Обреченная быть химерой

Пролог

Мне всегда казалось, что жизнь – это длинная дорога. Ты идешь по ней, иногда ускоряешь шаг, иногда сбиваешься с маршрута, но все равно продолжаешь идти, пока она не оборвется.

Я верила, что знаю, что такое боль.

Потери, предательства, одиночество – все это казалось мне частью жизни.

Я научилась держаться, научилась не показывать, как внутри все разрывается.

Но все изменилось в один миг.

Мир, в котором я жила, треснул.

Не сразу. Сначала – только по краям. Незаметные щели, от которых ты бежишь все дальше и дальше, разрастаются и ты уже стоишь в центре развалин собственной жизни.

Я думала, что знаю себя, знаю кому можно доверять.

И я снова ошибалась.

Но, сейчас, пожалуй, впервые в жизни я не боюсь сделать шаг. Даже если дорога снова исчезнет у меня под ногами.

Глава 1

– Пожалуйста, Жень, она моя дочь, – Алексей опустил голову и тяжело вздохнув, закрыл лицо руками, – я не могу потерять и ее тоже.

– Что говорят врачи?

– Врачи? – Алексей пронзил холодным, измученным взглядом Евгению Ковалеву, ведущего научного сотрудника корпорации Альверон, работающей в области биоинженерии и генетике. – Что они могут мне сказать? «Извините, но мы сделали все, что могли. Нам очень жаль. Готовьтесь к худшему.» – Он напряг широкие плечи и сжал руки в кулаки.

– Мне жаль, правда, Леш, – с пустотой в голосе произнесла Евгения, не привыкшая проявлять эмоции. Поправив очки, она села за рабочий стол.

– Не нужна мне твоя жалость, мне нужна помощь. Я слышал, что ты разрабатываешь новый проект.

Евгения подняла на него настороженный взгляд своих холодных, карих глаз.

– Слышал?

– Игорь – твой лаборант, сказал, что вы работаете над новыми методами клеточной терапии и я подумал…

Евгения подняла руку, показывая остановиться.

– Да, мы действительно разрабатываем новые методы терапии, но этот эксперимент еще не был испытан на человеке, и я не уверенна подействует ли он.

– Я понимаю. И я готов нести ответственность за свою просьбу. Пойми, Еся страдает. Очень страдает. Врачи разводят руками, говорят, что это редкое аутоиммунное заболевание. Ее иммунная система атакует собственные ткани организма. И ее внутренние органы постепенно отказывают. Ее состояние ухудшается с каждым днем. Врачи перепробовали все традиционные методы лечения, но это не давало результатов, и они сдались. А я не сдамся. Ей всего лишь двадцать пять. Она пожить то толком не успела. Поэтому я здесь. Твой эксперимент – единственный шанс на спасение Есении. Прошу. Я уже потерял Ольгу и не могу потерять еще и дочь. Она – все что у меня осталось.

Алексей смотрел на коллегу, дожидаясь ответа. Его руки дрожали и по щекам текли слезы. Чаще всего сдержанный, он редко показывает свои эмоции, замкнувшись и сосредоточившись на работе после смерти жены. Являясь ведущим инженером в Альвероне, он занимается разработками в области кибернетики и биоинженерии. Его лицо, чаще всего серьезное и сосредоточенное, сейчас было пронизано болью. Болезнь дочери стала для него ударом, который он не смог принять.

Евгения смотрела на Алексея холодно и по ее взгляду можно было понять, что она обдумывает все, что только что услышала и взвешивает все «за» и «против». На ее остром лице с резкими чертами читается заинтересованность. Опустив взгляд на монитор, она поправила короткие, темные, аккуратно уложенные волосы и сказала:

– Хорошо.

– Что?

– Я говорю, хо-ро-шо. – Повторила Евгения по слогам. – Привози Есению завтра утром. Нужно будет подписать документы, провести кое-какие анализы и, если все пойдет по плану, можно будет приступить к лечению.

– Да, конечно, я привезу ее. – Подскочил Алексей, не веря своим ушам. У него получилось. У него появился шанс на спасение дочери. – Спасибо.

– Пока не за что благодарить. Буду ждать вас завтра в 7:00 здесь.

– Хорошо, – Алексей подошел к входной двери и открыл ее, когда Евгения окликнула его:

– И да, самое главное, о нашем разговоре и эксперименте никто не должен узнать, ни в компании, ни тем более за ее пределами. Надеюсь тебе не нужно напоминать о секретности.

– Да, безусловно. Никто не узнает.

– Договорились. – Евгения опустила глаза на монитор и начала, что-то печатать.

Алексей вышел из кабинета и воодушевленный с надеждой в глазах зашагал по коридору к выходу. Уже завтра утром, он заберет дочь из больницы и спасет ее.

