Пазлы судьбы

Размер шрифта: 13

* * *

Памяти
моего сына Женечки
посвящается

Пролог
Рамка

– Ой, зая, смотри, опять кухонный комбайн! – прыснула Диана, склонившись над горой разноцветных свертков, пакетов и коробок, которые они с мужем только что доволокли в несколько приемов из машины и свалили как попало на журнальный столик в гостиной. – Нам с тобой почти такой же на свадьбу дарили. До сих пор неоткрытый в шкафу лежит.

– Так два же лучше, чем один, нет? – подмигнул Руслан. – Освоишь наконец технику и будешь кулинарить в обоих сразу.

Диана шутливо подбоченилась:

– Мне теперь из кухни не вылезать, что ли? Еще чего!

– Да я же прикалываюсь, – отмахнулся муж. – Брось. Передарим кому-нибудь.

– Тогда ладно, – согласилась она и, неожиданно широко зевнув, смущенно улыбнулась: – Зая, давай завтра все разберем, а? А то сейчас у меня глаза слипаются. Объелась, натанцевалась… Уста-а-ла, не могу!

– Та же фигня, – в тон ей рассмеялся и он.

Именинник. Да не просто именинник – юбиляр.

Сегодня на празднике их несколько раз назвали молодоженами, молодой семьей и даже однажды – «наши молодые». Формально это действительно было так – поженились они года полтора назад, можно сказать медовый период еще не закончился. И по отношению к жене название было более чем справедливо – Диане, или Диньке, как звал ее супруг, еще даже двадцати восьми не исполнилось. Но вот муж…

– Пятьдесят… – пробормотал Руслан, точно проверяя, как это будет звучать.

Звучало, если быть честным с собой, страшновато. Полтинник. Полтос. Полвека. Ему, Руслану Левашову, стукнуло сегодня… то есть уже вчера, сейчас почти два часа ночи, новые сутки начались… целых пятьдесят лет.

Кошмар!

Или не кошмар?

Ведь старым и даже пожилым он себя совсем не чувствует. И внешне пока еще вполне себе ничего. Во всяком случае, коллеги женского пола, ну и другие женщины тоже, уверяют, что он выглядит намного моложе и вообще очень даже симпатичный.

Казалось бы, есть все основания считать себя баловнем судьбы. У него красивая молодая жена, престижная, любимая и хорошо оплачиваемая работа, отличный уютный дом – трехэтажная квартира в таунхаусе в элитном коттеджном поселке ближнего Подмосковья… Точнее, теперь уже Новой Москвы. Он здоров, тьфу-тьфу, никаких хронических болячек и старческих недомоганий – нигде не скрипит, не барахлит, в постели все ровно и без осечек. Проседь только-только начала появляться, но в русых волосах почти не видна. Морщинки едва заметны, ни пуза, ни жира на боках нет – спасибо умеренности в еде и спортивному типу фигуры. Танцевальное прошлое, опять же. На юбилее попросили исполнить румбу с коллегой Ксюшкой – без проблем! И румба сорвала овации, Мыша, то есть Маша, дочка от первого брака, прелестная егоза неполных пятнадцати лет, все ладошки отхлопала.

Бывшая жена и сын не пришли. Правда, Ольга позвонила, сдержанно и официально поздравила, а Егор не проявился вовсе, даже сообщения не прислал ни в мессенджеры, ни в соцсети. С момента развода общение между ними прекратилось. Отец для Егора «предатель», бросил семью. Пусть и не ради Дианы, это случилось много раньше. Ну что ж… В жизни, увы, бывает и такое. Главное, они все здоровы и благополучны. С остальным со временем разберемся. Наверное…

Иногда собственная жизнь напоминала Руслану какую-то головоломку, странный пазл. И так было с самой юности. Вот вроде все отлично складывается – а все равно вечно такое чувство, что чего-то не хватает, и приходится мучительно искать недостающий кусочек, необходимый элемент. Но как ни передвинь, ни перетасуй, все время цельной картинки не получается, все какая-то червоточина гложет, маета какая-то. Почему так?..

Он постоянно задавал себе вопрос: а иначе вообще бывает? Ведь живут же как-то люди – и ничего, не мучаются. Не обязательно у них все пути бархатными коврами выстелены или небо в алмазах – нет. А именно не маются, живут просто. А у него все как-то не так – не строится, не складывается…

– Пойдем уже спать, зая, – Диана подергала его за рукав. Она и правда выглядела совсем сонной, вялой и то и дело зевала.

– Идем, – не стал спорить Руслан. – Только, чур, по дороге не усни!

– А если усну? Донесешь на руках?

– Заявочки… Если только за ноги тогда. Голова по ступенькам – бум, бум, бум!

– Ах, так?! Тогда комбайны свои кухонные точно можешь выбросить. Оба! Я к ним и близко не подойду!

Пересмеиваясь и подтрунивая друг над другом, они поднялись на второй этаж и, едва раздевшись и пошвыряв одежду как попало на кресла, повалились на кровать. На ласки сегодня сил уже не хватило у обоих, хотя порой они и бывали ненасытными.

Какая же все-таки красота его квартира и все, что в ней находится. Большущая кровать, всегда свежее белье (приходящая помощница, Валентина Павловна, обо всем заботилась, да и брала недорого), дом у леса. Птицы…

Под их пение Руслан и проснулся. Думал, часов девять, а было еще только начало восьмого. Но, к своему удивлению, он отлично выспался.

Жена еще посапывала. Ну, пусть спит. Он в очередной раз полюбовался ею, порадовался, какая же Динька у него красивая. И как же все-таки похожа на Олю… Ладно, нечего об этом думать, лучше пойти вниз сварить себе кофе.

Выйдя из спальни, такой белой и сверкающей чистотой, словно операционная, Руслан спустился на первый этаж, попутно отмечая недавние изменения в интерьере дома, к которым еще не до конца привык. Переехав к нему, Диана активно принялась обустраиваться по собственному усмотрению и не успокоилась, пока каждый уголок их трехэтажного семейного гнезда не стал выглядеть как картинка из глянцевого журнала. Скандинавский стиль, натуральные материалы, все вроде бы просто и лаконично – но даже мелочи вроде пледа, брошенного на спинку дивана, выглядят так, будто их специально уложили и «небрежно» задрапировали складками для фотографии. Смотрелось это красиво – вкус у Диньки, дипломированного флориста, безусловно, имелся, даже несмотря на «провинциальное происхождение». И москвичка Оля в этом отношении ей явно уступала – обстановка прежнего семейного дома Руслана уж точно никогда не стала бы пособием на курсах дизайна интерьера. Но все же Рус иногда ловил себя на том, что скучает по беспорядку и непритязательности той, прежней, квартиры на Волгоградке, где жил раньше с Олей и детьми.

Выбрав из богатого ассортимента капсул кофе со вкусом ирландского крема, он запустил кофемашину, а чуть позже с кружкой в руках прошел в гостиную и, с удовольствием прихлебывая, принялся неспешно разбирать подарки. Начал с поздравительных конвертов – везде не только открытки, но и деньги, пятитысячные купюры. Это неплохо – наличка до сих пор иногда нет-нет да пригождается. Ну-ка, а что у нас в коробках?

О, Динька обрадуется. В одном из ярких пакетов обнаружился массажер для лица со всяческими насадками неизвестного свойства. Диана обожала все эти «женские штучки». А вот Оля была к ним совершенно равнодушна… Интересно, что имела в виду финдиректор, даря мужчине на полтинник такой девайс? А, понятно, тут еще в комплекте коробочка с триммером для бороды. Значит, подарок семейный, отлично. Бороду, что ли, отрастить?.. Надо попробовать, сейчас это модно.

Планшет-трансформер. Это тоже от коллег. Ага, с симкой и клавиатурой. Надо тоже Диньке отдать, а то сколько ей можно с тяжелым ноутом таскаться…

Большие беспроводные наушники. Это он уж однозначно заберет себе: давно собирался купить, да как-то все руки не доходили. Музыку Рус любил с детства и, пока жил один, постоянно слушал ее через колонки, разбросанные по всему дому. Но Динька от его любимых записей каждый раз морщила носик, и он перестал включать то, что ему нравилось, а слушать, сидя у компа или музыкального центра в наушниках с проводом, было как-то неудобно, да и некогда. Зато теперь он будет расхаживать в новых наушниках по всему дому и наслаждаться.

Набор бокалов. Бокалов у них уже и так навалом… Ладно, пусть будут – красивые.

Гейзерная кофеварка. Хорошая штука, но у них уже есть кофемашина.

Набор китайских элитных чаев – вот это годнота. Руслан любил хороший китайский чай, и коллеги это знали.

Крутой зонт известной фирмы. Аксессуары для мангала. И то и другое пригодится. А это что такое тяжелое? Ах, да, горшок для углей. Тоже хорошо, выглядит стильно, нужно поставить около барбекюшницы… Специи. Целый набор разнообразных отменных специй с самого что ни на есть эмиратского базара. И баночки-бутылочки с соусами. Царский подарок. Ух ты, какие запахи… Вадим, их ведущий аналитик, недавно отдыхал где-то в Азии и привез не стандартную коробку из магазина для туристов, а специально на рынке подбирал, свеженькие, душистые. Знал, что начальник отдела готовить любит и что у него юбилей скоро. Здорово, когда подчиненные хорошо к тебе относятся, уважают. Конечно, такие вещи с неба не валятся: чтобы заслужить авторитет, Русу пришлось потрудиться. Зато его отдел работает как часы. Пусть Руслан не самый добренький в мире начальник и сильно расслабляться своим ребятам не дает, но зато их команда у руководства фирмы на хорошем счету – а это многое значит.

Так, а это что? Сверток в обычном крафте, перевязанный бечевкой, никаких открыток и надписей. Судя по формату – книга. Книги Руслан тоже любил, причем бумажные, как он называл – «настоящие».

Он развернул упаковку, но увидел вовсе не книгу, а коробку – самую что ни на есть простую, из сероватого картона. Такие часто встречались во времена его советского детства, потом пропали, а теперь вновь вернулись благодаря моде на перерабатываемую упаковку, вторичное использование и прочую экологичность. На коробке тоже не было каких-либо надписей или картинок. Руслан открыл ее и обнаружил внутри разноцветные кусочки картона неправильной формы. Да это же пазл! На первый взгляд деталей вроде бы не так много – сотня, может, две. Собрать, что ли, по-быстрому?.. Только где? Столик в гостиной весь еще завален неразобранными подарками, открытками, повсюду вазы с наспех засунутыми туда букетами… Воду-то хоть налили? Налили. Ладно, с цветами пусть потом Динька разбирается, это ее стихия. А он займется пазлом. Делать пока все равно нечего, а головоломки он всегда любил.

С коробкой в руках Руслан поднялся на третий этаж – там одна из комнат была отведена под его кабинет, которым он, впрочем, пользовался довольно редко: зачем, когда с ноутбуком прекрасно можно устроиться хоть в гостиной у горящего камина, хоть на веранде? Усевшись в кресло, Рус еще раз внимательно осмотрел девственно чистую упаковку и озадаченно хмыкнул:

– «Ноунейм» чистой воды.

В самом деле – ни названия фирмы-производителя, ни страны, ни каких-то еще опознавательных надписей. Странно, что ни на обложке, ни внутри нет даже образца картинки, которая в итоге должна получиться. Потерялась, что ли? И как прикажете без нее складывать пазл, когда даже не знаешь, что именно надо собирать? Как в сказке: «поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что». Впрочем, так даже интереснее. Потому что сложнее, а ему нравятся трудные задачи.

Ну что, приступим?

Руслан высыпал кусочки картона на письменный стол, на котором у него всегда был порядок и ничего лишнего, и попытался сложить наугад хотя бы фрагмент картинки.

Ничего не получилось.

Странно.

Ни одна деталь не подходила к другой.

Но так ведь не может быть?

«Не может», – ответил сам себе и снова взялся за дело.

Чем-то этот пазл зацепил, вызвал какое-то смутное, до конца неясное чувство досады и одновременно азарта. Будто ему, Руслану, бросили вызов, поставили его в трудные условия, чтобы понаблюдать, справится ли он. И он решил доказать, что справится. Что есть еще порох в пороховницах… И все остальное тоже есть.

Так. Что это у нас? Кусок окна? Подоконник? А почему тогда рама не подходит, словно это другое окно? Их несколько, что ли? Ну вот же кусочек блика на стекле – а еще-то где? С чем его стыковать, кусочек этот?.. Ладно, зайдем с другой стороны. Чье-то ухо, часть шеи. Даже непонятно, мужской или женской. Руслан поискал подбородок, нос или глаза. Ни того, ни другого, ни третьего.

– Да что ж за чертовщина!

Самым странным было то, что, в отличие от других пазлов, в этом не предполагалась рамка. Обычно в таких головоломках всегда есть детали с одной прямой стороной, из которых складываются верх и низ, право и лево. Каждый, кто хоть раз в жизни имел дело с пазлами, знает, что проще всего начинать с рамки. Но тут не было ни единого кусочка с ровной стороной. Рус перебрал все детали, но не обнаружил ни одной, подходящей для рамки.

Видимо, ему подарили бракованную вещь. Некомплект.

Может, тогда просто выбросить?

Ну нет, Руслан так легко сдаваться не привык! Иначе не был бы таким крутым профи и не руководил бы отделом. Здесь, понятное дело, совсем иное, но… ведь бывают же головоломки, где пока одно не сложишь, другое ни за что не сойдется? Ну вот, а пазл – головоломка и есть. Поломать голову – и получится. Не может не получиться!

Дверь в кабинет приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулось свежеумытое личико Дианы.

– А я тебя ищу-ищу! – воскликнула она. – Думала, ты во дворе что-то затеял с мясом.

– И тебе доброе утро, – улыбнулся Руслан. – С мясом, говоришь?

Он почувствовал, как засосало в животе. Сколько времени, интересно? Ничего себе, четверть одиннадцатого! Это он с полвосьмого утра так завис с подарками, точнее с пазлом? А есть-то и вправду хочется…

– Что это у тебя, зая? – заинтересовалась Динька.

Вошла, поворошила картонки и выудила кусочек с изображением фрагмента ярко-розового цветка.

– Азалия садовая, японская, – авторитетно и деловито произнесла она и фыркнула: – А знаешь, как она еще называется? Рододендрон тупой!

– Отличное ругательство для недалеких сотрудников, возьму на заметку, – усмехнулся Рус. – Как звучит, а? «Ах ты, тупой рододендрон! Без премиальных оставлю!» А почему тупой-то?

Диана пожала плечами:

– Не знаю… Видимо, так с латыни переводится…

Она склонилась над столом, пытаясь собрать недостающие части рододендрона:

– Такое впечатление, что тут не все кусочки. Что не хватает…

– Вот-вот, – поддакнул муж. – Мне тоже так показалось.

– По ходу, неликвид какой-то, – наморщила лоб Диана. – И охота тебе возиться с этой хренью?! Давай я ее выкину на фиг, да и дело с концом.

И ухватила было коробку.

– Я тебе выкину, – сердито возразил Руслан. – Я так к задачам подходить не привык. Не трогай!

