Просто будь
Глава 1. Сторонние люди – не посторонние
Сторонние люди – не посторонние
Крым. Конец мая. Мне 17.
Бегу вниз по школьной лестнице в буфет, чтобы успеть купить мой любимый сочни. Последний раз! Потому что конец школе! Замечаю внизу нашу «классную»: поднимается медленно по лестнице, суховатая и высокая. Одежда на ней менялась с серого на темно-серый и наоборот, в зависимости от сезона. Голос и мысли ее были примерно тех же оттенков. Например, ее классическое: мальчишкам, которые на перемене убегали в центр поселка за мороженым и опаздывали на урок, она предсказывала, что вот «сейчас на этом пятачке вы мороженое едите, а потом будете там же у пивного ларька часами стоять». Боюсь, у кого-то сбылось. Наверное, у нее был печальный опыт, который запал в душу. Однако мне, к счастью, повезло: ее совет-предсказание было позитивным.
– Софья Ивановна, – останавливаюсь перед ней, – здрасте ещё раз, скажите, а если я выбираю профиль «русский, литература», то на какую специальность могу поступить?
Выпускные экзамены через месяц, но сообщить комиссии о том, какие предметы я буду сдавать в качестве профильных, нужно заранее. А у меня на этот счет в голове опилки – на кого мне учиться, в какой вуз поступать… фффф. Мама молодец, не навязывала мне «свое» моё будущее, говорила только – закончи хотя бы техникум.
В общем я придумала идти «от обратного». Сейчас мне нужен просто хороший балл. А как его получить? Сдавать те предметы, которые мне более-менее проще сдавать. Значит – русский-литература или история-география, а может, химия-биология…?
– На журналиста, редактора, корректора, —по-моему, твоё. – Сказала, и пошла дальше.
Вот, посмотрите-ка, она знает меня лучше, чем я саму себя. А ведь мы её обижали, недооценивали. Простите, Софья Ивановна…
– Спасибо, Софьиванна! – радостно пересчитываю оставшиеся ступеньки и влетаю в буфет. Она права! И я приняла решение – буду редактором. Ну… или корректором для начала. Журналистику еще долго боялась.
Однако через полтора месяца, получив хороший балл на экзаменах, меня вдруг переклинило. Я передумала идти на филологический. Мне захотелось романтики, моря и ветра. И чтобы разные города смотреть, а может, и страны… Кстати, это был мамин посыл – однажды она мне рассказала, как романтично было в ее юности работать в стройотрядах, осваивать целину (то есть пустынное место), жить в бараках и после работы танцевать на дискотеке. И труд, и любовь-морковь.
Я отправила запрос в Мореходное училище, которое находилось в Украине, г. Николаев. В ответ мне пришел вызов с перечнем документов для поступления на специальность «бортпроводница». И что самое непостижимое, все эти документы я должна была заверить в районном отделении коммунистической партии! Какая забота о подрастающем поколении!
Мои документы и характеристики принял в г. Бахчисарай первый секретарь райкома партии. Посмотрел их внимательно и сказал:
– Судя по этим документам, Вам больше подходит филфак, почему идете в мореходное?
– Ну, – смутилась я, не подготовленная к вопросу, – интересно, романтика…
– Вот что, – закрывая папку, сказал, – подумайте неделю, и я подумаю, что вам предложить. Приезжайте в следующий понедельник.
Я вышла на улицу и зажмурилась от яркого света. Весна рождала лето, ошалевшие от майского тепла птицы пели хором каждая на свой лад. Моя душа облегченно ликовала – такой серьезный начальник взял на себя беспокойство найти для меня «место под солнцем». Мне, конечно, нетерпелось поскорее подать документы в вуз и уехать от родителей, которые то ругались между собой, то по очереди – со мной. Но что поделать, надо ждать.
***
Хорошее – на пути
Не беспокойтесь о том, как к Вам придет то хорошее, которое для Вас запланировано. Оно придет.
Не беспокойтесь, не впадайте в одержимое поведение, не начинайте думать, что Вы как-то должны контролировать это, охотиться за этим или запутываться в размышлениях о том, как и когда это хорошее найдет Вас. Оно найдет Вас.
