Детектив к лету

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Артур Гедеон. Игла бессмертия

С журналисткой Кассандрой Лопухиной они встретились в Струговском парке, где под старыми кленами азартно играли шахматисты. Летний парк шумел щедрой зеленью, за деревьями открывались Волга и набережная.

Рыжеволосая Кассандра ждала их за дальним столиком, еще не занятым игроками. Антон Антонович даже опередил Крымова.

– Привет-привет! – Он первым плюхнулся на скамейку напротив девушки. – Рассказывайте все по порядку, милая, – почти взмолился Долгополов. – Терпеть нету сил!

Пышная седая шевелюра и белые бакенбарды так и светились на фоне солнечной перспективы. Крымов опустился рядом с коллегой и подмигнул журналистке.

– Как дела, солнце?

– Все отлично, а у вас?

– А у нас в квартире газ, – перебил всех Долгополов. – Говорите, красавица вы наша писаная. Значит, в зайце утка, в утке яйцо, а в яйце игла? И это в наше-то время? Фантастика!..

– Да, все так, – кивнула их подруга. – Я бы не поверила, если бы вчера не увидела эти артефакты своими глазами в его телефоне.

– Не бутафория? – уточнил детектив.

– А зачем ему меня обманывать?

– Только с самого начала рассказывайте, – потребовал бодрый старик.

– Ну разумеется, Антон Антонович. Все началось с того, что ко мне на работу пожаловал мой одноклассник Игорь Сушкин. Мы отмечали день рождения сотрудницы – он привез рюкзак пиццы. Работа у него такая. Мы обменялись телефонами. А спустя несколько дней он позвонил и попросил о встрече. Тогда и рассказал про своего дядю Федор Федорыча, самого обычного человека, пенсионера, которому вдруг привалило счастье – и самым невероятным образом. Не выходя из дома, он нашел клад, но очень странный и загадочный! Сказочный просто!..

…Федор Федорович Федотов, человек незаметной профессии, отродясь звезд с неба не хватавший, о жар-птице не мечтавший, прожил до почтенного возраста с полудохлой синицей в руке и не сильно от того страдал. Просто он довольствовался малым – был у него такой скромный талант. Единственное, что его тревожило, – стена в спальне двухкомнатной квартирки в старинном доме в центре Царева. Год за годом он постукивал в стенку, за которой была пустота. Иногда забывал о ней на долгое время, а иногда ложился и тотчас вспоминал, особенно когда мучился бессонницей. Пустота тридцать сантиметров на двадцать, не более того. В других местах аж кирпич звенел! Твердыня. А тут – глухой отзвук…

Стена была толстенной, как и во всех купеческих домах, она отделяла гостиную от спальни.

В день своего выхода на пенсию, а вернее в ночь, он решился. Ранним утром, пока во дворе адски громыхал мусоровоз, Федор Федорович отодвинул кровать, постелил на пол газету и взялся за молоток. Федотов работал быстро и расторопно, может быть, так, как никогда прежде в своей размеренной жизни.

Когда последний контейнер на улице был погружен в кузов мусоровоза и зарычал мотор огромной машины, первый кирпич поддался. Федор Федорович буквально вырвал его из стены, потом вытащил второй и третий. Стена уже была разбита, раствор превращен в песок, и кирпичи легко удалялись один за другим. Мотор мусоровоза стихал на выезде из двора, а перед Федотовым, трепещущим и не верящим глазам, в стенном проеме предстало нечто, завернутое в задеревеневшую холстину и перевязанное шелковым шнуром.

Да, клад был! Он ждал его в этой стене долгие годы! На старости лет Федор Федорович вытянул свой счастливый билет…

Трясущимися руками пенсионер достал спрятанный предмет, распустил шелковый шнур и развернул материал. Перед ним стоял небольшой плетеный сундучок из прочной лозы, из которой веками плетут в деревнях грибные корзины. На крышке красовался заяц с прижатыми к спине ушами. Его изящно вплели золотой соломкой, сильно потускневшей от времени. А еще на сундучке висел старинный замочек. Поскольку ключа к нему не было, хозяин квартиры варварски сорвал его плоскогубцами и откинул плоскую крышку. Это был очень необычный подарок из прошлого! В отлично сохранившейся корзинке, будто в гнезде, стояла самая что ни на есть старинная фарфоровая утятница. Не простая, а с крышкой в форме птицы, то есть с головой, клювом и крыльями, сложенными по бокам.

– Глазам не верю, – пробормотал Федотов. – Не разбита ли?

Он потрогал крышку, и она не сразу, но сдвинулась с места. Затем Федор Федорович осторожно зацепил крышку пальцами с двух сторон и аккуратно поднял ее. О, радость! Утятница была не пуста! Он отложил крышку в сторону и еще более осторожно достал из птичьей утробы что-то завернутое в шелковое покрывало с бахромой. Федор Федорович вытащил и положил укутанный предмет перед собой. Если и спрятали нечто, то предмет был исключительно легким. Конечно, догадался Федотов, это фамильные бриллианты! Золото тяжелое, а бриллианты легкие. Но подороже золота будут, это уж наверняка!

Ему так не хотелось расставаться с этой мечтой, что он тянул и тянул, сладостно грезил.

Но все-таки развернуть находку стоило, а то, глядя и фантазируя, глотая слюнки, и свихнуться можно. Осенив себя крестным знамением, хотя человеком он был неверующим, Федор Федорович стал разворачивать предмет, как будто перед ним лежал кочан капусты. Листок за листком! Долгожданного предмета все не было и не было, и сердце Федотова уже переполнялось горечью.

Что за несправедливость такая? Где же оно, его сокровище?

Он отвернул последние «капустные листы», и сокровище явилось ему. Это было яйцо Фаберже или подобное ему. Не такой пенсионер Федотов специалист, чтобы разбираться в подобных антикварных тонкостях. Дорогущее, усыпанное бриллиантами, с миниатюрами на круглых сверкающих боках! Сердце трепетало от одной мысли, какое же чудо добыл он. Спустя тридцать лет после того, как первый раз засадил по стенке костяшкой пальца! Потом до него дошло: Федор Федорович взял яйцо и потряс его, услышав тихий звук, словно внутри перекатывалось нечто. «Наверное, чье-то обручальное кольцо, – подумал Федотов. – Самое драгоценное спрятали в тайник».

Четверть часа он промучился с яйцом, пока не понял, как открывается круглый миниатюрный замочек. А когда открыл драгоценное яйцо, неприятно вздрогнул. В одной из половинок, выглядывая одним концом наружу, лежала длинная, толстая ржавая игла. Омерзительная, источенная временем. «Зачем она тут? – думал Федор Федорович. – В таком роскошном яйце Фаберже? Среди золота и бриллиантов?» Гнусная ржавая игла.

Что делать с антикварным яйцом Фаберже в циничном современном мире, Федор Федорович понятия не имел и потому обратился к своему дорогому племяннику Игорю, заменившему ему, старому бездетному холостяку, сына.

Он позвонил и пригласил в гости, сказав, чтобы тот прихватил по дороге на рынке кило цемента: надо было заделать стену.

Теперь они сидели перед журнальным столиком, на котором стояла корзинка, гордо возвышалась старинная фарфоровая утятница, на сложенной ткани лежало яйцо Фаберже, а на листе тетрадной бумаги – ржавая игла.

– И все это пролежало в стене больше века? – спросил Игорь.

– Стало быть, – ответил Федотов. – Фаберже, я думаю. Мастер такой был. На весь мир яйцами прославился.

– Ну и лошара ты, дядя Федя, – вздохнул племянник. – Тут одно яйцо стоит небось целое состояние. На нем же драгоценностей не счесть. Его хоть сейчас в музей в Питер. Или самому крутому коллекционеру, это будет вернее.

– Вот и я о том же. У тебя опыт в таких делах есть? Я про коллекционеров.

Игорь криво усмехнулся.

– Ага, я каждый день яйцами Фаберже торгую. А вот, кому яичко от золотой курочки, дамы и господа?

Он учился на заочном в политехническом и развозил пиццу, на что и жил.

– Я серьезно, племянник.

– И я. Надо в интернете посмотреть, сколько оно стоит. Ну, типа, похожее на него. Нашел бы ты его лет тридцать назад, уехал бы за границу и женился на супермодели, а не плесневел в своей двушке.

– Ты вообще в каморке на первом этаже живешь.

– Я бы своего Фаберже не упустил.

– Поздно мне о моделях думать, – резонно вздохнул Федор Федорович, – а вот о старости обеспеченной – в самый раз. И тебе перепадет, если поможешь.

– Да как тут не помочь? Помогу. Вот только чем? О таком яичке только раззвонишь, тут к тебе и придут.

– Бандиты?

– Может, и бандиты. Кто-нибудь, но точно придет. А что это за мерзкая иголка?

– Да бог его знает. – Федотов покачал головой. – Только смешное дело получается…

– Какое?

– Утка в зайце, яйцо в утке, а в яйце – игла.

– И что?

– Сказки-то читал народные?

– Мельком.

– Жизнь Кощея в такой игле должна храниться. Чуешь? И ведь спрятали ее как, а? В стенку замуровали.

Игорь потер подбородок.

– Знаешь, дядя Федя, есть у меня одноклассница, журналистка, она про разные тайны пишет. Экстрасенсы, колдуны, всякое непознанное. В крутом журнале работает, кстати. Я тут недавно пиццу развозил – заказали на день рождения как раз в ее журнал. Там ее и встретил. Ну, поболтали. Она мне такого порассказала из своей практики. Сокровищами, кстати, тоже занимается.

– Сокровищами?

– Да, они тут, в Девьих горах, нарыли какую-то древнюю могилу. Саркофаг нашли. Он теперь в музее.

– Ух ты. Как по щучьему веленью. А доверять ей можно?

– Ей точно можно. Помню, в пятом классе Каська увидела, как мы курим за забором у школы, дала слово молчать – и сдержала.

– А вот это похвально. Звони, – кивнул Федотов. – Поклянись, что говоришь правду, но и с нее возьми клятву, что не разболтает.

– Может, еще заставить ее землю есть?

– Не шути – дело-то серьезное.

– Просто так с ней трындеть предлагаешь? Типа, я клад нашел, да? Она решит, что я к ней подкатываю. Надо что-то показать.

– Ладно, – кивнул Федор Федорович, – сфоткай, пересекись и покажи. Так вернее будет…

– Потрясающе, – кивнул Долгополов. – Кассандра, позвоните вашему другу детства и скажите: у вас есть дедушка, хозяин антикварной лавки, искусствовед старой закалки, который готов ответить на любой вопрос и дать хорошую цену за это яйцо. Но предупредите со всей строгостью: дедушке нужны фото находки, а не кот в мешке.

– Все верно, – кивнул Крымов. – А я пока узнаю по своим каналам, кто такой этот дядя Федор, то бишь гражданин Федотов, и где он живет. Нас в первую очередь интересует дом, кто жил в этом особняке в позапрошлом веке и начале прошлого.

Кассандра сделала звонок. Она была настойчива.

– Крупным планом, – прошипел Долгополов. – Чтобы я все камушки разглядел. И все рисунки в первую очередь.

– Сейчас он пришлет фотки, – сказала девушка.

Крымов не отпускал телефон и упорно искал информацию.

– Дом на Москательной, – сообщил он. – Старинный. Биография богатая, тянет на целый рассказ.

Наконец Кассандра получила ожидаемое.

– Вот, Антон Антонович, смотрите. – Девушка протянула телефон. – Милое яичко, правда? Там греческий бог изображен, как его… – поморщилась она.

Долгополов жадно уставился на экран.

– О! Не у всякого бога рядом с троном сидит трехголовый пес. – Он показал экран Крымову. – Андрей Петрович?

