Дитя тьмы

Глава 1: Побег и Эхо

Скрежет. Металл – жадный, голодный – вгрызался в камень, визжал так, что вой сигнального рога, захлебнувшийся яростью над двором Чернокаменной Цитадели, казался колыбельной. Каэл не смотрел вниз. Нельзя. Лишний дюйм – и пять лет каменного мешка покажутся курортом перед тем, что сделает с ним стража. Или равнодушные клыки скал внизу. Пальцы – мясо, содранное до кости – скользили по мокрому выступу. Тело – натянутая струна, ищущая опору в пустоте. Легкие – кузнечные мехи, в них пожар. Каждый мускул – агония. Над головой, по галерее – дробь сапог, гортанные выкрики. Псы учуяли.

Рывок. Снова. Челюсти свело судорогой, во рту привкус крови и крошева от собственных зубов. Ветер – ледяной скальпель – полоснул по лицу, принес запах. Свобода? Нет, пока лишь смолистая горечь леса и стылая сырость тумана, что клубился за внешней стеной. Этот запах. Он вел его полгода. Пока пальцы превращали тюремную ложку в подобие крюка. Пока глаза в темноте камеры чертили карту маршрута по памяти и обрывкам подслушанных разговоров. Пока каждая клетка тела ждала эту ночь – безлунную, укутанную в саван тумана. Не сорваться. Не дать им этого зрелища.

Под стопой – предательский хруст. Камень? Или трухлявая балка, оскалившаяся из кладки? Секунда полета – та, что длится вечность. Нутро стянуло в тугой, ледяной узел. Успел. Перехватился, повис на одних руках. Старые рубцы на спине – натянулись, заныли. Внизу, во дворе – мечущиеся огни факелов. Пляска смерти. Почти увидели. Время – песок сквозь пальцы.

Прыжок. Вслепую, в молочную слепоту тумана, навстречу неизвестности. Удар о землю выбил остатки воздуха, отозвался болью в каждой кости. Тьма на мгновение сомкнулась, но он вцепился в сознание, не дал ему уйти. Лежать нельзя.

Сквозь звон в ушах – лай собак, далекий, но приближающийся. Яростные голоса. Он поднялся, пошатываясь. Ноги дрожали, но держали. Лес. Стена черных копий сосен и елей, едва различимая в рваных клочьях стылой ваты, что цеплялась за ветви. Там – спасение. Может быть.

Рванул через открытое пространство, пригибаясь, скользя тенью. Каждый шорох за спиной казался лязгом доспехов, каждая колыхнувшаяся от ветра ветка – рукой стражника. Лес принял его в свои холодные, сырые объятья. Ветки хлестали по лицу, корни – корявые пальцы древнего мертвеца – пытались схватить за ноги. Туман здесь был плотнее, липкой паутиной окутывал деревья, глушил звуки. Но лай собак становился ближе. Они шли по следу.

Он бежал, пока хватало сил, пока легкие не начали отказывать. Запах гари и чего-то еще… сладковато-тошнотворного. Кровь. Он замер, прислушиваясь. Погоня отстала, но ненамного. Впереди, сквозь редеющий туман, проступили очертания… Развороченная повозка. Одна. Вторая – дальше, перевернутая, колесо неестественно задрaно к мутному небу. Лошади – вздувшиеся туши, неестественно вывернутые шеи. Дым поднимался от тлеющих останков. И этот запах. Густой, приторный.

Каэл осторожно двинулся вперед, нож сам лег в руку. Картина бойни. Жестокой, стремительной. Работа не обычных разбойников – те бы забрали лошадей, товар. Здесь все было брошено, растерзано. На земле – тела. Мужчины, женщина… Он старался не смотреть, но взгляд выхватывал детали. Рваные раны, застывший на лицах ужас. «Не твое дело. Уходи», – прошипел внутренний голос, тот, что помогал выживать все эти годы.

Он уже почти двинулся дальше, когда услышал. Тихий всхлип. Почти неразличимый среди стонов ветра в ветвях. Каэл замер. Звук повторился. Оттуда, из-под опрокинутой повозки, из вороха тряпья и сломанных досок. Его нутро протестовало. «Обуза. Свидетель. Проблема». Но ноги сами несли его к повозке. Он откинул тяжелую просмоленную ткань.

Маленький комок. Девочка. Лет шести, не больше. Всклокоченные светлые волосы, перепачканное сажей и слезами лицо. Огромные, испуганные до безумия глаза смотрели на него из темноты. Она не кричала, только дрожала всем телом, сжимая в кулачке какую-то деревяшку – криво вырезанную птицу.

Тишина. Только ее прерывистое дыхание и далекий, но снова приближающийся лай собак. Стража. Они почти здесь.

Девочка смотрела на него, и в ее взгляде Каэл увидел то, от чего бежал всю жизнь. То, что когда-то сам сеял. Беспомощность. Обреченность. «Оставь ее. Они найдут тебя. Из-за нее». Голос разума. Холодный, правильный. Он видел ее дрожащие губы. Слышал лай все ближе. Взгляд метнулся к лесу, потом снова на девочку. Время сжалось в одну острую точку выбора. Он протянул руку. – Идем, – голос его был хриплым, чужим. Всего одно слово.

Девочка не двинулась, только сильнее вжалась в обломки. Лай собак. Уже совсем рядом. Крики стражи. Каэл шагнул вперед, рывком подхватил ее на руки. Легкая, почти невесомая. Пахнущая дымом, страхом и чем-то неуловимо детским, забытым. Она не закричала. Только вцепилась мертвой хваткой в его куртку. И он побежал. Снова. В неизвестность. В холодный, враждебный лес. Но теперь он был не один. И это, почему-то, было хуже всего.

Глава 2: Нежеланная Спутница и Старый Ворчун

Лес не хотел их отпускать. Колючие лапы елей цеплялись за одежду, мокрые от тумана папоротники хлестали по лицу, а корни, узловатые и цепкие, как пальцы утопленника, норовили поставить подножку. Каэл нес девочку, почти не ощущая ее веса, но каждый шаг отдавался глухой болью в натруженных мышцах и протестующим стоном в легких. Туман висел плотной, серой завесой, превращая знакомые очертания деревьев в призрачные, угрожающие фигуры. Лай собак то приближался, то отдалялся, играя на нервах, как на натянутой струне. Он петлял, путал следы, как раненый зверь, инстинктивно выбирая самые непролазные чащобы, где конному стражнику делать было нечего.

Девочка на его руках молчала, только судорожно вздрагивала, когда особенно близко раздавался лай или резкий крик преследователей. Каэл чувствовал ее маленькое, быстро бьющееся сердце у своей груди. Этот стук отдавался в нем странным, почти забытым эхом. Он старался не думать об этом. Думать – непозволительная роскошь. Сейчас главное – уйти. Оторваться.

К рассвету, если это мутное серое марево можно было назвать рассветом, они вышли к небольшой речушке, быстрой и мелкой. Каэл, не раздумывая, вошел в ледяную воду. Так можно было сбить собак со следа, хоть ненадолго. Он шел по воде с полмили, прежде чем снова выбраться на берег, в еще более глухую часть леса. Здесь лай почти не был слышен. Кажется, оторвались. Пока.

Он опустил девочку на землю под раскидистым старым дубом. Она тут же села, поджав под себя ноги, и уставилась на него все теми же огромными, недетски серьезными глазами.

– Пить, – прошептала она. Голос – как шелест сухих листьев.

Каэл огляделся. Нашел небольшой, заросший мхом камень, из-под которого сочилась тоненькая струйка воды. Он зачерпнул пригоршню. Вода была холодной, с привкусом земли, но чистой. Девочка пила жадно, маленькими глотками, все так же не сводя с него глаз.

– Как тебя звать? – вопрос сорвался сам собой. Он тут же мысленно выругался. Меньше знаешь – крепче спишь.

– Лия, – так же тихо ответила она, вытирая рот тыльной стороной ладошки.

– Каэл, – буркнул он, больше для себя, чем для нее. Имя прозвучало чуждо, будто принадлежало кому-то другому. Тому, кем он был до Чернокаменной.

Он опустился на землю рядом с ней, спиной к стволу дуба. Усталость навалилась разом, тяжелая, свинцовая. Нужно было двигаться дальше, но тело отказывалось повиноваться. Хотя бы короткая передышка. Он достал из-за пазухи остатки тюремного пайка – черствый сухарь. Разломил пополам, протянул ей. Лия взяла, но есть не стала, только вертела в руках.

– Мама… – начала она, и ее губы снова задрожали. – Они… там…

Каэл резко оборвал:

– Знаю. Молчи.

Жестко. Слишком жестко. Но он не умел иначе. Сочувствие – это слабость. А слабые здесь не выживали. Он видел это сотни раз.

Они сидели молча. Лес вокруг жил своей жизнью: шелест листвы, щебет какой-то ранней птахи, далекий стук дятла. Мирные звуки, которые сейчас казались издевкой.

Внезапно Каэл напрягся. Слух, обостренный годами опасности, уловил посторонний звук. Не погоня. Что-то другое. Треск сухой ветки. И еще один. Кто-то приближался. Осторожно.

Он знаком велел Лии сидеть тихо, сам бесшумно поднялся, нож снова оказался в руке. Он скользнул за ствол дуба, всматриваясь в подлесок.

Из-за зарослей орешника показалась фигура. Старик. Высокий, сутулый, в длинном, потертом плаще неопределенного цвета. Длинные седые волосы спутаны, борода такая же, неопрятная. В руке – кривой посох, больше похожий на увесистую дубину. Старик остановился, поводил носом, будто принюхиваясь, и его взгляд, неожиданно острый и пронзительный для такого возраста, остановился точно на том месте, где прятался Каэл.

– Выходи, чадо лесное, – голос у старика был скрипучий, как немазаная телега. – Чаем не угощу, но и топором по кумполу не съезжу. Если, конечно, первым не начнешь. А ты, я вижу, можешь.

Каэл не двинулся с места. Ловушка? Отшельник? Или кто похуже?

