Этой зимой…

© Шамиль Салимзянов, 2025

ISBN 978-5-0067-1399-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

«Самые большие и сильные чувства рождаются в самое сложное время.»

Холод, голод… Агония умирающей Земли… Сотни разбитых жизней. Их не восстановишь даже после того, как всё закончится. Нет такого клея, способного склеить разорванные судьбы, растерзанные в клочья души. Переломанные люди шли строем, волоча свои пожитки и пытались сохранить хоть каплю тепла в своих ладонях. Где-то вдалеке надрывно лаяли собаки и человеческий крик тонул в морозном воздухе. Бескрайняя ледяная пустошь – вот наш новый дом. Быть может, здесь нас всех не достанут самолёты и их бомбы. Быть может, здесь будет лучше, чем вчера. Старая рана почти перестала болеть и Виктор смог расслабиться. Машина прыгала на кочках и мешки с песком – не самая удобная постель, но для солдата любая упущенная возможность поспать приближает его к смерти. Только солдат может спать на камнях, а через пару мгновений уже стоять на ногах, заряжая винтовку.

Веки тяжелели, мысли путались. Постепенно Виктор перестал осознавать, где он и что происходит. Крылья сна унесли его домой. Солнечные лучи будили его, нежно отогревая холодное тело после сна. Часы размеренно тикали и убаюкивали, уговаривали остаться в кровати. Мать и сёстры уже копошились на кухне и по дому разливался сладкий запах выпечки и сливочного масла. Накинув домашнюю рубашку, он вышел из комнаты, полусонный, и направился к остальным. Вся семья уже была готова к завтраку и садилась за стол.

– Виктор, садись за стол. Тебе нужно подкрепиться, – сказала мать. – У тебя впереди трудный день.

– Я не голоден, -ответил он и направился к выходу. Лето в этом году выдалось действительно тёплым. Ветер стелил прошлогодние листья и старые выпуски газет по краям тротуаров. Старый собор величественно возвышался над городом, окутанным рекой. Это был небольшой городок, тот самый, о которых пишут книги и поют песни. Городок, в котором все друг друга знают и любая новость в мгновение разносится по каждому углу. Пустые улицы, пара лавок, на которых сидят счастливые безработные люди. Это ли не идеальное место для жизни? Не здесь ли хочется остаться строить своё счастье? Мощёная плиткой мостовая вела Виктора вдоль домов и магазинов, мимо реки и он задумался о своём будущем. Как же он мечтал создать семью, открыть свою мастерскую… Всё это он придумал ещё в детстве, когда жизнь казалась совсем простой. Погрузившись в свои мысли, он просто шёл, не замечая, как текло время. Время не существовало для него – он был счастлив. Дорожка вела его вдоль реки в поле, к тому самому месту где он и его друг обычно проводили свободное время. Одинокий дуб, окружённый словно морем ковыля, стебли которого качались на ветру и создавали волны. Когда они были совсем маленькими, родители приводили их туда и они представляли, что дуб это маленький корабль, что несётся по бескрайнему морю и обязательно дойдёт до гавани. Обязательно дойдёт… Марк уже был на месте и сидел, прислонившись спиной к дереву. Он также был погружён в свои мысли и заметил Виктора, когда тот подошёл совсем близко.

– Привет, -Виктор протянул ему руку. В ответ Марк молча пожал руку Виктора и показал пальцем в небо.

– Смотри, какие облака. Они ведь совсем как люди. Мчатся по своему пути не зная, что ждёт их в конце.

– У них нет дома, они не такие, как люди. Им некуда вернуться, -ответил Виктор.

– В этом ты прав, ты прав, – Марк вздохнул и опустился на землю. Его всегда завораживало небо, далёкое, неизвестное небо.

– О чём думаешь?, -Виктор сел рядом и тоже уставился вперёд в ожидании ответа.

– О будущем. Говорят, будет война. Так пишут в газетах. То тут, то там вспыхивают конфликты на границах. Иногда меня это даже пугает.

– Не думай об этом сейчас. Сейчас ты жив и счастлив, это главное. Вчера не вернуть, а завтра может не быть, поэтому не нужно переживать зазря, -Виктор всегда был человеком сегодня, так учил его отец. Ведь если сейчас ты счастлив, зачем портить своё счастье размышлениями и страхами? -Я не могу с тобой согласиться, ведь если не думать сейчас… позже у меня не будет времени на планирование, -Марк отрицательно покачал головой и повернулся к другу. -Время – ценный ресурс. Он посмотрел на свои карманные часы и поднялся. -Пойдём, нам пора. Казалось, что-то тревожное он услышал в мерном тикании часов. Виктор остался сидеть на мгновение дольше, глядя на облака. Ветер качал ковыль, солнце пригревало затылок. Виктор вдохнул воздух. Солнечный свет… Запах выпечки… Голова дернулась назад – Виктор проснулся от удара. Машину тряхнуло, его грудь сдавило от холода. Ледяной воздух резал легкие. Он вернулся обратно.

Глава 1

Люди кричали, кто-то звал на помощь. В ушах стоял гул, будто внутри головы завелась сирена. Виктор дернулся, но резкая боль пронзила тело, словно его пробили осколками. Он застонал и наконец понял – он не спит. Над головой пронеслась тень. Две чёрные птицы?.. Нет. Не птицы.

Жуткий металлический вой прорезал небо. Два силуэта камнем падали вниз. Бомбы. Виктор рухнул в грязь.

Открыл рот в беззвучном крике. Закрыл уши. Замер.

Рёв двигателей становился громче. Они летели прямо на него. Губы двигались, чеканя молитвы и вой вгрызался в кожу головы. Казалось, миллионы клинков пронзают его плоть, добираясь до самой души. Раздался оглушительный взрыв, на секунду столкнувший Виктора с места. Грудь сдавило, будто бы по ней ударили кувалдой. Сначала – ослепительная вспышка. Потом глухая, мертвая тишина. А потом крик. Визг, вой, стоны – всё разом. Он поднял голову. Грузовик, минуту назад хранивший его мирный сон, лежал на боку и горел. Вокруг него лежали мертвые, обгоревшие люди и лишь один, не в силах справиться с огнём, полз, объятый языками пламени и что-то кричал на своём языке. Виктор распознал всего лишь одно единственное слово. Одно слово – «Мама». Бедный человек, чья жизнь закончилась вот так. Страшной болью, отчаянием в глазах и слепыми попытками спастись. Виктор знал, что не сможет ему помочь. Горела одежда, волосы… Человек испустил последний крик, вдохнул и так и застыл, с открытым ртом и вытянутой рукой, цепляясь за свою жизнь. Ещё один мёртвый – среди многих. Виктор открыл рот, пытаясь крикнуть. Но он не слышал свой крик. Из его глаз ручьями текли слёзы. Он вытер лицо рукой и посмотрел на нее. Кровь. Он успокаивал себя: -Это не моя, не моя. Не может быть.

В глазах всё плыло. Боль разрывала тело, сдавленный крик раздирал простуженное горло. Холодный воздух резал легкие. Немного успокоившись, он встал на колени и осмотрелся. Кровь текла по его лицу, разделяя лицо на две половины. Он ощущал ее вкус на губах. Теплая струйка спускалась вниз и капала между его ног. Вокруг стояла мёртвая тишина. Виктор попытался сделать вдох, но тело отозвалось грубой болью и холодный воздух ударил по горлу, заставив его прокашляться. Он сидел и шептал: -Не может быть. Ради чего? Он повторял эти слова раз за разом, обращаясь то ли к людям, то ли к самому Богу. Он и сам не знал, зачем это говорит.

– Город. Рядом есть город!, -подумал Виктор и душа его наполнилась надеждой. Её маленький огонёк вновь загорелся внутри, наполняя грудь теплом. Виктор попытался встать, но не смог. Воздух был слишком тяжёлым и его раз за разом прижимало к земле. Силы покидали тело. Холод забирал власть над руками и ногами. Виктор пытался. Он полз. Полз к городу, к людям. Каждое движение отзывалось болью, глаза теряли возможность видеть и воздух все сильнее и сильнее обжигал его лёгкие. На него хлынули воспоминания, веки опускались. Он боролся за свою жизнь. Вдруг раздался рёв мотора, хлопок дверью, шаги. Виктор закрыл глаза. Темнота.

Свет закатного солнца заливал долину, ковыль мирно качался от порывов ветра и одинокий дуб гордо возвышался над полем.

– Наш корабль никогда не утонет, да, Виктор?

– Да, мы доплывём туда, куда захотим!