Детектив кивнул:

– Перед нами Аид – бог смерти у древних греков и хозяин подземного царства.

– Точно, Аид! – подтвердила Кассандра. – Вспомнила.

– Всего яиц Фаберже по спискам семьдесят одно, до нас дошло шестьдесят пять, – продолжал Антон Антонович, разглядывая фотографию. – Шесть числятся пропавшими. Одно из них носит название «Кощеево яйцо». Оно черного цвета, и на нем золотой рисунок бога Аида, – с удовольствием кивнул он на экран. – А кто такой Кощей? Это и есть Аид – русский аналог. Кощей, костяной, это и есть бог смерти, скелет в гробу. Вечный страж Аида – его верный телохранитель трехглавый пес Цербер. Выходит, счастливчик Федотов нашел один из шедевров Карла Фаберже, время создания – приблизительно 1895 год.

– Откуда вы знаете все эти подробности? – поморщилась Кассандра.

– Ах, девочка, долго живу – много знаю, – снисходительно вздохнул Долгополов. – Дело в том, что «Кощеево яйцо» – особое. Его заказал таинственный иностранец для своей коллекции. Себя он называл «Черный король». Другой вопрос, как этот Черный король соотносится с жильцом или хозяином того самого дома на Москательной, в стене которого была замурована утка. И что за мерзкая ржавая игла в яйце? Догадки и предположения есть, но они пока бездоказательны. Андрей Петрович, ваша очередь.

Крымов кивнул:

– Дом построили специально для нового городничего, действительного статского советника Мудрецова, в начале девятнадцатого века. Затем, уже в середине века, его перекупил знаменитый купец Чувалов для своей многочисленной семьи, приобрел земли вокруг и сделал пристройки. А в конце того же века дом Чувалова, чье наследство после смерти дельца раздербанили дети и внуки, выкупил его друг – волжский мукомол миллионщик Симеон Симеонович Полозьев. В революцию все его достояние экспроприировали, но сам он успел унести ноги за границу со своими родными и близкими.

– И что это нам дает, Андрей? – спросила Кассандра.

– У этого Чувалова очень интересная история, – интригующе заметил Крымов. – Просматриваю статью одного местного краеведа, – он почти не отводил глаз от телефона. – Чувалов разбогател быстро, как на дрожжах, словно знал, когда и во что надо вкладывать ценные бумаги, облигации, где и чем торговать. Краевед так и пишет: «Гениальное чутье предпринимателя». Поверим на слово. Так-так. То же случилось и с Полозьевым – быстрый взлет. Счастливчик-нувориш. Пошли слухи о нем, байки и небылицы, – усмехнулся Андрей, – будто бы Симеон Симеонович черпал информацию из особых источников.

– Из каких? – потянулась к нему Кассандра.

– Он то и дело ездил на окраину Царевской губернии, к какому-то старцу, а попросту – колдуну, который говорил, как он должен поступать дальше.

– Ух ты, – усмехнулся Долгополов. – Это уже кое-что, Андрей Петрович. И что за колдун, есть информация?

– Только название – Сорочий хутор. Это в Красноглинском районе. Старинное село, известное аж с семнадцатого века. Как интересно-то… ого-го…

– Что такое? – спросил Антон Антонович.

– Село возникло на месте лиходейского местечка. – Детектив весело взглянул на своих друзей. – Бандиты там жили-поживали и добра наживали. Странного в этом ничего нет, вся наша Царевская область кишмя кишит такими поселениями. Тут тебе и беглый люд, что утекал от царей подальше, и вольные казаки, и татары, и башкиры, и калмыки, и разинцы, и пугачевцы, воровских слободок хватало. Другое интересно – на Сорочий хутор сам Григорий Распутин негласно приезжал незадолго до революции, а значит, и своей смерти.

– Ого! – теперь уже в полный голос воскликнул Антон Антонович. – Хороша новость!

– Еще как хороша, – согласился Крымов. – Так-так. А информация эта далеко не последняя. По слухам, там, на этом хуторе, и еще кое-кто бывал из фигур известных…

– Ну-ну? – оживленно кивнул Долгополов. – Ждем-с!

– Сюда заезжали отпетые авантюристы девятнадцатого века братья Гохманы, Лейба и Штепсель.

– Не знаю таких, – поморщился Антон Антонович.

– Они прославились тем, что продали Лувру за двести тысяч франков поддельную золотую корону скифского царя Сайтаферна, якобы найденную ими при раскопках под Очаковом. Еще много кого надули и ушли от ответственности. Так… Была тут и королева воровского мира Сонька Золотая Ручка, неуловимая бандитка.

– Да ну?

– Вот вам и да ну, Антон Антонович. А этот персонаж бьет все рекорды, потому что он-то – стопроцентный атеист. А все равно по колдунам шастал. Пламенный революционер Лев Давыдович Троцкий.

– Хо! С другой стороны, что тут удивительного? – пожал плечами Долгополов. – Большевички с темной стороны этого мира явились. Так что колдун – самое то. Их клиент!

– А ведь не затухал очаг, – заметил Крымов.

– Что это значит?

– В шестидесятые годы прошлого века сюда приезжал известный иллюзионист Карданов. Как видно, посещал кого-то. А в девяностые, в перестройку, село Сорочий хутор посетил главный колдун Комаровский.

– Всю страну с ума свел, – усмехнулся бодрый старик.

– О чем это говорит? – хитро прищурил левый глаз Крымов.

– Сами как думаете, Андрей Петрович?

– А мы сейчас у нашей искательницы приключений спросим, – кивнул на рыжеволосую девушку детектив. – Ну, журналистка, говори!

Кассандра с горящими глазами азартно кивнула:

– О том, что все это время было к кому приезжать!

– Именно, – согласился детектив.

– В точку, – поддержал его Долгополов.

– А теперь я смотрю, что нынче с этим самым хутором, селом Сорочьим. Пережило все передряги и превратилось в небольшой районный центр. Ну что, Антон Антонович? Завтра утром отправляемся в путь?

– А то!

– Я еду с вами, – твердо сказала Кассандра Лопухина. – Упустить такой материал? Да ни за что на свете!

Утром следующего дня они втроем ехали по загородной трассе на старом форде Андрея Крымова в направлении отдаленного Красноглинского района. Щедрой летней зеленью полнилась округа. Поблескивали озерца и речушки, притоки и затоны, коих вдоль Волги блистало не счесть. Благоухание полей влетало в салон автомобиля, вдохновляя и окрыляя путешественников.

В полдень они въехали в село Сорочий хутор. В кафе «Зеленая роща» компания решила отобедать.

Посетителей не было. Скучали тучная кассирша и полногрудая работница на раздаче. Дверь из кухни распахнулась, на пороге возникла еще одна дородная дама и сказала кому-то внутри:

– Я тебе вот что скажу, Костя, горбатого могила исправит. Сечешь? Мне Наташкины жалобы вот уже где сидят. – Потом она обратила внимание на посетителей: – О, городские! Сразу видно: приехали щей наших отведать. Точно говорю?

– Все верно, матушка, – ответил за всех Долгополов. – И щей, и котлет ваших, и компота с чаем. Хлебушка вашего деревенского вкусить.

– Все будет, дедуля! Девчонки, а ну-ка, обслужите по первому сорту!

Долгополов поставил на поднос тарелку со щами, от которых шел ароматный пар, а затем и котлеты с пюре.

– А не пригубишь ли с нами чудодейственной настойки, матушка, и не расскажешь ли городским ученым о славном селе Сорочий хутор?

– А чего с хорошими людьми не поговорить? – обрадовалась та хоть какой-то движухе. – Стаканы брать?

– А то! – ответил бодрый старик. – Как тебя величают, матушка?

– Дарья Петровна я, дедуля.

– Вы что, с собой взяли? – спросил Крымов. – Не удержались?

– Кто из нас мудрец: вы или я? То-то и оно. – Он уже выбирал стол. – Облепиховая, между прочим.

– Девице вашей брать стакан? – спросила издалека хозяйка.

– Мне не надо! – громко ответила Кассандра.

Трое путешественников расставляли подносы у дальнего окна, занавешенного зеленым тюлем, отчего стол походил на милый теплый летний затон.

Через пару минут говорливая Дарья Петровна выставила на стол три стаканчика и грузно плюхнулась рядом с Антоном Антоновичем.

– И откуда вы такие будете? – спросила она, пока бодрый старик разливал трем путешественникам настойку.

– Из Царева мы, матушка, – отозвался предводитель отряда. – Ученые-странники. Пора и нам представиться.

Трое путешественников назвались своими именами. Решили сильно не зарываться в конспирацию.

– Историки мы, Дарья Петровна, – теперь уже объяснил Крымов. – Собираем легенды и мифы, сказания и басни нашей губернии.

– Ясно, – кивнула та. – Вот теперь ясно. На инспекторов-то вы мало походите.

Но с чинами заезжие решили немного похитрить, как бывало уже не раз. Мол, профессор пожаловал, с ним кандидат наук и аспирантка из наиболее талантливых. Такая вот фольклорная группа захвата.

Выпили за знакомство.

– О вашем крае молва по земле ходит, – сразу взял быка за рога Крымов. – Слышали мы, что живут у вас люди удивительные. И к ним то и дело приезжают за советами: как жить, как быть.

– А-а, вот вы про каких людей говорите, – кивнула хозяйка. – Да, были у нас такие люди. Сама девчонкой с одним таким вот человеком дружбу водила. Бывало, брал он меня за руку, садились мы на лавочку и толковали.

– И кто же это был?

– Местный ведун – Феофан. Я ему и щи, и котлетки передавала. Я тогда в столовке на раздаче работала. Одинокий он был. Помер уже.

– Помер? – спросил Крымов.

– Да лет двадцать как.

– И сколько ему было лет? – поинтересовался Долгополов.

– Много. Старичком помер.

– А другие, матушка, остались? Старички-ведуны?

– Сама я не знаю. На этот вопрос вам ответит наш местный пиши-читай.

– И кто таков?

– Ты наливай, дедуля, а то все сразу хочешь. Уж больно хороша твоя настойка.

– Это, матушка, да, права ты, еще как хороша.

Они с удовольствием выпили по второй.

– Это наш библиотекарь будет. Библиотека у нас при клубе, вот он там и служит. Пал Палыч Лютиков. Тоже, как вы, ученый муж, все и про всех знает. У него там журналы и газеты, подшивки, вырезки. Про всех собирает, но не всем расскажет. Его еще поди разговори! Как-то разбалакались мы с ним, а он уже самогоночки треснул, кажись. Жуткий тип: смотрит, как шилом колет. Вот и выдал: в наших краях, говорит, всегда великая сила жила. Царь, говорит, жил. Благодетель! И с гордостью такой сказал: прямо – ух! Давным-давно, в начале всех времен, когда людишки по землянкам прятались и кореньями питались, он в этом краю всем хороводил.

– Как это так? – нахмурился Крымов. – Не понимаю. Он что, про первобытные времена говорил?

– Да откуда ж мне знать-то? Сказал и сказал. Но и потом, говорит, когда уже святоши с крестами заявились, он своего не упускал. Съезжались к нему со всей России знатные люди в разные времена – и все тайно, а он помогал им.

Трое гостей села Сорочий хутор немедленно переглянулись.

– И как же он помогал? – спросил Крымов.

– Советы давал, – негромко, будто выдала тайну, сообщила хозяйка кафе.

– И какие советы, матушка? – готов был вознегодовать Долгополов.

– Так хорошо твоя наливка идет, дедуля, что сил нет, – вместо ответа констатировала она. – Прям помолодела я. Крылья выросли.

– Так волшебник я по настойкам, матушка.

