Последний патч для Эвридики
Последний патч для Эвридики
В плане на день все выглядело простенько, но со вкусом: поменять две микросхемы сервопривода ДАР‑12, собрать поздние, почти чёрные от холода помидоры в оранжерее‑стакане и, желательно, дожить до рассвета. В семьдесят восемь организм каждое утро бросает кости, решая, кто из усталых органов сегодня объявит забастовку.
– Зачем тебе эта рухлядь, Ринка? – спросила Влада, скрестив идеальные, выточенные из света руки. Она всегда умела так формулировать, чтобы в одном вопросе звучали и нежность, и укол.
Ариадна сидела на корточках у раскрытой грудной плиты ДАР‑12. Внутри робота пахло озоном и расплавленной смолой, как в полевом лазарете после импульсной хирургии. Она аккуратно впаивала микросхему в цепь сервопривода, то и дело приглушая тремор правой руки левой ладонью. Сбоку мерцала голограмма Влады – тонкая, ослепительно белая, как стрелка прибора, застывшая между «ещё жива» и «уже исчезла». Она картинно опиралась на ящик неподалёку, и ее изящная фигура, одетая в ультра-модное платье, явно напрямую скачанное с виртуальных подиумов этого года, казалась более реальной, чем местный интерьер, а эмулированное взаимодействие с предметами добавляло к иллюзии реальности ее присутствия.
– Это ты про мое тело или моего робота? – усмехнулась Ариадна, отвлекаясь на мгновение от ремонта и полной серьезностью обратилась к своему товарищу, который с механическим терпением ждал, когда его выпустят. – Дарчик, ты слышал? Баба Влада назвала нас рухлядью. Но мы-то с тобой еще огого?
– Согласен. Функционирование происходит за границами расчетного срока службы, – отозвался ДАР‑12. – Следовательно, огого.
– Мы же мечтали жить вечно. Без боли, без старости, без страха взглянуть в зеркало, вздохнула Влада.
– Вечность пахнет хлоркой, подруга. Я пробовала – не впечатлилась, – отмахнулась от нее Ариадна.
– Ты упрямая старушка, – шутливо‑укоризненно сказала Влада и вдруг, после странной оборванной паузы, добавила: – Но это хорошо. Потому что Орфей обернулся, чтобы посмотреть на …
Ариадна вздрогнула. Паяльник дрогнул, капля припоя сорвалась и зашипела, прожигая столешницу.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она, но голограмма уже шла вертикальными полосами. Лицо подруги превратилось в пиксельный песок.
ДАР‑12 поднял голову:
– Стабильность соединения падает. Девяносто процентов пакетов данных потеряно. – В хорошо сгенерированном голосе звучало нечто похожее на тревогу – едва заметное колебание частоты, словно робот в самом деле умел сопереживать и волноваться. Впрочем, возможно, и умел – он был, на самом деле, единственным в своем роде, и Ариадна много лет доводила его до ума, чтобы всегда иметь рядом собеседника и помощника.
– Влада!
Подруга попыталась еще что‑то сказать, но слышался лишь треск. Последним, что осталось в воздухе, была сетка из цифр 404, сиявших багровым рубцом. А потом голограмма рассыпалась.
Комната оглохла. Только дождь за окном продолжал дробно лупить по стеклу, словно хотел выманить занятной морзянкой кого‑то изнутри наружу.
ДАР‑12 шевельнулся:
– Сеанс прерван. Повторное подключение невозможно.
Но как оно может быть невозможно, если вся жизни Влады теперь была в сети, в облаке? Всегда живая, всегда в клике от контакта.
– Попробуй ещё раз, – прошептала Ариадна.
– Абонент недоступен. Обнаружена ошибка: 404, не найдено, затем 403, запрещено. Последнее сообщение цифрового аватара перед отключением: “Эвридику”.
– Эвридика?…
Ариадна медленно опустилась на пол, на ощупь нашарила манипулятор ДАР‑12, выполненный в виде механической руки, чтобы за что-то держаться, как за якорь. Она совсем не была готова к таким штормам. Сейчас уже нет, и оставалось только надеяться на то, что это всего лишь глупое совпадение.
