От Алисы до Карлсона
Трое в лодке, не считая ученых
Все началось в пятницу.
В пятницу, 4 июля 1862 года.
В этот день два преподавателя Оксфорда – Чарльз Лютвидж Доджсон и его друг Робинсон Дакворт – катали на лодке трех дочерей своего начальника: 13-летнюю Лорину Шарлотту, 10-летнюю Алису Плезенс и 9-летнюю Эдит Мэри.
Плыли они по Темзе, протекающей через территорию Оксфорда – точно так же, как и герои книги "Трое в лодке, не считая собаки". Только у нас были "Трое в лодке, не считая ученых".
Они отчалили от моста Фолли близ Оксфорда и, проплыв пять миль, причалили у деревни Годстоу, где устроили чаепитие на берегу.
Обратно в колледж Крайст-Чёрч, деканом которого был папа девочек, они вернулись только в четверть девятого.
Выдающийся английский поэт Уистен Хью Оден позже скажет, что для литературы этот жаркий день 4 июля, проведенный на реке, оказался столь же значимым, насколько для истории Америки значимо 4 июля, которое День независимости.
Почему?
Потому что этот день на Земле появилась английская литературная сказка.
Вы помните, что до середины девятнадцатого века за сказки в Европе отвечали французы, немцы и скандинавы. Англичане не котировались совсем – их было не видно и не слышно.
И только вот эта гребля на реке стала поводом для триумфального выхода Великобритании под лучи софитов.
Почему?
Потому что во время этой прогулки, пока Робинсон Дакворт налегал на весла, математик Чарльз Лютвидж Доджсон по просьбе девочек сочинял им на ходу сказку о приключениях средней из сестер – Алисы – в подземной волшебной стране.
В этой сказке нашлось место всем – и автору, и сестрам, и даже сидевший на веслах Дакворт был назначен Уткой.
Сказка всем так понравилась, что по окончании поездки дети наперебой начали уговаривать дяденьку ученого записать ее, чтобы не забылась и не потерялась. И – что гораздо удивительнее – застенчивый заика и немного странный человек Чарльз Лютвидж Доджсон действительно решил ее записать, чего обычно никогда не делал. Над рукописью он начал работать на следующий же день, но закончил свою работу только через два года.
26 ноября 1864 года он подарил своей музе Алисе Лидделл самодельную книжечку с названием «Приключения Алисы под землей» и подзаголовком «Рождественский подарок Дорогой Девочке в Память о Летнем Дне».
В книжке было всего четыре главы, зато там была фотография Алисы, которую автор приклеил на одну из рукописных страниц.
И еще – много рисунков автора.
Сказочник даже собирался издать книжку со своими иллюстрациями, но друзья убедили его облагоразумиться и нанять профессионального художника.
Ну раз так, художник должен быть лучшим – подумал автор, и нанял самого известного и самого занятого иллюстратора Англии.
Джон Тенниел был тогда главным иллюстратором лучшего английского журнала «Панч» и одним из самых востребованных иллюстраторов страны. Поэтому сказочник заплатил ему 138 фунтов стерлингов – треть своего годового дохода.
Но, правда, и заставил отработать гонорар до последнего пенни. Писатель и художник работали над иллюстрациями в тесном контакте, долго, матерно и тяжело. Автор ел художнику мозг чайной ложечкой, заставляя бесконечно переделывать картинки.
Художник, огрызаясь, требовал переделки текста, а в финале вообще сорвал автору всю символичность выхода книги в свет.
Дело в том, что первое издание автор очень хотел выпустить ровно через три года после приснопамятного путешествия на лодке – 4 июля 1865 года. И все даже успели к дате. И автор, который по ходу рисования еще и постоянно дописывал текст, из-за чего сказка изрядно разбухла. И художник, который в итоге нарисовал гораздо больше иллюстраций, чем планировалось. И даже издательство «Macmillan and Co». Но этим было проще всего – они особо и не вкладывались, двухтысячный тираж автор оплатил из собственного кармана.
И вот этот день 4 июля 1865 года наступил.
Тираж был отгружен и…
Иллюстратор Тенниел заявил, что типография «Oxford University Press» засохатила его рисунки, отпечатав их в запредельно низком качестве, после чего потребовал печатать книгу заново.
Автор его почему-то не убил. Весь тираж был отозван и уничтожен. Правда, сказочник оставил себе на память несколько книг, которые раздал друзьям и родственникам.
В итоге из первого издания "Алисы"до наших дней дошло всего 22 экземпляра, которые, невзирая на испорченные иллюстрации, сейчас являются одними из самых дорогих книг в мире.
Шестнадцать из них хранятся в государственных библиотеках, оставшиеся шесть на рынок почти не выходят. Последний раз это случилось в 2016 году, когда раритет был выставлен на аукцион Christie's со стартовой ценой в районе трех миллионов долларов.
Второй раз книга была издана автором в декабре 1865 года, правда, в выходных данных был уже указан 1866 год.
Сказка, рассказанная в лодке, в итоге получила название «Приключения Алисы в Стране чудес», а автор Чарльз Лютвидж Доджсон спрятался за псевдонимом "Льюис Кэрролл", переиначив свое имя на латинский манер и поменяв имя с фамилией местами.
Ко всеобщему удивлению, эта очень, очень, очень странная сказка не провалилась в продаже. Все случилось с точностью до наоборот – она, что называется, "выстрелила", и еще при жизни автора многократно переиздавалась и была переведена на множество языков.
Ободренный успехом и отбивший вложения автор сел работать над продолжением, и в декабре 1871 года была издана вторая сказка, ничуть не уступающая первой в качестве – книга «Сквозь зеркало и что там увидела Алиса».
Девочка по имени Алиса, уверенная, что книжки без картинок никому не нужны, начала свое триумфальное шествие по планете Земля.
Это шествие и впрямь было триумфальным – действительно, на свете найдется немного книжек, чей вклад в мировую культуру сопоставим с этими двумя небольшими сказками.
Очень быстро "Алиса"стала эдакой кометой, оставляющей за собой культурный шлейф, многократно превосходящий по объему оригинал. Где только не получили свое отображение сказки Кэрролла. "Алиса в Стране чудес"– это шахматные задачи и порнофильмы, научные статьи психоаналитиков и трэш-мюзиклы – далее везде.
Но об этом шлейфе – в следующий раз.
Интермедия. Льюис Кэрролл и маленькие девочки
После публикации предыдущей главы в комментариях начались набеги "специалистов", желающих непременно просветить всех остальных про э-э-э-э… особые отношения сказочника с маленькими девочками.
