, когда они встретили второй отряд орков, по численности гораздо меньший, но эти были с большим количеством животных. Животные были ростом примерно по грудь взрослому человеку с длинной серо-коричневой шерстью, морду из-под которой практически было не видно, огромные широченные лапы ступали мягко и даже грациозно по коричневой глине. Эти звери, по всей видимости, обрадовались оркам, признав в них своих хозяев. На спинах у животных было что-то наподобие седел. Пока орки приделывали тележки к сёдлам и раскладывали свою поклажу, узник сидел поодаль от основного отряда со своим конвоиром. Орк достал из своего мешка пару бурдюков и свёрток, в котором были какие-то лепёшки и орехи.

–Ты хочешь есть? – спросил орк мужчину.

Тот, недолго думая, кивнул. Конвоир неспешно развязал пленнику руки, мужчина, освободившись от пут, попробовал их немного размять, пальцы не слушались и по ощущениям были как будто отбиты деревянными молотками. Орк сунул в руки узнику лепёшку и бурдюк.

– Спасибо тебе большое!

Орк оскалился, похоже, это была его улыбка, пленник молча начал пить и есть. Такое поведение охранника его немного удивило, ведь по сравнению с шаманом и его соплеменниками, это было совсем другое отношение, хотя он и сейчас был в плену. Их привал быстро закончился, орки собрали своих ездовых животных, мужчину посадили в одну телегу с мешками, которые победители вынесли из селения.

Отношение орков к пленнику нельзя было назвать дружелюбным, но и откровенной вражды не было. Судьба его была неизвестной, и что его ждало по прибытию, также было не ясно. Звери быстро бежали по относительно ровной поверхности пустоши, мерная тряска телеги укачивала и располагала ко сну, тем более в последнее время нормально поспать ему не удавалось, и лепёшка наверняка обладала каким-то снотворным эффектом. Это был его первый приём пищи на протяжении всего того долгого времени с тех пор, как он очнулся, не считая той бурды, что в него вливали помощники шамана.

Глава 3. «Катт-Ди. Узник системы»

Пленник очнулся от резкого толчка, конвоир тряс его за плечо. Открыв глаза, он увидел город, весьма отличающийся от селения орков пустоши. Массивные кирпичные дома возвышались вдоль улиц, большинство из них имели два или три этажа, каждый с уникальными деталями, словно созданными в разные эпохи с использованием различных техник. Богатые здания сияли черепичными крышами, которые в солнечный день отливали терракотовыми оттенками. Они придавали городу особое величие и какую-то прочность, подчёркивая статус их владельцев. Однако на окраинах, а иногда и в самом центре, можно было увидеть более скромные дома. Их крыши, покрытые соломой и обмазанные глиной, свидетельствовали о простоте и бедности хозяев. Эти здания, хоть и не такие величественные, были столь же неотъемлемой частью общей атмосферы города, добавляя ей характерность и реалистичность.

Наверное, так выглядели все небольшие города в этой местности. Оживлённая улица с большим количеством торговых лавок была похожа на центральную. Здесь шли нескончаемые разнонаправленные потоки людей, на открытых прилавках были выставлены товары: от свежих фруктов до тканей, пестрящих яркими красками.

Повара в харчевнях готовили простые, но явно вкусные блюда, которые наполняли воздух дразнящими ароматами. Постоялые дворы давали приют путешественникам, а яркие таблички на фасадах приглашали войти. Люди самых разных сословий сновали туда-сюда: от торговцев в богатых одеждах до простых крестьян, загруженных товарами, основную массу горожан составляли люди. Шум разговоров, смех и выкрики продавцов создавали уникальный фон города.

В этой суматохе никто не обращал внимания на проходящих по улице орков с пленником. Это зрелище казалось настолько обыденным для жителей, что они даже не замедляли шаг и не отрывались от своих дел. Орки, суровые и молчаливые, шагали целеустремлённо, их оружие поблескивало на солнце. Пленник, склонив голову, едва поспевал за ними, но никто не проявлял к нему ни интереса, ни, тем более, сочувствия.

Солнечные лучи в кроне одиноко стоящего дерева ласково озаряли его небольшие листочки, люд со своими заботами спешил по брусчатой мостовой, и от этой будничной картинки пленнику стало как-то тоскливо и уныло. Все мысли в камере о побеге и о том, что лучше закончить свою жизнь со стрелой в спине, чем под пытками шамана-садиста, как-то улетучились, как будто их и не было. А новая короткая жизнь в несколько дней со столь прекрасным видом зелёного дерева, суетливых людей и такой аппетитной едой, которой поделился орк, казалось, сулила неплохое будущее и вселяла надежду, что ещё не всё потеряно…

Пленник едва осознавал, что происходит, когда они подошли к вроде бы конечной точке их долгого путешествия. Основная группа орков, сопровождавшая его на протяжении всей дороги, исчезла так же внезапно, как и появилась. Теперь он остался только с двумя конвоирами. Мужчина пытался отыскать смысл в происходящем. Вопросы роились в его голове: куда исчезли остальные орки? Почему его оставили только с этими двумя? Они не говорили ему ни слова, а он не решался задавать вопросы. И вот его подвели к небольшому двухэтажному дому. На первый взгляд, это строение ничем не выделялось среди остальных – простые каменные стены, окна со ставнями, некрашеная дверь. Оно было довольно скромным, как и многие дома в этом городе. И если бы не его текущее положение, мужчина, скорее всего, не обратил бы на него никакого внимания. Казалось, это было одно из тех мест, куда захаживают лишь по необходимости, без всякого удовольствия. Однако для него этот дом стал конечной остановкой на его изнурительном пути.

Войдя внутрь, мужчина почувствовал лёгкое замешательство. После яркого света улицы помещение казалось тёмным и мрачным. Хотя сквозь окна пробивались слабые лучи света, это не помогало рассеять полумрак, царивший в комнате. Глаза пленника медленно привыкали к новому освещению. И когда он смог лучше рассмотреть обстановку, ему стало немного легче. Комната, в которой они находились, напоминала не простое жилое помещение, а скорее контору или бюро. Просторный зал, по всей видимости, был центральной частью дома. По углам располагались массивные шкафы с полками, заполненными свитками и бумагами, некоторые из них были покрыты слоем пыли, что говорило о том, что их давно не трогали. Вдоль стен стояли сундуки – они выглядели тяжёлыми и массивными, как будто хранили в себе что-то важное и ценное. Возможно, это были документы, деньги, или что-то ещё, о чем мужчина мог лишь догадываться.

За старыми деревянными столами сидело несколько человек, на столах громоздились кучи бумаг, пергаментов и свитков. Одни были аккуратно сложены стопками, другие – разбросаны беспорядочно, словно их только что просмотрели, да так и оставили. Масляные лампы, стоящие на краях столов и освещавшие часть бумаг, создавали мягкий, желтоватый свет. Мужчина почувствовал себя будто в сердце какого-то бюрократического механизма, где работа кипела день и ночь.

Работники не обратили никакого внимания на входящих – казалось, они были слишком погружены в свои дела. Их лица были сосредоточены, глаза бегали по текстам, пальцы быстро листали страницы. Это не были воины или стражники – люди больше напоминали клерков или писцов. Они перебирали бумаги с таким видом, будто решали важные государственные дела, и пленник сразу понял, что попал туда, где слова и документы ценятся гораздо выше, чем сила и оружие. Он ожидал увидеть нечто более зловещее, возможно, тюрьму или подземелье, но это больше походило на административное здание, чем на место допросов или казней.

Мужчина попытался рассмотреть, что именно писали клерки. Однако страницы были заполнены мелким, аккуратным почерком, и с его расстояния прочитать что-либо было невозможно. Единственное, что ему оставалось, это ждать. Время словно остановилось. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь шорохом перьев и шелестом бумаги.

–Доброго дня, господин секретарь! – немного рыкающе, как и все орки, обратился конвоир к одному из сидящих за столом. – Мы привели человека, захваченного в селении Свободных орков Пустоши. Он находился у них в заточении, именной скрижали при нем не было. Он утверждает, что был охранником в отряде торговца, на который напали орки Пустоши. Во время пыток и избиений он потерял память и много чего не помнит.

Мужчина, к которому обратился орк как к секретарю, оторвался от бумаги, которую он читал или делал вид, что читает, для пущей важности, и искоса посмотрел на орка и на его пленника.

– Хорошо, очень хорошо, мы дальше разберёмся, можете обратиться к младшему казначею в соседней комнате за вознаграждением, вот вам подтверждающий бланк!

Секретарь достал из глубины стола какую-то бумажку, и орк, быстро её взяв, направился в соседнюю комнату весьма обрадованный.

Оставшись без конвоя, пленник ощутил небольшой дискомфорт и лёгкое смятение. Секретарь повернулся и стал внимательно его разглядывать. Перед секретарём стоял мужчина лет тридцати, полуголый, с большим количеством ран и ссадин. Волосы средней длины были местами с сединой, с комками грязи и запёкшейся крови, широкое лицо больше подходило бы полному человеку, но пленник имел обычное телосложение. Лицо было в синяках и распухшее, возможно, поэтому оно и казалось широким, а глаза маленькими. Человек был относительно высокого для его расы роста – примерно сто семьдесят пять сантиметров – но сейчас казался немного ниже из-за его сутулости и общего измождённого вида.

– Ну, так что? Я вас слушаю, молодой человек, – немного растягивая слова, начал с ним беседу секретарь.

– Меня зовут Шин. Я попал в плен к Свободным оркам Пустоши, я был членом отряда охраны торговца, следовавшего через Пустошь. Многочисленный отряд орков напал на нас, во время боя я был ранен и взят в плен. Что случилось с моими спутниками, я не знаю. Потом старый шаман, который считал, что мы разведывательный отряд противника, пытками, избиением и какими-то отварами пытался выудить из меня информацию. В результате я, видимо, забыл даже то, что знал – кто я, откуда я. Сейчас практически ничего не помню. Но хотелось бы всё вспомнить и снова жить, как жил раньше! «Ну вот, настало моё время! Сейчас я всё расскажу, что планировал, как мне повезло, что вот так всё отлично складывается», – радостные мысли уже появились в голове узника, а вместе с ними – надежды и планы на новую счастливую жизнь, которая, как ему казалось, была от него в каком-то маленьком шажке, ведь пытки и все невзгоды уже позади…

– Ну, что же, очень хорошо, очень хорошо… Я рад, что вам повезло и вас освободили и передали нам по договору, – продолжая растягивать слова говорил секретарь.

Мужчина расплылся в улыбке, насколько могло позволить его побитое лицо, и мысленно уже начал жить в новой реальности.

– Мы всегда рады помочь благочестивым гражданам, предоставив им всё необходимое для счастливой и праведной жизни. И я ещё раз сделаю акцент на том, что вам очень повезло, и надеюсь, что вы воспользуетесь новым шансом, как подобает. Сейчас я вам выдам направление к кастеляну, и он вас обеспечит всем необходимым, вот, держите и проходите в дверь направо.

– Спасибо! Огромное спасибо!

– Полноте вам, не на чем!

Мужчина схватил направление и, окрылённый, поспешил в соседнюю дверь, правда, ему несколько мешали путы, которые ещё не были с него сняты. Его переполняла радость и чувства свободы, что вот-вот начнётся новая счастливая жизнь, и он, Шин, непременно воспользуется этой возможностью.

Он попал в небольшое, освещённое масляными лампами помещение с массивным столом, за которым было две двери, ведущие в темноту. Окон в комнате не было. Он увидел двух пожилых мужчин – один был коренастый, по грудь пленнику, второй примерно на голову ниже первого. Невысокий ловко подскочил к вошедшему, выхватил направление и с помощью ножа быстро освободил его от пут. После чего тут же передал бумагу тому, что повыше. Тот намётанным взглядом окинул вновь прибывшего, глянул в документ, нырнул под стол, достал стопку одежды и положил её рядом с узником.

– Имя, род, чем занимаешься?

– Шин, воин, после плена и пыток я много чего забыл…

– Хорошо, вот тебе одежда, в направлении я проставлю тебе имя, описание твоей внешности, вид деятельности, и можешь идти дальше в правую дверь, там переоденешься, и тебе всё объяснят, что и как дальше.

Мужчина впервые за свою столь короткую осознанную жизнь был безгранично счастлив, что невозможно описать словами, он был настолько воодушевлён, что ему казалось, что он порхает. Войдя в указанную дверь, он попал в другое небольшое помещение с одной тусклой лампой, но ему этого было достаточно, чтобы переодеться. Плотная холщовая ткань была чистой и казалась такой мягкой и удобной, как будто давала чувства уюта и комфорта, сандалии были чуть велики, но сидели хорошо. Переодевшись, он пошёл в следующую дверь и попал в комнату, практически аналогичную той, в которую они пришли с орком, только на этот раз здесь был один стол и один чиновник. Чиновник сидел, облокотившись и уткнувшись в какую-то бумагу, и не обращал на гостя никакого внимания. Так длилось несколько минут, пока бывший пленник не нарушил тишину.

– Здравствуйте, меня зовут Шин, я пришёл на счёт дальнейших инструкций.

Чиновник вздрогнул, как будто его резко разбудили, помешкал несколько мгновений, прежде чем ответить.

– Дай свои документы, – с каким-то раздражением процедил чиновник.

Шин подошёл и протянул направление, чиновник то читал, то поднимал на него глаза. Затем, указав на одну из дверей, сказал всё тем же недовольным тоном:

– Итак, поздравляю тебя, Шин, с сегодняшнего дня ты член свободной коммуны Лечебного профилактория. Поскольку ты нуждаешься в лечении и заботе, то наша коммуна позаботится о тебе, я поставлю печать на твоё направление, и ты сейчас отправишься в барак, где получишь всё, что тебе необходимо.