Два мальчика стояли на ветвях дуба, и их взору открывалось бескрайнее зелёное море. Перед ними была вся жизнь. -А если вдруг шторм?, -в голосе Марка слышалась тревога. -Мы всё преодолеем, -отвечал Виктор, гордо подняв голову. Сильный ветер качал ветви дерева, создавая настоящую морскую качку. Мальчишки вцепились в ветви и стояли, не отводя взгляда с бескрайнего моря. Кора дерева впивалась в пальцы, словно само дерево тоже хотело их удержать. Летний запах травы наполнял лёгкие. Ветер развевал волосы, словно они и правда были на корабле и он бросал вызов самой буре, шторму. Корабль их жизни шёл к цели, переваливая через все волны судьбы, и никакая морская болезнь не могла остановить их. Казалось, что это дерево – оплот всего светлого и теплого. Этот дуб стал для них символом. Они смело стояли на ветвях, будто на носу корабля. Ветер усилился, пытаясь сбросить их, наглецов, осмелившихся бросить вызов его воле. Ветви закачались еще сильнее и оставаться на дереве было почти невозможно.

– Вот и шторм, – подметил Марк. Виктор кивнул и только собирался ступить ближе к стволу, чтобы спуститься, как сильный порыв шатнул дерево. Ветви качнулись, Виктор ступил… Одно неловкое движение. Он оступился. Падал в бескрайнее море, окружившее их корабль. Ковыль мягким ковром встречал его снизу. Виктор падал, укрытый солнечными лучами. Они грели его, поддерживали, и казалось что падать совсем не больно. Окруженный солнцем, мягким запахом травы, ароматами выпечки, доносившимися с города, он продолжал свой полёт.

Удар. Резкий и оглушительный. Виктор рывком сел в постели, сердце упало вниз. В груди что-то оборвалось, будто он всё ещё падал. Пару мгновений он ещё пытался втянуть запах травы и хлеба, но чувствовал только гниль и лекарства. Солнце больше не грело его ладони и дуб перестал держать его. Холодный пот катился по лицу, охлаждая и без того замерзшее тело. Вокруг лежали спящие люди. Перебинтованные, сломанные люди. Такие же, как и он. -Госпиталь, – Виктор сообразил, где находится. Мысль пришла медленно. Недоверие. Пустота.

А потом – взрыв внутри.

Он жив.

Виктор вдруг почувствовал, как бешено колотится сердце. Даже холод перестал его волновать.

Он жив.

И это было самым важным в этот момент.

Кровь приливала к лицу, к ногам, к рукам. Он чувствовал это движение каждой клеткой своего тела. Запах крови и гноя заполнял его легкие, холод терзал кожу, но это всё не существовало для него. Он жив.

Глава 2

Он шёл среди рядов коек. Кое-где ещё слышался стон больных. Солдаты, кто без руки, кто без ноги… Живые тени среди мёртвых стен. Ещё одни из миллионов потерянных жизней. Ради чего? Где-то вдалеке кровати скрипели под тяжестью тел. Запах лекарств смешивался с запахом гноя и крови. Он шёл, не смотря на всех, кто лежал вокруг. На улицу – единственное, чего он хотел. Через щель заслонки шатра пробивался лунный свет. Он падал на человека с обгоревшим лицом. Тот тихо стонал. Огонь лишил его век, носа, губ. Все понимали, что его нельзя спасти. Он обречён на страдания в свои последние дни. Но никто не решался закончить его мучения. Он просто лежал и ждал. Ждал свой последний момент. Виктор подошел к выходу. Свет бил в глаза. Створки распахнулись и он оказался на улице. Холодный воздух обжёг лицо и нос, но морозная свежесть показалась ему самым прекрасным, что могло с ним быть сегодня. После суток, проведённых в свете газовых ламп он совсем забыл, как пахнет свежесть. Белый свет луны разливался по округе, подчёркивая заснеженный пейзаж. Иногда вдалеке он отражался на крыльях самолётов. Виктор замер. Паника ударила, как выстрел. Опять самолёты. Опять они. Знакомый силуэт пронёсся совсем рядом. Над головой просвистело крыло, но он не слышал рёва моторов. Шорох крыльев. Просто птицы.

Рука привычно потянулась к карману за коробком сигарет. Он открыл пачку. Последняя. Виктор провёл пальцем по цилиндру фильтра, оценивая значимость этой маленькой палочки. -Такие моменты делают нас живыми, – подумал Виктор. Он зажёг сигарету, затянулся. Теплый дым наполнил лёгкие, отогревая замерзшее тело. Черные смолы разливались по организму, никотин пыл по крови. Пепел падал на снег, создавая серое покрывало на белой простыне. Падал медленно ровно. Словно вёл отсчёт. Раз, два, три… Последний вдох. Окурок полетел в снег, оставляя за собой короткий дымный свет. Жизнь сигареты пролетела за пару мгновений. Совсем недавно она была нужна, вожделенна до скрипа зубов. А теперь просто летит в снег.

– Ещё пару минут, -Виктор оправдывался сам перед собой, не зная за что. Эта тихая, зимняя ночь возвращала его мысли, приводила разум в чувство. Она вернула внутренний покой, будто бы расставив всё по местам. Как занудная библиотекарша, холод ворвался в его мозг и стал разгребать завалы книг. Воспоминания, мысли, переживания… Теперь всё стояло на своём месте. Всё, как всегда.

– Как дела у Марка?, -Эта мысль будто внезапно родилась в сознании, но Виктор знал – она просто скрывалась под завалами. У него защемило в груди. -Сколько времени прошло? Я не знаю…

Они не виделись очень давно. С тех самых пор, когда в их тихую обитель ворвалась война.

Война уносила с собой всё, что было дорого.

Всё, что казалось вечным.

Пора спать.

Надо спать.

Он вошёл в шатёр. Вдохнул гнилостный воздух, постоял пару секунд.

Вернулся в койку.

Сон был поразительно спокойным.

Утро наступило быстро. По госпиталю уже сновали мед сёстры, перевязывая раны бойцов. Запах крови и гнили усилился. Помещение было полно шумом, стонами и криками. Слух резали дикие вопли. Они показались Виктору совсем нечеловеческими. Обгоревшего солдата перевязывали. Действие обезболивающих кончилось, морфия просто не хватало на всех. Страдая от ужасных ощущений, он вопил, кричал, просил прекратить его страдания.

Чёртова гуманность…

Она не даёт прекратить страдания обречённых на смерть.

Но он молил об этом.

Виктор приподнялся и огляделся.

Люди вокруг сменились.

Они не дышали.

Не двигались.

Не стонали.

Он понял. Они не спали.

Они были мертвы.

К нему подошёл мужчина в грязных перчатках. Врач. Он поправил очки и присмотрелся к Виктору.

– Сестра, у нас живой., -врач бросил фразу куда-то вглубь шатра и склонился над Виктором.

– Как себя чувствуешь?

Виктор ощутил на себе тёплое дыхание и поморщился. Он попытался обратиться к телу, попробовал понять свои ощущения.

Ничего.

Пусто.

– Никак… ничего не чувствую., -Стоило Виктору сказать это, как рука врача впилась ему под ребро. Лицо скривилось в гримасе боли, рот открылся, но не выдал ни одного звука. Он не смог понять, от боли это или просто не осталось сил кричать.

– Значит, чувствуешь. Хорошо. Можешь встать?

Виктор молча поднялся, откашлялся и опёрся на койку, чтобы не упасть. Голова шла кругом.

– Где я?, -вопрос вырвался сам собой. Виктор хотел знать, где находится. Далеко ли его дом.

– Ты в госпитале. Отдыхай. Я попробую выбить тебе отпуск.

– Спасибо. Спасибо…

Последние слова забрали у Виктора последние силы.

Он даже не заметил, как лёг обратно.

Всё. Больше ни одного слова. Ни одного движения.

Тишина.

В полудрёме прошли следующие несколько дней. Он не считал время – оно просто проходило сквозь него. Где-то звучали отдалённые голоса. Кто-то дёргал его за плечо, задавал вопросы.

Иногда подходил врач или сёстры, справлялись о его состоянии. Иногда с ним заговаривал болтливый сосед.

Мужчина сорока лет, потерявший ногу.

– Главное, жив остался, парень, остальное – ерунда, ерунда…, -он повторял это каждый день. Виктор молчал.

Где-то рядом продолжалась жизнь. Стоны, шаги, шелест бинтов. Но Виктору не было до этого дела. Он был где-то там, между прошлым и будущим. Между мечтами и реальностью. Время не существовало для него. Оно просто шло рядом.