Когда-то все было проще.
*
– Ариадна, вот как угодно, хоть тушкой, хоть чучелком, но надо пробираться в вечность, – декларировала Влада тогда, больше пятидесяти лет назад, сидя возле жужжащей стойки в узкой серверной и поедая мороженое. В серверной был единственный не вымирающий от температурных экстремумов кондиционер, подключенный к отдельному генератору, поэтому мальчики хранили тут пиво, а девочки – мороженое. Ну и сами забегали выдохнуть от небывалой в средних широтах жары.
– Вот запрем серверную, заморозим тебя там, оставим, как принцессу Укока, под слоем льда, на радость будущим археологам, – пообещала Ариадна, отмахиваясь от нее схемой коммутации, по которой она пыталась понять, что можно выключить, чтобы воткнуть новый сервер. – Будут потом они разбирать, что ты была за жрица, что тебя похоронили при институте, да еще и с такими почестями и ритуальными компьютерами.
– Ритуальными компьютерами, скажешь, тоже, – отмахнулась мороженым Влада. – Говорят, если находиться в низких температурах, то и старение замедляется.
– Любые экстремальные, стрессовые обстоятельства замедляют старение. Например, голод, – отозвалась Ариадна, и Влада посмотрела на мороженое, как на врага народа. – Но хотелось бы, наверное, более надежные методы.
– О, да! Мне это нужно. А то мне вот уже почти двадцать, а я все еще не знаю, кем буду, когда вырасту. А я хочу знать!
– Этого и в сорок иногда не понять.
– Вот поэтому нам и нужна вечная молодость. И вечная жизнь. А чем это воняет? Хлоркой, что ли? Нет.. пластик?..
– Черт, черт, это проводка горит!..
*
Заповедник – пятно ржавого кирпича и дикого винограда на выселках корявого мегаполиса – тонул в колкой мороси. Капли шили оконное стекло тонкими серебристыми стежками, и казалось, что именно сейчас искусственный купол неба треснет под давлением сырости.
Марк распахнул дверь в дом Ариадны внезапно, не замечая ни дождя, стекающего по его одежде, ни следов грязи, которые оставляли его ботинки на старом ковре.
– Баб Рин, бабушка Влада, её больше нет! – выдохнул он, хватая воздух ртом, словно только что пробежал марафон.
– Что за чушь, – выдохнула Ариадна, захлопывая грудную панель ДАР-12. Сердце сделало лишний оборот – запнулось, догоняя ритм. – Влада – цифра. А цифры не умирают.
По крайней мере, цифра на большую часть.
Поколение Влады и Ариадны были последними, кто познал старость. Но если Ариадна прожила ее сполна, то Влада выбрала для себя другой путь. Они родились слишком рано для того, чтобы остаться на всю жизнь юными, как новые поколения – и слишком поздно для того, чтобы не сожалеть об этом. Им было около пятидесяти, и Ариадна уже давно занималась проектом цифровой коррекции, когда начался бум “инъекций юности”. Молодильные яблоки, зелье Цирцеи, кровь Афродиты – как только не называли их. Они в самом деле продлевали юность, хоть и не могли исключить все проблемы, включая изнашиваемость биологически тел, но когда молодость уже прошла – они могли лишь немного затормозить вечный бег времени, расходуя, правда, намного больше ресурсов. Влада цеплялась за это – а Ариадна прошла мимо, что стало первой из причин для их ссор.
А потом появился “Эдем”.
Марк молча протянул Ариадне коммуникатор, и та, взглянув, отвела глаза, и только потом посмотрела снова, глядя на свою “подругу на вечность” в последний раз.