Глава 2

Алексей стоял у двери палаты Ленинградской областной клинической больницы, не решаясь войти. Каждый взгляд на дочь был для него ударом. Дрожащей рукой он отворил дверь. Внутри царил запах дезинфекции, и тусклый свет ламп отражался от белоснежных стен. Здесь, казалось, время стояло на месте.

Алексей зашел в палату и посмотрел на дочь. Лицо ее было бледным, а глаза закрыты, будто она все время пребывала в состоянии сна, которое невозможно было нарушить. Только шум приборов и бесконечный монолог сердца на экране нарушали тишину.

– Есения, – его голос прозвучал слишком громко в этой безмолвной тишине, – мы уходим отсюда.

Она приоткрыла глаза, но не произнесла ни слова. Алексей подошел к кровати и взял дочь за руку. Тонкие пальцы Есении были холодными.

– Я больше не могу, – с трудом, почти шепотом, произнесла она.

– Я нашел решение. Я нашел того, кто поможет тебе. Это последний шанс, я обещаю, все будет хорошо.

В его глазах читалась решимость, но боль пронизывала его изнутри, когда он смотрел в когда-то яркие, зеленые, а нынче лишенные жизненного блеска, затуманенные глаза дочери. Он стиснул ее руку крепче, словно этим простым жестом, сможет удерживать ее в этом мире.

На пороге появилась медсестра, лицо ее было серьезным и она, сдерживая голос, произнесла:

–Время.

Вместе с ней в палату вошли два санитара, чтобы подготовить Есению к транспортировке.

Алексей почувствовал, как его сердце сжалось, когда ее подняли на носилках. Его терзали сомнения и страх потерять дочь. Но другого пути не было.

Спустя два часа они уже направлялись в корпорацию Альверон.

Глава 3

Войдя в кабинет Евгении, Алексей осмотрелся, на месте где был шкаф с книгами появилась прочная металлическая дверь, доступ к которой был возможен только с помощью биометрических данных.

Евгения что-то внимательно изучала на своем мониторе. На ее сосредоточенном лице не было ни морщинки. Можно отметить, для своих сорока трех лет она выглядела потрясающе. Годы словно обходили стороной ее маленькое заостренное лицо, с ярко выраженными скулами и резкими чертами. Хрупкая и утонченная, она была невысокого роста, движения ее были всегда сдержаны и выглядела она собранной и сосредоточенной.

Заметив вошедшего Алексея, она оторвала взгляд от монитора и внимательно осмотрела его.

Алексей выглядел задумчивым и взволнованным. Не смотря на трудности, навалившиеся на него за последние годы, он выглядел моложе своих пятидесяти двух лет. Будучи высоким, он был крепкого, подтянутого телосложения. Хотя в темно-русых, короткостриженых волосах уже появилась проседь. Его жена и по совместительству мама Есении, Ольга погибла в результате несчастного случая, когда Есения была еще подростком. На момент смерти ей было всего сорок два года. И после случившегося Алексей замкнулся в себе, стал более сдержанным и холодным, даже по отношению к дочери, уделяя ей меньше внимания, чем требовалось девочки подростку, потерявшей мать, единственного человека, кто понимал ее и разделял увлечения музыкой и творчеством. В чем теперь корит себя, находясь в пустой одинокой квартире и разглядывая старые снимки, когда все еще было хорошо и жизнь его не рушилась кусок за куском.

– Доброе утро, – сказала Евгения, вставая из-за стола.

– Доброе. Есения в машине в подземном паркинге, как ты и велела.

– Отлично, – она повернулась к потайной металлической двери и прислонив руку к сканеру, оглянулась на все еще стоявшего у входа Алексея, – ну ты идешь?

Металлическая дверь отварилась и сразу за ней оказался небольшой коридорчик с лифтом.

– Я не знал об этом месте.

– О нем никто не знает. И лучше, чтобы так и оставалось.

В просторном прозрачном лифте было только две кнопки с направлением вверх и вниз. Евгения нажала на кнопку вниз и лифт стремительно начал опускаться.

Когда он остановился, они вышли в ярко освещенный коридор с такой же металлической дверью с биометрическим замком, как и на верху. Евгения открыла дверь с помощью отпечатка ладони, и они вошли внутрь.

Секретная лаборатория доктора Ковалевой Евгении Валентиновны представляла собой высокотехнологичный комплекс, находившийся на подземных уровнях главного здания компании.

Осматриваясь по сторонам Алексей был впечатлен.

Лаборатория состояла из нескольких секций, каждая из которых была предназначена для определенных этапов исследования.

Стерильные коридоры с гладкими металлическими стенами и полупрозрачными панелями освещались холодным белым светом, создавая ощущение холода и отстраненности от мира.

Они остановились у одной из зон лаборатории.

– Это диагностический центр. Здесь мы и начнем наш путь. Как видишь, центр оснащен передовыми сканерами и анализаторами, способными на молекулярном уровне отслеживать изменения в организме пациента. Для начала мы обследуем Есению и возьмем необходимые нам образцы клеток, чтобы следить за изменениями в процессе лечения. Идем дальше.