Его тон остановил молодую женщину.

– Да ладно, чего ты, зая, – смущенно пробормотала она и погладила мужа по плечу.

– Это я голодный просто, – примирительно объяснил он. – Вот и злой. Оставь пазл, я сам потом найду, в чем там соль. Давай поедим что-нибудь.

– Сейчас, – засуетилась она, бросила коробку обратно на стол и заторопилась на кухню.

Увы, готовила Диана из рук вон плохо, не то что Ольга. Поэтому питались они в основном в ресторанах или заказывали еду на дом. А для таких случаев, как сейчас, в холодильнике и морозилке всегда были припасены какие-то полуфабрикаты. На этот раз Диана выудила пачку готовых сырников и разогрела в микроволновке.

«Не забыть посмотреть упаковку, чтобы больше эту фирму не покупать, – думал Рус, лениво пережевывая кусочек резинового безвкусного сырника, политого натуральным кленовым сиропом. – Фу, гадость какая… Надо в самом деле стейки пожарить. А то зря, что ли, такой шикарный набор специй Вадик подарил…»

И действительно вскоре после завтрака принялся за отбивные на гриле, которые у него всегда получались отменно нежными благодаря маринаду по собственному авторскому рецепту. А тут еще и новые вкусы появились, можно порезвиться в свое удовольствие. Покуда Рус занимался маринадом и жарил мясо, Диана красиво порезала и разложила салат, помидоры, огурцы и даже не поленилась сварить картошку.

– В воду положи чеснока, стебли петрушки и укроп, – напомнил муж. – Картошка будет ароматнее…

Завтрак плавно перетек в обед, потом обоих слегка сморило. Почему бы в воскресенье не побездельничать от души? Диана пошла валяться с журналом на садовом диване-качелях, а Руслан вернулся в кабинет к пазлу, основательно уселся и начал перебирать буквально каждый кусочек подобно тому, как старатель перебирает песок в надежде, что блеснет хоть крупинка золота.

– Ну не может же быть, чтобы хоть что-то не совпало, – бормотал он. – Так… А что это тут у нас?!

Он чувствовал себя рыбаком, упрямо перебрасывающим наживку то в одно место, то в другое. И ведь клюнуло! Вдруг выяснилось, что, казалось бы, вообще никак не стыкуемые между собой части тем не менее образовали подобие чего-то цельного. Кисть руки. Ага, сюда. Клетчатая рубашка… белобрысый вихор… да вот же лицо! Как же он раньше не видел, слепой, что ли, был?!

И вот сложилось мальчишеское лицо, круглое, румяное, открытое, с широкой улыбкой. Лицо, казавшееся на удивление знакомым.

Кого же этот пацан так напоминает?

Блин! Да это же…

– Володька! – поневоле вырвалось вслух у Руслана.

Фрагмент первый
Мальчик с самолетиком

– Что за Володька? – весело поинтересовалась Диана, заглядывая в кабинет. – Пойдем на веранду чай пить с макароньками. Чайник вскипел, а одной мне скучно.

Рус хотел возмутиться: какой чай, только что ж отобедали! Но оказалось, что прошло уже два с лишним часа – надо же, как его затянула эта головоломка!

– Взгляни сначала! – торжествующе указал он на сложившийся фрагмент. – И я не картинкой хвастаюсь. Подтвердился мой принцип – не сдаваться и доводить дело до конца. Вот и результат налицо, убедись.

Диана подошла и не могла не признать, что часть картинки действительно сложилась: светловолосый мальчик в голубой клетчатой рубашке держит модель самолетика, глядя куда-то вдаль, и улыбается. Соцреализм, тема: «Счастливое детство»… Впрочем, Диана могла и не знать, что такое соцреализм, – сказывались молодость и недостаток образования.

– У меня друг в детстве был, Володя Вележев, – пояснил довольный Руслан. – В том же дворе жил, в соседнем доме. Мы с ним постоянно то кораблики запускали, то модельки самолетиков делали. Он увлекался в детстве самолетами, даже в кружок авиамоделирования ходил. Но не в самолетиках дело… Пусть мы маленькими совсем были, но дружба была настоящая, понимаешь?

– Понимаю, – закивала Динька. – Мы с девчонками в детстве тоже так зажигали…

«Зажигали… – с грустью повторил про себя Руслан. – Зажигать, милая моя, это одно, а дружба – совсем, совсем другое… Сомневаюсь, что девчонки понимают, что такое настоящая дружба».

И Руслан вдруг задумался. А ведь, получается, у него во взрослой жизни такого друга-то больше и не было. До полтинника дожил, называется. А друзей нет. Ну, то есть как – нет… Есть приятели. Есть неплохие отношения на работе с коллегами. Дружеские вполне. Обедать ходят вместе, смеются там, прикалываются, делятся мемами и собственными забавными историями. Политику обсуждают, спорят – серьезно, бывает, спорят… Или вспомнить хотя бы дни ковидной изоляции, когда все по домам сидели, так списывались и перезванивались постоянно, несколько раз в день. Правда, в основном по работе, опять же.

Но Володька – это был ДРУГ. Настоящий. А сейчас, получается, настоящего друга у Руслана нет, как ни крути…

Динька меж тем перебирала кусочки пазла, пробовала сложить еще что-то – снова те же самые азалии.

– Нет, ничего не получается! – возмущалась она. – Зая, по ходу, тебе все же бракованную игру подсунули.

– Не бракованную, а с заковыркой, – назидательно заметил Рус. – А я упорный. Так что слушайся мужа!

– Слушаю и повинуюсь, мой господин! – сложив руки лодочкой перед пышной грудью, шутливо поклонилась Диана, но не преминула поддеть: – Но что-то тут тебе и твое упорство не очень помогает. Всего несколько деталек-то и собрал.

– Так еще только начал, – тут же парировал Руслан. – Соберу, не беспокойся. А пока пошли чай пить, цветок души моей.

И он шутливо шлепнул жену по аппетитной филейной части.

– Опять дразнишься?!

– Не опять, а снова!

Диана игриво замахнулась коробкой от пазла, сделала вид, что хочет ударить, но Руслан не дал, решительно притянул жену к себе.

До чая дело не дошло. То есть дошло, но много позже. Но весь день и вечер, до тех пор, пока не уснул, Рус то и дело снова и снова возвращался к воспоминаниям о друге детства.

«Наверное, дружба – это как любовь, только без сексуальной подоплеки», – внезапно пришла в голову мысль, и Рус сам ей удивился. Но ведь правда! Друг в детстве занимал все его мысли, чувства, присутствовал в каждой мечте. Каждая встреча с ним ощущалась как подарок судьбы.

Вдруг так ясно вспомнились все те ощущения. Володьку Руслан именно любил. Конечно, с другими мальчишками тоже и играл, и общался, но ни с кем из них не было так тепло, легко и радостно на душе. Никто не казался таким классным, ни к кому Рус не был так привязан, ни с кем так не тянуло провести время или поделиться чем-то важным, в чем откроешься далеко не каждому. Взять хотя бы те же бальные танцы. Другим приятелям Руслан долго стеснялся признаться, что занимается ими, боялся, что засмеют. Это ведь не борьба, не бокс и даже не авиамоделирование или что-то еще такое же мальчишеское. Но Володька сразу все понял, не дразнился за «девчоночье» увлечение, наоборот – постоянно интересовался, как дела в студии, ходил на все выступления, искренне радовался успехам и сочувствовал неудачам Руса, если они случались.

Словом, Руслан тогда всем сердцем, всей своей детской душой был привязан к Володе. И Володька относился к нему точно так же, Руслан это тоже чувствовал, знал. Когда друг влюбился в одноклассницу Вику Зайцеву, то рассказал об этом только одному человеку на свете – Русу. И они тайком, чтобы никто не слышал, говорили о Вике, вместе фантазировали, как Володька спасает ее от хулиганов или во время пожара в школе…

Как же крепко они дружили! Были просто не разлей вода. Жили в домах по соседству, играли в одном дворе и в детский сад один ходили – в столовку только за руку, да и в младших классах тоже. В школе сидели за одной партой до самого Володиного отъезда, не ссорились почти никогда. Мечтали, что и дальше, после школы, пойдут учиться вместе, станут летчиками, космонавтами или, например, капитанами дальнего плавания.

В общем, были как родные.

Они даже называли друг друга «брат» или «братишка». Услышали в каком-то кино – в каком, сейчас уже не вспомнишь – и переняли. Особенно здорово это звучало в играх в войнушку. Не важно, кто на них с другом нападал – пираты, фашисты или белогвардейцы. Но кто-то из двоих друзей всегда бывал ранен или под сильным шквальным огнем, а другой его спасал: «Брат, я иду на помощь!», «Братишка, тебя зацепило! Сейчас перевяжу!», «Слева, брат, они слева! Беги, я прикрою! Вызываю огонь на себя!».

А как им нравилось обсуждать книги или играть в них! Рус рано, одним из первых в детсадовской группе, выучился читать, и это его невероятно увлекло. Как же он обрадовался, когда узнал, что им с Володей нравятся одинаковые книги! Один «Недопесок» чего стоил. Руслан, как, наверное, большинство детей его возраста, в детстве мечтал о домашнем питомце, но мама была против. Когда впервые зашел об этом разговор, она отказала наотрез, что было удивительно – обычно Рус всегда получал то, что хотел, ну в пределах разумного, конечно. А тут мама спросила:

– Зачем тебе собака, сынок?

– Ну… – замялся Рус (ему на тот момент было, наверное, лет шесть, а может, и меньше). – Я бы играл с ним… Любил его…

– Любить надо людей, Руська, – сказала на это Галина Николаевна. – А с собакой хлопот не оберешься. Гулять каждый день – утром и вечером, в любую погоду, – кормить, прививки делать… Шерсть будет по всей квартире, убирать придется постоянно. Нет у меня на это ни времени, ни сил. Так что никаких собак.

Конечно, Руслан тогда сильно огорчился. Еле сдержался, чтобы не заплакать, страшно обиделся на маму и больше на тему домашних животных не заикался. Лишь потом, спустя много лет, понял, что сам себе навредил этой обидой. Конечно, в том возрасте, когда он еще в школу не ходил, он был не в состоянии сам ухаживать за питомцем, и все заботы легли бы на маму, которой и так доставалось – она растила его одна, отец ушел из семьи, когда Рус был маленьким. Но, став постарше, Руслан, возможно, и уговорил бы ее завести если не собаку, то кого-то попроще в уходе, – если бы заверил, что будет заниматься питомцем сам и сдержал бы свое обещание. Ведь мама так сильно любила его и очень во многом шла ему навстречу. Но он предпочел вместо этого всю жизнь молча обижаться на маму и страдать из-за того, что ему не дали исполнить мечту. И все щенки, котята, попугаи, хомячки и морские свинки жили только в его фантазиях. А когда они с другом прочитали «Недопеска», то заболели идеей песцовой фермы, даже попытались уговорить взрослых ее завести. Сейчас, конечно, и вспомнить смешно – ну какая песцовая ферма в Бескудниково! Но тогда они, девятилетние мальчишки, искренне считали, что это возможно, планы строили, даже аргументы какие-то приводили. Говорили об этом исключительно с Володиными родителями, и те вняли их просьбам. Песцовая ферма, разумеется, во дворе не появилась, но зато в Володиной квартире поселился пушистый черный котенок, выросший в роскошного вальяжного кота Баса, или Басаврюка. Звали его так, потому что он не мяукал, а голосил басом: «Ба-ау!» Имя кота Руслана тогда очень веселило. Он иногда просто для удовольствия повторял его на разные лады – «Басаврюк!» – и смеялся. Правда, когда позже прочитал Гоголя, имя больше не казалось смешным. Но тогда в этом коте восхищало все, и не только кличка. Казалось забавным и важное выражение его морды, и то, с какой важностью и достоинством кошак не ходил даже, а носил свое пушистое тело, словно это была величайшая в мире ценность. Кот был породистый, дорогой, и, узнав, сколько он стоил, Галина Николаевна фыркнула: «Деньги на ветер».

С годами Руслан осознал, насколько по-разному относились к деньгам в его семье и в семье Володи. Вележевы, как он сейчас понимал, зарабатывали прилично: родители были научными сотрудниками – отец доктор наук, мама кандидат, да и бабушка получала большую пенсию. Так что, даже имея трех детей, семья не считала копейки, и в ней многое могли себе позволить: шоколадные конфеты для детей, фрукты и овощи с рынка, кафе-мороженое и просто семейные обеды в кафе, а порой – по праздникам – и в ресторане. И книги, множество книг – в доме Вележевых все стены были увешаны битком набитыми книжными полками. Книги берегли и доставали их всеми возможными способами – по подписке, в букинистических, через знакомых. Все Вележевы постоянно что-то читали, да и не только читали, вообще жили интересно. Редкий месяц семья не выбиралась в театр, на концерт, в музей или на какую-нибудь автобусную экскурсию, куда по возможности брали с собой и Руса. При этом к вещам Вележевы были абсолютно равнодушны, а одевались в то, что без проблем можно было купить в магазине.

У Руслана же дома все было наоборот. Его мама всю жизнь делала карьеру, была каким-то руководителем в ЖЭКе, сначала мелким, потом покрупнее и в итоге доросла до начальника. И, несмотря на отсутствие в семье отца, материально они с мамой тоже жили очень неплохо. Не то чтобы мамина зарплата была огромной, но источником доходов был не столько ее оклад, сколько многочисленные халтуры и приработки, порой, как догадывался Руслан, сомнительные с точки зрения тогдашних законов. И все это тратилось на вещи. Жизненным девизом мамы было «чтоб не хуже, чем у людей». Благодаря многочисленным знакомствам в нужных сферах мама постоянно «доставала», как тогда называлось, то то, то это – вещи, которые сейчас стали обыденностью, но тогда были жутким дефицитом и предметом гордости таких людей, как Галина Николаевна. Всю стену в маминой комнате занимала неудобная, но крайне престижная «стенка», полы в обеих комнатах закрывали ковры, в серванте красовались разнокалиберный хрусталь и сервиз «Мадонна», а под кружевной салфеткой прятался цветной телевизор. Одежду, особенно сыну, мама тоже покупала почти сплошь у спекулянтов, а позже, когда пал железный занавес, – в дорогих магазинах. «Пусть все видят, какой у меня красивый сынок, – говорила она, любуясь им в очередной обновке. – Как куколка!» Рус отмалчивался, сдерживался, чтобы не ляпнуть лишнего, – ему, шестилетнему мальчишке, совсем не хотелось быть «куколкой». Лучше бы мама покупала ему самые обычные штаны, в которых можно было бы без опаски лазить повсюду, а не фирменные джинсы, которые он вечно боялся порвать или испачкать и оттого всегда чувствовал себя напряженно. Правда, позже, в подростковом возрасте, когда одежда становится предметом гордости, Рус несколько изменил свое мнение. Способствовали этому и занятия бальными танцами, где красивый и удобный костюм для выступлений тоже играет не последнюю роль. Однако вынесенная из детства напряженность сохранялась еще очень долго.