Выйдя за дверь, мужчина оказался на улице с обратной стороны этого дома. Он взглянул на чистое голубоватое небо, солнечный свет ослепил его на несколько секунд. Тут он услышал громкий смех и, оглянувшись, увидел на какой-то веранде сидевших на бочках солдат. Они были в доспехах и достаточно хорошо вооружены, но весьма расслаблены, возможно, тёплым солнцем, а возможно и алкоголем. Солдаты травили шутки и не смотрели на него.

Поодаль стоял большой барак. На первый взгляд, ничем не примечательный, он, вероятно, был именно тем местом, куда мужчине нужно было попасть. Уверенно, но в то же время неспешно, он направился к этому строению, наслаждаясь каждым шагом. Лёгкий ветерок приятно касался лица, неся с собой ароматы улицы, а солнечные лучи мягко пригревали кожу. В его душе царило спокойствие, ведь казалось, что всё складывается просто идеально. И погода как будто соответствовала его внутреннему состоянию, и даже незначительные мелочи – свежий ветер или солнечные блики – приносили удовольствие. Подойдя ближе, мужчина заметил, что барак не был таким пустым, как казался сначала. Внутри него царила тишина, но ощущалось, что жизнь здесь шла своим размеренным ходом. Он открыл дверь, у входа на табурете сидел крепкий, коренастый мужичок. Видимо, его работа заключалась в том, чтобы следить за порядком или встречать гостей, хотя, на первый взгляд, он был совершенно не заинтересованным в происходящем, но выглядел приветливым. Мужчина скучал, и, возможно, даже дремал, когда вошёл новенький.

– Здравствуйте, я Шин, прибыл на лечение.

После слов незнакомца мужичок резко взбодрился и загоготал во весь голос.

– Ну, здравствуй Шин, давай документы, – и он протянул свои огромные ручищи, а глаза у него ещё блестели от смеха.

Шин передал мужичку своё направление, а тот ухмылялся, подёргивал головой, будто разговаривая сам с собой, и продолжал улыбаться.

– Ну, ты и шутник! – обратился он к вновь прибывшему, расплывшись в улыбке, но не увидев в ответ понимания, стал вроде серьёзней. – Ааа… Ты, я так понимаю, в первый раз здесь, и, в общем, не в курсе… Ну давай, вкратце расскажу.

Мужичок ещё раз усмехнулся и начал рассказ:

– Итак, Трудовая свободная коммуна, – он сделал ударение на первом слове, – Лечебного профилактория, который подчиняется одному из административных органов нашего города Катт-Ди. В неё попадают бродяжки, нищие или задолжавшие городу, или кому-то ещё граждане, а также и другие им подобные. И все они находятся здесь, выполняют работу, чтобы покрыть свои долги. Вот ты, например, должен городу за своё освобождение 50 серебряных, 3 серебряных за одежду, хотя она и 500 медяков не стоит, ну и 15 серебряных за лечение. И ещё каждый день с тебя будут вычитать за кров и кормёжку по 150 медяков. В общем, Трудовая свободная коммуна является местом ограничения свободы, хоть в названии и есть слово «свободная», – на этом месте мужичок ещё раз громко гоготнул, а затем продолжил. – Ну да, на самом деле ты же не сидишь в камере – значит, свободен, но ограничен и принуждён выполнять работу, чтобы расплатиться с долгами. Вот так. Твоё место в том дальнем конце, где новый соломенный настил, располагайся. Сегодня у тебя выходной – принесут лекарства и обработают раны, а завтра уже будешь работать по полной. Меня зовут Саав, я главный в бараке.

– Спасибо, уважаемый Саав, скажи, а сколько мне надо работать, чтобы погасить долги?

– Ну, это всё зависит от того, как будешь работать и что будешь делать. Вечером придут нарядчики, расскажут тебе о каждом участке и норме работы и выплаты. Вот тогда и решишь, что тебе лучше и как.

Бывший узник шамана медленно брёл по бараку, направляясь к своему новому месту. Конечно, исход событий был не совсем таким, на который он надеялся. Он не строил иллюзий о том, что его будущее станет безоблачным и беззаботным, но всё же мечтал о более радужной перспективе. Хотя он осознавал, что нынешняя ситуация всё же была гораздо лучше, чем то, что вообще в принципе могло быть. Лежать в тёмной камере, испытывать на себе изощрённые методы пыток шамана, когда каждая минута длится вечность, пытаться бежать и быть застреленным или зарубленным – всё это, несомненно, было бы гораздо худшим сценарием.

Но теперь, когда такое прошлое осталось позади, он не мог не думать о том, что в его жизни произошли разительные перемены. И всё же, пока он шёл к своей лежанке, радостный пыл его немного поумерился. С одной стороны, он был свободен, насколько это возможно в нынешних условиях. С другой стороны, его свобода имела множество ограничений. Он понимал, что его избавили от плена не просто так, что за этим стоит какая-то более важная цель. Никто не одевает, не кормит и не даёт работу просто так, особенно в этом жестоком мире.

«Только в моих иллюзиях всё могло сложиться так идеально, – думал он про себя. – Освобождение, новая одежда, еда и крыша над головой… Всё это слишком хорошо, чтобы быть правдой». Конечно, он и не ожидал, что его просто отпустят на все четыре стороны, одарят богатствами и предложат высокооплачиваемую, «непыльную» работу. Но, если взглянуть на его положение сейчас, то особо жаловаться пока причин не было. Его освободили, это факт. Он больше не находился под властью шамана, который наверняка готовил для него ещё более жестокие испытания. Ему выдали одежду, пусть и простую, но удобную и подходящую для его нужд, будут кормить, его обеспечат делом, у него есть крыша над головой. И главное – никто больше не будет угрожать его жизни, по крайней мере, в ближайшее время.

Пройдя много неровных рядов лежаков, он наконец, добрался до своей лежанки, по пути насчитав порядка двухсот мест для ночлега. Она была простой – всего лишь куча свежей соломы в углу большой общей комнаты. Солома выглядела новой, и, судя по всему, он был первым, кому выпала честь здесь спать. Мужчина увидел в этом что-то символичное: новая солома – новый этап в его жизни. Хотя эта лежанка была далеко не роскошной постелью, но он был доволен. После дней, проведённых в холодной и мрачной темнице, даже такая простая койка казалась ему чем-то невероятно комфортным. Он медленно опустился на солому и почувствовал, как его тело наконец-то расслабляется. Усталость, которая накопилась за это время, начала отпускать, и он понял, насколько сильно он был измотан.

В принципе всё было не так уж и плохо, и он решил, что будет действовать по ситуации и подстраиваться под обстоятельства. Мужчина прилёг на солому, которая показалась такой мягкой и тёплой, что он уже намеревался сладко поспать.

Но ему это не удалось, практически сразу после того, как он лёг, к его месту пришли санитары – невысокого роста, худощавые, с серо-зелёной кожей и округлыми чертами лица, немного напомнившие лица орков. Быстро его раздев, они наложили на раны какую-то кашицу, весьма неприятно пахнущую, накрыли большими серыми листами неизвестного растения, а потом перебинтовали почти всё тело с ног до головы и одели его.

Когда Шин проснулся, за окнами барака была темнота. Он окончательно потерял счёт времени. Его тело всё ещё ощущало усталость, но голова была ясной, хотя мысли немного путались после беспокойного сна. Оглядевшись вокруг, он заметил, что практически на всех спальных местах лежали люди и существа разных рас и видов, каждый по-своему приспособившись к здешней суровой жизни. Скорее всего, была глубокая ночь. Он понял, что проспал весь день и вечер, так и не дождавшись нарядчиков, которые должны были ему рассказать, где и как ему предстоит работать.

Эта мысль не оставляла его в покое, но тело требовало отдыха, и Шин снова погрузился в сон. Однако вскоре его разбудил громкий и настойчивый звон, раздавшийся где-то неподалёку. Он резко открыл глаза и понял, что пришло время подъёма. Вокруг него уже начинали вставать с лежаков другие жильцы барака. Никто не разговаривал, жильцы барака как будто на автомате одевались и шли друг за другом – словно все они уже давно привыкли к такому расписанию. Шин молча последовал примеру остальных: это был ритуал, и он не мог себе позволить выделяться или отставать.

За окном всё ещё было темно, но на горизонте начинали проступать первые признаки рассвета. До восхода солнца было ещё далеко, а небо уже слегка светлело, обещая скорый приход нового дня. Толпа молча двигалась к соседнему зданию, и Шин, следуя за всеми, оказался в длинной очереди. Внутри здания обстановка была простой – вдоль одной из стен тянулись деревянные столы, грубо сколоченные из досок. Столы выглядели неважно, явно были сделаны в спешке, но на удивление крепко.

Очередь двигалась быстро и без лишнего шума. Каждый подходил к месту раздачи еды, получал свою порцию и занимал место за одним из столов. Шин заметил, что, многие старались сесть рядом со своими знакомыми или товарищами, создавая небольшие группы. Но он здесь никого не знал, поэтому просто двигался к раздаче, не привлекая к себе внимания.

Когда подошла его очередь, он получил еду: тёмно-коричневую густую похлёбку в глубокой миске, два больших куска серого хлеба и кружку воды. Блюдо выглядело малопривлекательно, но в этом месте еда была не для удовольствия, а для поддержания сил.

Шин мельком окинул взглядом столы, выбирая себе место. Ему неосознанно хотелось найти внешне дружелюбную или хотя бы нейтральную компанию. Особого разнообразия, конечно, не было – всё-таки не званый ужин у какого-нибудь дворянина, где каждый гость выбирает соседей по интересам и статусу. Но он всё же надеялся найти приятную глазу компанию, чтобы получить хоть сколько-то ответов на терзающие его вопросы. Ну, или как минимум попробовать влиться в местное общество.

Наконец, Шин выбрал небольшой стол, где собрались несколько человек, казавшихся, на первый взгляд, неприметными и молчаливыми. Это место показалось ему самым лучшим вариантом. И он направился к нему, когда гул разговоров и стучание ложками о миски начал нарастать. Когда он садился за стол, то вдруг понял, что не знал, как начать разговор и как тут принято приветствовать собравшихся. Он выпалил первое, что пришло на ум…

– Доброго здоровья! Я Шин, будем знакомы!

– И тебе здоровья… – ответила компания в разнобой, с набитыми ртами хлебом и коричневой жижей.

Мужчины в начале трапезы молча и быстро поглощали еду, но по мере насыщения есть начинали все более размеренно. Напряжение на лицах исчезало, появлялось удовлетворение и даже немного радости.

Как ни странно, но коричневая жижа оказалась довольно приятной на вкус, какие-то плотные овощи и, возможно, корнеплоды были весьма недурно приготовлены на мясном бульоне. Ну или на костях с требухой. Шину вся еда казалось вкусной, он не мог теперь представить, как ему в первые несколько дней его путешествия не хотелось есть. Сейчас он ощущал не то, что чувство голода, а желание просто есть, получать удовольствие, энергию, наслаждаться тем, что вроде бы должно быть обыденным. Компания за столом из четырёх человек, к которым присел Шин, уже заканчивала завтракать, и один молодой, но уже с залысинами, худощавый мужчина начал разговор.

– Ну что мы сегодня – на карьер или в рудник?

– Хрен редьки не слаще, – ответил широкоплечий, коренастый мужичок с густой короткой бородой и весёлыми глазами. – Сейчас нормально платят только на сильно тяжёлой работе, а я не хочу торчать здесь вечность, чтобы расплатиться с долгами. Хорошо бы было в лес на повал – природа, свежий воздух, красота… А не эта пылища, чтобы потом всю ночь харкать грязью и кровью.

– Вот, вот Джанни, – вторил ему полный старичок с короткими и толстыми, как сардельки, пальцами, – все внутренности скоро выкашляем, да и не ровён час в руднике под завал попасть. Тьфу на всю эту затею!.. Да, в лес бы было хорошо…

– Мне всё равно куда сегодня идти, но в карьере и в руднике денег больше платят, плюс сверх нормы если сдаёшь, то ещё доплачивают. Какая разница, где гробить здоровье, – возразил им четвёртый компаньон, внешне он был обычного телосложения и ничем примечательным не выделялся. – Если работать без напряга и не в две смены, то отсюда никогда не выйдешь…

– Что прямо вот так и никогда? – с улыбкой спросил Шин.

– На самом деле ничего смешного тут нет, – серьёзным тоном ответил тот же мужчина. – Математика, простая математика. У всех разные суммы долга: кто должен три серебряника, то да, можно и не напрягаться, работая в две смены. Поработал месяц и свободен. А кто больше задолжал – считай сам…

У Шина отвисла челюсть, когда он быстро прикинул, сколько ему работать, чтобы вернуть свой долг. «Двадцать три месяца!.. Двадцать три – до свободы, которая была рядом – только протяни руку и, казалось, вот она, вот ветерок, вот солнышко…»

– Эээ, приятель, ну ты что приуныл-то сразу? Чай, не сто золотых же должен?! – попытался приободрить собеседник, который только что разбил его иллюзию ближайшей свободы.

– Шестьдесят восемь серебряных … – унылым голосом произнёс Шин, не осознавая, что говорит вслух.

– Андей, зачем так пугаешь новичка!.. На самом деле, Шин, это не такая уж и большая сумма – за пределами Лечебного профилактория. Но тут бизнес такой, – начал мужичок с залысинами. – Они платят за тебя долг, а ты его отрабатываешь, но с процентами, с хорошими процентами, с огромными процентами! Ты им должен двадцать серебряных, а они на тебе четыре золотых заработают, понимаешь? В двадцать раз больше, чем они за тебя заплатили. Да, не сразу, но стабильно будут получать от тебя прибыль. Ладно, не кисни, подскажем, поможем, когда надо поддержим. Смотри: стандартная норма за смену на руднике или карьере – телега, но не абы как заполненная и под каждую работу определённого объёма. С этого получаешь 220 медяков, минус 150 за кормёжку и кров, итого 70 меди чистыми с нормы. На повале леса – 200 с телеги, там, конечно, проще её забить, но один работать не сможешь, да и двоим там тоже делать нечего. Ещё строительные работы есть, там в основном таскать, месить – в общем, работа без напряга, но там за день фиксированная плата 200. Прохлаждаться, конечно, не будешь, но и напрягаться особо тоже.

