Отель «Реббека»

Размер шрифта: 13

Глава 1

Нечто странное творилось в отеле «Реббека». По крайней мере, так считала его новая управляющая. Она вступила в должность с противоречивыми эмоциями. Нелепые традиции поражали, но еще больше поражало то, как их здесь свято хранили.

Отель по праву считался южной жемчужиной Франции. Отовсюду веяло беззаботным наслаждением: зеленая зона в гектар земли, кипарисная аллея, морской бриз и шампанское с утра – для тех постояльцев, кто предпочитал вместо завтрака «Дом Периньон».

Стать управляющей «Реббеки» – задача не из легких. Но Эллен смогла: добилась высокой должности в преддверии тридцатилетия. Однако ложка дегтя все же отравляла моменты радости. Теперь, изучая традиции отеля, приходилось осмысливать их значение: одни вызывали вопросы, другие откровенно пугали.

Восемь вечера. Эллен ловила себя на мысли, что смертельно устала. Позади был долгий день, нагруженный до отказа. Она смотрела в отражение зеркальных дверей лобби: утренняя укладка превратилась в мочалку, челка съехала набок. Ну и зрелище. Хотя чего удивляться? После такой запары замыленный вид обеспечен. Эллен попыталась оживить прическу простым движением рук. Сама при этом покосилась на мадам Морган.

Мадам Морган восседала на диване и качала ногой в такт музыке. Эта пожилая женщина со сдержанными манерами казалась фигурой опасной. В отеле она работала дольше всех: еще при деде нынешнего директора Николя – Андре де Бриссаке. Тогда мадам Морган была управляющей, теперь же стала бухгалтером. Эллен знала: эта женщина близка к семье де Бриссак, знает об отеле все, а главное, здорово влияет на директора. Мнение мадам Морган в любом вопросе считалось не только весомым, но и неоспоримым. Наверное, поэтому ее положение здесь хорошенько упрочилось, нравилось это новой начальнице или нет.

Эллен следила из-за угла: интересно, Морган считает ее здесь главной или не собирается принимать новую, молодую управляющую?

Надменный, стальной вид. Деспотичный нрав. Мадам Морган здесь боялись до сих пор. На ее лице множились морщины, но выглядела она совсем не как бабушка-одуванчик. Опущенные книзу уголки губ – вроде бы обычные признаки старения – в случае с этой женщиной намекали на немилость.

Эллен так бы и смотрела на нее исподтишка, если бы не пронизывающий сигнальный звук. Гудок ворвался с улицы и задребезжал по всему лобби: казалось, вот-вот начнется торжественное построение, а работники отеля пойдут строем. Оглушенные постояльцы остановились на полпути, кое-кто уставился в потолок. Эллен наблюдала за происходящим несколько ошарашенно.

Когда фанфара стихла, мужской голос пробасил:

– До захода солнца два часа!

Все зазвенело от вибрации: звук вырвался из динамика и тут же осел в углах зала.

– Еще не можете привыкнуть? – спросила мадам Морган, и Эллен вздрогнула от неожиданности: она даже не поняла, как эта женщина успела вырасти у нее перед носом.

– А что это такое? – спросила управляющая терпеливым тоном, но безумный взгляд предательски выдал.

– Наш часовщик, – объяснила Морган грудным контральто. – Оповещает о заходе солнца каждый день, не пугайтесь его.

Управляющая ответила, что уже наслышана о часовщике, однако боится резких звуков.

– Это горн, – сказала Морган настолько естественно, будто новой начальнице следовало бы догадаться. – Сначала часовщик подает сигнал в горн с улицы, затем оповещает о заходе солнца через этот громкоговоритель.

Морган ткнула пальцем в небольшой прибор, который висел как раз над головой.

– Да-да. Все время забываю про башенные часы, – добавила Эллен с неловкой улыбкой.

– Часам уже не один век, поэтому мы пытаемся их сохранить. Вы ведь понимаете, историческую ценность важно поддерживать. Вообще-то профессия часовщика появилась давно, но теперь вымирает. Так как башенные часы построили с момента основания отеля, это стало изюминкой «Реббеки». В нынешнее время этого ни у кого больше нет. Кроме нас.

«Кроме нас» – эти слова были сказаны с большим, глубоким чувством.

Эллен промолчала. Она уже успела заметить, что культ отеля поддерживался здесь свято. И если «Реббека» считалась олицетворением историчности и роскоши, то только потому, что этого горячо желало само руководство.

– Попробую привыкнуть к этим ритуалам, – сказала она и улыбнулась.

Мадам Морган не улыбалась никогда. К ее стилю общения здесь давно привыкли, однако все же надеялись, что скупость эмоций не была признаком недоброжелательности.

– «Реббека» основана в девятнадцатом веке, – объяснила женщина. – Клодом де Бриссаком.

– Это родственник директора?

– Да, дальний предок Николя. Достаточно своеобразный человек с особым вкусом и стилем управления. Возможно, поэтому некоторые из его традиций вам кажутся странными, но ничего не поделать – придется привыкнуть. К правилам в этом отеле относятся строго.

Эллен это уже поняла.

– И что, Николя де Бриссак исполняет все традиции родственника? – уточнила она и подумала, что за два века уже сложно определить, кем Николя приходится Клоду.

– Разумеется, исполняет, – отозвалась Морган, – нынешний директор не менял устои поколений. Он уважает традиции семьи.

Эллен выразила полное согласие с такими взглядами. Морган ответила скупым кивком. Наступило неловкое молчание на пару секунд. Обе, ни слова не говоря, уставились на стену с картинами.

Портреты висели в два стройных ряда. Кто эти люди, Эллен не знала, но ловила себя на мысли, что как управляющая отеля должна бы поинтересоваться.

– Это какие-то предки мсье де Бриссака? – предположила она и вопросительно посмотрела на Морган.

– Нет, мадам.

– А, гости «Реббеки»?

– Нет тоже. Хотя кто его знает, – неоднозначно ответила мадам Морган, и интрига повисла в воздухе.

– Вы не знаете, кто это? – спросила Эллен изумленно.

Как это всезнающая мадам Морган чего-то не знает о «Реббеке»? Разве такое возможно?

– Никто не знает, чьи это портреты, – ответила мадам Морган. – Более того, никто даже не скажет, что за художники их писали.

Все это звучало слишком бессмысленно. Эллен задумчиво оглядела людей на картинах.

– А как эти портреты сюда попали? – уточнила она.

– Этого тоже никто не знает. Портреты неизвестных людей здесь были всегда и, наверное, будут. Мы так их и называем: «Портреты неизвестных».

Веяло очередной несуразностью, но разбираться не хотелось. Слишком уж много стресса во вступлении в новую должность как такового, плюс еще приходилось обрабатывать странную информацию поверх этого.

Мадам Морган сделала жест рукой и предложила подойти к коллекции.

На полотнах словно застыла былая жизнь богемы: слащавые лица, непринужденные позы натурщиков, солнечные блики на лицах, господство света и прохладных теней. Великолепное качество живописи передавало тончайшие колористические решения. Магическая привлекательность людей с портретов завораживала. Определенно портреты писались в самой «Реббеке»: в них легко узнавались широкие лестницы отеля и даже библиотека.

– Никто из семьи де Бриссак не интересовался, кто эти люди? – спросила Эллен. – Ведь можно пригласить экспертов, узнать об авторстве или…

– Зачем? – оборвала мадам Морган.

Все ясно. В этом отеле никого не интересует, что это за «рисунки». Главное, чтобы все сохранилось в исходном виде. Слепое преклонение перед традицией. В последние дни новая управляющая в этом убедилась сполна.

На ее лице мелькнула игривая улыбка.

– А что если, – вдруг сказала Эллен, поглядывая за Морган, – снять картины со стены? Оформить все в современном стиле. Например, сделать панно из живых растений. Сейчас это модно. Стабилизированный мох, слышали? Такой «велнес оазис» будет здесь к месту.

Эллен сделала «вброс» намеренно. Ей захотелось куснуть мадам Морган из соображения мелкого хулиганства. Все-таки было забавно наблюдать за приверженностью к вещам, в которых та даже не смыслила.

Но как бы Эллен ни рассчитывала на реакцию, мадам Морган испытывать человеческие эмоции не умела. Вместо этого перевела многозначительный взгляд на новую начальницу и тут же задвинула целую речь о важности поддержания старой политики отеля. Кстати, еще любезно предложила не вмешиваться в то, что строилось здесь веками, и посоветовала сосредоточиться исключительно на текущих задачах, а никак не на переделке.

Все это звучало смешно. Как легко подтолкнуть работников «Реббеки» затянуть свою занудную песнь! Достаточно упомянуть об инновациях в отеле, и всё – жди отповедь.

Мадам Морган, не склонная к расшаркиванию перед начальством, еще с секунду постояла, после чего заявила, что ей пора. Эллен проводила ее взглядом и тяжело вздохнула. Ладно, в конце концов, привычка – это дело времени. Все эти странности отеля скоро станут для нее совершенно обыденными вещами, ведь человек, как это известно, способен привыкнуть к чему угодно.

Вечер прошел обычно. Нарушило ход рабочего процесса лишь собрание отельных работников, назначенное на час ночи.

Для Эллен это было первое собрание в «Реббеке», именно поэтому волнение атаковало еще накануне. Она ожидала услышать многое из того, что будет в диковинку. Возникновение споров и «притираний» входило в обязательную часть программы. Стоило готовиться к столкновению мнений в вопросах отельного бизнеса.

Эллен не могла решить: проявить себя как человек с независимыми взглядами или молча соглашаться на любые капризы директора? Что больше понравится Николя? В принципе, первый вариант был немного приятнее, но остаться за воротами отеля не хотелось. Бог с ним, надо соглашаться на что угодно, лишь бы найти место в коллективе и наладить контакт с владельцем отеля!

В библиотеке на втором этаже собрались все: портье, садовники, уборщицы, повара. Прачки пришли толпой. Молодой директор порядком задержался, но, кажется, так было задумано.

Узнать, что Николя уже прибыл, можно издалека: по мягкому стуку ботинок «Том Форд» и шлейфу «Ив Сен-Лоран». Это был педант от Бога, который заботился о том, чтобы запонки на манжетах рубашки не повторялись каждый день.

Самолюбию Николя не было предела, но, кажется, от этого никто не страдал. Играла роль хорошая генетика. Эллен порой поражало, с каким благоговением на него смотрели сотрудницы, когда он даже не пытался вспомнить их имена.

Половина второго ночи. Ждали директора полчаса. Кажется, собрание обещало быть затянутым.

Николя ворвался вихрем в библиотеку. Сквозняк захлопнул за ним дверь. Люстра на потолке с сотней микроскопических деталей дрогнула от испуга. Сотрудники галдели, но с появлением директора сбавили обороты. Когда жужжащее пустословие исчерпалось, повисла тишина.

Директор окинул всех взглядом и начал, как говорится, с самого начала: представил вниманию собравшихся их новую начальницу.

– Наша управляющая – Эллен Шанталь, – сказал он.

Все жидко поаплодировали и кинули косые взоры в сторону. Директор сразу поинтересовался, какие планы имеет Эллен как руководитель и особенно – что конкретно она собирается здесь изменить.

Ага, мадам Морган уже донесла об их разговоре: о том, что у новой управляющей есть большое желание пренебречь древними традициями, – вот что она ему наговорила.

Эллен ответила, что есть некоторые вопросы, которые касаются правил отеля.

Наступило молчание. Сотрудники синхронно глянули на Николя.

– Что вас не устраивает? – спросил он и нахмурился.

– Нет-нет, – поспешила объясниться Эллен. – Меня все устраивает. Просто должна признать, что ваши традиции достаточно необычные.

Пришлось отметить, что их часовщик – настоящая находка. Несмотря на то, что рупор настроен очень громко, и это скорее недостаток, о котором хотелось бы сказать в первую очередь, сама идея иметь башенные часы в здании, безусловно, интересная. Такая опция, как оповещение о заходе солнца – это оригинально.

– В «Реббеке» с самого начала был часовщик, – гордо добавил Николя. – Часовое дело никого бы не удивило в девятнадцатом веке, но сейчас об этом мало кто знает. Я рад, что мы можем поддерживать эту красивую и старинную традицию. Наш часовщик Бернар работает здесь давно. Именно на нем держится вся работа по обслуживанию часов в башне. А вы знаете, как это нелегко? В нашем отеле все подчинено аналоговым механизмам, ручным механизмам, понимаете? Человеческому труду. Да, цифровые технологии, конечно, добрались до нас. Без этого теперь никуда. Но они не могут вытеснить то, что создавалось вручную нашими дедами. Мы ценим это и поддерживаем, мы ремонтируем старое, а не бежим покупать пластиковую замену.

– Пластиковую, – сказал Николя многозначительно, – бездушную и дешевую.

Взгляд Эллен сразу упал на гипсовую лепнину на потолке, затем плавно опустился к коллекционным изданиям книг.

– А наша телефонная линия? – распылялся Николя. – Вы видели телефоны, которые стоят во всех люксах? Трубки с раструбом? А? Как вам такая эстетика?

Эти слова звучали, конечно, справедливо: аппараты начала прошлого века были на редкость красивыми. Но несовременными: никакого автоматического набора номера, нет кнопки вызова персонала, ни дисплея, ни подключения к интернету, а также совершенно непонятно, куда нажимать.

Ладно, решила Эллен, все равно ими никто не пользуется. Пусть себе находятся в этих люксах, так же как и портреты неизвестно кого в лобби. Это ее не касается.

Николя всем видом давал понять, какое «Реббека» имеет преимущество перед другими отелями. А затем завернул целую эпопею по поводу значимости традиций. И он как директор этого умопомрачительного отеля-музея просто не имеет права что-либо менять. Все сотрудники обязаны поддерживать правила с исключительной точностью. Так же, как это делали его отец, дед, прадед, и так до основателя «Реббеки» – Клода де Бриссака.

– В противном случае, – подытожил свою браваду Николя, – «Реббека» превратится в отель «Резорт энд спа».

Добавить было нечего. Эллен поджала губы и кивнула в знак согласия.

Спорить с ним, конечно, не будешь. Если вопрос касается предков и их стиля управления, то это дело принципа. На какие-то новшества рассчитывать не приходится и даже предлагать ничего не стоило определенно.

В это время мадам Морган словно вышла из спячки:

– Мсье де Бриссак, надо рассказать мадам Шанталь о нашей главной традиции. О приезде мсье Меркьюри.

В воздухе что-то зашевелилось. Николя изменился в лице. Эллен почувствовала по взглядам работников: тема щекотливая. Все как-то смутились и попрятали взгляды под ковер.