Они пошли прямо по коридору.

– Это биологический контур, – указала она в противоположную от диагностического центра сторону, – здесь мы храним образцы тканей, жидкостей, клеток. Вход строго запрещен, – добавила она остановившемуся у металлической двери Алексею.

– Когда мы уже начнем? Есения лежит там одна в машине скорой помощи, – с нетерпением спросил Алексей, поравнявшись с Ковалевой.

– Прояви терпение, нам сюда.

Они повернули налево в тускло освещенный проход между зонами лаборатории. Длинный коридор закончился широкой дверью, так же защищенной системой биометрической идентификации.

– Что там? – спросил Алексей, когда Евгения открыла дверь.

За ней был подземный паркинг, неподалеку от двери стояла машина скорой помощи, в которой ждала Есения.

– Так вот зачем мне пришлось ехать в самую глубь паркинга. Я и не подозревал об этом входе.

В ответ Ковалева лишь хмыкнула.

Следом за ними вышли два лаборанта и направились к машине, чтобы забрать Есению.

– Аккуратнее, – нервно крикнул Алексей, когда Есению на носилках закатывали внутрь лаборатории, – простите, просто я очень волнуюсь.

– Мы все понимаем, Леш, – хлопнула его по плечу Евгения, – все будет хорошо. Твоя дочь в надежных руках.

Алексей кивнул головой и глубоко вдохнув, направился вслед за Евгенией и лаборантами, закатывающими носилки с Есенией внутрь.

Глава 4

Прошло уже два часа с тех пор, как Есению завезли в диагностический центр. Алексея туда не пустили, так как все, что они делают было строго засекречено и ему было не положено там находиться, поэтому с трудом согласившись оставить дочь Евгении и ее помощникам, он дожидался в коридоре, нервно шагая то вперед, то назад. Он успел обойти всю лабораторию и изучить оставшиеся две зоны.

Психоневрологический отсек располагался на той же стороне, что и диагностический центр, разделял их лишь длинный темный коридор. В этот закрытый блок так же никого не впускали и доступ к нему был лишь у двух сотрудников лаборатории. Из того, что Миронов понял, здесь проводят нейропротоколы: изучают поведенческие аномалии, паттерны сна, реакции на внешние стимулы и так далее.

Алексей сам не понимал почему, но ему становилось не по себе рядом с этим отсеком. Поэтому он сразу перешел к другому, который находился напротив и мимо которого они проходили за Есенией на парковку. То, что первое заметил Миронов, проходя мимо, это то, что этот отсек был оснащен зеркалом Гезелла, для наблюдения за пациентом в режиме реального времени.

Все это казалось Алексею несколько жутковатым и странным. Но у него не было выбора и пришлось довериться Евгении. А вернее доверить ей свою единственную дочь.

Он стоял у входной двери в диагностический центр и нервно постукивал ногой, когда Ковалева, одетая в белый халат, вышла с планшетом в руках и подошла к нему.

– У меня новости, – Алексей поднял взгляд на коллегу, в ее глазах горел огонек, – Есения подходит для нашего эксперимента, мы взяли необходимые образцы и проверили их на совместимость с нашими экспериментальными образцами, и ты не поверишь, они идеально подошли. Так что сегодня мы уже сможем начать терапию.

Алексей закрыл глаза и глубоко вдохнул. В его глазах появилась надежда и отблеск улыбки.

– Это… у меня даже нет слов…

– Они и не нужны. А теперь, я попрошу тебя поехать домой и отдохнуть.

– Нет, я не могу оставить Есю одну.

– Сейчас ты ей ничем не поможешь. А слоняться по лаборатории так себе занятие. К тому же не забывай, что наш метод лечения конфиденциален и твое присутствие здесь невозможно.

– Я не могу, – запротестовал Алексей, качая головой. От улыбки, мелькнувшей минуту назад, не осталось и следа.

– Леш, послушай, я тебя понимаю. Ты волнуешься и переживаешь за дочь. Но от твоего нахождения здесь, пользы не будет. Ты ничем ей не поможешь, если будешь сидеть здесь. А вот после терапии, когда она придет в себя, ты ей понадобишься. И как думаешь, ей будет приятнее видеть здорового, отдохнувшего или измученного с мешками под глазами отца? – Евгения вопрошающе смотрела на Миронова, дожидаясь ответа.

– Да, ты права. Я уйду.

– Вот и славно. Отдохни, поешь, и как только мы закончим с терапией и Есения придет в себя, я тебе сразу сообщу.

– Хорошо, только, пожалуйста, помоги ей.

– Помогу, – улыбнувшись уголками губ, Евгения вернулась в центр и в глазах ее Алесей заметил подозрительный отблеск.