– И девчушку свою покажи, – продолжил старик, не меняя тона. – Негоже дите в сырости прятать. И так натерпелась, поди.

Каэл медлил. Старик не выглядел опасным бойцом, но в лесу и палка стреляет. Особенно в руках того, кто знает, как ею пользоваться.

– Кто ты? – голос Каэла был низким, хриплым.

– А кто в наше время разберет? – хмыкнул старик. – Сегодня я – Мариус, собиратель трав и кореньев. А завтра, может, стану твоей головной болью. Или ты – моей. Как карта ляжет. Ну так что, выйдешь, или мне самому к тебе в гости напроситься? Туман-то рассеивается, а следы твои, мил человек, даже слепой найдет. Особенно те, что от реки идут. Двойные.

Каэл выругался про себя. Старик был прав. Туман действительно редел, пропуская тусклые лучи невидимого солнца. И он оставил слишком много следов.

Он медленно вышел из-за дерева, нож не опуская. Лия выглянула из-за его ноги, испуганно глядя на незнакомца.

Мариус внимательно рассмотрел Каэла, затем его взгляд задержался на Лии. На лице старика не отразилось ничего, кроме старческого любопытства. Но Каэлу показалось, что в глубине этих выцветших глаз на мгновение мелькнул какой-то странный огонек. Интерес? Или что-то еще?

– Ну вот, и познакомились, – крякнул Мариус. – А теперь, любезный, не объяснишь ли ты старому пню, какого лешего ты таскаешь по лесу дитя, похожее на полуживого заморыша, и почему за тобой гонится половина королевской гвардии, если судить по шуму, что вы тут утром устроили?

Глава 3: Шепот Багровой Длани

Вопрос старика повис в стылом утреннем воздухе, наглый и прямой, как его суковатый посох. Каэл ощутил знакомый укол раздражения. Объяснять. Еще чего. Он не привык отчитываться – ни перед тюремщиками, ни перед случайными встречными, пусть даже с пронзительными глазами и слишком длинным носом для простого травника.

– Не твоего ума дело, дед, – прорычал Каэл, делая шаг назад, увлекая за собой Лию. Девочка снова прижалась к его ноге, как испуганный котенок. – Идем дальше.

– Далеко ли собрался, прыткий? – Мариус не сдвинулся с места, только усмехнулся в свою спутанную бороду. – Гвардейцы короля – не стая слепых щенков. Они этот лес прочешут так, что и мышь не юркнет. А уж с такой… – он кивнул на Лию, – приметной ношей…

Каэл напрягся, готовый к любому подвоху. Старик слишком много знает. Или слишком хорошо угадывает.

– Ты что предлагаешь? Уютную хижину с камином и кружкой горячего молока для девчушки? – яд сочился из каждого слова Каэла. – Или просто хочешь сдать нас капитану Регулусу за пару медяков? Старикам всегда нужны деньги на табак.

Прежде чем Мариус успел ответить, лес вокруг них заговорил на другом языке. Не шелест листвы, не птичий щебет. Тихий, едва уловимый треск сучьев, приглушенный шепот, шорох потревоженной травы. И не со стороны реки, откуда они пришли и где можно было ожидать стражу. С другой. Глубже из леса.

Каэл замер, мгновенно отбросив старика из своих мыслей. Этот звук он знал. Осторожные, крадущиеся шаги. Не солдатские – те топают уверенно, не таясь. Это были охотники. Или убийцы.

Мариус тоже навострил уши, его старческая расслабленность исчезла, сменившись цепкой настороженностью.

– Кажется, гости, – проскрипел он, и в его голосе уже не было иронии. – И не те, что стучат в дверь перед тем, как войти.

– «Багровая Длань», – коротко бросил Каэл, и его рука сама нашла рукоять ножа. Он узнал их манеру. Бывшие «коллеги». Те, кому он был должен нечто большее, чем просто деньги.

В глазах Мариуса мелькнул непонятный огонек.

– А ты, я смотрю, парень с богатым прошлым и еще более интересными знакомствами, – пробормотал он. – Сколько их?

– Обычно ходят по трое-пятеро. Разведка, – Каэл быстро оценивал обстановку. Открытого пространства мало, деревья густые. Можно попробовать устроить засаду. Или уйти, но эти ищейки будут висеть на хвосте.

– Значит, так, – Мариус неожиданно ткнул посохом в сторону густых зарослей терновника. – Девчонку – туда. И сама сиди тихо, как мышь под веником, поняла? – он строго посмотрел на Лию. Та испуганно кивнула. – А мы с этим… должником, – он снова выразительно глянул на Каэла, – попробуем объяснить незваным гостям, что сбор ягод в этом сезоне отменяется.

Каэл не стал спорить. План старика, каким бы он ни был, лучше, чем ничего. Он подтолкнул Лию к кустам.

– Сиди здесь. И не высовывайся, что бы ни случилось. Ясно?

Лия только кивнула, ее глаза были огромными от страха.

Как только она скрылась в колючих ветвях, Каэл повернулся к Мариусу.

– У тебя есть что-нибудь посерьезнее этой клюки? – спросил он, кивая на посох.

– Моя «клюка», юноша, видела больше зим, чем ты прожил весен, – огрызнулся Мариус. – И она еще может удивить. Ты бери левый фланг, я правый. Работаем тихо, если получится. Если нет – громко, но быстро.

Каэл только хмыкнул, но занял указанную позицию за толстым стволом вяза. Старик действовал на удивление проворно для своих лет, почти бесшумно растворившись в тенях.

Они появились через несколько минут. Трое. В темных, землистого цвета одеждах, лица скрыты низко надвинутыми капюшонами. Двигались слаженно, как стая волков, осматривая каждый куст, каждую тень. Один из них, чуть впереди, нес странный, короткий клинок с зазубренным лезвием, от которого, казалось, исходил едва заметный холод.

Каэл ждал. Нервы – натянутые до предела стальные тросы. Один из культистов почти поравнялся с ним. Сейчас.

Он вылетел из-за дерева, как разъяренный рысь. Короткий удар рукоятью ножа в висок – первый культист рухнул мешком, не издав ни звука. Второй развернулся на шум, но тут же получил удар ногой в колено, захрустевшее с отвратительным звуком. Пока он падал, Каэл уже был у третьего. Тот успел выхватить свой зазубренный клинок, и воздух вокруг него будто бы потемнел, сгустился. Из тени под его ногами метнулось что-то бесформенное, черное, похожее на уродливого паука размером с собачью голову.

Тварь прыгнула на Каэла, но в этот момент сбоку, из ниоткуда, обрушился посох Мариуса. Удар пришелся точно по твари, раздался мерзкий, влажный шлепок, и существо лопнуло, как перезревший плод, обдав все вокруг черной, вонючей жижей.

– Нечисть поганая! – сплюнул Мариус, отскакивая.

Третий культист, ошеломленный на мгновение, ринулся на старика. Каэл, оставив недобитого второго, который выл от боли, держась за раздробленное колено, метнулся наперерез.

Зазубренный клинок культиста столкнулся с ножом Каэла. Искры. Звон стали. Культист был силен и быстр, его глаза под капюшоном горели фанатичным огнем.

– Ты заплатишь за все, Каэл! – прошипел он. – Длань не прощает предателей! Кровь за кровь!

– Поговорим об этом в аду, – прорычал Каэл, уходя от выпада и нанося короткий, точный удар в бок, под ребра.

Культист захрипел, изо рта пошла пена с кровью. Он осел на землю, его клинок выпал из ослабевшей руки.

Второй, раненый, пытался отползти, но Мариус придавил его своим посохом к земле.

– Имена. Зачем вы здесь? Кому служите? – голос старика был тверд, как камень.

Культист только плюнул кровью и попытался укусить посох.

– Господин… ждет… его… – прохрипел он, глядя на Каэла с ненавистью. – И девчонку… тоже… Она… отмечена…

Он закашлялся, тело его выгнулось дугой и обмякло.

Каэл тяжело дышал, адреналин все еще стучал в висках. Он подошел к первому, которого вырубил. Мертв. Третий – тоже.

Мариус вытер посох о траву.

– «Отмечена», значит, – задумчиво произнес он, глядя в сторону кустов, где пряталась Лия. – Похоже, твоя маленькая находка, Каэл, куда интереснее, чем простой сирота. И проблем от нее будет куда больше, чем от всей королевской стражи.

Он поднял с земли зазубренный клинок одного из культистов. Повертел его в руках, лицо его было мрачным.

– Магия скверны, – пробормотал он. – Древняя, мерзкая. Эти ребята из «Багровой Длани» не просто бандиты с большой дороги. Они копают гораздо глубже. И похоже, они раскопали что-то, что давно следовало оставить в земле.

Глава 4: Шепот из Тьмы и Первый Кошмар

Туман не отпускал их и на следующий день, превратив лес в безмолвное, серое царство призраков. Они шли на восток, подальше от Чернокаменной, подальше от трактов и деревень. Мариус ковылял впереди, уверенно находя одному ему известные тропы, Каэл следовал за ним, неся Лию. Девочка почти всю дорогу спала, или, по крайней мере, притворялась спящей, уткнувшись лицом ему в плечо. После вчерашней стычки она почти не говорила, только вздрагивала от каждого резкого звука. Каэл старался не обращать внимания на это маленькое, теплое тельце, так доверчиво прижавшееся к нему. Он – не нянька. Он – беглец. И убийца. Эти мысли, как назойливые мухи, кружили в голове, не давая покоя.

К вечеру они устроили привал в неглубокой, заросшей папоротником лощине. Мариус развел небольшой, почти бездымный костерок, бормоча что-то себе под нос про сырость и старые кости. Каэл осматривал их временное убежище, проверяя пути отхода. Лия сидела у огня, завернувшись в старый плащ Мариуса, и смотрела на пламя немигающим взглядом.

Именно тогда это и началось.

Сначала она просто начала дрожать, несмотря на тепло костра. Потом ее дыхание стало частым, прерывистым. Когда Каэл дотронулся до ее лба, он был горячим, как раскаленные угли.