Каждый день капитулируйте перед своей Высшей Силой. Доверяйте своей Высшей Силе. Затем оставайтесь спокойными. Доверяйте и прислушивайтесь к себе. Ваша радость, Ваши взаимоотношения, решение Ваших проблем, та работа, которую Вы хотите, те желанные перемены, те возможности, – все это придет к Вам и придет естественно, с легкостью и различными путями.
Тот ответ, который Вы ждете, придет. Направление, которое ищете, будет понятно. Деньги, понимание, энергия, способность к творчеству – все это само раскроется перед Вами. Доверяйте этому, потому что это уже запланировано.
Волноваться по поводу того, как это придет, является бесполезной потерей времени и тратой энергии. Все хорошее уже на пути. Оно уже с Вами. Вас приведут к этому или это доставят Вам.
(Из книги Мелоди Битти «День за днём из созависимости»)
***
Итак, я пришла в райком партии утром в понедельник, как назначил мне первый секретарь. Жду в холле у окна, когда он освободится. Волнуюсь, но больше всего обуревает любопытство, как перед получением подарка, – плохого же точно не будет. За окном, несмотря на утро, уже звенит зной. Я заметила, что когда становится очень жарко, воздух начинает так тонко-тонко звенеть – ззззззз....
Распахнулась дверь, из кабинета вышел седой мужчина в костюме, вытирая пот со лба носовым платком. Заметив меня – в коротком платьице, темно-русые волосы по плечам, – приостановился, одобрительно кивнул, указывая на дверь, – мол, дерзай, молодёжь!
– Спасибо! – шагнула я вперед и заглянула за дверь. – Можно?
– Да-да, входите!
– Доброе утро, я Людмила, за документами…
– Ааа…добрый день, Людмила. Сейчас пойдем с тобой в редакцию. Здесь, через дорогу. И никакой мореходки, понятно? – вот так сразу и определил меня на «место под солнцем».
Я кивнула, радуясь такому неожиданному счастью: редакция! Вот это да! А кем?
Словно услышав мои мысли, он продолжил:
–Там надо заменить корректора. Месяц поработаешь, если понравится – продолжишь, работы много, коллектив хороший. Идем!
Мы спустились по лестнице, вышли на улицу, и через 5 минут уже были на месте. Это была редакция газеты «Слава труду». Коммунистическая, естественно. Нас встретили редактор Павел Михайлович и ответственный секретарь Михаил Павлович (подумалось: почти как из повести Гоголя). Среди трех важных мужчин чувствовала себя тоже важной персоной.
–Вот, оставляю вам свою подопечную, – после рукопожатий сказал первый секретарь. – Если что не так, дайте знать. Но девушка грамотная, думаю, справится. Верно, Людмила?
– Спасибо, Вы не пожалеете, – ответила я и покрылась пятнами.
– Вот и хорошо, – тронув меня за плечо, сказал он и вышел за дверь, оставив меня с двумя «персонажами Гоголя», одного из которых (редактора) я больше не видела, а вот МихалПалыч стал мне наставником.
Редакция состояла из пяти человек плюс я. Все «старички», 40-50-летние, так что меня и обучали, и баловали. Месяц я проработала корректором и потом, до следующего лета, – корреспондентом. Было очень интересно и ново, и весело. Я должна была собирать информацию по колхозам: надои, посевы, урожаи, планы – выполнили-перевыполнили, пятилетка за 4 года, ура-ура и т.д. Потом от руки писала заметки, отдавала машинистке на печать, та относила МихалПалычу, и он кричал из кабинета: «Людочка, иди, будем править!»
В конце дня, расставаясь с моими взрослыми коллегами, я начинала с нетерпением ждать следующего дня и уже точно понимала, кем буду. Удивительно, а ведь могла оказаться в мореходном… Хм, почему сложилось именно так? Рука Бога приводит к нам определенных людей? Или мы сами выбираем их? Сначала школьная учительница, потом первый секретарь райкома, теперь сотрудники редакции…одни указали мне этот путь, другие помогли укрепиться в желании продолжать идти по нему.
