Эффект ореола

Мы все носим маски, и приходит время, когда мы не можем снять их, не затронув собственной кожи.

Андре Бертье.

Глава 1

Мейзи

Звук принтера жужжал непрерывно в ушах, когда из него выходили множество бумажек с ходатайствами следователю. Только этот звук способствовал удержанию моего сознания в реальности, когда я практически не моргая смотрела на фотографию, выставленную на моем столе в нежной белоснежной рамке. Я старалась не проникать в свои яркие и теплые воспоминания, поскольку они, несмотря на свой благоприятный характер, причиняют моему сердцу боль.

Воспоминания, на самом деле, такая странная штука. Они непредсказуемые и не поддаются логическому объяснению. Когда воспоминания несут положительный характер, мы должны улыбаться, но бывает и так, что грустишь. Кажется, что воспоминания самое сильное человеческое явление, которое не подавить и не взять под свой контроль. Их невозможно избежать, хотя иногда очень хочется.

Я касаюсь подушечками пальцев холодного стекла, которое защищает фотографию от внешних воздействий, и замечаю, как начинает трястись моя рука. Резко отдергиваю ее, будто неожиданно обожглась о кипяток и сжимаю в кулак, убирая под стол. Тяжело вздыхаю и закрываю глаза, чтобы не видеть эти счастливые лица семьи.

Они такими радостными больше не будут никогда.

Закрываю лицо дрожащей ладонью, чувствуя противный укол в носу. Надавливаю пальцами на глаза, заталкивая обратно соленую жидкость, которую я не люблю ощущать на своих щеках. После нее на них остается противное ощущение липкости и жжения.

Открываю глаза и поворачиваюсь на своем крутящемся кресле, чтобы забрать с принтера распечатанные документы.

Смотрю в панорамное окно, замечая, что начинает вечереть. Скоро Нью-Йорк начнет освещать себя искусственным светом, чтобы продолжить активную, но уже ночную, жизнь.

Я снова возвращаюсь к своему столу и начинаю распределять документы по файлам.

Если начинает вечереть, значит мне вскоре пора выходить из офиса. Я бросаю взгляд на настенные часы, часовая стрелка которых уже на шестерке.

Быстро распределяю оставшиеся документы и собираю файлы в кучу, засовывая бумаги в папку и закрывая ее на молнию. Завтра я отвезу их следователю и это пустое дело, наконец, закроют.

В связи с тем, что я являюсь адвокатом по уголовным делам, то в праве вести свое собственное расследование по отношению к своему подопечному, и следователь обязан принять мои доказательства. Они ищут все возможное, только бы посадить подозреваемого. Я же действую наоборот, что их раздражает.

Мой мобильник завибрировал, когда я потянулась к выключателю, чтобы обесточить всю технику. Я убрала черные волосы за спину и прочитала высвеченное на экране имя звонившего.

«Надоедливый прокурор»

Я искривила лицо от презрения и снова нагнулась, чтобы выключить аппаратуру, игнорируя нежелательный звонок. Монитор компьютера выключился, как и все остальное в моем кабинете, кроме светильника, являющийся единственным источником света.

Шум аппаратуры прекратился, как и вибрация моего мобильника, после чего настала глубокая тишина, которой я так боюсь. Тишина способствует нежелательным мыслям, которые нахлынут, не спрашивая разрешения. Этот бурный поток так быстро наберет обороты, что уже невозможно будет остановить.

Я потянулась к выключателю светильника, как мой взгляд снова неосознанно упал на рамку с фотографией.

Моя прошлая жизнь – самое ценное, что у меня когда-либо было. Сейчас этого нет, и я обеднела. Настоящее меня не питает тем былым блаженством, а будущее вовсе кажется пустым промозглым местом. Духовно я иссохла, когда у меня отобрали богатство. Внутри меня отныне холод, безразличие, жестокость, чёрствость.

Все изменилось слишком быстро. Я бы сказала, за несколько секунд, когда я осела на пол и смотрела на ужасающую картину перед собой, понимая, что жизнь изменилась раз и навсегда. Кто бы мог подумать, что эти счастливые лица кто-то сотрет с белого света.

Когда ты излишне счастлив, некогда думать о печалях, бедах, трудностях. Отчего ты просто не готов к ним, когда они нагрянут неожиданно и без стука ворвутся в дом, словно ураганный ветер, сносящий все на пути.

Мой мобильник снова завибрировал, что стало спасением. Я вздрогнула и, наконец, коснулась выключателя. На экране то же самое имя.

Я взяла в руки мобильник и провела пальцем по экрану.

– Ты уже освободилась, малыш?

Я раздражённо выдыхаю и закатываю глаза.

– Заведи себе девятнадцатилетнюю любовницу и называй ее так. Твоя пафосная речь в этих отношениях как раз будет к месту.

Я встаю со стула и иду вместе с папкой в руке к кожаному креслу в углу кабинета, чтобы забрать сумку.

– Ты снова не в духе, – разочарованно вздыхает мой собеседник. – Что мне сделать, чтобы поднять твое настроение? Может мы поужинаем в ресторане, а после поедем ко мне?

– Может тебе лучше поехать к своей жене? – говорю я, прижимая телефон к уху плечом, пытаясь засунуть папку в свою, на первый взгляд, вместительную сумку.

– Я тебе надоел? – хрипло усмехается он.

Когда попытки засунуть папку в сумку оказались тщетными, я раздражённо выдохнула, убирая этим резким потоком воздуха опавшие на лицо пряди, и бросила папку на кресло рядом с предавшей меня сумкой.

– Да, ты догадливый, и я рада этому. Работа прокурора не прошла даром. Давай закончим то, что и не начинали. Мы переспали всего один раз и мне не понравилось.

Честность – это мой приоритет. Я пуляю острые слова в людей, как кинжалы, и ни за одно не испытываю гложущее чувство вины.

Рональд, так его зовут, громко посмеялся над моими словами. Я просто сбросила вызов, не находя в этом разговоре ничего отвлекающего меня от важного дела. Схватила сумку вместе с папкой и помчалась к выходу из кабинета.

Открыв резко дверь, я не ожидала увидеть там кого-то. Из-за столкновения я не смогла удержать папку, которая полетела на пол.

– Да что за черт сегодня? Все валится из рук, – пробормотала я, наклоняясь, чтобы поднять папку.

– Прости, я не хотел, – оправдывалось мое препятствие к выходу.

Я смахнула волосы назад и посмотрела на Вилсона.

– Ты что здесь делаешь? – спрашиваю я, стряхивая небольшую пыль с папки.

– Обычно ты сидишь здесь допоздна.

Да, это действительно так. Здесь я избегаю той холодной и мрачной пустоты, чем стала вся моя жизнь. Но сегодня особенный день. День, когда я возвращаюсь в прошлое раз в год.

– Что ты здесь делаешь? – повторяю я свой вопрос.

– Приехал передать тебе дело еще одного подозреваемого. Сын богатенького дяденьки орал на всю допросную, что будет отвечать только на твои вопросы. Да и папенька его готов вывалить кучу денег за освобождение сына. Возьмешься?

Вилсон протягивает мне папку с делом. Я принимаю подношение и открываю первую страницу, чтобы понять, за что его взяли. Мне достаточно было прочитать всего одну строку, где описывается причина задержания, после чего равнодушно закрываю дело и возвращаю Вилсону.

Он вскидывает брови вверх и неуверенно принимает у меня папку.

– Нет. Пусть отвечает за свои деяния, – строгим голосом пояснила я свои действия.

– Ты могла бы хотя бы встретиться с ним, чтобы делать такие выводы.

– Мне хватит того, что я прочитала. Я не собираюсь защищать того, кто в наркотическом опьянении избил своего друга, видимо, такого же наркомана.

– Ну, не знаю, такие деньги предлагают, – пробурчал Вилсон, опустив глаза. – Ты можешь вытащить даже виновного.

Я ухмыльнулась.

– За столько лет знакомства ты так и не понял, что закон для меня все? Это истина и справедливость, и никакие деньги не заставят меня поменять своего решения. Я лишь раз изменила своим принципам и то, ради тебя.

Я тыкнула в его грудь пальцем, после чего Вилсон поднял на меня виноватые глаза и вздохнул.

Он – мой хороший друг и сержант полиции, идущий уже второй год на повышение. Он часто заглядывает ко мне, поскольку большинство подозреваемых в качестве защитника хотят видеть меня. Я либо отказываю, либо соглашаюсь. Середины, где я раздумываю, попросту нет.

Я до жути рациональный человек, когда Вилсон немного мнительный. Не понимаю, как наша дружба до сих пор сохраняется вот уже два года спустя, как я начала работать адвокатом после долгого обучения.

Он проводил мне экскурсию в отделе, когда я впервые пришла туда, чтобы встретиться с клиентом. После чего мы обменялись номерами на всякий случай. Когда Вилсон понял, насколько блестяще я справляюсь со своей работой, он стал для меня вроде бы проводником к подозреваемым. Первый год он рекомендовал меня всем. Сейчас же приходит, потому что хотят видеть меня сами.

Действительно лучшими друзьями мы стали, когда Вилсон обратился ко мне совершенно отчаянный и практически стоял передо мной на коленях. Помощь теперь требовалась ему. Но эта помощь предполагала нарушение своих собственных принципов, что для меня удар под дых. Для меня это недопустимо. До сих пор порой размышляю, когда Вилсон сумел стать для меня важным человеком, если я пошла на поводу его мольбы.

– Ладно, я спешу, – решила я как можно скорее замять свои слова.

Еще моя особенность по отношению к Вилсону – я стараюсь не обидеть его своими словами, хотя это плохо получается, ведь я неудержима, а если сделала это, то жалею.

– Что-то случилось? – поинтересовался он с тревожным видом.

Я взъерошила волосы на макушке и смахнула их за спину. Тяжело вздохнув, я прикусила нижнюю губу, не находя сил и желания выдвигать свои откровения в тяжелый для меня день.

Вилсон, кажется, все понял по выражению моего лица. Оно потерянное, уставшее и сердитое.

– Точно. Сегодня же…

– Десятое июля, – перебила я его, показывая, что не желаю углубляться в эту тему.

– Может мне тебя подвести?

– Нет, не нужно. Я сама справлюсь, – резко отбросила я его помощь и захлопнула дверь в кабинет, закрывая ее на ключ.

В холле, где должна сидеть моя ассистентка, пусто и холодно. Я не стала заводить ее, поскольку поняла, что мне одной довольно комфортно работать при звуке мониторов и принтера.

Мы с Вилсоном вошли в лифт. Я нажала на кнопку первого этажа и спустя несколько секунд мы уже шли по огромному белоснежному холлу делового здания, который населен людьми. Они, как муравьи, спешат по своим делам, не видя ничего и никого вокруг.

Мы покинули здание Сиграм-билдинг, в котором находится мой офис, и попрощались.

Я села в свой белый «Мерседес», завела двигатель и помчалась к сестре, которая наверняка уже давно ждет меня на кладбище. Я держала путь на север Манхэттена, который займет у меня пол часа времени.

Сердце в груди билось размеренно и тихо, но вот душа полна переживаний и страданий, что мешает мне свободно дышать. Я крепко сжимаю руль, чтобы как-то игнорировать тряску рук и судорожно выдыхаю. Останавливаюсь перед машиной, когда образуется пробка и смотрю в сторону.

Сквозь последние сегодняшние солнечные лучи, которые медленно уходят за горизонт, виднеется река Гудзон, вдоль которой проезжает поток машин.

Я решаюсь включить поворотник и съехать в сторону, на место стоянки дороги. Выхожу из машины и приближаюсь к перилам, которые огораживают дорогу от реки.

Вдыхаю в себя воздух и медленно выпускаю, смотря на завораживающий закат. Очень хотелось надеяться, что хотя бы этот впечатляющий природный вид успокоит мои оголенные нервы. Стараюсь дышать глубоко и не уходить в пучину мрачных мыслей.

Черта с два у меня получается контролировать себя!

В этот день у меня душа наизнанку выворачивается, поскольку является самым ужасным днем, который мне довелось пережить. Каждый год он повторяется и, вроде как, уже можно спокойно реагировать на события четырёхлетней давности. Но каждый раз, просыпаясь десятого июля, я будто заново окунаюсь в те душераздирающие моменты и ничего не могу с собой поделать. Это уже какая-та заложенная во мне программа.

Я дрожащей рукой достаю из кармана своей кожанки пачку элитных не крепких сигарет и прижимаю одну между губами. Пытаюсь справиться с зажигалкой и зажечь сигарету, но когда дрожат руки они словно становятся бесполезными.

– Черт! – бормочу я, тряся в руке зажигалку, с которой не могу справиться.

Я сосредоточилась и, наконец, зажгла эту несчастную сигарету, вдыхая в себя дым. Я не считаюсь постоянным курильщиком, но иногда это вынужденная мера, когда я невольно погружаюсь в тяготеющие меня воспоминания. Это стало что-то вроде психического сдвига, – когда я тянусь за сигаретой, потому что меня настигает нервный срыв.

События четырехлетней давности.

Я выхожу из машины, сияющая от радости, что наконец дома. Мне приходится получать образование в соседнем штате Нью-Джерси, отчего в родном доме бываю крайне редко. Достаю из багажника свой дорожный чемодан и направляюсь к крыльцу.

– Мама, папа, я дома! – громко объявляю я, когда захожу в прихожую, оставляя свой чемодан.

Видимо, они в спальне и не слышат, если не отзываются и не встречают меня как это всегда бывает. Я чувствую аромат мясной запеканки, которую мама всегда готовит к моему приезду, и с наслаждением вдыхаю в себя этот божественный запах.

Захожу с широкой улыбкой в гостиную и резко замираю на месте, будто сталкиваюсь с невидимым препятствием. Прижимаюсь к стене совершенно не дыша, с шоком и дичайшим испугом смотря на своих родителей.

Они лежат на полу без признаков жизни. Я прижимаю свою дрожащую руку к губам, ощущая, как на глаза наворачиваются слезы. Мои ноги словно онемели, и я медленно сползла по стене вниз, когда увидела небольшие отверстия от пули на их лбах. Под головами моих родителей застыла багряная лужа крови, а сами они бледные и наверняка уже холодные.

Меня словно током шибанули, и я начала с опаской озираться по сторонам. Встала на ноги, прижимаясь к стене, как к опоре, и подбежала в кухонную зону. Раздвинула ящик и вытащила из него нож. Медленно и тихо начала передвигаться по дому, стараясь быть внимательной и игнорировать тела своих родителей хотя бы некоторое время.

Убийца, возможно, еще в доме, поэтому лучше всего будет осмотреть все комнаты и убедиться, что мне ничего не угрожает. Пока заглядывала в каждый угол, крепко держа нож перед собой, убедилась, что в доме полный порядок, а значит это не ограбление. Даже все драгоценности мамы на месте.

Убедившись, что в доме больше никого нет, вернулась к родителям в гостиную. Мое дыхание прервалось, когда я стояла над ними и просто смотрела, не в состоянии принять какие-либо меры. Я дрожала всем телом, будто нахожусь среди лютого мороза. Сердце обливалось кровью, а душа только и требовала, чтобы я впала в истерику и ревела до потери сознания, чтобы перестать ощущать эту мучительную боль. Но я не могла позволить себе этой слабости.

Я вытащила из кармана брюк свой мобильник и нашла в контактах свою сестру. Приложила мобильник к уху, пытаясь унять дрожь, когда отвернулась от родителей и не стала усугублять свое шаткое состояние, пока разговариваю по телефону. Сейчас мне нужна собранность.

– Алло?

– Дженни, а ты где? – напряженно спросила.

– Я у подруги сегодня останусь на ночь. Родители в курсе. Ты уже приехала? – радостно спросила она.

– Да, приехала, – улыбнулась я, чтобы мой голос звучал более-менее счастливым, хотя по щекам у меня сейчас текли непрерывные слезы.

– Я буду утром! Очень соскучилась!

– Я тоже. Тогда до завтра.

Я завершила звонок и судорожно выдохнула, шмыгнув носом. Пусть эту ночь она проведет спокойно, ни о чем не подозревая. Расскажу ей все глядя в глаза. Дженни слишком ранимая и после таких сотрясающих жизнь новостей ей понадобится моя физическая поддержка.

Я снова повернулась к родителям. Медленно села на корточки и дрожащей рукой потянулась к лицу мамы. Они с Дженни очень похожи, когда я пошла вся в отца. Даже ту же сферу деятельности выбрала, что и он.

Я резко отдернула руку, когда под пальцами ощутила колючий холод. Не удержавшись на ногах села на пол, прижавшись спиной к дивану, и закрыла рот руками, чтобы заглушить свой крик. Горячие слезы щипали глаза, когда они смыли всю косметику и размазали по щекам.

Это невыносимо! Откуда взять силы, чтобы пережить это потрясение и сделать так, чтобы Дженни смогла без истерики воспринять ужасную новость о гибели наших родителей. Я рыдала, прижимая колени к груди, чтобы выплеснуть хотя бы какое-то минимальное количество горя из своей разваливающейся души. Внутри меня с каждой секундой остаются руины, неподлежащие восстановлению.

Жизнь поменяла направление. Резко и неожиданно. Всего за пару секунд. Столько времени понадобилось, чтобы понять, что отныне жизнь станет тяжелой непосильной ношей.

Эти резкие изменения принесли много боли и мучений, скитаний внутри собственного сознания, где хочется найти спасение. Но я его не нахожу. Всю меня застилает отчаяние, которое блокирует стремление выйти из этого кошмарного обстоятельства без потрясения.