– Она горит, – коротко бросил он Мариусу.

Старик встревоженно подошел, откинул волосы со лба девочки.

– Худо, – прокряхтел он. – Вчерашний страх да стылая ночь даром не проходят. А может, и та скверна от культистов ее зацепила…

Лия что-то забормотала во сне, неразборчиво, тревожно. Ее маленькие кулачки сжались. Деревянная птичка, которую она все еще не выпускала из рук, вдруг едва заметно потеплела в руке Каэла, когда он попытался поправить ей плащ. Или ему показалось?

Мариус тем временем внимательно рассматривал шею девочки, куда сполз ворот ее рубашонки. Там, на нежной коже, темнел небольшой знак, похожий на переплетение трех лучей, исходящих из одной точки. Каэл видел его и раньше, но не придавал значения – родимое пятно, не более. Но сейчас, в неровном свете костра, знак будто бы светился изнутри слабым, пульсирующим светом. Едва уловимым, но несомненным.

– Так я и думал, – прошептал Мариус, его лицо стало серьезным, как никогда. – Это не просто родимое пятно, Каэл. Это Метка Хранителя. Древний оберег. И сейчас он… активировался.

– О чем ты, старик? – Каэл нахмурился.

– Эта девочка, Лия… она не так проста, как кажется. Она – потомок древнего рода, тех, кто веками стоял на страже границ между нашим миром и… Тьмой. Той самой Тьмой, которую жаждут призвать твои знакомые из «Багровой Длани» и их куда более могущественные хозяева. Этот знак – их защита и их проклятие. Он оберегает ее, но и делает маяком для тех, кто ищет подобную силу.

Лия снова застонала, ее дыхание стало еще более затрудненным. Слабое свечение метки стало чуть ярче.

– Лорд Мортариус, – имя прозвучало в тишине лощины, как удар грома. Мариус произнес его почти шепотом, но Каэл почувствовал, как по спине пробежал холодок. – Темный Маг, о котором шепчутся только в самых страшных сказках. Он ищет такие Метки. Он ищет таких, как Лия. Чтобы извратить их дар, подчинить себе, использовать как ключ…

– Хватит сказок, дед, – оборвал Каэл. – Ей плохо. Что делать?

– Лихорадка – это реакция Метки на… на что-то. Возможно, на скверну культистов. Возможно, на то, что ее «услышали». Ей нужны травы. Особые. Чтобы укрепить ее дух и помочь Метке справиться. Я знаю одно место… – Мариус замолчал, его взгляд устремился в темноту за пределы их костра. – Но оно пользуется дурной славой. Древнее капище, оскверненное давным-давно. Теперь там – гиблое место, болото и твари, искаженные той самой магией скверны. Но лунный вереск и корень жизни растут только там.

– Веди, – Каэл поднялся. Ждать было нельзя. Он снова подхватил горячечную Лию на руки. Девочка была совсем слабой, ее голова безвольно откинулась ему на плечо.

Путь к капищу занял несколько часов и оказался хуже, чем Каэл мог себе представить. Под ногами хлюпала зловонная жижа, воздух был тяжелым и влажным, пахло тиной и разложением. Корявые, безлистные деревья тянули к ним свои скрюченные ветви, будто утопленники – руки. Мариус шел впереди, опираясь на посох, иногда замирая и прислушиваясь к чему-то, что Каэл не мог расслышать.

– Здесь все пропитано порчей, – прошептал старик. – Каждый камень, каждая травинка. Будь начеку. Твари, что здесь обитают, не знают ни страха, ни жалости.

Первыми на них напали болотные огни – блуждающие огоньки, которые пытались заманить их в трясину. Мариус что-то пробормотал, взмахнул посохом, и огни с шипением отпрянули. Потом были пиявки размером с ладонь Каэла, выпрыгивающие из мутной воды. Он сбивал их ножом, стараясь, чтобы ни одна не коснулась Лии.

Само капище представляло собой груду замшелых камней, полузатопленных в болотной воде. Когда-то это, возможно, было величественное строение, но теперь от него остались лишь руины, источавшие ауру запустения и древнего ужаса. В центре, на небольшом островке суши, росли чахлые кустики – тот самый лунный вереск, его цветы тускло светились в полумраке.

– Я соберу травы, – сказал Мариус. – Ты прикрывай. И глаз с девочки не спускай. Здесь ее Метка будет особенно… уязвима.

Каэл кивнул, устраивая Лию в относительно сухом углублении между камнями. Он встал так, чтобы защищать ее, нож наготове. Девочка тяжело дышала, ее лицо пылало. Свечение Метки стало отчетливее, пульсировало в такт ее прерывистому дыханию.

И тут они появились. Из мутной воды, из-за камней, из теней. Несколько фигур, скрюченных, непропорциональных. Кожа – землисто-серая, обтягивающая кости. Глаза – пустые, без зрачков, светились тусклым желтым огнем. Они двигались медленно, но неотвратимо, издавая тихие, булькающие звуки.

– Падшие, – прошипел Мариус, не прекращая собирать цветы в свою сумку. – Души тех, кто был принесен здесь в жертву или умер в этих болотах. Теперь они служат Тьме.

Каэл встретил первую тварь ударом ножа в то место, где у человека должно было быть сердце. Нож вошел легко, но существо, казалось, не заметило этого. Оно продолжало тянуть к нему свои костлявые руки с длинными, грязными когтями. Каэлу пришлось отскочить, нанести еще несколько ударов, прежде чем тварь с булькающим вздохом рухнула в воду.

Но их было слишком много. Они лезли со всех сторон. Каэл дрался молча, яростно, каждый удар – выверен, точен. Он защищал не только себя, но и девочку за своей спиной, и это придавало ему сил. Он видел, как Мариус отбивается от одной из тварей своим посохом, который в его руках превратился в грозное оружие.

Одна из тварей проскользнула мимо него, устремилась к Лии. Каэл развернулся, метнул нож. Клинок вонзился существу в спину, оно дернулось, но не остановилось. Оно уже почти дотянулось до девочки…

В этот момент Метка на шее Лии вспыхнула ослепительным светом. Волна чистой, белой энергии ударила по твари, и та с воплем, от которого заложило уши, рассыпалась в прах. Свет опал так же быстро, как и вспыхнул. Лия обмякла, ее дыхание стало совсем слабым.

– Готово! – крикнул Мариус, бросаясь к ним. – Уходим отсюда! Быстро!

Каэл подхватил Лию, выдернул нож из кучки праха. Они бежали из проклятого капища, преследуемые булькающими воплями оставшихся Падших, пока наконец не выбрались на относительно сухую землю, оставив за спиной зловонное болото и его кошмарных обитателей.

Глава 5: Охотник и Дичь

Мариус колдовал над Лией почти всю ночь. Толченые травы, собранные в проклятом капище, он смешал с росой и какой-то одному ему ведомой бормотухой, превратив их в темную, остро пахнущую мазь. Этой мазью он осторожно смазал Метку на шее девочки и дал ей выпить несколько капель горького отвара. К утру лихорадка спала. Лия все еще была слаба, почти прозрачна, но ее дыхание выровнялось, и в огромных глазах появился осмысленный блеск, хотя и полный испуга от пережитого и от вспышки ее собственной, неведомой силы. Каэл молча наблюдал за манипуляциями старика, чувствуя, как внутри что-то тупо ноет. Ответственность. Нежеланная, как тюремная цепь, но такая же неотвратимая.

Они не могли оставаться на месте. Вспышка силы Лии в капище, хоть и спасла их, могла привлечь не только болотных тварей. Мариус был мрачен.

– Метка отозвалась на угрозу, – проговорил он, собирая их скудные пожитки. – Это хорошо. Но это и маяк. Чем сильнее она светит, тем дальше ее видно. Тем, кто умеет смотреть.

Каэл понял без лишних слов. Мортариус. Или его прихвостни.

Но первыми их настигли не маги.

Резкий, пронзительный звук охотничьего рога разорвал утреннюю тишину леса, заставив Каэла и Мариуса замереть. Звук повторился, ближе. И еще один, с другой стороны. Их обкладывали.

– Капитан Регулус, – процедил Каэл. – Ублюдок настырный. Ищейка королевская.

Он не ошибся. Регулус, капитан королевской стражи, был известен своей въедливостью и умением идти по следу, как гончая. Он не был злым человеком, просто выполнял свою работу. Но выполнял ее слишком хорошо.

Началась игра в кошки-мышки. Лес, древний, полный замшелых валунов и полуразрушенных строений неведомого народа, стал их игровым полем. Каэл вел их, используя каждую складку местности, каждый поваленный ствол, каждую тень. Он двигался почти инстинктивно, его старые навыки, отточенные годами «работы» и выживания в Чернокаменной, проснулись, взяли верх. Он запутывал следы, ставил ложные метки, вел преследователей по кругу, стараясь выиграть время, найти лазейку. Мариус, несмотря на возраст, не отставал, его знание леса и умение читать знаки часто помогали избежать засад. Иногда он шептал что-то, и туман сгущался в нужном месте, или порывы ветра заметали их следы на открытых участках. Лия, притихшая, сидела на руках у Каэла, ее маленькое тело было напряжено, но она не плакала и не жаловалась, только крепче цеплялась за его куртку. Ее невинные, порой случайные замечания о цвете мха на камнях или форме облака пару раз неожиданно помогали Каэлу сориентироваться или заметить то, что он упустил в пылу погони.

В один из моментов, когда они прятались в сыром, заросшем плющом остове древней башни, слушая, как совсем рядом проходят стражники, прочесывая кусты, Каэла накрыло. Воспоминание. Такое же яркое, как вспышка молнии.