Забегая вперед, скажу, что в трагедии с сыном участие «сторонних» людей сыграло решающую роль. И ни один из них не был лишним. Эти люди, прежде мне незнакомые, кто словом, кто делом прокладывали нам путь к спасению. Мы отчетливо понимали по деталям и событиям, которые происходили, что нас сопровождал Бог, но об этом позже.
***
К следующему лету я готова была поступать на филологический факультет Симферопольского университета. Однако мои коллеги, так полюбившие «растить» меня, явно преувеличивали мои способности. Они почти заставили меня подать документы в МГУ на журфак. Написали мне идеальные характеристики, упаковали номера газеты с моими публикациями, и …что делать, я поехала в Москву.
Если думаешь, что опоздаешь на поезд —обязательно опоздаешь. Если считаешь, что журфак МГУ только для «золотой» молодежи – значит, тебя ждет полиграфическое училище в Ленинграде.
В поисках адреса приемной комиссии шла и напевала себе под нос «А я иду, шагаю по Москве…». Настроение – отличное, как в путешествии, а вот уверенности в поступлении нет и нет. Думала: «Ну кто я такая… средняя девочка из средней школы. В МГУ поступают или талантливые, или дети талантливых и/или богатых…».
Поселили меня в общежитие «Дом аспирантов и студентов МГУ», девчонки-соседки с Камчатки, Казахстана, Москвы и я – из Крыма. Несколько дней я ходила на вводные лекции, а потом начались экзамены. И к моему удивлению, результаты получились хорошими:
Русский письменный – “5”.
Литература устно – ”4”.
Оставались сочинение и английский.
Я уже вдохновенно представляла себя студенткой, поэтому сочинение написала уверенно и быстро на свободную тему – что-то про отечество. А по поводу английского думала так: «Он же не профильный, «тройки» хватит, так что проходной балл набираю». Окрылённая, ожидала вместе со всеми результатов за сочинение.
Вызвали в аудиторию, выдали работы. Взяв свою, я моментально открыла последний лист и увидела огромную жирную «двойку». Присела на скамью. «Не может быть…за что??»
На глаза навернулись слёзы, пока я искала «за что». Наконец в той части сочинения, где я рискнула «блеснуть» политической грамотностью, на двух страницах «пленум КПСС» исправлен на «пленум ЦК КПСС» и «съезд ЦК КПСС» – на «съезд КПСС». И ни одной ошибки больше. Но этой, политической, мне хватило, чтобы вылететь из парадных дверей МГУ.
Домой возвращаться не хотелось. Подавать документы в другой вуз уже было поздно. В общежитии на Шаболовке завернулась в одеяло и стала думать, что же делать дальше.
***
–Лююд, проснись, там к тебе какой-то мужчина с бородой, – трогая меня за плечо, прошептала соседка по комнате.
С трудом «приходя в сознание», щурюсь на нее и недоумеваю, кто может меня знать в Москве?? После провала я долго плакала от обиды, нанесенной мне этим экзаменатором с «жирным красным». «Это же не факультет политологии, а факультет журналистики. Почемуу??» Я была такой верной и честной комсомолкой, бессменным комсоргом класса, что случившаяся несправедливость меня очень задела. К сожалению, я не была в себе уверена, чтобы идти и добиваться пересмотра моей работы. "А если начнут задавать другие вопросы о политике, а я не смогу ответить??"В общем, нарыдавшись, я погрузилась в сон, как в тёмную нору, и проспала до утра.
Мужчина с бородой… Слезаю с кровати и вместе с одеялом тащусь к дверям. И правда, вижу здорового бородача.
–Здравствуйте, Людмила. Я вам принес привет от тети Нины, – и протягивает мне белый конверт.
–Здравствуйте. Спасибо большое, – смущаясь забираю «привет», бородач прощается и уходит, я закрываю дверь и читаю: «Люда, всё знаю, немедленно приезжай в Ленинград. Ничего не предпринимай в Москве.. Поживешь пока у нас. Целуем, ждём! Т. Нина и д. Саша».
Мобильных ещё не было, зато у тети Нины были связи повсюду и везде. Известная в Ленинграде пара – Александр и Нина, ведущие праздников и всяких торжеств.