Николя вобрал в легкие воздуха и затем сказал:

– Вы правы, мадам Морган. Спасибо, что напомнили.

Он слегка помедлил, не зная, как лучше начать.

– Раз уж мы заговорили о традициях, есть еще одна. Крайне важная. Традиция эта началась давно, с момента основания отеля.

Эллен снова кивнула. Сейчас надо было проявить полное участие.

– Все началось с давней сделки, – сказал Николя, – которую заключил сын Клода де Бриссака, Франсуа, с неким мсье Меркьюри. Условия и детали сделки никому не известны, да и неважно. Важно лишь то, что в любой день и в любой час в отель «Реббека» может приехать человек, который представится как Меркьюри. Отель всегда должен быть готов принять одного из представителей этой семьи. Это важно помнить.

– Ого, – сказала Эллен. – Вот это дружба на века. Что ж, в этом нет проблем, примем мсье Меркьюри по всем правилам…

– Подождите пока с выводами, – перебил Николя строго. Выглядел он при этом не таким же радостным.

– Приезд Меркьюри случается нечасто, – объяснил он. – Один раз лет за пять. Все, что требуется от управляющей – это беспрекословно выполнить приказ. А именно: разместить мсье в президентском люксе с видом на сад. Он у нас такой один. Вы не перепутаете.

– Да, я поняла.

– Для мсье Меркьюри предлагается все лучшее, что может предоставить отель, но, главное, его нужно заселить в любой час. Ночь это будет, день, праздник или выходной. Ничего не спрашивать и не брать расчет. Этот мсье заселяется в люкс бесплатно.

– Вот как. – Эллен приподняла бровь. – Так, поняла. А этот человек всегда приезжает один?

– Да, один. Как я уже сказал, приедет кто-то из его семьи, правда, с условиями: это всегда мужчина и обязательно с фамилией Меркьюри. Ясно вам?

– Да. Более чем. Мне попросить у него документы?

– Ни в коем случае. Он вам и не даст их. Настоящее имя Меркьюри никто не знает. Как я уже сказал, они не распространяют о себе данных. Это скрытная семейка. Но, уверяю, нам лучше ничего о них не знать.

– А как я должна быть уверена, что это именно мсье Меркьюри к нам пожаловал? – резонно поинтересовалась Эллен.

Николя и мадам Морган переглянулись. По их взглядам было очевидно: они думают об одном и том же. Неопытная девушка совсем не знает здешних дел.

– Поверьте, – сказал директор, – вряд ли найдутся люди, которые захотят выдать себя за него.

Все ухмыльнулись.

Николя сразу дал понять, что если все же Эллен захочется убедиться в личности мсье, у нее всегда для этого есть надежная опора – мадам Морган. Эта женщина, пока была управляющей отеля, имела честь принимать Меркьюри не один раз. Она имеет хороший опыт в управлении и в сложной ситуации точно подскажет, как необходимо поступить.

– Да, – подтвердила мадам Морган деловито. – Обращайтесь смело.

Николя уточнил:

– Вы поняли, в чем здесь фишка? Нужно помнить о внезапности такого визита.

– Это я поняла, – ответила Эллен. – В любой день. Даже в праздники. Но все же, почему вы говорите об этом мне, а не Мюрей? Ведь она администратор. Скорее всего, ей встречать гостя.

Николя задержал на Эллен строгий взгляд. Кажется, он хотел сказать нечто из того, что она не уловила. Сделалось неловко. Эллен попыталась сгладить ситуацию.

– Он приедет в любой день, – повторила она, словно это поможет делу. – Даже в праздники.

– Даже, – выразительно обозначил Николя, – если люкс занят.

От этих слов Эллен опешила. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга.

– Если люкс занят другими людьми, то заселять его все равно туда? – спросила она, изумленная.

Николя выразительно помолчал. Как будто дал возможность все переварить.

– Вам придется проявить свое мастерство и переселить этих людей со всеми приличиями. Не знаю, подайте им в номер шампанское, сделайте скидку, что угодно, придумайте. Это будет уже ваша сверхзадача.

– Вы хотите сказать, что нужно выселить гостей из президентского люкса? Вот так просто?

– Я это и сказал. Но с оговорочкой: не выселить, а переселить. Красиво. Тактично. С подарками. Чтобы никто не остался расстроенным. Придумайте элегантное оправдание.

– Элегантное? – подчеркнула Эллен, поражаясь, какие директор подбирает слова для описания этого безумства. – Трубу прорвало, так пойдет?

Николя терпеливо вздохнул:

– Я понимаю, это слегка необычная для вас информация. Но давайте обойдемся без пошлостей. В отеле такого уровня не может быть подобных проблем, никаких прорванных труб, здесь все отлажено. Не пугайте гостей. Придумайте что-то другое.

Он издевается, подумала Эллен. Что тут можно придумать? Ты врываешься к людям, сообщаешь, что им придется переехать в другой люкс. Хуже и дешевле предыдущего! И красиво подаешь эту блестящую новость. Он издевается.

На лбу выступила испарина.

– Главное, чтобы остался доволен мсье Меркьюри, – строго сказал Николя и одернул рукава рубашки. – Все понятно?

Эллен кивнула. Конечно, понятно. Такие диковинные правила не каждый день уяснять приходится.

Она решила поинтересоваться: не лучше ли Меркьюри приезжать точно к сроку? Заранее определить дату, сделать удобнее для всех. В этом случае люкс будет точно готов и все пройдет на высшем уровне. Как Николя такая идея?

– Никак, – отрезал Николя. – Еще вопросы?

Эллен помотала головой. Вопросов больше нет. Она смущенно поглядела на Морган. Та, в свою очередь, отвела взгляд.

Интересно, чем же провинился этот предок Николя, что согласился на такую кабалу? Ну и история. И чего только не происходит в этой «Реббеке»!

Наверное, Николя просто не хочет раскрывать причину, почему Меркьюри приезжает так внезапно. Или сам ничего не знает? С какой стати Меркьюри нахально заявляется в «Реббеку»? Бесплатно живет, ест, пьет. Что еще ему подают здесь? Наверняка Николя раскошелился на вина времен Наполеона.

– Подводим итог, – сказал Николя, словно разговаривает с трудным ребенком. – Если так случится, что приезжает мсье Меркьюри, что вы делаете?

– Проверяю, свободен ли люкс, срочно выпроваживаю постояльцев, – отчеканила Эллен.

Николя поморщился. Эта грубая формулировка не добавляла чести директору.

– Ладно, дальше, – сказал он со вздохом.

– Дальше портье берет багаж, если он есть, мы провожаем гостя до номера. Никаких денег не берем. И ничего не спрашиваем.

Эллен подумала секунду и спросила:

– Подать для мсье что-то особенное в номер? Шампанское? Может, пригласить массажистов?

Наложниц, злобно подумала она про себя.

– Только по требованию, – ответил Николя. – Ничего ему не навязывать, не разговаривать и ничем не интересоваться.

Ничем не интересоваться. Это правило в отеле нужно приравнять к догме.

«Неужели Меркьюри всегда так спокойно размещают?» – подумала Эллен. А если он приедет в неподходящий момент? Наверняка ведь случались события, из-за которых его появление вредило отелю? Президентский люкс – это серьезная локация, и в ней проживают люди при деньгах, а часто еще и с характером. Что если в люксе живет какой-нибудь дипломат или чиновник? Чего ждать? Дипломатический скандал?

Какие-то странные правила. Кажется, что эти люди попросту не понимают, о чем они говорят. И, в конце концов, выяснится, что Меркьюри на самом деле всегда приезжает как положено – вовремя. Ни раньше и ни позже срока. А все эти нелепые вымыслы лишь часть какого-то имиджа или опять «традиции». А может, он и вовсе не приезжает? Кто вообще этот человек? Он на самом деле существует или эта легенда – выдумки старушки Морган?

– А бывало ли такое, что Меркьюри не заселяли? – зачем-то спросила Эллен.

Все утихли. Действие ее слов сказалось незамедлительно. Мадам Морган и Николя снова посмотрели друг на друга. В выражении их лиц почувствовалось напряжение. Николя вскинул брови и коснулся своих безупречных запонок. Всеобщее молчание красноречиво намекало: Эллен наступила не иначе как на мину.

– К сожалению, – сказал Николя, – за всю историю отеля такое случалось. И не один раз. Сотрудники нарушили заповедь и не смогли разместить мсье Меркьюри в «Реббеке». Скорее всего, не постарались. Не особенно верили в эту традицию и, видимо, халатно отнеслись к приказу. Мсье Меркьюри просто уехал: его не заселили. Это был фатальный провал.

– Я понимаю, – сказала Эллен, – это противоречит договоренности вашего родственника с мсье Меркьюри, порочит честь…

– Нет, – преспокойно ответил Николя, – они умерли. Друг за другом.

Тишина. Мгновение Эллен стояла неподвижно. Остальные не издавали ни звука. Изучали узоры паркета и застыли, как истуканы, в нелепых позах.

– Кто умерли? – переспросила она.

– Те сотрудники, которые не приняли мсье Меркьюри. Просто у каждого из них случился внезапный инфаркт. Сразу после отъезда гостя. Через две недели.

Николя состроил такое лицо, словно припоминает точнее, две это было недели или плюс-минус несколько дней.

– Инфаркт у нескольких сотрудников сразу? – спросила Эллен растерянно.

– Только у тех, кто встречался с мсье Меркьюри. Кто отказал ему в заселении.

– Мсье Меркьюри не принимает отказы, – вставила мадам Морган голосом, похожим на ржавый скрип.

Эллен следила за реакцией сотрудников: может, кто-нибудь хотя бы выскажется? Молчание становилось губительным. Время растягивалось, недобрый свет луны уже заглядывал в окна.

Очень хотелось верить, что все происходящее – просто шутка. Так называемое посвящение. Ведь бывает же такое: новая управляющая вступает в должность, но сначала коллектив разыгрывает ее. Сейчас определенно все засмеются и скажут какие-то слова поздравлений. Достанут подарок, а Николя подарит цветы.

Но нет. Тишина сдавливает виски. Либо в коллективе все актеры, либо говорят чистую правду.

Эллен поинтересовалась, каким образом Николя связывает эти события с приездом мсье Меркьюри.

– Не с приездом, а с провалом, – напомнил директор. – Сделали бы сотрудники все правильно – и все бы остались живы.

– А с чем, по-вашему, это надо «связывать»? – передразнила мадам Морган и изобразила пальцами кавычки. – У молодых, здоровых ребят происходит такое. Внезапно. И одинаково. Вы думаете, это совпадение?

– Я не имею права об этом рассуждать, – ответила Эллен и заметила, как Морган согласно кивает, – но окутывать такие страшные события мистикой – это, по меньшей мере, странно. И вообще, куда смотрела полиция? Неужели эта история так всех запугала, что никто даже к ним не обратился?

– Полиция приезжала, – сказал Николя. – Они все проверили. Состава преступления нет. Что наши люди должны были им сказать? Что подозреваем нашего постояльца в убийстве сотрудников? Приезжали врачи. Смотрели ребят. У них случился инфаркт. Это рядовой случай в медицинской практике. И что тут изменишь? Ни у кого из специалистов даже мысли не возникло, что смерть была насильственной. Но об этом знали все в «Реббеке».

Драматическая пауза.

– Так здесь появилась страшная тайна, которую отсюда больше никто не выносил. По правде говоря, этих Меркьюри просто стали бояться. Никто не хотел выступать свидетелем и лишний раз участвовать в деле. Все делали вид, что ничего не видели и мало что знают.

По словам Николя, его отец не раз рассказывал о легенде: о том, как все происходило и как случались трагические события. Очевидно, предки Николя были бы в ужасе, зная, что их потомки не смогут наладить нормальных отношений с этой семьей.

Эллен слушала и ужасалась. Эти люди вообще соображают, что они несут? Ладно, рабочие болтают – им просто нравится собирать небылицы. Наверное, так они развлекаются, чтобы скрасить однообразную работу. Но Николя? Его семья? В роду де Бриссак едва ли нашлось бы место для суеверных предубеждений. Мужчина с образованием, наделенный бездной вкуса… И напротив этого – невероятная приверженность к предрассудкам. Как это может существовать вместе?

Она не спускала глаз с директора. Даже в такие минуты он выглядел безукоризненно. Картинно смахивая кудрявые волосы, изображал погруженного в печаль человека.

Но как может Меркьюри убивать людей только за то, что его не заселили? Не кажется ли это кому-то «слегка» нереальным? Если даже он это сделал на самом деле, то, возможно, по другой причине?

Но Николя не собирался погружаться в объяснения. Он уже определил для себя, сколько положено знать, и заходить за эту черту не желал. Вопрос Эллен о загадочном договоре Меркьюри с его родственником Николя просто «не расслышал». Пора было уловить намек: что стоило знать, то он озвучил, остальные вопросы неуместны.

– Мне не нужны проблемы, – дал понять Николя. – Я предпочитаю делать все правильно. И не связывать себя с семьей Меркьюри. Я ничего о них не знаю: кто эти люди, где они живут и чем занимаются. Мафия ли это или сам дьявол – мне все равно. Прошу вас поменьше проявлять инициативы, я этого не люблю. А сделать все так, как велено. И главное…

– Ничего не спрашивать.

– Да. Никаких вопросов к мсье Меркьюри. Если только он сам не пожелает с вами поговорить. Здесь разрешаю пустить в ход весь свой потенциал. Можете его очаровать, если хотите.

Николя притворился, что приводит в порядок бумаги на столе. На самом деле его мысли улетели куда-то в пространство. Эллен не знала, стоит ли добавить что-либо еще. Да, вопросы имелись, но всеобщее напряжение не позволяло терзать эту тему.

– Спрашивайте, – сказал Николя, кинув на Эллен беглый взгляд. Ее порывы угаданы с легкостью: по-видимому, скрыть свои намерения не получилось.

– Я просто подумала… – Эллен не знала, как подобрать слова. – Почему все решили, что смерть, которая произошла в этом отеле…

– Смерти, – перебила мадам Морган. Уточнения, по ее глубочайшему убеждению, здесь были крайне необходимы.

– Да, – сбилась Эллен. – Как мог мсье Меркьюри убить этих людей? Ведь врачи установили: инфаркт. Чем этот инфаркт был вызван, по-вашему?

– Все происходило сразу после его отъезда, – объяснил Николя. – А поскольку еще мой прадед говорил, что с Меркьюри шутки плохи, все сразу поняли, в чем дело. Мы в состоянии связать одно с другим, понимаете? И мой дед их боялся, и мой отец. Наши предки никогда бы не стали перечить Меркьюри и тем более вмешиваться в договоренность. Условия сделки нарушить нельзя. Если такое случается – происходит что-то ужасное. И так каждый раз, если мсье Меркьюри уезжает в неудовольствии. Теперь вам ясно? Цепочка однообразна.

