Битва за «Гамалей», или Война ведьм

Глава 1. Опасная тьма.

Эллея стояла на краю обрыва, её взгляд был устремлён в пропасть, затянутую кромешной тьмой. Она пыталась разглядеть хоть что-то в этой бездонной черноте, но мрак поглощал всё.

Она не помнила, сколько времени прошло с того момента, как услышала зов. Чей-то голос, тихий, но настойчивый, звучал в её голове, вновь и вновь повторяя одно и то же слово:

– Brileco en potenco… (Великолепие в силе).

Этот голос манил её, тянул к бездне, как будто хотел, чтобы она сделала шаг вперёд.

Но что-то внутри сопротивлялось.

“Надо… Надо освободиться… Я же помню заклинание… защищающее от власти над разумом…”

Эллея закрыла глаза, пытаясь собрать мысли.

– Inteligenteco… – прошептала она, но ничего не произошло.

– Нет… не то…

Глубоко вздохнув, она напрягла память, и слова наконец сложились воедино.

– Menso, donu al mi liberecon!

Как только заклинание сорвалось с её губ, тьма под ногами взорвалась ослепительным светом.

Раздался жуткий крик – настолько чуждый и противоестественный, что Эллея не смогла бы сравнить его ни с одним звуком, который слышала раньше. Звук резал слух, пронизывал до костей, словно сам воздух раскололся от боли.

Яркая вспышка ослепила её, и прежде чем она успела прийти в себя, её отбросило назад с огромной силой.

Воздушная волна швырнула её от обрыва, отбросив метров на сто, а может, и дальше…

Эллея не была обычной жительницей Гареша.

Гареш – небольшой городок, затерянный среди холмов, известный своими торговцами. Но сама торговля в этом месте была далеко не обычной.

Особое место в городе занимала лавка Николиты – загадочная, пугающая и манящая одновременно. Чтобы войти в эту лавку, нужно было прошептать своё самое заветное желание… но не просто так.

Желание следовало произнести, просунув голову в узкий пролом, который находился над самой дверью. Пролом располагался так высоко, что даже самым высоким посетителям приходилось ухищряться, карабкаться, подпрыгивать или использовать лестницы, чтобы достать до него.

Говорили, что если человек сможет добраться до пролома и правильно сформулировать своё желание, то, попав внутрь, он найдёт именно то, о чём мечтал, в одной из комнат лавки.

Жители Гареша развлекались, наблюдая за этим странным ритуалом. Они частенько собирались у лавки с кружками хмельного напитка, делая ставки на то, какой способ в этот раз изобретёт очередной «бездельник» – так они презрительно называли охотников за желаниями.

Но среди всех этих слухов о лавке самой загадочной оставалась её хозяйка.

Николита была женщиной невероятной красоты.

Её длинные чёрные волосы завивались в тугие, почти искусственные локоны, которые идеально ложились на её всегда оголённые плечи. Высокий рост и утончённые черты придавали ей аристократическую статность. Но особенно завораживали её глаза – ледяные, бездонно-голубые, словно два осколка замёрзшего неба.

Любой мужчина, встретив её взгляд, терял волю. Словно её присутствие само по себе было магией, обволакивающей и подчиняющей.

Однако у Николиты был один странный, пугающий недостаток.

Её голос.

Когда она начинала говорить, очарование рассыпалось в прах.

Вместо мелодичного женского голоса из её уст вырывался хриплый, сиплый тембр, будто говорила старуха с прокуренными лёгкими. Голос был низкий, надтреснутый, пугающе чужой для её прекрасного облика.

И каждый раз, когда она произносила хоть слово, у собеседников буквально отвисала челюсть.

Глава 2 Лавка Николиты.

В самом сердце Гареша, на центральной площади, возвышалась лавка Николиты – таинственное строение, притягивающее взгляды как местных жителей, так и случайных гостей города.

Центральную площадь украшал необычный фонтан, который с первого взгляда казался самой настоящей аномалией. Он висел вверх дном: массивная чаша парила в воздухе, будто подвешенная невидимыми нитями, а потоки воды лились не вниз, как положено, а вверх, исчезая в центре этой парящей конструкции. Никто в Гареше уже не удивлялся этой странности, но приезжих фонтан завораживал, а попытки разгадать его тайну не приводили ни к чему. Местные только пожимали плечами:

– Он всегда был здесь.

Вокруг площади стояли аккуратные двухэтажные домики с круглыми окошками. Яркие стены домов делали город красочным, а их цвет был не просто прихотью – он отражал профессию владельца. Пекарю позволялось красить стены в жёлтый, лекарю – в белый, а портной традиционно жил в синем доме. Эта традиция была так глубоко укоренена, что её воспринимали как незыблемый закон. Гареши были уверены, что порядок – основа их мира, а цвет дома помогал поддерживать эту гармонию.

В самом сердце Гареша, на центральной площади, возвышалась лавка Николиты – таинственное и завораживающее строение, выделявшееся даже среди ярких домов города. Её массивные стены были сложены из чёрного гранита, отполированного до зеркального блеска, и казалось, что они впитали в себя всю глубину ночного неба. Каменные плиты были подогнаны так идеально, что не видно было ни единого шва, будто здание было создано не руками мастеров, а самой магией.

Особенно завораживали две статуи у входа. Мрачные фигуры в длинных рясах, с капюшонами, скрывающими лица, простирали руки вверх, удерживая на своих ладонях массивный каменный карниз. Порой казалось, что статуи двигались: кто-то замечал едва заметное изменение в положении рук, кто-то – другой наклон головы. Но никто и никогда не видел, как это происходило.

Главная дверь лавки была почти двухметровой высоты и вся покрыта замысловатыми узорами, уходящими вглубь камня. Эти линии переплетались в сложный орнамент, где каждый символ казался значимым, наполненным древней силой. Но самое странное – это пролом в стене, располагавшийся прямо над дверью. Круглое отверстие, как будто выдолбленное грубой магией, предназначалось для одной цели: чтобы войти, необходимо было просунуть голову в этот проём и произнести своё самое сокровенное желание.

Если желание было истинным и искренним, дверь отворялась с глухим скрежетом, впуская посетителя внутрь. Если же нет – дверь оставалась непоколебимой, как сама скала.

-Внутреннее пространство лавки-

Попав внутрь, каждый оказывался в настоящем лабиринте. Казалось, что комнаты в лавке живут собственной жизнью, меняя своё расположение в зависимости от настроения самой лавки или её хозяйки. Узкие коридоры извивались, создавая иллюзию бесконечного пространства, а двери появлялись там, где ещё вчера была сплошная стена.

На многочисленных полках, уходящих к самому потолку, теснились тысячи артефактов, книг и магических предметов. Флаконы с переливающимися зельями, которые меняли цвет, едва к ним приближалась рука, серебряные амулеты, звенящие, будто шепчущие что-то на неизвестном языке, старинные ключи с замысловатыми резными рукоятками – все эти предметы источали слабую, но ощутимую магическую ауру.

Некоторые вещи выглядели совершенно безобидными: миниатюрные статуэтки животных, вечно цветущие цветы в стеклянных колбах, перья, испускающие слабое мерцание. Но стоило дотронуться до них, и можно было услышать шёпот или даже почувствовать, как тепло разливается по коже – словно предметы были живыми.

По комнате витали запахи – резкие, пряные, смешивавшие ароматы высушенных трав, воска и древней бумаги. В дальнем углу, за стойкой из чёрного дуба, располагалась витрина с более опасными артефактами. За её стеклом, укреплённым чарами, хранились колбы с тёмными жидкостями, потускневшие зеркала, осколки кристаллов, источавших холодное фиолетовое свечение.

В глубине лавки можно было найти и старинные книги. Их потрёпанные переплёты из тёмной кожи, казалось, помнили времена, когда мир был моложе. У некоторых страниц были рваные края, другие же источали слабый свет, и слова на них то исчезали, то снова проявлялись, как будто книги перечитывали себя сами.

Но лавка была не просто хранилищем магии. Она словно дышала. Иногда полы скрипели сами по себе, словно невидимые шаги бродили по пустым коридорам. Время от времени слышался слабый перезвон, похожий на отдалённый колокольный звон – то ли предупреждение, то ли приглашение.

-Хозяйка лавки-

Каждое утро ещё до восхода солнца лавка пробуждалась вместе со своей хозяйкой. Николита – высокая, с аристократической осанкой, с длинными чёрными волосами, спадющими витиеватыми локонами на плечи. Её кожа была бледной, почти фарфоровой, а глаза – невероятно яркими, ледяного голубого оттенка. Мужчины Гареша сходили с ума от одного её взгляда, но стоило ей заговорить…

Её голос разрушал этот образ. Он был хриплым, низким, сиплым, как у старухи, что давно потеряла молодость. Этот контраст сбивал с толку, пугая и притягивая одновременно.

Каждое утро она обходила лавку с древним свитком в руках, читающим заклинания на языке, которого никто не знал. Казалось, что в этот момент сама лавка меняется: свет в ней становился мягче, предметы дрожали, словно в ожидании чего-то.

Говорили, что сама Николита не знает всех тайн своего магазина. Сколько в нём было комнат? Никто не мог дать точный ответ. Говорили, что, если зайти слишком глубоко, можно не найти обратного пути, а однажды даже был случай, когда один из “охотников за желаниями” исчез в лавке на целый месяц, а затем вышел, уверяя, что провёл там всего один вечер.

Эллея, племянница Николиты, помогала ей с детства. Но даже она не понимала всех секретов лавки. Порой ей казалось, что у стен есть уши, а старые зеркала, висящие в коридорах, следят за каждым её шагом.

И всё же, несмотря на опасности и тайны, лавка манила. Её порог каждый день переступали десятки людей, готовых на всё ради исполнения своих желаний. Но никто из них не уходил прежним – ведь магия всегда берёт плату, даже если она невидима на первый взгляд.

Эллея с детства помогала тёте в лавке, и её обязанности были намного сложнее, чем просто раскладывать товары по полкам. Николита доверяла ей больше, чем кому-либо, ведь Эллея была не просто племянницей, а частью самой магии лавки.

Каждое утро, ещё до того, как открывались двери, Эллея приходила в лавку, чтобы подготовить её к приёму посетителей. Первым делом она зажигала светильники – не обычные свечи, а магические сферы, которые вспыхивали при прикосновении к их поверхности. Свет был мягким, фиолетовым, и он словно отзывался на её настроение.

После этого она обходила лавку, проверяя полки с зельями, амулетами и артефактами. Некоторые вещи нельзя было оставлять без присмотра: стеклянные шары с туманом внутри иногда начинали самопроизвольно вращаться, а книги могли внезапно сменить своё место. Особенно капризной была полка с талисманами – они могли слегка перемещаться, если кто-то в городе загадывал сильное желание, связанное с защитой или удачей.

Эллея знала, что некоторые зелья нужно было регулярно перезаряжать энергией. Она брала тонкую серебряную палочку, которой касалась кристаллов, и шептала короткие слова:

– Revekiĝo…

Кристаллы начинали мягко светиться, восстанавливая магическую силу.

Когда лавка открывалась для посетителей, Эллея принимала их первой. Именно она слушала желания тех, кто осмеливался просунуть голову в загадочный пролом над дверью. Но её задачей было не просто пускать людей внутрь – она должна была чувствовать, искренне ли человек жаждет исполнения желания или пришёл сюда из любопытства. Если желание казалось неискренним или глупым, она могла тихо сказать:

– Лавка не отвечает на легкомысленные просьбы. Попробуйте прийти, когда ваше сердце будет готово.

Тем, кто всё же попадал внутрь, Эллея помогала сориентироваться в загадочных комнатах. Иногда комната с зельями вдруг оказывалась на месте отдела с амулетами, а зеркальный зал, отражавший мысли посетителей, мог и вовсе исчезнуть.

Эллея объясняла новичкам, как себя вести:

– Не пытайтесь открывать двери, которые вам не принадлежат. Лавка живая, она откликается на ваше желание и направит вас туда, куда следует.

Когда же кто-то находил то, что искал, Эллея сопровождала его к особому прилавку в центре лавки – старому дубовому столу с вырезанными рунами. Покупки здесь оплачивались не деньгами, а ценой, которую назначала сама лавка. Иногда это был драгоценный камень, иногда воспоминание или обещание, а порой – даже фрагмент мечты. Эллея внимательно следила, чтобы посетители понимали суть сделки, и могла остановить кого-то, если плата казалась слишком высокой.

Но не только с покупателями было сложно. Лавка сама иногда устраивала испытания. Могли неожиданно пропасть все ключи от волшебных шкафов, и Эллее приходилось разыскивать их, следуя шёпоту, доносящемуся из стен. Или вдруг зелья начинали пузыриться и переливаться через край, словно от избытка магии. В такие моменты она спешила к полке и читала:

– Trankviliĝu… (Успокойся…)

И энергия вновь приходила в равновесие.

Особенно сложными были дни, когда Николита уходила в свои таинственные комнаты. Тогда лавка словно испытывала Эллею на прочность: шёпот становился громче, полы скрипели, а двери появлялись и исчезали быстрее обычного. Но Эллея знала – лавка проверяла её волю и умение владеть магией, подготавливая к чему-то большему.

Эта работа была нелёгкой, но Эллея любила лавку. Здесь всё было пропитано загадками, магией и тайной. А ещё она чувствовала, что это место – её дом.

Глава 3. Обучение Эллеи

– Сколько можно повторять, Эллея?! – хриплый, свистящий голос Николиты пронзил пространство, словно раскаты грома. Она стояла посреди комнаты, сжатая, как натянутая струна. – Когда ты произносишь заклинание защиты, ты должна почувствовать, как эта энергия становится частью тебя. Как волна, ограждающая тебя со всех сторон, невидимая, но неуязвимая! Не просто произнести слова – ты должна быть частью этого заклинания!

Николита подняла руки, сцепив ладони над головой. В её жесте была древняя сила, скрытая в самом движении.

– Смотри и повторяй за мной, – её голос стал ровным и звучным, как плеск воды о скалы. – Protektu min de forto!

Как только её пальцы сомкнулись, пространство вокруг неё вспыхнуло синей аурой. Энергия, как живое существо, обвила её, обнажая скрытые силы, которые зажглись внутри. Вся комната наполнилась вибрацией, как если бы сама магия была чем-то осязаемым, пронизывающим каждую клетку. Ветер рванул по помещению, подхватив лёгкие предметы, словно они были не более чем пыльными туманами. Свечи начали танцевать в невообразимом ритме, а книги с переплётами из старой кожи едва не сорвались с полок. Но сама Николита оставалась неподвижной, как каменная статуя, в полной гармонии с этим безмолвным вихрем.

– Как у тебя это так легко выходит, тётя? – прошептала Эллея, чувствуя, как плечи ссутулились от отчаяния. Она повторяла движения снова и снова, но ничего, кроме слабых потоков воздуха, у неё не выходило. «Почему это так сложно?»

– Я жду! – ответила Николита, и её голос стал звучать как металлический звон, проникая в самую душу. Глаза ведьмы сверкнули ярким ледяным светом, который казался вечным, неподвижным, как сама древность. – Ты не просто повторяешь. Ты должна почувствовать, как энергия касается твоего тела, проникает в сердце, в самую глубину. Только тогда ты сможешь управлять ею.

Эллея, стоя в центре комнаты, затаила дыхание, пытаясь собрать мысли в единую цепочку. «Ладно, главное – произнести слова правильно… представить защиту, границу, стену…»

Она подняла руки и закрыла глаза, ощущая, как в воздухе начинают появляться едва уловимые вибрации. «Всё должно быть сосредоточено, спокойно. Никакой паники».

– Protektu min de forto! – произнесла она, но её слова звучали неуверенно, как лёгкий ветерок в пустыне.

Сначала ничего не произошло. Потом что-то в воздухе дрогнуло. Невидимая волна прошла сквозь пространство, будто сама комната начала изменять форму. И вдруг всё вокруг неё взорвалось ярким, бурным светом. Красная аура окружила Эллею, но вместо того чтобы плавно окутать её, энергия сорвалась с места, рваная и опасная, как пламя, разгулявшееся в бурю. Тепло от её энергии пошло вихрями, неуправляемо разрушая всё вокруг: с треском поднимались книги, потрескались травы на стенах, а лёгкие предметы взлетели в воздух, будто сам город в этот момент сотрясался от напряжения.

Эллея стояла, задыхаясь, ощущая, как энергия не слушается её воли, врываясь в пространство. Стены начали пульсировать, а её пальцы едва держались от силы, что она только что выпустила наружу. На мгновение – её глаза встречаются с глазами Николиты, холодными но уверенными и даже можно было подумать, что в них есть маленькая капли радости.

– Это… не совсем то, что я ожидала, – прошептала Эллея, ошарашенная результатом.

Николита медленно подошла, и её рука мягко коснулась плеча Эллеи, как бы придавая ей уверенность.

После успешного освоения основы магии, Николита решила начать с лёгких, но важных заклинаний. Эллея всё ещё чувствовала волнение после первого урока, и её мысли путались, но Николита не давала ей расслабиться.

