Ты не его отец!
Глава 1. Разбитый градусник
Я просыпаюсь от тихого стона. Темень в комнате густая, непроглядная – вчера в люстре погасла лампочка, и я, спеша с работы домой, поняла, что потратила последние копейки, оставшиеся от зарплаты на обувь в сыну – детские сандалики порвались и его больше не в чем оставлять в саду. Рука тянется к телефону – 3:17 ночи. Из кроватки, стоящей рядом раздается прерывистое дыхание.
– Ма-ам… – голос Артема звучит хрипло, неестественно.
Я мгновенно прихожу в себя и хватаю сотовый, зажигаю на нем фонарик. Кидаться в коридор в включать там электричество времени нет. Неоновый луч фонарика выхватывает из темноты раскрасневшееся лицо сына, с прилипшими к нему прядками волос. Когда я прикасаюсь губами ко лбу, понимаю, что кожа моего ребенка – кипяток.
– Солнышко, как ты себя чувствуешь? – Стараюсь говорить спокойно, но голос предательски дрожит.
Меня, как и любую мать ужасно пугают детские болезни. Начинаю тут же перебирать в голове, где мой малыш мой заразиться. В садике, вроде, не кашлял никто. Может, это Ариночка? У нее я заметила сопли.
– Холодно… И горлышко болит… – прерывает мои размышления голос сына.
Я натягиваю на него свой свитер – серый, растянутый, единственную теплую вещь, что сейчас оказывается под рукой. Вязаная ткань садится на худенького ребенка словно мешок. Воздух в квартире кажется мне ледяным – отопление отключили три дня назад, а погода решила преподнести сюрприз в мае. На улице едва-едва наберется пять градусов. Согреваю свои руки дыханием, одновременно злясь на все и вся. Если бы не эта погода, если бы не Ариночка и садик!
Смотрю в блестящие глаза сына и понимаю, что мой мальчик не должен видеть меня беспомощной, жалкой.
– Сейчас сделаем чай, и все будет хорошо, – шепчу я, улыбаясь и закутываю мальчика в одеяло.
На кухне хватаю градусник – дешевому пластиковому с потрескавшийся чехлом. Кажется, я могу вспомнить, как этой вещью пользовалась моя бабушка. Пальцы предательски дрожат, потому что у сына это уже третья простуда за последние полтора месяца. Мальчика точно нужно сводить к врачу, потому что районный педиатр отмахивается от нас со словами: «Это нормально, перерастете!». Но я чувствую, что что-то идет не так! Нам нужна консультация доктора, у которого чуть больше времени на визит, чем стандартные десять минут, отмеренные системой и больше желания хотя выслушать меня. На это нужны деньги, но где их возьмешь, когда я еще не закрыла кредит за недавно купленный холодильник – старый, как всегда не вовремя приказал долго жить.
В это время стеклянная трубка как назло выскальзывает из моих пальцев, разбиваясь о кафель с тонким противным звоном. Ртутные шарики рассыпаются по полу, отражая пламя свечи.
– Черт! Черт! Черт! – сжимаю кулаки, чувствуя, как слезы подступают к горлу. Артем кашляет в комнате сухим, лающим кашлем, от которого у меня сжимается сердце.
Телефон. Нужно звонить. Но кому? В скорую? В прошлый раз ко мне приехала пожилая женщина-фельдшер и усталым голосом, будто смеясь, сказала: «Мамочка, ну не драматизируйте. Дадите таблетку, все пройдет. Зачем вызывать нас посреди ночи?»
«А если это пневмония?» – спорила я.
«Поехали», – произнес хмурый мужчина, стоявший у фельдшера за спиной.
В итоге нас госпитализировали в переполненную больницу, где нам с Артемом пришлось ютиться в коридоре на узенькой кровати. Сестер не дозовешься, единственная, что к нам подошла, сделала такой больной укол, что мой мальчик тихо постанывал всю ночь. А вокруг были крики, стоны, беготня. Естественно я не захотела там долго оставаться. Худенькая докторша с добрыми глазами, что нас выписывала через три дня, посоветовала найти хорошего педиатра.