Эллен дала понять, что все уяснила. Конечно, история звучала как какой-то триллер. Она задумалась: то ли в этом отеле все сумасшедшие, то ли на самом деле здесь происходят такие леденящие душу события. Чего дальше ждать? Представлять не хотелось.

Глубокая ночь за окном добавила жути и без того мрачному собранию. Туман обволакивал черные скелеты деревьев. Эллен уже на всех смотрела с опаской и дикой тоской, стремление осмысливать поток безумных сведений исчезло. Захотелось удрать куда-то в ванную комнату, под струю душа, и смыть эту трагичную энергию (но в идеале, конечно, еще сжечь одежду и помолиться).

Николя, по всей видимости, тоже готов был ретироваться. Он как-то вскоре распустил работников и попрощался со всеми в духе: «Всем спасибо, все свободны».

Сотрудники поплелись в соседнее здание: по своим комнатам. Топот на лестнице смешался с гулом голосов. Эллен тоже пошла спать. В конце концов, она решила: пусть этот день просто закончится, а паранойя от жутких историй исчезнет с появлением первых утренних лучей.

Новый день наконец настал. Воздух был пронизан солнцем. У входа в отель уже разгружали грузовик с продовольствием. Гудел мотор. Сотрудники разносили доверху нагруженные коробки с ингредиентами для рогаликов, круассанов и панини.

В ресторане вовсю пыхтела кофейная машина. На стойке в углу множилась армия полупустых тарелок и чашек. Люди завтракали, подолгу беседовали, а позже выходили перевести дух от сытной трапезы на террасу.

В кухне господствовал кофе. Кофейные запахи летели в открытые окна, отчего постояльцы торопливее спускались из номеров к ресторанной зоне.

Эллен позавтракала на террасе. Сегодня она была задумчива как никогда: мысленно прокручивала детали вчерашнего собрания.

Сотрудники «Реббеки» слишком суеверны, понимала она. Предпочитают ничего не осмысливать, а слепо доверять двухсотлетним легендам. Но вот вопрос: правда ли что-то мистическое происходит в этом здании? Или это чьи-то выдумки? Конечно, строение «Реббеки» настолько старое, что порой наводит ужас! Все эти длинные коридоры, подвальные помещения, склады. Может быть, здесь есть даже подполье (Эллен это, разумеется, не проверяла, не хватало еще туда сунуться и не найти дороги обратно!).

Подсвеченный рокошью снаружи, внутри отель холодный, мрачный. Каменные стены хранят в себе тяжелую историю.

Убитые молодые портье… Боже, все это звучит жутко. Эллен фантазировала: может, здесь живут их привидения? Где они обитают? В тех подвальных катакомбах? Встают ночью в черно-желтом тумане, окружают отель, заходят к постояльцам в комнаты и под видом настоящих портье просят их спуститься в подвал? Приглашают за собой. Утягивают в темные комнаты: сырые, скользкие. Все ниже, ниже… И говорят им: «Идем за мной! Спускайся сюда!»…

Брр! Мурашки по коже! Какой бред лезет в голову! Эллен зажмурилась и поднесла к губам чашку кофе. Взглянула на небо: за зеленью деревьев пряталось солнце. Щебетание птиц. Белоснежная балюстрада и бирюзовое море. Райская красота. А что творится в мыслях? Мрак! Не сказать иначе.

Пора прекращать что-либо обдумывать, решила она. Ей еще здесь работать. Не покидать же должность, когда она столько ради нее трудилась? Испугалась легенды о Меркьюри! Ну и ну. Мысли просто опутаны ужасом.

Здесь все, вероятно, происходит так же, как с портретами в лобби: никто ничего не знает, но все лихорадочно поддерживают саму идею. Просто верят в мистику. А это очень заразительно. Сложно стоять на своем, когда вокруг каждая история подчиняется необъяснимому. В таком обществе засомневается любой.

И сейчас Эллен чувствует, как погружается в абсурд. Медленно. И основательно. Можно сказать, утопает с головой.

Глава 2

Постояльцы после завтрака почти не высовывались из номеров. Наступала жара. Делать ничего не хотелось. Сотрудники слонялись по лобби и решали задачи механически. Наступал долгий, томительный день, так похожий на все предыдущие.

С появлением в отеле Николя все приободрилось. Директор радостно сообщил о долгожданном гоночном фестивале, который пройдет в отеле «Ребекка» буквально через пару месяцев. Заявка одобрена: отель получил возможность размещать у себя гостей гонок. Скоро, совсем скоро звезды, журналисты и бизнесмены будут пить здесь шампанское и гулять по зеленым аллеям парка! Именно с таким воодушевлением Николя рассказывал это работникам, которых собрал, чтобы поделиться радостной новостью. Все кивали или присвистывали в тех моментах, когда он называл имя какой-либо знаменитости.

Сотрудники восприняли новость с большим энтузиазмом. Молчала только Эллен. Она понимала: работы теперь будет невпроворот. Но, разумеется, интересных моментов от фестиваля станет не меньше. Как бы то ни было, деваться некуда. Дата фестиваля уже назначена, договоры подписаны. Николя пребывал в приятном оживлении. И все в отеле заполнилось едва ли не праздничной сутолокой.

Два месяца пролетели незаметно. Все готовились усердно, но еще усерднее трепались по поводу того, станет ли главная звезда гонок прошлого фестиваля, Колин Перкинс, победителем этого года. Американский гонщик был жутким скандалистом. Кстати, большим любителем выпить и разнести что-нибудь в номере. Поскольку эти две составляющие стали бессменной частью его образа, Эллен с ужасом представляла, какая предстоит работа с этим типом впереди.

Менеджмент Колина Перкинса был не лучше него. Акулы в профессиональной деятельности жадны до денег, юридически грамотны и очень своенравны. Кажется, все упоминания в прессе о Перкинсе связаны со скандалами. И чего только о нем не писали. Эллен искренне надеялась на то, что все эти статьи были самой настоящей ложью, раздутой СМИ. А Колин – на самом деле премилое создание, о котором всё врут. Так это или иначе, но день фестиваля неминуемо наступал, и «Ребекка» вот уже несколько дней как пребывала в состоянии возбуждения.

Гости повалили в отель еще до наступления гонок. Все хотели погулять по саду, полюбоваться гипсовыми скульптурами, башенными часами или изучить коллекцию портретов неизвестных людей.

Стоило наслаждаться произведенным эффектом: отель был воплощением торжественности и праздности. Праздник жизни – так можно было назвать то, что происходило здесь в эти дни.

Стояла чудная погода. Шлепанье сонной морской волны издавалось эхом на террасе. Этот звук становился особенно приятным всегда в сопровождении хлопков от шампанского.

Официанты с набриолиненными волосами, в черных жилетках выглядели как манекены. Портье напоминали солдатиков: красные кители с золотыми пуговицами подчеркивали стройные тела юношей. Все носились на выпрямленных ногах и почти не сгибали колени.

На входе гостей встречал парнишка-швейцар по имени Венсан. Его темно-зеленая униформа вторила цвету прелестной аллеи. Наняли его буквально несколько дней назад, однако парень уже проявил себя как специалист и очаровал галантностью. Эллен наблюдала за швейцаром из окна: Венсан выглядел подобающе случаю и прекрасно справлялся. Можно сказать, первое впечатление у гостей оставалось правильным.

К восторгу богатых дам, молодые люди были все как на подбор красивыми. Хорошее обслуживание было не самым последним звеном в психологии воздействия. Эллен постаралась прикрыть все фронты: если случится конфуз, то юноши быстро пустят в ход свои обольстительные улыбки.

Обольстить дам – это задача не номер один. Как заставить Колина Перкинса быть довольным обслуживанием? Вот что терзало больше всего.

Узнать о том, что Перкинс прибыл, было несложно: толпа устремлялась к звезде и сносила на пути все, что стояло рядом. Удлиненные светлые волосы, высокий, широкий в плечах. Его образ определенно нравился публике.

Перкинс вступил в сезон действующей звездой и, видимо, ожидал защитить свой титул. Прибыл с огромной делегацией. Менеджмент был сразу заметен: шумные, назойливые, эти мужчины болтали без умолку на американском сленге. Остальные гонщики вели себя чуть скромнее, хотя шумели не меньше.

Мужчины обсуждали предыдущие сезоны гонок, машины и спорт. Эти темы не сильно будоражили Эллен. Она часто отключалась от речей и оставляла себе лишь отдаленные звуки гостиничной жизни.

Несмотря на то, что цены на проживание в отеле за пару ночей вскочили в разы, постояльцы заполонили номера «под завязку». Казалось, что люди были готовы заплатить целое состояние даже за койки, на которых спали прачка Оливия или садовник Жиль. Слава Богу, сотрудники жили в отдельно стоящем здании, надежно прикрытом зеленью сада, иначе им пришлось бы бороться за собственную кровать.

Президентский люкс, в котором жил в эти дни мистер Перкинс, достиг баснословной стоимости. Это и понятно. Заселять в лучший номер надо было главную звезду фестиваля.

Отель заполнился секьюрити. Верзилы в черных костюмах бродили следом за знаменитыми гостями. Тут были актеры, музыканты и даже политики. Эллен чувствовала себя небольшим коренастым человечком, который запутался среди людей ростом от ста восьмидесяти и выше.

Постояльцы растекались по периметру отеля, но в конце концов к вечеру все равно встречались в одном-единственном месте: на террасе ресторана. Пустующих столиков не осталось. Официанты разносили доверху нагруженные подносы и тут же обратно толкали столики на колесах с пустыми и полупустыми бокалами.

Тончайшая колористическая гамма открывалась здесь под вечер. Бардовые закаты. Синяя гладь воды. Подталкиваемое темным течением море билось о камни, словно имитировало плеск игристого вина в бокалах. Влажный ветер закручивал дамские волосы в завитушки.

Звезды «зажигались» под вечер резко, словно их кто-то включал на небе. В саду мелькали причудливые тени. Эллен любила наблюдать за гостями с террасы: пьяно мотая головами, они болтали каждый на своем языке и кучковались по интересам. Спокойная музыка всегда заполоняла паузу, когда человеческое жужжание прекращалось хотя бы на секунду.

Эллен вдохнула сырой, вечерний воздух и наклонилась на белоснежную ограду: морская волна слизала песок с камней и умчалась обратно. Шум волн действовал как лекарство, но, к сожалению, совсем недолго. Пока чьи-то возгласы, которые летели из лобби, не начали вытягивать из прекрасной сомнамбулы.

– Нет, ты послушай меня! – кричал кто-то в лобби. – Я ненавижу, когда мне дышат в спину. Мне нужно побыть одному!

Несколько мужчин пытались перекричать друг друга. Их эксцентричность казалась образцовой. Нисколько не уступая противнику, каждый старался выделить свое «я» и непременно оставить за собой последнее слово.

Эллен нехотя прислушивалась к звукам в лобби. Старалась не реагировать в надежде, что возня угаснет как-нибудь без ее участия. Но эфир заполнялся криками, и наслаждаться красотой природы становилось сложнее.

– Колин, успокойся, – попросил мужчина. – Это просто твои капризы. Сейчас проблем хватает и без твоей истерики.

– А, я еще и истерик? – Крик из лобби сделался оглушительным. Он эхом прошелся по террасе и засел в пустотах сада.

Пора было втягиваться в неприятное дело, пока оно не приняло невероятный размах. Все очевидно: в заварухе участвовал не кто иной, как мистер Колин Перкинс. Эллен уже почти ожидала подобного исхода вечера. Она поняла: вариантов немного, придется примирять враждующие стороны.

В лобби стоял сам мистер Перкинс, его менеджеры, охрана и молодой портье Франсис. Парень был слегка напуган. Перкинс показывал пальцем в его сторону и ругался по-английски.

Эллен быстро вникла в проблему. Дело оказалось, как всегда, плевым, но Перкинс без внимания оставаться не собирался. Он заливался краской: требовал, чтобы услужливый портье катился подальше, как, впрочем, и два прикрепленных к нему охранника.

Эллен намекнула: иметь личного портье – это привилегия. Но раз неугоден – он не станет ему мешать. После чего предупредила, что в целях безопасности лучше не отказываться от сопровождения совсем.

– Я хочу, – командным тоном выдал Перкинс, – чтобы вы убрали и верзил.

Эллен посмотрела на менеджеров звезды, с которыми лично решала вопрос по охране.

– Ваши менеджеры сами заказали вам охрану, – объяснила она спокойным тоном.

Менеджеры подтвердили ее слова и начали наперебой уговаривать знаменитость.

– Колин, – сказал Маккинзи, – надо оставить обоих охранников. Это для твоего же блага. – Он перевел взгляд на громадных мужчин. – Вы ведь не мешаете ему?

– Нет, сэр, – пробасил один из охраны. – Мы все делаем строго по инструкции. Мы здесь, но при этом нас не видно.

– Не видно, – засмеялся Перкинс, – ты смотрелся в зеркало?

Он схватил сигарету из пачки и потянул ее в рот. Эллен предупредила, что курить здесь нельзя, но просьба сошла на нет.

– Поверь, Колин, – сказал Маккинзи, – охрана тебе не помешает.

– Это ты так решил?

– Так решили мы все. Ты же знаешь, мы хотим тебе добра.

Перкинс посмотрел на Маккинзи таким взглядом, как будто хотел напомнить, сколько «добро» это стоит в переводе на доллары.

– Добра, – хохотнул он и побил себя по куртке в поисках зажигалки.

Тут в дело вступил второй менеджер. Этот грузный мужчина носил фамилию Бернс, однако почему-то все называли его просто «Берни».

– Сейчас ты должен думать о деле, – напомнил Бернс. – Англичане наступают нам на пятки! Ты же не хочешь, чтобы победил этот выскочка Харли Джонс?

Перкинс метнул недобрый взгляд на менеджера. Еще бы. Он лучше умрет, чем отдаст свой титул англичанину!

Маккинзи пытался внушить подопечному, что рассеивать внимание сейчас не время. Надо быть готовым к настоящей схватке. И поменьше мелькать в разных статейках, которые только и делают, что описывают похождения Перкинса да его пьянки. Менеджер был убежден: так можно не просто оскандалиться, но лишиться титулов и всех контрактов.

Оба мужчины говорили наперебой, и каждый дополнял речи друг друга. Эллен это все что-то напоминало. Кажется, эти двое были похожи на персонажей «Алисы в Зазеркалье»: двух уморительных толстяков-близнецов. Бог знает откуда взялись такие ассоциации, ведь внешне они были непохожи.