–Сейчас мы будем работать с левитацией, – сказала Николита, направив Эллею в центр большого зала, где на полу стояли деревянные кубики и шары, лежащие в разных углах. – Магия – это не всегда эпичные сражения и разрушение. В повседневной жизни ведьме часто приходится работать с чем-то более деликатным. И Николита изобразила милую улыбку.

Элая посмотрела на тетю и про себя подумала, что не очень-то ей идет так мило улыбаться. Она явно, что-то задумала.

Николита жестом указала на один из деревянных кубиков.

– Это твоя цель на сегодня. Подними этот кубик в воздух. Левитация – это тонкая работа с энергией, так что будь внимательна. Понимание того, как магия взаимодействует с физическими объектами, – это первый шаг.

– Левитация? Просто… поднять его? – Эллея нахмурилась, не до конца понимая, как простое действие может требовать магической работы.

– Ты должна не только поднять предмет. Ты должна научиться управлять его движением. Ты можешь заставить его летать, но это требует точности и концентрации. Ты не можешь просто пытаться «захватить» его – ты должна войти с ним в гармонию между предметом и твоей магией.

Эллея с сомнением посмотрела на кубик, который лежал перед ней. Он был лёгким, но казался таким твёрдым, таким непреклонным. Однако она решила попробовать. Закрыв глаза, она вдохнула глубоко и сосредоточилась.

– Левитация. Левитация, – шептала она про себя, как мантру. – Я управляю его энергией. Я управляю его движением.

Николита наблюдала за ней молча. Эллея почувствовала, как её дыхание становится ровным, а руки слегка начинают тянуться к кубику. Её мысли начали фокусироваться на его форме, на лёгкости, которая скрыта в его материале, несмотря на его тяжёлую видимость. Она представила, как её энергия скользит по нему, как вода вокруг камня. В голове возникло чувство, как если бы она протягивала к кубику невидимую нить, пытаясь соединить его с собой.

Когда она открыла глаза, кубик не сдвигался. Но Эллея не отчаивалась. Она сделала шаг вперёд, вытянула руки, и с концентрацией произнесла:

– Levito!

В этот момент что-то случилось. Кубик слегка дрогнул, но сразу упал обратно на место.

– Почти, – заметила Николита, подходя к Эллее. – Ты почувствовала это? Ты создала небольшой сдвиг, но тебе нужно лучше чувствовать центр тяжести объекта. Ты должна работать не с предметом, а с его весом, его плотностью. Подумай, как ты бы удержала его без прямого касания. Представь, что он – продолжение твоих пальцев.

Эллея почувствовала, как её энергия снова пульсирует, и попробовала снова, более тщательно. Она не пыталась давить на кубик, не стремилась его поднять, а наоборот, будто пыталась его «вытянуть» в пространство вокруг себя.

– Levito!

На этот раз кубик приподнялся. Сперва на несколько сантиметров, но всё-таки стал невесомым в её руках.

Николита кивнула, а её взгляд был полон лёгкой гордости.

– Вот теперь ты поняла, как это работает. Магия – это не просто физическое действие. Это чувство. Ты должна чувствовать связь между собой и тем, что ты пытаешься изменить. Левитация – это не о том, чтобы тянуть предмет в воздух. Это о том, чтобы создать гармонию с ним, дать ему возможность двигаться, не нарушая его естественного положения.

Эллея почувствовала, как её уверенность растёт. Кубик теперь висел в воздухе, и она с улыбкой наблюдала за тем, как она сама стала причиной этого необычного явления.

– Ты всё ближе к пониманию, – добавила Николита, слегка ухмыляясь. – Магия – это не только сила. Это интуиция. Тебе нужно научиться не только управлять внешними объектами, но и внутренним состоянием. Твоя магия будет работать именно тогда, когда ты найдёшь гармонию в себе.

Эллея опустила руки, и кубик плавно вернулся на пол.

– Спасибо, тётя. Это… не так сложно, как я думала. Но мне нужно больше практики.

Николита подмигнула ей.

– Ну конечно – протянула Николита, чуть прищурив свои пронзительно-голубые глаза. Губы её изогнулись в странной ухмылке – то ли одобрительной, то ли насмешливой.

Резким движением она щёлкнула пальцами.

В стене появилась старая дверь.

Старая – это мягко сказано. Она выглядела так, словно её пинали сотню лет, потом бросили в болото, вытащили, покрыли грязью и только потом прикрепили на скрипящие петли.

– Пойдём, Эллея. – Голос ведьмы внезапно стал тише. – Наше время истекает.

– Время? – переспросила Эллея, нахмурившись. – Но разве оно здесь… ну… не бесконечно?

Николита ничего не ответила. Только молча толкнула дверь, которая с протяжным скрипом начала открываться.

Эллея шагнула за порог.

За дверью раскинулся лабиринт комнат. Справа, слева, над головой и даже под ногами – они казались частью одного бесконечного узора, петляющего то вверх, то вниз.

– Мы… мы точно не заблудимся? – тихо спросила Эллея, оглядываясь по сторонам.

– Заблудиться? – Николита усмехнулась. – Это место живое, оно само решает, куда тебя проводить.

“Живое место? Ну конечно…”

Дальше они шли молча. Впереди мелькала только тень ведьмы, а за каждым поворотом открывались всё новые комнаты: одна уставленная зеркалами, другая – заваленная старыми часами, которые тиканьем создавали странную, тревожную мелодию.

– Раз комнатушка, два комнатушка… сверху дверь, снизу дверь… – прошептала Эллея, чтобы немного разрядить напряжение.

Вдруг Николита резко остановилась.

Перед ними была ещё одна дверь.

Но она не просто стояла в стене – она, казалось, росла из неё, словно дерево. Поверхность её была покрыта тёмными завитками, похожими на корни, а саму древесину будто тронуло время – растрескавшаяся, шершавая.

– Мы пришли, – тихо сказала ведьма. – То, что я хочу тебе показать, – за этой дверью.

– Что именно?

– Войдём – узнаешь.

Николита приложила ладонь к двери. Её пальцы коснулись древесины, и та зашевелилась, словно от прикосновения пробудилась к жизни.

Со скрипом створка приподнялась вверх.

– Эллея, слушай меня внимательно. – Голос Николиты был серьёзен. – Ты ещё не владеешь всем, что должно, но эта комната поможет тебе понять суть защиты. Только доверься своим чувствам… и помни: магия всегда требует плату.

Эллея, сглотнув, сделала шаг вперёд.

Когда Эллея переступила порог, в воздухе сразу повисла тишина. Тёмная комната казалась полной пустоты, хотя в ней, как это часто бывало в лавке Николиты, было что-то скрытое, невидимое. Сначала Эллея не заметила ничего необычного, но, когда её глаза привыкли к полумраку, она осознала, что комната наполнена странным светом, исходящим от зеркала, стоящего посередине.

Зеркало было не таким, как все, что она когда-либо видела. Его рамка была узорчатой, с древними символами, которые не были понятны Эллее. Тёмное дерево, из которого она была вырезана, было покрыто пепельной патиной, а сама поверхность зеркала была как бы затуманена, но в то же время она манила взгляд.

– Что это? – прошептала Эллея, не отрывая глаз от отражения.

– Это зеркало воспоминаний, – ответила Николита, входя в комнату за ней. – Оно показывает не то, что ты видишь, а то, что ты должна понять. Если ты хочешь научиться настоящей защите, тебе нужно понять, что скрыто в тебе самой. Ты боишься этого, но ты должна взглянуть в лицо своему страху.

Эллея подошла ближе, ощущая, как в груди появляется странное беспокойство. Она коснулась холодной поверхности зеркала, и тотчас её отражение изменилось.

Вместо её обычного лица, в зеркале появились другие черты. Вначале она увидела себя маленькой девочкой, заблудившейся в лесу. Окружённая темными деревьями, она была одна, напуганная и беззащитная. Затем образ сменился, и Эллея увидела себя в другом возрасте – старшей, но всё так же беспомощной, когда её окружают чуждые лица, полные враждебности.

С каждой сменой образа Эллея чувствовала, как холодная рука страха сжимает её сердце. Она не могла понять, что происходит, но чувствовала, что зеркало словно раскрывает её самые глубокие переживания. И вот, перед её глазами возникло ещё одно отражение – она стояла на краю обрыва, смотря в пустоту. Тёмные силы, которые она ощущала с самого начала своего пути, окружали её. Это было то самое ощущение, когда кажется, что ты вот-вот исчезнешь.

– Что это за образы? – спросила Эллея, её голос дрожал от волнения.

– Это ты, Эллея, – тихо ответила Николита. – Твои страхи, твои сомнения. Ты можешь пытаться их игнорировать, но они всегда рядом. И именно с ними тебе предстоит бороться.

Эллея шагнула назад, её сердце колотилось в груди, и она почувствовала, как колени подламываются от напряжения. Её глаза не могли оторваться от зеркала, и она не могла понять, как ей быть, что делать. Внезапно её взгляд остановился на собственном отражении, где она вновь была на краю обрыва, но теперь, вместо страха, в её глазах появился огонь – решимость. Она поняла, что это её сила. Сила, которая давно была в ней, но она не могла её раскрыть.

– Тётя, я… я понимаю, – прошептала она. – Это не просто страх. Это… моя сила. Она всегда была во мне.

Николита, стоя за её спиной, тихо усмехнулась.

– Ты всё ближе, Эллея. Но теперь ты должна понять, как с этим жить. Ведь магия – это не только защита от внешнего, но и умение справляться с тем, что внутри тебя.

Эллея почувствовала, как в её груди начинает пульсировать что-то тёплое, как будто открылся скрытый источник энергии. Её тело наполнилось силой, которая была не чужда ей, а именно её собственной. Она закрыла глаза, сосредоточив внимание на внутреннем ощущении, и вдруг почувствовала, как этот поток силы охватывает её целиком.

– Ты готова, – сказала Николита, смотря на неё с одобрением. – Теперь ты можешь идти дальше.

Эллея открыла глаза, и зеркало вновь отразило её обычное лицо. Она почувствовала, что ей стало легче, как будто сама комната отступила, и с каждым шагом её уверенность только росла. Она повернулась к тёте.

– Что дальше? Что мне нужно делать?

Николита улыбнулась загадочной улыбкой.

– Ты должна научиться управлять этой силой. Но для этого тебе нужно будет больше, чем просто слова заклинаний. Ты должна понять, как действовать, когда силы внутри тебя и вокруг тебя начнут действовать против тебя.

Эллея вздохнула, но почувствовала в себе что-то новое – готовность.

Она была готова.

Глава 4. Секрет Николиты

Комната была абсолютно непроницаема для света. Эллея прислушивалась к шагам и надеялась не врезаться в предметы и не упасть в темноте.

– Тетя, а можно произнести заклинание света? Я сейчас все ноги себе переломаю, – возмутилась Эллея, ощупывая пространство вокруг.

Николита остановилась, как будто не слыша её просьбы, и тихо прошептала:

– Здесь нет места свету, Эллея. Но ты можешь вспомнить заклинание для того, чтобы видеть в темноте. Если, конечно, хоть что-то из моих уроков, на которые я потратила, кстати, огромное количество времени, осталось в твоей прекрасной голове.

– Опять время! Причем тут огромное количество? Разве у времени есть количество? – Эллея покачала головой, усмехаясь. – Странно все это… Сегодня время просто не дает мне покоя. А теперь оно не дает мне покоя! Как оно вообще может мне не давать покоя, если оно куда-то всегда идет?

Она снова рассмеялась про себя:

– Ладно, время, ты не сдашь меня! Так, что-то я припоминаю… заклинание «видеть в темноте». (Открой мне глаза – Aperi oculos meos)

Эллея произнесла заклинание, и её веки начали чесаться, как будто их покусали тысячи насекомых. Она поняла, что не может моргнуть, а её глаза стали огромными, как тыквы.

– Ой, что-то я не то наколдовала! – засмеялась Эллея, потрогав свои огромные глаза. – Они просто гигантские, как две тыквы на Хэллоуин! Слезятся, как у меня в детстве от лука.

– Ну, вот тебе и урок! – услышала она насмешливый голос Николиты. – Заклинание «видеть в темноте» всегда с тобой, а ты всё на праздник Хэллоуина меняешь! И как ты вообще не боишься, что потом не сможешь их вернуть на место?

– Всё, сейчас я всё исправлю! – Эллея засмеялась и снова произнесла заклинание. – (Заклинание “Скрой от меня тьму” – Absconde tenebras a me)

Глаза Эллеи снова стали нормальными, и она смогла разглядеть, что тетя идет впереди.

– Какая я молодец! Избежала нравоучений о важности произношения заклинаний и о том, как они могут превратить меня в чучело! – подумала она и огляделась вокруг.

Они шли по огромной комнате, размер которой невозможно описать. Эллея чувствовала, как они идут по вязкому веществу, не похожему на твердый пол. Над головой, где обычно должен быть потолок, ничего не было. Но что-то виднелось там, и Эллея никак не могла понять, что это: облака или сетка. Чем дальше они шли, тем отчетливее она могла увидеть, что это была паутина.

Эллея вдруг почувствовала, как её передернуло. Она поняла, что это не облака и не сетка – это была гигантская паутина, свисающая с самого верха.

– Вот это да… – пробормотала она, когда паутина начала вытягиваться прямо на неё.

И тут Эллея увидела хозяина этой нескончаемой паутины.

Восемь глаз, огромное волосатое тело, передние лапы короче остальных – это существо выглядело как… ну, нечто странное. Эллея представила себе, что живот у этого существа был как у Гареша, который обожает выпить.

– Тетя, посмотри наверх! Кто это? Или что это? – воскликнула она, указывая на существо.

Николита лениво подняла голову, потом так же медленно опустила её вниз и сказала:

– Это Булик. Успокойся, Эллея. – Она махнула рукой, приглашая существо присоединиться. – Булик, спускайся!

Булик лениво начал спускаться. На полпути он застыл в воздухе, все его восемь глаз смотрели в разные стороны, а затем он спрыгнул и очутился у ног Николиты и Эллеи.

Эллея попыталась отскочить от него, но, посмотрев на Булика, поняла, что он совсем не опасен, а даже выглядит довольно дружелюбно.

– Ой, Булик, ты что-то поменялся? – сказала Эллея, не понимая, что в нём изменилось.

Булик начал прыгать вокруг них и радостно издавать звуки, совершенно не похожие на обычные.

– Тетя, а что это он делает? – удивилась Эллея.

Николита наклонилась и погладила Булика:

– Мой верный друг, как я скучала по тебе! Как ты тут со всеми делами успел справиться?

Каково было удивление Эллеи, когда Булик совершенно нормальным голосом взрослого мужчины ответил:

– Да всё успеваю! А как ты хотела? Я ведь самый талантливый Меренган из ныне живущих в наши дни! – весело ответил Булик, при этом гордо расправив свои восемь лап.

Эллея не могла сдержать смех:

– Меренган?! Ну ты даешь, Булик! Сильно ты изменился, а я вот не заметила! – сказала она, потрясая головой.

– Жизнь – это процесс, Эллея. Ну и ты посмотри, как разогналась тут. Разве не поразительно, что такие существа, как я, могут говорить? – добавил Булик, подтрунивая.

Эллея всё-таки рассмеялась:

– Да уж, если бы мне кто-то сказал, что я буду болтать с пауком, я бы не поверила!

– Ну, я в тебе ни капли не сомневалась, – улыбаясь и поглаживая Булика, Николита наслаждалась встречей с хорошим знакомым. Элая это понимала, но её сердце начинало биться быстрее.

– Познакомься с моей племянницей, её имя – Элея.

– Очень приятно познакомиться, – произнесло существо, и Элея почувствовала, как по спине пробежал холодок. – Я безумно рад наконец-то с вами встретиться.

Почему «наконец-то»? – подумала Элея. Почему-то это слово заставило её почувствовать, как будто он ждал этого дня всю свою жизнь.

– Иди рядом со мной, – прошептала Николита, и её рука сильно сжала Элею. – Мы скоро будем в нужном месте.

Николита огляделась, как будто что-то опасалась. Рука её напряглась, и Элея почувствовала, как её ладонь словно обжигала, хотя тепло было странным – не таким, как обычно. Это было другое тепло. Внутреннее, тревожное.

Элея всегда любила, когда тетя гладила её перед сном или укладывала её упрямые волосы, которые никогда не хотели ложиться послушно. Руки у Николиты были теплыми и мягкими, как у заботливой матери. Но сейчас, ощущая её прикосновение, Элея вдруг почувствовала, как холодок пробежал по спине.

– Стоп! – сказала Николита, внезапно остановившись. Она резко взмахнула рукой и прошептала что-то на незнакомом для Элеи языке.

В этот момент всё вокруг затряслось. Пол, стены… даже потолок, который, казалось, исчезал в тумане, исчезал и появлялся, будто он был не из камня, а из какой-то непостижимой материи.

Элею пошатнуло. Пол под ногами начал расходиться в разные стороны. Что-то появилось впереди, неясные очертания, которые стали с каждым шагом отчетливей.

Булик, который не отходил от них, быстро исчез в конце комнаты, затаившись в её углу.