И вот, мой сын снова заболел, едва вылечившись. Второй раз я не хочу такого приключения, из-за потеряла в зарплате так, что не хватает на лампочку. И я понимаю, что нам нужен по-настоящему грамотный доктор.
Пальцы сами набирают номер Лены – школьной подруги, которая не отвернулась от меня несмотря на то, что у нас огромная разница в статусе. Она помощница продюсера на тв, а я нянечка в детсадике. Ненавижу пользоваться связями, но только так, наверное я смогу помочь Артему.
– Алло? – ее голос хриплый спросонья.
– Лен, прости, что ночью… Но Артему очень плохо. Температура под сорок, кашель…
– Свет, вы же только выписались.
Я молчу, потому что мне нечего сказать.
– Ты можешь найти кого-нибудь из своих контактов, – я прикусываю губу, чтобы не разрыдаться. – Я заплачу. Возьму кредит.
– Что ты? Не надо! – Лена мгновенно просыпается. – Я уже знаю, с кем связаться. Погоди.
Звонок обрывается и какое-то время я молча сжимаю трубку, не догадываясь о том, что ждет меня дальше. Затем снова раздается звонок.
– Есть вариант, – говорит Лена. – Глупый, но… Сейчас на соседнем канале снимают шоу "Доктор на дом". Ищут реальных пациентов для нового сезона. Если согласишься на съемки – приедут бесплатно.
– Камеры? Публичность? – мне становится дурно. Я ненавижу внимание. Но из комнаты доносится новый приступ кашля – страшный, душераздирающий.
– Да, – выдыхаю я. – Пусть приезжают, но как можно скорей!
Через два часа в окна бьет рассвет, я зыбываюсь тревожным сном рядом с кроваткой сына, который успокоился и перестал гореть после дозы жаропонижающего. В это время в подъезде раздается грохот, голоса. Я открываю дверь, заспанная, в стареньком, но чистом домашнем халате и отшатываюсь от яркого света ламп. В квартиру вваливаются люди с камерами, софитами, микрофонами.
– Где пациент? – кричит молодой парень в наушниках.
– Тише! – я шиплю, прикрывая дверь в комнату. – Вы его напугаете! Кто вас так рано позвал.
Парень сверяется с экраном смартфона.
– Написано, что вы экстренно вызывали.
Я замираю, потому что ответить на это нечего. Вызывала, да, но три часа назад я была очень испуганной и усталой, потому что боюсь за сына, да и он, признаться, уже две недели не дает мне выйти с больничного. Парень принимает мое молчание за знак согласия и проходит в кваритиру. За ним вваливается и остальная съемочная группа. Они похожи на лавину, прорвавшуюся в мое скромное жилье. На мгновение я перестаю что-либо понимать.
– Простите, пропустите доктора, – раздается спокойный мужской голос за спиной.
Я оборачиваюсь – и время останавливается.
Денис Ковалев.
Мой университетский роман. Первая любовь. Человек, который шесть лет назад выбрал ординатуру в Москве вместо нашей свадьбы. Теперь он стоит в дверях моей обшарпанной квартиры в дорогом пальто, с медицинским чемоданчиком в руке.
Он не узнает меня – я это вижу по его рассеянному и безразличному взгляду и мне сразу приходит на ум, что Денис этой ночью тоже не спал.
– Где ребенок? – его голос профессионально ровный.
Я молча отступаю, пропуская его в комнату. Он идет уверенно, его движения точные, выверенные. Садится на край кровати, где проснувшийся от шума Артем смотрит на него широко раскрытыми глазами.
– Привет, богатырь. Как тебя зовут? – спрашивает Денис и я складываю руки на груди.
