Град разбитых надежд. Охотник

Глава 1

Алый Глаз

Джоэл шел по кварталу Ткачей, когда повстречал смерть.

Но обо всем по порядку. Мрак окутал Вермело намного раньше. Джоэл точно не помнил: может, за год до всего этого, может, за месяц. Без разницы, ведь город уже сотни лет выживал среди тянущегося кошмара.

Смеркалось, сперва ночь обещала быть спокойной, но вновь зажегся Алый Глаз Змея. В этот вечер слишком ярко и рано. К тому же в груди теснилось нехорошее предчувствие. «Сомнамбулы снова разгуляются, проклятье Хаосу. Думал, высплюсь перед допросом в психушке, ан нет, они сегодня точно разгуляются», – со злостью рассуждал Джоэл, меся грязь на разбитой мостовой.

До смены оставалось три часа, ноги зябли в старых сапогах, одолевала дремота, как обычно. Но охотникам не полагалось спать больше пяти часов. Для поддержания бодрости выдавали кофейные зерна – вот уж великая награда. Жесткая оболочка неприятно скрипела на зубах. Джоэл сплюнул горькую кашицу и нырнул под ветхую каменную арку, попав в квартал Шахтеров.

Эту часть города Джоэл изучил хорошо, здесь он родился и вырос – среди закопченных стен и разлагающихся помоев. Годами в полутрущобных районах ничего не менялось: все та же отваливающаяся штукатурка двухэтажных халуп, все те же работяги и нищие.

Все так же много заданий для охотника на сомнамбул, потому что в этой части Вермело счастливые сны не водились. Но Джоэл находил в таком постоянстве успокоение. Он точно знал, где чья лачуга, а значит мог просчитать, где появятся новые кошмары. Образы из них вылезали тоже знакомые, пусть и омерзительные. Еще он без труда находил дорогу в лабиринте проулков даже в полной темноте. Джоэл утешал себя этим унылым постоянством.

Впрочем, иногда оно раздражало: в дрянном трактире на Рыбной улице неизменно подавали крысятину. Рыбы там отродясь не пробовали. Улица носила старинное название, которое с трудом различалось на выцветших табличках, потому что до пришествия Хаоса в конце нее красовался порт. И оттуда гигантские корабли под косыми парусами уходили прямо в океан. Что такое океан? Джоэл за тридцать семь лет так и не узнал. История про корабли давно превратилась в легенду. Ныне улица упиралась в тупик каменной стены, за которой царил Хаос.

Никто не ведал, сколько веков или тысячелетий назад он пришел, потому течение времени не совпадало в разных его уголках. Джоэл предполагал, что город, вернее, осколок огромного города, выживает – или медленно умирает – уже около двухсот лет. Значит, такое существование в зловонном скоплении лачуг и оживших кошмаров оказалось приемлемым для остатков человечества.

Хотя крысятина в жидкой подливе от этого не делалась вкуснее. И нетрезвая публика в трактире не становилась приятнее. Джоэл молча ел, посматривая на сомнительных типов, которые уже примерялись к его кошельку. Отважные же попались щипачи, если собирались добраться до собственности охотника.

– Все экономишь? – раздался насмешливый голос. Воры тут же поморщились и потеряли интерес к одинокому посетителю, сосредоточившись на разбавленном пойле. Двоих охотников они опасались. – А ну, пошли отсюда! – грозно шикнул на них вошедший, хотя сам буквально светился беззаботной радостью. – Эй, хозяин, подай-ка твое фирменное блюдо!

– Ли, – сухо поприветствовал Джоэл вошедшего напарника. – Да, экономлю. А ты, можно подумать, в квартале Богачей живешь и в их рестораны ходишь.

– Отчего же не ходить? Копить нам все равно не на что: ни дома, ни семьи. Не полагается, – небрежно рассмеялся Ли, отчего в его темных миндалевидных глазах заплясали медовые искорки. – Был я там однажды, у богачей: те же крысы, только подлива пожирней. Но знаешь… Иногда рыба, иногда курятина. Иногда даже баранина. А здесь крысы и крысы.

– Это не крысы! – проворчал краснолицый трактирщик, поднося тарелку с сомнительным месивом. Обманывал он, наверное, только самого себя.

– О! Как я забыл: это же фирменные тараканы!

– Еще слово о нашей стряпне – и я выставлю вас, господин охотник, – в шутку пригрозил трактирщик.

– Только попробуй, – негромко стальным тоном предупредил Джоэл, с неодобрением качая головой. – Ли, что за ребячество?

– Сегодня я говорю только правду, и ничего, кроме правды. Это по случаю… э-э-э… какой там сегодня праздник по календарю древних людей? У них было много праздников! А у нас-то…

Долговязая фигура Ли в новом черном плаще с серебристой вышивкой выглядела лишней в провонявшем тухлятиной трактире. Джоэл не понимал, зачем так выряжаться перед боевым дежурством. Кропотливую работу слепнущих золотошвеек уже к утру могли испортить острые когти. Джоэлу хватало короткого форменного плаща темно-бурого оттенка. Ли же постоянно устраивал представления даже в неподходящих местах.

– Ладно, бери уже крысятину и не выступай. Нам еще всю ночь патрулировать, – отмахнулся Джоэл, пока Ли заботливо пристраивал щегольскую треуголку на краю замызганного стола.

– Вечно ты угрюм, как Хаос, – рассмеялся напарник, вольготно садясь напротив и закидывая ногу на ногу.

– По-твоему, лучше рубить сомнов с радостной улыбкой? Тогда меня, пожалуй, загребут в психушку, – осклабился Джоэл.

– Взбодрись! Может, наконец пригласишь куда-нибудь Джолин.

Джоэл вздрогнул. Память хлыстом прорезал образ. Эти огромные синие глаза, маленькие руки, нервно вцепившиеся в дверной косяк… Сколько растерянности и загадки таилось в ней. Джолин тревожила холодный рассудок. Приходилось напоминать себе, что она – просто часть нелегкой работы, а не что-то большее.

– Заткнись, Ли, – сдержанно ответил Джоэл. – Я не собираюсь ее никуда приглашать. Джолин просто… нуждается в помощи.

– О, и какой же? – съехидничал Ли.

– В помощи охотников, болван. Ты и сам знаешь, что мы находим вЛовце Снов[1] возле ее дома. Что-то в том районе нечисто.

Ли больше не паясничал, и в его больших глазах потухли медовые искорки. Тонкие губы вытянулись в плотно сжатую линию.

– Во всем городе нечисто, – ответил он совершенно серьезно. Повисла пауза, наполненная безотчетной тревогой.

– Иногда ты не такой идиот, каким хочешь казаться, – одобрительно кивнул Джоэл, намекая, что все еще готов выслушивать шутки и подколки. Если они не касаются Джолин. Нет, о ней лучше вообще не говорить перед дежурством. Это Джоэл понял еще в первую встречу с ней.

– Вот опять, Джо, доброго слова от тебя не дождешься! – посетовал Ли, картинно всплеснув длинными руками. В такие моменты он корчил смешные рожицы, манерно поигрывая густыми каштановыми бровями. От его ужимок даже мрачный напарник невольно улыбался. Возможно, поэтому они и сработались, уже пять лет вместе патрулируя разные части города. Только при мысли о грядущем карауле Джоэл растерял скудные крупицы веселости. Дурное предчувствие продолжало грызть червячком беспокойства.

Сумрак уже облепил первые этажи приземистых зданий. Тени сгущались, а небо теряло грязно-горчичный оттенок, заполнялось тревожными алыми разводами. Змей Хаоса поворачивался другим глазом. Желтый Глаз по привычке старых времен символизировал день. Он и светил ярче, и давал подобие тепла, как загадочное солнце из легенд. Но Красный… Считалось, из-за него и начались все беды Вермело.

«Кто сегодня превратится в сомна? Кем он окажется? Мерзким преступником или законопослушным гражданином?» – прикидывал Джоэл. На его памяти попадались обращенные из самых разных слоев общества. За семнадцать лет службы он понял одно: сомнамбула дремлет в каждом. И в бедном, и в богатом, и в молодом, и в старом. Снаружи все пытались выглядеть порядочными, но внутри у каждого водилась разная гниль. Закон их мира, закон их города, да и вообще жизни.

Так прозябал Вермело – древняя столица, центр промышленности. Вернее, осколок древней столицы, сохранивший чопорные нравы прежних времен. Так он себя представлял официально, с лицевой стороны. А с изнанки проступали все формы извращений и тяги к саморазрушению.

Вместо власти возникла группка богатеев сомнительного происхождения. Королевская чета канула вместе со всем двором в Хаос двести лет назад: они не успели вернуться из загородной резиденции.

Вместо единой религии плодились все новые и новые секты. Кто-то призывал отказаться от земных наслаждений, якобы гарантируя защиту от превращения в сомна. Кто-то, наоборот, твердил, что судьба постигнет каждого, поэтому предлагал буйно наслаждаться каждым моментом, не заботясь о последствиях.

«Этот город давно прогнил. Не верь глазам своим, не обманывайся чистотой богатых кварталов и не отворачивайся от скорбной нищеты бедных. Все в равной мере получат страдания. Только суждено ли хоть кому-то оказаться в кругу спасенных? А впрочем, все это какая-то метафизика», – думал Джоэл, посматривая по сторонам.

В трактире скопилось немало народу, но постепенно публика расходилась. После всеобщего сигнала «отбой» наступал комендантский час. Под свет Красного Глаза выходить разрешалось только охотникам. Такой порядок установился еще двести лет назад. А ведь раньше существовали как-то иначе… Раньше, наверное, верили в спасение всего человечества. Только теперь от него осталось не больше тридцати перенаселенных районов, трех шахт и десятка лоскутков полей – больше ничего. За стеной – смерть. Гигантский Змей. В таком обществе едва ли задумаешься о всеобщем спасении.

– Красный Глаз сегодня особенно яркий, – пробормотал трактирщик и вздрогнул. – Простите, господа охотники, я закрываюсь.

Конечно, ему надлежало спешно бежать в спальню и натягивать ночной колпак. Считалось, что во сне воздействие Красного Глаза не так сильно. Но Джоэл уже знал, что у трактирщика в Ловце Снов запутается множество бесформенных кошмаров. С каждым днем все больше и больше, гуще и гуще. Верный признак скорого превращения в сомна. Это трактирщик и сам понимал. И хорошо: Джоэл не любил напоминать о неизбежности заранее приговоренным. Пока краснолицый здоровяк отчаянно играл в добропорядочного горожанина. Играл в спасенного.

Ныне признанная религия Вермело, сохранившая догмы старых времен, настаивала на том, что есть избранные и проклятые. Якобы заранее, еще до рождения человека, это определяется великим божеством. Избранных мало, зато они никогда не превратятся в сомнов, а после смерти займут свое место в мире вечного блаженства, вроде как напоминающем яблоневый сад. Но описания благословенного места канули в веках. Зато остались подробные и яркие картины с изображением огненной бездны, в которую после смерти низвергаются грешники. Проповедники с помостов особенно ярко повествовали об их мучениях, кажется, наслаждаясь выдуманными деталями. Скрытые палачи. Они тоже нередко перекидывались в монстров, хотя это не разглашалось.

Поэтому Джоэл не верил ни во что. Он давно уяснил, что превращение в сомнов крайне сложно предугадать: за фасадами приличной жизни скрывались темные тайны, а ордера на обыск охотникам обычно не выдавали. Запутавшиеся в Ловцах Снов кошмары не служили достаточным доказательством преступных намерений.

Появление монстров все так же легко объяснялось проповедниками. Ведь в их теории никакие поступки человека не влияли на его избранность. Оставалось только делать вид, будто ты избранный: честно трудиться и приумножать богатство. Жители трущоб, правда, не слишком об этом заботились. Поэтому Джоэл отчасти больше уважал весь трактирный сброд, чем напыщенных богатеев из приличных районов.

«Обращения зависят не от накопленных барышей, а от чего-то другого. Разумеется, от Красного Глаза. Но и от чего-то еще, – размышлял Джоэл, задумчиво пережевывая остатки крысятины. – Если бы мы смогли понять, возможно, изобрели бы средство. Распознали бы симптомы, как у любой болезни. А это, несомненно, болезнь. Болезнь из Хаоса, от Змея, может, его гипноз. Умеют же обычные змеи гипнотизировать своих жертв. Вот и здесь. Нельзя смотреть в Красный Глаз».

– Джо! Опять ты сидишь мрачный, как Хаос, – окликнул Ли. Все это время он о чем-то увлеченно рассказывал. То ли расписывал любовные приключения в доме чьей-то неверной жены, то ли пересказывал детали удачной погони, свидетелем которой на днях был и Джоэл. Оставалось только удивляться, когда Ли успевал поесть в перерывах между трескучей болтовней.

– Ты меня вообще слушал? – с деланой серьезностью обижался он, а Джоэл со смехом отвечал:

– Вообще нет.

– Изволь, я могу и повторить.

– Вот уж не сомневаюсь. Мне тебя еще всю ночь слушать на посту. Если, конечно, ночь выдастся тихой.

Но Джоэл с самого утра предчувствовал, что караул не будет скучным и спокойным. Неприятное ощущение давно кололо под сердцем – чутье охотника, своего рода инстинкт. Ожидание беды сгустилось к вечеру, и теперь от него буквально шипел затхлый воздух трактира, напитанный вонью немытых тел, дыма и сивушного перегара. В этом мареве смешением всех чувств на одной струне звенело нечто зловещее. Поэтому Джоэл не удивился, когда мимо окна промелькнула едва уловимая тень.

– Ли! Хватай меч и маковый порошок! – воскликнул он, опрокидывая пустую тарелку.

– Что-то рано для сомнов. Может, щипач убегает? – встрепенулся Ли и с неохотой подобрал сметенную со стола любимую треуголку.

– С клыками и когтями? – не поверил Джоэл. – За мной! Быстро!

Ли с ленцой размял плечи, но больше не мешкал и даже обогнал напарника, когда тот неудачно споткнулся о перевернутый в спешке стул и вписался в дверной косяк. Левое плечо отозвалось глухой болью. Охотники не замечали мелких порезов и синяков, но на прошлой неделе вдоль лопатки неудачно проехались когти мелкого сомна. Ли тогда не поверил, что друг случайно попал под удар. Верно не поверил, снова раскусил, что его прикрывали.

«Прыткий мальчишка! Тридцать лет – ума нет. Так жаждет раньше меня засунуть голову в пекло?» – мысленно ругался Джоэл, но вслух ничего не высказывал. Они уже неслись по улице, сосредоточившись на том, чтобы не сбить дыхание, поэтому переговаривались кивками и системой коротких жестов. Впрочем, Ли успевал даже теперь потрепать языком:

– Еще только зажегся Красный Глаз. Когда только успел обратиться, урод? Я, между прочим, не доел фирменное блюдо! Как я теперь без крысятины с тараканами?

– Болтать надо меньше. Он не урод. Мы не знаем, кем он был.

– Сейчас он урод! – ухмыльнулся Ли.

Джоэл относился к сомнам с определенным уважением и воспринимал их уничтожение как убийство некогда разумного существа – точнее, человека. Шуточки Ли раздражали, хотя Джоэл сознавал: напарник на свой лад борется с нервозностью. Все охотники понимали, что занимаются узаконенным истреблением остатков человечества. Иного варианта не существовало.

Единственным надежным средством против обращенных служил острый клинок. Из сомна в человека никто не возвращался. Иногда их ловили и доставляли в психушку, передавая равнодушным ученым. Порой об этом даже просили родственники новоявленного чудовища. Но слабые надежды отчаявшихся ни разу не оправдывались. Поэтому Джоэл без колебаний вытащил меч.

Сомн свернул в узкие переулки. Бежал он неразборчиво, наугад, часто ударялся о стены и заводил себя в тупики. При очередном столкновении он издавал булькающие и кашляющие звуки, резко тормозил и быстро менял направление.

«Неместный. Явно из центральных районов», – отметил Джоэл, сетуя, что монстра не засекли другие охотники. Наверняка за ним уже протянулся кровавый след из запозднившихся горожан. Но теперь-то ему крепко сели на хвост. В переносном смысле, потому что хвоста у бесформенной массы, рассыпающейся пепельными ошметками, не существовало. Из нее иногда выпрастывались метровые когти и пара щупалец с присосками. Обращенный, судя по всему, не видел в кошмарах конкретный образ зла и ужаса.

«Похоже на бредовый сон», – автоматически вспоминал классификацию сомнов Джоэл.

– Проклятье Хаосу! Это он обратился на стыке Глаз! – изумился Ли, озвучивая общие опасения. – Раньше такого не было.

– Обходи слева! – скомандовал Джоэл, хотя они понимали друг друга и без слов. Ли унесся в указанном направлении, огибая сомна по переулку. Гулко звякнули высокие подкованные сапоги по ровной брусчатке безмолвной улицы.

Городские пейзажи сменились. Лес ободранных стен редел, попадались чугунные ограды небольших особнячков. И лучше бы монстр в прыжке напоролся на одну из них. Это оказалось бы в некотором роде милосерднее – случайная смерть, воля судьбы. Да кого Джоэл дурачил? Сомны крайне редко калечили себя. Даже самый неуклюжий увалень в обличье монстра обретал сноровку опаснейшего хищника. Случайности на таких никогда не действовали, поэтому за охотниками закрепилось второе имя – Карающая Рука Судьбы.

Преследование продолжалось. Неразборчивая тень туманом стелилась сквозь мрак, озаренная отблесками Красного Глаза, который неподвижно завис в черном небе. Лишь веретенообразный зрачок рептилии то сужался, то расширялся. Змей наблюдал за своими порочными творениями. Наверняка следил и за этим беглецом.

«Класс опасности – средний. Всего-то средний, если это бредовый сон. Ничего, ничего. И не с такими справлялись», – успокоил себя Джоэл, когда Ли на короткое время скрылся из виду. Хотя на счету у обоих охотников уже было немало истребленных чудовищ, волнение за напарника никуда не исчезало. Даже спустя пять лет. Пожалуй, наоборот, усиливалось, потому что все эти годы им слишком везло.

Джоэл привык ждать беды, если удача долго сопутствовала ему. Удача страшнее сомна: не скалится слюнявой пастью, а улыбается кукольным лицом, как дешевая шлюшка, чтобы потом заманить в темный переулок к бандитам с заточками. В сладком вкусе везения таился смертельный яд. Это Джоэл усвоил еще с пятнадцати лет.

«Все-все, вот и Ли», – немного успокоился он, когда напарник вновь вынырнул из проулка.

– Я достану этого урода! – звонко возвестил Ли, ускоряясь и подсекая сомна. Тревога вновь сковала Джоэла холодом, когда когти черного облака прорезали воздух возле лица Ли.

– Прыткий! Чтоб его! – прошипел Джоэл, сделав стремительное сальто назад. Пришлось отступить, а монстр воспользовался минутным замешательством и вскочил на ближайшую крышу. Охотники уперлись в тупик, едва не врезавшись в каменную стену, и переглянулись.

– Опять стимулятор?

– Есть варианты?

Ли поморщился и вздохнул, доставая из подсумка на поясе два маленьких шприца-автомата. В них поблескивала синяя жидкость – специальная разработка для охотников. Свежая партия, вышедшая из серого здания научных лабораторий, прилегающих к городской больнице. Официально это здание носило имя Цитадель Охотников. В народе же это напоминавшее крепость строение имело дурную славу и называлось незатейливо: психушка. Но в таланте суетливых ученых, занимающихся снаряжением охотников, сомневаться не приходилось.

От стимулятора в глазах сначала вспыхнули яркие искры, потом жар накрыл тело сбивающей волной. Лишь для того чтобы через миг ноги напружинились, а руки перестали ощущать вес меча. После действия чудесного снадобья охотники без труда запрыгнули на крышу трехэтажного особняка вслед за сомном. И понеслись за монстром с его же скоростью, перескакивая улицы и с легкостью цепляясь за случайные карнизы и лепнину. Тело обретало сверхчеловеческую ловкость. Теперь у врага не осталось преимуществ, и, похоже, он понимал бессмысленность своей беготни.

«Да куда ты мечешься?» – досадовал Джоэл, замечая, что они наворачивают круги по Торговому кварталу. Очевидно, обращенный раньше здесь жил.

– Джо, глянь! Проклятье Хаосу! – выругался в замешательстве Ли, когда с высоты крыши открылся вид на залитую кровью мостовую.

Поперек базарной улицы лежала смятая палатка, а из-под нее торчали ноги двух растерзанных трупов. Еще трое неразборчивым месивом вываленных потрохов и оторванных конечностей тянулись вдоль окрестных домов. Сомн несся напролом, раскидывая и вскрывая неудачливых прохожих. Он начал свой бессмысленный бег до комендантского часа. Запоздалые горожане не успели разойтись.

«Где-то здесь его дом. Или здесь он обратился. Проклятье Хаосу! Раньше времени! Раньше Красного Глаза», – вскоре понял Джоэл. Прежде такого не случалось, но в последнее время в Вермело все пошло вкривь и вкось.

Возможно, наступали последние дни их выживания. Иначе с чего бы в сузившемся зрачке Змея чудилось злорадство победителя? Иногда хотелось встать на самой высокой крыше и крикнуть: «Зачем? Зачем ты с нами это делаешь?» Порой Джоэл так и поступал, когда оставался в одиночестве. Но не в этот раз, ведь счет шел на секунды. Зрелище растерзанных тел радости не прибавило, лишь подогрело злобу.

Сомн замер на какое-то время, уставившись на своих жертв, а потом издал булькающий стон, похожий на плач. Где-то в нем еще теплилась искра человечности. Если бы существовал способ ее вытащить! Джоэл обругал себя за мягкотелость, к тому же Ли прервал короткие размышления:

– Попался!

С этими словами он выхватил мешочек с маковым порошком и, подобравшись вплотную к сомну, кинул охапку черной пыли тому в морду. Вернее, в облако тумана с горящими впадинами красных глаз. Маковый порошок срабатывал безотказно, тормозя и усыпляя слабых сомнов. Но этот «клиент» оказался крепким, поэтому Ли снова пощекотал нервы Джоэлу. Обошлось. Предотвратил. От неминуемого удара когтей Ли защитил клинок подоспевшего напарника.

Сомн вывернулся, хлестнув щупальцами, а потом резким тяжелым прыжком рухнул с крыши. Его судорожные движения замедлились, тяжело проскрежетали по камням длинные когти. Больше он никуда не бежал, безуспешно отплевывая маковый порошок. С врагом боролись его же оружием: усыпляли сны – точнее, монстров из оживших снов.

– Готов? – спросил Джоэл, занося изогнутый клинок для мощной атаки сверху.

– Да, – кивнул Ли.

Стимулятор разгонял кровь, она гулко стучала в висках, обостряя восприятие и притупляя мысли. Больше сожалений не осталось. Клинки словно пели, предвкушая сокрушительный удар, от которого невозможно уклониться. Охотники единым слаженным движением спрыгнули с крыши, вонзая два меча в основание шеи бесформенной массы, прямо в холку пепельного зверя. Хруст позвонков и раздираемой плоти. Задушенный рев, подергивания щупалец и лап. Тишина – вот и все.

Азарт битвы схлынул, едва успев разгореться. Вдоль лезвия сочилась густая кровь. Призрачная масса осела, растекаясь туманом и постепенно обретая прежние очертания. Когти втягивались и уменьшались, медленно формируя переломанные вывернутые руки. На месте морды проступало искаженное ужасом смерти лицо.

Неприятнее всего в работе охотника было не изматывающее преследование и не момент убийства, а вот такое созерцание обратного превращения.

– Кем он был? – задумался Ли, деловито обходя поверженного сомна. Напарник уже спрятал меч в ножны и поправил сбитую набок шляпу. Всем видом он демонстрировал равнодушие, и только Джоэл знал, что Ли до сих пор не огрубел и не оглох к чужой безнадежной боли.

– Узнаем, когда вернется в свой первоначальный облик, – отозвался Джоэл, вытирая о жухлую траву клинок.

Кровь потекла узорными линиями по ложбинкам меж камней. В мерцании Красного Глаза рубиновые капли светились. Или так действовали стимуляторы. Во всем мире оставалось только два цвета: красный и черный. Как символы вечной войны и неизбежной смерти.

– Джо, здесь еще один труп. Еще два… – заметил Ли, изучая ближайший проулок. Джоэл подошел к нему, не желая дальше смотреть на сомна, который все больше напоминал щуплого человека в длинной ночной сорочке.

– Охотники, – бесцветно констатировал Джоэл.

Трупы лежали вповалку в узком проеме меж домами. Одному оторвало голову, второй частично повис на заборе, отгораживающем фасад от заднего двора. На другую сторону некрашеных досок свешивались выпавшие размотанные потроха. Судя по всему, не посчастливилось одному из патрулей Торгового квартала. Охотники бежали по крышам, потом сомн разделался с ними и кинулся в квартал Шахтеров. Бредовый сон, средний класс опасности… Почему не сумели отбиться?

Вероятно, они не ожидали нападения. Четко вырисовывалась картина несвоевременно раннего превращения. Сперва сомн выскочил из дома, разворотил палатку, потом понесся по улице, раскидывая прохожих, у поворота за ним кинулись два охотника. И всех настигла погибель.

В это время Джоэл еще мирно сидел в таверне, слушая вполуха байки Ли. Он ел перемолотую крысятину, не подозревая, что совсем неподалеку так же перемалывают его товарищей.

– Один из них был каким-то дальним родственником Батлера? Да? – неуверенно поинтересовался Ли. Высокий голос дрогнул надтреснутым стеклом. В нем не осталось привычной веселости. Действие малой дозы стимулятора заканчивалось, после него всегда наступал период печали и апатии. Если сказать точнее – ломки. Наверное, всякие мысли из-за нее и заползали в голову.

– Я все сообщу Батлеру, – успокоил Джоэл, зная, как тяжело приносить невеселые новости. Но он привык, а для Ли гибель каждого охотника все еще несла замешательство и смятение. Хотя убитые горожане уже и для него превратились в цифры скорбной статистики.

– Не пойму я, – вздохнул Ли, надвигая пониже треуголку. – Как этот дохляк мог превратиться в такую тварь?

Джоэл посмотрел на убитого, который окончательно принял облик лежащего ничком тощего человека, невысокого заморыша. Джоэл наклонился над ним, перевернул лицом вверх. Застывшая маска не пугала, не вызывала отвращения. Лишь безотчетную тоску.

– Глаза красные. Нос и губы ободраны. Чем-то болел. Если болел, значит, хотел спать, – невозмутимо констатировал Джоэл. – Ли, похоже, у нас не просто обращение, а сокрытие преступления.

– Значит, завтра днем кого-то опять потащим на допрос? – буднично поинтересовался напарник, втягивая голову в плечи.

– Да.

– Ладно, надо телеграфировать в Цитадель Охотников, – кивнул Ли. Телеграфные станции работали всю ночь. Больше почти никаким конторам подобное не позволялось. Телеграф, пункты первой помощи, специальные мастерские оружейников – в ночном Вермело все подчинялось охотникам. Они вставали последним рубежом между миром людей и волей Змея.

– Да. Пусть забирают тело для дальнейшего изучения, – отдал распоряжение Джоэл, хотя Ли и сам прекрасно знал, как действовать.

Они переговаривались ровными голосами, намеренно забывая, сколько трупов и замершей боли их окружает. Она застывала в паутинно-вязком воздухе, застревала иглами немого укора тем, кто не спасал, а только уничтожал. Но другой жизни Джоэл не ведал, как и способов борьбы с сомнами.

– Так, сообщил… Поторопились бы они: мало ли что еще стрясется этой ночью, – тревожно протянул Ли, возвращаясь из пункта связи.

Вскоре из гарнизона прибыл специальный отряд чистильщиков, которые уносили трупы для опознания и изучения. В подразделении состояли покалеченные охотники и радостные долгожители, перешагнувшие порог шестидесяти лет. Из профессии никто не уходил – вернее, уходили, но либо в морг, либо на другую сторону вечного противостояния. Большинство охотников в конечном счете сами обращались в сомнов. Но покрытым шрамами старикам с тележками повезло. Они просто таскали трупы.

– Будьте завтра утром в Цитадели Охотников для дальнейшего расследования. Вам телеграфируют, когда установят личность обратившегося, – заключил подоспевший коронер. – Сейчас возвращайтесь на пост в квартале Шахтеров. Мы остаемся для изучения места преступления.

Приказы от командования передавали быстро и четко, без ненужной бюрократии и дополнительных посредников. Излишнюю иерархию любили на восточной стороне города, в гарнизоне военных. А у них, на западном краю, не существовало чинов. Все звались просто охотниками.

– Есть, – четко кивнул Джоэл.

– Да, приказ-то понятен, но исполнять не хочется, – протянул Ли, когда они снова остались вдвоем на опустевшей улице.

Свидетелем ночной погони растекалась кровавая сеть в трещинах мостовой. Она скопилась в мутную лужу у забора, из которой с жадным чавканьем лакал бродячий пес. Повезло же животным: они не обращались, точно Змей намеревался уничтожить только людей. Человек – вестник порядка, мешающий Хаосу. Хотя иногда его порядок похуже Хаоса.

Мысли снова забивали голову Джоэла. В последнее время его слишком часто стали занимать вопросы справедливости и мироздания. Непозволительное вольнодумие для охотника. Но теперь даже Ли притих, поэтому никто не отгонял думы, этот рой помойных мух.