Карманных денег мама ему не давала. «Ни к чему они ребенку, – говорила Галина Николаевна, – все, что нужно, я сама куплю». Но на мороженое Русу иногда перепадало, и в четвертом классе он с сентября начал копить «мороженые» деньги, отказываясь от любимого лакомства, чтобы собрать нужную сумму на новогодний подарок другу. Знал, что Володя мечтает о наборе солдатиков – участников Отечественной войны 1812 года. И накопить удалось, даже с избытком. Как же радовался Володя! Тут же вскрыл упаковку и расставил солдатиков на полу прямо под сверкающей гирляндой елкой. Они вдвоем начали разыгрывать Бородинское сражение и не могли оторваться от игры до самой темноты, и никто им при этом не мешал.

У Володьки были еще две младшие сестрички-близняшки, Тата и Натата, то бишь Татьяна и Наталья. Рус даже помнил, как те родились, им с другом тогда было года по четыре. Володя ласково называл сестер «мелочь пузатая» и очень любил. Злился, конечно, порой, когда они разрисовывали его дневник или ломали любимые авиамодельки, но все равно любил. Руслан приходил в гости к Вележевым, и они играли все вместе. То «обедали» с куклами, то затевали прятки или жмурки. Но чаще всего «мелочь пузатая» просто облепляла старших мальчишек и висела на них, а те хохотали. Потом в комнату заходила бабушка Володи и забирала девчонок: «Не мешайте-ка двум капитанам, пошли кашу варить». А потом с работы возвращались родители Володи – Руслан вспомнил, что у его друга были очень добрые и веселые родители.

Вспомнил он и неизменные чаепития с разными вкусными пирогами и печеньем, которые пекли бабушка Володи и тетя Света, Володина мама. Мама Руслана никогда ничего не пекла, говорила, что мучное и сладкое вредно. Рус помнил даже чашки у Володи дома – темно-синие, с тонким золотым ободком и золотыми колосьями. Он запомнил, что они назывались «кобальт» – для его слуха название звучало сказочно. И хотя выглядели эти чашки по-настоящему празднично, Володины родители пользовались ими каждый день.

– Это же посуда, – говорили они. – Из нее надо есть и пить чай.

А мама Руслана почти никогда не доставала из серванта парадную посуду. Сами они пили чай из старых щербатых кружек, а когда к ним кто-то приходил, ставила на стол чашки «поприличнее» – белые, в мелких розочках. А сервиз «Мадонна» «на шесть персон» так и томился за стеклом. Видимо, «персоны» никогда к ним в гости не наведывались.

Сейчас, с высоты прожитых лет, Руслан уже мог разобраться, почему ему так нравилась Володина семья: потому что дети чувствовали себя в ней свободно. Сам Руслан ничего подобного у себя дома не ощущал. Он знал, что мама его любит, и даже очень, – но эта любовь была какой-то чрезмерной, сковывающей, а порой и вовсе как будто удушающей. Постоянно было такое чувство, что, где бы он ни был, мама все время наблюдает за ним. Работая в ЖЭКе, она не сидела на одном месте, а постоянно ходила по их микрорайону «на объекты» и, пользуясь этим, то и дело заглядывала к сыну в детский сад, а затем в школу. В обед она каждый день приходила домой, чтобы накормить Руслана, а когда он подрос – проследить, хорошо ли он поел. Все десять учебных лет мама была председателем родительского комитета, знала всех учителей, контролировала, как сын учится, с кем общается, с кем дружит, и как огня боялась, что он «попадет в плохую компанию». На работе, как знал сын, мама была строгим, авторитарным руководителем, подчиненных держала в ежовых рукавицах. Дома вроде бы все было иначе: Руса практически не наказывали, мама почти всегда была с ним ласкова, – но все равно сын не понаслышке знал, что означают слова «у Галины Николаевны не забалуешь».

В итоге все детство Рус ощущал себя как Штирлиц – вечно «под колпаком». А еще все время чувствовал себя обязанным. Он боялся разочаровать маму, оказавшись не таким хорошим, каким она хотела его видеть, боялся огорчить, потому что та могла расстроиться из-за любого пустяка – особенно если этот пустяк был как-то связан с сыном. Ей необходимо было постоянно получать подтверждения его ответной любви, заверения, что лучше ее нет никого на свете и он всегда-всегда будет с ней рядом и никогда ни на кого ее не променяет. «Мы с тобой всегда будем вдвоем, и нам никто больше не нужен», – часто говорила ему мама.

Володю и его семью мама отчего-то не любила. Из-за этого маленький Руслан тоже очень переживал. Как-то раз он пригласил друга к себе – и сильно пожалел об этом. Мама пришла с работы, наверное, очень усталая и голодная. Чем еще объяснить то, что, увидев мальчиков, которые строили брустверы из перевернутых стульев, она закричала практически с порога:

– Да что же это такое, нигде покоя нету! Я в собственном доме могу отдохнуть или нет?!

Руслан испугался и растерялся. Они же ничего такого не делали, почти не шумели, ничего не сломали. Ну взяли два плюшевых покрывала, зеленое с маминого дивана – оно изображало травяной покров перед окопом – и коричневое с его тахты – оно символизировало саму насыпь. На взгляд Руслана, очень красиво получилось и на настоящее похоже. Но мама была насчет этого другого мнения.

– С ума сошли, на пол покрывала ложите! – закричала она, обращаясь почему-то больше к Володе, чем к сыну. – Все в пыли вываляли! А их ведь руками не постираешь, придется в чистку отдавать!

– Я домой, ладно? – шепнул Русу Володя и, наскоро собравшись, быстро ушел.

Руслана расстроило не то, что мама раскричалась – такое иногда бывало. Он боялся, что Володя больше не захочет с ним дружить… Как же он обрадовался, когда на следующий же день друг подбежал к нему во дворе:

– Рус, пошли к нам чай пить! Мама тебя позвала. Она пирог испекла по рецепту из календаря, «Гусиные лапки» называется.

Руслан от радости дар речи потерял. Как же здорово, что они дружат! И что Володя не обиделся…

Один раз, Русу было тогда лет шесть, он случайно разбил в гостях у Володи ту самую шикарную кобальтовую чашку. Как же он испугался! Его собственная мама, если он случайно разбивал или ломал что-то дома, всегда страшно огорчалась. Иногда даже плакала и всегда долго отчитывала сына, втолковывая ему, с каким трудом ей достается каждая вещь, сколько ей приходится «пахать» и «вкалывать», чтобы у него, Руслана, «все было», чтобы они «жили не хуже людей»… И, находясь у друга, мальчик вообразил себе, что сейчас родители Володи так же сильно огорчатся. А самым страшным казалось то, что им запретят дружить…

И Рус так горько заплакал, что тетя Света схватила его в охапку и прижала к себе:

– Солнышко, да ты что! Это же просто чашка. Она не стоит таких переживаний.

И бабушка Володи участливо охала и все гладила его по вздрагивающей макушке.

– Посуда бьется к счастью, – поддакивала она.

Когда мальчики переходили в пятый класс, семье Володи дали большую квартиру в новостройках – так далеко, словно в другом городе. Туда нужно было ехать на метро с пересадкой до конечной станции, а потом еще на автобусе. И телефона в новой квартире пока не было, обещали провести только через несколько лет. Но зато там было целых три комнаты и лоджия.

И, конечно, Володю переводили в другую школу – не ездить же через всю Москву.

Руслан прекрасно помнил свои чувства тогда. Первой пришла растерянность – он просто не знал, как относиться к этой потере. Вдруг сразу не стало огромного куска его, Руса, жизни. В душе внезапно образовалась болезненная брешь. Он стоял во дворе, наблюдая, как деловитые грузчики перетаскивали в две крытые брезентом грузовые машины знакомый диван, книжные полки, одежный шкаф, посудную горку, стулья, узлы и коробки… Даже плакать не мог, стоял как неживой.

– Я тебе обязательно напишу письмо с нашим новым адресом, – растерянно повторял Володя, не зная, как еще он может утешить друга. У него самого морщился нос – так всегда бывало, когда Володьке хотелось плакать, Рус это знал.

– Обязательно… – в который раз безнадежно вторил ему Руслан. – Я тебе сразу-сразу отвечу, и будем переписываться…

Володя шмыгнул носом и сунул другу в руки лучшую, самую удачную и любимую модель самолетика, который они мастерили вместе:

– Пусть у тебя будет.

– Напишет он тебе, напишет непременно, – мимоходом потрепал Руса по голове дядя Костя, пробегая мимо. – Не переживай. Все будет нормально. Не на Северный же полюс мы перебираемся, а всего лишь в Ясенево. Будешь к нам в гости приезжать… Мужики, эту коробку можно вниз, там тоже книги. Осторожнее, тяжелая!

Конечно, взрослым было некогда – переезд дело нешуточное. Так Рус и стоял в обнимку с самолетиком, провожая взглядом удаляющиеся грузовые такси, увозящие его друга куда-то в другую жизнь.

Вот эта самая модель и была изображена на фрагменте пазла, который удалось собрать Руслану. И мальчик был удивительно похож на Володю. Надо же…

А письма от Володи Рус так и не получил. Хотя несколько недель каждое утро, едва проснувшись, первым делом бегал к почтовому ящику и после школы тоже каждый раз заглядывал… Но письма не было.

Так друзья детства и потеряли друг друга из виду, как это чаще всего и случается в этом возрасте. Правда, обычно это происходит не так болезненно, как у него.

Любые раны рубцуются со временем. Зарубцевалась и эта, хотя ныла долго, и модель самолетика долго стояла на самой верхней полке шкафа. Потом тоже затерялась. Переезды, ремонты… Жизнь, одним словом.

* * *

Миновало ленивое воскресенье, и потекли размеренные будние дни. Несобранный пазл так и остался на столе в кабинете. Когда работы невпроворот и она любимая, кто же будет вспоминать о головоломке, пусть даже интересной? Однако мысли о друге детства Володе с того дня Руслана не оставляли. Интересно, каким он сейчас стал и кем стал. Может, и впрямь капитаном или летчиком? Мало ли, все бывает. Женился ли? Есть ли дети? Небось при встрече-то Рус и не узнал бы его…

И что же это он, в самом деле, никогда не пытался с тех пор отыскать Володю?!

– Да что я мучаюсь-то, в конце концов! – наконец сказал себе Руслан. – Не в пещерном веке живем!

В субботу он, позавтракав, вплотную засел за поиски. Надеялся, что друг его никуда из Москвы не перебрался и фамилию не сменил – не девушка, чай. Руслан забил в поисковике: «Владимир Константинович Вележев» и год рождения – свой собственный, тысяча девятьсот семьдесят третий, одногодки ведь.

И сразу же повезло. Выяснилось, что даже без года рождения можно было обойтись. Первой же ссылкой выпало: «Вележев Владимир Константинович, кандидат психологических наук, экзистенциальный психотерапевт». И фотография, а на ней Володька собственной персоной. Повзрослевший, конечно, и хорошенько округлившийся, но не полысевший и вполне узнаваемый – те же глаза, та же улыбка.

Рус даже мурашками покрылся от волнения. Надо же, Володька психологом стал, МГУ окончил, диссертацию защитил, кучу каких-то сертификатов имеет… Экзистенциальный психотерапевт – это вообще что за зверь-то такой? Психолог – кто бы мог подумать!.. Хотя в Володьке всегда с самого детства это было – понимание людей.

Может, написать ему? Не важно, что прошло столько времени. Или важно?..

На одном из специализированных психологических сайтов нашелся и контакт в мессенджере. Руслан немного подумал и написал: «Братишка, доброго тебе всего. Узнаёшь ли меня?»

Ответ прилетел уже через несколько минут: «Братишка! Рус, ты ли это, дорогой мой? Можно тебе перезвонить прямо сейчас?»

Руслан рассмеялся от облегчения и уже через полминуты, приняв звонок, услышал незнакомый взволнованный мужской голос:

– Рус! Руслан! Это правда ты?

– Я, я! Ты не представляешь, как я… – Он задохнулся и замолк. А в смартфоне продолжало звучать:

– Господи, до чего же я рад тебя слышать! Постоянно тебя вспоминаю. Поверишь ли – до сих пор тех солдатиков храню, которых ты мне на Новый год подарил. Тогда, в восемьдесят третьем…

– Ну надо же! – воскликнул пораженный Руслан, и его прорвало, как плотину весной: – Я как раз недавно о них думал! А у меня моделька самолетика, помнишь, вместе клеили, много лет на стеллаже стояла. Но потерялась потом. Я жалел, вспоминал. Не модельку, конечно, а тебя, нас – как мы ее мастерили… Да и вообще – всё-всё сразу! Вот судьба нас раскидала, а? В одном городе, но как на разные планеты…

– Как же здорово, что ты меня нашел… – начал было Володя, но тут же прервался, проговорил куда-то в сторону: – Бас, да отвяжись ты! И нечего на меня так смотреть! Ты ж только что поел!

– С кем это ты? – не понял Руслан.

– Да с котом… Ты же помнишь нашего Баса, Басаврюка? – засмеялся вдруг Володя.

– Еще бы мне не помнить, имя-то какое! Погоди, а он что, до сих пор…

– Да нет конечно! – Володя, как в детстве, понял с полуслова. – Хотя до двадцати лет дожил, представляешь?

– Да что ты!

– Ну! Так все последующие коты у нас тоже теперь Басаврюки и долгожители… Хотя этот, нынешний, такой обжора, что, боюсь, кавказское долголетие ему не грозит… Да бог с ним, с котом! Нашел я о чем говорить! Как ты? Где живешь, как? Чем занимаешься?

– Да я нормально. Живу по-прежнему в Москве, только теперь в Новой. Работаю в IT-компании, начальник отдела.

– Ничего себе, – присвистнул друг. – Никогда бы не подумал, что ты в компьютерщики подашься. Мы-то все были уверены, что твое призвание – именно танцы, и ничто другое.

– Увы. Теперь это уже в прошлом, – вздохнул Руслан.

Володя тут же тактично перевел разговор на другую тему.

– Слушай, а на эти выходные у тебя какие планы?

– Никаких.

– Может, приедешь тогда? Мы тут сейчас копошимся, ленимся, затеяли было вяленько так поздний выезд на дачу с ночевкой, но теперь уж дудки. Я не поеду. Пусть Людочка одна смотается к своим теплицам ненаглядным. А ты приезжай, а?!

– А удобно?

– Удобнее некуда! – заверил Володя. – Старинный друг нашелся, еще б не удобно!

– Точно я тебя от дел семейных не оторву?

– Все остальные дела уже побоку, подождут! – твердо заверил Володя. – Раз у тебя нет на сегодня планов, давай ко мне. Посидим спокойно вдвоем. Только на колесах не приезжай, чтоб как следует посидеть. Тем более что повод есть. У тебя же восьмого мая, если не ошибаюсь, день рождения был? И не просто, а о-го-го какой юбилей!

– Ты помнишь! – поразился Руслан.

– А то, – засмеялся Володя.

