Мармеладные убийства в парке Сеула
© Диянова М., перевод на русский язык, 2024
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025
Новый Сеульский парк
Скоро открытие!
♦
Адрес: Кёнгидо, г. Пхёнин, р-н Шингок, Кучхон, ул. Сэ, 166
Глава 1
Потерявшийся ребенок
Взгляд Ючжи поднимался все выше и выше в небо. Крики людей доносились то совсем близко, то откуда‐то издалека. «Башня» – самый страшный аттракцион в Новом Сеульском парке. «Пончик» с пассажирами сперва медленно карабкается на верхушку, а затем стремительно падает оттуда. Люди веселились, хоть от верной гибели их и удерживал один ремень. «Интересно, какого им надо», – подумала Ючжи. Говорят, чем страшнее, тем веселее…
К сожалению, проверить это утверждение на практике ей было не суждено. Девочка разочарованно опустила голову. А она ведь уже всем в классе разболтала, что обязательно прокатится на «Башне»! Жаль, рост подвел. Не хватило одного сантиметра. Ну, ничего не поделаешь… Ючжи решила пойти на другой аттракцион и оглянулась в поисках родителей.
Они стояли в отдалении под деревом глицинии и, казалось, снова ругались. Отношения у взрослых не клеились. Мама с папой могли начать кричать друг на друга или даже на пустом месте швырнуть что‐то. В хорошие же дни, которые и без того выдавались редко, родители попросту не разговаривали.
Ючжи надулась. Ну вот, пришли вместе повеселиться, а они опять за свое… Вечную ссору взрослых могло прервать лишь одно…
– Мама! Папа! Я хочу на другой аттракцион! – раздался веселый голос девочки.
Родители, еще секунду назад готовые перегрызть друг другу глотки, наконец успокоились и улыбнулись дочке. Ючжи была явно довольна произведенным эффектом. Она покачала головой, как это делают взрослые, и осуждающе произнесла:
– И как же вы без меня жить будете? Это кто еще кого воспитывает…
Мама подошла ближе и взяла дочку за руку, а та выжидающе протянула другую ладошку папе. Мужчина не без вздоха принял немое приглашение.
В середине августа парк развлечений напоминал пароварку, набитую пельменями. Людей было – не пропихнуться. По круглому лбу Ючжи рекой тек пот. Ее родителям тоже было жарко. Ладони быстро стали липкими, и папа даже хотел высвободить руку, но девочка сделала вид, что не заметила этого. Ей и самой не очень‐то приятно было так идти, но она боялась, что родители разбегутся в разные стороны, как только она их отпустит. Ючжи покрепче взялась за папу. Почти как идеальная семья с картинки!
Вдруг девочка заметила Мишку Соню, который стоял на главной площади у карусели и раздавал шарики. У Нового Сеульского парка было два талисмана: Мишка Соня и Котёнок Мечтёнок. Медвежонок задумывался как хранитель парка и друг всех детей. Ючжи начала напевать мелодию, которую часто играл Мишка Соня в рекламе по телевизору.
Некоторые одноклассники девочки не любили медвежонка и считали, что он слишком похож на другой более известный талисман, но Ючжи это не волновало. Ей нравились его круглый животик и блестящие пластиковые глаза, как бы глупо они порой ни выглядели. Казалось, Мишка Соня будет внимательно тебя слушать и кивать, о чем бы ты ему ни рассказывал.
– Хочешь шарик? – вдруг спросила мама.
Девочка кивнула.
– Тогда иди и попроси: «Дайте мне, пожалуйста, шарик».
После этих слов женщина ловко высвободила руку, словно только и ждала подходящего момента. Ючжи посмотрела на маму, и та с улыбкой подтолкнула ее в сторону Мишки Сони. Папа тем временем тоже отпустил дочь и стал обмахиваться высвободившейся рукой. Девочка посмотрела на внезапно опустевшие ладони. Ей все хотелось схватиться за что‐нибудь, кого‐нибудь, и она стояла, беспомощно сжимая и разжимая кулачки. Чувство пустоты не уходило.
Наконец Ючжи оказалась перед Мишкой Соней. Она уже протянула руку за шариком, как к талисману подбежала целая толпа ребят и выхватила все, что осталось. Мужчина в костюме медведя лишь пожал плечами.
Девочка попыталась не выдавать своего расстройства. Плакать из-за такого нельзя, она ведь не ребенок. Это ее родители ругаются как дети малые, а она, настоящая взрослая, их разнимает…
Ючжи выпрямилась и обернулась. Мама с папой уже успели ввязаться в очередную ссору. По всему парку раздавалась музыка, больше похожая на какой‐то шум, но девочка все равно отчетливо расслышала слова родителей:
– Парк развлечений, и в такую жару! Это безумие! Нам обязательно было сюда ехать, потому что ей так захотелось? Я могу хоть на выходных отдохнуть?
– А что поделаешь, если дочка просит? Тебе совсем плевать на нее?
Ючжи резко остановилась и пробубнила под нос:
– Но ведь не я сюда хотела…
Неделю назад по телевизору крутили рекламу вечерних билетов в Новом Сеульском парке. Мама сидела в то время неподалеку и складывала белье.
– Давно я на аттракционах не каталась, – задумчиво протянула женщина.
Мама действительно не ходила никуда, кроме работы. Даже Ючжи такая жизнь казалась невыносимо скучной. Девочка какое‐то время размышляла над фразой мамы, а потом, когда ее не было дома, спросила у папы:
– А ты когда‐нибудь был в парке развлечений?
Глаза мужчины загорелись:
– Конечно, в детстве. Хорошее было время!
Неужели ему настолько понравилось? Тогда почему он больше туда не ходил? Взрослых же пускают в парк аттракционов.
И тогда в голове девочки созрел план. Когда оба родителя были дома, она дождалась рекламы билетов и радостно сказала:
– Вот бы туда сходить! Мои одноклассники почти все были.
Может, она и сказала, что было бы здорово поехать в парк развлечений, но лишь потому, что хотела отвести туда родителей. Кто же знал, что папа будет так недоволен…
Его слова особенно задели Ючжи. Она представляла себе этот день совсем по-другому. Девочка надеялась, что родители развеселятся, если они, как и другие семьи, проведут день, катаясь на милых, пусть и детских, каруселях и уплетая сладости.
Ючжи больше не могла смотреть на ругающихся родителей. Ей не нравились ни их ссоры, ни то, как они не замечали ее стараний все исправить. На глаза девочки попался знак: «До “Беличьего колеса” 200 м».
Мама с папой ругались все громче. Дочка испустила не по годам тяжелый вздох и направилась в сторону карусели.
«Беличье колесо» – второй по популярности аттракцион Нового Сеульского парка. Самим по себе страшным его не назовешь, но у карусели сложилась не самая лучшая репутация из-за слухов: мол, карусель крутится так быстро из-за выпавшей гайки, и некоторые даже получили на ней травмы. Будет о чем похвастаться одноклассникам! К тому же ограничений по росту нет. Ючжи начала следовать за развешенными тут и там указателями, ведущими вглубь парка.
«Беличье колесо» находилось на самой его окраине. По сравнению с центральной площадью, плотно набитой людьми, здесь было непривычно пусто. Наконец девочка заметила в отдалении цветную конусообразную крышу.
У самой карусели было по-прежнему безлюдно. Ючжи удивленно подошла ближе. Зона ожидания закрыта, а над цепью висит табличка: «Закрыто на ремонт».