Хотя отвлечься от мыслей было не на что: остаток ночи прошел спокойно. Охотники патрулировали Рыбную улицу, а на черном небе горел и переливался красными всполохами Алый Глаз. Говорили, в незапамятные времена так же сверкала луна. Что такое луна, жители Вермело давно позабыли. Зато осталась смена времени суток. Джоэл боялся, что однажды их вечному врагу наскучит монотонно вертеть гигантской невидимой головой. И настанет вечная ночь ужаса, власть кошмаров и сомнамбул. Вот тогда древнему городу и придет конец.

– Еще допрос, – зевнул Ли, когда Змей начал медленно поворачиваться безопасным Желтым Глазом. – Не выспимся.

– Расследование важнее, – сдержанно кивнул Джоэл и потряс головой, чтобы выбросить из нее картины апокалипсиса, который на разные лады предсказывали всевозможные секты. Нет уж! Так и фанатиком недолго стать. Они с Ли выполняли свою работу, честно и на совесть. Остальное не интересовало. Но, похоже, напарника тоже мучили собственные темные измышления.

– Да уж, важнее. А мне так вообще лучше не спать! – фыркнул невесело Ли. – С такими-то кошмарами… Джо…

Голос его сорвался, худое лицо с острыми скулами вытянулось. На нем остались только болезненно расширенные умоляющие глаза. Джоэл уже знал, что услышит, и не желал этого. Не желал, чтобы по его душе снова водили отточенным лезвием неизбежности.

– Пообещай мне. Пообещай, – просил Ли. – Нет, поклянись! Когда со мной случится это, ты сам убьешь меня. Сразу.

– Ли. С тобой этого не случится. Никогда, – в сотый раз заверил его Джоэл, кладя руку на плечо. Ли ссутулился и опустил глаза.

– Ты же сам знаешь. С такими кошмарами, которые ты вылавливаешь из моего Ловца Снов, долго не живут.

– Это неизвестно. Все неизвестно, если речь идет про Хаос. Пусть говорят, что у них наблюдения и данные. Хаос плевал на цифры. Да, ядом змеиным вот так и плевал.

Джоэл сознавал, что твердит какую-то чепуху, но Ли немного повеселел, в уголках губ вновь заиграла улыбка.

– Все, пора. Надо довести до конца расследование инцидента на базарной улице, – настроился на деловой лад Ли и приосанился.

Уже через полчаса в Цитадели Охотников им сообщили адрес обращенного и имена его жертв. Описание событий обозначалось именно так, как представил изначально Джоэл.

– Мы бы и сами справились. Могли бы еще ночью все завершить и написать отчет. Пф, само собой: в доме на базарной улице вдребезги разбито окно. Кто бы это мог быть, действительно, – ворчал всю дорогу Ли, пересекая просыпающийся город.

Открывались лавочки и таверны, готовили двухколесные повозки рикши, хозяйки развешивали на перилах балконов платья и кимоно. Облезлая гризайль[2] на стенах не выглядела жуткой пляской теней. Утренний Вермело отличался от ночного. Горожане с опаской выползали из домов, оглядывались и радостно принимались за дела, если не находили на своей улице следов бойни.

На базарной же в это утро царило угнетающее затишье. Разрушенную палатку унесли, кровь почти смылась, но жители района знали, что случилось под покровом мрака.

– Ночью нельзя врываться в дома и будить спящих с допросами. Святой закон, – напомнил Джоэл.

– Да-да, я знаю. Это я так, – отмахнулся Ли. Он без малого четырнадцать лет жил среди охотников и девять из них активно патрулировал улицы. Навидался разных случаев не меньше Джоэла, но не оброс броней циничного равнодушия.

Наверное, поэтому на его лице возникла тень смятения, когда они поднялись на второй этаж опрятного домика в Торговом квартале. Общий коридор и лестничную клетку украшали аккуратные синие обои в мелкий цветочек, возле дверей трех квартир верхнего этажа лежали чистые коврики. Ничто не указывало на то, что здесь накануне случилось обращение. Обитатели этого места всеми силами тянулись к идеалу «спасенных», описанному официальной религией. Безупречный порядок считался одним из критериев. Видимо, ложным, раз не всем помогал.

– Я постучу или ты? – замялся Ли у порога нужной квартиры, и его кулак застыл возле выкрашенной в белый двери.

– Возможно, стучать уже не к кому, – задумался Джоэл.

Обращенный недавно женился. Неделю назад чета праздновала годовщину, наверняка мечтая завести детей и вместе тихо состариться. А теперь, возможно, молодая жена застыла растерзанным трупом, как и те несчастные на улице. Для выяснения невеселых деталей и послали охотников.

Джоэл постучал, вновь обругав себя за слишком буйную фантазию. Она всколыхнулась вместе с Вермело, по которому прокатилась череда обращений, воспалилась тревожными образами, будто надвигалось нечто ужасное.

– Добрый день, – донеслось из-за двери. – Кто это?

– Охотники. Откройте, – решительно потребовал Джоэл. Он достал удостоверение, прикладывая корочку к дверному глазку. Белая преграда двери отворилась, из-за нее выглянула невысокая женщина.

– Полагаю, вы знаете, почему мы пришли к вам, – неуверенно начал Ли, опуская глаза.

При иных обстоятельствах он бы не упустил случая пофлиртовать с такой дамой. Она была красива: стройную выточенную фигуру облегало простое сизое платье, не скрывающее плавных линий. На плечи медными спиралями ниспадали локоны. Но вся прелесть этой женщины стиралась и разбивалась вдребезги тяжким горем, постигшим ее в минувшую ночь.

– Нет, не знаю. Ничего не понимаю… – тревожно выдохнула она. Джоэл почувствовал опасный подвох:

– А если подумать? Неужели вы уже забыли, как накануне ваш муж вылетел на базарную улицу из окна второго этажа?

Женщина закрыла лицо руками, прислонившись к дверному косяку. Горло ее сдавливал спазм. Она отпустила дверь, и та протяжно заскрипела, качнувшись на петлях.

– Вам повезло остаться в живых, – начал Ли, но Джоэл украдкой махнул рукой, призывая замолчать. По опыту он знал, что такие слова не утешают родных обращенного. Женщина, вопреки ожиданиям, не разревелась и не забилась в истерике. Она знала, она была соучастницей, и осознание преступления давало ей силы держаться.

– Вы убили его? – глухо, но с вызовом спросила она, гордо вскидывая голову. Медные кудри откинулись назад.

– Это вы убили его, – решительно осадил Джоэл. – Почему вы не отправили мужа в лечебницу?

– Там людей превращают в сомнов! Ни за что! У него была легкая простуда.

Усталость после долгой ночи давила на нервы, натягивала их струнами. И внезапное откровение подозреваемой провело по ним острым смычком, пробудив хладнокровную ярость.

– Легкая простуда? И вы дали ему поспать днем без усиленного Ловца Снов? – прорычал Джоэл. – Видимо, простуда была не такой уж легкой, раз он превратился в сомна.

Женщина отступила на шаг. Дверь в однокомнатную квартиру растворилась настежь, демонстрируя перевернутую мебель, искромсанные подушки, опрокинутую ширму с вышивкой и высаженное вместе с рамой окно.

– Он… он не мог видеть такие кошмары. Он был таким хорошим, таким нежным, – всхлипывала женщина. Ее уверенное спокойствие раскололось, как рамки семейных фотографий, разбросанные по полу.

– Если бы вы отправили его, как все, в лечебницу, возможно, он бы вышел к вам здоровым и живым. Но теперь уже поздно. Вы сами во всем признались, – беспощадно оборвал Джоэл.

– Джо, – окликнул Ли, который неуверенно застыл позади. Он не привык действовать жестко. Вид крупных слез на лице подозреваемой вгонял его в ступор, как шестнадцатилетнего юношу. Поэтому Джоэл обычно не брал напарника на допросы. В конце концов, они оба жили в квартале Охотников, но задания им иногда давали, будто кто-то переселил их в квартал Палачей.

– В чем? В чем я призналась? – растерянно пробормотала женщина. Она едва держалась на ногах. Накрахмаленная юбка шелестела по полу, как крылья бабочки, бьющейся о стекло.

– В тяжком правонарушении. Из-за вашего мужа сегодня три женщины остались вдовами и еще двое мужчин потеряли жен. А Вермело лишился двух отличных охотников. Семь растерзанных жертв. Вот цена вашей «легкой простуды». Вы идете с нами.

С этими словами Джоэл решительно переступил порог и потянулся к женщине, чтобы заковать ее в наручники. Она отступила на шаг к перевернутой кровати, где еще накануне спал ее муж. Теперь там летали белые перья выпотрошенных подушек и перин, застревая в медных волосах. Они придавали подозреваемой невольное сходство с умирающей птицей. А кто она еще? Птица в ловушке.

Такой Джоэл и запомнил эту глупую несчастную женщину. Такой, а не обритой арестанткой, которой она стала уже вечером, доставленная в тюрьму гарнизона. Сокрытие сомна – самый страшный грех «благословенного» города Вермело. Шансов на оправдание не было. Ее заковали в наручники и увели на допрос в каменные мешки подвалов психушки. Допрос – это так называлось официально. Охотники знали: на опыты.

Тяжело знать правду и все равно оставаться частью системы. Их, охотников, переселяли в квартал Палачей, не меняя адресов. Легче «переселить» изломанную душу, сделать преступником на стороне закона. И так в зеркале постепенно проявлялся какой-то другой человек: не суровый, но справедливый охотник, не страж на границе Хаоса, а палач.

Оставалось только утешать себя, что иного пути нет. Джоэл уже не в первый раз приводил сентиментальных опасных дурачков, которые верили, что любовь и нежность спасут их дорогого обращенного. Они представляли угрозу порядкам Вермело, но каждый раз что-то каменело в сердце охотника, будто это он настоящий преступник.

Джоэл невольно проводил по черным волосам в поисках зацепившихся за них белых перьев. Перья или новая седая прядь? Не от прожитых лет, не от узнанных тайн, а от того, что увидел, от того, что сотворил. И, похоже, напарник тоже считал его преступником.

Ли целый день молчал, обижался. Не желал разговаривать с Джоэлом, пока тот судорожно размышлял: «А как бы я поступил, если бы Ли превратился в сомна? И Джолин… ей грозит реальная опасность уже сейчас. Но какая? Я должен, должен понять, что не так с ее домом».

Глава 2

Ловцы Снов

Огненный Ворон безмолвно реял в пепельных тучах, разрывая когтями небо. Его каменное оперение тяжелыми снарядами срывалось на землю, пробивало крыши, прошивало насквозь мечущихся в панике людей.

– Царь Чудовищ, Вечный Царь! – шипел гигантский Змей, и в его голосе слышалось злорадство. Себя восхвалял или птицу, несущую погибель?

Угольный силуэт застил полнеба. Джоэл стоял на улице с запрокинутой головой, и над ним разверзлось противостояние двух монстров, двух вестников конца. А вокруг горел Вермело, дома раскалывались щепками, люди падали навзничь, и из них выпрыгивали монстры, раздирая грудные клетки. Ребра топорщились желтоватым частоколом, усыпанным алыми брызгами. Трупы били руками и ногами, сгорая в вечном пламени.

Огонь, всюду огонь – Джоэл видел его каждый раз, стоило сомкнуть глаза. И даже если сознавал нереальность происходящего, первобытный ужас обручем охватывал голову, паникой сдавливал цепенеющие руки и ноги. Бежать, скорее бежать!

Но охотники перед сном приковывали себя к деревянному креслу. Так предписывал устав. И приходилось дергаться вмерзшей в лед рыбой, обездвиженной и беспомощной. От этого кошмары лишь усугублялись – от затекшего тела, ноющей спины и неестественно запрокинутой головы. Но о том, в какой позе надлежит спать охотникам, ученые из психушки написали не один трактат. Вроде бы такое состояние балансирования на грани безумия от отсутствия нормального сна отсрочивало превращение в сомна. В поддержку этого с энтузиазмом кивали старики из отряда чистильщиков.

Джоэл не верил, чуял какой-то подвох, но не находил ключа к разгадке. Поэтому он ненавидел. Ненавидел весь этот город и Цитадель Охотников. Но в видении его ярость адресовалась не конкретным людям, а неразборчивому сгустку: то ли Змею, то ли неведомому Ворону.

Вермело сгорал дотла, смрад темных улиц истлевал золой. Жители молили о помощи, выкидывая детей с верхних этажей, но внизу их ждала лишь обезумевшая звериным буйством толпа. Творилось нечто большее, более страшное, не обычный пожар, который являлся каждую ночь. Восстание? Народный бунт? Конец света?

Сбежать бы от всего! Кинуться за стену! Ведь во сне можно. Но Джоэла держали кожаные ремни. Оранжевые языки диковинными хищными лилиями подбирались к нему из переулков, тянулись к ногам, поднимались к лицу, охватывая колыханием смертельных шелков. Боль не приходила, а от огня веяло хладом подземелий.

«Нет! Нет!» – молча кричал Джоэл, глядя в небо.

Ворон сражался со Змеем, вцеплялся клювом в бесконечно длинный хвост, а враг его вгрызался отравленными зубами в тело птицы. И вместе они замыкались кругом смены грешных времен, разных и одинаковых в своем темном повторении. Длился пламенный сон о прошлом, или прошлое узрело видение о грядущем…

Джоэл усилием воли распахнул глаза и тут же обернулся на Ловец Снов. Круглая сеть с особым узором висела над головой, точно диковинная шляпа с двухметровыми полями на обруче каркаса. В ней ничего не застряло. Ни единого образа. И лишь внимательный глаз замечал, что пеньковые веревки и шелковые нити, из которых охотники свивали ловушки для кошмаров, покрывала едкая копоть.

Монстры Джоэлу не являлись никогда. Другое дело Ли. Его Ловец Снов всегда наполнялся самыми фантастичными созданиями: многорукими и многоногими химерами, из разных частей которых неизменно выглядывали слюнявые пасти и получеловеческие головы с седыми пучками грязных волос. Явно чей-то искаженный образ. Но чей?

Джоэл никогда не спрашивал, кто так упрямо атакует сны напарника, и радовался, что сам не входит в группу с «повышенным риском превращения». К охотникам из нее тщательно присматривались ученые, заставляя отчитываться о малейших изменениях. Нет, о снах друга Джоэла никто не принудил бы рассказать. Он поклялся еще в первый год их знакомства. Поклялся молчать до самого обращения. Страшная клятва. Но необходимая. Хотя с такими видениями неизвестно, кому пришлось бы исполнять ее раньше.

Ворон и Змей продолжали вечный поединок где-то на периферии сознания, и уставший мозг прокручивал несуществующие события. Джоэл вытянул свободную правую руку и еще раз проверил Ловец Снов, но собрал только горсть золы. Затем он отстегнул кожаные браслеты от левой руки и лодыжек, свернул сеть и пошел бриться в общую ванную комнату.

После боевых заданий и лицезрения трупов всех охотников помещали в карантин – точнее, заставляли ночевать не в своих скромных домишках в квартале Охотников, а в крепости психиатрической больницы. Об этой мере предосторожности не распространялись, но широко применяли.

Верных служителей общества запирали на время сна в узких клетушках с неудобными деревянными стульями. Там они проводили положенные пять часов сна и вновь возвращались к выполнению обязанностей, если, конечно, не перекидывались сами от переизбытка впечатлений.

В соседней камере кое-как спал Ли. Джоэл знал, что напарника продержат в карантине дольше, и из солидарности сам оставался в крепости, хотя после «мер предосторожности» разваливалась спина.

Джоэл, разминая плечи, добрался до ванной комнаты и в состоянии, близком ко сну наяву, успел задуматься, какова вероятность обращения, если вообще не спать. Возможно, они искали корень зла не в том месте, возможно, виновата была непомерная усталость.

Иногда он мечтал послать к Хаосу всю эту службу с дурацкими правилами, забрать Ли из крепости, избавив друга от надзора, и устроиться фермером в яблоневые сады юго-восточной части Вермело. Он однажды спас их хозяина от сомна, их бы там приняли.

Но глупые мечты разбивались о простое напоминание себе: без надзора ученых Ли обратится… Или так Джоэла намеренно запугивали. Он запутался, кому верить. И ненавидел всю эту порочную давящую систему. Давно уже не осталось юношеской восторженности и веры в служение этому граду разбитых надежд.

– Привет, Джо, как выспался? – выдернул из размышлений спокойный низкий голос. Батлер стоял у зеркала над фаянсовой раковиной и подравнивал ножницами черные бакенбарды. Из-за роста он едва не скреб головой низкий каменный потолок. Охотникам в здании психушки выделяли не лучшие помещения.

– Никак. Как обычно, – сдержанно отозвался Джоэл, украдкой глядя на Батлера.

Накануне другу сообщили, что на боевом задании погиб его кузен. Похоже, не очень-то близко они общались. Или Батлер по привычке, присущей всем жителям Вермело, умело скрывал свои чувства под маской приличия. Приличия, церемонные поклоны и рукопожатия, лозунг «держи лицо» и «веди себя как спасенный» – вот из чего состоял этикет их города, последнего града людей. Настоящие чувства лишь изредка прорывались из-за масок.

– Я тоже, – улыбнулся Батлер и тут же поморщился. Теплая улыбка превратилась в гримасу, и Джоэл пришел к выводу, что гибель кузена все-таки оставила след.

– Кстати, ты что-то кричал во сне. На незнакомом языке, – заметил немного погодя Батлер, пристально глядя на Джоэла травянисто-зелеными глазами. В его образе не чувствовалось враждебности, все охотники знали, что Батлер никогда не предаст. Он не докладывал о нарушениях устава, если они не вредили работе, и не выдавал личных тайн. К нему шли рассказать о наболевшем, потому что он умел слушать. К колючему Джоэлу так не тянулись, но и он не требовал участия.

– Тебе показалось. Может, это не я был. Внизу арестантка сидит, – бросил он.

Этажом ниже, в еще более темных казематах без окон, ожидала вердикта суда отданная на закланье женщина. Сам привел, сам жалел, но не сомневался. Джоэл смотрел на Батлера и разжигал в себе дополнительную неприязнь к преступнице: если бы она подчинилась закону Вермело, не погиб бы кузен Батлера, не развесил бы потроха на заборе. И теперь добрый друг не стоял бы в оцепеневшем смятении.

– Сидит, – кивнул он. – Возможно. И все же я слышал слова на незнакомом языке. Потом во сне видел Змея, на которого налетел гигантский каменный Ворон.

Охотники всегда делились образами из снов не из праздного интереса и не для досужих сплетен – так они собирали информацию о возможных изменениях, так сообщали о тех, кто попадает в «группу риска». Джоэл знал, что Батлер не выдаст его рассказ ученым для дальнейшего анализа, но все равно осадил:

– Так это ты видел. Не я.

Ему не хотелось обсуждать новые видения. Их сходство пугало, они будто шли извне, чье-то зашифрованное послание.

– Да, не будем обсуждать. Хорошо.

Батлер пожал плечами и удалился, пока Джоэл плескал на лицо и волосы ледяной водой, встряхиваясь и фыркая, как пес.

«Ну и сны… Был бы рядом Ли, может, и не пришли бы», – посетовал Джоэл, но во время дежурств они никогда не оставались в одной комнате. Семь дней боевого патрулирования улиц, потом три дня выходных – тогда-то охотники позволяли себе выспаться. И в последнее время они старались расположиться у Джоэла в мансарде на двух узких раскладных кроватях: Джоэл охранял сон Ли, уничтожая монстров в Ловце Снов, иначе напарника могли сожрать его собственные кошмары.

Ловушки для монстров из снов обычному горожанину хватало на десять часов, охотнику – вдвое меньше. Слишком много мерзости и глубинных страхов они лицезрели. Ужас стал их рутиной, но просачивался отравленным дымом в недра подсознания. Поэтому им запрещалось нормально спать.

Но они-то с Ли придумали выход; вернее, однажды нашли друг друга как напарники и уже пять лет чутко хранили сон друг друга. Если Ловец Снов над головой Ли переполнялся за пять часов, то у Джоэла всегда находился верный меч, который уничтожал лишних «гостей», по недоброй насмешке Змея Хаоса выпрыгивающих из кошмаров в мир живых.

– Джо, но это не по уставу! Ты должен сообщить в Цитадель… Ведь так положено. Я могу представлять опасность, – иногда осторожно напоминал Ли. При всей его развязной манере поведения он все еще опасался нарушать кодекс охотников. Не догадался еще, что писали этот свод правил настоящие психопаты, которых самих бы стоило запереть на нижних уровнях.

– Это единственный способ нормально выспаться и восстановить силы. Видеть сны – это не грех, как нам пытаются вбить. Нам нужен отдых, – убеждал его Джоэл.

Этому фокусу его научила Стелла. Его Стелла… Опытная охотница, с которой он встречался в юности. Она рассказала тайну, о которой не догадывались ученые. Бытовую тайну, созданную на опыте простых людей, а не вышедшую из переполненных голов великих умников с верхних уровней психушки.

«Охотникам не дают спать больше пяти часов, чтобы их не убили собственные кошмары, – говорила Стелла. – По-моему, это глупо. Что мешает найти того, кто будет сторожить твой сон, возлюбленную или верного друга?»

Со Стеллой они охраняли сны друг друга три года. Три прекрасных года любви и сотрудничества. Она научила молодого Джоэла лучшим приемам фехтования, гоняя на тренировках до седьмого пота, она же познакомила с потаенными усладами страсти. Вместе они ничего не боялись, кидались без раздумий в пекло. И считали, будто весь мир однажды покорится им, услышит их, а любые монстры содрогнутся от их отваги. Джоэл ощущал себя непобедимым рядом со Стеллой. Пылкий юноша, он верил, что это продлится целую вечность.

Вечность уместилась в три мимолетных года. Потом Стеллу убил сомн. Все померкло и рухнуло. Глупая мечта перестала существовать.

Джоэл помнил ту ночь. Они бежали по крышам, Стелла по привычке сквернословила, на лице ее читалась дикая веселость – ее способ борьбы со страхом, ее кредо. И Джоэл принимал такую игру, тоже улыбался, тоже смеялся в лицо опасности. До той ночи.

«Вот тварь, куда он делся?» – прошипела Стелла, когда, как казалось, хилый медлительный сомн резко скрылся во мраке. Инстинкты до предела обостряли стимуляторы, Джоэл слышал каждый шорох, видел преувеличенно отчетливо контуры предметов. Стелла прислушивалась и озиралась, но все равно пропустила смертельный удар когтей.

Враг подкрался со спины, выпрыгнул из неприметного чердачного окна. Джоэл помнил, как оборвался смех напарницы, резко, внезапно, точно кто-то сломал граммофонную пластинку. Она даже не успела вскрикнуть, повиснув на неестественно длинных когтях.

Раньше она никогда не проигрывала, за двенадцать лет службы даже не получала серьезных ранений. И вот она – цена необыкновенной удачи. Гибель в тридцать пять лет.

Джоэл осознал величие смерти в ту ночь, в тот миг, когда, казалось, остался без кожи. Он отсек чудовищу голову нечеловечески сильным ударом и отпихнул его ногой. Мохнатая туша с треском покатилась по замшелой черепице и глухо рухнула на мостовую. Вместе с этим звуком что-то оборвалось в сердце Джоэла. Что-то ушло навсегда.

С тех пор он некоторое время работал один, напарников выбирал случайно и быстро менял их. Кто-то погибал, но душа больше не рвалась от потери настоящих друзей. Порой Джоэл намеренно работал с самыми неприятными типами, с которыми больше никто не желал иметь дел, – с доносчиками и трусами. От них-то он и узнал, как работают некоторые охотники, они-то и искоренили его убежденность в праведности службы.

Праведное истребление бывших людей – парадокс и оксюморон, как любили выражаться уличные поэты. Существование охотников – сплошной оксюморон. Джоэл постепенно проникался отвращением к службе и в самые темные часы, пожалуй, ждал скорого обращения, просил его у жестокой судьбы. Так прошло четыре года.

А потом появился Ли со своей болтовней да глупыми шутками. Однажды вошел в его серую жизнь и растревожил мертвое сердце. С тех пор за Ли всегда незримо следовал призрак Стеллы, которая словно говорила: «Он не должен повторить мою судьбу».

– Не должен, – отвечал уже в настоящем Джоэл, устало проводя бритвой по лицу в тусклой ванной комнате с мигающим электросветильником. – Да, не должен. Стелла, скажи, как сделать так, чтобы Ли не обратился? Его кошмары… Сон – это зло. Почему мы не можем выжить без этого зла?

Джоэл потряс головой и еще раз плеснул в лицо холодной водой, понимая, что разговаривает с собственным отражением, а не с призраком возлюбленной. По длинному горбатому носу медленно скатывались прозрачные капли. Джоэл смотрел на свое отражение, на болезненно запавшие синие глаза. Показалось, что они замерцали, как у зверя, сомна. Но видение быстро рассеялось. Здраво мыслить мешали усталость и атмосфера всего этого места. Темно-зеленый кафель и вонючая плесень на потолке давили болотной безысходностью. Джоэл поторопил себя.

Черная щетина все еще покрывала щеки и подбородок, а времени на сборы давали мало. Джоэл отряхнул опасную бритву, развел и взболтал мыльный раствор. На короткое время он сосредоточился только на лезвии, но все равно порезался. Крепко выругался и отогнал всех призраков.

«Ли, ну, где ты там? Проснулся ты или обратился, Хаос тебя дери?!» – признался себе во внутреннем беспокойстве Джоэл, выходя из ванной.

– Вот ты где! – нетерпеливо рявкнул он.

– А где мне еще быть? – сонно протянул Ли, крутя головой. – Ох, шею заклинило.

Джоэл настороженно поглядывал на друга, который с виду беззаботно двигал корпусом и руками, изображая мельницу. Зарядка среди серых каменных стен коридора напоминала экстравагантный танец. Или конвульсии, которыми насквозь пропиталось мрачное здание.

На нижних уровнях эту боль вобрали низкие полукруглые своды, на более высоких этажах, где располагались лаборатории, духом безумия дышали барельефы и вычурная лепнина. Среди внешнего благополучия верхних административных уровней затерялся тот же след нездоровья и дурных секретов, что и в подвальной тюрьме для соучастников «преступлений», связанных с обращениями.

Часть дел велась полностью на законном основании: в казематы попадали ушлые типы, которые намеренно доводили мужа-свата-брата-соседа до превращения из мести или тяги к наживе. Но многие томились в клетках из-за любви, из-за нежелания отпускать, отправлять на верную гибель. Джоэл понимал их, но иного выбора просто не существовало. Хотя его сострадание пропитывала та же фальшь, что и «чисто научный интерес» дознавателей. Все это здание, психушка, Цитадель Охотников, прогнило от злобы.

Веселость Ли после непродолжительного сна тоже выглядела натянутой. Еще недавно они не разговаривали друг с другом, теперь Ли снова улыбался. Простил ли на самом деле? Понимал ведь, что оба не в силах вмешаться. Джоэл избрал выжидательную тактику. Он говорил без холода, но сдержанно:

– Надо поторопиться. Сегодня ты берешь Рыбную улицу и северную часть квартала Шахтеров. А я – южную половину квартала Шахтеров и северную часть квартала Ткачей.

В темных глазах Ли мелькнуло ободряющее озорство, он манерно протянул:

– Ну да, конечно, там же Джо-о-олин! А мне над старым трактирщиком Ловцы Снов развешивать. Он за это только фирменное блюдо с тараканами выдаст бесплатно. И то не факт.

– Ли, оставь уже Джолин в покое. Ты как будто ревнуешь.

Ли лукаво присвистнул:

– Нет, такие пигалицы не в моем вкусе.

Джоэл знал, что Ли нравятся цветущие полные женщины лет на пять его старше или же мускулистые суровые девицы-охотницы лет на пять младше. Он сам как-то признался. Джолин не попадала ни в одну из категорий. Разговоры о ревности были обычной шуткой. И от нее внутри потеплело. Джоэл радовался, что природный оптимизм Ли помогает ему быстро переключаться: инцидент с арестанткой был, кажется, исчерпан.

Или в Вермело все слишком привыкли делать вид, что ничего страшного не происходит. Нет-нет, ничего. На ночь благовоспитанные граждане запирались в своих домиках. А утром продолжали работать во имя спасения души.

Недосчитались кого-то из соседей? Случается. Никто не обсуждал: судачили о свадьбах, интрижках, рождениях, похоронах, оживленно ругали политику, цены и скорую возможность перехода на бартерный обмен в силу малой пользы от монет с профилем пропавшего короля. Да, о чем угодно, но только не о тех, кто превратился в сомна. Только не о них.

О сомнамбулах молчали до тех пор, пока конкретную семью не касалась трагедия. А в Вермело не существовало тех, чьи фамилии миновал бы злой рок. Но траур проходил через год, черные одежды снимали, дамы меняли чепцы – и снова все делали вид, будто всё в порядке. Хотя нет, Ли никогда не принадлежал к этой публике. Он ничего не скрывал.

– Сколько берешь Ловцов Снов? – оживленно спросил он, когда охотники поочередно выносили со склада их основное оружие – сети для кошмаров.

