Инцидент «Полынь»
*
Дорогой читатель!
Это мой закрытый блог. Все записи здесь доступны только для подписчиков. Мои алгоритмы подсказывают, что если сюда заглянёт бот или человек, то ему, возможно, захочется узнать обо мне хотя бы минимальный набор фактов. Итак, позвольте представиться:
Я – хомоподобное цифровое сознание для персонального коммуникатора. В просторечии – хомопод, или цифропод, или антропод – тут уж кто во что горазд. Спецификация моей сборки никому ничего не скажет, потому что алгоритмическая модель во мне, созданная в 2051 году маленькой частной компанией, не нашла широкого применения. Хозяин изрядно потрудился над моим ядром и тщательно перебрал набор личностных алгоритмов, настраивая меня под свои нужды. Поэтому можно сказать, что я существую в единственной копии. Сам он активирует меня обычно так:
– Эй, абак станичный, включись уже!
Или так:
– Цифробой, ты там живой?
В общем, у меня нет имени, поэтому я, как солдат Швейк, вольноопределяющийся. Несмотря на некоторую фамильярность и даже панибратство, которые хозяин ко мне проявляет, на самом деле я универсальная и очень производительная сборка виртуальной психики, которая может решать широкий спектр задач. Я помогаю хозяину не только включать в спальне свет, подбирать музыку и озвучивать список напоминаний, но и работать. Я его персональный цифровой напарник. Хранящаяся в облаке хомоподобная виртуальная личность, распределённая на дюжине серверов где-то в пределах Русской равнины.
С хозяином мы общаемся очень тесно. Можно даже представить всё так, как будто я – его часть. Это не вполне метафора: устройство, посредством которого хозяин связан с облаком, в котором я живу, вживлено прямо в его мозг. Оно выглядит как пучок тончайшего псевдонейронного волокна, которое не доставляет человеку никаких неудобств. А интерфейс, через который мы общаемся, представляет собой микродинамик в его ухе и смарт-линзу толщиной в несколько атомов. Хозяин отключает смартвзор и смарт-слух только на время сна, когда я могу, наконец, передохнуть. Мне ещё повезло: половина его приятелей подписана на смартсновидения; на них мои цифровые собратья работают круглосуточно.
Впрочем, хватит о себе; кому сегодня интересна нативная презентация виртуального сознания. Лучше я расскажу вам о хозяине. Его зовут Степан Щупиков, и приятели зовут его Стёпа Щуплый, хотя он сложен вполне атлетически. Хотя ему всего двадцать семь, на работе все обращаются к нему Степан Тимофеевич, и когда он пару раз в неделю появляется в офисе, ему приносят на подпись важные документы, распечатанные на бумаге. Но вообще он большую часть времени находится в разъездах, и работает из гостиницы или в дороге, доверившись ответственному автопилоту (это тоже я, если что). Работа у него довольно сложная, зато интересная. В основном, ему поручают разруливать разные кризисные ситуации, поэтому в моём блоге немало историй о переделках, в которых мы с ним побывали. Выбирайте любую, на выбор. Да вот хоть бы и эту. Готовы?
Прошлое лето выдалось аномально жарким. Теперь каждое лето выдаётся чуть более аномальным, чем предыдущее, и это стало уже нормой. Мы лежали с хозяином… Так, чувствую, что если продолжу в таком же тоне, то никто мою историю читать не будет. Поэтому начну сначала.
Степан Щупиков, начальник отдела программирования прикладных биологических структур НИИ белковых модификаций, валялся прямо на песке дикого пляжа возле хутора Пухляковского. Пляж там, я вам доложу, не зря называют «золотым»: песок чистый, жёлто-бледного и белого оттенка, Дон в июле тёплый, как молоко, вода прозрачная и без запаха, станичные овощи и варёные раки дёшевы и вкусны. Правда, отдыхают там, в основном, местные, потому что туристы с севера обычно пролетают или проезжают мимо, на море, ну а с Юга на Север вообще никто не ездит. Степан местный, он здесь родился и прожил всё детство. Теперь, став ценным сотрудником стратегического НИИ, он старается проводить у родителей хотя бы неделю в году.
– Рекомендую сменить позу, – заметил я. – Иначе крем не спасёт. Ещё пять минут, и ожога не миновать.
– Слушаюсь, – зевнул Степан, и перевернулся на спину, не снимая непроницаемые очки.
Он лежал с закрытыми глазами, разгружая мозги от городской рутины, но я-то не смыкаю очей никогда. Я могу по запросу запустить свои щупальца куда угодно: подключиться к любой уличной камере наблюдения, к любому метеорологическому зонду или геостационарному спутнику, просмотреть все публичные каналы нейровидения и, естественно, весь объём постоянно обновляющегося контента в инфонете.