Тетя Нина, сестра моего отца, пока я была школьницей, всегда держала меня в поле зрения, присылала письма, бандерольки, хотя мы никогда не виделись. Я с благодарностью отвечала ей в письмах.
«Значит… Ленинград. Надо звонить маме».
Глава 2. Не возвращайся
– Куйбышево, Бахчисарайский, 13-я кабина! – высоким сопрано объявила оператор московского Главпочтамта. Я, подхватив сумку, понеслась в конец зала.
(Это сейчас нам легко связаться с кем угодно из любой точки мира в одну секунду, а тогда… тогда надо было заказывать переговоры на почте).
– Алё, мам?
– Люда! Ну наконец-то… Как ты, какие новости?
– Такие… в общем. По сочинению – «два». Перепутала съезд КПСС с пленумом ЦК… Грубая ошибка. Надо было сто раз перечитать…
На том конце провода слышен вздох:
– Эхх… Ясно. Ну, что делать, не расстраивайся. Жаль, конечно, ещё один год терять…
– Меня тётя Нина в Ленинград зовёт…
– Зачем??
– Не знаю. Говорит, могу пока у них пожить. Наверное, не просто так. Может, есть какие-то мысли на мой счёт… Я поеду? – спросила я с надеждой, зная, что мама и тётя друг друга недолюбливали (ещё со свадьбы чем-то не понравились друг другу – прим. авт.).
Тётя Нина, родная сестра отца, всегда казалась мне немного «чужой» на фоне маминых сестёр. Неудивительно – отец был к нам, ко мне и моим двум братьям, почти равнодушным. Я так и не узнала, каким он был на самом деле. Видела только две его стороны: молчаливый – когда трезвый, и нецензурный «потоп» – когда пьян.
И лишь однажды, когда он приехал ко мне в Ленинград, я заметила его скромность, застенчивость… Захотелось узнать его лучше, поговорить по душам, но – не получилось. Он уехал, и больше мы не увиделись.
Папа, если ты можешь слышать мои мысли… Я думаю, ты любил маму. Просто, возможно, не чувствовал от неё взаимности, поэтому ревновал, редко разговаривал с нами, детьми. Мне жаль, что ты был несчастлив. Но ты кормил семью, возил нас на море, я уверена, ты был хорошим, порядочным и честным человеком.
На моё «Я поеду?», как я и ожидала, мама возразила:
– Нет, погоди, это надо обсудить дома. Деньги на билет есть? Телеграфируй, как купишь.
– Хорошо. Пока. Целую, – я повесила трубку и вышла из кабины.
На улице было чудесно – ранний, тёплый вечер, в воздухе «слышался» аромат свежей выпечки… Ммм… может, сочни пекут?
Я пошла к метро через старый зелёный парк, где играл оркестр, кажется, вальс. Атмосфера уюта, как в Крыму у моря… Кое-где на деревьях уже желтели листья – значит, скоро моё 19-летие. Второе лето после окончания школы, а я всё ещё не студентка… «Всему своё время», – говорила мама.
Щурясь на нежное осеннее солнце, мысленно представляла себя в Ленинграде. Какой он? Тётя Нина писала, что очень красивый.
Старинный особняк факультета журналистики МГУ, его огромные прохладные аудитории в виде амфитеатра… Мой мозг и тело ещё живо «помнили» это пространство, эти мраморные лестницы со скульптурами светил наук, тяжёлые двери аудиторий, студенческие ряды с деревянными сиденьями и откидными столиками, кафедра внизу и гулкий голос преподавателя…
Надо уезжать.
– Мам, только страшно вас с папой оставлять. Он пьёт, вы всё время ругаетесь. Разводитесь уже, живите порознь. Всё детство мы с Максимом (мой брат, к сожалению, покойный – прим. авт.) слушали ваши скандалы… Пусть хоть Артёмка растёт без них.
Мама вздохнула, ничего не ответила…
Брат Артёмка родился, когда я закончила школу. Третий, поздний, самый обласканный мамин ребёнок. Он был спокойным малышом, и я носила его с собой, как куклу, на встречи с подругами. Он слюнявил мне плечо и смешно кряхтел.