Каждый день к нему подходила медсестра, меняла компрессы на лбу. Она что-то спрашивала, но он не смог разобрать ни одного слова. Образ медсестры плыл перед глазами, смешивался с воспоминаниями и он увидел в ней свою мать. Казалось, это она пришла к нему. Гладила своей тёплой рукой его лоб, щёки. Он снова чувствовал себя в детстве…

Однажды, он проснулся. Голова также гудела, кто-то тряс его за плечо. Что-то срочное? Иначе, зачем будить больного человека… Перед лицом крутили какой-то кипой бумаг, перевязанной веревкой. Надписи, печати. Ничего непонятно. Но вот его глаз уцепился за деталь надписи – печать почты его родного города. Сознание прояснилось. Картинка постепенно переставала плыть. Несмотря на ужасную боль, он смог подняться в кровати.

Эта кучка бумаг вырвала его из комы. Виктор перестал осознавать свою боль. Для него существовало только одно – письма матери. Он должен был получать их, но был на фронте. Они просто не доходили полевой почтой. Теперь, когда он в тылу, письма предстали перед ним всей своей огромной кучей.

Он осмотрел конверты. Посмотрел даты.

Этим письмам уже несколько месяцев. Его руки дрожали, губы беззвучно двигались… Оторвал край одного конверта и стал читать.

«Дорогой сын, как твои дела? Я читала в газетах, что с вашей стороны меньше всего опасности. Это успокаивает меня. Мы с твоими сёстрами продолжаем работать. У нас всё хорошо. Я очень скучаю».

Потемневшая бумага письма покрывалась мокрыми следами от капель. Виктор моргал, не понимая, что это его слёзы. Его ужасно тянуло домой. Он продолжал читать.

«Виктор, это мама. У нас всё хорошо. Несмотря на зиму, дома тепло. Девочки следят за домом, а я работаю. Твои сёстры такие молодцы. Дома всегда чисто, стол всегда полон. Виктор, мы все очень скучаем по тебе. Надеюсь, ты в порядке. Мы гордимся тобой, наш защитник.».

Вокруг кто-то стонет, кричит, но Виктор слышит только голоса своей семьи. Он чувствует запах хлеба, который заполняет его комнату каждое утро. Вокруг разливается аромат роз. Как будто он снова очутился дома. Там, где есть любовь. Он чувствует лепестки роз, листья кустов. Слышит, как его зовут… Голос становится всё дальше и дальше. Казалось – совсем рядом, но теперь между ним и его домом выросла стена. Вдруг дверь шатра отворилась, снаружи хлынул холодный воздух и обжёг лицо. Ветер обдал его вонью, которая стояла в госпитале. Сгоревший мужчина закричал так сильно, что воздух будто сжался, слишком чувствительны были его раны… Война снова вернула его в реальность. Еще пару минут он сидел, смотря в письмо. Он пытался вернуться туда, в свои грёзы. Он хотел быть там, там было его место. Но всё это бесполезно. Виктору казалось, он держал в руках нечто очень важное. Будто цветок, который ты несёшь по ветренному городу и прячешь под курткой от порывов бури. Будто прекрасный камень на шелковой подушке. И вдруг всё это рассыпалось прахом… Остался лишь горький вкус пепла во рту. В этот момент Виктор твёрдо решил. Он должен попасть домой. Прикинул примерное расположение лагеря, оценил расстояние до дома…

Понадеявшись на добродушие людей, он ожидал визита врача. Врач должен был сообщить ему, сможет ли Виктор добраться домой.

К нему подошёл мужчина.

– Куришь?, – высокая фигура протянула руку, -Валентин.

– Виктор. Курю., – Виктор ответил на жест. Фигура поманила его за собой, к выходу. Он шёл следом. Снова снег, холод, морозный воздух. Валентин протянул ему сигарету. Щелчок сигареты, горький дым.

– Откуда?, высокий человек вопросительно глянул на Виктора. -Север., -дым был слишком горьким, чтобы Виктор мог говорить и курить одновременно. Он прочистил горло и уставился в бескрайнее снежное поле

– Ты не слышал новости, верно?

– Нет, а что?

Дым выходил из лёгких, падая на землю. Снег скрипел под тяжелыми солдатскими сапогами. Холодный воздух смешивался с горячим дымом, создавая причудливые фигуры. Как будто облака…

– Людей не хватает, нас вернут на фронт. Мы снова будем на войне.

Виктор молча сжал кулаки. Зубы свело. В груди всё кипело – гнев, ненависть.. Но всё было бессильно перед войной… Он чувствовал, как ногти впивались в ладонь. Мороз обжигал лицо и кусал, кусал, как рой ос. «Мы снова будем на войне…» Эта фраза забрала у него последние силы. Война не оставила ему даже голоса.

– Будем знакомы., – он снова протянул руку Валентину, дождался пока тот пожмёт её и вернулся в кровать. Мир рушился, но ему не было дела.

Врач взразвалку подошёл к Виктору.

– Я ничего не могу сделать. Они всё решили, извини. Я пытался.

Виктор молчал. Он уже знал это.

Письма.

Надо дочитать письма.

Он распаковал ещё одно письмо. Всё то же самое – дома всё хорошо, всё в порядке. Как бы он хотел ответить им ещё тогда, когда эти письма были отправлены. Как бы он хотел обнять всех своих родных… Ему так не хватало их… Теперь между ними лежала непреодолимая пропасть. Он читал письма, одно за другим. Перечитывал их, словно пытался перенестись туда. Произносил слова матери как заклинание, чтобы снова попасть туда. Мир, о котором писала мама, исчез. Его больше нет.

Следующие несколько дней он провёл, перечитывая эти письма. Иногда он и Валентин выходили перекурить, поговорить, перекидывались в карты. С каждым днём казалось, что они знали друг друга всю жизнь. Валентин рассказал, откуда он, говорил о семье. Ему было сорок три – почти вдвое старше Виктора. Но война не оставила на нём явных следов – он выглядел поразительно молодо. Возможно, потому что никогда не переставал смеяться. Как-то Валентин поднял Виктора среди ночи. Он тянул его на улицу.

– Что там?, – спросонья Виктор не понимал, что происходит.

– Нужно идти, ты должен увидеть.

Нехотя Виктор поднялся и поплелся следом за Валентином. Они вышли на улицу и Виктор понял, Звёзды падали с неба. -Загадывай желание. Я всегда загадываю одно и то же, – проронил Валентин, закурил и протянул сигарету Виктору.

Они не договаривались, но каждый из них загадал одно.

Чтобы не было войны. Виктор удивился, что он вообще загадывает это. Так глупо просить исполнения каких то желаний просто у падающих звёзд, правда? Ведь они сами падают, кто бы помог им… Неужели, они помогут нам? Но он всё равно загадал. Так было проще.

– Красиво, правда? Когда я еще жил дома, с семьёй, мы с детьми часто выходили смотреть на звёзды. Я рассказывал им, откуда они берутся, к чему придут и почему светятся. Тогда дети спрашивали меня – куда звёзды попадают, когда падают с неба? Я отвечал, что не знаю… Так проходили наши вечера и ночи.

– А что с ними сейчас? Ты рассказывал только о прошлом., -Виктор затянулся и вопросительно посмотрел на товарища.

– Не знаю…, -Валентин выдохнул чёрный дым. Дым упал на снег и остался там тёмной плёнкой. -Я давно не бывал дома…

Валентин выглядел молодо и живо, поэтому Виктор спросил:

– Что ты здесь делаешь? Почему ты оказался в госпитале?

– Да так, пара ранений в ногу… Мелочи.

Так они и остались на улице, общаясь, куря, играя в карты на снегу до самого рассвета. Каждый раз происходило одно и то же. Валентин выигрывал, по отцовски добро посмеивался и хлопал Виктора по плечу. Они играли на сигареты, но знали оба. Они настолько сдружились, что сигареты у них общие. Когда взошло солнце, они решили, что пора бы ложиться спать.

Но выспаться сегодня им было не суждено. С самой рани по лагерю сновали люди, кто-то постоянно шептался, кто-то пытался сбежать. Молодой безногий парень на костылях. Далеко ли он мог убежать? Его поймали в паре десятков метров от лагеря. Нашли по кровавым следам. Теперь его ждёт трибунал, а стоило ли? Ведь солдат без ног не могут отправить воевать…

Виктор понимал, что происходит. Он подслушал шёпот медсестёр. Он подошёл к Валентину и они договорились, что если их заберут, они найдут способ оказаться в одном отряде. Ротный и пара приближённых ровно прошагали вглубь шатра. Самых больных ложили ближе к выходу, чтобы проще было выносить мёртвые тела…

Взгляд ротного скользил по койкам, проверяя, кто вообще ещё дышит. Вдруг он остановился на Валентине. Он сделал пометку в блокноте. Карандаш скользил по бумаге, оставляя ей часть себя. Скрип грифеля резал уши. Виктор поймал на себе взгляд товарища. Вдруг ротный подошёл и к нему. Виктор встал, отдал честь и дал понять, что полностью здоров. Несмотря на страшную боль, сковавшую его лицо. Голова шла кругом, ладони ужасно потели, но он был готов. Ротный, казалось, заметил боль на лице Виктора. Он помедлил пару секунд и записал что-то себе в блокнот. Виктор перевел взгляд на Валентина. Тот кивнул головой. Ротный прошёл остальные постели, помечая что-то в своей книжонке и вышел из шатра. Еще пару мгновений скрип снега доносился с улицы вглубь госпиталя, как вдруг стих. Тишина опустилась на госпиталь, как минута абсолютного спокойствия перед настоящей бурей. Каждый ждал своей судьбы. Валентин подошёл к Виктору и сказал, как всегда, абсолютно спокойно:

– Пусть судьба решает, чего мы достойны. Отдать свою жизнь на бессмысленной войне или греться под лучами солнца в тылу., -он протянул руку Виктору.