Я сто раз слышала про его шоу от мамочек в детском саду. И даже один раз решила посмотреть сама, но меня скрутило от чересчур болезненных воспоминаний.
– Ар-ртем, – мой сын кашляет, но тянется к блестящему стетоскопу, который Денис достает из чемоданчика.
– Артем – сильное имя, – улыбается доктор, и в этот момент свет софитов падает на лицо моего сына, и я вижу – нет, не может быть у него такая же ямочка на левой щеке, как и у Артема.
– Открой ротик, покажи горлышко, – спокойно продолжает Денис, и его пальцы мягко касаются лба моего сына. Потом врач проверяет лимфоузлы. За ухом. И вдруг… замирает.
Я вижу, как зрачки Дениса расширяются. Он нашел ее. Родинку. Такую же, как у него самого.
– Температуру утром мерили? – его голос внезапно становится хриплым.
– Разбила градусник, – показываю на осколки у двери.
Денис медленно поворачивается ко мне. В первый раз за эти десять минут действительно смотрит на меня. И узнает.
– Света? – звучит удивленно.
Камера крупным планом ловит мое лицо. Я чувствую, как земля уходит из-под ног, а сердце колотится так, будто хочет вырваться из груди. В ушах звенит, и единственное, о чем я могу думать – как скрыть правду, которая написана на лице моего сына, когда в моя квартира доверху наполнена жуналистами, охотящимися за сенсацией.
Глава 2. Камера в лицо
Я застываю, как кролик перед удавом, когда его глаза – эти до боли знакомые карие глаза, которые снились мне первые два года после расставания – расширяются от узнавания. В ушах начинает звенеть, а пальцы непроизвольно сжимают край халата. Он узнал. Боже, он узнал.
– Не верю, что это ты, – говорит Денис с приятной улыбкой, которая, надо признаться, сейчас плохо скрывает его волнение. – Не ожидал, что ты сюда переберешься.
Я вижу, как взгляд моего бывшего жениха скользит от моего осунувшегося лица к Артему, потом снова ко мне. Шесть лет. Шесть с половиной лет прошло с тех пор как мы расстались и я забеременела.
– Вы знакомы? – раздается вопрос оператора, и микрофон на штанге норовит залезть прямо между нами, записывая каждый наш вздох.
Комната внезапно становится слишком тесной. Я чувствую, как пот стекает по спине, несмотря на холод в квартире. Денис быстро приходит в себя – конечно же, он всегда был сильнее в критических ситуациях. Он уверенно достает стетоскоп из дорогого кожаного чемоданчика, который выглядит так, словно его произвел какой-то очень дорогой бренд.
– Дыши глубоко, богатырь, – голос врача звучит ровно и бодро, так наверное и подобает профессионалу. Стетоскоп скользит по спине Артема, а я вспоминаю, что Денис всегда был лучшим на курсе, ездил на стажировки в другие страны, выигрывал студенческие олимпиады. В одном Лена не обманула – мне действительно прислали хорошего врача.
В голове так некстати крутится удачный ответ: “А я не ожидала, что ты телезвездой станешь”. Он ведь жизни мечтал спасать, детишек на скорой лечить, быть лучшим педиатром-реаниматологом. А теперь рекламирует на тв средства для аллергиии и диеты для кормящих мамочек.
Отворачиваюсь, чувствуя отвращение. Денис теперь – мечта всех столичных мам, не только умный, но и красивый, богатый. Иметь доступ в кабинет такого врача, наверное, дорого стоит и это совсем не похоже на первоначальные цели моего первого парня – просто быть хорошим человеком.
– Уверен, что это пневмония, – врывается в мои уши.
Сердце тут же начинает отбивать набат. Это тот самый диагноз, которого я так боялась полторы недели назад!
– Нужен антибиотик, – заявляет доктор.
– Почему? Отчего? – в панике произношу я.
Денис кивает, давая этим жестом понять, что объяснит чуть позже. Все мое внимание приковано к тому, как его сильные руки с дорогими часами выписывают рецепт. Буквы получаются угловатыми – он всегда так писал, когда нервничал.
– Ой, какая трогательная сцена! – восклицает пухленькая блондинка-продюсер, щелкая пальцами перед лицом оператора. – Давайте крупный план! Расскажете что-нибудь про знакомство? Это будет потрясающий момент для шоу!
Это будет именно то, чего я боялась. Спросонья я не поняла, что приедет именно то шоу, в котором снимается мой бывший! А на тв ведь есть десяток других – их породил успешный формат, открытый Денисом. Но именно сюда, говорят, очень трудно попасть, ведь доктор Ковалев подыскивает по-настоящему сложные случаи или же осматривает детей звезд.
Денис резко поворачивается, и в его глазах вспыхивает та самая искра, которую я помню по нашим ссорам.
– Это не часть шоу, – его голос становится опасным и тихим. – У нас здесь больной ребенок, ему помогать надо.
Вдруг маленькая теплая ладошка касается его Ковалева.
– Дядя доктор, а у меня будет укол? – спрашивает Артем, и мое сердце замирает. Он морщит нос точно так же, как Денис, когда концентрируется – та же милая складочка между бровями.
Я вижу, как пальцы Дениса пальцы непроизвольно сжимают ручку, оставляя вмятины на бланке рецепта. Однако лицо мужчины поразительно спокойно.
– Нет, солнышко, – он гладит Артема по голове, и его пальцы задерживаются на секунду дольше необходимого, запутываясь в мягких каштановых прядях, – будешь пить вкусный сироп. Клубничный.
– Можем выйти на минутку? Мне нужно обсудить лечение, – говорит он мне, и его взгляд такой интенсивный, что я чувствую, как по спине пробегают мурашки. Я машинально киваю, чувствуя себя загнанной в угол.
В тесном коридоре, где старые обои местами отстают от стен, он прижимает меня к стене, заслоняя своим телом от любопытных камер. Его дыхание пахнет мятной жвачкой, как в университетские времена, но теперь в нем чувствуется дорогой кофе и что-то, возможно, одеколон.
– Сколько ему лет? – шепчет Денис, и его взгляд впивается в мое лицо, выискивая правду.
Я чувствую, как подкашиваются ноги.
– Шесть… шесть с половиной, – мой голос звучит хрипло, как будто я пробежала марафон.
Ковалеву бессмысленно врать. Он отличный педиатр и догадается.
Он закрывает глаза и быстро считает в уме. Когда открывает – в них бушует настоящая буря.
– Он мой? – эти два слова звучат как приговор.
Мое сердце падает в пятки, а потом на месте страха рождается ярость: если он попробует сделать очередную сенсацию для своего шоу, я лицо ему расцарапаю, ведь это, кажется, Денис ценит в себе сейчас больше всего. И вообще постараюсь уничтожить его репутацию. Я молчу, кусая губу до крови – старая привычка, которую он всегда ненавидел.
– Ты… ты должен вернуться к пациенту, – бормочу я, глядя куда-то за его плечо.
– Доктор Ковалев, подойдите к мальчику! – зовет продюсер, и ее каблуки цокают по нашему скрипучему полу.
Денис резко выдыхает и сует мне в руку визитку.
– Мой личный номер. На случай, если в лечении что-то пойдет не так, – Его пальцы сжимают мои на мгновение. – Это не конец разговора.
Я чувствую, как камера фиксирует этот момент, и быстро запихиваю белый прямоугольник в карман халата.
– Нам ничего не нужно от тебя, – шепчу ему вслед, надеясь на то, что хотя бы этот момент не попадет на камеры. Но Денис разворачивается, делая вид, что ничего не слышал и возвращаяется к своей телевизионной роли.
Когда съемочная группа наконец уходит из моей квартиры, я замечаю, что соседкина дверь приоткрыта. Старая Марья Ивановна, конечно же, не пропустит такого. Завтра весь подъезд будет обсуждать уникальную сенсацию – к нам в дом пожаловал сам доктор Ковалев.
– Мама, почему ты плачешь? – спрашивает Артем, когда я закрываю входную дверь.
Мальчик сжимает в руке конфету, которую перед уходом сунул ему "дядя доктор". Его глаза – его глаза! – смотрят на меня с такой детской непосредственностью, что у меня перехватывает дыхание.
Я быстро вытираю щеки и притягиваю к себе сына.
– Это от радости, что тебе помогут, – целую мальчика в макушку, вдыхая знакомый детский запах.
Визитка жжет карман, как раскаленный уголек. Шесть лет молчания. Тысячи невысказанных слов. И один вопрос, который висит в воздухе, тяжелый, как свинец: "Почему ты мне не сказала?"
За окном хлещет дождь, а я стою посреди своей квартиры и понимаю – где-то там, снаружи, Денис Ковалев садится в свою дорогую машину и набирает чей-то номер. Возможно, юриста. Возможно, свою новую девушку. А я знаю – это только начало. Он не оставит это так просто. Не теперь, когда увидел его – своего сына.
Я подхожу к окну и смотрю, как черный Mercedes медленно отъезжает от нашего дома. Последние слова Дениса звучат у меня в голове на повторе: "Это не конец разговора." Наверное, это только начало. Начало конца моей тихой, незаметной жизни.
Глава 3. Забытая папка
К обеду Артему становится легче. Я сижу на стуле рядом с ним и поправляю одеяло. Пальцы свободной руки перебирают визитку Дениса, край бумаги уже истрепался за это бесконечное утро. Я подношу ее к носу – пахнет дорогими чернилами и едва уловимым ароматом его одеколона, тем самым, от которого у меня когда-то кружилась голова.
– Мама, ты поспала? – хриплый голосок вырывает меня из раздумий. Артем смотрит на меня запавшими, но более живыми глазами. Его ладошка тянется к моему лицу, вытирая мокрую полосу на щеке, о которой я даже не подозревала.
– Немного, солнышко. Как головка? – делаю вид, что проверяю температуру губами.
– Уже не так болит. А тот дядя… он правда доктор?
Сердце сжимается.
– Да, очень хороший доктор. Он… он тебе понравился?
Артем задумывается, потом кивает.
– Он добрый. И обещал клубничный сироп.
Отворачиваюсь, понимая, что сын в чем-то прав. Ковалев был намного внимательнее, чем участковый врач и добрее, чем больничные медсестры.
Раздается резкий стук в дверь, от которого мы оба вздрагиваем. Артем тут же заливается кашлем, а я, чувствуя, что сердце готово выпрыгнуть из груди, подхожу к двери – не Денис ли на пороге? Но за дверью курьер в униформе элитной аптеки.
– Для Артема Миронова. Оплачено.
В огромной коробке не только антибиотики, но и детские витамины в форме мишек, упаковки фруктовых пюре и… новый градусник. Электронный, дорогой. Я сжимаю его в руке, чувствуя, себя не в своей тарелке. На эту посылку наверняка ушла бы добрая четверть моей зарплаты.
Телефон вибрирует в кармане. Незнакомый номер, но я уже подозреваю, кто это может быть.
– Света, это Денис. Как ребенок? – звучит в трубке.
Голос бывшего звучит так близко, будто он стоит рядом.
– Спит, – вру. – Спасибо за лекарства, – отвечаю сухо.
– Света, мы должны поговорить. Лично, – настаивает Ковалев.
Услышав это, я иду в атаку.
– Как бы достал мой номер?
– Это неважно.
Резко бросаю трубку, но через минуту приходит SMS: "Я приеду в 18:00. Без камер."
Весь день я на нервах. Для того чтобы расслабиться мою полы, вытираю пыль, и сообщаю заведующей о том, что снова не приду и вру, что продлила больничный, хотя из-за визита Ковалева я лишилась такой возможности. Врач, даже звездный, не имеет права выписывать освобождение от работы. Да и, признаться, его пациентам-звездам такие бумажки не нужны. А нам нужно было бы сходить в поликлинику.
Останавливаюсь посреди кухни со шваброй и утираю с лица пот. Какой в этом смысл? Денис уже видел нашу обшарпанную квартиру, наш бедный быт. Артем, окрыленный улучшением, носится по комнате:
– Мама, а дядя Денис правда придет? А он привезет еще конфет?
– Он придет проверить, как ты себя чувствуешь, – отвечаю, избегая его взгляда. Как объяснить шестилетнему мальчику, что этот "дядя" – его отец? Что я шесть лет скрывала от него правду?
Ровно в шесть раздается стук – сдержанный, но уверенный. Денис стоит на пороге без белого халата, в простых темных джинсах и сером свитере, будто намеренно старается выглядеть менее пугающе. В руках у него яркий детский рюкзак с логотипом его клиники.
– Можно? – он указывает на ботинки, уже приподнимая одну ногу, чтобы снять обувь.
Я молча отступаю, пропуская Ковалева внутрь. Его взгляд сразу находит Артема, который замер посреди комнаты, уставившись на гостя.
– Ну что, пациент, покажешь горлышко? – Денис опускается на корточки, чтобы быть на одном уровне с ребенком. В его движениях нет ни капли наигранности – он действительно умеет общаться с детьми.
Пока эти двое заняты осмотром, я наблюдаю, как сильные пальцы Дениса уверенно, но нежно проверяют лимфоузлы на шее Артема. Те самые пальцы, которые когда-то так бережно касались моего лица.
– На кухне поговорим? – шепчу я, когда Артем увлекается содержимым подаренного рюкзака (там оказался игрушечный стетоскоп и книжка про тело человека).
На моей крохотной кухне Денис кажется еще больше. Его плечи занимают все пространство между стенами. Он первым нарушает тишину:
– Почему ты не сказала про ребенка? – голос тихий, но каждый звук будто бьет меня по лицу.
Я сжимаю край стола до побеления костяшек.
– Ты уехал в тот же день, как узнал о моей беременности. Даже не попрощался.
– Мне предложили стажировку в Швейцарии. Я звонил тебе – ты не брала трубку. Писал – ты не отвечала.
Внезапно вспоминается – да, тогда в приступе отчаяния я швырнула телефон об стену. А сообщения удаляла, не открывая. Боялась, что одно доброе слово от него сломает мою решимость, а потом мне снова придется страдать.
– Мама, а у дяди Дениса глаза как у меня? – неожиданный вопрос разрывает напряженную тишину. Артем стоит в дверях, держа в руках игрушечный стетоскоп, его голова забавно склонена набок.
В комнате повисает гробовая тишина. Я вижу, как Денис замирает, потом медленно опускается на колени перед ребенком.
– Потому что мы с тобой, наверное, родственники, – говорит он мягко, но его взгляд при этом прикован ко мне, будто проверяет реакцию.
– Дядя Денис шутит! – вырывается у меня.
– Круто! А ты будешь еще приходить?! – перекрикивает сын.
– Нет, все это неправда, – включаяюсь я.
Денис улыбается, но в глазах – непрочитанное послание для меня: "Я хочу участвовать в его жизни. Официально. Можешь ненавидеть меня, но дай ему шанс."
– А насчет визитов я подумаю, – выдавливаю из себя, хотя внутри уже понимаю – это начало войны. Войны между моей гордостью и его правом знать сына.
Уходя, он оборачивается на пороге:
– Я позвоню еще. Обещаю.
Дверь закрывается, и я замечаю – он оставил свою папку на столе. На этот раз – специально. И я понимаю: если возьму ее в руки – назад пути не будет. Но когда Артем спрашивает: "А когда он придет в следующий раз?" – я уже знаю ответ.