Все его тело и разум говорили, войти туда и забрать Есению, но он успокаивал себя, твердя, что другого выхода нет и это единственный шанс на спасение дочери.

Глава 5

Есения пришла в себя внезапно – без боли, но с чем-то, что было ближе к панике. Тишина. Абсолютная, давящая. Только собственное дыхание звучало слишком громко.

Медленно открыв глаза, она встретилась с ослепительным ярким светом. Потолок был идеально ровным, холодным.

Она попыталась пошевелиться, но тело откликалось с задержкой. Как будто сигналы от мозга проходили через что-то вязкое, густое. Руки были прикованы к постели мягкими, но прочными фиксаторами. На запястьях виднелись следы от игл. В вену был вставлен катетер.

– Где я? – голос прозвучал хрипло, словно его давно не использовали.

Ответа не было.

Одна из стен комнаты была зеркальной, как в комнате для допроса в детективных фильмах, за которой обычно стояли другие детективы и наблюдали.

Чувство, что там, кто-то стоит и наблюдает за ней, не покидало ее. Тревога поднималась внутри, как ртуть в перегретом термометре. Она чувствовала себя не просто наблюдаемой, а сканируемой, просвеченной насквозь.

И вдруг резкая вспышка из воспоминаний ослепила ее. Образы мелькали один за другим, проносясь в ее голове с молниеносной скоростью, из-за чего разглядеть их она не успевала.

Воспоминания были словно чужими, далекими и холодными.

Она резко вдохнула, воспоминания исчезли, и она услышала шаги и голоса: мужской и женский.

– Дайте ей время адаптироваться, – говорил властный, женский голос, – и активируйте следующий протокол. Наблюдение – круглосуточно.

Кто-то вышел из комнаты и свет стал ярче.

Что происходит и где она находится, Есения не могла понять. Она не могла вспомнить последние месяцы своей жизни, в голове был туман. От попыток оглядеться, ее голова закружилась и все вокруг постепенно погрузилось во тьму.

Глава 6

– Как долго она еще будет без сознания? – послышался знакомый мужской голос.

Есения открыла глаза и увидела отца, который сидел рядом. На его лице читалась усталость, под глазами залегли тени, а взгляд был напряженным. Он держал ее за руку, так крепко, будто боялся, что она исчезнет.

– Папа… – голос был глухим, словно не принадлежал ей. Горло пересохло, губы дрожали. – Где я?

– Все хорошо, ты в безопасности, – вмешался второй голос. Бесстрастный, собранный. Есения перевела взгляд на стоявшую позади отца, женщину в белом халате. Ее лицо показалось ей знакомым. – Евгения Валентиновна. Я курирую твое лечение. Все прошло успешно. Восстановление займет некоторое время, поэтому тебе придется какое-то время побыть здесь.

Есения попыталась сесть, но тут же ощутила головокружение. В теле была странная легкость, почти неестественная.

– Не торопись, – Алексей подался вперед, чтобы поддержать ее.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Ковалева, не пытаясь скрыть то, что она оценивает Есению не как человека, а как объект.

– Странно… – она перевела взгляд на потолок, – такое ощущение, что я слышу, как шумит воздух. А еще… еще мне кажется, что я чувствую, как ты волнуешься.

– Волнуюсь? – Алексей улыбнулся несколько неуверенно, – конечно я волнуюсь, милая. Я чуть не потерял тебя.

– Просто у меня такое чувство, странное, будто со мной что-то не так. Будто я – это не совсем я.

Алексей вздрогнул.

– Что ты имеешь ввиду? – спросил он испуганно.

– Это нормально, – быстро ответила Евгения, – побочное действие от наркоза. Она перенесла серьезную клеточную терапию. Нужно дать ей время.

Алексей кивнул, но в его взгляде уже появилась тень сомнений.

Есения же смотрела в потолок.

– А теперь давай оставим ее, – положив руку на плечо Алексея, сказала Евгения, – ей, как и тебе необходим отдых.

– Еся, милая, мне пора. Все будет хорошо, я приеду навестить тебя завтра. Я тебя люблю.

– Пока, папочка, – тихо прошептала Есения, – и я тебя люблю.

Алексей вышел из комнаты следом за Евгенией. Направляясь ко входу со стороны подземной парковки, он остановился у зеркала и посмотрел сквозь него на дочь.

Она все еще смотрела на потолок пристальным взглядом и не моргала.

– С ней все будет хорошо, – заметив его взгляд, произнесла Евгения.

Кивнув, Алексей еще раз взглянул на дочь и направился к выходу. Его сердце стучало быстрее обычного, и он ощущал тревогу, которая проникала все глубже в его сознание. Но он продолжал верить в Евгению и в ее терапию. Они ведь знакомы уже очень много лет и работают в одной компании. Он знает, что на счету доктора Ковалевой не одна награда за открытия в области генетики. Он даже не мог допустить мысль о том, что что-то может пойти не так.

