Рингтон

ПРОЛОГ

С детских лет Германа отличало слабое здоровье и внешняя хилость. Юношеские годы ситуацию не исправили, во многом еще и потому, что он сам не слишком заботился о состоянии своего тела. Герман не играл в футбол с мальчишками во дворе и зачастую попросту не замечал простуд. Дает мама какие-то лекарства и ладно. Он был слишком увлечен самообразованием. По-настоящему увлечен. Причем не сколько школьными уроками, сколько всем тем, что можно было почерпнуть из энциклопедий, научно-популярных журналов и документальных фильмов. А еще он обожал шахматные партии и все игры, связанные со стратегией. В старших классах Герман увлекся идеями великих философов и не менее великих политиков, всех тех, кто пытался предложить и построить свою империю. Почему-то все идеи великих империй оказывались на деле утопиями. Герман искал секрет создания такой империи, которая не станет утопией. С этой целью он и поступил в самый престижный университет страны – в МГУ имени Ломоносова на философский факультет.

Третьекурсником, сдав летнюю сессию, уехал на каникулы в родной уральский город и никак не ожидал, что именно здесь попадет в передрягу. На него напали какие-то отморозки, когда он, посмотрев в местном Дворце Спорта соревнования по самбо, возвращался домой через городской парк. Парней было трое, и ради сомнительной наживы они готовы были забить Германа до смерти. Он не умел драться. Не носил при себе ножичка. У него не было ни единого шанса защититься. Но…

– Эй! Вы чего творите!? – как сквозь вату услышал Герман голос явно не взрослого мужчины.

– Трое на одного? – подхватил кто-то еще.

И после этого обидчиков Германа разметали быстро, качественно, заставив тех убегать, не оглядываясь.

Самое интересное, Герман вспомнил своих защитников. Двое мальчишек, старшеклассники, участники соревнований по самбо, которые он только что смотрел.

– Ты как? – протянул ему руку сероглазый блондин, помогая подняться с земли.

– Благодаря вам буду жить, – улыбнулся Герман, пряча в карман брюк разбитые очки.

– Я Илья. Илья Якушин, – представился парень.

– Вадим. Вадим Ефимов, – назвался его друг.

ГЛАВА 1. ГЕРМАН

1986-1988 год

После того, как на меня напали, а я не смог дать отпор, решил взяться за себя. Пора все-таки подумать и о своей спортивной форме. Куда это годится, мне двадцать один год, а от местного быдла меня спасли семнадцатилетние пацаны.

Пацаны, кстати, оказались зачетными, и наша случайная встреча переросла в самую настоящую дружбу. Почти все лето провел я с ними. В качалке и на речке. Разница в возрасте никак не мешала нашему сближению.

В университет вернулся загорелым и уже не таким щуплым, как прежде. На факультете меня и не признали поначалу. Не только из-за набранной в тренажерном зале мышечной массы.

– Ушинский, ты ли это? – хлопнул меня по плечу приятель по курсу Саша Арефьев. – С каких пор ты уделяешь внимание своему внешнему виду?

Вопрос Арефьева был вполне логичен. Я действительно выглядел по-другому. Вместо привычной короткой стрижки, темные, почти черные волосы стал зачесывать назад. Перестал полностью сбривать щетину. Мне казалось, с ней я выгляжу более мужественно. И одежда. До сих пор не слишком следил за тем, в чем хожу. Имеется гардероб на жару, холод, межсезонье – отлично. Нет – покупалось первое, что подходило по размеру или надевал то, что приобретала для меня мама.

Мамы больше нет. Моего самого дорогого человека на этом свете. Плохой диагноз был поставлен давно, и в прошлом году прогноз врачей подтвердился. Больше некому обо мне заботиться и выбирать для меня одежду.

После лета, проведенного в качалке, мне потребовалось сменить ярлыки с M на L. Так и родился мой новый стиль. Взамен пофигистского – строгая классика.

В детстве мама называла меня маленьким философом. Все потому, что ребячьим забавам ее сын предпочитал книги и размышления. Не это ли прозвище повлияло на выбор факультета при подаче документов в вуз?

С золотой медалью и дипломами победителя школьных олимпиад по самым разным предметам для меня были открыты двери любого престижного вуза. Я хотел пойти туда, где меня научат тактике и стратегии. Военное образование отверг. Не пройду по физической подготовке. Да и строевая дисциплина меня не устраивала. МГИМО и журналистика? Тоже мимо. Золотая молодежь, высокомерные дети состоятельных родителей и некий богемный шик – не стоит растрачивать свое время на ненужное. А вот изучать философию в университете на Воробьевых горах виделось мне перспективным. Перспективным в свете своих интересов и задумок.

Мама мой выбор поддерживала.

– Станешь известным профессором философии, – заранее гордилась она сыном.

Но мои намерения простирались гораздо шире, нежели чем оседлость на кафедре, в профессорском кресле и с корочкой доктора наук.

Уже в старших классах школы я отчетливо понял, что не хочу в будущем следовать привычному для многих сценарию восьмичасового рабочего дня. Мне попросту не нравилось заниматься одним и тем же. Я стремился достичь вехи и двигаться дальше, браться за следующее дело, интереснее предыдущего. Нравилось все новое, неизученное, сложное. Захватывал процесс, приводящий к нужному результату. Глобальность и масштаб никогда не пугали меня, наоборот, увлекали, как увлекали биографии великих философов, политиков и завоевателей, всех тех, кто опережал в своем интеллекте свое время. Не оттого ли, созданные ими империи рушились в одночасье и прослыли утопиями? Мне невероятно хотелось постичь секрет великих и аксиому, отчего любая модель миропостроения в конечном счете терпит неудачу.