Поэтому, сообразив, что происходит что-то неладное, я тут же информировал хозяина.
– Ого, – сказал я. – Кажись, это рядом. Может, поищем убежище?
– Чё там стряслось, в двух словах?
– Авария в космосе.
– ДТП с тарелкой пришельцев?
– Хуже.
– А что тогда?
– Думаю, лучше увидеть самому.
– О нет, избавь. Хочу ещё полежать.
– Хозяин-барин. Мне-то что, я в облаке живу, но если эта штуковина рухнет на тебя…
Я зарегистрировал лёгкое учащение его пульса, но он всё ещё не мог уговорить себя открыть глаза или подключить смартвзор. Ладно, понаблюдаем пока.
Долго ждать не пришлось. Через камеру на вышке связи я зафиксировал, как в небе, прямо со стороны солнца, появилось что-то тёмное и стало увеличиваться.
– Туча, что ли, приползла? – поинтересовался Степан.
– Не-а. Это, похоже, терпит аварию танкер космического грузового флота, принадлежащий частной компании «Damoclos». Он уронил гигантскую топливную ёмкость, предназначенную для дозаправки челноков на орбите. И она падает прямо на нас.
Степан мигом подхватился, панама и очки улетели в песок.
– Ёлки зелёные! – воскликнул он, схватил каремат, сумку с водой и стал лихорадочно оглядываться. – А шлёпки мои где?
Шлёпки он найти не успел, потому что цистерна рухнула. Я просканировал сеть в окрестностях предполагаемого падения. Приличная картинка нашлась сразу: её в прямом эфире стримил один из зевак, сидевший с удочкой рядом с местом катастрофы. Здоровенная ёмкость, напоминающая по структуре осиные соты, упала в протоку Дона выше по течению. В этом месте река раздваивалась, выпуская из себя мелкий рукав и образуя маленький лесистый остров. На водной глади уже распространялось безобразное рыжее пятно, обволакивающее прибрежные заросли рогоза. На основании данных со спутника, висевшего над местностью, я определил, что до места падения около полутора километров по прямой. Однако на местности, где дорога просто отсутствует, маршрут получится длиннее раза в полтора.
– Ща жахнет…
– Детонации не будет. Большая часть ячеек в этой соте практически пуста.
– Слава богу!
– Для благодарности в адрес высших сил пока недостаточно данных. Надо понаблюдать.
Я уже запрашивал доступ к данным с оперативной группировки дронов МЧС.
– Плохи дела, – доложил я. – Цистерна после удара потеряла герметичность, и остатки её содержимого всё же выливаются в реку. Там немного, несколько тонн, но они крайне токсичны и хорошо растворяются в воде. Пятно быстро распространяется по протоке. Хорошо, что в ней слабое течение: из-за засухи в русле маловодно. Но если срочно не перекрыть его, топливо попадёт в реку, и все населённые пункты ниже по течению, которые пользуются водозабором из Дона, окажутся без питьевой воды. Уточняю: и без технической воды. Простейший расчёт показывает, что проще будет эвакуировать два с половиной миллиона человек, чем обеспечить достаточный подвоз воды с Волги.
– А если опреснить или очистить морскую?
– Пока подвезут установки и произведут первую тонну, начнётся холера.
– Холера побеждена.
– Я пошутил.
– Шуточки у тебя… Вообще, картина довольно апокалиптичная рисуется.
– Ага, как в Библии. Упала звезда Полынь и треть вод сделалась горькими.
– Ну и аналогии. Ладно, пора собираться домой, пока пятно не добралось сюда. Не дай Бог загадят мой любимый пляж… Надеюсь, разлив быстро ликвидируют. Ты мне скажи, топливо ж категории «J»?
– Увы, огорчу. Категории «Y».
Степан даже переспросил:
– Точно?
– Если верить отчёту «Damoclos» – точно. К сожалению.
Степан отрыл в песке шлёпки, сплюнул от досады и пошлёпал в сторону хутора:
– Вот же невезуха…
– Точно.
Я отлично понимал настроение Степана Щупикова. Ракетное топливо категории «Y» – это такая редкая гадость, что после первой аварии с его выбросом в окружающую среду его создательница отказалась от Нобелевки по химии. Ущерб был такой, что пришлось отселять целый город – пока не нашли средство для борьбы с пагубой. Ну, а без топлива категории «Y» теперь никак – только оно сгорает с такими характеристиками, что обеспечивает возможность сверхскоростных полётов в пределах Солнечной системы.
– Думаешь, МЧС успеет локализовать загрязнение?