Я рыдала около пол часа, после чего нашла в себе силы сосредоточиться и позвонить в службу поддержки, чтобы они отправили полицию. Спустя десять минут они примчались, ослепляя мой квартал своими мигалками.

В доме всю ночь проводились следственно-розыскные мероприятия. Перед глазами мелькали желтые ленты, синие костюмы, белые халаты криминалистов, которые осматривали каждый сантиметр тела моих родителей.

Во время допроса я безэмоционально отвечала на вопросы следователя, который смотрел на меня с сожалением, не в силах ничего сделать, чтобы мне стало лучше. Я отвечала, как на автомате, короткими фразами, крутя на столе наполовину пустой стакан с водой.

Благодарю Бога лишь в одном в данном случае, – что убитых родителей обнаружила я, а не Дженни. Ей бы пришлось тяжелее справляться при таком обстоятельстве и действовать оперативно. Она бы просто легла рядом с мамой и плакала. В лучшем случае позвонила мне и ждала.

В восемь утра Дженни написала мне, что едет и будет через двадцать пять минут. Я вышла на улицу и села на крыльцо, чтобы дождаться ее там и попытаться объяснить сложившуюся ситуацию.

У меня не получалось подготовить себя морально и разобрать весь хаос мыслей в голове, чтобы дать Дженни адекватное объяснение. Я была выжита и чувствовала себя роботом, который запрограммирован отныне только на то, чтобы сестра находилась под защитой и присмотром.

Мимо проходил молодой офицер, и я его окликнула:

– Прошу прощения, у Вас не найдется сигареты?

Он молча достал из своего кармана пачку сигарет и протянул мне. Я достала одну, затем приняла у него зажигалку. Я пробовала курить в подростком возрасте, когда ты формирующаяся личность и неизведанное тебе интересно. Мне не понравилось, и я оставила это вредное занятие. Сейчас же во мне что-то надломилось. Мне хотелось, чтобы отчаяние внутри меня задыхалось в дыму.

Я увидела машину такси, которая припарковалась на обочине возле нашего дома. Выбросила в сторону окурок и встала на ноги, встречая свою сестру. Сердце в груди отбивало свои удары молотком. Дженни растерянно осматривала обстановку на нашем дворе, где все еще стояли полицейские машины и еще одна, которая должна забрать трупы наших родителей и отвезти в морг.

– Что здесь происходит? – с непониманием спросила Дженни, когда приблизилась ко мне. – Где мама с папой?

Я спустилась по ступенькам, чтобы находиться с сестрой на одном уровне. Прочистила горло и начала говорить так, как требует сердце:

– Иногда случаются необъяснимые вещи, Дженни. Понимаешь? У нашей семьи вроде не было врагов, хотя родители могли и что-то скрывать от нас…

– Где мама с папой? – снова повторила Дженни свой вопрос, но уже дрожащим голосом. На ее лице застыло тревожное ожидание.

Я облизала иссохшие потрескавшиеся губы и выдохнула:

– Их больше нет, Дженни.

В это время из дома начали выносить носилки с черными пакетами, в которых находились наши родители. Дженни смотрела на это с нескрываемым ужасом и шоком. В ее зеленых глазах, на которых уже застыли слезы, отражается неверие в происходящие. Я взяла ее за плечи, как Дженни пошатнулась.

– Нет…Этого не может быть… – заговорила она, смотря в след уходящим санитарам, которые начали загружать тела.

Дженни пыталась вырваться, но я ее удержала и прижала к себе.

– Нет! Отпусти! Мама! Папа! – орала она не своим голосом, пытаясь упрямо вырваться из моей хватки.

Я держала ее всеми остатками сил. Когда Дженни начала рыдать и расслабилась в моих руках, мы не удержались на ногах и рухнули на садовую дорожку. Я продолжала обнимать ее, показывая свою поддержку. Ее истерические рыдания выводили меня из равновесия и разрывали душу на части. Они вызвали у меня новую порцию слез, которых я не смогла сдержать.

Мы остались без родителей. И этот несокрушимый факт разрушает наши жизни каждую прожитую минуту, начиная с сегодняшнего дня.

Наши дни.

Я бросаю окурок за ограждение и возвращаюсь к своей машине. Сажусь за руль и, пользуясь свободной полосой, с визгом колес газую вперед.

Сегодня день, когда моя жизнь перевернулась и начала все заново, но только с отрицательной ноты. Моя жизнь превратилась в вечную борьбу. Я осталась без поддержки своих замечательных родителей и канула во тьму, выживая в этом жестоком мире самостоятельно, без них. Этот мир со дня их гибели много раз пытался меня раздавить, будто бы почувствовал, что я стала легкой добычей, которая пропитана отчаянием, что вытягивает все силы.

Но я выстояла все удары судьбы, которые были безжалостны. Именно поэтому мне пришлось стать беспощадной и жестокой, чтобы отбиваться и выжить, сохранить свое место «под солнцем», к которому я так стремилась со дня окончания школы.

Стать уголовным адвокатом – это пол дела. Стать блестящим уголовным адвокатом с горой практики за спиной – это успех. С родителями было проще. Отец продвигал меня благодаря своим связям, чем можно было сэкономить большие деньги. Но когда его убили, все коллеги его словно забыли. Я успела окончить престижную юридическую школу без финансовых ударов к двадцати четырем годам и получила лицензию. Но когда я намеревалась получить степень магистра, с меня требовали баснословную сумму за один год освоения программы.

У отца остались сбережения, но я их не смела трогать, поскольку эти деньги нужны для обучения Дженни. На двоих той суммы не хватило бы. Я решилась одновременно работать помощником адвоката, что пережила тяжело, поскольку адвокат был старым и строгим, и учиться на магистра. Благодаря хорошей заработной плате мне удалось накопить на обучение, несмотря на то, что жутко экономила на себе.

Как только мой отец погиб, мне закрыли все простые пути к преодолению мечты. Когда я обращалась за помощью к близким коллегам папы, они начинали увиливать и пожимать плечами. Все вдруг открыли свои настоящие лица, сняв маски. Теперь я для них была пылью под ногами, которая ничего не добьется своими силами.

Но я добилась. И теперь смотрю на этих лицемерных ублюдков с высока, имею самую большую клиентскую базу. Они работают в команде, когда я – одиночка. Со мной пытались подружиться, но я каждого выставляла за дверь так же, как они меня – молча показывая на дверь с улыбкой.

Вкус справедливости все-таки сладок.

Меня охватывает дрожь, стоит вспомнить свое тяжелое прошлое. Я отбрасываю воспоминания и включаю классику, чтобы утихомирить взбунтовавшиеся чувства внутри себя и в спокойном состоянии предстать перед сестрой.

Глава 2

Мейзи

Я шла по каменистой тропинке, которая вела меня к могилам родителей. Спрятав руки в передние карманы брюк, я смотрела под ноги и мысленно отсчитывала свои шаги. Я проходила мимо многочисленных гранитных камней, которые олицетворяют собой чье-то имя, чью-то ушедшую жизнь. Миллионы людей в мире каждый день переживают смерть близкого человека и вынуждены оставить его под холодной землей, не в силах изменить этот страшный закон природы.

Люди уходят, и мы это прекрасно осознаем, не пытаемся даже придумывать иной исход событий. Но как быть готовыми к тому, что похоронив близкого человека, его больше никогда невозможно будет обнять, поговорить, смеяться, смотреть в его глаза. Смерть существует, но вот смириться с ней невозможно. Мы вынуждены лишь принимать ее, скрепя сердце.

Стоит супить на эту тропинку, как моментально настигают эти мрачные тревожные мысли о конце, чем и наполняется душа. Заходя на кладбище, человек автоматически начинает думать о самом плохом, неизбежном, страшном – о смерти.

Я хожу по этой тропинке уже четыре года и до сих пор не могу принять этого. Я бы хотела забыть сюда дорогу и больше никогда не вспоминать. Тогда и в моей душе настанет покой. Но это невозможно. Теперь, вместо уютного дома родителей, я вынуждена приезжать сюда, чтобы навестить их. И это самая душераздирающая встреча.

Я остановилась в нескольких метрах от нужных могил, когда увидела рядом с ними сестру, которая старательно засовывала цветы в металлические вазы, убирая сухие в сторону.

Я вобрала в себя как можно больше воздуха и выдохнула, после чего медленно стала приближаться к сестре. Под обувью зашелестел зеленый газон, и из-за этого звука Дженни поняла, что я приехала.

– Я думала, что ты уже не приедешь, – тихо сказала она, не оборачиваясь.

– Как я могу пропустить этот день и оставить тебя одну. Просто много работы. Прости, что опоздала, – объяснила я свою задержку.

Дженни поднялась на ноги и посмотрела на свои старания, обняв себя руками. Смесь из различных цветов украсили серый вид гранитных камней, создавая более красочный.

– Вот именно так папа всегда говорил маме, когда он опаздывал на их годовщину свадьбы. – Дженни повернула голову и посмотрела на меня своими проницательными зелеными глазами. – Ты очень похожа на него. Даже оправдываетесь одинаково.

Я поджала губы и шагнула ближе к сестре.

– А ты похожа на маму. Даже не обижаетесь одинаково.

Дженни улыбнулась и обняла меня. Я обняла ее в ответ, прижав щеку к ее макушке.

Я очень люблю свою сестру. Она единственный родной человек, который у меня остался. Только благодаря ей я все еще твердо стою на ногах и понимаю, что есть ради кого улыбаться и радоваться жизни. Поэтому я стараюсь чаще видеться с ней, чаще звонить и узнавать о ее делах как можно тщательнее. Мне важно знать, чем она занимается на протяжении всего дня и мне спокойнее, если я знаю досконально всех, с кем она общается.

Нет, это не гиперопека. Это желание знать все о своей сестре ради своего спокойствия. После трагичной и несправедливой смерти родителей меня будто заклинило. Я по-настоящему начала бояться за жизнь сестры, будто вокруг нее одна лишь опасность, которая каждую секунду угрожает ей. В моей голове произошел сдвиг, и я теперь вижу вокруг одну лишь мрачную угрозу. Я понимаю, что живу в страхе, который делает из меня параноика и мешает жить нормально.

– Они уже четыре года лежат под землей, а убийца до сих пор расхаживает на свободе, – проговорила Дженни и тяжело вздохнула.

Я обняла ее крепче. Наверно, это самая главная причина, почему я так внимательна к безопасности своей сестры. Убийца действительно на свободе, и я не знаю, что от него ожидать. Кто он такой, чем ему помешали наши родители. И, самое главное, следит ли он за нами, чтобы в подходящий момент застрелить так же. Я не знаю, что в помыслах этого ублюдка и это меня нервирует.

Я могу узнать о том, что происходит вокруг моего обвиняемого, но не могу понять, чем не угодила наша семья неизвестному убийце. Моя задача находить доказательства, чтобы оправдать человека, но найти хотя бы что-то, что поможет мне найти убийцу родителей, у меня не получается. Зацепок ноль.

События трехлетней давности.

Я ударила по столу следователя. Тот вздрогнул от неожиданности и выдохнул, виновато опустив глаза. Я смотрела на него убийственным взглядом, не находя никаких оправданий его словам.

– Что ты сказал? – вкрадчиво спросила я.

– Мейзи, пойми. Мы год бились над тем, чтобы хотя бы что-то найти против убийцы. Облазили каждый угол вашего дома, двора, проверили всех знакомых твоих родителей. Даже всех клиентов твоего отца, из-за освобождение которых могли отомстить, но ничего не нашли. Чтобы продолжить работу, нужны доказательства, которые мы искали год. Мы потратили на это год, Мейзи. – Теперь он поднял на меня глаза. – Ты сама это понимаешь, сама наблюдала за нашей работой, сама старалась провести расследование. Убийца сработал настолько профессионально, что даже следы своих ботинок стер. Начальник потребовал закрыть дело в связи с нехваткой доказательств. Мне жаль.

Я без сил упала на стул и судорожно выдохнула.

– Я понимаю, что тебе больно. Тебе придется принять это и не мучиться.

Я горько усмехнулась.

– Я буду мучиться еще сильнее, когда убийца на свободе. Мне намного лучше, когда я ищу его, как что-то несуществующее. Самое дерьмовое это то, что дело закрывают, потому что она не несет вам никакой пользы. Везде нужна выгода.

Я встала со стула.

– Мейзи…

– Всего доброго, офицер.

Я покинула кабинет детектива, не проронив ни капли слез, хотя очень хотелось разреветься прямо там из-за жестокой несправедливости. Шла по коридорам отдела, пытаясь держаться сильной, хотя внутри меня сидела черная дыра, которая высасывала из меня всю энергию. Отчаяние захлестнуло меня, уничтожив своим появлением оставшиеся крупицы надежды.

Наши дни.

Прошло четыре года, а зацепок никаких. Это для меня за гранью реального. Убийца просто растворился в воздухе. Если бы он еще оружие оставил, то это бы посчитали самоубийством и всем хорошо. Но даже понимая, что это хладнокровное убийство, дело просто так же хладнокровно закрыли. Меня разрывает на части от несправедливости. О спокойной жизни не может быть и речи. Я даже не мечтала об этом никогда. Я нахожусь посреди мрака, где есть лишь один проблеск света, – и это моя сестра.

Я посмотрела на могилы родителей и мысленно извинялась перед ними за то, что не могу найти их убийцу и предоставить им покой. Это происходит на протяжении четырех лет – все, на что я способна, это извиняться перед родителями.

– Поехали домой, карамелька – прохрипела я, продолжая смотреть на гранитные камни.

Дженни шмыгнула носом, после чего согласилась со мной:

– Поехали. Папа всегда так меня называл только из-за цвета волос.

Я кивнула, улыбаясь.

– В детстве они у тебя были светлее, чем сейчас, но прозвище осталось.

Дженни посмотрела на могилы родителей и в эту же секунду по ее щекам покатились слезы.

– Я так скучаю по ним. Без них я чувствую себя слабой.

Я взяла сестру за плечи.

– Ну-ка посмотри на меня. Как говорил папа? Мои девочки…

– …самые сильные, – продолжила Дженни и слегка улыбнулась.

– Вот так.

Я обняла ее за плечи, и мы ступили на тропинку, которая вела нас к выходу. Мне хотелось, как можно скорее, уйти отсюда, поскольку ощущала, как начинает дрожать моя душа и рваться к могилам родителей. Если бы не Дженни, перед которой я хочу быть сильной и поддержать ее моральный дух стойкостью, я бы уже давно лежала на земле между могилами папы с мамой и рыдала. Когда мне очень плохо, я приезжаю сюда, чтобы плакать и освободить свою душу от натиска горя, никому не показывая своей слабости.

Мы с Дженни приехали домой. Она ехала впереди на своем небольшом спортивном автомобиле, который я подарила ей, когда она встретила свой двадцать первый год.

После смерти родителей я всегда старалась компенсировать их отсутствие и во всем помогать своей младшей сестре. Я знаю, что папа обещал подарить ей машину мечты, но, увы, не успел этого сделать. Это перешло мне в наследство, и я просто добавила немного к его деньгам, которые он откладывал на подарок. Я просто хотела, чтобы Дженни чувствовала себя счастливой и отвлекалась от мысли, что опоры в лице родителей у нас больше нет.

– Посмотрим «Дневник памяти»? – предложила Дженни, когда мы зашли в дом.

Я вздохнула и посмотрела на сестру, которая смотрела на меня умоляющими глазами.

– Давай, чтобы я снова рыдала над этой любовью, – проворчала я.

Дженни посмеялась и побежала в гостиную настраивать телевизор. Я села на диван и достала мобильник, чтобы посмотреть электронную почту.

Когда Дженни села рядом с попкорном, я поставила его на беззвучный, заблокировала и убрала в сторону. Подняла ноги и удобно расположилась на диване, готовая в двадцатый раз смотреть шедевр мирового кинематографа, который так обожает моя сестра.

У нас с ней разные вкусы во всем – от одежды, до еды с фильмами. Я больше всего любила смотреть боевики и триллеры с папой и ворчала вместе с ним, когда мама с сестрой включали любовные сериалы или фильмы. На холодильнике всегда висело расписание просмотров – с понедельника по среду вечера принадлежали сестре с мамой, а с четверга по субботу нам с папой. Вечер воскресенья был посвящен общему семейному просмотру комедии.

Мы все такие разные, но такие близкие.

При просмотре фильма я заметила, что Дженни отвлекается на телефон. Ей постоянно приходили уведомления, и она незамедлительно отвечала на них. Не знаю, что такого важного там, что Дженни отвлекается от своего любимого фильма и даже периодически смущенно улыбается содержимому.

– У тебя какие-то секреты от меня? – не сдержалась я и заговорила, чтобы выяснить, что происходит.

Дженни слегка испугалась, вздрогнув, и заблокировала телефон, откладывая его в сторону. Она не решалась задержать на мне взгляд, когда я смотрела на нее с пристальным вниманием.

– От тебя ничего не скрыть.

– Давно пора привыкнуть.

Дженни вобрала в себя воздуха и быстро выпалила:

– У меня появился мужчина, – затем выдохнула и с осторожностью посмотрела на меня.

Я улыбнулась.

– То, что у тебя появился парень, это хорошо. И когда ты меня с ним познакомишь?

– Нет, Мейзи. Именно мужчина. Ему…тридцать семь.

Дженни поджала губы и с опаской ждала моей реакции. Я ненадолго растерялась и просто пыталась состыковать это недоразумение в своей голове.