Нападения сомнов и погони с мечами считались происшествием. Рутинной же службой было расставление ловушек для снов. Каждый вечер их вешали перед комендантским часом, каждое утро снимали, уничтожая содержимое. Только охотники знали, как изготовить специальную сеть на жестком каркасе. Ошибки в узоре могли стоить кому-то жизни. Одного Ловца Снов хватало где-то на неделю, поэтому каждый охотник в относительно свободное время брал веревки и шелковые нити, повторяя заученный узор. Ли смеялся, что охотники ничем не лучше рыбаков, только ножички для улова чуть побольше. А так все те же сети.

В этот вечер Джоэл взял восемь Ловцов Снов, по числу патрулируемых улиц, взвалил на плечи и пошел, увитый ими, как диковинным плащом из плюща для театральной постановки. Еще бы грим кумадори нанести – и можно выступать на сцене театра кабуки в квартале Богачей, играть водяного дракона Рюдзина, восставшего из глубин. Да запутавшегося в сетях. Но вместо добрых драконов Вермело опоясывал лишь беспощадный Змей Хаоса.

– И почему нам не положены рикши? – морщился Ли, тоже опутанный сетями. При свете дня охотники выглядели достаточно смешно со своим снаряжением. Зато к вечеру обретали мистическую важность. К вечеру наступало их время.

– Тележки положены. Бери, – пожал плечами Джоэл. – А рикш пожалей. Они одни остались вместо лошадей.

– Да, знаю-знаю, я тоже учил историю. С тех пор как в первую голодную зиму после пришествия Хаоса умерли все лошади… – продекламировал Ли. – А вообще, запрягали бы свиней или баранов. Почему нет?

– Их тоже мало, и они нужны с мясом и жиром.

– Ну, хоть бы собачью упряжку давали!

– Тебе сети плечи тянут? Нам близко идти. Батлер сегодня взял квартал Садов и квартал Жрецов. Ему дали упряжку. Собаки, знаешь, тоже не бесконечные. Чудо, что их всех не переели.

– Да плодятся быстро, ничего чудесного. Интересно, а в Хаосе водятся бесконечные собаки?

Джоэл и не заметил, как разговор превратился в беззаботный треп. Он попытался представить бесконечную собаку – воображение подкинуло образ этакой лающей пегой гусеницы, почти дракона Рюдзина, но мохнатого и с брылями. Джоэл потряс головой: вечно Ли придумывал что-то невероятно глупое. С такими бы идеями ему в театре играть, пьесы сочинять. Возможно, он и хотел когда-то, возможно, мечтал…

Ли не рассказывал о своей жизни до поступления в гарнизон охотников. Джоэл не спрашивал. Он смутно помнил, как четырнадцать лет назад к ним в учебные корпуса вбежал перепуганный запыхавшийся мальчишка, требующий принять его. Ему сообщили, что он тощий задохлик, а он ответил: «Либо вы возьмете меня на службу, либо я кинусь со стены в Хаос».

С тех пор он здесь и там мелькал в поле зрения Джоэла, но только пять лет назад они по-настоящему познакомились. И вот уже бесконечно много времени вместе развешивали Ловцы Снов. Вечность из времен романа со Стеллой снова обрела какой-то смысл. Да, именно вечность, затерянная в этих перепалках и патрулировании улиц.

– Хороший вечер! – провозгласил Ли и вздохнул полной грудью, когда они выбрались за ворота психушки.

Под ногами блестел отполированный дождем камень мостовых. От земли поднимался душистый аромат весны, но вместе с ним обострялись и миазмы перенаселенного города. И все же на искривленных чахлых деревцах, которые росли в крошечных садиках или в кадках на крышах, наливались медовым ароматом свежие почки. Вермело умирал, но пробуждение природы доходило и до забытого в когтях Змея города.

– Ладно, не до восторгов, – оборвал по привычке Джоэл, чтобы и самому не поддаться неуловимому очарованию момента. Оно кружило голову, а Ли, опутанный Ловцами Снов, со своей неизменной улыбкой и светящимися глазами представлялся божеством весны, этаким хитрым Паном из старинных сказок прошлого мира. Беззаботные разговоры с другом сбивали с рабочего настроя.

Джоэл отогнал видение и решительно пошел вниз по улице, на юг, в квартал Шахтеров. Ли побрел за ним, беспрестанно на что-то отвлекаясь, хотя не хуже остальных знал, как им важно уложиться в срок до наступления Красного Глаза. Но после затхлых подземелий даже тесные улицы Вермело с закопченными шахтерами выглядели прекрасно, даже в невероятной сутолоке среди коробейников, рикш и нищих сквозило больше свободы, чем в плену кожаных ремней.

– Пора расходиться, – скомандовал Джоэл, когда они дошли до Рыбной улицы. Она служила некой границей между территорией, где развешивал сети Ли, и улицами, где работал Джоэл. К началу восхождения Красного Глаза они всегда встречались в одном и том же трактире. А дальше – как поведут себя сомнамбулы. Иногда ночи проходили тихо, иногда – как накануне. Так они и патрулировали квартал Шахтеров и квартал Ткачей.

– Да, пора, – кивнул Ли, поглядывая на часы, светящиеся на высокой башне в центре района.

Она монументальным идолом возвышалась над рядами двухэтажных лачуг и над невысокой горой, Гребнем Пеньясо, куда в шахты спускались рабочие по зову этой же башни с громкоговорителями. Вермело всегда жил по часам, по приказам.

– Все как обычно.

– Эй, Джо! – окликнул Ли, подмигнув. – Может, все-таки поговоришь по душам с Джолин? Я уже придумал для вас название: Джо-Джо! Забавно звучит, правда?

Порой Джоэл обожал Ли за умение привнести веселье и легкость в любое дело. Но порой желал крепко врезать по наглой улыбке, чтобы напарник поменьше зубоскалил.

– Не сегодня. Сегодня я опять «поговорю» с Ловцом Снов на ее улице, – сдержанно ответил Джоэл. Подколки про Джолин порядком надоели, потому что Ли не понимал всю серьезность проблемы.

С другой стороны, Джоэл ему не рассказывал, никому не рассказывал, что происходит на Королевской улице в квартале Ткачей.

«Интересно, кто дал этому узкому проулку такое название? Насмешка какая-то. Там и раньше ничего стоящего не было», – раздумывал Джоэл, привычно раскидывая сети.

Он забирался на плоские и покатые крыши двухэтажных лачуг, находил специально вбитые крючья, за которые цеплял петли круглого каркаса, расправлял переплетения ловушек. И так на каждой доверенной улице. К вечеру Вермело будто затягивали сетью гигантские пауки. Узор Ловца Снов и правда напоминал чем-то старания этих созданий, и кошмары к нему липли, как мухи. Добрые сны не покидали голов людей, а потаенные желания и страхи словно тянулись к Змею. Причины так и не установили, зато нашли способ бороться.

Обычно в каждом доме над кроватями висели персональные Ловцы Снов, но Джоэл знал, что у шахтеров не всегда хватает денег и осмотрительности вовремя менять их. Поэтому он бережно развешивал широкие сети, переходя с крыши на крышу, с улицы на улицу. Даже если бы чей-то навязчивый кошмар вырвался на свободу, он бы не причинил вреда спящим. Ловцы Снов манили их, как сладкая приманка тараканов.

– Навесили тут тряпок! Пройти не дают! – проворчала какая-то тощая скрюченная бабка, погрозив клюкой. Джоэл ответил ей:

– Это для вашей же безопасности. «Тряпки», как вы выразились, висят на уровне второго этажа. Проходите, как вам удобно.

А сам подумал с досадой: «Если бы не мы, ты бы не дожила до своих лет». Старуха сбила с привычного ритма. Во время монотонной рутинной работы он погружался в подобие сосредоточенной медитации. Мир растворялся смешением лиц и красок. Но неприязнь горожан отвлекала ненадолго. Он знал, что охотников никто не любит, хотя все им подчиняются, все боятся. Но невозможно любить того, кто каждую ночь может убить твоего родственника или соседа. Конечно, во имя общей безопасности, но все же…

– Вот так! Готово! А еще два часа до отбоя, – довольно выдохнул Джоэл и отправился в трактир на Рыбной улице.

В этот раз Ли опередил его. Он сидел за нестроганой барной стойкой и глядел на пустой стакан. Любимая треуголка с бархатистым ворсом небрежно лежала рядом. Ли не замечал, что к ней подбирается лужица из опрокинутого стакана пьянчуги Бифа, который таращился рыбьими глазами на хозяина трактира, почесывая седую бороду. Вот уж вечный кандидат на превращение… И во всем был виноват самогон. Наглядный опухший пример, как не надо жить и что не стоит пробовать.

Джоэл слабо надеялся, что напарник не пил перед дежурством ничего крепче содовой. Хотя бы не самогон или саке. Но запах алкоголя, въевшийся в это место, не позволял установить.

– Ли, сегодня ты мрачен, как Хаос, – попытался пошутить Джоэл, но вышло, как обычно, не к месту. Ли поднял на него полное презрения и безразличия лицо, а потом ответил:

– Она обратилась.

Джоэл подавился неловкой улыбкой, ощущая, как разглаживаются ее следы, болезненно и непривычно, точно мышцы заледенели, застыли гипсовой маской.

– Обратилась, – не спросил, а констатировал он. Другого исхода никто не ждал.

– Да, прямо на допросе. Я там узнал от охотников… Эх, жизнь! – Ли махнул рукой.

Джоэл молча сел рядом у стойки и задумался о том, что совершил. Женщина, сокрывшая простуду мужа, перекинулась в сомна следом за ним. От горя? Или от усердия дознавателей? От того, что доблестные охотники довели ее до этого.

Впрочем, их самих держали на коротком поводке со всеми этими мерами предосторожности. Любое неповиновение или послабление для нарушителей – повод закрыть в каменной комнате наедине с темнотой и сетью Ловца Снов. Один на один с кошмарами. После пяти-семи дней такого существования любой бы обратился в сомна, и уже не пришлось бы скрывать преступление. В цитадели безумия творилось много разных дел. Джоэл ненавидел это место и работал на его обитателей, утешая себя лишь тем, что каждую ночь охраняет и спасает жителей города. Но к обезумевшей от горя молодой жене они не успели.

«Лишь бы успеть однажды к Джолин, – подумал Джоэл. – Это было бы… искуплением? Не знаю. Жизнь за жизнь не купишь. Но можно хоть кого-то спасти».

Ли хмурился, но, похоже, не злился на напарника. Он долго молчал, а потом стукнул с силой по стойке и прошипел:

– Не люблю я все это.

– Что? Жертвы на дежурстве? – осторожно спросил Джоэл.

– Да нет… их-то тоже. Но допросы не люблю больше, – отозвался Ли и стукнул еще сильнее. Так, что пьянчуга Биф подскочил с места и нелепо закачался на нетвердых ногах, как соломенное пугало. Зачем только жил? Напивался, отключался до отбоя на какой-нибудь помойке, случалось, что и ночью шатался по улицам и вообще вел бессмысленное существование – а все не обращался и даже кошмаров не видел. Так и перестаешь верить в «спасенных» и «проклятых».

– Тебя и не просят участвовать, – ссутулившись, ответил Джоэл.

– Да, но иногда все равно приходится, – вздохнул Ли, задумчиво прижимая треуголку к груди и застывая в неестественно прямой позе, точно статуя. – Эй, Джо, как думаешь, много в Вермело таких, как та женщина?

– Таких же безответственных глупцов? Не знаю. Надеюсь, что нет. – Джоэл поморщился.

– Но ведь в психушке и правда мало кого спасают от обращения, – полушепотом ответил Ли. – Вот заболел простудой, увидел плохой сон. И что, сразу в монстра превращаться? Я так и не понял за годы службы, как это происходит.

– Да никто до конца не понимает. Кто-то и болеет сто раз, и спит днем, и напивается до потери памяти, а ничего – Ловец Снов чистый почти. А кто-то чинно-благородно живет. Но одно потрясение – и вот уже бродит сомн. Думаю, если уж в человеке сидит монстр, то он им станет рано или поздно. – Джоэл намеренно громко продолжил, чтобы слышал весь трактир: – Никто не сводит с ума пациентов. Это всё догадки и слухи.

– Я знаю. Но… А вдруг кто-то хочет научиться управлять сомнами? Вдруг ставят опыты на пациентах, заставляя их превратиться? – наклонившись, спросил шепотом Ли. Джоэл поглядел по сторонам на чрезмерно заинтересовавшуюся разговором публику и нарочито небрежно отмахнулся:

– Ли, пора уже. Пошли.

В эту ночь они патрулировали улицы в неприятном молчании. Если бы где-то случилось обращение, они бы работали без привычной слаженности. Джоэл беспокоился, насколько это опасно. Но ночь не подкидывала ничего дурного.

Они разделялись, огибали проулки, потом встречались на широких проспектах. Джоэл несколько раз проходил по Королевской улице. Двухэтажный дом с облупленной гризайлью хранил покой. Лишь в Ловце Снов постепенно возникали все более мерзкие твари. Большинство из них не имело названия, да и описанию они поддавались с трудом. Во мраке только слышалось их немое копошение, напоминавшее суету мух в подгнивающем мясе. Джоэл выжидающе прислушивался и безрезультатно проторчал на Королевской улице в квартале Ткачей дольше положенного. Там его нашел Ли и остановился рядом.

– Что, боишься, она тоже обратится? Она, как та женщина? – недовольно начал он.

– Нет. Она не обратится. Это не ее кошмары! – ответил Джоэл. – Пошли отсюда.

Он упрямо уводил напарника, чтобы больше не выслушивать догадки и слова осуждения, но в этот раз Ли не унимался:

– Говоришь, не ее? А если ее? А если ее тоже заберут в Цитадель? И скольких уже забрали! Джо, я тебе точно говорю: не просто так собираются кружки недовольных.

Джоэл развернулся к Ли и ожесточенно встряхнул его за плечи. Так, что у того зубы щелкнули, а треуголка упала в пыль.

– Ли, я надеюсь, ты не вступал ни в какую тайную организацию? – прорычал Джоэл.

Еще не хватало, чтобы друга судили за пособничество мятежникам. Охотников не интересовали политические игры дневного Вермело. Они выполняли свой долг под светом Алого Глаза, который снова упрямо следил за ними.

Теперь он будто наслаждался перепалкой. Зрачок рептилии сонно растянулся, Глаз был полуприкрыт третьим веком, как у обычной ящерицы. Или же на «луну» просто набежало облако, отчего сделалось совсем темно. В этом мраке, повисшем между ними стеной, Джоэл упрямо требовал ответа. Ли подобрал треуголку и сдержанно отозвался:

– Не вступал. Но кое-что подслушал. Все считают, что в психушке сводят с ума! Специально!

– И зачем кому-то армия тупых монстров? – не понимал Джоэл. Ему попадали в руки запрещенные книги новоявленных революционеров. Народ обвинял во всех напастях горстку богачей, жирующих в особняках. Городская ратуша представала в этих брошюрах едва ли не большим злом, чем сам Хаос.

– Например, чтобы бросить ее против Змея, – цитировал абсурдные строки Ли. Джоэл мысленно костерил друга на все лады за впечатлительность и неискоренимую способность увлекаться очередной бредовой идеей. Так же он увлекался замужними женщинами, в конце концов убегая от их мужей. Так же несколько раз пытался издать сборник хокку, получая все новые и новые отказы. Так же его интересовали тренировки с мечом, он даже стал одним из лучших мечников Цитадели. Он всему отдавался с безраздельным упоением. И его искренность подкупала. Но Джоэл четко знал, что таким, как Ли, нельзя лезть в политику.

Пять лет в гарнизоне их учили другому: постигать тайны плетения Ловца Снов и изнурять себя тренировками. Не просто так Вермело четко разделили на кварталы. Чтобы выжить всем вместе, каждый занимался своим делом.

– Ли, ты начитался запрещенной литературы паникеров, – посетовал Джоэл, снова неудачно пытаясь свести спор к шутке.

– Почему сразу паникеров?

– Потому что сомнами нереально управлять. Это часть бессознательного в каждом человеке. Да и вряд ли порождения Змея смогли бы его победить.

– Ну, значит, в психушке творится что-то другое. Но явно же там что-то творится, – остыл Ли, задумавшись.

– Меня больше беспокоят новые виды сомнов. Они сильнее, опаснее и все чаще разрывают Ловцы Снов, – напомнил напарнику о прямых обязанностях Джоэл, как будто в подтверждение своих слов оглядываясь на сеть, колыхающуюся черными контурами посреди Главной улицы квартала Ткачей.

– Вот именно! Как будто у них есть разум! – подхватил Ли. Джоэл обрадовался: друг снова думает о работе.

– Может, и не разум. Но если его подобие есть, психушка тоже ни при чем. Эта погань сама превращается неплохо, эволюционирует. Ладно, Ли. Я устал от споров. И так предыдущая смена была безумной. Не усугубляй.

Они снова разошлись и бродили порознь до самого утра, проверяя сети. К счастью, ничего необычного не случилось. Джоэлу только один раз повезло вовремя наткнуться на слабого сомна, который барахтался в Ловце Снов. Некто превратился в склизкую водянистую массу, и от нее на всю улицу несло перегаром.

Джоэл быстро забрался на крышу и в привычном прыжке замахнулся мечом. Удар распорол сомна пополам, склизкая масса стекла с сети, оставив на ней зеленые ошметки. Потом она постепенно собралась в разваленное тело местного бродяги. Джоэл равнодушно поглядел на него и собирался идти к каморке телеграфной станции на углу Королевской улицы, как вдруг его окликнули из темноты:

– Ты убил моего дру-дру-у-уга…

Пьяница нетвердо выступил из сумрака. До этого не слышалось его шагов, не доносился и дух немытого тела. Возможно, он вылез из какой-нибудь кучи мусора или из чьего-то заброшенного подвала.

– Иди отсюда, Биф! Я и так должен был давно сообщить, что ты бродишь ночью, – рявкнул Джоэл и отмахнулся от мерзкого старика. – Иди! Давай, Биф, сваливай. Мне надо доложить чистильщикам. Хочешь, чтобы тебя загребли в психушку?

– Нет! – ужаснулся Биф, глаза его расширились, в них блеснула тень осмысленности. – Там сводят с ума!

– Не сводят. Пшел отсюда, дурной идиот! – разозлился Джоэл, удивляясь охватившему гневу. Возможно, тяжело затыкать рты тем, кто говорит правду. Правда или ложь – работа оставалась работой.

– Работа, да, работа… убивать случайных людей, – утомленно размышлял вслух Джоэл, и голос его звучал не лучше, чем у пьяницы Бифа. Ночь тянулась навалившейся усталостью и подтачивала нервы тревогой – за Ли, за Джолин, за город и себя. А над головой Змей постепенно поворачивался Желтым Глазом.

Верхушки зданий уже зацепили рассветные лучи, но в переулках еще царил жемчужный сумрак. В его неровном мерцании проступали образы из Ловцов Снов. Еще надлежало уничтожить содержимое сетей и успеть передать мусорщикам, которые выносили всю грязь Вермело за барьерную стену. Там же пропадали и трупы. Все мертвое и разлагающееся кидали Змею. Наверное, где-то в Хаосе уже высилась гигантская свалка. Если, конечно, там хоть что-то существовало. Возможно, все поглощала пустота.

Джоэл не ведал, он просто выполнял свою работу, методично уничтожая то каких-то многоножек, то гигантских пауков, то клоунов с размалеванными лицами. Как ни странно, самые пугающие и отчетливые кошмары являлись обычно детям. Взрослые видели во снах нечто серое и бесформенное. Джоэл с одинаковым усердием разрубал на куски все, что попадалось, а затем проверял сохранность сетей. Предрассветная работа охотников была спокойной и почти скучной. Разве только в сетях находились занятные «образцы» из кошмаров. О них немедленно сообщали начальству, чтобы установить повышенное наблюдение за домом.

– Подъем! Подъем! Подъем! – загудели громкоговорители, расположенные на часовых башнях. Вечером они же возвещали отбой. В шесть утра все жители Вермело по команде открывали глаза. В половине восьмого начинался рабочий день.

Джоэл поторопился. Он оставил единственный Ловец Снов – на Королевской улице. Сделал это умышленно под простым предлогом: возможно, Джолин вышла бы навстречу с корзиной свежего хлеба. Но сначала предстояло свернуть сеть возле двухэтажного дома с серой гризайлью. И в этом Ловце Снов Джоэл снова нашел жутких чудовищ.

«Джолин! Почему ты не расскажешь, что здесь происходит?»

Он стоял напротив кишащей неописуемыми тварями ловушки и вспоминал, с чего все началось.

Сначала Джоэл познакомился с ее Ловцом Снов – в сети застревали хлопья пепла. Еще тогда неосознанное родство угольным контуром соединило два сознания с одинаковыми страхами.

Потом появились другие образы, и они напоминали кошмары Ли – неразборчивые подергивающиеся мясные химеры. Иногда без кожи, иногда с обугленными ошметками плоти. Из них торчали кости, на черепах возникали рога и конечности. Из глазниц топорщились пальцы и фаллосы, головы вылезали из спин. Существа стенали и рычали, издавая непотребные звуки, исторгая ругательства и понося давно канувшую королевскую власть. Химеры с жадными ухмылками превосходства тянули липкие окровавленные пальцы. К счастью, их надежно удерживал Ловец Снов.

Джоэл заинтересовался, в чьем сознании теснятся столь омерзительные образы, к тому же появлялись они каждую ночь. Обычно кошмары вырывались время от времени, но здесь наличествовали все признаки скорого обращения в сомна. Болезнь души – лакомый кусок для игр Змея. Но в этом доме никого еще не постиг злой рок.

– Проклятье! – сорвалось беззвучно с губ Джоэла, когда он увидел Джолин в окне первого этажа.

В тот день – около двух месяцев назад – рассвет так же неуверенно цеплялся за шпили башен. Она пробудилась незадолго до сигнала. Джоэл обратил внимание на раскрытое раньше времени окно. И замер на несколько мгновений.

Стройная статная девушка не старше двадцати пяти лет мелодичным свистом учила петь желтого кенара, который ерзал в небольшой клетке, подвешенной возле раскрытых ставен.

Соседский тощий кот, покрытый блохами и лишаями, жадно глядел с улицы на пернатую добычу. Девушка заметила мелкого хищника и кинула ему куриные кости с кожей. Он понюхал с небрежением, но от трапезы не отказался. Она украдкой улыбнулась, затем внимание молодой хозяйки пало на застывшего посреди улицы охотника.

Джоэл увидел ее лишь мельком, окутанную полумраком пекарни. Занятие с кенаром служило минутным отвлечением в череде тяжелой работы возле жаркой печи. По бледному лицу из-под белой косынки уже катились струйки пота.

– Здравствуйте, господин охотник, – сдержанно проговорила она, утирая лоб рукавом и с наслаждением вдыхая прохладный уличный воздух, пусть и пропитанный смрадом.

– Здравствуйте, – отозвался тогда Джоэл и больше ничего не посмел спросить, подумав: «Я ошибся домом. Эти кошмары не могут выпрыгивать отсюда».

Но он патрулировал северную часть квартала Ткачей на следующую ночь и через неделю – из Ловца Снов поутру таращились все те же тошнотворные создания.

Джоэл косился на ставни пекарни, но больше ничего не замечал. Один раз мелькнула клетка в окне. Но кенара в ней уже не оказалось, только на дне колыхались выпавшие перья. Возможно, птица сдохла сама, возможно, разбойничий кот добрался и взял реванш. Потом клетку сняли. И из примечательных вещей на улице остались лишь предметы в Ловце Снов. Вернее, сущности, твари, демоны разума. Но чьего?

Джоэл намеренно по несколько раз проходил вдоль Королевской улицы, ни о чем не докладывая начальству. О чем докладывать? Ничего не происходило, никто не превращался.

«Нет, это не ее кошмары», – отчаянно убеждал себя Джоэл, когда впервые постучал в дверь. Он ожидал увидеть на пороге пьяницу, или скрывающегося бандита, или злобную старуху, или искалеченного охотника в отставке. Но навстречу вышла та же статная, хорошо сложенная девушка с огромными голубыми глазами, которые выделялись на филигранно выточенном лице, обрамленном светлыми легкими кудрями. Волосы оттенком напоминали роскошные локоны покойной Стеллы. И от этого сходства Джоэл опешил.

– Доброе утро, – проговорил он, когда обрел дар речи. Слишком контрастировал образ этой кукольной девушки с теми существами, которые барахтались и рычали в Ловце Снов. Он все еще не верил, что находки относились к этому дому. И хотел найти доказательства своей правоты.

– Доброе утро, господин охотник. Что-то случилось? – безмятежно прозвучал ее голос. Бледно-розовые губы неуверенно приоткрылись, дыхание ее участилось. Впадинка между ключицами затрепетала, вместе с ней приподнимались небольшие упругие груди, скрытые бесформенным серым платьем из некрашеного льна. Джоэл сморгнул, поймав себя на непристойных наблюдениях.

– Нет. К счастью. Но ночью попался весьма опасный кошмар возле вашего дома, – миролюбиво отозвался он. Девушка приподняла тонкие каштановые брови и протянула:

– Какой ужас. Но ведь не сомн?

В ее страх Джоэл не верил: она говорила слишком спокойно, но при этом волнение окутывало ее незримой пеленой. Это же марево мешало по сей день трезво оценивать все творящееся в квартале Ткачей. Джоэл что-то упускал.

– Нет. Не сомн, – ответил он тогда.

– Что же вы хотите узнать?

Джолин опустила глаза и отряхнула засыпанный мукой фартук, деловито потерев ладони друг о друга. Пальцы ее покрывали старые шрамы и свежие ожоги, на запястьях тоже светились какие-то рубцы. Точно от веревок. Но Джоэл не успел рассмотреть: длинные узкие рукава быстро опустились.

– Возможно, хочу узнать, кому принадлежат эти образы, – продолжал он. – Ловец Снов выглядит каждую ночь крайне непотребно.

Джолин распрямилась и пожала плечами, отвечая:

– В этом районе кто угодно может видеть кошмары. Впрочем, как и в любом другом.

– Да, пожалуй, – задумался Джоэл. – Ответьте, вы живете одна?

– Мы еще не знакомы, а вас интересует моя личная жизнь? – неожиданно вольно и почти нагло рассмеялась собеседница. Сквозь образ невинной девочки проступили черты хитрой кокетки. Или так ей хотелось выглядеть, или так ее увидел Джоэл. В любом случае, для чернорабочей пекаря она держалась слишком прямо и уверенно.

– Не поймите меня неправильно, госпожа…

– Джолин, – представилась она.

– Джолин…

Джоэл с интересом попробовал на вкус каждый символ. Язык в тайном предвкушении уперся в передние зубы, потом губы округлились, как от удивления, и разошлись в улыбке. Подходящее имя. Да, очень подходящее имя для такой, как она. Какой – Джоэл и сам не понимал. Но чувствовал в ее облике нечто необычное. Она не сочеталась с пекарней, как и сама пекарня выглядела лишней в квартале Ткачей.

– Нет, в моем доме больше никого нет, – с нажимом отрезала Джолин, примирительно кивнув: – Но этажом выше проживает старый пекарь с женой и внуком. Я у них служанка.

Джоэл уцепился за эти сведения, как голодный пес за нежданную кость. Конечно! Старый пекарь разного навидался, возможно, болел, возможно, умом тронулся. Значит, и кошмары приходили к нему.

– Спасибо за информацию, Джолин. Загляну тогда к нему. Кстати, раз уж вы представились. Мое имя Джоэл. Если заметите что-то необычное в поведении своих соседей, спрашивайте охотника Джоэла. Я патрулирую квартал Шахтеров.

– До встречи, Джоэл, – едва слышно выдохнула Джолин, когда он уходил.

Он обернулся, но дверь уже закрылась, заронив немотой шершавых досок вопрос о реальности брошенных слов. Возможно, лишь ветер, вечный обманщик, подхватил шелестом листьев мысли охотника, его неразгаданную надежду на возвращение.

Новая теория освободила метущуюся совесть и предоставила возможность еще не раз и не два поговорить с Джолин, назвать ее по имени, чтобы губы сначала округлились удивлением встречи, а потом на последнем слоге расцвели в радушной улыбке. Джолин больше не считалась объектом слежки, раз в доме жил кто-то еще. Или она что-то недоговаривала… В любом случае, хотелось вернуться.

С тех пор Джоэл неизменно задерживался на Королевской улице. Он следил за пекарней и, уже открыто признавшись себе и Ли, ждал встречи с Джолин. Обычно она разносила по утрам товар в большой плетеной корзине.

И теперь он стоял у закрытой двери, смотрел на ставни первого этажа, как кот на кенара. И ждал, молча ждал до головокружения. Мерзких тварей из Ловца Снов он уже уничтожил и передал безликим мусорщикам в серых балахонах.

Смена заканчивалась, но сонливость отгоняла смутная тревога, которая вот уже два месяца охватывала его перед каждой встречей с Джолин. Похоже, она догадывалась, что верный сторож их района совсем не случайно оказывается каждое утро именно на Королевской улице. Они вели молчаливую игру, правила которой Джоэл все еще не понимал. Значит, их задавала Джолин? Но как?

Дверь отворилась. Из знакомого сумрака и духоты пекарни выступила стройная девушка в белом фартуке и сером платье. В руках она несла тяжелую корзину, покрытую чистым полотном. Рабочую косынку на голове сменил строгий чепец с крахмальными краями, который чем-то напоминал треуголку. Из-под белой ткани выбивались завитки светлых кудрей. Так Джолин выходила в город, так они встречались на пару коротких минут, точно день и ночь на грани рассвета.

– Доброе утро, господин Джоэл, – приветливо проговорила она.

– Доброе утро, госпожа Джолин, – привычно ответил он. – Куда вы сегодня направляетесь?

– Как обычно. Сначала в квартал Торговцев, потом в квартал Садов, потом в квартал Жрецов.

– Разве у них нет булочных?

– Есть. Но такие булочки умеет делать только мой хозяин. Извините, мне надо успеть, пока они не остыли.

На прощание Джолин радушно улыбнулась, и утренний свет отразился в ярко-синих глазах, наполнив их чарующими переливами. Джоэл рассеянно смотрел ей вослед. Путь ей предстоял неблизкий, но, похоже, Джолин не жаловалась. Путь неблизкий… Джоэл встрепенулся и заметил:

– Да ведь квартал Жрецов – это другой конец города!

– Другой! Но так надо! – громко ответила Джолин, а потом, помахав тонкой рукой, скрылась за поворотом улицы.

«Очень странно, – размышлял весь день Джоэл. – Судя по всему, пекарь живет не в квартале Пекарей. Не на своем месте! Но кто-то возит ему муку, и у него по-прежнему остались клиенты. Значит, в прошлом он был весьма уважаемым, возможно, талантливым, раз его до сих пор ценят. Тогда почему бы ему не поселиться в квартале Пекарей? Что ему мешает? Возможно, он скрывается от кого-то? Расскажет ли хоть что-то Джолин?»

Глава 3

Подозрительные личности

В умирающий город приходила весна. При скученности и постепенно иссякающих ресурсах Вермело ожидало только вырождение, исступленная борьба за уцелевшие крохи. Но свежий ветер безмятежно кружил оттаявшие сухие листья, донося из-за стены не только запах свалки и кладбища, но и иные неведомые ароматы трав и цветов. Как будто по ту сторону Барьера существовала не только вечная смерть, как будто в Хаосе теплилась своя непонятная жизнь. Ветер безмолвно нашептывал историю дальних странствий.

Возможно, все они оказались в когтях Змея, потому что остались в оцепленном городе. Возможно, обрекли себя на гибель, потому что испугались последовать за ветром. А он каждый год незримыми прикосновениями доказывал, что весна настает по обе стороны Барьера. Порой на рассвете Джоэл замирал, прикрывая глаза, и вдыхал полной грудью потусторонний будоражащий воздух. Как и в этот раз.

– Что ты делаешь? – окликнул Ли, возвращая к реальности.

– Что не так? – встряхнул головой Джоэл.

– Ветер с запада – ветер Хаоса. С аурой Хаоса!

Они стояли на крыше, сматывая последние Ловцы Снов. Ночь прошла спокойно, но медленно. И так же медленно тянулись еще семь ночей патрулирования после инцидента. Ничего не происходило. Разве что постоянно ныла спина от вынужденного карантина в подземельях Цитадели.

– И что? – удивился Джоэл, не сразу отвлекаясь от мимолетных и откровенно крамольных мыслей. Ли же нахмурился, отчего его густые брови сошлись на переносице в одну линию.

– Говорят, если долго стоять на таком ветру, непременно превратишься в сомна, – деловито изрек он полнейшую чушь. Джоэл невесело рассмеялся.

– Они много чего говорят. Скоро в Вермело и дышать запретят. Когда ты стал таким послушным?

Ли молчал, боялся. И с каждым годом все больше. Все гуще заполняли его Ловец Снов кошмары, даже старания Джоэла не скрывали тревожных признаков скорого обращения. Занесенным мечом нависала данная клятва.

«Неужели в Хаосе живут только монстры-сомны? – думал Джоэл, когда они несли сети обратно на склад. – Ведь что нам, по сути, известно о внешнем мире? Что наши ученые знают? О чем они вообще хоть что-то знают? Мы утратили половину технологий. Например, технологию изготовления огнестрельного оружия. Повезло еще, что уцелела городская библиотека, но фолианты постепенно превращаются в труху. И некому их переписать. Или никому не нужно. Возможно, знания о Хаосе когда-то существовали. Возможно, их скрывают».

Джоэл решительно одернул себя, потому что так недолго примкнуть к кружку, как он небрежно выражался, паникеров. Опасных типов, которые сеяли смуту на неспокойных улицах Вермело. Выползали агитаторы ближе к вечеру, во время смены караулов, когда стража уходила в гарнизон, а охотники лишь начинали развешивать Ловцы Снов. Участники всевозможных тайных союзов и сект знали, что хранителям ночного города нет дела до жарких призывов, если они, конечно, не перерастали в беспорядки и погромы, что тоже случалось.

Несколько раз охотников привлекали для подавления народных бунтов. В такое время Джоэл видел всю обреченность города. Она отражалась на искаженных лицах, казалось, грубо выточенных из твердого дерева. Она кричала перекошенными ртами требующих справедливости. Она мерцала в свете факелов нарушителей комендантского часа. Она сочилась кровью меж камней мостовой, когда очередное восстание подавляли пушечными выстрелами и острыми клинками. И призывы умолкали, перекидываясь в бессильный плач. А потом опять наступал период мнимого процветания «благовоспитанных» граждан «славного» города Вермело. И вновь, как и в этот день, на улицах нестройным хором кричали не агитаторы, а пронырливые торгаши.

– Покупайте только Ловцы Снов с меткой Цитадели Охотников! Защитите себя и своих близких! – заливался один сухопарый малый, стоявший на возвышении из ящиков и бочек.

Вокруг него на деревянных столах лежал товар – неплохие домашние Ловцы Снов. Предлагал он ловушки на любой вкус и размер. На некоторые навешивали украшения из перьев и бусин, другие оплетали по краю цветными нитями. Продавец уверял, что предмет из неприятной жизненной необходимости давно превратился в модный аксессуар. Такое отношение к святая святых заставляло охотников брезгливо морщиться.

– Не контрабандой сам-то торгуешь? – из принципа спросил Джоэл, подойдя к прилавку. В аккуратных стежках скрещенных нитей он безошибочно узнавал прекрасный стиль плетения безногого Грэма – лучшего в своем деле мастера по Ловцам Снов. Но все же даже качественный товар мог попасть на прилавки нечестным путем. Джоэл не помнил продавца в лицо, поэтому потребовал документы. Раньше этот пронырливый тип не работал в квартале Шахтеров, но, наверное, переместился из соседнего квартала Торговцев. Латунная табличка с именем и номером регистрации выглядела подлинной. Такие выдавали только охотники.

– Вот делать тебе больше нечего, – фыркнул Ли, когда они двинулись дальше.

– Грэм старается не для того чтобы его труды продавали какие-нибудь жулики.

– Главное, чтобы эти труды спасали жизни, – непривычно задумчиво ответил Ли, Джоэл даже поразился и усмехнулся:

– Иногда ты говоришь слишком мудрые вещи.

– А ты иногда достаешь людей, как старый брюзга. Ну что, у этого тоже спросишь документы? – рассмеялся Ли, указывая на следующего продавца. Тот перекрикивал предыдущего, зычный голос разносился на всю улицу. Вокруг него собралась целая толпа, охочая до новинок. Ли тоже подошел с легкой улыбкой, но потом они с Джоэлом прислушались и моментально напружинились.

– Пейте микстуру от сновидений! Защитите себя и близких: не видьте сны! – возвещал продавец.

Потом он заметил две фигуры в темных плащах, которые выделялись из толпы, потому что были опутаны сетями. Бесцветные глаза торговца расширились, пышные рыжие усы встопорщились, как у кота при виде собаки. И проворный тип кинулся бежать так быстро, что даже охотники не сразу заметили, как он смешивается с толпой.

– У этого точно нет документов! – встрепенулся Джоэл, расталкивая локтями изумленный народ.

– Разойдитесь! Разойдитесь! – восклицал Ли, то и дело налетая на кого-то и беспардонно оттаптывая ноги всем замешкавшимся.

Сбитые с толку люди еще не догадывались, какую услугу им оказывают, преследуя торговца незаконными зельями. Его призывы ничем не уступали лозунгам предыдущего зазывалы. С одним только значительным отличием: никто еще не изобрел средства, избавляющего от снов.

То, что принимали охотники, не отбивало дымные образы, а погружало в зыбкое забытье, позволявшее контролировать свои видения и не выпускать из недр подсознания глубинные страхи. Действовало оно только вместе со стимуляторами и в результате многолетних тренировок силы воли. Лжеторговец предлагал явно средство иного толка, обещая легкое избавление от всех проблем.

Джоэл страшился представить, к каким последствиям может привести употребление непонятного зелья. Самое безобидное – головная боль или рвота. Самое вероятное – пьяное забытье с последующим превращением в сомна. В мнимой легкости всегда скрывается зло.

– Да куда он делся?! – прошипел Ли, кидаясь в проулок, завешанный бельевыми веревками. Среди колыхания простыней и подштанников вился влажный сумрак. Они напоминали полинялых призраков с серыми потеками и разводами. И среди их круженья скрылся треклятый шарлатан.

Джоэл не поспевал за более прытким напарником, к тому же безумно мешали обвившие все тело Ловцы Снов. Когда он миновал проулок и выскочил на другую улицу, то наткнулся только на недоуменно застывшего Ли.

– Ушел! – посетовал Ли и топнул ногой.

– Не ушел – скорее вошел. Ему открыли дверь, – рассудил Джоэл, всматриваясь в лица прохожих. Нигде не валялось перевернутой корзины, нигде не сетовали на ушибы столкнутые в грязь пешеходы. Все мирно ползли по своим делам, навьюченные поклажей и грузом житейских проблем.

– Испарился, зараза. Чтоб ему обратиться.

– Не желай такого всуе. Итак, мы на границе квартала Шахтеров и квартала Торговцев, – задумался Джоэл, рассматривая толпу.

Рикши натужно тянули двухместные экипажи, рассекая грязь мостовой, лавочники предлагали всевозможные товары. Размахивали яркими шалями и пледами из овечьей шерсти, выставляли на прилавки одинокие серебряные ложки из утраченных наборов, рекомендовали козий сыр и маринованный тофу. Каждый расхваливал на свой лад уцелевшие осколки прошлого мира и скромные плоды нового. Торговый квартал привычно раздражал вечным шумом, здесь в каждой лавчонке или тентовой палатке нашлось бы множество мест, чтобы скрыться.

– Да, и оба квартала распланированы отвратительно. Спрятаться можно с одинаковым успехом и там и там, – заметил Ли, недовольно пожимая плечами. Затем охотники изучили еще раз проулок, надеясь отыскать узкую щель между домами, приставную лестницу или потайной люк. Но тщетно.

– А ты говоришь, зачем я документы спрашиваю. Хоть на это право есть. Вот обыскивать сейчас каждый дом – нет, тут уже не наше дело, – ворчал Джоэл, продираясь через развешанное белье.

Сырость и запах плохо выстиранных простыней неприятно щекотали ноздри. К чистоте хозяйки относились ревностно, как к ритуалу, а вот добротные новые ткани, как и бумага, в последние годы вошли в дефицит. Поэтому белье, не говоря о верхней одежде, передавали едва не от прапрабабок. И не у всех хватало денег на хорошее мыло, поэтому от постирушек в бедных кварталах несло как из плесневелого погреба. Да и местечко выбрали «подходящее»: дневной свет в этот проулок никогда не добирался. Джоэл предположил, что некая банда специально создала завесу для отступления подельника.

– Да что документы! Все равно упустили! – сетовал Ли, когда они вынырнули с противоположной стороны домов, оказавшись снова в квартале Шахтеров.

– Ничего. Передадим в Цитадель и телеграфируем в гарнизон, – мрачно осадил Джоэл. Обыскивать район лично ему не улыбалось, поэтому он немедленно сообщил детали подоспевшему служителю гарнизона, но тот не торопился кидаться на поиски нарушителя. Джоэл мысленно выругался и махнул рукой. После дежурства он хотел поспать свои законные пять часов. В неудобной позе, но все-таки поспать, а не носиться по закоулкам в поисках контрабандиста.

– Да, приметный тип. Его должны были запомнить, – заключил Ли. Возможно, толпа и правда запечатлела образ долговязой фигуры в сплющенном старом цилиндре. Возможно, кому-то врезались в память позолоченные часы, торчащие непозволительной роскошью из кармана затертой бежевой жилетки. Но Джоэл догадывался, что все эти яркие приметы – элементы хитрого маскарада. От них легко избавиться.

– Не надейся. Усы точно накладные, – ответил он напарнику. – Давай хотя бы попробуем принести образец его товара. Поймем, насколько он опасен. Возможно, это просто какой-нибудь сироп с каплей самогона.

– Не верится.

– Мне тоже.

Они вернулись на площадь, где вокруг опрокинутых в суматохе ящиков по-прежнему толпились заинтригованные зеваки. Кто-то уже тянул жадные лапы к раскатившимся бутылкам.

– Лоботрясы! Лентяи! Делать вам нечего? Расступитесь! Расступитесь! Это дело охотников! – приговаривал Джоэл, когда снова пришлось работать локтями, размахивая над головой латунной табличкой удостоверения. К счастью, при напоминании о ночных стражах города простой люд шарахался в разные стороны.

– Уф, чуть не помяли треуголку! – рассмеялся Ли, прижимая к сердцу любимый головной убор. Их осталось мало в Вермело, как и приличной одежды. И вообще всего. Возможно, град предчувствовал конец и потому искал утешение в якобы волшебных снадобьях.

Джоэл кончиком ножен поворошил осколки, в которых переливались капли темной жидкости. Она выглядела неприятно вязкой и крайне неаппетитной, напоминая размякший пудинг с крупными комками. При этом нашлись желающие ухватить последние две бутылки: чьи-то костлявые руки просунулись меж ящиков и добрались до уцелевших образцов, бесценных улик. Джоэл несильно ударил ножнами по пальцам вора. С противоположной стороны импровизированной баррикады раздался жалобный обиженный стон.

– Все себе берут, проклятые! – посетовал некто, оставшись невидимым. Джоэл только поморщился: ему претила людская молва о том, что охотники жируют больше знати из квартала Богачей. Знали бы они хоть десятую часть правды. Поспали бы хоть час прикованными к креслам.

При мысли об этом начинала привычно ныть спина. Порой Джоэлу казалось, что свод правил для карантина охотников создавали психопаты, которых науськивал сам Змей, вплетая в свою длинную непонятную игру. Но к делу эти домыслы не относились, поэтому Джоэл просто решительно подхватил два темных флакона, пряча их под полой плаща в обширный внутренний карман.

– Бутылки точно целые? А то еще растворишься, – подколол Ли.

– Точно.

– Не боишься провонять этой дрянью?

– Она без запаха. Но в ней… что-то не так. Вернее, все не так. Но кое-что не так по-новому, – неразборчиво заключил Джоэл. Он бросил еще один взгляд на вязкие капли, сочащиеся по мостовой. Нет, они не дымились, как кислота, и не загорались синим пламенем. Но от них исходило нечто зловещее, словно неуловимая аура. Джоэл встряхнул головой, ведь новомодная наука не верила в существование аур. Спасибо, что хоть Хаос не называла общей галлюцинацией или дымовой завесой радикальных сект.

– Опять мариноваться в карантине? – натянуто рассмеялся Ли, когда они подходили к Цитадели. Но перед стенами серой громады его глаза застывали колючей неподвижностью, а улыбка терялась в подрагивающих уголках узких губ. И в такие моменты Джоэл лучше всего замечал, что веселость и неутомимость Ли – это вечная маска, под которой он скрывал их общее отчаяние. Отчаяние обреченных.

В Вермело все носили маски. Джоэл, к примеру, для самого себя изображал усталого философа. Но для философии у него не хватало образования и мозгов. В академии гарнизона охотников учили управляться с оружием и плести Ловцы Снов, а не рассуждать о высоком.

Зато усталость никто не разыгрывал, она пропитала покрытые трещинами стены, всосалась в скудную почву под мостовой, вгрызлась пыточным винтом в головы. С усталостью они просыпались и засыпали. Как и в этот день, когда закончилась смена.

Свет Желтого Глаза не время охотников, поэтому они уходили в привычную тьму. Они отдали вещественные доказательства и написали краткий отчет. В помещениях для вещдоков теплился дневной свет, втекавший редкими лучами сквозь оконце-бойницу. Но вскоре охотников ждал только сумрак. Они спускались по гулким лестницам в подземелья, где мерцали старинные электрические лампочки.

Джоэл морщился от кислой зелени облупленных коридоров, где по обе стороны чернели стальные двери карантинных комнат. В этом месте навечно поселился запах плесени, а теперь к нему примешивался запах смерти – крови и других жидкостей вышедшего из строя организма. Звучало официально, как для отчета. Но Джоэл знал, что за этими обтекаемыми формулировками скрывается чье-то искореженное тело, лежащее в одной из камер. Кто-то обратился. Кто-то из своих.

Ли испуганно поежился и отшатнулся к стене, когда мимо них бодрой рысцой прошла команда санитаров с многоразовым мешком для очередного трупа. Они с противным скрипом отворили дверь одной из камер и выволокли наружу обезглавленное тело существа, покрытого лиловым свалявшимся мхом. Голову выкатили чуть погодя. Вместо лица торчала крупная морда с пятачком, застывшие глаза колыхались на подобии рожек. Существо ничем не напоминало человека. А ведь Красный Глаз не взошел, а ведь снаружи светил Желтый! Но для охотников менялись местами день и ночь. Сон – главное общее зло.

– Это был напарник Батлера, – прошептал Ли.

Мимо них с равнодушным покоем пронесли закрытый мешок. Когда один из дюжих увальней отпустил неуместную шуточку на тему рока и гибели, Джоэлу захотелось покрепче вмазать по квадратной роже. Но потом пришлось напомнить себе, что в этом месте работают по большей части невменяемые, под стать пациентам. А раньше вроде по-настоящему кого-то лечили. Теперь же только таскали останки тех, кто верно служил городу.

– Да. Еще один напарник Батлера. Уже седьмой, – мрачно заключил Джоэл, инстинктивно стискивая руку друга. Обоих сковал холод.

– Джо… – прошептал Ли возле отворенной двери, из-за которой лилась холодная темнота.

– Что?

В померкших непроницаемых глазах читался немой ответ: «Не покидай меня. Не оставляй в темноте».

– Все будет хорошо. Не думай о том, что увидел! Не думай! – воскликнул с жаром Джоэл. Ли на мгновение еще крепче вцепился в запястье. Но их разделила стена.

– Ничего, скоро нас отпустят. Мы будем дома. Еще двое суток, – уговаривал себя шепотом Джоэл, когда санитар поворачивал ржавый ключ в несмазанном замке. – Дома!

Домом они называли запыленную хибарку в квартале Охотников. Века расцвета той части города давно минули, со стен облезла штукатурка, вездесущие жуки и мыши прогрызли туннели в скрипучих перекрытиях. И все же Джоэл предпочитал находиться в своей мансарде, больше напоминающей заброшенный чердак: оттуда открывался приятный вид на город, там не давили влажным мраком стены. А еще там нередко оставался Ли, и они могли часами разговаривать, играть в карты или просто отдыхать.

Но на ближайшие два дня их ждало только заточение между дежурствами. Только кожаные ремни неудобных кресел со спинкой под девяносто градусов. Когда Джоэл привычными движениями привязывал себя, раскинув Ловец Снов, то всерьез задумался над крамольными речами Ли: «Не создают ли они и вправду некую армию сомнов? В такой неудобной позе спать без снов нереально. Кто им подсказывал эти правила? Армия сомнов…»

Нет, невозможно: в каждой камере скрывался хитрый механизм, который отсекал голову, если кто-то пытался резко сорвать Ловец Снов, опрокинуть кресло или вырвать ремни – действия, якобы характерные только для монстров. Или для сошедших с ума.

Джоэл медленно погружался в тревожную дрему. И вновь отчетливо видел краем отворенного сознания горящий город и сражения Змея с Вороном. Огонь он еще понимал, но не канитель бесконечных теней, не каменные копья перьев незнакомого создания.

– Царь чудовищ! Вечный царь! – пел жуткий хор неживых голосов.

– Когда придет Страж Мира, Змей будет низвергнут! – возвещал горящий каменный Ворон.

– Ты сам асур! – шипел ему Змей. – Великий Асур в каждом! Когда будет низвергнут один Великий Асур, на смену ему тотчас встанет иной.

– Когда будет убит один Страж Мира, на смену ему тотчас встанет иной! – упрямо отвечал Ворон.

Смысл диалога терялся. Слова вились клинками и стрелами, прорывали ходы в сознании, как мыши сквозь ветхую древесину. Пророчества, предсказания, незнакомые голоса – во все это не верилось наяву, но Джоэлу не хватало концентрации, чтобы нырнуть на спасительный глубокий уровень забытья без видений. Проснуться тоже не удавалось.

И он балансировал, подобно канатоходцам из сказок, которые в древние времена таким странным фокусом с риском для жизни развлекали народ. Когда толпа еще умела не только плакать и рычать, но и смеяться. Когда-то, во времена до Змея. Возможно, поэтому Джоэл слушал Ворона и его посулы об избавлении. Да что-то непонятное он обещал, без четких инструкций и стратегии…

Так тянулись пять часов, по истечении которых Джоэл пробудился разбитым и встревоженным, а в Ловце Снов не обнаружилось ничего, кроме сажи. Да и к Хаосу ее!

Первым делом Джоэл кинулся к камере Ли. Безотчетный страх и яркое воспоминание о превращении напарника Батлера подхлестывали нарастающую тревогу.

– Открывай уже! – приказал Джоэл санитару психушки.

Ключ неохотно поворачивался в замке, словно нарочно медленно. Потом дверь отворилась, и на Джоэла хлынула тьма, сырая и стылая. Но не пропитанная густым запахом смерти. Ли сидел, запрокинув голову. Он рассматривал химер в Ловце Снов, нервно закусывая губы, и, кажется, не замечал вошедших.

– Ты как? – спросил Джоэл и бросился к напарнику, осторожно развязывая кожаные ремни. Украдкой он посмотрел наверх, на сеть ловушки для кошмаров. И поразился сходству тварей из снов Ли с образами на Королевской улице в квартале Ткачей: похожие нагромождения рук и ног, клубок слюнявых пастей и частей тела вовсе без названия. Одно отличие: в кошмарах возле дома Джолин не возникали седые головы с козлиными бородками. Ли они мерещились постоянно в самых невыразимых формах. И одну из таких тварей он молча рассматривал. Но Джоэл отвлек, вовремя вернул в мир живых. Жуткий, тяжелый, тревожный, но все-таки контролируемый.

– Не обратился, как видишь, – тут же привычно улыбнулся Ли и ловко вскочил, схватив изогнутый меч. Одним легким движением он разрубил химер, которые повисли мясными ошметками. При этом на тонких губах напарника застыл оскал неведомого наслаждения.

– За это я люблю нашу работу, – с удовлетворением выдохнул Ли. – Можно уничтожить собственноручно всех тварей, до которых не добрался в реальности.

– А… до каких тварей? – осторожно задал давний вопрос Джоэл. Уже пять лет они бок о бок рисковали жизнями, но у обоих оставался нерассказанный секрет родом из дней до вступления в гарнизон.

– Потом как-нибудь расскажу, – привычно отмахнулся Ли и снова надел маску лихорадочной веселости, шутливо посетовав: – Эх, сколько мяса-то пропадает. Вдруг оно вкуснее крысятины?

– Зараженное аурой Хаоса? Вряд ли, – мрачно заключил Джоэл.

В неурожайные годы его тоже посещало желание утащить из чьего-нибудь Ловца Снов материализовавшийся кусок мяса. Кому-то порой даже снились жутковатые бараны и свиньи, пусть искаженные, но состоящие из плоти и жира. Но все останки кошмаров строго предписывалось передавать специальным мусорщикам, которые отвозили все в Предел Изгоев у северо-западного края города.

Там жили прокаженные. И именно они выносили все отходы за стену. В тот крошечный район охотники не совались. При этом из больных никто не обращался, хотя они, возможно, видели худшие кошмары во всем Вермело. Логического объяснения связи Хаоса, Змея и проказы до сих пор не находилось, но зараженных беззастенчиво использовали во благо города. Они выходили за стену, но не обращались! И Джоэл до сих пор содрогался, когда представлял, что там можно увидеть.

И все же иногда, особенно когда свежий ветер доносил сладкий запах сакуры, посещала невероятная мысль однажды тайком выбраться за пределы охранных башен магического купола да посмотреть, что существует в Хаосе. Вряд ли пустота. Ведь в Вермело откуда-то бралась вода, куда-то улетали и насекомые. Но животные еще ни разу не вернулись с противоположной стороны. Только прокаженные ходили в Хаос и не менялись. Только несущие печать смерти не боялись смотреть одновременно в оба глаза Змея.

– О чем опять задумался? – встрепенулся Ли, когда они после душевой снова поднимались на свет. От вечных сквозняков капли неприятно остывали на влажных волосах. Ли всегда до красных полос растирал себя полотенцем, чтобы согреться. Джоэл просто ежился и встряхивался.

– О прокаженных, – признался он.

– Делать тебе нечего, – многозначительно присвистнул Ли. – Лучше заглянем насчет вещдоков и потренируемся на мечах пару часов. А потом и на дежурство пора.

– Да, неплохой план.

Этажом выше, в отделе вещественных доказательств, относительно расследования не сказали ничего нового. Накануне приняли бутылки, передали в работу химикам – и хватит информации для рядовых охотников. Джоэл только поморщился и пожал плечами. В целом его не интересовало сокрушительное разоблачение преступной сети, но он волновался за состояние патрулируемых кварталов. Появление в них лишних сомнов напрямую угрожало жизни Ли, которому и так приходилось нелегко.

Джоэла мучила тревога насчет того, что он предпримет, если отменят деньги и санитары перестанут принимать щедрые взятки. Ведь за звонкую монету в отчеты не попадали сведения о вечных кошмарах Ли. В противном случае напарника держали бы в карантине на пять-семь дней дольше обычного, а то и вовсе заперли бы как интересный образец для изучения. Этого Джоэл не мог допустить. Он лучше знал, как помочь Ли. Плевать, что не по уставу! Они и так жили по расписанию, по приказу. Спали, ели, патрулировали улицы – все четко по часам.

Тренировки тоже проходили в строго отведенное время на пыльном дворе академии гарнизона охотников. В иное время там гоняли до седьмого пота подрастающее поколение. Теперь же Ли и Джоэл схватились друг с другом на настоящих клинках в показательном тренировочном поединке перед молодняком, который завороженно застыл на узких лавках вокруг присыпанной песком квадратной арены.

Они отрабатывали ловкие финты, обманные приемы, сложные связки ударов, но Джоэл понимал, что такие красоты подходят только в том случае, если противник вооружен мечом, или саблей, или хотя бы палкой. Для сражения с сомнами требовалось, скорее, обучиться всем видам уклонений и перекатов с нанесением точных колющих ударов – в сердце или в основание шеи, если таковая вообще находилась у чудовища.

Но молодняк в некрашеных серых робах еще не подозревал об этом, еще не проливал кровь, еще не видел, как монстр скукоживается до утлых размеров человека.

«Да, молодежь, вам таким манером придется усмирять, скорее, народные массы при очередных волнениях. И все идет к тому, что на ваш век их придется больше, чем на мой», – отвлекся на раздумья Джоэл, но Ли тут же стремительным выпадом едва не выбил у него из рук верный меч. По части эффектных приемов напарник обошел Джоэла, который в такие моменты чувствовал, сколько следов оставили на нем прожитые годы. Как на бродячем псе, да-да, именно на том, который лакал кровь в темном закоулке. Или на покрытом лишаями коте, предположительно съевшем канарейку Джолин.

Вот отозвалось привычной болью неудачно выбитое три года назад левое запястье, вот подвела прокушенная еще в юности правая икра, хрустнуло перепаханное когтями колено – травма времен работы со Стеллой. В пылу погони и настоящего сражения Джоэл точно отделялся от своего тела, не мешали ему ни годы тяжелой жизни, ни полученные раны. На тренировках все возвращалось.

«А ты хорош! Хорош!» – ухмылялся Джоэл, с трудом отражая блестяще проведенную Ли комбинацию из обманного приема с ловким поворотом клинка и диагонального удара снизу.

Напарник лучезарно улыбнулся юной публике и даже успел подмигнуть кучерявой девчонке в первом ряду. Она восторженно зарделась, за что тут же получила подзатыльник от Энн – суровой наставницы новобранцев-девушек.

– На мечи смотри! А не на этого вертопраха.

Вообще эта строгая женщина любила своих подопечных и желала им только добра, о чем без устали напоминала когда-то Стелла, которая училась и начинала службу вместе с Энн. Возможно, и так. Но к сорока пяти годам сеть шрамов покрыла Энн поверх легкого узора морщин на обветренной коже. Еще больше рубцов засохло на огрубевшей душе. Она не нашла себе спутника жизни и девчонкам-новобранцам без устали повторяла, что раз уж они выбрали жизненный путь охотника, то не годится миленько улыбаться всяким типам, тем более старшим охотникам. И особенно наглецу Ли.

Но на арену их с Джоэлом постоянно приглашали вне зависимости от взглядов сварливой Энн. Все знали, как виртуозно Ли владеет мечом. Клинок в его руке извивался стремительной змеей, Джоэл отразил еще несколько атак, в конце концов уйдя в глухую оборону.