Виктор молча пожал её в ответ. Рука товарища была тверда. Этот жест успокоил его внутреннее волнение. Он пригласил Валентина на улицу.

Они вышли и встали у входа. Как обычно, Валентин закурил и предложил Виктору закурить, но тот отказался. Морозный воздух сегодня был особенно обжигающим. Казалось, он пытался забрать всё тепло разгоряченного волнением тела. Валентин кивнул и выдохнул густой клубок дыма. Клубок завис в воздухе, будто бы замёрз, срастаясь с этой зимой. Теперь он тоже её часть. Мороз добирался до внутренностей Виктора, будто хотел забрать его себе. Хотел сделать его своей частью. Но Виктор не отдавал своё тело во власть зимы, нет. Теперь он был полон решимости.

По территории лагеря бегали люди. Ротный и его сопровождающие медленно осматривали лагерь, проверяли технику. Вдруг он остановился, сделал последнюю пометку в своём блокноте. Казалось, скрип карандаша застыл в воздухе. Это был финальный штрих. Жребий брошен, выбор сделан. Прогремело объявление.

– Каждый, кто может встать и идти самостоятельно – выходите на улицу.

Из шатра вышло с десяток людей. Кто на своих двоих, кто на костылях. Двое человек медленно шли, поддерживая друг друга. Все выстроились в ширенгу. Виктор и Валентин встали в конце. Ротный объявил:

– Все, к кому я подойду, должны сказать мне своё имя.

Он стал проходить мимо строя. Люди на костылях, неспособные передвигаться самостоятельно сразу отсеивались. Осталось четверо. Ротный записал всех и медленно стал проговаривать имена, проводя перекличку.

– Георг!, -низкорослый, но крепкий мужчина, шагнул вперёд и отдал честь. Он был уверен в себе и своей миссии. Казалось, это идеальный солдат. Бесстрашный и сильный.

– Фёдор! -вышел совсем молодой солдат. Он сделал шаг, но колени его подогнулись. Он судорожно выдохнул, а затем будто собрал в кулак последние остатки воли и выпрямился. Губы его словно произносили какую то молитву.

– Виктор! -Виктор вдохнул леденящий воздух и сделал шаг. К этому моменту его волнение полностью пропало. Остался только один враг. Мороз.

– Валентин! -гордо подняв голову, он вышел из строя и кивнул ротному. Ротный узнал его и подозвал к себе.

Остальные, словно загнанные звери, поспешили спрятаться в шатёр, избегая взглядов. Кто-то украдкой крестился, кто-то опустил голову, делая вид, что его здесь нет. Валентин вернулся к Виктору. Он проронил лишь два слова:

– Едем. Собирайся.

Они вместе направились к госпиталю и стали собирать свои вещи. Виктор сложил свою чистую одежду, почистил грязное белье о снег и оставил на пару минут у лампы, просохнуть. Взгляд его упал на письма от матери. Он взял их в руку, провел по ним пальцами. Мягкая бумага передавала тепло маминых рук. Тепло дома. Каждая шероховатость словно бороздка на виниловой пластинке. Что-то было записано в эту бумагу, чьи-то чувства, эмоции… Запах бумаги смешивался с чем-то ещё. Будто бумага впитала ароматы родного дома…

Этого не может быть, прошло слишком много времени. Виктор отогнал воспоминания, стараясь сохранять рассудок в порядке. Он сложил письма в сумку и что-то внутри него дрогнуло. Он держит их в последний раз?

Нет. Он ещё миллион раз перечитает их, а после войны вернётся домой. Живой, счастливый. Вернётся к своей семье. Сядет на крыльце родного дома, откроет последнее письмо и улыбнётся. Разве может быть иначе?

Сумка собрана, шнурки затянуты. Виктор провёл рукой по сапогам, стирая въевшуюся пыль. Он уже и отвык от тяжести этой обуви. Он вернётся домой, он обещал матери. Сапоги твёрдо ступали по чищеной земле внутри шатра. Постепенно уверенный стук берцев сменился скрипом снега и в лицо ударила свежесть. Такая приятная, но в то же время убийственно холодная. Она выжигала глаза, сжирала слизистую носа… Воздух был слишком чистым. Такой воздух бывает перед страшной грозой. Он ещё мог развернуться, спрятаться в тепло шатра, прикоснуться пальцами к бумаге и отдаться грёзам. Но шаг был сделан. Один, другой. Решение принято. С каждым шагом тепло оставалось всё дальше позади. Снег всё сильнее сковывал движение ног, словно искушая его остаться. Цеплялся за сапоги, тянул его назад. Виктор не поддавался. Он шёл к машине и мир всё больше погружался во тьму. У самой машины кто-то курил, рядом валялась окурок, примёрзший к земле, а чуть дальше – пятно крови, засыпанное снегом. Снова мешки с песком для укреплений. Снова трясущийся грузовик. Снова война. Он кинул последний взгляд в сторону лагеря и машина тронулась. Лагерь тонул в сумерках. Свет ламп дрожал в холодном воздухе. Он ещё мог запомнить его таким – прежде чем дорога сотрёт всё. У него осталось одно – ещё один шаг вперёд.

Глава 3

Пыльный грузовик трясся по пустоши. Четверо солдат, небольшая компания избранных, коротали время играя в карты. Валентин снова оставался победителем, по дружески добро посмеиваясь. Все оживлённо болтали. Один только Георг хранил мирное молчание, изредка реагируя на исход карточной партии. Он никогда не отвлекался от игры. Только поглаживал винтовку, словно пытаясь её убаюкать.

Грузовик ревел, словно старый зверь, уставший от постоянной службы. Колёса увязали в грязи, то и дело подбрасывая путников на жёстких скамьях. Воздух в кузове был тяжёлым. Смесь пота, дыма и запаха железа. Каждый понимал, что будет впереди, но никто не решался об этом заговорить.

Валентин с лёгкостью тасовал карты, это было его единственной заботой. Складывалось ощущение, что он совсем не думал о плохом. Он думал только об игре.

Георг же в перерывах всматривался во тьму вокруг машины. Будто что-то выжидал. Что-то, на что ему придется навести свою винтовку и выпустить патрон. Снова убить. Его пальцы легко скользили по дереву винтовки, а глаза цеплялись за каждую тень за пределами кузова. Он уже знал, что чаще всего смерть приходит именно так – из темноты.

Они ехали и разговаривали, играли в карты, делились историями из жизни. Каждый постепенно раскрывался, и они становились настоящей командой.

Виктор рассказывал о своих мечтах и планах на будущее.

– Разве можно сейчас что-то планировать?, -Фёдор выкинул огарок сигареты за борт. Дымный след очертил траекторию полёта.

– Если ты действительно этого хочешь, ты обязательно сможешь. -как всегда серьёзный, Георг ни на секунду не отвлекался от тьмы. Он сам себя назначил дозорным и чётко выполнял свою задачу.

– А знаете, -Валентин приподнялся, чтобы отдать карты Виктору, сидевшему напротив, -когда всё закончится, я приеду домой. К своим детям, к жене… Я крепко-крепко обниму их, поцелую, а на утро пойду искать работу. Чтобы забыть обо всем, что было здесь… А вы чего? Чего хотите после войны?

Виктор почесал голову и сказал:

– Когда я вернусь, я пойду учиться. Я потратил слишком много времени здесь, теперь мне некем работать, я умею только стоять в строю…

– Не такое уж и плохое умение, всегда можно устроиться в полицию. – Отшутился Валентин и перевёл вопросительный взгляд на Фёдора и Георга.

Фёдор поймал его первым и стал говорить:

– Я бы хотел просто отдохнуть. Приехать домой и отдыхать, лежать на траве, любоваться мирным небом. Читать книги, думать на глубокие темы. А может, стал бы художником, Писал бы картины, умер бы в бедности, а потом, лет через сто, мои внуки стали бы богатыми. Ну, как это всегда бывает с людьми искусства.