– Да что ж такое…
Девочка прислонилась спиной к забору и присела на корточки. Вот почему здесь никого нет… Надо было догадаться. Она столько прошла… неужели все это было зря? Возвращаться несолоно хлебавши не хотелось, но ничего другого не оставалось. Ючжи встала. Маленький рюкзак на ее спине вдруг показался особенно тяжелым. Бросив недовольный взгляд на «Беличье колесо», девочка направилась к главной площади. Пот тек уже не только по лбу, но и по спине. Казалось, еще немного, и Ючжи расплавится. Неужели летом настолько жарко? Раньше она этого не замечала, так как и в школе, и в здании, где проходили дополнительные занятия, всегда работал кондиционер.
Погода никак не способствовала хорошему настроению. Мало того что ни на одном аттракционе не удалось прокатиться, так еще и родители постоянно ругаются… Они даже не хотели держать ее за руку, что было самым обидным. Но Ючжи не могла позволить себе расстраиваться: она должна быть взрослой, понимающей. «Предложу им зайти за смузи в кафе».
– Эй, – позвал вдруг незнакомый голос.
Девочка оглянулась и увидела сотрудника парка в потертой форме. Странно, она была уверена, что здесь никого нет.
Мужчина потряс упаковкой сладостей и спросил:
– Хочешь мармеладок?
Оказывается, Ючжи не заметила не только продавца, но и тележку, полную сладостей. У девочки почти потекли слюнки. Ей уже давно хотелось чего‐нибудь сладкого. На обед она съела маленький и невкусный детский набор в столовой, а ведь другие расхаживали по парку с чуррос [1] и сладкой ватой… Но Ючжи специально не просила маму что‐либо ей купить – ведь так делают только дети, а она взрослая.
– Я на сладкое деньги не трачу.
– И не нужно, – улыбнулся мужчина. – Это новые мармеладки, поэтому мы раздаем бесплатные пробники. Хочешь?
Предложение звучало заманчиво. «Все равно мама с папой еще ругаются. Что будет, если я возьму одну? К тому же бесплатно…»
Ючжи подошла к продавцу. На его лоб была надвинута желто-зеленая кепка, скрывавшая лицо, черты которого девочка не могла разглядеть, как ни старалась.
– Ты же не хочешь, чтобы твои родители расстались?
– Откуда вы об этом знаете? – удивилась Ючжи.
– Даже отсюда видно, как они ругаются.
Девочка осмотрелась, пытаясь найти глазами маму и папу, но до главной площади было еще далеко. Странный дядя… Может, он их там видел? Но зачем сейчас об этом заговорил?
«Надо поскорее вернуться к родителям», – подумала Ючжи и выхватила упаковку мармеладок из рук незнакомца. Его холодные пальцы напомнили ей кожу черепахи, отчего она отдернула руку. Мужчина, казалось, не обратил на это внимания и с ухмылкой сказал:
– Если дашь родителям мармеладки, они навсегда останутся вместе.
Ючжи сжала пакетик сладостей в ладони и, не говоря ни слова, бросилась прочь. Она будто намочила ноги в темной липкой луже. Смех продавца эхом преследовал ее.
Оказавшись на главной площади, девочка поняла, что и воздух у тележки с мармеладками был как будто холоднее. Спрятаться от палящего солнца было негде, и пот полил с двойной силой. Кушать уже не хотелось, и девочка убрала сладости в рюкзачок.
Вот бы выпить чего‐нибудь холодного! Но где же родители? Еще совсем недавно они стояли под деревом глицинии, а сейчас куда‐то пропали…
Ючжи посмотрела на башню с часами. Ее не было всего десять минут. Не могли же они за это время уйти куда‐то далеко? Мишка Соня все так же танцевал, как балерина в шкатулке, а большая карусель двигалась медленно и неумолимо. Указатель с надписью «Беличье колесо» стоял на месте, как и огромная часовая башня. Только родителей нигде не было. Они исчезли.
– Мама! Папа! – начала кричать девочка, даже не замечая, куда несут ее ноги.
Наконец она оказалась у «Башни». Окружающие сочувствующе смотрели на малышку. От криков горло пересохло еще сильнее. Вот бы домой и выпить холодной воды…
Ючжи остановилась и задумалась. Наверняка родители ушли ее искать. Куда же они могли пойти? Краем глаза девочка заметила вывеску «Центр помощи для потерявшихся детей».
Центр помощи для потерявшихся детей внешне напоминал мухомор. «Разве они не ядовитые?» – вспомнила Ючжи некогда прочитанное в книге. К девочке подошел сотрудник парка в ободке с кроличьими ушами и задал несколько вопросов, на которые та постаралась ответить настолько связно, насколько могла.
Внутри центра помощи стояли шум и гам. Ребята, некоторые младше, а некоторые даже старше Ючжи, кричали и плакали. «Как дети малые», – подумала девочка. Сотрудник центра с улыбкой сказал:
– Подожди здесь немного со всеми, родители скоро придут за тобой.
Хоть Ючжи и не хотелось присоединяться к дикарям, окружавшим ее, она не подала виду и, кивнув, села на указанное место. «Ничего, они скоро придут. Скоро». Но мама с папой не пришли и спустя час. За это время Ючжи успела познакомиться с Чжуа.
Чжуа много плакала. Первый час в центре помощи она рыдала без остановки. Ючжи, сидевшей рядом, стало так неловко, что она достала из рюкзачка салфетки и протянула их соседке по несчастью. Та недоуменно посмотрела на нее своими большими глазами и заплакала еще сильнее. Наконец, собравшись с мыслями, пробубнила:
– Меня, кажется, мама бросила. Я все клянчила у нее дорогую игрушку, хотя у нас нет денег…
– Не переживай, она придет за тобой.
– Нет, не придет. Я ее ненавижу!
С этими словами Чжуа вырвала из волос фиолетовую заколку в форме ракушки и швырнула ее на пол. Та подпрыгнула раз и улетела под стул. Девочка наблюдала за всем этим с такой грустью, будто не она сама только что кинула украшение.
Чжуа продолжала поднимать и снова бросать заколку. Ючжи лишь молча помогала отряхнуть плаксе колени. Девчонка явно не в себе. Мама тоже иногда плакала и кидалась вещами…
Какое‐то время Ючжи успокаивала Чжуа. Она ничего такого и не говорила, просто уговаривала ее не плакать больше и подавала время от времени салфетки, но этого оказалось достаточно, чтобы расположить к себе маленькую страдалицу: та примостилась рядом и положила голову на плечо Ючжи. Слезы, правда, все продолжали течь неиссякаемым потоком.
Ючжи не знала, что можно вообще столько плакать, но при этом гордилась тем, как по-взрослому помогала маленькой плаксе. Так и должны вести себя старшие. «Когда мама придет, я ей все расскажу, и она меня похвалит». Вот только как пересказать случившееся, чтобы самой не звучать как размазня?
Время шло, и детей в домике-мухоморе становилось меньше и меньше. От наступившей тишины тревога только росла. Последние три часа Ючжи вздрагивала каждый раз, когда открывалась входная дверь, ожидая увидеть на пороге родителей. Но, к сожалению, каждый раз там оказывался только кто‐то незнакомый. Чжуа тоже подустала и теперь вместо плача грустно хлопала своими большими глазами.
Сотрудник центра помощи для потерявшихся детей подошел к Ючжи и попросил заполнить листок с ее именем, возрастом, названием школы и адресом. Девочка попыталась старательно ответить на все вопросы, но адрес дальше «ЖК “П”, дом 2» вспомнить не могла, хотя и знала его наизусть. Шестеренки в голове не крутились, словно их облили чем‐то липким. Может, это от волнения?