– Мы больше любим работать на повале, – добавил мужичок с бородкой, мечтательно её поглаживая, – но есть небольшой нюанс помимо того, что чем больше народа, тем сподручней валить, обрабатывать и таскать деревья. Дело в том, что на повал берут ограниченное число людей. Непонятно, с чем это связано – то ли леса много не надо, то ли боятся, что сбегут, хотя смысла бежать, по большому счету, никому и нет: без документов за бродяжничество опять не сюда, так в другое место попадёшь. Или ещё хуже, если посчитают вором или убийцей. Конечно же, если ты с криминалом связан, и распорядители проморгали и отправили вместо вечных рудников или галер сюда. Тем бежать, конечно, охота, но они откуда угодно сбегут, даже с барака.

Худощавый мужчина тем временем доел всё, что у него было, и решил подытожить их беседу.

– Ну вот, поэтому давайте определимся – карьер или рудник? Денег там больше, чем на повале. Быстрее покроем долг и потом уже сами будете ходить в лес и на реку, но по своим делам. Тогда и надышитесь! Шин, меня зовут Салан, давай к нам в бригаду!

– Хорошо! Я согласен! – быстро ответил Шин, понимая, что ему опять повезло.

– Я Винни, будем знакомы! – протянул пухлую ручку бодрый старичок.

– Андей, – математик привлёк внимание жестом руки.

– Я Джанни, привет ещё раз! Давайте лучше уж в карьер, там хотя бы на воздухе. Да и Винни прав – в руднике легко завалить может.

Люди за столом переглянулись и пришли к согласию, про себя взвесив все за и против.

– Ну значит, единогласно решили сегодня за камнем, – расплылся в улыбке Салан.

Закончив трапезу, все гурьбой понесли сдавать пустую посуду. Одежда на других работниках была уже достаточно поношена, местами затёрта и штопана. Похоже, на самом деле в Профилактории редко кто находился меньше нескольких месяцев. Те, кто мог перезанять, старались отдать долг сразу, чтобы только сюда не попадать.

Шин шёл следом за своими новыми приятелями. Новости, которые он узнал за столом, шли вразрез с его планами на жизнь после освобождения из плена. Конечно, это мелочи по сравнению с тем, что он мог вообще погибнуть или ещё долгие дни и недели терпеть издевательства старого шамана. Так что, всё вполне неплохо, если объективно оценивать ситуацию. Тем более он пока и не приспособлен для жизни в новом обществе: у него нет ни денег, ни необходимых социальных навыков, ни знакомств, ну кроме конвойных орков и садиста.

«Хорошо, что жизнь быстро избавила меня от этого знакомого!» – подумал он, вспоминая его пытки. Мысли крутились в голове, прыгая от одного к другому воспоминанию. Из раздумий его вырвал голос Салана.

– Сейчас нам надо записаться у нарядчиков, и нас отвезут в карьер на телеге, которую надо будет заполнить и вернуть обратно. Ну, вернее, как минимум пять телег сегодня – на нас всех.

Старшие нарядчики сидели в том же здании, где была столовая. Они записывали, кто, куда выходит работать, отмечали что-то каждому в каких-то книжечках и отдавали их рабочим. Шину тоже выдали такую книжечку с какими-то хитрыми пометками.

Сформированная бригада из пяти человек направилась вглубь территории к массивной двери, за которой стоял нарядчик более мелкого ранга и группа солдат примерно в таком же снаряжении, что вчера видел Шин. К нарядчику выходили по одной бригаде, по крайней мере, других рабочих не было видно. Он посмотрел книжки, что-то пометил в них, и компания осталась ждать транспорт.

Первая подъехавшая телега шла не в карьер, она остановилась рядом, запряжённая двумя здоровыми конями. У неё был огромный кузов для перевозки добытых материалов. Новые приятели Шина объяснили, что все телеги имеют знак на кузове, по которому можно определить, к какому месту работ она следует. Совсем скоро подъехала их телега, они с лёгкостью уместились впятером на дне кузова так, что их не было видно из-за борта. Утро в городе было теплее, чем в каменной пустыне, что создавало более комфортные ощущения.

Его новые приятели уже не спорили, а весело балагурили, травили какие-то байки. Шин же, привстав и держась за борт телеги, смотрел вокруг – карьер, похоже, был не так далеко от места их проживания.

Они медленно ехали по дороге, петляя среди полей и невысоких холмов. Вокруг тянулись участки земли, некоторые только что вскопанные, с чёрной землёй, другие поросшие какими-то овощными культурами. Шин пытался определить их, хотя его знания в этой области были весьма поверхностными. Кое-где росли кустарники и небольшие деревца, усыпанные плодами, что говорило о качестве этих земель. Шин подумал, что здесь выращивают фрукты или ягоды, судя по тому, как аккуратно располагались растения вдоль дороги.

Местами попадались редкие одноэтажные и не очень ухоженные домики. Деревянные стены были обветшалыми, крыши кое-где покрыты тростником, а где-то сквозь него проглядывала черепица. Вокруг таких домиков всегда была какая-то рабочая утварь – телеги, плуги, лопаты и деревянные корыта. Рядом стояли сараи, похоже сделанные наспех, но вполне крепкие. Люди, которые сейчас ухаживали за всем этим хозяйством, уже трудились на своих участках. Но было непонятно, были ли это хозяева, или здесь трудились наёмные работники, которые ухаживали за полями. Всё это создавало впечатление бедности и тяжёлого труда, но вместе с тем подчёркивало характерный ритм деревенской жизни, где каждый день был похож на предыдущий.

Телега двигалась вперёд, Шин оглядывался по сторонам, но не видел лес, о котором упоминал его попутчик Джанни – только бескрайние поля, кустарники и редкие деревья. Холмистая местность ограничивала его обзор, и он предположил, что лес мог быть с другой стороны города или вообще находиться за горизонтом, куда они ещё не доехали.

Поездка, вопреки его предположениям, затянулась, и Шин уже начал уставать от тряски в деревянной телеге. Холмы сменяли друг друга, но наконец, за одним из них показался небольшой карьер. Он располагался в низине, окружённый холмами и каменистыми склонами. Там уже вовсю кипела работа – два десятка людей были заняты тем, что добывали камень и грузили его на тележки. Они остановились у большого сарая, где уже собралась группа людей. Шин заметил, что все они были вымотанными, лица были покрыты пылью и потом. Рабочие, едва сойдя с телеги, тут же начали перебирать инструменты и готовиться к своей работе. Похоже, это место было их основной точкой сбора, куда привозили людей для дальнейшего распределения.

Извозчики, выгрузив телегу, повели своих лошадей к большому навесу, что стоял немного в стороне от основного карьера. Под навесом находились простые лавки и столы, за которыми сидели люди и, как показалось Шину, во что-то играли. Издалека было сложно рассмотреть детали, но извозчики явно развлекались, убивая время до следующей поездки. Это странно контрастировало с процессом тяжёлого труда, который шёл буквально в нескольких десятках метров от них.

Шин оглянулся на остальных рабочих, которые вылезли из телеги вместе с ним. Все они выглядели молчаливыми и сосредоточенными. Никто не задавал вопросов, и казалось, что каждый здесь знал своё место и роль. Они всей бригадой направились к ближайшему сараю. В голове мелькнули мысли о том, что его будущее здесь может оказаться не таким уж плохим.

Мимо Шина проходили люди с мешками на плечах, некоторые тащили в тележках инструменты – кирки, лопаты, ведра. Работы здесь было много, и она требовала от всех полной отдачи.

В сарае их ждали другие нарядчики, здесь же лежали инструменты для добычи камня – кирки, кайло, молоты, ломы. Нарядчики, отметили каждого в книжечках, выдали инструмент и две ручные тачки.

– Ваша телега – третья, после того, как загрузите, – к нам для оценки. Всё, свободны!

Карьер, в котором Шин начал работать, был относительно новым и неглубоким. Пока его масштабы казались незначительными, но это не уменьшало тяжести самой работы. Задачи были просты, но однообразны и требовали физической выносливости. Камень нужно было добывать, складывать в телеги, а затем доставлять на зону погрузки. Это всё занимало время, хорошо, что хоть расстояния были короткие.

Первые две телеги наполнились довольно быстро – его напарники были явно привыкшими к тяжёлому труду и работали слаженно и уверенно. Для Шина же всё это было новым. Его тело, ещё не восстановившееся после пыток, отказывалось действовать в полную силу. Он изо всех сил пытался не отставать, но чувствовал, что работает едва ли вполовину своих возможностей. Каждое движение сопровождалось болью – раны давали о себе знать. Шин боролся с усталостью и понимал, что далеко не все в его положении смогли бы выдержать такой ритм. Его спасала прохладная вода, которая находилась в мехах у нарядчиков в сарае. Каждый раз, когда у него выдавалась короткая передышка, он спешил туда, чтобы утолить жажду и немного освежиться. Влага помогала охладить раскалённое тело и на несколько мгновений давала ощущение облегчения.

Работа шла без лишних слов. Звук ударов кирок по камню заглушал всё вокруг. В таких условиях любые разговоры сбивали темп работы и расходовали драгоценную энергию. Рабочие двигались словно по заведённому механизму, каждый был занят своим делом. Лишь изредка кто-то мог бросить короткую реплику, чтобы скоординировать усилия, но в основном всё происходило в полном молчании, наполняя всё вокруг лишь шумом разрубаемого камня.

После третьей телеги работа начала замедляться. Первая усталость, которая до этого ощущалась лишь изредка, теперь стала заметной. Каждая последующая телега наполнялась всё медленнее, так как силы у рабочих постепенно истощались. Шин на четвёртой телеге уже почувствовал, что его тело не выдерживает. Дышать становилось всё труднее, руки дрожали от усталости, а раны ныли так, что он едва мог поднять инструмент. Его напарники замечали это, но не подавали вида. Они понимали, что работа должна быть завершена, и никто не хотел, чтобы их усилия были напрасными. Телегу нужно было заполнить до конца, иначе она не будет зачтена, а это означало, что всё проделанное до этого окажется бессмысленным. День был жарким, под палящими лучами солнца работать было тяжело. Хоть температура воздуха, была намного ниже, чем в красной пустыне, когда солнце поднималось максимально высоко над горизонтом, но всё равно для физической работы было достаточно жарко.

Каждый удар молотком по кайлу отдавал болью в мышцах и суставах. Он чувствовал, как тело подводит его, но понимал, что сдаваться нельзя. Его компаньоны, хоть и молча, но поощряли его своими действиями – они продолжали работать, стараясь не замедляться. Это подстёгивало Шина, заставляя его искать в себе последние силы. В какой-то момент он остановился, чтобы перевести дыхание, и встретился взглядом с одним из своих напарников. Тот лишь кивнул ему, давая понять, что нужно продолжать.

С большими усилиями телега была наконец заполнена. Шин с трудом выпрямился, облокотившись на инструмент. Весь его мир в этот момент сузился до ощущения боли, усталости и шума вокруг. Ему хотелось просто упасть на землю и лежать, не думая ни о чём.

–Извините, но у меня практически не осталось сил, наверное, зря вы меня с собой взяли, я для вас обуза, толку от меня совсем немного…

–Ничё, ничё, – улыбаясь сквозь бороду подбодрил Джанни, – сегодня мы тебе поможем, завтра – ты нам, мы тоже так начинали!

Шин уже не колол камень, а собирал куски и складывал в тележку. Везти он её тоже уже не мог, но наполнял по-прежнему ловко. Получалось, что пока он собирает одну телегу, Винни отвозит и возвращается за другой, уже наполненной. День близился к концу, пятая телега была заполнена. Посовещавшись, трудяги решили на сегодня закончить и отправиться на территорию профилактория.

Обратно ехали на телеге с камнем, она делала небольшой крюк, заезжала на производство, где добываемую породу обрабатывали для использования в строительстве или где-то ещё. Шину это было совсем неинтересно, и он не вникал в подробности. Он чудовищно устал и не понимал, что у него больше болит – мышцы или раны. Производство по обработке камня находилось немного поодаль от города, по пути до него были всё такие же участки с посадками, кустарники, плодовые деревья и одноэтажные лачуги и сараи.

Этот пейзаж угнетал и без того уставшего мужчину: первый день из двадцати трёх предстоящих месяцев не вселял никакого оптимизма, а тут ещё грустные лачуги и покосившиеся сараи, такие же, как и его мысли и мечты о скорой свободе. Настроение у его бригады напротив было приподнятым от того, что закончен трудовой день, что он был не так уж и плох и даже вполне успешен. Добравшись до производства, они пересели в пустую телегу, которая следовала до профилактория, а потом опять в карьер. Видимо, в карьере некоторые бригады трудились допоздна, а может быть, и ночью.

Отметившись у старших нарядчиков, можно было идти есть, отдыхать или заниматься, чем душа пожелает. Как такого ужина в профилактории не было, приезжающие с работ заходили в столовую в удобное для каждого время, брали паек, проставляя значок в книжечку, которую Шин получил утром. Позже он узнал, что таким образом еду можно было брать сколько угодно раз, но за каждую дополнительную порцию вычитали по тридцать медяков. Вода была бесплатной. В паек входило два больших куска хлеба, варёное гусиное яйцо внушительных размеров и примерно такой же кусок сыра, иногда давали сырой лук и капусту.

У Шина почти не было аппетита, он нехотя пожевал кусок хлеба, а оставшееся яйцо отдал своим новым товарищам. Попрощавшись до завтра, он побрёл в барак, где его уже встречал Саав.

–Ну что, я смотрю первый день прошёл неплохо! – гоготнув по обычаю, Саав, хотел похлопать Шина по плечу, но передумал и просто махнул рукой.

– Да, просто отлично… – еле выдавил тот, двигаясь уже к своему месту.

Подходя к своему ложу, Шин увидел спешащих к нему санитаров – существ, исполнявших свою службу с безмолвной точностью, будто механизмы некоего великого и безжалостного порядка.

Но мысли его витали далеко от стен барака и спертого воздуха. Воспоминания, вернувшиеся после шаманских мук, терзали его, как наваждение из иного времени. Картины, явленные ему под чарами зелья – дремучие леса, серебристые реки, лица незнакомых воинов – всё это оставалось чужим, словно страницы из книги, которую он когда-то читал, но не мог вспомнить, когда и зачем.

А что, если это и вправду осколки его прошлого? Что, если эти видения – не бред, а утраченная правда? Он чувствовал их кожей, будто вновь стоял на тех бескрайних равнинах, слышал звон мечей и крики сражающихся. Но странное дело: среди всех этих образов не было его самого. Он видел мир – но не себя в нём.

Будто он был не участником, а лишь… взглядом, скользящим над полями битв, над заснеженными пустошами, над чужими судьбами. Эта «новая жизнь» казалась одновременно и знакомой, и чуждой – он знал очертания лесов, цвет неба, расположение звезд, солнце, облик существ, но не помнил, или не понимал свою роль в этом мире.

И теперь, как дитя, впервые открывающее глаза, не знал, как жить в этом мире – но он учился заново. Некоторое взаимодействие с чем-либо давало осознание, как надо делать, возвращались ещё какие-то крупицы воспоминаний. Но в большей степени он заново познавал мир, существ и отношения между людьми. Редко воспоминания и осознание приходили во сне. Какие-то обрывки, куски картин и воспоминаний восстанавливались и складывались не только в готовые решения, но и в знания, которые ещё отсутствовали вчера.

Одно он знал точно: даже вспомнив мир, он так и не вспомнил себя.

…Снова пронзительный звон, утро, люд спешит на завтрак и на работы. Столовая. Шин получил еду и пошёл к столу, где уже сидела вчерашняя компания. Сегодня утром, как ни странно, он чувствовал себя гораздо лучше, чем вчера. Мышцы вроде не болели, раны чувствовались гораздо меньше, энергии было достаточно. Поздоровавшись с товарищами, он присел рядом с ними, начал есть, стараясь поддержать беседу.

–Всё же я считаю, что надо делать, так как я говорю. Я смотрел вчера, как мы работаем, и меня озарила эта гениальная идея. Я вам всё объяснил уже два раза, и Андей со мной согласен!

–Да, я полностью согласен с Саланом, производительность реально должна вырасти, и уставать будем меньше. Ну, а если не получится – ничего не теряем, будем работать, как раньше, и всё.

У других тоже возражений не было.

– Сегодня снова в карьер, Шин. У меня возникла идея, которую мы обсудили, пока тебя не было, и единогласно приняли. Ты пока ешь, а я расскажу, как сегодня будем работать – возможно, получится загрузить больше телег. В общем, нас пятеро, вчера мы сначала все кололи камень, потом двое загружали и отвозили за несколько ходок большую часть камня, потом снова с нами кололи. Я думаю, надо меняться по видам работ. Сначала колем камень все, потом, когда его набирается достаточно для нескольких тележек, трое продолжают колоть породу, четвёртый начинает грузить, пятый – возить. После трёх-четырёх тележек тот, который возил, начинает колоть, который наполнял – начинает возить, а один из троих, что кололи, начинает наполнять телеги. Ну, и будем делать небольшие перерывы. Я думаю, так у нас будет больше сил оставаться, теоретически, не так будем уставать от одних и тех же действий. Но если не попробуем – не узнаем!

– Я согласен со всем, что ты сказал, так что я готов!

Быстро закончив с завтраком, бригада отправилась на работу тем же путём, пройдя всё те же процедуры, что и вчера. В карьере было по-прежнему. На месте работали уже несколько бригад, но только сегодня Шин заметил, что вокруг карьера всё же присутствуют солдаты, которые, скорее всего, пресекли бы побег с карьера, если бы кто-то на него решился.

Видимых результатов работа по плану Салана в первые несколько дней не дала, но уставать Шин стал намного меньше, появилась сноровка, да и раны, оставленные шаманом, практически полностью зажили благодаря вонючей жиже, которую исправно наносили санитары – на месте ран остались шрамы.

Барак, в котором жил Шин, был длинным, низким строением с тонкими стенами из досок, иногда с большими щелями, почерневшими от времени и сырости. Внутри был полумрак даже днём – узкие окна пропускали лишь скупые лучи света, которые лениво ползали по грязному полу, освещая клубы пыли, поднимаемые каждым шагом. Воздух был спёртым, пропитанным запахом пота, землистого тлена и какой-то кисловатой затхлости, словно здесь годами не открывали дверей настежь.

По полу тянулись неровные ряды лежаков, некоторые, покрытых слоем грязи и пятнами непонятного происхождения. Солома на многих лежаках, давно слежалась и превратилась в жёсткие, колючие пласты, но для измождённых работой людей и это было благом. Одеяла – серые, вытертые, с торчащими нитками – больше напоминали тряпки, но спасали от ночного холода, который пробирался сквозь щели в стенах.

По вечерам, когда работники возвращались с карьера или рудника, барак оживал ненадолго – кто-то стонал, растирая уставшие мышцы, кто-то ковырял в зубах последние крохи ужина, а кто-то просто сидел, уставившись в стену, не в силах даже раздеться. Разговоров почти не было – все силы уходили на работу, и даже самые болтливые быстро умолкали, едва голова касалась подушки.

Но утро было другим, часто велись беседы в столовой и по пути до места работы.

До восхода солнца ещё было час или около того, когда Шин и его товарищи сидели за столом в столовой, медленно пережёвывая хлеб и заедая его тёплой мутной жидкостью. Сегодня к их компании присоединился новый человек – тощий, с впалыми щеками и тёмными кругами под глазами. Он представился, как Гарт и сразу же вызвал любопытство у остальных.

– Так за что попал сюда? – не выдержал Джанни, откусывая кусок хлеба.

Гарт усмехнулся, но в его глазах не было веселья.

– За долги, конечно. А как ещё? Только вот долг мой… особенный.

– Ну-ка, рассказывай, – оживился Винни, его толстые пальцы перестали мять хлеб.

Гарт вздохнул, понизив голос:

– Я был лекарем в одной деревне. Скромно жил, людей лечил, травы собирал. Но потом пришла болезнь – люди падали как мухи, дети умирали на руках у матерей. Я делал всё, что мог, но… знаете, как бывает – когда беда, все ищут виноватого.

Он замолчал, глядя в свою миску.

– И что, обвинили тебя? – тихо спросил Шин.

– Церковники обвинили. Сказали, что я навёл порчу и что специально травы неправильные давал. Суд у них коротким был. Забрали лавку и всё имущество. Дали выбор – или костёр, или отработать «штраф». Ну, а сумма… – он горько усмехнулся. Двадцать пять серебряных вроде и немного. Но из знакомых никто не дал – отворачивались, пряча взгляды.

Тишина повисла за столом. Даже Андей, обычно равнодушный к чужим историям, перестал считать крошки на столе.

– Хаос… пробормотал Джанни. – А я-то думал, моя история плохая.

– Ну, так давай, делись, – подбодрил его Салан.

Джанни вздохнул, почесал бороду.

– Да ничего особенного. Был у меня небольшой трактир на окраине города. Скромный, но я своё дело знал. Пока один богатый господин не решил, что земля под ним ему «исторически принадлежит». Судились, конечно, но кто против денег и связей? В итоге – долг за «незаконное пользование», а трактир… – он махнул рукой, – тоже за долги забрали. Ну, а за сущую мелочь, что не доплатил вовремя, сюда и упрятали, сказали поработай немного руками, что бы в следующий раз было не повадно и другим урок хороший будет.

– А ты? – Шин кивнул на Винни.

Старичок ухмыльнулся, обнажив пожелтевшие зубы.

– А я, дружок, в азартные игры играл. Да так удачно, что пришлось всё продать. Да и еще получил долговую расписку на 28 серебра, по которой меня сюда и отправили.

– А тебя, Андей? – не унимался Шин.

Тот пожал плечами.

– Математика. Посчитал, что за выполненные работы один чиновник заплатил слишком много, я привел расчёт и сказал, что это мошенничество. Оказалось, что «ошибся». Ну, а сюда отправили на 6 месяцев на исправительные работы, чтобы не ошибался больше, но с возможностью досрочного освобождения, если отработаю 21 серебряную.

Салану даже спрашивать не пришлось – он сам продолжил:

– Я был наёмным охранником. Один раз не досчитались товара, дескать, я не уследил, или сам и украл, и тоже на исправительные работы, хотя и штраф готов был заплатить и деньги были, но вот отправили сюда…

Шин кивнул. Каждая история была как пощёчина – грубой, несправедливой, но такой обыденной в этом мире.

К вечеру, после изнурительной работы, барак снова превращался в молчаливое царство усталости. Люди, едва переступив порог, валились на соломенные подстилки, не в силах даже стряхнуть с себя пыль карьера. Шин с трудом доползал до своего лежака, чувствуя, как каждая мышца ноет от напряжения. Рядом кто-то уже храпел, кто-то стонал во сне, а кто-то просто лежал, уставившись в потолок.

Он закрыл глаза, но перед ним снова проплывали образы – карьер, телеги, лица новых знакомых.

– Двадцать три месяца…

– Эй, новичок, – тихо позвал его кто-то с соседнего лежака. – Спи. Завтра опять с утра фигачить!

Шин не ответил. Он уже почти спал. А за стенами барака, в холодной ночи, гудел ветер – такой же свободный, как они когда-то были.

Но спустя лишь несколько недель, рационализаторское предложение сработало. За обычное время их бригада, не сильно напрягаясь, наполнила дополнительную телегу камня, закончив даже раньше обычного рабочий день. Сегодня радость компании была безгранична. Салан и Андей вели оживлённую беседу в телеге по пути в барак. Результат, которого они добились, радовал, наверное, их больше всех. Похоже, их прельщала возможность в ближайшее время заполнять камнем ещё одну дополнительную телегу за смену, а если поработать чуть подольше, то и две. Предприимчивость и математика сегодня дали свой результат и открыли перспективу увеличения добычи камня бригадой.

– Андей, я думаю, что если нам взять в бригаду ещё одного человека, то мы реально сможем заполнить десять телег!

– Да, Салан, представь, насколько больше сможем зарабатывать! Вот смотри: с десяти телег грязными 2,2 серебра, за вычетом ежедневного содержания – чистыми 1300 меди на шестерых. То есть по 216 медяка на человека! А это в три раза больше, чем мы до этого зарабатывали! Значит, мы почти в три раза сократим срок пребывания здесь, – на лице Андея появилась мечтательная улыбка.

Другие члены бригады слушали расчёты по перспективе, которая для них начала раскрываться, и усталость ушла на второй план. Сейчас все мечтали о скором освобождении, которое начало столь стремительно приближаться, пускай пока только на словах и в мыслях, но это казалось так реально и вполне возможно.

Все были преисполнены надеждой, осталось только найти хорошего человека, с которым можно достичь прогнозируемых результатов. На сегодняшней вечерней выдаче пайков Салан собирался поговорить с несколькими знакомыми, чтобы пригласить их в бригаду.

Конечно, с такой перспективой недостатка в желающих не было бы, но Салан хотел именно надёжных людей, которым может доверять. У него были свои мысли на этот счёт, которыми он не собирался делиться. Но было понятно, что чем меньше людей узнают о новаторском методе добычи камня, тем дольше сохранится вероятность хорошего заработка. Иначе эта технология может запросто стать новой нормой. Либо в карьер выстроилась бы очередь из желающих быстро и много заработать, и туда стало бы проблематично попасть. И вожделенное серебро прошло бы стороной.

Шин, наверное, больше всех был рад перспективе вместо двадцати трёх месяцев работать чуть больше семи. За разговорами и мечтами они быстро добрались до барака. Вся бригада кроме Шина пошла в столовую, он перестал есть вечером и договорился с одним из рабочих, который покупал у него паек за пятнадцать медяков. Он мог обходиться без пищи по несколько дней, но, работая в карьере, ему всё же приходилось питаться по утрам, чтобы восполнять энергию для тяжёлой физической работы. А пятнадцать медяков тоже были не лишними, ведь для Шина главным было быстрее выплатить свой долг и покинуть это «чудесное» заведение.

Сегодня он ложился, наверное, в первый раз такой счастливый и воодушевлённый. Медленно погружаясь в сон, тело начало расслабляться, а мысли становились всё более расплывчатыми. Ещё минуту назад в голове роились обрывки событий дня, но теперь они словно растворяются в мягкой дрёме. Тьма окутывала барак, и приглушённые звуки снаружи убаюкивали, превращаясь в еле уловимый фон. Тягучее чувство сонливости медленно окутывало разум, погружая его в сладкий покой.

…Снова оглушительный звон, утро, работяги спешат в столовую… Всё начиналось так же, как и каждый день в этом учреждении, темнота на улице ещё казалась непроглядной. Шин уже практически проснулся и уже начал собираться в столовую. На соседних лежаках народ недовольно переговаривался, хмурый гул в бараке нарастал. Из обрывков разговоров Шин понял, что их разбудили намного раньше, и что сейчас будет общий сбор. За время пребывания его в трудовом профилактории, это было впервые, и он не знал, что от этого ожидать.

Народ собрали на площади перед бараком, освещённой лишь тусклым светом длинных факелов, воткнутых в землю. Тёмные тени прятались за спинами людей, колеблясь от неровного огня. Казалось, что даже ветер шептал что-то беспокойное, сливаясь с тихим гулом толпы, как будто сама природа была удивлена происходящим. Люди стояли в тревожном ожидании, переговариваясь вполголоса.