Отряд хором посмеялся, и воцарилось молчание. Все ждали, что скажет Георг, но никто не решался его окликнуть.

Георг, казалось, не слышал их. Он всё так же внимательно вглядывался в темноту, сжимая винтовку.

– А ты, Георг? – осторожно спросил Виктор.

Тот молчал ещё несколько секунд, словно размышляя, стоит ли вообще говорить. Потом, не отрывая взгляда от дороги, негромко произнёс:

– Хочу завести собаку.

Все переглянулись.

– Собаку? – переспросил Валентин, подаваясь вперёд.

– Да, большую. Чтобы была рядом. Чтобы понимала меня без слов. – Георг на мгновение замолчал, потом добавил: – Может, это глупо.

– Да нет, наоборот, – усмехнулся Фёдор. – Пока мы тут про великие вещи рассуждаем, ты думаешь о самом правильном.

– Собаки вернее людей, – сказал Виктор, задумчиво поглаживая письма в кармане.

– Вот именно, – кивнул Георг.

– А что бы ещё ты хотел сделать?, – Валентин всё ещё хотел узнать о его грандиозных планах.

– Больше ничего.

Разговор затих. Грузовик трясся всё сильнее, будто хотел сбросить их обратно в прошлое. Каждый новый толчок машины кидал их из стороны в сторону. Сама Земля пыталась сбросить машину со спины. Грузовик нёс их на своих плечах, нёс в неизвестность. Мимо мелькали горы, редкие леса, умершие поля. Чем ближе они подъезжали к линии огня, тем больше земля походила на Луну. Кратеры всё чаще появлялись на горизонте, выжженная земля окружала руины старых деревянных домов… Война во всей её красе. Кровь на снегу, разрушенные дома. Когда-то в них жили люди. Целые семьи. У них были свои дела, свои заботы. Чьи-то мамы вставали рано утром и готовили семье еду. Чьи-то отцы шли на работу. Чьи-то дети бежали в школу, получать знания… Теперь всё это разрушено. Не было больше ни семей, ни спокойной идилии. Из кучи грязного снега торчала детская игрушка – мишка с оторванным ухом. Когда-то он был символом радости и спокойствия… Все молча занимались своим делом. Кто-то смотрит прямо, пытаясь привыкнуть, а кто-то просто молчит, сжав кулаки.

– Дерьмовое место, – пробормотал Фёдор, нервно теребя пуговицу на шинели.

– Привыкнешь, – ответил Валентин, не отрывая взгляда от дороги.

Грузовик подпрыгнул на очередной выбоине, и Георг инстинктивно схватился за винтовку, крепче прижимая её к себе. Он молчал, но взгляд его говорил за него: он уже был здесь. Уже видел подобное.

Виктор смотрел в сторону, где-то на горизонте застыли обгоревшие деревья, одинокие, словно призраки прошлого. Он пытался представить, какими они были раньше: зелёными, живыми, шумящими на ветру. Но сейчас ветер гнал по полю только пепел.

– Скоро будем, – объявил шофёр, перекрикивая рёв двигателя.

Никто не ответил.

Впереди показались силуэты укреплений. Рота прибывала в новый дом – временный, но, возможно, последний.

– Приехали, – ротный рявкнул во всё горло, растормошив спящих солдат. Он выпрыгнул из кузова и закурил. -Выбирайтесь, устраивайтесь потихоньку.

Он уже был здесь и ему не нужно было раскладывать вещи. У ротных не бывает отпусков. Виктор поднялся и стал выбираться из машины. Винтовка, сумки… Солнце слепило глаза, отражаясь от снега. Они даже не заметили, как степь сменилась редким лесом. В целом, лагерь казался очень спокойным. Вокруг деревья, тишина. Пели какие то птицы. Всё было подозрительно тихим. Валентин тоже чувствовал это. Он вышел следом, зевнул и бросил, – Здесь даже слишком спокойно.

От прежнего весельчака не осталось и следа. Теперь это был опытный, рассудительный вояка. Солдаты, уже прибывающие в расположении части, спокойно готовили аммуницию. Кто-то снаряжал магазины, кто-то начищал винтовки. Они готовились к бою. Никто не замечал новоприбывших. Фёдор потягивался, осматривая местность. Он искал место, чтобы присесть. За спинами зашумел мотор – грузовик отгоняли поодаль от лагеря.

– Верное решение, – подметил Георг, – грузовик отлично видно с самолёта, особенно когда он стоит среди редких деревьев.

Виктор не мог расслабиться. Он всё ещё помнил, как жестока война. Он растерянно оглядывался, прикидывал лучшее место в лагере, чтобы занять своё место.

– За мной, – Ротный прервал их рассуждения, – Я покажу вам ваши места в блиндаже.

Он повёл их вглубь леса. Казалось бы, всего пару метров, но деревья настолько хорошо скрывали казарму, что Виктор даже не понял, куда они идут. Лес создал настоящее убежище для солдат. Они спустились, вошли в помещение. Пахло землёй и потом. На столе стоял чей-то забытый чай. Он покрылся блестящей плёнкой. Над столом болталась какая-то лампа. Её света критически не хватало, чтобы осветить всю казарму. Лежали чьи-то смятые спальные мешки. На кроватях висели старые шинели, брошенные своими хозяевами. А может, их хозяева не вернулись. Всякое бывает на войне…

Одно из таких мест, с висящей шинелью, досталось Валентину. Он вопросительно глянул на ротного и он ответил:

Не обращай внимания. Это дань уважения павшим. Неделя траура пройдёт, шинели снимут и закопают где-нибудь в лесу. Наша традиция…

Валентин осторожно, чтобы не сбросить шинель, опустился на своё место. Под кроватью напротив стояли чьи-то ботинки. На деревянной стене землянки были вырезаны ряды инициалов. Часть царапин была совсем свежей. Валентин понял – смерть здесь есть часть жизни.

Он подходит к стене, проводит пальцами по инициалам. Шершавое бревно словно отзывается в ответ на тепло человеческой руки. Вдруг кто-то касается его плеча. Пальцы машинально сжимаются, словно он держит винтовку. Он вздрагивает и поворачивается назад.

Это был Георг. -Ты ведь тоже не первый раз в таком месте. Я это вижу.

– Да, я не первый год на фронте. Я видел многое.

– В этом мы с тобой похожи, -Георг протянул ему руку, а второй хлопнул по плечу. В блиндаж ввалился Фёдор. Едва не упав, он громко заявил, что поскользнулся на лестнице. Фёдор зацепил головой лампу и та, качаясь, стала отбрасывать причудливые тени на стенах казармы.

Старые солдаты засмеялись, помогли Фёдору подняться и показали, где будет его место. Он ещё с минуту повозмущался, что ступеньки скользкие, потолки низкие и перины не мягкие, но его уже никто не слушал. Валентин искал глазами Виктора. Он приметил его сумку, брошенную на койку и мокрые следы, ведущие к выходу. Когда они входили, пол был сухим. Валентин направился на улицу, к остальным в лагерь. Его охватило холодным ветром. Деревья без листвы спасали от глаз, но не от мороза. Откуда-то тянуло костром и табачным дымом. Следы вели к центру лагеря. Валентин вышел из зарослей и увидел Виктора, курящего вместе с двумя местными солдатами. Они что-то оживлённо обсуждали, но он не спешил вмешиваться. Вместо этого он медленно прошёлся вокруг и просто послушал, о чём говорят люди.

Кто-то спорил, какой сегодня день недели:

– Держу пари, сегодня понедельник. Иначе и быть не может, у меня всегда по понедельникам ломит руки.

– Иди к чёрту со своими руками. Говорю тебе, сегодня четверг.

Они сидели у костра, разминая окоченевшие ноги. Солдат, уверявший что сегодня понедельник, подкручивал седые усы и забивал трубку. Второй же, напротив, был молод. Он без остановки теребил пуговицу на шинели, словно пытаясь ухватиться хоть за что-то стабильное. Поразительно, как же война стирает границы между людьми. Они могли бы спорить так днями напролёт, если бы только война дала им величайший дар – забытье… Рядом с ними сидел ещё один солдат, но он молчал. Просто сидел и рассматривал то старика, то молодого солдата. Он слушал их бессмысленный спор и улыбался, поглядывая на свои наручные часы. Вдруг он поднялся и сказал:

– Суббота.

– Что?, – старик и парень хором переспросили у него.

– Сегодня суббота, – повторил он и с гордостью показал на часы, – офицерские, никогда не врут!

– Суббота…, – подумал Валентин. -Хороший день, чтобы отдохнуть… В мирное время он бы сидел с семьёй, пил чай из большого фарфорового чайника. А здесь – дым костра, седые усы и часы, которые зачем-то продолжают отсчитывать войну. Он продолжал свой медленный путь, и вот уже был совсем близко к Виктору. Солдаты обратили на него внимание и он протянул им руку.