Глава 7

На следующий день Алексей не смог дозвониться Евгении и решил приехать в лабораторию сам. Что-то подсказывало ему, что ждать нельзя. Оставив машину, как обычно на подземной парковке он подошел к входной двери и нажал на звонок. Открыли ему не сразу.

– Вам чего? – спросил молодой невысокого роста парень, стоявший за только что открывшейся дверью. Вид у него был уставший, сонный, видимо работал всю ночь. На шее у него висел бейдж, на котором Миронов прочел его имя.

– Доброе утро, Николай. Я не смог дозвониться доктору Ковалевой и приехал сам узнать, как себя чувствует моя дочь, – взволновано ответил Алексей.

– А, так вы отец Есении Мироновой, объекта номер три. Входите.

– Объект? Что это значит? – недоуменно спросил Алексей.

– Не важно.

Николай направился вдаль по коридору, и Миронов пошел вслед за ним. Но возле одностороннего зеркала-шпиона они остановились и не пошли дальше.

– Мне нужно к дочери, – попытался пройти мимо лаборанта Алексей.

– Сожалею, но поступил приказ никого к Есении не впускать. Так что вы можете посмотреть на нее, через окно, убедиться, что она в полном порядке и покинуть лабораторию.

– Но я хочу войти внутрь и поговорить с ней. Вчера меня пускали. Что происходит?

– К сожалению, я не обладаю такой информацией. У меня был приказ встретить Вас и проводить сюда. Дальше пустить я Вас не могу, увы. Так что попрошу вас понаблюдать за дочерью отсюда, либо немедленно покинуть лабораторию, иначе я буду вынужден позвать охрану.

Миронов тяжело вздохнул и согласился, повернувшись к дочери. Его дыхание невольно сбивалось, а руки дрожали, несмотря на усилия держаться ровно.

Есения сидела на краю кровати, босая, в тонкой серой рубашке. Она выглядела иначе. Ее болезненная худоба исчезала и тело постепенно приходило в норму. Болезненный, серый оттенок кожи сходил, и она становилась ровной, гладкой с красивым бронзовым оттенком.

Она повернула голову, словно почувствовала его взгляд, хотя она не могла видеть его через зеркало-шпион. Их взгляды встретились.

На долю секунды ее зеленые глаза показались Алексею такими же мягкими, задумчивыми, родными. Но затем взгляд Есении резко переменился. Стал глубже, непроницаемее и холоднее. Миронов смотрел в глаза, которые знал всю жизнь и не узнавал их.

– Пустите меня к ней, – вновь попросил он у Николая.

– Еще раз повторяю, контакт ограничен.

– Это моя дочь. Я имею право…

– Не забывайте, что подписали контракт, в котором все было прописано.

Алексей стиснул зубы. Он хотел закричать, разбить стекло, забрать дочь из этого безумия. Но вместо этого он просто сделал шаг ближе, положил руку на холодную поверхность зеркала.

– Есения… я здесь. Я с тобой, – прошептал он, зная, что за толстым стеклом дочь его не услышит.

Но она медленно встала, подошла к зеркалу и остановилась напротив него. Она посмотрела на место, где была его рука, а затем на лицо. Алексей был поражен ведь это было совершенно не возможно. Толстое одностороннее зеркало, что было между ними было предназначено для наблюдения за объектом внутри комнаты, значит Есения не должна его видеть. Но она будто видела.

– Папа? – голос ее был тихим и отстраненным, – что-то не так. Со мной что-то не так. Что происходит?

Алексей почувствовал, как все внутри него превратилось в пустоту.

– Я не знаю, милая. Все будет хорошо, я обещаю.

Есения слегка наклонила голову. На ее лице появилось странное выражение похожее на ухмылку.

– Я чувствую все. Каждого из них. Слышишь? Они боятся.

Она прижала ладонь к зеркалу – точно напротив его руки.

– Не переживай, папочка. Все только начинается.

Улыбнувшись, Есения отвернулась и зашагала к кровати. Сев на край, она подняла голову к потолку и смотрела вверх не моргая.

Это очень напугало Алексея. Он начал стучать по стеклу и звать дочь. Но она никак не реагировала, а просто смотрела… смотрела… смотрела…

Не выдержав, Алексей схватил Николая за ворот белого халата и прокричал:

– Где, черт возьми, Ковалева?

Лаборант смотрел на него испуганными глазами и молчал.

– Я просто хочу с ней поговорить, – глубоко вдохнув, Алексей отпустил Николая и повторил уже спокойно, – где Евгения Валентиновна?

– Она в своем кабинете.

– Спасибо. А теперь отведи меня к ней.

Николай кивнул и направился к выходу, ведущему к лифту.

Быстро поднявшись на восьмой этаж, лифт остановился. Лаборант открыл дверь, ведущую в кабинет Ковалевой и жестом, пригласил Алексея войти.

