Камень Зари, Пепел Веков. Книга 1

«Мир делится на две части: одна – видимая, временная, преходящая, другая – невидимая, вечная. И только постигший эту двойственность постигает суть вещей.»

Глава 1: Расколотый Мир

Часть 1: Ветер Перемен и Голодный Лес

Холодный, порывистый ветер-бродяга трепал редкие рыжие пряди, выбившиеся из-под простой кожаной повязки Ратибора. Он низко пригнулся, вглядываясь в следы на влажной, пожухлой траве у кромки леса. Следы были свежие, крупные – кабан. Добыча обещала быть знатной, способной прокормить его не один день в этой глуши, куда занесла его судьба и собственная гордость. Или глупость, как наверняка сказал бы отец, могучий воевода Яромир, если бы увидел своего младшего сына, крадущегося по лесу с самодельным копьем вместо славного родового меча.

Ратибор поморщился, отгоняя непрошеные мысли. Дом остался далеко позади, в другой жизни. Здесь, на окраине Зареченского княжества, у подножия Диких Гор, действовали иные законы. Закон выживания. И он, Ратибор, хоть и не обладал медвежьей силушкой старших братьев, зато был ловок, быстр и хитер. Эти качества ценились здесь куда выше, чем умение проломить щит одним ударом на княжеском ристалище.

Он двинулся дальше, стараясь ступать бесшумно, как рысь. Лес вокруг казался… неправильным. Слишком тихим для этого времени года. Птицы молчали, не слышно было привычной возни мелкого зверья. Даже ветер, проносясь сквозь голые ветви старых вязов, будто шептал не о лесных тайнах, а о какой-то затаенной тревоге. Уже несколько дней Ратибор замечал странности: то белка, ошалев, бросится прямо на него, то волки начнут выть среди бела дня, да так тоскливо и зло, что кровь стыла в жилах.

Впереди раздался треск сушняка и яростное, утробное хрюканье. Ратибор замер за стволом толстого дуба, выглядывая осторожно. Кабан. Огромный секач, черный, как сама ночь, рыл копытами землю у корней молодого клена. Но что-то было не так. Шерсть на загривке стояла дыбом, глаза горели красным, больным огнем, а с клыков капала пена. Он не искал корм, он словно бился в припадке необъяснимой, слепой ярости, круша все вокруг. Зверь был явно болен или… безумен.

Ратибор крепче сжал копье. Обычно кабаны старались избегать человека, если их не загонять. Этот же вел себя так, словно искал схватки. Ветер донес до зверя запах человека. Секач резко вскинул голову, его маленькие глазки впились в сторону дуба, за которым прятался Ратибор. Мгновение тишины – и кабан, издав рев, полный не животной злобы, а какой-то потусторонней ненависти, ринулся в атаку.

Ратибор не стал ждать. Он отскочил в сторону за мгновение до того, как мощная туша врезалась в ствол дуба с такой силой, что посыпалась кора. Богатырь-изгой знал – чистой силой этого монстра не взять. Ловкость, только ловкость. Он кружил вокруг обезумевшего зверя, уворачиваясь от его выпадов, ища момент для удара. Кабан был неестественно быстр и совершенно не чувствовал боли – Ратибор уже дважды полоснул его копьем по боку, но тот лишь яростнее мотал головой.

Наконец, зверь, разворачиваясь слишком резко на рыхлой земле, поскользнулся. Ратибор не упустил шанс. Молниеносный выпад – и острое копье вошло глубоко под лопатку секача, целя в сердце. Кабан взревел в последний раз, захрипел и рухнул на землю, судорожно дергая ногами.

Ратибор тяжело дышал, стоя над поверженным зверем. Это была не охота, а бойня. Он подошел ближе, рассматривая тушу. Муть в глазах кабана медленно гасла, но даже мертвый, он выглядел страшно. На шкуре, под щетиной, виднелись странные, будто выжженные узоры, которых Ратибор никогда раньше не видел у лесных зверей. От туши исходил едва уловимый, тошнотворный запах гари и… чего-то еще. Чего-то чуждого этому лесу, этому миру.

Он выдернул копье. Что-то явно шло не так в этих краях. Эта тревога в воздухе, это безумие зверей… Это было не просто дурное предзнаменование. Это было начало чего-то темного и опасного. И он, Ратибор, волей-неволей оказался на самом краю надвигающейся бури.

Часть 2: Пыль Веков и Шепот Пергамента

Высоко над лесом, на скалистом уступе, приютилась старая башня, сложенная из замшелого серого камня – единственное пристанище Милавы с тех пор, как она стала ученицей Велемудра. Сейчас башня казалась пустой и гулкой без ворчливого голоса учителя, без скрипа его пера и запаха диковинных трав, что он варил в своем котле. Уже две седьмицы Велемудр не возвращался. Ушел, как обычно, на рассвете, сказав лишь загадочное: "Ветер перемен несет пыль веков, Милава. Будь готова слушать шепот камней". И исчез.

Милава провела пальцами по резной спинке тяжелого дубового кресла учителя. Холодное. Пыль тонким слоем покрывала столы, заваленные свитками, книгами в тяжелых кожаных переплетах и странными артефактами – стеклянными шарами, мерцающими тусклым светом, резными костяными фигурками и пучками сушеных трав, источающих слабый, горьковатый аромат. Беспокойство ледяной змейкой ползло по спине девушки. Велемудр бывал суров и скрытен, но никогда не оставлял ее одну так надолго без вестей. Он был всем, что у нее осталось – наставником, защитником, почти отцом.

Она снова и снова перебирала его вещи, книги, записи в поисках хоть какой-то подсказки, куда он мог направиться, что за "шепот камней" он собирался слушать. Большинство записей были ей знакомы – трактаты по звездочетству, травничеству, рунам, истории древних родов и забытых богов. Но сегодня ее взгляд зацепился за старый, потрепанный ларец из мореного дуба, который Велемудр всегда держал запертым и запрещал трогать. Обычно на нем висел тяжелый замок, но сейчас… сейчас замок лежал рядом, аккуратно открытый. Словно учитель хотел, чтобы она заглянула внутрь именно теперь.

Сердце Милавы забилось чаще. Дрожащими пальцами она подняла тяжелую крышку. Внутри, на подкладке из темного бархата, лежал не артефакт и не мешочек с самоцветами, а всего лишь один свиток пожелтевшего пергамента, перевязанный простой бечевкой. Она осторожно развернула его.

Строки были написаны знакомым, витиеватым почерком Велемудра, но слова были тревожными, полными мрачных предчувствий. Он писал не о травах или звездах, а о древнем равновесии между Явью, миром людей, и Навью, миром духов и теней. Писал о Камне Зари – средоточии силы, удерживающем тонкую грань между мирами.

«…грань истончается, – читала Милава, чувствуя, как холодеют пальцы. – Тени Нави копят злобу, ищут лазейки. Древний страж, Камень Зари, что хранит Рассвет в сердце своем, тускнеет. Его свет слабеет, а Пепел Веков, что дремал тысячелетия, шевелится во тьме…»

Дальше шли упоминания о Хранителях Камня, древнем роде или ордене, давно растворившемся во времени, и о некоей сущности, именуемой Морок, чья тень уже пала на мир Яви. Записи обрывались на полуслове, но смысл был ясен: грядущая угроза была реальна и куда страшнее, чем набеги степняков или междоусобицы князей. Это была угроза самому существованию их мира.

Милава опустила свиток. Значит, учитель знал. Он чувствовал приближение тьмы и, возможно, отправился искать способ ее остановить. Или… или он сам стал ее жертвой? Эта мысль обожгла холодом. Нет, она не должна так думать. Велемудр был могущественным колдуном. Он оставил ей это послание не просто так. Он верил, что она сможет понять. И, возможно, действовать.

Она снова взглянула на пергамент. В конце, под последней строкой, виднелся едва заметный символ – переплетение трех линий, напоминающее одновременно и дерево, и пламя, и волну. Знак, который она раньше не встречала в его книгах. Знак, который мог быть ключом. Ключом к пониманию, к поиску учителя, к спасению мира от Пепла Веков. Страх боролся в ней с решимостью, но последняя понемногу брала верх. Она должна расшифровать остальное. Должна узнать больше.

Часть 3: Тишина Леса и Темный След

Глубоко в сердце Великого Бора, там, куда редко забредали даже самые смелые охотники, Жива сидела на корточках у подножия вековой сосны. Ее босые ступни утопали в мягком мху, пальцы перебирали упавшие иглы, а глаза цвета лесного озера внимательно следили за муравьиной тропой. Для нее лес был не просто скоплением деревьев – он был живым, дышащим организмом, домом, учителем и другом. Она знала язык ветра, шепот ручьев и молчание камней. Но сейчас лес молчал иначе. Тревожно. Болезненно.

Уже несколько лун Жива чувствовала эту неправильную тишину. Старые деревья, чьи корни уходили глубоко в землю, храня ее память, начали сохнуть без видимой причины. Их листья желтели и опадали задолго до срока, кора трескалась, обнажая бледную, мертвую древесину. Лесные духи – ее давние соседи и собеседники: Леший, обычно ворчливый, но добродушный хозяин чащи, русалки из лесного озера, даже мелкие боровички – стали беспокойными, пугливыми, а порой и злыми. Птицы умолкли, звери метались по лесу, как одержимые, нападая друг на друга или на пустое место, словно отбиваясь от невидимых врагов. Ее лес болел, и Жива чувствовала его боль как свою собственную.

Она поднялась, отряхивая с простой холщовой рубахи прилипшие хвоинки. Ее длинные, спутанные волосы цвета воронова крыла упали на плечи. Она закрыла глаза, раскинув руки, пытаясь настроиться на дыхание леса, услышать его истинный голос сквозь пелену страха и болезни. Легкий ветерок коснулся ее лица, но вместо привычных запахов хвои, влажной земли и прелых листьев он принес что-то чуждое – тонкий, едва уловимый смрад гари и гнили, но не той, что бывает от естественного увядания, а холодной, мертвой, идущей будто из самой преисподней.

Жива открыла глаза и медленно пошла туда, откуда тянуло этим запахом. Она ступала легко, почти не касаясь земли, ее чуткий слух ловил малейший шорох, но лес вокруг был неестественно тих. Она миновала поляну, где еще недавно цвели лесные фиалки – теперь трава на ней была выжжена странными, рваными пятнами, а земля под ними казалась черной и маслянистой.