– Сколько? – переспросила я, не веря в услышанное. – Ты в своем уме?

– Вот именно такой реакции я и ожидала, – разочарованно ответила Дженни, скрестив руки на груди. – Я не его любовница, он разведен уже как год. Свободный мужчина, что в этом плохого?

– Дженни, ему тридцать семь! Только этот факт уже плохо! Тебе всего двадцать два! Ты с кем собралась связывать свою жизнь?

Я не сдержалась и начала разговаривать с сестрой на повышенных тонах. У меня в голове не укладывалось, как моя нежная Дженни смогла вообще обратить внимание на мужчину такого возраста.

– Мейзи, знаешь, не стоит затаскивать всех под одну гребенку! – выкрикнула она, а я осталась сидеть с открытым ртом.

Дженни виновато посмотрела на меня.

– Я все знаю, – тихо призналась она.

Я сглотнула и спокойно уточнила:

– Откуда?

– Слышала ваш с мамой спор. Вы тогда поругались, потому что мама не была в восторге от твоего выбора. А через год она успокаивала тебя, потому что он тебя бросил.

Я отвела глаза в сторону и вздохнула. Неосознанно сжала пальцы в кулаки, невольно возвращаясь в тот печальный отрезок времени, когда в свои двадцать один меня угораздило влюбиться в женатого мужчину, которому переваливает уже за сорок. Я была глупой студенткой и не смогла устоять перед его ухаживаниями.

Он обратил на меня внимание, когда его пригласили дать нам практикующую лекцию. Цветы, красивые комплименты, подарки без повода. Я чувствовала себя рядом с ним маленькой девочкой, которая может не быть сильной. Рядом с ним я забыла о своей истиной сути самостоятельной и независимой. Я стала мягкой и постоянно улыбалась.

После трех незабываемых ночей с ним и месяца отношений я узнала, что он женат. Сначала я сохраняла позицию уйти и забыть его раз и навсегда, но он старательно возвращал меня и просил не уходить. Обещал, что разведется. Эти стандартные мужские обещания, которые неизвестным образом влияют на женское сознание. Я поверила ему, находясь под влиянием сильных чувств. Я по-настоящему полюбила в первый раз и сильно привязалась, не в силах стереть его из своей жизни.

Когда рассказала о нем маме, она была в ярости. Хотя я, охваченная дурной влюбленностью, ожидала другой реакции от мамы. Ожидания меня разочаровали. Отстаивая свою позицию и защищая свою любовь, я поругалась с мамой. Ей пришлось смириться с моим выбором, но перед этим она сказала мне, что ей придется быть готовой вытирать мои слезы и к моему разбитому сердцу.

Так и случилось. Через год он меня бросил со словами, что наигрался с молодой плотью. Он получил нужные эмоции и зарядился к дальнейшей семейной жизни. Я была не просто подавлена, я была разбита и уничтожена унижением. Мама утешала меня все выходные, пока я находилась дома. Отцу мъы решили ничего не говорить, дабы избежать столкновения двух юристов. ъх

*Благодаря своему внутреннему стержню, который еще и зарядился жестокостью, я смогла справиться и восстановиться за три месяца.

С того момента я больше не сталкивалась с ним и перестала вспоминать этот отрезок времени, который я посвятила ему. Но Дженни мне сегодня о нем напомнила.

– Прости, – послышался ее голосок.

Она придвинулась ко мне ближе и положила голову на мое плечо, обнимая меня.

– Он другой. Правда.

Я прикусила нижнюю губу, прикрыв глаза. Я очень не хотела, чтобы Дженни повторила мою участь. Я не хочу, чтобы ее любовь кто-то жестоко растоптал так же, как и мою.

Насколько же судьба злодейка. Дженни, как и я, влюбилась во взрослого мужчину в таком же возрасте, в каком когда-то я. Это жестоко по отношению ко мне. Кажется, жизнь будет проверять меня на прочность до конца моих дней.

Я не могу запретить ей встречаться с ним. Это эгоизм. Я должна занять позицию мамы и дать Дженни свободу выбора. Но если ей причинят боль, мне придется утешать ее и, клянусь, убить того, то посмел заставить ее плакать.

Когда-то я не послушала маму. Дженни сделает тоже самое, потому что влюблена. Поэтому я не вижу смысла даже пытаться отговорить ее.

– Как его зовут? – твердым голосом спросила я, не до конца смирившись с образовавшейся ситуацией, чтобы постараться смягчиться.

– Томас Кларк, имеет свое рекламное агентство. Он замечательный, сестренка. Такой заботливый, милый, интеллигентный…

– Хватит! – приказала я, прикрыв глаза.

Дженни немедленно умолкла, понимая, что никакое положительное описание этого мужчины не изменит моего мнения о нем. Проблема в том, что я так же отзывалась о мужчине, в которого была беспамятство влюблена, и Дженни сейчас словно отзеркалила меня. Я вижу полностью идентичную ситуацию и не могу поменять направление своих мыслей в иное, наиболее благоприятное русло.

Я поднялась с дивана и вздохнула, сбрасывая гнев со своих плеч.

– Завтра же пригласи его на ужин. Хочу не только знать о нем, но и видеть его.

– Хорошо, – тихо ответила Дженни.

Мне проще судить о человеке, если я изучаю его визуально, а не только анализируя через словесный поток.

Я направилась в кухонную зону, чтобы выпить прохладной воды и потушить возникший в себе огонь негодования. Своим уходом я еще показала сестре, что не желаю больше разговаривать на эту тему, дабы не разозлиться еще больше и не направить на нее свою злость.

Я стояла перед окном и отпивала воду из стакана, смотря на ночной сад, освещенный грунтовыми светильниками. Провалившись в свои мысли, я не сразу заметила, как ко мне подошла сестра.

– Ты не будешь злиться, если я сейчас поеду к нему? – осторожно спросила Дженни.

Я нервно усмехнулась. Она не спрашивает у меня разрешение, а только лишь убеждается, в каких эмоциях я буду пребывать, если она сейчас уедет к нему. Я не хочу ее отпускать, но и не могу запереть в спальне, чтобы удержать. Дженни уже давно не маленькая девочка, и я не имею права так поступать с ней. К тому же подобного рода запреты никогда не приветствовались в нашей семье. Каждый учился на своих ошибках сам.

Я повернулась к сестре лицом, оставляя стакан на подоконнике.

– Злиться буду, но удерживать не стану. Это бессмысленно.

Дженни вздохнула и виновато опустила глаза. Каштановые локоны упали на ее лицо, когда она опустила голову.

– Вы хотя бы предохраняетесь?

Дженни лишь закивала и хотя бы этот ответ меня устроил.

– Напиши, как доберешься, – сказала я на прощание и прошла мимо нее, уходя в свою спальню.

Я не довольна и не обязана этого скрывать от Дженни. Все, что я скрываю от нее – это только свою слабость и слезы.

Я плюхнулась спиной на мягкую постель и уставилась в потолок. Снова тишина, которая окутывает меня медленно и с наслаждением, как хищник свою беспомощную добычу. Я готова была смотреть с Дженни то, что мне не нравится, только потому, что у меня не будет возможности оказаться в углу и провалиться в ненужные, утомительные мысли. Я лучше буду в двадцатый раз анализировать те же самые поступки героев и не находить в них никакой логики. Данное насилие моего рационального мозга куда лучше, чем насилие хаотичными мыслями.

Я резко поднялась и приняла сидячее положение, затем посмотрела на напольное большое зеркало в углу комнаты и медленно приблизилась к нему. Включила рядом стоящий светильник, и комната наполнилась слабым белым светом. Я стояла перед зеркалом и смотрела на себя – уставшая, хмурая, мрачная. Глаза смотрят на все с жестокостью, а убийственный взгляд из-под черных ресниц не меняется никогда.

Я коснулась краев своей футболки и стянула ее с себя, бросив на кровать. Под черным бюстгальтером виднеется кусочек татуировки, набитая мною шесть лет назад, там, где сердце. Я решаюсь снять бюстгальтер и снова осмотреть ее. Небольшое, наполненное красным цветом, сердце, которое олицетворяло мою любовь. Я впервые полюбила по-настоящему и набила татуировку в виде красного сердца там, где мое сердце. Я коснулась ее дрожащими пальцами и словно обожглась, тут же отдергивая руку.

Татуировку можно вывести, как и саму любовь из сердца. Со вторым я справилась, а вот с первым сомнения. Я почему-то не захотела удалять татуировку и оставила как напоминание, что когда-то смогла полюбить и почувствовать себя счастливой. Любовь наполнила меня радостью, прекрасными ощущениями, каких у меня больше никогда не будет. Пусть она закончилась печально, но все же любовь подарила мне незабываемые эмоции. И я не обязана забывать об этом только из-за мужчины, который растоптал мою любовь.

Мне нравится осознавать, что моя душа не испытывала одни только мучения. В ней хранятся светлые и приятные ощущения, подаренные любовью, а это большая редкость, которую лучше беречь.

Я отошла от зеркала и направилась в душевую. Хочу смыть с себя этот очередной тяжелый день и провалиться в сон.

Вода, стекающая по телу, приятно расслабляла и убаюкивала. Я не стала задерживаться, когда сон начал настигать меня, и поторопилась, чтобы не «спугнуть» его. Я пользуюсь такими моментами, поскольку мой сон – увиливающее явление. Когда мне сильно хочется спать ночью, то я просто ложусь. Стоит проигнорировать этот момент, как сон улетучивается за несколько минут и мне уже не заснуть.

Я взяла мобильник, чтобы поставить его на зарядку и увидела уведомление от Дженни. Она оповестила меня, что добралась и отправила сердечко.

Я хмыкнула.

– Подлиза, – прошептала я, заходя в специальное приложение отслеживания.

Дженни не знает о моих заморочках, поскольку я бы не смогла ей объяснить их. Слова «мне так спокойнее» не прошли бы.

Я сделала скриншот адреса, в котором сейчас находилась Дженни и оставила телефон на прикроватной тумбочке. Расправила постель и легла на прохладные простыни, сразу же закрывая глаза.

Ближе к четырем утра мой мобильник начал беспрерывно звонить. Я включила светильник на прикроватной тумбочке, чтобы свет помог мне быстрее отлепить глаза и ответить на настойчивый звонок.

Сначала я подумала, что это снова мой непонимающий ухажер и собиралась сбросить вызов. Но когда одним глазом посмотрела на экран, мучительно простонала, понимая, что следует принять такой вызов.

– Вилсон, ты в своем уме? Что произошло? – сонным голосом проговорила я, желая отругать своего друга как следует за такой ранний звонок, когда сон самый сладкий и крепкий.

Последовало молчание и тяжелое дыхание.

– Если ты мне сейчас ничего не скажешь, я выключусь, – пригрозила я закрытыми глазами.

– Мейзи… Я сейчас в квартире. Поступил звонок… Труп нашли, – с трудом проговорил он.

– А мне что до этого? Это твоя работа, – равнодушно ответила я.

– Мейзи… – В его голосе тревога. – Это твоя сестра.

Я медленно открыла глаза и приняла сидячее положение. Сонный туман в моем сознании мгновенно рассеялся.

– Ты что говоришь такое? – онемевшими губами прохрипела я, но у меня будто отобрали даже голос, не то что возможность двигаться.

– Она мертва, Мейзи. Мне жаль.

Я вскочила на ноги, прижимая мобильник к уху дрожащей рукой. Все мое тело дрожит и теряет контроль. Голову жадно застилает белая пелена, мешающая думать и осознать устрашающие слова Вилсона.

– Этого не может быть…нет…ты ошибаешься, – тяжело дыша твердила я.

Я схватилась другой рукой за голову, сжимая взлохмаченные волосы. Мое сердце отбивается внутри молотком и эти сотрясающие удары мешают мне свободно дышать.

– Документы на ее имя. Тебе стоит приехать на опознание, – грустным голосом проговорил Вилсон. – Сейчас вышлю адрес.

Я сбросила вызов и начала одеваться как можно скорее. Натянула на себя вчерашнюю одежду, схватила телефон и выбежала из дома во двор. Руки не переставали дрожать, отчего я кое-как засунула ключ и завела двигатель. В это время на мой мобильник прилетело уведомление от Вилсона.

– Нет, она не могла быть там. Это не она, не она, – повторяла я.

Я нажала на педаль газа и свернула на дорогу, уезжая на назначенный адрес с бешеной скоростью. Сильно сжимая кожаный руль, я мысленно повторяла только одно:

– Это не она.

До назначенного места я доехала за тридцать минут. Это северная сторона Манхэттена, когда Дженни находилась в центре. Только данное обстоятельство успокаивает меня хотя бы немного и позволяет передвигаться.

Я ворвалась в квартиру, где работали криминалисты и сотрудники полиции. Меня встретил Вилсон.

– Где? – тяжело дыша только и смогла прошептать я.

Вилсон повел меня в спальню. Я остановилась возле двуспальной кровати и смотрела на белую простынь, под которой находится труп. Мой друг повелел поднять ее и показать тело.

Я перестала дышать, когда криминалист потянул за угол простыни и поднял ее. Я вобрала в себя много воздуха, когда увидела бледное лицо своей сестры.

– Дженни… – выпустила я воздух из легких с ее именем на губах.

Я начала ощущать, как мое тело парализует, а затем закрываются глаза и голову застилает темнота.

Глава 3

Мейзи

Я сидела на крыльце здания морга и курила сигарету. Передо мной на ступеньке валяются уже пять окурков, а я все еще не прекращаю и наполняю легкие дымом, смотря в пустоту. Дрожащая рука подносит очередную сигарету к губам, и я втягиваю в себя дым. Голова начинает приятно кружиться, но эйфория быстро исчезает, поэтому я снова и снова повторяю свои действия, чтобы вернуть это ощущение. Ощущение пустоты в голове, забывания.

Я докуриваю сигарету и, как можно быстрее, вытаскиваю новую, чтобы не затянуть этот промежуток времени, когда в моей голове обновляются воспоминания трехчасовой давности. Но дрожащие руки мешают мне это сделать быстро. Я снова вижу перед собой образ своей мертвой сестры с ножевым ранением. На сердце. Какая жестокость, причиняющая боль моему сердцу.

Я зажгла сигарету и снова втянула в себя дым. За спиной послышались шаги, а затем они остановились рядом со мной, и их обладатель сел рядом.

– Мейзи, давай я отвезу тебя домой? – осторожно предложил Вилсон.

Я выпустила дым.

– Я сама, – низким голосом ответила я, который стал таким после многочисленных сигарет.

Вилсон смотрел на мои дрожащие руки и анализировал мой внешний потрепанный вид.

– Ты можешь потерять контроль над управлением, – настаивал он.

– Я сама, – повторила я уже раздражительнее.

Вилсон вздохнул, не рискуя больше пытаться уговорить меня. Он просто смотрел на меня и не знал, как помочь. А я не ждала того, чего просто не существует в данной ситуации. Как можно помочь человеку, у которого три часа назад рухнула жизнь, словно карточный домик, стоило увидеть близкого человека мертвым? Если только возродить его. Иного варианта нет. Утешение, поддержка, слова – это все косвенное, являющееся только способом попытки помочь.

Эта попытка только сильнее усугубляет и так подрывное состояние, когда ты еле сдерживаешься, чтобы не заорать в пустоту или на того, кто ближе всех и пытается поддержать. Когда у тебя боль вселенских масштабов помещается в душе и застилает там все собой. Когда тебе просто хочется лезть на стену или вырубиться до тех пор, пока эта боль не исчезнет и перестанет терроризировать все естество.

Но когда теряешь единственного родного человека, ощущения внутри еще хуже. Здесь уже мало слова «боль». Этим словом не описать того урагана, что поднимается у меня в душе на данный момент. Когда хотелось улыбаться только ради этого человека. Когда есть к кому приехать и поговорить. Когда этих людей объединяет общая боль и они могли поддержать друг друга. Когда смысл был только в этом человеке. Когда ярко жить хотелось только ради…нее.

Я прикрываю глаза и судорожно выдыхаю.

– Может тебе стоит поплакать? – предлагает мой друг, который продолжает молча сидеть рядом.

– Поплакать, – усмехнувшись повторила я. – Поплакать… А ей слезами не поможешь теперь, – ответила я на предложение Вилсона, повернув к нему голову. – И мне это тоже не поможет. Знаешь, что мне поможет? Когда я посмотрю в глаза убийце и как следует прибью его. Вот тогда мне станет немного легче.

– Мы взяли его.

Я удивленно произнесла:

– Уже?

– Это хозяин квартиры, в которой мы нашли Дженни. Нож принадлежит ему и на нем его отпечатки. Он спал, сидя на кухне, в нетрезвом виде.

Я нахмурилась и начала анализировать слова Вилсона остатками своего здравого рассудка, часть которого способна действовать немедленно, но другая часть требует сна.

– То есть вы взяли его только потому, что он находился в своей собственной квартире и бухал там? – уточнила я.

– Он первый и главный подозреваемый, – пожал плечами Вилсон.

– А меня ты не хочешь опросить? Я была последней, кто видел Дженни живой. – Я сглотнула, когда почувствовала сильный укол боли в сердце после своих слов. – С меня нужно начать, а не радоваться, что взяли подозреваемого, и он теперь точно виноват, потому что против него все доказательства.

Я втянула в легкие дым и потушила сигарету на ступеньке между ног, выпуская дым.