Шин осторожно пробирался через толпу, оглядываясь и всматриваясь в лица. Среди множества неясных силуэтов, он наконец заметил знакомые фигуры своих товарищей. Беспокойство, которое сжимало его грудь, немного отпустило. Когда он подошёл к ним, то увидел на их лицах те же смешанные чувства.

– Доброго! Что тут за собрание, говорят, раньше времени подняли? – без предисловий спросил Шин.

Первым откликнулся Винни, который стоял чуть в стороне, теребя седую щетину на своём лице – жест, который обычно обозначал его взволнованность или озадаченность.

– Да мы сами не в курсе, что это такое. За полгода, что я здесь, такое впервые! – ответил Винни, его голос был хриплым, как будто от долгого молчания. Взгляд его метался, он силился понять, что происходит.

– Чего вообще ждать? – спросил один стоящий рядом парень по имени Крис. – Это ведь не по графику, так?

Остальные тоже начали говорить вразнобой, подтверждая, что никто ничего подобного раньше не видел. Никто не знал, почему их подняли посреди ночи, да ещё и так срочно. Шин осмотрелся вокруг, пытаясь уловить хоть малейшие детали, которые могли бы пролить свет на происходящее. Люди в толпе были подавлены и насторожены.

– Может, это наши начальники проверяют, как быстро мы собираемся? – предположил Джанни, пытаясь хоть как-то объяснить ситуацию.

– Слишком странное время для проверки, – бросил Салан.

– Как бы то ни было, – голос Винни стал тише, почти неслышным, – это плохо пахнет. Что-то грядёт, и мне это совсем не нравится.

Толпа начала беспокойно перемещаться, становясь всё шумнее. Теперь уже трудно было различить отдельные фразы в хаотичном гуле, и Шин понял, что ожидание затягивается. И от этого становилось только хуже. Неведение – это самое страшное, что может произойти в таких местах. Время шло, но ничего не происходило.

И вдруг звук шагов – тяжёлых, мерных – раздался откуда-то с краю площади. Толпа замерла, как по команде. Из темноты появились несколько человек в доспехах, но это были не обычные их охранники, к которым они привыкли.

– Тихо! – раздался чей-то возглас, и толпа мгновенно успокоилась, ожидая.

На площади воцарилась гробовая тишина, когда воин поднял руку, требуя внимания. По его суровому лицу, освещённому колеблющимся светом факелов, было видно, что он собирается произнести нечто большее, чем просто объявление. Шин, стоявший в толпе рядом с товарищами, чувствовал, как напряжение снова возвращается, как будто воздух вокруг стал тяжелее.

Воин сделал шаг вперёд и заговорил:

– Сегодняшней ночью произошли события, которые изменят нашу действительность. Со стороны вольных кланов орков пустоши усилилась угроза. Мы получили информацию, что число их атак в разы увеличилось. Окрестности нашего и соседних городов, а также селения фермеров и деревни подвергаются их постоянным набегам, участились грабежи караванов, нападения на дорогах.

Эти слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Ропот пошёл по рядам людей, кто-то невольно вскрикнул, другие начали переговариваться, пытаясь лучше понять услышанное. Но воин продолжал, не давая толпе времени прийти в себя:

– Орки вольных кланов давно таят свою злобу, и если раньше они совершали редкие набеги, то теперь выступили открыто, чтобы разорять наши селения. Их набеги стали глубже в наши земли, и это означает одно – нам не дадут спокойно жить и работать.

Выступающий сделал короткую паузу и продолжил:

– Мы долго отлавливали их редкие группы на границах, но ситуация изменилась. У нас есть подтверждённые данные, что они уже совершают набеги на наши и соседние поселения намного чаще. Насчёт других городов пока их планы не известны, но поскольку мы находимся ближе всего к их территориям, первыми принимаем удары на себя именно мы. Ждать ли нам помощи от соседних городов или они намерены оборонять только свои поселения, пока неизвестно.

Слова воина были суровыми и резкими, но ясно отражали всю серьёзность происходящего. Шин почувствовал, как его товарищи напряглись. Винни замер, больше не теребя свою щетину, а Джанни, обычно оживлённый, теперь молчал, сжав кулаки.

– Всем жителям профилактория предлагается… – продолжал воин, его голос стал ещё громче, перекрывая усиливающийся шум в толпе. – Вступить в отряды, пройти базовую подготовку тем, кто не имеет опыта обращения с оружием. Тем, у кого этот опыт есть, пройти квалификационный отбор. Всем вступившим в отряды, будут списаны долги и назначено военное жалование согласно опыту и полученному чину! Дальнейшие инструкции вы получите у Саава!

Эти слова окончательно прорвали тонкую грань спокойствия. Люди начали переговариваться ещё активнее, теперь уже вслух высказывая свои страхи и опасения. Никто не был готов к такому повороту событий. Орки, казалось, всегда были далёкой угрозой, изредка напоминая о себе нечастыми набегами на караваны и редкими случаями разбоя вблизи границы. Но теперь стало ясно – эта угроза ближе, чем когда-либо.

Шин молча обдумывал услышанное. Мысли метались в его голове. Плен у орков, зверства шамана – всё это опять казалось реальным, он почувствовал ту боль каждым своим шрамом. То, от чего он уходил, шло к нему само.

Ещё вчера его жизнь казалась стабильной, хотя и отнюдь не лёгкой. Время, проведённое в профилактории, было для него новым опытом: тяжёлая физическая работа, строгие распорядки, почти полное отсутствие свободы действий. Но, несмотря на все эти ограничения, он ощущал какое-то подобие порядка и безопасности. Теперь всё это рухнуло.

«Что, если это моя единственная возможность?..» – в то же время подумал Шин. Он понимал, что, если не примет этот вызов, если останется в трудовом лагере, ему предстоит снова вернуться к бесконечной, изнурительной работе. Жизнь в профилактории со всеми её ограничениями уже давно превратилась в своего рода тюрьму. Но и возможность погибнуть в первых рядах обороны города тоже не казалась заманчивой перспективой.

Медленно, но он осознал, что выбора у него практически нет. Либо оставаться рабом в мире, который рушится у него на глазах, либо рискнуть и попытаться выбраться из этого круга. В конце концов, он знал, что уже не сможет вернуться к прежней жизни. Тяжёлая работа и безысходность в карьере теперь казались далёкими и нереальными. Он хотел свободы. Хотел почувствовать, что хочет делать что-то значимое. Узнать, что с ним случилось, как он потерял память, возможно, встретить, тех, кто знал его раньше. Ему захотелось увидеть мир, вспомнить или хотя бы заново узнать его. Для того чтобы двигаться дальше сейчас придётся сражаться и защищать этот город.

«Ну что ж, может, это и правда мой шанс», – тихо пробормотал он себе под нос, глубоко вздохнув и внутренне уже готовясь к тому, что принесёт завтрашний день. Но ещё он хотел узнать, что выберут его товарищи. Это были те люди, с которыми он в последнее время делил каждодневный труд, принимал пищу за одним столом и преодолевал тяготы судьбы. Их мнения могли стать важной поддержкой в этот трудный момент.

Шин стоял перед своими товарищами, ожидая услышать или увидеть их реакцию, на то, что сказал военный. Тишину нарушал лишь треск факелов. Он заговорил первый:

– Ну что, ребята, кто со мной? – спросил, оглядывая всех по очереди. Он как-то странно примерил на себя уже роль командира целого отряда. Впрочем, на его странности уже никто не обращал внимания, возможно, где-то из глубины его сознания пробивался взрослый мужчина с задатками лидера, кратковременно заменяя подростка.

Первым отозвался Винни. Старичок тяжело вздохнул, теребя свою щетину.

– Слушай, Шин, мне уже не по силам. Руки мои не для меча и тем более не для лука, ноги еле носят. В бою от меня пользы не будет. Я, пожалуй, останусь здесь. Может, успею отработать свой долг, а если война дойдёт до наших стен, то уж тогда и возьмусь хоть за вилы, хоть за кирку, чтобы отбиваться.

Шин кивнул, понимая, что Винни говорит правду. Он повернулся к Салану.

– А ты, Салан?

Салан выглядел напряжённым, но его голос оставался спокойным.

– Знаешь, Шин, я человек не боевой. Мой талант в другом. Я постараюсь найти выход через связи в городе, да и мне совсем немного осталось отработать. Война – это не моё.

Шин почувствовал разочарование, но понимал, что Салан всегда был расчётливым.

Джанни, который обычно был готов к любой работе, опустил плечи.

– Не обижайся, Шин, – пробормотал он. – Я не трус, но я не могу. Мне жизнь дороже. Я не хочу погибнуть ради чужой войны, не думаю, что орки дойдут до моего родного города, да и мой долг тоже уже невелик, тем более мы по новой методе намного быстрее закончим выплату.

Наконец, Шин посмотрел на Андея.

– Я не пойду, – коротко сказал тот, смотря в глаза Шину. – Сражаться – не для меня. Я торговец, предприниматель, а не солдат. Да и ребята правы – нам от силы осталось работать несколько недель с новым методом добычи, а потом я тоже покину город.

Шин оглядел товарищей. Они сделали свой выбор, и теперь он понимал, что впереди его ждёт путь, который он пройдёт один. Он знал, что исход будет примерно таким, но всё же надеялся, что кто-то из товарищей, как и он, захочет отправиться вместе с ним. Он был, наверное, единственным во всем профилактории, кто был должен такую большую сумму.

Шин стоял перед своими товарищами, и чувство горечи тяжело сжимало грудь. Прощание оказалось труднее, чем он ожидал. Он смотрел на лица тех, с кем провёл совсем немного времени – но практически это была большая часть его осознанной новой жизни. Он понимал, что сейчас они выбирают свою судьбу. Каждый из них принял решение, и это было их право.

– Пойду я тогда к Сааву, – наконец сказал он, глядя на всех. – Счастливо!

Он развернулся и ушёл в ночь.

Желание как никогда было чётким и ясным – скорее покинуть это место. Нет, он не ощущал себя воином и не чувствовал гражданского долга перед обществом, и не представлял себе службу в отрядах как беззаботную работу, которую несли охранники профилактория. Вырваться на свободу – это главное, что ему хотелось, ну и, конечно же, заработать деньжат. Деньги правят этим миром – единственное, что он узнал в этом месте, всё же остальные его вопросы так и остались без ответа. После того, как он попрощался с товарищами, последние капли страха или сомнений исчезли, растворились в искрах факелов, горящих в ночной мгле.

Комната Саава располагалась прямо у входа в деревянный барак, где Шин его впервые увидел. Это было небольшое, тесное помещение, пропитанное запахами сырости и пота, как и вся остальная часть барака. Стены, сложенные из грубых досок, не отличались ни красотой, ни теплом, и местами сквозь их щели дул холодный ветер. Единственное маленькое окно, закрытое грязной тканью, почти не пропускало свет, а по вечерам в углу тускло горела масляная лампа. Как ни странно, но людей рядом не было – Шин ожидал встретить здесь тех, кто придёт узнать, как быть и что делать.

Центр комнаты занимал массивный деревянный стол с глубокими царапинами и пятнами от чернил, стол внешне казался неопрятным от множества валявшихся на нем старых перьев, бумаг и потёртых карт города и окружающих территорий, которые всегда были в беспорядке. У одной из стен стояла узкая кровать с толстым шерстяным одеялом, уже давно потерявшим свой цвет, над ней висел старый арбалет. В углу виднелись простая табуретка и небольшой сундук, запертый на массивный замок, в который, вероятно, хозяин комнаты складывал свои немногочисленные вещи. Интерьер был прост и утилитарен, ничто лишнее не отвлекало от работы.

Саав пытался отрегулировать свет от масляной лампы, возможно, он хотел уже погасить её и лечь спать, когда в комнату вошёл Шин.

– О, Шин, – проговорил он, слегка удивлённый. – Не думал, что кто-то придёт сразу после выступления офицера из Магистрата. Думал, люди будут приходить утром, когда отдохнут и обдумают всё. Ну что ж, интересно, чем вызван такой поспешный визит?

– Саав, извини, если помешал, думал, что надо сразу идти к тебе, чтобы понять, чего ждать в ближайшие дни… Но получается, что я один такой, – на лице Шина появилась немного виноватая улыбка, он как-то замялся. Но его желание быстрее покинуть это место брало верх над его юношеской неловкостью в этот момент.

– Ну, раз пришёл – спрашивай, что хотел узнать, что мнёшься как красна девица!

– Я хотел узнать, как мне вступить в отряд, – уже уверенно заявил Шин, – чтобы в случае успеха вернуться в скором времени к нормальной жизни!

Саав хотел гоготнуть в своей манере, но остановился, вспомнив, что Шин довольно странный человек и большинство вещей воспринимает буквально и очень серьёзно, как маленькие дети, когда слышат информацию от авторитетных для них людей.

–Ты, конечно, молодец, что так быстро принял решение, но думаю, что всё же тебе стоит подумать до утра, ты должен понимать, что на войне ты можешь и дня не протянуть, и не будет даже той жизни, которая есть сейчас.

– Саав, я уверен в своём решении и не думаю, что несколько часов раздумий что-то изменят, – твёрдо сказал Шин, выпрямившись и глядя прямо в глаза управляющего. – Спасибо тебе за твоё беспокойство!

На мгновение комната погрузилась в напряжённое молчание, нарушаемое только треском масляной лампы. Саав внимательно смотрел на Шина, оценивая его решимость, словно проверяя, не ослабнет ли его желание через пару минут, как у мальчишки под строгим взглядом старшего. Но совсем скоро во взгляде управляющего барака мелькнула тень понимания.

– Что ж, решительность – это хорошо, Шин. – Произнёс Саав, чуть кивнув. – Но запомни: там, куда ты собрался, тебе потребуется не только решительность, но и сила, выдержка. – Он медленно встал, подошёл ближе и положил тяжёлую руку на плечо Шина, как-то по-отечески. – Если решился – иди. Держать и уговаривать остаться тебя я не буду!

Шин кивнул, ощущая тепло этих слов. Решительность внутри него только усилилась, и он почувствовал какое-то облегчение.