– Валентин, – дежурная фраза при знакомстве. Просто представься и люди уже будут расположены к тебе.

Собеседники протянули руки в ответ и тоже представились.

– Извиняюсь, что прервал ваш разговор, но не могли бы вы кратко ввести меня в курс дела?, – солдаты переглянулись, словно решая, кто будет рассказывать. Спустя секунду молчания, старший заговорил.

Его голос был низким и хриплым, словно всю свою жизнь он курил не переставая. На его лице прослеживалась усталость.

– Враг ведёт войну на истощение. Регулярно обстреливают наши позиции, мы уже устали постоянно переезжать… – Он тяжело вздохнул, обвёл лагерь рукой.

Валентин достал сигарету и закурил. Дым неспешно поплыл вверх, смешиваясь с дымом от костра. Всё здесь пропахло гарью – воздух, одежда, даже воспоминания.

Он ненадолго погрузился в свои мысли:

– На истощение… Значит, они здесь как дрова в печи – горят, пока не останется лишь пепел.

Старший солдат продолжил говорить:

– Только вчера поставились здесь. Нашли старую землянку в лесу и обосновались там. Сегодня ночью ожидаем новую атаку. Если есть время, лучше спите сейчас.

Они молча постояли, докурили и разошлись по своим делам. Окурки терялись в снегу, расплавляя под собой белое покрывало и утопая в нём. Валентин и Виктор направились обратно в казарму.

Фёдор и Георг уже отдыхали на своих койках. После лавок грузовика тонкие перины казались самыми мягкими на свете. В воздухе царило напряжение. Ночь ещё не пришла, но её уже ждали.

Виктор убрал сумку под кровать. Он хотел бы перечитать письма, но был слишком утомлён после переезда. Глаза закрылись сами собой.

Марк уже ждал Виктора на их месте, под дубом. Персиково-розовое небо несло белые облака. Они плыли безмятежно, казалось бы, медленно, но точно шли вперед. Они никогда не торопились. Время для них не существовало. Марк мечтал о чём-то своём, лёжа среди ковыля. Со стороны можно было подумать, что ковыль качал его на ветру. Виктор присел рядом, подбираясь поближе к Марку. Он смотрел на облака, которые лениво меняли форму, и чувствовал, как в груди с каждым вдохом разливается тепло. Этот момент был таким далеким от всего, что ждало их. Марк повернулся, заметив его, и улыбнулся.

– Ты выглядишь как человек, который не был в армии, – шутливо сказал он, глядя на Виктора с нескрываемым облегчением. – Где ты был все это время?

Виктор рассмеялся, глядя на его лицо, полное забот. Этот момент был настолько… живым. Чистым. Всё то, что казалось важным тогда, было безвременно и туманно. Они не были солдатами, не было никакой войны. Они просто были там, вместе, среди трав и простого, неизменно меняющегося мира.

Виктор заметил, как Марк тихо коснулся своего виска, задумчиво глядя вдаль.

– Почему ты всегда смотришь на небо? – спросил Виктор, глядя, как его друг как-то по-особенному втягивает воздух.

Марк улыбнулся, но что-то в его глазах изменилось.

– Я не знаю, – ответил он. – Мне всегда казалось, что небо… оно всегда остаётся таким, как есть. В отличие от всего остального.

Воцарилось молчание. Виктор решил просто насладиться моментом. Когда ещё у него будет такой день? День, когда просто можно лечь на траву, греясь в лучах солнца. День, когда можно просто помечтать.

Вдруг Марк заговорил:

– Как ты думаешь, что ждёт нас впереди?

– Не знаю, я ничего не могу сказать. Слишком многое изменится перед тем, как наступит то самое будущее… Слишком многое. Никогда нельзя сказать точно, что будет впереди. Виктор задумался ещё больше, но не смог подобрать ни одного слова.

– А знаешь, я недавно встретил одну девчонку. Марию. Она выглядит невинной, как ангел и держится статно, как самая богатая в мире аристократка.

– Вот это ты попал, друг мой, – Виктор хлопнул Марка по плечу так, что эхо после удара разошлось по округе. – Не испорть такую девушку!

Друзья захохотали. Марк поднялся и побежал вперёд, широко раскинув руки. Зелёное море захлёстывало его, ветер сбивал с ног. Виктор бросился за ним, смеясь и крича ему какие-то забавные ругательства. Он нагнал Марка, толкнул его и они вместе покатились по траве. Совсем как в детстве. Такие моменты всегда возвращали их в то время, когда не было ни работы, ни учёбы, ни переживаний. Настоящее счастье. Оно заставляло светиться их глаза, оно грело их сердца и души.

Река, протекавшая рядом, шумела сегодня по особенному. Это был не просто шум, это была настоящая песня.

Виктор и Марк шли вдоль реки. Вечер заставил их направиться домой. Звёзды горели так ярко, что заменяли солнце. На улице было совсем светло. Они шли и болтали о чём-то своём. О своих мечтах, переживаниях. О чём-то, что перестаёт быть для человека доступным, когда он взрослеет. Я бы хотел передать вам то, о чём они говорили, но, боюсь, сам не понимаю. Это что-то очень личное, понятное только для них двоих. В таких моментах заключалось их счастье.

Виктор зашёл домой. Из кухни шёл аромат каких-то блюд. Звенела посуда, был слышен шорох деревянной лопатки о сковороду. Дома всё спокойно. Мать готовит, сёстры бегают с какими-то игрушками… Всё, как всегда. Он прошёл кухню, быстро поздоровался с матерью и направился на второй этаж. Сёстры, Виктория и Анна, бросились к нему обниматься. Они были не сильно младше него, но ещё не вошли в тот возраст, когда человек становится серьёзнее и суше. Виктор улыбается, гладит их по волосам. Странно, они не виделись всего пару часов, но он так скучал…

Они позвали маму. Она увидела эту картину, захохотала и тоже пошла всех обнимать. В этот момент Виктор понял – нет ничего ценнее семьи… -Если бы меня не было год, вы бы меня, наверное, вообще никогда не отпустили!, – он всё ещё улыбался, смеялся. Потом отпустил руки и пошёл к себе. Скинул неудобную рабочую одежду, переоделся в пижаму. На кухне его уже ждали. Все сидели, о чём-то оживлённо говорили. Виктор просто вернулся домой, но у него было ощущение, словно он не был там десятки лет. Долгих-долгих лет… Он очень скучал по домашнему уюту.

Анна, как всегда, взяла себе самую большую тарелку. Она была самой маленькой и Виктор никогда не понимал, куда ей столько еды. «-Растущий организм», – подумал Виктор и сел на своё место. Мама наливала всем чай и всегда клала одно и то же количество сахара. Дождавшись, пока она отвернется, Виктория быстро взяла сахарницу и добавила себе ещё столько же.

Она поймала на себе взгляд брата, хитро улыбнулась и поднесла палец к губам, как бы прося его никак не реагировать.

– Опять жульничаешь!, – Анна тоже заметила движение Виктории и захихикала. Один Виктор понимал, что мама прекрасно знала про сахар. Она просто ничего никогда не говорила. Сахара было много и если детям так веселее – пусть балуются. Она лишь стояла, готовила и напевала:

Кухня заливалась теплым приглушённым светом от газовых ламп. В их свете всё казалось таким оранжевым и тёплым, будто каждая деталь интерьера могла согреть твои руки. Виктор прислушался. Только звон ложек о чашки. Никакого воя, никаких взрывов… Он дома. -Как всё таки хорошо здесь, а, мам?, – Он не успел развернуться, как почувствовал ее нежные руки на своей голове. Она поправляла его волосы.

– Здесь хорошо, только когда все вы рядом… Ты так похудел. Совсем ничего не ешь на своей работе!

Виктор только улыбнулся. Он не хотел спорить с мамой. Ему просто было хорошо. Так хорошо, как никогда раньше не было. Её руки убирали его волосы за уши, чесали макушку и затылок… Сёстры о чём-то спорили, наверное, о своих книжках. Он никогда не понимал этих книжек, какие-то они слишком женские. Мама прошла и села на своё место. Теперь они все были вокруг стола. Они разговаривали. Виктор говорил о своей новой работе, девочки о новостях в школе, мама просто молча слушала. С возрастом Виктор стал понимать, почему она всегда молчала. Он не мог описать это словами, но в её глазах было что-то. Что-то, показывающее, что такие моменты для неё безумно важны. Счастливая семья, здоровые сытые дети… Это всё для неё было намного важнее, чем своё собственное здоровье. Она сидела, сложив ногу на ногу. Такой образ мамы Виктор запомнил на всю свою жизнь. Казалось, в свете ламп она была самой красивой женщиной на свете.

