Сила и Справедливость
Говорят, не так страшен черт, как его малюют. Еще поговаривают, что больше всего на свете пугает неизвестность. И поэтому, дескать, врага нужно держать перед глазами.
А я вам скажу: все это ложь.
Ты можешь встретить Зверя, и он окажется еще хуже, чем ты представлял себе. Ты можешь заточить Зверя в клетку, но ни капли это не успокаивает. Я это точно знаю, потому что я поймала его. И я боюсь заключенного Зверя точно так же, как и боялась когда-то свободного.
Сегодня утром сработал будильник-напоминание. А это значит, что мне снова нужно ехать в место заточения, которое я мысленно именую Ямой, и поить Зверя.
Яма – это не название населенного пункта. И не метафорическая яма, а самая обыкновенная. Я сама ее выкопала в лесу (мне помогали, конечно, но речь сейчас не об этом). И каждый раз, когда я отправляюсь к Яме, я боюсь только одного: что его там не окажется. Что какой-то сердобольный грибник услышал призывы о помощи, доносящиеся из Подземелья. Что внял этим мольбам, насквозь фальшивым, и помог, того не ведая, самому Дьяволу. Горе тому грибнику, ведь Тьма беспощадна даже к тем, кто ей помогает. Горе мне, ведь Тьма злопамятна. И горе всему городу: Тьма проголодалась…
Своей машины я не имею, но недалеко от дома расположен прокат автомобилей. Правда, доехать я успела лишь до первого светофора. Нет, я никуда не врезалась, я прилежный водитель, но мне позвонил Петрович, он же майор Арефьев.
– Приветствую, Пал Петрович, как ваше ничего?
– Мое ничего очень даже ничего. В отличие от… – Павел Петрович прокашлялся. – Слушай, ты сможешь подъехать? – И он назвал деревеньку в нескольких километрах от города.
– В принципе, могу, я сейчас на колесах. А что случилось?
– Ну, это самое… по твоей части, вот.
Ясненько. Петрович не умел говорить так же складно, как Лисин. Но не так много людей адекватно реагируют на ведьму-таролога. Была у меня подруга Лелька… Да и та нормально со мной общалась по двум важным причинам: во-первых, она и сама оказывала услуги магического характера (я навела справки: по-прежнему оказывает), а во-вторых, она при этом не верит в магию, а стало быть, и в то, что со мной говорят карты. Оксюморон, скажете вы? Что ж, открою великую тайну: мало кто из тех, кто называет себя колдуньей, шаманом, ведьмой, астрологом, магом, целителем, ясновидящим и так далее, верит в существование потустороннего. Вас элементарно разводят на бабло, прошу прощения за сленг. Иные же истинно верят в свои способности, но им при этом одна дорога – в психушку. И только единицы способны вам помочь. А понять сразу (да и не сразу), кто перед вами – аферист, псих или та самая «единица», – невозможно. Страшно стало? Ну-ну. Вот и не обращайтесь лучше ни к кому.
Кстати, говоря о единицах, я не подразумевала даже себя. Лишь отчасти. Я называю себя первым магическим видеоблогером (они же стримеры) и делаю расклады в прямом эфире за деньги. Иногда у меня получается неплохо читать карты. А еще лучше выходит сочинять ритуалы на лету, но это только для тех, кто, так скажем, напросился. Моя бабка по отцовской линии занималась колдовством, ее называли белой целительницей, она никогда не наводила порчи, проклятия и не делала привороты. Она работала только во благо. И я стараюсь на нее равняться, хорошим людям всегда помогаю по мере сил. А вот если страшный человек попадается на моем пути, я стараюсь сделать так, чтобы это ему стало страшно…
Я глянула на часы. До вечера, конечно, ничего с ним не случится. Дьявол, завладевший его душой и поместивший себя в его оболочку, должен позаботиться о хозяине физического тела и не дать ему умереть. Хотя бы до вечера, когда я предоставлю новую порцию воды и еды. А сейчас съежу в эту деревеньку и выручу одного доброго друга.
Мы познакомились с майором Арефьевым на деле о маньяке, который преследовал меня и моих клиентов. Дело о маньяке в какой-то момент переросло в дело об оборотне в погонах[1], но это уже другая история…
Одноэтажная покосившаяся хибара встретила меня разбитыми стеклами окон, грязными некогда белыми наличниками и облупившейся светло-коричневой краской.
В доме и на участке вовсю работали эксперты. Мне никто не задал ни одного вопроса, но глядели с интересом. Что ж, мне не привыкать… Как только я переступила порог, в ноздри ударил мерзкий запах крови с примесью начавшегося гниения плоти. Знаю, что мало кто любит это амбре, но я с некоторых пор его вообще не переношу.
Прижимая рукав водолазки, щедро дома обрызганный любимыми фруктово-сладкими духами, к носу, я вошла в помещение, где над телом… нет, не так, над тем, что осталось от тела, сидел Петрович и горестно вздыхал.
– Бедняга, – сказала я, отворачиваясь.
У трупа не было кистей рук. А еще у него отсутствовала голова. Но это так, мелочи… Отрубленными котелками меня не напугать, я их уже видела, к сожалению. А вот безголовых тел – нет. Надо же, какое совпадение. Похоже на игру – то ли пазл, то ли акция от супермаркета с выдачей наклеек. «Собери человечка!» Боже, какие глупости лезут в голову…
– Кисти отрубили постмортем, если ты об этом, – сообщил Петрович с малой толикой радости в голосе. Непонятно, конечно, что здесь могло вызвать его отраду. Разве что тот факт, что жертва не мучилась перед смертью? Но это еще неизвестно.