– Пиши адрес, братишка! Мне-то собраться – только подпоясаться…

Руслан уже и вспомнить не мог, когда собирался куда-то вот так – мгновенно, с места в карьер, без предварительного заблаговременного планирования. Его всего переполняла бурная, пузырящаяся, как лимонад, радость, ощущение, которого он не испытывал уже много лет. Как же он, оказывается, был привязан к другу своего детства! Как невероятно соскучился! Хотя сам этого не понимал…

– Динька! – закричал он, и голос разнесся по всем трем этажам.

Она прибежала, перепуганная, на половине лица – зеленая косметическая маска:

– Что? Что случилось?!

Рус засмеялся:

– Володька случился! Помнишь, я тебе говорил?! Друг детства старинный. Сейчас вот созвонились с ним.

– Ф-фу-уф, – выдохнула Диана. – Вот реально перепугал! Чего так кричать-то, зая?

– Я сейчас еду к нему, – объяснил он. – Возможно, зависну до завтра.

– Выпивать небось будете? – прищурилась под маской Диана.

«Не понимает, – огорченно констатировал Руслан. – А вот Оля поняла бы…»

– И пить будем, не без этого, – сказал он. – А что?

– Э… да ничего особо, – вяло откликнулась она. – Ладно, я тут дома побездельничаю.

Он чуть не съязвил, что это у нее дома получается лучше всего, но сдержался.

– Ну все, я помчался, – Рус чмокнул ее (в шею, чтобы не измазаться) и побежал заводить машину. Он уже решил, что сначала смотается в гипермаркет, купит того-сего к столу – не идти же в гости с пустыми руками. Ну и Диньке заодно надо ее любимый миндальный тортик прихватить, чтоб не дулась. А к Володе уже, как договорились, – на такси. Вот дурной, не спросил даже, что Володя пьет…

Ехать оказалось не так уж далеко – не через весь город, а всего лишь в Коньково. Хотя живи Володя где-нибудь в Балашихе, Руслан и туда рванул бы не задумываясь…

В такси, когда уже миновали МКАД, вдруг накрыли запоздалые сомнения. А что, если вся эта эйфория, охватившая его сейчас, обернется горьким разочарованием? Вот сядут они с Володькой, выпьют, закусят. Повспоминают свои игры, двор, детский сад, младшую школу… А потом, когда эти темы исчерпают себя, окажется, что больше говорить-то и не о чем.

Но обошлось. И еще как обошлось!

Сначала просто смотрели друг на друга – изучающе, внимательно, жадно. Потом где-то в глубине мелькнуло узнавание, облегчение – и они обнялись, крепко-крепко.

– Ч-черт, – пробурчал Руслан и сердито вытер глаза.

– Вот же мужиков приучили эмоции скрывать, – хмыкнул и Володя, и Рус увидел, что у друга глаза тоже на мокром месте. – Неправильно это, кстати. Даже вредно.

– Я вот тут приволок кой-чего к столу, – пробормотал Руслан, спеша затушевать неловкость момента.

– Ну ты даешь, братишка! – ахнул Володя, оценив объем привезенного пакета. – Куда столько? Это ж мы обожремся и помрем молодыми, как мой Руська выражается. Ладно, пошли на кухню.

Руслан послушно двинулся было за хозяином, но на секунду затормозил.

– Погоди, я что-то не понял… Руська?

– Да сына я Руськой назвал, – с улыбкой пояснил Володя, вводя гостя в кухню. – Можно сказать, что в честь друга детства, – он подмигнул – точь-в-точь как тогда. – Хотя Людмилке это имя тоже всегда очень нравилось.

– Понимаю, – кивнул Рус. – Руслан и Людмила.

Он огляделся. Кухня была именно такой, как ему нравилось, – пусть и небольшой, но обжитой, добротной, уютной. Ничего общего с тем глянцево-рекламным минимализмом, который развела у него дома Диана. Деревянная мебель, скорее надежная, чем стильная, техники не так уж много, но по каждому предмету видно, что им активно пользуются. Чисто – но в меру, не до стерильности. И все вещи, от веселых клетчатых полотенец у раковины до массивного морозильника, только что не кричат: «Я здесь для того, чтобы хозяевам было удобно!» Окна открыты нараспашку, и из них веет свежестью без всяких кондиционеров.

– Так это и есть та квартира, которую вы тогда получили? – поинтересовался Руслан.

– Нет, что ты! – махнул рукой Володя. – С квартирами у нас такая эпопея была… Долгая история, расскажу как-нибудь при случае. Зато теперь у нас у каждого своя крыша над головой. Хотя все-все многочисленное семейство здесь, в одном районе, недалеко друг от друга.

– Родители?.. – осторожно заикнулся Рус. Страшно боялся услышать, что тети Светы или дяди Кости больше нет, но спросить было необходимо.

– У них тоже тут двушка рядом, на соседней улице. Оба пока молодцом, тьфу-тьфу-тьфу. Работать продолжают. Батя в своем НИИ консультант, мама все так же преподает… Да ты присаживайся, – Володя кивнул на удобный диван с россыпью разноцветных уютно-потертых подушек – явно не для декора, а для того чтобы, с комфортом развалившись, подсунуть их под голову, под локоть или еще подо что-нибудь. – Давай вот сюда, на Руськино место.

– А Руслан не будет против? – уточнил Рус, устраиваясь.

– Да он теперь не так уж часто у нас бывает, – ответил хозяин, накрывая на стол. – Тоже ведь теперь отдельно живет. Уже несколько лет. Хотя мы с Людой все никак не привыкнем…

– И сколько же ему лет сейчас?

– Осенью будет двадцать три. По моим стопам пошел, тоже психолог. МГУ окончил, сейчас вот в аспирантуре…

– Да неужели? – Отчего-то трудно было поверить, что у Володьки такой взрослый сын. – Слушай, за это надо выпить!

– Так за чем же дело стало? Открывай. А я сейчас закусить быстренько соображу.

В алкоголе их вкусы не совпали: Руслан любил виски, лучшую бутылку которого прихватил из домашних запасов, а Володя предпочитал «нашу русскую» водку.

– Ничего, будем пить каждый свое, больше достанется, – весело балагурил старый друг. – Хотя мы с тобой уже вошли в тот возраст, когда важно не только что пьешь, но и чем закусываешь.

На закуску им сегодня уж точно не было повода пожаловаться. Большую часть привезенных Русланом деликатесов даже не стали распечатывать, попрятали в холодильник – довольно оказалось домашних разносолов. Тут были и тонко нарезанное сало со слезой и щедрыми прослойками мяса, и два вида грибов домашней заготовки – соленые грузди и маринованные опята, и хрустящие малосольные огурчики с укропом и хреном, и важно занимающая центр стола ароматно дымящаяся самодельная буженина, и вкуснющая печеная картошка, и какой-то удивительный полосатый хлеб с зеленью и семечками.

– Заготовками нас матушка снабжает, – пояснил Володя. – А хлеб Людочка сама печет. На прошлый день рождения подарил ей хлебопечку. Опасная штука, скажу я тебе, эти хлебопечки! Оглянуться не успеешь, как перестанешь в дверь проходить…

– Люда, наверное, все это на дачу приготовила? – догадался Руслан и запоздало усовестился.

– Ну да, – подтвердил Володя. – Но как узнала, что мой друг приезжает, сказала, что все нам оставляет.

– А сама что же, голодная будет?!

– Ну прям! Там, на даче, все есть. Да она и малоежка у нас, не то что я… Наливай давай по второй.

Выпили по второй, как следует закусили. И отчего это еда всегда кажется вкуснее, когда разделяешь ее с близким тебе человеком? Даже если это самая что ни на есть обычная еда. А если уж такие шедевры кулинарного искусства, как здесь!..

На кухню, не иначе как привлеченный манящими запахами, неторопливо вплыл здоровенный черный кот и застыл на пороге, изогнув пушистый хвост вопросительным знаком.

– Роско-ошный, – не смог не признать Рус. – Басаврюк?!

– Он, родимый, – кивнул Володя. – Видишь, бакенбарды какие пышные? Как человечьи.

– Слушай, они ж похожи как две капли воды! – осенило Руслана. – Тот и этот. Я словно в детстве оказался.

– Это Басаврюк Третий, – объяснил друг. – Второй был не очень похож, хотя тоже пушистый, а этот и вправду вылитый. Четыре года недавно стукнуло. Справляли! Слюнявчик ему повязали, Людок ему рыбы отварила, креветку положила, мидию. У него такой вид был именинный, что ты! Ща покажу, сам увидишь.

Полистал фото в смартфоне и продемонстрировал снимок.

– У меня, кстати, так и нет домашних животных, – поделился Руслан, принимая телефон, чтобы получше рассмотреть фотографию. – И не было никогда. Но знаешь – сейчас уже нисколько об этом не жалею. Смотрю на знакомых, как у них питомцы болеют, умирают, сколько переживаний… Так что, в общем-то, мама была права.

– Да уж, – усмехнулся Володя. – Недаром говорят: взрослым становишься не тогда, когда перестаешь слушаться маму, а когда понимаешь, что мама была права. А как она сейчас? Галина… Михайловна, кажется?

– Николаевна, – машинально поправил Рус. – Галина Николаевна. Мама умерла, давно уже.

– Извини… Сочувствую.

Помолчали немного, после чего Володя вновь спросил:

– Ну а хорошего в жизни что?

– Не знаю, что и сказать, – пожал плечами Руслан.

На секунду ему показалось, что тот счастливчик, которым он себя ощущал после юбилея, вдруг улетучился, а на его место выплыл откуда ни возьмись неудачник. Разведенный, с бывшей семьей отношения, мягко говоря, сложные. Нынешняя, вторая, жена, конечно, молода, красива и в постели огонь, но так и не стала ему близким человеком. А вот Володьке с этим, похоже, повезло. На фотографиях, которые Руслан увидел в смартфоне друга, Людмила показалась ему похожей на тетю Свету, такой же ласковой и доброй. Судя по всему, у них по-настоящему счастливая семья. Хлеб вот сами пекут, день рождения коту справляют…

Руслан потряс головой, точно отгоняя наваждение, и молча потянулся к бутылке, но Володя накрыл его рюмку ладонью.

– Погоди, это еще успеется. А то мы с тобой сейчас с разгона наквасимся, да так и не поговорим толком. Не виделись ведь, страшно подумать, – без малого сорок лет…

Вновь вернулись к еде, наслаждаясь покоем, уютным молчанием и ощущением единства, которое бывает только у настоящих друзей. Пусть они даже и не общались больше чем полжизни. Иногда время не значит абсолютно ничего. Время и возраст. Оказывается, у душ возраста нет, это категория вечная. Как, впрочем, и дружба.

Друзья… Словно и не было этих сорока лет. И они как были, так и остались братьями. Не по рождению – по духу.

Конечно, они и на самом деле в детстве торжественно побратались, не без этого, – после того, как посмотрели в клубе старый фильм об индейцах. Стащили дома лезвие «Нева», спрятались за гаражами, резанули бритвой ладошки, шипя от боли, пожали друг другу руки и долго не отнимали, «смешивали кровь».

Вспомнив, Руслан поглядел на до сих пор сохранившийся тонкий шрамик на руке и заметил, что и Володя тоже невольно опустил взгляд на раскрытую ладонь. После чего оба одновременно подняли головы и улыбнулись друг другу.

– Знаешь, когда ты уехал, у меня точно землю из-под ног выбили, – сказал Руслан. – До сих пор все помню, вот как сейчас. Стою я посреди двора, гляжу вслед вашим грузовикам… Тебя увезли. И я пока еще не особо понимаю, что увезли не только тебя, но и часть меня. Не понимаю, насколько я остался одинок. Просто чувствую, что во мне разбилось что-то и кусочка меня не хватает. Вот как пазл собираешь, а одной детали нет. Знаешь, у меня с тех пор все время так. Словно смотрю на свою жизнь через призму разбитости. Постоянно не хватает какого-то кусочка. Не то чтобы я размазня, нет. Это другое… Помнишь, ты обещал написать? Я ждал письма, очень ждал. Но не дождался…

Володя, подцепивший было на вилку ломтик огурца, перестал жевать:

– Странно. Я писал. Три письма отправил, но ответа не дождался. Вот и решил, что ты отвечать не хочешь. Может, просто забыл меня. Хотя сам долго не мог смириться. Ревел по ночам в подушку. Звонить тебе пытался, хотя автомат у нас был далеко и к нему вечно очередь. Но дозвониться так и не вышло. Все время длинные гудки. Только раз на тетю Галю попал, но она сказала, что тебя нет дома, и сразу повесила трубку. Я даже не успел тебе ничего передать. И перезвонить не мог, второй двушки не было.

Руслан молча кивнул. То, что друг не заставал его, не удивляло – в детстве он не особо любил сидеть дома. Но письма… С ними вышла уж больно некрасивая история…

– Да, я знаю, – сказал он наконец после долгой паузы. – Теперь знаю, что случилось с твоими письмами. Тогда, конечно, не знал и так страдал… В общем… мама призналась уже только спустя много лет. Оказывается, она твои письма просто рвала и выбрасывала.

– Вот как? – искренне удивился Володя.

– Если честно, я сам так толком и не понял, зачем она так поступала, – признался Руслан. – Она уже болела тогда, когда рассказала… Почему-то считала, что так будет лучше для меня. Что мы слишком разные с тобой… Вот честно – не понял я этого. Допытываться не стал, пожалел ее. Но долго потом все недоумевал, зачем она это сделала…

Володя пожал плечами.

– О мотивах поступков других людей мы можем только догадываться, – профессионально ответил он. – Часто люди и сами не понимают до конца собственных мотивов… Впрочем, что сейчас об этом говорить? Дело давнее.

– Может, и давнее, – без особой охоты согласился Руслан. – Но знаешь, я последнее время почему-то часто возвращаюсь мыслями в прошлое. Не только к этой истории, вообще в детские годы. Будто ищу там какие-то ответы…

– Все наши взрослые неполадки родом из детства, – согласился Володя.

– Ох, да. И так глубоко, что я и заглядывать боюсь. Это как пытаться разглядеть, что там, на дне, за толщей воды. Может быть очень страшно. Вот мне – страшно…

– А знаешь, – помолчав, сказал старый друг, – иногда полезно переступить страх и заглянуть. На дне ведь можно не только монстров разглядеть, но и много другого. Важного, но потерянного. Или специально спрятанного. Вот ты говоришь: «все время кусочков не хватает». Так ведь эти кусочки как раз на дне и могут быть. Ты не бойся в себя заныривать. Это страшно, пока ты не знаешь, что там. Вот как ночные звуки. Шорохи непонятные. Пугает ведь неизвестность. А как понял, где источник того, что тебя пугает, – и страх ушел. Кажется, что шаги чьи-то в прихожей, хотя ты один ночуешь в квартире, – а это всего лишь кран капает. Обычная реальность и стечение обстоятельств, никакой мистики.

– Наверное, ты прав, – кивнул Руслан. – Положи мне еще кусочек свинины, что ли… И Люде передай, что она у тебя – волшебница.

– Сам скажешь, – засмеялся Володя, отрезая щедрый ломоть сочного запеченного мяса с румяной корочкой. – Надеюсь, вы скоро увидитесь. И не раз. Тем более что живем-то по нонешним московским меркам не так далеко. Ты давно на юго-запад перебрался?