Элея подошла ближе и увидела – это был колодец. Обычный, на первый взгляд, каменный колодец. Но что-то в этом месте заставляло его выглядеть иначе. Он как бы не принадлежал этому миру, был чуждым всему вокруг. Тёмные, угрожающие камни словно исходили холодом.

– Элея, подойди ко мне, – мягко позвала Николита, протягивая руки, как бы приглашая. – Пожалуйста.

Элея, не успев задаться вопросами, подошла. Её рука машинально потянулась к колодцу. Она даже не думала, что происходит, её тело двигалось как будто само по себе, а желание узнать, что скрывает этот колодец, росло с каждым шагом. Но что-то внутри шептало, что всё это должно было произойти. И ничего нельзя изменить.

Николита нежно взяла Элею за руки и, наклонившись, прошептала ей на ухо:

– Brileco en potenco. (*Великолепие в силе.)

Элея почувствовала, как её тело словно заморожено, как если бы всё внутри неё замедлилось. Она двигалась медленно, как в кошмаре, в ту самую сторону, от которой её разум отчаянно пытался оторвать её. Подойдя к колодцу, она замерла, прикасаясь к его холодным камням. Она погладила веревку, почувствовав на пальцах какие-то странные вибрации, а затем, не в силах удержаться, заглянула в его темную бездну.

Это оцепенение продолжалось лишь миг. Но обстановка в комнате словно была напряжена до предела. Тишина. Полумрак. В углу комнаты стояло существо с восемью глазами, его лапки застыли, словно каменные. Женщина стояла прямо перед ними, её взгляд пронзал всё вокруг, и казалось, что она видит не только их, но и всю тьму, которая скрыта за стенами. Она смотрела, не мигая, в одну точку, будто готовая на всё, чтобы не позволить ни единому живому существу уйти.

Элея вдруг поняла: «Это было уже со мной. Это случалось и раньше!» Та же тянущая сила, тот же манящий взгляд бездны, который не отпускал её. Она стояла как прикованная, а в глубине души ощущала, что ей не избежать этого.

Нужно произнести заклинание, чтобы вырваться из этого состояния, – подумала Элея и сжала кулаки, собрав всю свою волю.

– Menso donu al mi liberecon.

Но в этот момент она снова услышала голос. Он был знаком. Голос шептал ей те же слова, которые она уже слышала перед тем, как попасть в пропасть: «Brileco en potenco». (*Великолепие в силе.)

С каждым произнесением этих слов голос становился всё громче, мощнее, и вдруг, как гром с ясного неба, из колодца вырвался невообразимый, оглушительный крик. Он был таким сильным, что Элею отбросило в противоположную сторону комнаты. Она не успела устоять на ногах и, обессиленная, рухнула на пол.

В этом крике было что-то жуткое, что-то такое, что затмило разум и заставило сердце забиться быстрее. Элея почувствовала, как холодный пот выступил на лбу, и её тело не слушалось её воли. Теперь она была уверена: что-то совершенно невозможное происходило, и она не могла остановить это.

Эллея подумала: В какой странный обряд меня втянула моя любимая тётушка? И главное – зачем? Я пролетела через всю комнату, упала, вся в пыли, платье испачкано… сейчас я ей устрою!

Она попыталась встать, стряхивая с себя пыль, и вдруг заметила, что в её ладони что-то было. Камень. Полупрозрачный, алый, словно застывшая капля расплавленного солнца. Он мягко светился изнутри, и чем дольше Эллея смотрела на него, тем сильнее тепло окутывало её руки, постепенно расходясь по всему телу.

В голове вспыхивали обрывки слов, будто нашёптанных с другого конца комнаты: ”…potenco… brileco…” – она не понимала, что они значат, но звук этих фраз наполнял её странным волнением.

Эллея в замешательстве подняла взгляд, ища Николиту. Тётушка стояла, неподвижно, словно застывшая статуя. Глаза её не мигая смотрели в одну точку, пальцы сжались в кулаки.

– Тётя? – позвала Эллея. – Тётя, что происходит?

Никакого ответа. Лишь пугающая тишина и тусклый свет, едва мерцающий в полумраке комнаты.

Она оглянулась в поисках Булика. Тот висел высоко под потолком, сжав лапки и уставившись на неё всеми восемью глазами. Он был так неподвижен, что казалось, время замерло.

– Mensu donu al mi liberecon! – прошептала она знакомое заклинание, которое стало для неё уже чем-то обыденным, почти как сказать «доброе утро» в Гареше.

Внезапно воздух вокруг задрожал. Николита резко вздохнула и, словно скинув невидимый груз, пошатнулась назад.

– Ох, милая моя… Почему же ты так долго? Я уже начала уставать стоять столбом! – пробормотала она, потирая шею и поморщившись.

Её взгляд упал на камень в руке Эллеи, и лицо исказила смесь облегчения и тревоги.

– Вот он… – выдохнула она, и глаза её блеснули. – Наконец-то он у нас!

Булик, который всё это время неподвижно висел под потолком, внезапно ожил. Он спустился чуть ниже, медленно, будто бы с осторожностью, не сводя глаз с камня в руках Эллеи.

– Что это? – Эллея протянула тётушке камень, но та не сделала ни шага вперёд. – Тётя? Что это за… странный камень? И почему я только что чуть не сломала себе всё, когда меня швырнуло в стену? Вы все замерли, будто окоченевшие, и я…

– Гамагей, – прошептала Николита, и даже её голос показался другим, приглушённым, хриплым.

– Гааамагей, – повторил в унисон Булик, но его голос был каким-то дрожащим, словно он повторял страшное имя.

Эллея нахмурилась, сжимая камень крепче.

– Гамагей? Это слово ничего мне не говорит. Может, вы, наконец, объясните, что тут происходит? Что это за комната? Почему я чувствую, как этот камень… – она замолчала, потому что тепло в ладони вдруг усилилось, и камень стал почти горячим.

Николита сделала шаг вперёд, её лицо было серьёзным, даже строгим.

– Тише, Эллея… Всё это – часть истории, которую мне давно следовало тебе рассказать. Настало время узнать…

Булик медленно пополз вниз, приблизившись почти вплотную, его восемь глаз мигнули одновременно, а в углу комнаты снова зашевелилась тьма, будто кто-то следил за ними из глубины.

– Историю о древней силе… – продолжила Николита, – и о тех, кто готов отдать за неё всё.

Эллея нахмурилась, сжимая в руке камень.

– Ну, допустим, я поняла, что это какой-то суперважный магический артефакт… Но можно хотя бы раз провести обряд, где меня не швыряет об стены? Я же не тренировочный манекен!

Булик захихикал с потолка, а Николита устало прикрыла лицо ладонью:

– Поверь, дорогая, это ещё был очень мягкий ритуал.

– О, тогда в следующий раз я возьму подушку. Для… страховки!

Николита закатила глаза, но уголки её губ дрогнули в слабой улыбке. Атмосфера в комнате наконец начала немного рассеиваться, хотя загадки были ещё далеко не разгаданы.

Глава 5 Тайна Николиты

– Я не всегда имела такой голос, как сейчас, – тихо начала Николита. Её голос звучал хрипло, но в нём угадывались отголоски некогда певучих нот. – Когда-то я пела. Мой голос был мягким, бархатным… Он очаровывал, сводил с ума.

Она усмехнулась, но в этой усмешке скользнуло что-то печальное. Её голубые глаза, обычно холодные, сейчас казались полными воспоминаний, горечи и сожаления. Эллее показалось, что в этом взгляде мелькнула тень высокомерия, но, возможно, ей просто почудилось.

– В те времена меня называли Дарохранительницей. Я была связана с древним пантеоном, настолько старым, что о нём помнят лишь в самых забытых легендах. Там, где переплетались тайны, светлая и тёмная магии, я была одной из тех ведьм, кто оберегал равновесие между ними. Или… мне только казалось, что я сохраняю этот баланс.

Она замолчала, словно погрузившись в воспоминания, и Эллея почувствовала, как комната словно сгустилась, воздух стал напряжённым, тяжёлым.

– Мне была доверена великая миссия, – продолжила Николита, вернувшись в реальность. – Высший совет ведьм повелел мне охранять этот камень, любой ценой. Камень, который сейчас ты держишь в руках.

Эллея непроизвольно сжала древний артефакт крепче. Казалось, от него исходило едва уловимое тепло, но это тепло было пугающим, словно чужим.

– В те времена существовал орден, который назывался «Великолепие в силе». Думаю, ты не раз слышала эти слова в своей голове? – Николита склонила голову набок, пристально глядя на племянницу.

Эллея вздрогнула.

– Да… Но я не понимала, почему…

– Этот орден был создан для поддержания магического баланса. В него входили семь ведьм: три светлых, три тёмных и одна, обладающая обеими магиями – светлой и тёмной одновременно. Но она обязана была сохранять равновесие.

Лицо Николиты омрачилось, её взгляд потемнел.

– Этой ведьмой была я.

– Ты? – Эллея не могла сдержать удивления.

– Да. Двести лет, Эллея. Двести лет я исправно исполняла свой долг.

Эллея вскочила на ноги.

– Двести?!

– Именно.

Эллея с детства слышала легенды о могущественных ведьмах, настолько искусных, что они могли подчинить себе саму Смерть. Но то были сказки, старые предания, а не… её тётя?

– Сколько же тебе лет тогда?..

Николита, не отвечая, медленно подняла руку и выпрямила пять тонких, изящных пальцев. Движения её были грациозными, почти завораживающими. Эллея заворожённо следила за ними, неосознанно сравнивая со своими. Как же её пальцы казались грубыми рядом с этими – слишком обычными…

Один палец опустился. Второй. Третий. Четвёртый…

Затем Николита замерла, едва заметно улыбнулась – и снова разогнула все пальцы.

– Триста лет?! – воскликнула Эллея, отшатнувшись.

– Почти. Но не настолько, чтобы ты падала в обморок, – усмехнулась тётя, слегка погладив племянницу по руке.

Пальцы её были холодными, но прикосновение – неожиданно тёплым, словно она хотела её успокоить.

– Но, – голос Николиты вновь стал строгим, – мы отвлеклись.

Она поднялась со стула и подошла к окну. Свет фонаря за окном отбрасывал на её лицо резкие тени, делая черты суровыми.

– Двести лет я хранила этот камень. Я думала, что справляюсь… Но, Эллея, я упустила главное. Я не заметила, как баланс нарушился. Внутри ордена началась тьма.

– Что ты имеешь в виду? – Эллея нахмурилась, сжимая камень ещё крепче.

– В камне, – прошептала Николита, – заключена древняя сила. Она коварна, опасна… Он заставляет забывать. Он изменяет тебя.

Эллея почувствовала, как сердце пропустило удар.

– Ты хочешь сказать, что… он управляет мной?

– Он влияет на тебя. – Николита кивнула, сжав губы. – Я осознала это слишком поздно.

Она снова перевела взгляд на угол комнаты, где неподвижно висел Булик.

– Ты помнишь, мой друг? – мягко спросила она.

Паук медленно спустился с потолка, его тонкие лапки бесшумно коснулись плеча Николиты. Она осторожно провела пальцами по его голове, и Эллея заметила, как его маленькие глазки слегка вспыхнули.

– Что же случилось? – племянница уже не могла сдерживать эмоции.

– Произошло непоправимое, – горько прошептала Николита, её голос дрогнул. – Камень испортил их…

– Их? – Эллея широко раскрыла глаза.

– Ведьм из ордена. Шесть из них забыли, кто они. Их разум исказился. Они жаждали власти, восхищения, поклонения, богатства… Камень отравил их души.

Николита замолчала, снова погрузившись в болезненные воспоминания.

– Они пришли за камнем. Я почувствовала это задолго до того, как увидела их. Тёмное предзнаменование сгустилось над пантеоном, и я знала – что-то страшное приближается.

Когда я переместилась на площадь перед входом в древний храм, они уже стояли там, окружённые мерцающим ореолом магии. Их лица были бесстрастны, но в глубине этих холодных глаз жила ненависть. Воздух дрожал от переплетения их сил – магии, тёмной и разрушительной. Они собирались причинить страдания и смерть.

Они колдовали одновременно. Я видела, как их заклинания сплетаются воедино, усиливая друг друга. Первым ударом они сорвали с утёса огромную глыбу скалы и швырнули её прямо в меня. Гулкий рокот разорвал тишину. Камень нёсся, как разрушительная лавина, способная раздавить меня за мгновение.

Я едва успела отреагировать – заклинание защиты сорвалось с моих губ, и скала раскололась на тысячи острых осколков, застывших в воздухе. В этот миг во мне вспыхнуло вдохновение – я почувствовала, как магия повинуется. Взмах руки, и все эти камни превратились в стаю чёрных воронов. Их крылья затмили небо, пронзительные крики эхом отозвались в стенах Пантеона.

Вороны рванулись вперёд. Их когти оставляли глубокие порезы, они ослепляли ведьм, мешая сосредоточиться. Но я недооценила силу своих бывших сестёр.

Одна из них, всё же, дрогнула. Защита вокруг её тела вспыхнула и погасла, магический барьер рассыпался, а сама ведьма пошатнулась и упала на колени, выброшенная из круга.

Это был мой шанс.

Я ударила ладонью о землю, почувствовав, как её сила откликается.

– Totis viribus tuis eam terram suscipe! – Земля, прими её со всей своей мощью!

Сквозь дрожь земли я увидела, как из-под ног ведьмы взметнулись тонкие лозы, сплелись в крепкие ветви, оплетая её тело. Её руки застыли, превращаясь в кору, и вот уже передо мной возвышалось дерево – живое, но безвольное.

Я хотела насладиться победой, но боль пронзила меня – вокруг вспыхнуло пламя. Огонь обжигал кожу, сжимался кольцом, пытаясь разорвать на части. Я чувствовала, как он прорывается сквозь защиту, но не сдалась.

– Нет… – прошептала я, собирая магию.

Каждый язык пламени подчинился моему заклинанию, сливаясь в пылающий силуэт. Я с трудом придала ему форму – передо мной раскрыл крылья огненный дракон. Его тело светилось, словно расплавленный металл, и он издал рык, от которого стены Пантеона задрожали.

– Лети! – приказала я, указывая на ведьм.

Дракон взвился и ринулся к ним, испуская раскалённые потоки огня.

Я сражалась, пока могла. Казалось, этот бой длился вечность. Магия бушевала вокруг, древние колонны Пантеона рушились, пол был испещрён трещинами.

Я смогла заточить двух ведьм в скале, прокричав:

– Duratus in petra! – Замри в камне!

Они застыли, их тела слились с камнем, став частью стен Пантеона.

Возможно, я смогла бы победить всех… Но, Эллея, ты должна узнать правду.

– Одна из них… была твоей матерью. Габриэль.

Эллея побледнела, её глаза расширились.

– Моя мать?!

Николита кивнула, её голос дрожал:

– Да… И это решило исход битвы.

Я любила Габриэль, Эллея. Любила, как сестру, и она знала это. Она использовала мою слабость.

Когда я поняла, что не могу сдерживать их дольше, я решила использовать силу камня. Я отступила внутрь Пантеона, закрыла вход, произнеся заклятие запечатывания.

Время. Мне нужно было время, чтобы провести обряд, разрушить магию камня, что завладела ими.

Я положила Гамагей на алтарь.

Слово за словом я произносила заклинание.

Но она уже была там.

Твоя мать, Эллея.

Я услышала её дыхание за спиной.

– Габриэль… – я успела только прошептать.

Она подняла руку. Молния пронзила меня.

Я упала.

Её лицо… Оно исказилось жестокой, нечеловеческой улыбкой. Это была уже не твоя мать, Эллея.

Ведьмы собрались вокруг алтаря. Я чувствовала, как их магия охватывает камень. Они собирались завладеть всей магической силой мира.

И тогда появился он.

Булик.

Я помню этот скрежет – своды Пантеона содрогнулись. Каменные колонны затрещали, одна из них уже падала прямо на меня.

– Так вот, пока ведьмы были заняты защитой себя от обрушившихся сводов и колонн, которые падали каждую секунду, я позволил себе немного усложнить им задачу, – хихикнул Булик, довольно перебирая своими мохнатыми лапками.

Эллея смотрела на него, и снова её не покидало странное чувство. Только что он казался ей жутким, почти пугающим существом – эти восемь лап, блестящие чёрные глаза, угрожающе нависающие над ней… Но вдруг – тёплый, смешливый голос, дружелюбная интонация, и теперь он напоминал вовсе не страшное существо, а…

«Какую-то большую, волосатую подушку… Да, точно!» – внезапно подумала Эллея.

Подушку, на которой так приятно устроиться, свернувшись клубочком, обнять её и забыться в глубоком сне. Мягкую, тёплую и… Нет, что за глупости?

Она едва удержалась от смеха, прикрыв рот ладонью.

«Какие только мысли не лезут мне в голову…»

И тут её сознание уцепилось за эту фразу.

«Забита голова. Забита… Как будто туда что-то специально нужно набивать. Почему вообще так говорят?»