– Я не собираюсь возвращаться, Саав. Я уже всё решил.

Саав отпустил его плечо, словно отпуская не только физически, но и окончательно принимая его выбор.

– Тогда удачи тебе, Шин, – тихо сказал Саав, сдержанно, но с теплотой. – Утром я передам твои документы в управу. Выходить будешь, как сюда заходил, охрану на выходе я предупрежу. Секретарь в управе дальше всё объяснит.

Саав протянул Шину свою широкую, крепкую руку, и тот с благодарностью пожал её. Тепло крепкого рукопожатия казалось символом их немногословного, но твёрдого взаимного уважения.

– Спасибо, Саав, – тихо ответил Шин, чувствуя, что это простое прощание значило для него больше, чем он мог выразить словами.

Управляющий кивнул, крепко сжав его руку ещё на мгновение.

– Иди с миром, парень, и не теряй головы, – сказал он, слегка улыбнувшись уголком губ.

Шин кивнул и, тихо прикрыв за собой дверь, направился обратно к своему месту в бараке. Полутьма обволакивала длинный коридор, и только слабый свет луны проникал через узкие оконные щели, освещая ряды лежаков. Шин шёл медленно, стараясь не потревожить покой товарищей, которые уже погрузились в сон. Как ни странно, какой-то информации от Саава Шин не получил, где и как служить, какое будет жалование, даже что требуется от рекрута. Возможно в обязанности управляющего барака входило только встреча с претендентами в бараке и передача документов в управу профилактория.

Несмотря на все тревожные новости, обрушившиеся на профилакторий посреди ночи, большинство рабочих теперь крепко спали, ровно дыша в окружении тишины. Видимо, усталость и привычка к тяжёлым будням взяли верх над тревогой, и они позволили себе погрузиться в забытьё. Шин, тихо ступая между рядами, почувствовал некое успокоение, глядя на их умиротворённые лица. Он тоже нуждался в отдыхе – завтра его ждал день, который обещал стать началом новой жизни.

Глава 4. «Бесправный воин, но уже не узник»

На следующий день Шин попрощался с друзьями и отправился назад по тому же маршруту, по которому он совсем недавно пришёл в барак. И вот, наконец, он в той самой первой комнате.

– О! Я так понимаю, вы – Шин? Мы вас не ждали так рано.

Секретарь управы был человеком среднего роста с тонкими чертами лица и выразительными карими глазами, которые искрились проницательностью. У него были коротко постриженные тёмные волосы с проседью, придающей ему вид солидного человека. Его кожа была светлой, а губы сжаты в тонкую линию, что создавало впечатление сосредоточенности. Лёгкая щетина на подбородке добавляла ему определённой небрежности и как будто постоянной занятости.

– Да, господин секретарь, я Шин, прибыл, чтобы пройти инструкции по вступлению в отряд для защиты города, – некий официоз в речи Шина всплыл на подсознательном уровне.

– Что же, я думал, что мы соберём всех желающих ближе к вечеру, пока жители профилактория обдумают, поговорят с Саавом, – секретарь на мгновение задумался. – Но мы сделаем по-другому.

Идея, которая появилась в голове у секретаря, судя по его довольному лицу, ему очень понравилась. Он обратился к кому-то за его спиной:

– Эй, Эриан, возьми документы Шина и отправляйся с ним в гарнизон, передашь его туда, скажешь, что это доброволец из профилактория. И попроси, чтобы обратно с тобой прислали кого-то к нам в управу для сбора рекрутов сегодня. Пусть сами этим занимаются и отводят в гарнизон, а то нам морока и лишняя головная боль со всем этим будет.

За спиной секретаря открылась дверь, до этого почти незаметная. Скорее всего, комната раньше была гораздо больше, но нерадивые рабочие, не сильно заморачиваясь, просто перегородили её и вырезали проход, что впоследствии стало дверью. Эриан был намного старше секретаря, сильно худощав, а крупные морщины, испещрившие его лицо, казались шрамами, волос на голове практически не было, только какой-то редкий пушок на висках. Движения Эриана были уставшими, наверное, как и всё его тело и душа.

Неторопливо он взял документы у секретаря, небрежно махнув рукой Шину, чтобы тот следовал за ним, и они вышли из управы. Эриан двигался медленно и не торопливо, вся городская суета его не волновала. Улицы Катт-Ди были узкими и извивающимися, вымощенные серыми камнями, добытыми в карьерах вблизи города. Они вели в разных направлениях, создавая сложную сеть, которая соединяла дома и площади. Шин рассматривал город и улочки, для него это было как глоток воды в жаркий день, он наслаждался новыми видами и всё ему было интересно. Так смотрят все дети, когда попадают в новое для них место. После долгого блуждания по городу они, наконец, подошли к небольшому забору, за которым были видны невысокие здания, у ворот стояли двое солдат, и выглядели они намного солидней, чем охрана в профилактории. Похоже, это был вход в гарнизон.

Эриан обменялся несколькими фразами с солдатом, тот дёрнул какой-то рычажок на стене, и через пару минут появился ещё один военный, который пригласил их с Шином следовать за ним. Войдя в ворота гарнизона, Шин думал, что увидит тренирующихся солдат, неистово бьющих манекены или сражающихся друг с другом, лучников, стреляющих по мишеням. Эти образы у него всплывали в подсознании, когда речь заходила о тренировках солдат. Но пока он увидел лишь маленький домик, позади которого стояли ещё несколько невзрачных одноэтажных вытянутых домов. Солдат провёл их прямо в это небольшое здание.

Там располагались дежурные солдаты, которые периодически сменяли своих товарищей на воротах либо выполняли какие-то срочные поручения. Всего их было около 10, они сидели на лавках у самого входа, переговариваясь друг с другом. Воздух был спёртым, сильно пахло табаком и потом. Недлинный коридор заканчивался крепкой дверью с большой замусоленной ручкой, которая, судя по всему, подвергалась частому открыванию и редкой уборке. Туда Шина и повели.

Когда сопровождающий солдат потянул дверь за ручку, она открылась с лёгким скрипом, а вместе с ним вырвался явственно сладковатый аромат табачного дыма, который наполнил коридор. За дверью был уютный кабинет дежурного. На стенах висели несколько полок с книгами и папками, а посередине стоял старый деревянный стол, обитый потёртым сукном. Шин заметил исписанные бумаги, а в стороне – пепельницу, полную недотлевшего табака и угольков.

В углу комнаты, у окна сидел дежурный – крепкий мужчина средних лет с широкими плечами и мускулистым телосложением. Его лицо украшала густая борода, придавая ему суровый вид. Тёмные, немного усталые глаза дежурного отражали опыт, накопленный за долгие годы службы. Он был одет так же, как и все солдаты в коридоре, но форма сидела на нём, как влитая, она была немного поношенной, Шину казалось, что она прошла немало боёв.

Дежурный курил трубку, явно наслаждаясь моментом, когда он потягивал из трубки и позволял дыму медленно подниматься в воздух. Дым кружился в комнате, создавая лёгкий туман, и в нём ощущался сладковатый аромат табака, смешивающийся с запахом старых книг и бумаги. Вошедшие прикрыли за собой дверь, и Эриан, не скрывая недовольство дымом, подошёл ближе к столу.

– Доброе утро, – произнёс дежурный, не отрываясь от своей трубки. Его голос звучал жёстко, но не грубо. – Чем могу помочь?

– Я пришёл передать документы и добровольца из профилактория, и господин секретарь попросил, чтобы вы прислали одного из своих солдат побыть в управе до вечера, чтобы сопроводить новых рекрутов до гарнизона, – ответил Эриан, чувствуя, как дым начинает раздражать его горло.

– Доброволец, говоришь? – дежурный задумался, приподнимая бровь. – И солдата вам отправить для сопровождения?.. – Явно всеми этими вопросами он передразнивал Эриана.

Пожилой мужчина передал документы Шина. Дежурный внимательно их осмотрел, поглаживая бороду, словно размышляя над чем-то важным. Затем аккуратно вынул трубку изо рта и выпустил лёгкий дым, который снова заполнил комнату, обвивая посетителей, как прозрачный занавес. Эриан не смог удержаться от недовольной мины. Наконец, он закончил затягиваться и поднялся с места, расправляя плечи. Он потянулся к окну, впуская свежий воздух в комнату, и Эриан почувствовал, как в лёгкие врывается облегчение.

– Ну что ж, – произнёс дежурный, – если у вас больше нет вопросов, я думаю, вы можете идти. Желаю вам удачи в ваших делах. Я сейчас же распоряжусь, чтобы к вам в управу прибыл один из моих солдат. А вас, Шин, я попрошу остаться!

Эриан поблагодарил его и вышел в коридор. Запах табака всё ещё витал в воздухе, работник управы, осуждающе поморщил своё и без того морщинистое лицо, неожиданно быстро покинул домик дежурного и направился назад в контору.

Дежурный снова сел за свой стол и продолжил курить трубку, листая какой-то журнал с записями, Шина не беспокоил дым, ему, возможно, даже нравился этот едкий табачный запах. Не найдя того, что он искал в журнале, солдат подошёл к полке. Не выпуская трубку изо рта, окинул быстрым взглядом книги, что стояли там, и снова вернулся за стол перебирать журналы. Возникла какая-то неловкая, как показалось Шину пауза, но дежурный воспринимал это как вполне разумеющееся. Вновь прибывшей рекрут стоял и дожидался распоряжений.

– Таааак, – растянул слово дежурный. – Значит, ты у нас имеешь опыт, был в охране торговца, но в одной из стычек ваш отряд был разбит, и ты попал в плен к оркам пустоши. Во время пыток ты потерял воспоминания, потом был освобождён наёмниками и привезён в город, так? – не дожидаясь ответа рекрута, солдат продолжил. – А ты хоть помнишь, с какой стороны держать меч? Или тебя заново учить надо? Но, смотрю, хоть ходить помнишь, как! – дежурный громко засмеялся. – Ну ладно, не ссы. Даже если и забыл, тебя быстро заставят вспомнить орки, против которых тебе снова придётся биться. Да ладно я шучу, не хмурься. Сейчас отправим тебя на тест, посмотрим, чего помнишь и чего можешь, а там будет видно.

Он свистнул, и через мгновение в комнате был уже солдат. Дежурный продолжал смолить трубочку и пытался выпускать кольца дыма, пока думал несколько секунд.

– Так, давай, ты с этим новеньким иди к Доригару, а Кельвин пусть идёт в управу профилактория и ждёт до вечера рекрутов, которые сегодня должны решить присоединиться к отрядам. – Солдат было уже развернулся выполнять приказ начальника, когда дежурный его остановил. – Стой, куда ты побежал! Возьми документы на него! Всё, давай, Шин, счастливо!

– До свидания! – сказал Шин, выходя из комнаты.

Солдат дал соответствующие распоряжения Кельвину и повёл нового рекрута к Доригару – главному инструктору. Войдя в соседнее здание, Шин попал в просторный зал с разнообразными манекенами, мишенями и стойками с оружием разного вида: мечи, кинжалы и более редкие метательные копья, булавы, короткие секиры. Одни были учебные и кроме синяков и ссадин никакой опасности фактически не представляли. А другие – настоящие, боевые, от них веяло холодной, грозной силой, словно они уже не раз видели настоящие сражения. Манекены были одеты в доспехи различной прочности и вида – от лёгких кожаных курток до тяжёлых рыцарских доспехов, чтобы обучающиеся понимали, где уязвимые места и как правильно по ним наносить удары. На одной из стен висели наручи и шлемы для защиты головы и рук. Зал был суров и мрачен, сейчас он освещался всего парой тусклых факелов, их свет отбрасывал длинные тени, делая помещение ещё более устрашающим. Стены и полы были из серого камня, местами на них виднелись потёртости и сколы от многочисленных тренировок.

В центре просторного зала был кабинет с окнами, можно сказать, что вся тренировочная площадка находилась вокруг этого помещения. Оно служило одновременно и кабинетом, и местом для жизни главного инструктора. Обстановка в ней была аскетична и строго функциональна. Стены комнаты заменяли большие окна, через которые можно было наблюдать за тренировками в зале, сейчас они были наглухо зашторены тяжёлыми тёмными занавесями, не пропускающими свет, что создавало внутри ощущение замкнутости и уединённости. Освещение обеспечивали несколько масляных ламп, стоящих на дубовом столе, на котором лежали книги и журналы. У одного окна стояли высокий деревянный шкаф и кровать. В шкафу, вероятно, хранились вещи инструктора. Возле кровати – небольшой сундук, явно служивший для хранения одежды и личных принадлежностей. Комната не имела каких-либо украшений и была самой обычной. Всё говорило о сосредоточенной и дисциплинированной жизни её хозяина.

Шин с солдатом стояли посреди комнаты, Доригар сидел на стуле со спинкой, обтянутой кожей, кожа местами была сильно потёрта, и от этого стул казался намного старше его владельца. Доригар был человеком, в котором сочетались строгость и аккуратность, что сразу бросалось в глаза. Его рост – чуть выше среднего, а фигура – поджарая и подтянутая, выточенная регулярными тренировками. На вид ему было около тридцати, но осанка и уверенность в движениях говорили о более зрелом жизненном опыте. Лицо выглядело ухоженным, аккуратно постриженная тёмная бородка была не слишком короткая, но и не длинная. Особое внимание привлекали его усы, которые были мастерски завиты кверху – это придавало его образу определённую величественность и утончённость. Видно было, что он тщательно следит за своей внешностью, несмотря на суровые условия гарнизона. Глаза были тёмно-карие, с лёгким блеском, который выдавал его холодную рассудительность.

– Доригар, здравствуйте, это новый рекрут, поступил к вам на проверку и аттестацию, – солдат протянул документы инструктору.

Шин, замешкавшись на секунду, выпалил за солдатом:

– Здравствуете, я Шин, прибыл на проверку и аттестацию.