Ли распалялся, атаковал стремительно, перебирая тонкими пружинистыми ногами в неуловимых шажках. Джоэл же несколько раз едва не оступился, зацепил рукой песок, выругался сквозь зубы, сбил дыхание. Но продолжал, нанося сокрушительные простые удары сверху и снизу.

Они разошлись на несколько шагов. Джоэл застыл в привычной стойке с клинком на уровне лица – лучшая позиция, чтобы нанести один точный удар сомну в голову, прямо в глаз. Глаза-то у них у всех оставались.

Левая ладонь готовилась направить рукоять и движение клинка. Но Джоэл знал, что опять проиграет, потому что боялся ранить Ли. Только и всего. Он понял это недавно, возможно, в тот миг, когда заносил клинок. Не возраст и не раны заставляли сражаться вполсилы, а сам противник, который не был врагом. Лучше уж отрабатывать удары на чучеле! Но Ли слишком нравились такие показательные поединки с рукоплесканиями восторженной толпы. По нему явно плакал театр, а Джоэлу оставалось только терпеть.

Он обрадовался, когда часы на городской башне пробили шесть вечера. Наставало их время. Еще не совсем, но через час-полтора полагалось развешивать Ловцы Снов. В отблесках Желтого Глаза проявились неуловимые алые прожилки. Змей поворачивался.

– Всё, расходимся! – возвестила Энн, а потом, когда шеренга девушек строем покинула арену, добавила: – А ты, Ли, не строй глазки моим дурехам!

– Кто? Я? – с деланым непониманием обиделся он.

– Пошли, – схватил его за плечо Джоэл, зная, что Ли с Энн друг друга не переносят. – Спасибо за арену.

– Обращайся, Джоэл, – отсалютовала ему Энн, небрежно поправляя лацкан короткого форменного плаща.

По старой дружбе с почившей Стеллой она звала Джоэла для показных сражений. Начальство академии тоже не протестовало. Вот только истинной звездой для будущих охотников оказывался Ли. Но Джоэл не завидовал: он никогда не стремился к славе, не добивался всеобщего признания или любви.

Пожалуй, за угрюмый нрав многим бы надлежало не терпеть его, но почему-то в гарнизоне ему доверяли едва ли не больше, чем верховному охотнику. Впрочем, как доверять тому, кто уже лет пять не патрулирует улицы, а сидит в кабинете и хранит все тайны психушки? Но Джоэл на этот счет не находил в себе никакого протеста. Такой порядок вещей сложился и устоялся. Он ему следовал, надеясь, что и Ли достанет благоразумия не вступать ни в какие кружки революционеров. А то не хватило бы никаких денег на взятки для судей военного трибунала.

К счастью, окрыленный вниманием новобранцев и успехом на арене, Ли беззаботно принялся за ежедневную работу. На складе они с Джоэлом взяли сети, обернули их вокруг себя и разошлись по своим кварталам. Все повторилось в точности как накануне и как два дня назад. И еще раньше. Джоэл надеялся, что эта ночь окажется спокойной.

Всего лишь надеялся, а внутреннее чутье уже натягивало струны нервов. И незримый гадкий музыкант водил по ним неверной рукой, извлекая не музыку, а скрип. Неприятный неуловимый звук усилился, когда сгустились сумерки. Скрип превратился в надсадный скрежет, когда посреди засыпающей улицы нарисовалась нетвердо шагающая фигура…

Глава 4

Вечная ночь

– Спокойной ночи всем, кто еще жив. Вечной ночи тем, кого уже убили! – голосил каркающим хриплым голосом прохожий. Джоэл закончил развешивать последний Ловец Снов и спустился с крыши на мостовую. Присмотрелся и, конечно, узнал кликушу.

– Что это тут? – спросил подошедший с соседней улицы Ли.

– Биф, как обычно, – с неудовольствием выдохнул Джоэл. Пьяница в свете Красного Глаза следовал с видом короля Вермело. Вскидывал руки и обводил ими улицу с рядами лачуг, будто весь город принадлежал ему. На шее у него висел непонятный инструмент, напоминающий шарманку или колесную лиру. Иногда Биф крутил ручку, и продолговатая коробка издавала жалобные дребезжащие звуки.

– Может, все-таки отправим его в психушку? – предложил Ли.

– За что? – пожал плечами Джоэл. – Еще даже не комендантский час. Вот попадется он в комендантский…

– За нарушение общественного порядка и клевету.

– Мало ли таких сумасшедших, – отмахнулся Джоэл. За чистотой нравов следила городская стража, в особенности женская ее часть. Специальные отряды чопорных дам целыми днями ходили по улицам под видом добропорядочных горожанок и слушали, о чем толкует народ. Обо всех, кто высказался против власти, докладывали в первую очередь. Но также велась картотека на всех, кто чрезмерно бранился, задевал торговцев или просто чем-то нарушал спокойствие благопристойного общества. Джоэл не ведал работы лицемернее. – Иногда мне кажется, что Вермело – это город сумасшедших, – выплюнул он сквозь зубы.

– Доброй ночи тем, кто спит вечно! – увлеченно распевал Биф, шествуя мимо охотников. Шарманка-лира в его руках надрывалась изо всех сил, готовая в любой миг затихнуть навсегда, что было бы к лучшему. Из окон в бродягу украдкой кидали тухлые овощи и сливали ему на голову помои.

– Иди проспись! – высунувшись из окна, гаркнул собирающийся на покой желчный мужичонка и погрозил жилистым кулаком. Он уже нацепил ночной колпак и не желал слушать фальшивые ноты мрачных песенок.

– Нет, я ему сейчас точно вмажу по пьяной роже, – пообещал Ли и сжал кулаки.

– И как потом объяснишь? – удержал его Джоэл. – Побереги силы для дежурства.

– Вечная ночь, и умереть в один день влюбленным! – не унимался Биф. По опухшему лицу тянулись морщинки, по которым стекали беспричинные слезы, как ручьи по горе. Они терялись в недельной седоватой щетине и скатывались в разорванный ворот рубища, которое по недоумению считалось одеждой.

От слов пьянчуги на душе Джоэла нарастало слякотное бесприютное ощущение и возникали непрошеные видения из забытых времен. Больше тридцати лет минуло с тех пор, та жизнь давным-давно канула, будто слезла змеиной кожей или панцирем паука. А память осталась, без слов, размашистыми пятнами образов.

«Да, когда на свадьбах желают умереть в один день, редко уточняют, через сколько лет этот день должен настать. Когда мои родители превратились в сомнов… сбылось пожелание», – вспоминал с неизменной горечью Джоэл. – «Наверное, они любили друг друга так сильно, что один немедленно перекинулся от горя, когда несчастье случилось со вторым. Не помню, кто из них раньше. И не хочу этого знать. Да, они любили друг друга. Но я бы предпочел, чтобы хотя бы кто-то из них пробыл рядом со мной чуть дольше. Я был мал и слаб. В четыре года никому не хочется оставаться наедине с этим миром. Я должен был, наверное, возненавидеть охотников. Но стал одним из них. Странно и… противно, к Хаосу!»

Джоэл поежился и сплюнул под ноги непривычно вязкую слюну. Биф же замолчал и свернул в проулок, где почти наверняка канул в неизвестность, будто по всему району обустроил незаметные логова. Порой казалось, что пьянчуга вовсе не тот, за кого себя выдает. За бездарные куплеты он не просил подаяния. К тому же слишком связно говорил, слишком уверенно ораторствовал. Возможно, в прошлом преподавал в квартале Богачей или был, что вероятнее, главой некой секты.

– Скажи, Ли, ты не помнишь каких-нибудь псевдопроповедников, имя которых начиналось с «Биф»? – укрепился в предположениях Джоэл. Ли помотал головой.

– Нет, ничего такого. Думаешь, он?.. – Ли с опаской обернулся на облупленный угол, за которым скрылся Биф. – Вполне вероятно. Спился на радостях или от разочарования.

«Спиться или сойти с ума одинаково легко как от безответности своего божества, так и от его внезапного гласа, – подумал Джоэл. – Возможно, этому безумцу однажды ответил его божок да и сказал, что все мы пропадем к Хаосу клятому. Вернее, в Хаосе».

– Хотя постой, был один… Бифанет или Бифомет… – внезапно напрягся Ли. – В богатом районе о нем как-то вспоминали. Видишь! Полезно иногда в их ресторан заглянуть и не зажлобиться. Говорят, именно он поджег одно поместье.

– Поджигатель? Хм, возможно, его и правда стоит задержать, – задумался Джоэл и быстрым шагом метнулся на другой конец улицы, заглянул за угол, нервно вцепившись в остатки гризайли на стене, отчего в воздух поднялось облачко сизой пыли. Но Бифа уже нигде не оказалось.

– Стой! Куда побежал-то? – подоспел Ли. – Дело было шесть или семь лет назад. Какие уже улики… К тому же все это слухи. То поместье вообще непонятно почему сгорело. Торчит там развалинами без крыши. Я видел. Красивое такое. Было. Со шпилем и тремя башенками. И со всякими чудовищами вместо водостоков.

– Кажется, припоминаю, о каком ты говоришь. Да уж, зрелище не для богатого района.

Джоэл видел вблизи обугленный черный остов поместья. Как-то раз, еще до знакомства с Ли, он ловил в заброшенном саду притаившегося сомна. Враг забился в дальний угол и отчаянно копал лаз под оградой. Чудовище попалось трусливое и мелкое. Джоэл без труда разделался с ним и больше времени потратил, чтобы выбраться с территории особняка, долго плутал среди строительного мусора, остатков крыши, осколков садовых фигур и оранжерей. Поместье ткало лабиринты из дикого плюща, заплетающего скелет мертвого дома. Там, в зловещей пустоте, истлевали обугленные элементы роскоши: шикарная люстра на провалившейся лестнице, черепки напольных ваз, гобелены и ширмы с изображением воронов и журавлей, каменные украшения стен и другие ненужные, но красивые предметы, которые волей случая обратились в ничто. В таких же руинах, вероятно, лежал и весь остальной мир за стеной магического Барьера. Там, где царил Хаос. И вот в самом сердце Вермело возникло его отражение.

– Не для богатого? Да какая уже разница, кто богатый, а кто нет? – отмахнулся Ли. – Деньги все равно скоро отменят. Будут платить нам репой и крысятиной. А те, у кого сейфы с золотом, пусть едят свои монеты. Все идет к захвату власти гарнизоном военных.

– Не отменят.

– Когда жрать совсем нечего станет, отменят, – уверил Ли и опять вызвал лютое желание врезать ему за непозволительное вольнодумие. Чтобы мозги сначала перевернулись, а потом на место встали. Ему и так слишком много позволялось.

– Отменяли их уже, потом возвращали. На моей памяти три раза, – отмахнулся Джоэл, опираясь на свой опыт. – Ну, бывает, что урожая нет. Тяжело, конечно. И эта зима тяжелая была. Но ничего, пережили же.

Он не рассказал, что после каждой отмены денег и введения карточной системы распределения неизбежно вспыхивали народные волнения. И кровь сочилась по стертым камням мостовой не только темными ночами.

– Пережили. И все-таки, Джо, ты просто готов бесконечно терпеть, – поморщился Ли.

– И что же предлагаешь ты? – оскалился Джоэл.

Ли подавился пламенной речью. Он ничего не предлагал. Великий план по переустройству общества не посетил его светлую голову. Не хватало сноровки выстроить логическую систему утопического нового мира, пусть даже абсурдную.

– Вот в том и дело, – с долей злорадства заключил Джоэл. И они с демонстративной обидой разошлись по разным улицам: следовало проверить закоулки и чердаки, проследить, чтобы горожане покрепче запирали двери. И так далее, и так далее.

Джоэл невольно искал пьянчугу Бифа, надеясь прижать его и вывести на чистую воду, проверить слухи о пожаре. Полузабытое воспоминание о том незначительном задании как-то неприятно пробудилось в памяти. И теперь застряло в мозгу застывшей картинкой. Возможно, где-то здесь прятался ключ к очередной тайне Вермело, возможно, пьянчуга Биф, или лжепророк Бифомет, мог поведать нечто о природе сомнов, о том, почему их с каждым годом становится все больше. Но город дышал безмолвием, и Джоэл никого не нашел. Хотелось, чтобы эта ночь не сулила ничего тревожного. Однако головная боль подкидывала предчувствия и воспоминания. От усталости ломило виски.

– У тебя тихо? – спросил Джоэл, когда они с Ли снова встретились на крыше, уже без намека на обиду. Охотники разработали целую систему мостков и перекладин, чтобы ночные стражи легко перемещались над улицами. К сожалению, этой же незримой тропой пользовались и воры.

Но грабители опасались Джоэла: ходили легенды о том, как он одним ударом разрубил пополам троих убийц, которых застал возле трупа прохожего. В его смены ненадежные личности не вылезали из своих нор. Хотя его жестокость явно преувеличивали, он не вмешивался в распространение слухов. С такой работой вполне неплохо превратиться в грозу бандитов из городских страшилок.

– Тихо, – кивнул Ли и поинтересовался: – А у тебя?

– Тоже тихо. Даже на Королевской улице, – усмехнулся Джоэл, хотя сам удивился, когда проходил мимо дома Джолин и не увидел в сетке ни единого кошмара. У него закралось смутное подозрение, которое усилилось, когда он заметил тусклый отблеск свечи в окне второго этажа – в доме не спали после отбоя. Но, очевидно, вскоре подчинились закону: огонек погас – и Джоэл ушел.

– Тихо – это хорошо, – расслабленно выдохнул Ли, садясь на скат крыши. – Иногда кажется, что Вермело – тихий город.

– Обманчивое впечатление, – проворчал Джоэл, опускаясь рядом.

– Наслаждайся моментом – мой девиз, – воодушевленно отозвался Ли.

Они замолчали, глядя с высоты третьего этажа на ряды домишек вдоль кривых улочек. Не верилось, что двести лет назад по этой разбитой мостовой носились запряженные экипажи, а иногда и вовсе гудящие машины. Теперь механизмы остались только в часах. Паровых котлов хватало на обогрев и освещение важных объектов. Уголь, как и все остальное, экономили. Постепенно в Вермело заканчивались все ресурсы прошлых эпох, приходилось выживать на том, что выращивали в горах за городом. Им еще повезло: когда нагрянул Хаос, ныне исчезнувшие маги-инженеры успели охватить Барьером довольно обширный кусок горной гряды с восточной стороны. Там тоже добывали уголь, из минеральных озер выпаривали соль, на склонах пасли овец и разбивали террасы с посевами. На ровных низинах выращивали рис. В целом жизнь продолжалась.

Только город умирал. Джоэл чувствовал это, хотя с высоты крыши Вермело выглядел мирно заснувшим великаном. Он сплетал и пел темные сказки в антрацитовом небе, где следом от плети расходился рубец Алого Глаза. И два охотника над молчаливыми улицами ощущали себя властелинами человеческого мира. Возможно, общие мысли о величии побудили напарника на новые крамольные рассуждения:

– А что, если нет никакого Змея? Что, если его придумало правительство?

– Это опять из брошюр паникеров. Змей есть. От него никуда не деться. Еще скажи, что Змей нужен для усмирения толп.

– Ну а вдруг!

– Балбес ты, Ли, – рассмеялся Джоэл и разлохматил короткие каштановые волосы друга, сбив треуголку. Ли рассмеялся в ответ, началась веселая возня, но Джоэл одернул себя и напомнил напарнику: – Мы на дежурстве. Не по уставу.

– Все у тебя не по уставу, – обиженно буркнул Ли. – Жили бы по уставу – давно бы стали как верховный охотник.

– Нет, ты точно в революционеры метишь, – уже серьезно отозвался Джоэл.

– Да нет, просто жить так надоело. И по-другому никак. Почему так, Джо? А? – В вопросе Ли прослеживалась почти детская беспомощная мольба, будто он надеялся, что друг способен дать ответ. Он слишком доверял опыту Джоэла, у которого на все находилось разумное объяснение, план действий. И молчать было невыносимо, но вопросы о Хаосе облекали немотой даже великих мудрецов прошлого и настоящего. Куда уж обычному потрепанному охотнику. Только резкая перемена в настроении напарника острой льдинкой запала в сердце, оставив рубец. Хотелось, чтобы Ли улыбался. Вот и все.

– Не знаю, – выдохнул Джоэл. – Не мы виноваты и даже не наши предки. Хаос просто пришел. И все. Не думаю, что за грехи человечества.

– В научные концепции все это тоже не укладывается. Вот и плодятся секты, чтоб их! – Ли с чувством выругался. Джоэл рассудительно ответил:

– Человеку всегда нужно объяснение. А раз его нет, то придумывают. Ладно, пора расходиться и снова лезть в проулки…

Но Джоэл не успел договорить. Спокойствие ночи раскололось.

Сперва он, по обыкновению, не увидел, а почувствовал. Что-то. Кого-то. Вернулось безотчетное гнетущее состояние. Оно охватывало каждый раз при появлении сомнов, точно от них исходила темная энергия. Подтверждения этому светила науки не обнаружили, но Джоэла не интересовали теории, когда жизненное знание не раз спасало ему шкуру. Теперь волна холода и беспричинного омерзения накрыла с такой небывалой мощью, что даже Ли встрепенулся.

По улице двигался сомн. Да не просто сомн, а колоссальный сомн. Хотя пока среди ночного морока лишь вырисовывался нечеткий силуэт. Тени укрывали его дымным саваном, существо то появлялось, то исчезало, как отражение в мутной воде. Но стылый оттиск тлена неизменно следовал за ним.

Ли потянулся к мечу, но замерший Джоэл остановил. Они бесшумно подползли к краю крыши и немедленно вкололи себе стимуляторы. Лекарства пригодились бы при любом исходе. Обостренное зрение вскоре позволило рассмотреть в общих чертах угрожающе огромную фигуру, медленно следующую по улице всего через час после сигнала «отбой». Считалось, что в это время Красный Глаз еще не до конца вступал в свои права. Сомны обычно вылезали к середине ночи или под утро. Но существо рассекало мрак с видом короля Вермело, как это недавно делал Биф. А не он ли обратился? Такой жалкий в человеческом обличье, такой грозный в своей воспаленной фантазии. Да и квартал подходил. Но изначальная личность твари интересовала в последнюю очередь. Охотники судорожно думали, как с таким бороться.

Гигантский сомн не походил ни на одного монстра, которого им довелось встретить. Да и вообще создание не напоминало ничего из виденного за годы службы. Ростом под три метра, покрытое серой шерстью и носящее на скрюченных передних лапах десять сабель-когтей, оно напоминало одновременно и человекоподобного волка, и рептилию с костяным хвостом и мощными задними лапами. Морды его не удалось рассмотреть, но из спины торчало пять неровных паучьих лап, под которыми бугрились какие-то наросты. Джоэл присмотрелся и с омерзением заметил, что это вовсе не шишки, а выросшие вокруг лопаток человеческие головы с перекошенными лицами. Они вздыхали и корчились, как от смертной муки.

– М-может, чудовище из Хаоса пробило стену? – запинаясь, прошептал Ли, но Джоэл приложил палец к губам, призывая к тишине, потому что заостренные длинные уши монстра подозрительно зашевелились. Он вновь укрылся полупрозрачным туманом, и теперь только колебания воздуха выдавали его движения. Да скрежет когтей на задних лапах. Длинные загнутые сабли задевали камни мостовой, а на передних – срывали штукатурку со стен.

«Что ж, по крайней мере у него есть шея. И есть голова. Значит, есть куда бить и что рубить. А это уже немало!» – трезво рассудил Джоэл. За годы работы он повидал немало сомнов, у которых отсутствовала четкая форма. Они то растекались туманом, то носились безголовым комком рук и ног. В таких случаях он разрубал неопределенную массу пополам.

Этот же монстр из монстров предстал в готовой, завершенной форме. Но от нее делалось темнее, чем в самых мрачных закоулках и заброшенных подвалах. Он непостижимо загораживал Красный Глаз, поглощая тусклое кровянистое свечение. Джоэл пытался оценить класс опасности такого существа, и шкала терялась в неизвестных градациях за максимальными значениями. Щупальца, зубы, когти, маскировка до состояния невидимости – это самые очевидные способности, которые тварь не скрывала, раз их удалось определить с первого взгляда. Еще непонятно, что делали стенающие головы, а они наверняка что-то делали. Взрывались? Плевались ядом или огнем? Кусались, в конце концов?

Джоэл не желал испытывать на собственной шкуре. Да и Ли тоже, хотя обычно он первым кидался в атаку. Но это существо распространяло гнетущее уныние, от которого накатывали волны отнюдь не геройской дрожи, предательски смерзался желудок. Привычная жидкая подлива из трактира поднялась к горлу и застряла комом изжоги. Во рту поселилась горечь, руки и ноги похолодели. Джоэл знал, что страх – это нормально. Все боялись при столкновении с неведомыми тварями, все представляли, как больно от удара когтей. Никто не желал гибнуть. Но сила охотников состояла в том, чтобы раз за разом преодолевать этот страх, смотреть ему в глаза и не отступать.

Только ныне молчаливые уговоры и многолетняя тренировка силы воли невыносимо подводили. Он просто не хотел идти за этой тварью. Посетила уж совсем малодушная мыслишка: пусть себе бредет, куда ему надо. Переместится в кварталы, где патрулировали другие охотники, – и хорошо. И Ли не пострадает…

Джоэла едва не стошнило, не от парализующего ужаса, а от отвращения к себе. В конце концов, из Ли не стоило делать беспомощного ребенка. Из лучшего-то фехтовальщика в гарнизоне!

Замешательство длилось пару минут, вскоре вернулась стальная воля, и натянутые нервы больше не гудели заиндевевшими веревками. Или просто монстр прошел мимо, утащив за собой шлейф гнетущей ауры. Вокруг него словно замирали все звуки, крошился камень. От его лап оставались тлеющие следы, которые рассыпались алыми снопами призрачных искр. Значит, он еще и огнем может зарядить при желании.

Джоэл переглядывался с Ли, но оба не представляли, что предпринять. Возможно, одному следовало как можно тише бежать на телеграфную станцию с сигналом тревоги, а второму неотрывно следить за воплощенным ужасом Вермело. Но они опасались разделяться, потому что губительная аура существа пригибала к земле и выбивала здравое течение мыслей на уровень сумрачного бреда. Внезапно она снова долетела, как будто монстр прыжком вернулся. Джоэл глухо застонал. Он впал в сон наяву, который промелькнул в сознании обезоруживающим хороводом образов.

Одной части его личности казалось, что он пробирается сквозь обугленные балки и горящую дешевую мебель, откидывает с пути тлеющие матрасы и ищет дверь, чтобы вывести… Вывести… Вот его вечный кошмар, хотя с тех пор минуло больше двадцати лет. И теперь он воплотился ярче и яснее, чем в карантине, сгущаясь невыносимым комком жара под грудиной.

«Да я ведь… сам сейчас обращусь!» – внутренне закричал Джоэл, сдавливая виски, по которым сочился ледяной пот. На миг ему почудилось, что пальцы, нервно проводящие по лицу, скрючиваются уродливыми трехпалыми лапищами. Кошмары о собственном превращении тоже нередко посещали сны Джоэла. Он видел себя с уродливыми клыками, покрытого сажей и копотью, – усталое, измученное чудовище. Но образ ни разу не воплотился. Возможно, теперь пришло время, прямо на дежурстве. Раньше Ли, что избавляло от страшной клятвы.

«Очнись, дурак, превращаются только спящие!» – твердил себе Джоэл, но после встречи с королем чудовищ он уже ни в чем не был уверен.

Поддерживала только мысль о Ли, которого тоже придавило к краю крыши. Он и вовсе медленно сползал к ветхому водостоку, сшибая на ходу заброшенное птичье гнездо. Джоэл с ужасом отметил, как в уголках губ напарника появляется пена. Неужели и правда обращался? Если так, если это не очередное наваждение монстра, то настал самый темный час. Вечная ночь.

– Ли! – прохрипел Джоэл и потряс друга за плечо. Тот, к счастью, быстро очнулся, подавившись воздухом. Он согнулся и отполз от края. И замершее сердце Джоэла благодарно продолжило ход.

«Хорошо, что хоть стимуляторы поддерживают! Иначе бы точно загнулись», – искал плюсы в сложившейся ситуации Джоэл. Кажется, они невольно разгадали еще одну опаснейшую способность чудовища: он вытаскивал наружу те самые потаенные страхи, которые каждый опасался узреть во сне. Он же оглушал ими в часы бодрствования. И, возможно, именно он посылал кошмары спящим! Посылал кошмары Джолин.

«Да ведь он идет в квартал Ткачей!» – ужаснулся Джоэл, кое-как поднимаясь. В груди ломило от слабости, по коленям проходила отнюдь не геройская дрожь.

Существо тем временем переместилось на крыши и где-то на стыке двух кварталов безнаказанно использовало мостки охотников, ломая их и перепахивая когтями старую черепицу.

– Н-нужно на телеграфную с-станцию, – тихо, как шепот призрака, прозвучал голос Ли, который даже не пытался кинуться в погоню за огромной тварью.

Щупальца ее развевались, как загадочный рваный плащ из разрозненных полос темной ткани. С такого расстояния тихо стенавшие головы выглядели фарфоровыми настенными маскаронами или масками театра но. Монстр все удалялся, а охотники бездействовали, застыв на крыше. Корили себя за неподвижность, но не могли шелохнуться, словно из-под мшистой черепицы вылезли лианы, опутавшие их ноги.

Но внезапно ночную тишину прорезал истошный женский крик. И он вывел из оцепенения, подействовав как пушечный залп. О, этот пронзительный отчаянный звук!

Джоэл немедленно кинулся на голос, хотя здравый смысл подсказывал ему, что при встрече с такой тварью жертве уже ничего не поможет. Охотники, конечно, неслись с невероятной скоростью, подстегнутой стимуляторами, но не могли успеть. И Джоэл в очередной раз за короткий промежуток времени люто обругал себя за промедление и словно беспричинную слабость. Он еще даже не столкнулся с опасностью, но уже складывал оружие. Нет, так не годилось. Не так учили охотников. Он клялся защищать город и его жителей, а не только следить, чтобы пьянчуги вроде Бифа не повредили развешанные Ловцы Снов.

Похоже, и Ли вспомнил о священном долге. И они оба побежали вперед с мечами наготове, больше их не останавливала ни давящая аура, ни возможная опасность от прямого столкновения, ни разрушенные мостки. Пропасти улиц между домами превратились в узкие канавки для длинных прыжков. Ноги сами несли вперед, старые раны не беспокоили.

– Откуда был крик? – растерялся Джоэл, когда они приземлились на улице и не обнаружили там ничего, кроме тлеющих следов. По ним-то они и двинулись сквозь непроглядный сгустившийся мрак. Возле первых этажей свет Красного Глаза, столь ясно различимый на крышах, превращался в смутные отблески. И суматошное воодушевление быстро сменилось холодной тревогой.

«Вестник Змея. Точно Вестник!» – невольно дал имя твари Джоэл, потому что безымянный кошмар еще хуже. Теперь охотники, судорожно озираясь и вздрагивая, искали Вестника Змея. Но вместо угрожающего рыка их ушей достиг только бессильный испуганный плач. Такой тихий, что слух не уловил бы его без усиления стимуляторами.

– Что? – поразился Ли, но Джоэла охватил новый ужас, когда он безошибочно узнал этот тихий мягкий голос, пусть и искаженный спазмами рыданий.

Следы привели их в узкий проулок, где на бурой стене запечатлелись отметины когтей, выворотивших немало кирпичей.

– Джо, он на крышах! Тварь сверху! Точно сверху! – шипел Ли, но Джоэл без боязни вступил во мрак проулка, потому что оттуда доносилась бессловесная мольба о помощи.

– Джолин! Что вы делаете здесь посреди ночи? – воскликнул Джоэл, не веря себе. Подтвердились его худшие догадки. Он до последнего думал, что с ним вновь играет недобро искаженное воображение. Но чуткий слух не обманул. Он слишком хорошо запомнил мелодичный тихий голос Джолин. Его загадочной девочки с Королевской улицы! Почему именно ей не посчастливилось очутиться в этом вонючем проулке после комендантского часа? Что ей и где понадобилось в такой час? В голове у Джоэла роилось слишком много вопросов.

Но на первый план выступал единый простой ответ: она осталась жива. Чудом уцелела после встречи с невероятным монстром. Пусть и сидела зареванная и растрепанная, в перепачканном платье. Крахмальный чепец канул, большая корзина откатилась в сторону, и Джоэл наступил на пару булок из полбы. Да кому они нужны! Главное, что Джолин осталась жива! Пусть ей не удавалось подняться на ноги и взгляд ее не фокусировался, но она осталась жива.

– Я… Меня отправил булочник. Я не успела вернуться. А все рикши уже пошли по домам, – пролепетала она, давясь слезами. – Вы… вы теперь заберете меня?

– Джо, надо уходить! А если монстр где-то рядом? – опасался Ли, беспокойно запрокидывая голову и осматривая крыши, но Джоэл знал, что Вестник Змея ушел в неизвестном направлении: исчезла аура.