Менеджеры раздражали занудством. Перкинс недовольно морщил лицо и просил их заткнуть свой рот хотя бы на минуту, чтобы он мог в спокойной обстановке и без мерзкого фона прикурить сигарету.

Эллен осмелилась заявить, что если господин Перкинс так рьяно выступает против охраны, то пусть ходит один, но по взгляду Маккинзи поняла, что поторопилась с суждением. Он тут же взорвался негодованием.

– Вы что, совсем? – выкрикнул Маккинзи. Стало понятно: далекий от галантных пасторалей, он сейчас выдаст все, что накопил после выходок подопечного. Мужчина живо объяснил, что не разрешал вмешиваться в диалог. На что Перкинс откликнулся: нет уж, пусть участвует. Если есть хоть какая-то сила, способная отозвать этих «шнырей», то пусть имеет слово.

– Колин, – сказал менеджер со вздохом, – ты, вероятно, не помнишь, так как не трезвеешь уже давно, что в том году на тебя напали. Что? Забыл, как это было?

Перкинс запустил целую тираду по поводу того, что случайная выходка фаната не может теперь до конца дней отравлять жизнь. Мало ли какие случаи происходят иногда со знаменитостями! Не сидеть же целыми днями в обществе охраны. Он что, хочет уничтожить его частную жизнь?

Маккинзи настаивал на том, что гарантий нет ни в чем. Даже здесь, в «Реббеке», может случиться что угодно, поэтому от охраны отказываться нельзя.

– Мистер Маккинзи, – поспешила вставить Эллен, – мы гарантируем безопасность в нашем отеле. Система охраны у нас на высоком уровне…

Но, встретившись глазами с менеджером, добавила:

– Однако спешу согласиться, что дополнительная охрана никогда не помешает.

Эллен исправилась вовремя: еще секунда – и ее сметали бы с пола. Пришлось сменить тактику – теплые отношения с дебоширом все равно стоили мало. С его менеджерами, по крайней мере, общение происходило в деловом порядке, поэтому переметнуться на их сторону было выгодней.

Теперь уже трое человек уговаривали звезду прекратить капризничать. Перкинс только молчал и жевал незажженную сигарету. Эллен пообещала: портье больше не появится, но подчеркнула, что от охраны отказываться нельзя. Перкинс требовал дать ему настроиться на победу и побыть одному. Эта реплика показалась всем смешной: каждый понимал, что в этом случае следовало бы отказаться от ежедневных попоек. Тогда эффективность могла бы еще как-то возрасти.

Перкинс осушил бокал и впихнул его в руки менеджеру. Наконец гонщик выдохся. Алкоголь клонил ко сну, и теперь можно было ждать, когда знаменитость сдастся. Так и решили: с Перкинсом останется всего один охранник (и тот, на которого указал он сам), остальные удаляются на отдых. Перкинс утвердил вышеизложенные условия и зевнул. Затем подтолкнул охранника в спину и сказал:

– Шагай! Вы меня все бесите.

После чего театрально раскланялся.

– Надеюсь, не надо напоминать о бутылке виски? – сказал он деловито и зашел в лифт. – Принесите в мой номер. И не позднее чем через две минуты.

Он выставил два пальца вверх и заулыбался. Эллен не стала уточнять, куда делся весь элитный алкоголь, который для звезды оставили заведомо в люксе.

– Колин! – прикрикнул Маккинзи родительским тоном. – Тебе уже хватит! Ты пьяный и так.

Перкинс в ответ только вынул изо рта жеваную сигарету и кинул ее к ногам менеджера.

– Никакого алкоголя ты больше не получишь, – предупредил Маккинзи, но сразу пожалел о сказанном.

Наступила тишина. Перкинс придержал двери лифта – створки со страдальческим скрипом вернулись на место. Он окинул Маккинзи безумным взглядом. Все замерли. Колин помедлил несколько секунд, затем глубоко вздохнул и парировал с обезоруживающей простотой:

– Тогда и в гонках участвовать не буду.

Минута молчания.

– Все! Решено! – крикнул он хрипло. – Я не участвую в гонках! Скажите это всем и вычеркните меня, ясно? Эй! Репортеры!

Все всколыхнулись. Поднялся шум.

– Колин! Колин!

– Эй вы! Где вы, журналюги?

Колин заорал и ударился об двери настырного лифта. Он голосил, измывался над менеджерами и, кажется, наслаждался произведенным эффектом:

– Где вы, репортеры? У меня есть для вас сенсация!

На радость менеджерам, репортеры отдыхали на террасе и из-за музыки не слышали, что вопли принадлежат не абы кому, а королю эпатажа. Перкинс знал, что не напрасно драл глотку: менеджеры сдувались, как проткнутые шарики. Они были готовы пойти уже на что угодно, лишь бы прекратился вой и репортеры ничего не поняли.

– Тихо, черт бы тебя побрал! – прорычал Маккинзи и закрыл рот Перкинса ладонью. Он оглянулся на Эллен:

– Несите чертову бутылку в номер! И не подпускайте сюда журналистов!

Он впихнул звезду поглубже в лифт. Следом зашел охранник и перекрыл обозрение могучей спиной.

Берни, как человек более сдержанный, подошел к Эллен, чтобы добавить важную деталь.

– И не говорите никому об этом разговоре, – сказал он тихо. – Я могу на вас рассчитывать?

– Разумеется, мистер Бернс, – ответила Эллен. – Я сейчас же прикажу принести мистеру Перкинсу выпивку и…

– И поживее, madame! Ле Фантомас! – крикнул Колин, когда двери закрылись.

Он захохотал, как полоумный, и лифт отправился наверх. В лобби установилась тишина.

Глава 3

Наступил день гонок. Отель временно опустел – все отправились на трассу, – но жизнь в «Реббеке» продолжала кипеть. Необходимо было убрать номера, подготовить горячие блюда, закуски, а также запастись тонной шампанского. Кто победит в этом году, еще не знали, но к вечеринке в честь победителя готовились ударно. Николя предупредил: все должно пройти по высшему классу. Для нового чемпиона гонок он даже лично приготовил подарок-сюрприз.

Примечательно, что за день до гонок, сразу после дикого похмелья, Перкинса словно подменили. Он буквально ушел в себя и часами пребывал в мрачной задумчивости. Очевидно, переживал за предстоящее событие. Чудил с несчастными постояльцами отеля весь день: подходил к едва знакомым людям и задавал им странные вопросы, а главное, совершенно бессвязные. Некоторые пожилые дамы жаловались на то, что Перкинс пугал своим взглядом: он подолгу сидел на диване в лобби и смотрел на них так, словно хочет напасть.

Как бы то ни было, за день до гонок Перкинс проявил себя хоть и безумно, все же профессионально. Он включился в дело и проделал большую предварительную работу. Кажется, даже медитировал. В своем номере Колин закрылся еще с раннего вечера. Запретил к нему приближаться и ни с кем не разговаривал. Персонал уяснил: к номеру Перкинса не совать и носа. Никто не хотел связываться с этим типом и тем более выяснять, какой тантрической ерундой он там один занимался.

На небе ни облака. Ясная погода – хороший вестник для гонок. Легкий ветер рвался в приоткрытое окно. Крыша дома, в котором жили работники, едва не плавилась на солнце. Погода воодушевляла. И все же тревога не покидала с самого утра. Как хотелось, чтобы все прошло гладко!

Эллен оглядела зал и нервно потерла ладони. Пирамида из бокалов готова: элегантные, крошечные креманки ждут своего часа. Пробки от шампанского едва не стреляют в трепетном волнении. Как зал прекрасен!

Традиция гонщиков обливаться шампанским известна давно. И в случае победы Перкинс не остановился бы на малом. Он обольет всех на трассе, а «Реббеку» просто затопит. Его выходки однажды уже всколыхнули прессу: произошел страшный скандал, когда на одном из прошлых конкурсов он пустил струю шампанского в лица «серьезных людей». Их имена в прессе не озвучивались, однако оскандалиться пришлось по полной. Говорят, Колин даже приносил извинения, но подтверждений этому не было.

Еще через час стало известно: Перкинс защитил свой титул. Он приехал первым и стал чемпионом нынешнего сезона! Николя с радостью сообщил об этой новости в отеле. Эллен посетило некоторое чувство, похожее на облегчение. В надежде, что Перкинс остался довольным, она обрадовалась сама. Может, теперь он перестанет буянить? Получил, что хотел! Нервное событие осталось позади. Все живы, травм нет. Что еще нужно ждать от гоночного фестиваля? Разве что брызги игристого, танцы и веселье!

Громкая толпа ворвалась в лобби. Сумки, цветы, бутылки – все сгрудилось у входа. Перкинс вошел величаво, как и подобает победителю, и прокатил шину от своей машины по белому мрамору. Англичанин Харли принужденно улыбался: в этот раз опять не повезло. Но он не подавал вида и проявлял всяческую дружелюбность. Маккинзи и Берни выглядели довольными: жали всем руки и принимали поздравления. Берни слегка пританцовывал. Его тучное тело вмиг сделалось невесомым, а радостные кривлянья добавили обаяния.

Но, конечно, центром притяжения для всех был Перкинс. Тысячи слов восхищения сыпались на него со всех сторон. Он поправлял волосы и отвечал на комплименты одной лишь улыбкой. Когда их взгляды с английским конкурентом случайно пересекались, его распирало от ощущения гнусного торжества.

Менеджеры держались возле чемпиона, за ними хвостом тянулась целая делегация, которая состояла из прессы и поклонниц. Женщины кокетливо хихикали, мужчины перебивали друг друга. Толпа растянулась по ширине зала и осела в удобных солнечных местечках.

Заиграли музыканты. Французский джаз вмешался в разговоры гостей. В залах зажегся свет. Пришло время закусок.

Официанты засеменили между столиками: несли сыр, зелень, бургундскую говядину и каштаны. Американская делегация рассматривала закуски с явной насмешкой. Перкинс так и вовсе ухахатывался над всем, что не напоминало гамбургеры. Берни глумился над едой не меньше, однако не забывал при этом набить рот очередным канапе. Перкинс не мог упустить возможности поиздеваться над прожорливым другом: он насмешливо поглаживал по животу Берни и подначивал шутками про вес.

Американцы веселились как надо. Остальные тоже пребывали в приятном расслаблении. Легкая музыка, стук каблуков на мраморе, пролитое вино, чашечки эспрессо, за которыми посылали мальчишек-официантов: было приятно ощущать, как в этой красивой атмосфере улетучивался дух нервного дня.

Вечер становился по-настоящему упоительным: разнообразная публика – с ней было о чем поговорить – грелась в лучах увядающего солнца. Они изысканно подносили бокалы к губам и толкали речи о культурных событиях, поэзии или политике.

Солнечный диск медленно тонул в море и заливал террасу кирпично-красным цветом. Гости словно прощались с последними лучами заходящего солнца и толкались на террасе, оставляя огромное пространство здания пустым.

Николя подолгу беседовал с гостями вечеринки и был явно доволен происходящим. Уехал из отеля рано, так как пребывал навеселе, но и после его отъезда вечер не перестал быть в разгаре: хлопки от шампанского то и дело доносились из разных частей «Реббеки».

Жара наконец спала. Луна в отражении моря стала напоминать корабль, плывущий по небу. Колыхание волн относило лунные блики в стороны. Теплый ветер сделался поистине спасительным, а море таким манящим.

По всей видимости, то же самое думал мистер Перкинс. Он несколько минут набыченно смотрел с террасы на море, после чего начал расстегивать форму. Выпитый им алкоголь уже сделал дело, и под дневными солнечными лучами Колин захмелел быстрее всех. Чтобы поддерживать шатающееся тело, он одной рукой держался за перекладину, другой снимал одежду и с упоением кидал ее на пол. Так он лишился верха и принялся молча расстегивать штаны.

Когда стало невозможным игнорировать намерение этого джентльмена, Эллен метнулась к нему, после чего Маккинзи с Берни сделали то же самое.

– Мистер Перкинс, что вы собираетесь сделать? – выпалила Эллен, угадав порывы звезды.

Маккинзи поднял форму с пола и попытался вернуть ее Перкинсу. Тот только отпихнул вещи, после чего предпринял попытку сорваться в воду.

Эллен завопила о том, что прыгать с террасы категорически запрещено – здесь можно разбиться насмерть. Огромные валуны внизу способны как следует видоизменить любое лицо, даже красивое и знаменитое. Но, кажется, протест управляющей его не трогал. Молодой человек продолжал делать вид, что не слышит, и лишь изредка отпускал реплики, которые вызывали смех только у него одного.

Колин схватился за ограждение рукой, все остальные схватились за Колина. Маккинзи выглянул вниз: море яростно ударилось о камни. Перспектива падения отсюда не сулила ничего хорошего.

– Колин, не делай этого, – сказал Берни и вцепился тому в брючину, которая уже болталась у колен. Он хотел поднять брюки, но Колин лягался, как конь, отчего Берни быстро отказался от этой затеи.

– Что тебе надо, Берни? – Голос Перкинса срывался на смех. – Куда ты лезешь?

– Мистер Перкинс, – умоляюще произнесла Эллен, – вы можете искупаться в море, но выйти для этого вам нужно с другой стороны отеля. Там есть специально предназначенное для этого место.

– Я хочу прыгнуть с вышки! – не унимался Перкинс, пытаясь ускользнуть из трех пар рук.

– Это не вышка, – напомнил Маккинзи, – а терраса. Тебе же ясно сказано, здесь не положено прыгать. Там, внизу, огромные камни. Мы, конечно, застраховали твою жизнь и получим с Берни кое-что в случае, сам понимаешь чего, но предупреждаю тебя все же по-дружески: не прыгай, если хочешь жить.

В этот момент в Эллен вспыхнула ярость. И почему этому созданию не живется спокойно? Его определенно взяли не иначе как из зоопарка: с ним совершенно невозможно совладать.

Она не знала, за что уцепиться: по идее следовало хвататься за самого Перкинса, но вот незадача – парень был почти голый. Притрагиваться к нагой звезде как-то неловко, но и отпускать его в пучину морскую совсем не хотелось.

– Да ты прирос, что ли, к этой штуке, – прошипел Маккинзи, оттягивая Перкинса на себя. Колин схватился за перекладину своими хилыми, худыми ручонками намертво. И тут менеджер наконец сообразил, что следует сделать с этим диким существом. Он крикнул Берни:

– Хватай его за ноги!

Эллен присоединилась к намерению Маккинзи, и все трое лихо обхватили парня по рукам и ногам.

Тут у Перкинса случился приступ смеха. Он завизжал, оглушая людей поблизости. Парализуя изнуряющей настойчивостью, Колин не отпускался от перекладины. Он кричал, завывал песни и сжимал кулаки с силой, как только кто-то пытался оттянуть его назад.