Чжуа написала имя мамы и снова заплакала: вспомнить адрес она тоже не могла. По парку раздалось еще несколько объявлений, но никто из родителей так и не объявился.
– Пошли отсюда, – шепнула Ючжи. – Сами их найдем.
– А у нас получится? – шмыгая носом, спросила Чжуа.
– Всяко лучше, чем тут ждать.
Плакса шумно втянула сопли и кивнула. Дождавшись подходящего момента, девочки улизнули из центра помощи.
Снаружи их снова облепили жара и влага. Охлажденная после кондиционера кожа быстро нагрелась. Чжуа не переставала жалобно сопеть. Ючжи протянула последний оставшийся у нее платок и спросила:
– Где ты последний раз видела маму?
– На скамейке у главной площади.
– Тогда пойдем туда. Мои родители тоже были там до того, как исчезли. Наверное, забыли обо мне, пока ругались…
– Забыли о тебе?
– Да, такое уже случалось. Мама с папой как дети, за ними нужен глаз да глаз.
– Надеюсь, моя мама тоже просто забыла про меня. Хотя вряд ли…
– Ну почему же!
Эти слова порядком разозлили Ючжи. «А вот меня бросили», – подумала она.
Чжуа недоуменно хлопнула глазами и извинилась, хотя явно не понимала, за что именно просит прощения.
– Пойдем быстрее. Когда солнце сядет, будет совсем страшно.
– Хорошо.
Девочки обошли главную площадь и даже сходили до «Беличьего колеса», как бы Ючжи ни хотелось этого избежать, но никого не нашли. Сил становилось все меньше, а лицо девочки мрачнело с каждой минутой. Она была уверена, что быстро найдет родителей, но…
– Как вы сюда приехали? – спросила вдруг Чжуа.
– На машине.
– Мы на автобусе, поэтому мне это не поможет. Но ты можешь сходить на парковку и посмотреть, стоит ли там ваша машина.
Ючжи раздраженно отвернулась. Конечно, она уже об этом подумала. Пустая трата времени. Если машины нет, значит, родители уехали без нее. Но это попросту невозможно! Девочка отмахнулась от тревожных мыслей и, глубоко вздохнув, сказала:
– Идти на парковку нет смысла. Мои родители здесь. Я уверена.
– Но…
– Если я выйду из парка, то уже не смогу вернуться. Ты хочешь одна здесь остаться?
– Нет, но…
Ючжи потянула Чжуа за руку, и та последовала за ней без какого‐либо сопротивления. Девочки отправились в очередной обход парка. Про парковку больше никто не вспоминал.
Вечер подкрадывался все ближе. Жара немного отступила, но теперь девочек начал мучить голод. Они устало присели на скамейку и стали наблюдать за прохожими. Почему все веселятся, а они одни должны страдать?
Вдруг Ючжи заметила в толпе знакомое лицо. Продавец мармеладок стоял у карусели и протягивал молодой паре упаковку со сладостями. До девочки донесся хриплый голос мужчины:
– Сколько вы уже вместе? Если съедите этот мармелад, то никогда не расстанетесь.
Парень безучастно улыбнулся, а девушка радостно захихикала. «Значит, он всем такое говорит», – разочарованно заключила Ючжи.
Не сказать, что она особо поверила обещаниям продавца, но на душе все равно стало как‐то грустно. Слабость все больше охватывала ее, а живот урчал все громче. Они столько раз обежали парк, а ведь она ничего, кроме того «недообеда», и не ела. Чжуа явно чувствовала себя не лучше.
Девочка достала из рюкзака смятую упаковку мармеладок и открыла ее. В нос ударил сладкий аромат с ноткой кислинки. Она протянула пачку плаксе:
– Держи.
– Это мармеладки? О, я такие люблю!
Чжуа запустила руку в пакет и достала целую горсть мармеладок. Сахар-обсыпка посыпался с пальцев, как снег. Мармелад был бледно-розового цвета – значит, со вкусом клубники. Девочка уже почти положила пару кусочков в рот, как вдруг остановилась и принюхалась:
– Странно как‐то пахнет…
– Да?
Ючжи взяла горсть мармеладок, но тут внимание ее привлекла женщина в синем платье, решительно шагающая в их направлении и кричащая на ходу:
– Чжуа, это ты?!
Ючжи, застыв, наблюдала, как женщина перешла на бег. Виновница же всего этого шума болтала ногами и рассматривала мармелад, не поднимая головы. Незнакомка, а особенно ее красные от слез глаза, была очень похожа на Чжуа. Вот она уже стоит перед девочками. Сладкоежка наконец отвлеклась от лакомства, когда над ней нависла длинная тень. Личико сразу скривилось от вновь накативших слез, и девочка заплакала сильнее, чем в центре помощи для потерянных детей.
– Мама! Я ненавижу тебя!
Женщина поскорее обняла дочку и, не переставая извиняться, начала гладить ее спутавшиеся волосы. Ючжи тем временем совсем забыла про мармелад. Вся эта сцена напомнила ей сериалы, которые бабушка смотрела по выходным. Чувства были смешанными. Девочка оглянулась в поисках своих родителей, но их по-прежнему нигде не было.
Она встала. На земле валялись выпавшие из рук Чжуа мармеладки. Ючжи посмотрела на свои пустые ладошки. Ей не за кого было держаться, разве только за дурацкую пачку мармелада. На эмоциях она смяла упаковку, в которой еще оставалось несколько нетронутых кусочков лакомства.
Из-под скамейки вдруг выпрыгнул кот и пронзительно мяукнул, уставившись на девочку. Черно-белая шерстка, совсем как у… Котёнка Мечтёнка, маскота парка! Говорят, он приносит удачу.
– Да уж какая тут удача… – буркнула Ючжи.
Видимо, вся удача перешла к Чжуа.
Кот же не моргая уставился на девочку своими ярко-желтыми глазами. В ее душе зародилось какое‐то не до конца понятное чувство. Девочка подобрала кусочек мармелада и кинула его животному. Кот угощение, конечно же, не принял. Но лучше уж за ним наблюдать, чем за радостью Чжуа…
Кот подошел ближе, и Ючжи раздраженно топнула. Маскота это, однако, не отпугнуло. Девочка убрала оставшиеся мармеладки в рюкзачок, ожидая, пока мать с дочерью наплачутся.
Мама Чжуа отвела девочек в кафе – в то самое, где Ючжи обедала с родителями. Интерьер был красочными и довольно красивым, вот только еда невкусная, да еще и по задранной цене.
Женщина заказала мороженое, смузи и вернулась за стол. Ючжи даже стало не по себе от того, насколько мама с дочкой были похожи. Особенно их глаза и рот. Бушевавшая внутри зависть не давала хоть чуть-чуть улыбнуться.
– Подождите здесь, девочки, я сейчас вернусь.
– Нет, мама, я с тобой! – Чжуа совсем превратилась в малявку.
Мама-утка со своим утенком ушли в туалет, оставив Ючжи наедине с мороженым. Она принялась ковырять ложкой клубничные шарики. Хоть это и был ее любимый вкус, никакой радости лакомство не приносило. Внутри было холодно и пусто. Может, это из-за того, что девочка села прямо напротив кондиционера…
Ючжи открыла лежавший на коленях рюкзак и достала блестящую смятую упаковку.
«Если дашь родителям мармеладки, они навсегда останутся вместе», – вспомнила она слова продавца.