Эллея снова тихо хихикнула, но тут же осеклась, понимая, что её мыслительный поток снова уносит её не в ту сторону. Она прекрасно знала, как это бывает – можно часами размышлять над странными выражениями, пытаться понять их происхождение, искать в них какой-то тайный смысл… и так и не найти ответа.

«И зачем вообще люди придумывают эти фразы?» – с укором подумала она, стараясь переключиться на происходящее вокруг.

Тем временем Булик, заметив её рассеянный взгляд, наклонил голову, продолжая перебирать лапками.

– Эллея? Ты опять в своих мыслях?

– Эм… да нет, я просто… – она покраснела.

Булик подмигнул ей всеми восемью глазами.

– Ну, главное, что я тебя немного развеселил, – он самодовольно склонил голову набок. – В конце концов, я и герой, и комик, и…

– Волосатая подушка, – тихо пробормотала Эллея, всё же не удержавшись от улыбки.

– Что-что?

– Ничего! – поспешно сказала она, отводя взгляд.

Булик после короткой паузы, заметив, как задумалась Эллея, попытался понять, о чём она думает, но, пожав своими мохнатыми плечами, продолжил рассказ:

– Так вот, я начал кидать в них клубы паутины – да с такой силой и скоростью, что одна из ведьм запуталась настолько, что, падая, потянула за собой Габриэль. Их магический круг рассыпался, и все их усилия удержать рушащийся свод провалились.

Он сделал паузу, довольно фыркнул и продолжил:

– В этот момент я смог выхватить гамалей, спрятав его… в свой кармашек, – с ухмылкой произнёс Булик, многозначительно указав лапкой на свои штаны.

Эллея только сейчас обратила внимание, что его штанишки и правда выглядели весьма необычно: на них было множество карманов всех форм и размеров – одни круглее, другие узкие и длинные, третьи напоминали крохотные мешочки, а в некоторых даже виднелись мелкие блестящие безделушки.

– Подбежал я тогда к Николите, которая лежала обессиленная, – продолжал Булик, – закинул её… в другой карман.

Он снова ткнул лапкой в один из карманов поменьше, на этот раз с совершенно серьёзным видом.

– …И мы благополучно переместились в безопасное место. Ну, как мне казалось на тот момент.

Эллея растерянно моргнула.

«В какой ещё карман? – пронеслось у неё в голове. – И вообще, как можно взрослую женщину, тем более ведьму, которой, как оказалось, триста лет, запихнуть в… карман?!»

Она скосила взгляд на его штанишки, полные карманов, и покачала головой, мысленно напоминая себе, что давно пора привыкнуть ко всем этим странностям.

– Мы перенеслись в город, с которым ты хорошо знакома, – продолжал Булик, теперь более серьёзным тоном. – В Гареш.

Николита, которая до этого молча наблюдала за их беседой, встала и, величественно выпрямившись, подошла к Эллее.

– Вот здесь мы и обосновались вместе с моим спасителем, – прошипела она, скрестив руки на груди, – и спрятали гамалей там, где ты его сегодня и нашла. Точнее, скорее он выбрал тебя.

Эллея стояла молча, переваривая услышанное, и вдруг тихо выдохнула:

– Мама… Что с моей мамой, Николита?

Николита встретила её взгляд. В её глазах вспыхнул жёсткий, даже пугающий огонь, и Эллее на мгновение показалось, что её тётя готова испепелить её одним этим взглядом. Но внезапно выражение ведьмы смягчилось. В нём появилась боль… и скорбь.

– Эх, милая моя Эллея… – прошептала она, опустив глаза. – После разрушения Пантеона я не знаю, что случилось с остальными ведьмами… и с твоей матерью.

Эллея сжала губы, изо всех сил стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями.

– Я знаю, что трое из них заточены во времени, – продолжила Николита. – Я успела наложить это заклинание. Но что с остальными, в том числе с Габриэль… – её голос дрогнул. – Я пыталась узнать. Мы с Буликом пытались вернуться в Пантеон, но что-то… какая-то сила снова и снова возвращала нас обратно сюда, в Гареш.

Эллея опустила голову. В её душе вспыхнула крошечная искра надежды, но тут же угасла. Она почти не помнила мать, знала о ней лишь по рассказам, и теперь та крошечная надежда, едва родившись, угасала, как пламя свечи, задутой сквозняком.

Николита заметила это. Она подошла ближе, мягко взяла Эллею за руки, заглянула ей прямо в глаза своим пронзительным, почти пламенным взглядом.

– Знаешь, что самое важное, что объединяет нас всех? – прошептала она.

– Ч-что? – прошептала Эллея, голос которой дрожал.

– Надежда, – тихо, но с силой сказала Николита. – Даже если у человека ничего больше не осталось… всегда остаётся надежда.

– Знаешь, Элая, – произнес Булик, с ухмылкой глядя на камень гамалей, – если бы мне дали этот камень, я бы его точно не спрятал в карман. Может, он и выбрал тебя, но я уверен, что камень просто испугался, что в моем кармане его могут перепутать с какой-нибудь монеткой и засунуть в прачечную.

Элая не удержалась от улыбки и ответила:

– Ну, Булик, ты прав. Камень мог бы выбрать тебя, если бы его привлекали исключительно твои… “необычные” штанишки. Но он, похоже, предпочел более серьезную компанию.

Глава 6 Сестры смерти.

– Улицы Граста растекались, как неведомая паутина, каждый её поворот скрывал всё новые пути, которые начинали и заканчивались нигде. Здесь не было ясных ориентиров – только лабиринты, переплетающиеся, как кровь по венам какого-то древнего и забытого существа. Дороги, которые сначала вели куда-то, потом обрывались, а на месте разветвлений неведомые тени шевелились, словно под землёй скрывалось что-то, что следило за каждым шагом. Город вбирал путников в свои мрак и туман, не давая им шанса вернуться.

– Камни, по которым они шли, были покрыты слизью, а местами – мхом, как если бы город не был простым человеческим строением, а живым существом, которое медленно поглощало всё, что попадало в его сеть. На камнях проступали странные, пугающие узоры, что начинали вращаться, если смотреть на них слишком долго. Туман не отпускал, а холод пробирал до костей, как напоминание, что здесь время не существует, и только этот город живёт своей тёмной жизнью.

– В Грасте исчезали люди. Одни по неведомой причине просто заблудились, а другие исчезали, как тени, оставив за собой только тени которые не успевали уйти в пустоту. Город не знал, что такое забвение – он сам был вечностью, поглощавшей всё, что к нему приближалось. Граст был местом, в котором хранились тёмные тайны, и только те, кто осмеливался проникнуть в его самые потаённые уголки, могли узнать о его настоящей природе.

– Местными властителями этого места были три женщины – Габриэль, Акрель и Бланш, которые стали олицетворением самой смерти. С их приходом Граст исчез с карты мира, его следы стерлись. О нём забыли, и лишь те, кто решался на безумие, шли сюда. Это было место, куда никогда не попадали случайно, и те, кто сюда пришёл, уже не могли вернуться. Город с каждым днём становился всё более странным и чуждым, будто кто-то пытался выжечь его из памяти.

– Граст когда-то был ярким и живым. Здесь царили сады, цветы источали ароматы, а в воздухе витала свежесть. Белоснежные стены цитадели отражали солнечные лучи, так что весь город казался окружённым сиянием. Улицы были украшены фонарями, а люди смеялись и пели. Но потом пришли эти женщины. Не сразу, но со временем всё изменилось. И, казалось бы, их добрые улыбки и тёплые слова были лишь покрывалом, скрывавшим невообразимый ужас.

– Их приход разрушил город. Яркие краски угасли, сады завяли, белые стены цитадели покрылись трещинами и грязью. Грустные тени поселились в домах, а страх навсегда заполнил улицы. Никто не знал, как три сестры это сделали, но Граст больше никогда не был прежним.

– Ужас происходящего заставил старца по имени Серафим отправиться в этот город. Ему предстояло выяснить, что стало причиной столь страшных перемен, и как остановить это зло

– Серафим был магом из города Дуганщит, колдуном, чья мудрость и сила не знали равных. Он первым почувствовал, что сёстры Габриэль, Акрель и Бланш были не просто девушками, а чем-то гораздо более опасным. Его магия, подкреплённая годами изучения таинств, позволяла ему видеть больше, чем другим, и он понял, что тьма, скрытая за их дружелюбными улыбками, была глубже, чем казалось на первый взгляд.

– Серафим начал следить за сёстрами, используя свои способности. Он призывал магических существ, чтобы те наблюдали за ними в любой час дня и ночи. Но даже эти создания не могли проникнуть в тайну сестёр, словно некая невидимая сила окружала их, защищая от посторонних глаз.

– В попытке открыть их секреты Серафим прибег к тёмной магии. Он вызвал Черную Сферу – артефакт, способный раскрыть самые скрытые тайны, те, что должны быть спрятаны от живых. Но даже эта могущественная сила оказалась бессильной перед загадкой сестёр. Всё, что он смог узнать, – это место их обитания. Они поселились в странном месте – на заброшенном участке у реки, где сходились сточные воды города. Там, среди зловония и нечистот, стоял их дом, а рядом находилось старое кладбище, где души забытых людей пытались обрести покой, но не могли.

– Страх, уже сковавший Граст, с каждым днём становился всё плотнее, словно вязкий туман, пропитанный шёпотом призраков. Жители, давно потеряв надежду, смирились с тем, что их город стал царством смерти. Те, кто случайно оказывался здесь, редко находили дорогу назад, а оставшиеся медленно утрачивали свою человечность. Стены, покрытые зловонной слизью, словно дышали, наблюдая за каждым шагом тысячами невидимых глаз. Граст перестал быть просто городом – он стал живым порождением тьмы, впитавшим в себя магию, которую не осмеливались называть вслух.

– Всё изменилось. Величественные дома, когда-то сиявшие красотой и архитектурной гармонией, покрылись трещинами, словно вены на теле умирающего существа. Их белоснежные стены почернели, утратив отблеск солнечного света. Сады, некогда наполненные пьянящими ароматами экзотических цветов, увядали, а вода в фонтанах сгущалась, напоминая застоявшуюся кровь. Казалось, сама природа отвернулась от Граста: деревья чахли, их корни беспомощно извивались в потрескавшейся земле, птицы покинули небо, а мелкие насекомые исчезли без следа, будто неведомая сила поглотила их жизненную энергию.

– Люди, что остались, превращались в тени самих себя. Их лица стали серыми, голоса – глухими, а глаза утратили искру разума. Они больше не разговаривали, лишь молча двигались по улицам, словно марионетки в чьих-то невидимых руках. Болезни, неизвестные даже самым опытным целителям, медленно разъедали их плоть и разум. Смех, что некогда наполнял городские площади, исчез, а вместе с ним и последние воспоминания о жизни. Граст перестал быть пристанищем для людей. Он превратился в их могилу.

– Серафим, один из немногих, кто ещё сохранял связь с реальностью, отчаянно пытался остановить надвигающуюся тьму. Он чертил защитные круги, читал древние заклинания, возводил барьеры – но всё было тщетно. Город погружался в бездну. Его маленькие помощники – странные зверушки, верные ему с самого детства, приносили дурные вести. Чума, охватившая Граст, зародилась в тёмных водах реки, что пролегала через сердце города. Её воды несли не только зловоние, но и саму смерть. И именно там, в затаившихся глубинах теней, поселились три женщины, чьи имена произносили лишь шёпотом.

– Время приблизилось к полудню, но свет так и не коснулся города. Небо, заволоченное чёрными, тяжёлыми тучами, нависало над крышами, будто готовое разразиться чем-то большим, чем просто дождь. Капли холодной воды уже вторую неделю не прекращали стучать по камням мостовых, пропитывая улицы вечной сыростью. Когда-то чистые дороги превратились в промозглые канавы, извивающиеся, словно живые, наполненные страхом и болью. Казалось, сам город содрогался от каждой капли дождя, точно живое существо, сотрясаемое судорогами ужаса.

– Серафим выглядел старым и болезненным, но его истинный возраст оставался тайной, скрытой за маской времени. Его длинная седая борода всегда была тщательно ухожена, аккуратно вычесана, а одежда, хоть и простая, носила на себе следы магии – тонкие золотые нити переплетались в причудливые узоры, светясь, когда он проходил мимо свечей. Он был невысок, хрупок на вид, и его тело не излучало физической силы. Но вот глаза… Чёрные, глубокие, в которых отражались и знание, и угроза, и какая-то первобытная мощь. Они не принадлежали старику. В них жило что-то древнее, неумолимое.

– Он шагал по комнате медленно, едва касаясь пола, бормоча себе под нос слова – возможно, остатки забытого заклинания или осколки мыслей, сливающихся в ритуальный шёпот. В полутьме его фигура казалась призрачной, но даже в этом приглушённом свете было ясно: он напряжён. Ожидание сжимало воздух в комнате.

– Внезапно громкий стук в окно разорвал тишину. Серафим резко замер, но не обернулся сразу. Он повернул голову в сторону противоположного угла, где не горел ни один огонёк, но где, он знал, всегда что-то пряталось. Затем, бесшумно ступая, он направился к тёмному углу, и в одно молниеносное движение схватил небольшой предмет. Несмотря на возраст, его движения были быстры и точны, словно годы – лишь тонкая оболочка, скрывающая за собой настоящую сущность.

– Он продолжил поиски. Открыв шкафчик, он аккуратно вынул несколько амулетов и магических предметов, пробежался по ним взглядом, словно взвешивая их значение, а затем уложил в небольшой мешочек, висевший на поясе. Закрыв глаза, он на мгновение замер, прислушиваясь к чему-то за пределами комнаты. И снова – стук. На этот раз резкий, нетерпеливый.

– Серафим медленно повернулся к окну и тихо, но твёрдо произнёс:

– Ну что ж… посмотрим, что скрывает дом на реке.

– В следующий миг он сорвался с места. Легко, без лишних движений, словно подчиняя сам воздух своей воле, он скользнул к окну, распахнул его и прыгнул в темноту.

– Снизу, из мрака ночного неба, его уже ожидала огромная птица. Сокол. Чёрно-золотое оперение мерцало в свете луны, распахнутые крылья выглядели словно живые знамена, разрезающие ночь. Серафим приземлился точно на его спину, обхватил поводья, и в тот же миг птица устремилась вверх, взмывая в облака.

– Внизу раскинулся Граст. С высоты город казался игрушечным, словно забытая детская поделка, чьи контуры смазал дождь. Серафим на миг позволил себе насладиться полётом, этим ощущением безграничности, когда мир подчиняется лишь силе ветра и крыла. Но, стоило ему взглянуть вниз, к городу, как радость исчезла.

– Граст, некогда сиявший светом своей цитадели, теперь выглядел, как чёрная дыра, поглощающая всё живое. Где-то в его глубинах пряталась тьма, распространявшаяся, будто болезнь.

– “Куда ушла жизнь?” – пронеслось в мыслях.

– Серафим сжал поводья, его пальцы побелели от напряжения. Чувствуя его тревогу, Сокол вздрогнул и резко спикировал вниз, как хищник, почувствовавший запах жертвы.

– Серафим уже собирался приземлиться, когда внезапно воздух вокруг наполнился омерзительными звуками. С разных сторон на него устремились мерзкие крылатые существа – кожистые, уродливые, с раздутыми брюхами и жадными пастями, полными клыков. Их крики резали слух, как вопли самой тьмы.

– Сокол резко дёрнулся в сторону, маневрируя среди нападающих, его крылья рассекали воздух, выполняя невозможные пируэты. Но твари не отставали. Они тянулись к нему, к чародею, извиваясь в воздухе, как змеи, жаждущие утолить голод.

– Ещё немного, и Серафим останется без своего транспорта.

– Не теряя времени, он резко распахнул мантию, его пальцы скользнули к тому, что он так тщательно прятал в углу своей комнаты. Посох. Белоснежный, изогнутый, словно коряга, увитая старинными символами, едва различимыми под пеленой времени.

– Он взмахнул им, и воздух вокруг сгустился.

– Шёпот древних слов сорвался с его губ – язык, старше самого мира. Его голос вплетался в пространство, становился ритмом, пульсом земли.

– В воздухе разверзлась невидимая пасть – огромный стеклянный вихрь, всасывающий в себя крылатых тварей. Они выли, извивались, их тела ломались под неведомой силой. Последнее существо, корчась, исчезло в этой бездне, и в тот же миг ловушка взорвалась на тысячи осколков, разлетевшихся по небу светящейся пылью.

– Тишина.

– Сокол замедлил полёт, его перья слегка вздыбились. Он повернул голову, глядя на Серафима – и в этом взгляде читалась благодарность.

– “Приземляемся, мой друг”, – голос чародея дрожал, но не от страха. В нём было предвкушение.

– Они опустились к земле.

– Серафим слез с птицы, и первым делом его настиг запах.

– Воздух был тяжёлым, густым, пропитанным зловонием разложения. Дорога, когда-то вымощенная камнем, превратилась в болото из скользкой, живой слизи, которая будто двигалась, шевелилась под его ногами. Зловонный туман стелился низко, проникая в лёгкие, обволакивая всё вокруг, как паутина.

– Серафим замер.

– Его взгляд скользил по изуродованной земле.