…Пять лет назад. Грязный портовый город. Узкие, вонючие улочки. Он молод, дерзок, уверен в своей неуловимости. Только что выполнил «заказ». Ювелир, слишком много знавший о контрабандных делах одного барона. Чистая работа. Почти. Свидетель. Мальчишка-слуга, видевший его лицо. Каэл выследил мальчишку до его жалкой каморки на чердаке. Поднялся по скрипучей лестнице. Нож в руке. Тогда это казалось правильным. Необходимым. Никаких следов. Никаких свидетелей. Он открыл дверь…

А там – не только мальчишка. Молодой офицер стражи, почти мальчишка сам, с такими же ясными, как у Лии, только не испуганными, а решительными глазами. Регулус. Тогда еще лейтенант. Он говорил с мальчишкой-свидетелем, что-то записывал. Поднял голову, когда Каэл вошел. И все понял в одно мгновение. Бой был коротким, яростным. Каэл был быстрее, опытнее. Но Регулус – упрям, как бык, и дьявольски везуч. И когда Каэл уже почти одолел его, когда его нож был занесен для последнего удара, в комнату ворвались другие стражники, вызванные шумом…

Регулус, с разбитым лицом, но с торжеством в глазах, сам надел на него кандалы. «За ювелира ты получишь свое, мразь. Но за попытку убить королевского офицера – заплатишь вдвойне», – прошипел он тогда…

– Каэл? – тихий шепот Мариуса вернул его в настоящее. – Они уходят. Кажется.

Каэл тряхнул головой, отгоняя наваждение. Лицо Регулуса – молодого, яростного – стояло перед глазами. Теперь он знал, почему капитан так упорно идет по его следу. Это было личное. Для них обоих.

– Ненадолго, – хрипло ответил Каэл. – Он не отстанет.

Он посмотрел на Лию. Девочка дремала, ее дыхание было ровным. Ребенок. Мальчишка-слуга тогда был ненамного старше. Чувство вины, его вечный спутник, привычно стиснуло горло ледяными пальцами. Он столько лет пытался заглушить его, закопать поглубже. Но оно всегда возвращалось. И сейчас, с этой девочкой на руках, оно было острее, чем когда-либо.

Игра продолжалась. Регулус был мастером своего дела. Он предвидел их уловки, находил их след там, где, казалось, и тени не могли остаться. Несколько раз они едва уходили от столкновения, спасаясь лишь благодаря отчаянной импровизации Каэла или вовремя наложенному Мариусом заклинанию иллюзии, заставлявшему стражников видеть лишь пустой участок леса.

Каэл понимал, что долго так продолжаться не может. Им нужно было что-то большее, чем просто лес, чтобы скрыться. Место, где их след затеряется окончательно. Или где они смогут дать бой на своих условиях. Но пока такого места не было. Была только погоня. И охотник, идущий по их пятам с упорством самой смерти.

Глава 6: Капкан на Перекрестке

Лес больше не был укрытием – он стал клеткой, где роль тюремщиков исполнял капитан Регулус со своими неутомимыми ищейками. Каждый шорох, каждый треск ветки заставлял Каэла вздрагивать, рука сама тянулась к ножу. Лия, измученная лихорадкой и постоянным напряжением, почти все время молчала, только ее огромные глаза следили за Каэлом с недетской тревогой. Даже Мариус, обычно не лезший за словом в карман, помалкивал, экономя силы и прислушиваясь к лесу с сосредоточенностью старого филина.

– Так дальше нельзя, – хрипло проговорил Каэл на одном из коротких привалов, когда они жевали вяленое мясо, запивая его болотной водой, которую Мариус объявил «условно питьевой». – Регулус дышит нам в затылок. Нам нужна передышка. Или ловушка.

– Ловушка для королевского капитана? – Мариус скептически хмыкнул, потирая свой посох. – Смелая мысль для человека, который полдня улепетывал от его гончих. Но не лишенная некоторого изящества, признаю. Есть идеи, стратег?

Каэл кивнул, разгляды Dengan_палкой_на_земле_карту_местности,_которую_он_держал_в_голове.

– Севернее есть ущелье, Чертов Зуб. Узкое, извилистое. Если пустить их по ложному следу туда, мы выиграем день. Может, два. А если повезет, часть его людей там и останется – место гиблое, осыпи частые.

– Ложный след, говоришь? – глаза Мариуса блеснули. – Это можно устроить. Пара пустяковых иллюзий, несколько умело брошенных улик… Да, пожалуй, сработает. Регулус умен, но и самонадеян. Он клюнет, если приманка будет достаточно аппетитной.

Они потратили несколько драгоценных часов, создавая фальшивый след. Каэл оставил отпечатки сапог, ведущие в сторону Чертова Зуба, «случайно» обронил пуговицу от своей тюремной робы. Мариус поработал с тенями и запахами, создав иллюзию недавно покинутого лагеря, достаточно убедительную, чтобы обмануть даже опытного следопыта. Сами же они двинулись на запад, к старой, заброшенной дороге, о которой упоминал Мариус – по ней уже лет сто никто не ездил, но она могла вывести их из этого проклятого леса.

Казалось, план сработал. Звуки погони стихли, лес вокруг дышал спокойствием. Лия немного ожила, даже задала Мариусу какой-то вопрос о светлячках, которых они увидели вечером. Каэл почти позволил себе расслабиться. Почти.

Они вышли к перекрестку трех едва заметных лесных троп, когда он их почувствовал. Не стражу. Других. Тех, чей запах – смесь затхлой крови, благовоний и чего-то еще, неуловимо неправильного – он помнил слишком хорошо.

– «Багровая Длань», – прошипел он, выталкивая Лию за спину Мариуса. – Засада.

Из теней, бесшумно, как призраки, выступили пятеро. Впереди – Малакор. Высокий, иссохший, с фанатично горящими глазами на аскетичном лице. Бывший наставник Каэла в «Длани». Тот, кого Каэл когда-то почти почитал. Тот, кого он предал.

– Здравствуй, Каэл, – голос Малакора был тихим, почти вкрадчивым, но от него по спине пробегал мороз. – Мы ждали тебя. Звезды указали твой путь. И путь… – его взгляд скользнул к Лии, прячущейся за Мариусом, – …отмеченной.

– Мне не о чем с тобой говорить, Малакор, – Каэл шагнул вперед, нож в его руке казался продолжением его воли.

– Ошибаешься, заблудший брат, – Малакор печально покачал головой. – Ты нарушил клятву. Ты отверг свою судьбу. Но Длань милосердна. Она готова принять тебя обратно. Верни то, что принадлежит нам. И прими свое истинное предназначение. Кровь в тебе сильна. И девочка… она – ключ. Ее пробудившаяся кровь поет нам. Она поможет завершить Великое Деяние.

– Заткнись, фанатик, – рыкнул Каэл. – Она просто ребенок.

– Ребенок, в котором дремлет сила, способная изменить этот мир! – глаза Малакора вспыхнули. – Сила, которую ты, Каэл, был рожден защищать, а не скрывать!

Он дал знак, и двое культистов метнулись вперед. Бой завязался мгновенно, яростный, безмолвный. Каэл дрался с отчаянием загнанного зверя. Мариус своим посохом отбивал выпады третьего, выкрикивая какие-то странные слова, от которых воздух трещал.

Но в этот самый момент, когда казалось, что все внимание сосредоточено на схватке, с третьей тропы, ведущей от Чертова Зуба, вылетел отряд королевской стражи. Впереди – капитан Регулус, его лицо было мрачным, как грозовая туча.

– Ловушка, значит? – прорычал он, его меч блеснул в тусклом свете. – А это еще что за сборище ряженых? Взять их всех!

Ситуация превратилась в хаос. Стражники, культисты, Каэл и Мариус – все смешалось в бешеной круговерти стали, криков и проклятий. Каэл оказался между двух огней. С одной стороны – фанатики Малакора, жаждущие его крови и души Лии. С другой – холодная ярость Регулуса, требующего правосудия.

Малакор прорвался к нему.

– Глупец! – шипел он, его зазубренный ритуальный кинжал искал брешь в защите Каэла. – Ты не понимаешь! Это не просто погоня! Это предначертано! Твое бегство, встреча с девочкой… все это звенья одной цепи! Она должна быть с нами!

Одновременно Регулус, отбросив одного из культистов, обрушился на Каэла с другой стороны.

– Ты ответишь за все, беглец!

Каэл отбил удар меча Регулуса, тут же увернулся от кинжала Малакора. Он был зажат. Краем глаза он видел, как Мариус отчаянно пытается удержать двух стражников и одного культиста подальше от Лии, которая забилась под корень старого дерева, закрыв лицо руками.

Клинок Малакора чиркнул по его руке. Боль. Регулус снова атаковал, его меч несся к горлу Каэла. Уйти некуда. Это конец.

И в этот момент мир взорвался.

Не звуком. Тишиной. Густой, вязкой, что сдавила уши. А потом – волной абсолютного, первозданного мрака, исходящего от того места, где сидела Лия. Тьма была живой, она клубилась, тянула невидимые щупальца, отбрасывая и стражников, и культистов, как осенние листья. Раздались вопли ужаса и боли. Фигуры людей корчились, падали, закрывая лица руками. Сама земля под ногами Каэла, казалось, застонала.

Он стоял, оглушенный, не в силах пошевелиться, видя, как мрак вокруг Лии пульсирует, как живое сердце. Девочка подняла голову. Ее глаза светились той же непроглядной тьмой, но в них не было ни страха, ни гнева. Только пустота.

Вспышка тьмы опала так же внезапно, как и началась. Вокруг воцарилась звенящая тишина, нарушаемая лишь стонами раненых. Стражники и культисты, кто мог, в панике отступали, не разбирая дороги. Малакор, с лицом белым, как полотно, смотрел на Лию с благоговейным ужасом, прежде чем раствориться в тенях. Регулус, тяжело опираясь на меч, с трудом поднялся на ноги, его взгляд был прикован к девочке.

Лия тихо всхлипнула и безвольно осела на землю, ее глаза закрылись.

Каэл бросился к ней, забыв обо всем. Мариус уже был рядом, его лицо было пепельным.

– Сила… пробудилась окончательно, – прошептал он. – Великая Матерь Тьмы… что же мы наделали…

Регулус сделал шаг к ним, потом еще один. Его лицо было полно смятения и чего-то еще. Уважения? Или страха? Он посмотрел на Каэла, на Лию, на Мариуса. Потом медленно опустил меч.