Она сидела за своим столом и что-то читала. Заметив Николая и Алексея, она свернула документ на экране и встала.

– Алексей, здравствуй. Вижу ты уже навестил Есению. Проходи, присаживайся, – указала она на кресло на против стола и добавила, глядя на Николая, – свободен.

Николай кивнул и скрылся за дверью, которая тут же приняла вид книжной полки. Алексей смотрел с удивлением.

– Обычная голограмма, – сухо сказала Евгения, заметив его взгляд.

Миронов перевел взгляд на коллегу, которая вернулась в свое рабочее кресло и сел напротив нее.

– Итак, – вежливо, но холодно начала Ковалева, – зачем ты здесь?

– Зачем? – удивленно спросил Алексей, – А ты не догадываешься?

Евгения лишь молча смотрела на него, дожидаясь ответа. Ее взгляд был, как обычно холоден и проницателен.

– Не объяснишь, почему меня не пускают к моей дочери, ссылаясь на приказ и контракт, который якобы я подписал?

– Послушай, это все ради нее, – спокойно ответила Ковалева, – сейчас идет критический этап восстановления. Любые внешние эмоциональные раздражители могут нарушить баланс. Мы не можем рисковать.

– Эмоциональный раздражитель? – Алексей вскинул брови. – Я – ее отец!

– Именно. У вас с ней слишком сильная связь. Адаптация проходит нестабильно. Поверь, ей сейчас нужен только покой и строгое медицинское наблюдение. Не волнуйся. У нас все под контролем!

Он смотрел на нее, пытаясь найти в лице хоть одну человеческую эмоцию. Сомнение. Страх. Но ничего. Только профессиональная маска и идеально поставленный голос.

– Она сказала, что с ней что-то не так.

– Сказала?

– Да, через стекло. Знаю, это невозможно, но она будто видела и слышала меня. Она сказала, что с ней что-то не так и что она чувствует все вокруг.

– Не волнуйся, это все просто побочный эффект от терапии. Ей сейчас может мерещится всякое. Об этом я тебе и говорю, ей нужно время на восстановление, – Евгения чуть улыбнулась, но в улыбке не было тепла, – она придет в норму. Не волнуйся, иди домой, отдохни. У тебя уставший вид. А мне нужно работать.

– Надеюсь, ты права.

Он встал со стула и ушел, не обернувшись на коллегу. Внутри у него разгоралось чувство, что от него что-то скрывают. Но он успокаивал себя, надеясь, что это говорит в нем усталость.

Глава 8

После ухода отца Есения так и сидела на кровати, разглядывая потолок.

Все вокруг казалось таким давящим. Эти стены, этот потолок, это зеркало, в которое она смотрела ежедневно, но не узнавала себя. Вроде все, как прежде. Все так же девушка с длинными каштановыми волосами и глубокими зелеными глазами смотрела на нее в отражении, но в то же время – другая.

А эти новые ощущения. Все стало иначе. Ее зрение обострилось и казалось, что она видит крошечные пылинки, витающие в воздухе. Ее слух стал острее. Она слышала шум воздуха, слышала, что говорят за стенами этой изолированной комнаты. А самое главное, она чувствовала то, что не может чувствовать человек. Она чувствовала эмоции других людей, словно видела их насквозь. Их страхи, боль, желания. Это пугало ее.

Но что с ней происходит, она не могла понять.

Она спрашивала у лаборантов, спрашивала у доктора Ковалевой, но они хором твердили, что все хорошо. Но Есения чувствовала, что это не так.

Она все еще сидела на краю кровати, когда в комнату вошла девушка в белом халате, а за ней двое мужчин в черной форме.

– Идем, – спокойно произнесла девушка с планшетом в руках.

Есения, все еще одетая в тонкую серую рубашку, поднялась с койки.

Яркий свет отражающийся от холодных металлических стен коридора слепил ее.

– Куда мы идем? – спросила она, когда они подошли к диагностическому центру.

– На осмотр, – коротко ответил один из сопровождающих.

Девушка открыла дверь своим отпечатком, пропуская их внутрь. Помещение было наполнено холодным, белым светом. Там их уже ждали. Есения узнала доктора Ковалеву, которая держала в руках планшет и что-то фиксировала в нем, а также там был мужчина средних лет в белом халате, и что-то – не человек – что-то механическое, похожее на автоматизированный сканер, медленно поворачивающийся на нее.

Сканеры прошли по ее телу, ослепляя ярким синим светом.

– Нейро частотные скачки в пределах нормы, – пробормотал мужчина, – но нестабильность в лимбической зоне сохраняется. Эмоциональные реакции… нетипичны.

– Переход к адаптивной фазе продолжается, – сказала Евгения Валентиновна. – Она может идти дальше.