Дамы шептались: что это делает мистер Перкинс? Уж не хочет ли он покончить жизнь самоубийством прямо здесь, в «Реббеке»? Кто-то считал, что все это выглядит безумно сексуально, другие же бормотали с сожалением, что алкоголь погубит этого парня. Гости стояли рядом и наблюдали за уморительной сценой: они смеялись над шутками Колина и переживали, как бы звезда не вылетела птичкой прямо в морскую пасть.

В итоге к делу был привлечен охранник, напоминающий своим видом фрегат. Он приблизился к Перкинсу двумя метровыми шагами, отчего тот умолк и обернулся, чтобы оценить противника.

В воздухе произошло некоторое движение. Все застыли в ожидании. Перкинс, который выглядел на фоне охранника как желторотый юнец, несколько секунд помедлил. Затем выставил указательный палец, словно это был пистолет, и ткнул его в щеку охранника.

– Это «Магнум» сорок четвертого калибра, – предупредил он и прищурил глаза, как Клинт Иствуд, – самый мощный пистолет в мире, он может напрочь снести тебе башку!

В толпе послышался смех. Люди встали возле ограждения, чтобы поглазеть на безобразие американца. Музыка уже никому не мешала. Вся увеселительная программа сникла на фоне шоу, которое совершенно бесплатно транслировал Перкинс.

Не обращая внимания на издевки звезды, охранник схватил бунтаря под руки. Используя момент, пока Колин тыкал пальцем по сторонам и изображал звезду вестернов, его живо отдернули от перекладины и унесли, в буквальном смысле слова, с террасы. Усадили скандалиста на уютный диван в ресторане прямо напротив бутылок с доминиканским ромом и, кажется, этим ходом обеспечили себе достойную победу.

Настроение Перкинса тут же изменилось. Он задержал внимание на этикетках и, недолго думая, решил угоститься напитком. Кажется, дело было в шляпе. Перкинсу принесли целую бутылку рома, а еще плед. Эллен измерила бутылку взглядом: такой порции должно хватить. Тайно она надеялась на то, что Колина скоро «выключит» и он отправится в свой номер, чтобы завтра навсегда (или надолго) покинуть отель.

С какой-то стати погода стала портиться. Засверкала молния, но набухшие тучи еще долго прятали воду. Дождь никак не начинался. Все изнывало и плавилось. Живность сада словно ожила с наступлением ночи: птицы начали кружить прямо над террасой и едва не втыкались людям в голову.

Только Эллен подумала, как она вымоталась за день – этот противный Перкинс ее совсем замучил, – как в дверях, на входе, появился портье Франсис. Его фуражка сдвинулась набок, кудрявые волосы залипли на лбу. Парень тяжело дышал. Эллен покосилась на него с подозрением, тихо покидая американцев.

Молодой человек побежал навстречу и, запутавшись в собственных ногах, едва не рухнул.

– Франсис! – прошипела Эллен. – Почему вы в таком виде? Что с вами происходит? – Она поправила его фуражку и обернулась, чтобы посмотреть, не видит ли их кто. – Вы соображаете, в каком виде предстаете перед гостями?

– Я торопился, – ответил парень и стер рукавом капельки пота.

Эллен уже не знала, что думать. Она посмотрела на небо: дождя еще даже не намечалось. Франсис же был мокрый, словно его застал ливень за углом.

Обнадеживающая пятисекундная пауза.

– Приехал мсье Меркьюри, – отрапортовал портье, и гром разразился с такой силой, что, казалось, небо лопнуло.

Люди начали перемещаться со столиков террасы в ресторан под крышу: резкие потоки воздуха толкали в спины. Наскакивая из-за угла, ветер рвал подолы и нагло разбрасывал сервировочные салфетки. Природа сошла с ума вмиг.

– Приехал Меркьюри? – переспросила Эллен и почувствовала, как левый глаз задергался в нервном тике. Пришлось повысить тон голоса. В шуме настигающей стихии стало трудно услышать друг друга. Волосы из-за порывов ветра застилали лицо.

Несколько первых секунд она соображала: шутка? Не похоже. Франсис напуган. Может, какое-то недоразумение? Или кто-то представился именем Меркьюри просто так, смеха ради?

Но не может же судьба-злодейка быть настолько игривой, чтобы превратить этот театр абсурда в реальность? Разве в жизни такое бывает? Судьба способна играть так вот запросто с людьми?

Франсис кивнул:

– Да, мадам. Он представился как Меркьюри.

Молния озарила лицо Франсиса. Эллен смотрела на испуганное выражение лица и не знала, что ответить. Музыка стихла, музыканты торопились спрятать инструменты до наступления ливня. Все скрипело и лязгало.

– Но этого не может быть, – сказала она. – Как это может быть правдой?

Франсис растеряно пожимал плечами. Он и сам ничего толком не понимал. Все это слишком походило на дурной сон. Еще недавно говорили о легенде, и вот он – приехал мсье Меркьюри. В момент забылась вся инструкция, по которой надо было действовать.

На террасе происходило настоящее безумие: салфетки летали, столики перемещались под действием ветра, девушки, которые еще не успели скрыться под крышу отеля, бежали на каблуках с визгом и хохотом.

Эллен и Франсис поторопились в лобби.

– Что теперь делать? – спросил Франсис шепотом.

– Вы кому-нибудь говорили о приезде мсье Меркьюри? – перебила Эллен, даже не замечая, что отвечает вопросом на вопрос.

В этот момент она соображала: что если сначала посмотреть на этого гостя? Знакомиться с ним еще рано, но вот выглянуть в окно? Узнать, нет ли чего сомнительного. Хотя что это даст? Ведь она никогда не видела его в лицо и не смогла бы понять, кто перед ней стоит. Тем более Николя говорил: с этим именем здесь обычно не шутят, и если мужчина сказал, что он – Меркьюри, значит, дела обстоят именно так.

Франсис сообщил, что никому еще не докладывал о приезде гостя, а сразу побежал сюда. Эллен накинулась на него с вопросами: что он сказал Меркьюри? где он оставил его ждать?

– Мсье Меркьюри подъехал на машине, – объяснил Франсис. – Я подбежал к водителю, чтобы сказать, что мест нет. Открылось окно с заднего сиденья, и он подозвал меня к себе.

Эллен кивала, с ужасом воображая эту картину.

– Так, так, дальше что?

– Дальше этот мужчина представился.

– Так и сказал? «Я Меркьюри»?

– Ну да. Попросил сообщить вам о его приезде.

– Вам? То есть лично мне? – Эллен округлила глаза.

– Он сказал: «Сообщите начальству».

– Ах да. И что дальше?

– Добавил, что подождет в машине.

Портье заметил, как начальница нервничает.

– Может, вызвать мадам Морган сюда? – предложил он.

Франсис был пареньком бесхитростным и действовал, конечно, в порядке инструкции. Но Эллен была не готова к помощи Морган. Нужно было сначала понять, как поступить с Колином Перкинсом, а уж потом привлекать к делу остальных людей. Тем более эта женщина уже давно ушла спать, еще до того, как отель покинул Николя.

– Нет, – живо отозвалась начальница и приняла более непринужденную позу. – Пока не стоит. Нужно действовать аккуратно. Никуда не выходите и держите все в тайне. Поняли?

Франсис смиренно кивнул.

– Я попробую разобраться в деле, – добавила она, – а потом мы решим, как правильно поступить.

Портье остался ждать. Эллен пошагала по лобби.

Кажется, все на нее смотрели. Каждое движение зрачков вгоняло в сомнение. Десятки жадных глаз изучающе глядели вслед. Наверное, сотрудники поняли: она что-то от них скрывает. А если они сами увидели машину мсье Меркьюри? Что если они все поняли? Поняли, что Меркьюри уже здесь!

Эллен сделала глубокий вдох и постаралась успокоиться. Ни одна из этих шальных мыслишек не имела отношения к реальности. Никому не было дела до приезда гостя. К тому же его даже никто бы не узнал.

– Отставить панику, – приказала она себе и быстрым шагом направилась к окну.

В искусственном освещении улица казалась мрачной. Темные тени легли в промежутках между кустами сада. У входа в отель стояла черная машина. Словно выхваченные из темноты, задние фары злобно моргали в ожидании вердикта.

«Он ждет», – подумала Эллен нервно и закусила губу. Надо что-то делать. И срочно.

Туман стелился по асфальту, или, возможно, это был дым из выхлопной трубы. Красный цвет фар отражался в зеркале улицы. Меркьюри скрылся: сидел в ожидании за темным стеклом машины. Природа тоже ждала чего-то: дождь все не мог начаться, тучи ползали по небу в сомнениях. Метался только ветер. Долбился в окна и яростно дул в щели здания.

Мысль о мадам Морган не давала покоя. Эллен понимала, что по идее должна действовать согласно инструкции. Но чем могла помочь эта женщина? Зачем ее звать? Ведь очевидно, с Перкинсом так просто не удастся договориться, здесь придется действовать тонко, осторожно, подойти издалека, уточнить у менеджеров, возможен ли вариант переезда. Если рассказать все мадам Морган – она же просто сойдет с ума и пойдет на таран. Из-за этого начнется скандал. Этого допустить нельзя. Она упертая личность, холодная и несговорчивая. Ей просто запрещено решать какие-либо вопросы с американцами.

А что, если удастся договориться с Меркьюри? Может, этот мужчина окажется рассудительней? Стоит подойти, узнать о переносе встречи, попробовать отложить все на другую дату! Пустить в ход свое обаяние, как это предлагал сделать Николя.

Нда. Тогда придется нарушить две заповеди, важнейшая из которых: как угодно, но заселить Меркьюри в этот же день. Да и вторая заповедь озвучена директором была раз пять: не разговаривать! И ни о чем не спрашивать. И уж тем более не пытаться договориться! Если нарушить обе, то может произойти нечто непоправимое.

Делать нечего. Время идет. Придется начинать с самого неприятного – идти к американцам. Но что она теперь им скажет? Надо выкручиваться.

Эллен повернула к ресторану и прошла сквозь гудящую толпу. В толчее все складно, народ веселился. Посетители бродили по залу, сталкивались со знакомыми в дверях и пьяно хохотали, словно назло.

Всем было весело, кроме Эллен. Люди обступали со всех сторон. Глазами она искала американцев. Затем, увидев их в конце ресторана, помешкала пару секунд.

В эту минуту мужчины здорово отдыхали: болтали за столиком, праздновали победу подопечного. Они наконец позволили себе расслабиться и принялись налегать на алкоголь так, что сам Колин бы обалдел.

Эллен понимала: дело дрянь. Сейчас она просто опозорится. Но вариантов отступления от приказа никто не давал. Она подошла к их столику и не нашла ничего лучше, кроме как спросить, куда делся мистер Перкинс. Менеджеры сразу перестали жевать. Маккинзи развернулся на голос, который пропищал где-то за его спиной.

– А, это вы, – сказал он и уселся вполоборота. – Колин спит, конечно. Еле-еле его утолкали.

Ступор. Сказать о том, что скандальную звезду теперь надо расшевелить, Эллен не могла. Челюсть заклинило.

– У вас к нам какое-то дело? – поинтересовался Берни и утер салфеткой рот.

– Как настроение? – выпалила она с дурацкой улыбочкой. Слова будто сами вырвались наружу, но лучше бы этого не делали: все получилось не в тему и сильно глупо.

– Не жалуемся, – ответил Маккинзи и подозрительно посмотрел на управляющую.

Нет, она должна взять себя в руки и сказать как есть, даже если это прозвучало бы безумно.

– Э-э-э… – потянула Эллен, – есть одна проблема.

Воцарилось молчание. На слове «проблема» менеджеры обменялись красноречивыми взглядами.

– Президентский люкс придется покинуть. У нас возникли кое-какие неполадки.

Молчание продолжалось пару секунд. Мужчины смотрели друг на друга, словно думали об одном и том же. Маккинзи посмотрел на часы, затем вопросительно оглядел Эллен.

– Покинуть кому? – спросил он насмешливо. – Перкинсу? Сейчас?

Эллен помолчала, затем постаралась перевести дух.

– Да, – сказала она. – Сейчас же необходимо покинуть номер.

Маккинзи посмотрел на Берни. Его улыбка расползлась на пол-лица. Еще через секунду разразился совершенно уничижительный смех.

Американцы расхохотались во весь голос, отчего соседи за столиками сразу утихомирились. Эллен смущенно улыбнулась сама. Конечно, «элегантно» такую проблему подать не удалось. Уродливое положение. Что и говорить.

Когда припадок смеха закончился, Маккинзи потер глаза.

– Это какой-то прикол? – спросил он с улыбкой. – В Перкинсе здесь больше не нуждаются. Вроде как гонки уже закончились, да? Пора валить?

Оба хохотнули.

– Я понимаю, – добавил он, – что после Колина там еще надо успеть проветрить…

Оба закатились хохотом, и Берни закрыл салфеткой лицо.

– Но все-таки, не так же выселять звезду? Как вы считаете?

Не заметив реакции управляющей, Маккинзи начал вникать в ситуацию. Кажется, он ждал такого ответа, который бы благополучно развеял напряжение. Но ответа не последовало: заявление было не шуткой.

– Итак, – подытожил он удивленно. – Вы пришли, чтобы серьезно нам это сказать?

Оба вмиг утихомирились и посмотрели на управляющую уже другим взглядом. Улыбка Берни исчезла с лица. Он искренне не понял, в чем кроется смысл этой выходки, но, кажется, лучше Эллен побыстрее объясниться.

– К сожалению, – сказала она, – я вынуждена попросить Колина Перкинса переехать из президентского люкса в другой. Тоже люкс. Только на втором этаже.

Мужчины испытующе смотрели на нее.

– Почему? – резонно спросил Берни, и ей стало стыдно, ведь грамотного аргумента она до сих пор не придумала.

– Поверьте, я бы не стала просить вас об этом, если бы вопрос не был чрезвычайно серьезным. В том люксе произошло…э-э…

– Стоп, – отрезал Берни. Кажется, он не хотел более слышать сомнительные доводы.

О переезде не могло быть и речи. Это же просто звучит унизительно! Берни нахмурил брови и спросил Эллен: соображает ли она вообще, что предлагает сделать чемпиону?

Маккинзи вклинился в разговор и спросил, куда же перенести тело из номера. Затем предложил использовать грузовой лифт. Поскольку парень спит исключительно в голом виде, будет немного неловко, если кто-то из постояльцев увидит чресла звезды.

Эллен молча собирала остатки гордости. Ядовитый сарказм – это меньшее из того, что она должна была получить.

– Может быть, вам будет небезынтересно узнать, что мы накачали его специально? – спросил Маккинзи. – И отправили спать, чтобы наконец отдохнуть самим.

