До Луны

Какое облегчение

17 января 2017 г.

Три года и одиннадцать месяцев выслуги, а со стажировкой будет и вовсе пять лет.

Можно работать в нашей компании долго или совсем немного, но от некоторых суеверий избавиться невозможно никому: работа на выезде и все, что касается нашего руководителя Ко Дэена. Конечно, работа вне офиса могла быть приятной или не очень. Да и выполнять задачи вместе с главой отдела тоже не всегда тяжело. Однако всякий раз, когда мы с ним работали за пределами компании, обязательно случался какой-нибудь инцидент.

Пытаясь поймать такси у офиса, я и не предполагала, что мы можем опоздать. На самом деле я вышла даже раньше обычного. Спустя примерно пять минут после того, как я подошла к штаб-квартире J-Mart, главному офису нашей компании, ко мне подсел наш руководитель:

– Дахэ, а вы слышали, что в Каннаме, в здании рядом с тем, где раньше находился офис J-Mart, открылась популярная спешелти-кофейня? Это второй филиал, и говорят, что он даже лучше главного. Там невероятно вкусно. Очередь на улице выстраивается, – затем он добавил: – Я пропустил утренний кофе, так что хотел заглянуть туда, прежде чем пойти на сегодняшнее совещание.

Руководитель Ко настолько любил кофе, что каждый день приходил на работу, держа в руке стаканчик, и в течение дня выпивал еще около трех или четырех чашек. Однако сегодня он специально ничего не пил с утра, чтобы отведать первую за день чашку в новой кофейне рядом с J-Mart. Это было чем-то невероятным. У меня не было желания посещать эту кофейню, но, поскольку ее так нахваливали, я подумала, что стоит все же попробовать их кофе, хоть я совсем в нем не разбиралась.

Выйдя из такси, я поняла, что кафе, о котором рассказывал руководитель Ко, вовсе не такое большое, как я представляла. И хотя пришли мы не в час пик, очередь здесь уже была довольно длинной. Увидев, что здесь даже установили ленточные ограждения, как в парках развлечений, я удивилась:

– Так много людей…

– Именно, людей вот так много, – он практически слово в слово повторил за мной, но смысл, казалось, был иным. – Должно быть, тут невероятно вкусный кофе, поэтому столько клиентов. Поскорее бы попробовать его.

Господин Ко Дэен встал в конец очереди. До совещания оставалось тридцать минут. Хоть оно и должно было проходить в штаб-квартире J-Mart, прямо по соседству, я переживала, что очередь совсем не становится меньше. Даже если мы успеем сделать свой заказ, на то, чтобы приготовить кофе и отдать его нам, уйдет еще время. Я надеялась, что он думает так же, но потом решила сказать:

– Может быть, стоит выпить кофе после собрания? Мы, кажется, можем опоздать…

– Все в порядке. Наша очередь уже скоро. Не опоздаем, не опоздаем, – руководитель Ко отмахнулся от моих слов и внезапно решил отчитать меня за то, что я, работая в кондитерской фирме, совсем не слежу за событиями в этой области. – Дахэ, вы же знаете, что эти сферы дополняют друг друга?

«Серьезно? Вы правда думаете, что я этого не знаю?» – подумала я, но озвучивать не стала. Руководитель же продолжил:

– Кондитерская и кофейная сферы – это практически одна и та же отрасль. – Он добавил, что пробовать новинки или популярные продукты – это тоже часть рабочего процесса, включающая в себя бенчмаркинг[1] и исследования рынка.

Даже если я уступлю и соглашусь с его словами, зачем заниматься этим именно сейчас? Я посмотрела на телефон, уже 10:45.

– У нас осталось всего пятнадцать минут. Вы точно хотите выпить его именно сейчас?

– Да, я должен попробовать его. Не зря же мы стояли в очереди. Цель уже близко, – сколько бы я ни думала, мне казалось, что это неправильно. – Пойдешь, как закончим.

Я не удержалась и резко бросила:

– Если я опоздаю на совещание, вы возьмете на себя ответственность?

Господин Ко Дэен, разглядывая меню на стойке и не особо прислушиваясь к моим словам, обернулся и пристально посмотрел на меня, закатал рукав куртки и постучал по часам указательным пальцем, сказав:

– Дахэ, кофе очень важен для меня. Знаете же? Мне необходимо выпить его. Уже почти одиннадцать часов, а в моем организме до сих пор нет и капли кофеина. Если я пойду на работу и не смогу нормально разговаривать, Дахэ, вы возьмете на себя ответственность?

Наш руководитель – ответственное лицо. Человек, у которого есть должностные обязанности. Казалось бы, само собой разумеется, что он берет на себя ответственность, но на деле такого не случалось. Даже сейчас. Почему нельзя просто один раз отказаться от кофе? Совещание и кофе. Кофе и совещание. Что важнее?

10:47. Господин Ко сделал заказ. 10:51. Нам отдали два стаканчика. 10:52. Мы вышли из кафе. 10:53. Я слышу крик: «Бежим!» 10:54. Внезапно крышка стаканчика у меня в руке открылась и горячий латте выплеснулся, залив рукава моего бежевого шерстяного пальто, вязаный свитер цвета слоновой кости, носки замшевых ботинок и сумку для ноутбука. Все произошло так быстро, что я даже не вскрикнула. 10:55. Руководитель Ко достал из кармана куртки темный носовой платок и торопливо обтер мою сумку с ноутбуком. Меня совершенно сбил с толку его обеспокоенный вопрос о том, все ли будет в порядке с компьютером, и последующее замечание: «Дахэ, мы торопимся, а вы тут устроили аварию». 10:56. Мы предъявили свои удостоверения и получили гостевые пропуска в штаб-квартиру J-Mart. 10:59. Лифт поднялся на четырнадцатый этаж. В горле пересохло, и мне хотелось выпить хоть что-нибудь, но я разлила весь кофе – в стаканчике не осталось и глотка. 11:00. Двери конференц-зала открылись, и руководитель Ко поприветствовал присутствующих, как артист, начинающий петь еще до того, как зрители увидят его на сцене: «Здравствуйте! Ко Дэен, отдел снеков». Сотрудница, пахнущая молоком, с огромным светло-коричневым пятном на животе, и глава отдела, выдающий приветствие в стиле трот-исполнителя[2]. Нам повезло, что продажники из нашей компании пришли пораньше, иначе атмосфера стала бы действительно странной. Презентации плана мероприятий и предложений по оформлению магазинов ко Дню святого Валентина прошли успешно. Я подумала, что руководитель Ко все-таки ошибся, сказав, что несколько глотков знаменитого кофе помогут мне хорошо выступить. В такси на обратной дороге руководитель первым завел разговор.

– Кстати об этом кофе… – он сделал глоток, посмаковал его и продолжил: – Правда ведь вкусный? Настолько вкусный, что у меня даже настроение поднялось.

Я в шоке. Что, если бы так случилось три года и одиннадцать месяцев назад? Я бы просто сказала «Да-да», и на этом все. Но за последние три года я поняла, что, если ты живешь, все время твердя «да-да», раздражение только копится, и вскоре ты превращаешься в подобие герметичного контейнера, наполненного горячим паром. Поэтому спустя три года и одиннадцать месяцев работы я поняла, что мне нужно разделаться с этим и наконец-то выпустить пар, хотя бы через отверстие в крышке. Оно необязательно должно быть большим. Даже маленькой тонкой щелочки будет достаточно. И так нечто настолько опасное, что к нему даже не прикоснуться, с тихим свистящим звуком просочится через эту щель, как при недержании. Никаких взрывов. Контейнер не должен взорваться.

Поддакнув ему, я с нажимом добавила:

– Я рада, что у вас хорошее настроение.

На что он и глазом не моргнув ответил:

– Какое облегчение. У тебя с самого утра было какое-то угрюмое лицо, да и настроение было не очень, а стоило выпить кофе, и настроение сразу поднялось.

Что он за человек. Это совершенно не нормально. Я широко улыбнулась, распахнув глаза:

– Да, действительно, облегчение.

– Правда ведь? Огромное облегчение.

Я молча отвела взгляд и повернулась к окну. Силы покинули меня. Я чувствовала, как уголки рта, приподнятые вверх, под действием силы тяжести возвращаются в прежнее положение.

Была только середина зимы, но на улице уже потеплело. Отчего-то казалось, что за окном, будто весной, греет солнце. В небе не было ни единого облака, и полуденная звезда освещала городской пейзаж. Казалось, словно каждый предмет, мелькающий перед моими глазами, излучал мерцающий свет. Силуэты зданий самой разной высоты, ярко-голубое небо, вроде бы и неподвижные, но время от времени колышущиеся от порывов ветра тонкие ветви деревьев и люди, прогуливающиеся по улице. Я провожала прохожих глазами и думала. Куда же они все идут? Почему-то мне казалось, что они направляются домой, и я безгранично завидовала им. Как было бы замечательно, если бы сейчас я тоже возвращалась с работы. Как было бы здорово, если бы это такси везло меня домой.

– Мы приехали.

На этих словах я открыла глаза и оказалась перед своим домом. Вот я хватаюсь за железные перила на лестнице из красного кирпича, входя в здание, и перешагиваю через две ступеньки, чтобы побыстрее подняться в свою комнату на втором этаже. Открываю входную дверь, снимаю с себя залитое кофе пальто и мокрый свитер, небрежно бросаю их на пол и иду принимать горячий душ. Выдавливаю на мочалку немного геля для душа с медовым ароматом, а затем аккуратно добавляю воды, чтобы он обильно вспенился. Медленно начинаю намыливаться. Чтобы получилось намылить все тело, пена должна быть достаточно густая. Выдавливаю еще две капли геля, пены становится больше. Закрываю глаза и еще какое-то время наслаждаюсь горячей водой. Пока усталость, наконец, не смывается с моих плеч, а сонливость и расслабленность не доходят до кончиков пальцев на руках и ногах. Очень, очень долго… Секундочку, такого ведь быть не может?

Когда я пришла в себя, пол в ванной был залит. Мыльная вода затекла под стиральную машину, занимающую почти половину ванной комнаты. Лужа расползлась до самой двери. Проблема. В нашем доме нет отдельной вентиляции для ванной, поэтому под и над дверью есть пространство, как в общественных туалетах, чтобы пар выходил наружу. К тому же между ванной и комнатой нет никакого порожка. Плитка сразу стыковалась с линолеумом на одном уровне. Чтобы между ними не затекла вода, я приклеила туда несколько слоев прозрачного скотча, но в любом случае малейшая неосторожность, и вода с пеной вытекут наружу. Мне нельзя витать в облаках.