– Я думал, тебе нужно время, чтобы прийти в себя, и не тревожить…

– Вилсон, – перебила я его. – Плевать, что чувствует человек, у которого убили близкого человека. Твоя работа найти убийцу и начать работу немедленно. Пусть даже я реву, но опрашивай, добивайся. Это для меня нужно, – эмоционально проговорила я, на последних словах ударив себя ладонью по груди. – И не важно, что мы друзья. Будь жестче, ты в полиции служишь.

Я поднялась на ноги. Желание найти убийцу добавляет мне сил и заставляет забыть о боли от потери.

– Я хочу поговорить с ним. Поехали, – отчеканила я и начала спускаться по лестницам.

– Но… – Вилсон нагнал меня, чтобы продолжить свою речь. – В качестве кого я пропущу тебя к нему? Ты потерпевшая и не имеешь права…

– В качестве его адвоката, – равнодушно ответила я, перебивая друга.

Я открыла дверь машины со стороны водительского сидения и посмотрела на своего ошарашенного от моих слов друга.

– В машину, живо, – приказала я и села за руль.

Отдел полиции встретил меня печальными взглядами и поникшими лицами. Как же быстро доносятся слухи. Теперь всем известно, что я фигурирую в этом деле как потерпевшая. Меня так и буравили внимательными взглядами, пытаясь как следует разглядеть мое состояние.

Идите к черту! Никто не увидит моей боли! Пусть наблюдают за моей нерушимой стойкостью, которая не прогибается даже под гнетом жестокого убийства моей сестры. Всем хочется увидеть, как ломается самый жестокий уголовный адвокат-женщина Манхэттена, которую проверяют на прочность всеми способами.

Люблю разочаровывать людей.

Хотя и мысли о том, что моей любимой сестры больше нет, не покидают меня и сотрясают мою душу, я стараюсь показывать равнодушие всем своим видом: на лице, в походке, во взгляде.

Когда мы с Вилсоном свернули направо по коридору, я почти врезалась в живое препятствие в виде высокого мужчины, который для меня, к сожалению, хорошо знаком. Он схватил меня за плечи будто боялся, что упаду. Я тут же деликатно, без резких движений сделала два шага назад, избавляясь от его не нужной хватки.

– Соболезную твоему горю, – заговорил он, снова пытаясь коснуться меня. На этот раз кисти руки.

Я сделала еще один небольшой шаг назад. Вилсон, стоящий позади меня, повторял мои движения, чтобы обезопасить свои ноги от моих.

– Рональд, твои действия сейчас неуместны, – проговорила я, смотря на него с недовольством.

– Никто не подумает лишнего. Для всех это выглядит так, будто я поддерживаю своего друга.

Я подавила смешок.

– Странная дружба у прокурора и адвоката.

– И такое бывает, – пожал он плечами.

Рональд не сводил с меня своих карих глаз, пристально наблюдая за каждым моим движением и мимикой на лице. Я чуть склонилась в сторону, чтобы посмотреть в конец коридора и убедиться, что впереди дверь в допросную, где я должна разговаривать с подозреваемым.

Я снова выпрямилась и посмотрела на Рональда, который не видит границ даже в общественных местах и опаляет меня своими влюбленными глазами.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я, не озвучивая свои подозрения, чтобы услышать его личные объяснения.

– Разговаривал с подозреваемым. Я решил выступать против него в суде и посадить подонка.

Я чуть прищурилась, показывая свое негодование. Рональд приблизился ко мне и все же взял меня за руки.

– Не переживай, я отправлю его за решетку, – хрипло прошептал он у моего лица.

Я вздохнула.

– Не вижу в этом необходимости. Не трать свое время на это дело. До суда не дойдет.

Рональд нахмурился, находясь в состоянии непонимания, хотя до моих слов он держался уверенно и не видел сомнений в своей позиции. Его хватка на моих руках ослабла и мне не пришлось даже прилагать усилий для того, чтобы они выскользнули из его лап.

– Ты что, пришла к нему в качестве адвоката? – осторожно уточнил Рональд, будто сомневался в своей догадке, будто она за гранью реальности.

– Именно, – ответила я и собралась уходить, но Рональд удержал меня, схватив за предплечье.

– Ты спятила? – зашипел он возле моего уха.

Я посмотрела на него с вызовом.

– Не мешай мне выполнять работу, – процедила я и дернулась, чтобы высвободиться из его хватки, но Рональд только сильнее сжал мою руку.

– Не смей стоять на моем пути, я все равно посажу его. Против него все улики.

– Зачем? Чтобы на моих глазах подняться? – с лукавством спросила я.

Рональд сглотнул, когда он начал рассматривать каждую деталь моего лица.

– Не без этого, – прошептал он.

– Тогда лучше отступи, – ласково сказала я, гипнотизируя влюбленное сознание прокурора. – Я знаю, что делаю. Тогда ты поднимешься на моих глазах.

– Хочешь я заеду к тебе сегодня вечером? – шепотом спросил Рональд, уже находясь не в своей профессиональной позиции, а в позиции безрассудного влюбленного мальчика.

– Чтобы утешить? – усмехнулась я. – Мне это ни к чему. Мою сестру убили, и я хочу найти убийцу. Мне не до тебя, Рональд. Езжай лучше к своей жене.

Я воспользовалась шансом, когда он расслабил свою хватку и выдернула руку. Уже начала шагать вперед, но голос Рональда позади меня остановил:

– Ты – жестокая.

Моих губ коснулась удовлетворительная улыбка. Я повернула голову и посмотрела на разочарованного Рональда.

– Я не жестокая, а справедливая. Но если твоим загнанным в рамки мозгам тяжело сделать анализ моего нестандартного ответа, то просто считай, что я стерва.

Он скривил свое лицо в презрении. Но эта эмоция направлена скорее всего к самому себе, а не ко мне, поскольку он не нашел ничего, чтобы дать мне в ответ и, почувствовав себя оскорбленным, стремительно зашагал прочь.

Когда Рональд свернул за поворот, я посмотрела на Вилсона, который опирался спиной к стене, скрестив руки на груди. Он провожал Рональда недовольным взглядом, который вскоре направил на меня.

– Ты спишь с Рональдом Бейкером?

– Нет, – убедительно ответила я.

Я не собиралась скрывать этого от кого-либо, если бы меня вот так спросили в лицо. Просто, зная Вилсона – до тошноты правильного, – этот разговор бы сильно затянулся, а мне это ни к чему.

Мой друг прошел мимо меня, одновременно бросив:

– Я тебе не верю.

Я пожала плечами и закатила глаза, направляясь за ним в допросную. Вилсон открыл передо мной дверь, впуская во внутрь. Он является сейчас только моим сопровождающим, потому Вилсон дождался, когда я войду, и закрыл за мной дверь.

В небольшой темной комнате без окон, освещенный лишь светильником, за стальным столом сидел мужчина примерно моего возраста. Его руки сцеплены наручниками, которые покоились на его ногах. Сам мужчина смотрел в сторону и будто что-то видел на пустой стене и не мог отвести взгляд. Даже захлопывающаяся дверь не отвлекла его от столь «увлекательного» дела.

Я поправила футболку и шагнула к столу, усаживаясь напротив мужчины. Только сейчас он обратил на меня свое внимание, устремив свои зеленые глаза прямо в мои.

– Вляпался? – заговорила я непринужденно, будто разговариваю с другом, а не с малознакомым мне человеком.

Наверно, в этом моя особенность, которую подмечает Вилсон – я без тормозов и с развязным языком. Раньше я бы назвала это маской, но спустя несколько лет ее постоянного ношения, у меня уже другое мнение – я такая настоящая и давно не притворяюсь.

– Еще как, – так же свободно ответил мне мужчина.

Я почему-то сразу увидела в нем себя, только в мужском обличии. Такой же развязный разгильдяй.

– В курсе, кто я?

– Понятия не имею, – устало ответил он. Видимо, настойчивые и жестокие допросы за ночь и утро достаточно сильно размотали его.

– Сестра погибшей, – без прелюдий и коротко объяснила я.

Мужчина сглотнул, после чего тяжело вздохнул и откинулся на спинку деревянного стула.

– Пришла обвесить проклятиями?

Он даже ни на секунду не опустил своих глаз, не находя для этого причин. Мужчина смотрит на меня без капли сожаления и вины, а даже с вызовом. В нем горит чувство несправедливости, и я понимаю его провоцирующее поведение.

Я цокнула языком и отрицательно помотала головой.

– Я хочу тебя вытащить.

Теперь мои слова ошарашили его, но со всем спектром этой эмоции мужчина не показал. Он лишь вскинул брови и продемонстрировал небольшое удивление.

– Ты еще и адвокат, – высказал он свои догадки, почесав висок большим пальцем. Для этого действия ему пришлось поднять к лицу обе руки, затем снова опустить на бедра. – Вынужден тебя разочаровать, но у меня нет таких денег для тебя.

– Деньги мне не нужны. Я вытащу тебя с одним условием.

Мужчина с интересом выжидал продолжения, показывая своим видом молчаливый вопрос: «С каким?». Я же смотрела на него и почему-то видела очень позитивного человека, словно это его призвание. Но вот только судьба непредсказуема и перевернет все устои вплоть до наоборот. Мужчина смотрит на меня таким уставшим и апатичным взглядом, будто жизнь его помотала как землетрясение – теперь от него ничего былого не осталось.

Мне знаком этот взгляд. Именно то же самое я наблюдаю в зеркале, когда смотрю в него.

Потрепанные каштановые волосы, за которыми он перестал ухаживать, черные круги под глазами, доказывающие, что он мало спит и часто выпивает, заброшенный стиль в одежде. Но больше всего во внимание бросаются потускневшие зеленые глаза, наполненные отрешенностью.

Почему-то, но мне хочется ему доверять, а со мной, по отношению к людям, это происходит редко.

– Ты поможешь мне найти убийцу.

Мужчина усмехнулся, но быстро взял себя в руки и снова стал серьезным. Он склонился вперед, упираясь грудью к краю стола. Он будто хотел рассмотреть меня ближе и понять, что за сумасшедшая сидит напротив него. Мужчина изучил каждую деталь моего лица своими пронзительными заинтересованными глазами, затем опустил их на одну секунду и слегка нахмурился, будто что-то вспомнил.

Он отбросил неизвестные мне воспоминания и снова посмотрел прям в мои глаза.

– Ты это сейчас серьезно?

– Абсолютно.

– Ты же меня даже не знаешь.

Я вытащила мобильник из кармана своей кожанки и открыла нужный мне электронный файл, который отправил Вилсон, пока мы ехали в отдел.

– Кристиан Митчелл, тридцать один год. Проживание – есть. Место работы – есть. Вот самое интересное. Служил в полиции детективом.

Я заблокировала мобильник и снова посмотрела на него.

– Я звонила на твое прошлое место работы, пока ехала сюда. О тебе круто отзываются. Раскрываемость почти стопроцентная. Но два года назад уволился.

Мужчина сглотнул и сжал челюсти, стараясь не показывать своего негативного отношения к своему прошлому.

– Ковыряться я в тебе не буду и выяснять причины увольнения по собственному желанию тоже. Ты мне нужен только для дела, поскольку когда-то умел работать детективом. Такой человек мне сейчас необходим рядом.

Последнюю фразу я проговорила почти с мольбой, но вовремя подавила свое отчаяние.

Кристиан откинулся на спинку стула, смотря на меня с еще большей заинтересованностью.

– А если я не соглашусь?

Я хмыкнула:

– Тогда тебя посадят. Все улики против тебя. Так уж и быть, постараюсь все расследовать одна, но это затянется, а значит затянется и твое проживание на зоне.

Мужчина улыбнулся и, признаться честно, улыбка – завораживающая. Нет никаких сомнений, что когда-то жизнь этого парня была яркой и ценной.

– Логическая цепочка – впечатляющая. Ты словно дьявол искушаешь, хотя мне не хочется снова напрягать мозги и искать почти неуловимое. Зону топтать мне действительно не хочется, а портить репутацию подавно. Но сама говоришь, что улики против меня, и я не представляю, как ты собираешься вытаскивать меня…

– По рукам? – перебила я его.

Кристиан пронзил меня своими сверкающими от азарта глазами и вытащил свои руки из-под стола, протягивая мне.

– По рукам.

Мы обменялись рукопожатием, смотря друг другу в глаза. Два близких по духу человека нашли выгоду друг в друге и это не может не будоражить мою кровь от вспыхнувшего азарта. Как, впрочем, и у моего дальнейшего партнера по расследованию.

Глава 4

Кристиан

Не знаю, в какой момент я ступил на сомнительный путь, олицетворяющий не самый привлекательный образ жизни, с которым мне пришлось неосознанно смириться.

Раньше я не задумывался о том, в какой момент моя жизнь пошла наперекосяк. Но когда меня безжалостно разбудили, и я открыл глаза, обнаружив перед своими замутненными глазами кучу копов, тогда понял даже своим не отрезвевшим рассудком – я влип.

Не знаю, чем я так не угодил дьяволу, который послал в мою жизнь демона кошмаров, создающий хаос и раздор, и в этой дерьмовой куче не разобраться. Хотя, может, и возможно разгрести эту неразбериху, но я даже не пытался начать. Просто смирился и пустил свою судьбу на волю, не собираясь больше бороться с ней и что-то пытаться менять.

Мне тяжело было что-то понять после пробуждения. На меня орали, облили холодной водой, чтобы я пришел в себя как можно скорее, задавали кучу вопросов, на которые я не мог найти ответов. После очередной дикой пьянки мне необходимо хотя бы пару часов, чтобы заставить свои извилины работать в здравом и рассудительном режиме. Но злющие копы, которые считают, что в их руках вся власть и можно вытворять все, что угодно, не собирались входить в мое положение и жестоко добивались от меня слов.

В итоге на меня просто нацепили наручники и повели к выходу. Повезли в отдел и даже не старались объяснить причину задержания. Судя по их поведению – это я обязан рассказывать им то, что произошло в моей квартире.

Верно говорят, что чрезмерное употребление алкоголя до хорошего не доведет. Эта проклятая жидкость вырубила мой организм тогда, когда в моей квартире происходило что-то противозаконное.

Детектив просто вытягивал из меня слова в допросной. Он орал так, что вены раздулись на его висках, а я даже не знал, отчего мне защищаться и как заткнуть ему рот. Нужных аргументов у меня не было. Он просто убеждал меня, что я сяду за решетку и надолго, после чего вышел, чтобы отдать свое место «плохого полицейского» прокурору.

Тот был сдержаннее, поэтому я рискнул хотя бы у него спросить, какого черта происходит и как мне себя вести. Он лишь усмехнулся и объяснил мне сложившуюся неутешительную ситуацию.

Оказывается, я убил девушку прямо в своей спальне, своим коллекционным ножом, оставил на своей кровати труп, чтобы потом выйти на кухню, напиться и заснуть там сидя.

Я не сдержался и откровенно заржал прямо в лицо прокурора, когда тот закончил рассказывать мне историю моих, по их версии, нескольких часов жизни. Историю, которую я бы оценил на единицу.

Эти болваны считают меня одноклеточным? Каким идиотом нужно быть, чтобы таким образом сдать себя? По словам прокурора все улики идут против меня и мне уж точно не отвертеться. Это удобно, когда не приходится разбираться в деле, потому что все грехи уже навешаны на нужного человека, которого можно эпично посадить.

От меня даже не ждали каких-либо объяснений. Все уже, видимо, написано без меня. Приходили в допросную только чтобы как следует напугать и подорвать боевой дух.

Я стал козлом отпущения – это факт. Только вот какой ублюдок все это устроил и посадил меня в эту мрачную комнату? И почему, черт возьми, я?

Казалось, что мне уже не выпутаться из этой странной и дикой истории, пока в допросную не зашел сам ангел с черными волосами.

Мне подвернулась удача впервые за два года, и я бы за это выпил прямо сейчас. Но стоило мне вспомнить из-за чего я оказался здесь – желание выпить отпало мгновенно. Будто бы у меня вообще появилось отвращение к выпивке.

Я сидел и смотрел на своего черноволосого ангела, не веря в услышанное. Она с уверенностью заявила, что вытащит меня, если я помогу ей найти убийцу сестры.

Мне стало легче, когда раскрылось еще хотя бы что-то касательно этого темного дела. Но что еще более важно, у меня сам по себе образовался адвокат, который еще и является центром всего происходящего вокруг меня.

Я сразу поверил в ее силы. Я бы мог сомневаться в ее компетенции в силу молодого возраста не будь страшного, но мотивирующего обстоятельства – убили ее младшую сестру, и она просто рвется на части, чтобы найти истинного убийцу.

Когда хочется добиться справедливости, в человеке может проснуться неведомая ему раньше сила духа. И я вижу, как в ее голубых глазах горит этот огонь желания. Тот же огонь горит в ее сердце, а по венам течет лава.

Ровно так же она поверила в меня, если ее условием стало помочь ей найти убийцу. То есть объединиться в расследовании. Она узнала, что я являюсь бывшим детективом, и я не оспорил ее слова о том, что у меня была почти стопроцентная раскрываемость. Именно этот факт и подтолкнул ее обратиться ко мне за помощью, хотя она меня даже не знает.

Я не могу назвать эту девушку сумасшедшей. Она скорее наполнена отчаянием, но при этом у нее хороший склад ума, помогающий ей в этом жестоком мире. У нее развита интуиция, на которую она опирается, изучая меня своим пронзительным взглядом. Две царапающие льдинки, которые не подпускают глубже. У девушки мягкие черты лица, но очень жестокий взгляд. Он отталкивающий и пугающий для окружающих.