Виктор всегда восхищался её силой, её красотой. Эта женщина днём работала, а утром и вечером была самой лучшей мамой в мире. Иногда он даже не понимал, как ей всё это удаётся. Она незаметно вздохнула, улыбнулась и оперлась головой об руку. Только сейчас он стал понимать, насколько она устаёт. Но даже несмотря на это она сидит и улыбается. Она тоже была счастлива, как и дети. Мама осматривала их, задерживая взгляд на каждом, словно пыталась запомнить их такими. Будто фотографировала их глазами.

В её взгляде промелькнула тревога, когда она вновь посмотрела на Виктора. Но, может, ему просто показалось. На кухне стоял аромат роз – любимые мамины цветы. Откуда-то из печи летел тонкий запах булок. Они всегда готовили булки по субботам. Вдруг откуда-то в дом ворвался запах гари. Будто разом закурили сто сигарет. Он оплетал всю кухню, жёг глаза. Виктор снова услышал песню. Хор низких мужских голосов.

Дом затрясся, тарелки стали падать со стола. Мама также сидела неподвижно, а хор всё пел и пел.

Мама пристально посмотрела на Виктора. В её глазах были слёзы. Теперь точно – в них читалась тревога. Она встала, крепко обняла его и прошептала.

– Пора, – Виктор посмотрел на неё, он тоже плакал.

– Куда пора? Зачем?, – мама рассыпалась в пространстве, пропадала, как мираж.

– Пора, – повторила она, прежде чем окончательно пропасть.

В нос ударил запах дыма и пороха, по ушам бил металлический лязг. Кто-то словно ходил по второму этажу. Чьи-то тяжелые ботинки топтали деревянный пол. Он оглянулся – стены дома стали рассыпаться также, как мама. Он почувствовал сильный толчок в плечо.

– Виктор, нам пора. Вставай.

Он открыл глаза. Рядом стоял Валентин. По казарме бегали солдаты. Они готовились к обороне. Кто-то обувал сапоги, кто-то хватал ружья и выбегал на улицу. Виктор понял, где он. Война.

Глава 4

Он подскочил с кровати. Проверил карманы. Нож, сигареты, спички. Всё на месте. Быстро обулся, накинул шинель и побежал на улицу. Винтовка была уже у Георга. Он всегда готовился больше, чем остальные. Он протянул её Виктору и сказал:

– Добрый вечер. Сейчас будем отступать. Я это чувствую.

Виктор кивнул, принял винтовку и стал проверять. Всё чётко. Прибежал Фёдор. Он запыхался и старался что-то объяснить, но Валентин остановил его:

– Отдышись и потом скажи. Нам некуда торопиться.

Фёдор сделал жест рукой, отдышался и замолчал на пару мгновений, пытаясь сформировать мысль покороче:

– Справился у ротного, готовность десять минут. Скоро здесь будет подкрепление с севера., – он стоял, опираясь руками о колени.

– С севера, – подумал Виктор, -Там может быть Марк…

Он достал сигарету, закурил. Стоило ему выпустить первый дым, как прилетел удар по руке от Георга.

Виктор вопросительно повернулся на него. Тот сказал:

– Огонёк сигареты в сумерках – идеальная мишень для снайпера на любом расстоянии.

– Да, ты прав.

Виктор погрузился в свои мысли. Подкрепление, Марк, война… Что сейчас будет? Что будет с ними?

Валентин сидел на корточках, кажется, планируя свои действия. Виктор понимал: если Валентин перестал улыбаться, грядёт что-то страшное.

К ним подошли местные солдаты. -Всё готово?, – на руке одного из них была наколка. Крест. Люди верили, что Бог спасёт их… А Виктор всё ещё помнил о своём желании звёздам. Солдат продолжал: – Враг на подходе. Их намного больше. Наша задача – удерживать позицию, пока не подвезут подкрепление. Всё понятно?

– Какое время придётся биться без подкрепления?, – Фёдор снова теребил пуговицу своей шинели.

– Точно нельзя сказать. Готовьтесь к долгому бою. На нашей стороне лес и снег.

Стоило ему договорить эти слова, как в уши ударил оглушительный свист. Мысли испарились, будто их никогда не бывало. Самолёты. Чёртовы самолёты. Вся часть бросилась в рассыпную. Четверо товарищей упали на землю, прижимаясь лицом к снегу. Холод обжигал, но жизнь дороже комфорта. Где-то в паре десятков километров громыхали взрывы. Взрывная волна поднимала кучи снега в воздух и била в грудь. Из кустов затрещал пулемёт. Виктор даже не заметил его вчера, осматривая территорию. На голову сыпался чёрный от грязи снег. Руки Виктора замерзали, но винтовка казалась ужасно горячей.

– Они что, пытаются сбить самолёты?, – Фёдор, поднимая голову, удивлённо смотрел на товарищей.

– Лежи, идиот., – Валентин вернул его голову на снег своей большой рукой. Вдруг пули просвистели прямо над их головами. -Они не знают, где мы, но нужно быть осторожными. Он позвал их рукой за собой и пополз в сторону, стараясь быть ниже сугробов. Всего пару метров, нужно проползти пару метров. Виктор почувствовал боль под рёбрами. Перемёрз. Стараясь не думать об этих ощущениях, он продолжал ползти. Он уже был в подобной ситуации. Снова прогремели выстрелы. Теперь уже ближе. Валентин вёл их к высокому сугробу, который получился во время расчистки территории. Он не защитит от пуль, но от взора человека он точно спасёт

Солдаты бегали вокруг лагеря. Где-то слышался гром, взрывы.

Вдруг прогремел один выстрел. Совсем рядом. На мгновение Виктору показалось, что он услышал еле различимый вскрик. Выстрелы стихли совсем. Отработал наш снайпер. Сердце Виктора стало биться спокойнее.

– Проходите быстрее, – он проговорил это, не отвлекаясь от прицела. Все четверо поднялись, и согнувшись в пояснице пополам пробежали к спасительному укрытию. Места на всех не хватало. Чёрные птицы самолётов летали сверху, словно выглядывая спрятанную часть.

Снова прогремела очередь пулемёта. Отстрелянные гильзы разлетались вокруг, оставляя за собой горячий дымный след, который было видно на холоде особенно чётко. По округе разливался запах пороха. Уши Виктора совсем отвыкли от таких звуков и теперь в висках пульсировало. Где-то недалеко кричали люди. Кричали на языке, непонятном ему. Валентин поднялся, задержал дыхание. Просвистел выстрел. Перезарядил. Выстрел. Георг выкатился из-за сугроба сбоку. Выстрел. Крики стихли. Всего лишь 10 секунд потребовалось, чтобы лишить жизни троих людей. Виктор сидел и думал, ради чего умирают все эти люди. Из мыслей его выдернул Фёдор. Парень, чуть ли не плача, дергал себя за ворот шинели.

Я не могу дышать, помоги. Помоги!, – он тянул ворот вперёд, будто тот сжимал его шею. Виктор понимал, что это просто стресс. -Соберись, дыши носом, – прошипел Виктор. Он слегка огрел Фёдора по щеке и тот немного успокоился. Руки его продолжали дрожать. Валентин и Георг продолжали осматривать округу.

Откуда-то сзади прибежал солдат с татуировкой на руке.

– Вроде отбились. Пришёл приказ отступать. Мы уходим.

Тот самый солдат с татуировкой на руке ещё секунду назад стоял прямо перед ними. Теперь его уже не было. Виктор не сразу понял, что случилось. Только когда снег под ним окрасился в чёрно-красный, он увидел, что у парня больше нет лица. Кровь пропитывала белое покрывало снега, плавила его, пытаясь добраться до земли. В небе поднималась Луна. Она освещала местность таким образом, что равнина была на свету, но лагерь оставался в тени деревьев. Виктор огляделся и постарался выглянуть из-за укрытия так, чтобы его никто не заметил. Он лёг локтями на сугроб и вытащил винтовку. Дерево грело руки, словно помогая ему. Он продолжал осматриваться, теперь передвигая взгляд вместе с винтовкой. Ничего. Тишина. Он замер на месте, чтобы не создавать лишнее движение и шум. Ещё с пару минут царило абсолютное молчание. Только Фёдор тихо подвывал за сугробом. Виктор чувствовал его дрожь и бешеный взгляд. Валентин терпел молча, но вдруг сорвался.

– Какого чёрта ты здесь делаешь? Успокойся. Всё в порядке, ты жив. Успокойся., – он тряс Фёдора за плечи.

Со временем Фёдор действительно стал успокаиваться.