Но как? Неужели мармелад волшебный? Вряд ли, раз мужчина сказал то же самое той паре у карусели. Ючжи положила упаковку на стол, открыла ее и посмотрела на мармеладки внутри. С виду самые обычные мармеладки, разве что подтаяли на солнце. Девочка достала первый попавшийся кусочек и оглянулась. Никто в кафе даже и не смотрел на нее.
Ючжи придвинула к себе смузи Чжуа и бросила в него загадочное лакомство. Густой напиток почти не отличался цветом от мармелада: никто и не заметит, что что‐то изменилось. Мармеладка утонет, и Чжуа съест ее вместе с кусочками клубники на дне. А не съест так не съест.
Мармелад оказался слишком легким и предательски всплыл на поверхность. В этот момент из-за дверей уборной показалась мама с дочкой. Ючжи начала спешно мешать смузи трубочкой, надеясь, что мармеладка поскорее утонет, но та вместо этого сама собой растворилась в напитке.
Что это было?
От неожиданности девочка застыла на месте.
– Ты тоже хочешь смузи? – раздался добрый голос мамы Чжуа.
– Нет, спасибо.
Ючжи отпустила трубочку и набила рот своим полурастаявшим мороженым. Оно было все таким же безвкусным. Сердце безумно колотилось.
Первой смузи отпила мама, а затем к стакану потянулась дочка. Вместе они выпили все, что было.
– Тебя же Ючжи зовут, да? Ты помнишь свой адрес?
– Жилой комплекс «П», дом два, квартира номер четыреста пять…
– А корпус не помнишь? Где ты последний раз видела родителей?
Поискав адрес в телефоне, женщина встала и предложила:
– Твои родители могли прийти в центр помощи для потерянных детей после того, как вы оттуда ушли. Давайте сходим туда, а потом уже в полицию.
Ючжи кивнула.
В лучах закатного солнца парк выглядел особенно загадочно. Толпа, ожидавшая ночного парада, вела себя заметно спокойнее, чем днем. Мишки Сони, танцевавшего как заевший робот, нигде не было. Девочка не спускала глаз с Чжуа и ее мамы. Кажется, пока ничего не изменилось. Плакса все так же не отлипала от ноги мамы, а та, в свою очередь, трепала дочь за щеки и периодически обнимала ее.
Почему? Почему она смотрит на нее с такой любовью? По сравнению с Ючжи, Чжуа ведет себя как глупый ребенок, который только плакать и умеет. Ючжи же настоящая взрослая, но на нее родители так ни разу не смотрели.
Девочка сжала лежащие в карманах ладони в кулачки и прикусила щеку. Кожу защипало, во рту появился привкус крови. Главное, что слезы удалось сдержать.
Солнце уже почти скрылась за горами, а мама с дочкой вели себя все так же, как и до смузи с подброшенной в него мармеладкой. Значит, продавец действительно наврал… Ючжи вздохнула. Она расстроилась, хоть изначально и не ожидала, что мармеладка сработает. При этом на душе стало немного легче.
Ючжи шла и рассматривала красочную плитку под ногами. Вдруг две длинные тени, за которыми она следовала все это время, остановились. Чжуа резко вдохнула, схватилась за горло и упала.
– Что случилось? – встревоженно спросила мама.
Лицо дочки становилось все краснее, словно что‐то застряло у нее в горле и перекрыло дыхание. Женщина поскорее опустилась на колени и началась хлопать ребенка по спине. Затем трясущейся рукой достала телефон.
Ючжи взволнованно сглотнула. Стук сердца громко раздавался в ушах.
Чжуа лежала теперь на боку, а из ее рта вытекало нечто розовое и желеобразное. Мама выронила телефон и стала лихорадочно хвататься за прохожих, моля о помощи. Вокруг собралась уже целая толпа. Кто‐то привел сотрудника парка, и тот начал спешно звонить в скорую.
Чжуа протянула руки к маме. Та аккуратно подняла ее, посадила на спину и начала успокаивать:
– Все хорошо, все будет хорошо…
Казалось, она пыталась убедить в этом и саму себя. Чжуа тем временем подуспокоилась. Ючжи видела, как размеренно поднимается и опускается ее спина. Легкая кофточка с короткими рукавами была насквозь мокрая. Что‐то здесь не так… Девочка пригляделась: мокрая ткань блестела неестественно, словно была скорее липкой, нежели мокрой. По спине Ючжи пробежали мурашки. Запахло чем‐то сладким, и она зажала нос. Знакомый приторный аромат с нотками кислинки щекотал нос. Девочка не удержалась и несколько раз чихнула.
Постепенно кашлять начали и все окружающие. Тут Ючжи наконец поняла, что это был за запах – мармелад.
– Я не могу дозвониться в скорую, – раздался встревоженный крик сотрудника парка, поднявшего руку для привлечения внимания. – У кого работает телефон?
Один за другим гости парка начали доставать свои устройства. Их лица мрачнели, а ропот толпы становился все громче. Ючжи озадаченно посмотрела на взрослых. Те стали поднимать телефоны выше, надеясь поймать сигнал, но никому это не удавалось.
– Что происходит?
Тут телефоны и вовсе выключились. Волнение росло.
На секунду Ючжи показалось, что она увидела продавца мармеладок, но стоило ей моргнуть и протереть глаза, как он исчез.
Среди окружающих стремительно распространялась паника. Ситуация с телефонами встревожила их явно больше, чем состояние Чжуа. Одна Ючжи не сводила с нее глаз. Плакса лежала неподвижно, уткнувшись лицом в плечо мамы. Казалось, будто она уснула. Женщина крепко сжала руку дочки и глубоко вздохнула. Немного успокоившись, она начала искать в толпе Ючжи. Их взгляды пересеклись, и мама направилась в сторону девочки.
– Ты, наверное, тоже испугалась, – с трудом выговорила она. – Боюсь, я не смогу пойти с тобой в полицию. Давай подойдем к тому сотруднику парка?
Но Ючжи ее не слышала – тело словно окаменело от страха. Лицо женщины еще недавно было мертвенно-бледным, а сейчас обрело багряно-красный оттенок. Девочка моргнула, но видение не исчезло. Значит, это не сон. Кожа все больше наливалась красным, совсем как у Чжуа. Ючжи попятилась назад.
– Что такое? – удивленно спросила женщина.
Стоило ей договорить, как ее тело забилось в конвульсиях. Изо рта потекла темная кровь, а вместе с ней и розовая слизь. Окружающие разом закричали, а мама попыталась прикрыть рот руками. Тело трясло так, словно из него был готов вырваться пришелец.
Чжуа проснулась и с трудом промямлила:
– А-м-а-я-а-ю!
– Что? Что ты сказала, доченька?
Женщина повторяла этот вопрос снова и снова, но связных слов у Чжуа не выходило. Казалось, ее язык растаял.
Ючжи побледнела еще больше. Она единственная поняла, что девочка пыталась сказать.
– Мама, я таю…
Врачей не было, телефоны не работали, отовсюду несло противным сладким ароматом. Происходило что‐то очень странное. Ючжи покрепче сжала лямки рюкзачка. «Они навсегда останутся вместе», – раздались в ее голове слова продавца. Кажется, она знает, что сейчас случится…
– Положите дочку на землю, – сказал вышедший из толпы мужчина. – Давайте сначала окажем первую помощь вам.
Говорил он весьма уверенно, но толку от этого было мало: не успел он закончить, как женщина схватила его за край рубашки. Лицо ее стало к этому моменту розовым. Сквозь слезы она проговорила:
– Я не могу отпустить ее…
Только сейчас все заметили, что одной рукой женщина прикрывает рот, а другой цепляется за мужчину. Дочка же с ее спины не падала, а держалась там, словно приклеенная. Маленькие ручки, обвитые вокруг шеи матери, начали таять и стекать липким карамельным сиропом.