– Колина не получится просто так разбудить, – добавил Берни. – Вы помните его состояние вечером?

– Разумеется. – Эллен опустила глаза.

Чем тут можно было парировать?

– Если даже мы постараемся его поднять, – предполагал Маккинзи, – он устроит здесь погром.

Звучит справедливо. Самое страшное, что именно так все и будет.

– Разбудить его можно, – добавил Берни, – но вот объяснить, что следует покинуть президентский люкс…

Оба покачали головами.

– Страшно представить, как он себя поведет.

Эллен все знала сама. Своим упорным идиотизмом они добьются лишь огромного скандала с известной личностью и очень плохие отзывы в прессе. Можно сказать, «Реббеке» конец. Пресса никогда не забудет того, что устроит здесь Перкинс, а американские издания так и вовсе разнесут всю репутацию, о которой заботились десятилетиями.

«Какой позор», – подумала она. «Позор семьи де Бриссак» или «Невыясненные неполадки в номерах» – примерно так будут звучать заголовки статей. Если, конечно, не придумать что-то дельное прямо сейчас.

Менеджеры пошептались между собой, затем Маккинзи сказал:

– Я понял. Нет такой проблемы, которую нельзя уладить деньгами. Сколько мы еще должны?

Он предположил, что Перкинс снова что-то разрушил в номере. Обычно после себя он оставлял только мусор и нередко – сломанную технику. А манера Колина ломать люксовые смесители уже не удивляла. Это давно стало визитной карточкой звезды. Маккинзи заметил со смехом, что Колин им дорого обходится. Он попросил Эллен прислать счет, а также внести туда сумму за выпитый алкоголь и разбитый декор.

– Не надо денег, – отреагировала Эллен, – дело не в деньгах.

Маккинзи и Берни остолбенели, услышав такое от управляющей. Американцы искренне недоумевали: что значит «дело не в деньгах»? Разве такое бывает?

– А что же вам нужно? – уточнил он. – Если что-то там не работает в номере, поверьте, из-за этого переезжать нет смысла. Колин до завтра не вернется в сознание. Ему плевать, работают ли краны. Перекройте воду. Он все равно никогда не моется. И этого точно не заметит.

– Нет, – настаивала Эллен. – Мы не имеем права так сделать.

По мере того как розовело лицо Маккинзи, Эллен чувствовала нарастание гнева.

– Вы понимаете, что сейчас говорите? – уточнил он и швырнул салфетку об стол. – И с кем говорите?

Всё. Понимания не ждать. Эллен была готова к тому, что Маккинзи растопчет ее в порошок. Надежда оставалась лишь на Берни, но и его вид не придавал воодушевления.

Маккинзи начал предъявлять претензии: известно ли ей, сколько отелей хотели бы оказаться на месте «Реббеки»? И какая это честь – принимать Колина Перкинса у себя?

Эллен лепетала извинения. Она оправдывалась, хотя знала: любые доводы звучат неубедительно. Маккинзи свирепел, Берни заметно расстроился.

К концу тирады Маккинзи встал из-за стола.

Ситуация накалялась. Репортеры, чувствуя неловкие ситуации за километр, стягивались к их столику. Маккинзи воткнул руки в боки. Берни тоже поднялся.

Пару минут они спорили. Все трое старались говорить сдержанно и уж тем более негромко, чтобы не подогревать интерес журналистов.

Эллен понимала: добром все не закончится. Необходимо сделать выбор: Перкинс или Меркьюри. Что стоит сейчас на чаше весов? Скандал, грандиозный скандал, плохие отзывы в прессе и возня с Колином, которая возникнет сразу, как только его начнут будить. На другой же чаше – история с Меркьюри, загадочная, странноватая, жуткая, может быть, неправдивая и однозначно раздутая (так как вся история – это одни только слова, фактов нет). С другой стороны, раздутая эта история или нет, решать не ей. Приказы не обсуждают. Николя дал четкую инструкцию. Он дал понять, насколько это важно. Да и реакция Морган… А лица сотрудников… В эту традицию здесь верят свято!

Ладно, пора дожимать Маккинзи. Придется сказать, что обсуждению эта тема не подлежит. Номер непригоден для проживания, и Перкинсу нужно покинуть его сегодня же. Как бы так дать понять, что дело назревает серьезное? Что если убедить их, что жить там небезопасно?

Нет, «небезопасно» – слово, которое нельзя произносить. Еще вчера она убеждала, что «Реббека» имеет великолепную систему охраны. Сарафанное радио работает в этих краях бесподобно. Стоит только один раз опростоволоситься и озвучить отелю свои проблемы, как он останется с этой репутацией навеки.

Конечно, менеджеры еще даже не вошли в раж. Их кипучая энергия томилась в ожидании. «Реббеку» ждало не иначе как целое представление, как только Маккинзи наконец решит «спустить собак».

Несколько репортеров встали из-за своих столиков и как бы между прочим прошлись мимо менеджеров звезды. Они нагло подкрадывались из-за углов и одинаково фальшиво улыбались, хотя их улыбки больше напоминали оскал. Какой-то тайный блеск мелькал в глазах. Журналисты рассыпались, словно гиены, по кругу. Эллен ловила на себе кровожадные взгляды, с отвращением представляя будущие статейки. В них новая управляющая отеля будет представлена как бездарность. Сомневаться не надо: все будет описано в таком изжеванном виде, что правды потом не сыщешь. Журналисты уж постараются выразить свое пристрастное мнение в красках.

Под действием десятков глаз нервы Эллен натягивались. Менеджеры пронзительно смотрели на нее, готовые растерзать. Репортеры, почуяв мясо на расстоянии, стягивались к объекту с жадностью и остервенением.

Эллен понимала: менеджеры так просто не поведутся на уговоры. Они не только испортят репутацию отелю, но и оставят с подмоченной характеристикой ее саму. Большие связи, хорошие деньги – эти мужчины знают, на какие кнопки надо нажать, чтобы прийти к желаемому результату. Она меньше всего хотела бы с ними вступать в разногласия, особенно на глазах у самых влиятельных изданий страны. Все это напоминало западню.

– Мне очень жаль, – сказала Эллен дрожащим голосом. Сама еле сдерживала слезы. Опустила голову, чтобы скрыть свою слабость. Жадные взгляды журналистов, шум зала, давление менеджеров, их натиск – все это придавливало, как глыба. Она чувствовала, что готова разрыдаться прямо на плече у Маккинзи.

– Мистеру Перкинсу надо выехать из люкса, – повторила Эллен заученный текст.

– Значит, так, да? – сказал Маккинзи с таким выражением, как будто готовился укусить. – У вас было время хорошо подумать! Но я вижу, вы решили стоять на своем!

– Мы на вас рассчитывали, – сетовал Берни.

– Да они просто смеются! Я этого так не оставлю, понятно?

– Я сожалею, – с грустью отозвалась Эллен, – но так сделать придется.

– Придется вам раскошелиться на круглую сумму! Можете уже готовиться! Ваш директор и лично вы! Я вам это обеспечу!

– Мистер Маккинзи…

– Да, да! Вы меня еще не знаете!

– Зря вы так, – проговорил Берни. – Такие вопросы следует обговаривать заранее. Это некрасиво. Вы нас подставили.

– Некрасиво? – рычал Маккинзи. – Да это скотство! Наглые выходки! Думаете, так просто выгоните гостя из номера и это сойдет вам с рук? Не на тех напали!

Франсис не находил себе места от волнения. Он ходил из стороны в сторону и ждал, когда начальница, наконец, закончит с американцами. Торопил. Всем видом показывал, мол, надо действовать скорее. Всячески подмигивал и дергал рукой. Меркьюри ждет! Он сейчас уедет!

Эллен все понимала сама, но ничего не могла поделать. Время играло против них обоих и теперь напоминало замедленную бомбу. До детонации оставалось каких-то пара минут. Три, два, один – и отель взлетит на воздух.

– Я лично вам принесу договоры, в которых все прописано, – ругался Маккинзи. – И суну вас носом в эти документы! В каждый пункт! Наши юристы засудят вас за многочисленные нарушения!

– Ваш директор подписал договор, – мягко заметил Берни. – А теперь не соблюдает условия.

– Да он, наверное, не в курсе, что творит его управляющая! Дайте-ка сюда телефон директора. Я буду с ним разбираться по этому вопросу!

– Вы согласовали свои планы с владельцем отеля? – поинтересовался Берни.

– Ни черта она не согласовала! Ты же видишь, Берни. Это самодура!

Эллен сочувственно посмотрела на Франсиса, словно давала понять: они вязнут по полной. С каждой секундой сползают в гремучую трясину, из которой выхода нет. Что же делать? Время истекает. Пора что-то решать!

Она попыталась помаячить Франсису, мол, бегите к Меркьюри, просите подождать. Франсис не сразу понял, что надо сделать. Он сигналил о чем-то в ответ. Маккинзи рассвирепел.

– Что вы делаете? – спросил он изумленно и обернулся. Франсис побелел, встретившись с ним взглядом. – Вы еще нагло показываете какие-то знаки за моей спиной? Когда я с вами разговариваю! Это уже переходит все границы…

– Нет, нет, мистер Маккинзи, – ответила Эллен. – Я лишь прошу портье помочь вам. Он сейчас проводит вас до президентского номера…

– Никуда я не пойду! – вскипел Маккинзи. – И прекратите переглядываться, когда я с вами разговариваю!

За окном завелась машина. Задребезжал мотор. Автомобиль тронулся с места и вихрем умчался прочь. Холодок пробежал у Эллен по спине.

«Бог мой». Эти слова прозвучали в голове, как приговор.

Меркьюри уехал.

Франсис метнулся к окну и заглянул на крыльцо: пусто. Машина Меркьюри исчезла, словно растворилась. У входа никого. Уехал даже роллс-ройс отеля. Куда все подевались? Улица словно вымерла. Пыль медленно оседала на ковровую дорожку лестницы.

Франсис посмотрел на Эллен испуганным взглядом. Замер, как будто не знал, что делать. Ждал ответа управляющей. А ответ не появлялся. Воспаленный мозг был не готов к решениям.

Пуститься следом?! Бежать за машиной? Что теперь делать? Пытаться остановить Меркьюри, размахивать руками, кричать?

Эллен понимала: все кончено. Он уехал в неизвестном направлении. И уже поздно что-либо исправлять.

Пока они с Франсисом глядели друга на друга, скованные жуткой правдой, Маккинзи краснел от гнева. Берни бухтел. Оба ворчали, фыркали. Эллен уже ничего не слышала. Голова кружилась. Потолок плыл.

– … некомпетентность! – закончил свою речь Берни.

– Свинство! – рявкнул Маккинзи, и его слюни разлетелись в разные стороны.

– Никуда не нужно переезжать, – убийственным тоном сказала Эллен.

– Не расплатите…

Оба умолкли на полуслове. Что она сейчас сказала?

– Мистеру Перкинсу не придется покидать люкс, – повторила Эллен, видя, как американцы растерялись. – Я решу ту проблему, которая возникла в номере. Пожалуйста, забудем об этом разговоре.

Менеджеры замолчали. Кажется, они ничего не понимали с того момента, как управляющая подошла к их столику. Подобного исхода никто не ожидал. Маккинзи даже не успел как следует проораться. Он только начал разминаться перед нападением, как вдруг все закончилось. Так же неожиданно, как началось.

Он в недоумении смотрел то на управляющую, то на своего коллегу, словно хотел удостовериться: это ему чудится или происходит на самом деле? Управляющая не к месту устраивает провокацию, потом сама же сдает назад. Что она хочет сказать этим нелепым фарсом?

– Вы серьезно сейчас? – уточнил Берни.

– Совершенно серьезно, – ответила Эллен. – Простите за эту неприятную ситуацию. Я все решу. Пусть мистер Перкинс отдыхает в своем номере.

Мужчины смущенно переглянулись. Сумасшедшая? Или у французов такое понятие о гостеприимстве? Похоже, радужный прием здесь приходится выбивать кулаками. Разность менталитетов: им об этом когда-то рассказывали. Но такое… К этому безобразию никто не готовился.

– Простите за недопонимание, – сказала Эллен.

Берни выдохнул:

– Святые угодники, вы пришли к разумному решению. С Колином что-то решать – это самоубийство.

Маккинзи смотрел настороженным взглядом, словно думал: «недопонимание»? Как может знаменитый гость, который платит за люкс огромные деньги, иметь еще «недопонимания»! Что это за формулировка такая нелепая! Мадам Шанталь вообще оценивает степень риска, на который идет?

Маккинзи ничего не отвечал и только следил за действиями Эллен. Он удивился ее внезапной, подозрительной перемене. Из-за горячего характера был уязвлен больше Берни, наверное, поэтому пришел в себя лишь спустя время.

Журналисты послонялись вокруг столика еще пару минут, после чего разбрелись по сторонам. Они так и не увидели скрытых угроз. Поняли: жареного репортажа сделать не получится. Каждый вернулся к своей тарелке. Если профессионально насытиться не вышло, так можно было хотя бы надеяться на отличную закуску.

Эллен знала, что выглядит полной дурой. Теперь менеджеры думают: она взбалмошный диктатор с безумными идеями. Начальница добралась до власти и теперь принялась выкидывать финты! Придурковатая управляющая отеля. Самодура, как сказал Маккинзи. Отличный образ. Именно ради этого она пахала годы и рассчитывала на «репутацию»! Репутация! Теперь об этом слове можно забыть.

Но даже не это было самое страшное. Меркьюри уехал. Она влипла по полной. Что теперь ждать? И как это «известие» преподнести директору? Она умрет, если сейчас начнет это обдумывать. Идей нет. А сил что-то изобрести – тем более.

Прежняя усталость сменилась истощением. Глаза слипались. Ноги еле держали, измученные. Да еще на каблуках! Но найти силы еще придется: вечер не закончился. Объяснение с менеджерами было только впереди.

Боже мой, да она везде виновата, подумала Эллен в отчаянии. Сплоховала перед всеми! Выглядит нелепо перед американцами, перед Франсисом, директор ее просто прибьет. Образ Морган проплывает перед глазами как напоминание: палач ждет, лезвия наточены. Предстоит жуткий отчет перед директором. Это будет зрелище не из веселых. Карьере пришел крах. Надеяться не на что.

Глава 4

Заглаживать вину перед менеджерами пришлось недолго. Так как в выселении Перкинса больше не нуждались, дело замяли. Менеджеры остались довольными усилиями Эллен, поэтому на следующий день даже не упоминали об инциденте. Колину, конечно же, ничего не докладывали. В этом были заинтересованы все: менеджеры надеялись благополучно покинуть Францию без его истерик, а Эллен просто молилась на то, чтобы американские гости, наконец, улетели на континент.