Солдат после передачи документов, так же быстро развернулся и пропал за дверью. Шин опять остался ждать в полной тишине, а внутри начинало расти нетерпение: «Когда же это всё закончится, надеюсь, не отправят обратно в профилакторий! Как я не хочу назад!..» Время тянулось, инструктор изучал документы. Шину казалось, что там и читать-то нечего, что же он так долго их смотрит!..

– Работал, значит, в охране торговца? Отряд был разбит одним из рейдов орков пустоши и тебя взяли в плен, подвергали пыткам, а потом через какое-то время был освобождён отрядом Орков, которые работают на Магистрат?

Разговор начался примерно так же, как и с дежурным, инструктор переспрашивал всё то же самое, но без иронии и шуток. Он смотрел прямо в глаза Шина, пытаясь заглянуть как будто в сами мысли.

– Совершенно верно, так оно и было! – Шин, не отводя своего взгляда, смотрел на инструктора.

Ему уже начало казаться, что когда все задают один и тот же вопрос, то сомневаются в правдивости его легенды. Вот сейчас это его даже заставило нервничать.

– Всё, что было до этого, ты не помнишь… Кто ты, откуда… интересно…

– Да, господин Доригар, во время пыток шаман, который хотел вызнать, кто я и что мы делали в Пустоше, что-то сделал, что я наоборот всё забыл! – «Остаётся валить на пытки и частичную потерю памяти, если они подумают, что я преступник, или беглый каторжник!? И отправят не то что бы назад в профилакторий, а куда хуже – на галеры или вечные рудники!»

– Очень интересно! Я конечно не медик и не волшебник, чтобы вдаваться в тонкости того, что с тобой произошло, моя задача проверить, насколько ты годный к военной службе и куда тебя определить. – Доригар откинулся на спинку стула, ещё больше всматриваясь в рекрута. В этот момент всё аж сжалось внутри у Шина.

Покачивая головой инструктор, что-то хотел сказать, но передумал, на несколько секунд задумался и, подавшись вперёд, сказал:

– Ну я думаю, чтобы не гадать, кем ты был и чем ты занимался, пройдёшь тест новичка, который раскроет твои способности. Обычно такие тесты проходит молодёжь, желающая стать авантюристами или поступить на службу в армию, – он взглянул на Шина и продолжил. – Ты вообще помнишь что-то про способности?

– Я не понимаю, а что тут помнить, всё же и так понятно! – у Шина не произвольно губы начали расползаться в улыбке, но он резко прервал это желание и получилось, как-то ещё хуже.

– Ну, вот и славно, хоть тут всё хорошо и не придётся читать лекции как новичкам! – Доригар бодро встал со стула, и направился к высокому шкафу, из недр которого он достал стопку каменных плиток, соединённых золотистым кольцом. – Документы, которые передали из управы профилактория, для меня практически не несут никакой информации, помимо бюрократической, в них нет ничего о твоей личности, впрочем, как и в твоих воспоминаниях. Будем всё это восполнять!

Сунув в руки рекрута плиточки, инструктор присел за стол. Достал из ящика стола чернильницу, перо, какой-то новый журнал, обмакнул перо в чернила и застыл в позе человека готового писать, как минимум сочинение на тему как повысить доход городской казны, не прибегая к ссуде в торговой гильдии. Он медленно поднял глаза на Шина, который крутил и вертел в руках камни, разглядывал и разве что не попробовал их на вкус, пытаясь понять, что это такое. Закрученные вверх усики инструктора едва заметно приспустились, лицо омрачила тень печали, и приняло уставшее выражение, как будто он видел подобное не одну сотню раз. Он вернул перо в подставку и, глубоко вздохнув, провёл ладонью ото лба до подбородка, что ещё более опустило завитки усов, сделав лицо ещё и разочарованным.

– Понятно, а говорил знаешь! – с сожалением в голосе произнёс он. – Значит, так. Завтра утром, когда соберутся все новые рекруты, я проведу общий инструктаж, прочитаю лекцию, расскажу, покажу, дам попробовать! А сейчас отправляешься в третью казарму, дежурному представишься и скажешь, что распорядился на размещение в неё я, дальше он всё объяснит, – с усталым видом он закрыл журнал. – Всё, давай, иди!

– Спасибо! До свидания, господин Доригар!

Шин с неким недоумением покинул кабинет инструктора и отправился искать третью казарму. Как ни странно, она была в соседнем здании. Войдя, он оказался в просторном помещении, заполненном аккуратными рядами двухэтажных кроватей. Выглядели они довольно убого: деревянные каркасы с дощатыми основаниями и тонкими матрасами, которые на вид были ничуть не лучше соломенных лежаков в профилактории, сверху их накрывали простые серые одеяла. Рядом с каждой парой кроватей стояли два сундука для хранения вещей. В небольшие окна пробивался тусклый свет, его было недостаточно, чтобы осветить всю комнату, и внутри царил полумрак. В воздухе витал стойкий запах мужского пота, смешанный с ароматом табака. Пол в казарме был деревянным, сильно потёртым, местами скрипящим. Грязи и пыли было не видно, значит, уборка здесь проводилась часто. В углу комнаты стоял большой деревянный стол, окружённый несколькими стульями.

Общая обстановка казалась суровой и неприветливой. Упрощённые условия жизни здесь явно указывали на то, что эта казарма была не местом комфорта, а всё же временным укрытием для солдат, выполняющих свою службу. Он понимал, что в этом месте каждому придётся адаптироваться к общим условиям.

Шин глубоко вздохнул, и решительно зашёл в казарму, на входе его встретил дежурный:

– Стой! Кто идёт?!

– Рекрут Шин, прибыл по распоряжению инструктора Доригара в третью казарму!

– Сержанта сейчас нет на месте, садись за стол, как прибудет, позову.

Минуты бежали, проходили часы, а сержанта всё не было, барак пустовал, только одинокий солдат дежурил на входе, за всё время никто в казарме не появлялся. Наверное, уже после обеда, когда Шин начал немного дремать, его окликнул дежурный солдат. Он вздрогнул, вырываясь из оков дрёмы, быстро встал и поспешил к входу.

Рядом с караульным, который его встретил, стоял коренастый военный с рыжеватыми волосами, большие густые усы доходили почти до подбородка, лицо его казалось покрасневшим, возможно из-за полумрака казармы.

– Мне доложили, что ты новый рекрут и тебя прислал Доригар, – немного с хрипотцой начал солдат. – Меня зовут сержант Кейлорн, будешь пока находиться в третьей казарме, твоё место – второй ряд восьмая верхняя кровать. Давай оформим все документы и подпишем их. – Оформление документов заняло считаные минуты, после чего Шин поставил на документ отпечаток своего большого пальца. – Инструкции и дальнейшее распределение будет завтра у Доригара, а сейчас свободен, иди к себе.

– Слушаюсь! – машинально ответил Шин, развернулся и направился искать свой ряд и свою кровать.

Сержант тем временем сел за стол и достал из кожаного пенала, что висел у него на боку, журнал, походный бутылёк с чернилами, перо и стал, сосредоточено что-то записывать в журнал. Шин расположился на верхней кровати: как он и ожидал, матрас был такой же, как и его лежак в профилактории, – солома, обтянутая серой тканью – но для него это не было проблемой.

Время текло медленно, Шин то проваливался в неглубокий сон, то смотрел в маленькие оконца казармы, пытаясь разглядеть, что происходит снаружи. Ближе к вечеру в казарме появилось ещё человек 10, сержант так же отправлял их на «место». Люди между собой не разговаривали, так получилось, что друг от друга все были расположены далеко, возможно, сержант так распределял специально. Сначала было небольшое шуршание, вновь прибывшие раскладывали свой скудный скарб по сундукам, потом ложились на койки и затихали.

День заканчивался, больше людей не появлялось, казарма, похоже, была изначально пустой и рассчитана для вновь прибывших рекрутов. Солдат на дежурстве поменялся, хотя новым рекрутам, наверное, было всё равно, большинство уже спали. Шин лежал и думал, что, быть может, все его выдумки про то, что он воин, на самом деле могут быть далеки от истины. Ведь он на самом деле мог быть кем угодно – беглым каторжником, вором, разбойником, торговцем или просто каким-то носильщиком в караване.

Пока он работал в карьере, ему было не зачем продумывать легенду, пытаться что-то вспомнить, тренироваться с оружием. Вообще работа в карьере не располагала к глубоким мыслям, после тяжёлого трудового дня он даже не перебирал свою обычную мысленную мантру – «Кто я? Как мне вспомнить всё о себе? Что мне делать дальше?» Он просто приходил и мгновенно засыпал, похоже, ему и сны не снились, ну кроме тех, в которых он опять и опять работает на карьере. Ему казалось, что сейчас единственно верным будет стоять на своём, что он был воином в охране каравана. Потом пытали, всё забыл, даже с какой стороны держать меч. «Ну вот, как-то так случилось! Что я могу сделать? Был воином, ударили по голове, очнулся связанным!» Вот на этом диалоге с самим собой новоиспечённый рекрут и заснул.

Утро началось без обычного звона, а просто командой «Подъем». В общей сложности собралось около двадцати новобранцев, видимо, когда Шин уснул, прибыло ещё несколько. Только несколько лиц ему были знакомы по профилакторию, остальных он видел впервые. У дверей стояли двое солдат, которые всех подгоняли.

– Все собрались!? Быстро строем за мной!

Солдат привёл новичков в уже знакомый Шину зал главного инструктора. Доригар сидел за переносным столом напротив своей комнаты, на столе лежали книги и вчерашняя стопка каменных плиток. Рекруты столпились около манекенов. Стульев для них предусмотрено не было, скорее всего им предстояло слушать главного инструктора стоя.

Доригар начал сразу, не дожидаясь пока новобранцы осмотрят тренировочный зал.

– Я главный инструктор Доригар! Сегодня я определю и зафиксирую ваши способности и навыки, на том уровне, какой вы сейчас имеете. Далее распределю вас согласно полученной информации, и уже на основании этого вы будете проходить обучение, – он окинул взглядом рекрутов, но, похоже, они не произвели на него впечатления, вздохнув, он продолжил. – Краткая лекция про навыки и способности. Итак, навыков, которыми может обладать живое существо, на самом деле бесконечное множество, и они улучшаются по мере их использования и тренировок. Способностей намного меньше, и в зависимости от их наличия мы можем развивать навыки – какие-то лучше, какие-то хуже.

Далее инструктор рассказал, что способности живым существам даются с рождения – кому-то больше, кому-то меньше, у кого-то способности бывают высокого уровня, у кого-то низкого. Уровень способностей, подчеркнул он, очень и очень редко можно улучшить, на него не влияют тренировки, но его можно временно увеличить под действием магии. «Но тут магия уже высшего уровня, и мы даже это рассматривать не будем», – тут же добавил он. Про навыки он сильно не стал вдаваться в детали, объяснил, что навык это умение чем-то пользоваться или что-то делать. Чем выше уровень навыка, например, «короткий меч», тем лучше вы им владеете, обмолвился, что есть нюансы, но узнают они о них, когда придёт время.

– Мы знаем всего двадцать четыре способности, – продолжал Доригар, внимательно глядя на новичков. – У обычного человека их бывает пять-семь, но, как я говорил, у кого-то больше у кого-то меньше, максимальный уровень способности шестой. На втором уровне способности, не говоря уж про первый, проявлять её достаточно трудно, но всё же возможно улучшать навыки тренировками. Третий уровень – самый распространённый у профессионалов своего дела. Он позволяет без труда улучшать навыки. Четвёртый уровень – геройский, и те, кто им владеет, по праву становятся великими магами и воинами, а также достигают высот в торговле, производстве, управлении… Да в чем угодно. Пятый – чемпионский, этот уровень ещё реже встречается. Ну, а шестой уровень – легендарный, одарённых им буквально единицы.

Инструктор сделал многозначительную паузу, как бы давая закрепиться информации в мозгах у слушателей, и продолжил.

– Навыков может быть сколько угодно, их никто не считал, максимальный уровень шестидесятый, что я лично видел. Но в легендах говорится, что есть уровни и выше. Нам здесь интересны только те, что пригодны для военного дела. Перечислю основные и главные способности для воинов:

– Первое – физическая сила. Это способность преодолевать физические преграды, поднимать тяжести и наносить удары. Второе – ловкость – умение быстро и точно выполнять действия, уклоняться от атак, маневрировать. Третье – выносливость – способность долго выдерживать физические и эмоциональные нагрузки. Четвёртое – скорость – быстрота передвижения и реакции. Пятое – интеллект – это способность анализировать информацию, возможность совершать заклинания… Я дальше не буду тут вдаваться в глубину, мы военные, а не маги, говорю только о том, что нам необходимо в первую очередь. Шестое – восприятие – умение замечать детали, различать звуки, запахи и другое. Это важно для разведки. Седьмое – здоровье – общее состояние организма, включая иммунитет и способность к восстановлению. Восьмое – магические способности – умение использовать магию, колдовство или другие силы.

Он сделал небольшую паузу, буквально на мгновение и продолжил дальше:

– Это для воина, конечно, хорошо, но если способности выше первого, то лучше идти учиться на волшебника. Девятое – умелец – это способность к разным ремёслам и профессиям: кузнец, гончар, плотник и т.д., а нам главное – строительство и умение возводить фортификации и защитные сооружения. Десятое – интуиция – способность предугадывать события и делать верные выводы на основе неполной информации. Одиннадцатое – тактика – умение планировать, применять определённые приёмы для достижения каких-либо целей, умение руководить в бою.

Доригар почти торжествующим взглядом оглядел рекрутов, прикидывая, кто из них на что способен. Каждый из новобранцев представлял, какие могли быть у него способности.