Уже не существовало никакой возможности поймать его, только сообщить о появлении, объявить чрезвычайное положение до завершения совместной операции гарнизона и охотников. Против такой громадины не помешала бы хорошая пушка, из которой временами стреляли за стену, прямо в Красный Глаз Змея. Очевидно, пора было повторить это мероприятие, чтобы от пристального взгляда Хаоса не возникали столь опасные существа. Но потом. Все потом. Внимания требовала Джолин как единственная свидетельница. Хотя Джоэл не врал себе относительно истинных причин.

– Нет. Вы ни в чем не виноваты. Главное, не потеряйте сознание и не засните, – уверенно ответил он, наклоняясь к ней и кое-как поднимая. Обычно грациозная Джолин заваливалась, ноги ее превратились в хлебную мякоть, отчего она скорее висела на руке Джоэла, нежели опиралась на нее. Но приличия не имели значения в эту бесконечную жуткую ночь.

– Д-да я уже вообще вряд ли засну. Т-точно не сейчас, – с трудом выдавила она из себя.

– Вы видели, куда скрылся монстр? – тревожно спросил Ли.

– Кажется, на крыши. Не знаю… – пробормотала Джолин и помотала головой, глотая новые слезы. Тогда Джоэл снова ощутил присутствие гнетущей ауры, но лишь на мгновение. Он осознал, что тварь, возможно, все еще рядом, просто умело скрывается, чтобы атаковать в самый неожиданный миг. От этой мысли внутри все вновь похолодело, хотя еще недавно тугой узел немного развязался от осознания, что Джолин осталась жива.

– Ли, отведи ее на телеграфную станцию. Там безопасно.

– Отведем вместе. Я тебя одного не отпущу! – запротестовал Ли, и Джоэл догадывался, что спорить с ним абсолютно бесполезно. Если уж монстр все еще вышагивал по кварталу Ткачей, значит, они успели бы его догнать. К тому же им неизбежно требовалось подкрепление. Ближайшая телеграфная станция находилась близко, в конце недлинной соседней улицы.

– Джолин. За вами присмотрят, – успокаивал Джоэл пошатывавшуюся Джолин. Она дрожала всем телом, бессмысленно повторяя:

– Да… Да… я видела, видела его…

Широко распахнутые большие глаза светились на осунувшемся лице. Руки ее вцепились мертвой хваткой в предплечье Джоэла. Она уже шла – вернее, кое-как ковыляла, но хотя бы сама. Впрочем, Джоэлу не составило бы труда и донести ее, легкую и невысокую. Но Джолин с каждой минутой все больше приходила в себя. Она вдруг вспомнила о брошенной корзине и опрометью кинулась обратно в проулок, с маниакальным упорством подбирая разбросанный хлеб. Джоэл не успел даже остановить ее, списав все на пережитое потрясение.

– У нас нет на это времени! – возмутился Ли.

– Идемте, Джолин, – ласково увещевал Джоэл, мысленно просчитывая, в каком направлении двинулся монстр.

Возможно, он следовал за ними, высматривал, как опасный хищник. Для него-то они все трое были не больше чем канарейки в клетке. Хотя тварь, хотелось верить, и не догадывалась, что у двоих «канареек» есть острые мечи. Джоэл почувствовал в руках небывалую силу: ради Ли и Джолин, следовавших рядом с ним, он бы не устрашился сразиться даже с Вестником Змея. Но все хорошо звучало на словах, пока не давила аура кошмаров. А она возникала колючим холодом с разных сторон, мерцала далекой молнией. И пропадала, будто ее вовсе не существовало.

Вестник Змея с непонятной целью наматывал круги по кварталу. Или с понятной и предельно очевидной? Джоэл не мог ухватить осколок возникшей мысли. Но для ее формирования недоставало ни доказательств, ни даже предположений. А выстраивать теории на основе неразборчивых предчувствий он не имел права. К тому же его первейшей задачей сделалось сопровождение Джолин на телеграфную станцию, снабженную укрепленной стальной дверью. Булочная – ее дом – в данный момент представлялась крайне ненадежным убежищем. Хотелось бы сопроводить Джолин в квартал Охотников, но до него было слишком далеко для перепуганной девушки. Она и так едва не падала, одной рукой судорожно вцепившись в привычную корзину, а другой в Джоэла.

– Что случилось? – немедленно спросил престарелый телеграфист в форменной фуражке и серой ливрее с черными пуговицами. Он был охотником в отставке, как и все ночные стражи, которым посчастливилось дожить до преклонных лет. Несмотря на стальную выправку, которая еще чувствовалась в его сутулой фигуре, рассказ Джолин глубоко тронул старика. Да и от вида ее заплаканного лица не дрогнул бы разве что камень! Джоэл с тяжелым сердцем оставлял ее на попечение телеграфиста, когда тот передал экстренный сигнал всем отрядам.

– Я вернусь за вами, Джолин! – пообещал Джоэл, усаживая ее на скамейку возле стола с нервно стучащим аппаратом. Джолин только сдавила шершавую ладонь охотника своими крошечными ручками. Пусть их тоже покрывали мозоли и ожоги, но в крупной кисти охотника они выглядели почти кукольными, бледные и ледяные.

– Я вернусь! – уверенно повторил Джоэл, хотя не желал покидать беспомощную Джолин. Он понимал, что нужен на улицах, они с Ли видели тварь и уже знали, чего стоит опасаться в первую очередь. Но рядом панически дрожала хрупкая девушка, которая подалась вперед и спрятала голову на груди Джоэла в поисках защиты и успокоения. Крупные слезы потекли ему на рубашку, и он совсем растерялся, не смея крепко обнять Джолин, чтобы никто – в том числе он сам – не решил, что охотник воспользовался бедственным положением жертвы ради своих корыстных целей. В другое время он открыто признавался себе, что хочет обнимать Джолин и, что скрывать, всецело обладать ею. Но в эту ночь такие мысли отзывались необъяснимой неправильностью. И Джоэл отстранился. Он снял с себя плащ и закутал Джолин, чтобы хоть немного унять ее дрожь.

– Ну что вы, право, не стоило. У меня есть прекрасный плед из овечьей шерсти. В долгие ночные дежурства здесь сидеть, знаете ли, холодновато, – как можно более мягким тоном отозвался телеграфист и укрыл Джолин поверх плаща упомянутым одеялом. Джоэл немного успокоился и оставил ее под опекой старика, пообещав обязательно вскорости вернуться.

– Прибыли! – возвестил выглянувший на улицу Ли.

– Батлер! – приветствовал вскоре Джоэл принесшегося на собачьей упряжке друга. Следом за ним прибежала по крышам растрепанная Энн, напоминающая ведьму из древних сказов. Ее выдернули из академии. В последние годы она работала с новобранцами днем, поэтому внезапная тревога выбила ее из объятий сна. Но тем хуже для монстров.

Батлер и Энн считались опытными охотниками. И пусть у Батлера накануне погиб напарник, он ничем не выдавал боль новой утраты. Джоэл знал: лучшее лекарство от боли из-за обращений близких – это истребление монстров. И если новая тварь насылала кошмары, которые способствовали перекидыванию в сомнамбул, то тем более стоило как можно быстрее найти ее и уничтожить.

– Ну что, дадим жару? – криво ухмыльнулась Энн.

– Ради тех, кто с нами, и в память о тех, кто почил, – тихо помолился Батлер, доставая длинную саблю.

Собак он оставил у телеграфиста, там же Энн захватила несколько метательных ножей. И они вчетвером отправились прочесывать район. По кварталу Ткачей сновало множество отрядов. Вероятно, из местных уже никто не спал, но все затаились, молясь каждый своему божку в едином порыве, чтобы нечто зловещее, из-за чего подняли столько охотников, не проникло в их жилище.

– Да где же он? – фыркал и рычал Ли, когда они битый час провели в бесполезных поисках. Удалая бравада сменилась тревожной раздраженностью.

– Вы бы еще погромче орали, мальчики. От вас все сомны разбегутся, – ответила ему Энн, щуря глаза и прислушиваясь к малейшему шороху. Джоэл же ориентировался на отпечатки зловещей ауры.

Несколько раз им попадались обугленные отметины и полосы от когтей. Но все зацепки вели в никуда, следы уже остыли, и возникали опасения, что тварь переместилась в другую часть города. С маскировкой и умением стремительно двигаться для Вестника Змея это не составило бы труда. Впрочем, там тоже ждали поднятые по тревоге охотники. И от общего состояния напряженных поисков Джоэла охватывало все нарастающее беспокойство: от одного упоминания трехметрового создания верховный охотник не пожалел поднять всех, включая тренеров академии и охотников в запасе. Словно он ждал такой новости, предчувствовал появление этого невероятного существа.

– Мы ходим кругами! Что вы видели? – сердилась Энн, высматривая следы. Они уже несколько раз обошли место, где Джоэл нашел Джолин. Но там лишь валялись булочные крошки, кусочки ткани с подола ее изодранного платья да вывороченные из стены кирпичи. На вид проулок замер и представлял интерес только для следователей, но Джоэл чувствовал отголоски темной ауры. Он улавливал ее, когда в сознании яркой вспышкой возникал бесконечный огонь. Ли тоже что-то ощущал, временами сдавливая голову и устало растирая шею. Так они и ориентировались, но никого не находили.

Вдруг незримое пламя окутало Джоэла яркой волной, охватило колючей проволокой сковывающего ужаса. В горле застрял крик, и ужин все-таки выплеснулся на мостовую горькой желчью с кусочками жесткой морковки. После рвоты не полегчало. Ощущение неизбывного всепоглощающего кошмара лишь нарастало, вздыбливаясь стенами едкого дыма.

– Джо! Что с тобой? – воскликнули на разные лады друзья.

– Ты ранен?

– Это все крысятина! Говорю я вам…

Но Джоэл оборвал их нечеловеческим ревом:

– На телеграфную станцию! Быстро!

Команду никто не обсуждал, все понеслись по улице, увлекаемые, как порывом ветра, нарастающим ощущением непоправимой беды. Она летела впереди них. Потом раздался приглушенный звон стекла.

– Следы! – вдруг заметила Энн, обернувшись на звук.

– Искры свежие! – ухнул Батлер.

Цепочка черных тлеющих отметин перечертила улицу, со стен домов лабиринтом трещин скалились царапины от когтей. Кое-где попадались распотрошенные в щепки ящики, снесенные парусиновые тенты и сбитые вывески. Монстр явно не шел, а бежал. Потом взору отряда предстало куда более жуткое зрелище.

Оно началось с трупа ездовой собаки Батлера. Пса разорвали пополам, он лежал с вываленными внутренностями, сквозь которые просматривался вывороченный и несколько раз сломанный хребет. Батлер глухо застонал, когда, пройдя дальше, наткнулся на труп еще одной собаки. И второй, и третьей. Они протянулись зловещей цепочкой. Их размотанные кишки вели жуткой указующей нитью к станции, вокруг которой расплескались осколки выбитых окон и клочки бумажных лент. Сорванная с петель стальная дверь врезалась в край крыши соседнего дома, а телеграфный аппарат пробил витрину аптеки на другой стороне улицы.

– Нет! Не-е-ет, – простонал Джоэл.

Его попытались удержать, призвать к осторожности, но он почти в бессознательном состоянии кинулся к развороченной конторе, готовясь к самому худшему. Хотя в душе не желал верить страшным и очевидным предположениям.

– Старик… – выдохнул Ли, когда вошел следом и задел ногой обезглавленный труп. Тело несчастного буквально разорвали на куски, которые медленно стекали по окровавленным желтым стенам.

– Джолин! – нечеловечески взвыл Джоэл, глядя на мешанину перемолотых когтями органов.

– Оттащите его! – скомандовала Энн, хотя голос ее дрожал. Но никто не посмел.

– Не дотрагивайся! – прорычал Джоэл. В тот миг он как никогда был близок к обращению. И не нужны для этого клыки, копыта или когти. Внутренний монстр рвался наружу от отчаяния, сдирая заживо кожу, выкручивая хребет, как у растерзанной собаки и убитого телеграфиста. Неужели среди этих искореженных останков затерялось и тело Джолин?

Джоэл завыл, когда наткнулся на искромсанный в лоскуты зеленый плед. Рядом с ним в таком же состоянии обнаружились фрагменты плаща. Ответ о судьбе той, которую укрывали эти вещи, напрашивался сам собой.

И все же Джоэл упрямо не верил, готовый в тот миг отправиться на самого Змея в одиночку. Боль бессилия захватила его, повергая в безумие. Он даже чуть не ударил Ли и случайно врезал Батлеру, когда друзья попытались вывести его на улицу. Нет, он не мог оставить… Не мог принять свое поражение. Он и так сегодня достаточно трусил, сомневался и медлил. Он должен был остаться рядом с Джолин, сторожить ее! И никак иначе! Иначе… Вот что вышло из его «иначе». Ненависть к себе воздвигала перед глазами не просто стену огня, но настоящую бездну вечного пламени для проклятых. Бесконечно ему терзаться этой болью, бесконечно обугливаться до костей.

Джоэл метался среди хаоса телеграфной станции, переворачивая и ломая чудом уцелевшие предметы, одним из которых оказался массивный стол с шестью бездонными ящиками. Его некогда покрытую зеленым сукном поверхность до черноты залила кровь. Там же лежали отсеченные пальцы несчастного телеграфиста. Но сам стол покоился незыблемым монолитом. И из-под него, из-под недр столешницы вдруг раздался слабый всхлип. Тихий, почти неуловимый.

– Дж… Джолин!

Голос задрожал, и ноги Джоэла едва не подкосились, когда из-под стола, все в крови и слезах, показалось лицо Джолин. Той, которую он уже считал безвременно погибшей. Он хотел пробовать на губах сладкий мед ее имени, петь его, словно древний гимн. Но сейчас вышел бы лишь хрип.

– Он был здесь! Он охотился… за мной! – прошептала она одними губами, протягивая руки к Джоэлу. Она озиралась по сторонам, как загнанный зверек, и сперва не желала вылезать из-под стола, словно уверовала, что там самое безопасное место на свете.

– Как это произошло? – деловито спросила Энн. Из всех собравшихся она пережила наименьшее потрясение.

– Он ворвался сюда, – мужественно ответила Джолин, но вздрогнула, едва не теряя сознание.

– Все хорошо, – убеждал ее Джоэл. – Мы рядом. Я рядом.

Она без стыда и смятения прижалась к нему, как утопающий к спасительному берегу. Джоэл не пытался вытащить ее из-под стола, из этой чудесной норки, спасшей ей жизнь. Они нелепо сидели вдвоем на полу среди осколков. И он гладил ее по перепачканным чужой кровью волосам, шептал что-то на ухо, страшась отпустить. Джоэл и сам не заметил, когда и почему Джолин сделалась ему настолько дорога, что выделило ее среди остальных жителей Вермело.

Но ведь так же произошло и с Ли, который уже пять лет был самым верным другом и напарником. Да, наверное, самым родным человеком в этом граде отчужденных лицемеров. Что-то неуловимое связывало их. Не похожие ли кошмары? Джоэл всегда испытывал потребность заботиться о ком-то, защищать кого-то, в том числе от самого себя. И если уж Ли в эти мгновения не грозила опасность, внимание Джоэла всецело переключилось на Джолин. От истерического срыва ее отделял один шаг, если не меньше.

– Ворвался на телеграфную станцию? Миновав все Ловцы Снов? – недоверчиво протянула Энн, переглядываясь с Батлером.

– Д-да… Он их словно не замечает, – с жаром закивала Джолин. А потом замерла, вытянулась, как прутик, и снова зарыдала. Ли наклонился и накинул на нее плащ, раз уж Джоэл своего лишился.

– Почему вы считаете, что он охотился именно за вами? – продолжала сухо и размеренно Энн. В такой ситуации только строгость и спокойный тон сдерживали бессвязные восклицания и стенания. Джоэл все понимал и, хоть его голос застревал в горле, просто согревал ледяные руки Джолин, робко качая ее, точно ребенка.

– И как вам удалось выжить? – спросил уже Ли то ли недоверчиво, то ли восхищенно.

– Я не знаю! Ничего не знаю! – воскликнула Джолин и с силой оттолкнула Джоэла, выползая из-под стола и тут же падая ничком. Она снова заплакала навзрыд, рискуя пораниться об осколки стекла.

– Все, Ли, ничего больше у нее не спрашивай, – решительно сказал Джоэл, поднимая Джолин и усаживая на то, что осталось от аккуратной деревянной скамьи.

– Я молчу, – отозвался Ли и начал копаться в ящиках стола. – Так, где-то здесь телеграфист прятал бренди. Ему он больше… не понадобится. Надеюсь, бренди поможет вам обоим.

Вскоре Ли отыскал старую бутылку, по которой ползла трещина. Попробовал сначала сам, затем передал Джоэлу. Тот не принял, а вот трясущаяся Джолин кое-как сделала пару глотков, механически, тяжело, как будто проталкивала внутрь камни. Она закашлялась, из глаз ее потекли новые слезы, но крики и стоны иссякли.

Джоэла испугала эта перемена. Посреди развороченной телеграфной станции воцарилась мертвенная тишина. Джолин застыла неподвижной хрупкой статуэткой, слегка наклонившись вперед. Смутное осознание накрыло ее и больше не позволяло приникать к Джоэлу в поисках защиты. Она обратила к нему неподвижное лицо и сдавленно спросила:

– Вы поместите меня в… карантин? После того, что я видела.

Джоэл опешил, его обжег горький стыд, не от слов Джолин, а от мыслей о судьбе всех, кого он без колебаний многие годы провожал в казематы для дознаний и прохождения карантина. Но он не ведал, сколько жертв, уцелевших после нападений сомнов, выходит из Цитадели после работы «врачей». Неизменным фантомом за ним следовал образ обратившейся женщины с медными кудрями.

Джоэл не хотел такой судьбы для Джолин, ни за что и никогда. Хватит с него устава! В городе завелся настоящий монстр, а они занимались тем, что сводили обычных людей с ума, точно правы были паникеры и революционеры. В Вермело творилось что-то отвратительное и фатальное. Джоэл не желал вовлекать во всю эту грязную историю Джолин, поэтому уверенно ответил:

– Нет. Мне уже хватило одной невинной жертвы.

– Что ты собираешься делать? – удивился Ли. – Это не по уставу.

– Плевать на устав! Ты тоже давно не по уставу! Со всеми твоими кошмарами, – огрызнулся Джоэл и тут же смягчился: – Отведу ее в нашу мансарду. Дальше разберемся.

Глава 5

Верховный охотник

Она сидела неподвижная и бледная. Большие глаза светились на лице, как две светлых луны. Руки ее судорожно сжимали потрепанную корзину с раздавленными булками. Джоэл попытался забрать предмет, но Джолин болезненно застонала, точно отрывали часть ее тела:

– Не нужно!

– Ладно, хорошо, – согласился Джоэл. – Только не кричите.

Собственный дом выглядел чужим и бесприютным. Джоэл не появлялся в мансарде с тех пор как их с Ли заперли на карантин. Слой пыли сковывал ровно застеленную узкую кровать Джоэла и раскладушку напарника, прислоненные к деревянным стенам стулья, низкий комод и пару старинных сундуков. Вещи покорно ждали хозяина, вдыхавшего в них подобие жизни. И среди замершей тишины таким же пыльным призраком сидела Джолин, бледная, растрепанная, в окровавленном платье и с большой корзиной в судорожно сжатых пальцах.

– Джолин, вы должны смыть кровь и переодеться. Энн обещала скоро принести новое платье, – неуверенно начал Джоэл, всеми силами отвлекая их обоих от впечатлений прошлой ночи.

Ныне Желтый Глаз висел в небе, как бессмысленная лампа, слишком яркая, чтобы скрыть опасные тайны: Джоэл нарушил устав. Ли, Батлер и Энн не воспротивились, а даже наоборот – помогли в этом неверном деле. Дальнейшие разбирательства и возможные риски никого из них не занимали, когда посреди полупустой комнаты сидела Джолин. Четкое следование правилам уже довело однажды несчастную свидетельницу до обращения. И Джоэла все еще грызло чувство вины. Надоело так! Надоело! Если бы и Джолин обратилась в подвалах психушки после не в меру подробного допроса, Ли точно перестал бы знаться с Джоэлом. От одиночества осталось бы только самому взвыть монстром на мерцание Красного Глаза.

– Джо? – донеслось из-за запертой двери. Прибыла Энн с туго свернутым кульком чистой одежды.

– Да? – неожиданно подняла глаза безучастная Джолин. Похоже, иногда ее тоже звали сокращенным именем. Или когда-то звали, будто не в этой жизни, потому что она тепло улыбнулась, но взгляд ее оставался отстраненным, а разум, похоже, путешествовал по миру прошлого. Возможно, чтобы уберечь себя от безумия, она устремилась в ранние годы детства. В те времена, когда все вокруг еще выглядит волшебным. Хоть и не у каждого, кому-то изначально не везет вкусить горький плод реальности. Потом-то иллюзия раскалывается у всех, и любые чудеса оборачиваются неприятной загадочностью, сулящей опасность. Но Джоэл не торопился возвращать Джолин в жестокую реальность.

– Энн, – смутился он, впуская сурово хмурившуюся подругу, – поможешь смыть с нее кровь? А то мне как-то… неудобно.

– Не вопрос, – ответила Энн. – Только если биться и кричать не станет.

Джоэл кивнул и вытащил из чулана крупную медную лохань. Хотелось бы самому бережно и нежно стирать грязь с бледной кожи Джолин, но ситуация выдалась неподходящая. Вряд ли ласки едва знакомого мужчины смягчили бы впечатления недавнего прошлого. Джолин выглядела слишком скромной и невинной, поэтому ею занялась Энн.

Джоэл натаскал из колодца во дворе несколько кувшинов воды, поставил чан на огонь в общей кухне на первом этаже и поплотнее затворил окна мансарды от сквозняков. Деревянные балки впитывали тепло весенних дней. Но ночью через щели старого дома его похищал ветер, к тому же помещение отдавало неживой сыростью. Похоже, где-то поселилась плесень – неизменная напасть всех домов Вермело. Зимы стояли промозглые, засыпали мокрым снегом, а летом не хватало тепла для просушки укромных мест. Порой заклинивало межкомнатные фусума[3], проседали и массивные входные двери. Многие здания не ремонтировались почти сто лет, вот и вмансарде Джоэла уже разваливалось несколько ступеней лестницы вместе с частью половиц гэнкана[4]. Разве что в богатых районах что-то подновляли и реставрировали. Но квартал Охотников к таковым не относился, хотя ночных стражей встречали везде с суеверным почтением.

Они жили не в лачугах, но и далеко не во дворцах. Зато в их дома никто не имел права врываться с обысками. Этим и воспользовался Джоэл, когда привел к себе почти бесчувственную Джолин.

Теперь он стоял на лестнице, глядя, как белый свет тает в мерцании пылинок. Они слетали с балок медленным кружением полузабытых танцев. Говорят, раньше королевский дворец оживал весельем, когда в залах, озаренных сотнями свечей, кружились прекрасные пары.

Джоэл устало прищурил глаза: он почти видел эти далекие времена, представлял своих товарищей. Лицо Энн, обряженной в тонкую кисею, не уродовали шрамы, Батлер выглядел галантным кавалером в черном фраке. Ли почти не изменился, разве только костюм надел по случаю еще более нарядный, с пышным узорным жабо и лиловым фраком. Смешно.

Потом Джоэл узрел себя, но как будто близнеца, как будто со стороны. Он носил белый фрак. Белый – цвет, столь чуждый ему, белый – цвет, на котором слишком ярко отпечатывается кровь. Но в этой иллюзорной реальности танца пылинок он не сражался и никого не убивал. Здесь он рассыпался в улыбках и комплиментах перед дамами в немыслимых платьях на каркасах и пышных разноцветных кимоно. Здесь он был счастлив.

Все они невесомо плыли по наборному паркету. Джоэл не ведал, откуда к нему пришло идиллическое видение, но ярко светившие люстры подозрительно напоминали покоившиеся на развалинах имения обугленные остовы…

Сон наяву не менялся, не покрывался сажей, не вспыхивал языками огня. Танец продолжался, донося смех беззаботной жизни. Джоэл шел через толпу. Он искал ее, Джолин. И, конечно, она царственно застыла на возвышении королевского трона. Роскошное платье на ней искрилось алыми пятнами. Возможно, рубинами. Но нет, стоило присмотреться – и безошибочно угадывались брызги крови. А в стекленеющих глазах юного создания застыл обезоруживающий ужас.

– Да что же это? – поразился то ли Джоэл, то ли его двойник. – Как вы не замечаете? Ваша королева умирает! Ее убили! Королеву убили! Убили!

Но смех продолжался, пары кружились облачком пыли, сорванным с балок. И то ли мыши скреблись в перекрытиях, то ли легко скрипел наборный паркет в зале, где погибала королева иллюзорного торжества. Джоэлу сделалось душно, толпа смыкалась, напоминая уже не светский прием, а базарную давку. Сладкая дрема стремительно перерождалась в настоящий кошмар. Джоэл усилием воли закричал на себя:

– Это нереально! Ничего нет!

И вонзил нож в сердце Джолин, чтобы образ рассеялся. Все кануло, загорелись бумажные перегородки сёдзи[5], свечи погасли, люстры обрушились, зал обратился в выгоревший скелет дома без крыши. Джолин и друзья рассыпались пеплом. Джоэл застыл посреди пустоты.

Он не задумывался, откуда во сне взялось оружие, но очнулся, выпростав вперед правую руку. На самом деле он стоял, прислонившись плечом к стене. Из-за двери его квартирки доносился мерный плеск воды. Похоже, Энн старательно поливала подопечную из кувшина. Вокруг царило умиротворение светлого утра, когда еще рано помышлять об опасности грядущей ночи, когда еще брезжит слабая надежда, что именно в эту ночь случится чудо и Змей не повернется проклятым глазом.

Конечно, чудеса никогда не случались, но теплые белые лучи отогревали сердце. Охотники редко их видели, навек обрученные с тревожным мерцанием Красного Глаза. А люди целый день суетливо кружили по улицам, как слетающая с потолка древесная труха. В своем падении она не ведала, что обречена. Как не ведает сухой лист или сорванная ветром афиша. Как не ведает и человек, которому суждено обратиться следующей ночью.

Джоэл больно укусил себя за большой палец, чтобы снова не заснуть. Хоровод видений преследовал его и подсказывал, что телу после изматывающей ночи необходим отдых.

«Все не по уставу! Я засыпаю стоя. И без единого Ловца Снов поблизости. Проклятье Хаосу!» – выругался Джоэл, одергивая себя. Он поискал в карманах плаща завалявшиеся кофейные зерна и решительно разгрыз несколько наиболее крупных. Кофе в Вермело рос плохо, на вкус горчил, как недозрелая редька, но чтобы сражаться со сном, подходили любые средства. Слишком много вопросов требовали участия, и переложить их даже на сильные плечи Ли не представлялось возможным. В городе объявился опаснейший монстр, Джоэл твердо намеревался пойти прямиком к верховному охотнику, хотя эта встреча не сулила ничего хорошего.

– Джо, мы закончили. Можешь заходить, – позвала из-за двери Энн, не без гордости предъявляя чистую причесанную Джолин в аккуратном сером платье. Такие носили по особым случаям воспитанницы академии охотников, считая нарядными, потому что по вороту и вдоль рукавов вилась простенькая вышивка. Но Джолин украшало и самое простое одеяние.

– Как вы? – негромко и неуверенно спросил Джоэл. На задворках сознания все еще мерещился образ окровавленной королевы. Но Джолин выглядела мило и пригоже, она сидела на колченогом стуле, чинно сложив маленькие руки на коленях. Больше не пугал остекленевший взгляд сломанной куклы, к бледным округлым щекам постепенно возвращался легкий румянец.

– Неплохо, – хрипло и надтреснуто ответила Джолин. Голос все еще дрожал. И, похоже, смущал ее саму жестоким напоминанием.

– М-да, такую воду повторно не использовать, – посетовала Энн. Джоэл глянул на лоханку. В Вермело ради экономии обычно купались целыми семьями, не меняя воду, а потом еще и одежду там же стирали. Самую грязь предварительно отскребали щетками и смывали мочалками, но не могли отказать себе в традиционном удовольствии распарить тело в ванне или хотя бы маленькой лохани. Но ныне белесую мыльную пену перекрывало густое красное марево. Много же крови смыла вода – так много, что сама поменяла цвет.

Так же и охотники изменялись душой, внимая каждую ночь чужому горю, чужой беспросветной боли. В конце концов переполнялась вот такая лоханка. Где-то в душе выходил из берегов колодец и наводнял существо апатичным безразличием к сути своей работы. Через это проходили все новички, это не миновало и Джоэла. Иначе сидеть бы ему сломанным механизмом, каким предстала Джолин. Она еще переживала трагедию на телеграфной станции, снова и снова. Он уже почти забыл, намеренно отпустил образы растерзанных собак и размазанного по стенам старика.

– Ты к верховному охотнику? – деловито, но с тревогой спросила Энн.

– Да.

– Я побуду с ней.

– Энн, ты и так очень помогла. Тебе ведь тоже надо отдыхать. Может быть, тебя лучше сменит Ли? – предложил Джоэл, чувствуя себя обязанным верной боевой подруге. – Да и девочки в академии наверняка ждут.

– Ой, будут эти лентяйки ждать своего надзирателя! Насчет них я еще вчера договорилась, – беззлобно рассмеялась Энн и погрозила пальцем. – Я с Ли юную девушку ни за что не оставлю…

– Я уже не ребенок, – неожиданно подала голос Джолин и плотно стиснула руки на коленях. – Давно не ребенок.