Ючжи вспомнила, как однажды ела с мамой французский тост в пекарне. Когда она воткнула в него вилку, вытекли варенье и сироп. Девочка моргнула. Неужели все сейчас происходило взаправду? Может, это просто сон?
Руки, ноги, плечи и голова Чжуа текли, как сироп из французского тоста, и обволакивали собой маму. Разъединить их теперь было бы сложнее, чем достать карамель из стеклянной банки после жаркого лета.
Тело женщины начало неестественно светиться, а колени подкосились, словно все кости растворились.
Ючжи стояла неподвижно, будто кто‐то схватил ее за ноги и крепко держал на месте. Предложивший помощь мужчина с криком попытался убрать с себя руку женщины, но ее пальцы лишь растянулись, как растаявший мармелад. Мама закричала, как и все окружающие. Люди бросились наутек с воплями, какие еще недавно издавали на аттракционах.
Чем больше женщина пыталась отделиться от дочери, тем плотнее сплетались их тающие тела. Единой массой они упали на землю. Их лица, плечи, руки и ноги слились вместе.
Голова Чжуа растворилась еще не до конца. Найдя Ючжи, она подплыла в ее сторону и уставилась на девочку пустыми белыми глазами. Они медленно моргали, пока вовсе не исчезли в общей массе.
На земле теперь осталась только одежда и липкий розовый мармелад. Синее платье мамы, погребенное под ним, приняло какой‐то неестественный оттенок.
Ючжи начала с трудом передвигать ногами, шаг за шагом отдаляясь от липкой лужи, на месте которой еще недавно стояли любящая мать с дочкой.
– Все из-за этого мармелада…
Прощальный взгляд Чжуа не выходил из головы. В нем как будто читалось осуждение. Нет, не как будто, а точно. Она обо всем знала. Ючжи плотнее зажмурила глаза и побежала прочь. Липкая земля чуть ли не отрывала подошву сандалий.
Неужели Чжуа видела, как она подкинула мармелад в смузи? Это одновременно казалось вполне возможным и совершенно нереальным. Ючжи бежала, пока не выбилась из сил. Открыв глаза, она увидела, что стоит перед туалетом. Достала упаковку мармелада и зашла внутрь. Рюкзак выпал из скользких рук на грязный пол, но ей было не до этого.
– Надо избавиться от него.
Тут Ючжи поняла, что наступила на что‐то склизкое. Снова этот розовый мармелад! Неужели Чжуа с мамой преследуют ее? Девочка вскрикнула – и упала в лужу из мармелада и воды.
Присмотревшись, она заметила, что желейная масса имеет очертания мужчины и женщины. Они еще не до конца растаяли друг в друге. Казалось, пара крепко обнималась. Точнее, один человек пытался схватиться за другого, а тот хотел бежать, но лишь плотнее слился с партнером. Черты лица молодого человека были искажены, в то время как девушка выглядела весьма умиротворенно и счастливо. Было в ней что‐то знакомое. Немного подумав, Ючжи вспомнила: парочка у карусели!
Девочка швырнула упаковку мармеладок как можно дальше. Продолговатые овальные мармеладки отскочили от пола и разбежались в разные стороны. Ючжи с криком поползла назад, но вдруг поняла, что не слышит собственный голос. Она завопила громче, но уши будто оглохли. Девочка поднялась на ноги и выбежала из туалета. Тут она поняла, почему не слышала себя: в парке и без того со всех сторон раздавались истошные вопли.
Кто‐то только таял, а кто‐то уже превратился в мармелад. Было невозможно сказать, где заканчивается одна куча людей и начинается другая. Ючжи снова застыла на месте. Происходящее в парке по-своему напоминало ночной парад. От приторного сладкого запаха закружилась голова. Где сейчас родители? Не превратились ли и они в мармелад?
Яркая плитка была почти полностью залита розовой слизью. Казалось, что весь парк – лишь миниатюрная игрушка в руках гиганта, который, устав наблюдать за людьми, решил залить все чем‐то липким.
Ючжи беспомощно оглянулась. Она стояла одна-одинешенька в банке мармелада, как фигурка в снежном шарике. К ногам девочки вытекла розовая масса, окончательно потерявшая человеческое обличье. Ючжи начала пинаться, запачкав подол штанов мармеладом.
В этом море хаоса было ясно только одно: нужно найти родителей. Но что, если и они расплавились? Мысли вихрем закружились. Девочка затрясла головой. Как только она выберется из этого проклятого мармеладного шара, все закончится. Она хорошая взрослая девочка. И, конечно, найдет маму с папой. Без нее они не справятся.
Бурю мыслей прервал хриплый голос:
– Думаешь, твои родители здесь?
Кажется, она уже слышала это похрипывание раньше.
Ючжи подняла голову и увидела продавца мармелада. Он появился словно из ниоткуда, и черты его лица оставались по-прежнему неразличимы. Девочка потерла глаза, но это не помогло. Она отпрянула и случайно вступила в липкую массу. Под ногами захрустели не до конца растворившиеся кости.
Хоть вместо лица незнакомца и удавалось разглядеть только размытое пятно, Ючжи представила, как на месте, где у обычных людей рот, открывается и закрывается черная дыра. Голос продавца мармелада раздавался теперь прямо у нее в голове:
– Твоих родителей здесь нет. Где же они могут быть?
– Нет…
«Иди на парковку, посмотри, стоит ли там ваша машина», – шепнула Чжуа.
Ючжи закрыла уши руками.
– Они забыли про тебя и уехали домой. Уже спят, наверное.
– Неправда!
На размытом лице незнакомца появилась широкая, кривая улыбка.
– Не веришь мне?
Он протянул девочке руку, а ей оставалось лишь смотреть, как темные пальцы тянутся к ней.
– Пойдем покажу.
«На парковку ты пойдешь, и что брошена, поймешь, – нараспев зашептала Чжуа. – Растворилась, может, я, но хоть с мамой, не одна. Ты же полностью одна, вот такие вот дела…»
Это было последнее, что Ючжи услышала, прежде чем потеряла сознание.
Глава 2
Выживший
У Мишки Сони, талисмана Нового Сеульского парка, была короткая бурая шерстка, а в черных глазах блестели звездочки. Его часто путали с мышью, потому что уши сидели слишком широко для медведя, а рот немного выпирал. Первое время велись активные споры о том, не заменить ли талисман – уж слишком он напоминает медведя в другом, более популярном парке развлечений за границей. И все же Мишку Соню никто не уволил. Теперь он встречал гостей на главной площади у входа.
В обязанности дружелюбного задорного медвежонка входило раздавать детям шарики, танцевать и позировать для фотографий. Некоторые ребята, чувствуя полную безнаказанность, позволяли себе его задирать. Прямо сейчас один такой мальчик стоял и тыкал Мишку Соню в плечо игрушечным ножом, который он то ли принес из дома, то ли купил прямо в парке.
Мальчик гоготал, наблюдая за тем, как талисман качает головой. Пришли родители хулигана и принесли чуррос. Ребенок выпустил подаренный медвежонком шарик и ускакал с перепачканным в сахарной пудре ртом.
Мишка Соня стоял неподвижно. Он должен был бы танцевать, кружить по площади, но пока что кружилась только голова человека в костюме.
Внешне талисман выглядел по-прежнему радостно, но внутри у него все бурлило.
– К черту, – сплюнул Сачжун.