Я решил согласиться на ее условия и помочь в расследовании, хотя мне не хотелось больше нырять в это затягивающее болото. Слишком много дерьма поведал, чтобы задержаться в данной сфере. Эта работа была для меня тяжелой ношей, которая мешала жить свободно и красиво с любимой женщиной.

Хотя сейчас мне нечего терять. Если еще три года назад мне хотелось жить по определенному принципу, то сейчас этого нет. Жизнь стала бессмысленной, и я проживаю ее по принципу «одного дня» и «как пойдет». Не хотелось мне скорее от лени, поскольку я давно отошел от дел. Но когда на кону стоит моя свобода, то придется вытащить неимоверные силы, чтобы заставить себя.

– Начнем? – заговорила она.

Девушка положила свои руки на стол и сцепила пальцы между собой.

Почему она мне кажется смутно знакомой? Будто я когда-то уже видел ее.

– Можно для начала узнать имя моего спасителя?

– Мейзи Локвуд.

Меня передернуло, когда я услышал ее имя, но старался скрыть свое потрясение. Я кивнул, молчаливо намекая, что она может начать разговор. Не могу назвать это допросом.

– Где ты находился на момент убийства? В квартире?

– Я даже не знаю в какой промежуток времени произошло убийство.

– Примерно с одиннадцати вечера до часу ночи, – уточнила она. – Ее положили на твою постель уже мертвой.

Я слегка прищурился, когда понял, что девушка не меняет эмоцию на своем лице. Она сохраняет серьезность и только. Но разве можно быть настолько стойкой, когда в эту ночь убили твою сестру и говорить об этом столь хладнокровно?

Мне почему-то хочется открыть эту книгу и изучить ее от корки до корки. У нее такая редкая энергетика, которая манит меня как сумасшедшего исследователя. К тому же я никак не могу отбросить из головы навязчивую мысль, что где-то видел ее.

– Я с восьми вечера находился на кладбище, – ответил я на ее вопрос. – На севере Манхэттена.

Мейзи слегка нахмурилась и задумалась, но быстро отбросила посторонние мысли, чтобы сосредоточиться на своих вопросах.

– А во сколько ты ушел оттуда?

– Не помню. Была уже глубокая ночь. Примерно в два часа ночи. Я тогда уже находился в нетрезвом виде.

Мейзи что-то начала искать в своем телефоне, попутно пробурчав:

– Бросал бы ты пить в таком случае, учитывая обстоятельства.

– Уже думаю крепче чая ничего не пить.

Она усмехнулась.

– Данное кладбище охраняется и при входе ведется видеонаблюдение. Ты без сомнений попал на камеры. Я поеду сегодня туда и заберу записи.

Она заблокировала мобильник и засунула его в карман своей кожанки. После чего сосредоточила на мне свой внимательный и изучающий взгляд.

– Мне одно интересно. Почему ты?

Я тяжело вздохнул.

– Сам мучаюсь этим вопросом.

Мейзи ненадолго задумалась, прежде чем озвучить свои мысли.

– Работа у тебя была не простая. Возможно, убийца знает тебя и хочет отомстить за что-то.

– Через твою сестру? Значит убийца знает и ее. Не мог же он выбрать первую попавшую девушку, чтобы убить и подбросить в мою квартиру труп.

Мои слова звучали грубо и только после того, как я озвучил их, осознал, что мне не стоит быть таким прямолинейным, учитывая, что Мейзи не только мой адвокат, но и потерпевшая.

Но, как и предполагалось, она и бровью не повела. Мы будто говорим о совершенно чужом для нее человеке. Или она настолько профессионально скрывает эмоции, или ей плевать на гибель сестры. Хотя второе можно сразу отбросить, если Мейзи рвется найти убийцу самостоятельно, не доверяя расследованию полиции.

Эта девушка напоминает мне меня. Профессионально отточенный навык скрывать свою слабость – то, что нас объединяет.

Мейзи вздохнула и потерла лицо ладонью.

– Ладно, с этим разберемся позже. Во время расследования откроется много карт, но…

– …эта откроется в последнюю очередь. – Мейзи подняла на меня глаза. – Она самая главная, козырная.

Она поджала губы и кивнула. Затем медленно поднялась из-за стола и поправила брюки на бедрах.

– Посиди за решеткой до вечера. Наслаждайся этой атмосферой, пока я ищу доказательства твоей непричастности.

Я усмехнулся ее черному юмору. Мне нравится ее уверенность в себе. Она твердо убеждена, что вытащит меня отсюда сегодня вечером и этой уверенностью Мейзи заражает меня, а я не сопротивляюсь. Мне почему-то кажется, что Мейзи не из тех, кто разбивает надежды. Она создана для того, чтобы их сохранять и делать крепче.

– Надеюсь тут не скучно?

– О, советую подоставать дежурного, а у тебя это получится.

Дверь допросной отворилась и вошел молодой парень. Он оценил обстановку, затем приблизился к Мейзи.

– Ты будешь давать показания? – спросил он.

– Да, прямо здесь.

Мейзи снова заняла стул, закинув ногу на ногу. Я с интересом наблюдал за сложившейся ситуацией, в которой Мейзи явно собирается играть с полицейскими в нечестные игры. Сержанта это явно не задевает. Кажется, они хорошо знакомы.

– Ты сказала, что видела сестру последней. Куда она уехала?

– Не знаю, – пожала она плечами. – Она просто поставила меня в известность.

Сержант заметно растерялся.

– Ради этого ответа ты отчитала меня на крыльце морга? – негодовал он, сдерживая свою злость.

– Любой ответ в твоей работе должен быть ценным.

Она явно издевалась. Этот ангел с темной перчинкой. Мейзи встала со стула и улыбнулась сержанту. Тот закатил глаза.

– Иди к черту, Мейзи, – пробурчал он и покинул допросную.

– Ты соврала ему, – тут же заговорил я, озвучивая свои наблюдения.

Мейзи оценивающе посмотрела на меня.

– Ты прекрасно знаешь, куда поехала твоя сестра, поэтому ты сразу же засомневалась в том, что убийца я. Не будь в твоем арсенале другой зацепки, ты бы тоже пошла на поводу улик.

– Ты уже проявляешь свою логику, которая помогала тебе в работе. Но в последнем ты меня оскорбил. Запомни мое правило: прежде чем позволить посадить, я проверяю каждую информацию. Мой нерушимый принцип в работе – справедливость. Уяснил? Поэтому, не будь у меня другой зацепки, я бы все равно проверила твою ночную историю жизни.

Я промолчал, поскольку слова излишни в данном случае. За меня все сказал мой серьезный вид, поскольку именно так я относя к ее словам. Они имеют значительный вес и не являются пустым звуком.

Я посмотрел на камеру в верхнем правом углу комнаты. Мейзи поняла, куда я смотрю даже не оборачиваясь.

– Выключен до конца нашей беседы.

Я кивнул и с уверенностью продолжил:

– Значит у нас уже есть первый шаг?

– Есть. Как и подозреваемый. Я не сказала ему ничего, чтобы они не спугнули его.

– Умно. Значит ты всецело решила взять на себя расследование?

– Я доверяю только себе. Если я сама найду убийцу, то буду уверена, что наказан нужный и виновный. Ладно, отдыхай пока. Вечером вернусь за тобой.

Мейзи слишком быстро поставила жирную точку на нашей беседе и покинула допросную. За мной вскоре зашли два офицера и проводили в камеру временного содержания, где я решил воспользоваться моментом тишины и поспать.

Я возложил свою судьбу в руки малознакомой девушки, которая заразила меня своей уверенностью, поэтому теперь спокойно закрываю глаза и намереваюсь заснуть.

Я еще никогда настолько сильно не доверял людям. Возможно, я доверился ей, поскольку не посчитал ее человеком. При первой же встрече я приписал ей титул ангела с невероятными способностями.

Глава 5

Мейзи

Я вышла из допросной и первым делом направилась к Вилсону. Он сидел в своем кабинете, пялясь в монитор компьютера, увлеченно что-то рассматривая там.

– Можешь назвать мне имя детектива, который руководит делом Кристиана? – без прелюдий спросила я с порога, не теряя времени.

Вилсон поднял на меня недовольный взгляд, затем закатил глаза и тяжело вздохнул.

– Беспардонность тебе к лицу, – проворчал он.

– Быстрее, я тороплюсь.

– Итан Лопес. Что бы ты без меня делала.

Я лукаво улыбнулась ему и закрыла дверь его кабинета, направляясь на улицу. Благо я помню, как выглядит этот чудак, и мне не придется искать его прямо сейчас, чтобы запомнить внешность. Мне хватит с ним сегодня одной встречи вечером, когда я предъявлю ему доказательства невиновности Кристиана. Мне не хочется сталкиваться с ним лишний раз, поскольку я уже один раз вырвала из его лап подозреваемого, и теперь я стала для него заклятым врагом.

При первом впечатлении Кристиан наверняка подумал, что я сумасшедшая, когда он услышал о моем предложении сотрудничать некоторое время. Его заинтересованный и одновременно озадаченный взгляд говорил за него. Я не осуждаю его за такое мнение обо мне.

Эта безумная идея пришла ко мне в голову внезапно. Когда я остановилась перед отделом и задержалась в машине, чтобы изучить личность Кристиана. Стоило мне добраться до описания о его прошлом, как мои глаза загорелись. У меня будто открылось второе дыхание, и я поверила в свои силы, которые смогу удвоить благодаря существованию Кристиана.

План сам по себе нарисовался у меня в голове за считанные секунды. Я жажду найти убийцу сестры, который наверняка связан и с убийцей моих родителей. Если, конечно, это не один и тот же человек. Интуиция подводит ко второму варианту.

Я осознавала, что мне необходима помощь и не стыдила себя за это. В данном случае я не проявляю слабость, а скорее проявляю благоразумие.

Пока я шла по коридорам отдела в допросную, все еще сомневалась в своем решении работать с тем, кого совершенно не знаю. Но стоило посмотреть в его глаза, изучить его, услышать его голос, как все сомнения рассеялись, словно дым на ветру. С близким ко мне по духу человеком я обязательно добьюсь успеха. Мутное действие убийцы с подставой Кристиана меня совершенно не отталкивает от него. В ходе расследования мы сможем выяснить, как убийца связан с Кристианом.

Поэтому моя задача сейчас вытащить Кристиана любыми способами. Я уверена, что он не виноват. Убийца воспользовался хорошим моментом и подставил его. Если убийца соприкасается и с Кристианом, а это в большей вероятности, то я сорвала джек-пот. У него тоже будет интерес к этому расследованию.

Я села в свою машину и завела двигатель. Сейчас я держу путь на кладбище на севере Манхэттена, где коротал свою ночь Кристиан. Мы находились в одном месте в одно и то же время, совершенно не знающие о существовании друг друга, но вот уже через несколько часов я пытаюсь оправдать его. Судьба действительно умеет преподносить неожиданные сюрпризы.

Я доехала до места назначения и припарковалась недалеко от ворот. Собираясь уже выходить, я коснулась ручки двери, но резко поменяла свое решение, когда увидела выходящего из коморки охранника Итана Лопеса – детектива, который намеревается посадить Кристиана. Следом за ним вышел и сам охранник – седовласый и худой мужчина средних лет.

Я достала мобильник и принялась снимать на видео происходящее, приближая изображение. Сначала детектив пожал руку охраннику, а затем передал ему белый конверт, после чего сел в свой черный автомобиль и поехал в мою сторону. Я быстро остановила запись и приняла лежачее положение, положив голову на переднее пассажирское сидение.

Когда детектив покинул территорию, уже тогда я смело могла выйти из салона своего автомобиля и отправиться к охраннику.

– Добрый день, – вежливо поздоровалась я, без стука входя в его коморку.

Мужчина сидел на кресле, распивая чай и смотря на монитор компьютера, на котором изображены несколько черно-белых картинок.

– Чем обязан? – растерявшись спросил он, оставляя чашку на столе.

Я достала из кармана своей кожанки удостоверение и продемонстрировала мужчине. Он внимательно прочитал содержимое, затем поднял на меня глаза и сглотнул.

– Мне нужны записи камер видеонаблюдения за десятое и одиннадцатое числа в период с семи вечера до трех ночи.

Мужчина кашлянул и прочистил горло.

– Прошу прощения, госпожа адвокат, но я вынужден Вас расстроить. Вчера произошел сбой и камеры вышли из строя. Записей этого дня у меня нет.

Мужчина заметно нервничал. Он заламывал пальцы и отводил глаза. В голосе дрожь, вызванная неуверенностью. Я склонила голову на бок, мягко улыбаясь ему. Здесь имеет место быть какой-то заговор.

– Какое совпадение… – протянула я ласковым голосом, словно колыбельное.

Я опустила глаза и увидела из кармана его синей униформы торчащий угол белого конверта. Затем снова посмотрела в глаза охранника, продолжая ему обворожительно улыбаться.

– Давайте не доводить до крайних мер. Я могла бы получить разрешение и произвести здесь обыск, но не делаю этого. Скорее наоборот, пришла с миром. Не стоит так поступать.

Мужчина снова нервно сглотнул.

– Я уверяю Вас, что говорю честную правду. – Его голос дрогнул.

Я медленно наклонилась, опираясь одной рукой в стол, а другой – в подлокотник кресла. Я уже не улыбалась, а смотрела на охранника со всей жестокой строгостью и недовольством. Только из-за уважения к его возрасту я сейчас не схватила его за ворот и не потрясла как следует, чтобы после ударить головой о стол.

– Я так понимаю, тебе нужны деньги? Сколько тебе дал детектив?

– О чем Вы? Я не…

– Сколько? – перебила я его грозным голосом.

Мужчина опустил глаза и тихо сказал:

– Двадцать тысяч.

– Я даю тебе сорок, и ты отдаешь мне записи.

Охранник поднял на меня ошеломленные глаза, не веря в услышанное. Он тут же вскочил с кресла и направился к небольшому сейфу, который скрыл за дверкой шкафчика. Он достал из него диск и передал мне.

– Здесь именно та запись, вырезанная из общей. Я подстраховался, хотя велено стереть все. Никому не доверяю.

– Хорошая хитрость.

Я забрала нужную мне вещь и зашагала в сторону двери.

– А вознаграждение? – донеслось в след.

Я остановилась и усмехнулась. Повернулась лицом к мужчине и вздохнула.

– Тебе не просто нужны деньги, ты их обожаешь. Но заработать такие суммы честным трудом не получается, верно? Особенно работая охранником на кладбище. – Я приблизилась к нему и скривила лицо в презрении. – Ты даже не представляешь, как я ненавижу таких как ты. Кто наживается на чужом несчастье. Скрыв эти записи, ты мог посадить ничем неповинного человека.

– Какое мне дело до других? – выплюнул он без зазрений совести. – Каждый выживает так, как может.

– Именно для этого созданы такие люди, как я, которые подавляют таких мерзких типов. Выживать – это значит работать не покладая рук, это значит бороться за свое место «под солнцем» и совсем не обязательно за счет жизни других. Идти по головам – это правильно. Но данная фраза не трактует то, что нужно калечить и отбирать. Уясни это.

Мужчина поджал губы в тонкую струнку, затем выпалил на одном дыхании:

– Если не отдашь деньги, я натравлю на тебя того детектива.

Я рассмеялась ему в лицу. Мой смех звучал победоносно и издевательски. Моя любимая часть, когда эти гнилые существа начинают угрожать и показывать свою сомнительную силу, от которой так и веет неуверенностью.

– В тюрьму сесть хочешь? – Мужчина побледнел от растерянности и испуга. – Вижу, что не хочешь. А можешь, если сейчас же не закроешь свой поганый рот. Интересно, как отреагирует прокурор, если увидит видео, на котором этот детектив передает тебе деньги за выполненную работу?

– Ты блефуешь.

– А ты проверь. Рискни.

Мужчина растерял свою иллюзорную уверенность и на смену пришла нерешительность. Я хмыкнула и покинула коморку, направляясь к своей машине.

Главное всегда находить слабое место того, кого хочешь сломать. Слабое место этого мужика – деньги. Стоит ему услышать запредельную сумму, которой ему не достичь, как его разум мутнеет, и он отдает все, что скажешь.

Я села за руль, кинула диск на сидение рядом и положила дрожащие руки на руль. Голова закружилась, и я зажмурилась, откидываясь на спинку. Спустя несколько секунд, когда головокружение немного рассеялось, я открыла бардачок и вытащила из него небольшую склянку с таблетками. Положила две штуки в рот и проглотила, заталкивая водой, которая всегда есть в моей машине.

Снова откинулась на спинку сидения и закрыла глаза, прислушиваясь к своему сердцебиению и сосредотачиваясь на своем состоянии. Оно билось сильно, сотрясая весь мой организм, который сейчас пребывает в стрессе. Я старалась дышать размеренно и глубоко, помогая себе успокоиться.

Спустя десять минут сердцебиение нормализовалось, тремор прекратился, и я открыла глаза, находясь в полном успокоении. Тогда я смело завела двигатель и поехала обратно в отдел с полученными доказательствами о непричастности Кристиана к убийству моей сестры.

Войдя в здание, я решила пойти прямиком к начальнику, чтобы тот передал своему подчиненному, чтобы он выпустил подозреваемого. Мне не хочется сталкиваться с еще одним омерзительным типом сегодня, иначе мои нервы снова дадут сбой.

После предъявления нужных улик, я сидела возле дежурной части и ждала Кристиана, которого вот-вот должны освободить. Но вместо него разъяренный ко мне подошел Итан Лопес.