– А сердце… оно сжалось.

– Здесь было что-то… живое.

– Это место дышало. Оно изменялось с каждым его шагом.

– Теперь он знал наверняка.

– Эта земля была проклята.

– Деревья, которые Серафим когда-то знал как величественные, теперь походили на жалкие тени самих себя. Их стволы были искривлены, словно их долго и мучительно гнули неведомые силы. Ветви напоминали иссохшие конечности, утонувшие в зловещей зелёной трясине, что облепила их, как гниль.

– Но была ли это просто трясина?

– Слишком живая, слишком плотная, она двигалась на ветру, словно прорастала сквозь кору, опутывая деревья, как щупальца древнего чудовища. Возможно, это была болезнь. Возможно, сама смерть.

– С каждым днём она становилась всё сильнее.

– Когда-то могущественные деревья теперь дрожали в немом отчаянии, словно беспомощные существа, просящие о спасении.

– Серафим сплюнул на землю, не в силах смотреть на этот мертвый лес. Затем, крепче сжав посох, шагнул вперёд.

– Где-то впереди, в доме у реки, тускло светилось одно-единственное окно.

– Он шёл осторожно, его движения были плавными, почти бесшумными. Посох мягко раздвигал заросли, как если бы они были не просто растениями, а живыми преградами, неохотно пропускающими его дальше.

– В полумраке взгляд его задержался на силуэте.

– Сгорбленная фигура… или сидящая тень?

– Что-то в ней настораживало.

– Серафим приблизился.

– Теперь он видел её.

– Женщина.

– Она была прикована к огромному полену, словно сама стала частью этого умирающего леса. Голова её была зафиксирована так, что она не могла поднять её вверх. Спина согнута в неестественной позе, одежда – изношенные лохмотья.

– Она двигалась. Слабо, беспомощно.

– Губы её шевелились, но слова…

– Слова тонули в ночи.

– Серафим подошёл ближе.

– И тогда понял.

– Её нос был застрявшим в деревянной колоде.

– Казнь.

– Или проклятье.

– Словно сама природа решила наказать её.

– Серафим замер.

– Что вы тут делаете? – его голос был полон тревоги, но в нём звучала и настороженность.

– Что привело вас в это проклятое место?

– Он сжал посох.

– – Как мне к вам обращаться?

– Женщина вскрикнула.

– Голос её был срывающимся, искажённым болью… но не только.

– Акрев.

– В этом имени было что-то, от чего воздух стал плотнее.

– Зови меня просто Акрев! – выкрикнула она. В её тоне сквозило раздражение, осуждение.

– – Ты бы лучше помог мне выбраться, милок, а не засыпал вопросами!

– Она усмехнулась – язвительно, нервно.

– Серафим сжал зубы.

– Но подошёл ближе.

– Он ещё не знал, чего ожидать.

– Но что-то в этой женщине казалось ему… неправильным.

Серафим, не теряя времени, вытащил из своего мешочка пузырёк с розовой жидкостью. Он осторожно вылил его на древесину, в которой была застряла женщина. В тот момент дерево начало изменяться. Оно словно обрело жизнь, его формы начали плавно меняться: ствол извивался, ветви сгибались, и вскоре оно приняло облик величественной птицы. Птица, с громким шорохом крыльев, взметнулась в воздух, оставив женщину стоять на месте, как корягу, в скрюченном и неподвижном положении.

Женщина оставалась на месте, не двигаясь, как замерзшая в этом ужасном положении. Серафим не выдержал молчания и тихо пробормотал:

– Теперь я могу получить ответ?

Тишина повисла в воздухе на несколько долгих секунд, но затем женщина начала смеяться. Смех её был одновременно странным и пугающим, как раскат грома в пустом лесу. Он был эхом чего-то тёмного, что просыпалось в её душе. Постепенно её голова поднялась, и она взглянула в глаза Серафиму. В её глазах горел холод, они были ледяными, почти нечеловеческими.

– Конечно, теперь я могу ответить тебе на твой вопрос, Серафиммм, – произнесла она, и её голос стал зловещим, с едва скрытым ехидным оттенком, как будто она уже знала, чем закончится их встреча. Женщина приподняла голову ещё выше, её глаза были черными, как самые глубокие бездны ночи.

Серафим инстинктивно отступил назад, его сердце пропустило один удар. Он не ожидал увидеть того, что видел. Хотя опыт и мудрость позволяли ему сохранять хладнокровие в самых страшных ситуациях, то, что он сейчас ощущал, было за пределами его понимания. Тело женщины изменилось. Это уже не была просто жертва, скованная колодой. Нет, она была чем-то иным – древним, ужасным. Каждое её движение, каждый взгляд нес в себе не только боль, но и неописуемую угрозу. Серафим понял, что его жизнь, а возможно, и жизнь всего города, висела на волоске.

Изуродованная старуха с носом, который вытягивался до полуметра и, как зловещая вуаль, скрывал её лицо. Этот длинный нос был покрыт мхом, из него распускались отвратительные болотные растения, казавшиеся живыми. Всё это создавало ощущение, что старуха – не просто жертва какого-то заклятия, а существо, сотканное из самой гнили и разложения. Пока Серафим рассматривал внешность Акрев в какой-то момент она просто испарилась.

Внезапно Серафим услышал странный шорох. Повернувшись, он увидел нечто ужасное – ползущую фигуру, длиной почти три метра. Она извивалась, как гигантская змея, но вместо головы змеи болталась голова старухи, с безумными глазами, грязными, спутанными волосами. Руки её хватали всё, что попадалось под руку, двигаясь с невероятной силой и скоростью, как если бы само зло обвивало её тело.

Серафим отступил назад, инстинктивно пытаясь избежать яростной атаки, но в этот момент его взгляд упал на гигантское дерево, чья крона начала нависать над ним. В мгновение ока оно могло бы раздавить его, как беспомощную букашку. Серафим понял, что оказался в ловушке.

Старуха с длинным носом продолжала что-то бормотать под нос, её слова были нечёткими, но они несли в себе невообразимую зловещую силу, как будто сама магия сгущалась вокруг неё. Серафим осознал, что это может быть его последний момент. Не медля, он взмахнул посохом, и верхушка его вспыхнула ярким голубым свечением, как молния. В ту же секунду огромный кусок дерева, готовый уничтожить его, был отброшен в сторону, прямо к ведьме.

Старуха, с нечеловеческой силой, ловко схватила летящий обломок дерева своими длинными, иссохшими руками. Она с лёгкостью раздавила его, будто это был только мелкий сучок. Но её сила не оставалась незамеченной. Серафим, понимая, что не может позволить себе ждать, резко провёл посохом в воздухе, рисуя воображаемый круг. Перед ним открылся портал. Он стремительно прыгнул в него, надеясь оказаться в другом месте, за спиной ведьмы.

Однако это было лишь временное спасение. Как только Серафим подумал, что он на мгновение выиграл передышку, он ощутил ужасающий удар в спину. Удар был такой силой, что Серафим потерял равновесие, и его посох вырвался из рук, упал в заросли. Он не успел увидеть, куда исчез его последний шанс на выживание.

Сердце его забилось быстрее, взгляд метнулся в сторону зарослей, где тускло мерцало знакомое свечение. Это был его посох, всего несколько шагов. Но времени, похоже, у него не было.

Внезапно перед ним выросла гигантская змея. Её слизистое тело извивалось в воздухе, словно что-то живое и зловещее. На вершине змеи было человеческое лицо – мерзкая голова старухи, с безумными глазами и иссохшей кожей. От неё исходил такой ужасный запах, что Серафим почувствовал, как желудок сжался от тошноты. Он знал, что если он не погибнет от удара или магии, то, возможно, его смерть будет вызвана этим чудовищным зловонием, которое уже почти заполнило воздух вокруг.

Серафим сильно ударил кулаком по земле, прокричав слова заклинания: Totis viribus tuis eam terram suscipe (Земля, прими её со всей своей силой). Его голос прогремел по округе, и на мгновение казалось, что деревья, в листве которых ещё сохранились последние листья, начали сбрасывать их, словно сам лес откликался на его призыв. Земля под его ногами вздрогнула, и из неё, как черные корни, начали пробиваться тысячи прутьев. Они, скручиваясь, обвивали тело ведьмы, сковывая её.

Тело ведьмы дергалось, извивалось, пытаясь разорвать прутья, но как только одна ветвь рвалась, на её месте мгновенно появлялись сотни новых. Все её тело вскоре оказалось в плену, заключённое в жестокую тюрьму из земли и прутьев. Крики, шипение, визги – это всё сливалось в нечеловеческий звук, который срывался с её губ, разрывая пространство вокруг. Серафим знал, что этот ужас будет преследовать его в каждом сне, но он не мог остановиться. Он знал, что уничтожение этого чудовища ещё не завершено.

С трудом поднявшись, почти паря в воздухе, он стремительно двинулся в сторону, где всё ещё лежал его посох, скрытый в зарослях. Слушая эти чудовищные звуки, его разум уже готов был сломаться. Каждый крик, каждая фраза, которые срывались с уст ведьмы, проникали в его сознание, превращаясь в боль, словно невидимые лезвия, раздирающие его изнутри.

Наконец, он нашёл свой посох и с потрясающей ловкостью подхватил его. Но в этот момент небо разверзлось, и из него хлынул дождь. Вначале Серафим подумал, что это всего лишь странная игра природы, но как только капли дождя коснулись его кожи, он почувствовал, как каждая из них пронизывает его, как холодное лезвие, проникающее в его плоть. Он понял – это не дождь. Это оружие, направленное против него.

В мгновение ока он перенёсся к месту, где лежал его посох, подхватил его и поднял в воздух. Пальцы, сжимающие древко, двигались так быстро, что над его головой возник сияющий щит. Лезвия дождя, пробивая этот защитный барьер, с ужасным скрежетом отбивались и разлетались в стороны, как хрустальные осколки. Но теперь страх больше не был его союзником. Он уже не мог позволить себе колебаться.

Из зарослей возникла фигура. Она медленно перебирала что-то в руках, как будто выбирая что-то важное среди остатков. Шёпот её слов был почти неразборчив, но Серафим слышал зловещую мелодию, исходящую из её губ. Голова ведьмы была опущена вниз, её взгляд, скрытый под низким лбом, был направлен прямо в его сторону. Тело её колыхалось, как будто от судорог, но движения были чёткими, осознанными. Она произнесла заклинание, и из её рта вырвалась зловонная желчь, которая стекала по её подбородку, капая на изорванные лохмотья, оставляя за собой тёмные следы.

Зло в её глазах пробудило нечто древнее и в самом Серафиме. Он застыл на мгновение, как если бы его кровь замерзла в жилах. Эти глаза не просто были злыми – они были полны ненависти, предсказания, как если бы они уже знали его конец, его падение. Это были глаза, способные рассечь душу на части.

Ведьма медленно подняла голову, выпрямив кривую руку с длинными пальцами, и указала на него. Её взгляд был ледяным, пронизывающим, а губы, едва заметно изогнувшись, сложились в беззвучную угрозу. Всё, что она сказала глазами, было настолько ясно, что Серафим ощутил, как внутри что-то сжалось: Сегодня ты умрёшь! Мое имя – Бланш, и это последнее, что ты услышишь.

Но Серафим не спешил соглашаться с этим вердиктом. Его разум работал быстро, и с ясной решимостью он протянул руку к своему мешочку. Из него он извлёк маленький пузырёк, открыл его одним пальцем и произнёс заклинание volantem potestatem (Летающая сила), подкидывая пузырёк в воздух.

Не теряя времени, ведьма направила указательный палец прямо на него, и в мгновение ока перед ним возникло целое полчище пауков. Они вылезали из всех щелей, ползли по земле, скрежеща своими маленькими челюстями. Серафим не замедлил, подняв руку, чтобы удержать щит, защищавший его от падающих с неба лезвий. Он ударил посохом по земле, громко произнося: Quod infra reptat et supra evanescet (Что ползет внизу, исчезнет наверху). В тот же миг пауки устремились к ведьме, накрывая её с головы до ног.

Пока она пыталась освободиться от этого зловещего натиска, с неба раздался знакомый боевой крик. Это был сокол, несущий в клюве очередной пузырёк. Его стремительный полёт был точным и решающим. Пролетев над окружённой паучьей армией, сокол сбросил содержимое бутылька прямо на ведьму.

Серафим услышал её последний визг, когда она замерла, окаменев, как застывшая фигура, покрытая тяжёлыми пауками. Лезвия, что стремились убить его, исчезли, а армия пауков рухнула на землю, больше не двигаясь.

С ухмылкой на лице Серафим перебросил посох из одной руки в другую и прошёл мимо земляной тюрьмы. Он постучал посохом по голове первой ведьмы, что оставалась снаружи, и произнёс с холодной насмешкой: Вот так, дорогуша, побудешь тут лет сто. А там подумаем, что с тобой делать.

Он повернулся к другой ведьме, теперь тоже окаменевшей. Её глаза яростно вертелись, пытаясь найти выход, но Серафим лишь усмехнулся. С тобой мне, конечно, пришлось помучаться… Но теперь, что ж, помучаешься ты лет триста.

Остановившись, он задумался на мгновение, охваченный тем, что только что произошло. Стряхнув с себя грязь, прилипшую к одежде, он проверил содержимое своего мешочка и, почувствовав облегчение – или, возможно, слабость от полученных ран, произнёс с дрожащим голосом: Ну что ж… Пора проверить, что меня ждёт в этом доме на берегу.

Глава седьмая дом.

Тишина. Вокруг царила абсолютная, пугающая тишина. Даже река, казалось, замерла – вода перестала издавать привычные всплески и шорохи мелких волн о берега. Больные деревья, поражённые неизвестным недугом, скорчились, словно горбуны, надломленные под тяжестью невидимой силы.

Между двух скалистых выступов Серафим заметил окно, в котором мерцал тусклый свет. Это было то самое место, к которому он так упорно стремился. Осталось только выяснить, кто или что скрывается за этим окном.

Он выпрямился и, крепче сжав посох, зашагал вперёд. Тяжёлые, покрытые инеем ветви то и дело преграждали путь, но он осторожно отодвигал их, раздвигая завесу леса.

Серафим поднял голову, надеясь увидеть хотя бы проблеск солнечного света, но небо оставалось затянутым тяжёлыми, неподвижными облаками. Почти подавшись отчаянию, он вдруг заметил знакомый силуэт в серой дымке. Высоко в небе парил его верный сокол, круживший прямо над домом.

– Осталось немного… – пробормотал он себе под нос, ощутив, как в груди разгорается новое пламя уверенности.

Серафим ускорил шаг.

Чем ближе он подходил к окну, тем сильнее ледяной холод пробирал его тело. Сначала он почувствовал лёгкий озноб, затем мороз начал сковывать движения. Он остановился, понимая, что не может даже пошевелить пальцами.

Мысль вспыхнула в сознании, резкая, тревожная: Старая… чёрная магия…

Эта сила была древней. Знания, позволяющие управлять столь разрушительным заклятием, были утеряны уже три сотни лет. Значит, в этом доме скрывается кто-то невероятно опасный. Колдун или колдунья, способные на магию, которая давно должна была исчезнуть.

Если я не справлюсь… если промедлю ещё хотя бы мгновение, – пронеслось в голове Серафима, – то так и останусь здесь… лёд раздавит меня, и я уже не узнаю тайны этого дома…

Он сжал зубы, пытаясь сопротивляться. Его длинные, онемевшие пальцы дрожали, перебирая край посоха. Напоминали лапки паука, судорожно пытающегося убежать от хищника.

И вдруг ему удалось дотянуться до изголовья. Тёплая энергия, пробежавшая по древку посоха, мгновенно отозвалась в теле Серафима.

Яркая вспышка – вокруг мага образовался энергетический овал, пылающий красным светом. Приятное тепло разлилось по всему телу, возвращая чувствительность рукам и ногам. Мороз отступил, но круг оставался единственной защитой от ледяной магии.

Серафим медленно выдохнул, прислушиваясь к себе.

Вокруг царил ледяной хаос. Всё, что ещё несколько минут назад было покрыто инеем, теперь обратилось в бескрайние снежные равнины. Даже река замёрзла, превратившись в гладкую ледяную поверхность, над которой вился слабый пар.

И только окно впереди продолжало мерцать, маня к себе

Серафим поднял свой посох так высоко, как только мог, и со всей силы ударил им по льду, громко прокричав:

– Frigus, redde nobis terram! (Верни нам землю!)

Волна света пронзила пространство вокруг с такой мощью, что, окажись рядом кто-то посторонний, он наверняка бы ослеп.

И вдруг всё начало меняться. Деревья, которые, казалось, вот-вот рухнут под тяжестью льда и гнили, что окутывала их ветви, медленно зашевелились. Их стволы начали выпрямляться, сбрасывая с себя ледяной панцирь и налипшую грязь. Трава под ногами, скованная морозом, пробила ледяные оковы, и, словно маленькие воины, её стебли гордо распрямились, колыхаясь на лёгком ветру, возникшем после заклинания.

– Ну вот, немного навели порядок, – пробормотал Серафим себе под нос, довольно усмехнувшись. – Кажется, я ещё помню кое-что из запрещённых приёмов.