Сейчас трёхлетний брат смотрел мультик про Винни-Пуха и заразительно смеялся, когда тот падал с дерева:
– Мишка очень любит мёд… Бум! … Почему? Кто поймёт? … Бум! … В самом деле – почему? … Бум! … Мёд так нравится ему? … Мааамааа! – Винни-Пух свалился в колючки. Мы хохочем все вместе.
Что ж, вещи собраны. Можно расслабиться. Мама протягивает конверт:
– Здесь письмо для тёти Нины. Я ей немного рассказала о тебе. Мы ведь не общались – так… Лучше.
– Окей,– я убрала конверт во внутренний карман куртки и подсела к Артёмке, подумав с грустью: «все мои недостатки, наверное, расписала».
Я, конечно, ещё та дочь – скорпион. Ей от меня доставалось, да и мне от неё тоже. Как старшая, я и отвечала за всех.
Уже на вокзале, как только подошёл мой поезд, мама шепнула мне на ухо:
– И не возвращайся, поняла?
И вот я – в купе, на верхней полке, еду в Ленинград. С какими целями – не знаю точно. Поступать на дневное поздно, на вечернее или заочное – общежития не дадут… Надежда только на тётю Нину, на её идеи. Смотрю в окно на мелькающие огни, на взрослых (даже старых) соседей. Наверное, будут храпеть. Засыпаю прямо в джинсах. «Ночь-день – и уже приедешь».
Утром проснулась в отличном настроении. Душа моя ликовала – впереди меня ждёт новая интересная жизнь.
Набирая кипяток для чая, познакомилась с ленинградкой лет 30-ти, которая сразу взяла меня под опеку, не оставляла ни на минуту, рассказывая о любимом ею городе, о своей юности и расспрашивая о моей жизни в Крыму. Мы сидели на стульчиках в коридоре и болтали-болтали. Незаметно прошёл день и, подъезжая к Московскому вокзалу, я уже чувствовала, что мой дом точно будет здесь.
Паровоз, замедляясь, бесшумно подтягивал вагоны к вокзалу. Вот и Ленинграааад…Попрощавшись с моей доброй попутчицей и соседями по купе, я вышла на платформу в джинсах и красной "дутой"модной куртке, почему-то гоняя в голове мамино напутствие: "не возвращайся".
Не солгу, если скажу – верное напутствие, кстати. Помогло мне в трудных ситуациях держаться "когтями", потому что Питер, известное дело, проверял на прочность. И, наверное, половина девчонок из общежития, в котором я жила, вернулись домой.
А мне после жаркого Крыма нравился прохладный ветер, морозная зима и весь этот уникальный питерский стиль, когда переливающееся свинцовое небо нависает над пастелью фасадов зданий.
Каждый день, выходя из метро рано утром в центр города, я восхищённо «обнимала» Невский проспект и Казанский собор, Спас на Крови и Адмиралтейство, Арку и Дворцовую площадь.
Днём работала, вечером училась, и не уставала. Мне нравилось все, потому что впервые почувствовала, как это классно быть самостоятельной, управлять своей жизнью, быть свободной.
***
На платформе я стояла уже минут 5, но никто не подходил ко мне. Я уже начала искать в сумке адрес тети Нины, чтобы сказать его таксисту, как услышала позади себя:
– Вот она, наверное, в красной куртке. Люда, ты? – яркая пара – высокий и широкоплечий дядя Саша и стройная светловолосая тетя Нина, очень похожая на отца, подошли ко мне улыбаясь.
– И это весь твой багаж? – спросил дядя Саша, подхватывая в обе руки большой чемодан, огромную сумку и такой же рюкзак, – ты к нам на 3 дня?
– Здрааасте, – улыбаюсь, – не знаю, как получится, – смущаюсь, но вижу, что люди они простые.
– Не смущай девушку, – беря меня под руку, сказала тетя Нина, – он всегда шутит, привыкнешь. Привет, – обнялись. – Как доехала?