И тут она увидела его. Темный след. Он тянулся от выжженной поляны глубже в чащу, и это был не отпечаток лапы или ноги. Это была… пустота. Полоса земли, где не росла даже самая неприхотливая трава, где мох был черен и рассыпался в прах от прикосновения, где сама земля казалась мертвой и холодной. След пульсировал едва заметной темной энергией, от которой волосы на затылке Живы вставали дыбом, а лесные духи, которых она чувствовала поблизости, в ужасе прятались.

Она осторожно коснулась края следа кончиком пальца. Холод. Не просто отсутствие тепла, а сосущий, противоестественный холод, который, казалось, хотел вытянуть жизнь из всего, к чему прикасался. Это было нечто из Нави, Жива не сомневалась. Нечто злое, темное, пришедшее сюда с дурными намерениями. И оно прошло через ее лес, отравляя его своим присутствием, сея страх и безумие.

Жива выпрямилась, ее лицо стало решительным. Она не знала, что это за сущность оставила такой след, но знала одно: она не может позволить этой тьме расползаться по ее дому. Она должна выяснить, что это. Должна найти источник этой скверны и изгнать его. Даже если для этого придется пойти туда, куда ведет этот темный, холодный след – прочь из ее родного леса, в мир людей, которого она всегда сторонилась.

Часть 4: Кровь на Околице

Крики разорвали предвечернюю тишину. Не просто крики боли или страха – в них слышался ужас, леденящий душу, тот самый, что заставляет стынуть кровь и подкашиваться ноги. Ратибор как раз подходил к небольшой деревушке Опушка, затерявшейся у самой кромки Великого Бора, надеясь выменять мясо кабана на соль и пару крепких ремней. Он ускорил шаг, перехватив копье поудобнее.

То, что он увидел, заставило его замереть на мгновение. Опушка горела. Несколько изб на краю деревни уже были охвачены пламенем, а по единственной улице метались обезумевшие от страха люди, отбиваясь от… тварей. Это были не волки и не медведи. Нечто тощее, многосуставчатое, с непропорционально длинными конечностями и горящими злобным зеленым огнем глазами скакало по крышам, шипя и плюясь черной едкой слюной. По земле неслись стаи тварей, похожих на облезлых собак, но с пастями, полными иглоподобных зубов, и когтями, способными рвать толстую кожу. Они двигались с неестественной скоростью, набрасываясь на любого, кто попадался на пути, с какой-то осмысленной, холодной жестокостью. Из Нави. Сомнений не было.

Несколько мужиков с топорами и вилами пытались дать отпор, но их примитивное оружие едва царапало серую, будто дубленую шкуру тварей, а их самих рвали на части прежде, чем они успевали нанести второй удар. Паника грозила вот-вот перерасти в бойню.

Ратибор больше не колебался. Но он не ринулся вперед, размахивая копьем, как сделал бы любой из его братьев. Он не был им ровней в силе, зато превосходил в скорости и смекалке. Он скользнул вдоль забора, оставаясь в тени, быстро оценивая обстановку. Твари были сильны и быстры, но действовали хаотично, упиваясь ужасом жертв.

«Отвлечь и разделить», – мелькнуло у него в голове. Он заметил стог сена у одного из домов, еще не тронутого огнем. Подбежав, он выхватил из ближайшего костра горящую головню и с размаху швырнул ее в сено. Сухая трава вспыхнула мгновенно, яркое пламя взметнулось к небу. Несколько тварей, привлеченные светом и движением, тут же развернулись к новому пожару.

Этого Ратибор и ждал. Пока часть тварей отвлеклась, он выскочил из-за укрытия. Не нападая на самых крупных, он метнулся к одной из тварей-«собак», что терзала упавшего старика. Удар копьем – не в толстую шкуру, а точно в глазницу. Тварь взвизгнула и рухнула замертво. Не задерживаясь, Ратибор отскочил назад, увернувшись от прыжка другой твари, и метнул в нее тяжелый камень, подобранный с земли, сбив с лап.

– За мной! В кузню! Быстро! – крикнул он мужикам, указывая на крепкое каменное строение в центре деревни. – Баррикадируйтесь!

Его уверенный голос, его стремительные, точные действия посреди хаоса подействовали на охваченных паникой людей. Несколько мужиков, подхватив раненых, бросились к кузне. Ратибор же, увертываясь и нанося быстрые, точные удары, прикрывал их отход. Он не пытался стоять насмерть против каждой твари. Он использовал узкие проулки, опрокидывал бочки и телеги, создавая преграды, заставляя тварей скучиваться, мешать друг другу. Он был не тараном, а волной – обтекая препятствия, жаля и тут же отступая.

Одна из прыгающих тварей спикировала на него с крыши сарая. Ратибор упал, перекатившись, и тварь промахнулась, впечатавшись в землю. Прежде чем она успела подняться, Ратибор уже был на ногах и вонзил копье ей в сочленение тонких лап. Снова визг, полный неземной боли.

Когда последние жители скрылись за тяжелой дверью кузни, Ратибор, тяжело дыша, отступил к ней же. Твари, лишившись легкой добычи, рычали и шипели у стен, но каменная кладка была им не по зубам. Атака была отбита. Пока.

Ратибор прислонился к стене, переводя дух. Руки гудели от напряжения, на плече саднила царапина от когтей. Он посмотрел на свои ладони – не в крови врагов, но в саже и грязи. Не так сражаются славные богатыри из песен. Но он был жив, и люди за дверью кузни были живы. И сейчас это было важнее всего. Тьма из леса выползла наружу. И она была голодна.

Часть 5: Три Линии Судьбы

Пока Ратибор ловил ртом холодный воздух у стен кузни, а ночная тьма окутывала разоренную Опушку, в башне Велемудра Милава все еще склонялась над пергаментом при свете единственной сальной свечи. Тревожные слова учителя эхом отзывались в ее сознании: "Камень Зари тускнеет… Пепел Веков шевелится…" Это было больше, чем просто предостережение. Это было предвестие катастрофы.

Но как противостоять такой угрозе? Свиток был полон намеков, но не давал прямых ответов. Милава снова и снова вчитывалась в строки, пытаясь уловить скрытый смысл, расшифровать метафоры, которыми так любил изъясняться Велемудр. Ее пальцы скользили по пергаменту, останавливаясь на упоминании Хранителей Камня. Древний орден, почти мифический. Легенды гласили, что они были избраны первыми богами, чтобы оберегать равновесие Яви и Нави, черпая силу из самого Камня Зари. Но это были лишь сказки, которые ей рассказывали в детстве. Велемудр же писал о них как о реальных людях, о силе, которая угасла вместе с ними.

«…их кровь иссякла в потоке времен, – гласила одна из строк, – но знание не умирает бесследно. Оно ждет в корнях, в камнях, в памяти учеников… Ищите тех, кто слышит шепот прошлого, ибо лишь они могут указать путь к возрождению света…»

Память учеников! Милава затаила дыхание. Значит, не все потеряно. Хранители исчезли, но их знания, их методы защиты Камня могли сохраниться. Передаться из уст в уста, от учителя к ученику, или быть сокрыты в местах силы, известных лишь посвященным. Ее собственный учитель, Велемудр, явно был одним из тех, кто "слышал шепот прошлого". Может, и она теперь должна стать такой?

Ее взгляд снова упал на загадочный символ в конце свитка – три переплетенные линии, похожие на дерево, пламя и волну одновременно. Она рылась в памяти, перебирая сотни рун, знаков и символов, которые изучала под руководством Велемудра. Ничего похожего. Тогда она встала и подошла к полкам, заставленным древними фолиантами. Часы проходили в напряженном поиске. Пыль от старых книг щекотала нос, глаза слезились от тусклого света свечи, но Милава упорно листала страницы, сравнивала символы, искала малейшее совпадение.

Наконец, в тонкой, неприметной книжице без названия, переплетенной в грубую кожу, она нашла его. Символ был изображен рядом с картой северных предгорий, где терялись истоки реки Зарянки. Подпись гласила: «Знак Трех Путей. Древнее Святилище Первых. Место Силы Хранителей».

Сердце Милавы подпрыгнуло. Вот оно! Не просто упоминание, а конкретное указание. Древнее святилище, связанное с Хранителями. Место, где могли сохраниться их знания, где Велемудр, возможно, искал ответы или даже оставил для нее следующее послание.

Она посмотрела на карту. Святилище находилось не так уж далеко от башни – несколько дней пути на юг, через лес и холмы. Туда, где, по слухам, недавно начали происходить странные и жуткие вещи. Туда, где обычные люди боялись ходить.

Страх снова попытался сковать ее, но теперь у нее была цель. Велемудр исчез, мир стоял на пороге тьмы, а Камень Зари нуждался в защите. И она, Милава, его ученица, была единственной, у кого был ключ – этот свиток, этот символ, это знание. Она должна была идти. Найти это святилище. Найти ответы. Найти своего учителя. Это был ее путь. Одна из трех линий судьбы, начертанных на древнем пергаменте.

Часть 6: Оскверненный Огонь и Видение Тьмы

Жива добралась до Сердца Леса – небольшой, скрытой от посторонних глаз поляны, где старый кряжистый дуб раскинул свои ветви, словно оберегая это место. Здесь сила леса чувствовалась особенно остро, здесь она часто общалась с духами и проводила свои обряды. Сегодня она пришла сюда не просить и не благодарить, а лечить. Или хотя бы понять, что за хворь терзает ее дом.

Она расчистила небольшой круг земли у корней дуба, сметая сухие листья и веточки. Собрала гладкие речные камни, пучки серебристой полыни и терпкого можжевельника, набрала в глиняную плошку воды из ближайшего родника, который, к счастью, еще не успела отравить темная скверна. Разложив все по своим местам, она зажгла в центре круга небольшой костерок из сухих веток, нашептывая древние слова очищения, которым ее научила старая ведунья, вырастившая ее.

Пламя поначалу разгорелось ровно, потрескивая и отбрасывая теплые блики на морщинистую кору дуба. Жива закрыла глаза, сосредоточившись, протягивая свое сознание к лесу, к его больному духу, пытаясь влить в него свою силу, свою волю к жизни. Она чувствовала привычный отклик – слабое биение силы под землей, шепот ветра в ветвях, едва уловимое присутствие духов, наблюдающих за ней.

Но что-то было не так. Привычное теплое течение силы, которое обычно наполняло ее во время ритуала, сегодня было слабым, прерывистым, а сквозь него пробивался тот самый мертвенный холод, что она ощутила у темного следа. Она удвоила усилия, вливая больше своей энергии, пытаясь пробиться сквозь пелену болезни.

И тут пламя костра резко взметнулось вверх, но стало не ярче, а темнее, почти черным, пожирая свет вокруг себя. Воздух похолодел, запахло гарью и тленом. Родниковая вода в плошке помутнела и пошла пузырями, словно закипая от невидимого жара. Духи леса в ужасе отпрянули, их присутствие исчезло, оставив Живу одну перед лицом чего-то враждебного и могущественного.