– Года три как, – прикинул Рус. – После развода с Олей. С нынешней женой, Дианой, у меня второй брак. В нем детей нет, да Динька пока и не хочет. А с Олей у нас двое. Сын и дочь, Горка и Мышка, девятнадцать и пятнадцать. Когда они были маленькие, конечно, трудновато пришлось. Все эти садики, кружки-секции-бассейны, болезни-поликлиники, поездки в отпуск всей семьей, бесконечные покупки одежды, потому что из старой они уже успели вырасти… Впрочем, что я тебе рассказываю, ты сам отец, знаешь все не хуже меня. Вот именно тогда мне аналогия в голову и пришла, что я все время живу, словно пазл собираю, а деталей постоянно не хватает. Потом вроде складывается – но ненадолго. Опять рассыпается – и начинай по новой.

– А как выглядит в твоем пазле цельная картинка? – поинтересовался вдруг Володя.

– Гм… – задумался Руслан. Вопрос его озадачил. – Наверное, цельная картинка – это то самое пресловутое счастье… Хотя нет. Слишком пафосно. Просто нормальная, спокойная жизнь.

– Принято, – кивнул старый друг. Потянувшись, взял из стоящей поодаль вазы с фруктами мандарин, быстро очистил и протянул половину Руслану – точно так же, как они делали это когда-то в детстве. Тогда мандарины были лакомством, деликатесом, но и сейчас этот машинальный жест доставил радости не меньше, чем в давние времена.

– И знаешь, так вышло, что…

Руса перебила трель мобильника – не его. Володя принял звонок. Динамик у него был мощный, так что Руслан, вовсе не прислушиваясь, слышал весь разговор.

– Ну как вы там отдыхаете? – раздался веселый женский голос.

– Пьем, Людок, – ответил Володя.

– А закусываете хоть? – засмеялась она.

– А то как же! Зря ты, что ли, столько вкусностей оставила?

– Ну и молодцы. Руслан, надеюсь, у нас заночует?

– А то! Столько лет не виделись, надо же нормально поговорить.

– Ну вот и хорошо. Положишь его в Руськиной комнате, я там чистое белье постелила. А в аптечке таблетки похмельные на всякий случай сверху положила, на виду. На завтрашнее утро. Мало ли, как вы разгуляетесь…

– Золотая женщина моя Люда, – сообщил Руслану Володя и снова вернулся к телефонному разговору: – А ты что поделываешь?

– Да полы везде перемыла, цветы полила, в парнике порядок навела и так, валяюсь на веранде. Попозже к Сазоновым пойду. К ним дети с друзьями обвалились, опять зовут в настолки играть. Я Русу позвонила, обещал приехать, если Катерину свою уговорит. Привет тебе, кстати, передавал.

– И ему! И всем остальным тоже от меня привет, ладно?

– Конечно. Ну все, солнце мое, пойду, стиралка пищит, пора белье развешивать.

– Целую тебя!

– И я тебя целую.

Владимир нажал на отбой, а Руслан подавил невольный вздох. Это была не зависть, нет, совсем напротив – он искренне радовался, что у друга в семье все так хорошо. Но в глубине души, где-то совсем глубоко, было слегка досадно, что у него не так… Хотя вроде бы – почему «не так»? У них с Динькой как будто тоже вполне себе счастливая семья… Или слова «как будто» тут ключевые?

– Знаешь, как сейчас боялся перед этой нашей встречей? – признался Руслан. – Что, мол, мы уже не маленькие и те ощущения, что я испытывал тогда, невозвратимы. Дико боялся… Но нет. Знаешь, странно. Два взрослых мужика – а я опять как тот, как тогда. И вижу перед собой ТОГО Володьку.

Не сговариваясь, выпили по третьей, закусили крекерами с кусочками привезенного Русом копченого угря. После чего Володя снова поднял взгляд на старого друга.

– Расскажешь о себе? – спросил он.

Володя оказался идеальным слушателем, внимательным, молчаливым, только периодически задавал уточняющие вопросы – явно отлично понимал, что другу жизненно необходимо выговориться. И Руслан не мог не воспользоваться этим. Он уж и не помнил, когда последний раз говорил так долго, несколько часов подряд. Возможно, что и никогда с ним такого не бывало. А сегодня как прорвало – и он рвался поделиться со старым другом всем, что было в его жизни важного. Работа, карьера, танцы и музыка, женщины, смерть матери, детство Егора и Машки, Динька, путешествия, переезды… Но о чем бы ни начинал говорить, рано или поздно все равно сбивался на рассказ об Оле и детях, о разводе и о том, как это все было тяжело… Да и теперь, в общем-то, ненамного легче.

Руслан опомнился только тогда, когда неожиданно сам для себя зевнул во весь рот.

– Прости, братишка. Что-то меня так резко сморило…

– Так неудивительно, – усмехнулся Володя. – Времени-то уже – давно за полночь, да и посидели мы с тобой хорошо. Так что давай-ка спать. Пошли в Руськину комнату, Люда тебе там постелила.

– А помнишь, как мы с тобой устроили вигвам из одеял на вашем балконе? – вспомнил вдруг Рус, послушно следуя за хозяином дома.

– А что, отличный «фигвам» получился! – подхватил со смехом Володя. – И классно мы тогда поиграли. Пока бабушка не пришла…

Пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по разным комнатам. Оставшись один, Руслан набрал номер Дианы и долго слушал гудки, пока не прозвучал механический голос «Абонент не отвечает». Так бывало, когда Динька нежилась в джакузи. Рус шутил: «Опять русалишь?» Ну, может, и в этот раз она снова русалит…

Быстро умывшись, Руслан сразу лег. Голова слегка кружилась – и от выпитого, и от эйфории. Старый друг нашелся, надо же… Единственный. Эти мысли и ощущения тоже переносили его в детство. Только теперь в них уже больше не чувствовалось прежней горечи…

* * *

Утро Руслан перенес на удивление легко. Проснувшись, обнаружил рядом на столике литровую бутылку воды, пустой чистый стакан и антипохмельную таблетку. Вечером ничего этого не было. Значит, Володя заглядывал. Так и остался жаворонком, как в детстве… Руслан же всегда был совой. И в последнее время как ни шутил над своим полтинником, а спать стал больше, ранних подъемов избегал. Шути не шути, а уже не мальчик, и о здоровье надо задумываться. Пока оно, тьфу-тьфу, на уровне, и даже вот похмелье не мучает, но сон есть сон. Он необходим.

Было восемь часов, слишком рано для Руслана – но при этом таким отдохнувшим он себя не чувствовал давно. В груди разливалось тепло, так бывает после того, как в жизни произойдет что-то очень светлое и радостное. Таблетка не понадобилась, но два стакана прохладной воды он с удовольствием выпил. И понял, что надо вставать. Уж в туалет-то – точно.

Володя сидел в кухне с ноутбуком, сосредоточенно и быстро набирая что-то на клавиатуре. Нос его оседлали очки в тонкой металлической оправе.

– Как спалось на новом месте? – поприветствовал он друга.

– Замечательно, – честно ответил Рус. – Как в детстве. А ты работаешь?

– Да статью для научного журнала кропаю понемногу. Не обращай внимания. С добрым утром, что ли?

– С добрым!

Володя закрыл ноутбук.

– Овсянку для разгона будешь? – спросил он. – Пользительная штука.

– Ну, давай. Диньку вот фиг заставишь утром кашу варить!

– А зачем утром, когда это можно с вечера?

Оказывается, каша уже была готова и ждала своего часа в мультиварке. Едва Володя разложил овсянку по тарелкам, щедро посыпав голубикой и орехами, как Руслан подступил к другу с вопросами:

– Слушай, я же вчера «весь вечер на арене» был, слова тебе сказать не дал. Теперь ты рассказывай!

Володя задумался.

– Знаешь… по сути, рассказывать-то особо и нечего. Вот ты меня через сеть нашел, а там ведь на сайтах все про меня написано – ни прибавить, ни убавить. Живу, работаю. Профессию еще в школе выбрал, в старших классах, и с тех пор ни разу не пожалел. Практикую много, кандидатскую защитил, благо материала навалом. Преподаю иногда, но и сам учусь постоянно – в моем деле без этого никак нельзя. Вот, экзистенциальным подходом последнее время увлекся… Хотя вряд ли тебе это интересно, – спохватился Володя.

– Ну почему же, – вежливо возразил Руслан. – Интересно. Я, правда, плохо понимаю, что это за экзистенциализм такой. За что вы, психологи, в нем ратуете?

– За то, что каждый человек, каждая личность уникальна, – объяснил Володя. – И бессмысленно мерить людей стандартными аршинами или пытаться загнать в какие-то общепринятые рамки или модели.

– Погоди, ну как же так? – удивился Рус. – Разве мы все не бываем похожи в чем-то? Схожие черты характера, и все такое. Или поведение. В определенных ситуациях люди ведут себя либо так, либо этак. Обычно вариантов не столь уж много. Вот, скажем, толкнули тебя в толпе. Ты либо огрызнешься, либо проигнорируешь. Разве по такому принципу психология не делит людей на определенные типы?

– Даже в твоем примере вариантов реакций много больше, – улыбнулся Володя. На его коленях угнездился пушистый Бас, и хозяин неторопливо почесывал его за ушами, а кот млел и таял, как мороженое на солнцепеке. – Кто-то догонит обидчика и надает по морде, кто-то расплачется, а кто-то – наоборот, засмеется. Повторяю: люди уникальны. И непредсказуемы. И даже если отдельные проявления похожи, это ничего не значит. Вот ты вчера про пазл говорил, помнишь? Сравнивал свою жизнь с пазлом. С личностью – то же самое. Кусочки пазла могут быть похожи, но целая картинка в любом случае складывается у каждого своя. Уникальная, единственная в мире. Как бы ни…

Его слова прервал телефонный звонок. Звонила Динька, которая сразу накинулась на Руса:

– Ты почему не отвечаешь?! Я звоню, звоню… Ты живой вообще?!

– И тебе с добрым утром, – опешил он, но Динька не унималась.

– Что вообще за дела? – сердито продолжала она. – Уехал неизвестно куда, неизвестно к кому, телефон молчит! Я что думать должна?!

Руслан покосился на Володю. Интересно, ему слышно Динькины вопли? Не хотелось посвящать друга в неожиданную семейную разборку, но встать и выйти из кухни тоже казалось как-то неудобно, неправильно.

– Ну, во-первых, не надо на меня кричать, – терпеливо произнес он в трубку. – Во-вторых, телефон молчит, потому что на ночь у меня включается беззвучный режим, и ты об этом прекрасно знаешь. В-третьих, я уехал не неизвестно куда, а к другу детства, о чем тоже тебе говорил.

– Ладно, – буркнула Диана после паузы. Тон она снизила, но говорила все еще сердито. – Домой когда собираешься?

– А что? Что-то случилось?

– Ничего не случилось, – помедлив, ответила Диана. – Я переволновалась просто. Извини.

– Домой приеду, извиню.

Они посмеялись, прощаясь, но Руслану было не слишком весело. Он не знал, что сказать Володьке, как все объяснить. Ведь обычно Динька так себя не вела…

К счастью, объяснять ничего не пришлось. Пока они с Динькой разговаривали, старый друг успел сварить кофе и подать к нему разноцветные рулетики домашней пастилы, приготовленные Людмилой по рецепту свекрови. И после этого разговор сам собой переключился на Володину жену, а не на жену Руслана.

– Людочка моя – музыкант, педагог по музыке, – рассказывал Володя. – Скрипка и фортепьяно. В молодости мечтала устроиться в оркестр, но не получилось, а там и Руська родился… В общем, сейчас она частным образом музыку преподает и вполне этим довольна. График свободный, сама себе хозяйка, учеников столько, сколько сама хочет. Иногда подрабатывает концертмейстером и у взрослых, в основном по вечерам. Кстати, тут неподалеку есть небольшое кафе, «Старые ритмы» называется, с живой музыкой, там играет ее бывший однокурсник, пианист Паша Беляев. Иногда они играют вместе в четыре руки джаз. А жена Паши, Леночка – вокалистка, поет. Когда они выступают, я всегда стараюсь прийти послушать, если свободен.

– А мне можно будет прийти? – тут же вырвалось у Руслана.

– Конечно, – заверил Володя. – Там всегда есть места. Кстати, в следующую субботу в кафе будет этот, как бишь его… Джем?

– Джем-сейшн, наверное, – догадался Руслан. – Когда музыканты вместе импровизируют?

– Да-да, именно! – закивал Володя. – Будут и Паша с Леночкой, и их еще один друг, Митя Длинный, он саксофонист от бога.

– Заметано, мы с Динькой будем обязательно. Надо же… Саксофон! Джаз! Слушай, ты возвращаешь мне мой «потерянный рай»!

– Я рад, – улыбнулся Володя. – Заодно как раз все и перезнакомимся и будем дружить домами.

– Встречное предложение – дружить семьями! – процитировал Рус старое кино.

Посмеялись, но затем Руслан посерьезнел.

– И все-таки к вопросу о семьях… Может быть, ты, как психолог, посоветуешь мне что-нибудь насчет моего Егора? Похоже, потерял я его.

– Да ведь психологи никогда советов не дают, братишка, – помолчав, заметил Володя. – И не из вредности. Просто любой совет – это чужое решение. Чужая оценка ситуации, чужой вывод, чужой план действий. Чужое, понимаешь? Не твое.

– Понимаю, – вынужден был признать Руслан. – Собственно, я и сам считаю, что совет – это ведь как бы приглашение уцепиться за чужую руку и тащиться-волочиться за кем-то. Вместо того чтобы идти самому. Туда, куда именно тебе нужно. А этого направления никто, кроме тебя, знать не может. Но все-таки я думал, что психологи как раз и должны что-то советовать людям в трудных ситуациях.

– Так многие думают, – усмехнулся Володя, отставляя пустую чашку. – Психологов принято либо катастрофически недооценивать, а то и презирать – мол, шарлатаны, что они мне могут сказать такого, что я сам о себе не знаю? – либо считать некими мудрецами, допущенными к какому-то особому тайному знанию. Вот я сейчас приду к нему на один раз, заплачу денежку – и он мне подскажет что-то такое-этакое, что за один раз решит все мои проблемы. Вроде как даст волшебную психологическую таблетку.

– А это разве не так? Обидно, – Руслан, конечно, шутил, но, как говорится, в каждой шутке…

– Нет, к сожалению, – серьезно ответил Володя. – Или, наверное, скорее, к счастью. Но на самом деле работа с психологом – это не разовая таблетка, а длительный курс. И во время этого курса ты учишься лечить себя сам… Хотя я неточно выразился. Не лечить, а улучшать качество своей жизни. Собирать себя в единое гармоничное целое.

– Как пазл, – вновь невольно вспомнилось Руслану. И он рассказал, что именно подтолкнуло его к поискам давно потерянного друга детства.

Выслушав, Володя попросил:

– Если выяснишь, кто именно подарил тебе этот пазл, поблагодари его и от меня. Не могу передать, как я рад нашей встрече. Столько лет не виделись – а такое чувство, будто их и не бывало. Ты для меня всегда был… радостью. Да, вот такое ощущение от тебя. Радость от того, что ты есть. Потому так и сына назвал. От одного имени тепло и радостно.