Сачжун работал Мишкой Соней с десяти утра до трех дня. Мужчина поправил съехавшую на бок голову костюма. Хоть удары игрушечного ножа и не причинили ему боли (к тому же некоторые дети шалили и похуже того), в жару бесила любая мелочь. Вдобавок ко всему костюм нагревался и вонял. Словами не описать, как это противно. Насмешки мальчика ранили Сачжуна уже реальным, закаленным в огне лезвием, но вот началась новая песня, и пришлось вернуться к работе, подавляя злость.
Мужчина поднял обе руки, попрыгал сначала на одной, потом на другой ноге и сделал несколько оборотов вокруг своей оси. Дети стали сбегаться к нему, как стая голодных хищников. Если б кто‐то в этот момент прижал ухо прямо к голове Мишки Сони, то услышал бы невеселый бубнеж:
– Зарплата – сто восемьдесят плюс за переработку на параде минус десять за телефон и интернет, двадцать на еду, двадцать пять – прочие траты. Итого остается… А если прибавить к этому то, что уже есть… Если положить на сберегательный счет, то за год накопится… На квартиру в Сеуле нужно…
Сачжун часто занимался различного рода подсчетами. Под предлогом того, что в голове считать сложно, он округлял числа: зарплату – в большую сторону, а траты – в меньшую. Сложение, вычитание – под эту медитативную песню он кружился на главной площади. Мишка Соня широко улыбался детям, протянувшим ручки в ожидании шариков.
Сачжун обеспокоенно пересчитал талоны на еду. Их осталось всего десять, а до конца месяца еще далеко. Первого числа всем выдавали по тридцать талончиков – разве этого достаточно для трехразового питания? Почему они не кормят своих сотрудников, приехавших ради парка из деревни? Конечно, в основном в парке работали школьники и студенты, желающие набраться опыта и повеселиться. Но были же и другие!
Скоро придется платить за еду. Сачжун разбито отправился в общежитие. По дороге ему встречались коллеги, предлагавшие заказать что‐нибудь на доставку, но все приглашения пришлось отклонить. Тело невыносимо ныло после часов, проведенных на палящем солнце. Поднять руку и открыть дверь – целый подвиг в таком состоянии. Мужчине казалось, что он уснет, стоит только облокотиться обо что‐то. «Помоюсь, и на боковую», – пробубнил он и потянулся к выключателю. Вспыхнула голубоватая лампочка – и осветила бардак, царивший в комнате.
Негодованию Сачжуна не было предела. Он убирался в комнате еще на прошлых выходных, а теперь в ней было не пройти. В комнате стоял затхлый запах плесени и пота, а на полу валялось грязное белье. Но хуже всего были песчинки сахара, хрустевшие под ногами. Дорожка сахарной обсыпки, начинавшаяся у входной двери, заканчивалась у кровати соседа. Прищурившись, Сачжун разглядел маленькие белые гранулы и на одеяле. Он раздраженно проследовал к кровати и сдернул покрывало. На простыне лежала большая пачка мармелада.
Сон, готовый вот-вот поглотить мужчину, отступил, как волна во время отлива. Сачжун достал из комода мусорный пакет и начал скидывать в него все, что валялось на полу. Сколько раз он уже просил по-хорошему, но Ёнду – так звали соседа – его не слушал. «Раз мы живем вместе, значит, должны уважать друг друга». Сосед кивал, но ничего не менялось. Поначалу Сачжун обрадовался, что его поселили в комнату, рассчитанную на двоих, но вскоре пожалел об этом: жили они не вдвоем, а вместе с мусором и насекомыми, которых привлекала сахарная присыпка. Однажды муравей даже залез ему в рот, пока он спал!
Пытаться вразумить Ёнду бесполезно, но не оставлять же этот бардак как есть… Сачжун собрал валявшийся мусор, выпрямил спину и направился к кровати соседа. На ее краю стоял лэптоп – самое ценное, что было у Ёнду. Экран слабо светился. Может, он забыл выключить компьютер после того, как всю ночь сидел на форуме? Сосед только и говорил о том, какая он большая шишка в онлайне, но Сачжуну не было до этого никакого дела, и он старался незаметно надеть наушники каждый раз, когда Ёнду начинал что‐то оживленно рассказывать о своих подвигах в Сети. Наверняка этот его форум – сборище неудачников, самоутверждающихся за счет пошлых шуток, или еще хуже – группа неадекватов, боготворящих нарисованных персонажей…
Лэптоп показывал экран блокировки: поле для ввода пароля на фоне странного изображения древней гравюры: дьявол, хоровод из людей, а в центре – котел, из которого торчит рука. Жуть. Сачжун, нахмурившись, отвернулся. Затем достал небольшой пылесос из стола и начал убирать сахарную присыпку. Сосед в комнату еще не вернулся – не иначе как ужинает… Толку от него в любом случае не было бы, но все равно как‐то несправедливо.
Сачжун пылесосил под столом Ёнду, периодически массируя ноющую спину, как вдруг на глаза ему попалась белая помятая коробка, в какой обычно продают печенья. Недолго думая, мужчина подобрал ее. Коробка открылась, и в нос ударил резкий сладко-сырой запах.
– Что это?
Листы выцветшей желтой бумаги были испещрены таинственными рисунками и загадочными знаками – картинки не отличить от слов. Каждая страница напоминала предыдущую. Для чего они? Чем дольше Сачжун рассматривал непонятные записи, тем больше они его пугали.
За спиной открылась дверь. Ёнду стоял в дверном проходе с чашкой свежезаваренной лапши. Глаза впились в руки соседа, а точнее, в то, что он в них держал. Сачжун поскорее закрыл коробку и поздоровался:
– О, ты вернулся?
– Ты в моих вещах копаешься, что ли? – заверещал сосед. Глаза его налились кровью.
Что это за реакция такая? Он тут вообще‐то комнату всю убрал, а на него еще и кричат из-за какой‐то глупой коробки… Сачжун потряс виновницу шума, которая, казалось, в любой момент рассыплется, и спросил:
– Что это?
– Не трогай!
Ёнду со всей силой кинулся на соседа. И как столько энергии умещалось в его худощавом теле? Длинными ногтями он поцарапал Сачжуна и поскорее вырвал коробку, обняв ее, как ребенка.
Пострадавший удивленно перевел взгляд на раненую руку. От разлитой по полу лапши поднимался пар. Сил окончательно не осталось.
– Ладно. Уберись, главное, – сказал Сачжун, указывая на пол.
Ёнду ничего не ответил. «Ну и черт с тобой», – пробубнил Сачжун и направился к кровати. Он слышал, как сосед начал неспешно убираться, и накрылся с головой одеялом, сняв его, только когда в комнате было уже темно.
Спать хотелось, но уснуть не удавалось из-за того, как громко печатал на компьютере Ёнду. Как только начнешь обращать внимание на этот звук, уже от него не избавишься. Сосед каждую ночь стучал по клавишам и не давал Сачжуну выспаться. Мужчина снова закутался в одеяло. Душно, но хотя бы не так шумно.
«Итак, на счету у меня… – начал он свой ритуал. – Зарплата – 180 плюс за переработку на параде минус 10 за телефон и интернет, 20 на еду. 20 на еду… Талонов не хватит. 30 – прочие траты. Итого остается… А если прибавить к этому то, что уже есть… Талонов на еду 5. Если есть по одному разу в день…»
На душе воцарился покой. Утром он будет разрушен, но от этого ночная передышка становилась только ценнее. Теперь даже звуки клавиатуры не мешали Сачжуну. Он закрыл глаза.