И я бы это пережил – в конце концов, в педофилии ныне обвиняют всех, кто много общался с детьми – от Льва Толстого с его школой для крестьянских детей до Владислава Крапивина с его отрядом "Каравелла".
Но меня очень веселит то, что главным доказательством виновности Кэрролла в глазах досужих сплетников является тот факт, что он, видите ли, фотографировал детей (и даже девочек) в голом и полуголом виде.
Поэтому извините, но я все-таки скажу пару слов на эту очень неприятную тему. Это просто короткая реплика, не более того.
Главная проблема неумных людей заключается в том, что они очень мало знают, и в силу этого обстоятельства полагают мир стабильным и неизменным. И потому искренне убеждены, что сегодняшнее нетерпимое отношение к тиражированию детской наготы было всегда – и сто лет назад, и двести, и пятьсот.
Меж тем дело обстоит ровно наоборот – и это знает любой человек, который вместо просмотра роликов в Сети работает с первоисточниками.
Это увидев сегодняшние купальники взрослых женщин, жители тогдашнего мира выронили бы глаза и сразу же поняли, что конец света уже случился, мир захвачен Антихристом и дозволены любые непотребства.
Такого они действительно никогда не видели.
А голых детей видели преизрядно. Потому что в голых детях тогда никто не усматривал ничего плохого. Дети считались безгрешными, а их нагота прямо выступала символом чистоты и невинности.
Я даже не буду заводиться про путти и прочая, достаточно вспомнить, что издаваемые в 19 веке книги стихов или сказок часто украшались иллюстрациями с обнаженными феечками.
Это было что-то вроде сегодняшних разноцветных пушистых котят – умилительно-кавайные картиночки, эдакое концентрированное ми-ми-ми.
Ровно то же самое было и с фотографиями обнаженных детей. Их я здесь показывать, разумеется, не буду – мне проблемы не к чему – но могу заверить, что они делались повсеместно. Тот же Кэрролл во времена, когда умелый фотограф был еще очень востребованной диковинкой, периодически фотографировал обнаженных детей по просьбе их родителей (и, разумеется, в их присутствии).
Фотки эти делали по тем же самым причинам – обнаженные дети считались эталоном приятной глазу красоты, чистоты и невинности. Будет потом что вспомнить выросшим и нагрешившим людям, будет над чем пустить ностальгическую слезу.
Да что там 19 век? Практически у любого сегодняшнего бумера в домашнем альбоме хранятся младенческие фотографии, где он, извините, практически тычет пиписькой в объектив. Обличать эти фото – это примерно как сегодня объявить непотребством фотографирование собственных котиков. Никто в этом не видел ничего плохого еще в конце 1980-х, достаточно вспомнить финальный кадр культового польского фильма "Новые амазонки", где, извините, детородный орган народившегося младенца занимает пол-экрана.
Но если в 80-е общественное согласие на публичную обнаженку распространялось только на младенцев, то до войны люди не видели ничего плохого и в обнаженных подростках. В знаменитом крымском лагере "Артек"пионеры и пионерки, раздевшись догола, целыми отрядами восторженно бежали в море, а орган ЦК ВЛКСМ журнал "Пионер", ничтоже сумняшеся, публиковал на своих страницах развернутые детальные фоторепортажи об этом счастливом детстве советских детей.
Резюмируя – обнаженные дети были не смущавшей никого обыденностью, и в тогдашнем мире встречались повсюду. В своей великолепной картине "Весна"художник Аркадий Пластов обыграл именно повсеместный стереотип "одетый взрослый – голый ребенок", "зазеркалив"его.
Так что "фотографировал малоодетых детей"– плохой, негодный аргумент для обвинений в педофилии.
С другой стороны – обличителей тоже можно понять. Никаких других доказательств противоестественных наклонностей автора "Алисы в Стране Чудес"не существует, а потрепаться на "остренькую"тему хочется.
Еврейский колхозник, дивизионный разведчик и деревянный мальчик
Я в этом цикле довольно много писал про Буратино – и в первой книге, и во второй – но почти не говорил о Пиноккио.
Сразу скажу, я пока не буду разбирать образ первого деревянного мальчишки.
Но вот про человека, впервые познакомившего советских детей с Пиноккио, мне кажется, нужно рассказать – история наших сказок без этого будет не полной.
Первую попытку познакомить советских детей с Пиноккио предпринял, как известно, Алексей Толстой. По свидетельствам мемуаристов, "красный граф"в 30-е годы рассказывал о своем новом проекте так: "Отличная книжка Пиноккио! Надо срочно перевести, пока Маршак не украл". Перевода, правда, не получилось, после нескольких глав Толстой увлекся, забил на оригинал, погнал отсебятину и в итоге написал "Приключения Буратино".
Интересно, что граф, несмотря на титул, получил неважное образование и плохо владел иностранными языками, поэтому своего "Буратино"писал, пользуясь русским переводом Пиноккио, выполненным Ниной Петровской. Перевод Петровской, кстати, вышел в Берлине в 1924 году. Причем сам будущий "красный граф", пребывавший тогда в эмиграции, и стал редактором книги – об этом даже на обложке написали.
И это было последнее издание на русском языке перед советской "реабилитацией"Пиноккио в 1959 году – когда в Союзе была издана книга с иллюстрациями Валерия Алфеевского.
К удивлению всех, книга о приключениях деревянного человека вышла в переводе знаменитого мастера военной прозы, автора "Звезды"и "Весны на Одере"Эммануила Казакевича.
"Приключения Пиноккио"– единственная детская книга в творческом наследии этого прекрасного "взрослого"писателя с весьма интересной судьбой.
Эм. Казакевич в Биробиджане
Свою национальность Эммануил Генехович не то что не скрывал, – всячески декларировал. Настолько, что в 1932 году 18-летний мальчик из приличной харьковской еврейской семьи, сын известного публициста и литературного критика Генеха Казакевича, уехал из Харькова в Биробиджан, где пообещали создать национальную еврейскую республику (и через два года действительно была образована Еврейская автономная область).
В том же году юный переселенец был назначен председателем еврейского колхоза «Валдгейм», что на идише значит "Лесной дом". Позже был строителем и первым директором Биробиджанского еврейского государственного театра.
Родным языком Эмиля Казакевича был идиш, и именно на этом языке были написаны все его ранние произведения.
Первую книгу на русском он написал только после войны – ею стала знаменитая повесть "Звезда", написанная по впечатлениям от службы в дивизионной разведке и открывшая новую страницу советской военной прозы. Так о недавно закончившейся войне еще никто не писал.
У меня от финала фильма "Звезда» каждый раз мурашки: "Но каждую весну, каждый май, души погибших с полей Польши, Чехии, Германии – отовсюду, устремляются в родные края, чтобы увидеть свою цветущую Родину – за которую отдали свои жизни!".
Похоже, именно на фронте Казакевич изменил свое понимание Родины. По крайней мере, в Израиль бывший убежденный еврейский националист так никогда и не уехал, хотя все дети давно были там.
Но не будем забегать вперед.
В армию Казакевича не взяли – у него был белый билет по зрению. Однако летом 1941 года он ушел в московское ополчение, где известного к тому времени переводчика и публициста зачислили в знаменитую "писательскую роту". Там воевало множество писателей, в частности, автор "Красных дьяволят"Павел Бляхин.
Оттуда Эммануил Казакевич позже перевелся в войсковую разведку. Помогло свободное владение немецким языком и то, что ополченец Казакевич взял у приятеля очки с гораздо менее толстыми линзами – зрение на медкомиссии в полевых условиях определяли по стеклам очков. В разведке он и служил всю войну, пройдя путь от рядового разведчика до начальника разведотдела дивизии и помощника начальника разведотдела 47-й армии. Был награжден медалью "За отвагу", орденом Отечественной войны II степени (1944 г.) и двумя орденами Красной Звезды (1944 и 1945 гг.).
Казакевич чрезвычайно болезненно переживал разговоры про евреев и "Ташкентский фронт", поэтому упрямо отказывался работать по специальности. Доходило до того, что даже когда дело пошло на принцип и после очередного ранения и госпиталя его в приказном порядке определили на работу в военную газету во Владимире – он и тогда не смирился. А списался со своим командиром – Захаром Петровичем Выдриганом – и тот пошел на прямой подлог, вытащив "нашего писателя"обратно в родную дивизию по фальшивому предписанию.
Когда в марте 1946 года капитану Казакевичу велели писать рапорт на демобилизацию, он положил на стол начальника штаба документ со следующим текстом:
Ввиду того, что я слеп, как сова,
И на раненых ногах хожу, как гусь,
Я гожусь для войны едва-едва,
А для мирного времени совсем не гожусь.
К тому ж сознаюсь, откровенный и прямой,
Что в военном деле не смыслю ничего.
Прошу отпустить меня домой
Немедленно с получением сего.
Потом… Потом было возвращение к писательству, книги "Звезда", "Весна на Одере"и "Двое в степи", в которые он переплавил свой фронтовой опыт, громкий успех, слава, популярность и репутация одного из лучших писателей-фронтовиков.
Тем неожиданнее был слух, который однажды пронесся в писательских кругах – представляете, Казакевич откочевал из военной прозы в детскую литературу!
Корней Чуковский в конце 50-х записал в своем дневнике: "Казакевич переводит Пиноккио. С немецкого; перед ним итальянский текст, итальянский словарь.
– Работа эта слишком уж легкая! Переводчики-паразиты выбрали себе легчайшую литературную профессию. Но я вставлю перо Алексею Толстому!! Буратино умрет во цвете лет. Испортил Алексей такую сказку.
Поверить классику детской литературы мешает то обстоятельство, что с ремеслом переводчика Казакевич еще до войны был знаком не понаслышке – он, собственно, и начинал переводчиком, переводил на идиш с немецкого и русского, в частности, стихотворения А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, В. В. Маяковского, для Биробиджанского театра перевел более десятка пьес советских драматургов.
А с 1937 года Эммануил Казакевич работал внештатным переводчиком в государственном еврейском издательстве «Дер Эмэс» (Правда), причем его трудовая деятельность там началась с перевода на идиш брошюры С. Уранова «О некоторых коварных приемах вербовочной работы иностранных разведок».
Он очень много переводил на идиш, но на русский язык Эммануил Казакевич перевел только один текст, который начинался словами:
…Жил-был…
"Король!", – немедленно воскликнут мои маленькие читатели.
Нет, дети, вы не угадали. Жил-был кусок дерева.
То было не какое-нибудь благородное дерево, а самое обыкновенное полено, из тех, которыми в зимнюю пору топят печи, чтобы обогреть комнату…
И хорошо, что тогда он изменил своим принципам.
Этот перевод "Пиноккио"стал классическим и переиздается до сих пор.
Не все юные читатели сказки о деревянном мальчике, правда, знают, кто переводчик – но это всегда так.
Это нормально.
Правильный Нильс, или Почему шведское издание в 6 раз толще
Нильс, конечно, немного не дотягивает до статуса культового сказочного героя, но я все-таки решил включить в эту книгу главу о Сельме Лагерлеф и ее книге с названием, которое в оригинале звучит как "Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции".
Просто это все та же тема вольного и буквального перевода, о которой мы говорили и в главах о "Мэри Поппинс", и рассуждая о "Волшебнике Изумрудного города". Здесь вот что любопытно – "Волшебник…"считается авторской переделкой оригинала, а "Путешествие Нильса с дикими гусями"– переводом, несмотря на то, что отечественная версия "Нильса"отличается от оригинальной, на порядок сильнее, чем книга Волкова от книги Баума.
Но – обо всем по порядку.
Сельма Лагерлеф относится к редкой категории "взрослых"авторов, однажды оскоромившихся детской книгой. Для шведов Сельма Лагерлеф прежде всего – серьезная и даже в чем-то академическая писательница, классик шведской литературы, первая женщина, получившая Нобелевскую премию по литературе (и третья женщина, получившая эту премию после физика Марии Кюри и борца за мир Берты фон Зуттнер).
Шведы даже на банкноте в 20 крон, посвященной писательнице, разместили первые строчки ее романа «Сага о Йосте Берлинге».
Справедливости ради – на обороте все-таки Нильс верхом на ушедшем в побег домашнем гусе Мартине, он же Мортен.
Но весь мир, конечно же, даже не подозревает о всяких сагах о Йосте Берлинге и трилогиях о Левеншельдах. Для всех остальных Сельма Лагерлеф – первая из Большой Тройки великих шведских сказочниц: Лагерлеф – Линдгрен – Янссон.
Но, почитая Сельму Лагерлеф как великую сказочницу, следует все-таки иметь в виду, что реальная история о мальчике Нильсе, и версия, известная нам по русскому переводу и советскому мультфильму очень сильно разнятся.
Как, наверное, уже всем известно, история книги "Путешествие Нильса с дикими гусями"началась с того, что условный шведский Минобр, в лице руководителя Всеобщего союза учителей народных школ Альфреда Далина, заказал известной писательнице написать учебник – хрестоматию по географии Швеции для первоклассников.
Креативность великих сказочниц не знает границ, и обозреть провинции Швеции Лагерлеф решила столь необычным способом – с высоты гусиного полета.
Получился нормальный такой учебник для первоклашек – 600-страничный двухтомник.
Писательница очень удивлялась, что, несмотря на перенасыщенность шведской историей и географией, именно "Нильс"стал в свое время самой переводимой шведской книгой – более 60 языков – и оставался таковым до появления "Пеппи Длинныйчулок".
Но именно переводы лучше всего объясняют ситуацию с с этой книгой. Ситуация, на мой взгляд, довольно проста – "Путешествие Нильса с дикими гусями"это великолепная сказка, в которую зачем-то сверх всякой меры натолкали энциклопедических сведений о Швеции и религиозной нравоучительности. И тем самым едва не погребли все волшебство.
Именно поэтому практически во всех иностранных переводах книгу сокращали, часто – весьма радикально.
В первом советском издании 1940 года переводчицы под девизом "резать, не дожидаясь перитонита"вырезали из огромного романа Сельмы Лагерлеф фактически новую детскую книгу – тот же самый трюк, что позже Заходер проделал с "Мэри Поппинс". В итоге 600 страниц оригинального "Нильса"в издании 1940 года осталось всего 128.
Объем книги ужали в 6 раз, и вместо 55 глав осталось 17. Под нож пошли этнографические и географические лекции, а также многочисленные побочные линии, до которых нобелевская лауреатка была большая охотница. По причине советского времени не повезло религиозным мотивам, которые в книге очень сильны, пострадала также традиционная скандинавская мрачность и депрессивность. Щадя юных читателей, переводчицы убрали из советского издания многочисленные смерти – в оригинале герои книги мрут с интенсивностью "Игры престолов".
От всей этой "художественной резьбы"книга, на мой взгляд, чрезвычайно выиграла. Настолько, что в 1955 году вышел знаменитый мультфильм "Заколдованный мальчик", влюбивший в книгу миллионы, а фраза "Ты еще крепкий старик, Розенбом!"стала одной из поговорок русского языка.
Добавлю также, что создательницы советского "Нильса", переводчицы Зоя Задунайская и Александра Любарская – личности настолько интересные, что они, как и вся "маршаковская"ленинградская редакция "Детгиза", заслуживают отдельного разговора. Может, и соберусь как-нибудь написать.
На излете Советской власти, в 80-х годах, как известно, в обществе господствовал тезис: "А власти скрывают!". Мы были убеждены, что от нас все прятали, причем прятали – самое лучшее. Понадобились 90-е, чтобы уяснить, что все самое лучшее в Союзе было уже переведено, причем – переведено великолепно.
В общем, возобладало мнение, что с "Нильсом"нас тоже "обнесли", и поэтому пошли разговоры о необходимости полного перевода. Сначала вышел перевод Фаины Золотаревской, но и он не обошелся без сокращений.
Поэтому год спустя в издательстве "Карелия"вышел действительно полный перевод, сделанный известной переводчицей со шведского Людмилой Брауде. Вот первое издание полного перевода.
Вот только желающих долго читать про достопримечательности провинции Сконе и острова Готланд нашлось немного. Поэтому и по сей день довоенный "резной"перевод вне конкуренции, а количество его переизданий перевалило за пятый десяток.
В заключение хочу заметить, что вопрос – имеет ли переводчик право выполнять функции редактора и улучшать роман – наверное, все-таки относится к числу проклятых. В советское время переводчиков освободили вместе с другими угнетенными сословиями, и в результате в нашей детской литературе появились "Волшебник Изумрудного города", "Мэри Поппинс"и "Винни-Пух". Сегодня переводчик – вновь раб текста, но проблема эта, боюсь, не имеет окончательного решения, поэтому копий на этом ристалище будет сломано еще немало.
Правильный Winnie-the-Pooh
Если говорить о каноническом облике Винни, то для всей англоязычной публики вопроса "Как выглядел самый знаменитый плюшевый медведь мира?"не существует. Разумеется, так, как на рисунках Эрнеста Шепарда – первого и едва ли не единственного иллюстратора книги.
Впрочем, если включить зануду и душнилу, то первым иллюстратором «Винни-Пуха» был не Шепард, а некий J. H. Dowd. Именно этим именем подписан рисунок к главе о неправильных пчелах, опубликованной в «Лондонских вечерних новостях» еще 24 декабря 1925 года, за год до публикации книги.
Но именно рисунки Эрнеста Шепарда стали классическими.
Во многих текстах в интернете утверждается, что Шеппард был старым другом Алана Милна и "его боевым товарищем по Первой Мировой войне".
Это не так. Старая дружба – придуманный кем-то фейк, который, как и любая не забывшаяся сразу брехня будет, наверное, жить вечно.
Скорее всего, этот слух появился потому, что и автор, и художник до войны работали в самом известном английском сатирическом журнале "Панч": Милн – помощником редактора, а Шепард – внештатным карикатуристом.
Они действительно оба воевали, но на фронте никогда не сталкивались. Алан Милн был лейтенантом связи, а Эрнест Шепард служил в разведке и даже получил "Военный крест"за храбрость в бою.
После демобилизации Шепард вернулся в "Панч", где его взяли в штат, а вот Милна, наоборот, уволили. С горя он начал писать, причем неожиданно – детские стишки для своего единственного сына Кристофера Робина. Вот они все втроем – Алан Александр Милн, Кристофер Робин Милн и Винни-Пух.
Вскоре стихов набралось на приличный сборник, который автору и предложили опубликовать. Вот только детские стихи без иллюстраций издавать нельзя. Милн начал искать художника, и штатный художник "Панча"Э. В. Лукас, к которому тот обратился по старой памяти, порекомендовал ему Шепарда.
Вскоре свет увидела книжка «Когда мы были совсем маленькими» с рисунками Шепарда, которая стала очень популярной в Великобритании.
Некоторые из стишков были посвящены игрушкам Кристофера Робина, в частности – плюшевому мишке.
«…Зарядку делать каждый день
Ему, конечно, было лень.
И если, погружен в мечты,
Порою падал он с тахты,
Залезть обратно сам не мог
И ждал, чтоб кто-нибудь помог…» (пер. Евгении Славороссовой)
После успеха сборника стихов кто-то и посоветовал Милну написать про игрушки сына. Идея писателю очень понравилась, а кто будет иллюстратором – и так понятно.
Из переписки автора и художника известно, что "Винни-Пуха"Шепард рисовал "с колес", в процессе написания книги, по мере появления новых глав.
Рисовал в основном с натуры, используя в качестве моделей как самого Кристофера Робина, так и его игрушки. Они, кстати, сохранились до сих пор, выставлены в экспозиции музея:
Причем Тигра и Кенга были куплены специально во время написания книги – развитие сюжета требовало новых персонажей. А ослику Иа-Иа маленький Кристофер и впрямь почти сразу оторвал хвост, и папа тут же обыграл это в книге.
Но было одно исключение – Винни-Пух. Он был нарисован не с игрушки Кристофера Робина. Моделью для главного героя стал плюшевый медведь Грэма – сына Эрнеста Шепарда, которого мальчик называл "Ворчун"(Growler).
Впоследствии это станет традицией – создатели канонических образов Винни-Пуха всегда будут рисовать его со СВОЕГО медвежонка. Но об этом позже.
Дальше, как вы знаете, был невероятный успех и миллионные тиражи.
Ну и, как это обычно бывает, Винни-Пух стал проклятием и Милна, и Шепарда. Вообще-то Алан Милн написал восемь романов – первый, «Любовники в Лондоне» в 1905 году, последний, «Хлои Марр» – в 1946-м. кроме того, одно время он был очень популярным драматургом.
Ну и кого это интересовало? При выходе новой книги и читатели, и критики сразу начинали кричать, что автор занимается какой-то ерундой вместо того, чтобы писать новую детскую книжку. Так оно и случилось – к концу жизни писателя продали уже 7 миллионов книг про Винни-Пуха, а его взрослые произведения так ни разу и не переиздавались.
Хуже, что книга стала и проклятием Кристофера Робина. Дело даже не в постоянном школьном булинге "Ты еще разговариваешь со своими игрушками?". Просто… Просто он даже на войне так и остался "тем пацаном из книжки, помнишь? Серьезно, в соседней части служит!". Сломать этот стеретип у него так и не хватило сил, хотя он очень старался.
Примерно то же было и с Шепардом. Всем было наплевать на его иллюстрации к басням Эзопа или «Дэвиду Копперфильду» Чарльза Диккенса. Ну и что, что Шепард создал канонические иллюстрации к сказке «Ветер в ивах» Кеннета Грэма, единственные, про которые автор сказал: «Я рад, что вы сделали их реальными»? Это все неважно. Эрнест Шепард – иллюстратор Винни-Пуха, это все знают. Даже выставка работ художника, устроенная в 2005 году, называлась «Человек, который ненавидел Винни-Пуха».
Но, кстати, должное художнику отдавал не только автор "Ветра в ивах". Алан Милн искренне полагал Эрнеста Шепарда полноценным соавтором сказки и даже отчислял художнику 20% своего роялти от продажи книг – беспрецедентный случай в мировой практике.
Шепард, кстати, прожил очень долгую жизнь, он умер в 1976 году, в 96-летнем возрасте. А в 1973-м еще успел дать разрешение на раскраску своих иллюстраций – издатели жаловались, что современные дети не воспринимают черно-белые картинки.
До этого единственным цветным изображением самой знаменитой плюшевой игрушки в мире был портрет Винни-Пуха, который Шепард написал маслом, а наследники продали в 2000 году за 285 тысяч долларов.
И, наверное, последнее про первого иллюстратора Винни-Пуха. Алан Милн так любил его рисунки, что даже написал стихи:
«Когда умру —
Пусть украсят
Надгробный камень мой
Два рисунка: со стр. 116
И сто шести-де-ся-той.
Св. Петр, решив, что мною создана
Эта сказочная красота,
Сам распахнет предо мной Небесные врата!»
Это, конечно, была шутка, но вот на надгробном камне переводчика Бориса Заходера действительно выгравирован знаменитый рисунок Шепарда – Винни-Пух и Пятачок, уходящие вдаль.
К приключениям Винни-Пуха в России мы и перейдем.
(глава написана на материалах статьи Сергея Курия "Почему Эрнеста Говарда Шепарда прозвали «человеком, который ненавидел Винни-Пуха»?").
Как Винни-Пух пришел в Россию
Все знают, что Винни-Пух это медвежонок который очень любит мед и чесать в затылке. Он так давно с нами, что кажется, что был всегда.
Но это не так.
Гениальный мультфильм Федора Хитрука появился более 50 лет назад. Именно в далеком уже 1969 году на экраны вышел первый фильм мультипликационной трилогии. Половины из вас еще на свете не было.
Не менее гениальный перевод Бориса Заходера был закончен более 60 лет назад, в 1959 году. Но если вы думаете, что русскому Винни-Пуху всего лишь за шестьдесят, то ошибаетесь.
Первый перевод книги Алана Милна появился в журнале "Мурзилка"еще до войны, в 1939 году, более 80 лет назад! Это был перевод А. Колтыниной и О. Галаниной. Первая глава «О медведе Винни-Пу и пчелах» была издана в номере 1 за 1939 год.
А первым, кто нарисовал у нас Винни-Пуха, был известный детский иллюстратор Алексей Лаптев. Тот самый художник, который создал канонический образ Незнайки.
Правда, у него в иллюстрациях плюшевый мишка почему-то стал вполне реалистичным подрощенным медвежонком.
Интересно, что в "Мурзилке"даже имя Алана Милна не упоминалось – "английская сказка"и все тут. Как вы видите, в этом варианте перевода Винни потерял последнюю букву имени, став Винни-Пу. Кристофер Робин стал "Христофором", но все это мелочи по сравнению с Пятачком, оставшимся "Пиглетом"– именно так бедного поросенка зовут в английском оригинале.
Вторую главу дети ждали больше полугода – история о том, как Винни ходил в гости к Кролику, вышла только в 9 номере "Мурзилки"за 1939 год. И с иллюстрациями другого художника – Михаила Борисовича Храпковского. У того вообще был какой-то "Теремок".
Кстати, буквально через несколько месяцев после этих рисунков художник Михаил Храпковский будет арестован по одному делу со знаменитым иллюстратором Константином Ротовым. И вскоре после этого получит восемь лет исправительно-трудовых лагерей за сотрудничество с германской разведкой.
Отмечу, что с художниками этой книге вообще везло – все, без исключения, советские иллюстраторы Винни-Пуха – Лаптев, Храпковский, Елисеев, Скобелев, Порет, Диодоров, Калиновский, Чижиков – были или великолепными художниками или как минимум людьми с интересной судьбой.
Но я отвлекся. Вернемся к довоенным публикациям "Винни-Пуха".
Эти две главы так и остались двумя главами. Никакого продолжения не последовало.
Как сейчас выражаются, проект закрыли без объяснения причин.
По-настоящему с Винни-Пухом познакомились только дети первых читателей – и уже после войны.
Хотя честно признаться – оно и к лучшему. Потому что перевод у Колтыниной и Галаниной был откровенно так себе, не сравнить с заходеровским. И если бы именно он стал каноническим, пели бы мы сейчас вместо "Если я чешу в затылке…"вот это безобразие.
Тра-ла-ла, тра-ла-ла,
Тра-ла-ла, тра-ла-ла,
Рум-тум. тидл-тум,
Тидл-тидл, тидл,
Рум-тум,
Тидл-тум!
Ну куда это годится?
Тьфу!!!
Про имя Винни-Пуха
Оказывается, Винни-Пух не всегда был Винни-Пухом.
– Привет, Кэп! – скажете в ответ вы – Об этом даже Заходер писал. Вот как начиналось одно из последних прижизненных изданий его перевода:
"Ровно сорок лет тому назад – как сказано в одной старой книге, «на середине жизненной дороги» (мне тогда было как раз сорок лет, а сейчас, как вы легко сосчитаете, вдвое больше), – я встретился с Винни-Пухом.
Винни-Пух тогда ещё не назывался Винни-Пухом. Его звали «Уинни-тзе-Пу». И он не знал ни слова по-русски – ведь он и его друзья всю жизнь прожили в Зачарованном Лесу в Англии…"
Нет, я не о том. Понятно, что у него есть английское имя, данное при рождении. Хотя с ним тоже все не просто.
В оригинале у Милна есть довольно долгое объяснение происхождения имени, от которого в переводе Заходера осталось разве что упоминание медведицы из Лондонского зоопарка по имени Виннипег (или просто Винни), в честь которой он был назван.
Эта медведица была настолько доброй, что к ней даже пускали детей. Кристофер Робин пришел в такой восторг после знакомства с Виннипег, что переименовал своего плюшевого медведя в Винни.
Но есть небольшая проблема. В английском языке имя "Винни"– чаще всего женское, хотя бывает и мужским. Оно универсальное, поэтому русским эквивалентом Винни-Пуха был бы "Женечка-Пух"или "Шурочка-Пух".
Да-да, я уже вижу, как на меня смотрит отечественный Винни.
Но русские переводчики, слава богу, не пошли по этому пути.
Но и в родных палестинах имени медвежонка пришлось пережить немало приключений, прежде чем он окончательно стал "Винни-Пухом".
Как я уже рассказывал в прошлой главе, в довоенном переводе фамилия у Винни была Пу.
– Меня зовут Пу. Винни-Пу!
Но вот что меня действительно удивило – так это то, что и у Заходера Винни-Пух не сразу стал Винни-Пухом!
Оказывается, была еще одна публикация "Винни-Пуха"в "Мурзилке"– в 1958 году, почти через двадцать лет после первой попытки. Там все честь по чести – Алан Милн, "пересказал с английского Б. Заходер", вот только Винни зовут совсем не Винни.
А зовут его – вы будете смеяться…
(убитым голосом) Зовут его Мишка Плюх.
Во всем остальном – это практически тот же привычный нам с детства Заходер. Вот как начинается сказка:
Плюшевый медвежонок, известный своим друзьям под именем Мишка Плюх, для краткости – просто Плюх, однажды не спеша прогуливался по лесу, напевая про себя песенку.
Песенку эту он сам сочинил поутру, занимаясь перед зеркалом гимнастикой для толстяков.
– Тара-тара-тара-ра! – пел он, вытягиваясь изо всех сил. А потом, стараясь достать до носков, он пел так: – Тара-тара – ох, батюшки! – тара-ра!
Как мы видим, все на месте, даже знаменитые "батюшки", за которые Борис Заходер огрёб люлей от Корнея Чуковского.
Это очень занятная история, отвлекусь и расскажу.
Поскольку "Винни-Пух"был первой крупной работой начинающего переводчика, ее попросили оценить Корнея Чуковского, который вместе с Самуилом Маршаком считался главным специалистом по детским переводам с английского.
Нет, не подумайте плохого, Чуковский Заходера похвалил. Просто он (и литераторы до сих обожают это делать) похвалил так, что лучше бы плюнул, ей-богу. Он сказал:
«Его перевод Винни Пуха будет иметь успех, хотя стиль перевода расшатанный (в английской сказке "батюшки", "пятачок"и т. д.)».
"Пятачка"Заходер оставил и правильно сделал, а "батюшек"вычистил, и в современном переводе их нет. Но они все равно стали мемом в литературной среде, а друзья еще долго троллили Заходера этими "батюшками".
Вот, например, какую картинку нарисовал ему художник Виктор Чижиков, иллюстрируя заходеровский перевод "Алисы в стране чудес".
С формальной точки зрения Чуковский был прав, но все дело в том, что перевод Заходера оказался больше чем перевод.
Заходер не просто перевел "Винни Пуха", он русифицировал его. По сути – создал новое произведение, полностью перестроив книгу под наш язык и наше сознание.
В итоге отечественный Винни даже не очень-то и похож на свой английский оригинал, в сравнении мультфильмов, например, это особенно заметно. Но про это поговорим уже в следующей, последней главе про Винни-Пуха.
А эту я хочу закончить вот чем. Когда прочитал главу про безвыходное положение в "Мурзилке"– я подумал: а вот если бы Заходер не поменял для книжного издания имя?
Это что же – тогда бы Пятачок в анекдотах вместо "Винни, Винни…"причитал "Мишка, Мишка…"?
Аж мурашки по спине…
Винни-Пух: как мультфильм книгу заборол
Винни-Пух обрусел в 1959 году, именно в этом году был закончен первый и лучший перевод Бориса Заходера.
Книга должна была выйти в главном детском издательстве страны, но «Детгиз» неожиданно отказался ее издавать, выступив с очень странным заявлением – дескать, сказка слишком «американская». На счастье – "Детгиз"уже не был монополистом и книга под названием "Винни-Пух и все остальные"все-таки вышла в 1960 году в новообразованном издательстве «Детский мир». Пусть и довольно скромным по советским временам тиражом 215 тысяч экземпляров с иллюстрациями Алисы Порет.
Алиса Порет была одним из самых ярких персонажей отечественной художественно-литературной тусовки 20-30-х годов, ученицей Филонова и любовницей Хармса – вот они вместе.
Несмотря на все вышесказанное, иллюстрации к "Винни-Пуху"у нее получились, по-моему, так себе.
Возможно поэтому, когда через пять лет в "Детгизе"опомятались и все-таки переиздали книгу под каноническим названием "Винни-Пух и все-все-все", издатели решили взять другого художника.
Да не одного, а целых двух: Геннадия Калиновского и Бориса Диодорова. Понятия не имею, как эти два равновеликих, но при этом абсолютно разных иллюстратора рисовали вместе – но как-то рисовали. И рисовали хорошо.
Как в цвете, так и в графике:
Но классическими эти иллюстрации не стали, как не стали ими и иллюстрации Виктора Чижикова, сделанные в 1986 году.
Классический для нашей страны облик Винни-Пуха создали мультипликаторы.
Но сначала – про экранизации "Винни-Пуха"как таковые, хотя рассказывать там практически нечего.
В 1929 году Милн продал исключительные права на коммерческую эксплуатацию образа Винни-Пуха американскому продюсеру по фамилии Шлезингер. Исключительные- это значит, что никто другой ничего делать не может.
В 1961 году эти ислючительные права выкупила у вдовы Шлезингера студия "Дисней". Компания Диснея приобрела авторские права еще и на рисунки Шепарда. И, начиная с 1960 годов, штампует мультики про Винни-Пуха в режиме бешенного принтера, постоянно сочиняя новые эпизоды и вводя персонажей, которых и в помине не было в книге, вроде американского суслика Гофера.
Чем дальше, тем непотребнее это выглядело, и Кристофер Робин, например, неоднократно заявлял, что америанская экранизация полностью убила дух книги.
Но "Диснею"плевать. "Дура не дура, а сто рублей имею".
И действительно, авторские права на персонажей "Винни-Пуха"были одними из самых доходных в мире (01 января 2022 г. Disney лишился монополии на Винни-Пуха). И сегодня компания "Дисней"имеет на продаже видео- и прочей продукции, связанной с Пухом, примерно миллиард долларов в год. Это столько, сколько приносят ВСЕ персонажи, придуманные самим Диснеем, от Микки-Мауса до Гуффи.
Напоминаю, права были эксклюзивные, поэтому никаких других экранизций сказки не было, и быть не могло.
За одним-единственным исключением – СССР конвенцию об авторском праве подписал только в 1973 году. А незадолго до этого, в 1969-72 годах, в стране были созданы три мультфильма режиссера Федора Хитрука, ставшие реально культовыми произведениями русской культуры.
Половина реплик работают пословицами и поговорками – в диапазоне от "Это «ж-ж-ж» – неспроста!"до "И того, и другого. И можно без хлеба".
А уж сколько анекдотов про Винни и Пятачка насочиняли – и не сосчитать.
Именно в мульпликационном фильме Винни-Пух и получил свой канонический образ, о котором его создатель, один из двух художников-постановщиков, Владимир Зуйков, рассказывал так:
"Наш Винни – это мой толстый потрепанный довоенный мишка, с головой, пришитой к туловищу, потому у нас в фильме он и поворачивается к собеседнику всем телом – и с примятым ухом. Хитрук всем говорил, что Винни просто спал на этом боку".
Почему же мультфильм полностью затмил книгу?
Мне кажется, все дело в том, что мультфильмы представляют собой совершенно новое произведение искусства, имеющее весьма отдаленное отношение и к книге Милна, и к переводу Заходера – и по итогу оказавшееся гораздо удачнее их.
Советские мультипликаторы продемонстрировали обратный американскому подход.
Это, по сути, выжимка. Новая и очень радикальная "сборка"эпизодов, в которой мультипликаторы делали что хотели, вплодь до выкидывания множества героев, включая главного – Кристофера Робина. Хитрук с компанией взяли только самые удачные эпизоды, дополнили их новыми остроумными репликами и убойными песнями, которых не было в книге, но которые специально для фильма написал Заходер – вроде "Куда идем мы с Пятачком"или "Кто ходит в гости по утрам".
И – самое главное! – они вовремя остановились.
По преданию, после третьего фильма, про день рождения Иа-Иа, мудрый Хитрук сказал что-то вроде: "Все, это пик. Дальше пойдет с горы и начнется халтура, смажем все впечатление. Оно нам надо?". Другие говорят, что все дело было в подписании конвенции в 1973-м.
Так или иначе, но в итоге получился шедевр.
Короткий, но невероятно яркий шедевр, который мы до сих пор противопоставляем безвкусной и бесконечной американской франшизе и не без оснований хвастаемся своим "правильным"Винни-Пухом.
Разницу между "правильным"и "неправильным"Винни-Пухами подчеркивает еще и разность имен персонажей.
Наследники Бориса Заходера объявили придуманные переводчиком русские имена объектом авторского права и отказались передать права американцам за предложенную теми цену.
Поэтому в американских мультфильмах (и книжках на их основе) вместо Тигры – Тигруля, ослика зовут не Иа-Иа, а, прости господи, Ушастик, а вместо Пятачка у них, только не убегайте, – Хрюник!
Хрюник… Поубивал бы.
Правильная Мэри Поппинс: английская версия
После Винни-Пуха резонно перейти к Мэри Поппинс – не только потому, что эти два культовых персонажа у меня следуют друг за другом хронологически. Они еще связаны множеством общих нитей. Да – неочевидных, но я вам все расскажу. У меня секретов нет – слушайте детишки.
Мы привыкли что Мэри Поппинс выглядит как Наталья Андрейченко.
Ну или как Джули Эндрюс если вы предпочитаете голливудскую классику.
Недавно появился и третий вариант – Эмили Блант – в Голливуде сняли продолжение классической ленты Диснея:
Но это все появилось очень-очень потом – потому что кино случилось много позже книг.
О книгах мы сегодня и поговорим.
Книга моего детства начиналась словами:
"Вы знакомы с Мэри Поппинс?
Нет?
Очень, очень странно!
Ведь она необычайно знаменита! Про неё написаны не одна, не две и даже не три, а целых ЧЕТЫРЕ книжки!
А вспомните – даже про такие знаменитости, как Робинзон Крузо или Буратино, написано всего по одной книжке!".
На самом деле про лучшую в мире няню написано восемь книг, просто когда Заходер делал свой перевод и писал это предисловие, их было только четыре.
Хелен Линдон Гофф, известная всему миру под псевдонимом Памела Линдон Трэверс, прожила очень долгую жизнь – родившись еще в 19 веке, она умерла в 1996 году и работала почти до последнего дня.
Но при этом, как и Алан Милн, она так и осталась автором только одной книги.
Будущая создательница знаменитой английской сказки родилась в Австралии.
Как и многие девочки, родившиеся в многодетной семье спившегося банкира-алкоголика и матери, уставшей настолько, что пыталась покончить жизнь самоубийством, девочка по имени Хелен очень хотела стать актрисой.
Ну, чтобы жить в красивом мире, а не в этом вот всем. Как почти все такие девочки, она ушла из дома при первой же возможности – в 17 лет. Как и многие такие девочки, она придумала себе имя покрасивее убогого Хелен – и назвалась Памела Линдон Трэверс. Как и большинство таких девочек, актрисой она не стала.
Ну, вернее, почти стала, но успех был настолько средним, что приходилось подрабатывать написанием заметок в газетах. В итоге писанина победила лицедейство и стала профессией.
Из неполучившихся актрис, кстати, часто выходят хорошие сказочницы, Марина Дяченко не даст соврать.
"Мэри Поппинс"была первой художественной книгой Памелы, но второй изданной. Дебютом начинающего автора стал нон-фикшен – вышедшая в 1934 году книга "Московская экскурсия"(Moscow Excursion), начинающая словами "Я купила билет в Россию". По сути, это было то, что сейчас именуется "тревел-блогом"– серия очерков о ее поездке в Советский Союз в 1932 году. В России ей совсем не понравилось, но, тем не менее, книга была переведена на русский и издана в 2016 году.
Я ее почитал. Знаете, что любопытно? Автор "Московской экскурсии": и впрямь – типичный блогер-путешественник. Ну или просто типичный блогер. Человек с раздутым чувством собственной важности, которого по этой причине все вокруг неимоверно раздражает.
Который по этой причине просто фонтанирует сарказмом и иронией, от которых смертельно устаешь уже через пару страниц. Ну и просто человек невеликого ума, что уж там.
И в том же 1934 году выходит "Мэри Поппинс", написанная мудрейшим человеком, знающем об этом мире все.
Вот как так?
А я вам скажу. Практически все писатели признавались – "иногда не я пишу, иногда мною пишут". Вот Памелой Трэверс писали примерно два года. И написали первые две книги про Мэри Поппинс, которые вышли в 1934-м и 1935-м. Третья, вышедшая в 1943 году – уже много слабее, не случайно Заходер взял из нее всего два эпизода: о мраморном мальчике и кошке, смотрящей на короля. Про все остальные книги добрые критики деликатно молчат, а злые – ехидничают.
Да, писательский талант иногда заканчивается при жизни автора, мы все видели этому множество подтверждений. Но у Памелы Трэверс этот период оказался совсем коротким.
Два года прорыва – и много-много десятилетий борьбы за свое сокровище: вот подлинная история Памелы Трэверс.
Но я сейчас не про автора, я про созданного ею персонажа.
В первом издании "Мэри Поппинс", чтобы вы знали, мужские издательские шовинистические свиньи фамилию автора на обложке написали вот так: "П. Л. Трэверс".
Это чтобы мужские читательские шовинистические свиньи не догадались, что автор – женщина (которая по определению ничего путного написать не может) и купили книжку. Позже такой же нехитрый трюк они провернут и с Дж. К. Роулинг.
Но в случае с Мэри Поппинс все еще усиливалось тем, что книга была полностью "женской": не только текст, но и иллюстрации сделала женщина. Вернее – девушка.
Вот как это произошло.
Памела Трэверс всегда была очень высокого мнения о себе и потому считала, что ее сказку должен иллюстрировать лучший иллюстратор сказок.
В те годы как раз на пике славы был "Винни-Пух"и Памела Трэверс пришла к Эрнесту Шеппарду. Звезда детской иллюстрации заявил, что он очень занят, у него множество проектов, и от предложения отказался. Но!
Но у него было двое детей, игравших в детстве с Кристофером Робином – сын Грэм (тот самый, с чьего мишки и был срисован Винни-Пух) и дочь Мэри.
Грэм погибнет во Второй мировой войне, будучи уже известным карикатуристом и иллюстратором – корабль HMS Polyanthus, на котором служил лейтенант Грэм Шепард, был торпедирован немецкой подводной лодкой U-952 21 сентября 1943 года. Из всего экипажа спасся только один человек – и это был не Грэхем Говард Шеппард.
А Мэри…
Мэри Элинор Джесси Шепард закончила Школу искусств Слейда при Университетском колледже Лондона и была начинающей художницей – ей тогда было немногим за двадцать.
И надо же такому случится, что во время визита Памелы Трэверс к Эрнесту Шеппарду ей на глаза попалась акварельная рождественская открытка, нарисованная его дочерью.
В итоге начинающая писательница предложила молодой художнице проиллюстрировать "Мэри Поппинс".
А когда та спросила – на кого, по мнению автора, похожа няня-волшебница, Трэверс показала ей изящную голландскую куклу из фарфора. Сегодня эта кукла находится в нью-йоркской библиотеке Доннел, и она действительно во многом похожа на Мэри Поппинс из книжных иллюстраций: черные волосы, собранные в пучок, точеная фигурка, курносый нос и маленькие голубые глаза.
Как отмечает профессор Университета Южного Квинсленда Маргарет Бэгули, молодая художница мало того, что выслушивала огромное количество замечаний автора, но еще и сама невероятно въедливо подошла к созданию иллюстраций. 25-летняя художница не вылезала из библиотек, раскапывая множество важный мелочей – вплодь до количества пуговиц на униформе полицейского в эдвардианскую эпоху. Хотя все равно иногда делала ошибки – у адмирала Бума на картинке нарукавные шевроны адмирала, а эполеты (с короной) – адмирала флота (это следующее звание).
«В архивах также содержалась карта мест из книг про Мэри Поппинс, на которой был изображен дом Бэнкса на Cherry Tree Lane и прилегающие территории, такие как парк, что помогло ей обеспечить точность перспективных видов на иллюстрациях» – пишет Бэгули.
В итоге Памела Трэверс отказывалась работать с кем-либо, кроме Мэри Шеппард и именно Мэри отрисовала все книги про волшебную няню. Их сотрудничество продолжалось много десятилетий. Будучи на десять лет старше, Памела в этом дуэте взяла на себя роль старшей подруги, которая постоянно учит жизни младшую. Особенно это касалось иллюстраций – на эскизах Мэри постоянно встречаются пометки Памелы о том, как правильно рисовать чудесную няню.
Вообще, конечно, беспрецедентная в своей уникальности ситуация: отец был первым и единственным иллюстратором книг про Винни-Пуха, дочь – первым и единственным иллюстратором книг про Мэри Поппинс.
Именно Мэри Шеппард принадлежит честь создания канонического образа Мэри Поппинс в западном мире.
Как я уже сказал, сотрудничество автора и художника продолжалось много десятилетий, но в итоге завершилось громким скандалом и некрасивыми судебными разборками.
Но об этом позже. А мы пока переходим к образу советской Мэри Поппинс.
Правильная Мэри Поппинс: советская версия
В прошлой главе мы говорили о каноническом облике Мэри Поппинс в