Распрощались друзья не скоро. Пили кофе, потом завтрак плавно перетек в обед, только уже без алкоголя – завтра обоим на работу. Говорили и о том и о сем, гладили и кормили Басаврюка, который периодически напоминал о своем присутствии глубоким «Бау!». Володя рассказал и о сыне, и о «мелочи пузатой» – младших сестрах-двойняшках Тате и Натате. Несмотря на огромное внешнее сходство (Рус вообще в детстве какое-то время наивно думал, что они одинаковые), их жизнь сложилась по-разному, но у обеих благополучно. Наташа родила четверых детей, а Татьяна стала успешным адвокатом. Бабушки Володи уже, конечно, не было в живых, а вот с родителями, дядей Костей и тетей Светой, к счастью, все было (тьфу-тьфу-тьфу!) в порядке.

– Беспременно вытащу тебя как-нибудь к ним, – заверил Володя. – Они будут рады тебя видеть.

Прощаясь наконец в прихожей, оба одновременно взглянули на ладони, где у каждого до сих пор видна была полоска шрама от того детского братания. Усмехнулись, как тогда, пожали друг другу руки, хором серьезно произнеся свое давнее «Друзья навсегда».

И это было лучшее, что Рус хотел услышать и почувствовать.

Руслан ощущал, что внутри его словно что-то причесалось, расправилось. Дышалось легко, спокойно, будто отступила болезнь, которая потихонечку подтачивала его много лет. Кусочек жизненного пазла окончательно встал на место.

– На джем-то приедете с Дианой? – спросил Володя уже в дверях.

– Беспременно, как ты говоришь, – улыбнулся Руслан.

Дома его ждал сюрприз – кривоватая и чуть подгоревшая с одной стороны шарлотка, собственноручно испеченная Дианой.

– Ого, еще горячая! – заметил Руслан.

– Я тоже горячая… штучка, – промурлыкала жена, ластясь к нему. – Соскучилась!

И шарлотку пришлось отложить на потом.

* * *

На джем-сейшн Руслан с Дианой прибыли загодя.

– Тут прикольненько, – заметила Диана, оглядывая интерьеры кафе. – Штучки музыкальные всякие…

Штучками она назвала развешанные по стенам и под потолком музыкальные инструменты, видимо, отыгравшие свое, – тромбоны, скрипки, флейты. Это придавало небольшому и очень уютному залу какой-то особый богемный вид и действительно было… прикольненько, по выражению Дианы.

И от одного вида интерьера этого кафе, от одного только предвкушения концерта Руслан чувствовал, что в нем начинает прорастать нечто доселе дремавшее или уснувшее. Словно бабочка, скрюченная внутри куколки, начала расправлять крылья.

В ожидании выступления музыкантов взяли по салату, десерт, бутылку вина. Володя, накануне созвонившись с Русланом, предупредил, что они приедут точно к началу: у него была встреча с клиентом.

Наконец они появились с Людой – оживленные, слегка запыхавшиеся.

– Извини, – пожимая другу руку, бросил Володя. – Работа – она такая работа…

Посмеялись, перезнакомились. Люда оказалась именно такой, какой Рус и представлял – похожей на тетю Свету, Володину маму. Не столько внешне даже похожей, сколько голосом, интонациями, мимикой.

При встрече женщины, Людмила и Диана, как положено, кинули друг на друга оценивающие взгляды: Людмила – дружелюбный, Диана – изучающий. Сев за стол, Люда открыла было рот, чтобы что-то сказать, но не успела.

Музыка, казалось, возникла сама по себе. Или по волшебству. Приглушенный свет заискрился, неяркий луч прожектора выхватил из полумрака фигуру пианиста, уже вознесшего руки над клавиатурой, а над небольшой ударной установкой, которая словно материализовалась из ничего, уже колдовал перкуссионист.

И завибрировал-задрожал воздух.

Оживление, аплодисменты, первые томно-хрипучие пряные звуки, которые мог издавать только саксофон. Длинная фигура изогнулась под стать своему инструменту.

– Митька, давай! – радостно крикнул кто-то в углу, и это восклицание отозвалось смехом, свистом и хлопками – здесь явно собралась давно знающая друг друга компания. Давние друзья, которым было легко и беззаботно вместе.

Неизвестно как, но Людмила, жена Володи, оказалась вдруг сидящей рядом с пианистом и легко подхватывала его пассажи. Это был игривый диалог в четыре руки, словно переброс шутками.

– Во дают! – оценил Руслан.

– То ли еще будет, – подмигнул Володя. – Здесь скучать не приходится.

Зрители смеялись, шутили, хлопали. За столик вернулась Людмила – воодушевленная, радостно-возбужденная после игры.

А затем рядом с фортепиано возникла еще одна странная фигура в серебристом балахоне, увенчанная шапкой кудрявых африканских волос. Собственно, кроме этой шевелюры и балахона, видно ничего и не было, поскольку фигура стояла к зрителям спиной.

В зале затаили дыхание, услышав вступление.

– Ой, знакомое что-то, – встрепенулась Диана.

– Естественно, Гершвин же, – пожал плечами Володя, отчего-то внимательно вглядывавшийся в певицу.

Диана беспомощно взглянула на мужа – фамилия композитора ей явно ни о чем не говорила, хотя зазвучавшую мелодию она наверняка слышала.

– Колыбельная Клары из оперы «Порги и Бесс», – быстрым шепотом объяснил ей Руслан. – Потом расскажу, ладно?

Первые же три ноты музыкальной темы, нежно, проникновенно и высоко спетые после небольшой паузы, сорвали аплодисменты: «Summertime…»

Руслан приготовился слушать, но отвлекло то, что соседи по столу отчего-то вдруг оживились и зашептались.

– Это Леночка?

– Похоже, да…

– А откуда у нее такое высокое сопрано? – вполголоса перебросились быстрыми репликами Володя и Люда.

Руслан не особенно прислушивался к их разговору, гораздо больше его занимала музыка. Слушая, он наслаждался каждым мгновением, каждой нотой.

Он точно вернулся домой после долгого отсутствия, в один миг ощутив: это его мир. Мир музыки. Тот, который наполнял его когда-то без остатка, но на долгие годы был заперт внутри его, как в темнице, под грузом обстоятельств, обязательств и прочего. Оказывается, вот ведь все как просто. Можно жить и так – легко, спокойно, свободно, не натужно. Это был мир его радости, свободы и любви, эта радость немедля хлынула в душу, словно полноводная река, которую больше не сдерживала никакая плотина. И вряд ли этот поток нес с собой разрушение. Эти воды призваны были напитать сад, почти погибший от засухи, вернуть его к жизни и вновь подарить возможность цвести.

А певица, допев знаменитую на весь мир колыбельную под аккомпанемент фортепиано, саксофона и ударных, на последнем такте поклонилась и сорвала с головы свою черно-кудрявую шевелюру.

Диана ахнула – певица оказалась короткостриженой блондинкой.

– Я думала, негритянка, – призналась Динька. – На гастролях…

– Браво, Леночка! – прокричал Володя, сложив руки рупором, а Люда неистово захлопала, и хлопки подхватила вся публика, собравшаяся в этом сравнительно небольшом помещении.

Где-то спустя час музыканты подустали и решили, что пора и им отдохнуть. Джаз играл уже просто из динамиков, а концерт превратился в дружеские посиделки. Люди переходили от одной компании к другой, сдвигали столики, громыхали стульями. Кто-то танцевал, звенела посуда, слышался смех, оживленные голоса. За спиной Руслана говорили о премьере в Театре мюзикла, за столиком справа обсуждали перспективы организации БРИКС, слева симпатичная пара средних лет делилась с друзьями впечатлениями от поездки на Камчатку.

– Леночка обещала сюрприз с шуткой – но чтоб настолько! – смеясь, говорила Люда. – Вот вам и сопрано! Она, оказывается, специально для этого номера готовилась. Но со своего драматического меццо не соскочит, ни к чему рисковать.

Руслан наслаждался разговором, Диана откровенно скучала. Она мало что понимала и все больше помалкивала, рассматривая зал и собравшихся в нем людей. С Людмилой у них тем общих не нашлось, хотя и неприязни между ними не возникло. Просто они явно были из разных миров. Несколько раз, извинившись, Диана выходила из-за столика с телефоном, а за самим столиком уже и вовсе не поднимала глаз от экрана.

Когда Вележевы на что-то отвлеклись, Динька подергала мужа за рукав:

– Слушай… это, наверное, неудобно… но я уже хочу спать, и… у меня голова что-то разболелась.

– Да-да, конечно, – без особой охоты кивнул Руслан. Будь его воля, он бы вообще никогда отсюда не ушел. Но надо было понимать, что, в отличие от него, Диана чувствует себя здесь неуютно, и придется пойти ей навстречу.

Не без сожаления он распрощался с другом детства и его женой и вызвал такси – ради вечеринки машина, конечно же, осталась дома.

– Ну, что ты скуксилась? – спросил Руслан по дороге. – Как тебе вечер?

Динька неопределенно дернула плечиком:

– Прикольно, как на концерте побывала.

– А недовольная-то чего?

– Да так… – нехотя призналась Диана. – Мне скучно было. У вас свои разговоры, а я сидела там как дурочка.

«Была бы в теме – сидела бы как умная», – чуть не ляпнул Руслан, но вовремя сдержался. Обвинять кого-то за то, что он не такой, как ты, – верх идиотизма.

Домой он приехал буквально переполненный впечатлениями. Очень хотелось позвонить Володе, но было уже слишком поздно, пришлось дождаться утра.

– Обязательно мне говори, когда у вас будут следующие такие вот посиделки! – сразу попросил Руслан. – Я понял, что мне просто необходимо этим дышать.

– Беспременно будем дышать, – заверил Володя. – Мы и на даче так собираемся иногда, и дома, в городе. Рад, что тебе понравилось.

Рус обратил внимание на то, что Володя сказал «тебе», а не «вам». Похоже, старый друг догадался, что у Диньки впечатления несколько другие. И тут же мелькнула невольная мысль: «А вот будь со мной Оля, ей бы наверняка тоже там понравилось…»

– От Люды тебе привет, – продолжал тем временем Володя. – Приглашает вас на дачу в следующие выходные.

– Я обязательно приеду, – заверил Руслан. – Снова музыкальные посиделки?

– Скорее семейные. Родители мои тоже будут.

– Здорово, – выдохнул Руслан.

Володины родители! Новый шквал воспоминаний…

– Я у них тут был на неделе, рассказал, что мы с тобой нашлись. Так мама просто вся засияла. Она тебя всегда любила. Да и отец… В общем, оба сгорают от желания тебя увидеть. Думаю, ты не против?

– Конечно, не против! – заверил Руслан. – Я тоже очень хочу… Слушай, хочется сделать им что-нибудь приятное. Что твоя мама любит? Я помню, тетя Света сластена была. Вечно пекла к чаю какие-то плюшки или сладкие пироги.

– Такой же сладкоежкой и осталась, – подтвердил друг детства. – Сейчас, конечно, уже старается ограничивать себя. Но хорошим шоколадным конфетам точно будет рада. Хоть и обязательно скажет, как это вредно.

– Так, с вредными сладостями решено. А дядя Костя?

– Отец, как и прежде, лишен каких-либо пороков, – засмеялся Володя. – К сладкому равнодушен, да и вообще к еде относится спокойно. Не курит, алкоголя не употребляет. Но без шахматной партии не отпустит! Вот здесь он всегда на коне. Сядет и давай какую-нибудь мудреную партию разбирать… Так что готовься!

– Да какой из меня игрок… игрец… – хмыкнул и Руслан. – Но я понял! Буду готовиться к позорному проигрышу дяде Косте. Слушай, ну смешно же, а? Мне полтос, а я: «тетя», «дядя»…

– Братишка, а вот сейчас ты не прав, – возразил Володя. – Так и продолжай их и в глаза называть, никаких отчеств. Это им как раз понравится. Как будто возраста убавит.

– Да, верно, я не подумал…

Распрощались, уговорившись созвониться накануне выходных и ехать на двух машинах, и Руслан сразу поспешил к жене.

– Динька, в следующую субботу едем к Володьке на дачу с ночевкой, – сказал Руслан, заглянув на задний дворик, где Диана загорала в шезлонге, прикрыв лицо соломенной шляпой.

Она выглянула из-под широких полей, помолчала.

– Зай… Можно, я не поеду? – неуверенно произнесла наконец. – Не обижайся только. Я понимаю, это твои друзья. И они наверняка хорошие люди. Но я прямо как не в своей тарелке с ними. Не знаю, как объяснить…

Объяснять не было никакой необходимости. Руслан предполагал, что так оно в конце концов и обернется, правда, не ожидал, что так скоро. Думал, что несколько раз Динька все же съездит с ним к Вележевым, прежде чем окончательно поймет, что в этой компании она чужая. А она, как выяснилось, почувствовала это сразу.

– Конечно, как хочешь, – заверил он.

Собственно, Динька была абсолютно права. Что ей там, в сущности, делать? Приедут родители Володи, совершенно чужие, незнакомые ей люди. Они все будут радостно предаваться общим воспоминаниям о временах, где Диньки не было и в помине, и она будет только томиться, как тогда, в кафе. Пусть лучше посидит дома или съездит куда-нибудь – в салон красоты там, или с подружками встретится. В общем, по собственным делам, а не по его.

Войдя в дом, Руслан и сам не заметил, как поднялся на третий этаж, в кабинет, где все так же скучал на столе забытый пазл. Рус сразу же нашел взглядом собранный фрагмент – мальчика, напомнившего ему Володю. А ведь правда, с этого пазла все и началось! Не будь головоломки, он, Руслан, и не надумал бы разыскать друга детства. Но Володька нашелся, и жизнь сразу изменилась, заиграла новыми оттенками, словно невидимая рука перевела стрелки его жизненного пути. Его поезд пошел по другим рельсам… Хотя нет, не поезд – самолет! Тот самый игрушечный самолетик, который держит мальчик на картинке пазла. И теперь этот самолет несет Руслана в новый прекрасный мир.

Интересно, а что-то еще получится сложить? Рус опустился в кресло и снова стал перебирать детальки. На одной из них обнаружилась кисть руки, держащая очки – старомодные такие, в массивной оправе. Что-то эти очки ему напоминали… Ну конечно же, как он мог это забыть?! Точно такие же очки были у его отца…

Фрагмент второй
Очки в толстой оправе

Глядя на кусочек картона, Рус поневоле снова ушел в воспоминания, как и пару недель назад, но теперь воспоминания были совсем другие. Думал он и о Володиных родителях, и о своих собственных. Пришла вдруг мысль, что воспоминания – это словно лестница вниз. Спускаешься с этажа на этаж, а там двери, двери, двери… И за каждой что-то спрятано. За одними то, что хочется воскрешать в памяти снова и снова, а за другими такое, что от одних только мыслей об этом становится не по себе – то сдавливает сердце до сих пор не утихнувшей болью, то сами собой сжимаются в гневе кулаки, то заливаешься до самых ушей краской так и не изжитого стыда…

Как ни неприятно было это признавать, но за дверью с надписью «Отец» воспоминаний почти не сохранилось. Так, скорее только ощущения, чем воспоминания. Собственно, ничего удивительного в этом не было, потому что отца Рус не видел как минимум лет сорок пять, с тех пор, как тот ушел из семьи – «бросил их», по словам матери. Она редко и крайне неохотно вспоминала о бывшем муже и на все вопросы сына отвечала: «Он нас предал. Меня и тебя. Не хочу говорить о нем».