– Это самые основные способности, которые нам нужны, остальные вы можете искать и проверять у себя самостоятельно, конечно, если вам это надо. Процедура это платная и стоит достаточно дорого. Мы же проводим тестирование для своих целей, поскольку вы подписали контракты на военную службу на полгода. За время пребывания на военной службе вам положено жалование. Первый месяц – возможно меньше – вы будете рекрутами проходить обучение и тренироваться, оплата будет составлять – за вычетом обмундирования и еды – пятьсот медяков. Далее в зависимости от рода войск, умений, звания жалование будет выше. С этим вас ознакомят позже. Сейчас же мы проведём тестирование и отбор! – повысив голос, сказал главный инструктор, когда рекруты начали проявлять недовольство, скорее всего, из-за полугодового контракта и столь низкого жалования.

– Пятьсот меди за первый месяц? – пробормотал кто-то из задних рядов, и этот вопрос, как волна, прокатился по толпе. Шин заметил, как ещё несколько новобранцев переглянулись, пытаясь осознать, что они на самом деле подписали контракт. Поддавшись общему недовольству, он чувствовал, как в груди у него закипает раздражение.

Доригар, не дождавшись, пока недовольство разрастётся, продолжил более строгим голосом:

– Не забывайте, что вы подписали контракт на военную службу. Это не просто очередной набор на работу! Это – служба с возможным карьерным ростом и дальнейшим высоким жалованием! И не надо забывать, что обмундирование и оружие стоит немалых денег, и вам его дарить никто не собирается!

Эти слова вызвали новую волну шёпота среди новобранцев. Шин вздохнул, ещё более осознавая, что, теперь он оказался в суровых условиях, где цена – его жизнь. Сердце его забилось в такт возмущению остальных. Инструктор, казалось, был неумолим и твёрд, как скала на фоне бушующего моря. Он поднял руку, прося тишины.

– Каждый из вас имеет возможность подняться по служебной лестнице, если докажете свои способности! – Прокричал он, и на мгновение в зале воцарилась тишина. – Я не жду от вас немедленных результатов, но вы должны понимать: здесь вы либо растёте, либо исчезаете! Пока вы не докажете свою полезность, вам никто не будет платить высокое жалование! И скажите спасибо, что вас сразу экипируют и вам не придётся рисковать жизнью, чтобы заработать на первый доспех!

– Мы будем работать в командах, – продолжал Доригар, фиксируя на каждом новобранце свой взгляд. – Ваши успехи будут зависеть от взаимопомощи. Не забывайте: мы служим вместе! Вы должны будете продемонстрировать свои базовые навыки. В зависимости от ваших способностей мы распределим вас по отрядам и специальностям. Мы не можем позволить себе слабых воинов!

– Можем ли мы отказаться от контракта? – прокричал кто-то, прерывая мысли Шина. Этот вопрос, похоже, витал в воздухе, и он понимал, что многие хотят его задать. Но, в отличие от них, он знал, что идти ему сейчас некуда. Он точно не хотел возвращаться в профилакторий.

– Нет, – резко ответил Доригар, его голос звучал, как холодный ветер. – У вас нет права на выбор. Теперь вы – часть этой машины. Либо вы станете полезными, либо мы найдём для вас другое место – например, на галерах или на вечных рудниках. Поняли?

Шин почувствовал, как его охватывает озноб. Словно стальные цепи обвили его сердце. И всё же он думал, что это его шанс, двигаться дальше, несмотря на новые трудности.

– Я смогу это сделать, – пробормотал он себе под нос, хотя и не был уверен, слышит ли кто-то его слова. Он потянулся за ощущением решимости, которое когда-то помогло ему пережить трудные моменты. – Я смогу!

Доригар продолжал говорить, но его слова уходили в фон. Шин смотрел на остальных новобранцев и невольно начал пытаться определить их характеры. Здесь были разные люди, каждый с собственными историями, но, наверное, у всех было желание не только выжить, но и стать кем-то большим в этом мире.

Он проецировал свои мысли и желания на других людей, возможно, это не совпадало в реальности, но, наверное, от этого ему становилось легче.

– Сейчас же мы проведём тестирование и отбор! – повысил голос главный инструктор. Шин собрал все свои силы и решимость, потому что понимал, что в этой борьбе не было места для слабости. Чтобы его новая жизнь имела смысл, он должен был действовать и двигаться дальше. И если бы он хотел размеренности и покоя, то мог бы сейчас ехать на телеге с бригадой в карьер.

Недовольство рекрутов не исчезало, и они вовсе не смирились с тем, что сейчас услышали, возможно, их обманули или не сказали всей правды. Или они, как и Шин, просто не понимали, как всё тут устроено. Он же просто услышал, что спишут долги, что высокое жалование и всё – готов новый рекрут.

Не дав новобранцам опомниться, Доригар, начал рассказывать, как пользоваться «Скрижалями способностей и навыков» – это были те самые плиточки, что вчера держал в своих руках Шин. Эти уникальные предметы делают Архимаги и продают за хорошие деньги во всякие учреждения, которым необходимо определять и измерять способности и навыки, объяснил инструктор.

– Чтобы воспользоваться скрижалями, вам нужно собрать всю стопку вот таким образом и держать вот так, – продолжал Доригар, демонстрируя собравшимся. – Но это не так просто, как кажется.

Он сделал паузу, позволяя своему голосу утихнуть, и спасть общему напряжению. В комнате повисла тишина, только слышно было, как кто-то из новобранцев чуть закашлялся от волнения.

– Первым делом, – сказал инструктор, – возьмите скрижали в руки, как я показал. Почувствуйте их тяжесть, текстуру. Закройте глаза и мысленно произнесите своё имя. Например, "Доригар". Затем добавьте свой возраст. Думайте о себе. Это важно! Затем представьте связь со скрижалями. Вообразите, что ваша энергия, как тёплый поток света, проникает в каждую трещину предмета. Вы должны наладить контакт, как старые друзья, которые встречаются после долгой разлуки.

Доригар сделал паузу, потом его голос зазвучал ещё более властно и уверенно:

– Попробуйте обменяться энергией. Представьте, что скрижали не просто предмет, а живое существо, которое хочет узнать о вас больше. Передайте им свои мысли, своё желание. Попросите их определить ваши способности и навыки. Это как пригласить старого мудреца на беседу. Не бойтесь, с первого раза может не получиться – это всего лишь начало. Пробуйте столько раз, сколько потребуется – пока не достигнете результата. Сейчас каждый из вас получит уникальную возможность бесплатно узнать свои сильные стороны. И помните: это не просто проверка, это ваш шанс раскрыть свой потенциал! А теперь, – завершил Доригар, – давайте начнём! И пусть скрижали откроют перед вами ваши способности и навыки.

Главный инструктор вызывал по списку, Шин чувствовал, что он входит в новую реальность, полную возможностей и вызовов. Настало время узнать, на что он действительно способен. Рекруты подходили, проделывали манипуляции с плиточками, некоторым новобранцам Доригар помогал правильно взять скрижали, у некоторых, как и предполагал инструктор, с первого раза не получалось найти контакт с магическим предметом, но, в конце концов, он начинал светиться едва различимым сероватым светом. Тогда инструктор подносил к нему ещё какую-то плиточку ждал несколько мгновений и откладывал на стол, где уже скопилось достаточно этих камней. Наконец очередь дошла и до Шина. Взяв скрижали в руки, как учил инструктор, он представил своё имя в уме, возраст, его лицо замерло в сосредоточенности. Он ощутил лёгкое волнение, пытаясь передать энергию и связаться с артефактом. «Стоп, а каков мой возраст, как меня зовут на самом деле, вот дела, вот попал!» Волнение стало переходить в панику. Камень не шёл на контакт с Шином.

– Так, не волнуйся, – вырвал из оцепенения голос Доригара. – Расслабься, произнеси про себя имя, возраст и попроси определить способности и навыки.

Тот следовал совету, насколько мог. «Шин, 25 лет, Скрижаль, определи мои способности и навыки!», – несколько раз попробовал произнести про себя Шин, и наконец артефакт засветился бледно-серым светом.

– Ну вот, молодец, всё получилось, – сказал инструктор, забирая скрижали и откладывая плиточку. – Теперь я расшифрую полученный результат с ваших именных табличек!

Какое-то время инструктор раскладывал их на столе, потом достал из-под стола большую плиту и поменял местами со скрижалями, отправив их под стол. Судя по тому, как он её поднял, она была достаточно лёгкой, хотя со стороны казалась массивной и тяжёлой.

Положив на плиту маленькую именную плиточку, он начал зачитывать.

– Шин, 25 лет, – как ни странно, в этот раз он оказался первым и не пришлось ждать всех, что были до него. – Способности, – инструктор сделал паузу, подняв глаза на Шина, в которых было некоторое удивление. – Все одиннадцать, но восемь вообще без уровня, а три способности – Ловкость, Умелец и Тактика – на 2 уровне.

Разочарование на лице главного инструктора было ничем не скрыть, видимо, настолько плохой результат он от этого рекрута получить не ожидал.

– Даже и не знаю, что и сказать, – развёл руками Доригар. – Первый раз такое вижу и никогда ни от кого не слышал, что такое может быть: способностей много, но по факту все бесполезные, даже второй уровень считается очень низким. Конечно, может, в одной из оставшихся тринадцати способностей, которые мы не проверяли, будут результаты более высокого уровня, но нам они не нужны. Да и скрижали у нас сделаны для тестирования первых одиннадцати.

Он вздохнул, немного качнув головой, закатив глаза. Похоже, так он выражал высшую степень безнадёжности по отношению к рекруту.

Он снова стал всматриваться в данные и наконец небольшой проблеск удовлетворения появился на его лице.

– Я уж думал, что всё совсем безнадёжно. Но с навыками хоть повезло: стрельба из короткого лука – 23, стрельба из длинного лука -16, парные кинжалы – 20, короткий меч – 15, умелец – 15, лёгкие доспехи – 21, средние доспехи – 17, стойкость к ядам – 22, тактика – 15…Ну зачитывать дальше не буду, при таких низких способностях очень высокий уровень навыков! Не каждый офицер даже к 40 годам имеет такие показатели! Ты – удивительный рекрут, и – да, действительно, у тебя опыт бывалого воина! – что-то наподобие улыбки на миг появилось на губах инструктора.

И Доригар стал зачитывать способности и навыки следующего новобранца. Шин расслабился, поняв, что в целом всё прошло хорошо, и он может рассчитывать на неплохое место в армии и хороший карьерный рост со всеми вытекающими… Слушая информацию о результатах других рекрутов, Шин понял, что как минимум четыре основные способности у большинства были 3-го уровня и, конечно, ни у одного не было способности 4-го уровня. Его способности выглядели блекло и уныло, зато боевые навыки у всех были не выше 5, обычный уровень был где-то от 1 до 3.

Зачитывание итогов тестирования длилось достаточно долго, как показалось Шину, в какой-то момент он даже заскучал. После оглашения результатов главный инструктор выдал всем их именные таблички, и, велев ждать, покинул тренировочный зал. Наступила неловкая тишина. Несколько рекрутов присели на холодный пол, обмениваясь мнениями об услышанном. Шину казалось, что он выглядел на общем фоне белой вороной, и будущие сослуживцы явно не хотели с ним заводить беседу.

Среди рекрутов некоторые были уже знакомы друг с другом, на полу в зале сформировалось несколько групп, только Шин стоял немного поодаль, засунув руки в карманы штанов.

«Четыре основных способности на третьем уровне у большинства из них, -думал он, отодвигая от себя воспоминания о своём блеклом наборе способностей. – Да, у меня есть навыки на хорошем уровне, возможно, опыт, был, когда то, но другие новобранцы выглядят гораздо более многообещающе со слов инструктора. Наверное, это мой максимум».

Начались дни тяжёлых тренировок с разнообразным оружием, с изучением построений, команд, стоек, отработкой ударов и спаррингов. Из всех рекрутов Шин всегда демонстрировал абсолютное превосходство, его навыки из прошлой жизни, которую он забыл, давали огромное преимущество практически во всех занятиях и испытаниях.

Инструктор Рилем, в группу к которому попал Шин, с первого дня определил в нем опытного война. А ознакомившись с его документами, понял, что по совокупности всех навыков даже он сам проиграет Шину во всем, особенно, если тот вспомнит, как правильно использовать всё оружие и проведёт достаточное количество тренировочных боев.

А воспоминания о владении оружием очень быстро возвращались. И инструктор не брал в расчёт достижения Шина, так как он был не простым рекрутом, а бывшим наёмником, который хоть и много чего забыл, но быстро восстанавливался. Память тела, как известно, уничтожить практически невозможно. А вот сам Шин в своём мастерстве сомневался. В спаррингах на мечах он пока проигрывал инструктору, и, хотя в целом чувствовал себя с оружием уверенно, он понимал, что ему не хватает знаний из практики, которые он получил во время боев в прошлой жизни. И если бы на тренировках возвращались воспоминания о финтах, блоках, каких-то уникальных приёмах, то всё бы было гораздо легче, и его победы на спаррингах были бы безоговорочными.

Каждый раз, когда он принимал бой, ему как будто не хватало информации о тех боях, которые он вёл в прошлой жизни. Эти обрывки из прошлого, когда он ловко уворачивался от ударов и находил слабые места противника, постоянно ускользали от него. «Воспоминания о владении оружием посредством навыков вернулись, а вот опыт ведения боя возвращаться не хочет, неужели мне нужно его заново накапливать?» – думал Шин. Возможно, негативные мысли мешали ему черпать этот опыт из глубин своего сознания. А может быть, на самом деле, пережитое не может просто так вернуться, нужно время. Неделя сменяла неделю, опыт ведения боя у Шина заметно улучшился.

В один из обычных тренировочных дней, когда время уже близилось к обеду, на площадку прибыл военный, он был одет как и большинство тренирующихся, и не привлекал внимание новобранцев. Он обошёл все группы рекрутов, заводя короткие беседы с инструкторами и, получив информацию, удалился. Руководитель группы, в которой занимался Шин, вышел из-под дерева, под которым он обычно наблюдал за тренировками новобранцев, и неторопливой походкой направился к своему лучшему ученику.