Ее сознание против воли затянуло в водоворот тьмы. Она больше не видела поляны и дуба. Вокруг клубились тени, холодные и бесформенные, полные злобы и голода. И среди этих теней она ощутила присутствие – чудовищное, древнее, средоточие всей той тьмы, что отравляла ее лес. Оно не имело четкой формы, но Жива чувствовала его взгляд, холодный и пронизывающий, ощущала его чудовищную волю.

Видение сместилось. Она увидела эту темную сущность – Морок, хотя имени его она не знала, – тянущую свои бесплотные руки не к лесу, не к ней, а куда-то вдаль. Туда, где сквозь мрак пробивался свет. Яркий, чистый, золотистый свет, исходящий от чего-то похожего на огромный кристалл или камень. Но свет этот был тусклым, мерцающим, словно угасающая звезда. И Жива поняла: темная сущность тянулась к этому свету, чтобы поглотить его, уничтожить окончательно. А болезнь ее леса, безумие зверей, страх духов – все это было лишь рябью на воде, последствиями того, что эта тьма набирала силу, высасывая жизнь из мира, чтобы добраться до своей главной цели – сияющего камня.

Видение оборвалось так же резко, как началось. Жива рухнула на землю, тяжело дыша, перед глазами плясали темные пятна. Костер погас, оставив после себя лишь горстку черного пепла и едкий запах. Вода в плошке стала черной и вязкой. Ритуал провалился. Хуже – он был осквернен чужой волей.

Она с трудом поднялась на ноги, чувствуя слабость и тошноту. Лес вокруг молчал мертвой тишиной. Теперь она знала: угроза была намного больше, чем она думала. И она исходила не из ее леса, а шла к чему-то иному, чему-то жизненно важному для всего мира. Тот темный след, что она нашла… он вел не просто в мир людей. Он вел к источнику этой борьбы света и тьмы. И ей придется пойти по нему.

Часть 7: Шепот Страха и Имя Колдуна

Ночь опустилась на Опушку тяжелым, пропитанным дымом и страхом одеялом. Твари из Нави отступили, но не ушли далеко – их злобное шипение и рычание временами доносились из темноты леса, не давая уцелевшим жителям расслабиться. Ратибор, вместе с несколькими мужиками, чья паника сменилась мрачной решимостью, укреплял баррикаду у ворот кузни, используя обломки телег и заборов. Другие пытались тушить тлеющие дома и перевязывать раненых при тусклом свете факелов.

Воздух был густым от горя и растерянности. Люди тихо переговаривались, их голоса дрожали. Они пытались осмыслить случившееся, найти причину необъяснимой атаке. И, как это часто бывает в лихую годину, страх искал виноватого.

– Это все он… Колдун старый с башни на скале, – прохрипел седой староста, перевязывая руку молодому парню. – Велемудр этот… Как пропал он невесть куда пару недель назад, так и пошла чертовщина. Сперва зверье в лесу взбесилось, потом хвори непонятные на скотину напали, а теперь вот… нечисть полезла. Доигрался со своими чарами, проклятый! Навлек беду на наши головы!

Ратибор, подтаскивая тяжелую балку, замер. Велемудр. Имя показалось смутно знакомым. Он слышал о могущественном колдуне, живущем уединенно где-то в этих краях, но никогда не придавал слухам значения. Теперь же, после встречи с обезумевшим кабаном и битвы с порождениями Нави, слова старосты зазвучали иначе.

– Пропал, говоришь? – спросил Ратибор, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– А то ж! – подхватил другой мужик, коренастый кузнец, чья мастерская стала убежищем. – Ушел как в воду канул. А башня его пустая стоит, вороны только кружат. Говорят, шибко силен был, с духами якшался. Может, разозлил кого из них? Или сам… сам их сюда привел? Кто их, колдунов, разберет…

По толпе пронесся испуганный шепот. Люди крестились, бормотали обережные слова. Легче было поверить в злую волю колдуна, чем в то, что мир просто сходит с ума, что древнее зло пробудилось само по себе.

Ратибор нахмурился. Обвинять колдунов во всех бедах было старой привычкой. Но исчезновение могущественного чародея одновременно с началом хаоса… это не могло быть простым совпадением. Если Велемудр действительно был так силен, как говорили, он мог знать о надвигающейся угрозе. Может, он пытался ее остановить и потерпел неудачу? Или же… он и правда как-то причастен?

В любом случае, башня колдуна теперь казалась Ратибору не просто пустующим строением, а местом, где можно было найти ответы. Или хотя бы какие-то зацепки. Его собственное изгнание и поиски своего места в мире вдруг отошли на второй план перед лицом этой новой, куда более страшной угрозы. Он сражался с тварями из Нави, видел их ярость и силу. Это было не то зло, с которым можно справиться в одиночку или обвинив во всем старого колдуна. Нужно было понять, что происходит на самом деле.

Имя Велемудра и его пустая башня стали первой ниточкой в этом запутанном клубке тьмы. Возможно, именно там Ратибор найдет объяснение тому безумию, что охватило лес и обрушилось на Опушку.

Часть 8: На Зов Камней

Милава решительно захлопнула старую книгу. Карта с указанием Святилища Трех Путей и расшифрованные строки из послания Велемудра не оставляли сомнений – ей нужно было идти. Страх все еще холодил кончики пальцев, но теперь им двигала не только тревога за учителя, но и осознание собственной ответственности. Если Камень Зари действительно был ключом к равновесию мира, а ее учитель доверил ей эту тайну, то сидеть сложа руки было нельзя.

Она быстро собрала небольшую дорожную сумку: сменную одежду, кремень и кресало, небольшой запас сушеного мяса и лепешек, флягу с водой. Добавила несколько мешочков с самыми необходимыми травами – для лечения ран, для сна, для остроты ума. Взяла свой посох – гладкий, отполированный годами использования кусок крепкого тиса, который помогал ей не только при ходьбе, но и в фокусировке магической энергии.

Последним она взяла свиток Велемудра. Осторожно свернув его, она спрятала пергамент в специальный тубус из прочной кожи, который повесила на пояс. Этот свиток был и ее картой, и ее бременем.

Прежде чем покинуть башню, она обошла комнаты, где провела последние несколько лет. Каждая вещь напоминала об учителе: его любимое кресло у окна, где он часами наблюдал за звездами; котел, в котором он варил свои зелья, оставляя после себя загадочные ароматы; полки с книгами, к которым он приучил ее относиться с благоговением и любопытством. Прощание вышло недолгим, но горьким. Она оставляла единственный дом, который у нее был, ради туманной и опасной цели.

Она заперла тяжелую дверь башни на засов, хотя и понимала, что от настоящей угрозы он не защитит. Ключ она спрятала под неприметным камнем у порога – на случай, если Велемудр вернется раньше нее. Маловероятно, но надежда тлела.

Спустившись со скалистого уступа по узкой, едва заметной тропе, Милава оглянулась на свою башню в последний раз. Она одиноко темнела на фоне разгорающегося рассвета, похожая на молчаливого стража, хранящего тайны прошлого.

Она сверилась с картой из книги и той, что была у нее в голове – Велемудр научил ее ориентироваться по солнцу, звездам и приметам. Путь к Святилищу Трех Путей лежал на юг, через густой лес, который начинался у подножия скалы. Тот самый лес, о беспокойстве в котором шептались окрестные жители и из которого, возможно, пришли те самые тени, о которых писал учитель.

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоить колотящееся сердце, Милава шагнула под сень деревьев. Она была одна, ей не хватало опыта и уверенности в своих силах, но у нее была цель, знание и вера в своего учителя. Она шла на зов древних камней, навстречу неизвестности, навстречу своей судьбе, начертанной на старом пергаменте.

Часть 9: По Ту Сторону Тишины

Жива шла быстро и бесшумно, ведомая не столько зрением, сколько чутьем. Темный след, оставленный сущностью из Нави, был почти невидим для обычного глаза, но для нее он был подобен кровоточащей ране на теле леса, от которой исходил мертвенный холод и тихий, сводящий с ума шепот отчаяния. Она следовала за ним, игнорируя голод и усталость, подгоняемая гневом и тревогой за свой дом.

След вел ее все дальше от знакомых ей мест, из глухой чащи к окраинам Великого Бора, туда, где лес редел, уступая место холмам и редким полям. Воздух здесь был другим – пахло дымом, паханой землей и… людьми. Жива поморщилась. Она редко покидала свой лес и не любила людских поселений с их шумом, суетой и недоверием ко всему, что было связано с лесом и его силами. Старая ведунья учила ее держаться подальше от "двуногих из деревень и городов", говорила, что они забыли язык природы и боятся того, чего не понимают.

Но темный след упрямо вел именно туда – к границе мира людей. Он становился слабее, рассеивался, словно тварь, оставившая его, растворилась или сменила облик, но направление было ясным. Угроза, отравившая ее лес, пришла не из глубин Нави сюда, в чащу. Она прошла сквозь лес транзитом, направляясь к чему-то во внешнем мире. К тому сияющему камню из ее видения?

Она вышла на опушку, откуда открывался вид на долину. Внизу, у подножия холма, виднелась деревня. Вернее, то, что от нее осталось. Столбы черного дыма все еще поднимались к небу от нескольких догорающих строений, воздух был пропитан запахом гари и чего-то еще – той самой тошнотворной скверны, что она чувствовала у следа. Деревня выглядела разоренной, покинутой, словно после жестокой битвы.

Жива замерла, скрываясь за деревьями. Ее сердце сжалось от дурного предчувствия. Неужели та темная тварь устроила это? Неужели ее путь к сияющему камню лежит через кровь и разрушение мира Яви?

Она заметила движение у одного из уцелевших строений – кажется, кузни. Несколько фигур двигались там, укрепляя что-то, похожее на баррикаду. Люди. Выжившие.

Ее первым порывом было развернуться и уйти обратно в лес. Дела людей ее не касались. Ее дом – лес, и именно его она должна защищать. Но видение черного огня, тянущегося к тускнеющему свету, не шло из головы. Если этот свет погаснет, что станет с ее лесом? Что станет со всем миром? Возможно, пути леса и пути людей сейчас переплелись перед лицом общей угрозы.

Темный след вел к этой деревне. Значит, ответы, которые она искала, могли быть здесь. Или те, кто мог знать больше об этой тьме. Скрепя сердце, Жива решила спуститься ниже, подобраться ближе. Осторожно, оставаясь невидимой, прислушиваясь к каждому шороху, она начала спускаться по склону холма к разоренной деревне, где дымились пожарища и прятались напуганные люди. Она не знала, что ищет, но чувствовала – ее путь лежит через это место.