Как Ёнду до такого докатился? Чем он занимался на компьютере по ночам? Неужели он и правда большая шишка в онлайне? Была ли тогда в его постах хоть доля правды о том, как он жил на самом деле? Сачжун пытался укротить свое раздражение, проявив сочувствие к соседу, но, к сожалению, в их ситуации таким способом проблему было уже не решить.
Почти уснув, Сачжун вспомнил одну странную историю, которую ему рассказали, когда он только начал работать в парке…
Благодаря гулявшим в то время слухам о странной мании соседа Сачжуну удалось заселиться в комнату на двух, а не четырех людей. С Ёнду месяцами никто не хотел жить. Это доставляло много проблем управляющему общежитием, и Сачжун без раздумий согласился помочь. Он уже порядком устал жить с несколькими людьми. Управляющий обрадовался, и только сотрудники, начавшие работать в одно время с Ёнду, посмотрели на него с сочувствием. О слухах Сачжун узнал уже после переезда.
За ужином, устроенным для новых сотрудников, менеджер рассказал, что желающих работать на аттракционах пруд пруди, а вот кассиров в сувенирной лавке вечно не хватает. Там попадалось много непростых гостей (все же речь идет о деньгах), да и за прилавком можно постоять не только в парке развлечений. Один Ёнду добровольно согласился на роль продавца, и менеджер с радостью одобрил его кандидатуру.
И тут в лавке сувениров начали происходить странные вещи. В магазине продавались мармеладки. Их не так часто покупали, но исчезать из стеклянной банки они стали почему‐то быстрее. Кто‐то явно прибирал мармеладки к рукам. Однако шуму это не навело, все же мармелад – это вам не деньги.
Что‐то было неладно и с общежитием. Пошли слухи, будто оно проклято. Многие жаловались, что в туалете по ночам творится нечто странное. Насекомых в здание заползало больше, чем обычно летом, а в дождливые дни доносился запах гнили. Люди просыпались от ползающих по ним муравьев, а влажность не падала даже при работающем кондиционере. В конце концов в самый жаркий летний день управляющая компания вызвала команду дезинфекторов.
– Что за этой дверью? – спросил один из них.
В конце коридора на третьем этаже располагалась кладовка для забытых и потерянных вещей. Сюда почти никто не заходил. Дезинфектор принюхался.
– Насекомых становится больше, когда они строят себе гнездо. Вы слышали, наверное, как у людей внезапно заводились в доме пчелы, а во время ремонта сносили стену и оказывалось, что там гнездо… Да, прямо в бетоне. Где‐то и у вас тут есть оно.
Ключа от кладовки ни у кого не оказалось. В управляющей компании сказали, что он давно утерян. Дезинфекторы обыскали все здание, кроме кладовки, но ничего не нашли. Вызвали слесаря. Тот снял замок и открыл дверь. Ужасный запах ударил в нос всем, кто находился на третьем этаже.
Пахло чем‐то сладким и гнилым. Люди разом зажали нос, стараясь не вдыхать затхлый воздух, отдающий каким‐то фруктом. Гнилой запах – это понятно, но сладко-гнилой?
Причиной всему был пропавший из сувенирной лавки мармелад. Он лежал огромной кучей на полу. В помещении было жарко, как в бане, и все подтаяло. Перетекавшие друг в друга ряды мармелада напоминали какую‐то необычную скульптуру.
«Липкий розовый ад», – мрачно проговорил менеджер. Его серьезное выражение лица никак не подходило под эти несуразные слова.
Муравьи не прекратили паломничества к мармеладной куче, даже когда все вокруг было обрызгано пестицидами. Сладкий запах манил их, и они умирали, прилипнув к розовой массе. Издалека трупы насекомых напоминали плесень.
Менеджер пошел напрямую к Ёнду. Доказательств было достаточно. Он как‐то специально сделал вид, что уходит с работы пораньше, а затем вернулся и проверил, сколько мармелада осталось в сувенирной лавке после смены Ёнду.
Менеджер стучал в дверь двухместной комнаты с такой силой, что казалось, еще немного, и она сломается. Ёнду ответил не сразу. Когда он наконец открыл дверь, менеджер без лишних расспросов зашел внутрь.
Стены были изрисованы чем‐то красным. На полу красовалась пентаграмма, на концах которой лежали мармеладки: была и в форме звезды, и в форме боба, акулы, яичницы… Ёнду, словно в трансе, повторял: «Мне нужна книга. Без нее ничего не вышло. Если б только у меня была книга…»
– Что это такое? – спросил менеджер, пытаясь выдавить смешок.
– Мармелад, – ответил Ёнду, словно ничего странного в происходящем не было.
Тем летом от теплового удара умер один из парней, игравших Мишку Соню. Раньше все решения принимали менеджеры, поэтому вместо увольнения Ёнду перевели на освободившееся место.
Поначалу Сачжун не придал этой истории особого значения. Не навредил же парень никому. Ну любит мармелад, вытворял с ним не пойми что, но лучше уж иметь одного соседа, чем трех. Ради переезда в общежитие в Сеуле Сачжун был готов закрыть глаза на все что угодно.
С утра Сачжун взял талончик на еду и отправился в столовую. Без завтрака не обойтись, когда впереди тебя ждет целый день на жаре в громоздком костюме талисмана. Он сел в углу и принялся за обе щеки уплетать булочку. Кто‐то подошел и занял стул напротив.
– Давно не виделись, – сказал парень.
Когда‐то они в одно время начали работать в парке и сейчас время от времени поддерживали общение.
– Привет, – тихо поздоровался Сачжун.
– Невесело, наверное, в такую погоду отплясывать в костюме?.. Нам тоже на аттракционах несладко приходится. И куда только все в такую жару набежали?
Сачжун продолжил молча есть, время от времени кивая в знак сочувствия. Все, кто пришел работать с ним в одно время, хотели подзаработать на карманные расходы, поездку или просто повеселиться в парке развлечений. Никому не надо было сводить концы с концами, как Сачжуну. Из-за этого он не очень любил обсуждать рабочие будни. Понимал, что коллеги ни в чем не виноваты, но быть рядом с ними все равно не хотелось.
Взять, например, парня, севшего напротив. Он, может, и сам не помнил, что сказал на встрече новых сотрудников, но Сачжун‐то уж точно не забыл: «Я собираюсь в поездку по Европе. Родители хотели мне все оплатить, но я отказался – все‐таки уже сам могу на все заработать».
За исключением Сачжуна, страдавшего комплексом неполноценности, все в коллективе очень любили этого парня. Он вел себя со всеми крайне дружелюбно, широко улыбался и всегда был в курсе последних новостей. Одну из них как раз и принес:
– Кстати, ты же с Ёнду живешь, да? Я вчера такое узнал, прикинь!.. Он племянник главного кадровика. Поэтому его и не уволили после той странной истории. Вот тебе и связи… Как несправедливо!
Палочки Сачжуна застыли прямо у открытого рта.
– Откуда ты это узнал?
– Да так, рассказали… Помнишь того толстяка в очках, который сидел у нас на собеседовании? Это его дядя. Если подумать, то они и правда очень похожи… О, Каён, иди сюда!
К столу стали один за другим подходить друзья парня, и он забыл про Сачжуна. Тому стало неловко, поэтому он скорее доел и ушел. Парень помахал ему вслед и попрощался, но мужчина на это ничего не ответил. Все равно на работе они уже не пересекутся.
Сачжун облачился в костюм талисмана и взял связку шариков. Гостей пришло уже достаточно, хоть и было еще рано. Выходные.