Я поспешно выключаю воду, заворачиваюсь в большое полотенце и открываю дверь. Дерьмо. Сколько времени прошло? Весь пол в моей комнате залило. Мыльная вода растеклась от раковины в ванной и до одноместной кровати в противоположном конце комнаты. Коробка с бумагами, которую я хранила под кроватью, намокла и потемнела, как и одежда, брошенная на пол. Быть не может.

Я крепко зажмурилась и через мгновение открыла глаза.

Такси остановилось около офиса. Это был слишком реалистичный сон. В попытках успокоиться я стала представлять, как возвращаюсь домой, потом провалилась в этот сон… В какой-то момент в моих снах стали фигурировать события, которые я переживала в реальности или о которых думала. Без каких-либо метафор или намеков, словно наяву. Я заключила договор на аренду студии, где сейчас живу, на два года, и его срок истекал этим летом. Я постоянно думала о том, что больше не могу там жить, планировала переезд, и, видимо, поэтому мне приснился такой сон. Вот так незамысловато. Мне стало стыдно за себя. Оплачивая проезд корпоративной кредиткой, я решила на этих же выходных заехать в агентство недвижимости.

Руководитель Ко уже вошел в здание и шагал по вестибюлю. Сильно отстав, я попыталась нагнать его, но каждый шаг отдавался тяжестью в теле. До конца рабочего дня еще пять часов. Моя одежда промокла насквозь, мне отчаянно хотелось вернуться домой. Должны ли мы поделить счет за такси? К завтрашнему дню нужно сделать очень много работы, так что не думаю, что руководитель Ко согласится отпустить меня. Может, сказать, что я просто сбегаю домой переодеться? Подумав об этом, я поняла, что до дома слишком далеко. Может, зайти в ближайший магазин одежды, купить новую кофту и надеть сухое? Но до зарплаты оставалась целая неделя, а я уже ушла в минус. Я не могла позволить себе такие траты. Ладно летом, но зимняя одежда довольно дорогая.

Ладно, просто подумаю о том, что хорошего дают мне все эти рабочие поездки. Должно же в них быть хоть что-то положительное. Должно быть. Думай, Дахэ. Почему ничего не приходит в голову?

Когда у меня уже заломило виски от попыток вспомнить хоть что-нибудь, в голове возник образ. Ярко-желтая коробка. Сегодня утром менеджер из отдела, который занимается пирогами, подарил нам банановый хлеб, рассказав, что был в заграничной командировке. В прошлом году кто-то во время поездки за границу купил похожий хлеб, и на вкус он оказался впечатляющим. Открыв ярко-желтую коробку, можно было увидеть булочку размером с ладонь, упакованную в индивидуальную обертку, к которой сверху синей ленточкой была привязана картинка банана. Сама она была в форме банана, такого же размера, как на картинке, а откусив кусочек, можно было распробовать настоящее банановое пюре, сладкое и вязкое. Он сказал каждому съесть по одной штуке, так что на круглом столе нашей команды еще осталась моя порция.

«Осталось только убедиться, что мне ничего не оставили. Тогда он точно будет платить за такси», – я пыталась уговорить саму себя, но, очевидно, у меня не хватило бы смелости. Я направилась в офис, думая о банановой булочке с банановой начинкой.

Можно лучше

13 марта 2017 г.

Это происходило каждый год. День, который на первый взгляд ничем не отличался от обычного, но воздух в офисе будто слегка искрился от напряжения. День, когда люди смотрели в мониторы широко раскрытыми глазами. День, когда от звуков стучащих клавиш или щелчков мышки чувствовалось давящее напряжение. День, когда в офисе совсем не шумно, даже тише, чем обычно, но на самом деле все очень взволнованы. Тревожный день.

Стоило мне добраться до работы, как я почувствовала – этот день сегодня. Включив компьютер, я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Я открыла почту, увидела письмо из отдела кадров и перешла по гиперссылке.

Ох, снова?.. Я тяжело вздохнула. Поставила локти на стол и уперлась лбом в ладони. Силы незаметно покинули меня, веки медленно опустились. На мгновение я закрыла глаза и сразу же их распахнула. Рассматривая пыль на столе, я обессиленно растерла лицо руками и отправила сообщение в групповой чат В03.

У меня «можно лучше».

Сразу же прилетели сообщения от Ынсан и Джисони:

У меня тоже.

И у меня.

День, когда подводят итоги года. Всем пришли табели с оценкой работы, проделанной за последний год. Всего было пять вариантов оценок: O, I, M, B и, наконец, N. Не считая самых высоких и самых низких, существовали и средние оценки, так что кто-то из сотрудников точно должен был получить оценку М или В. Значения каждой буквы были следующими: выдающийся, выше ожидаемого, соответствующий требованиям, ниже требуемого, неудовлетворительно.

Но мы кое-что поменяли так, чтобы было интуитивно понятно.

O: ошеломительно

I: идеально

M: можно лучше

B: близко к провалу

N: не прошел

В этом году мы с Ынсан и Джисони получили М. Уже четвертый раз подряд с момента устройства в компанию. В первый год нам казалось, что это нормально, но с каждым следующим годом результат оставался прежним, а мы расстраивались все сильнее и сильнее. И даже в этот раз, несмотря на то что все мы ожидали большего, помня про важный вклад, который внесли в работу компании, мы снова получили эти же оценки. И зачем так усердно работать? Думая об этом, я чувствовала опустошение. Не так давно я даже получила звание MVP[3] на корпоративе в честь окончания года и выиграла в качестве приза бутылку дешевого вина. После всех этих «Хорошо поработали», «Отлично потрудились», «Что бы мы без вас делали?» мы снова были оценены на М. В этот момент мне стало интересно, кто получает оценку «ошеломительно» и существуют ли такие люди вообще. Не знаю, правда ли это, но прошел слушок о том, что, начиная с этого года, если к моменту повышения до помощника менеджера у работника не будет ни одной «идеально», то он больше не сможет продвигаться по службе.

Однако больше, чем повышение, меня беспокоило другое – то, что темп роста зарплаты определяется именно твоей должностью.

Я помню тот день четыре года назад, когда узнала, что после серьезного конкурса для соискателей на вакансию меня приняли на работу. Хоть я и понимала, что зарплата в этой отрасли довольно низкая, все-таки, несмотря на мой энтузиазм, цифры, которые я увидела в своей первой годовой зарплатной накладной, лежащей на столе в конференц-зале, шокировали меня. Я не ожидала ничего особенного, но сумма была даже ниже той, на которую я надеялась. Я задумалась. Это все-таки «Марон», почему же так мало?

Есть ли в Корее люди, которым не знакомо название кондитерской компании «Марон»? Хоть это и не одна из ведущих фирм в отрасли, ее продукцию можно найти в любом круглосуточном магазине или супермаркете. Можете быть уверены, в какой бы магазин страны вы ни пошли, на складе точно что-нибудь найдется. У «Марон» есть абсолютные бестселлеры вроде «Шоколадных бомбочек» и «Замороженных шоколадных бомбочек», также значительная доля рынка сбыта приходится на шоколадные батончики и мороженое. Несмотря на популярность этих продуктов, соискатели больше внимания обращали на небольшой, но роскошный офис в центре Сеула и фабрику на окраине провинции Кенгидо. Именно поэтому я и не ожидала такой низкой зарплаты. Увидев эти цифры, я подумала: а сколько же тогда платят в компаниях меньше «Марон»? Конечно же, я подписала эту накладную.

День первого оценивания, примерно через год после устройства, запомнился мне постоянно вибрирующим и мигающим окном уведомлений телефоном на столе. Все потому, что Ынсан одно за другим слала сообщения в групповой чат:

С оценкой M ставку могут повысить всего на 2 %. Как думаете, это правда?

Нам и так платят гроши, а теперь еще и повышение всего в 2 %?

Не знаю, потому ли это, что Ынсан закончила факультет делового администрирования и работала в отделе закупок, но она была болезненно-чувствительной в отношении цифр. Прежде чем я успела ответить, от нее пришло новое сообщение:

Уровень потребительской инфляции в этом году составил 1,9 %. А вы говорите про повышение зарплаты на 2 %.

Я ответила:

По сути, уровень нашего дохода заморожен.

Просто заледенел.

Но обычно колебание цен еще сильнее. Банк Кореи заявляет, что в этом году предполагаемый уровень инфляции составляет 2,6 %. В общем, они скорее всего…

Урежут зарплату.

Да, похоже, что урежут.

Молчавшая до этого Джисони написала:

После ваших разговоров я так утомилась, что не смогу работать сверхурочно. Пойти бы домой…

Поговаривают, что «идеально» все равно нельзя получить, если только это не касается публичного набора персонала.

Наверное, это произошло примерно тогда. Ынсан изменила название нашего группового чата с «Кан Ынсан, Ким Джисони, Чхон Дахэ (3)» на «B03». B03 значит «Три человека из открытого набора». Наша компания ежегодно устраивала примерно пять-шесть новых сотрудников из выпускников колледжей – набор начинался осенью и завершался в конце года. Но в то же время компания была небольшой, без особой кадровой текучки. Например, в качестве приветствия все спрашивали друг у друга, кто в каком году устроился, и вместе с кем они пришли на работу. Это не точно, но похоже, что у некоторых работников были отдельные комнаты для отдыха или групповые чаты. В такой атмосфере те немногие новички, которые пришли в компанию через другие каналы, а не через государственный набор, сами того не замечая, привыкали, что с ними обращаются как с безродными щенками. По стандартам наших коллег, таким, как мы трое, действительно недоставало «родословной».

Ынсан, например, на второй год после начала работы перешла из отдела закупок фирмы по производству автозапчастей в такой же отдел в «Марон». Смена места работы всего через год была редкостью в любой отрасли. И хоть она не была абсолютным новичком, ей все еще не хватало стажа, чтобы считаться опытным сотрудником.

Если говорить о Джисони, которая младше меня на год, то она рассказывала, что ее наняли в спешке, потому что четыре года назад кто-то из сотрудников бухгалтерии внезапно покинул компанию. Это тоже было весьма необычно дня нашей фирмы.

Я же после окончания колледжа три месяца подрабатывала помощницей офис-менеджера здесь же, в отделе мороженого, но человек, руководивший командой в то время, отнесся ко мне благосклонно, и меня перевели в ранг обычного стажера, которым я и проработала еще год. Он сказал, что такого раньше не случалось. Все говорили, будто это большая привилегия, поэтому я делала вид, что очень благодарна, но мне не хотелось начинать свою карьеру с работы в кондитерской компании, поэтому даже во время прохождения стажировки я продолжала подавать резюме, когда видела подходящие объявления о вакансиях. Я надеялась, что опыт стажировки в «Марон» будет полезен при подаче заявок в другие фирмы. Не обращая внимания на сферу деятельности, я обращалась во все компании, которые казались мне лучше, чем «Марон».