Часть 10: Перекресток Пепла и Недоверия

Рассвет неохотно пробивался сквозь пелену дыма, окрашивая небо над Опушкой в грязно-багровые тона. Ратибор стоял у разрушенной околицы, провожая взглядом нескольких смельчаков, отправившихся в соседнее село за помощью. Сам он решил пока остаться – нужно было убедиться, что твари не вернутся, да и мысль о пустующей башне колдуна Велемудра не давала покоя. Это было единственное место, где он мог надеяться найти ответы на вопросы, которые жгли его изнутри после ночного боя. Он как раз собирался двинуться в путь, определив по солнцу примерное направление к скалам, где, по словам селян, стояла башня.

В этот момент он заметил движение у кромки леса, с той стороны, куда не уходили селяне. Из-за деревьев показалась одинокая фигура. Девушка. Одета просто, но не по-деревенски, с дорожной сумкой через плечо и гладким посохом в руке. Она двигалась осторожно, но целеустремленно, и ее путь явно лежал мимо разоренной деревни, дальше на юг.

Ратибор напрягся, инстинктивно сжимая копье. После ночного кошмара любое появление незнакомца у самой границы с лесом, откуда пришла беда, вызывало подозрение. Кто она? Откуда? Не связана ли с тем злом, что обрушилось на Опушку?

Милава тоже заметила его – воина, стоящего среди дымящихся руин. Его усталый, но настороженный вид, оружие в руке и следы недавней битвы на одежде и лице заставили ее сердце тревожно сжаться. Она видела разрушения, чувствовала витающий в воздухе смрад и отчаяние. То, о чем предупреждал свиток учителя, уже происходило. Но был ли этот человек защитником или одним из тех, кто принес сюда хаос? Она замедлила шаг, готовая в любой момент использовать посох для защиты или бегства.

Их взгляды встретились. Ратибор шагнул вперед, преграждая ей путь.

– Стой. Кто ты и что делаешь здесь? – его голос был хриплым от усталости и дыма, но твердым.

Милава остановилась, крепче сжимая посох. Она старалась казаться спокойной, хотя ее ладони вспотели.

– Меня зовут Милава. Я иду на юг, к древним холмам. А что… что здесь произошло? – она обвела взглядом дымящиеся развалины.

Ратибор окинул ее подозрительным взглядом. Имя ему ничего не говорило. Одежда вроде бы простая, но что-то в ее облике, в прямой осанке и ясном взгляде, выдавало не обычную крестьянку. И посох… не просто палка для ходьбы.

– Ночью напали, – коротко бросил он. – Твари из леса. Из Нави. Разорили деревню.

При слове "Навь" Милава вздрогнула. Это подтверждало ее худшие опасения и слова из свитка.

– Я… я слышала, что тьма пробуждается, – тихо сказала она, скорее для себя, чем для него. – Я иду искать ответы. Мой учитель… он предвидел это.

Ратибор прищурился. Учитель? Предвидел? Уж не о Велемудре ли речь, которого местные винили во всех бедах?

– Твой учитель? Кто он? – спросил он резко.

Милава колебалась. Стоит ли называть имя Велемудра этому незнакомому, мрачному воину? Но что-то в его усталости и решимости подсказало ей, что он тоже столкнулся с этой тьмой лицом к лицу.

– Его зовут Велемудр. Он… пропал. Я иду по его следам, к святилищу, о котором он писал.

Ратибор отступил на шаг, удивление смешалось с подозрением. Ученица того самого колдуна, которого проклинали выжившие селяне. Она ищет его и идет к какому-то святилищу, как раз тогда, когда мир вокруг рушится. Совпадение? Или она знает больше, чем говорит? Может, она сама владеет опасной силой?

Милава же смотрела на Ратибора с не меньшим недоверием. Он явно был воином, сражавшимся с тварями Нави. Но его резкость, его подозрительность… Он был похож на тех людей, которых учил ее опасаться Велемудр – скорых на суд и боящихся неведомого.

Они стояли друг против друга посреди пепла и разрушений – богатырь-изгой, ищущий причину хаоса, и ученица колдуна, ищущая знание и своего учителя. Их пути пересеклись на пепелище старого мира. Общая беда свела их вместе, но стена недоверия разделяла. Пока.

Глава 2: Неохотный Союз

Часть 1: Клинки и Искры во Тьме

Воздух между Ратибором и Милавой был натянут, как тетива лука. Подозрение читалось в их глазах так же ясно, как дым пожарищ на фоне утреннего неба. Ученица колдуна, которого местные винили в бедах? Воин-одиночка с повадками скорее хищника, чем защитника? Каждый видел в другом потенциальную угрозу или, в лучшем случае, помеху на своем пути. Ратибор уже открыл было рот, чтобы задать еще один острый вопрос о Велемудре и таинственном святилище, но его слова потонули в пронзительном, леденящем душу визге.

Из леса, двигаясь с неестественной, дерганой скоростью, снова вырвались твари. Не те огромные, скачущие по крышам монстры, а их меньшие, но не менее злобные собратья – стая облезлых, собакоподобных существ с горящими глазами и пастями, полными игл. Видимо, учуяв двоих живых посреди разоренной деревни, они вернулись добить уцелевших или поживиться тем, что осталось.

Инстинкты взяли верх над недоверием. Ратибор мгновенно развернулся лицом к угрозе, выставив копье.

– За мной! К кузне! – крикнул он Милаве через плечо, не думая, послушается она или нет. Укрыться было первоочередной задачей.

Но твари были слишком быстры и отрезали им путь к единственному надежному убежищу. Две из них метнулись прямо к Ратибору, третья же, обойдя его, ринулась на Милаву, явно видя в ней более легкую добычу.

Ратибор отбил первый выпад копьем, лезвие чиркнуло по костистой морде твари. Вторая попыталась обойти его сбоку, целясь в ноги. Он отскочил, едва увернувшись от клацающих зубов. Краем глаза он видел, как третья тварь прыгнула на девушку. Он не успевал помочь.

Милава вскрикнула, скорее от неожиданности, чем от страха. Она резко вскинула посох перед собой, не как оружие, а как щит. Одновременно ее губы быстро прошептали короткое слово силы – одно из первых защитных заклинаний, которым научил ее Велемудр. Наконечник посоха вспыхнул на мгновение ярким голубым светом, и невидимый барьер, сотканный из чистой воли, отбросил нападавшую тварь назад, словно та налетела на каменную стену. Тварь взвизгнула от неожиданности и боли, а Милава, хоть и пошатнулась от отдачи, осталась на ногах.

Ратибор замер на долю секунды, пораженный увиденным. Магия. Явная, действенная магия. Значит, она не просто ученица на словах. Это изменило все. И, как ни странно, дало ему шанс. Пока две твари у его ног на мгновение замешкались, сбитые с толку вспышкой света и визгом их сородича, Ратибор перехватил копье и нанес два быстрых, точных удара. Одному – в горло, другому – под ребра.

Третья тварь, отброшенная Милавой, уже поднималась, рыча и готовясь к новому прыжку.

– Держи ее! – крикнул Ратибор, бросаясь к девушке.

Милава, хоть и бледная, но уже не такая растерянная, снова направила посох на тварь. На этот раз с его конца сорвалась не вспышка, а сноп ярких, слепящих искр, ударивших прямо в морду существу. Тварь завыла, затрясла головой, ослепленная. И в этот момент копье Ратибора настигло ее.

Все было кончено за несколько ударов сердца. Три мертвые твари лежали на выжженной земле. Ратибор тяжело дышал, адреналин все еще бурлил в крови. Он посмотрел на Милаву. Она стояла, опираясь на свой посох, ее лицо было сосредоточенным, но в глазах читалась усталость от непривычного магического усилия.

Они выжили. Вместе. Вопреки своему недоверию, их разные навыки – его боевая ловкость и ее неожиданная магия – сработали в унисон против общего врага. Молчание, повисшее между ними теперь, было иным. Подозрение не исчезло полностью, но к нему примешалось невольное признание: поодиночке они могли бы и не справиться. Чтобы понять, что за тьма пришла в их мир, и выжить в нем, им, похоже, придется действовать сообща. Хотя бы какое-то время.

Часть 2: Путь к Святилищу и Хрупкое Перемирие

Тишина, нарушаемая лишь треском догорающих бревен и далеким карканьем ворон, снова опустилась на разоренную Опушку. Ратибор вытер лезвие копья о траву, его взгляд неотрывно следил за Милавой, которая все еще опиралась на посох, восстанавливая дыхание. Искры магии погасли, но их отсвет словно задержался в воздухе, меняя все.

– Святилище, значит, – проговорил Ратибор, нарушая молчание. Голос звучал ровнее, но подозрение еще не ушло. – Тот самый Велемудр, которого местные винят в нападении, послал тебя туда?

Милава вскинула голову, ее щеки слегка порозовели – то ли от магического усилия, то ли от возмущения.

– Велемудр не причастен к этому! – твердо сказала она. – Он… он изучал эту тьму, пытался найти способ ей противостоять. Святилище Трех Путей – это древнее место, связанное с Хранителями Камня Зари. Он верил, что там можно найти ответы или помощь.

Хранители Камня Зари? Название звучало как что-то из древних легенд, которые ему рассказывала нянька в детстве. Но сейчас, после всего увиденного, легенды казались не такими уж и сказками.

– А где оно, это твое святилище? – спросил Ратибор, делая вид, что просто любопытствует, хотя сам уже прикидывал маршрут. Башня колдуна стояла на скалах к югу отсюда, а древние святилища часто располагали в таких же уединенных, труднодоступных местах.

– В предгорьях, у истоков Зарянки, – ответила Милава, все еще настороженно глядя на него. – Несколько дней пути отсюда, если идти через лес.

Ратибор кивнул. Это было примерно в том же направлении, куда он собирался идти сам – к башне Велемудра. Похоже, их пути действительно совпадали. Стоять здесь, среди руин, было опасно. Отправляться в путь поодиночке – еще опаснее, как только что показала стычка с тварями. А эта девушка, хоть и колдунья (или ученица колдуна), явно не была связана с той тьмой, что напала на деревню. Скорее, она тоже искала способ борьбы с ней.

– Я шел к башне твоего учителя, – признался Ратибор. – Хотел понять, что случилось, связано ли его исчезновение с этими тварями. Похоже, наше дело общее. По крайней мере, пока.

Милава удивленно посмотрела на него. Он шел к башне? Значит, он тоже ищет ответы, а не просто бродячий воин, случайно оказавшийся не в том месте не в то время. Это немного смягчило ее недоверие.