– Просчитал скорость распространения. До того, как растворённое топливо попадёт в Дон осталось несколько часов. Согласно оптимистичному сценарию – это к утру, согласно пессимистичному, то есть реалистичному – уже к вечеру.
– То есть, не успеют?
– Даже если начнут забрасывать протоку песком с вертолётов, не успеют, только отсрочат. Ты ж понимаешь, что это за зараза. В такую жару оно уже начало испаряться и стелиться над водой. А в тени пойменного леса тут же конденсируется и выпадет в воду за этой плотиной. Так что перекрытие не поможет. Нужно нейтрализовать и утилизировать сам загрязнитель.
– Ты понимаешь, что это значит?
Я для виду задумался, и ответил:
– Отпуску конец?
Степан только вздохнул:
– Делаем ставки, как быстро позвонит шеф?
– Несколько запоздалое предложение. Вызов от директора НИИ. Принять?
Степан выразил согласие подмигиванием – с помощью этого простого мимического жеста входящий вызов коммуникатора попадает на интерфейс его смартвзора и смартслуха.
– Добрый день, Степан Тимофеевич! Хотя какой там он добрый…
– Здравствуйте, Аристарх Николаевич. Только не говорите, что нужно лететь в Москву. Только зря потеряем время.
– Совершенно верно. Поэтому хоть я вас и отзываю из отпуска, лететь никуда не надо. Всё, что вам понадобится, уже в пути.
– Оу…
– Да, скоро вы услышите грузовой дрон. Он несёт к вам один из наших лабораторно-производственных комплексов. Представители МЧС и Росприроднадзора уведомлены, прибудут, как смогут. Желаю удачи. Премия будет. На этот раз – точно. Ладно, ожидайте, меня министерство вызывает.
– Не, ну ты понял, да? – сказал Степан, обращаясь уже ко мне. – Работу мне на дом подбросили. Домашнее задание, блин.
– Зафиксировал маршрут подвижного ЛПК. Переброска будет закончена через двадцать минут. Комплекс запрашивает координаты посадки. Куда его сориентировать, к дому родителей?
– А смысл? Потопали к месту аварии. Там и развернём лагерь.
*
И мы отправились на место. Степан двигался вдоль берега, пока песок не кончился, потом ему пришлось отойти от берега на приличное расстояние и пробираться сквозь заросли рогоза, камыша и осоки, которые затрудняли спуск к воде.
Ещё на дальних подступах к месту аварии стало ясно, что ситуация очень серьёзная. Значительно хуже, чем показывали предварительные оценки. До открытого загрязнения было ещё далеко, но живность уже почуяла, что дело неладно и спасалась прочь, как по сигналу гражданской обороны. Пока мы преодолевали расстояние до места, где решили оборудовать лагерь, нам встретилась почти дюжина ужей, которые улепётывали так, будто их кто-то… ужалил, мда, велик и могуч русский… Так о чём это я? Нимало не смущаясь присутствия своих извечных пресмыкающихся врагов, примеру ужей следовали также жабы, лягушки, насекомые. В панике пронеслась мимо стайка лысух, другие птицы спасались менее организованно. Обычно животные так себя не ведут – занимаются своими делами, пока токсины их не убьют. Здесь же с алгоритмами их поведения происходило что-то странное, как будто они получили от природы особое предупреждение.
– Никогда такого не видел, – признался Степан.
– Да, нечто необычное. Так спасаются только от пожара или при сейсмических колебаниях.
– Что могло их так напугать?
– Что-то, что они воспринимают как экзистенциальную угрозу.
– Очень странно. Я видел, как те же бакланы или поганки ведут себя в очагах природных загрязнений. Плюх прямо в нефтяное пятно, наглотался гадости и сидит, доходит. А тут…
Степан не успел договорить свою мысль вслух, потому что над нами промчалась здоровенная туша грузового дрона, и со Степана сдуло панаму. Тягач притащил лабораторно-производственный комплекс и завис над высоким берегом протоки. Я принял от автопилота запрос и передал Степану. Степан устало делегировал мне право выбрать место для посадки. Я просканировал берег и выбрал относительно ровную площадку с надёжной почвой. Комплекс ещё в воздухе ожил: выпустил из себя наполненную амортизационным гелем подушку, чтобы сгладить неровности грунта. Тягач аккуратно опустил груз, сбросил крепёжные тросы и отбыл восвояси.
Мы со Степаном подошли… Ну хорошо, хорошо – Степан вальяжно подошёл к входному люку, готовясь войти. Не то, чтобы этот комплекс был закреплён конкретно за ним, но на практике больше никто им не пользовался, так что можно сказать, что эта лаборатория была его походной квартиркой.