Однако ни одна из них так и не связалась со мной. А если мое резюме рассмотрят и позовут на собеседование, мне надо отпроситься и пойти туда? Может, надо будет взять отпуск? Мои беспокойства были совершенно беспочвенны. Последние надежды я возлагала на пиар-агентство, про которое думала: «Может, лучше остаться в “Марон”, чем идти туда?» В себя я пришла, только когда получила уведомление о том, что даже они отклонили мою заявку. Тогда я подумала: «Разве кондитерская компания “Марон”, нанявшая меня в качестве стажера, – это не лучшая компания, куда меня могут взять на работу?»

Именно тогда из отдела кадров мне поступило предложение о переходе в штат. До окончания стажировки оставался месяц. Мне снова пришлось задуматься о том, куда я пойду по окончании этого периода, став независимым соискателем. Это значило, что мне снова и снова придется проходить удручающий процесс написания автобиографии на две, три или сколько там нужно тысяч знаков. Я думала лишь о том, что больше не выдержу. Кондитерская компания «Марон» была моей единственной надеждой и возможностью. Так я смогла войти в штат, выполнив задание по брендингу и маркетингу, пройдя техническое собеседование с презентацией, собеседование с отделом кадров и собеседование с руководством.

Проблема заключалась в следующем: руководитель команды по производству мороженого, нанявший меня, почти сразу покинул компанию, перейдя на высокопоставленную должность в крупной продовольственной фирме, поэтому я внезапно оказалась на грани увольнения. Пока я переживала об этом, отдел кадров назначил меня в команду, отвечающую за снеки, руководитель которой с самого начала смотрел на меня таким взглядом, будто сожалел, что мое место занял не его протеже. Когда мы впервые встретились, он сказал: «Что это за цветочек из отдела с мороженым? Ой, да шучу я, шучу. Ты же не обижаешься, да?»

Так или иначе, я присоединилась к компании беспрецедентным образом, поэтому мне часто приходилось слышать высказывания вроде: «Дахэ училась в классе с Джиен? Нет? А с кем тогда? А… вот как? Повезло ей с бывшим руководителем команды. Говорят, сейчас очень сложно найти работу. А что твои друзья, Дахэ? Они все нашли работу? Завидуют тебе, наверное?»

Ынсан из управления отделом закупок, Джисони из бухгалтерского отдела и я из отдела брендирования снеков. Хоть мы и устроились в разные отделы, разными путями, в компанию мы пришли в одно время, поэтому на работу вышли в один день и совместно проходили сокращенный часовой инструктаж в малом конференц-зале. Тогда мы втроем впервые встретились. Хоть наш возраст и опыт несколько различались, мы были не такими уж разными и стали думать друг о друге как об «одноклассницах», с которыми мы пришли в компанию в одно и то же время.

Мы хорошо поладили и стали близкими подругами. Проработав здесь год в качестве стажера, я считала всех, с кем мне доводилось иметь дело, довольно неприятными людьми. Я всегда думала, что «офисные работники» – это такие люди, которые будут говорить мне, что делать, или оценивать меня, и это было правдой. Но, познакомившись с Ынсан и Джисони, я смогла «подружиться» с людьми, которых встретила на работе. Мы работали в разных ведомствах, так что у нас не было необходимости или интереса в том, чтобы оценивать друг друга.

Я даже чувствовала, что более близка с Ынсан и Джисони, чем с друзьями детства. Наоборот, у нас было гораздо больше общих тем для разговоров, чем со старыми друзьями, мы правда хорошо ладили, и иногда я удивлялась, думая об этом. Оглядываясь назад, я понимала, что у этого были свои причины. Если не считать времени на сон, то большую часть дня мы проводили в офисе, поэтому все, что с нами происходило, косвенно или напрямую касалось работы. В разговорах о счастливых, грустных, смешных, злящих, воодушевляющих и ошеломляющих моментах с Ынсан и Джисони мы всегда понимали контекст, поэтому не было необходимости углубляться в детали.

Кое-какая информация из наших разговоров даже помогла мне в работе. Каждый день в чате B03 мы в режиме реального времени делились происходящим в наших отделах и, как результат, узнавали о новостях, симпатиях и сплетнях внутри компании, о которых мы не смогли бы узнать друг без друга – из-за тенденций на монополизацию личных связей внутри компании, – и нам удалось избежать информационного отчуждения.

Вот и сегодня, в день объявления результатов, Ынсан поделилась с нами новостями:

В прошлом году премия доктора Хама была 500 миллионов вон. Сколько в этом?

500 миллионов? Ты уверена?

Когда это я говорила о том, в чем не уверена?

Джисони удивилась:

Точно? Откуда ты узнала?

Это прописано в корпоративном уставе.

Доктор Хам был единственным человеком во всей компании, к которому обращались не по званию или должности, а по ученой степени – «доктор». В начале прошлого года он устроился в компанию под видом эксперта по анализу больших данных – такой должности раньше не существовало. В организационной структуре отдела исследований и разработок внезапно появился подотдел «TF Big Data», в состав которого входили только доктор Хам и его секретарь. Очевидно, отдел создали только для того, чтоб обеспечить свободные рабочие места этим двоим. Говорили, что доктор Хам учился в колледже вместе с президентом компании и был его двоюродным братом. Он приходил на работу и уходил с нее, когда хотел. Я неосознанно принялась печатать с большим напором, и клавиши стали стучать еще громче.

Что, черт возьми, он сделал в прошлом году? Что-то кроме шоколадных бомбочек и жвачки?

Джисони ответила:

Он даже написал один доклад. Сказал, что продажи увеличатся, если сократить количество бомбочек на двадцать процентов и поменять упаковку.

Ынсан возмутилась:

Он не может писать такие доклады, не имея докторской степени.

То, как Ынсан ругала президента, доктора Хама и компанию, говоря, как ей надоело руководство нашей сети, внезапно привлекло внимание. Нам сказали, что если кто-то увидит наш чат, то это грозит серьезными проблемами, поэтому нам следует почистить историю сообщений.

Когда Джисони поинтересовалась, как это сделать, Ынсан принялась объяснять:

Ну же, посмотри в правый верхний угол чата, там есть кнопка меню.

Ага…

Если нажать на настройки чата в меню, там появится кнопка удаления истории.

Нашла. Экспортировать историю чата! Достаточно будет экспортировать все, нажав на эту кнопку?

Пока я приходила в себя, Ынсан поспешно написала:

Эй, очнись! Если ты экспортируешь историю чата, нам всем придется, взявшись за руки, дружно уйти в отставку.

Я стиснула зубы и едва сдержалась, боясь рассмеяться. Ынсан добавила:

Есть идея получше.

Я должна кое-что сказать вам лично, мои М-девочки. У всех получится встретиться сегодня на обеде?

Тогда-то я и заметила. Название нашего чата с «B03» поменялось на «B03_можно лучше».

Неочевидное

13 марта 2017 г.

В нашей компании есть свои поверья. Кофе из Starbucks после еды – знак чисто дружеского общения, а Coffee Bean – признак симпатии.

Они работают, например, в таких ситуациях. Когда вы чувствуете, что с кем-то в компании у вас особые, близкие отношения. Когда вы общаетесь через мессенджер по рабочим вопросам и вдруг у вас появляются личные, не связанные с работой точки соприкосновения. Когда вы несколько раз вместе обедали возле офиса, но еще не ходили ужинать. Когда вы не знаете, будут ли ваши отношения развиваться и дальше, или это лишь иллюзия. Если после обеда вы заходите в Starbucks, то для вашего же блага лучше забыть о возможных отношениях, но если вы пошли в Coffee Bean, то можно попробовать зайти дальше и назначить вашу следующую встречу на ужин вместо обеда.

То же самое можно применить и к окружающим. Что, если вокруг двух коллег из разных отделов витает необычная атмосфера? Что, если всем кажется, будто между парочкой, которая все время вместе ездит на поручения вне офиса, что-то происходит? Что, если все говорят о бурном служебном романе, на самом деле ничего не зная о ситуации? В таких случаях будет полезно проверить, с каким кофе в руках эти двое возвращаются с обеда. Если они вместо зеленой соломинки Starbucks потягивают кофе через фиолетовую трубочку Coffee Bean, то, пока они не объявят о своих отношениях, никто, конечно, не узнает, но у всех появятся определенные подозрения.

Кофейный бренд не имел особого значения. Starbucks находился напротив нашего офиса, а еще один двухэтажный филиал – в людном районе с ресторанами, в двух кварталах от него. Они оба были в шаговой доступности от работы. Coffee Bean располагался еще в квартале от двухэтажного Starbucks, и, чтобы дойти до него, требовалось пересечь еще одну небольшую улицу. Если только у вас нет желания провести вместе чуть больше времени или спрятаться от внимания коллег, нет никакого смысла идти туда, чтобы выпить кофе, который по вкусу мало чем отличался от любого другого. Хоть вы и потратите всего на пять минут больше. Потому что пять минут – это драгоценное время, которое составляет целых 8,3333 % всего обеденного перерыва. К тому же, в отличие от Starbucks с большим открытым залом, в Coffee Bean было всего четыре стола, разделенных перегородками, что делало это место более подходящим для приватных бесед. Мы называли их «купе», считая от входа «первое купе», «второе купе», «третье купе» и «четвертое купе».

Когда мы с B03 собирались вместе, то шли в Coffee Bean, а не в Starbucks. Были ли у нас романтические отношения? Нет. Было ли нам что скрывать? Да… Наши разговоры на девяносто процентов состояли из жалоб на компанию, но дело даже не в этом, а скорее в том, что в переполненном Starbucks повсюду сидели наши коллеги. Мы были готовы потратить на пять минут больше, чтобы устроиться в купе Coffee Bean, где можно было бы свободно обсуждать происходящее в офисе.

Договорившись на обеде встретиться с Ынсан и Джисони, я, начиная с 11:55, поминутно проверяла время на часах. 56 минут. 57 минут. 58 минут. 58 минут. Все еще 58 минут?.. Почему время остановилось? 59 минут. 59 минут. 59 минут. Вот и 12 часов. Никто, включая руководителя, не встал с мест. 12:01. До сих пор ни движения. 12:02. По-прежнему. В 12:03 я откатилась на стуле и встала, едва слышно прошептав:

– У меня… Сегодня назначена встреча, так что я пообедаю отдельно. Всем приятного аппетита.

Я сняла пальто с общей вешалки и вышла в коридор. Открылись двери лифта. Обнаружив Джисони и Ынсан в толпе, хлынувшей с верхних этажей, я одним взглядом поздоровалась с ними и улыбнулась без особой на то причины.