– Общее, – согласилась она после короткого раздумья. – Тьма не разбирает, воин ты или ученица. Идти вместе безопаснее.

– Безопаснее, – подтвердил Ратибор. Он подошел к одной из мертвых тварей, перевернул ее копьем. Снова тот же едва уловимый запах гари и холода, и странная, неживая серая кожа. – Нужно идти. Пока не вернулись их сородичи покрупнее.

Милава кивнула. Она бросила последний взгляд на разоренную деревню, на тела людей и тварей, смешавшиеся в страшной картине. Это было только начало, она это чувствовала.

Они двинулись в путь. Ратибор шел чуть впереди, его копье было наготове, глаза внимательно осматривали лес по обе стороны тропы. Милава следовала за ним, ее рука лежала на посохе, а разум пытался привести в порядок мысли и воспоминания о картах и указаниях Велемудра. Молчание между ними было неловким, наполненным невысказанными вопросами и старым недоверием, но под ним уже зародилось хрупкое перемирие, рожденное общей опасностью и общей, пусть пока и туманной, целью – добраться до Святилища Трех Путей и понять, что за Пепел Веков пробудился в их мире.

Часть 3: Святилище в Пепле

Путь к Святилищу Трех Путей лежал через лес, который с каждым шагом казался все более больным и враждебным. Та же гнетущая тишина, что Жива ощущала в своей чаще, царила и здесь. Деревья стояли серые и безжизненные, под ногами хрустели не опавшие листья, а высохшая, мертвая трава. Даже те редкие звери, что попадались им на глаза, выглядели испуганными или неестественно агрессивными. Ратибор двигался настороженно, его рука не отпускала копья, а Милава то и дело оглядывалась, будто чувствовала на себе чей-то невидимый взгляд.

К исходу второго дня пути, следуя указаниям на карте Велемудра и чутью Милавы, они вышли на небольшую поляну, скрытую в глубине древнего ельника. Воздух здесь был особенно тяжелым и холодным, несмотря на то, что день был ясным. В центре поляны возвышались несколько огромных, поросших мхом валунов, образующих неправильный круг. Камни были испещрены древними, полустертыми рунами, которые слабо пульсировали остаточной магией – Милава это чувствовала. Это и было Святилище Трех Путей. Вернее, то, что от него осталось.

Но вид древнего места силы не принес облегчения. Наоборот, сердце Милавы сжалось от ужаса и горечи. Трава внутри круга камней была выжжена дочерна, точно так же, как на той поляне в лесу, где Жива пыталась провести свой ритуал. Земля была покрыта слоем липкого черного пепла, от которого исходил знакомый Ратибору тошнотворный запах гари и потустороннего холода. В центре круга, где, видимо, когда-то стоял алтарь или главный камень, зияла уродливая дыра, словно что-то было вырвано из земли с корнем. Сами камни были покрыты не только мхом, но и свежими царапинами, будто их пытались расколоть или осквернить чем-то острым, а некоторые руны были замазаны черной, вязкой субстанцией, похожей на смолу, которая гасила их слабое свечение.

– Осквернено… – прошептала Милава, ее голос дрогнул. Она подошла ближе, не решаясь вступить в круг пепла. Она узнавала следы темной магии – той самой разрушительной силы Нави, о которой предупреждал Велемудр. Кто-то побывал здесь до них. Кто-то, кто служил той же тьме, что разорила Опушку.

Ратибор шагнул вперед, его лицо помрачнело. Ему не нужно было знать магию, чтобы почувствовать царящее здесь запустение и злобу. Он видел достаточно полей сражений, чтобы отличить следы честного боя от надругательства.

– Похоже, мы опоздали, – сказал он глухо. – Или тот, кто это сделал, искал здесь то же, что и мы.

Он наклонился, рассматривая черную субстанцию на одном из камней. Она была еще липкой. Значит, это случилось недавно. Может быть, день или два назад.

Милава присела на корточки у края пепелища, всматриваясь в выжженную землю.

– Они искали силу этого места, – проговорила она тихо. – Или пытались уничтожить ее. Велемудр писал, что такие святилища – узлы, связывающие Явь и Навь, источники света, поддерживающие равновесие… Если их уничтожить…

Она не договорила. Последствия были слишком ужасны, чтобы произносить их вслух. Она подняла глаза на Ратибора. Их общая цель – найти ответы в этом святилище – обратилась в прах. Теперь им нужно было понять, кто это сделал и куда направился дальше.

Внезапно Ратибор резко выпрямился, вскинув копье. Его тренированный слух уловил движение в ельнике за камнями – треск ветки, слишком громкий для зверя или птицы.

– Здесь кто-то есть, – прошипел он, становясь между Милавой и лесом.

Милава тоже вскочила, ее рука сжала посох. Она ощутила чужое присутствие – живое, сильное, наполненное дикой энергией леса и… затаенной враждебностью. Кто-то наблюдал за ними из тени древних елей.

Часть 4: Дитя Леса и Огонь Вражды

– Выходи! – Голос Ратибора прозвучал резко, эхом отразившись от древних камней и стволов елей. – Знаю, что ты там!

Ответом была тишина, но напряжение в воздухе стало почти осязаемым. Ратибор медленно двигался вдоль края пепелища, стараясь держать в поле зрения и Милаву, и густой ельник, откуда исходила угроза. Милава стояла чуть позади него, ее пальцы побелели, сжимая посох, губы шептали слова защитного заклинания, готовая в любой момент возвести щит.

И тогда она вышла. Не из-за дерева, а словно соткавшись из самого сумрака под густыми лапами елей. Молодая женщина, босая, в простой холщовой одежде, с длинными, спутанными темными волосами, в которые были вплетены перья и мелкие веточки. Ее глаза, цвета глубокого лесного озера, горели холодной яростью, направленной прямо на Ратибора и Милаву. Это была Жива.

Она сделала несколько шагов вперед, остановившись у границы поляны. Она не держала оружия, но вся ее поза излучала угрозу. Казалось, сам лес за ее спиной – деревья, тени, ветер – был готов обрушиться на незваных гостей по ее знаку.

– Осквернители! – Голос Живы был низким, вибрирующим от гнева, похожим на рычание дикого зверя. – Вы пришли сюда, чтобы добить то, что не доделали ваши темные хозяева? Думали, лес не заметит вашей грязной работы?

Ратибор нахмурился. Обвинение было нелепым, но ярость в голосе девушки была неподдельной.

– Мы только что пришли, – ответил он ровно, стараясь не делать резких движений. – И увидели то же, что и ты. Это место разорено. Но не нами.

Жива недоверчиво прищурилась. Она видела их – воина с оружием и девку с колдовской палкой – стоящих посреди пепелища, от которого все еще несло скверной Нави. Для нее, чувствующей боль оскверненного места, их присутствие здесь было неопровержимым доказательством вины.

– Ложь! – выплюнула она. – Я чую на вас отголосок той же тьмы, что убивает мой лес! Той же тьмы, что оставила здесь этот пепел! Вы пришли забрать остатки силы этого места!

Не успел Ратибор ответить, как Жива резко вскинула руку. Земля под ногами Ратибора и Милавы дрогнула, из нее выметнулись толстые, узловатые корни, пытаясь схватить их за ноги, опутать, обездвижить.

Ратибор отпрыгнул назад, обрубая цепкие корни копьем. Милава вскрикнула и возвела уже подготовленный голубоватый щит, который с треском отразил атаку корней, но заставил ее пошатнуться.

– Мы не враги! – крикнула она, пытаясь перекричать шелест взбесившейся листвы. – Мы ищем того, кто это сделал! Мы тоже против этой тьмы!

Но Жива, ослепленная гневом и болью за оскверненное святилище, не слушала. Она видела лишь чужаков, вторгшихся в священное место, чужаков с оружием и магией, которых она инстинктивно считала врагами леса и его древних тайн. Она сделала еще один жест, и порывистый ветер хлестнул по поляне, закручивая пепел и сухие листья, пытаясь ослепить их.

Ратибор прикрыл лицо рукой, отступая к Милаве.

– Она нас не слушает! – крикнул он сквозь завывание ветра. – Похоже, придется сначала успокоить ее!

Столкновение казалось неизбежным. Воин, защищающий себя и свою спутницу. Колдунья, пытающаяся защититься и воззвать к разуму. И дикая ведьма, защищающая святое место от тех, кого она считала осквернителями. Огонь вражды вспыхнул на пепелище древнего святилища, грозя поглотить их всех прежде, чем они успеют понять, что враг у них один.

Часть 5: Знак Старых Путей и Слова Истины

Ветер выл, швыряя в лицо Ратибору колючий пепел и сухие иглы. Он уклонялся от новых плетей корней, которые с треском вырывались из земли по воле лесной ведьмы, пытаясь подобраться к ней ближе, но не для атаки, а чтобы заставить ее выслушать. Однако Жива, двигаясь с грацией дикой кошки между деревьями, не давала ему приблизиться, ее глаза все так же метали молнии чистого гнева.

Милава с трудом удерживала защитный барьер, который мерцал и трещал под натиском враждебной стихии. Она видела ярость ведьмы, но под ней чувствовала и другое – глубокую боль и отчаяние за оскверненное место. Это была не злоба порождения Нави, а праведный гнев защитника. И тут ее взгляд зацепился за узор, вышитый грубыми нитками на рукаве холщовой рубахи Живы – три изогнутые линии, похожие на сплетенные ивовые ветви. Этот знак… она видела его раньше! В одной из самых старых книг Велемудра, в разделе о лесных духах и древних оберегах. Знак Хранителей Лесных Троп, тех, кто издревле оберегал священные рощи и места силы от темных влияний.

– Стой! – крикнула Милава, опуская посох и позволяя своему защитному куполу опасть. Это был риск – она оставалась беззащитной перед магией ведьмы, но другого пути достучаться до нее она не видела. – Знак на твоей руке! Ветви ивы! Это оберег Старых Путей! Ты не можешь служить тьме, что осквернила это место!

Ее слова, произнесенные неожиданно твердым голосом, заставили Живу замереть. Ветер стих так же резко, как и поднялся. Корни перестали рваться из земли. Девушка недоверчиво посмотрела на свою руку, на вышитый знак, а потом снова на Милаву. Откуда эта городская девчонка с колдовской палкой знает о знаках Старых Путей? Слуги тьмы не обращают внимания на такие вещи, они их уничтожают.

Ратибор тоже замер, удивленный внезапной сменой обстановки и словами Милавы. Он опустил копье, но оставался начеку, наблюдая за реакцией лесной ведьмы.

Видя, что ее слова произвели эффект, Милава шагнула вперед, доставая из-за пояса кожаный тубус.