Двери отворились и Есению повели в следующий блок. Проходя мимо длинного коридора между зонами, она заметила там двух мужчин. Высокий, крупный, широкоплечий с проседью в волосах мужчина что-то грозно объяснял молодому, так же высокому, спортивному парню с длинными черными, слегка небрежными волосами. Неожиданно парень поднял глаза и их взгляды встретились. Есения тут же отвернулась и зашагала быстрее за девушкой в белом халате, пока они не остановились у двери с надписью: «Психоневрологический отсек».

Этот отсек был похож на медицинскую тюрьму. Только в тюрьмах, по крайней мере, знали приговор, а здесь она даже не знала, что с ней и она ли это вообще.

– Присядьте, – голос женщины в белом халате был безэмоциональным.

Комната – белая, без окон. В центре – кресло, похожее на стоматологическое, но с электродами, тонкими трубками и сканирующим кольцом над головой.

– Что это? – спросила Есения, боясь сесть.

– Мониторинг нейро-поведенческих отклонений, – ответила врач. – Стандартная процедура. Мы следим за Вашей стабильностью. У Вас были зафиксированы нехарактерные скачки импульсов в затылочной доле. Не волнуйтесь. Вы – в безопасности.

Слово «в безопасности» прозвучало, как приговор. Ей хотелось бежать. Но деваться было не куда, двое сопровождающих стояли у двери, преграждая выход своими широкими, мускулистыми плечами. Есения села и кресло тут же обхватило ее запястья фиксаторами.

Наступила тишина. Глубокая, густая тишина, в которой был слышен собственный пульс.

На экране перед ней появились точки, линии, мигающие сигналы и что-то в ней среагировало. Не разумом, телом и кожей, а словно что-то невидимое, как сеть проходило сквозь нее.

– Частота реакции атипична, – прозвучал голос врача. – Зрачки расширены. Наблюдается микро судорожная реакция верхней челюсти… интересно.

– Мне холодно, – прошептала Есения.

– Температура в норме, возможно иллюзия… или же вторичный эффект…

Внезапно лампы мигнули. Экран перед ней замерцал и на долю секунды показал: «НАРУЖНАЯ СИГНАТУРА ОБНАРУЖЕНА».

– Что это значит? – испуганно спросила Есения.

– Сбой системы, – сухо отозвалась врач.

Кресло отпустило Есению с легким щелчком.

– Сегодня уже лучше. Но нужно продолжать наблюдение.

– Что вы во мне ищете? – резко спросила она.

Женщина не ответила. Только взглянула – внимательно и холодно.

– Всему свое время, Есения Алексеевна.

Есения хотела возразить, но двое мужчин в черном вывели ее из комнаты и повели в уже привычную ей зону наблюдения.

Есения села на кровать. Ритм сердца был ровным, как и дыхание, но что-то не отпускало. Словно что-то было не так. Ощущение чьего-то присутствия не покидало ее.

Она прижала ладони к вискам.

– Успокойся, – прошептала она себе, – все хорошо. Это было обычное обследование. Они сказали, что такое ощущение – нормально.

Но все внутри будто кричало о том, что не было ничего «нормального».

Глубоко под кожей, где-то в районе солнечного сплетения закололо. Тонко, но ощутимо – как будто задели нерв изнутри. В груди резко защемило, а легкие сжались.

– Что это? – схватившись за грудь и пытавшись вдохнуть, прошептала Есения.

На секунду ее зрение исказилось: линии стен поплыли, края предметов стали дрожать. Голова закружилась, пытаясь удержать равновесие, она схватилась за спинку койки, но рука соскользнула и задев острый угол разрезала ладонь между большим и указательным пальцем. Кровь закапала на пол.

И в этот момент тишина раскололась.

«Ты слышишь?»

Голос. Или не голос, а пульс, мысль. Что-то без слов, что-то в ее голове.

– Кто это? – закричала Есения.

Ответа не было. Только звон в ушах и боль в голове.

Она метнулась к зеркалу. Ее лицо было бледное и испуганное. А глаза… На долю секунды ее зрачки расширились и приобрели неестественный металлический отблеск.

Она с визгом отпрянула и взглянув на свою секунды назад пораненную, а нынче абсолютно целую без единого следа от глубокого пореза, ладонь, поняла: она больше не та, кем была раньше.

Глава 9

Ее сон прервался резко – будто кто-то внутри нее проснулся раньше. Есения открыла глаза и поняла, что не может пошевелиться. Это был не паралич. Нет. Ее тело двигалось, но… не по ее воле.

Она двигалась медленно, осторожно касаясь ступнями холодного пола. Ее сознание было ясным – но отстранённым, словно пассажир на заднем сидении.

«Постой…» – пыталась прошептать Есения, но ее губы не подчинялись ей.

– Не бойся, – спокойным и тихим голосом прошептали ее губы.

Паника захлестнула волной. Она не могла понять, что происходит.