Так как наша встреча была посвящена теме, которая уже обсуждалась в чате, мы заказали традиционный для провинции Чонджу коннамуль-гук. Он был вкусным, а главное, быстро съедался. Покончив с супом за десять минут, мы пошли в Coffee Bean и заняли пустующее четвертое купе. Ынсан сняла длинное пальто, схватила кошелек и встала, чтобы заказать нам кофе.

– С чего это вдруг?

– Просто! – ответила она, мягко улыбнувшись.

Что за интонации? Ее ответ немного озадачил меня, ведь не было никакой причины для того, чтобы Ынсан говорила так взволнованно. Короткая фраза, но в ней было куда больше энтузиазма, чем обычно. Когда этот же яркий и веселый голос выкрикнул: «Что будете пить?» – я, не колеблясь, прокричала в ответ: «Теплый карамельный латте», – а Джисони добавила: «Айс-американо». Ынсан уже направилась к стойке, повторяя наши заказы, но внезапно обернулась, будто вспомнив о чем-то. Она вернулась к нашему столику и спросила:

– Может, нам еще и пирожные взять?

– Серьезно?

– Да, давайте. Суп был вкусным, но, когда я ела его в прошлый раз, к двум часам уже проголодалась.

– Правда? Два часа – это уже слишком, – спросила удивленная словами Ынсан Джисони.

– И это я еще преуменьшаю. Честно говоря, иногда я уже к 13:30 снова хочу есть, – сказала Ынсан и добавила. – Возьму еще и пирожные. Закажу каждой по одному. Я буду чизкейк. А вы?

Мы послушались Ынсан и заказали себе по пирожному. Когда она пошла платить, Джисони спрятала лицо рукой, осмотрелась и спросила у меня:

– Тебе не кажется, что с ней сегодня что-то не так?

Разумеется, я была не единственной, кто так подумал.

– Скажи ведь? Выглядит слишком счастливой, не думаешь?

– Да, это как-то странно.

После этих слов я снова взглянула на Ынсан. Верно, это странно. Определенно странно. Во-первых, ее глаза выглядели иначе. Раньше в них не было эмпатии и удовлетворения. Делая заказ, она пару раз, высоко запрокинув голову, рассмеялась, разговаривая с кассиром. Ожидая кофе, она засунула руки глубоко в карманы жилетки, несколько раз пожала плечами. Каждый раз, когда она повторяла это движение, на ее лице появлялась слабая улыбка. Почему она так ведет себя? Это не наша подруга.

Ынсан почти никогда не улыбалась. Из нас троих она была самой спокойной, рациональной и хладнокровной, у нее реже происходили эмоциональные всплески. Нет, она была вообще из самых спокойных людей, что я когда-либо встречала. А сейчас казалось, что ее охватили неконтролируемые эмоции – возможно даже, что-то вроде радости.

Внезапно вспомнив о чем-то, она поспешно достала из кармана телефон. Ее глаза, смотрящие в экран, засверкали – они были открыты настолько широко, что даже на расстоянии было видно их сияние. Ынсан поспешно прикрыла рот рукой, высоко подняла изогнутые брови и несколько раз моргнула, прежде чем медленно отвести руку и убрать телефон обратно в карман. После она скривила и плотно сжала губы, но уголки ее рта не могли солгать. Она пыталась сдержать широкую улыбку, непроизвольно расползающуюся по ее лицу. Ынсан вернулась в четвертое купе, неся пластиковый поднос с тремя чашками кофе и пирожными, и, расставляя тарелки, все тем же взволнованным голосом сказала:

– Ваши пирожные, дамы.

– Ынсан. Что с тобой такое? – первой спросила Джисони, хихикнув.

– А что со мной? – уточнила Ынсан, и я добавила:

– Атмосфера как-то отличается от той, что была во время разговора в чате. Ты подняла такой шум, я думала, ты расстроилась из-за своих оценок.

– Именно. Но когда мы встретились, оказалось, что ты в прекрасном настроении. Как-то странно.

– Я?

Слишком много вопросов. Она неуклюже пыталась прикинуться равнодушной. Я спросила:

– Подозрительно. Может, одна из нас получила «идеально»?

– Да как такое возможно? Чего ты так смотришь на меня? Я пытаюсь выглядеть расстроенной.

– Если ты получила «идеально», нам стоит тебя поздравить. Тебе нет необходимости скрываться от нас.

– Дело в другом. Это из-за… мужчины, – вмешалась Джисони.

Услышав ее, я подумала, что дело действительно может быть в мужчине. Но когда я спросила у Ынсан, действительно ли у нее появились отношения, она непринужденно улыбнулась и замахала руками, говоря, что это не так. Однако казалось, что это могло быть единственным объяснением таинственной энергии, которая наполняла каждое ее действие. С тех пор как я устроилась в компанию, я никогда не видела и даже не могла себе представить Кан Ынсан настолько воодушевленной. Я понимала, что со своим последним парнем она рассталась уже больше двух лет назад. Где и когда она могла познакомиться с этим человеком? Мы прекрасно знали, кто из нас чем живет, например Джисони с прошлого года увлекалась серфингом и на выходных периодически выезжала покататься, но жизнь Ынсан целиком состояла из работы и дома, поэтому у нее не было возможности познакомиться с мужчиной. Неужели даже в такой неблагоприятной обстановке можно преуспеть в личной жизни? Может, это кто-то из компании? Как раз в тот момент, когда я хотела остудить ее пыл, потому что для любого мужчины это были бы сомнительные отношения, Ынсан снова посмотрела в телефон, увидела что-то и положила его обратно на стол. Я с уверенностью сказала:

– Ну точно. Посмотри на это. У нее, кажется, появился парень.

– Это правда, Ынсан? Ты встречаешься с кем-то? Кто он? Кто написывает тебе? – Джисони поспешно схватила белый телефон Ынсан, лежавший на другом конце стола. Ынсан перехватила его и засмеялась:

– Ах, вы! Все совсем не так.

Тогда мы заканючили, выспрашивая, что же она скрывает, пока наша подруга молча протирала экран телефона о свои штаны. Затем, расслабленно улыбаясь, она положила локти на стол и слегка склонила голову. Все ее движения были медленными и грациозными, словно в замедленной съемке. Ынсан встретилась взглядом со мной и с Джисони, которая сидела напротив, и, опустив глаза, сказала:

– Если я расскажу, вы присоединитесь ко мне?

Когда она сказала «присоединитесь», мы с Джисони переглянулись. Мгновение мы смотрели друг на друга, а потом снова уставились на Ынсан. Поколебавшись, Джисони спросила:

– К чему присоединимся?

Сделав глоток горячего американо, сестренка сложила руки, аккуратно поставила на них подбородок, а затем шепотом спросила:

– Вы знаете, что такое биткоин?

На мгновение воцарилось молчание. Я была в шоке от того, насколько ее слова отличались от тех, что я ожидала услышать. Я почувствовала, будто из мягкого и влажного мира чизкейков внезапно перенеслась в мир упругих ростков фасоли. Я просто молча кивнула, а Джисони спросила:

– Это что-то вроде электронных денег?

– Не совсем, это криптовалюта, – когда я поправила ее, Джисони возразила:

– Я и говорю. Электронные – это крипто, деньги – это валюта. Вот и получаются электронные деньги, да?

Услышав это, я подумала, что она в чем-то права, поэтому ничего не сказала. Ответила ей Ынсан:

– Да, так и есть. Но, если быть точнее, биткоин – это разновидность криптовалюты.

Ынсан объяснила, что для понимания того, что такое криптовалюта, сначала необходимо понять концепцию блокчейна. Система блокчейна означает использование телефона или компьютера в качестве общего «реестра транзакций». Примерно раз в десять минут реестр транзакций тех, кто проводил операции через систему, обновляется, и эта база с деталями о действиях называется блоком, тогда как цепочка блоков – это блокчейн… О чем она говорит? Кажется, Ынсан еще не дошла до сути, а я уже запуталась. Оглянувшись, я поняла, что Джисони находится в схожей ситуации. Я не могла позволить себе зевнуть, а мой нос перенапрягался из-за того, что я зевала через него. Ынсан, должно быть, считала выражения на наших лицах и объяснила еще раз:

– Давайте, сосредоточьтесь, все куда проще, чем вам кажется. Джисони, если бы тебе нужно было снять десять тысяч вон со своего счета, то ты пошла бы в банк и попросила: «Дайте мне, пожалуйста, десять тысяч вон». Но выдадут ли тебе деньги просто так? Нет. Сначала они узнают, клала ли ты на свой счет в банке десять тысяч. У них есть запись о том, что Ким Джисони в этом месяце положила на свой счет сто тысяч вон, верно? Только убедившись в этом, они выдадут тебе десять тысяч. А в бухгалтерской книге они запишут: «Ким Джисони сняла со счета десять тысяч вон, у нее осталось девяносто тысяч». То же самое происходит и когда ты пополняешь счет, верно? Чтобы позже таким же образом найти эту информацию, – мы закивали. – Но эта так называемая система с централизованным управлением стоит больших денег. Для нее нужен банк, нужны банкиры, и даже онлайн-банкинг требует денег для поддержания. Вам же не хочется, чтобы кто-то поджег бухгалтерскую книгу, взломал ваш счет, подделал его баланс или выманил ваши деньги, поэтому нужно удвоить и даже утроить защиту реестра. На все это нужны деньги. И еще одна проблема. Если вы получите в руки этот реестр, то узнаете все личные данные человека, информацию про его транзакции и количество денег на счетах, – Ынсан продолжала взбудоражено объяснять, что блокчейн был создан для устранения этих недостатков. Идея заключалась в том, чтобы скопировать реестр транзакций столько раз, сколько людей задействовано в системе блокчейна так, чтобы он был у каждого. Этим реестром совместно управляли бы люди, подключенные к системе, а не единый централизованный орган. К тому же реестр распределяется по компьютерам во всем мире, поэтому почти не требует затрат на обслуживание, так что он не подразумевает дополнительной оплаты и его невозможно мониторить. Даже если кто-то уничтожит или подделает реестр, в этом не будет смысла, так как существует его копия. Разумеется, все транзакции защищены автоматически обновляющимся шифрованием. Этим занимаются только ради собственной выгоды, но суть ведь в том, что собственность каждого находится в безопасности. Вы не слышали о подобном раньше?

– Ты о невидимой руке рынка?[4] – не знаю, об этом ли она говорила, но Ынсан хлопнула ладонью по столу и сказала:

– В любом случае интересно же?