На его лице промелькнуло выражение лёгкого превосходства, хотя боль в ноге напоминала, что осторожность ещё никому не мешала.

– Осталось подняться по этим ступеням, – сказал он вслух, – и я наконец узнаю, кто же так отчаянно не хочет впускать меня в этот дом.

Как только эта мысль промелькнула у него в голове, дверь странного дома скрипнула и начала медленно приоткрываться. Серафим напрягся, пытаясь разглядеть, что находится за порогом, но оттуда бил такой яркий свет, что даже его зоркие глаза не могли ничего рассмотреть.

И вдруг что-то схватило его с невероятной силой и швырнуло прямо в дверной проём. Он рухнул вперёд и с силой ударился о твёрдую, острую поверхность. За спиной с ужасающим грохотом захлопнулась дверь – звук был столь оглушительным, что у Серафима зазвенело в ушах.

Резкая, жгучая боль пронзила ногу. Попытавшись нащупать рану, он обнаружил, что его ногу пробил острый предмет, глубоко вошедший в плоть.

Стиснув зубы, Серафим с трудом поднялся, опираясь на посох. Мир перед глазами плыл, боль не отступала.

– Глупец… – прошептал он, проклиная себя за излишнюю самоуверенность.

Когда зрение немного прояснилось, он огляделся. Комната была ярко освещена, но источник света оставался непонятным. Ни ламп, ни свечей, ни даже факелов здесь не было.

Обернувшись, он ожидал увидеть того, кто втянул его сюда. Однако за спиной виднелся лишь камин – но располагался он вовсе не на стене, а… на потолке.

Из камина свисали вниз тлеющие языки пламени, словно огонь стекал, капля за каплей, прямо к полу.

Серафим направился к камину – единственному предмету в этой странной комнате. Всё вокруг казалось искажённым, как будто пространство играло с его восприятием. На миг ему показалось, что камин одновременно и возвышается над ним, и простирается куда-то вниз, нарушая привычные законы. Верх и низ словно потеряли своё значение.

И тут он заметил нечто. Интересную вещицу, прикреплённую… вверху камина? Или всё же внизу? Невозможно было сказать наверняка.

Подойдя ближе, настолько, что мог коснуться находки кончиками пальцев, Серафим увидел, что это была картина. Он бережно снял её, ощутив странный холод, исходящий от холста, и начал пристально рассматривать изображение. Что-то в этом рисунке пробуждало смутные воспоминания… Но что именно?

Наконец, взгляд зацепился за изящную надпись, выведенную золотыми буквами в углу картины:

«Великолепие в Силе».

– Где-то я это уже слышал… – пробормотал он, вглядываясь в каждую букву, словно пытаясь вытащить из глубин памяти ответ.

Словно зачарованный, он провёл пальцами по холодной поверхности холста. Картина казалась пугающе гладкой, почти безжизненной. И всё же… Здесь был какой-то секрет.

Серафим поднёс картину ближе к лицу, начал едва слышно шептать древние слова, едва касаясь верхнего края холста. Его голос был мягким, но с каждым словом воздух вокруг сгущался, словно наполняясь напряжением.

Когда последние слова затихли, он осторожно вернул картину на каминную полку, отступил на несколько шагов назад и замер. Его глаза не отрывались от полотна.

Прошло несколько мгновений, и вдруг…

На поверхности картины начало проступать что-то едва заметное, словно линии пробивались сквозь толщу тумана. Сначала это были лишь расплывчатые тени, но с каждой секундой изображение становилось всё чётче. Вот – силуэты, теперь уже отчётливо женские. Семь женщин, стоящих полукругом.

– Невозможно… – прошептал Серафим, инстинктивно отступая на шаг назад.

И вдруг его взгляд застыл. Среди этих семи фигур он узнал… Николиту и Габриэль!

– Вот почему… – голос его сорвался на шёпот. – Вот почему эта надпись казалась мне знакомой… «Великолепие в Силе»…

Но не успел он осознать всю глубину увиденного, как за спиной раздался сухой, отрывистый звук.

Хлоп. Хлоп. Хлоп.

Обычные хлопки в ладоши, но в гробовой тишине комнаты они прозвучали зловеще, словно кто-то издевался над его тревогой.

Серафим резко обернулся – и тут же отшатнулся назад.

Перед ним стояла женщина. Высокая, с длинными чёрными волосами, ниспадающими до поясницы. Её изумрудные, раскосые глаза впились в него цепким, ледяным взглядом. Она продолжала хлопать, но не улыбалась. В уголках губ читалось презрение, а голову она высокомерно вскинула вверх, словно наблюдая за ничтожным существом.

– Габриэль… – выдохнул Серафим, едва найдя в себе силы произнести её имя.

Не успев выкрикнуть её имя, Серафим почувствовал, как чья-то ледяная рука сжала его шею. Длинные пальцы обвили её, сдавливая, высасывая всю жизнь из тела.

– Ты умрешь здесь и сегодня, – раздался насмешливый смех, который эхом разнесся по комнате.

Серафим попытался взмахнуть посохом, но ему не удалось. Он выскользнул из его рук и полетел прямо в камин, где сразу вспыхнул огнём. Пламя взметнулось из камина и окружило его тело. Холод и огонь сжигали Серафима, уничтожая его с каждой секундой.

Он вскрикнул, едва слышно прошептав:

– Габриэль… вспомни Эллею!

Но его голос был слабым и еле различимым – это не был тот громкий, уверенный голос Серафима, которым он произносил заклинания. Это был хрип от удушья, в котором не осталось сил для слов. Потемнело в глазах, и казалось, что всё остановилось – жизнь покидала его тело.

Но в этот момент потолок дома разрушился, и Серафим успел заметить огромное крыло, которое подхватило его, вырывая из ледяной хватки. Второе крыло сокола мощным ударом сбросило Габриэль из дома.

Сокол поднялся в небо, набирая высоту, унося Серафима от битвы, в которой он потерпел своё первое поражение в жизни.

Пролетая над местом, где несколько минут назад бушевала битва, Серафим, постепенно приходя в себя, смог разглядеть дом, который поглощала тьма. Мысль промелькнула: это не последняя встреча с Габриэль, и ему предстоит сразиться с этой троицей ведьм снова. Он пообещал себе быть готовым, не быть таким самонадеянным в будущем.

В глазах Серафима снова потемнело, и он потерял сознание.

Дом, где только что прошла встреча с Габриэль, был разрушен после удара сокола. Габриэль, неожиданно поверженная, пыталась выбраться из зарослей, в которые её отшвырнул враг. В ярости она выкрикнула:

– Будь ты проклят! Я всё равно тебя достану, где бы ты ни был, слышишь меня, Серафим?! И твою желто-клювую курицу испепелю при первой же встрече!

Зайдя в дом, Габриэль подошла к камину, подняла картину, упавшую на пол после битвы, и пристально посмотрела на изображение, которое появилось на холсте. С ненавистью прошипела:

– Николитаааа! С тобой я разберусь отдельно.

Бросив картину в огонь, она продолжала смотреть, как пламя поглощает изображение, наслаждаясь зрелищем и нервно покусывая губы.

Сокол медленно снижался. Серафим на мгновение пришел в себя, окинув взглядом окрестности, но сразу потерял сознание, и всё вокруг стало для него неважным.

Солнце появилось на горизонте, его первые лучи мягко согревали тело Серафима. Птицы, весело распевая свои трели, парили высоко в небе, их голоса переплетались в гармоничную симфонию. Ласковый ветер нежно поглаживал траву и деревья, шелест листьев придавал этому дню необыкновенную красоту, словно всё вокруг наполнялось волшебством. Серафим ощущал каждую боль в теле, его продырявленная нога пульсировала, но он смог дотянуться до затылка, и как только прикоснулся, острая боль пронзила его голову, как остриё ножа. Казалось, что его голова превратилась в одну огромную рану. Посмотрев на свою ногу, Серафим вздохнул, приподнялся на траве и пробормотал: «Без раны и зверя не убьешь».

Осмотревшись, перед ним открылся удивительный пейзаж. Вдали на фоне синего неба поднимались пики заснеженных величественных гор, их белые вершины терялись в облаках. Перед этими горами раскинулось озеро, вода которого была бирюзового цвета, и сквозь её прозрачную гладь можно было разглядеть каждый камешек на дне. Огромные сосны, словно стражи, возносились в небо, их вершины казались недосягаемыми для глаз. Серафим попытался нащупать посох, чтобы встать, но не обнаружил его. Вспомнив битву с Габриель, воспоминания хлынули потоками. Интересно, подумал он, сколько времени я тут нахожусь? Возможно, битва была не этой ночью…

Серафим отбросил сомнения и, преодолевая боль, встал на ноги. “Сейчас главное – привести себя в порядок. В такой форме меня победит даже пятилетняя девочка!” – подумал он, ощупав талию. К его удивлению, мешочек, который не раз спасал его, был всё ещё при нём. Он быстро просунул руку в мешочек и вытащил пузырёк. Открыв его, Серафим сделал несколько глотков и, как только напиток попал в его горло, почувствовал, как его тело наполнилось энергией. Он подпрыгнул, словно заяц, пытающийся ускользнуть от преследователя, и вздохнул с облегчением.

После этого он достал другой пузырёк и полил им свою болящую ногу. Рана затянулась мгновенно, и Серафиму показалось, что он помолодел на сто лет. Приободрившись, он произнёс: «Теперь бы понять, где я нахожусь… Чтобы понять это, неплохо было бы найти моего верного друга, который спасал меня в ту жуткую ночь».

Собрав две руки вместе, Серафим начал шептать нечёткие слова. Спустя несколько минут раздался знакомый звук крыльев, рассекающих воздух. Радостный крик Сокола, его верного спутника, вновь наполнил небо. Через несколько мгновений сокол уже стоял рядом, радостно каркая, и подставлял свой хохолок, чтобы Серафим мог его погладить, как всегда. Серафим, ощутив полное облегчение, прыгнул на спину птицы, устроился удобнее, и они взлетели.

Как только они достигли вершины гор, Серафим увидел вдали маленькую точку. Присмотревшись, он заметил, что это был очерк города. Направив птицу в его сторону, Серафим улыбнулся и подумал про себя: «Знающий дорогу не устанет!»

Глава 8 Дорога

Николита взяла Элаю за руку, молча давая понять, что пора уходить. Они возвращались той же дорогой, что и пришли к этому колодцу, но в этот раз путь занял гораздо меньше времени. Возможно, потому, что Элая уже запомнила маршрут, а может, из-за того, что сумерки, царившие здесь, больше не мешали её взгляду – она уверенно шла вперёд, замечая преграды под ногами.

Булик ковылял следом, время от времени подпрыгивая, словно радовался тому, что наконец-то может покинуть свой пост. Здесь ему больше нечего было охранять.

Вскоре перед ними появилась дверь – та самая, через которую они вошли. Но теперь она выглядела иначе. В первый раз Элая видела её в углу комнаты, а теперь она располагалась прямо в полу.

Николита взмахнула рукой, и дверь с грохотом опрокинулась, словно крышка люка. За ней простиралась пугающая тёмная бездна. Тётя жестом пригласила воспользоваться этим странным выходом.

Элая с сомнением взглянула на Николиту, стараясь взглядом выразить: «Правда? Прыгать в эту чёрную дыру? Ты серьёзно?»

Но Николита лишь молча указала пальцем на провал и утвердительно кивнула, давая понять, что другого пути нет. Элае ничего не оставалось, кроме как довериться её уверенности.

Она шагнула вперёд и сразу почувствовала, как её тело закружило в вихре. Пространство словно потеряло форму, Элая вращалась, вертелась, теряя ориентацию. Сердце бешено колотилось, и когда ей показалось, что сейчас случится что-то совсем нехорошее, она внезапно упала на твёрдый пол.

Это была лавка Николиты. Знакомая комната, запах трав и старых книг, тихий свет лампад.

Элая попыталась прийти в себя после странного перемещения. По полу рядом катился Булик, а Николита, спустившись с потолка с той же грацией, словно паучиха, мягко приземлилась на пол.

Но мысли Элаи были заняты другим. После рассказа тёти её не покидало непреодолимое желание увидеть свою мать. Она не знала, жива ли та или уже ушла из этого мира. Элая едва открыла рот, чтобы задать мучающий её вопрос, но Николита, будто читая её мысли, опередила её.

– Элая, ты должна понять… – голос Николиты был напряжённым, но твёрдым. – Габриэль, твоя мать, полностью погрузилась во власть тёмных сил. То, что мне удалось найти и спасти тебя тогда, – чистое везение.

Она сделала паузу, глядя в пол, будто не решаясь сказать больше, но затем продолжила:

– Я не уверена, что, если ты её отыщешь, она сможет воспринять тебя как свою дочь. Потому что та Габриэль, которую я когда-то знала… – Николита подняла взгляд, в её глазах мелькнула боль, – уже стала чем-то совсем другим.

– Но, тётя! – Элая не выдержала, её голос сорвался. – Я не смогу принять этого, пока сама не увижу её! Пока не посмотрю ей в глаза! Ты, как никто другой, должна меня понять… и поддержать в этом.

– Я не могу тебя поддержать! – резко оборвала её Николита, и голос её стал пронзительным, сорвавшись почти на крик. – Я видела, на что способна Габриэль! Как ты не можешь этого осознать?

Элая отшатнулась, но тётя уже не могла остановиться.

– Ты должна понимать всю ответственность, что лежит на тебе, Элая! Или ты забыла то, что тебе открылось? – Глаза Николиты сверкнули. – Гамагей, Элая. Гамагей сейчас важнее всего, что только может прийти тебе в голову! Ты – избранная. И ты должна закончить то, с чем я в своё время не смогла справиться…

Она вдруг осеклась, а потом опустила голову, её голос дрогнул:

– Прости… Я… – Она глубоко вздохнула. – Девочка моя… На тебя возложен огромный груз, я это понимаю. Мне тяжело осознавать, через какие испытания тебе придётся пройти, прежде чем ты достигнешь цели.

Тишину неожиданно нарушил голос Булика.

– Если достигнет цели… – пробормотал он, тут же осознав, что сказал лишнего, и смущённо начал перебирать лапками.

Элая прикрыла глаза, пытаясь унять вихрь мыслей. Тётя права… Но что делать дальше? Этот Гамагей просто свалился ей на голову. Она ведь не просила ни силы, ни ответственности, ни этой проклятой избранности.

Николита сделала шаг вперёд и, протянув руки, нежно обняла её, поглаживая по волосам.

– Иди ко мне, моя девочка… – прошептала она, вложив в эти слова всю теплоту, на которую была способна.

Элая дрожала от эмоций.

– Тётя… – её голос стал едва слышен. – Что я должна делать? Ты и Булик столько говорили о важности Гамагея… Я держу его при себе, но… я ничего не чувствую. Когда я подняла его из колодца, был всплеск… как будто поток силы, но теперь…

В голове звучат какие-то слова, я не понимаю их смысла…

– После того, как мы ушли от колодца… – Элая с досадой пожала плечами. – Я не чувствую никаких изменений. Никакой силы, никаких знаний…

В её голосе сквозило раздражение, хоть она и пыталась сдержаться.

Николита внимательно посмотрела на неё, затем перевела взгляд на Булика, который ёрзал на месте, и, наконец, взяла Элаю за руку. Её голос прозвучал хрипло, но в нём чувствовалось привычное тепло:

– Всему своё время, Элая. Просто верь в силу камня. Когда настанет нужный момент, он откроет тебе знания многих поколений ведьм.

– Но что это за знания? – резко перебила Элая. – Какие?

– Разные, Элая, – серьёзно ответила Николита. – В этом мире есть светлая и тёмная магия. Только такие, как ты, способны удерживать баланс. Если этот баланс нарушится, одна из сторон овладеет разумами людей.

Элая тяжело вздохнула, и в комнате на мгновение повисла напряжённая тишина. Даже Булик перестал вертеться, уставившись на неё своими множественными глазами.

Но внезапно в голове Элаи промелькнула знакомая дерзкая мысль: Ну если мне суждено сразиться с тёмными силами… Она внутренне усмехнулась. А может, и со светлыми, кто знает, какую сторону я выберу?

Подняв голову, она решительно посмотрела в глаза тёте, а затем перевела взгляд на Булика, который в этот момент пытался поймать то ли муху, то ли какую-то мошку, выглядя при этом весьма комично.

– Я готова, – твёрдо сказала Элая.

Николита пристально посмотрела на неё, уловила в её взгляде решимость и с одобрением кивнула.

– Вот это уже другой разговор, моя дорогая, – прошипела она, пытаясь изобразить зловещую улыбку, но больше походила на хитрую лису. – Теперь слушай внимательно. Тебе нужно отправиться в город Дуганшит.

– В Дуганшит? – переспросила Элая.

– Да. Я не смогу пойти с тобой. Ты же понимаешь, я не могу оставить Гареш без защиты. Но одна ты не останешься. С тобой отправится Булик. Поверь, он знает толк в путешествиях.

Элая взглянула на тётю, затем на существо, которое больше всего походило на гигантского паука размером с половину лошади.