Маленькая девочка, стоявшая поодаль с мамой, неуверенно зашагала в его направлении. Выглядела она как‐то грустно, особенно для ребенка в парке развлечений. Малышка протянула ручку за шариком, но тут набежало целое стадо детей. Они пихались, толкались, и, как только Сачжун понял, что только что произошло, шариков в его руке уже не осталось. Он пожал плечами, как бы извиняясь, и девочка, надувшись, ушла.
Грустное выражение на лице ребенка еще долго не выходило из головы, но поделать с этим он все равно ничего не смог бы. Услышанное о Ёнду не давало покоя. Он и сам не знал, почему это стало для него таким потрясением.
Толпа становилась все гуще, пот тек все обильнее. Думать не было сил, но у мозга были свои планы. Мысли продолжали крутиться в голове вместе с телом, выплясывающим под музыку.
Значит, Ёнду – племянник главного кадровика… По сути, эта информация не сравнится с историей, рассказанной менеджером, да и кадровик не такая уж важная позиция. Такая ли это катастрофа, если тот устроил родственника на подработку? Но почему тогда Сачжун так расстроился? Чем дольше он думал, тем сквернее становилось на душе. И Сачжун снова закрутил свою шарманку:
«Зарплата – 180 плюс за переработку на параде минус 9,5 за телефон и интернет, 19 на еду, 25 – прочие траты. Итого остается… А если прибавить к этому то, что уже есть… Если положить на сберегательный счет, то за год накопится… На квартиру в Сеуле нужно…»
В этот раз он округлял числа больше обычного, добавил даже отпускные, которые не выплачивали, но спокойствие по-прежнему не наступало.
Ёнду больше не какой‐то жалкий затворник без перспектив на будущее, а богатый, испорченный племянник начальника отдела кадров…
Как это все несправедливо! Он, Сачжун, тут выплясывает в костюме медведя на палящем солнце, и даже комнаты своей у него нет, а Ёнду живет и не горюет, потому что у него есть связи… В душе все протестовало. Хотелось сбросить голову костюма и накричать на надоедливых детей, но последние крупицы самоконтроля сдержали. Вместо этого Сачжун начал снова повторять свою мантру.
Наконец дети разбежались, и он облегченно выдохнул. Оглянулся, пытаясь отогнать мысли о Ёнду. Новый Сеульский парк – место, где никому не скучно. Место, где сбываются мечты. Какое же оно все фальшивое… Мишка Соня должен олицетворять собой счастье, а посмотрите, кто в итоге сидит в его костюме!
Взгляд Сачжуна остановился на сотруднике парка, продававшем у карусели мармелад.
– Что‐то я его раньше здесь не видел… – задумчиво произнес он.
Старомодная желто-зеленая форма, как у всех, но лицо незнакомое. Может, его пригласили со стороны?
Мужчина стоял и с добродушной улыбкой раздавал прохожим упаковки мармелада. Их брали и взрослые, и дети – все‐таки бесплатные сладости на дороге не валяются. На пачках размером с ладонь был написан производитель, но Сачжун о такой компании слышал впервые.
– Наверное, рекламируют новый товар, – пробубнил он и отвернулся.
Периодически рекламный отдел приглашал в парк сотрудников других компаний для продвижения того или иного продукта.
Заиграла новая песня, и Сачжун вернулся к работе. Дети радостно наблюдали за крутящимся вокруг своей оси Мишкой Соней. Как же кружится голова…
Стрелки на часовой башне показывали почти три. Скоро смена закончится, и Мишкой Соней на время станет Ёнду. Обычно сменщики старались приходить за десять минут до своей очереди, но соседа нигде не было видно.
Гнев, временно уступивший место усталости, вспыхнул с новой силой. Ну и что, что он племянник главного кадровика? Разве это дает ему право себя так вести? Десять или даже двадцать минут переработки никто не оплатит.
Минутная стрелка часов неумолимо бежала вперед. Сачжун остановился и снял голову костюма. Показалось его потное, раскрасневшееся лицо. Мальчик, собравшийся подойти за шариком, вздрогнул, сделал несколько шагов назад и побежал к родителям.
Достало все, особенно этот парк! Вот бы он под землю провалился…
Люди удивленно смотрели, как человек в костюме талисмана недовольно топал куда‐то, держа голову Мишки Сони подмышкой. «Что же мне делать?» – бормотал он себе под нос.
Сначала нужно снять этот дурацкий костюм и сказать Ёнду пару ласковых. «Может, ты и племянник кадровика, но что с того? Думаешь, вообще ничего делать не нужно?» А потом он тряханет его за шею…
Чувство несправедливости давило, как и зависть к коллегам, но было особенно неприятно чувствовать такое по отношению к Ёнду.
Не удивительно, что в таком состоянии Сачжун не заметил неровность на дороге. Выпирающий живот костюма тоже не сильно этому способствовал. Он с громким шлепком упал на землю. Взрослые сочувствующе ахнули, а дети захихикали. Сачжуну даже вставать не хотелось. Вот бы просто раствориться…
Наконец он собрался с силами, приподнялся на локтях и увидел протянутую ему руку. Та принадлежала человеку в желто-зеленой форме сотрудника парка. Это оказался тот самый продавец мармелада. Лицо его находилось в тени и было почти полностью скрыто кепкой, но Сачжуну показалось, будто мужчина смеется над ним. Что за день такой: дети издеваются, кошки осуждающе мяукают… Спасибо, но никакую помощь он принимать не будет.
Сачжун не без труда встал и уже собрался уходить, не обращая никакого внимания на продавца мармелада, но тот протянул ему упаковку сладостей. Тех самых, что раздавал всем остальным. Мармеладки лишь напомнили о Ёнду и бардаке в комнате, отчего стало хуже.
– О себе лучше подумай. Подрабатываешь тут в парке развлечений…
С этими словами Сачжун отмахнулся от протянутой пачки, и та упала на землю. Продавец на это никак не отреагировал. Парень решительно направился дальше, задев плечо чудака. Он чувствовал на себе его пристальный взгляд, но ему было не до этого.
– Попробуйте мармелад! – радостно крикнул продавец. – Такого вы больше нигде не найдете!
– Ау! Ты в курсе, сколько сейчас времени?
Сачжун барабанил в дверь изо всех сил. Наконец внутри комнаты началось какое‐то движение.
– Ты что, спал все это время?!
Из-за двери показался Ёнду. Он и близко не был готов к работе.
У них и раньше были проблемы, но кто бы мог подумать, что он настолько безответственен? Терпеть это больше нельзя. Сачжун глубоко вздохнул, готовясь выпалить все, что у него успело накопиться на душе, как Ёнду непривычно высоким голосом сказал:
– Это сейчас неважно.
Порой мы злимся так сильно, что остается только посмеяться.
– Что ж, – хмыкнул Сачжун. – Если работа – это, по-твоему, неважно, то…
– Мне нужна твоя помощь. Пойдем.
Сачжун был ошарашен. Идти? Куда? В рабочее время? Ёнду считает, что может себя так вести, потому что он чей‐то племянник? Сачжун снова ухмыльнулся:
– Не смеши меня.
Ёнду полез в карман и вытащил смятые 50‐тысячные купюры.
– Вот, здесь полмиллиона [2], – сказал он и сунул деньги соседу. – Ты знаешь, у меня никого больше нет. Но это срочно. Мне нужно кое с кем встретиться, и я боюсь, что что‐то пойдет не так. Надеюсь, все пройдет хорошо, но присмотри за мной издалека на всякий случай. За работу не переживай, я все улажу. Я тебе еще больше заплачу, когда получу деньги. Честное слово.