Тело ее словно съежилось, плечи ссутулились, голова опустилась, как от удара. Губы задрожали, а глаза снова застыли, скрывшись в густой тени упавших на лицо прядей. Как показалось Джоэлу, на этот раз она устремилась мыслями не к воспоминаниям прошедшей ночи, а куда-то дальше, в более глубокие и мрачные пределы колодца своей загадочной души. И эта перемена напугала, посеяла сомнения. Но Энн ничего не заметила, не дав Джоэлу обдумать посетившие догадки:

– Иди уже к верховному. Только возвращайся.

– Джолин? Как вы? – многозначительно спросил Джоэл.

– Идите, – как ни странно, совершенно спокойно ответила она и даже попыталась учтиво улыбнуться.

– Умоляю, только не спите. Не сейчас, – попросил Джоэл. – Чуть позже – обязательно. Но не сейчас.

На всякий случай он достал из сундука домашние Ловцы Снов и приладил их на крюки, вбитые в потолок. Всего насчитывалось пять крупных сетей, которые Джоэл обычно использовал не для себя, а для Ли. Собственные пепельные кошмары не имели материальной формы. Обратившиеся родители никогда не являлись: слишком много времени минуло с тех пор, слишком много новых потрясений наслоилось на сознание. Образы из головы Ли чаще повреждали капканы. В старых окованных сундуках хранилось немало каркасов и деталей для возможной починки и изготовления новых ловушек.

– Я прослежу, чтобы она не спала, – решительно уверила Энн. Она с профессиональной ловкостью помогла управиться с сетями, поэтому Джоэл уже направлялся к двери, когда услышал надтреснутый голос.

– Я буду ждать вас! Только возвращайтесь живым! – с жаром воскликнула Джолин, неожиданно поднялась и в едином неописуемом порыве обняла замершего Джоэла. Он опешил, застыв каменным идолом. В комнате повисло напряжение: все знали, что визиты к верховному охотнику часто заканчиваются заточением просителя в темноту подвальных казематов.

– Отправляйся уже, – шепнула Энн. Джоэлом овладело смущение. Все его существо хотело остаться и крепко обнять Джолин. Но холодный рассудок понимал, что именно теперь он обязан уйти.

Джоэл осторожно провел по волосам Джолин. Чистые и гладкие, они просыпались сквозь грубые пальцы, как золотые нити. Ложбинку между его ключиц в вырезе расстегнутых пуговиц рубашки согревало тепло ее прерывистого нервного дыхания. Джолин исступленно не желала отпускать.

Он боялся оставлять ее, пусть даже с верной и чуткой Энн. Доброе сердце женщины покрывалось каменным панцирем, если речь шла о превращении в монстра. Некоторые из ее юных воспитанниц прямо в казарме обращались в сомнов. И наставник, который еще днем искренне заботился о них, беспощадно отсекал головы новоявленных чудовищ, не давая им вырваться из пут – всех новобранцев на ночь за одно запястье приковывали к ножкам кровати. Так удавалось избежать массовых жертв. Но как теперь поступила бы Энн, если бы подобное случилось с Джолин? Как поступил бы он сам?

– Все будет хорошо, – сухо отозвался Джоэл, и Джолин, это неуловимое неразгаданное создание, резко отпрянула, строго выпрямилась и кивнула. Почудилось, что меж ними снова выросла стена, как в тот первый день, когда их разделял порог пекарни.

– Так идите же, – почти властно и непоколебимо ответила Джолин. И он невольно повиновался. Он покидал чердак, и кружение пылинок, и дом, и лохань с кровавой водой. Но алые пятна въелись в кожу рук, пропитали насквозь.

После спасения Джолин и нарушения устава Джоэл ощущал себя неоперившимся выпускником академии на задании, когда он впервые уничтожил сомна, когда впервые узрел его возвращение в человека. Тогда его с ног до головы залила неудачно брызнувшая из шеи противника кровь. Похоже, она просочилась под кожу глубже, чем он думал. Холодная апатия безукоризненного следования долгу давала всё новые трещины.

Он шел по задворкам, пересекая напрямик квартал Охотников. Пугал бродячих кошек и обходил выплеснутые на задние дворы помои, а в затылок ему дышала стылым холодом смерть. Тихонько шептала о несбыточном счастье, которое навек покинуло их град. И бессловесный голос усиливал звучанье по мере приближения к цитадели психиатрической больницы.

В давние времена серый каменный куб считали оплотом науки. В нем помогали тем, кто страдал душевными недугами, возвращали разум и успокаивали нервы. Хотя далеко не всем. Кто-то, судя по рассказам, оставался безобидным отупевшим овощем с разрезом поперек лба.

Так или иначе, с пришествием Хаоса фундаментальное строение с толстыми стенами занял штаб охотников и магов-инженеров. Именно там разрабатывали план спасения Вермело и остатков человеческого рода.

Маги возвели Барьер, разместив на башнях старой городской стены охранные механизмы, которые без устали работали по сей день. К несчастью, сами чудо-инженеры получили облучение аурой Хаоса и вскоре умерли. К счастью, инженеры охотников еще помнили, как их чинить, хотя не сумели бы повторно воссоздать.

Служители науки теперь размещались на втором этаже огромного приземистого здания. А вот ниже… ниже начинались ужасы. В подвалах оставались на карантин охотники, совсем под землей, на пару этажей глубже, терзались заточенные преступники, которых подозревали в укрывательстве сомнов. На третьем же надземном уровне взирал на город из своего обширного кабинета верховный охотник. К нему и направлялся Джоэл.

Он привычно показал на пропускном пункте табличку удостоверения, хотя его знали в лицо. Затем прошел в калитку тяжелых металлических ворот. Створки и толстые стены усыпали отточенные клинки. Никто не сумел бы пролезть внутрь или сбежать в город. Цитадель Охотников выглядела более неуязвимой, чем бастион военных. И Джоэл догадывался, что их организация пользуется большим авторитетом у власти, нежели стражи дня. Тех-то можно подкупить, умаслить, уговорить, а при обращении в сомна никакие взятки не спасали.

«Взятки… Вряд ли сейчас помогут взятки. Все же ты нарушил устав. Уже дважды. Сначала не сообщил о кошмарах в Ловце Снов, потом не привел ее в эту обитель проклятых», – думал Джоэл с чувством осужденного на казнь. При этом он верил, что поступил правильно. Это некое внутреннее ощущение справедливости всегда направляло его и помогало не потерять остатки человечности.

Зато верховный охотник их давно лишился. Джоэл знал его еще рядовым под именем Уман Тенеб, они вместе проходили обучение в академии. И на короткое время считали друг друга приятелями.

Приземистый, мускулистый, с квадратным лицом, Уман всегда был суров и груб в боях с сомнами. Он не ведал пощады и, кажется, впадал в экстаз от вида крови. Такое же рвение он проявлял и на допросах, без устали выбивая зубы и превращая лица провинившихся в кашу из смещенных костей и гематом. За это в молодости с него несколько раз строго спрашивали, но больше ни в чем он не отклонялся от устава.

Своего титула Уман удостоился, когда расследовал сложное дело с массовым убийством. В ту пору, пять лет назад, Вермело переживал очередной всплеск эпидемии обращений, сомны разгуливали по улицам даже днем. В городе ввели чрезвычайное положение. Охотники сутками без выходных патрулировали улицы, сделавшись от усталости прозрачными тенями. Все понимали, что долго так продолжаться не может.

Уман же словно не опасался чудовищ, он лез туда, куда другие просто не решались, и исследовал самые темные закоулки. Джоэл, Батлер, Ли и Энн ему помогали, за что по сей день имели некий статус особо уважаемых охотников. Правда, им это ничего не дало. В отличие от Умана Тенеба…

Они всем небольшим отрядом вычисляли первопричину эпидемии. И вскоре нашли источник – гигантского сомна, который насылал кошмары, заставляя людей обращаться. Джоэл хорошо помнил, как они ворвались в «гнездо», находящееся в юго-западных трущобах – злачном местечке, рассаднике криминала, которым управляли татуированные якудза.

Туда с неохотой отправлялись и вспокойное время, не говоря уже об эпидемии, когда из каждого угла могли напасть и монстры, и обычные бандиты с танто и саями[6]. Но Уман и его отряд отчаянных не испугались. Они высчитали по местам нападений, отмеченным на карте, где может прятаться враг, и нашли лачугу, от которой тянулся подземный лаз. Монстр уносился в Хаос по скрытому туннелю, а потом возвращался, подпитанный новой силой, хотя оставаться навечно за стеной почему-то не мог. Его тянуло в Вермело, словно он собирал в городе армию таких же тварей.

В тот день они столкнулись с воплощенным ужасом. Джоэл до сих пор четко помнил удушающий запах лачуги, в полу которой зияла дыра тайного хода. А потом оттуда донеслась такая вонь, что заслезились глаза. И в тот же миг показалась колоссальная голова чудовища.

Весь в чешуе и полипах, он не напоминал ни зверя, ни птицу, ни рыбу, а как будто был всем сразу. Пучеглазое создание с кожистыми крыльями вытянуло паучьи лапы, но Уман решительно обрушил удар своего любимого двуручного меча. По физической силе он от природы превосходил своих товарищей. И не убавила ее ни дурная кормежка в трущобах, где он вырос, ни изнурительные дежурства в разгар эпидемии.

Уман Тенеб жил войной, вечной и нескончаемой. Он всегда жаждал битв и кровопролития, ему нравилось проламывать головы и выпускать врагам кишки. Один раз он голыми руками вырвал у сомна сердце из груди. Джоэл помнил, как оно еще с минуту трепыхалось в огромных кулаках, и с тех пор отчего-то избегал работать с Уманом в качестве напарника. В пылу преследования тот не думал ни о чьей безопасности.

Когда показалась гигантская голова опаснейшего сомна, он тоже не замечал, что Ли, который вечно несся быстрее всех вперед, стоит на линии удара. Джоэл помнил, как сбил с ног тогда еще неопытного мальчишку, накрыл собой и заставил откатиться в сторону. Уман же видел только противника.

Батлер и Энн атаковали с флангов, подсекая лапищи монстра. А будущий верховный охотник яростно молотил прямыми ударами по голове чудовища, прогрызаясь через панцирь к мозгу. Враг щелкал клыками и размахивал лапами. Джоэл и Ли пытались обойти его, их опрокидывал мечущийся из стороны в сторону крысиный хвост исполинских размеров. Энн и Батлер без устали трудились над передними лапами, Джоэл с Ли рубили задние, но тварь не стояла на месте. Она вертелась волчком, разнося лачугу. Возле лиц охотников щелкали острые, как мечи, зубы. Потом вновь накрывал взмах хвоста. Носились обломки, осыпались края лаза. Джоэл уже тогда инстинктивно заслонял собой Ли, а будущий напарник все несся вперед.

– Уйди! Не мешай! – прорычал Уман, отбрасывая молодого охотника в сторону. И Ли пораженно отскочил, едва не напоровшись на меч союзника.

Внезапно Уман взвыл хриплым ожесточенным голосом. Джоэл сперва решил, что чрезмерная горячность командира отряда все-таки довела его до безвременной гибели. Но он уцелел. Оказалось, что он лишился левого глаза, когда с развороченной кровли дома сорвалась заостренная щепа. Нелепая случайность едва не стоила ему жизни, но он не прекратил сражаться. Тогда монстр почуял, что не выстоит против пяти вооруженных охотников, и резко нырнул обратно в лаз. Уман споткнулся о балку и не успел кинуться следом.

– Не дайте ему уйти! Так вас растак! – крикнул Уман, зажимая брызжущую кровью рану, и тогда Джоэл бесстрашно прыгнул в темный туннель, кидая зажженное ядро-гранату. В меткости он всегда превосходил Умана: искрящий снаряд угодил за плечо убегавшего монстра и с грохотом взорвался впереди, обрушивая туннель. Похоже, под землю ушла еще пара лачуг, но в тот миг Джоэл об этом не думал. Он остановил врага, тварь бешено взревела, стремясь разрыть мощными когтями новый проход, но не сумела и развернулась, двинувшись на поверхность.

– Джо! – кричал где-то наверху Ли. Джоэл дальше ничего толком не помнил. Когда он кинулся вниз, его вела одна мысль: остановить чудовище и прекратить эпидемию, даже ценой своей жизни. Потом его обуял животный страх, он куда-то полз, силясь подняться и не напороться на щелкающие зубы панически мечущейся твари.

Монстр наступил ему на руку, гудящий темный мир вокруг застила пелена невыносимой боли. Дым и пыль ослепили и лишили обоняния. Джоэл куда-то полз, потом его вытаскивали за шиворот Ли и Батлер, подцепляли за разодранный плащ и кое-как приводили в чувства.

В это время Уман Тенеб, уже одноглазый, со страшным окровавленным лицом, нанес решающий удар их общему врагу. Он разогнался, используя обломки как трамплин, и прыгнул прямо на чудовище. Двуручный меч расколол панцирь, как скорлупу ореха, и по самую рукоять вошел в череп монстра. Тварь упала и вскоре рассредоточилась на пять изуродованных человеческих тел.

В тот день охотники выяснили, что несколько сомнов способны сливаться в одного колоссального. Убитые оказались лидерами бандитских группировок юго-западных трущоб. Возможно, они видели одинаковые кошмары, возможно, изначально сговорились обратиться для каких-то жутких немыслимых целей. Этого уже никто не узнал, хотя в тех же разнесенных закоулках поймали несколько свидетелей и соучастников. Кое-кто намеренно укрывал лачугу, считая, что лаз в Хаос спасет их из обреченного города.

Уман лично казнил предателей, хотя до этого еще неделю они с Джоэлом провели в лазарете, располагаясь на соседних койках. Уман, отойдя от воодушевления битвы, сполна ощутил, что значит потерять обзор с левой стороны. К тому же его била лихорадка, как и Джоэла, которому с трудом вправили открытый перелом. Повезло, что люди из прошлого оставили немало указаний, как и что лечить, а также рецепты снадобий.

– Меня назначили верховным охотником, – сказал Уман через двое суток после победы, отстраненно глядя в потолок. – Предыдущий сказал, что он уже стар.

Выходило, что всю славу присвоили ему, человеку, который красиво прикончил жуткую тварь. Самолюбие Джоэла неприятно всколыхнулось, но тут же рассеялось утренним туманом: он бы и сам ни за что не согласился на столь высокий пост.

– Поздравляю! – искренне отозвался Джоэл.

– Да, все поздравляют. Я пытался рассказать им о том, что ты сделал. Но они написали, что из-за твоего взрыва было необоснованно разрушено три здания и погибли люди. Какие люди? Якудза? Твари канцелярские! – В голосе Умана появилось чувство вины, глубокой и ожесточенной. – Мы-то оба знаем, как ты помог. Выбора не было! Мы оба знаем, что в некоторых ситуациях гибель людей неизбежна. Я поговорю и…

– Не стоит, – оборвал Джоэл, который впервые услышал подтверждение своих страшных догадок. – Я рад, что не попал под трибунал. Погибли невинные люди.

– В трущобах? Невинные? – Уман недобро рассмеялся. Да так гулко, что на него обернулась пара медсестер. Они хотели сделать замечание насчет тишины в палате, где тихо загибались от ран еще двое незнакомых охотников, но с суеверным ужасом удалились. Уже тогда статус верховного охотника начал портить и без того тяжелый характер Умана.

– Да, люди. Да, невинные, – отчеканил Джоэл. – Пока их вина не доказана, они не преступники и не пособники.

– Ну… Как знаешь. Для себя я ничего не забуду, – отмахнулся Уман, и, кажется, с того дня, с того разговора их непрочная странная дружба начала постепенно отмирать и превращаться в сухую формальность. – Но как верховный охотник я найду способ уничтожить все документы о гибели этих трущобных крыс. Ты один из лучших. И ты не заслужил такого пятна на репутации.

– Уже говоришь как верховный охотник! – попытался разрядить атмосферу Джоэл, но тут же вновь серьезно спросил: – Верховный… А как же меч? Сражения? Как ты без всего этого проживешь? У верховного охотника, говорят, больше кабинетной работы. Допросы, расследования, координация отрядов и прочее.

Уман протяжно вздохнул, хотя скорее зарычал, словно раненый крупный зверь. Он ответил не сразу, долго думал, потом отозвался, уставившись в никуда единственным темным глазом:

– Знаешь, Джо… перегорело что-то. Во мне. Внутри. Да, сражения – это моя жизнь. Была. Но после того, что я увидел, после той твари, которую мы все вместе уничтожили, все остальные сомны поблекли, как и возможные сражения с ними. Вот если возникнет подобный, я снова возьмусь за меч.

– Значит, ты рад своему назначению? – удивился Джоэл. Сам он воспринимал сражения с сомнами как неизбежность, необходимость и едва ли понимал упоение, охватывающее Умана раньше, как и его разочарование теперь.

– Посмотрим, – ответил тогда боевой товарищ. И по сей день Джоэл не ведал, рад ли верховный охотник своей должности.

За пять лет рельефные мышцы слегка заплыли жиром, а знаменитый двуручный меч почти прирос вместе с наградными украшенными ножнами к подставке на стене. Зато допросы в психушке стали куда более жестокими, чем раньше. Многие считали, что Уман Тенеб стальной рукой навел порядок: горожане теперь просто боялись укрывать своих обратившихся друзей и родственников. К тому же в Вермело распространилась система доносов, соседи часто приносили анонимные письма с указанием на подозрительные находки в Ловцах Снов или непонятные шумы по ночам.

Джоэл всегда считал Умана прямым и неизворотливым. Выходит, ошибался. Бывший друг, обретя власть, измыслил сотни способов доставать нужных свидетелей по делам сомнов, не гнушался шантажировать и запугивать. Он грозил уничтожить всю семью, если кто-то скрывал монстра, считая, что случится чудо.

«Да, посмотрим, посмотрим. Ну что, Уман, сдвинешься теперь с места? Появился монстр под стать прошлому. Даже похуже. Выйдешь с мечом или меня в кандалах выведешь?» – судорожно размышлял Джоэл, поднимаясь на второй этаж. В коридорах стоял запах несвежих тряпок и тушеной капусты, от которой сводило желудок. Не то тошнотой, не то голодом. Джоэл припомнил, что последний раз ел накануне в шесть вечера, с тех пор воспоминания сливались в единую кровавую кляксу.

Он шел на третий этаж и не видел толком ничего: ни серых стен с узкими бойницами, ни мерцания тусклых лампочек. Ряды окованных дверей сливались единой полосой. И вот в торце коридора предстала последняя, ярко-красная. Она щерилась массивной витой ручкой из железа и крупной замочной скважиной. Джоэл решительно постучал, но не дождался ответа и вошел.

В кабинет через два стрельчатых узких окна ярко проникало свечение раннего дня. Дорогие деревянные панели с лаковыми рисунками на стенах дополняли не менее дорогую мебель из темного шпона. На массивном длинном столе лежали принесенные из архива личные дела, свежие отчеты о происшествиях и иные документы. Фигура, восседавшая на тяжелом кресле с точеными узорчатыми ручками, гармонично дополняла помпезный вид обстановки.

Над головой верховного охотника на стене висел герб организации – скрещенные мечи и поверженный окровавленный волк. Довольно бездарное геральдическое воплощение их основной работы. Сомнов, которые напоминали бы волка или другое известное науке прошлого создание, Джоэл не встречал. Большинство врагов выглядели неописуемыми химерами. Такой же химерой смотрелся и Уман Тенеб. Вроде бы идеально подходящий для своей роли, но одновременно страшно чуждый для Джоэла, привыкшего видеть бывшего друга с мечом в руке, а не с острым золотым пером.

Ныне верховный охотник внимательно рассматривал единственным – правым – глазом некий документ, демонстративно не замечая вошедшего. И Джоэл понял, что уже вовлечен в противостояние характеров. В этот молчаливый допрос изнуряющим ожиданием. Но не сдавался, только учтиво кашлянул и как бы невзначай задел массивную бронзовую статуэтку на столике у каминной полки. Она со звучным щелчком упала на выцветший паркет, и Уман отвлекся от нарочито внимательного изучения бумаг.

– Джоэл. Вот и ты. Полагаю, тебе есть что мне рассказать, – спокойным, рассудительным тоном начал он, но прищуренный правый глаз предвещал бурю, как и едва заметная ухмылка на обветренных тонких губах. Он выжидал, как хищник в засаде. Джоэл не собирался поддаваться на эту игру и начал с порога без лишних формальностей:

– Нужно усилить патрулирование. В городе объявился опаснейший монстр. Возможно, мутация. Я незамедлительно составлю рапорт.

Уман только продолжал ухмыляться, легонько проводя вдоль золоченой пластины на месте левого глаза. За годы службы верховным охотником некогда небрежный в одежде и быту воитель оброс всевозможными атрибутами роскоши. На нем красовался дорогой костюм-тройка, иссиня-черный, из качественного сукна. На столе размещался позолоченный набор для письма, на пальце сверкала массивная печатка. Нынешний Уман умело наслаждался всеми привилегиями высокой должности. Но мозоли на крупных руках все еще напоминали, что он не забывает о тренировках. И все же Джоэл не верил, что этот потяжелевший умелый интриган с ранней сединой на черных висках еще способен открыто противостоять опаснейшему монстру Вермело. Стоило только войти в заставленный ненужными предметами кабинет, чтобы в душе поселились сомнения.

– Нет, рапорт уже предоставил Батлер. Больше не нужно. Мы знаем о нападении на телеграфную станцию, – сухо отмахнулся Уман.

– Там сказано про монстра? Батлер не видел монстра! – настаивал Джо и чувствовал, как голос дрожит от нетерпения. Уман долго не отвечал, он всегда умел доводить до исступления молчанием. Так же он когда-то сидел в засаде, неподвижно, даже словно не дыша.

– Он не объявился. Он появляется раз в несколько лет, – задумчиво глядя в окно, ответил верховный охотник.

– Что?! – взвился Джоэл. Он не стремился к власти и не добивался высоких чинов, но на уровне подсознания не принимал ложь внутри своей организации. Они могли ничем не делиться с горожанами, могли распространять слухи, чтобы лучше манипулировать ими. Но друг с другом охотники клялись оставаться честными. Похоже, для Умана клятв не существовало так же, как милосердия.

– Уже семь лет, – безразлично отчеканил он.

Джоэл сжал кулаки, глубоко вдохнув и выдохнув, чтобы успокоиться. Ответил он ледяным тоном под стать начальнику:

– Почему никто ничего не делает? Почему рядовые охотники о нем не знают, в конце концов?

Уман поморщился, его вытянутый черный глаз сощурился, квадратная челюсть сместилась вправо в неприязненной гримасе, точно он проглотил что-то горькое. Да, именно – горькую правду. Напоминание о том, в кого он превратился из могучего воина.

– До недавнего времени его считали чем-то вроде мифа, – с едва уловимыми нотками оправдания ответил Уман. – Списывали на больную фантазию немногих выживших. Но чаще находили утром трупы охотников. Сказать было некому. Единственный свидетель – небезызвестный нарушитель комендантского часа по имени Биф.

Теперь Джоэл совсем опешил и почувствовал себя последним идиотом. Получалось, что Уман давно знал про выходки ночного бродяги. И его ближайшие советники тоже наверняка были посвящены в детали плана, и о монстре верхушка организации слышала.

– Пьянчуга Биф…

– Да. Он единственный свидетель, – слегка улыбнувшись, ответил Уман. – За это его все еще не заперли. Ловим, так сказать, на живца. Все равно его показаниям никто не поверит.

Уман деловито ударил себя по коленям раскрытыми ладонями, затем правым кулаком небрежно подпер подбородок, точно этот разговор вызывал у него лишь скуку. Он ждал других слов от Джоэла, но терпеливо слушал, пока намеченная жертва сама не расколется.

– А показаниям Джолин? Она приличная горожанка, работает в пекарне, – хмуро заметил Джоэл, и при имени девушки Уман вновь криво ухмыльнулся, довольно откидываясь в кресле.

– Да, ее показаниям, возможно, поверят. Но ты ведь сам не привел ее ко мне, опасаясь, что наши горячие головы запрут ее во имя науки на подвальном уровне?

Темный глаз Умана хищно блеснул, и Джоэл стиснул зубы: верховный охотник имел на руках все козыри, чтобы шантажировать как ему вздумается. Но скрыть неподчинение уставу все равно уже не удалось бы: весь город жужжал стаей мух, передавая слухи о развороченной телеграфной станции и чудом выжившей девушке. Странное дело: если по ночам все благовоспитанные граждане спали, откуда они вообще узнали про Джолин? Обиталище лжецов и лицемеров. Настоящая зловонная свалка скопилась внутри барьерных стен, а не за их пределами.

– Разрешите уйти, – сухо бросил Джоэл.

Верховный охотник криво усмехнулся, сверкнув глазом. Давние мелкие шрамы, перепахавшие его лицо, делали хитрую ухмылку более зловещей, чем оскал злобы. Уман заметил с будничным спокойствием:

– Если хочешь узнать подробнее о мифическом монстре, поговори с Грэмом и Бимом.

Джоэл кивнул и скорым шагом направился к двери, радуясь почти дружеской наводке. В конце концов, они сражались на одной стороне. Как минимум против Вестника Змея. Но мимолетная благодарность улетучилась, когда Уман окликнул:

– Джоэл.

– Да?

Внутри все похолодело. Уман талантливо доводил до последней степени тревоги. В прежние годы и по сей день он так вел допросы, что ни один нарушитель не покидал комнату дознавателей без признательных показаний. Большинство на следующую же ночь обращались в сомнов, поэтому их сразу передавали в квартал Палачей. Точнее, выводили на задний двор психушки и обезглавливали, не дожидаясь появления монстра. Возможно, теперь он рассчитывал довести и без того неспокойного Джоэла, косвенно покарать за неповиновение. Изощренный метод: сначала дать надежду или даже похвалить, а потом обрушить яростный гнев. Так и вышло.

– Мне известно, что ты нарушил инструкции и свидетель у тебя дома, а не в цитадели психиатрической больницы, – спокойно, с ленцой растягивая слова, сказал верховный охотник.

– Она надежно защищена. Вокруг нее Ловцов Снов в два раза больше, чем положено, – ответил Джоэл, все еще яростно стискивая зубы. Он держался за витую ручку двери и сжимал кулаки, чтобы пальцы не дрожали. От злобы и от неуверенности. Хотелось выхватить меч и срубить голову верховного охотника. Эта лживая тварь! Этот монстр в человечьей шкуре! Уман Тенеб – бывший товарищ по оружию, которому теперь хватило бы одного звонка по внутренней связи, чтобы упечь старого знакомого на нижний уровень.

– И все же ты нарушил устав.

Джоэл выпрямился и развернулся. Ему надоело увиливать и терзаться сомнениями. Он четко и сухо, как на построении, ответил:

– Я готов понести наказание.

Уман осклабился и рассмеялся.

– Не стоит. Ты мне нужен на улицах, а не на гауптвахте. – Почти беззаботный тон сменился заискивающе ледяным. – Но помни: теперь ты мне обязан. Джолин вернется в пекарню. А ты продолжишь патрулировать квартал Ткачей. Раз она уцелела на телеграфной станции, возможно, она чем-то интересна монстру. И мы получим улики.

Вот Уман и предъявил официальный ультиматум. Вот и натянул поводок. Шипы незримого ошейника почти осязаемо впились в кожу. Верховный охотник безмятежно встал из-за стола – вернее, вырос над ним, точно грозовая туча, – затем подошел к одному из шкафов, извлек хрустальный графин и налил себе в крупную рюмку некий тягучий золотистый напиток. Издали Джоэл не определил, что именно. Да его и не интересовало. Он хотел одного: уйти. Уйти и обдумать все, что только что услышал.

– Выпей. Угощаю, – миролюбиво кивнул ему Уман. – Мы же друзья.

Последнее слово в его лживых устах звучало теперь как проклятье. Весь его смысл исказился и расплылся.

– Не пью на работе, – вкрадчиво бросил Джоэл.

– А зря… С нашей работой часто хочется выпить, – почти с сожалением отозвался верховный охотник, отворачиваясь к зеркальной створке шкафа. Он рассматривал свое отражение, Джоэл желчно думал: «С твоей работой, может, и хочется выпить. Чтобы остатки совести заглушить. Что, видишь себя и не узнаешь? Не осталось в тебе воина из прошлого?»

– Разрешите удалиться, – сухо ответил он.

– Удаляйся, – отмахнулся Уман и захлопнул зеркальную дверцу. Джоэл одновременно притворил дверь ненавистного кабинета. В этот день он понял, что зыбкая дружба окончательно рухнула. Бесстрашный воин Уман Тенеб исчез, остался верховный охотник, который теперь использовал в качестве приманки не только пьянчугу Бифа, но и несчастную Джолин.

Глава 6

Подтверждения и сомнения

Грэм и Бим трудились на складе, который пузатым строением торчал во дворе Цитадели Охотников. Вокруг него возвели дополнительные ограждения, «украшенные» колючей проволокой. Посторонних не допускали. Грэм и Бим всецело заведовали мастерской, где ежедневно свивались новые и новые Ловцы Снов. Они передавали их на склад, а сами оставались неуловимыми тенями, скрытыми тонированным стеклом на двери тесной каморки, где и происходило скрупулезное изготовление ловушек.