– Мы не осквернители! – повторила она уже спокойнее, но настойчиво. – Мой учитель, Велемудр, он изучал Хранителей и угрозу для Камня Зари. Он оставил мне записи! Вот!

Она осторожно извлекла свиток и развернула его так, чтобы Жива могла видеть письмена и, главное, тот самый символ Трех Путей в конце – переплетение дерева, пламени и волны.

– Мы пришли сюда по его указанию, – продолжала Милава. – Надеялись найти здесь ответы, понять, как остановить Морока – тень из Нави, которая, как мы думаем, и стоит за всем этим злом. За осквернением этого места. За нападением на деревню. За болезнью леса…

При упоминании болезни леса глаза Живы расширились. Эта девчонка знала и об этом? Имя "Морок" эхом отозвалось в ее памяти – безымянная тень из ее страшного видения, тянущаяся к сияющему камню. Неужели… неужели они и правда говорят об одном и том же?

Жива медленно опустила руки. Ее враждебность не исчезла, но под ней проступило сомнение и настороженное любопытство. Она посмотрела на свиток, на символ, потом на Милаву, на воина за ее спиной. Они не выглядели как слуги тьмы. Скорее, как растерянные путники, застигнутые бурей, которую сами не понимают.

– Велемудр… – прошептала она. Имя старого колдуна было известно и в лесу, хоть его и побаивались. – И… Камень Зари…

Слова были произнесены почти беззвучно, но они повисли в воздухе, став первым хрупким мостиком над пропастью вражды. Битва прекратилась так же внезапно, как и началась. Теперь им предстояло понять, смогут ли они пересечь этот мостик и объединиться против общего, невидимого врага.

Часть 6: Обрывки Знаний и Общая Тьма

Жива медленно подошла ближе, ее взгляд недоверчиво, но внимательно изучал старый пергамент в руках Милавы, затем переметнулся на саму девушку и мрачного воина за ее спиной. Символ Трех Путей… Камень Зари… Морок… Эти слова, произнесенные чужаками, звучали слишком знакомо, чтобы быть простой ложью или случайностью.

– Откуда ты знаешь про Камень? – Голос Живы все еще был настороженным, но ярость в нем уступила место глухому беспокойству. – Это древняя сила, сила Яви. Городские колдуны обычно не лезут в дела леса и старых камней.

– Мой учитель, Велемудр, был не просто городским колдуном, – ответила Милава, чувствуя, что лед недоверия начинает трескаться. – Он изучал древние знания, историю равновесия между мирами. Он верил, что Камень Зари – ключ к этому равновесию, и чувствовал, что ему грозит опасность. Он писал об этом… – Она снова указала на свиток. – А потом исчез. Я пришла сюда, надеясь найти его или хотя бы подсказку, как остановить… Морока.

Жива помолчала, обдумывая ее слова. Она сама видела в своем видении тьму, тянущуюся к сияющему камню. И она сама шла по темному следу, оставленному этой тьмой, который привел ее сюда, к оскверненному святилищу.

– Мой лес… он умирает, – глухо проговорила Жива, обводя взглядом больные деревья вокруг поляны. – Духи мечутся в страхе или злобе. Звери сходят с ума. Я нашла след… темный, холодный след, он прошел через лес и привел меня сюда. К этому пеплу. К этому осквернению. Я думала, это ваших рук дело…

Ратибор шагнул вперед, опуская копье острием вниз в знак отсутствия враждебных намерений.

– Мы видели то же самое. Безумных зверей. Нападение тварей на деревню у кромки леса. – Он кивнул в ту сторону, откуда они пришли. – Это не колдовство одного человека. Это что-то большее. Что-то ползет из Нави. И похоже, этот твой Камень Зари имеет к этому прямое отношение.

Взгляд Живы метнулся к Ратибору. Воин говорил просто, без колдовских ухищрений, но его слова звучали убедительно. Он тоже видел. Он сражался. Он понимал масштаб угрозы.

– Морок… – повторила Милава имя из свитка. – Тень, что хочет поглотить свет Камня. Похоже, это наш общий враг. И он уже начал действовать, оскверняя места силы вроде этого святилища.

Жива снова посмотрела на выжженную землю в центре каменного круга. Ярость утихла, оставив после себя горький пепел осознания. Она ошиблась. Эти двое не были врагами. Они были такими же, как она – застигнутыми врасплох надвигающейся тьмой, ищущими ответы в мире, который начал рушиться на части.

– Вы… вы ищете этот Камень Зари? Или способ его защитить? – спросила Жива, ее голос стал почти нормальным, хотя и не утратил своей диковатой резкости.

– Мы ищем ответы, – ответила Милава. – И моего учителя. Камень Зари, Хранители, Морок – все это части одной головоломки, которую оставил мне Велемудр. Я надеялась, что это святилище поможет ее сложить.

– Но оно уничтожено, – констатировал Ратибор. – И тот, кто это сделал, ушел.

– След ведет дальше, – тихо сказала Жива, указывая на едва заметные признаки темного присутствия, уходящие от святилища на юго-восток, в сторону гор. – Туда.

Трое – богатырь-изгой, ученица колдуна и лесная ведьма – посмотрели в указанном направлении. Их пути сошлись в точке разрушения. Теперь им предстояло решить, пойдут ли они дальше вместе, связанные не дружбой, но общим врагом и общей, пусть и по-разному понимаемой, целью.

Часть 7: Символ Тени и Общий Путь

Молчание повисло над оскверненным святилищем. Ратибор, Милава и Жива смотрели туда, куда указывала рука лесной ведьмы – на едва заметный темный след, уходящий к далеким горам. Стало очевидно, что их разрозненные поиски – Ратибора, ищущего причину хаоса и ответы в башне колдуна; Милавы, следующей по указаниям учителя к святилищу; и Живы, идущей по следу тьмы, отравившей ее лес – привели их в одну точку и указали одно направление.

– Значит, он пошел туда, – Ратибор первым нарушил тишину, кивнув в сторону гор. – Тот, кто разорил это место. Морок, или его слуга.

– И если Камень Зари действительно существует и находится под угрозой, то, скорее всего, он там, – добавила Милава, ее взгляд был прикован к далеким синеющим вершинам. Древние легенды часто помещали места великой силы в труднодоступные горы.

Жива ничего не сказала, но ее решительный вид говорил сам за себя. След вел туда, и она пойдет по нему, чтобы защитить свой мир, даже если для этого придется идти рядом с этими чужаками – воином и ученицей колдуна.

Прежде чем двинуться дальше, они решили внимательнее осмотреть оскверненное святилище. Может, враг оставил какие-то улики, помимо следа?

Жива подошла к одному из больших валунов, покрытому замазанными черной смолой рунами. Она осторожно коснулась камня, закрыла глаза, пытаясь почувствовать остаточную энергию места, услышать его искаженный шепот.

– Он… он искал что-то, – проговорила она через некоторое время, ее лоб нахмурился от усилия. – Не просто разрушал. Он вытягивал силу… И оставил… знак. Свой.

Милава подошла к другому камню, где черная субстанция была особенно густой. Она достала из своей сумки небольшой нож и осторожно соскоблила часть вязкой массы. Под ней обнаружилась глубокая царапина, вырезанная поверх древней руны – символ, которого она не знала. Он был похож на искаженную, злобную ухмылку или полумесяц с острыми, хищными краями.

– Вот, – показала она остальным. – Я не видела такого знака в книгах Велемудра. Но он… он злой. От него веет холодом Нави.

Ратибор тем временем осматривал выжженную землю в центре круга. Среди пепла он заметил что-то блеснувшее. Наклонившись, он поднял небольшой обломок – не камень, не дерево. Что-то металлическое, темное, с острым краем, отколовшееся, похоже, от оружия или доспеха, которого он никогда раньше не видел. Материал был холодным на ощупь, даже под лучами солнца.

– Похоже, здесь была схватка, – предположил он, показывая обломок спутницам. – Или тот, кто это сделал, был не один.

Жива подошла к Милаве и всмотрелась в выцарапанный символ. Ее глаза расширились.

– Я видела его… – прошептала она. – В том видении… Когда пыталась очистить лес… Этот знак был на тени, что тянулась к свету. Это знак Морока.

Теперь сомнений не оставалось. Их враг обрел имя и символ. Морок. И он явно шел по следу Камня Зари, уничтожая или оскверняя места силы на своем пути. Святилище Трех Путей было лишь одной из точек на его маршруте. И следующая точка, скорее всего, находилась там, в горах.

– Значит, идем в горы, – констатировал Ратибор, убирая обломок в сумку. Он посмотрел на Милаву, потом на Живу. – Вместе?

Милава кивнула.

– Вместе. Поодиночке мы его не остановим.

Жива помедлила лишь мгновение. Идти с чужаками было против ее натуры, но сейчас на кону стояло слишком много. Ее лес, Камень Зари, весь мир Яви.

– Вместе, – твердо сказала она. – Пока наши пути совпадают.

Негласный, неохотный союз был заключен. Трое непохожих друг на друга людей, сведенные вместе общей бедой, стояли на пепелище древнего святилища, готовые отправиться в опасный путь вслед за тенью Морока.

Часть 8: Первые Шаги по Пепельной Тропе

Они покинули оскверненное святилище, погружаясь обратно под сень больного леса. Теперь их было трое, но тишина между ними была почти такой же густой, как и прежде. Ратибор шел впереди, его воинская привычка заставляла постоянно осматриваться, прислушиваться к каждому шороху, рука не отпускала древко копья. Милава шла посередине, ее взгляд блуждал от карты Велемудра, которую она периодически доставала, к едва заметным знакам, на которые указывала их новая спутница. Жива замыкала шествие, двигаясь легко и бесшумно, словно тень. Ее внимание было полностью поглощено тропой – не той, что протоптана ногами, а той, что оставила после себя тьма.

Жива вела их. След Морока, почти невидимый для Ратибора и Милавы, для нее был отчетливой раной на теле мира. Она указывала на сломанную не по-звериному ветку, на камень с едва заметным слоем холодной сажи, на участок мха, который был не просто сухим, а мертвым, лишенным даже намека на жизненную силу. Ее связь с природой, пусть и отравленной, позволяла ей видеть то, что было скрыто от других глаз.

Ратибор наблюдал за ней с плохо скрываемым скепсисом. Он привык полагаться на свое зрение, слух и опыт воина. Следовать за лесной девчонкой, которая ориентировалась по "мертвому мху" и "холодной саже", было для него непривычно и немного… дико. Он не сомневался в реальности угрозы, но методы их проводницы казались ему скорее колдовскими играми, чем надежной навигацией. Тем не менее, другого пути у них не было, и он молча шел вперед, доверяясь больше чутью опасности, чем указаниям ведьмы.