– Эм… Тётя, а тебе не кажется… – Элая попыталась сдержать смешок. – Что люди, увидев Булика, могут, ну… слегка испугаться?

Булик обиженно скрестил лапки, а Николита фыркнула и махнула рукой, словно отмахивалась от несерьёзных вопросов.

– Не переживай, я же сказала: он мастер путешествий!

– Если ты так говоришь… – неуверенно пробормотала Элая.

– В Дуганшите, – продолжила Николита, – ты должна найти старца по имени Серафим. Прямо сейчас он направляется туда.

– Кто он?

– Скажем так… знаток древних знаний, – уклончиво ответила Николита. – И, кстати, он недавно едва не погиб.

– Что?

– Да, он успел «побеседовать» с сёстрами Смерти в городе Граст. Кажется, разговор вышел настолько… увлекательным, что он чудом остался жив.

Элая похолодела.

– Думаешь, он согласится помочь мне?

– Если ты успеешь добраться до него первой… – многозначительно добавила Николита.

Элая насторожилась. В её голосе прозвучала неуверенность:

– Габриель… она тоже была там?

Николита задержала взгляд на племяннице, словно подбирая слова.

– Конечно, Элая… Но сейчас не об этом. Всему своё время.

Элая нахмурилась, но промолчала.

– Так вот, – продолжила тётя. – Ты должна найти Серафима.

– А кто он? Почему именно он?

– История Серафима, как и он сам, древнее всего, что мы знаем, – таинственно произнесла Николита. – Я знаю лишь, что он всегда стоял на стороне добра… Но он то появляется, когда его совсем не ждут, то исчезает бесследно, и никто не ведает, где он находится и чем занят.

Она помедлила, прежде чем добавить:

– Сейчас до меня дошли слухи, что он вернулся. И, Элая, кажется, он к чему-то готовится. Когда вы встретитесь, я уверена – он раскроет свои планы. А пока это загадка, которую мы должны разгадать.

Элая кивнула, но тревога в её сердце не утихала.

– Я распоряжусь, чтобы для тебя и Булика подготовили повозку, – продолжила Николита уже более практичным тоном. – Будет собран провиант и всё необходимое для путешествия. С первыми лучами солнца вы отправитесь в Дуганшит. Я уверена, в дороге не возникнет серьёзных проблем.

Она неожиданно хлопнула в ладоши и с довольным видом воскликнула:

– А пока… идёмте ужинать! Я просто умираю с голоду!

Элая и Булик переглянулись, и вдруг поняли, что сами ужасно голодны. Столько странного, пугающего и в то же время удивительного произошло сегодня, что они совершенно забыли о еде.

Элая и Булик так поспешно рванули к столу, что чуть не сбили с ног саму хозяйку дома.

– Осторожнее, – улыбнулась Николита, следуя за ними.

В этом доме не было прислуги. Всё делалось с помощью магии, и сейчас ужин был тому ярким подтверждением.

Николита ловко щёлкнула пальцами, и по её указанию тарелки начали кружить в танце, опускаясь на стол перед каждым из присутствующих. Щелчок – и столовые приборы, кружа в воздухе, мягко опустились рядом с тарелками.

На плите уже вовсю кипела и шкворчала еда. Один взмах пальцем – и ароматные блюда, паря в воздухе, грациозно переместились на стол.

Булик зачарованно наблюдал за этим волшебством, не забывая, впрочем, облизываться всеми своими ртами.

Кувшины с напитками неспешно кружили у потолка. Стоило Николите указать на один, как он тут же спустился и наполнил бокалы душистым, терпким элем.

– Приятного аппетита, мои дорогие, – тепло произнесла Николита, садясь за стол.

Элая посмотрела на пируэт последней вилки, мягко приземлившейся рядом с её тарелкой, и улыбнулась.

– Спасибо, тётя.

Булик уже с удовольствием чавкал, явно наслаждаясь трапезой.

Вообще, любая трапеза в этом доме всегда превращалась в настоящее волшебное представление – настолько удивительное, что для неискушённых жителей Гареша её можно было запросто выдавать за аттракцион магии.

Очередной щелчок пальцами – и еда вместе с напитками взлетела к потолку, выстроившись в чёткий боевой строй, будто готовясь к сражению.

В первом ряду, словно важные генералы, выстроились пузатые кувшины, из которых лился аромат терпкого эля.

Во втором – кружки и чашки, как дисциплинированные солдаты, замерли в ожидании приказа.

Третий ряд заняли тяжёлые сковороды, наполненные яствами: жареным мясом, тушёными овощами, пышущими жаром пирогами. Ароматы, исходящие от них, могли свести с ума даже самого искушённого гурмана.

В четвёртом ряду, словно лёгкая кавалерия, кружились в хороводе румяные куриные ножки с хрустящей корочкой, заманчиво потрескивая.

С очередным щелчком Николита указала пальцем в сторону окна. И вот целая армия волшебных блюд вылетела наружу, взмывая над площадью.

С криками и визгами на пиршество сбежались жители города. В Гареше существовала особая традиция: когда из трубы дома Николиты начинал подниматься дым, это означало, что вскоре состоится волшебный ужин. Люди бросали все свои дела – слухи о пире разлетались быстрее молнии, и каждый стремился увидеть, как очередной ужин выпархивает из окон загадочного дома. Это зрелище было настоящим праздником, которого гарешцы ждали с нетерпением.

Трапеза в доме Николиты подходила к концу. Атмосфера, весь день наполненная напряжением, теперь смягчилась, окутав всех уютным покоем.

– Ну что, мои дорогие, пора отдохнуть, – с довольным видом произнесла хозяйка, потирая ладони.

– Да, – протянул Булик, вытирая лапками мордочку. – Ужин выдался восхитительным, как, впрочем, всегда в вашем исполнении!

Он соскочил со стула и, весело попрощавшись, упрыгал по своим важным делам.

Элая поднялась, поцеловала тётю в щёку и зевнула.

– Спасибо за ужин, тётя.

– Спокойной ночи, Элая, – с мягкой улыбкой ответила Николита.

Когда племянница скрылась в своей комнате, Николита подошла к окну. На площади горожане продолжали пировать, встречая пролетающие тарелки с восторженными возгласами. Улыбка коснулась её губ.

– Всё только начинается… – прошептала она себе под нос. – И этот пир – далеко не последний.

Утром повозка уже стояла у входа. Николита, вся в суете, бегала туда-сюда – то выкладывала что-то из повозки, то снова загружала обратно, словно не могла определиться, что оставить, а что убрать. Казалось, этот процесс мог бы продолжаться вечно, если бы откуда-то не появился Булик.

– Хватит уже, остановись! – мягко, но уверенно произнёс он.

– У меня такое чувство, будто я что-то упустила… – прошипела Николита, даже не оборачиваясь.

– Забыла! Я точно что-то забыла! – воскликнула она, хлопнув себя по лбу. – Где Элая?

– Сейчас выйдет, – спокойно ответил Булик. – Я только что видел её. Она прихорашивалась перед зеркалом. Юные девушки, как вы понимаете, тётушка, не могут пройти мимо зеркала, не проверив, как они выглядят. Хотя, по моему скромному мнению, Элая всегда прекрасна.

– Мда… Тут ты прав, – проворчала Николита, отрываясь от бесконечных поисков. – Красота у нас в роду!

Она наконец остановилась, выпрямилась, отряхнула юбку и поправила растрёпанные локоны, которые успела взъерошить, пока возилась с повозкой.

– Доброе утро!

Элая появилась внезапно, тихо подойдя со спины. Она была свежа, с идеально уложенными волосами и сияющими глазами.

– Я готова! – бодро заявила она.

Николита пристально посмотрела на племянницу, затем шагнула вперёд, обняла её и провела рукой по мягким светлым прядям. Объятие длилось дольше, чем обычно, словно в нём было скрыто больше, чем простое прощание.

Наконец, тяжело вздохнув, Николита сказала:

– Ну что, в повозку… и в добрый путь!

Элая взобралась на деревянное сиденье, но почти сразу нахмурилась – что-то мешало ей устроиться поудобнее. Повозка тронулась с места, а она всё пыталась понять, на что села. Наконец, приподнявшись, она заметила несколько бутылочек с разноцветными жидкостями, заботливо укрытых платком.

– Хм… Это, должно быть, тётя положила зелья…

Она задумалась, рассматривая фиолетовый флакончик, содержимое которого искрилось в лучах утреннего солнца.

“А что, если выпить его? Вдруг я превращусь в огромного страшного паука? Тогда все враги в страхе разбегутся при одном моём появлении!” – мысленно фантазировала Элая, едва сдерживая улыбку.

Она подняла взгляд на Булика, ловко управлявшего поводьями, и вдруг замерла.

Перед ней больше не было мерзкого паука с восемью (или, возможно, десятью – она никак не могла сосчитать) лапками. На облучке сидел молодой человек лет двадцати пяти, с карими, чуть раскосыми глазами и тёмными, растрёпанными волосами.

– Булик?! – воскликнула Элая, широко распахнув глаза. – Как… как это возможно? Ты же… ты был огромным пауком!

Приятный, звонкий смех сорвался с губ юноши.

Он обернулся к Элае, и его тёплый взгляд вдруг показался ей до странности знакомым.

– Сюрприз! – усмехнулся он.

Красивые карие глаза юноши мягко сияли, а белоснежная улыбка озаряла всё его лицо. Лишь лёгкая небритость на подбородке добавляла мужественности, которая, впрочем, тут же исчезала, стоило ему улыбнуться.

– Ну, ты же не думала, что повозку поведёт паукообразное чудовище? – весело спросил Булик, и его смех разлетелся по всем уголкам Гареша, звонкий и заразительный.

Он взмахнул поводьями, направляя лошадь вперёд, и добавил, слегка склонив голову:

– Позволь заметить, твоя любимая тётушка решила, что прохожие могут испугаться. Признай, вид, где паук с восьмью лапами управляет повозкой, немного… хм… странный?

Булик снова рассмеялся – так звонко и искренне, что несколько прохожих на улице даже обернулись, пытаясь понять, что происходит.

– Вот Николита, пока ты спала, всё колдовала да колдовала… – продолжил он, озорно сверкая глазами. – И, прошу заметить, с первого раза у неё ничего не вышло. Сначала она вообще превратила меня в коня!

Он сделал вид, будто возмущён, но затем снова разразился смехом.

– Представляешь, я уже подумал, что это её план – отправить тебя в путь с настоящим скакуном.

Булик наклонился вперёд и ласково провёл рукой по гриве лошади, везущей повозку всё дальше и дальше от дома. Затем он снова повернулся к Элае, и его карие глаза встретились с её взглядом.

От этого неожиданного внимания Элая почувствовала, как её щёки заливает лёгкий румянец. Торопливо она опустила глаза, делая вид, что изучает найденные в повозке баночки.

– Я всё поняла… – пробормотала она себе под нос. – Вы с тётей опять что-то задумали и даже не подумали поставить меня в известность…

Она покрутила в руках стеклянный флакон с зелёной жидкостью. Свет играл на его гранях, создавая узоры, похожие на переплетение змеиных чешуек.

“Интересно, а что, если я выпью это снадобье… превратюсь в змею? Ядовитую, опасную… Жальну врага и скроюсь в расщелине!”

Элая так ярко представила себе эту картину, что хихикнула.

Тем временем повозка уже въезжала в центр города, где возвышались Главные Ворота Гареша.

Впрочем, воротами в привычном понимании их назвать было сложно. Они не были границей города – ни началом, ни концом, – а располагались почти в самом его сердце.

Это была огромная арка из тёмного камня с коваными створками, которые могли и закрываться, и открываться, хотя никто уже не помнил, когда это происходило в последний раз.

Гареш существовал и “до” ворот, и “после” них, а вот споры о том, какая часть города является “городом”, а какая “загородом”, стали повседневной привычкой местных жителей.

И всё же главная дорога пролегала именно через эти странные ворота. Проехав под их высокой аркой и свернув с десяток раз по узким улочкам, повозка наконец миновала черту города, оставив за собой шумный, полный жизни Гареш.

Вокруг города простирались величественные, захватывающие дух пейзажи, которые словно сошли с полотен великих художников. Высоченные сосны, чьи стволы уходили ввысь, казались исполинскими колоннами, поддерживающими небесный свод. Их кроны терялись в легкой дымке, а мягкие лучи солнца едва касались верхушек, пробиваясь сквозь туман золотистыми бликами.

Где-то вдали возвышались горы, укрытые белоснежными покрывалами. Их вершины, окутанные облаками, переливались всеми оттенками перламутра – от холодного серебра до нежного розоватого сияния. Лучи солнца, скользящие по снежным шапкам, превращали их в сверкающие жемчужины на фоне лазурного неба. Горы казались одновременно недосягаемыми и манящими, словно древние хранители этих земель.

По склонам неспешно стекали тонкие нити водопадов, похожие на хрустальные ленты, переплетающиеся среди скал. Шум воды был слышен даже здесь, напоминая шелест далеких песен, которые неслись эхом по долине.

Чуть ближе, у подножия гор, простирались широкие луга, покрытые ковром изумрудной травы и полевых цветов. Лиловые, голубые, солнечно-желтые бутоны колыхались на ветру, создавая ощущение, будто земля здесь дышит и переливается живыми красками. Ветер нес с собой свежий аромат сосновой хвои, смешанный с пряным запахом трав.

Но даже на фоне этой величественной природы город Гареш оставался неповторимым. Его центр венчал причудливый фонтан, парящий вверх тормашками, словно нарушая все законы мира. А рядом с ним возвышался загадочный дом Николиты – древний, покрытый символами и магическими знаками, с окнами, светящимися мягким янтарным светом.

Элая, завороженная видами, прищурилась, пытаясь рассмотреть верхушки деревьев, но взгляд невольно скользил дальше, за горизонт.

Булик тем временем негромко запел старинную песню. Его голос звучал мягко, но уверенно, рассказывая древнюю легенду о героях, которые преодолели все трудности ради своей цели. Каждое слово песни словно сливалось с этими просторами, наполняя их жизнью и тайной.

И в этот момент Элая почувствовала, как дыхание природы и волшебство, исходящее от самого Гареша, переплетаются в единое целое, наполняя сердце тихим трепетом перед великой неизвестностью, которая ждала впереди.

Глава 9 Лес.

На горизонте солнце плавно скользило к закату, окрашивая небо в тёплые, медные оттенки. День тянулся долго, дорога казалась бесконечной, и никаких странностей за это время не произошло. Элая уже начала думать, что всё, что с ней произошло за последние дни, было лишь сном – странным, пугающим, но всё же сном.

Однако, стоило ей взглянуть на Булика, и реальность вновь напомнила о себе.

– Думаю, пора сделать привал, да и перекусить не мешало бы, – предложил Булик, уверенно спрыгнув с повозки. Он начал ловко вытаскивать из неё разные вещи, разворачивая одеяла и сюртуки с такой проворностью, что Элае даже почудилось: не восемь ли лап у него снова вместо двух рук?

– Чем я могу помочь? – спросила она, подходя ближе.

– Было бы очень кстати, если бы ты насобирала хвороста для костра, – ответил Булик, махнув рукой в сторону тёмного леса за их спинами. – А я пока займусь ужином и устрою места для отдыха. Спать на холодной земле – удовольствие сомнительное, – он даже поёжился, словно уже почувствовал, как сырой холод пробирается сквозь одежду.

Элая усмехнулась и отправилась искать хворост. Она тихо напевала себе под нос знакомую песню, изменяя слова:

Раз хворостинка, два хворостинка,

И сверху хворост, и снизу хворост,

Куда ведёт дорога – никто не знает,

И я не знаю…

Собирая ветки, она так увлеклась, что не заметила, как над лесом опустилась густая, непроглядная тьма. Лишь когда очнулась, поняла: вокруг стояли одинаковые деревья, а костра и Булика нигде не было видно.

– Доигралась, – пробормотала она сквозь стиснутые зубы. – Теперь ночевать одной, да ещё и на голой земле…

Но ругать себя дольше не получилось. Вдали, среди деревьев, замерцало тусклое зеленоватое свечение. Оно казалось холодным, пугающим, но одновременно завораживающим.

Элая крепче сжала охапку хвороста, словно это могло добавить ей храбрости, и медленно двинулась в сторону таинственного света.

С каждым шагом он становился ярче, но теперь Элая замечала ещё кое-что: за светом угадывался тёмный силуэт. Сначала неясный, расплывчатый, но с каждым мгновением он становился всё отчётливее.

Это был… кто-то. Или… что-то?

Фигура двигалась странно, будто выплясывала рваные, неестественные движения, несвойственные живым существам.

Элая замерла. Осторожно спряталась за дерево и задержала дыхание, пристально наблюдая за этим жутким танцем.

На мгновение Элаю сковал жуткий ужас, холодными пальцами сжав её сердце. Лес казался чужим, враждебным – каждый шорох усиливал напряжение, заставляя её настороженно всматриваться в темноту. Инстинктивно её рука потянулась к груди, туда, где на тонкой шее покоился кулон с Гамалеем. Ну конечно! Какое ещё применение можно было найти для волшебного камня, кроме как использовать его в качестве украшения? Впрочем, в тот момент это украшение казалось ей единственной надеждой на спасение.