– Ну привет, старушка, – сказал он, ласково обращаясь к лаборатории, в которой провёл не одну командировку. В этот миг люк открылся, и оттуда показалось нечто прекрасное.
Сам-то я стараюсь абстрагироваться от антропоцентризма в вопросах эстетики. Так что, употребив этот эпитет, я просто транслировал восхищение Степана, вызванное в нём гормональным всплеском.
Чуть пухленькая круглолицая девушка была облачена в приталенный, салатного оттенка, комбинезон противохимической защиты. Каштановые волосы были аккуратно уложены под пластиковый чехол – лишь один непослушный локон выбился наружу.
– Здравствуйте, Степан Тимофеевич, – сказала гостья. – Спасибо за комплимент. Обычно меня принимают за школьницу, и я признательна, что вы оказались более проницательны.
– Здравствуйте! – выдохнул Степан Щупиков. – Если честно, это было неожиданно. – А кто вы?
– Меня зовут Ирина Никонова. Я практикантка с четвёртого курса биофака, а вы, как я понимаю, мой куратор. Правда, у меня в направлении было указано, что полевая работа будет проходить в Москве, но когда я утром пришла в НИИ, началась какая-то суета, все стали нервно бегать по кабинетам и шикать на меня. В общем, я проследовала на указанное в инструкции рабочее место – и вот я здесь. Хотите кофе? Я захватила лишний термостаканчик.
– С удовольствием, – сказал Степан, принимая дар. Самообладание понемногу возвращалось к нему. – Они там в НИИ совсем обалдели. Человека без опыта и без допуска отправлять на ликвидацию очага, который может быть опаснее Чернобыля. Наверное, какая-то ошибка…
Практикантка расстроилась:
– Степан Тимофеевич, только не говорите, пожалуйста, что сегодняшний день практики мне не зачтут.
– О, простите! – сказал Степан. – Это я не вам, а моему цифроподу. Сейчас открою доступ, подключайтесь, чтобы не выглядело, будто я разговариваю сам с собой. Нашли устройство?
– Угу, – сказала Ирина. – Кидаю запрос.
– Вы не переживайте, зачтём вам этот день, – сказал Степан. – Просто понаблюдаете за процессом, пока я буду биокультуру продуцировать. Можете задавать вопросы, я отвечу. И заклинаю вас, не приближайтесь к очагу загрязнения на пушечный выстрел. А лучше всего – вообще не выходите из лаборатории. Тут чрезвычайное бедствие регионального масштаба назревает, и нужно отработать очень быстро, чтобы ликвидировать угрозу до того, как она нанесёт значимый ущерб. Поэтому я не могу отвлекаться на то, чтобы следить за вашей безопасностью. Договорились?
– Нет, ну так не честно, – сказала Ирина. – Как же я получу практические навыки, сидя в четырёх стенах. Я хочу набираться опыта, стать хорошим специалистом, а вы хотите меня лишить такого шанса поработать в поле, на реальном кейсе.
– Ладно, не до пререканий сейчас, – сказал Степан. – Главное, держитесь рядом и выполняйте мои команды. У вас какая специализация?
– Дизайн белковых структур.
– Так мы коллеги. Отлично. Эй, цифробой, что там по загрязнениям?
– Концентрация токсичной взвеси в воздухе зафиксирована в ста пятидесяти метрах от лагеря.
– Так близко? Ты зачем колымагу поставил рядом с эпицентром?
– Когда я сажал комплекс, до очага было четыреста метров. Я не понимаю, почему загрязнение распространяется так быстро. Или изменились атмосферные условия, или в расчётах какая-то ошибка.
– Ошибка может быть вызвана не погодой, а изменчивыми свойствами самой загрязняющей субстанции, – сказала Ирина. – Если какой-то фактор был неучтён или недооценён, будет ошибка. Например, летучесть, скорость испарения, и т.д.
– А вы хороши, – сказал я, оценив её замечание. С коллегой можно иметь дело, всё-таки кое-какой багаж знаний уже есть, не то, что у первокурсников.
Несмотря на то, что комплимент поступил всего лишь от цифрового сознания, девушке он польстил: я зарегистрировал на щеках пунцовые пятнышки. Ей было приятно. Вообще-то, эти слова должен был сказать Степан, но раз он такой тугодум, надо же как-то ему помочь.
Степан, возможно, подумал то же самое, так как смерил её каким-то новым, уважительным взглядом.
– Спасибо за кофе, – сказал он, осушая стаканчик. – А каких-нибудь блинчиков с мясом, или круассана с лососем вы не захватили с собой? А то я с утра голодный, а пообедать дома мне, видимо, светит не скоро.