– Уходите, – хрипло сказал он. – Пока я не передумал. И… – он запнулся, – …берегите ее. Кажется, в этом мире есть зло похуже беглых каторжников.

Он отвернулся и, пошатываясь, побрел прочь, собирая тех немногих своих людей, кто еще мог держаться на ногах.

Каэл поднял Лию на руки. Она была легкой, как перышко, и холодной. Он посмотрел на Мариуса.

– Что это было, старик? Что она такое?

Мариус только покачал голодой, его взгляд был устремлен куда-то вдаль, за верхушки деревьев, туда, где сгущались вечерние тени.

– Боюсь, Каэл, – тихо ответил он, – мы ввязались во что-то, что нам не по зубам. Во что-то очень древнее. И очень опасное.

Глава 7: Истина Старого Мага

Тишина после бури всегда обманчива. Лес вокруг перекрестка, изуродованный вспышкой первозданной тьмы Лии, казался притихшим, но воздух был тяжел от невысказанного, от слишком много увиденного. Регулус и его стража исчезли, как утренний туман. Малакор и его культисты растворились в тенях, оставив после себя лишь смрадный запах крови и озона. Каэл нес Лию, теперь уже не борясь с чувством ответственности, а подчиняясь ему полностью. Девочка была без сознания, ее маленькое тельце обмякло в его руках, но Метка на шее все еще едва заметно пульсировала неровным, тревожным светом.

– Сюда, – Мариус, бледный и осунувшийся, указал на едва заметную расщелину в скальном выступе, скрытую густыми зарослями дикого плюща. – Мое старое… убежище. Здесь нас не найдут. Какое-то время.

Проход был узким и низким, Каэлу пришлось согнуться в три погибели. Он вел в небольшую, сухую пещеру. Скромное ложе из сухих листьев и мха в углу, грубо сколоченный стол и пара табуретов, очаг, сложенный из камней. В воздухе пахло травами и дымом давно погасшего огня. Мариус зажег небольшой светильник, и пещера осветилась скудным, колеблющимся светом.

Каэл осторожно уложил Лию на ложе, укрыл ее своим плащом. Она была холодна на ощупь, но дышала ровно.

– Она будет жить? – голос Каэла был хриплым.

– Будет, – кивнул Мариус, разглядывая Метку на шее девочки. – Сила, что в ней дремлет, огромна. Она защитила себя. И нас. Но каждый такой всплеск… он истощает ее. И делает ее все более заметной для… других.

Он выпрямился и посмотрел на Каэла. В его глазах не было обычной старческой ворчливости. Только усталость и какая-то глубоко запрятанная боль.

– Ты хотел ответов, Каэл. Думаю, пришло время.

Каэл молча сел на один из табуретов, нож привычно лег на колени. Он ждал.

Мариус начал свой рассказ издалека, его голос был тихим, слова падали в тишину пещеры, как камни в глубокий колодец. Он говорил о древних временах, о силах, что старше самих гор, о Тьме, что вечно ищет лазейку в этот мир. Говорил о тех, кто из поколения в поколение становился Хранителями, живыми печатями на пути этой Тьмы. О Метках, которые были и даром, и проклятием.

– Мать Лии, Лианна, была одной из них, – Мариус тяжело вздохнул. – Моей ученицей. Самой способной. Она знала о своей судьбе, о том, что ее дочь, Лия, унаследует Метку. Она пыталась увести ее в древнее святилище, Храм Тишины, где Метку можно было бы укрепить, скрыть до времени. Но… не успела.

– А ты? Какое твое место в этих сказках, старик? – Каэл не сводил с него глаз.

Мариус помолчал, собираясь с мыслями.

– Лорд Мортариус, – наконец произнес он, и имя это снова повисло в воздухе, как угроза. – Он не всегда был таким. Когда-то мы были… коллегами. Братьями по разуму, если угодно. Мы вместе изучали древние тексты, пытались постичь природу магии, ее истоки. И мы наткнулись на упоминания о первозданной силе, о той самой Тьме. Мортариус был одержим идеей подчинить ее, использовать. Я же… я видел в этом лишь разрушение, безумие. Наши пути разошлись. Он ушел во тьму, я – попытался забыть, искупить свою причастность к тем знаниям, что мы раскопали. Я стал отшельником. Искал тех, кто носил Метку, пытался помочь им, предупредить. Так я нашел Лианну.

Каэл слушал, и внутри у него все холодело. Сказки становились жуткой реальностью.

– Значит, ты знал о Лии? Ваша встреча в лесу… это не было случайностью?

Мариус криво усмехнулся.

– Случайностей не бывает, Каэл. Особенно когда дело касается таких сил. Я знал, что Лианна направится в эти края. Я чувствовал приближение беды. Ждал. Когда я увидел тебя с ней, я понял, что опоздал помочь Лианне. Но, возможно, не опоздал помочь Лии. И тебе.

– Мне? – Каэл усмехнулся. – Какая мне может быть от тебя помощь, старик? Ты сам едва ноги таскаешь.

– Не спеши с выводами, – глаза Мариуса сверкнули. – Ты показал себя… достойным. Ты защищал ее с яростью, на которую способен лишь тот, кому есть что терять. Или тот, кто отчаянно ищет искупления.

Вот он. Удар. Прямо в незащищенное место. Каэл стиснул зубы.

– И что теперь? – он старался, чтобы его голос звучал ровно. – Мы отведем ее в этот твой Храм Тишины, и все закончится? Хэппи-энд?

Мариус медленно покачал головой. И вот тут, в его взгляде, Каэл увидел нечто новое. Холодную, безжалостную решимость. Ту самую, что он иногда видел в отражении собственных глаз.

– Храм Тишины – это лишь временная мера. Он поможет скрыть ее, научить контролировать Метку. Но Мортариус не остановится. Он найдет ее. Рано или поздно. Есть только один способ покончить с этим. Раз и навсегда.

– Какой же? – Каэл уже не нравился этот разговор. Совсем не нравился.

– Мортариус ищет сосуд. Ключ. Чтобы высвободить или полностью подчинить себе ту древнюю сущность, что дремлет за гранью. Лия… она идеальный кандидат. Ее Метка – это и есть связь с этой сущностью. Чистая, незамутненная. Но эту связь можно использовать и иначе.

Мариус подался вперед, его голос понизился до заговорщицкого шепота.

– Есть ритуал. Древний, опасный. Он позволит направить всю силу Метки Лии, всю ее связь с первозданной Тьмой, не на высвобождение, а на… запечатывание. На уничтожение самого источника, к которому тянется Мортариус. Или, по крайней мере, на то, чтобы отрезать его от нашего мира навсегда.

– И что для этого нужно? – спросил Каэл, хотя ответ ему уже был почти ясен. И ответ этот ему совершенно не нравился.

– Для этого нужен проводник. Тот, кто сможет выдержать колоссальное напряжение силы. Тот, кто сможет направить ее. Лия. Она должна стать центром ритуала. – Мариус сделал паузу, его взгляд впился в Каэла. – И есть… вероятность, что она не выдержит. Что ритуал поглотит ее. Уничтожит.

Каэл вскочил. Нож в его руке дрогнул.

– Ты предлагаешь… принести ее в жертву? Ребенка?

– Я предлагаю спасти этот мир! – голос Мариуса окреп, в нем зазвенел металл фанатика. – Жизнь одной девочки против миллионов! Против всей реальности! Да, это чудовищный выбор. Но он необходим! Мортариус не остановится! А если он добьется своего…

– Нет, – Каэл отрезал. – Я не позволю.

– А кто тебя спрашивает? – Мариус тоже поднялся, его фигура, несмотря на старость, казалось, наполнилась силой. – Ты – всего лишь инструмент, Каэл. Орудие. Я наблюдал за тобой. Я видел твою ярость, твою вину, твою отчаянную потребность в защите. Ты идеально подходишь на роль ее стража. Того, кто доставит ее к месту ритуала. Того, кто будет оберегать ее до последнего. Я даже… – он криво усмехнулся, – …позволил Регулусу и твоим дружкам из «Длани» немного подстегнуть тебя. Чтобы ты быстрее понял, что к чему. Чтобы закалить тебя.

Пелена спала с глаз Каэла. Вся эта погоня, эти «случайные» встречи, советы старика… все это было частью его плана. Мерзкого, расчетливого плана.

– Ты… ты все это подстроил? – прохрипел Каэл, чувствуя, как внутри закипает ледяная ярость.

– Я лишь немного направлял события, – спокойно ответил Мариус. – И теперь ты здесь. И она здесь. И у нас есть шанс. Последний шанс. Не будь глупцом, Каэл. Прими неизбежное. Это – ее судьба. И твоя.

Глава 8: Груз Вины Старого Мага

Ярость. Холодная, колючая, она взорвалась в груди Каэла, сметая остатки усталости. Нож в его руке был не просто оружием – он был продолжением этой ярости. Одним прыжком он оказался перед Мариусом, прижав лезвие к его морщинистой шее.

– Подстроил? – прорычал Каэл, его голос был низок и опасен, как рык зверя. – Играл со мной? С ней? Я убью тебя, старик. Прямо здесь.

Мариус не дрогнул. Его выцветшие глаза смотрели на Каэла без страха, только с глубокой, вселенской усталостью.

– Убьешь – и что тогда? – спокойно произнес он, не обращая внимания на холодную сталь у своего горла. – Обречешь ее на судьбу куда хуже смерти? Обречешь этот мир на поглощение Тьмой? Думаешь, я не пытался найти другой путь? Думаешь, мне доставляет удовольствие посылать дитя на верную… на возможную гибель?

Он горько усмехнулся.

– Десятки лет, Каэл. Десятки лет я живу с этим знанием, с этой виной. С тех пор, как Мортариус выбрал свой путь, я пытался найти способ остановить его. Искупить то, что мы вместе выпустили в этот мир. Мой план – отчаянная мера, последний шанс. Да, жестокий. Но мир не всегда предлагает нам приятный выбор. Чаще всего – выбор между плохим и очень плохим.

– Мне плевать на твой мир! – Каэл нажал сильнее, на коже старика выступила капелька крови. – Есть только она. И я не позволю тебе использовать ее.

– Ты не видишь всей картины, мальчишка! – голос Мариуса окреп, в нем зазвучала сталь. – Ты ослеплен своей виной, своим прошлым! Ты цепляешься за нее, как за спасательный круг, но не понимаешь, что топишь вас обоих! Ты хочешь увидеть, что такое настоящий ужас? Что такое власть Мортариуса? Что ждет этот мир, если мы не остановим его? Смотри!

Прежде чем Каэл успел среагировать, Мариус что-то резко прошептал, его свободная рука сжалась в кулак, из которого посыпались тусклые искры. Старик выбросил руку вперед, и Каэла словно ударило невидимой волной. Мир перед глазами поплыл, исказился.

Видение. Оно обрушилось на него, как лавина. Небо, черное, беззвездное, разверзлось, и оттуда хлынули потоки живой, пульсирующей тьмы. Города, обращенные в руины, стоны миллионов умирающих душ, земля, покрытая пеплом и кровью. Исполинская тень, сотканная из самого мрака, накрывала мир, и в центре ее – фигура Лорда Мортариуса, его лицо искажено триумфом, глаза горят нечестивым огнем. Каэл видел чудовищ, порожденных больной фантазией безумца, разрывающих на части людей, видел, как сама реальность трещит по швам, уступая место хаосу и отчаянию. Это было не просто видение – он чувствовал ледяное дыхание Тьмы, слышал ее сводящий с ума шепот, обещающий забвение и вечную ночь.

Он закричал – или ему показалось, что закричал – и видение исчезло. Он стоял на коленях, тяжело дыша, его тело покрывала холодная испарина. Нож выпал из ослабевшей руки.

– Теперь ты понимаешь? – тихо спросил Мариус. Он тоже выглядел изможденным, видение отняло у него много сил.

В этот момент из угла пещеры, где на ложе из листьев лежала Лия, донесся тихий стон. Девочка проснулась. Она села, ее огромные глаза были полны ужаса. Она смотрела не на Каэла или Мариуса. Она смотрела в пустоту, туда, где только что бушевало видение.

– Тьма… – прошептала она, ее губы дрожали. – Она… она во мне… Я чудовище…

Она услышала. Она все видела. Или почувствовала.

Каэл бросился к ней, забыв про Мариуса, про видение, про все на свете. Он опустился перед ней на колени, взял ее маленькие, холодные ручки в свои.

– Нет, Лия, нет, – его голос был непривычно мягким, хотя и дрожал. – Ты не чудовище. Слышишь? Ты – просто девочка. Маленькая, испуганная девочка.

– Но… я видела… огонь… боль… все умирали… из-за меня… – она всхлипывала, слезы катились по ее щекам. – Старик сказал… жертва… это я…

Каэл с ненавистью посмотрел на Мариуса. Старик стоял, опустив голову. Впервые Каэл увидел на его лице не только решимость, но и глубокое, искреннее страдание.

– Я защищу тебя, – твердо сказал Каэл, глядя в глаза Лии. – Никто тебя не тронет. Ни он, – кивок в сторону Мариуса, – ни этот твой Мортариус, ни сама Тьма. Я не позволю.

Именно в этот момент стены пещеры содрогнулись. С потолка посыпалась пыль. Из узкого входа пахнуло могильным холодом и чем-то еще… хищным, чужим.

– Он нас нашел, – глухо произнес Мариус. – Или то, что он послал за нами. Видение… оно оставило слишком яркий след. И твоя вспышка силы, Лия…

Снаружи, у входа в расщелину, раздался низкий, гортанный рык. Не человеческий. Не звериный.

Каэл поднял свой нож. Ярость, на мгновение утихшая, снова поднялась в нем, но теперь она была другой – холодной, сосредоточенной. Он посмотрел на Мариуса.

– Если мы выберемся отсюда живыми, старик, наш разговор еще не окончен. Но сейчас… – он кивнул на вход, откуда доносилось угрожающее рычание и скрежет когтей по камню, – …у нас общие проблемы.

Мариус криво усмехнулся, поднимая свой посох. Кончик посоха слабо засветился голубоватым светом.

– Похоже на то, Каэл. Похоже на то. Только после вас, как говорится. Молодость и ярость против… – он замолчал, когда из темноты прохода показались два горящих красных глаза, а затем и вся приземистая, покрытая жесткой щетиной фигура твари, напоминающей огромного, искаженного волка с неестественно длинными когтями и пастью, полной острых, как иглы, зубов. – …против такой вот прелести. Держи ее подальше от девочки. Это – гончая Мортариуса. И она пришла не одна.

Глава 9: Тропа в Сердце Тени

Рычание последней гончей Мортариуса затихло в дальнем конце узкого прохода, когда Каэл, тяжело дыша, выпрямился. Пещера была разорена. Хрупкая мебель Мариуса разнесена в щепки, его травы и коренья растоптаны. Запах псины и чего-то кислотно-мерзкого, присущего тварям изнанки, смешивался с пылью камня и дымом догорающего светильника. Лия, все еще дрожащая, жалась к Каэлу, ее лицо было спрятано у него на груди. Мариус, опираясь на свой посох, который, казалось, тоже пострадал в схватке – на нем появились свежие царапины, – осматривал разрушения с мрачным видом.

– Они знают, где мы, – хрипло сказал Каэл, вытирая с ножа черную, вязкую кровь гончей. – Это место больше не безопасно. Если оно вообще когда-то им было, – он смерил Мариуса тяжелым взглядом.

– Я не лгал тебе, Каэл, – голос старика был глух. – Это убежище служило мне верой и правдой много лет. Но против такой силы… – он махнул рукой. – Мои старые обереги – как паутина против урагана.

– Хватит, – оборвал Каэл. – Твой план, старик, можешь засунуть его… куда подальше. Я не отдам ее на заклание. Мы найдем этот твой Храм Тишины. Мать Лии хотела ее туда отвести. Значит, там есть ответы. Или помощь.

Мариус посмотрел на него, потом на Лию, которая робко выглянула из-за плеча Каэла. В глазах старика боролись противоречивые чувства: упрямство фанатика, тень сомнения, и что-то еще, похожее на… уважение?

– Храм Тишины, – медленно проговорил он. – Путь туда долог и опасен. И я не уверен, что он даст нам то, на что ты надеешься. Но… – он вздохнул, – …но это лучше, чем сидеть здесь и ждать, пока Мортариус пришлет за нами что-нибудь похуже своих цепных псов. Возможно, ты прав. Возможно, есть другой путь. Или, по крайней мере, отсрочка. Я поведу.

Решение было принято. Тяжелое, выстраданное, но решение. Каэл чувствовал, как внутри что-то немного отпустило. Неопределенность пугала его больше, чем открытый бой. Теперь у них была цель, отличная от безумного плана Мариуса.

Путь к предгорьям, где, по словам Мариуса, начинались тропы, ведущие к затерянному Храму Тишины, пролегал через земли, на которых уже лежала печать Лорда Мортариуса. Чем дальше они углублялись на восток, тем сильнее ощущалось его тлетворное дыхание. Леса стояли мертвые, почерневшие, их скрюченные ветви царапали серое, безрадостное небо. Реки несли мутную, ядовито-зеленую воду. Воздух был тяжел, пропитан запахом гари и запустения. Деревни, которые они обходили стороной, выглядели вымершими, или же из их окон на путников смотрели пустые, безжизненные глаза людей, сломленных страхом или чем-то похуже.

Несколько раз им пришлось столкнуться со слугами Мортариуса – не только с искаженными тварями, но и с людьми, колдунами-отступниками, чьи лица были скрыты масками, а магия несла холод и отчаяние. Каэл дрался с яростью, рожденной не только необходимостью защищать Лию, но и глубокой, первобытной ненавистью к тому, что творил Мортариус с этим миром. Мариус, отбросив былую ворчливость, сражался рядом, его посох вспыхивал голубым огнем, обрушивая на врагов молнии или создавая защитные барьеры. Лия, хоть и пугалась каждого столкновения, держалась стойко. Иногда Каэлу казалось, что сама ее Метка реагирует на близость темной магии, предупреждая их об опасности тихим, тревожным теплом, которое он ощущал, неся ее.

Ужас этих земель был не только в явных угрозах. Он был в гнетущей атмосфере, в чувстве безысходности, которое проникало под кожу, пыталось сломить волю. Каэл видел, как меняется Мариус – старик становился все молчаливее, его лицо – все суровее. Вина, о которой он говорил, казалось, давила на него с новой силой.

Однажды вечером, укрывшись в полуразрушенной сторожевой башне, они наткнулись на умирающего старика – отшельника или ученого, судя по разбросанным вокруг свиткам и книгам. Его грудь была пробита черным, зазубренным дротиком, какие использовали колдуны Мортариуса. Мариус попытался облегчить его страдания, но было уже поздно. Перед смертью отшельник, узнав Мариуса (или просто поняв, что они не слуги Тьмы), успел прошептать несколько слов:

– Звезды… сходятся… Черное Солнце… он ждет… ритуал… жертва… дитя с Меткой… остановите…

Он умер, его остекленевшие глаза были устремлены на Лию с мольбой и ужасом.

Мариус долго молчал, разбирая свитки, которые не успела уничтожить темная магия.

– Небесное выравнивание, – наконец произнес он, его голос был глух. – Редкое астрономическое явление, открывающее врата между мирами, многократно усиливающее любую магию. Оно начнется через… – он посмотрел на небо, – …семь дней. Максимум – десять. Мортариус готовится к своему главному ритуалу. И Лия, ее Метка – неотъемлемая его часть. Он не просто хочет подчинить древнюю сущность. Он хочет слиться с ней, стать богом этого нового, искаженного мира.

Каэл почувствовал, как внутри все похолодело. Семь дней. Гонка со временем началась. И ставки в ней были выше, чем он мог себе представить.

Он посмотрел на Лию. Девочка спала, прижавшись к нему. Такая маленькая, хрупкая. И весь мир, казалось, зависел от нее. От него. От старого, измученного виной мага. Непосильная ноша. Но он будет нести ее. До конца.

– Значит, нам нужно торопиться, – только и сказал он, поднимаясь. – Храм Тишины. Он должен быть уже близко.

Глава 10: Черное Солнце и Расколотая Печать

Храм Тишины оказался не столько храмом, сколько лабиринтом пещер, уходящих глубоко под корни гор. Воздух здесь был неподвижен, и сама тишина, густая, почти осязаемая, давила на уши. Древние фрески на стенах, тускло мерцающие в свете посоха Мариуса, изображали битвы света и тьмы, существ с Метками, подобных Лииной, и исполинскую тень, поглощающую звезды. В самом сердце святилища, в зале, где с потолка сочилась фосфоресцирующая вода, они нашли то, что искали: не алтарь, не оружие, а знание. Лия, прикоснувшись к центральному камню, покрытому рунами, вдруг заговорила – не своим голосом, а множеством шепчущих голосов прошлого, Хранителей, говоривших о вулканическом пике, Черной Игле, где сходятся силовые линии земли, и где Лорд Мортариус готовился провести свой ритуал под восхождением Черного Солнца – так древние называли грядущее зловещее затмение. Оставалось не больше трех дней.

Гонка со временем приобрела новый, отчаянный оборот. Они покинули Храм Тишины, теперь зная, куда идти. Путь к Черной Игле лежал через выжженные пустоши и перевалы, где ветер выл погребальную песнь. Именно на одном из таких перевалов, на узкой тропе над пропастью, их настиг не Мортариус, а прошлое Каэла в лице капитана Регулуса.

Он был не один – с ним десяток его лучших гвардейцев, измотанных, но решительных.

– Дальше дороги нет, Каэл, – голос Регулуса был тверд, но в его глазах Каэл увидел не только долг, но и тень сомнения, порожденную, видимо, событиями на перекрестке. – Твои игры кончились.

– У нас нет времени на это, капитан, – Каэл шагнул вперед, заслоняя Лию и Мариуса. – В мире есть зло похуже меня. И если мы его не остановим через три дня, ни твой король, ни твои законы уже не будут иметь значения.

– Сказки для детей, – усмехнулся Регулус, но его взгляд метнулся к Лии, к ее Метке, которая сейчас, в преддверии чего-то ужасного, казалось, светилась ярче.

Именно в этот момент земля содрогнулась. Далеко на востоке, там, где должна была находиться Черная Игла, в небо ударил столб черного дыма, а потом небо на мгновение озарилось багровым светом, словно там взорвалось второе, кровавое солнце. Даже на таком расстоянии они почувствовали волну гнетущей, неестественной силы.

Солдаты Регулуса испуганно загомонили. Сам капитан смотрел на восток с побелевшим лицом.

– Великая Матерь Тьмы… – прошептал один из гвардейцев, осеняя себя знаком оберега.

Регулус медленно повернул голову к Каэлу.

– Что… что это было? – его голос дрогнул.

– Это то, что мы пытаемся остановить, – спокойно ответил Мариус. – Лорд Мортариус. И если ты, капитан, ценишь жизнь своего короля и своего народа, ты либо пропустишь нас, либо… поможешь.

Регулус долго молчал, его взгляд метался от Каэла к багровому зареву на востоке, к испуганным лицам своих солдат. Потом он с силой вонзил меч в землю перед собой.

– Я должен доставить тебя в столицу, Каэл. Таков приказ. Но я также присягал защищать это королевство от всех врагов, внешних и… внутренних. – Он выпрямился. – Я и мои люди сопроводим вас. Не как пленника. Как… временных союзников против общей угрозы. Но как только это закончится, Каэл, если мы выживем, ты предстанешь перед королевским судом.

Каэл криво усмехнулся.

– Договорились, капитан. Если мы выживем.

Черная Игла оказалась действующим вулканом, в кратере которого Мортариус воздвиг свою цитадель – кошмарное сплетение базальта, обсидиана и чего-то живого, пульсирующего тьмой. Небо над пиком было затянуто вихрем черных туч, в центре которого уже угадывался диск Черного Солнца. Ритуал начался.

Битва у подножия цитадели была отчаянной. Гвардейцы Регулуса, забыв о страхе, сражались бок о бок с Каэлом и Мариусом против чудовищных стражей Мортариуса – искаженных магией созданий, полулюдей-полузверей, и его колдунов-адептов. Мариус, отбросив старческую немощь, обрушивал на врагов потоки голубого пламени, его посох пел боевую песнь. Регулус и его люди держали оборону, прикрывая Каэла, который, ведя за руку Лию, прорывался к центру цитадели, к сердцу ритуала.

Лорд Мортариус стоял на вершине обсидиановой платформы, его руки были воздеты к Черному Солнцу. Вокруг него вращались потоки темной энергии, в центре которых парила огромная, многогранная жемчужина – Расколотая Печать, артефакт, через который он намеревался канализировать силу древней сущности. Лия была нужна ему как живой ключ, чтобы активировать Печать в полную силу.

– Ты пришел, Каэл! – голос Мортариуса гремел, как раскаты грома, перекрывая шум битвы. – Пришел увидеть мой триумф! Присоединяйся ко мне! Я избавлю тебя от твоей вины, от твоих кошмаров! Стань моей правой рукой, и мы вместе будем править этим новым миром!

– Я лучше сгнию в аду! – прорычал Каэл, уворачиваясь от удара темной энергии.

Он видел, что Мариус и Регулус из последних сил сдерживают натиск тварей у входа на платформу. Старый маг был бледен, кровь текла из раны на его боку, но он продолжал выкрикивать заклинания.

– Каэл! Сейчас! – крикнул Мариус, и внезапно его тело окутало ослепительное сияние. – Я дам тебе… мгновение! Используй его! Ради нее! Ради всех!

Сияние взорвалось, сметая ближайших тварей и на секунду ослепляя самого Мортариуса, заставляя его защитный барьер дрогнуть. Каэл понял – это был последний дар старого мага. Его жизнь – в обмен на этот шанс.

Он рванулся вперед. Мортариус, взревев от ярости, направил на него поток черного огня. Каэл знал, что не выдержит.

Но тут Лия, стоявшая рядом с ним, крепко сжала его руку. Ее Метка вспыхнула не тьмой, как на перекрестке, а чистым, серебристым светом, светом звезд, пойманных в ловушку. Этот свет окутал Каэла, его нож, его тело. Он почувствовал невероятный прилив силы, словно сама древняя магия Хранителей текла через него.

– Нет! – взревел Мортариус, видя, как его темный огонь разбивается о серебристый щит.

Каэл, ведомый этой силой, прыгнул. Его нож, теперь сияющий, как осколок луны, ударил не в Мортариуса, а в центр Расколотой Печати.

Раздался оглушительный треск, словно раскололось само небо. Печать взорвалась мириадами осколков, высвобождая неконтролируемый поток энергии. Мортариус взвыл от боли и ярости, его фигура начала таять, распадаться на частицы тьмы.

– Это еще не конец, Дитя Тьмы! – его голос, полный ненависти, донесся до них из клубящегося мрака. – Я вернусь за тобой! Ты – моя! Ты всегда будешь моей!

Тьма схлынула. Черное Солнце в небе начало медленно открываться, пропуская первые лучи обычного, живого света. Цитадель Мортариуса содрогалась, осыпаясь камнями.

Каэл стоял на коленях, тяжело дыша. Лия прижималась к нему, ее свет угас, она снова была просто маленькой, напуганной девочкой. Мариус лежал неподалеку, его тело было неподвижно, но на губах застыла слабая, умиротворенная улыбка. Регулус и несколько выживших гвардейцев молча смотрели на них.

Вулкан стихал. Битва была окончена. Но война – только начиналась.

Каэл поднял Лию на руки. Девочка была измождена, но жива. Он посмотрел на восток, где занимался кровавый рассвет нового, неопределенного дня.

Мортариус был повержен, но не уничтожен. Его дух, его воля остались. И он жаждал Лию.

– Ну что, старик… – прошептал Каэл, глядя на тело Мариуса. – Кажется, наша дорога стала еще длиннее.

Он повернулся и пошел прочь от рушащейся цитадели, неся на руках дитя, в котором дремала сила, способная как спасти этот мир, так и уничтожить его. И он, Каэл, бывший убийца и беглец, был теперь ее единственным защитником.

Глава 11: Пепел и Эхо

Рассвет над изуродованными склонами Черной Иглы был кровавым, как свежая рана. Воздух все еще пах серой и озоном, а земля под ногами Каэла была теплой, вибрирующей отголосками недавней титанической битвы. Он шел, не разбирая дороги, унося Лию как можно дальше от этого проклятого места. Девочка спала у него на руках – тяжелый, изматывающий сон без сновидений, единственное спасение для ее истерзанного разума.

Только к полудню, когда Черная Игла превратилась в далекий, дымящийся клык на горизонте, Каэл позволил себе остановиться. Он выбрал небольшую, укромную рощицу у подножия безымянного холма. Здесь, под сенью старых, равнодушных сосен, он осторожно опустил Лию на землю, укрыв ее остатками своего плаща.

Затем он вернулся немного назад, к тому месту, где оставил тело Мариуса, которое он нес на себе часть пути, пока хватало сил. Могилу Каэл вырыл голыми руками и обломком обсидиана, подобранным на склоне вулкана. Работа была тяжелой, земля – каменистой и неподатливой. Он не произнес ни слов, ни молитв, когда опускал тело старого мага в неглубокую яму. Какие слова могли искупить вину Мариуса или облегчить его собственную? Он просто засыпал его землей, создав небольшой холмик, на который водрузил посох старика – единственное надгробие для того, чья жизнь была полна тайн, ошибок и, возможно, запоздалого раскаяния.

Когда он вернулся к Лии, она уже не спала. Сидела, прислонившись к стволу сосны, и смотрела на него своими огромными, серьезными глазами. В них не было слез. Только тихая, глубокая печаль.

– Старый ворчун… он ушел? – тихо спросила она.

Каэл кивнул. Слов не находилось.

– Он был… он пытался, – Лия запнулась, подбирая слова. – Он дал нам шанс.

Каэл снова кивнул. Да, Мариус дал им шанс. Ценой своей жизни. Еще один долг на его совести, который никогда не будет уплачен.

Они просидели в молчании долго. Солнце начало клониться к закату, окрашивая небо в тревожные багровые тона. Каэл понимал, что нужно двигаться, искать укрытие на ночь, еду. Но свинцовая усталость сковывала тело, а мысли путались. Мариус был прав – их дорога стала еще длиннее. И опаснее. Мортариус, даже поверженный, оставался угрозой. Его последние слова жгли память. «Ты – моя! Ты всегда будешь моей!»

Внезапно Лия тихо вскрикнула. Каэл обернулся. Девочка смотрела на свои руки. Маленькие камешки вокруг нее медленно поднимались в воздух, покачиваясь на высоте фута. Ее глаза были широко раскрыты от испуга.

– Я… я не хотела! – прошептала она. Камешки с стуком упали на землю.

Каэл подошел к ней.

– Что это было?

– Не знаю, – Лия почти плакала. – Оно само! Я просто… подумала, что они красивые, а потом…

Несколько сухих листьев, лежавших рядом, закружились в маленьком вихре, поднялись и опали. Потом куст дикой малины, росший неподалеку, вспыхнул на мгновение ярким, неестественным синим пламенем и тут же погас, оставив после себя лишь обугленные ветки и запах гари.

Лия в ужасе зажала рот руками.

– Я чудовище! – ее голос дрожал. – То, что было там… на горе… оно теперь во мне!

Каэл опустился перед ней на колени. Он не знал, что сказать, как ее успокоить. Сила, что спала в ней, теперь пробудилась окончательно, и она была нестабильна, как дикий огонь. И опасна. Для нее самой. Для окружающих. Для него.

– Это не ты, Лия, – сказал он так твердо, как только мог. – Это… эхо. Эхо того, что случилось. Мы научимся с этим справляться. Вместе.

Слова звучали лживо даже для него самого. Как он мог научить ее тому, чего сам не понимал и боялся?

Они нашли убежище в полуразрушенной сторожевой башне, одиноко стоявшей на вершине холма. Стены были крепкими, крыша частично обвалилась, но один угол оставался сухим. Каэл развел небольшой костер. Еды у них почти не было – несколько сухарей да остатки вяленого мяса.

Пока Каэл осматривал башню, ища что-нибудь полезное, Лия сидела у огня, съежившись. Ее взгляд упал на что-то блеснувшее в пыли у стены. Она подняла предмет. Это был небольшой, потускневший от времени серебряный медальон на тонкой цепочке. Простой, без изысков, с выгравированной на нем полустертой одинокой звездой. Она повертела его в руках, и когда ее пальцы коснулись холодного металла, ей показалось, что беспокойный, зудящий трепет внутри, который не покидал ее после битвы, немного утих. Она надела медальон на шею. Он лег на кожу приятной прохладой.

Каэл заметил медальон, когда вернулся.

– Что это?

– Нашла, – Лия показала ему. – С ним… тише. Внутри.

Каэл нахмурился, подошел, взял медальон в свои пальцы. Обычная безделушка. Старая. Но если она помогает ей… Он не чувствовал в нем никакой магии, ни светлой, ни темной. Может, просто самовнушение. А может, и нет. В этом новом, безумном мире он уже ничему не удивлялся.

– Пусть будет, – сказал он, возвращая медальон ей. – Спи. Нам предстоит долгий путь.

Он сел у входа в башню, подперев спиной холодный камень. Ночь опускалась на израненную землю, принося с собой не покой, а лишь короткую передышку перед новыми испытаниями. Каэл смотрел на звезды, такие же далекие и равнодушные, как и всегда. И впервые за долгие годы он чувствовал не только свою вину и усталость, но и что-то еще. Ответственность, да. Но и… слабую, почти неощутимую искру надежды. Или это был просто отблеск догорающего костра в его воспаленных глазах.

Глава 12: Болезнь Шепотов

Сторожевая башня дала им лишь короткую, тревожную передышку. Как только первые мутные лучи рассвета коснулись обрушенных стен, Каэл поднял Лию. Он не мог отделаться от ощущения, что за ними наблюдают – невидимые глаза, следящие из теней, или, что хуже, сам Мортариус, чье присутствие, казалось, въелось в саму ткань этого мира. Медальон, найденный Лией, действительно приносил ей какое-то утешение; по крайней мере, неконтролируемые вспышки ее силы стали реже, словно холодное серебро впитывало излишки бурлящей в ней магии. Но на смену одной напасти пришла другая.

Сначала это был едва заметный шепот на грани слуха, как шелест ветра в листве или далекий шум прибоя. Каэл списывал это на усталость и напряжение. Но Лия начала реагировать. Она часто замирала, прислушиваясь к чему-то, что он не мог расслышать, ее глаза тревожно бегали. Потом она стала разговаривать сама с собой – тихим, испуганным шепотом, отвечая невидимому собеседнику.

– Они лгут, – бормотала она, когда они шли по заросшей лесной тропе. – Я не такая… Уходи…

– Лия, с кем ты говоришь? – Каэл остановился, пытаясь заглянуть ей в глаза.

Она испуганно вздрогнула, словно ее вырвали из транса.

– Ни с кем… Просто… ветер…

Но это был не ветер. Шепоты становились все настойчивее, и теперь Каэл видел их влияние. Лицо Лии осунулось, под глазами залегли темные тени. Она почти перестала есть, спала плохо, часто просыпаясь от кошмаров. Иногда, когда шепоты становились особенно сильными, ее глаза на мгновение загорались темным огнем, как у Мортариуса, и вокруг нее начинали происходить странные вещи: камни трескались, ветки деревьев неестественно изгибались, воздух становился тяжелым и холодным.

«Дитя Тьмы», – так, кажется, назвал ее Малакор. А потом и сам Мортариус. Шепоты тоже называли ее так. Они обещали ей силу, понимание, принятие. Говорили, что Каэл боится ее, что он хочет ее использовать, как и все остальные.

Каэл видел, как она борется, как пытается отогнать эти голоса, но они были частью ее, или того, что в ней пробудилось. Он чувствовал себя беспомощным. Его навыки убийцы, его умение выживать в дикой местности – все это было бесполезно против такого врага.

Он вспомнил обрывки разговоров с Мариусом, упоминания о древних орденах, отшельниках, тех, кто жил в гармонии с природой и понимал тайны духа. Где-то в Диком Лесу, огромном, почти нехоженом массиве на севере, по слухам, обитали Провидцы Чащи – замкнутое племя, сторонившееся людей, но обладавшее знанием о древней магии и целительстве душевных недугов. Это был призрачный шанс, почти безумная затея, но других у Каэла не было.

Путь в Дикий Лес оказался еще тяжелее, чем их бегство от Черной Иглы. Лес был не просто диким – он был живым, первозданным, полным скрытых опасностей и странных, непонятных Каэлу законов. Несколько раз они едва не погибли – то в топкой трясине, то от клыков саблезубого лесного кота, то заблудившись в тумане, который, казалось, обладал собственным разумом. Лия слабела с каждым днем. Шепоты терзали ее, и ее сила, вырываясь наружу, иногда спасала их от неминуемой гибели – разогнав стаю волков внезапной волной ужаса, или обрушив старое дерево на пути неведомого преследователя, – но каждый такой всплеск отнимал у нее остатки сил.

Когда Каэл уже почти отчаялся, они вышли на небольшую, скрытую в глубине леса поляну. Здесь, среди вековых деревьев, стояло несколько низких, покрытых мхом хижин, сложенных из камня и дерева. Дым из труб не вился – признак того, что чужаков здесь не ждали.

Их встретили молчаливые, суровые люди в одеждах из шкур и грубого полотна. Их лица были обветрены, а глаза смотрели с глубокой, древней мудростью и таким же глубоким недоверием. Каэл попытался объяснить, кто они и зачем пришли, но его слова, казалось, разбивались о стену молчания. Провидцы смотрели не на него – они смотрели на Лию. На ее Метку, которая сейчас, под грубой тканью рубашки, казалось, горела холодным огнем.

Наконец, из самой большой хижины вышла старуха. Древняя, как сам этот лес, с лицом, покрытым сетью морщин, словно кора старого дерева. Ее глаза были закрыты бельмами, но Каэлу показалось, что она видит его насквозь.

– Дитя Тьмы пришло в наш лес, – ее голос был скрипучим, как старое дерево, но в нем чувствовалась сила. – Принесло с собой эхо Великой Скверны.

– Ей нужна помощь, – Каэл шагнул вперед. – Голоса… они мучают ее.

Старуха медленно кивнула.

– Я слышу их. Шепот Древнего Змея. Он пытается отравить ее душу, подчинить ее волю. Тот, кто называет себя Мортариусом, оставил на ней свой след. Грязный, липкий.

Она подошла к Лии, протянула свою сухую, узловатую руку и коснулась ее лба. Лия вздрогнула, но не отстранилась. В глазах старухи на мгновение вспыхнул странный свет, словно она заглянула в самую душу девочки.

– В ней не только Тьма, – прошептала она. – В ней есть и Свет. Древний, чистый. Но он слаб. Испуган. Шепоты глушат его.

Она выпрямилась и посмотрела на Каэла своими незрячими глазами.

– Мы можем попытаться помочь. Очистить ее дух от скверны, заглушить шепот. Но ритуал опасен. Он потребует от нее всей ее воли. И от тебя тоже, чужак. Ты должен будешь разделить с ней это бремя, стать ее якорем в буре, иначе ее душа может расколоться.

Каэл не колебался.

– Что я должен делать?