Стиснув камень в ладони, Элая прошептала:

– Brileco en potenco! Великолепие в силе!

Резкая вспышка света озарила лес, осветив его зловещими тенями, и в следующее мгновение Элаю перенесло прямо к тому месту, за которым она наблюдала. Перед ней горел костёр с зелёным пламенем – завораживающим и одновременно пугающим. Однако куда больше её поразил силуэт, сидящий за костром.

Сгорбленная старуха с огромным, неправдоподобно длинным носом уставилась прямо на неё. Одежда её представляла собой лохмотья, а кожа казалась серой и безжизненной, словно у существа, давно забывшего о солнце. Но странным было вовсе не это.

Когда старуха заговорила, её голос прозвучал неожиданно мягко и мелодично – совсем не вязался с пугающей внешностью.

– Что же делает такое милое дитя в лесу в столь поздний час… да ещё и совсем одна? – пропела она, склонив голову набок.

Элая внутренне напряглась. Что-то здесь было не так. Голос и внешность старухи противоречили друг другу, и это вызывало у неё беспокойство. Но страх постепенно сменялся любопытством, а ещё – решимостью понять, кто перед ней.

Она склонила голову, пытаясь выглядеть спокойной.

– Мы с другом путешествуем, – ответила Элая, стараясь, чтобы её голос звучал уверенно. – Целый день в дороге… Вот и решили остановиться на ночлег.

– Друг, значит? – Старуха вновь покачала головой, будто пытаясь стряхнуть с себя какие-то мысли. – И куда же держите путь, дитя?

Элая заметила, как у неё дрожат руки, но попыталась скрыть это, скрестив руки на груди.

– Я направляюсь к тётушке в Дуганшит. Она… приболела.

Старуха снова наклонила голову, в её взгляде скользнуло что-то неуловимое.

– Как тебя зовут, милая?

– Элая.

Она пристально посмотрела в глаза собеседнице, ощущая, как сердце бьётся всё чаще.

– Да-да, прости старуху, – прохрипела та, дёрнув головой, как будто её что-то мучило. – Я ведь не представилась… Зови меня Акрев.

Элая слегка нахмурилась, но продолжила разговор, чувствуя странную тревогу внутри.

– А что вы здесь делаете, госпожа Акрев?

Она попыталась говорить вежливо, но напряжение нарастало. Гамалей на её груди едва заметно пульсировал, словно предупреждая о скрытой опасности.

Акрев резко отвернулась от Эллеи, так что та смогла увидеть лишь её худую, согбенную спину. Старуха засуетилась, лихорадочно шаря в складках своего потрёпанного одеяния, словно что-то искала. Внезапно она развернулась, и резким взмахом руки метнула в сторону Эллеи пригоршню зелёного порошка.

Эллея не успела отшатнуться. Песчинки осыпали её лицо и грудь, проникнув сквозь кожу, словно растворяясь в ней. Голова начала мутнеть, в ушах зазвенело, а сознание словно ускользало. Сквозь этот нарастающий туман она всё же различила тот же нежный, обволакивающий голос, так странно не соответствующий жуткой внешности старухи:

– Ждала тебя, Эллея… Конечно, ждала… Мы знаем о тебе больше, чем ты думаешь…

Эллея пошатнулась, её ноги подкосились. Пространство вокруг поплыло, границы реальности начали стираться, будто она находилась между сном и явью. Мысли спутались, и она уже не понимала, где находится и что должна сделать.

Акрев, всё это время внимательно следившая за состоянием девушки, внезапно вскрикнула и метнулась вперёд. Одним прыжком она преодолела несколько метров, неожиданно оказавшись перед Эллеей. Её костлявые пальцы сомкнулись на шее девушки, сдавливая горло с пугающей силой. Эллея захрипела, отчаянно пытаясь вырваться, но слабость охватывала её, не давая сопротивляться.

Внезапно взгляд старухи остановился на кулоне, покоившемся на ослабевшей шее Эллеи. Глаза Акрев расширились, и она с хриплым воплем схватила камень, её голос исказился в безумном крике:

– Гамале-е-ей! Теперь он мой! Мооой!

Только её пальцы сомкнулись на камне, как тело старухи выгнулось, и её пронзило вспышкой ослепительного света. Из рта вырвалась пена, её лицо исказилось в гримасе боли. Грудь судорожно вздымалась, и она начала задыхаться, издавая резкие свистящие звуки.

В её сознании мелькнула паническая мысль: Меня предупреждали… Меня предупреждали не касаться камня… Но я… Я хотела… Величия… Силы…

Стараясь понять, что происходит, Акрев вдруг увидела Эллею. Та уже не лежала безвольно на земле – она парила над землёй, окружённая мягким белым светом. Её глаза вспыхнули красным, а лицо стало спокойным, словно чуждым прежней боли. Одна рука Эллеи, охваченная серебристым сиянием, сжала шею старухи в ответ, лишая её возможности двигаться.

Эллея шептала что-то… Её губы беззвучно произносили слова, которых Акрев не могла разобрать, но понимала: это было заклинание. Её губы шевелились быстрее, а свет вокруг становился всё ярче.

В отчаянии Акрев судорожно пыталась разобрать слова, надеясь, что если поймёт заклинание, то сможет освободиться. Но магия была слишком древней, слишком сильной…

Эллея подняла правую руку вверх, и её голос, дрожащий от напряжения, прозвучал неожиданно громко:

– Protektu min de forto! (Защити меня от силы!)

Тут же мощная волна энергии ударила их обеих. Эллею отбросило назад, и она с силой рухнула на землю, ударившись о влажную траву. Акрев постигла та же участь – старуха тоже отлетела, но быстрее пришла в себя.

Её скрюченная фигура, медленно отползавшая в сторону, вдруг начала меняться. Там, где только что была женщина, теперь извивалась огромная змея. Она зловеще зашипела, стремительно приближаясь к Эллее – не ползком, а словно скользя по воздуху.

Эллея, тяжело дыша, пыталась прийти в себя, осознать, что произошло. В голове всё ещё звенело от магического удара, но времени на размышления не было – внезапно её отбросило снова. Она почувствовала, будто на неё обрушилась вся тяжесть каменной стены – тело сковало, она не могла пошевелиться.

Змея, не меньше десяти метров длиной, обвилась вокруг неё, сжимая с каждой секундой всё сильнее и сильнее. С каждой попыткой вырваться кольца захватывали её плотнее. Вскоре Эллея поняла: физической силой ей не справиться.

Она взглянула вниз, ища глазами кулон Гамалей, но тот исчез из виду – полностью сокрытый змеиной чешуёй. И вдруг она почувствовала, как её кончики пальцев начинают странно теплеть… нет, даже жечь. Жар разливался от рук по всему телу, пульсируя волнами.

Собрав остатки сил, Эллея дотянулась до скользкой, холодной чешуи, её пальцы вспыхнули алым светом, когда она коснулась тела змея. Запах палёной плоти ударил в нос, змея взвилась, издав пронзительный шипящий крик. В агонии она разжала кольца, и Эллея упала на землю, судорожно глотая воздух.

Раненая, змея поползла прочь, пытаясь скрыться в тени леса, чтобы снова напасть.

– О нет, моя милая, – выдохнула Эллея с горькой усмешкой. – Второй раз я такой ошибки не допущу.

Она сорвала кулон, который снова оказался у неё на шее, и прошептала:

– Откройся… Покажи мне свою силу…

Камень вспыхнул, заливая пространство вокруг мягким светом. Эллея почувствовала, как её сознание прояснилось. Все страхи исчезли, а окружающий мир стал кристально ясным. Она понимала каждое движение ветра, каждый шорох.

Её глаза вспыхнули алым светом, и она взмыла над землёй, паря в воздухе.

Тем временем змея, извиваясь в клубах густого зелёного дыма, снова начала менять форму. Перед Эллеей предстала Акрев, исказившаяся от боли, с пеной, стекающей из уголков её рта.

Старуха мотнула головой, тяжело дыша. В её мутных глазах читалась ненависть – и осознание: эта битва будет смертельной. Победитель останется только один.

Акрев сделала шаг вперёд, её костлявая рука очертила в воздухе круг, из уст сорвалось змеистое шипение непонятных слов. В ту же секунду густой зелёный дым окутал Эллею, заползая в лёгкие, обжигая горло. Она начала задыхаться, кашлять, чувствуя, как тело теряет силы.

Акрев не останавливалась – её пальцы рисовали новые символы в воздухе. С внезапным рывком она выбросила руку в сторону Эллеи. Зелёный туман сгустился и, будто невидимая сила, швырнул Эллею на землю. Удар был настолько сильным, что в глазах поплыло, а мир словно рассыпался на двоится перед глазами.

– Моя девочка, – проскрежетала Акрев, склоняясь над ней. – Ты не представляешь, с кем имеешь дело! Сегодня в этом лесу закончится твоя жалкая дорога жизни.

– Возможно, ты и права… – прохрипела Эллея, пытаясь приподняться.

Но голова шла кругом, и её сознание расплывалось. В этом удушливом облаке она уже едва понимала, что происходит. В отчаянной попытке спастись, она собрала остатки сил и мысленно позвала: Булик… помоги…

Вдруг сквозь плотный туман что-то резко схватило её за запястья и рывком выдернуло из вязкого, едкого дыма. Зрение подводило, вокруг всё плыло. Акрев исчезала, растворяясь в воздухе, становясь меньше и меньше, пока вовсе не пропала.

Эллея почувствовала, как кто-то сильно схватил её за плечи и трясёт. Голос пробивался сквозь звон в ушах:

– Эллея! Эллея, очнись!

Она моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд, но тёмные пятна мешали разглядеть лицо. Только голос… знакомый, настойчивый…

– Булик? – пробормотала она.

– Да! Да, это я! Что случилось? – его голос звучал встревоженно, но облегчённо.

Эллея чувствовала, как он трясёт её с такой силой, что невольно подумала: Если он продолжит, у меня голова точно отвалится, и он останется с моим телом на руках…

Эта нелепая мысль вызвала у неё слабую улыбку.

– Ох, дорогуша… если я ещё в состоянии шутить после всего этого, значит, жить буду, – пробормотала она про себя.

Она с трудом приподнялась, бросив взгляд на измятую, испачканную одежду. Перевела взгляд на Булика – тот смотрел на неё пристально, с вопросом, читающимся во взгляде: Что. Здесь. Произошло?

Но ждать объяснений он не собирался.

– Эллея! Что произошло?! – наконец сорвался он на крик.

– Если честно… я и сама не до конца поняла, – выдохнула она, всё ещё пытаясь прийти в себя. – Помнишь, ты просил меня собрать хворост? Я пошла… никого не трогала, просто собирала ветки. В какой-то момент увидела вдалеке странное свечение. Оно показалось мне… красивым, странным… Я пошла ближе, и вдруг увидела… силуэт. Мы обменялись парой фраз, а потом…

Эллея замолчала, напряжённо вспоминая детали, которые казались размытыми.

– Потом эта старуха… она словно сошла с ума! Напала на меня!

Булик нахмурился, пристально вглядываясь в неё.

– Какая старуха? – его голос был напряжённым, и в нём скользнуло недоверие.

– Старуха… с этим ужасным носом! Таких не бывает, – её голос звучал раздражённо, как будто пыталась отогнать воспоминания.

Булик, взглянув на неё с вопросом в глазах, осторожно взял её за руки, сжёг их взглядом.

– Я услышал твой крик и сразу побежал, думал, что лесная нечисть напала, – добавил он, как бы размышляя вслух, – или кто-то ещё из этих… существ.

– Но когда я тебя нашёл, ты просто лежала, хватая воздух, и не было никого вокруг, – твёрдо сказал Булик, его лицо было серьёзным.

Эллея, теребя затылок, почувствовала, как её голова раскалывается.

– Тогда откуда у меня… это? – её взгляд упал на руки, все в ссадинах и царапинах, но, наверное, самое странное было имя…

– Акрев… – прошептала она, будто вспомнив нечто ужасное. – Эта старуха… она напала на меня! Она хотела забрать Гамалей.

Булик нахмурился.

– И она? Ты сражалась с ней?

Эллея вздохнула, её лицо побледнело, но в её глазах вспыхнула решимость.

– Да, сражалась. Но Гамалей… он не позволил ей забрать себя. Я… я не знаю, как это произошло.

Она взглянула на камень в руках, который как будто скрывал в себе больше, чем казалось.

– Или он защитил меня. Но почему я не видела её, когда ты пришёл? – тихо добавил Булик.

Акрель? Глаза Булика расширились, он хватал её за плечи, как будто не веря своим ушам.

– Ты уверена? – его голос прозвучал так, будто он пытался найти хоть малейшую логику в её словах.

– Да я уверена, – хмурясь, ответила Элая, нервно дергая руки. – Ты их совсем не бережешь. Сожми их еще сильнее, и я буду вынуждена попросить тебя отпустить.

– Прости, прости, – сразу же произнес Булик, выпустив её руки. – Но кто такая эта Акрель?

Элая в ответ поинтересовалась, внимательно взглянув на него.

– Нуууу… я не сильно силён, если честно, в воспоминаниях, которые старше трёхсот лет, – произнёс Булик, ухмыльнувшись. – Но это имя я точно слышал. Если память меня не подводит… а я надеюсь, что с ней всё в порядке… Так вот, Акрель – одна из сестёр смерти. Говорят, что она и её сёстры жили или живут в Грасте. Эти три дамы бы всё отдали, чтобы завладеть гамалеем. Но если ты столкнулась с одной из них… нам, наверное, невероятно повезло, что мы вообще уцелели.

Элая ухмыльнулась, играя с мыслью.

– Ты слишком высоко оцениваешь этих «сестёр смерти», – сказала она, кокетливо разворачиваясь. – Чуть-чуть и я бы с одной из них разобралась, как следует.

– Разобралась? – повторил Булик под нос, сомнительно качая головой. Но он больше не стал ничего добавлять.

Тем временем, Булик закончил разведение костра и сделал лагерь максимально комфортным, насколько это было возможно.

– О великая и могущественная колдунья Элая, – с улыбкой произнес Булик, – предлагаю перекусить.

Элая не осталась в долгу и тоже засмеялась.

– Кстати, я почти победила Акрель, – начала Элая, приукрашивая свои подвиги, – но пришлось отступить, как ты знаешь. Хотя на самом деле я бы легко победила её… если бы захотела.

Булик кивнул, как будто действительно верил в её слова, и с улыбкой добавил:

– Конечно, ты вышла из этой схватки только тогда, когда посчитала нужным.

Они продолжали обсуждать события дня, настолько увлекаясь, что не заметили, как наступила ночь.

– Спокойной ночи, Булик. Спасибо за ужин, было невероятно вкусно, – сказала Элая, устраиваясь на отдых.

– И тебе спасибо за компанию, – ответил Булик. – Завтра новый день. Я надеюсь, что он будет хотя бы немного спокойней.

– Я тоже надеюсь, – ответила Элая и, устроившись рядом с ним, прикрылась одеялом.

Тёплый свет костра окружал их, и потрескивание дров создавали успокаивающий ритм.

Элая улеглась на землю, убаюканная звуками потрескивающих дров. Она закрыла глаза, чувствуя, как усталость постепенно окутывает её, но где-то в глубине души оставалась тихая буря. В её голове всё ещё звучала борьба с Акрель, её попытки освободить гамалей, и странный, пугающий образ старухи. Но сейчас всё это было далеко, а рядом был только теплый свет костра и мягкое дыхание Булика.

Её голос мягко звучал в ночной тишине, как тихая мелодия, о которой забыли многие.

«Как много страхов в этом мире,

Как много туманов в пути,

Но я пройду, сквозь мрак и огонь,

Моя душа не сдастся, не упадёт…»

Она слегка помолчала, снова начиная песню, её голос был едва слышен, но нес в себе ту же решимость, что и её душа.

«Я пройду через горы, через леса,

Буду искать свет в темноте.

И если встречу смерть на пути,

Я буду сражаться за жизнь, за себя.»

Булик, услышав её, повернулся, но не вмешивался. Он знал, что эта песня – не просто слова. Это был её способ справиться с тем, что она пережила. Способ показать себе и миру, что Элая всегда найдёт силы продолжать, несмотря на всё.

Когда она закончила, её тело расслабилось, и она погрузилась в глубокий сон. Песня все ещё звучала в её голове, мягкая и успокаивающая. Песнь о борьбе, надежде и уверенности, что в конце концов, всё будет в порядке.

Глава 10 Акрев 

Деревушка Рашалин славилась своими незабываемыми пейзажами. Её окружали сотни озёр с водой такой прозрачности, что дно можно было разглядеть даже на самой большой глубине. Рашалин был известен ещё и своими маленькими домиками с крышами голубого цвета, словно отражавшими оттенок озёр. Никто точно не знал, откуда повелась эта традиция – возможно, местные просто хотели, чтобы их дома гармонировали с окружающей природой. Но какова бы ни была причина, благодаря этому деревня выглядела сказочно.