Казалось бы, после такой аттестации Руслан должен был бы ненавидеть отца. И все же то чувство, которое он испытывал к этому, по сути, фантомному образу, не было ненавистью. Скорее обидой. Обидой на то, что уход отца из семьи лишил его, маленького, чего-то очень важного, совершенно необходимого.

И – хорошего.

Потому что, несмотря ни на что, Руслан все равно сохранил о папе пусть и мизерные и весьма смутные, но удивительно приятные воспоминания. Что-то на уровне ощущений – поскольку, как отец выглядел, Рус не помнил и даже не представлял. Ни одной папиной фотографии не сохранилось. Старых фото в их доме вообще почему-то не было: ни мамы в детстве, ни ее родителей. Мама была интересной женщиной – высокой, статной, с большими глазами и пышными каштановыми волосами, – но фотографироваться отчего-то не любила. Разве что с сыном. Вот фотографий Руслана у них действительно был полный дом – особенно снятых после того, как он начал заниматься танцами. А снимков отца не было ни одного. Только далекие-далекие смутные ощущения…

И теперь, сидя за письменным столом над фрагментом пазла, изображающим очки в толстой оправе, Рус вдруг сумел вернуться в те самые детские ощущения. Словно осветили фонариком темную комнату, и вокруг стали проступать очертания предметов. Он вспомнил, как спокойно и хорошо было, вскарабкавшись к отцу на руки, засыпать там, где было безопаснее всего. На руках отца… Кажется, Руслан даже почувствовал запах отцовского одеколона и прикосновение чуть шершавой щеки, когда папа его целовал.

«Капитан, капитан, улыбнитесь…»

Чей это голос? Конечно отца, ведь он частенько напевал сыну эту песенку. А Руслан слушал и снимал с него очки, чтобы разглядеть папины глаза. Его серые глаза в разбегающемся веере лучиков-морщинок, которые у отца всегда появлялись от улыбки. Глаза его улыбались, а без очков взгляд как будто слегка делался беспомощным. Еще Рус вспомнил, что, когда он снимал с отца очки, глаза того словно становились больше. Ну, правильно: очки же для дали, с минусовой диоптрией. Но ребенком-то он таких вещей не знал и всегда видел в этом маленькое волшебство.

Отец…

И вдруг как озарение откуда-то свыше, дарованное особыми, неподвластными человеческому пониманию силами, пришла мысль: ведь он, Руслан, вообще ничего не знает о своем отце. Даже фамилии – потому что мать после развода дала ему свою. Не говоря уже обо всем остальном: кто тот по специальности, где живет, когда родился и сколько ему сейчас может быть лет. Если он вообще жив…

Внезапно Руслана охватил настоящий ужас. Ведь он уже давно лишился матери. А отец?! Его Рус потерял и вовсе рано. И даже став взрослым, ни разу за всю жизнь не сделал и попытки хоть что-то узнать о нем.

Но это ведь, в сущности, бесчеловечно. Тем более что отец для него всегда был хоть и далеким, но таким светлым воспоминанием. Конечно, в детстве Рус никоим образом не был способен отстоять свою позицию перед матерью и предпочел просто никогда не упоминать о папе, чтобы, как обычно, не огорчать маму.

Но теперь-то ситуация совсем другая!..

* * *

К дому Володи Рус прибыл в субботу точно в девять утра, как договаривались. Пожал руку другу, вышедшему из подъезда с большой пузатой сумкой, и уточнил:

– Динька не поехала.

Володя лишь понимающе кивнул в ответ:

– Твоего тезку тоже сегодня не ждем. У какой-то родственницы Катерины, его девушки, репетиция свадьбы.

– Тематической. В стиле «Русских Супергероев», – уточнила следовавшая за мужем Людмила.

– Ух ты! – присвистнул Руслан. – Надо будет потом фотки посмотреть.

Загрузились по машинам и отправились за Володиными родителями, которые, как выяснилось, действительно жили совсем недалеко, буквально на соседней улице.

Володина мама узнала Руслана с первого взгляда. Всплеснула руками, крепко обняла, а потом отстранилась, чтобы получше рассмотреть.

– Ну надо же, какой ты стал… Прям красавец-мужчина. Как кинозвезда.

А он тоже во все глаза смотрел на нее и узнавал. Оказывается, она совсем невысока ростом, едва достает ему до плеча. Волосы, прежде русые, теперь стали совсем белыми. Короткая стрижка ей очень к лицу. Да, постарела, конечно, но не одряхлела и не сгорбилась, не потухла взглядом.

– Вы почти не изменились, – искренне произнес он. – Выглядите великолепно.

– А зубы-то какие, а! – подмигнув, похвасталась она в ответ на его комплимент и продемонстрировала голливудскую улыбку, а потом с гордостью поделилась:

– Дети подарили недавно.

Тут подошел и тоже немного постаревший, но полностью узнаваемый дядя Костя, шутливо ворча:

– Дайте и мне приложиться-то. Припасть к телу, так сказать. А то оттеснили старика… А ты и впрямь красавец вымахал. Спортивный, форму держишь, молодцом! Танцуешь еще?

Совершенно неожиданно для себя Руслан прокрутил легкое фуэте прямо на асфальте.

– О как! – крякнул дядя Костя, а тетя Света захлопала в ладоши.

– Не танцую, дядя Костя, – сокрушенно признался Руслан и осекся. – То есть я хотел сказать – Константин Владимирович.

Тот махнул рукой:

– Как называешь, так и называй. Что еще за церемонии?

– Хорошие мои, может, поехали? – взмолилась Люда. – А то шашлыки протухнут, жарко ведь… И никакая сумка-холодильник не спасет.

И все дружно послушались, без всяких возражений отправились рассаживаться по машинам, продолжая болтать и смеяться. Несмотря на годы и появление в семье новых лиц, у Вележевых все было по-прежнему. Дружная семья, где общаются легко и с теплотой. Как и тогда…

Родителей Володи усадили в машину сына, нагрузили до отказа пустой багажник Руса – Володя попросил ничего съестного с собой не брать.

– Перебор будет, – предупредил он. – Мама так рассуетилась – она ведь заготовками занимается, так столько банок тебе припасла, что бо'льшую половину на дачу не возьмем, а оставим у тебя же в багажнике. С собой увезешь.

– Вот кто бы спорил! Тети-Светины заготовки – это м-м-м… – Руслан прищелкнул языком и мечтательно закатил глаза. – Не поверишь, до сих пор помню ее кабачковую икру. Никакая другая с ней не сравнится.

– Что же – поверю, – возразил Володя. – Мамуля только совершенствуется с годами. Это ты еще ее огурцы не пробовал!

После недолгих обсуждений решили, что Люда сядет за руль Володиного авто и повезет старшее поколение, а друзья детства поедут на машине Руслана.

Всю дорогу говорили о детях – вернее, как уже повелось, говорил в основном Рус, а Володя только слушал да изредка задавал наводящие вопросы. Руслан рассказывал о дочке, которая собралась летом с подругами на рафтинг по реке где-то в Нижегородской области. От такой новости Рус здорово разволновался, пришлось даже с Олей переговорить. Хотя, впрочем, слово «пришлось» тут совсем не подходило. На самом деле он был только рад, когда находился предлог позвонить Ольге, а еще лучше – встретиться с ней. Ему все еще хотелось видеть бывшую жену, нравилось общаться с ней, даже просто слышать голос в телефоне. Но – и в этом Руслан пока что не признался даже Володе – просто так, без повода, общаться у них не получалось. Да и с поводами, честно говоря, не очень хорошо выходило… Так что, с одной стороны, Рус был даже где-то как-то рад, что у дочки возникла такая идея, но что касается самого рафтинга – тут он был против категорически. Сразу же связался с Олей и высказал все, что думает по этому поводу. Что еще за фантазии? Девочке всего пятнадцать лет. Разве можно отпускать ее, считай, одну в длительный поход, да не просто поход, а сплав по реке? Он как отец категорически возражает.

Однако бывшая жена отнеслась к Мышкиной затее на удивление спокойно. Явно повторяя с чьих-то чужих слов, Ольга заверила, что рафтинг предполагается совсем простенький, для начинающих. Река безопасная, мелкая, не быстрая, плавает их дочь очень хорошо. Участвует в рафтинге целая группа, в основном семьи с детьми, многие меньше Мышки, самому младшему вообще всего лишь пять. Будет много взрослых, а ведет их в поход опытный инструктор – отец Мышкиной подруги, чью семью Ольга хорошо знает и полностью доверяет им. Руслан выслушал ее аргументы, но продолжал настаивать, и в итоге разговор закончился так же, как чаще всего у них с Олей случалось после развода – ссорой и взаимными обидами.

– И что же вы в итоге решили? – поинтересовался Володя, выслушав эмоциональный монолог друга.

– Да, по ходу, Мышка все же поедет… – нехотя признал Рус, не забывая, однако, глядеть на дорогу. – Будь я с ними, конечно наотрез бы отказал ей. Но мы в разводе – и получается, что мой голос уже как будто и не имеет силы. Хотя ведь это чушь собачья! Разве мужчина перестает быть отцом, когда разводится с матерью своих детей?

– Всякое бывает… – хмыкнул друг детства. – Но у тебя, конечно, совсем не тот случай. Пить хочешь?

– А? Нет, спасибо. А Ольгу я вообще понять не могу! – продолжал Руслан, притормаживая на светофоре. – Как можно быть такой беспечной! А вдруг с ребенком что-то случится? Они еще даже не уехали, а я уже сам не свой от тревоги за Мышку.

– Не только за Мышку, – откликнулся Володя, открывая бутылку воды. – За себя тоже. Собственно, почему мы так боимся, что с нашими близкими что-то случится?

– Как это «почему»? – удивился Руслан. – Потому что любим их. И желаем им только хорошего.

– Это, конечно, верно, – кивнул Володя и сделал большой глоток. – Но боимся мы не только за них, но и за себя. Боимся той боли, которую обязательно испытаем, если с ними случится несчастье. И тут нет ровным счетом ничего такого, чего следовало бы стыдиться или скрывать. Это не эгоизм или что-то подобное, а всего лишь проявление инстинкта самосохранения. То есть того, что главным образом помогает нам всем выживать в этом непростом мире.

– Гм… – хмыкнул Рус, на миг оторвав взгляд от шоссе, но тут же вернулся к управлению автомобилем. – Признаться, я никогда не думал об этом в таком аспекте. Возможно, ты и прав… Знаешь, вот поделился с тобой – и вроде действительно как-то меньше стал волноваться за Машку. Эх, если бы с Егором было так просто…

– Ты, кстати, о нем так и не рассказал, – заметил Володя, закручивая крышку на бутылке. – Сколько ему сейчас лет? Чем занимается? Где учится?

– Ох, тут сложно все… – покачал головой Руслан. – Ему девятнадцать. И нигде он пока не учится. Сказал, что хочет взять после школы год, ну, как на Западе, Gap year. Он всегда любил спорт, а в старших классах увлекся горными лыжами. После выпускного сразу рванул в Красную Поляну. Устроился там куда-то то ли в мастерскую спортинвентаря, то ли сторожем, то ли официантом… Я, признаться, смутно себе представляю, что там летом на этих горнолыжных курортах делается. Но так или иначе, а к началу сезона сумел полностью экипироваться. Подработал, что-то с рук купил, привел в порядок… Во всяком случае, у нас с Олей денег не просил.

– Что ж, это делает ему честь, – похвалил Володя. – Молодец.

– Молодец, – вынужден был признать Руслан. – И теперь круглый год в Сочи пропадает. Домой только наездами, в межсезонье. Летом подрабатывает там, где и чем может, зимой катается. Моего мнения, как ты понимаешь, и тут никто не спросил. Со мной-то он по-прежнему не разговаривает, я только через Машу и Олю иногда что-то о нем узнаю… Погоди, мы что, приехали уже? Так быстро?

– Ну да, я ж говорил, что дача у нас недалеко, – кивнул Володя. – Вон наш дом, третий от угла.

Открыли ворота, въехали на участок, припарковались на специально отведенной для этого площадке, где уже стояла Володина машина. Стали разбирать вещи, и с заготовками в его багажнике вышло именно так, как и предсказывал друг детства.

– Вот, Русик, – строго заявила тетя Света, забрав из обширных запасов всего две банки. – А это все повезешь к себе домой. Тут огурцы, опята, лечо, свекла с яблоком, варенья три вида… Икра кабачковая. Помню, ты в детстве душу за нее готов был продать.

– Я и сейчас могу! – рассмеялся Руслан. – Спасибо… Это уж подарок так подарок.

Уже в доме он вручил родителям друга свои гостинцы. И снова все вышло в точном соответствии со словами Володи: тетя Света обрадовалась элитным шоколадным конфетам, а дядя Костя – редкому сборнику, посвященному шахматному турниру в Дебрецене двадцать пятого года прошлого столетия.

– Издание, понятно, репринтное, – пояснил Рус. – Зато переплет хороший.

– Уважил старика, – покачал головой довольный дядя Костя. – Будет чем заняться долгими зимними…

– Рус, а ведь и у нас для тебя еще кое-что есть, – таинственно произнесла тетя Света и извлекла небольшой подарочный пакет. – Ну, это так. Небольшие воспоминания детства.

Руслан заглянул – внутри была винтажная кобальтовая чайная пара.

– Из тех самых? – ахнул Руслан.

– Из тех, из тех…

– Невероятно. Вот спасибо. Я ведь недавно эту чашку вспоминал, и… вообще всё-всё… – он был так растроган, что не мог подобрать слов.

Володя уже колдовал у уличного мангала в глубине сада. Люда тоже что-то готовила, и от помощи Руслана оба отказались категорически. Мол, сами справимся, а ты иди с родителями пообщайся, они так хотели тебя видеть.

И Руслан не без охоты повиновался.

Сели втроем на открытой веранде, разлили по стаканам мятный лимонад, неторопливо поговорили о том о сем – кто как да у кого что. А через некоторое время, когда в разговоре возникла пауза, у Руслана вдруг само собой вырвалось:

– Скажите, а вы знали моего отца?

Володины родители переглянулись, на их лицах отразились удивление и некоторая растерянность, и одинаковое выражение на миг сделало пожилых людей похожими друг на друга, словно они были не супругами, а братом и сестрой.

После долгой паузы тетя Света осторожно подтвердила:

– Да… Мы знали его. Приятельствовали. Можно даже сказать – дружили, особенно Костя.