Милава же смотрела на Живу с растущим интересом. Велемудр учил ее не только книжной магии рун и заклинаний, но и умению читать знаки мира, понимать язык природы. Он говорил, что есть разная мудрость – мудрость камня, мудрость дерева, мудрость зверя – и часто она бывает древнее и глубже той, что записана на пергаменте. В Живе она видела воплощение этой дикой, интуитивной мудрости. Она пыталась понять, как ведьма читает след, какие знаки использует, сравнивая это со своими знаниями, полученными от учителя.

– Здесь, – внезапно сказала Жива, останавливаясь у небольшого ручья, пересекавшего их путь. Вода в нем была мутной, а у самого берега лежала мертвая рыба с теми же странными, будто выжженными узорами на чешуе, какие Ратибор видел на шкуре убитого им кабана. – Он переходил здесь. И оставил свою грязь.

Ратибор подошел ближе, ткнул рыбу носком сапога. Запах тлена и холода был слабым, но узнаваемым. Он посмотрел на Живу с чуть большим уважением. Похоже, ее методы работали.

– След еще свежий? – спросил он.

Жива кивнула, проведя пальцами над водой, словно ощупывая невидимое течение.

– День, может, полтора. Он не слишком торопится. Или уверен, что его не догонят.

Милава достала флягу, но поколебалась, глядя на мутную воду. Жива заметила ее сомнение.

– Воду здесь не бери, – коротко бросила она. – Отравлена. Дальше будет чистый родник, я покажу.

Это была первая практическая помощь, предложенная ведьмой, маленький знак того, что она приняла их как временных попутчиков. Они перешли ручей и двинулись дальше, к темнеющим на горизонте горам. Недоверие все еще висело между ними, но общий путь, общий враг и первые, пусть и незначительные, проявления взаимодействия начали медленно сплетать тонкие нити неохотного союза.

Часть 9: Разные Пути, Одна Тропа

Они шли уже несколько часов, углубляясь в предгорья. Лес здесь становился реже, уступая место каменистым россыпям и крутым склонам, поросшим жестким кустарником. След Морока, по словам Живы, становился все отчетливее, холоднее. Атмосфера давила, и напряжение между спутниками нарастало вместе с усталостью.

Ратибор первым выказал нетерпение. Он привык к быстрым маршам, к четким целям и понятным действиям. Медленное, почти медитативное продвижение Живы, ее остановки у каждого пожухлого листа или подозрительного камня начинали его раздражать.

– Мы можем идти быстрее? – спросил он наконец, когда Жива в очередной раз замерла, прислушиваясь к чему-то, чего он совершенно не слышал. – Если твой Морок опережает нас всего на день, каждый час на счету. Пока мы тут шепчемся с камнями, он может уже добраться до своей цели.

Жива медленно повернула к нему голову, ее глаза сверкнули холодно.

– Быстро – не значит правильно, воин, – отрезала она. – Тьма оставляет не только грязь под ногами, но и эхо в воздухе, в воде, в молчании зверей. Если бежать сломя голову, можно пропустить ловушку или знак, который укажет его истинные намерения. Лес не терпит спешки, особенно больной лес.

– Но и ждать он не будет! – возразил Ратибор, ударив древком копья о камень. – Пока мы тут играем в следопытов с духами, он может уже…

– Ратибор, она права, – вмешалась Милава, стараясь говорить примирительно, хотя и сама чувствовала тревогу от медленного темпа. – Велемудр тоже учил, что следы темной магии коварны. Они могут сбить с пути, заманить в ловушку. То, что делает Жива… это не игра. Она читает знаки, которые мы с тобой не видим. Ее связь с природой – наше лучшее оружие в этом поиске.

Ратибор недовольно фыркнул, но промолчал. Спорить с двумя колдуньями (пусть одна и называла себя просто ученицей) было бесполезно. Но его раздражение никуда не делось. Он не привык доверять тому, чего не мог увидеть или потрогать. Эта зависимость от непонятной ему "связи с природой" казалась ему ненадежной.

Жива, почувствовав его скепсис, отвернулась, снова сосредоточившись на тропе. Но слова воина задели ее. Она не играла. Она делала то, что умела, то, чему ее учила старая ведунья и сам лес – слушать, чувствовать, понимать тонкие нити, связывающие все живое и неживое. Объяснить это воину, для которого мир делился на врагов и союзников, на удар и защиту, было почти невозможно.

Их спор прервало жалобное блеяние. Из-за кустов, шатаясь, вышла косуля. Вернее, то, что от нее осталось. Шерсть клочьями свисала с исхудавших боков, один глаз был подернут бельмом, а второй безумно вращался. Животное явно страдало, но не умирало. Оно сделало несколько неуверенных шагов и вдруг ударилось головой о ствол ближайшего дерева, потом еще раз, и еще, с глухим, отчаянным звуком.

– Мерзость… – пробормотал Ратибор, поднимая копье. – Нужно прекратить ее мучения.

– Нет, подожди! – остановила его Жива, подбегая к косуле. Она не пыталась ее коснуться, но всматривалась в ее глаза, в дрожь ее тела. – Она… она не просто больна. В ней та же тень, что и в деревне. Она… сопротивляется.

Ратибор недоверчиво посмотрел на нее, затем на мучающееся животное. Сопротивляется? Оно просто сходило с ума от боли. Но он опустил копье, ожидая.

Милава тоже подошла ближе, ее пальцы зашевелились, плетя легкое заклинание распознавания.

– Жива права, – тихо сказала она через мгновение. – Я чувствую чужеродное присутствие, темное, но… слабое, словно оно пытается удержаться, а собственная воля животного… или то, что от нее осталось… борется с ним. Это странно.

Косуля издала последний жалобный стон и рухнула на землю, задергавшись в конвульсиях. Через несколько мгновений она затихла. Жива опустилась рядом с ней на колени, ее лицо было печальным.

– Она боролась до конца, – прошептала она. – Тьма не всесильна. Она может сломить, но не всегда может подчинить сразу.

Ратибор молча смотрел на мертвую косулю, потом на Живу и Милаву. Он все еще не понимал их методов до конца, но сейчас он видел результат. Жива была права – быстро убить было бы проще, но они бы не узнали этой важной детали: что влиянию Морока можно сопротивляться. Возможно, это знание когда-нибудь спасет им жизнь. Он нехотя признал про себя, что спешка действительно могла им навредить. Путь был один, но шли они по нему по-разному, и, возможно, именно в этом и была их сила.

Часть 10: Костер в Сумерках и Тени Нави

Сумерки спускались на предгорья, окрашивая небо в холодные лиловые и серые тона. Усталость давала о себе знать, и даже Ратибор согласился, что нужно сделать привал на ночь. Жива выбрала для лагеря небольшую, укрытую скалами лощину, где протекал чистый родник, который она обещала. Место было защищено от ветра и, по ее словам, "чисто от тени Морока".

Они разожгли небольшой костер. Огонь весело затрещал, отбрасывая пляшущие блики на суровые лица путников и нависающие скалы. Молчание снова повисло между ними, но теперь оно было другим – не враждебным, а скорее задумчивым. Случай с косулей и осознание того, что их враг не всесилен, немного сблизили их, заставив каждого задуматься о природе угрозы и о своих спутниках.

Ратибор молча чистил свое копье, его мысли были далеко. Он вспоминал битву в Опушке, безумие кабана, слова старосты о Велемудре. Все складывалось в тревожную картину. Он все еще не доверял магии и ведьмам до конца, но начинал понимать, что без них в этой новой войне не обойтись. Ловкость и хитрость хороши против обычных врагов, но против теней из Нави нужно что-то еще.

Милава перебирала травы из своей сумки, готовя простой отвар для снятия усталости. Она думала о Велемудре, о Камне Зари, о Хранителях. Теперь у нее были спутники, но вопросов меньше не стало. Смогут ли они работать вместе? Сможет ли она применить свои знания на практике, в реальной опасности, а не под защитой башни учителя? Сможет ли она оправдать его доверие?

Жива сидела чуть поодаль от костра, у самого края темноты, прислонившись спиной к холодному камню. Она вслушивалась в ночные звуки леса и гор – теперь уже не враждебные, а просто настороженные. Она думала о своем лесе, о духах, об ответственности, что легла на нее. Идти с людьми было странно и неуютно, но она чувствовала – это правильно. Что-то большое и важное решалось сейчас, и ее место было здесь, на этой пепельной тропе.

– Надо ставить дозор, – сказал Ратибор, прерывая молчание и возвращаясь к привычным воинским обязанностям. – По очереди. Твари могут напасть и ночью.

– Они не придут сюда, – тихо ответила Жива, не поворачивая головы. – Это место чистое. Но… нечисть может быть иного рода. Тени.

Ратибор вопросительно посмотрел на Милаву. Та кивнула.

– Велемудр писал о тенях Нави, – пояснила она. – Бесплотные или почти бесплотные сущности, которые питаются страхом, отчаянием, могут проникать в сны, сводить с ума. Оружие против них почти бессильно. Нужна магия света или сильная воля.

Ратибор помрачнел. Еще одна напасть, против которой его копье бесполезно.

– И как с ними бороться?

– Огонь их отпугивает, – сказала Милава. – И некоторые травы. У меня есть немного… – Она показала пучок серебристой полыни. – И обережные знаки могут помочь.

Жива поднялась и подошла к костру. Она взяла несколько тлеющих угольков и обошла их небольшой лагерь по кругу, чертя на земле какие-то символы и что-то тихо нашептывая. Затем она вернулась к костру и бросила в него щепотку сухих трав, которые достала из своего мешочка. По лощине поплыл терпкий, смолистый аромат.

– Лесные духи помогут укрыть нас этой ночью, – сказала она. – Но будьте настороже. Тени могут прийти не снаружи, а изнутри. Из ваших страхов.

Они устроились на ночлег. Ратибор взял первый дозор, сев спиной к скале и положив копье на колени. Милава и Жива легли у огня, завернувшись в свои плащи. Но сон не шел. Костер потрескивал, отгоняя мрак, но тени в углах лощины казались гуще обычного, а тишина – напряженнее. Казалось, сама ночь затаила дыхание, наблюдая за тремя путниками, бросившими вызов древней тьме. Их неохотный союз прошел первое испытание днем, но теперь им предстояло встретить ночь, полную невидимых угроз и собственных демонов.