– А как его убили-то? На теле есть что-то?
– Нет. – Петрович, крякнув, поднялся с корточек. Его возраста я не знаю, но на вид мужчине лет пятьдесят. Лысина на макушке, жиденькие усики, седины пока нет, но как-то чувствуется, что вот-вот, и она появится. А может, просто волосы блестят от пота, создавая оптическую иллюзию проклюкивающегося серебра. – Без головы нельзя назвать причину смерти. Предположительно, черепно-мозговая травма от удара топором, потому что окровавленное орудие мы нашли во дворе.
– А зачем он вынес его во двор?
– Пытался замыть следы в бочке, – Пал Петрович пожал плечами, мол, точно не знаем пока. – Нашли, во всяком случае, топор именно там, только вот дождей давно не было, а на той неделе вообще аномальная жара стояла, так что… не хватило водички-то!
– Не повезло маньяку, – с напускным сочувствием констатировала я. – А личность жертвы установили?
– Нет. Ты ж умная женщина, Кассандра. Погляди на тело и скажи, зачем так поглумились!
Петрович сделал приглашающий жест, мол, прошу к осмотру.
Я бросила взгляд на труп и снова отвернулась, еще быстрее, чем в первый раз. Не люблю я такие жуткие инсталляции разглядывать, тем более мы не в музее.
– Я поняла это, отрубили руки – нет отпечатков, отрубили голову – нет лица и зубов. Но кому-то же дом принадлежит? – пояснила я свой предыдущий вопрос.
– Нет, в том-то и дело, что хозяева давно за границей, тут никто не живет. Видишь стекла? – показал он на подоконник.
И на нем, и на полу поблизости осколки. Однако тахта выглядит почти прилично, возле нее ковровая дорожка, теперь вся заляпанная кровью, ибо труп наполовину расположился на ней, в углу стоит допотопный кинескопный телевизор, а под ним внутри тумбы на полке видик – привет из девяностых – с набором видеокассет. Больше в помещении ничего не было.
– Тут бомжи одно время обосновались, – продолжал тем временем майор, пока я разглядывала комнату, – но соседи забили тревогу, их разогнали. Да и погляди на него. Ухоженный, рубашка эта ползарплаты моей стоит, джинсы из Штатов привезенные, айфон последней модели, его не тронули, так и лежит в кармане, вон, видишь, торчит? Только кредиток и документов нет. С хозяевами связались, они понятия не имеют, кто к ним забрался в дом.
– А что же, по звонкам и фотографиям не определили, кто жертва? А приложения эти дурацкие, соцсети, банк и так далее?
– Кассандра, ну мы ж не дураки. Не работает телефон-то. Разбит. Эксперты покопаются, может, чего и восстановят. Тут вопрос, конечно, хороший: преступник разбил телефон или жертва?
– А следов драки нет?
– На туловище нет.
М-да. Тяжело представить такую драку, где бьют исключительно по голове, жертва руки не распускает вовсе, да еще и как-то ломается телефон в кармане джинсов. Хотя никто не обещал, что под ногтями у трупа было чисто, когда отрубали кисти…
Только главный вопрос не в этом, разумеется.
– А меня почему вызвали? – а вот в чем. Я же не следователь. Не судмедэксперт. И не медиум. Я всего лишь консультант по вопросам магии, гадалок, оракулов и так далее. Но даже если убитый и был каким-нибудь ясновидящим, по окружающей обстановке мы этого все равно не поймем.
– Вот, полюбуйся. – Петрович в перчатках взял в руки прозрачный пакет для улик и передал мне. – Нашли прямо на теле.
Две карты Таро. Сила и Справедливость. Края заляпаны кровью.
– Они просто сверху валялись? Мало ли как попали на тело, – пожала я плечами и кинулась выдумывать различные версии: – Может, колода лежала на столе, и, когда его толкнули… А, нет, лучше вот что: бомжи или дети забрались в дом, когда он уже лежал…
– Кассандра, – перебил изящный полет моей бешеной фантазии майор полиции, – переверни картишки-то…
Я перевернула.
Кровью на обороте было написано всего два слова, по одному на карту. Но эти два слова ударили меня сильнее, чем если бы там было выведено пятьдесят проклятий и сто двадцать угроз.
«Привет, Карина».
Карина – мое настоящее имя. Но для псевдонима Карина Князько абсолютно не годится, тем более при моем амплуа томной барышни полуцыганских-полугреческих кровей (ни первых ни вторых у меня, разумеется, нет, макияж, одежда, парик, правильно выстроенный свет и нужные настройки веб-камеры – и готово дело). Хотя проблема моя состояла не в том, что я хотела стать Кассандрой, а в том, что я хотела перестать быть Кариной. Всех знакомых, коих у меня теперь очень мало, я заставила называть себя Касси или Сандрой, как им больше нравится. «Карина» на карте – плевок в лицо. Человек, во-первых, знает, кто я и что я, а во-вторых, показывает, что он мне не друг.
– А… А… – я не смогла закончить вопрос.
– Он в СИЗО, – услужливо прочитал мои мысли Арефьев.
– Ага. Кто тогда? – Петрович на меня молча смотрел, мол, кто из нас гадалка? – Это может быть какая-то другая Карина… – тщетно понадеялась я.
– Да-да, другая, которая картами Таро занимается и убийства расследовать помогает.
– Я сегодня не выспалась, – извинительным тоном объяснила я свое поведение.
– Так можешь что-то сказать по этим картам? На что намекал убийца?
Только я открыла рот, как вернувшийся в комнату эксперт в защитном костюме и шапочке, из-под которой выбивалась прядь светлых волос, услышав последнюю часть диалога, с радостью проинформировал: