Эволюция M

Идем с моим любимым псом

Мы к морю в ранний час,

Русалки из морских глубин

Взглянуть плывут на нас.

Эмили Дикинсон

Глава 1. Эльза

Шри-Ланку называют страной вечного солнца. Но это утро, увы, такому описанию никак не соответствовало. Прохладное, сырое, серое. Ведь лето – это сезон дождей, погоду определяют ежегодные юго-западные муссоны, приносящие сильные ливни вплоть до октября. Но даже в это время дождь, как правило, выпадает ночами, а дни остаются яркими и солнечными, отсюда и «страна вечного солнца».

Скорее всего, к середине дня погода изменится на обычную. Улицы высохнут, небо засияет синевой, тропическая влажность, как обычно, накроет южное побережье острова, и установится липкая и гнетущая жара, облегчаемая лишь океанским бризом.

Против круглогодичной влажности и жары доктор Эльза Монтеро не возражала. Это лучше, чем холодная снежная зима в Хартфорде, штат Коннектикут, где она родилась и выросла. Да, она скучала по ежегодным лыжным прогулкам, которыми ее семья наслаждалась в Вермонте и Мэне… и, конечно, по белому Рождеству. Она уже давно не видела неба, с которого лениво падают снежинки, дворов с кривобокими снеговиками, больших двухэтажных домов, освещенных разноцветными рождественскими гирляндами. От этих воспоминаний ей взгрустнулось. Время течет так быстро.

Эльза работала в двухэтажном белом здании на пляже Мириссы. С одной стороны к нему примыкала контора турфирмы, а с другой – большой хостел, где круглый год толпились самодеятельные туристы-рюкзачники из разных стран. Из трехэтажного здания в любое время суток доносилась музыка, а иногда Эльза улавливала резкий запах травки, разносимый теплым ветерком.

В прошлой жизни Эльза была штатным океанографом журнала «Нэшнл джеографик» и прославилась благодаря изучению подводных пещерных систем по всему американскому континенту. Теперь, спустя четыре года после гибели мужа во время погружения в Мексике, она работала научным сотрудником в шри-ланкийском Центре экологии акул – эта неправительственная организация владела всеми противоакульими средствами, включая сетки, на южном побережье страны и отвечала за их обслуживание. В небольшом центре работало всего десять человек, и Эльза никогда не сидела без дела. Если бы кто-то спросил ее десять лет назад, чем она будет заниматься в сорок два года, разве она назвала бы акул? Нет. Тем не менее от работы она получала удовольствие и постепенно обретала мир с собой, чего ей не удавалось долгое время.

Отбросив эти мысли, Эльза через парадную дверь вошла в здание центра.

– Доброе утро, Кристина, – поздоровалась она с местной девушкой, сидевшей за письменным столом на другой стороне прямоугольной комнаты. Кристина: двадцать один год, только что после университета, ясноглазая и хорошенькая – редкий мужчина не обернется.

Кристина сложила ладони под подбородком.

– Кохомада, доктор. Вчера вечером была такая буря! С моего дома чуть крышу не сорвало.

Эльза задумалась: это она в переносном смысле или прямом? Скорее второе. Кристина по-прежнему жила в доме родителей – шлакоблочном строении с крышей из рифленого железа – в трущобах, кишащих дикими птицами и бродячими собаками. Жила вместе с тремя старшими братьями и младшей сестрой и, скорее всего, именно поэтому всегда приходила на работу первой, а уходила одной из последних.

– А я даже не слышала ничего, – призналась Эльза. – Наверное, сплю как младенец.

– Никогда не понимала этой поговорки, – сказала Кристина. – Младенцы только и делают ночью, что просыпаются, разве нет?

– Тогда… как бревно?

– Разве бревна спят?

– Для такой дискуссии еще слишком рано, Кристина. – Эльза бросила сумочку на свой стол. – Я даже не успела попить кофе. Кстати, я и тебе принесла.

Она протянула девушке один из двух стаканчиков с кофе, которые взяла в единственном местном «Старбаксе».

Большие глаза Кристины загорелись: при ее зарплате «Старбакс» был редкой роскошью.

– Ой! Ну зачем вы!

Она взяла бумажный стаканчик, сняла крышку и заглянула внутрь. Латте с корицей. Она отпила глоток, потом сказала:

– Примерно час назад Марк поймал акулу в одну из сетей рядом с Матарой. Сейчас возвращается на берег.

На лице Эльзы отразилось беспокойство. Сетки защищают пловцов от возможных нападений акул – это здорово. Но при этом каждая мертвая акула – на ее совести. Ведь акулы совсем не такие чудовища глубин, какими их изображают в голливудских фильмах, на людей они нападают крайне редко, а если и нападают, то, как правило, по ошибке, принимая людей за свою обычную добычу. Самое главное: акулы важны для общего блага океанской экосистемы, и любое резкое изменение в их популяции серьезно нарушит всю пищевую цепочку.

– Снова белоперка? – спросила Эльза. За последние три недели в сетках застряли две белоперые акулы.

Кристина покачала головой.

– Крупнее.

– Морская лисица? – спросила Эльза, назвав другой распространенный вид акул, которые иногда запутывались в сетках. Крупнее белоперок, морские лисицы вырастают до восемнадцати футов в длину, хотя во многом за счет необычайно длинного хвостового плавника.

– Нет, и не она, доктор. Большая белая акула.

Тут Эльза по-настоящему удивилась. Белые акулы, как правило, охотятся недалеко от берега, но они как-то умеют обходить сетки, окружающие все пляжи вдоль южного побережья. За все годы работы Эльзы в Центре среди десятков акул, запутавшихся в сетках, белая не встречалась ни разу.

– Марк уверен? – спросила она.

– Прислал фото. Вот, посмотрите.

Кристина коснулась пальцем экрана мобильного телефона, и на нем появилось изображение огромной акулы, лежащей на спине рядом с тридцатидвухфутовым катером Марка. Несомненно, белая акула: белое брюхо, коническое рыло и огромные челюсти, усеянные смертоносными треугольниками зубов.

И правда белая, и не просто большая, а огромная, подумала Эльза озадаченно.

– Она, похоже, футов двадцать пять в длину…

– Она, доктор? – удивилась Кристина.

– Белым акулам свойственен половой диморфизм. Самки вырастают крупнее самцов, и я никогда не слышала, чтобы самец достигал… так что, скорее всего, это…

У Кристины зазвонил телефон. Она ответила по-сингальски. Эльза услышала голос Марка на другом конце линии. Кристина говорила легко и с улыбкой на губах, и у Эльзы уже не в первый раз возник вопрос: у Кристины с Марком романтические отношения?

Положив трубку, Кристина сказала по-английски:

– Сейчас он грузит акулу на прицеп. Минут через пятнадцать будет здесь.

Эльза кивнула.

– Встречу его в сарае.

Сарай был пристроен к восточной стороне главного здания Центра, и попасть в него можно было через внутреннюю дверь. Большое помещение напоминало морг: цементный пол, стены из шлакоблоков, уставленные всякой всячиной полки. Немалую часть пространства занимал огромный стол для вскрытия из нержавеющей стали. Эльза включила яркие верхние люминесцентные лампы, потом нажала кнопку и подняла выходившие на пляж роликовые ворота.

Порыв соленого воздуха ворвался внутрь, растрепав ее светлые, до плеч волосы. Угрюмые облака уже рассеивались, открывая ярко-голубое небо. Агрессивный прибой пенился, разбиваясь о берег и отступая назад в океан.

В двухстах ярдах к востоку пикап Марка легко промчался по твердому песку у самой воды, таща за собой бортовой прицеп с большим грузом. Свернув к сараю, Марк замедлил ход, шины пикапа пробуксовывали в рыхлом песке. Машина остановилась прямо перед Эльзой, и она не могла оторвать глаз от платформы: там на боку лежала белая акула. От морды до вильчатого хвоста – не менее пятнадцати футов, вес навскидку – тонны полторы. Один только хвост в форме полумесяца возвышался футов на шесть, а грудные плавники превышали три фута. Судя по отсутствию на брюхе небольших плавников, необходимых самцам для спаривания, это действительно была самка.

Из угла зубастой пасти торчал черный крюк и два фута плетеного поводка. Эльза неодобрительно приподняла поводок. Вокруг носа акулы виднелись красные отметины: видимо, когда акула билась, пытаясь освободиться, стальная леска скребла ее по коже.

– Не перекушен, а оборван, – заметил Марк, выпрыгивая из кабины и подходя к Эльзе. Крепко сбитый парень, двадцать с небольшим, чисто выбритый, короткие черные волосы разделены аккуратным пробором слева, надо лбом обычно нависает прядь. Широкий рот часто озаряет уверенная и беззаботная улыбка, как и сейчас. Казалось, такого ничто не может вывести из себя, поэтому с ним было приятно работать.

– В жизни не слышала, чтобы кто-то поймал белую акулу на спиннинг, – отозвалась Эльза.

Марк кивнул.

– Редко, но бывает.

– Думаешь, кто-то специально охотился на акул?

– Узнаем, когда заглянем внутрь и увидим, что за крюк у нее в брюхе.

Вернувшись в сарай, Эльза забралась в тесную кабину мини-крана и подогнала его к платформе так, чтобы короткая стрела оказалась над акулой. Марк закрепил трос вокруг хвостового плавника, показал Эльзе большой палец, и та переправила гиганта на стол из нержавеющей стали. Они обмыли тушу из шланга, сняли ракообразных паразитов, которые любят цепляться к участкам тела за грудными плавниками и на нижней стороне хвоста. Их они поместили в специальный контейнер, чтобы отправить в лабораторию для определения, потом провели морфометрическую оценку акулы, измерив почти каждый дюйм ее торпедообразного тела. Ученым редко удается рассмотреть белую акулу вблизи, главным образом потому, что те не всплывают, когда умирают, и их не выбрасывает на берег, поэтому такие измерения крайне важны для изучения роста и эволюции вида.

Работая, Эльза сетовала: как медленно идут дела по сохранению акул на Шри-Ланке! Да, ведется борьба с нерегулируемым хищническим отловом акул, но в деле охраны природы Шри-Ланка сильно отстает от соседних стран, таких как Мальдивы. Самая большая проблема: во всем мире есть спрос на акульи плавники, мясо и печеночный жир. Только за последние десять лет Шри-Ланка ежегодно экспортировала пятьдесят девять тонн акульих плавников. Но это только по официальным данным. А черный рынок? Он по-прежнему процветает. И еще много тонн акульих плавников уходит из страны в виде сушеной рыбы.

Жестокость, жадность, невежество – Эльза просто кипела от негодования. Она не хотела прекращать промысел акул в стране, но в нынешнем виде он нежизнеспособен. Поэтому она и стала работать в Центре по экологии акул. Это была пусть и небольшая, но все-таки возможность просветить власти и рыбаков о необходимости защищать природу, а также продвигать связанный с акулами экотуризм, как альтернативный рыболовству источник дохода для местной экономики.

– Доктор, идите сюда, посмотрите, – оторвал ее от размышлений Марк.

Эльза подошла ближе – Марк склонился над головой акулы и фотографировал ее молочно-белое горло.

– Видите? – он указал на черную колотую рану в V-образной чешуе. – Там что-то застряло.

– Давай выясним, что это.

Она подошла к стальным полкам вдоль одной из стен и вернулась с парой игольчатых щипцов. Зажав застрявший предмет между кончиками инструмента, она медленно вытащила кость длиной четыре дюйма с зазубренными краями. По форме та напоминала ручку, один конец которой сужался в острие.

– Шип ската, – сказала Эльза, ничуть не удивившись. Акулы часто охотятся на скатов.

Марк кивнул.

– Вот еще один.

Забравшись в горло еще глубже, к жабрам, она извлекла второй шип, примерно такого же размера, как и первый.

– Хочешь поспорить, что мы найдем в ее желудке?

– Я не любитель делать ставки, доктор, – сказал Марк. – Но готов предположить, что для ската все закончилось не очень хорошо. Начинаю подготовку к вскрытию.

Два с половиной часа спустя доктор Эльза Монтеро стояла в ярко освещенном сарае и смотрела на взволнованную публику – люди собрались под шатром, который Марк и еще двое коллег разбили на берегу. Вскрытия акул Эльза всегда проводила публично: прекрасный способ просветить местных жителей и туристов об этих неверно понятых существах. Как правило, вскрытие акулы привлекало с десяток любопытных. Но сегодня белая акула собрала рекордную аудиторию. Под тентом столпилось не менее двадцати взрослых плюс еще два десятка одетых в сиреневые рубашки и темно-синие шорты или юбки пятиклассников из престижной международной школы. Им устроили вылазку на пляж для занятий физкультурой, но, услышав, что в сарае сейчас будут препарировать большую белую акулу, дети столпились у подъемной двери, отталкивая друг друга и вставая на цыпочки, чтобы хоть мельком взглянуть на хищника.

Самая смелая девочка со светлыми косичками, торчащими по бокам, отважилась войти в сарай и встала прямо перед акулой. Она с опаской косилась на черные бусинки рыбьих глаз, будто думала, что акула наблюдает за ней.

– Если она мертвая, – сказала девочка, не отрывая взгляда от акулы, – то почему глаза открыты?

– Потому что в отличие от нас с тобой, – ответила Эльза, – у белых акул нет век. Как тебя зовут, маленькая девочка?

– Я не маленькая. Мне десять лет, день рождения в июле.

– Прошу прощения, юная леди. Как же вас зовут?

– Джули, – ответила девочка, наконец удостоив Эльзу взглядом. – Я не боюсь акул.

– Ты когда-нибудь трогала акулу?

Девочка покачала головой.

– Можно?

– Пожалуйста.

Девочка шагнула вперед и вытянула руку. Чуть поколебавшись, она похлопала большую белую по морде, – так гладят собаку. Хихикнув, она оглянулась на одноклассников, которые смотрели на нее со смесью изумления, восторга и тревоги.

Эльза предложила:

– Проведи рукой в другую сторону.

Девочка вскрикнула:

– Колется!

Эльза кивнула.

– Как наждачная бумага, да? Это потому, что кожа акулы состоит из тысяч крошечных зубов, ученые вроде меня называют их дентикулами. Они покрыты твердой эмалью, плотно прилегают друг к другу, а их кончики направлены назад – уменьшить сопротивление воды, когда акула плавает в океане. С точки зрения эволюции эти маленькие зубы такие же, как и большие во рту.

Девочка взглянула на полуоткрытую пасть белой акулы, утыканную рядами тонких хищных зубов.

– Можно потрогать?

– Только осторожно, – с улыбкой ответила Эльза, довольная тем, что детское любопытство оказалось сильнее страха. – Они очень острые.

Девочка прижала указательный палец к поверхности треугольного зуба. Он неожиданно покачнулся, и она отдернула руку.

– Он шевелится!

Эльза снова кивнула.

– Акулы не жуют, поэтому зубы у них не прикреплены к челюстям. Это позволяет зубам загибаться вперед и назад, чтобы отрывать от добычи куски мяса, которые они могут проглотить целиком…

– Ой! – Девочка снова коснулась зуба, на этот раз проведя пальцем по зазубренному краю, и взглянула на Эльзу с обидой. – Она меня укусила!

– Не укусила…

– Миссис Джаявардене! – завопила девочка, тыча пальцем в воздух. – Она укусила меня! Акула меня укусила!

Трое учителей, разговаривавших между собой, повернулись к сараю. Низкорослая и хмурая дама – видимо, миссис Джаявардене – сказала:

– Что ты там делаешь, Джули? Выходи немедленно! Все идите под навес в тень и садитесь! – Она громко хлопнула в ладоши. – Все меня слышали?

Джули и другие ученики послушно прошли в шатер и сели на песок впереди стоявших полукругом зрителей. Учителя начали рассаживать детей в два ряда.

Эльза заметила, что Джули возбужденно показывает одноклассникам «укушенный» акулой палец.

Когда школьники расселись и стало ясно, что новых зрителей не ожидается, Эльза кивнула Марку, и тот включил свою портативную видеокамеру и направил объектив на нее. Изображение передавалось по беспроводной связи на большой телевизор с плоским экраном, установленный на песке, и все, кто сидел в шатре, могли хорошо видеть, как проходит вскрытие.

Эльза включила микрофон, прикрепленный к воротнику голубой фирменной футболки центра, вышла на порог сарая в резиновых сапогах и сказала:

– Спасибо всем, кто пришел к нам сегодня. Вас ждет отличное шоу. – Она говорила профессионально и авторитетно – сказывался опыт научных семинаров и презентаций, которые ей не раз доводилось проводить. – Сейчас мы начнем вскрытие этой большой белой акулы, но сначала я всегда спрашиваю у аудитории: что вы уже знаете об акулах?

– Они едят людей! – выпалила юная блондинка.

– Поднимайте руки! – велела миссис Джаявардене.

Рука Джули поднялась над головой и яростно замахала.

Эльза кивнула ей.

– Да, юная леди?

– Они едят людей!

Ее одноклассники нервно захихикали.

– Это не совсем так, – поправила ее Эльза. – Фильм «Челюсти» убедил миллионы людей, что большие белые акулы – это хладнокровные монстры. На самом деле они почти никогда не нападают на людей. У вас больше шансов быть убитой тостером на кухне, чем белой акулой. Да, иногда они нападают на пловцов и серфингистов, но морские биологи знают: наш вкус акулам не нравится. Большинство нападений – это не более чем пробные укусы: акулы пытаются определить, что мы собой представляем. А поскольку мы в состоянии выбраться из воды и получить медицинскую помощь, большинство таких нападений не смертельны. К сожалению, некоторые все же умирают от потери крови. Очень-очень редко белая акула съедает кого-то живьем.

– А что они тогда едят? – спросил мальчик-азиат с рюкзаком на коленях.

– Питер, руку! – напомнила миссис Джаявардене, и Эльза поняла: хмурое выражение на лице этой женщины – норма.

Мальчик поднял руку.

– Диета у них разнообразная, – объяснила Эльза. – Но в основном это ластоногие, такие как морские львы и тюлени, дельфины, морские свиньи, другие акулы, даже черепахи и морские птицы.

– Дельфины? – воскликнула Джули. – Но они такие милые!

– Тихо, Джули! – вмешалась миссис Джаявардене.

– Вы, наверное, удивитесь, – продолжила Эльза, – когда узнаете, что белые акулы иногда едят и друг друга. Косатки – их еще называют китами-убийцами – охотятся даже на самых крупных белых акул. Они нападают сзади, откусывают у большой белой акулы хвост и приканчивают ее, когда та уже не может плавать. Если акуле удается уйти невредимой, она потом целый год избегает места нападения. – Эльза сцепила руки за спиной. – Я хочу, чтобы из сегодняшнего сеанса вы вынесли одно: большие белые акулы и акулы вообще – это вовсе не глубоководные монстры, какими их часто изображают. Мы не должны бояться их или заносить в черный список. Они всего лишь часть жизненного цикла, часть пищевой цепочки и делают то, что делали многие миллионы лет, задолго до появления человека. Мало того, многим из них сейчас нужна наша помощь. Из-за хищнического лова рыбы некоторым видам грозит исчезновение, они могут просто вымереть, а этого никто не хочет, правда? – Она улыбнулась. – Хватит разговоров. Все ли готовы к препарированию?

Ответом были одобрительные возгласы и бурные аплодисменты.

Эльза подошла к столу для вскрытия, взяла большой и тонкий филейный нож. Марк последовал за ней с видеокамерой.

– Вы всё хорошо увидите по телевизору, – микрофон усиливал ее голос почти без искажений. – Если кого-то воротит от вида крови, можете отвернуться или закрыть глаза. Но помните, это всего лишь рыба, большая, но такая же, как те, каких вы видите в ящиках со льдом в супермаркете. Один большой кусок сашими. Я начну с морды.

Эльза мастерски отрезала край морды большой белой акулы – в толпе раздались звуки отвращения, – открыв поперечный разрез сложной системы крошечных желеобразных пор, отвечающих за обоняние. Она объяснила, что дышат акулы не носом, для этого есть жабры, а нос нужен только для обоняния. Поры улавливают вибрации в воде и слабые электромагнитные поля, возникающие при сокращении мышц и движении потенциальной жертвы. Эти поры очень чувствительные, они способны обнаружить миллиардную долю вольта в электрическом поле, а также следы крови на расстоянии четырех-пяти миль.

Затем Эльза начала отделять челюсти. Подобно тому, как зубы у акул не соединены с челюстями, челюсти не соединены с черепом. Поэтому десны легко выдвигаются вперед, настигая жертву и увеличивая площадь укуса. Делая надрез за надрезом, Эльза продолжала объяснять, что именно делает, и приводить факты из биологии. Она даже вставила несколько своих дежурных острот, чтобы немного разрядить атмосферу.

– Почему акулы живут в соленой воде? Потому что от перца они чихают!

Это была одна из ее любимых кринжовых шуток.

Высвободив челюсти из акульей головы, Эльза вместе со своим коллегой Ласитом – местным рыбаком и морским биологом с пожелтевшими от никотина усами – аккуратно опустила их на цементный пол. Челюсти большой белой акулы стоят от десяти до двадцати тысяч долларов. Вкупе с существенной стоимостью плавников, а также связанным с поимкой такого зловещего хищника престижем, это было одной из причин, почему белые акулы попали в список находящихся под угрозой исчезновения видов, составленный Международным союзом охраны природы.

Присев перед разинутой пастью, чтобы показать, как легко туда входит ее голова, Эльза объяснила: хотя челюсти у больших белых и массивные, укус белой акулы куда слабее, чем укус морского крокодила, ягуара или пятнистой гиены. Все дело в том, как она уже говорила Джулии, что они не жуют, но их острые, как лезвия, зубы разрезают все, с чем вступают в контакт.

Поднявшись, она сменила филейный нож на пилу для кости и взялась за трудоемкую задачу – обезглавить акулу. Извлекла из черепной коробки мозг и выставила перед собой, позволив Марку сделать медленный панорамный кадр и несколько крупных планов, на что аудитория отреагировала с восторгом вперемежку с отвращением. Потом она с влажным стуком поместила мозг в белое ведро. Позже она произведет все замеры и тщательное обследование, чтобы сравнить его с мозгом других, лучше изученных видов акул.

Сердце большой белой акулы тоже находится в голове. Эльза достала этот розовый орган и снова дала Марку его заснять. Как и мозг, сердце было невелико относительно размеров самой акулы, хотя рядом с аортой человеческий палец выглядел крохотным.

– Как у нас дела? – спросила Эльза у зрителей, смывая в раковине кровь с перчаток. – Надеюсь, в обморок никто не упал?

– Фу, гадость! – закричала Джулия, и несколько ее одноклассников ее поддержали.

– Не забывайте, препарирование – это для науки. Узнали для себя что-то новое?

Раздались одобрительные возгласы.

– Значит, оно стоило того, – заявила она. – Теперь самое время посмотреть, что же у нее внутри.

Она вернулась к столу для вскрытия и сделала длинный надрез вдоль акульего брюха. Вместе с Ласитом они отодвинули толстый слой кожи, и взорам предстала огромная акулья печень. Она была размером с человека и заполняла почти всю брюшную полость. В отличие от других рыб, у акул нет наполненных газом плавательных пузырей, которые контролируют плавучесть. Вместо них у акул – огромная жирная печень, которая и позволяет им держаться на плаву, именно поэтому, умерев, они просто идут ко дну и их крайне редко выбрасывает на берег.

Пока Марк снимал на камеру сочащийся из органа жир, Эльза пояснила:

– Вам может показаться странным, что у белой акулы нет костей, одни хрящи. Но так обстоит дело со всеми акулами. Это позволяет им легко маневрировать в воде, а также оставаться самыми крупным из существующих сегодня видов рыб в океане. Например, китовые акулы в длину иногда достигают шестидесяти футов, а весят до двадцати тонн. Столько весят три слона, тридцать коров или двести пятьдесят человек. Слава богу, эти акулы не представляют для нас угрозы и питаются планктоном, моллюсками и мелкой рыбешкой.

Эльза, Ласит и еще четверо коллег вытащили из брюшной полости печень и опустили на голубой брезент, растянутый на полу.

Переведя дух, Эльза сказала:

– Хорошо, дамы и господа, девочки и мальчики. Рада объявить, что наконец-то мы добрались до желудка. Это моя любимая часть вскрытия. Те из вас, кто постарше, помнят фильм «Челюсти»: в желудке тигровой акулы Ричард Дрейфус нашел измятую консервную банку и номер от автомобиля. Это всего лишь кино, но в желудке акулы иногда попадаются странные вещи: старые туфли, автомобильные шины, сумки с деньгами и даже полный комплект рыцарских доспехов! Как думаете, что мы найдем сегодня?

– Дельфина! – предположила Джулия.

– Надеюсь, что нет. Хотя все возможно. Что же, за дело?

Эльза взрезала акулий желудок, и ее едва не вырвало от убийственного запаха. В отвращении зажав нос, рукой в перчатке она стала шарить в частично переваренной кашице внутри мешка с мышцами.

– В основном это полупереваренное китовое сало, – объявила она, почувствовав омерзительный привкус во рту. – Это значит, что эта акула накинулась на кита незадолго до его смерти… – Ее пальцы нащупали что-то твердое и тяжелое. Она достала кусок кости размером и формой напоминавший лопасть лодочного пропеллера. – Ага! Я была права! Это кусок китового позвонка. Судя по размеру, весь позвоночник – не меньше двадцати футов в длину. Обязательно отправим это в лабораторию, чтобы все точно определить. – Кость она передала Ласиту, потом снова забралась рукой в вязкую массу. Через минуту снова вскрикнула – наткнулась на рыбачью леску, которая тянулась из пасти большой белой. Она стала потихоньку ее вытягивать, и наконец из китовой кашицы появился ужасного вида крюк для рыбной ловли. Она показала его Ласиту. – Что скажешь?

Он внимательно оглядел крюк.

– Хорошая новость – этот рыбак не охотился на акул, – сказал он на своем ланкийском английском, так называемом синглише. – Эта леска и крюк – для обычной рыбы, парусника или марлина. Есть и плохая новость – крюк погнут, а это значит, что акуле пришлось здорово помучиться, чтобы порвать леску. И она совершенно выдохлась.

– Так выдохлась, что ее отнесло течением к берегу, где она запуталась в наших сетках у Матары?

– Думаю, да. Ей не хватало кислорода. Анализ крови из печени наверняка покажет высокий уровень стресса.

Эльза вздохнула, разочарованная, но не удивленная.

– Чтобы дышать, акулам нужно, – сообщила она аудитории, откладывая крюк и стягивая с рук резиновые перчатки, – чтобы сквозь жабры проходила вода. Соответственно, если они не плывут, то погибают. Эта акула, как мне кажется, измучилась, пытаясь освободиться от рыболовного крюка, поэтому…

– Доктор, – прервал ее Марк, который смотрел в желудок акулы, одной рукой держа камеру, а другой зажимая нос. – По-моему, там еще одна кость…

Эльза подошла к столу.

– Ты прав, – согласилась она и снова натянула перчатку. – Скорее всего, еще один китовый позвонок.

Она извлекла из массы кость – и, шокированная, нахмурилась.

– Только не это, – пробормотал Марк.

Он сразу понял, что она держит в руке, и отвел камеру, но на телеэкране успел мелькнуть человеческий череп.

В толпе воцарился хаос.

Глава 2. Марти

Доктор Мартин Рассел стоял на палубе научно-исследовательского судна «Оаннес», выпуская в соленый воздух дымок из сделанной из кукурузного початка трубки. Он смотрел на огромные просторы Лаккадивского моря, туда, где оно сливалось с багряным небом. Это двадцатидвухметровое судно Мартин купил у местного бизнесмена, который как раз распродавал свой разношерстный рыболовный флот – тогда от него разило рыбой, и возраст вопил о себе из каждой грязной доски и окна. Теперь, полностью переоборудованное, оно превратилось в современный корабль науки с первоклассным научным оборудованием, новейшей электроникой, мокрой и сухой лабораториями.

«Оаннес» также стал для Марти местом постоянного проживания.

Он никогда не планировал жить на судне, но работа часто заставляла засиживаться допоздна. Когда он понял, что ночует в капитанской каюте чаще, чем дома, стало ясно, что арендовать жилье в городе не имеет смысла. В итоге он стал жить как морской кочевник: каждое утро просыпался под крики цапель, колпиц и чаек, принимал душ под неуверенными струями горячей воды и резиновой уточкой подпрыгивал в ванне во время частых на Шри-Ланке тропических штормов. Это был необычный образ жизни, но вполне сносный.

– Витая в облаках, мон капитэн, русалку не поймаешь.

Марти повернулся – его резвая миниатюрная помощница, Пип Жобер, появилась из люка на нижнюю палубу, где работала в сухой лаборатории. В обычный рабочий день она носила заношенную футболку, рваные джинсы и австралийскую фетровую шляпу с широкими опущенными полями – одно пристегнуто кверху значком с изображением восходящего солнца, – защищавшую загорелое лицо от экваториального ультрафиолета. Сегодня на ней была привычная шляпа и джинсы, но она обновила туалет безразмерной майкой, открывавшей лямки бюстгальтера. Зеленые, как море, глаза закрывают стильные очки-авиаторы, кофейного цвета волосы, доходящие почти до поясницы, собраны в два конских хвоста. На ногах – пара выгоревших шлепок, настолько старых, что под большими пальцами обеих ног появились дыры.

Марти никогда не понимал манеру Пип одеваться а-ля Армия спасения, но давно перестал обращать на это внимание. За два с половиной года знакомства своеобразные наряды стали неотъемлемой ее частью, ему даже казалось, что она что-то утратит, если сменит привычки.

Разумеется, гораздо важнее было другое: Пип – блестящий специалист по гидроакустике. Когда она внезапно заявилась на «Оаннес», сказав, что пришла по его объявлению, опубликованному на нескольких сайтах с предложением вакансий, он ответил, что место уже занято – и вовсе не потому, что она выглядела, будто ночевала в мусорном баке, за две недели до этого он действительно взял на работу аспиранта Университета Коломбо. Однако Пип стала настаивать, похваляясь, что в городе не найти другого такого специалиста по гидроакустике, и предложила отработать бесплатно первую неделю, чтобы это доказать. К этому предложению Марти отнесся скептически, но дать ей пробную неделю согласился, тем более что аспирант взял неделю отпуска, чтобы подготовиться к предстоящему экзамену.

Всю неделю Пип работала от рассвета до заката, разгребая завалы акустических данных, которые он собрал за время поездок вдоль западного побережья острова, – и доказала, что ее похвальба насчет лучшего гидроакустика ничуть не преувеличена.

– Витая в облаках? – переспросил Марти, вынув трубку изо рта.

– Именно так, – ответила Пип по-английски со своим французским акцентом. – Надо день и ночь сидеть у экрана компьютера и анализировать акустические данные, а ты тут стоишь и мечтаешь, как поймать русалку.

– Я сейчас вообще ни о чем не думал.

– Не верю. Люди всегда о чем-нибудь думают. Ты же не камень.

– Спасибо за разъяснение, Пип. Тогда скажи, о чем именно в эту минуту думаешь ты?

– Только что сказала. Я думаю о том, что ты думаешь, как поймать русалку. Но, кажется, тебя интересует, о чем я думала до этого? Скажу. Я думала о рыбе-клоуне.

– О рыбе-клоуне? – спросил он удивленно.

– Вчера смотрела диснеевский мультик про рыбу-клоуна и вспомнила работу, которую написала в университете. Там я ставила вот какой вопрос: почему некоторые морские животные, например рыба-клоун, отказываются от воспроизводства, чтобы помогать воспроизводиться другим особям в сообществе. Странно ведь, да?

– Какие-то идеи возникли?

– Конечно. Думаешь, я написала работу, оставив собственный вопрос без ответа? Я установила, что, когда доминантный производитель умирает и оставляет место для воспроизводства вакантным, самый крупный непроизводитель в анемоне наследует территорию. Тогда он становится производителем и вносит генетический вклад в новое поколение рыб-клоунов.

– Как насчет более мелких непроизводителей в анемоне или со стороны? Они просто отказываются от претензий на территорию?

– Да.

Марти покачал головой.

– Извини, Пип. Тебе четверка оценка за старание, но не более того. Спроси любого поведенческого эколога, и тебе ответят: в мире животных никто не ждет, когда право на размножение перейдет к нему по наследству. Животные вступают в эту борьбу немедленно. Самец берет самку, неудачник вылетает на обочину. Поэтому есть такая штука, как естественный отбор, а никакого отбора с прицелом на будущее нет.

– Хорошо, что моим преподавателем был не ты, Марти, потому что ему моя работа понравилась. Он поставил мне пятерку. – Помахав рукой, она пошла по трапу на пирс. – До завтра.

– Пока, Пип.

Сунув в зубы черенок трубки, через несколько двойных раздвижных дверей Марти вошел в кают-компанию. Решив превратить «Оаннес» в постоянное жилище, он позаботился об уюте и украсил спартанскую кают-компанию – главное место для общения на судне – тиковой отделкой, дорогими тканями, фиолетовым бархатом, кожей с пуговицами, мебелью из красного дерева в стиле ар-деко и произведениями искусства со всего мира. Ему хотелось думать, что на выходе получился шедевр необарокко, напоминавший о роскошных яхтах 30-х годов прошлого века – хотя Пип вечно жаловалась, что кают-компания больше похожа на комнату в доме семейки Аддамс.

На переоборудование судна ушло целое состояние, но о деньгах он никогда не думал. Его дедушка был успешным кладоискателем, обнаружившим несколько известных затонувших кораблей. В 1981 году старый Альфред Рассел наткнулся на золотую жилу, когда нашел останки «Рипаблик», океанского лайнера, пропавшего в районе острова Нантакет в 1909 году. Ему успешно удалось поднять с прогнившего парохода американские золотые монеты «Двойной орел» и другие ценности, в то время находку оценили в полмиллиарда долларов.

В 1983 году Альфред умер, и его состояние поделили между вдовой и тремя детьми, одним из которых был отец Марти. В детские годы Марти утопал в роскоши, деля свое время между георгианским особняком в центре Лондона и еще более гигантским поместьем на берегу реки в Оксфордшире. Он окончил одну из самых престижных частных школ в стране и поступил в Кембридж, где защитил диплом по морской биологии, а потом диссертацию по зоологии. В двадцать пятый день рождения Марти получил доступ к доверительному фонду на сумму тридцать миллионов и возможность финансировать научные экспедиции по всему миру, благодаря чему приобрел репутацию виднейшего эксперта по вопросам экологии и охраны окружающей среды.

Лет в тридцать пять он увлекся малоизвестной гипотезой, называемой «теория водной обезьяны». Выдвинул ее в 1960 году морской биолог Алистер Харди, который предположил, что около десяти миллионов лет назад одна из ветвей примитивных обезьян оказалась вытесненной из лесов и в поисках пропитания переселилась на мелководье у берегов Африки – и именно эти полуводные обезьяны и стали предками человека. В основе этой идеи лежит следующий факт: у современного человека есть особенности, приспосабливающие его к жизни в воде, отсутствующие у других человекообразных обезьян. Тело без волосяного покрова. Слой подкожного жира. Расположение трахеи в горле, а не в носовой полости, смещение органа обоняния. Склонность к половому сношению лицом друг к другу. Слезные и потовые железы. Перепонки между пальцами. Теория даже утверждала, что хождение на двух ногах возникло в связи с необходимостью ходить по воде, а первопричиной появления всевозможных инструментов стал камень, которым разбивали раковины моллюсков и морских ежей.

Ученый мир заклеймил теорию Харди как псевдонаучную и от нее отказался, но Марти отнесся к ней очень серьезно. В специальном выпуске «Журнала эволюции человека» он опубликовал статью, в которой утверждал: водные обезьяны, предки современного человека, на самом деле не исчезли, а эволюционировали и превратились в морских млекопитающих.

Ответ научного сообщества был быстрым и жестким: биологи, антропологи, теоретики эволюции, палеоантропологи и другие специалисты обрушились на гипотезу с критикой, назвав ее псевдонаучной, на уровне измышлений о смешении людей с инопланетянами и снежном человеке.

Тем не менее любая реклама хороша, и Марти начал выступать приглашенным лектором и собирать полные залы в Великобритании и Соединенных Штатах, давал интервью на тему «Эволюции М», как сам ее называл, на радио и крупных телеканалах.

За один год он приобрел мировую известность и стал лицом новой научной дисциплины, сирентологии, изучающей русалок и русалов.

В 2017 году, когда Марти был на пике популярности, с ним связался уважаемый кинематографист и сообщил, что у него есть видеоматериалы, подтверждающие его теорию о русалах. Поначалу Марти отнесся к этому скептически. Да, у кинематографиста были репутация и статус, но возникали подозрения: этот видеоматериал появился как раз в тот момент, когда идея о русалах захватила воображение общественности. Все же Марти согласился на встречу, а когда своими глазами увидел материал, от скептицизма не осталось и следа.

Видео было снято сразу после рассвета на пустынном пляже в Южной Калифорнии мужчиной, который пришел туда выгулять собаку. Съемка начиналась с кадров трех выброшенных на берег китов, которых обнаружил мужчина, – в то время в двух километрах от побережья военные моряки испытывали гидролокатор, от чего, предположительно, и погибли киты. Автор видео разговаривал с кем-то по телефону, но вдруг заметил что-то дальше на пляже, и в его голосе зазвенело возбуждение. Он поспешил туда, потом перешел на шаг и навел камеру на выброшенного на берег дельфина-афалину.

За его гладким серым телом виднелась какая-то большая рыба.

До дельфина и рыбы было метров десять… и тут стало ясно, что второе животное – вовсе не рыба, потому что вдоль боков четко тянулись руки. Мужчина подошел ближе, и странное существо стало видно лучше. Оно лежало на груди, лицом вниз. На голове – черные вихры спутанных волос. Верхняя мускулистая часть напоминала торс человека, особенно руки с огромными перепончатыми ладонями. Кожа была голубоватой. Ниже пояса ноги являли собой могучий хвост, который заканчивался вильчатым плавником. Сверху – складки ороговевшей кожи, напоминающие панцирь броненосцев.

Последние шаги до существа человек с камерой делал крайне осторожно. Тронул его плечо носком ботинка. Существо не пошевелилось. Тогда американец присел перед ним и запечатлел все его тело. Просунул под плечо руку. Чуть крякнув, перекатил тело на спину. Лицо было человеческое… но и до жути другое. Бровей или вообще волос на лице не было, лоб шире, чем у человека, а челюсть уже. Ушей и носа, можно сказать, не было, рот – безгубая щель. Большие, широко посаженные глаза, черные и без зрачков, недвижно смотрели в камеру.

И тут существо зашипело.

Мужчина попятился и упал. Тяжело дыша, он отполз, поднялся на ноги и отбежал в сторону, а потом развернулся обратно и снова навел камеру на существо. До него было метров двадцать, оно переваливалось по песку в сторону океана, неловко и неуклюже, как тюлень на суше. Дошло до пенистого прибоя, с брызгами двинулось по мелководью. Его накрыл гребень волны. Когда волна схлынула, существо исчезло.

Когда Марти отсматривал эти поражающие воображение кадры, мысли так и роились в его голове, и он целый час забрасывал кинематографиста вопросами. А когда тот сообщил, что хочет снять документальный фильм для «Нетфликса» и предложил Марти записать сопроводительный текст, он без колебания согласился.

Это решение оказалось самой крупной ошибкой в его жизни.

Надо же быть таким идиотом, буркнул он про себя, глядя на свое отражение в декоративном зеркале. На него смотрел немолодой уже мужчина: кожу медного цвета украшала темная щетина, черты лица резкие, но интеллигентные, унаследованные не от родителей, а от деда. В голубых глазах притаилась усталость – в последнее время ему все больше казалось, что в жизни нет никакого смысла, а лучшие дни остались позади. Он продолжал искренне верить, что в океанах и морях планеты обитают русалы, но уже потерял надежду стать первым, кто найдет тому доказательства. Годы бесплодных поисков могут подточить самый необузданный оптимизм, и, хотя ему было всего сорок пять, он чувствовал – его время уходит. Мир прекрасно вращается и без него, неизбежно уходит вперед, а он застрял в пузыре, живя мечтами о прошлом и жизни, которой уже нет.

Предоставив трубке догорать, Марти достал из барного шкафчика под зеркалом бутылку виски и щедро плеснул в стакан. Подошел к кабинетному роялю в углу салона, уселся на мягкий табурет и уставился в стоящие на пюпитре ноты, совершенно их не видя.

Поставив стакан на блестящую поверхность рояля, он нажал на белую клавишу. В надвигающихся сумерках, внушая какой-то суеверный страх, прозвучала одинокая скорбная нота.

Через час, пропустив четыре стопки и воспрянув духом, Марти уже наигрывал «Walk of Life» Марка Нопфлера, подпевая густым баритоном исключительно для себя.

Он сообразил, что звонит телефон, только когда звонок прервался; и оглядел кают-компанию, ожидая повторения. Но телефон молчал.

Марти поднялся на ноги и чуть не рухнул – потерял равновесие, перенося ногу через табурет для рояля. Телефон валялся на стопке беспорядочно разбросанных на эдвардианском письменном столе журналов «Нэшнл джеографик». Он с удивлением обнаружил, что пропустил звонок от Жаклин Десилвы, журналистки из «Дейли миррор».

С Джеки Марти познакомился на научной конференции по ихтиологии, вскоре после приезда на Шри-Ланку. Она подошла к нему, когда он потихоньку выходил из заполненного до отказа конференц-зала гостиницы, где закончилось последнее заседание. Его удивило и встревожило, что она обратилась к нему по имени. О переезде на Шри-Ланку никому из прежней жизни он не сообщал. Так или иначе, он сохранил самообладание и снизошел до вежливой болтовни. Когда она, извинившись, сказала, что ей надо заглянуть в дамскую комнату, он вынырнул на улицу и уже ловил такси в бурном уличном потоке, но тут она объявилась снова и предложила выпить в ближайшем баре. В итоге они приятно провели вечер, и он пригласил ее к себе на «Оаннес», где им стало еще приятнее. Марти уже предвкушал следующую встречу, но Джеки прислала ему ссылку на свою большую статью о нем в «Дейли миррор». Статья была вполне доброжелательной, проработанной… но он задрожал от ярости. Конечно, писать о себе он ей не запрещал, но все-таки дал понять, что приехал в эту страну в поисках уединения.

Как он и опасался, материал заметили крупные газеты по всему миру, включая лондонские «Телеграф» и «Гардиан», которые вышли с броскими заголовками «Того самого Русала вынесло на берега Шри-Ланки» и «Опозоренный Русал ищет русалок в Индийском океане». («Русал» уничижительно обыгрывал его фамилию, так журналисты решили поиздеваться над ним после того, как документальный фильм на «Нетфликсе» с треском провалился… видимо, эта шутка им не надоела.)

Марти прервал контакты с Джеки, не отвечал на ее звонки и сообщения, и в конце концов от попыток выйти с ним на связь она отказалась.

Тем дело и кончилось.

Почти три года было тихо, и он почти о ней забыл.

Зачем он понадобился ей сейчас?

Марти уже подумывал перезвонить Джеки, но его телефон зазвонил первым. Это оказалась не Джеки, а Рэдика Фернандес, женщина, с которой Марти сейчас вроде бы встречался. Он познакомился с ней примерно через год после фиаско с Джеки. Он сидел в своем любимом местном баре, непритязательном заведении, популярном среди всех слоев общества, в том числе и среди бывших иностранцев. Спокойно выпивал в угловой кабинке, как вдруг место напротив заняла Рэдика и стала делать ему комплименты то по тому, то по другому поводу. Она явно была пьяна. Он тоже изрядно выпил – вероятно, поэтому и не мог вспомнить, о чем они говорили. Но, видимо, было интересно, потому что они просидели в баре до закрытия. После этого вечера они стали встречаться – раз в неделю или две. Она не опознала его как Русала, а он никаких своих тайн раскрывать ей не стал. Но со временем ее расспросы стали назойливее, и ему пришлось сказать прямо: его прошлое обсуждению не подлежит. Такое заявление ее не обрадовало, но пришлось с этим смириться.

Марти поднес телефон к уху.

– Привет, Рэд, – сказал он.

– Гложет одиночество, мистер? – игриво спросила она.

На самом деле она угадала. Без звуков рояля кают-компания казалась безжизненной и унылой.

– Хочешь зайти поужинать?

– Я играла в теннис в клубе. Ничего, если явлюсь во всем белом?

– У меня тут дресс-кода нет. Ты же видела мою помощницу.

– Скоро буду.

Марти повесил трубку и направился к правой стене кают-компании, где находилась сверкающая нержавеющей сталью небольшая кухня с мраморным столом и небольшая кладовая. Холодильник был полон свежих морепродуктов, и он принялся готовить крабов, каракатиц в горячем масле и рис жасмин. Когда пришла Рэд, ужин был почти готов. Он налил ей водки с содовой и ломтиком лимона и вышел с гостьей на носовую палубу, где они уселись в кресла лицом к морю. Уже стемнело, над головой, насколько хватало глаз, сверкали звезды. Старинные латунные фонари освещали палубу теплым светом.

– Быстро добралась, – сказал он, протягивая ей коктейль. Белый топ плотно облегал ее грудь и тонкую талию, белая же мини-юбка открывала стройные ноги. Бледное лицо аристократки. Волосы, разделенные на пробор посередине, как у певицы Шер, черным водопадом спадали на плечи. Модные солнечные очки подняты на лоб, в мочках ушей – причудливые серебряные серьги.

– Хорошо, когда есть водитель, – сказала она, поблескивая карими глазами. – Всегда ждет у обочины и готов отвезти куда угодно.

Марти хмуро взглянул на Рэд. Голос хриплый, будто проснулась с похмелья. По телефону он этого не заметил, но связь была так себе.

– Все в порядке? – спросил он.

– Ты про что? – ответила она, не отводя глаз от моря.

– Покажи.

– Что показать?

– Горло.

Картинно вздохнув, она стянула с шеи шарфик. Все горло было в фиолетовых и бурых синяках.

– Господи, Рэд, – сказал он, качая головой.

Происхождение синяков было Марти хорошо известно. Эротическое удушение – вот что любила Рэд. Он узнал об этом на их четвертом свидании, когда во время пылких занятий любовью она попросила ее придушить. У него на это не хватило духа, и они продолжили, будто этой просьбы не было. Но она была. И это выбило его из колеи. Несколько дней он не мог прийти в себя. Кому в здравом уме нужно, чтобы во время секса его душили? У каждого свои причуды, разумеется, он и сам не прочь попробовать что-то новенькое, но душить? Нет, для него это неприемлемо.

Да, его насторожило, что Рэд оказалась фанаткой «Пятидесяти оттенков серого», но он продолжил с ней встречаться. На следующих свиданиях она эту тему больше не поднимала, и он уже решил, что это было нечто одноразовое, но во время очередной пылкой встречи она хрипло взмолилась: «Сделай мне больно!» Он попросил ее выразиться яснее, что мгновенно остудило огонь страсти. А когда Рэд потребовала, чтобы ее придушили, снова отказался – и тут любовный пыл угас окончательно. Она начала подначивать его: «Не будь сопляком, Марти!», «Покажи, что ты мужик!». В итоге раздражение, гнев и унижение взяли верх, и он свел руки у нее на горле и сдавил. Ее упреки тут же прекратились. От удовольствия она закатила глаза. Все ее тело словно взлетело на новый уровень страсти. И такого бешеного секса у них еще не было. Возможно, это вообще был лучший секс в его жизни.

На следующий день, порывшись в интернете, Марти понял: Рэд заводится от острых ощущений, когда заглядывает в бездну и заставляет его заглядывать туда вместе с ней. Действительно, по своей природе она была адреналиновой наркоманкой. Он не знал никого, с кем происходило столько приключений, и всякий раз она переступала границы дозволенного, безопасного, ответственного и разумного: от ныряния в пещеру с крокодилами до прогулок по крылу летящего самолета.

Поняв, чем вызвана страсть Рэд к эротическому удушению, и усвоив, что девиантная сексуальная активность – дело не такое уж и редкое, к своему «соучастию» Марти стал относиться спокойнее. Но удушение – это не его фишка и никогда ею не станет. Секс должен быть чувственным и романтичным, а не буйным. А то, что делали они, – это не любовь. Они просто-напросто трахались, вот и все.

Впрочем, пока это Марти устраивало, и Рэд, видимо, тоже.

– Кто с тобой так обошелся? – спросил он, удивляясь собственной ревности, ведь она была с другим мужчиной! Но они договорились, что друг другу ничего не должны.

– Какая разница, Марти? – ответила она. – Ты его не знаешь.

– Твой партнер по теннису?

– Ты такой милый, когда ревнуешь.

– За тебя волнуюсь, Рэд.

– Ты со мной делаешь то же самое!

– Я никогда не оставлял синяков.

– Тебе больше понравится, если я велю ему натянуть мне на голову полиэтиленовый пакет?

– Мне больше понравится, если ты вообще откажешься от этого идиотского фетиша. – Видя, что его слова удивили ее и даже укололи, он добавил: – Извини. Пойду посмотрю, как там ужин.

Он прошел в столовую, выключил конфорки на плите и задвинул еду в духовку, чтобы сохранить тепло. Когда вернулся на носовую палубу, Рэд вынимала из сумочки маленький серебряный портсигар. Она закурила и выдохнула дым через плечо.

– Чем ты тут целый день занимался? – спросила она его.

О себе он рассказал Рэд совсем немного: университетский профессор, ушел в бессрочный отпуск, вместо преподавания ищет в океане новые виды морской фауны. Это было недалеко от истины, он лишь скрыл тот факт, что новые виды морской фауны – это русалы.

– Пип обнаружила стаю китов, которая здесь уже появлялась в прошлом году, но сейчас их на две штуки меньше.

– Эта твоя помощница – чистый Эйнштейн.

– Прекрасный специалист по гидроакустике.

– Она тебе нравится?

– В смысле?

– Вы целый день вместе, больше тут никого нет. Полная изоляция…

– Хватит, Рэд.

– Почему ты не хочешь о ней говорить?

– Потому что ты болтаешь какую-то чушь.

– О чем еще ты с ней говоришь, кроме гидроакустики?

Марти набил трубку табаком, закурил.

– О рыбе-клоуне. – Он выдохнул резко пахнувший дым. – Сегодня говорили о том, как эти рыбы размножаются.

– Как размножаются? У рыб-клоунов есть свои фетиши?

– Нет, но свои сексиши у них есть.

Рэд посмотрела на него с неодобрением.

– Шутка. Фетиш, сексиш…

– Это я поняла, Марти. Просто не смешно.

– Слушай, Рэд, извини, что я заговорил о…

– Проехали. – Она загасила сигарету о дно стоявшей между ними пепельницы. – Еда готова?

Мобильный телефон Марти зазвонил. Он достал его из кармана и посмотрел на номер звонившего.

Джеки.

– Надо ответить, – сказал он, поднимаясь.

– Мартин слушает, – произнес он, входя в салон.

– Профессор Рассел. Это Жаклин Десилва, мы встречались пару лет назад.

– Помню. Давно дело было.

– Очень давно. Как вы, Мартин? Марти?

– Пусть будет «Марти», у меня все нормально. Рад тебя слышать.

– Правда?

Через окно он взглянул на палубу. Рэд смотрела в другую сторону, на море, которое сейчас полностью слилось с черными небесами.

– Марти?

– Я здесь. Да, рад тебя слышать.

– Где ты?

– Дома.

– На этой своей лодке?

– Именно.

– Знаю, это неожиданно, но нам надо поговорить.

Интересно, о чем она хочет говорить, подумал Марти.

– Несколько минут у меня есть.

На другом конце линии наступила тишина. Потом:

– Нет, лично.

Марти стало любопытно, и он сказал:

– Я свободен завтра с утра…

– Мне удобнее сегодня. Завтра утром я улетаю.

– Сегодня я занят. Я сейчас не один.

– Дело важное, Марти. Очень важное.

Сердце у Марти екнуло. Он стал отцом? Нет. Исключено. Что за идиотская мысль? Они провели вместе только одну ночь, на «Оаннесе», при этом предохранялись… К тому же, если тогда Джеки забеременела, ребенку сейчас было бы уже больше двух лет. И она решила сказать об этом только сейчас?

– Уверен, это может подождать до…

– С кем ты сейчас?

– У меня гость.

– Женщина?

– Да. – Он снова посмотрел через окно. Рэд возилась со своим телефоном. – И мне надо к ней вернуться.

– Марти…

– Мне нужно идти, Джеки. Если это важно, как ты говоришь, позвони завтра.

– Марти…

– Тогда и расскажешь.

Он отключился и вышел наружу.

Когда он сел, Рэд отложила телефон.

– Дела или развлечения? – спросила она, закуривая новую сигарету.

– Старая знакомая. Хочет поговорить.

– О чем?

– Не сказала.

– Ты сказал, что у тебя свидание?

– У нас свидание?

– Я не знала, что ты с кем-то встречаешься, Марти.

– Я с ней не встречаюсь, Рэд. Мы встречались один раз три года назад. С тех пор я с ней не разговаривал.

– И о чем тогда она хочет поговорить?

– Понятия не имею.

Поев и помыв посуду, Марти и Рэдика перебрались в кают-компанию. Он учил ее играть на рояле, и теперь они попробовали сыграть «I Got You Babe» Сонни и Шер. Взяв си-диез вместо си-бемоль, Рэд рассмеялась и сказала:

– Хватит с меня, Марти. Стопочку перед сном?

– Конечно, – ответил он, выгнув сцепленные пальцы и хрустнув костяшками.

Рэд подошла к бару и налила две порции шерри.

Она протянула ему одну и спросила:

– Как ее зовут?

– Кого?

– Угадай.

Он хихикнул.

– Ты все еще про нее?

– Как ее зовут?

– Зачем тебе?

– Может, я ее знаю.

– Откуда?

– Ну, в Коломбо в узких кругах все друг друга знают.

– Ее ты не знаешь, – заверил он.

– Так скажи, как ее зовут, – настаивала она.

– Жаклин Десилва. Она репортер из «Дейли миррор».

Рэд тут же взялась за телефон.

– Что ты делаешь?

– Гуглю ее.

– Ты такая милая, когда ревнуешь, – вернул он ей ее же слова.

– Мне любопытно, вот и все. Это она?

Она показала Марти фотографию, которую нашла. Эту фотографию Джеки вешала перед своими статьями.

Он кивнул.

– Симпатичная. Она порвала с тобой?

– Сложная история.

– Развлеки меня.

– Мы друг другу не подошли, вот и все.

– Что тут сложного? Не хочешь сказать?

– Давай куда-нибудь сходим?

– Хочешь сменить тему?

– В ресторан, «Бич Вадия»?

– Господи, ты серьезно хочешь ступить на сушу? Вдруг вспыхнешь пламенем, когда нога коснется земли?

– Я бываю в «Вадии» раз в неделю. Мы с тобой там познакомились, если не забыла.

– Не забыла. Ладно, идем…

– Эй? – позвал кто-то.

Марти и Рэд подошли к трапу. Внизу на пирсе виднелся силуэт женщины. Она помахала рукой:

– Привет пиратам!

– Черт возьми, – пробормотал Марти. Он не видел лица, но узнал Джеки по голосу. – Подожди здесь, – сказал он Рэд и зашагал вниз по трапу. Сняв висевшую на цепочке табличку «Частная собственность, вход воспрещен», он остановился перед Джеки. Она всегда напоминала ему хищную птицу – нос клювом, глаза живые и острые.

– Добрый вечер, доктор Рассел, – сказала она, улыбнувшись, отчего на щеках появились ямочки.

– Зачем ты приехала, Джеки? – спросил он. – Я же сказал, что поговорить можем утром.

Она посмотрела мимо него.

– Я ее знаю?..

– Нет, черт возьми, не знаешь.

– С виду знакомая. Позови ее сюда?

– Мы уходим.

– Марти, какого черта так упрямиться?

– Это я упрямлюсь, Джеки? По-моему, это ты меня преследуешь!

– У меня есть что тебе сказать, почему не хочешь меня выслушать?

– Мы не разговаривали три года. И все, что ты хочешь мне сказать, может один день подождать.

– Представь себе, не может.

– У нас есть ребенок?

Джеки молча уставилась на него, а потом разразилась хохотом.

– Вот и славно, – Марти повернулся, чтобы уйти.

– Похоже, я пропускаю самое интересное. – Рэд уже спускалась по трапу, преграждая ему путь наверх.

– Идем, – буркнул ей Марти.

Она остановилась рядом с ними.

– Может, расскажете мне, что тут такого смешного?

Джеки ответила:

– Марти решил, что я пришла сказать ему, что он отец моего ребенка.

Рэд фыркнула.

– Конечно, Марти такой любвеобильный, даже не уследить, сколько у него детей.

Джеки протянула руку.

– Я Жаклин Десилва.

– Марти мне уже сказал. – Она приняла протянутую руку. – Рэдика Фернандес.

– Я действительно вас знаю. У вас передача на «Независимом телевидении»?.. То-то я смотрю, кто-то знакомый!

«Независимое телевидение» – государственный канал Шри-Ланки – давало материалы на сингальском, тамильском и английском. Рэд много лет вела передачу о путешествиях на английском языке, где рассказывала о своих поездках по Южной Азии.

– Неугомонная Рэд, это я, – объявила Рэд. – Мы идем выпить – хотите с нами?

– С удовольствием…

– Не думаю…

– Это невежливо, Марти. – И, обращаясь к Джеки: – Вы когда-нибудь были в «Бич Вадия»?

Ресторан «Бич Вадия» находился меньше чем в двух кварталах от пирса, рядом с гостиницей «Галле Фейс», откуда открывался вид на нетронутый цивилизацией пляж. Был вечер четверга, и в заведении было многолюдно. Хозяйка проводила их к столу, который как раз освобождали от посуды и вытирали. Быстро подошедшей официантке Рэд с Джеки заказали по одинаковому коктейлю.

– Марти? – спросила Рэд.

– Мне ничего.

Рэд повернулась к официантке:

– Мистеру Ворчуну – виски со льдом.

– Нет, спасибо, – отказался Марти.

– Несите, – настояла на своем Рэд. – Двойную порцию.

Она села за стол рядом с Джеки, и они принялись болтать, как старые подруги. Официантка растворилась в толпе. Марти тоже неохотно сел. Следующие несколько минут он молча слушал оживленную беседу Джеки и Рэдики. Джеки расспрашивала об эпизоде из шоу Рэд, который снимали в горном массиве у западного побережья Индии. Рэд и ее команда исследовали какую-то пещеру и вдруг наткнулись на сороконожку длиной дюймов двенадцать, которая, зацепившись ножками за скалистый потолок, лакомилась мертвой летучей мышью. Трапеза продолжалась почти три часа, которые съемочная группа Рэд сократила до нескольких секунд.

– У меня мурашки по коже, когда вспоминаю этого маленького монстра. – Джеки поежилась. – А вы поставили палатки прямо у входа в пещеру! Неужели не боялись, что сороконожка заползет в спальный мешок?

– Я свою палатку наглухо застегнула. Потом, сороконожки, даже самые большие, на людей не нападают, разве что для самообороны. Они предпочитают добычу помельче: лягушки, мыши, птицы, змейки.

– Надо же, какая вы храбрая. Меня и в половину мест, где вы бывали, никакими коврижками не заманишь.

Официантка вернулась с напитками. Марти сразу хлебнул обжигающего виски, а Джеки и Рэдика чокнулись бокалами с голубым коктейлем.

– Приятно познакомиться, Рэд, – сказала Джеки.

– Взаимно, Джеки, – ответила Рэд.

– Может, вам вдвоем снять отдельную комнату? – едко спросил Марти.

– А еще лучше, втроем, – предложила Рэд. – Я за! Последнее время хочется в постели чего-то новенького!

Марти нахмурился.

– Я совсем не это имел в виду…

– Вы давно вместе? – спросила Джеки.

– Мы не вместе, – быстро ответил Марти.

– Нет, не вместе, – подтвердила Рэдика. – Скорее секс по дружбе.

– Понятно, – сказала Джеки.

– Может, сменим тему? – предложил Марти.

Рэд нахмурилась.

– Что ты такой кислый?

– Ты же в курсе, что я спал с вами обеими, верно?

– Хорошая тема для светского разговора, – сострила Джеки.

– Вроде бы вам должно быть неловко в обществе друг друга. А вы ведете себя как лучшие подруги.

– Хочешь, чтобы мы из-за тебя сцепились? – игриво спросила Рэд. – Стали таскать друг друга за волосы, рвать одежду и кататься по песку?

Марти снова глотнул виски, более основательно, так что в стакане остались только кубики льда.

– Давайте завяжем со светской беседой и Джеки просто скажет, зачем ее сюда принесло.

– Согласна. – Она сложила руки на столе. – Я так понимаю, вы не смотрели сегодняшние новости, иначе вы бы знали, зачем я здесь.

Новости Марти смотрел редко. Его телевизор принимал только два англоязычных канала: Си-эн-эн и Би-би-си. Иногда он включал их, чтобы создавали фон, или когда хотел просто послушать как кто-нибудь – помимо Пип – говорит по-английски. На этом его интерес к окружающему миру заканчивался.

– Сегодня у меня был включен Си-эн-эн, правда недолго, – сказал он, – но ничего такого я не услышал.

– Я говорю о местных новостях.

– Эти я вообще никогда не смотрю.

– А надо, Марти. Ты живешь на Шри-Ланке. Надо смотреть шриланкийские новости.

– Они идут на тамильском, я на нем не говорю.

– Вот и зря! Живешь в стране…

– Так что там за великая новость? – нетерпеливо спросил он.

– Я записала фрагмент. Лучше посмотри сам.

Джеки открыла видео на своем телефоне и протянула аппарат ему. На паузе стоял кадр с женщиной возле погодной карты.

– Ты проделала такой долгий путь, чтобы предупредить меня о надвигающейся буре? – спросил он колко. – И мне надо вернуться на «Оаннес» и задраить все люки?

– Запусти ролик.

Рэд подвинулась поближе. Марти коснулся экрана. Фрагмент с погодой закончился, на экране появилась журналистка, которая стояла в сарае, прижав к ярко-красным губам микрофон. Он не смог разобрать ни одного слова.

– Я же сказал тебе, что не говорю…

– Смотри.

Камера показала обезглавленную большую белую акулу на столе для вскрытия из нержавеющей стали. Потом в кадре оказался выбеленный череп, лежащий на голубом брезенте рядом с деревянной линейкой. Нижней челюсти не было, как и всех зубов. Но это явно был человекообразный: шаровидный череп, дуги скул под глазницами, треугольная полость носа, кости верхней челюсти, жесткое нёбо в передней части рта.

Разве что лобная кость выступает слишком далеко вперед…

Марти нахмурился.

Камера снова нацелилась на журналистку.

Марти ткнул в экран и остановил видео. Отмотал картинку чуть назад. Когда снова появился череп, он его увеличил.

Не поднимая головы, спросил:

– Череп достали из акулы?

– Именно.

Рэд спросила:

– А что у него со лбом?

Джеки сказала:

– Надо спросить у Марти.

Рэд взглянула на него.

– Марти?

Наконец он отвел глаза от экрана. Моргнул, слегка ошарашенный.

«Неужели это то, что я думаю?»

– А тело тоже было?

Джеки покачала головой.

– Только череп.

– Кто препарировал акулу?

– Американский океанограф. Я сегодня с ней говорила.

Рэд поморщилась.

– Что ты так завелся, Марти? Никого из своих врагов за борт последнее время не отправлял?

Марти не ответил. Он не мог сосредоточиться. Мысли так и мелькали в голове, подкидывая разные идеи.

– Серьезно, Марти. – Рэд тронула его за локоть. – Что с тобой? Будто привидение увидел.

– Я не думаю, что это череп человека, – наконец выдавил он.

Глава 3. Марти

– Может, лоб немного странный, – сказала Рэд. – Но в остальном он определенно похож на человека.

– Это гуманоид, но вряд ли человек, – внес ясность Марти.

– Гуманоид, но не человек? – На лице Рэд появилась легкая усмешка. – Только не говори мне, что это череп Великого Газу из мультика или какого-нибудь другого зеленого человечка из космоса.

– Нет, он земной, – сказал Марти, пытаясь понять выражение лица Джеки.

– Так, что тут происходит? – спросила Рэд, подозрительно глядя на обоих. – Вы что-то недоговариваете.

Марти на миг удалось утихомирить буйные мысли, и он сказал:

– Тебе знаком звук, который издает дельфин?

– Конечно. – Быстро защелкав языком, Рэд изобразила дельфина Флиппера из сериала.

– А почему они издают этот звук?

– Наверное, чтобы общаться с другими дельфинами.

– Нет. Дельфины общаются с помощью свиста, стонов, вздохов, визгов и других звуков. Высокочастотные импульсы позволяют дельфину составить картину окружающей среды. Когда импульсы, или щелчки, сталкиваются с каким-то предметом, они возвращаются к дельфину, и он может вычислить размер предмета, его форму, скорость движения, расстояние и направление, короче, он этот предмет как бы видит.

Рэд пожала плечами.

– Эхолокация. И что дальше?

– Щелчки производятся в маленьких воздушных мешочках в акустической линзе в голове, она фокусирует и модулирует щелчки в том направлении, куда смотрит дельфин.

– Акустическая линза?

– Это вздутая масса дополнительной мягкой ткани, между рылом дельфина и дыхалом. – Он добавил: – Это можно назвать лбом.

Глаза Рэд удивленно вспыхнули.

– Что ты хочешь сказать, Марти? Это череп не дельфиний, а человеческий; насколько мне известно, никакой линзы у людей нет.

– Но человек ли это? – спросил он.

– Кто еще это может быть?

– Что-нибудь слышала о русалках, Рэд?

Следующие несколько минут Марти излагал свою теории водной обезьяны и одну из своих центральных гипотез: если бы предки человека за миллионы лет развились в полностью водных млекопитающих, человеческого зрения, даже значительно улучшенного, в опасной подводной среде было бы недостаточно. Чтобы успешно перемещаться по мутным океанским глубинам, охотиться и уклоняться от серьезных угроз, физиологическое развитие должно было позволить этим существам, русалам, обнаруживать далекие или невидимые глазу предметы.

Самое очевидное решение – эхолокация.

Рэд слушала его, не произнося ни слова. Когда он закончил, по выражению ее лица было ясно: она не верит ни единому слову. Она достала сигарету из серебряного портсигара и нервно закурила.

– Так вот почему ты никогда не рассказывал мне, чем занимаешься каждый день на своей яхте, Марти? Ты охотишься на русалок?

– Я сказал тебе, что я морской биолог и зоолог, что картирую океан с помощью гидролокатора, и все это правда. Но да, я верю, что русалки и русалы существуют, и да, именно они являются предметом моих исследований.

– Хм, теперь я не въезжаю, – сказала Джеки. – Рэд, вы не знаете, кто такой Марти?

– Кто такой Марти? Вы говорите так, будто он какая-то знаменитость… Ты, случайно, не знаменитость, Марти?

– Я снимался в документальном телефильме, – смущенно сказал он. – Но я не думаю, что нам стоит говорить об этом сейчас…

Джеки сказала:

– Он же тот самый Русал, черт возьми!

– Русал? – Рэд словно дали пощечину. – Из того сериала на «Нетфликсе»?

– Тебе о нем известно? – удивился Марти. – Я думал, раз ты меня не узнала, то и фильм не смотрела.

– Я его не смотрела, но, конечно, знаю о нем. Все знают. Шума было очень много. Особенно после… Ох, Марти.

Ее глаза наполнились сочувствием… или жалостью?

Марти понял, что она хотела сказать: особенно после того, как выяснилось, что это гигантская мистификация.

Рэд уже достала телефон, и ее пальцы забегали по экрану.

– Доктор. Мартин Рассел. Рассел. Вот почему ты скрывал от меня свою фамилию. Знал, что я сразу пойму, кто ты. – Она уставилась на Марти. – Какого черта? Какого черта, Марти? Почему ты мне об этом ничего не рассказал? Зачем такая тайна?

– Я никому об этом не рассказывал, Рэд. С тех пор, как приехал на Шри-Ланку. Этот документальный фильм – не повод для гордости.

Рэд спросила у Джеки:

– Но вы-то знали, Джеки? Знали, что Марти – тот самый Русал?

Джеки кивнула.

– Но мне Марти тоже ничего об этом не рассказывал. Мы познакомились на научной конференции. Моя работа в «Дейли миррор» – это новости и текущие события. И об этом провальном фильме я писала. Так что Марти я узнала бы среди сотни человек.

– Ну что ж… неожиданное откровение. Кажется, так бы и влепила тебе пощечину, Марти. Но… – Она пронзила его испытующим взглядом. – Ну и ладно. Не все ли равно. Ты – тот самый Русал, ясно. Да хоть Иисус Христос. И ты думаешь, что этот череп на видео принадлежит русалке?

При упоминании о черепе кровь Марти забурлила. Он почувствовал себя ребенком в шесть утра перед Рождеством. Но он постарался умерить волнение. Сделать из себя посмешище еще раз он не позволит. Что, если череп – это подделка? Еще одна утка, чья-то злая шутка?

– Я ничего официально заявлять не буду, пока не…

– Это не интервью, Марти! Мы просто по-дружески разговариваем. Звонить на канал я не собираюсь, ясно?

– Да, у меня поджилки трясутся, Рэд. Отрицать не буду. – Он повернулся к Джеки: – Ты сказала, что завтра улетаешь. Я так понимаю, ты хочешь встретиться с американкой, океанографом, которая обнаружила череп?

Джеки кивнула.

– Да. Она работает в неправительственной организации в Мириссе. Я уже договорилась с ней об интервью.

– И ты пришла предложить мне, чтобы я полетел туда с тобой?

– Снова да.

– Зачем?

– Зачем? – Она хмыкнула. – Ведь ты – лучший в мире специалист по русалам!

– Тебе от меня что-то нужно? Планируешь написать статью о черепе?

– Ну конечно. Представь себе, что русалы существуют, и миру об этом расскажу именно я! Что мне от тебя нужно? Ну, это же ясно. Кто, как не ты, удостоверит подлинность черепа?

Теперь рассмеялся Марти.

– Ты меня переоцениваешь, Джеки. Я могу взять этот череп на «Оаннес» и провести генетический, гистологический и другие анализы. Это может исключить его принадлежность к любому известному виду обезьян или людей. Но это еще не значит, что это череп русала. Это просто подтвердит, что он принадлежит к ранее неизвестному антропоидному виду.

– Верно. Неизвестный вид с головой гуманоида, обитающий в океане? Будет тебе, Марти! Что еще подходит под это описание?

Он поднял руки.

– Меня убеждать не надо. Просто пойми: если напишешь статью и будешь в ней утверждать, что этот череп доказывает существование русалов, пресса порвет тебя на куски. А если с этой «сенсацией» будет связано мое имя, не поздоровится нам обоим.

– Но это не дурацкая документалка, Марти! Это не переодетый статист, оживленный голливудской командой спецэффектов! Череп настоящий! Его нашли в брюхе акулы, случайно запутавшейся в защитной сетке у пляжа. Такое не подделаешь.

Марти знал – она права. Если его тесты покажут, что такой череп дотоле не встречался, это само по себе произведет сенсацию. Как минимум он станет первооткрывателем нового вида приматов. А в лучшем случае его теория водных обезьян снова привлечет внимание ученых, ее станут обсуждать самым серьезным образом. Даже если журналистская братия продолжит именовать его «Русалом», он уже не будет шарлатаном из какого-то постыдного шоу. Он снова займется серьезной наукой, а это в конечном итоге позволит ему восстановить репутацию авторитетного морского биолога и зоолога.

В любом случае он снова окажется в центре внимания мировой общественности – и на сей раз вполне заслуженно.

– Хватит тянуть, Марти, – поторопила его Джеки. – Что скажешь? Летишь завтра со мной или нет?

Марти наконец едва заметно улыбнулся.

– С меня выпивка.

Глава 4. Рэд

Рэдика Фернандес боролась с противоречивыми эмоциями. С одной стороны, гнев – Марти обманул ее, не рассказал о себе всю правду. С другой – возбужденное изумление: оказывается, Марти всемирно известная личность! А еще смущение – как же она столько месяцев ни о чем не догадывалась? Удивляло и то, что череп русалки попал на берег в брюхе белой акулы. Удивляло и вызывало серьезные сомнения. Не слишком ли удачное совпадение? Почему этот череп нашли здесь, на Шри-Ланке? На том самом побережье, где решил поселиться главный охотник за русалками?

Конечно, мир полон невероятных совпадений, они случаются в реальной жизни. Может быть, это – одно из них?

С другой стороны, свою реальность люди создают сами. Чарльз Дарвин никогда бы не нашел Галапагосские острова, если бы остался дома, в Англии. Он нашел их, потому что отправился их искать – их или что-то на них похожее.