Капсула “Эдема” – последний земной приют тех, кто вступил в цифровое бессмертие, была открыта, а лежащая в ней женщина – мертва. Высохшая, крохотная, с отросшими седоватыми волосами, – Ариадна узнавала и не узнавала ее, привыкнув за последние два десятка лет к более юной виртуальной версии. Но главное было не в узнавании или не узнавании – там, на шее Влады, у основания черепа, было черное обугленное пятно – место, где интерфейс подключения взорвал нервные узлы.
Вот и кончилась вечность.
– Озадачен, – сказал ДАР-12, тоже заинтересовавшийся снимком и подглядывающий над плечом хозяйки. – Капсулы “Эдема” не убивают, а сохраняют тела, обеспечивая синхронизацию виртуальных аватаров и живого мозга, обеспечивая вечность райской жизни сознания.
– Умный больно, – с горечью выдохнул Марк. Его родители погибли несколько лет назад, когда неожиданное землетрясение обрушило один из криоцентров “Облака”. Именно там они готовились к оцифровке, и с тех пор его единственным родственником оставалась Влада. И Ариадна, как ее придаток. – Капсулу нашли утром, Синхронизация обрублена, аватар стёрт. В журнале ошибок метка: «Эвридика‑403». Мне сказали, что это протокол на случай… ну, – он осёкся – «несанкционированного выхода». То есть, бабушка пыталась проснуться без прохождения процедур. Но только …как?
– Эвридика, – пробормотала Ариадна. – Не может же быть?..
– В последнем сообщении от аватара Влады было то же самое, – отметил ДАР-12, и никто и не подумал решить, что домашний робот зря вмешивается в разговоры людей. В конце-концов, его нейросеть постоянно обновлялась самой Ариадной, а на старте разработки многое привнесла и Влада. Лингвист и блестящая поэтесса, она подарила маленькому домохозяйственному механизму изрядный блок своих решений, мнений и мыслеконстурктов. – Кроме того, в моей памяти есть информация о проекте “Эвридика”, над которым работала Ариадна.
Марк перевел на нее нахмуренный взгляд.
– Что это за проект?
– Вряд ли это тот же, – пожевала губу Ариадна, обдирая ее о немного сколотый имплант. Можно было бы и поменять, но она, в общем-то не собиралась жить сильно дольше, так что тратить деньги и, главное, время на какой-то там зуб совершенно не хотелось. С деньгами бы ладно – все равно она не собиралась платить ни за какие цифровые посмертия, закопают как-нибудь, и ладно. Но время – оно было теперь бесценно, потому что его осталось все меньше. – Лучше скажи мне, Марк, ее смерть будут расследовать? Это же определенно что-то ненормальное.
– Мне сказали, что это штатное срабатывание протокола для предотвращения дублицирования сознания, и что про это есть пункт в договоре. Так что расследование производиться не будет, – скривился Марк. – Поэтому я и пришел, потому что, может, ты что-то знаешь.
– Лучше бы я, милый, не знала, – проворчала Ариадна. Она все еще не чувствовала почти ничего, словно эмоции отупели, мешая ей почувствовать горе и заслоняя от него на время. Может быть, специально для того, чтобы она успела подумать и помочь? – Потому что проект “Эвридика” в самом деле был моим, только вот я делала его еще в “Заслоне”, когда они еще были здесь.
– Там есть что-то общее? С этой “Эвридикой”, которая убила бабушку?
– В какой-то мере, это тоже про возвращение, – сказала старушка, пытаясь получше вспомнить то, что было тогда, давным-давно.
Она училась в институте по квоте “Заслона”, и работала потом в том же “Заслоне”, и “Эвридику” разрабатывала уже взрослым, состоявшимся специалистом по проектированию нейросетей для них же – тогда многое в Идеаполисе делалось “Заслоном”, и только годы спустя пути корпорации и города разошлись. Что там вышло – Ариадна никогда не знала. Все местные работники тогда получили уведомление о переводе или сокращении, и на этом все. Выросшая в Идеаполисе, Ариадна не представляла себе жизни где-то еще, поэтому осталась. Тогда это казалось верным выбором, но время показало, что в Идеаполисе для нее места нет, они не подходят друг другу, но менять что-то было уже поздно.