– Пожалуйста! Расскажите мне о нем! – попросил Руслан и, видя, что выражение растерянности не сходит с их лиц, торопливо пояснил: – Я сам помню об отце так мало… а знаю и того меньше. Мама вообще ничего о нем не говорила. Ну, кроме…

Он запнулся.

– Мы понимаем, – вздохнула тетя Света, опять помолчала и затем уточнила: – Володя нам сказал, что Галины Николаевны… больше нет?

Рус кивнул молча.

– И она тебе действительно ничего не рассказывала об отце? – спросил дядя Костя.

– Нет, – мотнул головой Руслан. – Она вообще не любила говорить о прошлом. Даже о своем детстве ничего не рассказывала. И о папе она за всю жизнь не сказала ни слова… Ну, кроме того, что он бросил нас. Я правильно понял, что он ушел к другой женщине?

И, увидев, как снова переглянулись его собеседники, предположил:

– Или все было не совсем так?

– Совсем не так, – буркнул дядя Костя, подчеркнув интонацией первое слово.

– Так расскажите, как было на самом деле! – почти взмолился Рус. – Почему они разошлись?

– Русик… – снова помолчав, осторожно проговорила тетя Света. – Не думаю, что рассказывать тебе об этом должны мы. Ведь это твои родители и их отношения. Да, мамы твоей больше нет. Но очень надеюсь, что с твоим отцом все в порядке, пусть мы и давно потеряли друг друга из виду. И о том, что между ними произошло, вправе рассказывать только они.

– А я что же? – мотнул головой Рус. – Разве я не имею права знать о своем отце?

– Об отце – имеешь, – твердо сказал дядя Костя. – И я с удовольствием расскажу тебе о нем, потому что он был прекрасным человеком. Хочется верить, что и остается. Не в том смысле, – тут же поправился он, – что Боря изменился, в такое трудно поверить, а в том, что он жив и здоров. Так что слушай.

Дядя Костя допил последний глоток лимонада, снова наполнил стакан, откинулся на яркие диванные подушки и неспешно приступил к рассказу, в который тетя Света периодически вставляла уточнения и дополнения. А Руслан жадно внимал, боясь пропустить хотя бы одно слово.

Выяснилось, что дядю Костю и Бориса, отца Руслана, подружили именно они с Володькой – будучи совсем крохами. Тетя Света на момент рождения первенца еще училась в институте, и муж всячески помогал ей закончить учебу. В выходные дни и вечерами после работы он подолгу гулял с коляской, чтобы жена могла позаниматься и немного отдохнуть. Тогда такое было редкостью: в советское время считалось, что детьми, как и всем домашним хозяйством, должны заниматься женщины, мамы и бабушки, а дело мужчины – обеспечивать семью, а не возиться с младенцами. При этом факт, что женщины работали (за исключением недолгого декретного отпуска) наравне с мужчинами, да и зарабатывали не меньше, а иногда и побольше, в расчет отчего-то не принимался. Соседи, особенно бабушки и молодые мамы, с недоумением, а порой и с осуждением поглядывали на длинноволосого парня в брюках-клеш, нарезающего с коляской круги по двору. Потому Костя и был особенно рад встретиться с Борей – «товарищем по счастью», как кто-то из них пошутил в первые же минуты знакомства. Худощавый, коротко стриженный, с застенчивой улыбкой и в очках с толстой оправой, Борис был воплощением типажа «скромного интеллигента», который в те годы был персонажем каждого второго отечественного фильма. Он, как и Костя, часто гулял с месячным сыном Русланом, так что вскоре молодые отцы стали «совмещать приятное с полезным» – созванивались и выходили во двор в одно время. С Галиной, мамой Русланчика, Вележевы тоже вскоре познакомились, но с ней дружба как-то не завязалась, уж очень они были разными. Рассказывая сейчас об этом, дядя Костя и тетя Света изо всех сил старались не лепить ярлыков и не давать никому оценок, особенно негативных, но даже по их более чем тактичным формулировкам Рус сразу представил себе картину – ведь свою мать, в отличие от отца, он прекрасно знал. Конечно, у интеллигентных Вележевых было мало общего с разбитной, энергичной и малокультурной Галей, превыше всего в жизни ставившей материальные блага.

Как оказалось, по взглядам на жизнь и системе ценностей отец оказался гораздо ближе к Вележевым, чем к маме. Борис был мягким, скромным, вежливым, хорошо образованным и совершенно непрактичным. Только сейчас Руслан впервые узнал, что его отец, оказывается, окончил математический факультет педагогического института, после чего его по распределению отправили преподавать в техникуме. Техникум коммунального хозяйства (или как он там тогда назывался?) считался далеко не самым престижным местом работы, и остальные выпускники всеми силами постарались избежать такого распределения. Вот и досталось место скромному и безотказному Борису, который был несказанно рад уже тому, что его оставили в Москве, а не отправили куда-нибудь за Урал.

Именно там, в техникуме, он и познакомился с Галиной Левашовой. Та приехала в Москву из Липецкой области, как это тогда называлось, «по лимиту». Поработала несколько лет на заводе, потом устроилась в ЖЭК, там тогда была реальная перспектива через несколько лет получить квартиру в столице. Попав в систему коммунального хозяйства, Галя решила в ней остаться, сделать карьеру. Но для этого необходимо было образование, хотя бы среднее специальное, – вот она и поступила в техникум, где и увидела молодого преподавателя математики.

Завидным женихом Бориса трудно было бы назвать – не красавец-спортсмен, не душа компании, не сын обеспеченных влиятельных родителей. Ни дачи, ни машины, зарплата скромная, жил в коммуналке с братом и родителями, отец – инвалид войны. В общем, никакой не принц на белом коне, просто хороший и добрый человек. Но у многих не избалованных богатством выбора молодых коллег-преподавательниц и студенток он пользовался успехом, что, впрочем, в силу природной скромности и невысокой самооценки почти не замечал. Зато его заметила Галя и сразу оценила по достоинству: москвич, непьющий, внешне симпатичный, да еще и добрый, мягкий, покладистый.

Слушая рассказ Володиных родителей, Рус так и не понял, любила ли мама отца или просто прибрала его к рукам, потому что хотела замуж, да и «возраст уже поджимал» – ей на тот момент было около тридцати, она была старше отца. А вот Борис однозначно влюбился. Романтик, знавший жизнь только по хорошим книгам, будущий отец Руслана принял то, что происходило между ним и Галей, за счастливую любовь. Галя – яркая, бойкая, настойчивая, приглашала его к себе в общагу, кормила его любимыми блюдами, лепила пельмени, даже пироги пекла. Борина собственная мама-учительница готовила так себе, да и не до пирогов ей было – на руках муж-инвалид. А тут тебе – и угощение, и забота, и смотрят ласково… Ну и секс конечно. Дядя Костя со свойственной их семье деликатностью на эту тему ничего не говорил, но Рус и сам догадался, что у его двадцатитрехлетнего отца Галина, возможно, и вовсе была первой женщиной… Пока она еще училась в техникуме, Борис стойко держал оборону, но как только Галя получила диплом, сдался и уже той же осенью повел свою бывшую студентку в ЗАГС. Почти сразу же после свадьбы Галина забеременела и еще до рождения сына сумела выбить для своей молодой семьи двухкомнатную квартиру в том же дворе, где тогда жили Вележевы – тоже молодожены, только что произведшие на свет Володю.

Первое время у Бориса и Галины Арефьевых шло ни шатко ни валко, но с каждым месяцем семейная жизнь все меньше напоминала безмятежное счастье. Руське не было и полугода, когда Галя вышла на работу – молодой семье нужны были деньги. Сыном чаще занимался Борис, у него, как у преподавателя, было больше свободного времени. Понимая, что в смысле культурного уровня жена сильно ему проигрывает, он старался ее «образовывать», рассказывал, объяснял, водил на хорошие фильмы, в музеи, театры и на концерты, приносил книги, зачитывал ей выдержки из того, что самостоятельно она никогда бы не осилила. И до свадьбы Галя на все это соглашалась, даже делала вид, что нравится, ходила с мужем «просвещаться», и книги иногда читала, и слушала, что тот ей читает. Но с рождением ребенка все «образовывание» сошло на нет. Устав притворяться, Галина вновь стала самой собой и начала посвящать выходные не чтению и походам с мужем на выставки, а промтоварным магазинам, сплетням с подругами по телефону и обсуждению, кто что купил. Пельменей и пирогов в домашнем меню становилось все меньше, но страдал Борис, конечно же, не от этого, а от того, что в семье не стало понимания. Да и было ли оно когда-нибудь вообще – между такими разными людьми? «Стихи и проза, лед и пламень не столь различны меж собой», – цитировала Пушкина Светлана, глядя на чету Арефьевых. Очень быстро стало ясно, что общего у этих двоих только одно – любовь к сыну, в котором оба действительно души не чаяли. Борис не говорил о своих переживаниях другу, не жаловался, не было у него такой привычки, но Косте все было понятно и так. Он догадывался, что в семье друга больше нет супружеской любви – если она вообще когда-то была со стороны Гали. Но ясно было и то, что Борис хоть и понял, что счастья с женой не будет, все равно не собирался ничего менять и намерен был сохранять семью – ради сынишки.

Вот только жизнь распорядилась иначе.

В один совсем не прекрасный день Борис сказал другу, что разводится с Галиной. Что послужило причиной, для Руслана осталось тайной, Вележевы ему этого так и не сказали. Узнал он только то, что разрыв родителей оказался окончательным и бесповоротным. Галя выставила мужа из дома, и тот безропотно собрал свои немногочисленные пожитки и ушел.

– Ты попробуй понять их обоих, Русик, – говорила тетя Света, отодвигаясь от заглянувшего на веранду солнца. – Тут ведь важно не то, кто прав, кто виноват и насколько виноват, – дело прошлое… Важно то, что они оба тебя очень любили. Для Галины ты вообще весь свет в окошке был. Она ведь день и ночь мечтала только о том, чтобы ты был счастлив – в ее представлениях о счастье, конечно. Чтоб у тебя была московская квартира, дом полная чаша, высшее образование, престижная непыльная работа. Она страшно боялась, что с тобой что-нибудь случится, что ты в плохую компанию попадешь или того похуже. Отчаянно боялась потерять тебя. Вот она и тряслась над тобой, как орлица над орленком…

Руслан в ответ только кивнул – о маме он все знал не хуже Вележевых.

– А что папа? – спросил он.

– Борис тоже очень любил тебя, – это сказал уже дядя Костя. – Но Галя после развода так злилась на него, что и тебя маленького настроила против отца. Каждый раз, когда Боря пытался встретиться с тобой, ты кричал ему: «Уходи, ты плохой! Я тебя не люблю!» Плакал, с кулаками на него бросался, а потом убегал.

– Не передать, как нам тогда было тебя жаль, – тихо сказала тетя Света. – Конечно, было понятно, почему ты так себя вел. Малышу невозможно справиться, когда такие противоречия. Ты ведь и папу любил, и маму. Но папа теперь был далеко, а мама оставалась с тобой. Накручивала тебя, и ты ее слушался. Мы тогда втроем с Борисом посовещались и решили, что надо дать тебе время, не травмировать тебя пока встречами.

– Пока мы жили с вами рядом, – продолжал дядя Костя, – то часто перезванивались с Борей. Он потом уехал из Москвы, но по межгороду звонил. Все расспрашивал, как ты. Мы рассказывали. Как ты растешь, как учишься, чем интересуешься, как не на шутку увлекся бальными танцами. Мы-то все это знали от вас с Володькой. А Боре, как разведчику, приходилось добывать сведения окольным путем… Но тебе об этом мы не говорили ни слова.

– Решили, что для тебя так лучше, – пояснила тетя Света. – Тебя же Галя так против него настраивала…

– Ну а потом мы переехали в Ясенево, – закончил рассказ ее муж. – Тебя больше не видели и с Борей потихоньку потерялись. Знаешь, как это бывает…

– И вы не знаете, где он сейчас? – глухо спросил Руслан. – Хотя бы жив ли?

Константин Владимирович и его жена с сожалением покачали головами – почти в унисон.

– Знаешь, Русик, – мягко сказала тетя Света. – Ты только не вини себя ни в чем, прошу. Ты был слишком мал, чтобы хотя бы понимать, что происходит.

Руслан впервые поднял глаза и прямо посмотрел на Володиных родителей.

– Странно я себя чувствую, – сказал он. – Словно весь мой привычный мир вдруг рассыпался… Как пазл, знаете? На кусочки.

Тетя Света ободряюще положила теплую ладонь на его руку.

– Все образуется, Русик. Вот увидишь.

А дядя Костя похлопал его по плечу:

– Всё в наших руках.

Эту последнюю фразу и услышала Люда.

– В наших руках сейчас будет замечательный шашлык, – торжественно объявила она, поднимаясь на веранду. – Идемте, все готово!

Что надо для счастья человеку? Пожалуй, именно быть в обществе дорогих ему людей. И разделять с ними вкусную еду. Как раз во время еды происходит особенное сближение. То самое сакральное «преломить вместе хлеб». Возникает какая-то особая общность, не понятная больше никому постороннему. Это так прекрасно – хотя, по сути, ведь такая малость. Почему же мы отказываем друг другу в этой малости, крадем друг у друга и у себя самих кусочки счастья, сами, своей волей вынимаем их из общей картины? Жизнь ведь не такая уж и длинная…

Это был чудесный день, и Руслан наслаждался каждой его минутой, каждым мгновением. Ему нравилось здесь все – большой участок, аккуратная полянка для барбекю с беседкой и мангальной зоной затейливой ковки, ухоженный огород, где только недавно вскопанные и засаженные грядки разбегались от центральной, как солнце, – расходящимися лучами. И дом с двумя этажами и маленькой мансардой, которую все с улыбкой называли «мезонином». В каждой комнате ощущался необыкновенный уют, который рождали мелочи. То вязаный оранжевый человечек верхом на подушке, то цветок в причудливом кашпо, то забавная этажерка из необструганных березовых полешек, то мохнатые коврики, в которые так приятно зарываться пальцами ног. «У меня дома совсем не так уютно», – вдруг подумал Руслан, но вслух этого говорить не стал. Как не высказал и другой промелькнувшей мысли: если бы сейчас с ним были Оля и дети, он был бы абсолютно, полностью счастлив.

Вечером пили чай – Руслан из синей кобальтовой чашки, теперь уже своей, «законной». И играли в лото. Какая мирная, домашняя, семейная, старинная игра! Как она напоминает блаженное время, когда не надо никуда спешить, лететь, решать проблемы. Просто – отдыхать. Просто – жить…

И спалось Руслану в ту короткую майскую ночь на диво хорошо. Он попросился в мансарду, где пахло свежестью и цветущей сиренью, и уснул, едва голова коснулась подушки.

Проснулся он рано, долго лежал, глядя в окно на небо, и думал, думал, думал. Пока где-то внутри не созрела твердая решимость.

Продолжить чтение

Пазлы судьбы

ПрологРамка

Фрагмент первыйМальчик с самолетиком

Фрагмент второйОчки в толстой оправе

Пролог
Рамка

Фрагмент первый
Мальчик с самолетиком

Фрагмент второй
Очки в толстой оправе