«Само участие в системе блокчейна называется майнингом… решение задач при помощи криптографии… алгоритмы… бла-бла-бла…» – примерно так я слышала ее объяснение. Конечно, я ничего не поняла. Получается, коин – это то, что ты получаешь в качестве оплаты за майнинг, а самым репрезентативным из них является биткоин, знакомый каждому из нас. Я смогла понять только последние ее слова, потому что весь процесс был настолько запутанным, что я почти не уловила сути. Кажется, она заметила непонимание в наших с Джисони взглядах и собралась продолжить, но я не хотела больше ничего слышать, поэтому прервала ее речь:

– Так в чем суть, Ынсан? Ты предлагаешь нам заняться биткоинами?

– Дахэ… – она потупилась, наклонилась ко мне через стол и продолжила: – Думаешь, я стала бы говорить что-то настолько очевидное?

По прогнозу будет сильный ветер

13 марта 2017 г.

Ынсан предложила начать с эфириума.

Стоило ей сказать об этом, как дверь кофейни громко задребезжала. Все посетители уставились в сторону выхода. Огромная дверь тревожно загрохотала и, хоть никто и не толкал ее, внезапно распахнулась, словно была легкой бумажкой, в зал ворвался холодный ветер. Несколько человек, сидящих у входа, коротко вскрикнули. Похоже, что ветер опрокинул их чашки, и напитки пролились на них. Мы сидели в четвертом купе – самой дальней части помещения, поэтому ничего подобного не произошло, но стало довольно холодно. Кассир подбежал и толкнул дверь обратно, но из-за сопротивления ветра она не сдвинулась с места. В итоге пришлось задействовать всех работников, чтобы захлопнуть ее. Ынсан лишь на мгновение отвлеклась на эту суматоху, сказав что-то вроде: «А ветер-то сильный», – а затем, не обращая на происходящее особого внимания, продолжила объяснять, чем эфириум отличается от биткоина.

Что до биткоина, то я не совсем понимала его принципы, но знала о нем несколько интересных историй. В основном это были рассказы о том, как какой-то американский подросток давным-давно раздобыл биткоины ради развлечения или как обычный разработчик купил их для тестирования в первые дни после их появления. Были и те, кто забыл, что у них есть биткоины, но спустя десять лет, прочитав о них в зарубежной статье, вспомнили, а открыв свои счета, обнаружили, что стали миллионерами. Слышала я и другие истории. Это были переводы твиттов от людей, которые писали, что из любопытства какое-то время майнили биткоины, а потом оплачивали ими очень вкусную пиццу. А не потратив их тогда на еду, сейчас они могли бы стать миллионерами, так что сейчас кусали локти.

Но я никогда и подумать не могла, что кто-то из моего окружения свяжется с криптовалютой. Слово звучало так, будто его произносил незнакомец, который рассказывает истории из дальних путешествий. Как бы сказать, Ынсан говорила об этом так, будто все уже решено. Если кто-то уже стал миллионером, значит, их стоимость уже выросла, и они стоят больших денег, так какой смысл покупать их сейчас? Я где-то мельком слышала, что сейчас один коин, который нельзя ни потрогать, ни увидеть, стоит больше миллиона вон. А что насчет эфириума? Это странное название я слышу впервые. В нем ведь даже нету слова «коин». Оно подозрительно, начиная с самого названия. Как можно доверять чему-то настолько «воображаемому» и покупать то, что не имеет никакого смысла и может за ночь превратиться в макулатуру.

– Поэтому тебе и нужно купить его прямо сейчас, дурочка, – сказала Ынсан, нахмурив брови.

По словам Ынсан, эфириум – это новый блокчейн, разработанный два года назад и представляющий собой блокчейн так называемого «второго поколения», который создал российский разработчик Виталик Бутерин. Проще говоря, этот коин был предназначен для системы, которая будет гарантировать кредит на блокчейне не только для коина, но и для любых других финансовых транзакций и контрактов. Например, можно представить, что в случае с договором на недвижимость документ об аренде автоматически копируется и обновляется для всех участников сделки. Создатель утверждал, что, поскольку все в мире состоит из договоров, эфириум – безопасная и инновационная технология, которая может использоваться куда шире, чем биткоин, так что эпоха эфириума еще впереди.

Джисони неопределенно фыркнула, отломила большой кусок от своего шифонового бисквита и положила его в рот. Несмотря на нашу реакцию, Ынсан без устали продолжала нас просвещать. В Корее он пока не особо известен, но вот в Северной Америке и Европе прямо сейчас набирает популярность, и один эфириум стоит 13 950 вон. Биткоин сейчас стоит полтора миллиона вон. Именно в этот момент я кое-что поняла. Я отчетливо уловила, как что-то мелькнуло в темных и ясных глазах нашей подруги. Она предложила нам представить ситуацию, когда эфириум будет стоить миллион, как биткоин, а может, и два миллиона вон.

– Вы же понимаете? Это только начало, – конечно же, она бросилась рассуждать о передовых возможностях и альтернативных технологиях блокчейна, но теперь складывалось ощущение, будто она просто говорит об очередных акциях. Можно было получить огромную прибыль, покупая крипту в самом начале и продавая после ее взлета, говорила она, перейдя на диалект.

– Я-то подумала, что ты наконец-то встречаешься с кем-то. А ты с этими речами. Кан Ынсан такая Кан Ынсан, – сказала Джисони, облокотившись одним плечом на спинку купе.

– Мне не нужны отношения. Свидания прокормят тебя?

– А этот твой имаджинариум или как его там, эфириум, прокормит? – на этих словах Ынсан взялась за телефон, лежавший у нее на бедре, и ткнула им Джисони в лицо.

– Не только прокормят, но и даже больше. Показать? – Джисони это надоело, и она оттолкнула телефон в сторону.

– Получается, сейчас ты инвестируешь в криптовалюту? Так и знала, что ты найдешь себе приключений на голову.

– Это не приключения, я зарабатываю деньги, – возразила Ынсан, а затем, закатив глаза, добавила: – Это же не я спускаю тысячи вон на то, чтобы поехать на Тайвань и встретиться с парнем.

– Лучше уж так, – сказала Джисони, которая во время прошлогоднего летнего отпуска впервые поехала на Бали и завела там отношения на расстоянии с тайваньцем, который к тому же младше нее. Не знаю, можно ли было назвать это любовью. Она ездила в Тайбэй около четырех раз, тратя выходные и праздники на встречи с парнем, которого звали Вэй Линь. Почти каждые два месяца. Ынсан считала, что это все глупости и нездоровые отношения, и при любой возможности припоминала эту историю, чтобы пристыдить Джисони. «Не трать деньги на такую ерунду!», «Давайте заниматься криптовалютой!», «Не хочу!» – слушая их ругань, я поняла, что уставилась на телефон Ынсан.

Мне правда интересно посмотреть. Мне было любопытно, что же есть у нее в телефоне, что заставило непробиваемую Кан Ынсан так ярко улыбаться. Но из-за негативной реакции Джисони я больше не могла задавать никаких вопросов. Ынсан закатила глаза:

– Не занимайся, если не нравится. Ты просила рассказать, я и рассказала.

Но не мне. Я хотела узнать. И вместе с тем не хотела. Я не уверена почему. Если наша Ынсан станет миллионершей, как американский подросток или тот удачливый разработчик, о котором писали в зарубежной статье, то ее больше не будут беспокоить разница между I и M в табеле успеваемости или ежегодное повышение зарплаты на два или три процента. Думаю, я боялась того желания, которое может завладеть мной, когда я узнаю о существующих возможностях.

– Боже, уже 49 минут, – пораженная внезапным вскриком Ынсан, я посмотрела на часы.

– Быть не может.

– Уже? Ощущение, будто мы только сели, – выразила свое недоверие Джисони. Такое происходило каждый раз, но мы всегда удивлялись. В этом купе, куда мы ненадолго сбегали от работы, время, казалось, ускорялось в два раза. Мы второпях запихнули в себя остатки пирожных и поспешно направились в сторону офиса.

Атмосфера в нашей компании подразумевала, что необходимо строго соблюдать обеденные часы. Если послушать истории работников других компаний, то те могли выйти на обед около 11:50, в то время как мы встаем и идем обедать только в двенадцать часов. Я очень удивилась, услышав от друга, что в их компании, если назначена какая-то встреча, то можно выйти и в 11:40. Я знала, что некоторые компании с более гибкими обеденными часами разрешают возвращаться в 13:30, но у нас не было ничего подобного. Независимо от отдела. Покинуть свое место можно было только с 12 до 13 часов, и особенно яро за тем, чтобы мы приходили не позже часа дня, следил наш руководитель. Поэтому к 12:55 большинство сотрудников уже возвращалось на свои места. Если строго отслеживать время возвращения на работу и выходить при этом только в двенадцать, когда обеденный перерыв уже начался, получается не очень хорошо. Я встаю с места в 12:03, и мне нет дела, смотрят на меня или нет. В глазах остальных я, первый поднявшийся с места человек, скорее всего, считалась «смелым ребенком нового поколения», которого не заботило, что подумают другие. Но на самом деле все совсем не так. Меня раздражают все эти взгляды. И все же у меня получается продержаться всего три минуты, потому что я не могу контролировать свой голод. Вот бы у нас был обеденный график, соответствующий нашим индивидуальным циклам. Сейчас 2017 год, никак не 1980, но я и не представляла, что существуют такие консервативные компании, как наша. Никогда бы не подумала, что буду работать в таком месте. Чего далеко ходить, можно было обратить внимание на ближайшие офисы и понять, что так происходит не у всех. В нашем районе были собраны штаб-квартиры пяти крупнейших отечественных кондитерских компаний, и единственными, кто уже в 12:50 спешил в офис, были сотрудники «Марон» с ярко-желтыми удостоверениями на шеях.

Но сегодня я не могла бежать. Все из-за разбушевавшегося ветра. Ынсан говорила, что на сегодня по прогнозу обещали сильный ветер. Он был настолько сильный, что казалось, будто он тянет нас за собой. Шарф Джисони, намотанный до самого носа, хаотично развевался на ветру, как и ее волнистые волосы.

– Как же холодно!

Мы взялись за руки, и не понятно, кто сделал первый шаг навстречу, чтобы противостоять ветру и хоть немного согреться. Мы шли бок о бок, прижавшись друг к другу. Ынсан шла посередине, я крепко держала ее левую руку, а в правую вцепилась Джисони. Снова подул ветер, не давая сделать и шага вперед. Грязь, окурки и разный мелкий мусор подняло в воздух с обочины. Вскрикнув, мы отбежали в сторону. Все это время мы продолжали держаться за руки. Это было похоже на игру, в которой двух людей привязывают друг к другу за ноги. Только вот нас было трое. Вскрикивая и смеясь, мы перебегали из стороны в сторону, пытаясь уклониться от «мусорных» порывов ветра, словно от привидения.

Это было необычно. Взвизгнув, мы сразу же начинали смеяться. Это был смех без какой-либо причины. Крики и смех шли в комплекте. Еще один сильный порыв ветра, и наши с Джисони удостоверения подлетели и с грохотом ударились друг о друга. Мы снова вскрикнули и засмеялись. Ынсан поморщилась и простонала:

– Давайте просто пойдем! Почему так сложно спокойно идти, а не бежать?

– Это словно игра, где ты получаешь дебафф, который замедляет тебя. Неважно, как сильно вы будете жать на клавиши, чтобы продвинуться вперед, ваши шаги будут медленными, будто на ноги навесили мешки с песком, – прижимая ладонью челку и нахмурившись, с горечью сказала Джисони.

– Это похоже на нашу жизнь, да? – сказала я. – Ну что за глупости. Нам пора идти.

– И чем же? – спросила Ынсан. Затем она повторила свой вопрос, крепче сжав мою руку.

– Нам нужно научиться избавляться от дебаффа.

Снова подул ветер, мы рассмеялись.

В вестибюль на первом этаже нашей компании мы зашли в 12:56. Перед лифтом столпилась длинная очередь. В это время лифт напоминал вагон метро в утренний час пик. Все боролись за то, чтобы хоть как-то успеть в офис до часа дня, так что нам пришлось безжалостно пробиваться, чтобы попасть внутрь, пока не зазвучало предупреждение о том, что лифт переполнен. Мы были последними в очереди и едва смогли протолкнуться дальше. Двери захлопнулись прямо перед моим носом, да так близко, что мне показалось, будто его сейчас защемит. Не успела я облегченно вздохнуть, как лифт, не остановившись на нужном этаже, поехал на седьмой, прямо туда, где располагались офисы руководства компании. Ынсан и Джисони захихикали. Я отвлеклась и забыла нажать на свой этаж. Выпустив всех на седьмом, я осталась одна в пустом лифте. Только теперь я нажала на кнопку третьего этажа, где находился мой офис. Двери автоматически закрылись. Я неосознанно взяла в руки телефон и ввела в поисковик слово «эфириум». Информации нашлось не так уж много. Я пролистала ее несколько раз и свернула поисковик. Часы на заблокированном экране показывали 13:03. Я немного волновалась.

Когда я зашла в кабинет и выдвинула стул, попытавшись сесть как можно тише, господин Ко взглянул на меня и сказал:

– Вы ушли раньше.

Только вот если так подумать, то ушла я в 12:03, а сейчас на часах 13:03, так что на обед у меня ушел ровно час, как и прописано в трудовом договоре.

– Да! – ответила я преувеличенно веселым тоном, даже не взглянув на руководителя. В глубине души я считала, что некомпетентные люди просто одержимы посещаемостью, и у меня даже есть логичное объяснение – причина в том, что это единственное, на что они способны. Он отвернулся от меня и добавил:

– А что случается с тем, кто уходит первым и возвращается последним?

Так и знала. Если бы я отвечала в панике, а не с весельем в голосе, то до этого бы не дошло. Для него не имело значения, что я потратила на обед три дополнительных минуты. Ему было неприятно, что я, его подчиненная, не проявила почтения и не уважила его авторитет, обусловленный возрастом и опытом.

Все в компании молчаливо соглашались с тем, что руководитель отдела, пришедший в компанию еще в 1996 году и занимающий менеджерскую должность, и правда был некомпетентен. Он даже не знал, что значит буква B в слове Brand. Чтобы удержаться на плаву, мы полагались на практический опыт членов нашей команды. На самом деле, снеки не были основным продуктом «Марон». У компании не было высоких ожиданий относительно нашей команды. Ее вытеснили отдел шоколада и отдел мороженого, которые производили репрезентативную продукцию. Наш отдел был самым маленьким и уже несколько лет как не выпускал новых продуктов, занимаясь только техническим обслуживанием. Разумеется, никаких надежд не возлагали и на нашего руководителя, менеджера Ко Дэена. Изначально он не должен был занимать руководящую должность. Кажется, они не собирались никого сокращать, просто несколько человек покинули команду, и ему пришлось занять место главы отдела. Но это лишь мои догадки.

Другие менеджеры и их помощники знали, что начальник плохо выполняет свою работу, и частенько ругали его за спиной. Однако несмотря на это, они боялись одного названия его должности. Он все еще оставался для них авторитетом, все относились к нему как к лидеру. Я же игнорировала то, что мне не нравилось, позволяла его странным указам влетать в одно ухо и вылетать из другого и решала все самостоятельно. Поскольку он мало в чем разбирался, с этим не возникало проблем. Достойно даже для заместителя с опытом работы от пяти лет или менеджера с опытом больше десяти лет. Я тоже планировала стать помощником менеджера, но, как ни странно, ничего не вышло. Я знала, что надо быть удобной. Просто притвориться расстроенной и послушно согласиться с ним. Только так можно получить «идеально». Так было бы проще, учитывая перспективу провести в этой компании побольше времени. Но мне хотелось поиронизировать и сказать еще что-нибудь. Мне хотелось прямо на глазах у всех рассмеяться над его некомпетентностью, чтобы он сам осознал ее. А если нет, то хотя бы разозлить его, нагрубив. Неужели я так жестока? Точно нет. На вторую его фразу я и вовсе не ответила.

По идее, сейчас мне пора было пойти почистить зубы, но я чувствовала, что если встану с места с зубной щеткой в руках, то новый упрек не заставит себя ждать, так что решила повременить. Я взяла со стола две жвачки с тропическими фруктами. От кисло-сладкого вкуса, который растекся во рту, у меня потекли слюнки. Только сев, я сразу же разблокировала ноутбук и открыла браузер. Снова загуглила «эфириум». Сначала я искала информацию на корейском, но, изучив основы, стала гуглить на английском. На этот раз результатов оказалось больше, чем раньше. Однако сходу понять что-то было сложно, потому что все материалы были на английском. Я лишь обратила внимание на сотни страниц различных статей и других источников. Быстро пролистывая страницу вниз и читая лишь названия, я почувствовала, как руководитель Ко встал со своего места. Затем я обнаружила, что он направляется ко мне. Я нажала сочетание клавиш Ctrl+W[5]. Ко Дэен свернул в проход позади меня. Я быстро зажала клавиши Ctrl+Shift+Т[6]. Из окна я увидела, как в помещение, ковыряя в зубах, вошел доктор Хам.

Комната размером одна целая две десятых

27 апреля 2017 г.

При выборе комнаты для переезда я руководствовалась тремя критериями. Они были записаны в моем дневнике.

Во-первых, комната должна быть чуть больше нынешней или хотя бы такого же размера. У меня есть сбережения, которые я накопила за последние четыре года работы, поэтому я могу позволить себе жилье с более высоким депозитом. Однако надо избегать мест с ежемесячной квартплатой больше, чем сейчас. И самое главное. Между входом и комнатой, между комнатой и санузлом должна быть вертикальная граница. Короче, должен быть порожек.

Решающими факторами, подтолкнувшими меня к переезду, стали два порожка. Порожек между входом и комнатой и между комнатой и ванной. В моей квартире их не было. Еще у меня не было прихожей, поэтому линолеум начинался сразу от двери, и несмотря на то, что я очень осторожно снимала обувь, грязь все равно легко попадала в комнату.

Аналогично и для ванной. Там, конечно, была плитка, но без порожка она просто соединялась с полом в комнате. Никаких границ или разницы в высоте. Небольшая неосторожность с моей стороны, и вода из ванны вытекла бы в помещение, где я ем и сплю.

Подписывая свой первый договор, я еще мало что понимала. Мне показалось, что за свою цену это хорошее жилье, но я и не ожидала, что отсутствие двух порожков принесет столько неудобств. Сначала это может показаться чем-то незначительным, но на деле порожки оказались решающим фактором. Я поняла это лишь спустя два дня после переезда.

Студия – это же одна комната. Значит, это что-то вроде три в одном, разве нет?

Так как я не могла позволить себе переехать сразу, то нашла другое решение. Перед входной дверью я положила свернутый коврик, а душ принимала как можно быстрее. У меня был веник, которым я подметала каждый день, и к тому же я часто использовала средство от засоров, чтобы вода стекала побыстрее. Но это не решало проблему до конца. Пожив некоторое время, мирясь с такими неудобствами, я все-таки решила после работы зайти к агенту по недвижимости, намереваясь переехать. В прошлые выходные я поехала на просмотр. За эти дни агент показал мне три квартиры. Первая была намного меньше той, в которой я живу, поэтому казалась душной, но из-за того, что дом был новым, она выглядела чистой. Вспоминая о ней, я думала, что, возможно, мне стоило остановиться на этом варианте. У второго дома автобусная остановка оказалась слишком далеко от метро, а у последней и залог, и плата за аренду превышали мой бюджет. Когда я с опозданием попыталась подписать договор на первую комнату, мне сказали, что за нее уже внесли залог. В тот момент, когда я говорила себе, что отныне не буду колебаться и приму решение, как только мне что-то придется по душе, мне снова позвонил агент по недвижимости. Пока мы осматривали предыдущие комнаты, он сказал мне: «Есть еще одна квартира, она скоро освободится. Если вы не торопитесь, то подождите немного. Она хороша». Подозреваю, что в тот день я не смогла принять решение, втайне полагаясь на его слова.

Я ушла с работы ровно в шесть часов и быстро добралась до места встречи. Это был небольшой дом в конце улицы с торговыми лавочками. На первом этаже была пиццерия, которая занималась исключительно доставкой, и маникюрный магазин, а со второго по пятый этаж расположилось около десяти квартир-студий. Перед этим домом я и встретилась с риелтором. Он сказал, что нам нужно в квартиру 301. Конечно же, в доме есть лифт.

– Это настолько хороший дом, что мне не часто приходилось работать с ним. Прошлая постоялица прожила здесь шесть лет. Это была одинокая девушка, так что квартира содержалась в чистоте, – он сказал, что какое-то время помещение пустовало, потому что, когда предыдущий жилец съехал, домовладелец решил отремонтировать старую кухню и неисправный водопровод. – Если честно, с кухней тут изначально были проблемы, так что мы решили поставить новую раковину. Вы очень вовремя, – прошептал он, будто раскрывая мне большую тайну. – А еще из этого дома переезжают только потому, что все налаживается в жизни. Прошлая девушка съехала, выйдя замуж за прокурора. У дома очень хорошая энергетика.

Это была серьезная проблема. Чем дольше я слушала его, тем сильнее волновалась, ведь говорил он только похвалы. В глазах агента по недвижимости это жилье выглядело идеально. Это значит, что все недостатки мне придется выискивать самой. У меня начинала болеть голова. Такое уже случалось, когда я слушала, что для своей цены дом, в котором я живу, очень даже просторный, а кондиционер и мини-холодильник есть в квартирах далеко не всегда. Я не придала значения крошечной разнице в высоте между уровнем пола у входа, в комнате и в ванной. После этого, конечно, не каждый день, но я сожалела об этом. Сколько ни отряхивай обувь, стоя за дверью, песчинки найдутся даже перед кроватью. Из-под закрытой двери ванной комнаты видна бордовая плитка, резиновая швабра, чтобы убирать воду, душ, в котором появляется ощущение, будто за тобой следят, невзрачные стены и пол… Мне надоело.

Лифт остановился на третьем этаже. Комната 301 была первой, которую мы увидели, стоило только выйти из лифта и повернуть налево. Квартира пустовала, так что риелтор ввел пароль на электронном замке, и по неизвестной причине мое сердце забилось быстрее. С этого момента я должна обращать внимание на все недостатки этого дома, о которых умалчивает агент по недвижимости. Входная дверь открылась.

«Не так уж и плохо, да?» – была моя первая мысль. Впереди, напротив входной двери, было большое окно, слева – ведущая в ванную дверь, а низкий шкафчик для обуви – справа. За ним – грязная дыра, откуда была вырвана раковина. Если честно, обои и пол тоже не выглядели особо чистыми, а на кухне так вообще было много плесени, но мне говорили, что здесь будут проводить ремонт, и я решила принять это во внимание. Мне сказали, что площадь комнаты 6 пхен[7], как и у моей нынешней, но, возможно из-за того, что в ней не было вещей, комната казалась больше. У входа была выложена простая серая плитка, а между ней и полом в комнате находился порожек подходящей высоты. Ладно, подходит. Риелтор сказал, что я могу зайти прямо в ботинках. Я осторожно вошла и внимательно осмотрела комнату. Уборная тоже была самой обычной, о такой я и мечтала. Немного сбивала с толку дверь нефритового цвета, но это хотя бы была самая обычная дверь без щелей сверху и снизу. Здесь все в порядке. А нефритовый цвет – это почти мятный. В помещении была система вентиляции, и, когда я открыла дверь, между плиткой и полом, как и следовало ожидать, обнаружился порожек. Отлично, подходит. Я прошла внутрь, открыла кран в умывальнике и спустила воду в унитазе. Хорошо вытекает, хорошо утекает. Что ж, подходит.

Пока что мне вполне нравилось, не было никаких критичных недостатков. Вот это меня и тревожило. Ведь это вовсе не значит, что позже не появятся еще какие-нибудь подводные камни, из-за которых я в итоге только потрачу больше денег. Риелтор не назвал мне точную цену, сказав, что пока я не могу въехать в квартиру из-за строительных работ и можно лишь посмотреть помещение. Все еще, словно за щитом, скрывая сердце под слоем сомнений, я медленно подошла к окну. Позади меня раздался уверенный голос риелтора:

– Попробуйте открыть. Здесь даже установлен двойной стеклопакет.

Я открыла окно. Из пиццерии на первом этаже доносился слабый запах пиццы, и мое внимание привлекла вывеска караоке-бара на крыше дома напротив. Расстояние до него, конечно, было не такое, чтобы можно было что-то услышать, но туда приходили выпившие люди, а вывеска казалась слишком яркой и громкой. Это был тревожный звоночек, только вот, стоило мне повернуть голову направо, я, потеряв нить размышлений, резко выдохнула. Такой выдох обычно следует за большим количеством вдохов, когда ты так поражен, что чувствуешь, как перехватывает дыхание. Там была дополнительная комнатка.

Помещение, которое я считала квадратным, оказалось вовсе не таким. Точнее, оно было квадратным, но с небольшим закутком. Там скрывалось тихое уютное пространство, которое было достаточно широким, чтобы вместить туда одноместную кровать. Потолок в этой части квартиры был спроектирован так, что имел форму заостренной к центру крыши, с каждой стороны которой было встроено по две крохотных лампочки. Боже… Какая красота!

Я была по-настоящему удивлена. Не могу не признать. Правда в том, что меня покорила эта вытянутая, спрятанная в глубине комнатка. Риелтор с таким гордым лицом, будто увидел нечто приятное, ровным голосом сказал:

– Даже в этом она хороша, да?

Я не могла ответить и просто беспрерывно кивала. Выстроенную в моей голове симуляцию пополняли неожиданные детали. Мне пришлось полностью поменять планировку мебели, которую я представляла себе, оказавшись в этой квартире. Изначально я планировала поставить кровать по диагонали от кухни, то есть в левом углу квартиры. До тех пор, пока не увидела это место. В своих фантазиях я осторожно взяла кровать подъемным краном и переместила ее в этот закуток. После этого я вернулась в коридор и снова открыла входную дверь. Кровати не видно. Ее не будет видно даже во время еды! И, конечно же, общая площадь квартиры тоже становится больше. Куплю небольшой диванчик и поставлю его туда, где должна была стоять кровать. В комнате можно будет пообедать, съесть десерт, посмотреть фильмы и дорамы. А если шагнуть вперед и повернуть направо… Там будет моя спальня.

– Это дополнительное пространство. У вас ведь, наверное, много нарядов? Сюда очень хорошо вписалась бы какая-нибудь вешалка, и можно было бы использовать это место в качестве гардеробной, – сказал риелтор.

Разумеется, так тоже можно было сделать, но мне очень хотелось поставить туда кровать. К тому же у меня было не так уж много одежды. Гораздо важнее была возможность не видеть кровать, едва открыв входную дверь, не видеть кухню со своего спального места и не видеть ванную во время еды. Границы между отдыхом, приемом пищи, сном и походами в туалет. Отдельное пространство для жизни. Секундочку! Еще одна идея. Если бы у меня были жалюзи такой ширины, чтобы закрыть вход, я могла бы поднимать и опускать их, чтобы создать эффект полного разделения, как если бы я поставила здесь дверь. У меня по телу побежали мурашки.

Я широко развела руки, тщательно измеряя размер помещения. От этой стены до другой. Я несколько раз складывала в воздухе ладони и снова разводила их.

Один… Два… Три… Четыре… Пять… Всего шесть с половиной.

Решено. Мне нравится эта квартира. Только теперь я смогла оставить все сомнения и наконец-то сказать риелтору:

– Эта квартира… Хорошая.

– Как и ожидалось? – ответил он, щелкая выключателем от настенного светильника. Я увидела свою спальню, а потом она пропала.

Щелк, щелк.

Щелк, щелк.

Я бежала к себе домой.

Я так волновалась, что смогла только открыть дверь, надеть тапочки и дойти до кровати. Я ощутила неожиданное чувство свободы. Каково это, разуться в квартире, где прихожая и комната находятся в одном помещении? Стоит ли мне, пока не перееду, пожить по-американски? Ведь это даже не мой дом. Такие у меня были мысли. Я присела на корточки перед кроватью, которая все еще стояла на том же месте, что и утром. Затем я вытянула руку, чтобы измерить ее ширину. Раз… Два… Три… Четыре… Пять… Шесть. В самый раз. Кровать идеально впишется в мою новую спальню.

Я всегда надеялась, что однажды смогу жить в полноценной однушке или двушке. Бывали времена, когда я тщетно мечтала, что если буду стараться, то наступит день, когда я смогу переехать. Только вот наступит ли вообще этот день. Иногда я задумывалась, смогу ли переехать до тридцати, а иногда – удастся ли мне сделать это до сорока лет? На самом деле, такие дни бывали чаще.

Поэтому я была несколько шокирована. Я и представить не могла, что этот день наступит так внезапно. Конечно, квартира, которую я только что посмотрела, не была однокомнатным или двухкомнатным помещением с отдельной кухней. Она все еще оставалась студией. Но ее нельзя было назвать типичной. Немного странно было бы называть ее полуторакомнатной квартирой, как часто говорят в сфере недвижимости. Как же тогда сказать… Можно ли назвать ее комнатой размером одна целая две десятых?

Я хотела ее, а не однокомнатную квартиру. Мне действительно нужны были эти две десятых. Я была одержима этими вытянутыми, но глубокими и уютными двумя десятыми. Я поставила рис в микроволновку, положила на тарелку немного гарнира из контейнера, налила на сковородку растительное масло и пожарила яичницу. Комната быстро наполнилась запахами еды и теплом. Я глубоко задумалась, разбивая очередное яйцо.

Если подпишу договор, то в качестве залога мне нужно будет оставить на двадцать миллионов вон больше, а стоимость аренды будет на сто пятьдесят тысяч больше, чем сейчас. Если учитывать проценты по кредиту, то мне придется тратить дополнительные триста пятьдесят тысяч в месяц.

Быстро пообедав и закончив с мытьем посуды, я достала из морозилки банку мороженого. Это был наш новый продукт с карамельным сиропом и шоколадной крошкой, замешанными в сливочное мороженое. Оно было настолько замороженным, что я даже не смогла воткнуть ложку. В ожидании момента, когда оно подтает, я написала Ынсан в личные сообщения.

Подруга, спишь?

Ответа не последовало. Я немного потыкалась в телефон, а потом отложила его в сторону и принялась потихоньку есть мороженое. Оно таяло во рту, оставляя приятный молочный вкус в сочетании с вязкостью карамельного сиропа и хрустящей шоколадной крошкой. Не так давно я съела в магазине целую упаковку и, думая, что приняла правильное решение, купила еще шесть банок по акции «два плюс один». Я ждала ответа от Ынсан, но он все не приходил. Я бросила телефон на кровать и пошла в ванную. Выйдя из душа, я снова увидела небольшую лужу мыльной воды в комнате. Я загнала ее обратно, используя резиновую швабру для мытья окон, которая висела на стене. Швы между плиткой и линолеумом, которые я скрепила скотчем, разошлись. Сперва я сама вытерлась полотенцем, потом вытерла им остатки влаги с пола и бросила в стиральную машинку.

Я смочила тоником ватный диск и тщательнее обычного протерла лицо. Медленно нанося крем, я продолжала поглядывать на телефон. Ответа так и не было. Мне ничего не оставалось, кроме как выключить свет и пойти спать, но почему-то у меня не получалось уснуть. На самом деле, я хотела кое-что узнать у Ынсан, прежде чем пойти в агентство по недвижимости. Правда, я все еще не решила, действительно ли мне стоит задавать ей этот вопрос. Спрашивать или нет? И вот, пока я смотрела в потолок и боролась с сомнениями, экран телефона ярко загорелся. Спустя долгое время мне наконец-то ответила Ынсан.

Почти. А что?

Я увидела содержимое ее сообщения в окне предварительного просмотра, но не стала открывать чат и читать его. Подумав, я решила, что стоит подождать с ответом до утра. Было слишком поздно, чтобы заводить такой важный разговор.

Нет.