Глава 3: Тропы Предков

Часть 1: Границы Княжества и Тень Правителя

Утро встретило путников холодным ветром и серым, низко висящим небом. Тени ночи рассеялись без следа – возможно, благодаря оберегам Живы или просто потому, что Морок еще не счел их достойными своего прямого внимания. Но ощущение тревоги не покидало лощину. Они быстро собрали свои скудные пожитки и двинулись дальше, следуя за темным следом, который, по словам Живы, вел все увереннее на юго-восток, к зубчатой гряде гор, видневшейся на горизонте.

Ландшафт менялся. Лес постепенно отступал, уступая место широким, холмистым равнинам, кое-где перепаханным под поля, хотя и выглядевшим заброшенными и неухоженными. Стали попадаться первые признаки обжитых земель – старые межевые камни, заросшие тропы, далекие столбы дыма от редких деревушек. Они приближались к границам Залесья – владений князя Борислава.

– Залесье, – Милава сверилась со своей картой, ее лицо стало серьезным. – Путь к горам лежит через земли князя Борислава.

Ратибор мрачно кивнул. Имя Борислава было известно во всех окрестных княжествах. Правитель суровый, не терпящий неповиновения, скорый на расправу. Он славился своей крепкой дружиной, железной дисциплиной и… лютой ненавистью ко всякому колдовству и знахарству.

– Борислав "Железная Рука", – проговорил он. – Говорят, он видит ведьму в каждой старухе с котом и чернокнижника в любом, кто знает больше, чем положено смерду. Пересекать его земли с тобой, – он кивнул на Милаву, а потом на Живу, – все равно что нести огонь в пороховой погреб.

– Князья… – Жива презрительно скривила губы. Она стояла чуть в стороне, глядя на далекие поля с неприязнью. – Делят землю, строят заборы, боятся всего, чего не понимают. Лес для них – лишь деревья на дрова да место для охоты. А Навь – бабкины сказки. Пока тень не постучит в их собственные ворота.

– Велемудр упоминал о Бориславе, – добавила Милава тихо. – Говорил, что князь упрям и слеп к истинной угрозе. Он считает все эти "тени" и "безумие зверей" либо происками соседних князей, либо кознями колдунов, которых он так ненавидит. Он не поверит нам, даже если мы приведем тварь из Нави к его порогу. Скорее, обвинит нас в ее призыве.

Ратибор потер подбородок. Он знал нравы при княжеских дворах. Борислав мог использовать их появление как предлог для укрепления своей власти, объявив их шпионами или пособниками врагов. А их рассказы о Камне Зари и Мороке лишь укрепили бы его уверенность в их безумии или злом умысле.

– Значит, идти открыто нельзя, – заключил он. – Его дружинники и дозорные патрулируют все дороги и броды. Нас остановят еще на границе. Особенно если увидят… – он снова покосился на Живу, чья дикая внешность и босые ноги явно не соответствовали образу обычной путницы.

– Есть иные тропы, – пожала плечами Жива, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся. – Не те, что проложены князьями для сбора дани и проезда дружины. Старые тропы. Звериные. Тайные. Лес помнит их.

Милава посмотрела на свою карту, затем на Живу.

– Возможно… Карта показывает старые торговые пути, которые сейчас заброшены. И… есть упоминания о болотах на южной границе княжества. Мертвые Топи. Их все избегают.

– Мертвые Топи… – повторил Ратибор. Он слышал об этом гиблом месте. Говорили, там бродят неупокоенные души и болотные огни сбивают путников с дороги. Не самый приятный маршрут. – Значит, выбор невелик: либо рисковать столкновением с дружиной Борислава, либо лезть в топь, либо довериться лесным тропам ведьмы.

Он посмотрел на своих спутниц. Ученица колдуна с ее картами и знаниями, и лесная ведьма с ее чутьем и связью с природой. Не самые обычные проводники. Но и путь им предстоял не самый обычный. Решение было принято без слов. Они будут избегать дорог и поселений, положившись на старые тропы и знания Живы, чтобы пересечь враждебное княжество незамеченными. Их путь к горам становился все опаснее.

Часть 2: Княжеская Застава и Горькое Имя

Они двигались осторожно, стараясь держаться опушек и избегать широких трактов. Но земли князя Борислава, хоть и не были густо заселены у границы, патрулировались исправно. Тревожные вести о тварях из Нави, хоть и высмеиваемые самим князем как бабьи сказки или козни колдунов, все же заставляли его держать ухо востро и усиливать дозоры – на всякий случай, от обычных разбойников или шпионов соседних княжеств.

Не прошло и полудня, как до слуха Живы, чуткого к любому движению в лесу, донесся приближающийся конский топот. Не размеренный шаг одинокого путника, а дробная, уверенная поступь нескольких всадников. Она знаком велела спутникам замереть и укрыться за густым кустарником орешника.

Вскоре на лесной дороге показался разъезд – пятеро дружинников в добротных кольчугах, с копьями наперевес и суровыми, обветренными лицами. На их щитах виднелся герб Борислава – разъяренный медведь, стоящий на задних лапах. Они ехали неспешно, внимательно оглядывая обочины.

–Княжеские, – шепотом подтвердил Ратибор очевидное. – Зоркие, сволочи.

Один из дружинников заметил что-то – может, неосторожно хрустнувшую ветку под ногой Милавы, может, просто блеск металла на рукояти меча Ратибора. Он поднял руку, останавливая отряд, и пристально вгляделся в их сторону.

–А ну, кто в кустах прячется? Выходи! – зычно крикнул старший, седоусый воин с рубленым шрамом через щеку.

Голос его не предвещал ничего хорошего.

Выхода не было. Пытаться бежать – значит подтвердить худшие подозрения и нарваться на погоню. Ратибор тяжело вздохнул, понимая, что сейчас все внимание будет приковано к ним, и особенно к его спутницам, чей вид мог вызвать лишние вопросы. Он первым шагнул из-за кустов, стараясь выглядеть как можно более уверенно, хотя внутри все сжималось от неприятного предчувствия. Милава и Жива вышли следом, держась чуть позади.

–Мирные путники, воевода, – сказал Ратибор, используя уважительное обращение, хотя воин явно не был воеводой. – Идем своей дорогой.

Седоусый прищурился, оглядывая троицу с нескрываемым подозрением. Его взгляд задержался на посохе Милавы, на странной одежде Живы, на мече Ратибора, который выглядел слишком хорошо для простого бродяги.

–Мирные путники по лесам не таятся, – пророкотал он. – Документы есть? Купчие грамоты? Княжеское дозволение на проход?

–Мы… не купцы, – начала было Милава, но Ратибор ее опередил. Он решил рискнуть. Возможно, имя его рода, хоть и запятнанное в его лице, все еще имело вес. Или хотя бы вызвало иную реакцию, чем вид безымянных бродяг с ведьмой и колдуньей.

–Я Ратибор, сын Всеслава из рода Ратников, – произнес он, стараясь вложить в голос твердость. – Мы направляемся к дальним горам по личной надобности.

Наступила короткая тишина. Дружинники переглянулись. Седоусый воин вдруг усмехнулся, но усмешка была злой и холодной.

–Ратибор? Тот самый Ратибор-Ловкач, которого собственный отец едва не выгнал за… несоответствие? – презрительно протянул он. – Слыхали, слыхали. Говорят, ты больше по кустам прятаться горазд, чем меч держать по-богатырски. Значит, правду говорят.– Он снова обвел троицу тяжелым взглядом. —И спутницы у тебя под стать. Одна – книжница бледная, другая – лешачиха дикая. Не иначе как колдовством промышляете, раз с таким… героем связались. Князь Борислав таких не жалует. Оружие на землю! И вывернуть сумы! Будем смотреть, что у вас за «личная надобность« в наших землях.

Сердце Ратибора упало. Он не просто не добился уважения – он усугубил их положение, подтвердив свою «нестандартность» и бросив тень подозрения на спутниц. Имя, которое должно было стать щитом, обернулось клеймом. Дружинники спешились, их лица не сулили пощады.

Ситуация накалялась. Дружинники, предвкушая легкую расправу над "изгоем" и его "ведьмами", начали смыкать кольцо. Ратибор понял, что слова здесь больше не помогут, а лобовое столкновение с пятью озлобленными воинами – чистое самоубийство для их небольшого отряда. Нужно было действовать быстро, нестандартно, используя все свои преимущества.

–Милава, пыль! – коротко бросил он, делая обманное движение, будто собираясь броситься на старшего дружинника.

Милава поняла его с полуслова. Велемудр учил ее не только сложным заклинаниям, но и быстрым, отвлекающим чарам. Она резко взмахнула рукой, прошептав слова силы, и плотное облако едкой пыли, поднятое с лесной дороги магическим порывом, ударило дружинникам в глаза. Закашлявшись и ругаясь, они на мгновение потеряли троицу из виду.

Этого Ратибору и было нужно. Пока дружинники терли глаза, он, как рысь, метнулся не вперед, а в сторону, к лошадям, на которых те приехали. Один из воинов, более молодой и проворный, попытался перехватить его, но Жива, до этого стоявшая неподвижно, словно сливаясь с лесом, сделала неуловимое движение ногой. Под ноги дружиннику неожиданно подвернулся толстый корень, вылезший из земли, и тот с воплем растянулся на земле.

Ратибор тем временем уже был у лошадей. Он не стал пытаться их увести – это было бы слишком долго и опасно. Вместо этого он резкими ударами рукояти меча дважды хлопнул по крупам ближайших коней. Испуганные животные, и без того нервничавшие от чужих запахов и пыли, шарахнулись в стороны, топчась и создавая еще большую сумятицу среди приходящих в себя дружинников. Старший воин, матерый и опытный, попытался навести порядок, но в этот момент Ратибор, схватив оброненное кем-то из дружинников короткое метательное копье (сулицу), с силой метнул его не в воинов, а в густую крону ближайшего дерева.

Сулица с треском вонзилась в старую, сухую ветку, на которой сидела большая ворона. Птица с оглушительным карканьем сорвалась с места, а ветка, не выдержав, с хрустом обломилась и рухнула вниз, прямо на головы двух дружинников, отвлекшихся на лошадей. Они не были серьезно ранены, но удар и неожиданность вывели их из строя на несколько драгоценных секунд.

–Бежим! – крикнул Ратибор своим спутницам, которые уже приготовились к отходу.

Пока оставшиеся трое дружинников, во главе со своим седоусым предводителем, пытались разобраться в хаосе – пыль, обезумевшие лошади, упавшие товарищи – Ратибор, Милава и Жива уже нырнули в густой подлесок, туда, где лошадям было не пройти. Седоусый воин выругался, понимая, что его провели, как мальчишку. Он приказал оставшимся на ногах спешиться и преследовать беглецов, но густой лес и начавшие сгущаться сумерки были на стороне Ратибора и его спутниц.