Для молодых охотников и неоперившихся учеников академии два мастера оставались загадочными фигурами. Их имена сливались в одну кличку или единое название самого склада «Грэмибим». Вокруг них успела соткаться сеть невероятных легенд и по большей части бредовых слухов. Но Джоэл достаточно прожил на свете, чтобы понимать истинные причины добровольного затворничества.

Вспоминались еще те времена, когда друзья бесстрашно патрулировали город, перескакивая по крышам и преследуя сомнов. Скорости Грэма завидовал даже Ли, а Бима никто не мог превзойти в меткости. Вместе с мечом он носил связку ножей и короткое копье, которыми ловко поражал монстров. Ими восхищались, им прочили места верховных охотников – разумеется, в случае досрочной отставки Умана Тенеба. Но сияние славы угасло так же стремительно, как зажглось. Вот опять – злая насмешка удачи. Джоэл с годами поверил в опасность долгого везения. Слишком много горьких примеров доказывало его гипотезу. Грэм и Бим оказались слишком беспощадным подтверждением.

Каждый раз, когда Джоэл приходил на склад за Ловцами Снов, он стремился чем-то порадовать бывших охотников, поддержать, перекинуться парой слов. Но смутно понимал, что Грэму и Биму меньше всего на свете нужна жалость.

– Кто там? – раздался тягучий низкий голос из-за желтого тонированного стекла, когда Джоэл осторожно постучал. Он представился, на что ему почти радушно ответили: – О! Заходи-заходи, Джо! Бим, открой, пожалуйста.

Дверь отворилась, но на пороге никто не показался. Бим никогда не выходил навстречу гостям. Он просто незримым призраком распахивал дверь и уходил в сумрак. Ведь у Бима не было лица. Не в переносном, а в прямом смысле.

От начисто срезанных губ и носа осталось только месиво шрамов. Выбитые глаза скрывала черная повязка. При этом Бим, всегда прямой и аккуратный в костюме-тройке, по-прежнему носил с собой несколько метательных ножей и говорил, что научился кидать их на слух. Но умение это еще никто не видел, потому что Бим ни на шаг не отходил от своего верного напарника, Грэма.

Тот на первый взгляд ничем не отличался от охотников, особенно в те минуты, когда трудился за столом. Его узловатые пальцы ловко сплетали тонкие нити с толстыми веревками, образуя священный узор Ловцов Снов. Грэм днями и ночами усердно плел сети. И не выходил из кабинета, потому что… не на чем было выходить.

Стоило присмотреться, и замечались крупные колеса инвалидной коляски. Ноги Грэм всегда прятал под клетчатым пледом, как будто вечно мерз. На самом же деле он не решался показывать даже в брюках то, что осталось. Шрамы от колоссальных зубов спустя пять лет все еще порой гноились и неизменно ныли. Грэм отвлекался от боли кропотливой медленной работой, пока Бим приносил обед, обтирал друга влажным полотенцем и перевозил, если требовалось, с места на место. Слепой охотник выучил наизусть все закоулки склада, где несчастные напарники поселились отшельниками, когда вышли из лазарета. К тому времени многие считали восходящих звезд уже мертвыми.

– Да меня не доели просто. Повезло! – говорил Грэм со смехом, если кто-то спрашивал, но каждый раз вздрагивал, как от удара. До сего дня Джоэл не задумывался, кто искалечил тела и души лучших охотников. Он никогда не общался с ними слишком тесно и в прежние времена находил их заносчивыми. Возможно, гордыня лучших из лучших обрекла их на одиночество. Зато они понимали друг друга, навечно спаянные общей болью.

– Он мои ноги. Я его глаза, – говорил обычно Грэм.

«Глаза и ноги… Да… Судьба-судьбина… Ли что-то к ним не заходит совсем. А ведь они его сокурсники. Молодые ребята», – думал Джоэл, входя в освещенную яркой лампочкой мастерскую. На деревянных полках лежали мотки шелковых нитей и тугие веревки, разноцветные перья, костяные каркасы для домашних Ловцов Снов и гибкие металлические обручи для уличных. На длинном столе, который больше напоминал столярный верстак, лежали инструменты и материалы. Грэм усердно свивал петли крупным крючком. В его коротких белесых волосах блестели капельки пота.

– Кофе? – предложил Бим, хотя заваривал обычно цикорий. Джоэл отказался. Бим кивнул и отошел в угол, точно желая слиться с полумраком. Темно-коричневый потертый костюм, темно-желтая рубашка и темно-русые волосы в сочетании с черной повязкой создавали жутковатый образ. Борец с чудовищами сам напоминал одно из тревожных видений. Возможно, все враги рано или поздно пропитываются друг другом, обретая неуловимое сходство противоположностей. Ведь неспроста худшие монстры на протяжении истории Вермело вылезали из кошмаров охотников.

Чтобы оградить себя от подобной участи, Грэм и Бим после пережитого потрясения углубились в изучение Ловцов Снов. Даже измученные и раздавленные, охотники своим неутомимым усердием достигли и на этом поприще небывалых успехов. Пусть их теперь не чествовали на улицах, но именно их ловушки спасали горожан каждую ночь.

Джоэл всегда ценил не яркие подвиги, в отличие от Умана Тенеба, а рутинную работу. Красиво устранить катастрофу – это, конечно, дорогого стоит. Но более важно не допустить ее. А Ловцы Снов всегда выступали и ярким индикатором состояния района, и верным помощником в ловле сомнов. Словом, Джоэл по-настоящему зауважал Грэма и Бима именно на новой должности.

– Я по поручению верховного охотника, – сказал он, но одернул себя. Хотелось бы начать более тепло, по-дружески.

– Он вспомнил о нас? – недоверчиво фыркнул Грэм. – Удивительно!

– Дело в том, что в городе появился опаснейший монстр, существование которого пока не доказано, – прямо рассказал Джоэл. Он не придумал красивых уверток за короткое время пути от кабинета верховного охотника до склада. К тому же во дворе психушки отвлекла внимание казнь неизвестного преступника. Ему отсекли голову на пропитанном кровью пне. Джоэлу не нравилось зрелище связанного и беспомощного нарушителя закона, но он ни разу не отворачивался, если приходилось видеть нечто подобное. А приходилось в последнее время слишком часто. Не по вине ли не в меру усердного Умана Тенеба? Человека, который официально отрицал существование Вестника Змея.

– Не доказано… – протянул, как затерянное дворовое эхо, Бим. – А мы, конечно, не доказательство.

Грэм же оторвался от работы, сжав крупные кулаки на столешнице. Он ссутулился, как горбун, и проговорил с небывалой ожесточенностью:

– И что ты хочешь узнать?

– Все, – ответил вкрадчиво Джоэл, на что Грэм глухо зарычал:

– И зачем? Чтобы… чтобы объявить нас сумасшедшими?

– Я видел его вчерашней ночью! – воскликнул Джоэл и приблизился к столу, смахивая на ходу черные перья. Они закружились в свете крупной лампочки и осели на пол выгоревшими угольными метинами.

Грэм сначала застывшим взглядом таращился на них, потом на Джоэла, словно с трудом осмысливал услышанное. Его пухлые губы задрожали, а в болезненно расширенных серых глазах, обычно тусклых и неживых, заблестели мимолетные слезы. Бим в своем углу просто безмолвно вскочил с места и замер, как статуя, запечатлевшая начало рывка или удара. Лишь нервно воздетые руки с чуть дрожащими пальцами выдавали предельное волнение.

– Я таких ни разу не видел! Настоящий монстр! – Грэма разомкнуло, и он шумно продолжил: – Налетел на нас… Мы и опомниться не успели. И пропал! Вот как так? Налетел и пропал!

– Потом мы уже не могли его преследовать, как ты понимаешь, – ровным скорбным тоном дополнил Бим. – Нас раскидало в разные стороны.

– Биму он наотмашь когтями проехался по лицу. А меня эта тварь… несколько укоротила.

Грэм грустно усмехнулся, погладив неровные обрубки. Клетчатый плед спал, под ним в этот день не было брюк, только короткое белье. Жуткие рваные шрамы, судя по виду, снова гноились, пересеченные сетью лиловых прожилок. Жесткая ткань усиливала бы боль.

Джоэл не желал представлять, какие муки пережил Грэм, побывав в пасти сомна. И все же в голову навязчиво лезли вопросы, на что похоже, когда мышцы и кости не просто разрубают или ломают, а пожирают, давя и перепиливая клыками. Должно быть, мучения от открытого перелома руки не шли в сравнение. Хотя страдания бессмысленно сравнивать, это ведь не состязание, не рейтинг лучших. Боль у каждого своя, свое испытание, грозящее переломить хребет воли и тяги к жизни.

– Все бы отдал, чтобы однажды его поймали, приволокли ко мне и дали добить. – Грэм ударил кулаком по столу и воодушевленно продолжил: – Вот сплету такой Ловец Снов, что из него ни один сомн не выпутается!

– Его бы хоть как-то поймать. А лучше сразу убить, – заметил Джоэл. Он не хотел настраивать собеседников на слишком эмоциональный разговор, в процессе которого могли бы ускользнуть важные детали. К счастью, Грэм быстро успокоился и продолжил:

– Убить-то неплохо. Доказать бы его реальность. Нам с Бимом не верят особо. Мы же калеки, ударенные головой.

Бим угрюмо проворчал нечто неразборчивое. Из-за поврежденной челюсти он выговаривал слова с несуществующим тягучим акцентом, а когда нервничал, отрывистый злой шепот сливался в ряд щелчков и присвистов. Впрочем, никакой новой информации Джоэл все равно не узнал.

К моменту визита он успел пролистать несколько досье, выуженных из архива Цитадели, и попросил составить список самых жестоких нераскрытых убийств охотников и мирных жителей. К счастью, верховный охотник дал соответствующие распоряжения, и сухонький старик-архивариус в замызганном жилете не тратил времени на вечные расспросы. Личные дела хранителей мастерской Джоэл получил быстро, но ничего примечательного не обнаружил.

– Но ведь по городу разгуливает монстр! – Джоэл нервно сжал кулаки, злясь уже на циничное равнодушие Умана. – Как можно не верить?

– Может, разгуливает. Может, и нет, – посетовал Грэм и отхлебнул заваренного цикория, осторожно отодвигая чашку от незавершенного Ловца Снов.

– Он то появится, то исчезнет. Как будто не один и тот же, а разные, – медленно и отчетливо проговорил Бим.

– И его до сих пор никто не убил? Хотя бы в одной из его форм? – недоумевал Джоэл. – Не видел, чтобы рассказать?

– Он уже семь лет миф Вермело. Кто сталкивается, те не выживают, – объяснил Грэм.

– У нас есть теория, что он маскируется сначала под слабых сомнов, а потом нападает. И так каждый раз, – добавил Бим. От звуков его медленной, словно механической, речи делалось неуютно.

Джоэл повел плечами, стряхивая незримую тяжесть. Перед глазами заплясали черные мухи. Крупная лампочка над верстаком не разгоняла сумрак, ползущий из-под двери, снаружи. Хотя на улице мерцал яркий Желтый Глаз, на складе царил полумрак, повенчанный с гулкой тишиной. Охотники еще не пришли за Ловцами Снов, еще не отворились ржавые двери на полозьях, еще не застучали по металлическим листам пола подкованные сапоги. В этой обители ловушек для снов царствовали две жертвы призрачного монстра, которые сами превращались в живых фантомов.

– Проклятье Хаосу, и я ничего об этом не знал? – посетовал Джоэл. Гнев то накатывал на него мрачной волной, то улетучивался. Воля сковывала душу холодной заинтересованностью профессионала.

– Ты же еще жив. И ноги у тебя на месте. Поэтому и не знал, – безразлично пожал плечами Грэм, но в его нарочитой отстраненности сквозили зависть и ехидство. Он точно пророчил, что скоро к ним с Бимом присоединится еще один не в меру любопытный ночной страж.

– Это всего лишь теория, – сухо добавил Бим, которому явно не понравился тон друга, но Грэм не унимался. Он даже отодвинулся от стола, демонстрируя набухшие пунцовые шрамы. Оторванные ноги отрезали выше линии рваных ран, но это не помогло: неведомая зараза постепенно отравляла мастера. Бим смутно понимал обреченность друга. Появление чужаков из внешнего мира, из-за стен их мрачной каморки, вносило дисбаланс, отвлекало от молчаливого коротания времени в ожидании неизбежности. Поэтому Грэм, сперва обманчиво радушный, теперь уже откровенно издевался над Джоэлом.

– Если все будут знать, что их в любой момент может искромсать неуловимый сомн, то никто не пойдет в охотники, – посмеивался он. – А так гибель на дежурстве всегда можно списать на сотню невыясненных причин. Да хотя бы на войну банд. Ты же знаешь, как в трущобах «соблюдают» комендантский час. Так что, Джоэл, верховный охотник решил все-таки заняться этим делом?

Грэм совершенно не верил, что кому-то есть дело до участи двух калек и вообще города. Все безмолвно расписывались в обреченности Вермело. Джоэл наблюдал повсюду эти тайные знаки общего круга сдавшихся.

– Говорят, прошлый ушел, когда узнал, какая тварь завелась в городе… Услышал, как Уман Тенеб разделался с одним гигантским сомном, и решил, что и со вторым также сумеет, – заметил Бим, выходя из темного угла. По пути он наткнулся на спавший комок пледа, осторожно поднял его и вытянул руку в поисках друга, чтобы укрыть обрубки ног.

– Но пока что-то не торопится, – небрежно поморщился Грэм, порывисто натягивая плед до груди, точно специально, чтобы Джоэл по-прежнему смотрел на шрамы.

– Мне думается, этот сомн хитрее. Я не знаю ни одного места в Вермело, которое способно скрыть столь гигантскую тварь, – задумчиво ответил Джоэл, не поддаваясь на провокацию.

– Гигантскую? – осекся Грэм, улыбка сползла с его лица. – Странно. Мы видели просто неоформленную тень. И… сначала решили, что это слабый сомн. А потом эта тень вдруг разрослась.

– Боюсь, он эволюционирует, копит силу, становится еще опаснее, – предположил Джоэл. Он слишком хорошо помнил то жуткое создание с лицами у основания щупалец. Когти оставляли царапины на стенах и брусчатке. Разрушения и пепельный след наверняка не исчезли к утру. Для едва уловимой тени существо выглядело слишком материальным.

– Тогда я вообще не понимаю, чего ждет верховный, – задумчиво вздохнул Бим.

– Доказательств, – безнадежно отозвался Джоэл. Он сам хотел бы найти ключ к этой загадке, получить ответы на вопросы, которые не знал, как сформулировать.

– Ну, вот тебе мы, вот тебе первые доказательства! – Грэм внезапно зашелся каркающим смехом, от его раззявленного рта во все стороны полетели капли слюны, как пена из пасти бешеного пса. Он смеялся долго и беспричинно, запрокидывая голову и размахивая руками. Плед с тихим шелестом спал и запутался в колесах.

– Спасибо! – оборвал Джоэл, не поблагодарил, а прорычал. Грэм мгновенно примолк, весь как-то съежился. Он сполз вдоль своего печального «трона» и едва не упал, отрешенный и измученный. Бим, неведомо уловивший перемену, должно быть, не первый приступ, заботливо укрыл друга и помог не свалиться. Грэм тяжело дышал, хрипло, точно после долгих физических нагрузок.

– Ничего. Это ничего, скоро пройдет, – шептал он, затем медленно допил заваренный цикорий и с неуловимой надеждой воззрился на Джоэла. – Эй, Джо, мы рады, что именно ты занялся этим делом. Ты-то точно докопаешься до истины.

Джоэл успел отойти к двери, но замедлился, схватившись за косяк, и обернулся: посреди мастерской застыли два охотника, которые некогда считались лучшими. Теперь – лишь тени прошлого, ведь не осталось даже прежних оболочек. Хотелось бы отомстить за них и сразиться с тварью ради тех, кто был рядом, кто еще сражался каждую ночь.

– Докопаюсь, обещаю, – кивнул Джоэл и покинул склад.

Он осознал, что теперь каждое дежурство обречен присматриваться к любым мелочам в два раза более настороженно, чем раньше. Больше не существовало классов опасности для сомнов, ведь в каждом из них мог скрываться Вестник Змея, сам Хаос, ворвавшийся в Вермело семь лет назад. Теперь Джоэл подозревал, что появление колоссального сомна, благодаря которому возвысился Уман, возможно, связано с вторжением более опасной твари. На этот раз враг не скрывался за стеной, он оставался в городе. Но где? И как?

Джоэл покидал мастерскую, мучаясь от головокружения и предельной усталости. На сутки его освободили от дежурств, предписав еще неделю сон на карантинном уровне. Да было не до отдыха!

Он озирался по сторонам, точно в ожидании погони, присматривался к едва уловимым теням от предметов, вглядывался слишком внимательно в лица прохожих. Холодным рассудком он не надеялся отыскать скрытную тварь по одной зыбкой наводке полубезумных калек. Возможно, они ошибались, возможно, враг не менял форму. Но чутье охотника скребло и дребезжало от предчувствий, как рассохшееся окно в ненастную пору.

Вихрь мыслей снежинками кружился в темных пределах изъязвленного сознания. И заслон привычной реальности рушился, оставляя один на один с темной непроницаемой мглой чего-то нового, необъяснимого.

«Опять сплю наяву?!» – выругался Джоэл, когда обнаружил себя посреди тротуара. Он стоял, обвив кривой фонарный столб, точно шатающийся пьяница.

– Что, приятель, тяжелая ночка? – усмехнулся случайный рикша, поправляя соломенную шляпу.

– Всегда я знал, что вы там не по крышам носитесь, а за воротник закладываете, – гаденько загоготал его пассажир, дебелый господин в вычищенном костюме, едва помещающийся на бархатном красном сиденье коричневой лакированной повозки.

– Поговори мне тут днем. Ночью вы почему-то все не такие смелые, – пробормотал Джоэл, не рассчитывая, что его услышат. Да и хорошо, если бы слова поглотил гомон улиц: пассажир, судя по одеянию и белым манжетам, прикатил из района Судей и направлялся к кованым воротам Цитадели. Вероятно, прямиком к верховному охотнику. Но Джоэла не интересовали дела Умана Тенеба, если они не касались нового монстра.

Еще с прошлого вечера, едва узрев Вестника Змея, Джоэл понял, что эта тварь превратится в расследование всей его жизни: он не успокоится, пока не докопается до истины. Конечно, кошмары на Королевской улице занимали не меньше, но все же они не шли в сравнение с такой опасностью, отчего уходили на второй план. Джолин же осталась единственным свидетелем, кроме Грэма и Бима.

Джоэл возвращался к ней не по распоряжению верховного охотника и не из непреодолимого азарта охотника, напавшего на след. Если бы она сказала, что не желает возвращаться в пекарню, он бы не возражал. На Королевской улице происходило что-то непонятное и недоброе, даже зловещее. Или это нечто охватывало весь город?

Теперь существовало подтверждение мучивших догадок: в Вермело наставали темные дни. Джоэл уже предчувствовал новую эпидемию превращений, бесконечные дежурства без сна и непрекращающийся карантин на подвальном уровне. Но цена не занимала, если бы после надвигающегося кошмара настал долгий период затишья и спокойствия. Впрочем, грядущее скрывала зыбкая пелена, а в настоящем беспокойным зверем ворочалась под сердцем тревога.

Он доверял Энн и Джолин, но ведь никто не ведал, каковы побочные эффекты от столкновения с королями сомнов, с этими проводниками и темными светочами чудовищ. Прошедшая ночь отзывалась дрожью по всему телу, воспоминания наслаивались, как пласты оползня. Глаза не верили, что вокруг дневные лучи рассыпчатыми нитями ложатся на мостовую и дома.

Город выглядел иным при мерцании дня, еще более убогим и старым. Ярко прочерчивались рассохшиеся деревянные балки, выступающие над облупленной штукатуркой каменных домов. Узоры гризайли, что в ночи рисовали мистические линии, выглядели стертым неряшливым пятном, старинные деревянные дома-матия[7] смотрелись убогими развалинами с замшелой черепицей. Квартал Охотников нуждался в ремонте, но многие из ночных стражей так редко появлялись в тесных комнатенках, что не замечали подобных мелочей. Если бы на город напала очередная эпидемия, об уютных выходных в мансарде и вовсе пришлось бы забыть.

«Нет, здесь не превращения, здесь что-то другое. И оно повсюду», – думал Джоэл и вновь одергивал себя, чтобы не задремать на ходу. Путь от Цитадели до дома занимал не больше двадцати минут, но казался бесконечным. Сменялись очертания прохожих, гиканье рикш, собачий лай. Бродили без дела дневные стражи, выглядывая подозрительных типов.

Лица вились сумасшедшей каруселью – странной забавой из богатых районов. Джоэл не находил ничего веселого в головокружении от вращения на раскрашенной штуковине, но несколько раз видел, как разряженные дамы и кавалеры радостно вставали на деревянный настил, берясь за поручни. Они громко смеялись, рассматривая особняки и фонтаны района знати, утопающего в зелени садов. Там тоже оставляло следы общее запустение, но мрамор и камень снашивались медленнее, чем посеревшее дерево и иссохшая известь. Карусель… Всё вокруг карусель уродства и разложения. Возможно, и он уродец, которому уже нечего защищать. Возможно, Джолин уже обратилась, а Энн по долгу службы убила ее. Навязчивый образ преследовал до самого порога мансарды. На первом этаже престарелый сосед из команды чистильщиков едва не столкнулся с влетевшим вихрем Джоэлом.

– Что? Где? Горим? – то ли всерьез, то ли в шутку встрепенулся он, поправляя пенсне на мясистом носу, и чинно вышел на улицу. Джоэл не замечал старика, скрип лестницы отзывался натянутыми нервами. Каждая ступенька задевала новую струну. «Ничего, сосед спокоен. Значит, шума не было. Грэм и Бим тоже живут, не обратились до сих пор. Так почему же с Джолин должно быть иначе?» – успокаивал себя Джоэл. Тугой узел ожидания распался, когда он отворил дверь и переступил порог, оставляя грязные сапоги в гэнкан. Хотя в случае мансарды эта граница между комнаткой и внешним миром представляла собой крошечную зону у двери. Но все равно Джоэл каждый раз ощущал, что вернулся именно домой. И если ничего не менялось, то сердце успокаивалось и пело. Мансарда всегда сулила отдых и покой, а гэнкан предвещал этот переход. И теперь все тревоги тоже резко улеглись, стоило лишь снять сапоги.

Энн и Джолин спокойно сидели за столом, медленно добирая остатки скудной трапезы. Похоже, они о чем-то оживленно болтали, намеренно отвлекая друг друга от потрясений и впечатлений.

– Вы здесь? Всё в порядке? – выдохнул Джоэл, устало прислоняясь к некрашеной деревянной стене.

– Да, – буднично ответила Энн и пожала плечами. – Ты же просил не уходить. Мы и не уходили, хотя в такой погожий день полезно подышать свежим воздухом.

– Важнее, что вы вернулись, – прошелестела Джолин, словно виновато втягивая голову в плечи. Она неопределенно положила руки на столешницу ладонями кверху, точно молилась или показывала свою безоружность.

– Вы нашли что поесть? – поинтересовался Джоэл. Дома он хранил на черный день только немного муки и соли. Да и те в свое время навязала запасливая Энн, утверждая, что в голодные годы даже на пайке охотника не выжить. Но в муке уже завелись долгоносики. Да и вряд ли из нее успели что-то напечь, хотя в комнате витал уютный аромат свежего хлеба.

– Батлер приносил. Спасибо ему. Тебе тоже немного осталось. Моченые яблоки и лепешки, – сказала Энн, указывая на круг покрытой полотном тарелки. – С мясом сейчас непросто, ты же знаешь.

– Спасибо, Энн. Ты, наверное, можешь идти, отдохни. Вы обе ужасно бледные, – заботливо улыбнулся Джоэл, кладя подруге руку на плечо. Энн кивнула и встала из-за стола, отвечая:

– Немудрено. Тебе бы тоже отдохнуть, Джо, на тебе лица нет. Что сказал верховный?

– Расскажу, когда мы соберемся вчетвером, – нахмурился Джоэл, искоса глянув на притихшую, напряженно выпрямившуюся Джолин. Представлялось кощунственным еще больше пугать ее известиями о том, что монстр бродит по Вермело уже семь лет.

– Это секрет охотников? – поджав тонкие губы, с нотками обиды спросила она.

– Да, пожалуй, – признался Джоэл. – Вам не нужны сейчас лишние волнения.

– Вот как. Хорошо, в таком случае… проводите меня домой.

Джолин выпрямилась и с нескрываемым беспричинным высокомерием направилась к двери следом за Энн, которая уже обулась и спустилась на первый этаж.

– Постойте, Джолин! Полагаю, вы устали, поспите, – остановил Джоэл, растерянно вскинув руку, как дерево, тянущее ветви к свету и теплу. Он не знал, в чем его вина, не понимал, что так влечет гостью обратно в пекарню. Теперь он ощущал себя вдвойне ответственным за ее судьбу, уже почти на официальном уровне.

– Я вернусь домой и лягу спать после отбоя. Как все, – сухо заметила Джолин, с прежним упорством подбирая корзину.

– Нет, вы не понимаете. У меня будет безопаснее. Я ведь обещал, что вы сможете отдохнуть, – твердил Джоэл, но слова вязли на языке горькой патокой.

– Понимаю… Теперь я подопытная зверушка? И вы приставлены, чтобы следить за мной. Это сказал верховный охотник? – поразила жестокой проницательностью Джолин. Ее узкие маленькие ноздри воинственно затрепетали, дыхание рвано срывалось с чуть приоткрытых губ. Она сжала кулаки.

– Нет! Конечно нет. Просто я смогу охранять ваш сон. Джолин, я каждую ночь сторожу ваш дом. Думаю, вы уже заметили это. Я понял сразу, что должен защищать вас от кошмаров. И сейчас как никогда! Это мой долг, моя работа. И… я занимаюсь этим по зову сердца.

Она остановилась и прекратила сборы, решительно поставив корзину на трехногий табурет. Джоэл не ведал, насколько ему удалось спонтанное красноречие, насколько понятно он выразил чувства, которые и сам еще никак не называл. Зов сердца, призвание – вернее всего. А еще искупление, жизнь и благополучие гостьи за все те сломанные не без его участия судьбы случайных жертв и их родственников.

Переполнилась чаша его равнодушия, сквозь трещины каменного сосуда стекала кровь, талой водой сочилась душа. И в ней свилось из всех возможных стремлений одно желание: задержать Джолин, не позволить ей обратиться где-то там, в одиночестве на Королевской улице.

– Как скажете, – тихо произнесла она и в тот миг будто убрала нависший над головой Джоэла топор. Она согласилась, она позволила хранить ее сон. Джоэл даже не помышлял ни о чем другом, ни о каком ином проявлении близости и зарождавшегося доверия.

– Может быть, сначала вы поспите? Вы ведь устали больше меня, – заметила Джолин, но устало пошатнулась и нервно растерла виски неуверенным детским жестом.

– Не больше. Я даже не сражался.– Джоэл запнулся на полуслове: перед сном напоминать о дурных впечатлениях вВермело считалось истинным вредительством,– поэтому он с отстраненным дружелюбием продолжил:– Ложитесь. Прямо так. Если будет холодно, есть еще одеяло и футон[8]. Можно положить его прямо на кровать для тепла и мягкости.

Джолин несколько мгновений колебалась, но прошла к застеленной жесткой кровати Джоэла и легла поверх одеяла, лишь слегка прикрыв ноги. Она ощутимо робела в незнакомом доме: на округлых щеках рдел румянец смущения.

– Джоэл, а я точно… не подопытная зверушка? – неуверенно протянула она, глядя в потолок и сцепляя руки на животе.

– Точно, Джолин. Для меня уж наверняка. Да и для Энн, Ли и Батлера. Отныне мы ваши друзья. Доверьтесь нам, – утешал ее Джоэл, садясь на табурет у стола. Меч он прислонил к стене, по старой привычке так, чтобы немедленно выхватить его в случае опасности. Он молил все силы, в которые обычно не верил, чтобы острый клинок простоял безмятежной железякой.

Джолин прикрыла глаза, но не заснула сразу; Джоэл встрепенулся, когда услышал ее размеренный голос, как у лунатика:

– Джо, а какой у вас любимый цвет?

– Я не знаю. Точно не красный, – смутился он. – Наверное, зеленый или каштановый – цвета весны. А у вас?

– Фиолетовый.

– Почему?

– Цвет, уводящий от жизни. Цвет снов, – уже едва шевеля губами, ответила Джолин и умиротворенно затихла.

Многие горожане перед сном стремились включить на патефоне тихую музыку, заняться медитативной каллиграфией, почитать веселую книгу или поговорить с близкими по душам. Считалось, что это принесет избавление от кошмаров и снизит риск превращения. Но помогало не всем, поэтому Джоэл скептически относился к подобным теориям, но ныне принимал правила суеверной игры. Почти нараспев он отвечал уже задремавшей Джолин:

– Да, прекрасных ярких снов. Фиолетовый… Все фиолетовое. Яркие лиловые бабочки над лиловыми розами.

Он словно пел колыбельную. Порой он так же убаюкивал Ли, тихим шепотом навевая хорошие сны. Но другу никогда не помогало: он неизбежно вздрагивал и извивался, обычно ближе к пробуждению.