Пятый город
Все началось с зеркала…
Каждому новому человеку в Городе полагалось одно: вопрос.
Он появлялся в уме в день официальной регистрации – как будто кто-то стучал изнутри черепа. Один раз. Один вопрос.
На него следовало искать ответ всю жизнь.
Моему отцу достался вопрос: «Что делает тебя тобой?»
Он стал психо-архивистом. Перелопатил триста семь жизней в цифровом банке памяти, нашел закономерности, выделил паттерны, написал труд о том, что личность – это серия привычек к боли и радости.
И умер, не успев узнать, что его труд никто не читал.
Мне достался вопрос: «Кого ты заменяешь?»
Это был плохой вопрос. От него веяло могильной тенью, тревогой, будто кто-то уже ушёл, а ты – лишь замена.
Меня записали в категорию нестабильных. Надежных. Ненужных. И отправили на окраину – в Пятый Город.
Пятый Город не строили. Его нашли. Он стоял в тридцати километрах от Зоны, на месте старой колонии времён Переселения. В нём не было ни одного живого человека.
Но все дома были обжиты. Мебель – на местах. Фотографии – в рамках. Письма – написаны, но не отправлены.
И самое странное: зеркала. В каждом доме – зеркало. Во весь рост. Но в отражении не было ничего – ни стен, ни комнаты, ни тебя.
Люди боялись Пятого Города. Но именно сюда отправляли тех, чьи Вопросы не укладывались в Протокол: художников, одиночек, больных и – меня.
Я прибыл на рассвете. Со мной были чемодан, микропроектор и цифровой контейнер с последними письмами от матери. Они звучали как молитвы: "Помни, ты не должен никого заменять. Ты – свой." Я не верил ей.
Первые три дня я не выходил из квартиры. Там было слишком спокойно. Никто не звал. Никто не приходил. Никто не записывал. Тишина стояла такая, будто Город смотрел.
На третий день я встретил Эву.
– Ты новенький? – спросила она.
– Да.
– Какой вопрос?
– Кого я заменяю.
Она кивнула.
– Хороший вопрос. Редкий. Мне попроще: «Сколько стоит молчание».
– Ответила?
– Думаю, да. Но теперь мне не с кем его сравнить.
Она жила в доме с пустыми окнами. Без дверей. Но в нем горел свет.
Она пригласила меня внутрь.
На стене висело зеркало. Моё отражение отсутствовало.
Привыкай, – сказала Эва. – Тут не ты смотришь в зеркало. Оно – смотрит в тебя.
Я стал выходить каждый день. Город жил своей невидимой жизнью. Птицы – немеханические. Деревья – настоящие. Люди – тихие.
Каждый носил внутри себя свой Вопрос, как рану, как источник или как яд.
Я завёл дневник. Никакой сети здесь не было – только запись в оффлайне.
"Пятый Город – это не место. Это след. Здесь были те, кого не поняли, не приняли, не признали. Здесь – забытые. Здесь – снятые."
Я стал замечать: иногда в зеркалах мелькали лица. На мгновение. Не мои. Не чужие. Что-то среднее. Как будто зеркало вспоминало кого-то – и не решалось показать. На десятый день я увидел себя. В зеркале.
Но я был не я. Я был в форме офицера колониального корпуса. На плечах – знаки отличия. В руках – лазерный резак. На шее – тату с надписью: Адам, 2156–2192.
Я не знал, кто это. Но зеркало – знало. Все это выбивало из равновесия.
В тот же вечер Эва нашла меня возле дома.
– Ты видел кого-то?
– Себя. Но не себя. А кого-то, кем я был. Или должен был стать.
– Поздравляю, – сказала она. – Ты начал отвечать.
– Кого я заменяю?
– Того, кто не справился. Или того, кто не захотел.
– А если я не справлюсь?
– Тогда тебя заменит кто-то следующий.
Через месяц я понял: Пятый Город – это не просто место для отверженных. Это – память. Каждый из нас здесь – ответ на чужой провал. Мы – вторые. Иногда – третьи. Мы живём в домах тех, кто не дожил до себя.