Я цокнула языком и закатила глаза, понимая, что оскорблений все же не избежать.

– Ты когда-нибудь перестанешь влезать не в свое дело? – процедил он, тыкая в меня своим пальцем.

Черные глаза блестели от безумия и гнева. Я же находилась в состоянии полного спокойствия, чем сильнее злила своего недружелюбного собеседника.

– Тебе доля полагалась я так подозреваю?

– Заткнись!

Я вскочила с места, испепеляя его убийственным взглядом. Именно сейчас дежурный офицер привел Кристиана и освободил его от наручников. Он внимательно наблюдал за сложившейся обстановкой.

– Не заткнусь! Я защищала права совершенно чужих мне людей. Это моя работа. И в отличие от тебя, я работаю честно. Но сейчас это дело касается моей сестры, и я любому глотку перегрызу, если кто-то попытается помешать мне добиться справедливости! Пошел вон с глаз моих!

– Когда-нибудь твоя жажда к справедливости приведет тебя к обрыву смерти и тогда уже никому не будет дела до твоей честной работы, – отчеканил детектив, смотря на меня с жаждой мщения.

Перед уходом он окинул холодным взглядом Кристиана и, наконец, покинул дежурную часть. Я выдохнула и погадила себя по лбу. Кристиан безучастно смотрел в след детектива, затем посмотрел на меня.

– Его взбесило, что ты лишила его прибыльной работы?

Его слова позабавили меня, и я посмотрела на него насмешливым взглядом.

– У тебя высокая самооценка, если свое освобождение оцениваешь, как «лишение прибыльной работы» для детектива.

– А ты думала я страдаю от комплекса неполноценности?

– Все возможно, когда вливаешь в себя алкоголь литрами.

Кристиан мгновенно стал серьезным.

– Есть причины поважнее.

Я облизала иссохшие губы, не находя ничего в ответ его словам. Думаю, продолжение в данном случае ни к чему не приведет. К тому же я не собираюсь влезать в его личное пространство. С Кристианом мы будем придерживаться лишь деловых отношений. Нас объединяет лишь договор, что убийцу мы найдем вместе.

– Ладно, поехали, – проговорила я, меняя тему. – Ты не против, если мы пока остановимся у меня?

– Только за. В моей квартире сейчас требуется уборка, а нам не до этого. И вряд ли ты захочешь возвращаться туда, где увидела труп своей сестры.

Я опустила глаза и направилась к выходу. Каждое напоминание о моей сестре причиняет мне нестерпимую боль. А когда это происходит еще в таком грубом контексте, в каком преподносит Кристиан, мне вовсе хочется закричать и биться в истерике, чтобы выплеснуть из себя неадекватное количество страданий и горя.

Я села за руль, когда Кристиан занял пассажирское сидение рядом. Я задумалась, когда завела двигатель и положила руки на руль, смотря в пустоту перед собой. Кристиан обратил внимание на мое зависание и заговорил, своим голосом вынимая из транса:

– Ты в порядке?

Я поморгала и потерла лицо ладонью.

– Да, – со вздохом ответила я. – Просто поняла, что прежде чем начать расследование, мне нужно заняться церемонией похорон, – объяснила я свою задумчивость и нажала на педаль газа.

Второй раз…

Для меня это станет пыткой и периодом, когда придется вкладывать неимоверные усилия, чтобы держаться стальным столбом. Мне каким-то образом придется сдерживать свое неуравновешенное состояние и стабилизировать выдержку, которая с каждой секундой рушится внутри меня.

Если я сейчас дам слабину и позволю чувствам в полной мере выйти, то уже не выберусь из этого капкана. Я кану в депрессию, потому что больше нет ради кого держаться.

Осталась лишь цель – найти убийцу. Это все, что отныне сдерживает меня.

Страшно подумать, что со мной станет, когда цель будет достигнута.

Глава 6

Мейзи

Похороны.

Это всегда звучит печально. Радуется ли человек смерти своего близкого или же, наоборот, умирает от пожирающей его внутри боли, это слово несет в себе только горечь и потери.

Я стою перед большим зеркалом в пол и смотрю на свое отражение. Точно так же я стояла четыре года назад перед церемонией похорон родителей. Теперь мне пришлось надеть то же самое черное, вязанное платье до колен с горловиной и широкими рукавами. Их я растянула, когда не могла успокоить свои расшатанные нервы во время похорон родителей и постоянно прятала в рукавах свои дрожащие руки.

Как бы не было больно – важна собранность. В том, что я не спала всю ночь перед похоронами, есть даже свой положительный эффект. Когда человек не высыпается для него все становится безразличным. Есть лишь раздражение на весь мир.

Я взяла с комода рядом лечебную помаду и намазала ею свои иссохшие потрескавшиеся губы. Во время данной процедуры мой взгляд неосознанно упал на стоящую на прикроватной тумбочке фоторамку, которая отразилась в зеркале. Я небрежно бросила помаду на комод, не отрывая глаз от фотографии, где на меня смотрят счастливые лица, навсегда застывшие и оставшиеся в прошлом.

Я медленно повернулась и направилась к кровати. Села на край матраса и взяла в руки фоторамку. Провела подушечками пальцев по лицам родителей и сестры, тяжело вздохнув.

Такие счастливые…

От этого больнее вдвойне. Внутри меня разрастается ураган, который с каждой минутой все труднее сдерживать. Это ураган из страданий и боли, вызванные чувством одиночества и осознания, что своих самых родных людей я больше не увижу никогда.

Не обниму…

Не поговорю…

Ничего не сделаю.

Они просто застыли на фотографиях, улыбающиеся и полные счастливой жизнью. А я продолжаю жить, шагнув не в то будущее, о котором мечтала. Моя жизнь переполнена трудностями, болью, страданиями, вечными размышлениями о том, как существовать дальше.

Моя жизнь потеряла смысл. Его отрезали, когда я увидела труп своей сестры. В этом бескрайнем океане под названием «Жизнь», в этой неизвестности, меня сейчас удерживает на плаву лишь цель – найти убийцу. А этого недостаточно, чтобы жить полноценно.

Я одинока. Дженни единственная, кто заполняла эту дыру в моей душе после гибели родителей. После того, как я нашла их тела, многое изменилось и в худшую сторону. Я даже не заметила, как из моей жизни медленно начали испаряться друзья. Один за другим. Судьба словно сделала мне одолжение и плевком бросила в мою жизнь Вилсона, чтобы я не деградировала без общения. Он единственный, кто способен терпеть меня. Другие отвернулись, потому что я сильно изменилась. Видимо, я сама того не понимая, своим поведением и отношением всех оттолкнула.

Семья – это все, что было для меня важнее всего. И ее у меня отобрали. Когда из жизни теряется то, что называется сокровищем, поддерживающее ее, все остальное становится бессмысленным, как не гляди и не старайся.

– Мейзи?

Тихий, но глубокий голос заставил меня оторвать взгляд от фотографии и посмотреть в сторону двери. Через проем на меня смотрел Кристиан, который вызвался сопровождать меня. Он даже надел черные брюки и рубашку.

– Пора ехать.

Я кивнула и положила фоторамку на прикроватную тумбочку, фотографией вниз. Собрала свои волосы в хвост и захватила резинкой.

Вчера вечером я сама попросила Кристиана поехать со мной. Не знаю, что меня заставило обратиться с такой просьбой к совершенно незнакомому мне человеку. Наверное, усталость, которая скопилась за два дня. Я нормально не спала, не ела, не жила. Чувствую себя каким-то пустым сосудом. Я же должна что-то ощущать, когда всем естеством понимаю, что сейчас еду, чтобы похоронить родную сестру – единственного человека, который помогал мне жить.

Кристиан управлял моей машиной, пока я обездвиженная и без сил сидела на пассажирском сидении и смотрела за сменяющимся пейзажем за окном.

– Почему ты согласился присутствовать на похоронах? – хрипло спросила я Кристиана, не смотря на него. – Надеюсь, не из жалости?

– Я работал детективом, если ты забыла. Жалость мне не свойственна. Никогда никого не жалел. Просто понимаю, что тебе нужна помощь, даже если не говоришь об этом.

Я посмотрела на свои руки, которые покоились на бедрах и поджала губы. Не знала, что ответить ему после таких слов. Обычно вроде благодарят. Но в последний раз я благодарила только родителей и это было четыре года назад. Больше это слово не выпадало из моих уст, поскольку я все начала делать сама. А сейчас впервые за четыре года рядом со мной человек, который сидит за рулем моей машины, потому что я не в состоянии, и сопровождает на похороны сестры.

Совершенно чужой человек, если быть точнее, но при этом духом похожий на меня.

– Я тоже перестала кого-либо жалеть, – промолвила я почему-то с тяжелым сердцем.

Какой-то неведомой мне силой я повернула голову в сторону Кристиана и начала внимательно рассматривать. Он, слегка нахмурив брови, сосредоточенно следил за дорогой, при этом слабо удерживая в руках руль, находясь в полной уверенности. Трехдневная щетина добавляет ему еще три года к имеющему возрасту, но это не портит его мужской красоты.

Кристиан красивый, и я это признаю для самой себя, никак не избегая своих мыслей. Я анализирую его как личность, а не как парня, который может мне понравиться. Второй вариант совершенно исключен.

Да, Кристиан уверенный в себе мужчина, без комплексов, умеющий твердо стоять на ногах. Но с кучей неразберихи в жизни, что меня отталкивает. После того как я ощутила тяжесть проблем в своей жизни, которые мне приходилось решать в одиночку, меня начали отталкивать мужчины, у которых рядом, словно тень, бродит что-то незавершенное и тяготеющее.

Кого-то это может и привлекает, чтобы помочь и остаться на его глазах героиней, той самой, но не меня. Я не хочу становиться чей-то спасительницей, когда сама ежедневно тону.

– Смотри не влюбись, – донесся до меня его самоуверенный голос, и я вздрогнула, вырываясь из своих мыслей.

Снова стала смотреть за сменяющимся пейзажем, отводя от него глаза.

– Не обольщайся, – пробубнила я и вздохнула, когда мы подъехали к нужному месту.

Пока Дженни находилась в морге, я заказала все услуги у похоронного дома, который все сделал как нужно. Мне осталось лишь приехать и проводить сестру в последний путь. Они пригласили всех в специальное отведенное помещение, где уже находилась Дженни, но только лежащей в гробу.

Нас с Кристианом встретили представители похоронного агентства и проводили во внутрь, указывая на наши места. Нас разместили на первом ряду прямо напротив гроба. Многие уже сидели на своих местах. Кто-то всхлипывал, а кто-то надрывно рыдал. Я же сидела на своем месте совершенно безэмоциональная, пялясь на гроб, в котором лежит моя сестра.

Все повторяется. Точно так же я смотрела на два гроба четыре года назад, только тогда рядом со мной сидела Джении и плакала. Теперь рядом со мной пустой стул и черная огромная дыра в душе.

Я бы могла разрыдаться прямо сейчас, ведь мне больше нет ради кого сдерживаться и показывать опору. Но слез просто нет. Я сделала из себя робота, пока справлялась с трудностями и карабкалась вверх по лестнице.

– Что же, давайте начнем, – с печалью в голосе сказал один из представителей похоронного агентства, поднявшись на небольшую сцену.

Люди по очереди начали подниматься на сцену и говорить о Дженни что-то хорошее, еле сдерживая рыдания. Перед моими глазами слишком много черного цвета, будто все остальные краски просто перестали существовать. Даже гроб Дженни, на который я продолжаю смотреть, весь черный.

Я слышала лишь обрывки фраз. Речи людей заглушались моими воспоминаниями, которые вырисовывались в моей голове. Я вспоминала все наши совместные с Дженни моменты и все они счастливые, не считая похорон родителей.

Внезапно рядом сидящий Кристиан слегка ткнул меня локтем в бок, отчего я вырвалась из цепких лап прошлого, посмотрев на него с непониманием. Он головой указывал на сцену.

Я осмотрела весь зал, наполненный тишиной. Люди ожидали.

Я встала со своего места и медленно направилась к сцене. Встала перед трибуной, положив сцепленные в замок руки на стойку.

Перед тем как начать, я повернула голову и посмотрела на сестру. Она лежала без движений в белом платье, которое я сама выбрала. С этим цветом слилась ее бледная кожа, а я этого даже не учла. В моей памяти она осталась с румяными щеками, и я никак не могла представить ее вот такой.

– Прости, что не смогла сберечь, – хрипло проговорила я. Благодаря небольшому микрофону меня услышал весь зал.

Я сглотнула и отвела от нее взгляд, уставившись на свои руки. Я больше не знала, что мне сказать. Я не репетировала, не писала речь. Я просто не умею что-либо говорить о человеке. Даже во время похорон родителей за нас все сказала Дженни, несмотря на свое убитое состояние.

Я зажмурилась, понимая, что вижу ее перед глазами только живой и до сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что моей маленькой Дженни больше нет. Как, не осознавая смерть близкого человека, можно что-то говорить о нем в прошедшем времени?

Я ощутила на своей талии крепкую руку, которая повела меня со сцены в зал. Кристиан усадил меня на место и сел рядом.

– Все хорошо, – прошептал он, сжимая мою руку.

Я находилась в какой-то прострации, не могла осознать происходящего. Я находилась в прошлом, где Дженни улыбается мне. Я прокручивала момент, когда видела ее в последний раз. Когда отпустила ее прямо в лапы смерти. Когда я даже не обняла ее. Когда я злилась на нее.

За меня все делал Кристиан. Он принимал инструкции погребения и специальные наклейки для автомобиля, чтобы ехать в колонне до кладбища. Он продолжал держать меня за руку и водить, словно поводырь своего слепого.

На кладбище всем дали по одной розе и сопроводили к месту захоронения. Дженни будет покоиться рядом с родителями. Только когда священник перестал читать молитву, и когда гости начала бросать розы в могилу Дженни, я осознала, что сейчас она уйдет навсегда.

Я просто вцепилась в свою розу, не переживая о том, что ее шипы воткнулись в мои ладони. Все, кто бросил цветок, проходили мимо меня и приносили свои соболезнования. Я могла лишь кивать и смотреть за тем, как закапывают мою сестру.

Сердце больно защемило. Душа взвыла. Я услышала голос Вилсона, затем ощутила его объятия. После него ко мне подошел последний уходящий гость.

– Я останусь с тобой, – прошептал он перед моим лицом, загораживая мне вид на то, как уходит моя сестра.

– Отойди, – прохрипела я, надавливая на его грудь рукой.

Все мое тело напряжено, я буквально перестала его ощущать.

Когда установили надгробие, я прочитала ее имя.

Дженни Локвуд.

Я никогда не хотела думать о том, что от моей сестры останется лишь имя на холодном камне, который будет омываться холодными дождями.

Она не любила дожди. Она любила солнце. А оно сегодня светит ярко и высоко на голубом просторе. Лучи падают на свежую могилу и согревают сырую землю.

Я с усилием сглотнула, когда в горле образовался противный ком.

– Мейзи, пойдем, – снова отозвался неприятный мне голос.

Он взял меня за руку, но я отдернула ее.

– Оставь меня в покое, – сдавленно попросила я.

– Не стоит стоять здесь и травить свою душу.

– Тебе ясно сказали уйти, – спокойно напомнил Кристиан.

Рональд хрипло посмеялся.

– Ты что, уже перескочила на него? Какого тебе стоять рядом с убийцей собственной сестры? Может ты еще и даешь ему трахать себя? – яростно выговорился он, но умолк, когда я влепила ему пощечину.

Меня наполнили мерзкие чувства. Я хотела его убить за то, что он помешал моей скорби и смешал мои искренние горестные чувства с гневом.

– Ты долбаный ублюдок, если позволяешь себе так высказываться, когда я провожаю свою сестру в последний путь. Если ты сейчас же не уберешься, кусок говна, следующий удар будет кулаком, – гневно высказалась я, испепеляя его убийственным взглядом.

Рональд одарил Кристиана презренными взглядом, после чего быстро удалился. Я протяжно выдохнула и потерла лицо ладонями. Мне казалось, что я находилась на грани.

– Поплачь, – отозвался голос Кристиана.

Из меня вырвался нервный смешок.

– Да что вы все заладили? Поплачь! Поплачь!

Я не выдержала и спрятала лицо в ладонях, горько зарыдав. Мои плечи сотрясались, как и моя душа. Она тряслась от переизбытка боли. Сердце вовсе разбивалось на маленькие кусочки, не выдерживая такого натиска. Я кровоточила горем и тоской.

– Я не могу… Я не выдерживаю…, – прошептала я, несмотря на дрожащий голос.

Схватилась за голову, пытаясь успокоить себя. Рыдания перешли на тихие судорожные всхлипывания.

Не знаю, сколько я так стояла, но Кристиан продолжал стоять рядом. Он не пытался меня успокоить ни касаниями, ни словами. Он наоборот вынудил меня заплакать и просто ждал, когда я закончу выплескивать из себя накопившееся отчаяние, которое разрывает мою душу. Кристиан понимает, что мне не нужны слова успокоения и поддержка. Что меня удивило в глубине души.

– Теперь поехали, – сказал он, когда я тяжело выдохнула и обняла себя за плечи.

Я следовала за ним, смотря под ноги. Мне стало немного легче и даже захотелось заснуть.

– Здравствуй, Мейзи, – послышался мужской голос рядом, когда я выходила за ворота.

Я остановилась и посмотрела на говорившего. На меня смотрел до боли знакомый мужчина. Мое дыхание прервалось, когда я ошарашенными глазами рассматривала черты его лица.

– Не помнишь меня? – мягко и с теплом спросил он. – Хотя ты была совсем маленькой, когда мы виделись в последний раз. Я твой дядя – Пол Локвуд.

Я судорожно выдохнула и расслабилась. От того, что я увидела перед собой мужчину, который сильно похож на отца, мне показалось, что я уже двинулась разумом и от горя начала видеть призраков.

– Боже, – прошептала я и потерла лицо ладонью, отгоняя шок. – Здравствуй. Я…рада тебя видеть.

Он улыбнулся и кивнул. Дядю Пола я не видела семнадцать лет точно и пока не знаю, что ощущаю при виде него.

– Соболезную твоей утрате.

Я кивнула, молча принимая соболезнования.

– Мы можем как-нибудь встретиться и поговорить? – предложил он. – Все же не чужие люди. Можно сказать, мы остались единственными друг другу близкими людьми.

Я снова кивнула, находясь не в том состоянии, чтобы даже элементарно говорить. Он погладил меня по плечу и направился на кладбище, чтобы повидаться с умершими родными.

Я зашагала в сторону машины, в салоне которой меня ожидал Кристиан.

– Брат отца? – уточнил он.

– Да. Ты не против, если я посплю? – проговорила я и, не ожидая ответа, сразу закрыла глаза.

– Буду только рад.

Он завел двигатель, и я ощутила, как машина тронулась с места.

– Кристиан?

– Да?

– Спасибо тебе.

Он ничего не сказал мне в ответ, но я и не ждала. Из меня это слово вышло с легкостью.

Сегодня я впервые за четыре года поняла, что могу позволить себе быть немного слабой и позволить человеку позаботиться обо мне. Не в моих принципах доверять людям, но Кристиану почему-то даже хочется доверить жизнь и безопасность.

Это дурной знак. Не прикладывая усилий он невольно заставил меня не принимать этот принцип рядом с ним.

Глава 7

Мейзи

Я сидела на кухне за столом и задумчиво курила очередную сигарету. С момента похорон прошло четыре часа, а я все ещё в том же вязаном платье и все ещё перед глазами невыносимо тяжёлое мгновение того, как моя сестра остаётся под землёй.

Сейчас я бы все отдала, чтобы Дженни сидела рядом со мной и рассказывала про свой день. Во время рассказа она любила вставлять разного рода шутки, а я смеялась, ощущая, как тяжёлый день рассеивается сам по себе, и на смену приходит приятное чувство расслабления. Но сейчас я сижу одна, полностью ушедшая в свои мысли, а на плечах тяжёлый груз.

Увы, что бы я не предложила высшим силам, чтобы воплотить свои желания в реальность, они ничего не примут. Когда уходит самый родной и близкий человек, навсегда и безвозвратно, с этим пугающим фактом тяжело смириться. Не помогает даже осмысление, что это закон природы – люди умирают.

Но когда человека убивают, то это уже сбой в законах, неожиданность, недопустимость. Но этого жестокого существующего факта тоже не избежать, и смерть не отменить. Кажется, если родного человека забирают именно таким способом, то больнее сильнее всего, чем, когда он уходит естественным путем. Душа разрывается от чувства несправедливости.

Я втягиваю в себя дым и выпускаю его из лёгких в комнату. Белая пелена на мгновение застилает глаза, но уже через пару секунд рассеивается.

Внезапно пришедший на кухню Кристиан вынимает зажатую между моих губ сигарету и тушит её в пепельнице. Я смотрю на него с негодованием.

– Курить вредно.

– Как и чрезмерное употребление алкоголя, – парирую я.

– Заканчивай этот свой рынок самобичевания и давай поедим. Ты любишь корейскую кухню?

Кристиан поднимает с пола пакет и вытаскивает из него еду, которая мгновенно рассеяла запах табака, распространив свой аппетитный аромат, от которого заурчал желудок. Я наблюдала за его действиями откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди.

– Тебе удалось угадать мои вкусы.

– Горжусь собой.

Кристиан сел за стол, открывая свою порцию лапши и тут же жадно набросившись на неё. Я скромно перетащила к себе свою порцию и стала помешивать лапшу палочками, чтобы она вся пропиталась соусом, который поливают лишь сверху.

– Так какие у нас планы на завтра? – спрашивает Кристиан с набитым ртом.

– Нужно поехать на адрес, куда в ночь убийства поехала Дженни, – спокойно отвечаю я, засовывая в рот лапшу.

От слова «убийство» меня бросает в дрожь. Такого со мной нет, если я применяю его на работе и по отношению к другим людям. Когда дело касается сестры, сердце сжимается.

– Она к кому-то поехала? – уточнил Кристиан.

Я сглатываю и коротко отвечаю:

– К мужчине.

– У неё с ним были отношения?

– Вроде того.

Я тяжело вздыхаю и убираю лапшу в сторону. Аппетит пропал мгновенно, стоило мне подумать об его взаимодействиях с моей сестрой.

– Его не было на похоронах?

Кристиан валил меня вопросами, на которые мне не хотелось отвечать из-за отвращения и усталости, но я понимаю, что он это делает не из любопытства, а для дела. Для него необходимо нарисовать в своей голове хотя бы какую-то систему, на которую можно будет опираться при расследовании.

Как бы мне не хотелось сближаться с ним, но этого не избежать. Убийство моей сестры – это нить в прошлое, где она запуталась. Кристиану придётся знать обо мне все.

Я провела ладонью по лбу.

– Я не знаю, как он выглядит. Знаю лишь его имя, и что он имеет свое рекламное агентство.

– Тогда его не трудно будет найти. Только нам необходима связь с полицией. Им проще найти человека по каким-либо данным.

Я вспомнила Вилсона, на которого и возложу эту непростую миссию.

– С этим проблем нет.

Кристиан доел свою порцию и утрамбовал съеденное газировкой.

Я вспомнила про скриншот в своём мобильнике и открыла его. Место, куда приехала Дженни в ту злосчастную ночь – это отель на Пятой авеню. Но почему? Он же мог пригласить её в свой дом или квартиру. Если только он сам не причастен к её гибели.

– Завтра утром позвоню Вилсону, чтобы он пробил данные этого человека, – озвучила я свои мысли Кристиану. – Сразу после навестим его и зададим много вопросов.

– Ты не в восторге от него, – замечает Кристиан.

– Это не важно. Важно то, почему после встречи с ним Дженни погибла.

Я тянусь к пачке сигарет, которая лежит на столе, но Кристиан перехватывает её. Я поднимаю на него недоуменные глаза.

– Верни, – буквально приказываю я строгим голосом.

– Курение вредит, – повторяет он свою недавнюю фразу, когда отобрал у меня недокуренную сигарету.

– Поверь мне, вредно будет тогда уже тебе, если ты сейчас же не отдашь мне эту чёртову пачку.

– Вот именно, она чёртова.

Кристиан скомкал пачку в руке под мой протестующий вопль, смотря на меня без каких-либо зазрений совести.

Я судорожно выдохнула, сжав кулаки.

– Какое право ты имеешь отбирать у меня сигареты?

– Я ненавижу курящих женщин.

– А я ненавижу пьющих мужчин!

Кристиан очаровательно улыбается мне.

– Тогда договоримся, на время работы вместе ты не куришь, а я не пью. Давай уважать друг друга.

Я раздражено выдыхаю и потираю лицо ладонями. Нет смысла объяснять ему, что курение – это моя потребность, которая успокаивает. Этот черт будет стоять на своём и только сильнее разозлит меня.

– Хорошо, – с трудом согласилась я.

Кристиан кивнул и встал со стула, чтобы выбросить скомканную, уже бесполезную, пачку сигарет. Когда работаешь с кем-то в команде, важно прислушиваться, идти на компромисс, чтобы избежать скандалов и недопонимания. Поэтому мне пришлось сейчас прикусить язык и молча наблюдать за тем, как пачка сигарет улетает в урну.

Я уже догадалась, что Кристиан имеет тяжелый характер, и в некоторых моментах он даже отражает меня. Особенно, когда приходится стоять на своем. Когда люди с одинаковым темпераментом сталкиваются друг с другом и, когда им еще приходится работать вместе, обоим важно уступать, дабы сохранить хотя бы какое-то перемирие.

Я встала со своего стула и приблизилась к плите, чтобы поставить чайник, когда Кристиан вновь сел на свое место.

– Что случилось с твоими родителями?

Этот вопрос Кристиан задал внезапно, и я совершенно не ожидала подобного интереса. Я еще некоторое время стояла к нему спиной, обдумывая свой ответ. Затем поняла, что лучше всего сказать так, как оно есть на самом деле. Как я уже наблюдала для самой себя, Кристиану мне хочется доверять.

Я повернулась к нему лицом, упираясь поясницей и руками в столешницу.

– Они погибли четыре года назад. Я вернулась домой на каникулы и обнаружила их убитыми в доме.

Кристиан на мгновение опустил глаза. Это распространенная реакция каждого человека, когда он от другого слышит печальные слова.

– Ты не думаешь, что Дженни убил один и тот же человек?

Я вздохнула, опустив глаза вниз, и смотрела на свои скрещенные ноги.

– Думала. Но почерк убийства разный. Моих родителей застрелили в голову, а Дженни убита ножом. – Я подняла глаза на Кристиана и добавила: – Твоим.

Кристиан закивал.

– Это значит, что ее убили прямо в моей квартире. Дерьмо.

– Или в твою квартиру уже проникали и просто забрали нож, – озвучила я иную версию.

– Гадать можно сколько угодно. Все встанет на свои места, когда мы найдем этого ублюдка. И совсем не обязательно, чтобы у него был один и тот же почерк. Он не серийный маньяк, чтобы убивать одинаково.

Кристиан выдохнул и откинулся на спинку своего стула. Он не показывает мне своей ярости или агрессии, демонстрируя лишь спокойствие и пофигизм, но я уверена, что внутри него таится злость огромных масштабов. Ведь некто, а он даже не может подозревать кто, пытался подставить его и посадить по ужасному методу – по несправедливости.

Я могу только догадываться о том, что чувствует Кристиан в сложившейся ситуации. Когда на человека навешивают то, чего он не сотворил, а еще хуже, когда это убийство, ему хочется добиться правды любой ценой. Это, пожалуй, единственная причина, почему Кристиан сейчас сидит здесь, на моей кухне, и расследует убийство моей сестры. Хотя, когда я озвучила ему свои условия, по выражению его лица я сразу поняла, что он не в восторге от такого расклада, но это единственный выход из сетей несправедливости.

Чайник засвистел, и я выключила его. Я начала заваривать для нас чай, попутно задав Кристиану такой же щепетильный вопрос:

– Кого ты навещал на кладбище?

Последовало недолгое молчание. Я чувствовала на себе пристальный взгляд Кристиана, затем услышала короткий, но смысловой ответ:

– Жену.

Я посмотрела на него, повернув голову. Кристиан продолжал смотреть на меня немигающим взглядом. Я взяла в руки чашки и понесла их к столу, отдавая одну из них Кристиану.

Занимая свое место, я тихо сказала:

– Мне жаль.

Кристиан отпил горячей жидкости и облизал губы. Я смотрела на него с сожалением, пока Кристиан этого не видел. Не знаю, что мною двигало, но мне хотелось узнать больше подробностей.

– Давно ее не стало?

– Три года назад. Она сильно заболела, а я не смог ее вылечить.

Кристиан ответил на мой вопрос не поднимая глаз. Под черными ресницами скрывается чувство вины, которое живет внутри него и разрывает его сердце, но отражается в глазах, стоит его спросить о том, что случилось с его женой.

– Я тоже была там в тот вечер, – призналась я, и Кристиан поднял на меня глаза. – Мы с сестрой навещали родителей в годовщину их смерти.

Кристиан нервно усмехнулся.

– Забавно. Моя жена тоже умерла десятого июля.

Я поджала губы, когда в носу противно закололо.

– И моя сестра тоже.

Я судорожно выдохнула и потерла лицо ладонью. Меня с Кристианом объединяет еще кое-что – дата.

Я обнимала руками горячие стенки своей чашки, наблюдая за тем, как из нее исходит еле заметный пар. Мне захотелось сосредоточиться хотя бы на этом явлении, чтобы избежать своих проснувшихся чувств. Я хотела избежать своей боли, которая топталась в моей душе и вызывала слабость. Сейчас мне не хочется позволить ей выйти на свободу и снова сломать меня. Этого хватило и на кладбище.

Я попробовала чай и поняла, что в нем мало сахара, а я любитель пить его сладким. Это касается и кофе.

Я поднялась со стула и приблизилась к шкафчику, чтобы достать сахар. Когда закрывала дверцу, не заметила, как прищемила палец. Я вскрикнула от внезапной физической боли, выронив емкость с сахаром, который рассыпался на столешнице. Я ощутила сильный поток раздражения, который поразил резким ударом мои нервы, и сама того не ожидая, ударила кулаком по дверце этого злосчастного шкафчика.

После чего заплакала.

Небольшая физическая боль стала последней каплей для моей выдержки, угасая и позволяя слабости снова завладеть мною.

Я закрыла лицо руками, когда ко мне подошел Кристиан и положил свои руки на мои трясущие плечи. На меня внезапно и с огромной силой навалилось мучительное отчаяние, которое травило мое сердце своим ядом. Этот яд подавлял мой стержень, простилая дорогу слабости, которую я никогда не приветствовала, а боролась с ней. Теперь я в ее власти, поскольку сил бороться дальше во мне остается все меньше.

Я зарыдала и упала на пол, когда мои ноги перестали меня держать, растеряв свои функции. Безнадежность отбирает даже способность стоять.

Кристиан последовал за мной и обнял, прижимая к своей груди. Я прятала свое лицо в ладонях, заглушая рыдания, которые не могла остановить, хотя очень сильно хотела. Я не властна над собой, пока во мне полыхает отчаяние. Этим чувством тяжело управлять, когда оно показывает всю свою силу.

Кристиан гладил меня по голове, позволяя расплакаться уже второй раз. Еще один принцип, который стирается рядом с ним – я не боюсь показывать ему свою слабость. Наоборот, даже чувствую себя комфортно и могу свободно освободиться от тяжести в душе. Не понимаю его влияния на меня. Неужели я настоящая рядом с ним только потому, что осознаю, насколько много у нас похожего?

Я иссякла в его руках, прорыдав около десяти минут. Остались лишь легкие подёргивания всего тела после обрушившейся на меня истерики.

Кажется, мой организм отказывается воспринимать иллюзию того, будто он железный. Я запрограммировала его на это еще четыре года назад, но гибель сестры стерла все иллюзии.

Я не могла подняться на свои ватные ноги и Кристиан взял меня на руки, унося в спальню. Когда он укрывал меня одеялом, я приоткрыла глаза и сквозь туман посмотрела на его лицо. Оно пряталось за темнотой, которой окутала все пространство ночь.

– Кристиан?

– Что?

– Спасибо, – прошептала я с легкостью.

Кристиан вздохнул и начал гладить меня по волосам.

– Спи, ангел.

Я закрыла глаза и мгновенно уснула, понимая, что нахожусь рядом с комфортным человеком и мне нечего бояться.

***

Утро выдалось легким по сравнению с предыдущими, когда я узнала о смерти своей сестры. На душе стало немного легче, и я была готова начать расследование, на которое, уверена, потрачу не мало сил и времени. Пусть год, два или три, но я найду подонка, который отобрал мою семью и превратил мою жизнь в ад.

Я будто чувствую холодное дыхание убийцы на своем затылке, словно он рядом и смеется надо мной. Ему приносит удовольствие издевательство надо мной. Ему нравится смотреть за тем, как я пытаюсь бороться с собственным отчаянием, которое теперь каждый день пытается сломать меня, понимая, что у меня уже нет сильной опоры.

Но пока я заставляю себя бороться, потому что есть установка – найти убийцу. Эта установка не так сильна по сравнению с моим прошлым желанием жить ради сестры и делать ее счастливой. Теперь мне приходится искать силы для того, чтобы найти ее убийцу и сделать ее существование там спокойным, а это тяжелее.

Я встала перед зеркалом, когда полностью оделась в джинсы и футболку, чтобы собрать волосы и сделать высокий хвост. После чего закрепила кобуру с пистолетом на ремне. В эту секунду в мою дверь постучались и вошел Кристиан.

– Завтракать будешь? – спросил он, держась за ручку двери, готовый уже выходить обратно.

Я усмехнулась.

– Тебя так сильно заботит желудок?

– Как можно что-либо делать голодным? – возмутился он.

Кристиан покинул мою спальню, и я, улыбаясь, последовала за ним. С таким человеком я точно не забуду про еду.

Во время завтрака я отправила имеющиеся у меня данные Томаса Кларка Вилсону с просьбой узнать о его местонахождении на данный момент. После того, как он прочитал сообщение, тут же последовал вызов.

Не успела я приложить мобильник к уху, как Вилсон уже заговорил в недовольном тоне:

– Что ты задумала? Что ты вообще делаешь, Мейзи?

– Пожалуйста, не задавай мне лишних вопросов, а просто найди этого человека и отправь информацию.

– Ты занялась расследованием? – тихо спросил он, боясь, что кто-то услышит.

– Да. Поэтому просто помоги мне. Без тебя будет сложнее добывать информацию.

Вилсон тяжело вздохнул.

– Хорошо. Пару минут дай мне.

Я сбросила вызов и отправила в рот последний кусочек бекона. Кристиан дожевывал свои овощи, попутно вытирая масленые губы салфеткой.

– Стоит помыть посуду, – пробубнил он.

– Не стоит. – Я посмотрела на свои наручные часы. – Скоро приедет домработница и все уберет.

Кристиан уставился на меня беспристрастным взглядом, будто ему было очевидно, что у меня, конечно же, имеется домработница.

– Говорят, зарабатывать большие деньги честным трудом мало кому удается. Тем более адвокатам.

Я встала со стула, вытерла губы салфеткой и, бросая скомканную салфетку на тарелку, твердым голосом объявила:

– А мне удается.

На мой мобильник пришло сообщение от Вилсона с информацией о Томасе Кларке. Во мне тут же зародилось нетерпение скорее увидеть его, и я открыла фотографию. Мое лицо исказилось от отвращения. Он симпатичный взрослый мужчина, но во мне вызывает презрение к нему лишь факт, что он посмел обдурить голову моей наивной Дженни.

– Поехали.

На этот раз за рулем сидела я. Я вела маршрут к Уолл-стрит, к южной оконечности Манхэттена, куда меня вела информация от Вилсона. По данным базы, некий Томас Кларк, обладатель рекламного агентства, проживает в этом районе.

Я завернула в нужный квартал и припарковалась неподалеку от нужного здания таким образом, чтобы мы могли видеть вход в подъезд.

Я заглушила мотор и откинулась на спинку сидения, задумавшись. Затем посмотрела на Кристиана, который, нахмурив брови, внимательно смотрел за входом в жилое здание.

– Ну что, гений детектив, как нам лучше всего поступить? Ждать, когда он выйдет или зайдет? Или пойти прямо к нему и проверить, дома ли он вообще?

– Если он не уехал из штатов, значит не боится полиции, – пробурчал Кристиан, но будто сделал это подчеркивание только для себя. – Думаю стоит проверить, а не сидеть и ждать, теряя время, – громче добавил он, открывая дверь.

Мы вышли из машины и направились к подъезду. Только я планировала открыть дверь, как она отворилась и передо мной предстал мужчина. Тот самый, к кому мы с Кристианом решили наведаться в гости без предупреждения.

Когда он увидел меня, его глаза округлились и в них застыл испуг. Я не успела среагировать, когда он ударил меня по животу и толкнул на Кристиана, чтобы задержать и его. Кристиан не удержался на ногах, когда я всем своим весом навалилась на него после сильного толчка. Пока Кристиан выбирался из-под меня, подонок убегал в сторону своей машины. Кристиану ничего не оставалось, как небрежно откинуть меня в сторону и помчаться за ним, чтобы не дать ему удрать от нас.

Я лежала на пригретом солнцем асфальте в позе эмбриона, обнимая живот. Внутри образовался спазм, который мешал свободно дышать. Я постаралась открыть зажмурившиеся глаза и увидела, как Кристиан скручивает ублюдка на земле, не дав сбежать.

Я прокашлялась и начала медленно подниматься, стараясь игнорировать все еще не стихшую боль в животе, которая не позволяла выпрямиться. Чуть сгорбившись я побрела к Кристиану, накрыв живот ладонью.

– Поднимай его, – сдавленно проговорила я и снова прокашлялась. – Поговорим в его квартире.

Кристиан поднял мужчину с земли, держа его руки за спиной. Он тяжело дышал и продолжал находиться в состоянии страха. Когда он посмотрел на меня, с усилием сглотнул и сжал челюсти. Кристиан затолкал его вперед, к подъезду, а я подняла черную папку с земли, которая принадлежит Томасу, после чего направилась за ними, изредка кашляя.

Глава 8

Мейзи

Кристиан посадил Томаса на стул и связал его руки за спину галстуком, пока я осматривала убранство его квартиры.

– Ты можешь обзавестись наручниками? – спросил запыхавшийся Кристиан, когда закончил свою работу.

Он громко выдохнул, вытирая тыльной стороной ладони пот со лба.

– Мой расхолаживающий образ жизни начинает сказываться в такие моменты.

Я посмотрела на мужчину, который уже не сопротивлялся, поскольку не мог. Он смотрел на свои ноги, не решаясь поднять свои глаза на меня.

– На меня посмотри, животное, – заговорила я низким и твердым голосом, сдерживая свою ненависть, которая уже бьет через край.

Мне хочется вцепиться в его глотку и задушить, смотреть за тем, как он задыхается и упрямо хватается за жизнь. Я уже держалась за кобуру, которую закрепила к ремню, и еле сдерживала себя, чтобы не достать из нее пистолет.

Томас посмотрел на это действие и сглотнул, поджав губы. Он натуральный трус, который, чтобы сбежать от женщины, бьет ее по животу. Видимо, это его единственный способ самообороны, поскольку с Кристианом он справиться не смог. Он с легкостью и без борьбы уложил его на землю.

Томас неуверенно поднял на меня глаза. Я стояла перед ним, демонстрируя свою власть и насылая своим убийственным взглядом еще больше страха.

– Ты знаешь, кто я и зачем я пришла к тебе, – подчеркнула я очевидные вещи. – Но ты не знаешь, в каком я состоянии после гибели Дженни. Поэтому советую тебе не скрывать ничего и выложить мне все здесь и сейчас. Иначе я за себя не ручаюсь.

Мужчина судорожно выдохнул, когда снова посмотрел на мою руку, сжимающая кобуру до скрежета кожи, которой она обтянута. Он облизал свои пересохшие губы и посмотрел в сторону. Делал все возможное, только бы избегать моего устрашающего взгляда, который внушает в его сердце страх, который, в свою очередь, обезвоживает его организм и отнимает собранность.

Кристиан притащил еще два стула, чтобы мы заняли свои места и подготовились к допросу: я села напротив Томаса Кларка, а Кристиан – чуть позади меня, выбирая удобный фокус для наблюдений и анализа.

– Подобные вопросы не прописаны законом, – послышался чуть дрожащий голос, обладатель которого старался наполнить его уверенностью.

Я посмотрела на него как на самое жалкое существо планеты и фыркнула:

– Для тебя нет законов.

Затем чуть прищурилась и наклонилась к нему ближе, отчего мужчина вжался в спинку кресла. На его лбу от страха уже выступили капельки пота. И я питаюсь этим страхом.

– Или хочешь поговорить о законах? Давай, я не против. Начнем с того, на каких законных основаниях ты убил мою сестру, ублюдок?

– Я не убивал ее! – Его голос неожиданно перешел на крик.

Томас судорожно выдохнул и поджал губы после своего эмоционального ответа.

Я с первого взгляда на него поняла, что он не убивал Дженни. Он слишком труслив, чтобы совершить такое противоправное деяние. Но он является соучастником этого дела. Томас та личность, которая занимает позицию наблюдателя в каком-либо действии.

Я опустила глаза на его ноги. Одна дергалась от нервного срыва. Наверняка у него сейчас и руки дрожат, которыми он не в состоянии держать нож, не то чтобы воткнуть его в человеческое сердце.

– Тогда кто? – вкрадчиво спросила я, продолжая в упор смотреть на него.

Томас поднял на меня испуганные глаза и энергично отрицательно помотал головой.

– Я лучше выберу смерть, чем расскажу про него.

Я повернула голову и посмотрела на Кристиана, который внимательно смотрел на Томаса Кларка, скрестив руки на груди.

– Мучительную смерть, – добавил Кристиан и Томас обратил на него свое внимание.

– Хватит мне угрожать! Все только и делают, что угрожают мне!

– Может потому, что ты трус? – продолжал давить на его слабую психику Кристиан и, думаю, он выбрал верный метод. Сегодня я полностью смогу убедиться в его профессионализме.

– Я не трус! Просто вы не знаете эту личность! – продолжал отчаянно кричать Томас.

– Так расскажи нам. Может, узнав его, мы от тебя отстанем, – спокойно предложил Кристиан.

Томас тяжело выдохнул и посмотрел в сторону. В его желаниях сейчас спрятать свое налитое красной краской лицо в ладонях. Вызвано это стыдливостью или раздражительностью, а может все сразу, но он понимает, что разговора не избежать. Кристиан подтолкнул его, поддев и так распущенную трусость.

Я смотрела на него и ждала начала. Терпеливо и молча буравила его своими пронзительными глазами, требуя рассказа. Я хотела усилить в нем это желание, потому коснулась кобуры и провела по ней пальцами, вызывая звук скрежета кожи. Этот звук триггер для него. Томас слегка дернулся, и я улыбнулась.

– Начинай, – потребовала я.

– Он убьет меня.

– Она убьет тебя раньше, прямо сейчас, если ты не начнешь рассказывать, что случилось с Дженни, – проговорил Кристиан за моей спиной. – А от него тебя спасет решетка. Просто расскажи нам все, после чего будешь в безопасности.

Томас прикусил нижнюю губу и задумался. Он боится смерти, а Кристиан только что обеспечил ему дальнейшую жизнь. И теперь не важно какую, когда Томас осознает, что дальше свободно жить не сможет. Как минимум лет десять.

– Она приехала ко мне сразу, после моего приглашения, – начал свой рассказ Томас, и я сосредоточилась, откинувшись на спинку стула, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. – Я встретил ее возле отеля и предложил поехать в ресторан. В это время приехал черный внедорожник, я сказал, что это мой водитель, и открыл ей дверь. Когда Дженни села, машина тут же поехала вперед. Так мне приказали сделать и вернуться домой.

Я сглотнула и облизала пересохшие губы. По моему телу побежали мурашки, когда я осознала, что было дальше. Дженни, наверняка, очень сильно испугалась, когда она уехала с незнакомцем – с убийцей.

На постели Кристиана не было крови, а это значит, он убил ее в машине, где ее тело охладело. Я сжала ладони в кулаки, чтобы как-то сдержать дрожь, которая окутала все мое тело после непростого для меня анализа умышленного убийства.

– Я начал встречаться с Дженни только потому, что он мне приказал. Я видел его лишь раз. Он пришел ко мне в квартиру полгода назад, в маске, в черной одежде. Тогда я был на грани провала, мое рекламное агентство обанкротилось. Я не знал откуда мне взять денег, чтобы поднять его. Он пришел в нужный момент, как ангел-хранитель. Он предложил мне выгодное дело, после которого я смогу получить нужную сумму и поднять свой бизнес. Прежде чем озвучить задание, он показал мне пачку денег и вручил прямо в руки, сказав, что это первый взнос. Мой разум помутнел. Мне уже было все равно на то, что я должен был ему за такую сумму, за такое спасение.

– Ты променял жизнь Дженни на свой поганый и никчемный бизнес? – твердым голосом перефразировала я его слова и сжала исповедь в одно предложение.

Томас поджал губы и закивал, не поднимая на меня глаз с начала рассказа. Я уже собиралась вскочить и выставить перед ним дуло пистолета, охваченная яростью, но Кристиан положил свою ладонь на мое плечо и сжал его, удерживая таким образом на месте.

Я не ошиблась с тем, что мне во время расследования рядом нужна холодная голова и неподвластное эмоциям сердце. Своими несдерживаемыми действиями, спровоцированные гневом, я бы напугала Томаса, и он бы вряд ли заново настроился на признание.

– Моим заданием было влюбить в себя младшую Локвуд. Я выполнил это задание, после чего последовало новое – посадить ее в нужную машину. Утром я узнал, что она мертва и уже собирал вещи, чтобы уехать, зная, что вскоре ко мне тоже придут. Но он заверил меня в том, что полиция ко мне не придет. Что… – он на секунду поднял на меня свои глаза. – …ты не расскажешь им, поскольку не доверяешь силам полиции.

Данные слова меня ошарашили.

– Убийца знает мою семью настолько хорошо?

– Я не знаю, как он связан с вами, – тут же начал он оправдываться, чтобы не последовало вопросов, на которые он не сможет ответить, но я буду настаивать. – Но изначально я должен был начать ухаживать за тобой, за старшей Локвуд. Но уже на следующий день его план изменился, и он сказал взять под контроль Дженни. Я решил рискнуть и впервые задал ему вопрос: «Почему не старшая Локвуд?"» Он сказал, что ты не простая добыча, что тебя невозможно обдурить любовью.

Я вскочила со стула и принялась бродить по комнате, схватившись за голову.

Я не ожидала настолько тяжелой для моего сердца информации.

Я не ожидала, что убийца настолько глубоко просочился в мою семью.

Я не ожидала, что каждый день его жизни посвящен изучению моей семьи.

Я не ожидала, что убийца настолько ненавидит нас, что посвящает всю свою жизнь играм с нашими жизнями. Он наблюдает за ними, как хищник, планируя в голове идеи, каким образом подойти и сцапать добычу. Это дикость! Мне тяжело осознать и принять тот факт, что он сильнее и хитрее меня. Я для него просто игрушка, когда он для меня машина, приносящая страдания.

Мои руки начали дрожать, но я старалась подавить приступ и без таблеток. Снова села на стул перед Томасом, сцепив пальцы между собой.

– Продолжай.

– Он не делился со мной секретами, я ничего не могу рассказать о нем, – искренне признавался Томас, смотря в мои глаза.

– Какой он?

Мне хотя бы нужно немного узнать его. Расписать в голове его психологический портрет, чтобы понимать, с какой стороны к нему подобраться.

– Он страшный человек, которого и человеком сложно назвать. Мне иногда казалось, что если бы я не согласился на задание, то он бы просто меня убил за то, что я увидел его глаза. Они горят безумием и жаждой мести. Даже вся его походка пропитана уверенностью и бесстрашием. Он ничего не боится. Он хитер, проворный и знает, что делает. Спокойный и хладнокровный. Ростом как этот парень, – он головой указал на Кристиана. Я окинула его взглядом и написала в своей голове плюс-минус сто восемьдесят пять сантиметров. – Ходит в черном, прикрыто все, даже руки. Только глаза смотрят и внушают страх не только перед смертью, но и перед жизнью, поскольку он по щелчку пальца может превратить ее в ад.

После своего описания Томас судорожно вздохнул и зажмурился, будто пытался отогнать образ убийцы из своей головы. Я же старалась нарисовать его в своей детально.

– Он испугался от одного его вида. А ведь даже не угрожал ни разу, – проговорил Кристиан, будто этими словами призывал меня быть благоразумнее и не идти на поводу ослепляющей мести и недооценивать своего врага.

Я погладила лоб ладонью, сглаживая на макушке выбившие пряди.

– Как его найти ты тоже не знаешь? – задала я вопрос Томасу.

Он отрицательно помотал головой.

– Это тупик, – сказала я Кристиану, повернув к нему голову, но он проигнорировал мои слова, продолжая смотреть на Томаса.

– А вторую часть вознаграждения он тебе уже вручил? – спросил он его.

Я посмотрела на Томаса. Тот опустил голову, чтобы скрыть свое выражение лица, говорящее о лжи. Он собирался скрыть от нас тот факт, что вторую часть денег еще не получил.

– Он приходит лично, чтобы отдать деньги, ведь так? – уточнила я, но последовало молчание.

Я вскочила и сжала его челюсть рукой, вынуждая смотреть на меня.

– Прекрати его покрывать! Когда он придет?

– Послезавтра, – промямлил он, и я освободила его из своей хватки.

– Сюда?

– Да. Он убьет меня! – почти плача произнес он.

– Не убьет. Мы устроим засаду и возьмем сразу же, – успокаивал его Кристиан. – Послезавтра поможешь нам и не смей искать с ним встреч, чтобы предупредить и спасти свою шкуру таким образом.

– Он сам мне звонит в нужное время. И всегда с разных номеров.

– Это очевидно, – устало произнес Кристиан, вставая со своего стула.

Я схватила Томаса за ворот и процедила перед его лицом:

– Если он не придет, тогда я сделаю вывод, что это ты виной этому. Поможешь – сядешь на десять лет. Не станешь помогать – сядешь на тридцать. Выбор за тобой.

Я отбросила его и показала Кристиану пальцем на его руки. Тот понял мою молчаливую просьбу и начал развязывать его.

– Не старайся уехать и спастись таким образом, – продолжила я, когда он поглаживал свои запястья. – За тобой по пятам будет следовать полиция.

– Если я ступил на один путь, то буду придерживаться его, – с серьезным лицом проговорил он. – Случай с Дженни будет доказательством.

Я сжала челюсти и стремительно направилась к выходу из квартиры, сдерживая свой порыв застрелить его. Уже на улице меня охватил приступ, когда я не могла свободно дышать. Мои ноги стали подкашиваться, и я могла бы оказаться на земле без шансов подняться, если бы не Кристиан. Он поймал меня, придерживая за талию.

– Ты в порядке?

– В машине…в бардачке…таблетки… – кое-как проговорила я ему ход действий, которые спасут меня от приступа.

Кристиан поднял меня на руки и понес к машине. Помог сесть на переднее пассажирское сидение, после чего открыл бардачок и достал нужную склянку, в которой послышался звон небольших таблеток.

Кристиан достал одну и засунул в мой рот, после чего поднес к моим губам бутылку с водой. Он действовал быстро, будто каждый день помогает таким, как я.

Пока я находилась в предэпилепстическом состоянии и не могла помочь себе, поскольку находилась уже на грани приступа. Такие последствия, стоит хотя бы немного подавить в себе новые порывы приступа и проигнорировать таблетки.

Кристиан сидел на корточках передо мной, а когда я пришла в себя, он закрыл мою дверь и сел на место водителя.

Я чувствовала себя напряженно, будто сижу голая перед ним. Это неудивительные ощущения, ведь с каждым днем Кристиан узнает обо мне все больше, и я с каждым днем доверяю ему больше.