Мы сели в трамвайчик и двинулись по Лиговскому пр. в сторону Купчино. Поскольку уже было темно, я увидела только очертания зданий, а уж само Купчино, пока мы шли пешком к дому, совсем не впечатлило. Жилые дома и дворы, ничего особенного. Заходим в подъезд, тетя Нина растегивает плащ, обмахиваясь носовым платком, и я замечаю, что она беременна.
– Завтра поедем в центр, ты увидишь настоящий Ленинград, – сказала, открывая дверь ключом.
Дальше меня ждали ещё два сюрприза: маленькая однокомнатная квартира и… полуторогодовалая Настя в гипсовых распорках на обеих ножках. За ребенком смотрела соседка, которая, как только мы вошли, поздоровалась и попрощалась тут же в дверях.
«Зачем же тетя Нина позвала меня к себе, если у них и места нет, и ребенок маленький?» – оглядывая фотографии на стенах, подумала я.
– Гавава баит! («голова болит»), – сказал ребенок, приложив ручонку к голове.
Родители захохотали…
Ну вот, собственно, и всё про этот вечер. Добро пожаловать в мою новую ленинградскую жизнь.
Глава 3. Вселенная всегда говорит "да"
Глава 3
Вселенная всегда говорит «да»
«Мир зеркален, природа гармонична, Вселенная ищет соответствия. Вот и всё, что нужно знать, чтобы понять, как достичь желаемого. Посмотрите на свой ближний круг, на события вокруг – мы зеркало. Если не нравится внешнее, значит, сбиты настройки внутреннего. Утром, когда наше "Я", наш внутренний ребёнок ближе всего к сердцу, можно почувствовать: спокоен он или волнуется, доволен или несчастен. И главное – можно спросить: чего он хочет? Очень трудный вопрос. Половина успеха – в честном ответе на него. Поздравляю тех, кто, думая о своих желаниях, своей цели, слышит, как радуется их внутренний ребёнок. Вот он – тот самый фонарь в руке, освещающий единственный, уникальный путь. Всегда, всегда слушайте и выбирайте себя».
Этот немного пафосный текст из моего Инстаграма нужен здесь для контраста – чтобы чётче стало видно, с какой самооценкой, с какой «пустой головой» я приехала в большой город строить своё будущее. Теперь, с позиции «мудрой сеньоры», ясно: вся моя жизнь до Италии была такой трудной именно из-за этих, базовых вещей.
Эпизод 1
– Шшш… заходи, только-только Настёну убаюкала, – шепнула тётя Нина, открыв мне дверь, и, придерживая большой живот, «уточкой» направилась на кухню. Я осторожно прикрыла дверь, стараясь не щёлкнуть замком, но тот, конечно, щёлкнул. Бросила виноватый взгляд в сторону кухни. «Хоть бы не разбудила…», – но вроде бы обошлось.
Кухонька: если сесть на табурет в центре, можно дотянуться до всего, не вставая.
– Саша должен быть с минуты на минуту. Дождёмся его? Как твой день?
– Всё хорошо, – с готовностью ответила я. – Завтра не учимся, едем на сбор морковки в Шушары… У вас случайно нет лишних резиновых са… – и запнулась, взглянув на её небольшую стопу.
– Тебе нужны сапоги? – догадалась тётя Нина. – Давай сначала Сан Саныча покормим, а потом «зашлём» его в «Красный треугольник» – лады?
«Бедный Сан Саныч – с улицы и снова по делам из-за меня. Скорее бы в общежитие…» Я плюхнулась на кресло-кровать в коридоре и начала рыться в сумке в поисках одежды для «колхоза». Поедут все – даже преподаватели. Представила, как мы там подружимся все, может, устроим пикник на перерыве.
Что касается училища – на второй день после моего приезда мы начали искать, кто может принять меня в середине сентября и дать общежитие. Оказалось, по моей специальности (редактура, корректура) было только одно – Полиграфическое училище № 4 на Измайловском. Я сочинила про себя: «Кто не верил в МГУ – поступает в ПТУ».
Да, после МГУ это было «падение». Но зато… «Зато узнаю, как печатают журналы», убедила себя, подписывая заявление на специальность «помощник печатника». В группе собрались те, кто, как и я, не поступил в вуз. По сути, я оказалась в своём кругу.