– Наливай, волшебник. А потом я и про советы того кудесника расскажу.

Антон Антонович торопливо разлил настойку, все трое чокнулись за здоровье. Особенно поспешно выпил сам Долгополов.

– Ну, матушка?

– А такие давал советы: кому как разбогатеть, власть обрести, любовь приворотить. Одним словом, кому что надо было, то и давал благодетель.

– А чем с ним расплачивались за такую милость? – спросил Крымов.

– Откуда мне знать? – пожала полными плечами хозяйка. – Просил чего-то небось кудесник.

– А потом куда он делся? – вопросил возбужденный Антон Антонович. – Благодетель-то? А то: жил, давал, просил. Все в прошедшем времени.

– Да мне откуда знать? А еще Лютиков сказал так: придет время – и вернется Черный король всем на диво.

И вновь трое гостей переглянулись.

– Прямо так и сказал: «Черный король»? – теперь уже спросил Крымов.

– Ну да, – кивнула дородная хозяйка.

– Ну а подробности-то как узнать? – потребовал ясности Антон Антонович. – Про королей этих?

– А ты у него и выпытай подробности-то, у библиотекаря нашего, – весело ответила Дарья Петровна. – Поспрошай. Да вот ответит ли он? Тут бабушка надвое сказала. Он чужаков к себе просто так не подпускает. Ключик к нему подбери, дедуля.

Вскоре наливка была выпита, обед с аппетитом съеден. Гости поблагодарили за трапезу.

– Как добраться до вашего клуба, Дарья Петровна? – спросил Крымов.

– Да у нас все рядом. Клуб направо, сельсовет прямо, больничка налево. Даже кладбище недалеко, – хохотнула говорливая хозяйка заведения. – Как на ладони весь наш Сорочий хутор. Только молочная ферма на отшибе.

Скоро трое путешественников вышли на свежий воздух и направились к автомобилю. Маршрут был такой: по главной, потом направо, затем налево – напротив Сквера стахановца они и увидят культурное заведение.

Типовой сельский клуб представлял собой зрелище унылое. Ветшающее двухэтажное каменное здание с невзрачным портиком, худыми фальшколоннами и обшарпанными дверями. По обеим сторонам от парадного, как и положено, вросли в асфальтовую площадку две лавки, за которыми благоухали садовыми и полевыми цветами палисадники. На лавке по правую руку курил пожилой мужчина, по-хозяйски отвалившись на спинку и перебросив одну ногу на другую. Цепким хитроватым взглядом он сразу отметил трех заезжих гостей. Забавный старичок с пышной седой шевелюрой и баками, похожий на гнома из сказки, вызвал у него наибольшее подозрение. Таких тут отродясь не было. Тот бодро проковылял на кривых ножках по асфальтовой дорожке к парадному клуба.

– Миленько, – сказал шустрый старичок. – На античный колумбарий похож.

Просканировал курильщик острым взглядом и спортивного молодца.

– Простите, – тот как раз остановился напротив лавки, – вы не подскажете, библиотекарь Пал Палыч Лютиков здесь работает?

Пожилой мужчина с хитрым прищуром еще разок оглядел незнакомцев.

– Может, он глухой? – тихонько подсказала Кассандра.

Курильщик выдохнул дым в их сторону.

– Тут он работает. И я не глухой.

– Простите, – опустила глаза Кассандра и не смогла сдержать улыбки.

– А он сейчас у себя? – спросил Крымов. – Или на обеде?

– Я Пал Палыч Лютиков, – сказал курильщик. – Вы кто такие?

Долгополов тотчас обернулся, осторожно подкрался и уставился на пожилого дядечку с таким же интересом, с каким тот недавно смотрел на него.

– Как говорится: на ловца и зверь бежит.

– Три ловца на одного зверя? – усмехнулся библиотекарь. – Не многовато ли? А где капканы, сети, ружья?

Они представились ровно так, как и в кафе «Зеленая роща»: профессор, аспирант, студентка.

– Ученые, значит?

– Ученые, – кивнул бодрый старичок.

– А мы к вам по делу, – с энтузиазмом взял эстафету спортсмен. – Нам сказали, что вы знаток своего края, и в первую очередь вашего загадочного села Сорочий хутор.

– И чем оно так загадочно, интересно?

– Сами знаете, – хитро прищурил один глаз Долгополов.

– А вы подскажите. – Лютиков сделал затяжку. – Дайте наводочку.

– Мы прямо здесь поговорим? – спросил Андрей.

– А чего стесняться? День теплый, погожий. Никто не мешает. Говорите.

– Ладно, – кивнул Крымов. – Нам хорошо известно, что ваше село издавна притягивало к себе многих знаменитостей.

– Так…

– Мы знаем, что полтора века назад на Сорочий хутор приезжали авантюристы и воры братья Гохманы, Лейба и Штепсель.

– Кто такие? Первый раз слышу.

– Знатные были деляги. Понадобился им зачем-то ваш хуторок. Сто с лишком лет назад здесь негласно побывал сам Григорий Распутин, а этот покруче будет.

– Ух ты, – глаз не сводя с крепыша, покачал головой Лютиков, – прямо сам Гришка Распутин? И что дальше?

– После революции тут бывала королева воровского мира Сонька Золотая Ручка, – как ни в чем не бывало продолжал моложавый спортсмен, глядя на едкую улыбку, гулявшую по губам библиотекаря. – А в тех же двадцатых годах тут был зверь пострашнее – сам Лев Троцкий, красный палач.

– Так-так, – как бы между прочим кивнул библиотекарь. – Вы говорите, говорите. – Он сделал последнюю глубокую затяжку и потянулся к краю скамейки, за которой стояла урна, растер о ее край бычок и бросил его в черную вонючую жестяную пасть. – Я вас внимательно слушаю.

Крымов взглянул на Кассандру, потом на Антона Антоновича – тот уверенно кивнул в ответ, мол: продолжайте, коллега, не реагируйте на скепсис.

– В шестидесятые годы прошлого века сюда приезжал известный иллюзионист Карданов. А в девяностые годы, в перестройку, село Сорочий хутор посетил главный «целитель» всей страны и хозяин зомбоящика Комаровский. Как я понимаю, не считая многих и многих других известных личностей. Зачем они все были тут? Что искали? – И сам тотчас дал наводку: – Я о местах силы, которые существуют в вашем краю…

Лютиков кисло сморщился:

– Вы откуда все это взяли?

– Из печатных источников, – по-простецки ответил Крымов.

Библиотекарь раздраженно отмахнулся:

– Брешут ваши источники.

– Как это брешут? – почти возмутился Долгополов. – Есть доказательства.

– Какие доказательства?

– Разные.

– Ага, щас. Да чего только журналисты не напишут, чтобы тираж поднять. Сами подумайте. Места силы! Я удивляюсь, почему к нам еще уфологи не налетели. А могли бы! Вы на поля наши посмотрите – там же сплошные круги. Везде инопланетяне наследили!

– Что, правда? – спросила Кассандра.

– Хе! – коротко хохотнул Лютиков. – Да кривда, девушка, кривда. Нет никаких кругов на наших полях, ровные и зеленые они. А если кто сюда и приезжал, как тот же Комаровский, так он всю Россию объехал тогда – стриг глупых овец. Деньгу заколачивал. А вы купились на всю эту болтовню. А-я-яй, господа хорошие. Только вот вопрос: зачем я вам понадобился?

– Нам сказали, вы знаете об этой таинственной силе, что живет в ваших краях, больше других, – заявила рыжеволосая красотка. – А приезжали сюда все эти опасные люди только за одним – за советом. Как поймать ее, птицу счастья. За удачей приезжали. Кому деньги нужны были, а кому власть. Разве не так?

– Хе! – вновь мотнул головой Лютиков. – Сила! Деньги! Власть! С ума сойти.

– А еще, по слухам, кое-кто из этих знаменитых людей приезжал сюда не один, – подхватил Крымов. – Как, например, братья Гохманы. С татарчонком приезжали. Это если покопаться в источниках очень глубоко. Распутин с какой-то шальной дамой. Троцкий – с верной комсомолкой. А уехали без них.

– И куда же они делись, по-вашему, эти комсомолки и татарчонки?

– Откуда нам знать? Надеялись, вы подскажете.

– Ага. Ну дают! Развеселили вы меня. Ладно, пойду-ка я домой обедать, дух переведу, – хлопнул по коленям Лютиков, крякнул и тяжело встал со скамьи. – А то мне дежурить еще сегодня на молочке нашей. Подрабатываю, пока могу.

– А что вы про Черного короля знаете? – напрямую спросила Кассандра.

– Про какого короля? – сморщился Лютиков.

– Вы слышали: про Черного.

Он цепко присмотрелся к девушке. Но ответил вопросом и не сразу:

– Вы откуда пожаловали, сказочники?

– Из Царева, – ответила за всех Кассандра.

Так и целился Лютиков, колол взглядом, как шилом, всех троих.

– Вот и езжайте обратно в свой Царев, напишите все, что захотите. Как делают все приличные журналисты. Людишки-то слопают любую баланду. Они такие, всеядные. А вы, я смотрю, повара еще те. Умельцы!

Он потопал по проселочной дороге мимо кривых палисадников и деревянных старых домов.

– Не хочет колоться библиотекарь, – сделал вывод Антон Антонович. – Интересно, почему это?

– Налить ему надо было вначале, а потом разговаривать, – вынес свой вердикт Крымов.

– Кстати, очень может быть, – согласился Долгополов.

– Тихо! – вдруг произнесла Кассандра и подняла синие глаза к яркому голубому небу.

– Что значит «тихо»? – спросил Антон Антонович.

– Сделайте вид, что ничего не происходит, – интригующе попросила журналистка.

– А что происходит?

– На той стороне дороги в тенечке под деревом стоит худой молодой человек в старушечьих очках и пялится на нас. Похож на больного. Посмотрите, но только осторожно.

Куда там! Долгополов и Крымов обернулись разом и уставились на ту сторону дороги. Там и впрямь стоял тощий молодой мужчина в затрапезном костюмчике, в толстенных роговых очках, светлой кепке и в упор смотрел на них.

– Вы его напугали, – прошипела Кассандра. – Он задергался.

– Местный псих? – спросил Долгополов.

– Может, блаженный? – предположила журналистка.

– Сейчас деру даст ваш блаженный, – заключил Крымов. – Вы так шушукаетесь, будто решаете, как его бить – дробью или пулей.

Но вместо того чтобы дать деру, очкарик приложил палец к губам, а потом призывно махнул рукой: мол, следуйте за мной! Повернулся и зашагал в глубь зеленого скверика.

– Ну допустим, – пробормотал Крымов. – Пошли за блаженным.

Они пересекли горячую от солнца сельскую дорогу, по которой никто не ездил, и вошли в маленький заросший сквер. Однорукий стахановец, судя по технике исполнения, уже около века караулил садик и с ненавистью глядел через дорогу на Дом культуры. Из обрубка локтя торчала арматура. На белом пьедестале было размашисто выведено углем: «Терминатор».

– Бедняга, – вздохнула Кассандра.

– Вот до чего доводит строительство социализма, – цинично подхватил мысль Долгополов.

На первый взгляд в пыльном зеленом скверике никого не было.

– Блаженный с нами в прятки, что ли, играет? – спросил Крымов.

Они завернули за стену нестриженого кустарника. Таинственный незнакомец, он же возможный псих, сидел на самой отдаленной скамейке с таким видом, будто бы и не шатался вдоль дороги, не привлекал к себе внимание и не звал их.

Втроем они осторожно подошли к нему.

– Ну-с, – проговорил Долгополов на правах старшего. – И что вам от нас нужно, молодой человек?

Тот поднял голову и посмотрел на них печальными глазами через бабушкины очки. А потом таинственным голосом сказал:

– Я знал, что вы приедете сюда и будете задавать вопросы.

– Кто – мы? – переспросил Крымов.

– Вы или кто-нибудь, похожий на вас. Рано или поздно вы окажетесь здесь. – Он бойко встал с лавки. – Идемте со мной.

– Во-первых, как вас зовут? – спросил детектив.

– Иваном. Это имеет значение?

– Представьте себе. И второй вопрос: кто вы?

– Учитель географии. Не задавайте лишних вопросов.

– Нет, так не пойдет, – замотал головой Крымов. – Куда, простите, мы должны идти, товарищ учитель?

– Да, – кивнул Антон Антонович. – Может, вы маньяк, а не педагог? Заведете нас в лес и там убьете?

– Смешно. Но вы и сами знаете, о чем пойдет речь.

Трое путешественников осторожно переглянулись. Очкарик умел заинтриговать. Но тут проявила инициативу Кассандра. Она смело обошла мужчин и встала у него на пути.

– Мы понятия не имеем, о чем пойдет речь. Почему мы должны идти с вами? Говорите, Иван. Сейчас же. Или наши дорожки расходятся.

Солнце как раз прорвалось из-за листвы, широкими лучами упало и зажгло ее рыжие волосы, веснушчатое лицо и синие глаза.

– Какая вы золотая, – немного заикаясь от волнения, проговорил Иван. – Красивая, сказочная…

– Спасибо, – немного смутилась девушка. – И все-таки?

– Вы же хотите узнать, кто убил Ивана-царевича и кому досталась Василиса Прекрасная?

– А Ивана-царевича убили? – спросил Долгополов.

– Увы.

– Вот это новость.

– Тут вам не сказка. Это быль. В Сорочьем хуторе такая быль, что вам и не снилась. А еще хотите узнать, кто охотится за ржавой Кощеевой иглой, в которой жизнь его?

Теперь уже трое путешественников стали переглядываться так открыто, что это не ушло от внимания очкарика.

– Я вижу, что попал в точку. Именно поэтому вы тут. У нас, на Сорочьем хуторе. Просто идите за мной.

– Ладно, съедим и это, – согласился Крымов.

Они вышли на другую улочку, прошагали несколько кварталов, прошли огородами. Оказались на совсем уже сельской улице у калитки, за которой пышно зеленел запущенный сад и прятался неказистый одноэтажный домишко.

– Тут моя бабушка Прасковья жила, – сообщил Иван. – Теперь я здесь обитаю.

Он сказал это так трогательно, что всем стало его жалко, особенно Кассандре. Иван бросил взгляд по сторонам, на утомленную жарой сельскую улицу, открыл калитку:

– Заходите, дамы и господа.

В частном домишке учителя географии был кавардак: косыми колоннами громоздились книги, раздутые папки с тесемками прессовали друг друга, слежались подшивки журналов и газет, – но выделялся он особенным колоритом. Фотографии и репродукции по стенам! Портреты, дома, особняки. Фотографии почти все старинные. А еще географические карты. Было видно, что человек вел напряженную умственную деятельность. Исследовательскую! Иван усадил гостей рядком на старый диван, а сам взялся освобождать пространство.

– Чаю хотите? – на ходу спросил он.

– Не откажемся, – за всех ответил Крымов. – Но позже. Да, коллеги?

Коллег чай волновал мало – они с нетерпением ждали продолжения спектакля.

– Я все-таки поставлю чайник, – сказал хозяин и ушел на кухню.

Там загремела посуда, ударила из крана вода о дно чайника. Кассандра не смогла промолчать.

– Сколько у вас всего, Иван. Я о книгах и картах, – громко сказала она. – Сразу ясно – географ, педагог, ученый!

– Благодарю! – откликнулся тот и включил плиту.

– Потрафить ему решила наша красавица, – прошипел Антон Антонович своему коллеге – детективу. – Главное, чтобы чокнутым не оказался. У них тоже частенько кипучая интеллектуальная жизнь. А потом с ножом за домашними…

– Я не чокнутый, – вернулся в комнату хозяин дома. – Уверяю вас.

– Кхе-кхе, – откашлялся в кулак Долгополов. – Какой у вас слух хороший, Иван. А по батюшке как?

– Трофимович. – Он деловито кивнул: – Тимофеев Иван Трофимович. Но лучше просто Иван. Двадцать пят лет, холост, на учете в психдиспансере не состою. Имею грамоты за педагогическую деятельность. Лауреат областной олимпиады «Хочу все знать».

– Любознательными они тоже бывают, – отведя глаза, как бы между прочим пробормотал Долгополов. – Знавал я одного чудака с грамотами, так вот…

– Антон Антонович! – зашипела Кассандра и погрозила старичку кулаком.

Иван Тимофеев внимания на это не обратил. Он не просто так суетился и убирался – освобождал пространство перед стеной, сплошь покрытой фотографиями. Причем эта стена была раздвижная, за ней пряталась другая. Такие бывают у следователей и ученых, но не у школьных учителей географии. Было ясно, что молодой педагог ведет следствие. Но какое? Некоторые портреты и дома были обведены красным, черным и синим фломастерами. Гости поняли: сейчас они и должны это узнать в самой торжественной обстановке.

– Итак, – наспех убравшись, сказал Иван и посмотрел на гостей, сидевших на стареньком диване лицом к его пестрой стене. – Когда-то весь этот край принадлежал одному человеку – местному магнату, купцу Ануфрию Ферапонтовичу Столовертову. Вот он, – ткнул тыльным концом авторучки в фотографию в середине доски Иван. – Суровый и жестокий был человек и в крайней степени загадочный…

Снимок запечатлел худого длиннобородого мужика средних лет, плечистого, в черной рубахе, застегнутой под самое горло, с темными горящими глазами. Подстрижен мужик был в длинную скобку: челка, плоское темя, с боков волосы ровной волной закрывали уши.

– Старообрядец? – предположил Крымов.

– Да как вам сказать, – задумался Иван. – Этого никто не расскажет. Может, да, а может, и нет. Иные говорили, что он в своего бога верит. А другие, что он сам себе владыка.

– Это как? – поинтересовался детектив.

– А вот так. Бывают же люди, которым не нужен ни Бог, ни дьявол, сами с усами. Свои щупальца он разбросал по многим губерниям, но центр его паутины был здесь. Тут стоял его огромный деревянный терем с большим подворьем, да за целой крепостной стеной. Вот она – фотография. Деревянный замок!

– Так он стоял не в селе? – поинтересовался Крымов.

– Нет. За селом и был виден издалека.

– Но теперь его нет?

– Конечно, нет. Все сгорело во время Гражданской войны – у нас же белые и красные каждый день выбивали и кромсали друг друга. Все деревянное сгорело дотла.

– Мукомолом небось был? – полюбопытствовал Антон Антонович. – Столовертов ваш?

– В том-то и дело, что нет. Непонятно, как и чем накопил свои сокровища. Они просто были у него, и все.

– Странно, – пробормотал Долгополов.

– Еще как странно. Говорили, что досталось ему все от предков. Но на чем предки сделали деньги, – пожал плечами Иван Трофимов, – никто не знал. Но главное не это. Все знали другое: у Столовертова каменное сердце. Был он к тому времени вдовцом – уже двух жен похоронил. Детей не нажил. И про жен его слухи ходили всякие: мол, писаные красавицы, только таких он подбирал, а как выходили за него замуж, сохли год за годом и помирали очень быстро. Зато богатыми. На его деньги отцы тех невест и бросались. – Рассказчик печально вздохнул. – И губили дочек своих…

– Сколько же он давал за них? – спросил Крымов.

– Много, очень много. Первый тесть после смерти дочери уехал на Урал и там открыл ткацкие фабрики.

– Ого.

– И тут Ануфрий Ферапонтович вновь полюбил. Как влюбляются такие люди – мрачной темной любовью. В дочь разорившегося помещика, бесприданницу Елизавету Анастасьевну Марьину. Дело в том, что она была уже влюблена и обещала отдать свою руку молодому офицеру, петербуржцу Константину Пожарскому, но он тоже был беден. Вот ее фотография и его, – указал шариковой ручкой на два старинных снимка Иван.

– Да она красавица, – встав с дивана и подойдя к доске, заметил Крымов.

– Еще какая, – подтвердил Иван.

– И он хорош, – тоже приблизившись к ним, подхватила Кассандра.

Подковылял и Долгополов, раздвинул всех и вышел на первый план:

– Прямо царевна и царевич из сказки. А, Крымов? Иван-царевич и Василиса Прекрасная. Вы же про них говорили, Иван? Там, на улице?

– Про них.

– И про Кощея.

– И про Кощея говорил, – кивнул Иван.

– Значит, купец Столовертов и есть Кощей? Но ведь это образно?

– Разумеется. Ну, скорее всего, образно.

– Что значит, скорее всего?

Молодой географ пожал плечами:

– Точно сказать ничего нельзя.

– А как насчет той силы, что живет в вашем краю? – подхватил Крымов. – Отпить которой сюда приезжали многие знаменитые люди, как правило, тайком, и самые темные личности. Авантюристы Гохманы, Григорий Распутин, Лев Троцкий, Сонька Золотая Ручка, Комаровский…

– Вы уже знаете? Впрочем, конечно. Ради этого вы и явились.

– Разумеется. Но что было дальше с Иваном-царевичем и Василисой Прекрасной?

– Отец Елизаветы отказал Пожарскому. Сказал: разбогатей вначале. Заплати за красоту моей дочери. Или стань героем на войне. Наверное, он так пошутил. Но Пожарский уехал на турецкую войну. Вскоре пришла похоронка. Решив, что счастья для нее нет на белом свете, такова ее судьба, Елизавета с горя вышла замуж за купца Столовертова. И ее красота стала таять на глазах.

– Как это? – спросил Крымов. – Я не понимаю, как она «стала таять».

– А вот так. Все списывали на несчастную любовь, на горе горькое, на отсутствие детей, но слишком быстро она стала дурнеть и стареть. Год шел буквально за пять, а то и за десять. Муж как будто пил свою жену, жизнь ее выпивал.

– Жуть какая, – поежилась Кассандра.

– Еще какая. Отец быстро раскаялся, что погубил дочь, и сам вскоре умер от удара. А когда появился Константин Пожарский – он выжил, был изранен, но с орденами на груди вернулся, – Елизавета Столовертова уже лежала при смерти. Зато все отметили, как помолодел купец Столовертов. А его слуга всем разболтал: хозяин специально мукой бороду посыпает, чтобы выглядеть старше, каким и был до последней женитьбы. Письма Елизаветы попали в чужие руки. В одном несчастная говорила о том, что узнала тайну жизни и смерти своего мужа. Но что это была за тайна? – развел руками Иван. – Она не обмолвилась ни словом. Пожарский пришел проститься с ней, и она что-то успела сказать ему. Прошептать на ухо. Так и умерла со своей тайной. На ее похоронах Константин Пожарский поклялся, что убьет Столовертова. Через год он стрелял в купца-разлучника – выпустил семь пуль в грудь.

– Вот это да, – сказал Крымов. – Круто.

– Но тот выжил.

– Надо было серебряными палить, – заметил Антон Антонович.

– В смысле? – нахмурился Иван.

– Серебряными пулями.

– О чем вы?

– Продолжайте, товарищ учитель, очень интересно.

– Слуга Ануфрия Столовертова, его цепной пес, в ответ застрелил Пожарского. Вот, собственно, и все. Василиса Прекрасная умерла. Ивана-царевича, стало быть, убили. А Кощей выжил.

– Что потом стало с купцом Столовертовым? – спросила Кассандра.

– В революцию, когда его пришли арестовывать, как купца-мироеда, он исчез. Будто в воду канул. В его покоях обнаружили приживалу, калеку, хромого, с изуродованным лицом. Он только мычал. Его пожалели – взяли работать на скотный двор.

– А еще вы про ржавую Кощееву иглу говорили, – напомнил Крымов очкарику его слова, брошенные в садике. – Не забыли?

– Как тут забыть. Но это моя версия. – Учитель уставился на гостей. – Именно поэтому и не умер Столовертов, когда Пожарский его из револьвера изрешетил, потому что не мог. Хоть простыми пулями стреляй, хоть серебряными, – он посмотрел на бодрого старичка, – эффект один и тот же. Надо сломать иглу, понимаете? Все как в русских сказках. Прочитать молитву и сломать ее! А ржавой я ее просто так назвал.

– Вон оно как, – пробормотал Антон Антонович. – Стало быть, все-таки Столовертов и был Кощей? А если был, то и сейчас он где-то существует?

– Очень может быть, – кивнул Иван. – Если только иглу не нашли прежде и не сломали.

Вновь все трое многозначительно переглянулись, да так явно, что учитель географии не выдержал:

– Ну и что вы от меня скрываете? Я перед вами как на духу…

– Пока у нас только догадки, – перехватив взгляд старика, уклончиво ответил Крымов, потому что честной Кассандре, он был уверен, не терпелось выложить очкарику всю правду начистоту. – Но они стоят того.

– А почему вы таились от библиотекаря Лютикова? – вдруг спросил Долгополов.

– Только Лютиков и знает, что случилось с купцом Столовертовым, но хранит эту тайну.

– Откуда вам это известно, молодой человек?

– А он мне сам об этом сказал.

– Как это? – не поверил Долгополов.

– А вот так. Вышел как-то пьяненький из клуба, а я мимо проходил. У него был пузырь самогона. День рождения отмечал.

– Один?

– Он всегда один. Говорит: выпьем за мое здоровье, Ваня? Я говорю: давай, Пал Палыч. Ты ведь у нас свет в окошке. А я после дополнительных занятий шел – измотали меня эти бестолочи. Решил польстить ему. Он ведь и впрямь человек неглупый. Без твоей библиотеки, говорю, всем бы худо пришлось. Последний бы луч просвещения померк. Ну и выпили мы с ним. Крепко выпили. Тут он и сказал: жив купец Столовертов и ждет часа своего. Какого часа, спрашиваю. А он мне: урочного. Когда миру он понадобится. «А где же он живет?» – «А где и всегда жил: под землей. Мертвец он – тысячи лет как мертвец. Черный король. И там ему милее всего, в сырой земле». – «Ой, говорю, куда тебя понесло, Пал Палыч». А он: «Вам этого, простым смертным, не понять». Я: «Да куда нам». Ну проводил я его до дома, а потом к себе пошел. А ночью-то ко мне мысли стали приходить разные. Вдруг не все сказка, о чем говорил Лютиков…

Иван как будто задумался, и лицо его ожило, отражая фантазии разума и души. Кассандра окликнула его, требуя продолжения, но тот не услышал.

– Да говорите же, – поторопил его Долгополов. – Что в самом деле, товарищ учитель? Вы и на уроках так замираете?

– Бывает, – рассеянно кивнул он. – Так вот, формально смерть Столовертова никогда зафиксирована не была. Всем фольклористам известно: древние божества, то есть демоны, сильны только на том месте, где обретались изначально, как полноправные хозяева. В других местах они изгои – там свои демоны правят.

– Это правда, – кивнул Долгополов. – Так и есть. А парень-то соображает.

– Далеко уйти Кощей, если это он, от своих родных пенатов вряд ли мог. Все эти приезды сомнительных знаменитостей, а подчас и просто душегубов, бандитов и воров, просто так случиться не могли. Сами подумайте, к кому они приезжали? За подарками? За деньгами, за славой, за властью? Только к нему…

Иван посмотрел на рыжеволосую девушку.

– К Кощею, – договорила за него Кассандра.

Но тут не сдержался Крымов – детектив и бывший следак взяли в нем верх:

– Я уверен, вы следили за Лютиковым, не так ли? Проверяли, куда он ходит?

– Проверял, – кивнул молодой очкарик.

– И что? Каковы его маршруты?

– На молочный комбинат он ходит.

– И что там делает? Простоквашу пьет?

– В том числе. Дежурит он там. Подрабатывает по ночам.

– Точно, – вспомнила Кассандра разговор у крыльца Дома культуры. – Он говорил про какие-то дежурства.

Иван хитро прищурил глаза:

– А что было на месте молочного комбината, догадываетесь?

– У нас игра такая? – возмутился Долгополов. – Угадайка? Что было на его месте?

– Я догадалась, – живо кивнула Кассандра. – Деревянный терем Столовертова?

– Какая вы молодец, – порозовел лицом очкарик географ.

– Вот оно как. – Детектив растер пальцами твердый подбородок. – До революции подо всеми домами целые лабиринты подвалов были даже в городах, что уж говорить о таком тереме. Верно, Касси?

– Просто бесспорно, – согласилась девушка.

– А если это был Кощей? – продолжал рассуждать Крымов. – Вдруг Столовертов и Кощей – одно лицо? С его-то возможностями, деньгами? Боже мой, да там целый город может быть. Ну уж его храм с языческим алтарем наверняка.

– Для жертвоприношений, – поддакнул Антон Антонович.

– Вы серьезно про Кощея? – усмехнулся Иван. – Настоящего?

– Они серьезно, – кивнула рыжая журналистка.

– А не вы ли сами посвятили этому большую часть жизни? – спросил Крымов. – Зачем вам все это было нужно? Только ради спортивного интереса?

– Да как вам сказать, – замялся Иван. – Я всегда сомневался…

– А теперь показывайте топографическую карту, где у вас все разрисовано, – почти приказал Долгополов. – Вся местность как на ладони. Ведь есть такая?

– Есть, – кивнул тот и раздвинул первую доску.

Гостям открылись две створки – на левой красовалась карта всего села и его окрестностей. Был жирно отмечен молочный комбинат, а пунктиром – та территория, которую занимала усадьба купца Столовертова.

– Почти совпадают, – заметил Крымов. – Уверен, один подземный коридор вел к вашей речке, как ее?

– Уловка, – сказал Иван.

– На случай бегства, – продолжал детектив. – Второй – в ближний лес. Там искать еще труднее. А третий, несомненно, должен вести в сам Сорочий хутор. Вопрос только в том, куда именно. Дом должен быть старинным.

– У нас полно старинных домов, – подсказал Иван. – Само село старинное. Если не сами дома – они сгорели почти все, – то фундаменты остались и подполы.

– А когда построили клуб? – спросил у хозяина дома Крымов.

– В двадцатых, кажется.

– Что было на его месте?

– Огороды, пустырь. Ничего толкового.

– Ясно. А теперь расскажите, Иван, что вы заметили странного, когда следили за Лютиковым?

– Кое-что заметил. Если перелезть через забор и подкрасться к окну, то можно все рассмотреть. Как сторож смотрит телевизор, ест и пьет, спит на диване, даже как ходит в уборную, которая дальше по коридору. Вдоль этого коридора тоже есть несколько окон. Но вот как-то Лютиков пошел в уборную, а не было его всю ночь.

– Что, запор? – спросил Долгополов.

– Очень смешно. Где-то в середине между комнатой дежурного и туалетом он просто взял и исчез.

– Но куда? – поинтересовался Крымов. – Сами-то как думаете?

Иван пожал плечами:

– Я собирался даже устроиться на молочный комбинат на полставки, чтобы все посмотреть и проверить двери и коридоры, но не получилось. Опередили меня.

Крымов читал материал в интернете и тер чеканный подбородок.

– Ну вы его скоро сотрете, – сказал Долгополов. – Говорите, какие соображения.

– Слава и деньги просто так не даются. Большие тем более. Взял деньги – отдай часть души. Большие деньги взял – отдай всю душу или жизнь. Не свою, так чужую. А власть и слава – и подавно. Чем больше отдашь, тем больше получишь.

– Ты о чем, Андрей? – вопросила Кассандра.

– Я о том, чем расплачивались с Кощеем его благоприобретатели. Они брали с собой спутников, а возвращались без них.

Глаза молодого географа вспыхнули:

– Вы думаете, они платили ему за славу и деньги живыми душами?

– Думаю, что это возможно. Иначе с чего бы ему, если это Кощей, помогать им? Он что, благотворителем заделался? Века его так изменили? Что скажете, Антон Антонович?

Долгополов поскреб нос кривым пальцем.

– А что тут сказать? Кощей, по сути, – мертвец, а чем мертвецы питаются, чтобы существовать веками? Вампиры пьют кровь, как все знают, зомби едят мозги, если верить кинематографу. А Кощей забирает энергию – он высасывает человека, пьет из него, как из губки, полной воды, и когда та высыхает, выбрасывает ее на помойку.

– А потом ищет новую живительную губку, – пробормотала Кассандра. – Значит, если сказать грубо, он питается людьми?

– Да, энергией их жизни, – кивнул детектив. – Вспомните всех жен Столовертова, как он молодел после смерти каждой из них. Бороду мукой посыпал, чтобы выглядеть старше.

– Может, взять нам этого Лютикова да прижать к стенке? – риторически спросил Долгополов. – Устроить допрос с пристрастием?

– Прижать к стенке библиотекаря мы всегда успеем, – заверил его Крымов. – Надо не промахнуться. Мы сейчас тут беседуем, а может, прямо под нами целое царство Кощеево бурлит и пухнет?

Телефон детектива ожил.

– Так, мне прислали старый план вашего села, он сохранился в архивах. Давайте посмотрим… А вот тут была часовенка, кстати, на западной окраине Сорочьего хутора, это что у нас теперь? Чей-то участок.

– Дайте я посмотрю, – попросил Иван. – Так, так, так, – бормотал он. – Да, я знаю, чья это земля. – Он радостно оглядел новых знакомых. – Это же участок Лютикова, Пал Палыча…

Вечера они дожидались с тревогой и душевным подъемом одновременно. Пили чай, говорили, но знали – скоро им предстоит опасное предприятие. Крымов несколько раз отходил в другую комнату, говорил по телефону. Иногда слишком эмоционально.

В очередной раз он вернулся заинтригованным.

– Вы певца Юрана знаете? Юрана Юрьева?

– Я знаю, – кивнула Кассандра. – У него высокий голосок. Ничего так тянет. Смазливый.

– И я знаю, – скривился Иван. – Шума от него много.

Крымов усмехнулся.

– Я звонил своему коллеге из Сорочинска. Этот Юран сейчас катается по нашей области. Его раскручивает один старый продюсер, Вильям Шмель, вышедший в тираж, но решивший снова оказаться на плаву. Когда этот Шмель был молодым, в девяностые, то отлично раскрутил до небес одну женскую группу. А до того он был в этих краях. Слышите, Иван, в ваших краях! Потом Шмель раскручивал других, заработал кучу денег, много бухал на радостях, не выдержал бремени славы и покатился вниз. А теперь вновь решил вскарабкаться в гору. Последний шанс с этим Юраном. Так вот, у них запланирована поездка по вашей речке Сороковке, от истока до устья, мимо этих берегов. Еще есть подробность, что этот Шмель едет сюда с вокалисткой. Ее называют в своем кругу Викой-стервищей. Девчонки из подпевки ее ненавидят. Может, этот Шмель просто развлекается с красоткой, а может, его поездка неспроста?

– Вы думаете, он везет ее на заклание? – с тревогой вопросил Иван.

– Почему бы и нет? Все может быть.

– И когда этот Шмель с девчонкой будут проплывать мимо Сорочьего хутора?

Крымов задумался.

– Этой ночью, я так думаю. Уже скоро. – Он посмотрел в потолок избы: – Эх, нам бы спутник на орбите…

Долгополов кивнул:

– Не забудьте про серебряные пули, Андрей Петрович.

– А когда я про них забывал?

– Про серебряные пули? – не сразу сообразил Иван Трофимов. – Вы это серьезно?

– Не на зайца идем, молодой человек, – заметил бодрый и воинственный старик. – Тут зверь покрупнее будет.

– Стреляли? – спросил Крымов у географа. – Из оружия?

– Ну мы же в деревне живем. Охотился, конечно.

– Хорошо. Вам дадим обрез с серебряной картечью.

Антон Антонович подмигнул девушке:

– А Кассандре – дамский пистолет. С изящными серебряными пульками.

– Что дадите, то и возьму, – согласилась она. – Раз надо.

Летние вечера и ночи в деревне частенько бывают шумными: загулявшие компании, гитара, гармоника, колонки от магнитофона в окна – гуляй улица! Посиделки на лавках у заборов. Пришлось дождаться, когда все уляжется и золотой диск луны умиротворит округу.

В наступающей летней ночной тишине, когда отголоски недавнего деревенского пира уже затихали по дворам, соревнуясь с цикадами, они выдвинулись из дома Ивана Тимофеева. Детектив шел с увесистой спортивной сумкой через плечо, остальные налегке.

Вскоре они озирались у калитки местного библиотекаря и, как оказалось, хранителя многих зловещих тайн.

– Заходим, – сказал Крымов.

Заговорщики отворили калитку, еще раз огляделись и заторопились по дорожке к дому.

– А как мы в дом попадем? – спросил Иван.

– Войдем, уж поверьте мне, – успокоил его Антон Антонович. – Андрей Петрович у нас большой умелец на этот счет.

Крымову хватило пары минут, чтобы отпереть оба замка. Друг за другом они вошли. Теперь в ход пошли фонарики.

– В окна не светить, – предупредил Крымов. – Ищем подпол.

Они простучали все полы, подергали гвоздодерами доски – ничего.

– У него же сарай за домом, – вспомнил Иван. – Может, там?

Вышли через заднюю дверь и попали в ночной, благоухающий цветами и фруктами сад. Сарай Крымов открывал минут пять. Возился, сопел, даже чертыхался.

– И чего же он его так запирает? – спросил детектив.

Наконец послышался металлический щелчок, и сарай был открыт. Ничего примечательного там не хранилось. Старая мебель, грабли, лопаты. Пара сундуков. А еще был пятачок, слева, на котором стояла огромная коробка из-под телевизора.

Догадливый Крымов пнул ее – коробка легко съехала с места.

– Подпол тут, – сказал он, подхватил коробку и передал ее Ивану, а сам присел и стал пробовать доски. Одна поддалась, за ней другая и третья…

Перед ними был деревянный подпол, а когда открыли и эту дверцу, дальше оказался старинный чугунный люк.

– Гениально, – довольно проговорил Антон Антонович. – Вот что значит интуиция сыскаря.

– Вы все-таки сыщики, – сказал Иван.

Он взглянул на Кассандру, но та лишь беззаботно пожала плечами, что означало: вот такие мы. Тем временем Крымов гвоздодером сдвинул с места чугунный люк и открыл его. Направив вниз луч фонаря, он стал осматриваться.

– Тут вертикальная чугунная лестница. Глубоко. Ну что, коллеги, никому не страшно? Вы осознаете, что мы рискуем жизнью?

Все напряженно молчали.

– Касси? Не хочешь остаться?

– Издеваешься, Андрей?

– Антон Антонович, может, не полезете? Тут нас покараулите?

– Ага, сейчас, – презрительно отозвался бодрый старик. – Без меня вы пропадете.

– Иван?

Молодой географ только гордо усмехнулся.

– Тогда за мной, бесстрашные пираты.

Скоро они оказались в ровном, выложенном кирпичом арочном тоннеле. Сразу было видно, его соорудили века полтора назад – старое купеческое подземелье.

– Сколько отсюда до молочного комбината? – спросила Кассандра.

– Метров триста будет, – озираясь, шепотом ответил Иван.

– Ого, вот это нора! – воскликнула девушка. – Тогда не будем терять времени.

Выстрелив лучами фонариков в темноту, они смело двинулись вперед.

– Думаю, таких нор здесь несколько, – сказал Крымов. – И по норе от речки к молочному комбинату тоже сейчас идет экскурсия. Или уже прошла, скорее всего.

Ничто не встало у них на пути. Кирпичный пол оказался ровный и сухой, но стены и потолок давили. Жутковато было идти по этому подземелью, тем более зная, кто тут мог ковылять в прежние времена. Все время казалось, что коридор начинает сужаться и скоро им придется протискиваться между стен.

– Впереди двери! – первым воскликнул Иван.

Лучи фонарей забегали, нащупывая преграду. Да, все было именно так! Скоро они оказались перед двухстворчатыми металлическими дверями, зелеными, с красноватым оттенком.

– Бронза, – прошептал Крымов. – Этим дверям лет двести, а то и больше. Но тут что-то изображено…

Двери покрывал орнаментальный рисунок. Лучи фонариков вырывали из тьмы его фрагменты, пока он не сложился целиком. На левой половине был изображен трехголовый пес, на правой – сидящий на троне длиннобородый старик в длиннополом кафтане, с посохом в сухой руке и короной на голове. Набалдашником посоха был человеческий череп с пустыми глазницами. Да и лицо самого старика напоминало череп, лишь облепленный кожей, со страшными глазами навыкат.

– А вот и сам Кощей, – сказал Крымов. – Царь и бог загробного мира. И его верный пес Цербер. Как интересно перекликается наша мифология с древнегреческой…

– Милаха, – добавил Антон Антонович. – Кунсткамера по нему плачет.

– Господи, Андрей, мы не в музее, – прошептала Кассандра. – Вот теперь мне страшно.

– И мне, – честно признался учитель географии и с трудом проглотил слюну. – Совсем чуть-чуть, самую малость.

– А вот мне не страшно, – сказал Антон Антонович. – Кстати, вы уверены, Крымов, что на Кощея действуют серебряные пули?

– Нет. Я надеялся, что вы уверены. Живете долго, знаете больше меня. Пропагандируете серебряные пули так, будто ваши акции вложены в их производство.

– Очень смешно. Прям обхохочешься. Я серьезно.

– И я серьезно.

– Ну тогда зря надеялись. Я вообще не думал, что Кощей существует, – вдруг лихорадочно рассмеялся старик. – Был уверен, что все это сказки! Ан нет. Ну что, отпирать двери будем, Андрей Петрович?

– Будем, куда мы денемся.

– Андрей, – пролепетала Кассандра.

– Что?

– А вдруг этот пес караулит нас за дверью?

– Трехголовых псов не бывает.

– А как же мутанты? После Чернобыля, например?

– Сейчас откроем и увидим, – сказал детектив и сбросил сумку с плеча. – Разбирайте оружие и держите его наготове.

Он взялся за отмычки. Наконец замок щелкнул – и дверь с легким металлическим скрипом подалась вперед. Друг за другом они осторожно перешагнули порог.

Ничего плохого не случилось. Трехголового пса не было. Им открывался странный коридор – он явно шел по окружности. По нему эхом разносились отдаленные голоса.

Они шли очень осторожно, почти на цыпочках. Долгополов был вооружен коротеньким автоматом «Узи», Крымов – револьвером «Магнум» и пистолетом, Иван – двуствольным обрезом. Кассандра держала в руке небольшой дамский пистолет. А коридор и впрямь закруглялся и закруглялся, голоса становились все более отчетливы.

– Фонари могут выдать нас, – тихонько сказал Крымов.

Почти тотчас впереди за поворотом они увидели широкую полосу света – та падала из приоткрытой двери. Едва дыша, шаг за шагом они подходили к этому проему. А потом, выждав паузу, на свой страх и риск приблизились, потянулись и, прихватив пальцами за косяк, заглянули внутрь. Их головы выстроились лесенкой. Вверху была голова детектива Крымова, затем – взволнованного до полуобморочного состояния очкарика Ивана, потом с расширенными до предела глазами от предчувствия чего-то ужасного голова рыжеволосой девушки и уже в самом низу – бодрого старичка с пышной седой шевелюрой и белыми бакенбардами. Вот ему-то все было нипочем – он хитро и жадно улыбался, предчувствуя скорую драку. Возможно, именно с таким безумным лицом один смельчак капитан охотился за легендарным белым китом.

А в комнате говорили невидимые существа:

– Хозяин-батюшка, я привел грешницу. Продал ее за чудо душегуб продюсер.

Это был голос Лютикова! Вкрадчивый, сладкий, льстивый! Но только рычание последовало в ответ и странный хруст, от которого мурашки побежали по спине у Ивана и Кассандры, поежился Крымов и поморщился Антон Антонович.

– Ты в силе принять гостью свою желанную?

– Я готов принять ее, – низким глухим голосом отвечал второй.

– А готов ли ты отведать ее плоти? И кровушки молодой испить?

– Только о том и думаю. Давно мне пора вкусить человечины, подкрепиться…

Вопросы и ответы сопровождал тот же сухой треск и хруст. И тогда все поняли: это ломаются кости! Они трещат, а вместе с ними хрустят суставы. Мучительно и сладострастно подвывал тот, кто сейчас видоизменялся в этой комнате. Перерождался в нечто иное.

Долгополов не удержался первым и тихонько подтолкнул дверь вперед. Крымов хотел было помешать ему, но не успел. Дверь пошла внутрь, но движение не обнаружило себя.

Хозяину подземелья было не до них!

– Напьешься ее кровушки, отведаешь плоти и помолодеешь годков на пятьдесят, а? – нервно срывающимся голосом спрашивал Лютиков.

– А то и на сто, – отвечал грубый ломающийся голос под хруст костей и щелчки суставов. – Себя не узнаю потом…

Ну как было упустить такое зрелище? Даже под страхом смерти? Все четверо сунули головы еще дальше – и увидели то, чего никак не предполагали увидеть. Тень на стене видоизменялась – где-то рядом, в свете неровного огня, обнаженный человек-великан буквально ломал себя у них на глазах. Его кости были словно конструктор – они деформировались с невероятной быстротой, обретая новую конфигурацию. Помогая себе руками, он выходил из одной формы и обретал другую. Плечи раскладывались и становились шире, вытягивались конечности, разрасталась спина, тянулась под давлением рук шея. Он давил и под костный хруст изменял свой череп. Все это сопровождалось сухим треском, мучительными и сладостными стонами как минимум уже трехметрового существа. Тень козлиной бороды зловеще гуляла по стене, по худым костистым плечам расплескались длинные волосы.

– Пора, пора, – сказал самому себе великан. – Теперь пора…

Гигантская тень Кощея поползла черной тучей по золотистой корявой стене. Даже на ходу он продолжал видоизменяться, хрустеть костями и постанывать при каждом щелчке суставов. А потом они увидели и самого Кощея – со спины. Он был куда выше трех метров, сутулый, шагавший широко и вразвалку, потому что еще только учился ходить заново. Нагой, желтоватый, со вспухшими узлами только что сформированных мышц и в то же время похожий на мумию. Шел он к дальним закрытым дверям. Распахнул их, нагнулся, чтобы пройти, и вновь захрустел костями.

Когда существо протиснулось в дверной проем и вошло в жертвенную залу, где полыхало пламя, они услышали сдавленный крик женщины. Отчаянный. Было ясно, что ее рот забит кляпом. Но она уже увидела его – своего палача.

– Сейчас или никогда, – сказал Крымов. – Иначе он сожрет ее. Короче, я иду.

– Мы идем, – подхватил Долгополов.

– Иван, на вас Лютиков. Он будет за спиной. Увидите его – палите из дробовика и не сомневайтесь. Все ясно?

– Да, – хрипло отозвался молодой географ. – Буду.

– Отлично. Антон Антонович, в бой! Нам не привыкать!

– А я, что мне делать?! – вопросила Кассандра.

– Нас не пристрели, – ответил Андрей. – И выживи, прошу тебя! Иван, отвечаешь за нее.

Детектив уже заходил в жертвенную залу. Антон Антонович торопливо ковылял за ним. То, что они увидели, было и впрямь жутко. В середине пылающей по контуру звезды на стуле сидела привязанная девушка, несомненно, та самая вокалистка из подпевки Юрана Юрьева. Хорошо, если она еще не спятила от ужаса. Прямо перед ней стояло чудовище – великан Кощей. Девушка увидела их первой, а потом рывком обернулся и хозяин подземелья. Его рык был так оглушителен и страшен, что гостей обдало волной. Взбитые седые волосы и бакенбарды Антона Антоновича унесло назад, оба, Крымов и Долгополов, сморщились от могильного смрада, досталось даже стоявшему чуть поодаль Ивану.

– Да к черту его! – сказал Долгополов и первым открыл огонь из автомата «Узи», бившего серебряными пулями.

Кости гиганта-нелюдя разносились в осколки, когда Андрей Крымов из гигантского «Магнума» стал прицельно бить по его предплечьям, ключицам, по берцовым костям, Кощей оказался почти беспомощен. Серебро знало свое дело! Монстр перерождался, но не так быстро, как в обычной ситуации. Кости срастаться не успевали. Ребра чудовища вылетали одно за другим. Эстафету взял отважный Иван Тимофеев со своей двустволкой, пока Крымов перезаряжал револьвер. Первый выстрел серебряной дробью разнес левую кисть Кощею, и она уже не смогла восстановиться. Чудище только бессильно таращилось на искалеченную руку, не понимая, в чем тут дело, когда второй выстрел разворотил плечо. Вновь подключился Андрей и разнес ему тазобедренный сустав. Даже Кассандра успела сделать несколько выстрелов в голову ходячему гиганту-мертвецу. Тогда Кощей, рыча и стеная, стал неуклюже отступать – он уходил все дальше и дальше в нишу, пока за ним не упала решетка, а потом захлопнулась дверь.

Затем наступила тишина. Только горел огонь жертвенной звезды. Девушка, привязанная к стулу, была в отключке.

Кассандра стояла и не говорила ни слова. В ее синих глазах горело пламя. Увиденное перевернуло ее представление о жизни и смерти, о реальности и мифах. Обо всем сущем. Она знала, что работа ее друзей не так проста, но настолько?..

Крымов вытащил из кармана флакончик с нюхательной солью и сунул его под нос связанной девушке. Долгополов развязал тряпку у нее за головой и вытащил кляп, а потом освободил руки. Пленница открыла глаза и отчаянно заморгала.

– Что это было? – пролепетала она. – Что это?..

– Сон, это был сон, – объяснил Антон Антонович. – Кошмар. Сейчас вы проснетесь, милая. Еще немного, и проснетесь.

– Но я видела его – это чудовище…

– Оно вам приснилось, – подхватил Крымов. – Кроме нас тут никого нет.

– А кто вы? – спросила певица.

– Мы – положительные герои из вашего сна.

– Чудо-люди, – с гордостью добавил Антон Антонович.

И тут она словно очнулась.

– Стоп! А ведь я вспомнила! Этот сучий сын, Шмель, наш продюсер, привез меня сюда. Я думала, мы с ним в гостинице перепихнемся, а он все: экскурсия, экскурсия! И меня в эту пещеру заманил, тварь… Да какой это на хрен сон?! А Юран? Тот еще мудак! Пискля! – Она подскочила со стула, забыв, что ноги все еще связаны, и вновь рухнула на место. – Да кто вы такие, вашу мать? Герои, блин! Чудо-люди! Кто вы? И что это за хрен под потолок тут расхаживал?!

– Так! – строго прервал ее Крымов. – Будете ругаться, Вика, оставим вас в этом сне. И тогда никто не поручится, что монстр еще раз не придет за вами. Ясно?

– Ясно, – тяжело дыша, процедила капризная певица. – Чтоб вас.

– Вот и очень хорошо.

Они торопились покинуть жертвенную залу Кощея.

– А лучше, если бы это был сон, – оглянувшись на прощание, признался Иван Тимофеев.

– Как вы думаете его выманить, Крымов? – торопливо ковыляя за коллегой, спросил Антон Антонович.

– Библиотекарь Лютиков держит руку на пульсе времени и событий. Все сечет, что происходит. Тиснем пару-тройку статеек в областных СМИ и в интернете: «В одном из купеческих домов Царева найдено декоративное яйцо, возможно, Фаберже, „Царство Аида“. Владелец просил не разглашать подробности дела». Кассандра что-нибудь придумает. Да?

– Придумаю, – кивнула журналистка.

– А наш Иван последит за движухой на Сорочьем хуторе, – когда впереди в лучах фонариков уже замаячила спасительная лестница, продолжал Крымов. – Когда это случится, позвонит и рванет сюда первым. А теперь все наверх – на свежий воздух! Дамы и пенсионеры – первыми. Я прикрываю.

Вот уже несколько часов они сидели в кромешной темноте и ждали. Было далеко за полночь. В открытое окно вливалась душистая ночная прохлада. Ветер шевелил тюль. Проезжали редкие автомобили. Вдруг на улице нервно затявкала собака. Зарычала, жалобно заскулила.

Хлопнула дверь подъезда.

Прошло еще минут пять, прежде чем в замке стал проворачиваться ключ. Тихонько открылась дверь, а потом еще тише закрылась.

– Эй, хозяин! – позвал знакомый голос. – Есть кто?

Никто не откликнулся. Незваный гость вошел в спальню и, как видно, никого там не обнаружил. Заглянул на кухню, потом чуть смелее зашел в гостиную.

– А туточки тоже никого? Эй!..

Но вздохнуть с облегчением он не успел – вспыхнул свет люстры. На пороге гостиной с молотком в правой руке стоял Пал Палыч Лютиков. Несомненно, оружие припас для хозяина дома.

Он с величайшим удивлением смотрел на трех полуночников: здорового крепыша, старичка и молодого человека.

Особенно на него…

– Ванька, ты?! – изумился он. – Тимофеев, ну?

– Ноги гну, – сказал бодрый старичок с пушистыми седыми волосами и баками. – Библиотекарь, понимаешь.

– А вы кто такие?

Только тут все заметили, что его левый рукав закрывает кисть руки. Все долго соображали, что и к чему.

– Вы?! – вдруг хрипло процедил гость.

Он уже понял, что они догадались. Рукав прятал изувеченную руку. Более скрывать было нечего и не от кого. Тем более в руках крепкого мужчины уже появился огромный револьвер с длинным стволом, который снес бы ночному гостю голову зараз.

– Ну так что, Черный король, будешь сдаваться? – спросил здоровяк.

Скромный библиотекарь стал меняться на глазах. Кости его захрустели, лицо стало ломаться и приобретать другие черты, желтая кожа потянулась в разные стороны. Но он растерялся, и все пошло не так, как он хотел. Скоро трое мужчин увидели облик купца Столовертова, который и сам стал ломаться. Одежда расходилась на нем по швам. Он вновь стал разбираться и собираться как конструктор. В пальцах учителя географии Ивана Тимофеева появилась ржавая игла. Горящие глаза монстра, который стремительно деформировался перед ними, уже с козлиной бородой и растущими волосами, вспыхнули со всей силой.

– Любые сокровища за эту иглу! – рычащим голосом пообещал он. – Любые, Ваня!

Пальцы Ивана стали медленно гнуть иглу на глазах у ночного гостя. А тот уже разрастался в плечах, как это было в его пещере.

– Дай иглу, Ванька! – Кощей сделал шаг в их сторону. – Царем мира тебя сделаю!

– Это за моего прапрадеда – Константина Пожарского, – сказал учитель географии. – Сдохни, проклятый.

Он щелкнул – и в его пальцах осталось по два кусочка сломанной иглы.

– Не-ет! – успел низко и страстно выдохнуть монстр.

Рык Кощея превратился в хрип, глаза стали мертветь, он рухнул на колени, а потом повалился в сторону Ивана и головой почти что уперся в носы его башмаков.

– Вот так все просто? – брезгливо подбирая ноги, пробормотал Иван Тимофеев.

– А что, ниточку жизни ты перерезал, даже палить в него не пришлось, – объяснил Антон Антонович. – Ох, демоны! И с ними жизнь мерзкой кажется, а без них совсем жить грустно.

Труп Кощея скукоживался у них на глазах. Похрустывали косточки, щелкали, как затворы, суставы. Выпала борода и космы волос. Монстр медленно принимал облик библиотекаря Лютикова, а затем и от него ничего не осталось – только кожа да кости на полу в обрывках одежды и желтый столетний череп.

– Пора убирать эту падаль, и подальше, – сказал Крымов. – Никому не объяснишь, откуда она взялась. И возвращать домой пенсионера Федотова, а то он зажился в дорогой гостинице. Уверен, байке про ночного грабителя, который пришел за его Фаберже, он поверит.

На следующий день они сидели в саду Антона Антоновича Долгополова, но уже вчетвером. Два сорта наливки, варенье, булочки и баранки, яблоки, чай – все как положено.

– Иголка должна была на острове Буяне храниться, – рассуждал Долгополов, – как и тысячу лет назад. На веки вечные ее туда отправили! Но остров Буян, как известно, под воду ушел. С тех пор, как видно, Кощей и не знал, куда ее пристроить. А за этой иглой еще Пожарский охоту устроил, которому умирающая Елизавета-Василиса перед самой смертью открыла тайну ненавистного мужа. Так все и было, пока Кощей не запихнул свой секрет в стену дома купца Чувалова. И Чувалов, и Полозьев, второй хранитель иглы бессмертия, разбогатели благодаря подсказкам Кощея, за что жизнью поклялись хранить ее. Да и боялись они странного провидца купца Столовертова с окраины губернии, который одним взглядом мог испепелить. – Антон Антонович развел руками. – Ну а большевичков никто не смог предсказать, даже сам Кощей! Когда ворвались они в дом мироеда Столовертова, чтобы к стенке его поставить, то обнаружили мычащего косорожего дурачка из прислуги. Разрешили ему огород полоть и полы подметать.

– Но как он превратился в того, к кому стали приезжать за советом такие известные люди, как Сонька Золотая Ручка и Лев Троцкий? – спросила рыжая журналистка.

– Все очень просто, милая Кассандра, – ответил Долгополов. – Что ему стоило обрести новый облик? Новое имя? Создать вокруг себя легенду? Так, изменяя свою внешность, он и дожил до персоны библиотекаря Лютикова. А уж тайны, связанные с обогащением, игрой в карты, обманами любого сорта, ему открывались по демонической природе. Только привози время от времени рабов и рабынь – и бросай в его топку.

– Но плоть и кровь Кощея, – заметил Иван Трофимов. – Почему он не истек кровью, когда изменялся, не покрылся синяками, почему так быстро срастались его кости?

– Опять двадцать пять! – Антон Антонович прихлопнул ладонью по столу. – Физика вам из школьного учебника покоя не дает? – Хозяин дома взялся разливать золотистую облепиховую настойку по рюмкам. – Не примеряйте вы свои скромные человеческие возможности на монстра, демона, который жил тысячи лет! Это во-первых. А во-вторых, он был мертвецом. Его плоть и кровь существовали только благодаря магии. Черной магии! Которую вы сами и прервали, сломав иглу бессмертия. А вот как и почему появилась эта игла, мы никогда и не узнаем. Об этом даже сказки не рассказывают.

– А голоса? Почему он говорил разными голосами там, в подземелье?

– Ну, Иван! Вот хотите, чтобы я вам ответил на все вопросы, да?

– Желательно, – пожал плечами учитель географии.

– Желательно! Думаю, когда менялась его суть, то и личности его начинали двоиться и троиться.

– Трудно все это понять, – вздохнул молодой географ. – Очень трудно…

– А я постепенно привыкаю, – ободрила его Кассандра. – Тут вопросы веры на первом плане, а не привычных нам знаний.

– Устами младенца, – с усмешкой заметил Крымов.

– И никакой я не младенец, – осуждающе взглянула на него девушка. – А взрослая женщина, между прочим. И очень странно, Андрей, что ты этого упорно не замечаешь…

За столом возникло неловкое молчание. Пора было опрокинуть по рюмке, что они и сделали. Кассандра только осторожно пригубила за компанию.

– Вы сказали, что Константин Пожарский был вашим прапрадедом, – напомнил Крымов. – Не расскажете?

– Прямой предок по мужской линии, – ответил географ. – Он женился на троюродной сестре Елизаветы Марьиной – Авдотье, сироте. Пожарского убили за неделю до рождения сына. Долгая история.

– Ясно, – кивнул детектив. – Но вы отомстили воистину как герой сказки. Настоящий Иван-царевич.

– Когда у вас поезд, Иван-царевич? – закусив белым наливом, спросил Долгополов.

– Поеду на шестичасовом, – ответил тот. – Вот вернусь домой, и как жить дальше? Не представляю. Как обычную географию преподавать, когда прямо под тобой Кощеево царство? У вас есть ответы?

– Есть, – кивнул бодрый старик.

– И какие же?

– Музей! – с видом провидца потряс кривым указательным пальцем Антон Антонович. – Какой музей теперь у вас будет! Да ваш Сорочий хутор на весь мир прославится. И разбогатеет, кстати. К вам москвичи фильмы приедут снимать. Сказки! И фильмы ужасов. Если вы их пустите, конечно. Уж поверьте мне, молодой человек! – Он немного поутих. – Только бы там свалки из человеческих костей на обнаружили. А то конфуз выйдет. Следователи понаедут, уголовные дела откроют. Опечатают царство нелюдя. – Хозяин дома прихватил бутылку с наливкой и вновь потянулся разливать ее по рюмкам. – Я правду говорю, Андрей Петрович? Скажите нам, как капитан убойного отдела в отставке, просветите скромных дилетантов. Опечатают ваши коллеги в таком случае наше Кощеево царство?..

Татьяна Устинова. Божье место

У нас и было-то всего часа два, наверное.

У нас было часа два и очень плохое настроение – из рук вон. Так бывает, когда все поперек, все не ладится, в какую-то больницу надо ехать – господи, как мне надоели больницы! – везти родственников и ждать, чем дело кончится, – господи, как это ужасно, ждать в больнице! И жаловаться не на кого и некому, ничего особенного не происходит, просто время пришло. Никто не молодеет и не здоровеет, а все стареют и болеют, всем нужна помощь, поддержка, в больницу поехать, в командировку проводить, вещи собрать, потом еще подумать о чем-то возвышенном, например о летнем спортивном лагере для Тимофея.

В общем, времени «на отдых на природе» у нас было мало, почти совсем не было.

Муж мой приехал с работы в середине дня и сказал тусклым голосом, что послезавтра, в воскресенье, он опять должен улететь – это ненадолго, может, дня на четыре, а может, на неделю, а в общем, как пойдет. Очень хорошо, сказала я, скатертью дорога. Кажется, сумка твоя так и стоит неразобранная. Мы вытащим оттуда ватные штаны, ибо в тот раз ты летал за полярный круг, и всунем плавки, ибо в этот раз планируется южное направление.

– Подожди ты острить, – сказал он по-прежнему тускло. – Я сегодня больше на работу не поеду. Давай куда-нибудь съездим… по старой памяти.

– По старой памяти – это, значит, куда? – не поняла я.

Оказалось, что в лес. Ну как раньше ездили, когда дети были маленькие, деревья, соответственно, большие, березы белые, машина была «Нива», и мы страшно ее любили, потому что наша «Нива» лезла через любую лужу и любую размолотую трактором грязь, и только двигатель ее бодро и радостно урчал. Нашей «Ниве» нравилось возить нас в лес!..

Ругая Женьку, которого скрутил приступ сентиментальности – такое бывает крайне редко, – я нашла какие-то брезентовые штаны – с трудом нашла, между прочим! – косынку голубого цвета, клетчатую рубаху и какую-то торбочку. Зачем ездят в лес? В лес ездят, чтобы собирать ягоды и грибы на лесной поляне. До грибов дело не дошло, рано еще, выходит, едем за ягодами.

…И мы поехали!

Мы поехали «как раньше» – деревнями и узкими дорожками, чтобы не угодить в пятничные толпы страждущих вырваться из каменных джунглей.

Мы проехали Тимонино, Коренево, Собакино, поворот на проселок и съезд в лес в Никитском, это мы помнили со времен «когда деревья были большие», а дети маленькие и нас везла «Нива». Ничего вокруг не узнать, конечно. Дачные кооперативы «Ромашки», кафе «У Клавы» и хинкальные «Вкус № 1».

Но все-таки лес мы нашли. Он еще цел пока.

Мы пошли через поле – как нормальные люди, в брезентовых штанах и с торбочкой, и солнце палило так, что пришлось скинуть с плеч клетчатые рубахи, и мы удивились друг другу – под этим солнцем и на этом поле оказалось, что у нас какие-то неправдоподобно бледные лица и такие же белые, как тесто, руки.

Мы дошли до косогора, до берез, и здесь было просторно и прохладно, и даже оводы не летали. Бабушка моя очень любила это место, называла его «Божье», именно потому, что ветерок и никаких оводов. В колеях старой, заросшей мелким кустарником и иван-да-марьей дороги мы углядели крепенький белый гриб с кофейной шляпкой, а потом еще и еще один! Мы аккуратно срезали их и складывали в торбочку, и она моментально и приятно потяжелела. Березы шумели высоко-высоко, и небо было просторное, жаркое, какое бывает только в начале лета, когда все самое лучшее еще впереди.

Мы долго бродили по лесу, поверх боровичков насыпали еще две горсти земляники – на самом деле мы больше ели, чем собирали, а это уж так, детям и чтоб пахло! Нет более прекрасного запаха на земле, чем запах земляники.

Мы вернулись затемно, и в этот момент мы очень любили друг друга и нашу жизнь, которая, оказывается, была и осталась прекрасна.

Елена Дорош. Накануне свадьбы

Электричка резко затормозила, дернувшись, и Зина открыла глаза. Липовая гора. Зашли два парня и потопали в другой конец вагона. «Молодые мужики, с виду обычные работяги, непримечательные, без особых примет», – на автомате сделала заключение Зина и неожиданно заметила, как сидевший через проход мужичок напрягся и ногой быстро задвинул поглубже под сиденье черную спортивную сумку.

«Подумал, что бандиты? Что ж, бывает. Народ нынче пугливый».

И тут мужичок сделал кое-что еще: натянул на голову капюшон худи и отвернулся к окну, сделав вид, что собирается прикорнуть.

Ничего особо необычного в этом, конечно, не было, только в вагоне было жарко, и капюшон уж никак не добавлял прохлады. Кроме того, Зина видела, что сосед порядочно вспотел. Подмышки потемнели, и лоб покрылся испариной.

Зина стала незаметно поглядывать в его сторону, но мужичок как будто решил ничем не привлекать к себе внимание: застыл в неудобной позе и, кажется, через раз дышал.

Все это было странно, но не особо подозрительно, тем более что мужики, вошедшие на остановке, сидели смирно по разным сторонам прохода, никого не трогали и друг с другом не разговаривали. Хотя то, что расположились они у пугливого за спиной, вызывает вопросы. Впрочем, эти вопросы, возможно, возникают только у нее одной.

Зина зевнула и подумала, что привычка замечать все, что происходит вокруг, и анализировать поступки людей, не всегда полезна. А уж если едешь не куда-нибудь, а на свадьбу подруги, – тем более. Гораздо разумнее сейчас подумать о том, как выглядеть среди гостей не хуже других.

Вот с этим как раз была загвоздка. В принципе, платье, взятое напрокат, было нормальное. Но только в принципе. Потому что сидело на ней не очень. В груди жало, под мышками морщилось. В талии было как раз, только талия эта подскочила сантиметра на три, что было заметно. Ну, типа, как с младшей сестры снятое. Это было неприятно, но проблему можно было решить, накинув сверху пиджачок. Не слишком нарядно, да и жарковато по нынешнему лету, но хоть так. С головой дела обстояли гораздо хуже. В смысле с прической. Она привыкла носить хвост, перетянутый резинкой, и за все свои двадцать четыре так и не научилась пользоваться плойкой. Несколько раз пробовала завивать кудри, но каждый раз это заканчивалось какой-то ерундой. Не то чтобы на ее волосах завивка держалась плохо, но волос было слишком много, из-за обилия кудрей голова становилась на три размера больше, и Зина выглядела как будильник-переросток: огромная голова смотрелась нелепо в сочетании с туловищем.

Глупо, в общем, смотрелась.

Теперь туфли. Обувь на свадьбах – дело первостепенное. Целый день на ногах – это тебе не фунт изюма, поэтому выбору туфель были посвящены целых три субботы. Три! И что в итоге? Во время примерки лодочки показали себя отлично, но как только она попыталась их разносить, натерла такую мозоль, что теперь вообще сомневалась, сможет ли их надеть.

И это было самое ужасное.

Если, конечно, не считать того, что Алена выходила замуж за Олега Копылова, за которого Зина очень хотела бы выйти сама.

Дойдя в размышлениях до этого места, Зина скомандовала себе «стоп» и решила, что самое правильное сейчас – поспать. Взять пример с пугливого соседа.

Она искоса взглянула в его сторону. Мужичок сидел в той же позе и за все время, кажется, не шелохнулся, хотя в начале пути постоянно вертелся. Устраивался поудобнее, рассматривал других пассажиров, постоянно прикладывался к бутылке с водой – в общем, был раскован и бодр.

Что же так изменило его настрой? Те двое?

Зина встала с кресла, сделав вид, что хочет что-то вынуть из дорожной сумки, засунутой наверх.

Мужики, сидевшие в конце вагона, среагировали по-разному. Один, помельче, даже головы не повернул, продолжая пялиться в окно, а крупный и высокий взглянул с интересом, но типичным, то есть посмотрел так, как смотрят все мужчины на девушек.

Зина была уверена, что интерес был поверхностным, поэтому значения никакого этому взгляду не придала, сосредоточившись на реакции соседа.

Спиной она почувствовала, что мужик дернулся. С чего бы? Хотя, может, он от природы такой пугливый, кто знает.

Достав из сумки книжку, Зина села на место, краем глаза заметив – вот странно, – что мужик, глядевший на нее, улыбнулся.

Это еще зачем?

Глупый вопрос, конечно, но для нее сомневаться в том, что может нравиться, дело обычное. Вернее, привычное. Сама вырастила у себя здоровенный комплекс неполноценности, вот теперь и пожинает плоды. Развесистую клюкву. В том смысле, что от неуверенности в себе рожа у нее все время кислая и на парней она смотрит, как Ленин на мировую буржуазию – с подозрением.