«Кто ты?» – подумала Есения обращаясь к невидимому соседу, засевшему внутри ее тела.

– Скоро узнаешь…

Ее рука потянулась за каким-то предметом на столике, но тут же дрогнула. Ноги подкосились и все тело стало ватным. Есения рухнула на пол, опираясь на руки. Она снова могла контролировать свои движения. Ее руки дрожали, а сердце колотилось в бешеном ритме. В голове – гул.

Медленными шагами она дошла до койки и села на край.

Тяжело дыша, она прошептала:

– Кто ты? Как ты это делаешь?

Но в ответ тишина. Никаких слов. Никакого голоса.

Она так и просидела до утра, даже не пытавшись уснуть, пока к ней не вошла доктор Ковалева.

– Доброе утро, Есения. Не спится?

– Доброе, – спокойно ответила Есения, она знала, что, если показать, что что-то не так, отца снова к ней не пустят, а ей очень хотелось с ним поговорить, – да, просто не устала.

– Отлично. Как ты себя чувствуешь? – с поддельной улыбкой спросила Ковалева.

«Чувствую, что ты лжешь» – раздался голос в ее голове. Есения вздрогнула от неожиданности, но тут же взяла себя в руки.

– Все отлично. Могу я увидеть отца?

– Не знаю, деточка. Боюсь, что его присутствие может негативно повлиять на твое восстановление, ведь тебе сейчас нельзя нервничать.

«Или боитесь, что он помешает вашим экспериментам»

– Послушайте, то, что вы не пускаете его ко мне – не успокаивает меня, а наоборот заставляет нервничать. Он – все что у меня есть, я очень скучаю, поймите. Мне он нужен.

Ковалева посмотрела на Есению оценивающим взглядом. Ее идеальные ноготки стучали по планшету, а задумчивость в холодных карих глазах, говорила о том, что она взвешивает все за и против.

– Ну хорошо, я позвоню Леше и скажу, чтобы он ненадолго приехал. Но сразу после, он должен будет уйти и не путаться под ногами.

– Хорошо.

«Она что-то задумала» – вновь неожиданно возник голос в голове.

«Тише» – подумала Есения, надеясь, что ее сосед услышит ее, когда Евгения взглянув на нее оценивающим взглядом вышла из комнаты.

«Да я тебя слышу»

«То есть ты читаешь мои мысли?»

«И не только, я так же считываю твои чувства, эмоции, страхи. Я чувствую все!»

«Но, кто ты? Или что?»

Тишина.

«Ты слышишь меня?»

Снова тишина.

Есения откинулась назад на кровать. Ее тело больше не болело. Напротив, она словно стала сильнее.

«Ты здесь? Что происходит?»

Ответа не было. Она пролежала так около часа пытаясь достучаться до своего незваного соседа, но все было бестолку.

– Ты меня слышишь? – не заметила, как сказала это в слух Есения.

– Слышу, – раздался знакомый голос со стороны двери. Есения повернулась и увидела отца.

– Папочка, – она подбежала к нему и крепко обняла.

– Привет, родная. Как ты себя чувствуешь? – обнимая дочь в ответ, спросил Алексей.

– Мне уже лучше.

– Я вижу.

Есения отстранилась и взглянула на отца. Его глаза были полны слез, но в них теплились надежда и радость.

– Пойдем, присядем, – потянув Алексея за руку, сказала Есения.

Они уселись на край кровати и смотрели друг на друга с тоской. Хоть Алексей и видел, что его дочери становится лучше, но в то же время он замечал, что что-то было не так.

– Я скучаю по тебе, доченька. Дома так пусто без тебя. Так не хватает твоей музыки. Не думал, что буду скучать по этому всему, – короткий нервный смешок, вырвался из его уст.

– Я тоже скучаю, – улыбнувшись улыбкой, полной боли, Есения произнесла одними губами, – что-то не так. Мне страшно.

– О чем ты? – нахмурившись прошептал отец.

– Тшшш, – прошипела Есения, – скорее бы меня выписали, скучаю по пианино, уже не терпеться что-нибудь сыграть, – громко с поддельной радостью в голосе, произнесла она.

Она смотрела на отца в надежде на понимание.

– За нами наблюдают, нас подслушивают, – добавила она одними губами.

Вдруг внезапно ее охватил холод. Мелкая дрожь пробила все тело. Ее словно толкали изнутри. Испуг мелькнул в ее глазах.

– Еся, с тобой все хорошо? – забеспокоился Алексей.

Она попыталась ответить, но ничего не получалось. Губы ее не слушались. Ее тело вновь отказывалось подчиняться.

– Еся? Ты слышишь?

– Нет! – резким движением она схватила Миронова за горло и откинула в сторону. Он врезался в зеркальную стену, за которой стояла Ковалева, наблюдая за происходящим без толики сочувствия и сожаления, а с большим интересом.