Я передумала. В отличие от тела, которое к вечеру четверга уже устало, разум мой был ясен. Я уже знала ответ, но пыталась притвориться, что не знаю. В любом случае я не смогла бы спокойно уснуть, не задав ей этот вопрос. Я разблокировала телефон, легла на спину, подставила лицо под квадратик света и написала Ынсан:

Как у тебя дела с тем, о чем ты рассказывала на днях?

С чем?

С криптовалютой.

Чего?

Затем последовало еще одно сообщение:

И почему ты не спросила, когда я рассказывала о ней?

Магазин Кан Ынсан

4 мая 2017 г.

Среди всех моих друзей Ынсан была главной материалисткой. Материалистка… Немного странное слово. Если у вас больше денег – это не значит, что вы лучше, ведь так? Лучше перефразировать. Ынсан – экономный человек. Ей нравится зарабатывать. Иначе говоря, она гонится за прибылью. Хочет во всем делать финансово выгодный выбор. Ощущение, будто и тут чего-то недостает. Ладно, может, получится сказать лучше. Ынсан – человек, который любит деньги. Может прозвучать странно, но ей они очень и очень нравятся. Точно так же, как наш менеджер любит кофе, а Джисони серфинг, Ынсан любит деньги.

Впервые я осознала это одним зимним днем во время первого года работы. Мы с Ынсан встретились в метро по пути на работу и вместе пошли до офиса. Обе мы чувствовали, будто что-то происходит, ведь и вагоны, и станция были переполнены, но, стоило нам выйти на улицу, перед нами развернулось еще более удивительное зрелище. Оно было настолько непривычным, что даже заставило задуматься, а не сошли ли мы не на той станции. С раннего утра огромная толпа людей шла в сторону ближайшего университета, туда же ехали и машины, занявшие всю дорогу. Движение было парализовано.

– Боже, что за суета?

Мы с Ынсан не могли понять, что происходит, – такое мы видели впервые. Среди гудящей толпы мы услышали, что сегодня день итогового экзамена. Эта фраза сразу прояснила ситуацию. Итак, процессия состояла из учеников, которые пришли писать эссе для поступления в частный университет, и провожающих их родителей. Я высунула язык:

– Ух, ну и толкучка здесь.

Ынсан покачала головой:

– Поступающие. Наверное, сдавали экзамены.

– А родители что, весь экзамен ждали их снаружи?

– Похоже, а ведь на улице так холодно, – я без особой причины загрустила, вспоминая, как сама сдавала экзамены, а Ынсан в это время, вытянув шею, осматривала толпу.

– Как думаешь, если выставить здесь грелки для рук и пледы, они бы хорошо продавались?

Я впервые видела человека, который мыслил подобным образом. Людей, с таким воодушевлением обсуждающих подобные темы, я тоже не встречала. Она поспешно сняла перчатки, засунула их в карман, а затем достала телефон и принялась искать в интернете оптовую стоимость одеял из микрофибры.

– Если брать пятьсот штук… Получится около двух с половиной тысяч вон за одно одеяло. – Она сгибала и разгибала пальцы, проводя мысленные вычисления. – Если продавать их по пять тысяч вон, то чистая прибыль составит 1,25 миллиона вон, а если продать тысячу одеял, то 2,5 миллиона. Так, но ведь если приобрести тысячу, то получится дешевле… А сколько? Так можно сбросить еще 260 тысяч. Эй, это ведь получится больше нашей нынешней зарплаты.

Мы, постепенно удаляясь от толпы, шли в офис, но Ынсан то и дело оглядывалась, прикидывая, сможет ли она продать одеяло за шесть или даже за семь тысяч вон, и за сколько можно было бы отдать грелку для рук. Она, кажется, довольно быстро пришла к выводу, что одеяла будут выгодней, чем грелки.

– Дахэ, я подумываю заранее подготовиться на следующий год, взять отпуск и продавать здесь одеяла. Хочешь со мной?

Мне показалось, что она, должно быть, шутит. Но позже, когда я узнала ее получше, с наступлением зимних экзаменов я, проходя мимо университета, начинала смотреть по сторонам, ожидая, что она где-то в толпе будет торговать одеялами.

Подобное происходило и во время обедов. Ынсан была той, кто во время ожидания заказа засыпал всех вопросами:

– Как думаете, какой ресторан самый лучший в этом районе? – я вспомнила про суши-бар, который славился своими недорогими обеденными сетами и был настолько популярен, что у его дверей всегда толпились посетители, а Джисони рассказала про сетевой ресторанчик, который можно найти в любом районе, где подают пудэчиге[8] по доступным ценам. Ынсан очень удивилась и, постукивая пальцами по столу, сказала, что ей больше всего нравится ресторанчик, в котором мы сидим сейчас. В тот же момент нам принесли миски с коннамуль-гуком и яйца пашот в отдельной пиале из нержавеющей стали. Мы с Джисони зачерпывали ложками теплый бульон и подливали его в пиалу с яйцом, смешивали их и смаковали получившееся блюдо, а Ынсан, делая то же самое, продолжала говорить.

Обратите внимание на это, и на вот это посмотрите. Здесь так быстро подают еду. Если учитывать то, как быстро съедаются суп с рисом, здесь очень большой оборот посетителей. Она подсчитала, что во время обеда можно было успеть обслужить четыре или, если повезет, даже пять потоков посетителей. К тому же здесь не использовали дорогие ингредиенты, дороже всего стоило яйцо-пашот, а себестоимость ростков фасоли была совсем низкой, да и в штате было всего двое сотрудников: один на кухне и один в зале, поэтому и расходы на зарплату здесь были ниже, чем в других близлежащих ресторанах. Это не сетевое заведение, поэтому они не платят роялти, и, самое главное – здесь вкусно и дешево. Одно из любимых блюд всех офисных работников – именно коннамуль-гук. Он хорошо помогает от похмелья и настолько популярен, что за ним выстраиваются в очередь. Даже мы приходим сюда трижды в месяц, разве нет?.. Ынсан вновь заговорила о себестоимости, сумме доходов с одного человека, об обороте… Она даже озаботилась поиском информации о стоимости аренды, чтобы оценить приблизительную прибыль ресторанчика..

Я была тем человеком, который, как только дело доходило до умножения двузначных чисел, открывал калькулятор на телефоне. Я даже не пыталась посчитать в уме, если числа выходили за пределы таблицы умножения. Поэтому, когда Ынсан заводила подобные разговоры, я слушала ее вполуха, да и Джисони тоже была не особо заинтересована, но в какой-то момент Ынсан просто переставало заботить, слушает ли ее хоть кто-то, и она начинала бормотать себе под нос. Мы с Джисони уже привыкли, ведь такое случалось довольно часто, и просто продолжали есть. Из раза в раз мы лишь переглядывались, как бы говоря: «Ну вот, опять она за свое», – и посмеивались тайком.

Не могу пропустить еще одну историю.

В нашей компании почти не было тех, кто не знал бы Ынсан, и все из-за некогда популярного побочного бизнеса «Магазинчик Кан Ынсан». Удивительно, но около двух лет назад она приторговывала разными товарами прямо в офисе. Началось все с зубной пасты. Родители Ынсан управляли небольшим магазинчиком в жилом районе Сувона в провинции Кенгидо, и однажды она привезла оттуда коробку зубной пасты и оставила ее на своем столе в офисе. Когда у кого-то заканчивалась паста, она, вместо того чтобы делиться своей, стала продавать новые тюбики из этой коробки.

Многим лень покупать зубную пасту в офис. Когда она заканчивается, люди думают: «Куплю в следующий раз», – а потом вновь и вновь забывают об этом. В конце концов наступает момент, когда ты пытаешься выдавить последнюю каплю, но ничего не выходит, поэтому приходится одалживать пасту у коллеги. Ближайший магазин находился в нескольких минутах ходьбы, но, чтобы добраться до него, нужно было дождаться лифт, спуститься, перейти дорогу… А если на улице слишком холодно, жарко, идет дождь или снег, то кажется неоправданным прикладывать такие усилия ради зубной пасты. Такой вот продукт – зубная паста.

Люди, которые уже поняли, как удобно покупать пасту у Ынсан, стали разносить информацию по офису и советовать другим, если у них закончится зубная паста, обращаться к Кан Ынсан, которая сидит на седьмом этаже в отделе закупок. Коробка с пастой быстро опустела. На ее месте я бы на этом и закончила. Однако Ынсан продолжала пополнять коробку и даже завела отдельную книгу учета. К тому же она закупила в магазине своих родителей еще несколько товаров на продажу.

Ынсан запаслась содой и губками для чистки личных кружек и термосов, колготками кофейного цвета на случай необходимости, спреем Febreze для тех, кто пообедал ферментированными бобами или самгепсалем[9] и собирается идти на встречу, у нее были капли для глаз, пластыри, фуцидин[10], никотиновый пластырь и тайленол[11]. Но лучше всего продавался, разумеется, кап-рамен. кимчхи-рамен, чаджан-рамен, пибим-рамен и даже вьетнамская рисовая лапша. Они, словно горячие пирожки, разлетались в промежутки между тремя и четырьмя часами и позже, между семью и восемью. По выходным Ынсан в дорожном чемодане увозила товары из родительского дома, а когда продажа лапши пошла в гору, она «пробила» поставщика из Сеула.

По мере того, как количество товаров увеличивалось и это становилось «полноценной» торговлей, Ынсан распечатала, заламинировала и повесила на перегородку рядом со своим местом табличку «Магазинчик Кан Ынсан». Автономная система продаж, которая предотвращала сбои в работе, существовала еще с так называемой эпохи «только зубной пасты». Место Ынсан находилось в дальнем углу офиса. Справа от нее был проход, перед ней – стена, поэтому около перегородки всегда оставалось место, куда она складывала неиспользуемые коробки и все в таком духе. Это место было чем-то вроде кладовки. Когда она наводила порядок, то складывала в пластиковую тележку вещи, которые не знала, куда деть. С одной стороны тележки стояла золотистая копилка, а прямо под табличкой «Магазинчик Кан Ынсан» висели ценники товаров, номер счета и QR-код для моментальной оплаты. Разумеется, здесь же лежала ее рукописная учетная книга. На веревочке висели блокнот, который она ежедневно просматривала, чтобы разослать напоминания покупателям, и ручка.

Однажды, возвращаясь домой после сверхурочной смены, я зашла к Ынсан, которая тоже осталась в офисе допоздна. Близилась полночь, поэтому на седьмом этаже почти никого не было. Свет не горел, и в темноте ярко подсвечивалось лишь одно место. Это был стол Ынсан. Лампа, словно прожектор, светила из-за ее плеча. Со спины Ынсан, поглощенная работой, выглядела очень решительно. Я подкралась к ней, тихо встала за спиной и посмотрела вниз. Мне было интересно, чем она занимается.