Все так и произошло. Гонки остались позади, а гости фестиваля разъехались по домам. Стабильная рутина заполнила будни. Но для двоих человек в отеле жизнь прежней уже не стала.

Франсис божился, что ничего такого не говорил Меркьюри, отчего мужчина поспешно уехал. С какой стати он даже не подождал?

Эллен понимала: виновата сама. Непростительно долго провозилась с американцами. Но какой толк в самобичевании? Теперь надо было задуматься над защитой. «Стряпать» стратегию и придумывать оправдания. Алиби-то нет! И приговор «виновна» скоро приведут в исполнение!

Как доложить о Меркьюри Николя? Эллен уже представила этот разговор: крик директора, обличающие взгляды Морган, сотрудники выстроятся в ряд, будут осуждающе качать головами, цокать, шептаться. Потом он ее убьет, а Морган притопчет ногой.

Что если скрыть приезд Меркьюри? Пойти на жестокий шаг! Не говорить ничего начальству. Утаить правду. Стереть из прошлого, из своей памяти! И заставить Франсиса прикусить язык!

Конечно, Франсис – просто «находка для шпиона». Такая проныра, как Морган, может однажды «продавить» его, и тогда беды не миновать! Но все же стоит попробовать. Признаться в провале силенок не хватит. Об этом даже страшно сейчас помыслить.

Надо бы поговорить с Франсисом и обсудить сложившееся положение. Заставить играть по ее правилам, ведь так уж сложились обстоятельства: он теперь «на той стороне» порядка. Теперь он такой же беззаконник, как и она. Соучастник преступления! И никуда не деться. Поздно что-либо менять.

Эллен задумалась: в этой безумной чехарде затерялось главное – легенда. Она даже не вспомнила о ней. Возня с американцами, выдумывание стратегии, страх признаться Николя – все сбилось в кучу, заняло мысли, поглотило. Суеверный страх нагрянул позже: Эллен вспомнила об условиях легенды и содрогнулась. Чего теперь ждать? Суждено ли сбыться мрачным прогнозам?

Меркьюри теперь кого-то убьет, подумала она мрачно. Хотя известно кого. Претендентов немного. Жизнь в ожидании мести станет мучительна. Как все сложится? Вариантов десятки. И все они чертовски нежелательные. Можно сказать, хорошего исхода нет. И как ни повернется ситуация – Эллен придется ответить за все.

Остается только молчать. Замкнуться и держать тайну за семью печатями. Надеяться на то, что суеверие о Меркьюри – просто болтовня. Надежды, надежды. Они помогают не сойти с ума.

С одной стороны, в силах Эллен сделать так, чтобы Николя ничего не узнал. С другой стороны, правда способна вылезти на поверхность в виде жуткого сюрприза (как правило, именно в тот момент, когда меньше всего к этому готов).

Надо подойти к делу серьезно и взять ситуацию под контроль. Николя – красивый, молодой богач. Ему много знать вредно (иначе скоро состарится). Позаботиться о спокойном сне директора – это, можно сказать, благое дело.

Эллен глядела из окна на дорогу, где еще недавно стояла машина Меркьюри. На улице было пусто. На обочинах спали желтые такси. Рабочая рутина не отличалась ничем особенным. Уже не верилось, что еще недавно здесь происходил настоящий переполох. В решительном свете дня все ослепляло: вывеска «Реббеки» блестела в лучах полуденного солнца, синее небо и ярко-зеленые кипарисы спорили за господство цвета.

Неподвижное пространство улицы. Зелень. Спокойствие. Швейцар стоял у главного входа в отель. Блестящие золотые пуговки его костюма переливались на свету.

Эллен задумчиво разглядывала швейцара, и чувство тревоги подкрадывалось незаметно, издалека, готовое напасть исподтишка. Это знакомое ощущение: как будто что-то забыла. Упустила важный момент. Но что именно?

Только она разобралась со своей «стратегией» и даже начала успокаиваться, как в голову нагрянула мысль, которая взбередила свежие раны. Кто еще встречал Меркьюри на входе? Кто?

Швейцар.

По поясничной части диафрагмы пробежала мелкая дрожь. На несколько секунд Эллен оказалась в заточении у паники: как можно было забыть о швейцаре? Безобидная идея превратилась в ночной кошмар. Эллен буквально обалдела от этой мысли.

Только не это.

Чувствуя озноб и глядя в одну точку – ею стал швейцар Венсан, – она лихорадочно соображала. Закусила пальцы. Как она могла упустить эту грандиозную деталь? Швейцар ведь тоже видел Меркьюри! Он же стоит у входа. Это он вместе с портье встречает гостей!

Надо сообразить. Помнится, машина Меркьюри подъехала к отелю. Что при этом делал швейцар? Бог его знает. Смотрел, наверное, во все глаза за этим Меркьюри, а потом побежал докладывать! Например, Морган!

Зрачки Эллен забегали в панике. При мысли о Морган холодный пот проступил на лбу.

Так, Морган уже спала к этому времени, вспомнила она. Вечеринка подходила к концу. Уехал даже Николя. Доложить никому Венсан не мог, разве что сделал это на следующий день, что, собственно, не меняет дела. Если он поведал о приезде Меркьюри, то неважно, когда конкретно. В любом случае – Эллен конец.

В сознании закралась крошечная надежда: а если швейцар не видел Меркьюри вообще? Например, гость так и остался ждать в машине, тогда он мог ни о чем не знать! Франсис ведь утверждал, что говорил с Меркьюри, пока тот сидел на заднем сиденье. Меркьюри якобы ждал, пока портье доложит новость начальству. Он наверняка не выходил из автомобиля – в этом случае все совсем не плохо. Мало ли кто сидит в затонированной машине! Венсан мог ничего не понять.

А если Морган все посмотрела по камерам? Она же пройдоха еще та. Смотрит, наверное, каждый вечер, исследует! Все контролирует в отеле, черт ее дери!

Нет, Меркьюри она вряд ли бы узнала. Тем более он сидел за тонированным окном. Эти опасения напрасны. Хотя в этой ситуации возможно все.

Надо бы как-то выяснить об этом, да похитрее, подумала Эллен и снова посмотрела на Венсана. Но, к сожалению, такой опцией, как хитрость, она не располагает. Прямая, как палка. А Франсис? Заставить его хитростью что-то вызнать и не проколоться – проще сделать все самой. Конспираторы, ей-богу! Идти против Морган, да еще хитрить? Как же это смешно. Словно цыплята против волка.

Эллен размышляла, но ничего не могла решить. Подойти к Венсану и спросить о Меркьюри вот так в лоб? Эта идея кажется рискованной. С другой стороны, тянуть время тоже самонадеянно. Одних размышлений мало, надо знать наверняка. Швейцар уже вступил во вражеский лагерь или его еще можно считать своим человеком?

Эллен кинулась на поиски Франсиса, а когда наткнулась на него в лобби, едва смогла сдержать эмоции. Надо было проявить внешнее спокойствие, по крайней мере, в лобби – никто не должен был догадаться, что начальница и портье что-то скрывают. Но получилось как получилось. В конце концов, если Эллен сегодня грозило разоблачение, то уже никакие старания не спасли бы ситуацию.

– Венсан что-то слышал? – спросила она с фальшивой улыбочкой. Глаза при этом бегали по сторонам. – Венсан понял, что приезжал мсье Меркьюри?

Франсис огляделся, затем с заговорщическим видом предложил зайти в укромное место. Эллен последовала за ним в самый темный угол зала. Оба выглядели как подростки, решающие покурить втайне от взрослых. Озираясь, перебежали из одного угла лобби в другой.

Франсис ответил, не разжимая рта:

– Венсан был там тоже. – Он перешел на шепот. – Конечно, он слышал, как мсье Меркьюри представился.

В голове застучали молотки.

– Франсис, – сказала Эллен убийственным тоном, – вы же сказали, что вашу встречу никто не видел?

– Да, – виновато отозвался Франсис, – но я имел в виду, что никому не говорил об этом. Венсан был в курсе, он же стоял у входа и смотрел.

Сердце Эллен упало в пятки.

– Но Меркьюри же не выходил из машины, верно? – спросила она с чаянием.

– Нет, но увидеть-то Венсан мог его.

Мог, со злобой подумала Эллен. Еще как мог. Невесело осознавать, что они прокололись на таком ерундовом месте, как лишний свидетель!

Она схватилась за голову.

– Франсис, почему вы не напомнили мне о нем?

Парень только хлопал пушистыми ресницами.

– Если вы говорите, что он все видел, почему не подходил? С чего ради он молчит?

Секунда раздумий.

– Может, он уже подошел, – любезно предположил Франсис, – но только не к вам, а к мсье де Бриссаку.

Эллен об этом уже подумала и здорово успела накрутить себя. Она понимала: если директор узнает, то он прокатится по ней бульдозером. Теперь надо ждать жестокой кары, ведь мсье де Бриссак заранее предупреждал. Тот страшный вечер не мог закончиться просто. За ним еще долго будет тянуться шлейф кошмарных событий!

Оба замкнулись в молчании. Разброд ужасающих мыслей не давал сосредоточиться. Неужели Николя выжидает? Хочет посмотреть, как поступят два заговорщика и куда заведет их ложь? Теперь они с Морган будут просто издеваться. Специально изучать преступников. С пристрастием. А потом с позором уволят или казнят! Прилюдно. У Бернара на площади.

О нет, подумала Эллен обреченно. Может быть, просто сбежать? Собрать чемодан и тихонько ускользнуть среди ночи? Купить билет через администратора Мюрей, уж она-то поможет смыться незаметно… Бежать в Париж! Бежать! Пока не поздно. Спасать себя!

– Мадам Шанталь, – повторил Франсис, едва докричавшись до начальницы. – Вы слушаете меня?

Эллен вдруг осознала, что на несколько секунд буквально отключилась.

– Что вы сказали, Франсис? Что?

– Я говорю, что если спросить у Венсана, что конкретно он видел? Так мы хотя бы точно узнаем, кому он говорил и что именно. Иначе можно долго возиться с предположениями. Проще действовать наверняка, так ведь?

– Так ведь, так ведь, – пролепетала Эллен, вернувшись из забытья. – Да, Франсис, вы абсолютно правы. Нет смысла в гипотезах. Если Венсан уже все рассказал, то мы пропали все равно. А так хотя бы будет время построить план для позорного побега.

– С чего начнем?

– Нужно вызвать Венсана на разговор.

– Верно, мадам. И заставить признаться.

– Заставить… Хм. Вы представляете, как это сделать?

– Слабо.

– Вот и я думаю, что не представляете. Вы способны отличить правду от лжи?

– Не знаю, мадам. Вряд ли.

– Ну вот. Как мы расколем швейцара с такими-то талантами? Откуда вам знать, когда он говорит правду, а когда врет? Вы знаете об этом Венсане хотя бы что-то?

– Ничего.

– И я. Это темная лошадка. Его здесь никто не знает. Какие у него умыслы? Какие принципы по жизни? Может, ему сдать людей ничего не стоит, как зубы почистить, понимаете, Франсис? Между прочим, на работу я его не принимала. Его мадам Морган взяла.

Франсис состроил соответствующую физиономию:

– Что если это ее человек?

– Вот именно, Франсис, вот именно. Попытаешься с ним договориться, начнешь задавать вопросы, а он…

– Сдаст все мадам Морган.

– Да. Тут же. Сразу пойдет к ней в кабинет и доложит, как мы заегозились.

Эллен вздохнула:

– Чувствую, они над нами еще посмеются. Мадам Морган может устроить нам настоящее представление. Публичный разнос. Боюсь представить, что нас ждет, Франсис.

Секунда молчания.

– Франсис?

Эллен заметила, как парень изменился в лице. Его словно ударило током.

– Что с вами? – спросила она настороженно. Ноль реакции. Взгляд был направлен мимо.

Эллен обернулась: идет Морган. Эта женщина появилась тут как тут, словно ее принесла нечистая. Вот ведь способность: только упомянешь – и она уже перед тобой выпрыгивает, как черт из табакерки. Или умеет читать мысли через стену, или сами стены ей о чем-то докладывают?

Морган «выплыла» из ресторанной зоны и величественно пошагала, подглядывая за смутьянами. Что это тут за шушуканье в темном углу? Начальница и портье о чем-то тайно договариваются?

Она притормаживала. Длинная, уродливая тень ползла за ней следом. В этом человеке таилось что-то невыносимое, тягостное. Высокомерие сливалось с невыразительностью. Раздутое, черное самодовольство Морган хорошо подпитывалось, еще бы: когда в рот смотрел не только персонал, но и сам Николя, чего только о себе не подумаешь. И вот она шагала, подобно танкеру, тучи сгущались. Еще секунда – и стены сомкнутся над головой заговорщиков.

Морган как будто была готова остановиться. Сердце замерло в ожидании неизбежного. Оба стояли не шелохнувшись. Франсису не пришло ничего в голову мудрее, как приветственно махнуть рукой. Морган, естественно, не ответила тем же. Ее лицо, которое освещалось лишь наполовину, постепенно ушло в тень.

Эллен едва ощущала ватные ноги. Зрачки расширились. Любой вопрос сейчас бы стал сокрушительным.

Что если Морган пришла спросить о Меркьюри? Прямолинейно. Без стеснения. Поймала с поличным, пока преступники втихомолку шепчутся! Боже, если Венсан уже рассказал ей правду, значит, настал тот самый момент, когда Морган имеет право напасть?

Такая личность ради большой идеи способна проявить терпение, как у удава. Она способная, подумала Эллен, поэтому смотрит изучающе. Хранит тайные планы в масштабе вселенского заговора. Сейчас подойдет и уничтожит своим вопросом. Одному Богу известно, что она задумала. Вот ведь беда: ресурсов мало. Морган противостоять не хватит духа. Если она подойдет, то прочтет во взгляде все. Раскроет, как книгу. Да что там книгу, брошюру из газетного киоска! Такой личности, как она, проболтается любой даже с закрытым ртом. Она поймет, поймет обо всем, если приблизится хотя бы на шаг!

Губы Эллен шевелились: репетировали отговорки. Вольтаж рос. Все происходило в предательской несогласованности с разумом: совсем не хотелось выглядеть нелепо, но так происходило само собой. Она решила, что не скажет ни слова. Какую бы технику воздействия ни испробовала Морган, будет молчать. Ничего не видела, ничего не знает! Меркьюри здесь не было. Понятия не имеет, кто приезжал тогда в черной машине!

Какое малодушие, с горечью подумала Эллен. Возьми себя в руки! Отрицай все! Скажи, что никакого Меркьюри в отеле подавно не было. Швейцар все врет! Но зачем это ему? Придумаешь по ходу. Скажи, парень все напутал!