Сан Саныч приехал минут через пять:
– Нинуля, я слона сейчас съем!
– Уже лежит, тебя ждёт, – смеясь ответила жена.
Мне было любопытно наблюдать за ними. Как они дурачатся, обсуждают дела, ведут хозяйство.
В моём детстве всё было иначе. Я приходила из школы, садилась за уроки, но к вечеру начинала «дрожать» в ожидании отца с работы. Мой вечер зависил от того, будет ли он трезв или пьян. Пьяный – значит, опять скандал, долгий, мучительный.
Когда бывал трезвым, то обычно лежал на диване с газетой, и это уже было почти счастье. Я мечтала, чтобы так было всегда.
Тётя Нина отвлекла меня от невеселых воспоминаний:
– Давайте есть слона, а то день уже заканчивается.
Позже, глядя на мои скрещённые под стулом ноги, дядя Саша, «озадаченный» покупкой сапог, спросил:
– Людочка… у тебя 39-й?
– 38-й, – ответила я, не соображая о последствиях, и постаралась «втянуть» пальцы в шлёпанцах 40-го.
Сказано – сделано. Через полтора часа мне торжественно доставили голубые резиновые сапоги 38-го.
Утром я вышла в них… весь день ни о чём не могла думать, кроме как «где бы сесть, чтобы снять сапоги». На второй день нашла решение: надевала «пыточные» сапоги дома, потом в соседнем дворе переобувалась в кроссовки. В автобусе до Шушар – наоборот.
Сбор морковки осенью в Шушарах – это почти ад даже для тех, кто был в нормальных по размеру сапогах: холодная жижа выше щиколотки морозила ноги, ветер задувал в спину, руки в грязных перчатках по локоть, и ты не можешь ничего поделать, если у тебя вдруг зачесалась спина или пятка… Я выдёргивала эту оранжевую моркву и думала, что вот так, наверное, в смутные времена наказывали за враньё.
Это была кульминация нелюбви к себе. Почему я так мучала себя? Я не принимала своё тело: стопы, лодыжки, спину, ноги. Подростком я была всегда недовольной всем и вся. То слишком худая, то слишком высокая, то «плоская», ноги худые, стопы длинные, тонкие щиколотки, и к тому же – лицо, которое краснело пятнами по любому поводу. Единственное, что я любила в себе – это волосы. Густые, длинные – цвета от тёмно-русого до медного, особенно когда выгорали на солнце.
Эпизод 2
Прихожу после занятий домой, снимаю куртку, обувь в прихожей, заглядываю в кухню – и та-дам… Накрыт стол: салаты, торт, шампанское…
Только открыла рот, чтобы спросить: «Гостей ждёте?» – как в этот момент за моей спиной:
– С днём рождения тебяяя, с днём рождения тебяяя! С днём рождения, наша Люда, с днём рождения тебяяя!
Ситуация… день рождения у меня – через месяц, в октябре. Я слегка онемела, и тётя Нина воскликнула:
– Ай-ай, разве не сегодня, я ошиблась??
Вот хоть режьте меня – не могу опровергнуть. Почему? Потому что они взрослые, потому что стол накрыли, готовили, старались…
– Да. Сегодня день рождения, – сумасбродно, не веря своему языку, ответила я, и тут же поняла, что никто мне не поверил. Паспорт не проверяли, конечно, но…
Я отчётливо помню, какой «железный якорь» сидел тогда в моей голове: «Другие люди умнее, опытнее, богаче, красивее, лучше и пр.».
Хроническое обесценивание себя стало источником многих моих неверных решений и неправильных выборов.
Увы, не случилось мне встретить в юности кого-то, кто сказал бы: «Запомни – самый главный человек в твоей жизни – это ты. Цени, люби и уважай себя. Не трать время на тех, кто поступает с тобой иначе».
***
После того как закончился «колхоз», мне наконец дали комнату в общежитии – в многоэтажке у метро «Пионерская». Там уже жила 25-летняя «старушка».
Глава 4. Я красивая. Но это не точно
Комната на 9 этаже 16-этажного дома-общежития оказалась малюсенькой, метров 10, с одной койкой у стены и другой – у окна