Виктор продолжал невозмутимо следить за окружением. Вот оно! Блескнул свет из леса в паре сотен метров от них. Луна отражалась в оптике снайпера. Самый глупый способ дать врагу знать своё местоположение. Виктор навёлся в ту сторону и стал дожидаться ещё одного блика. Снова блескнул белый свет. Виктор правил ружьё немного выше. Поправка на ветер. На расстояние. Идеально. Осталось лишь нажать на курок. Дерево грело руки. Металл спускового крючка обжигал холодом. Он поглаживал курок, выжидая лучший момент для выстрела. Пересчитывал градусы. Перепроверял, попадёт ли. Момент настал. Виктор задержал дыхание, зажмурил один глаз. Вернул палец на курок. Выдохнул. Оптика блеснула последний раз. Он слышал, как кровь стучит в висках. Кажется, даже винтовка затаила дыхание вместе с ним. Палец медленно надавил на спусковой крючок. Плечо отбросило назад. Виктор не сразу понял, что случилось. Будто выстрел высосал из него силу. Прошло несколько мгновений. Они тянулись бесконечно. Только когда вдалеке что-то рухнуло в снег, он понял: попал. Он убил. Голова загудела. Уши отказывались что-то слышать. Само тело отторгало войну. Снайпер снят. Теперь они могут отступать. Виктор спустился вниз, отдышался и повёл товарищей за собой. Фёдора пришлось волочить на плечах. Ноги не держали его, хоть он и пытался идти. Всюду была кровь. Чёрная грязь смешивалась со снегом. Тут и там лежали мёртвые. У всех был свой бой. Они подошли к остальным. Кто-то чистил своё ружьё, кто то перематывал свои раны. Один солдат лежал на снегу, истекая кровью. На его животе была повязка. Кровь окрашивала её в красный, тут же темнела и ткань вокруг живота становилась коричневой. Старик с усами и молодой солдат снова о чём-то спорили. Виктор не мог расслышать, в ушах стоял шум. К нему подошёл Валентин.

– Как ты?, – Виктор показал на уши и свёл руки крестом.

– Я ничего не слышу!, – Он кричал, потому что не слышал даже себя. Ноги подкосились. Он пытался выпрямиться, но что-то тянуло его вниз. Будто призрак накинул на него невидимые цепи с гирями. Его прижало к земле. Будто выстрел в голову поразил его, разом отключив всё тело. Словно не он убил. Словно его убили. В глазах темнело. Валентин и Георг склонились над ним, кто-то поливал его лицо чем-то жидким. Нос пробил резкий запах спирта. Он немного привёл Виктора в чувство. Жидкость попадала на губы и жгла раны от зубов. Он почувствовал вкус. Это коньяк.

Горло свело от крепости, язык обожгло. Виктор закашлялся, вырвался из пустоты. Мир снова стал резким. Он поднялся. Только гул в ушах никак не хотел уходить. Георг протянул фляжку и что-то сказал. Виктор видел, как двигаются губы, но слова тонули в тишине. Чёрт. Он не успел их уловить. Виктор снова показал дежурный жест про свои уши и огляделся. В пяти метрах белел сугроб – высокая, мягкая громада, обещавшая хоть каплю опоры. Пошатываясь, он пытался дойти до него. Рядом с сугробом была утоптанная площадка. На ней было идти легче, чем по колено в снегу. Он сел и оперся спиной о сугроб. Валентин зачерпнул снег и медленно провёл им по лицу Виктора. Лёд жалил кожу, вырывая его из оцепенения. Спирт всё ещё жёг его губы.

Виктор приходил в себя. Он сделал глоток из фляжки Георга. Шум в голове начал стихать, уступая место вязкому, тупому звону. Люди сновали туда-сюда, стараясь двигаться неслышно, будто тени. Мимо Виктора пронесли раненого. Почти бесшумно, лишь тихий стон прорезал вязкую тишину. Плечом задели Георга. Он поморщился, беззвучно выругался, сжал кулак. По его кисти скатилась багровая капля. Вид крови окончательно отрезвил Виктора. Слух вернулся.

– Что произошло?, – он вопросительно посмотрел в глаза Георгу.

Георг вытер кровь об штанину, взглянул куда-то вдаль и только тогда ответил:

– Война.

В воздухе стояло напряжение. Солдаты занимались своими делами – кто перематывал раны, кто заряжал оружие, кто просто сидел, прислонившись к снегу. Но в каждом движении чувствовалось напряжение, словно натянутая до предела струна. Враг где-то рядом, он не даст им спокойно уйти. Зазвенела лента пулемёта. Зашумели тяжелые сапоги. Снег скрипел под сапогами, словно кто-то медленно отворял тяжёлые двери. Двери в ад, из которых вот-вот вырвется пламя. Загрохотал мотор машины. Пулемёт рванул воздух очередью, и в небе, будто хищные стрелы, прорезали облака самолёты. Кто-то крикнул что-то, но смысл потерялся в грохоте. Виктор не был уверен, кто где. Лишь снег, кровь, вспышки. Всё смешалось в слепящем вихре смерти.

Они снова бежали. Дыхание вырывалось из груди, обжигая горло. Сапоги скользили по снегу, ноги норовили заплестись. В ушах стоял звон – то ли от грохота выстрелов, то ли от собственного пульса. Никто не хотел геройствовать – живые солдаты важнее мёртвых героев.

Пахло страхом. Не обычным страхом, нет. Так пахнет настоящий адреналин. Такой страх испытывает животное, загнанное гончими собаками в угол. Впереди только смерть – это осознание вводит солдат в панику, оно захватывает власть над телом Виктора. Он больше не управляет собой. Выстрелы оставались позади. Видимо, нашли своих. Тех, кого убили Валентин и Георг. Виктор совсем не хотел признавать, что он тоже убил человека. Сколько ужаса в этой фразе.

Он.

Убил.

Человека.

Желудок свело, как будто кто-то сжал его ледяной рукой. Воздух в лёгких стал тяжёлым, а пальцы дрожали, будто всё ещё чувствовали холодный металл спускового крючка. Бога ради, он лишил кого-то жизни. Самого ценного, что только есть. Чёртова война… Она никогда никого не щадит. Мысли опять путались. Разум не слушался. Он вновь и вновь проигрывал сцену убийства у себя в голове. Холод металла, сбитое дыхание, выстрел…

Где-то впереди Виктор услышал рёв мотора и скрип снега.

Машина.

Подкрепление.

Реальность резко вернулась. Как пощёчина.

Грузовик остановился в сотне метров от них. Где-то вдалеке стояли брошенные палатки, словно люди не успели разбить лагерь. Оставленный приют. Никто не рассчитывал, что враг проберётся настолько далеко. Этот лагерь должен был стать их домом на несколько недель. Теперь он выглядел, как брошенный постоялый двор, хозяева которого исчезли в спешке.

С грузовика спустился человек. Ротный пошёл навстречу.

Они пожали руки.

– 415 часть. Уводите раненных. Мы сменим вас., – человек из машины показал в сторону лагеря, – забирайте всё, что сможете и уходите дальше.

Он что-то скомандовал солдатам в машине, они спрыгнули и трусцой двинулись в сторону противника. Сама Земля содрогалась под их ногами. Они уверенно двигались вперёд, но в их глазах читалась та же усталость. Никто из уходящих даже не посмотрел на них. Теперь это их бой. Но что же ждёт нас? Виктор старался приглядеться сквозь холод. Туман в глазах мешал что-то видеть и тучи, закрывшие Луну окрасили округу тьмой. Как бы он не пытался, но Марка среди этих людей не было. Его здесь нет. Виктор облегчённо вздохнул. Сам не зная, почему, он был рад, что Марка здесь нет. Возможно, он давно погиб где-то там, далеко. Даже не успел отправить весточку родным. Но Виктор надеялся, что Марк в порядке. Его здесь нет.

Они загрузились в машину. Валентин сидел, смотря пустыми глазами прямо перед собой. Это был не первый бой на его памяти, но он чувствовал себя паршиво. Каждый раз так.

– Что ж творится с этим миром… Неужели мы должны убивать друг друга? Я не знаю этих людей, они меня. При других обстоятельствах мы могли бы вместе отдыхать в постоялом дворе, пить вино где нибудь на Сицилии, говорить о чём-то общем…, – Валентин прошептал эти слова, словно для себя самого, – Зачем всё это? У них ведь тоже есть семьи. Жёны, дети. Все они жили ради своего счастья…

Валентин не смотрел на мир – он смотрел сквозь него. Виктор провёл рукой перед его глазами, пытаясь вернуть его в чувство. Валентин даже не моргнул. Вены на его шее и висках набухали так, будто сердце качало кровь на последнем издыхании. Еще пару мгновений прошло, прежде чем он смог стряхнуть с себя ступор. Вдруг Валентин повернулся на Виктора, и заговорил. Теперь его голос звучал твёрдо и уверенно: