С высоты небесной
С высоты небесной
Я знаю, мне предстоит родиться по адресу: галактика Млечный Путь, рукав Ориона, Солнечная система, на третьей от Солнца планете Земля, одной из самых, наверное, красивых и противоречивых во Вселенной.
Таких Земля красот небывалых, что глядишь – и дух захватывает от восторга! С высоты небесной она как на ладони.
А пёстрое, многоликое человечество вижу во всех подробностях.
Там в одно и то же время одни счастливы и радуются жизни, а другие мучаются в бесконечных несчастьях и проклинают существование своё.
Там – кто-то, зажравшись, бесится с жиру и не знает, чего бы ещё такого экзотического поглотить и чем бы себя ещё подивить, а кто-то подыхает, без средств, от болезней и голода.
Там спокон веков люди намеренно плюют на людей, но ещё больше плюют на себя.
Боже мой, какая до ужаса банальная, обыденная, беспросветная жизнь!
И подавляющее большинство, плодясь, размножаясь, живёт по инерции, слепо – без цели, без смысла. Время – не ценит, но жизнь – коротка. Каждый год десятки миллионов людей уходят в могилу.
Мне жутко становится оттого, что я появлюсь на свет в этом весьма противоречивом и опасном или, вернее, безумном мире, в котором никогда не прекращаются войны, убийства, преступления – а всё из-за презрения, жадности, зависти, жестокости… Беспрерывно, каждую минуту на земле погибают люди.
И где оказалось бы человечество и во что превратился мир, если бы Злу не противостояло Добро?
Не знаю, в какой стране я буду рождён и каким стану не по своей воле – порядочным, добрым иль злым и скотиной.
Родителей и среду обитания не выбирают. Кому как повезёт.
Дай-то Бог родиться в благополучной стране, в культурной и обеспеченной семье или пусть даже в не богатой, но честной и скромной семье простых людей, которые живут в любви и согласии.
Но не приведи Господи появиться на свет в семье законченных паразитов, шикарно поживающих за счёт обездоленных.
И упаси Господи родиться дистрофиком, или уродцем, или ещё с каким мучительным недугом в нищей стране, в лачуге с земляным полом, прикрытом едва циновкой. Помощи там ждать – неоткуда; остаётся одно – подыхать.
И чёрт бы побрал родиться в семье преступников: где папа зарабатывает на жизнь ножом и пистолетом. А мама, пока папа грабит и режет честных людей, занимается проституцией и воровством.
В конце концов они закончат плохо. Или папа по пьянке прирежет маму, или, наоборот, мама, после очередных семейных разборок, разъярённая, задушит уснувшего папу.
Но, может, они всё же успеют дожить до спасительного дня, – и справедливый судья упрячет обоих за решётку. Кто знает?
А отпрыск, оставшись без отца и матери и наскитавшись по притонам и приютам, повторит ужасную, преступную их судьбу. И на протяжении всей жизни, его будут судить, презирать, ненавидеть и бояться благопристойные граждане, из которых многие, родись в той же среде, что и он, были бы ничем не лучше, то есть были бы всё теми же проститутками, ворами, грабителями, убийцами.
И рано или поздно либо его убьют в бандитских разборках, либо он сгинет в тюрьме.
С высоты небесной Земля у меня как на ладони. Вижу и понимаю всю её многоцветную, разноречивую жизнь.
Я не спешу появиться на свет, а если честно, мне страшно, я боюсь: боюсь земных страданий, боюсь быть уничтоженным. Но знаю, точно знаю, ведь мне открыты – пока я в высоте небесной! – тайны вселенского бытия: у человечества всё вечное и прекрасное – впереди! Всё – впереди!
Не спускайтесь ниже Достоевского
Господа, невозможно подняться выше глубины мысли Фёдора Михайловича, потому что она упирается в Престол Самого Творца Вселенной. А вот спуститься ниже – очень даже запросто. Но лучше поберечься! Ведь не успеешь оглянуться, как окажешься далеко позади каменного века, в плачевном положении у одноклеточных паразитов. И, под их одобрительное хихиканье, будешь безжалостно растоптан двуногими динозаврами
Что – жизнь?
Напился крови комар.
Летит и пищит, звенит – песни свои поёт.
Бац – и нет комара. Отлетал своё, отгулял, отпел.
Кто будет помнить этого комара лет этак через сто или двести?
Смешно? Ну конечно, смешно, обхохочешься! Кто ж его, комара, бляха-муха, будет помнить, да ещё через столько лет!
Посмейтесь, посмейтесь, только в меру. И не переборщите, а то лопните.
Участь такая комариная.
Ну а вот человек, венец творения, сей мыслящий тростник!
Жил себе обыкновенный человек, простого имени, трудился, любил. Где горевал и слёзы горькие лил… а где радовался и счастлив был.
Но не стало человека на свете, умер.
Похоронили, закопали.
Кто будет знать о нём и помнить о его делах лет через тысячу? или тысяч через десять?
Понятно, можно наговорить таких нужных, возвышенных и утешительных слов о вечной памяти. Но по-честному – надолго ли «вечная» она, на какой срок? Сколько уже миллиардов людей – за всю историю существования человечества – исчезло бесследно в прошлом?! Как будто никогда и не жили на свете. Кто их может назвать поимённо?
Да хоть даже память о самых знаменитых и великих! Если душа умирает вместе с человеком, то рассыпавшейся плоти, праху их разве радостно или легче становится от того, что не забыли о них и помнят?
В общем, по сути, нам – сегодня живущим, а завтра в могилу, – не до смеху, это точно! Но если тебе всё равно, или стало скучно, или, наоборот, смешинка в рот попала, то, похоже, у тебя мозги набекрень. Иди и задумайся о себе и об окружающем мире крепко!
Так, может, есть всё же там, за краем Вселенной или в другом измерении, что-то такое великое и прекрасное для человека, для его бессмертной души, а, господа?
Или неужто нас всех, всё человечество, ожидает участь комариная?
Поразительно!
Задрав голову, глядишь далеко в голубое небо, в котором грохочет крохотная серебристая птица – самолёт.
Поразительно! Давно ли человек вышел из звериного царства, а глядь, уже вон куда забрался. И даже космос осваивает!
В начале люди наловчились убивать друг друга камнями, палками, дубинами. Потом выдумали ножи, копья, луки. В дальнейшем потрясающе усовершенствовались в убийствах: изобрели ружья, пушки, атомные бомбы.
Но не стоит удивляться откуда такая злоба, жестокость. Ведь миллионы лет на земле царствовали страшные хищники. Поразительно другое, от каких таких необычайных и славных зверюшек людям передались и развились: сострадание, доброта, справедливость, чувство прекрасного.
Где они эти сострадательные, добрые, справедливые, с чувством прекрасного зверюшки? Что-то их не видать. Или, может, их сожрали хищники? Или, может, они вымерли, как мамонты?
Или всё же сущее – по замыслу Всевышнего?
Страсти будничной жизни
Плетётся собака едва волоча ноги. Такая тощая, рёбра торчат: ну, скелет ходячий… А плоская-то, ой! в толщину ученической тетрадки!
Увидели люди добрые горемычную животину – до слёз жалко стало, решили накормить. Стали подманивать, а она ни в какую к ним, так как окромя зла от людей ничего более не видала. Тогда люди добрые бросились её ловить. А животина – полундра! – собрав последние силёнки, от страха так сиганула, что аж земля, мёрзлая, из-под ног брызгами.
Но люди были умны и чёткими, собранными действиями загнали её в тупик. Схватили, да схватили так, что оторвали напрочь ноги да переломали рёбра, и хотели было уже кормить. Но горемычная крепко держит пасть!
Тут появился инструмент – железный, изогнутый, очень удобный. Пасть-то, конечно, при помощи инструмента вскрыли, но опять же начисто лишили зубов, языка и челюсти.
И, дивясь такой небывалой собачьей тупости и умиляясь своей доброте и щедрости, люди торжественно впихнули в животину бревно колбасы да сало кусок с бычью голову. Да ещё кость, в придачу, ростом с руль велосипеда, поднатужившись, затолкали.
"Кажись, издыхаю. Наконец-то… – думала горемычная. – Ух, изверги, мучители!"
И отдала Богу душу.
Поражённые внезапной кончине, люди добрые почтили память снятием шапок и разбрелись по домам, с гордым чувством выполненного долга.
Противоречие
Настроение с утра скверное, всё не так и не то. В многоэтажке живёшь – обычной, как и большинство людей. Квартирка так себе, без шика, трёхкомнатная, тесновато нам в ней. Только вздыхать остаётся: у миллионеров – особняки. Впрочем, автомобиль личный – грех жаловаться, люксовый. Но, опять-таки, купленный не с магазина, а с рук. Надоело, устал… кругом деньги, деньги, одни деньги проклятые.
Позавтракал, чмокнул своих и скорее на работу. В подъезде соседская кошка в ноги ластиться, из-за неё чуть не упал. Ну её к чёрту! Не стерпел, нервы. И ногой ей под зад. Пролетела над лестницей, не задевая ступенек. Пусть знает.
Должность моя небольшая, не разжиреешь, но зато мне даёт некоторую власть над простыми людьми. Правда, я тоже человек простой и, как говорится, состою из массы различных потребностей и запросов, которые категорично требуют от меня полного удовлетворения. А иначе как?
И само собой разумеется, главное для меня, понятное дело, моя семья. Это мой бог! Всё для неё, всё ради неё! Или, может, думаете, я не прав, и надо жить как-то по-другому?
Так и живёшь: не стерпишь и пнёшь под зад кто помельче или гонишь в шею его. А перед сильным и сам спину гнёшь и лбом в пол. Разумеется, в фигуральном смысле, но всё же, всё же… И уже не в фигуральном, а в прямом смысле, угадав потенциальную жертву своим волчьим чутьём, вцепишься мёртвой хваткой в неё и разводишь на деньги. Такая порой нестерпимая жадность обуяет – сам себе поражаешься! Последнюю шкуру с человека сдерёшь.
А потом, вдруг, накатит – вы рассмеётесь, не поверите! – сочувствие, жалость, раскаяние. Рад помочь несчастному в его беде.
Так и бежишь по жизни, по запутанной дорожке – где сквозь светлое, но больше – сквозь тёмное, в дыму и угаре.
Но отбегался, всё. Надо же, как получилось! Оступился, упал и виском об угол…
Над тобою горькие слёзы, безутешные вопли родных.
Привезли в морг, выпотрошили как рыбу и привязали бирку к ноге.
Лежишь опустошённый, окаменевший труп на ледяной полке среди таких же, как ты, источающих запах тлена людей. Вроде бы ты – и не ты. Мысли витают, сами понимаете, ужасные мысли. Ах, если бы мог, завыл на весь мир от безысходной, безумной тоски!
Но вы знаете, одна удивительная особенность: вспоминая те частицы добра, что оставил я после себя в жизни, мне становилось легче!
Пришли люди, и моему перекошенному безобразной гримасой лику придали мирное, покойное выражение. Нарядили в чёрный костюм, надушенный крепко одеколоном. Лакированный гроб, с любезно распахнутой крышкой, терпеливо поджидал меня, для того, чтобы отправиться в последний путь – до могилы, навечно, в землю… О, Боже!
Внезапно в воздухе слева зловеще разверзлась мрачная чёрная пропасть с багровыми отблесками и криками ужаса. И оттуда с грохотом кошмарным и сквернословя вывалился мерзкий Чёрт. Вы бы только видели его! Дикий страх овладел мною!
Зато сразу справа вспыхнул золотистый радостный свет, и в нём засиял Ангел. Дружелюбно улыбаясь, он подошёл ко мне и бережно взял светлую часть моей личности. Чёрт, с гадливой ухмылкой, отвратительно хрюкнув, когтем подцепил небрежно гнилой её остаток и поволок его. Напоследок молча глянув друг на друга, они исчезли: Ангел – в Рай, Чёрт – в Ад.
Таким образом моя противоречивая, распавшаяся личность оказалась одновременно и в Раю, и в Аду.
Вы думаете, так не бывает? Возможно… и это я вижу последний, свой гаснущий сон мертвеца.
Бег в сторону пропасти
Бежишь сломя голову в сторону пропасти, не видя перед собою ни цели, ни смысла, а споткнувшись, катишься по наклонной. Суетишься, торопишься слепо, – куда? Ох, приостановиться бы надо, отдышаться, оглядеться вокруг и подумать: что впереди?
Всемирно известный Хам, насыщая собою пространство, гордой поступью шествует по белу свету, и нет его хамству предела. Под восторженный рёв и аплодисменты он зажигает новые путеводные маяки. Призывно заманчиво блещут они, из жуткого мрака, обещая блаженство.
И, дурея до слёз от своих потрясающих успехов и собственной полной исключительности, Хам вещает:
– Не ищите ответа о смысле жизни, знайте: где бы и что бы вы ни искали, повсюду наткнётесь на смерть – она следует по вашим пятам! Успевайте от жизни рвать всё, что можете, ставьте свои личные выгоды и пристрастия превыше всего! Я могу запросто послать к чёрту дряхлого Бога и переплюнуть великих классиков прошлой, замшелой культуры. Мы вместе с вами, культурно, по-новому, станцуем на их костях.
Показывая свои безграничные возможности, торжествующий Хам собирает во рту смачный плевок. Разогнавшись на сцене, высоко подпрыгивает, зависает сверхъестественно в воздухе и с шумным выдохом выстреливает его. Смачный плевок, как тяжёлый орудийный снаряд, проламывает потолок и крышу и уносится с воем и визгом в небо. Продырявив там атмосферу, мчится с грохотом страшным по космосу и сотрясает планеты и звёзды.
– Мо-ло-де-ец! Бра-а-во-оо! – ревут пылающие оскаленные лица. – Ну ведь умеем же, можем не хуже других!
Восторг бушует в зале, как буря в океане, ужасно и дико вокруг. Того и гляди, кипящие массы людей вынесутся на улицы и в экстазе разнесут города по кирпичикам да поотрывают друг другу головы.
– Дорогие братья и сёстры, – надсаживается Хам, – что требуется человеку, чтобы быть успешным и счастливым? Ну конечно же, это деньги и власть! И чтобы командовал мудрый и справедливый начальник, как я. – Он ржёт. Зал ему вторит, громоподобно. Хам, кривляясь, неистовствует: – Ну и конечно же, чтобы у тёлок мордашки смазливые были! И чтобы вымя, – разводит он широко руками, – было у них – во! И булки с ходулями – во! А у жеребцов, чтобы плечи – во! Бицепсы – во! В штанах – во! клёво для тёлок, всегда наготове! И кулаки чтобы – во, по чайнику! Как по роже съездил, так, считай, калека и труп!