Боже, она идет. Идет!

Тук.

Каблуки Морган стучали по мрамору. Расстояние сокращалось. Эллен приготовилась к обороне. К лицу прильнула кровь. Глянула на Франсиса: как бы парень не рухнул в обморок. Бледный, в оцепенении он стоял, готовый к сокрушительному удару. Когда длинная, вытянутая фигура Морган почти полностью погрузилась в тень и ее глаза засветились как у кошки, наступила звенящая тишина.

– И что вы здесь стоите… – сказала Морган, и ее тяжелые слова повисли над головой, словно дамоклов меч. Эллен почувствовала, как сердце бешено заколотилось. Кажется, оно намеревалось выбраться из груди и бежать без остановки. Она заморозилась, не способная промолвить ни слова. Морган, видя, как оба стоят в онемении, с удивлением добавила:

– …в темноте. Свет ведь есть.

И мгновенно ткнула по выключателю пальцем с длиннющим вампирским ногтем. Небольшое бра озарилось, высвечивая угол лобби, до сей поры забытый.

Слегка изумленная видом конспираторов, молчавших, словно проглотили языки, она еще с секунду смотрела на обоих, затем продолжила идти куда шла, в безрезультатных попытках что-либо понять.

Кажется, у жизни на этот день были свои планы. Морган величественно пошагала к лестнице. Ей было не до них. Да и помышляла ли она о чем-то? Или помышляла, но хорошо скрывала, чтобы атаковать позже, при подходящем случае? Женщина схватилась за перила своей вампирской рукой и стала подниматься, изящно виляя бедрами. На последней ступеньке еще раз обернулась и с такой же непроницаемой миной пошла дальше, после чего скрылась на втором этаже.

Франсис невольно закрыл глаза. Фуф. Вот это да. Кажется, пронесло! Теперь можно бы пошевелиться, но ноги словно опущены в корыто с бетоном. Эллен стояла, одетая в панцирь. За эти секунды она нарастила толстенный слой брони. Режь ее, пытай – она бы молчала. И дело тут было не в железной силе воли. Кажется, за это время она просто утратила способность говорить.

В «Реббеке» было проще отрезать себе руку, чем схлестнуться с Морган. По своей природной властности эта способная женщина была готова управлять всеми, даже директором. Надо полагать, что плести интриги втайне от нее – это, можно сказать, играться с судьбой.

Эту сцену не хотелось обсуждать. Хватило пережитого напряжения. Сил никаких не осталось. Решили вернуться на рабочие места. Застать Морган вторично было бы безумием.

Эллен поторопилась украдкой, как степная рысь, удрать к кабинету. Франсис короткими перебежками скрылся в саду. Разошлись с минутной задержкой друг от друга (если уж быть конспираторами, то действовать надо было мастерски).

Через несколько минут швейцара вызвали на допрос. Эллен и Франсис ждали в пустой библиотеке наверху. Укрепившись в намерении не мучиться больше догадками, Эллен настроилась, как боец. Она уселась за стол директора и деловито скрестила руки.

Венсан быстро поднялся. Рывком открыл дверь и тут же захлопнул ее, словно знал: разговор будет носить интимный характер.

Эллен его встретила сдержанно: молча кивнула в знак приветствия.

Заручившись поддержкой дедушки Николя, портрет которого висел над головой, Эллен восседала на директорском стуле, как на троне. Несколько секунд три пары глаз, включая дедушкины, смотрели на Венсана неотрывно. Правда, это не смогло помочь ситуации: уловить что-либо по его лицу не получилось.

Что ж. Надо было действовать. В конце концов, оттягивать этот вопрос дальше просто не имело смысла.

– Венсан, – наконец начала Эллен. – Приезжал мсье Меркьюри. Вы его видели?

Франсис стрельнул глазами в начальницу. Он оценил блестящую способность не возиться с формулировками.

Несколько секунд швейцар задумчиво молчал. Его брови нахмурились, а зрачки замельтешили.

– Какой Меркьюри? – вдруг спросил он.

Эллен посмотрела на Франсиса. Портье ответил взаимным взглядом, полным недоумения. Слегка оторопев, оба не понимали, как действовать дальше. Что значит «какой Меркьюри»? Что этот парень пытается изобразить?

– Послушайте, Венсан, – сказала Эллен. – Вы не видели мсье Меркьюри, когда он приезжал?

– Сегодня? – поинтересовался швейцар и прищурился, словно пытался что-то вспомнить.

Эллен смахнула пыль со стола, которая тут же вернулась на полированное красное дерево, и как бы между прочим поковыряла статуэтку. То ли издевается? То ли вправду ничего не знает?

– Нет, Венсан, – сказала она тихо. – Не сегодня. Это было несколько дней назад. В день вечеринки по поводу гонок. Как вы могли его не увидеть? Он подъезжал к «Реббеке».

Динамика в голосе Эллен выдавала нервозность. Начиная почти с шепота, она перешла на повышенный тон. Причем совершенно не нарочно.

Венсан снова повертел зрачками и помычал глубокомысленно:

– Ммм. Несколько человек приезжали в отель, но так как мест уже не было, я им говорил, что заселиться не получится.

Да что же это, в самом деле этот парень не помнит? Или пытается кем-то прикинуться? Может, он уже в коалиции с мадам Морган? И теперь действует по какой-то особой схеме, чтобы вывести на чистую воду?

Эллен насторожилась. Франсис же пустился в описания. Он разводил руками, обнажая весь свой пародийный дар, и даже немного изменил голос, чтобы быть похожим на мсье Меркьюри. Эллен поймала себя на мысли, что даже не интересовалась внешностью Меркьюри. Сейчас же некоторые детали стали открытием. Да что говорить, она представляла его иначе. Но если бы теперь увидела, то непременно бы узнала: то описание, которое дал ему портье, не получилось бы придумать нарочно.

Венсан хохотнул:

– Лысый, очень большой мужчина. Вспомнил. Он еще чуть-чуть прихрамывал.

Толстый, лысый и хромой, подумала Эллен. Картина на редкость эпичная.

– Хромой? – спросила она с сомнением. – Мсье Меркьюри хромал?

Венсан кивнул:

– Да. У него что-то с левой ногой.

Стоп. Откуда об этом знать швейцару, если мсье Меркьюри даже не покидал салон автомобиля?

– Что значит «хромал»? – спросила Эллен нервно.

– Ну, прихрамывал, как старичок. – Венсан начал припадать на ногу.

– Нет. Как хромают, мне известно. Я спрашиваю: разве мсье Меркьюри выходил из машины? Он что, подходил к вам?

– Ну да. Мы немного поговорили.

Какой-то нездоровый блеск мелькнул в глазах Эллен.

– О чем?

– Мсье Меркьюри хотел пройти в лобби, но я его остановил.

Эллен молчала, Франсис тоже. Видя, как собеседники замерли, Венсан добавил:

– Он задал мне несколько вопросов. Спросил, почему его так долго не заселяют. Я ответил, что здесь частная вечеринка и что мест нет. Предложил ему поехать в другой отель. Тогда он спросил, знаю ли я о том, кто он такой.

Эллен и Франсис ошарашенно переглянулись.

– Что вы ответили? – спросила она, едва живая.

– Сказал, что не слышал. А кто он действительно?

Эллен чуть не упала в обморок. Она оперлась на стол, чтобы не скатиться книзу. С какой стати Венсан не знает ничего о Меркьюри?

Вдруг осенило: он же поступил на должность всего-то за пару дней до начала фестиваля! Этот молодой швейцар даже не знал о легенде. Он не был на том злополучном собрании и, конечно, не имел понятия об этой истории! Фамилия Меркьюри для парня не сообщала ровным счетом ничего!

При воспоминании о фестивале по лицу пробежала судорога. Разве тогда было до инструкций? Конечно, Эллен забыла рассказать о легенде новичку. Да и кто мог подумать, что Меркьюри явится сюда именно в этот проклятый день?!

Еще один пунктик в копилке фатальных ошибок. Не сказать ничего швейцару – это безрассудство и нелепость. Теперь Меркьюри думает, что о нем здесь забыли! Он, наверное, решил, что молодой директор не собирается продолжать традицию и плевать хотел на любые договоренности стариков! Именно из-за этого Меркьюри и уехал так скоро! Вот почему он ни черта не подождал!

– Что он вам ответил? – поинтересовалась Эллен и поскоблила ногтем полированный стол.

– Спросил, где управляющая.

– Замечательно, а вы?

– Сказал, что вы заняты. А какая ему разница? Мест в отеле нет.

Вот так запросто это сказал. В каком-то безотчетном ужасе Эллен закрыла руками лицо.

– Вы даже не попытались ответить тактично! – выкрикнула она.

– А что такого? – выдал удивленный швейцар. – Вы же не вышли. Значит, не хотели.

Эллен опешила. К такому нарушению субординации она не привыкла. Если допускается вольность в общении с начальницей, остается только представлять, что этот поросенок нагородил гостю!

Ситуация складывалась еще хуже, чем представляли. Мало того что Меркьюри не заселили, так еще и над формулировками не особо трудились. Швейцар ему просто дал понять, что его здесь никто знать не знает.

Нет, все пошло по самому плохому сценарию из всех, которые существовали в теории.

Эллен склонила голову, упершись локтями в стол.

Ох, надо было самой говорить с этим Меркьюри. Ведь просил же Николя встретить гостя лично! С другой стороны, что она ему бы сказала? «Не можете ли вы подождать на диване, я сейчас расшевелю пьяного в стельку Перкинса?»

Все с самого начала пошло не так. Забыть рассказать новичку о легенде! Ошибка номер один! Проклятая забывчивость, несобранность! Как сказал бы Николя, «непрофессионализм»!

Нет, вдруг подумала Эллен, это не ее вина. Николя поставил невероятную задачу, которая унижает честь и достоинство постояльцев. А ценою всему прихоть каких-то Меркьюри! Видите ли, они никогда не оповещают о своем приезде! Подготовьте для них люкс как можно скорее!

Пока Эллен прощала саму себя, Франсис решил уточнить детали дела:

– И что тебе ответил этот Меркьюри?

– Да ничего особо, – отозвался Венсан. – Я предложил ему наш трансфер. Он согласился. Потом я помог ему дойти до машины, раз он хромой. Он оперся на меня, и я усадил его на заднее сиденье «ройса».

– Трансфер? Он же приехал на автомобиле.

– Кажется, машина была заказная. Водителя он отпустил, затем поднялся к «Реббеке». Надеялся заселиться, видимо.

Эллен глубоко вздохнула. Ужас. Ничего не скажешь.

– Ладно, хотя бы «роллс-ройс» предоставили, – сказал Франсис ободряюще. – Уже услуга какая-никакая.

Эллен посмотрела на парня недобрым взглядом. Подобные реплики в данной ситуации были не совсем уместны.

Ладно, главное выяснили: Николя и мадам Морган пока не в курсе приезда Меркьюри. Эта новость стала даже облегчением. Может быть, директор не узнает об этой маленькой тайне никогда? В принципе, такой исход дела очень устраивал. На это Эллен, можно сказать, уповала всей душой.

– Он что-то сказал напоследок? – спросила она.

– Что-то вроде «до встречи».

– Так сказал? – Эллен округлила глаза.

«До встречи». Может ли это значить, что он собирается вернуться в «Реббеку»? Венсан заметил, как морщины беспокойства выступили у собеседников на лице. Несколько секунд полной тишины. Венсан не совсем понимал, из-за чего этих двоих так плющит. Он стоял в ожидании, пока те придут в себя.

– Сколько, по-вашему, этому Меркьюри лет? – решила поинтересоваться Эллен, раз уж пошел такой разговор.

Франсис сказал «тридцать пять», в то время как Венсан ответил: «за пятьдесят». Оба ухмыльнулись.

– Небольшой разброс, – саркастически вставила Эллен.

Венсан отмахнулся. Ему было все равно.

– Я вообще не понимаю, – сказал он, – мы столько времени посвятили какому-то мсье Меркьюри. Может, для начала мне хотя бы кто-нибудь объяснит, кто это такой?

Глава 5

Солнечная фешенебельная улица выглядела словно с глянцевой открытки. Парфюмерная лавка на соседней стороне дороги одаривала запахами «Реббеку»: ветра загоняли потоки сладкого воздуха прямо в лобби. Эллен прогуливалась по отелю и жадно вдыхала ароматы французских духов. Все как-то устаканилось. Настроение сделалось значительно лучше, чем в предыдущие дни, а чашечка кофе добавила счастья.

Она выглянула в окно. Продавцы крошечных лавок еще распахивали ставни, лениво зевали и кричали через улицу.

К входу в отель подъехала красная машина. Ее блеск сверкнул в окнах «Реббеки». Портье открыл заднюю дверцу – вышла дама с томным взглядом и зацокала каблуками по лестнице. Швейцар распахнул двери, и она вошла в лобби. Все заговорили, затопали, закружились в рабочем вальсе.

Но не гостья отеля так привлекала внимание. Поведение Венсана – вот что настораживало. Парень закрыл за дамой дверь и, придерживаясь рукой за косяк, оперся телом к зданию. Кажется, он еле держался на ногах. Эллен таращилась на него с безумным видом: что случилось? Да еще так неожиданно, с чего вдруг?

Венсан сдвинул фуражку и зачесал мокрые волосы набок, затем натянул ее как положено и посмотрел на небо. Его лицо, покрытое испариной, выглядело изможденным. Солнечный диск прожигал глаза. Палящий, дерзкий свет. Жара. Духота. Входные двери «Реббеки» нагрелись, как котелок на огне. Ну и день…

Швейцар встал в тенек, облокотившись к стене. Игра тени и света мгновенно придали его чертам уродливости: черные провалы глазниц, невыразительный, почти отсутствующий рот. Невзрачный, чахлый. Бледно-зеленое лицо вторило цвету костюма.

Он долго щурился, пребывая в состоянии, похожем на дремоту. Но спать стоя не будешь. Эллен казалось, еще секунда – и его тело укатится в урну с туей. Пот стекал по щеке Венсана и капал прямо на жакет.

Вот это да. Картина неприглядная. Определенно это не то, к чему готовятся гости «Реббеки». «Лицо отеля» выглядит странновато.

Эллен растерялась. Что с Венсаном сегодня? Неужели он пьяный? Это же просто позор. Как она объяснит это начальству и особенно постояльцам? Пропустить такой деликатный момент! Этого быть не может. Только не здесь, не в «Реббеке»!

Захотелось подойти и влепить затрещину наглому швейцару. Совсем обезумел? Пьяный на рабочем месте! Такого «Реббека», кажется, не видела со времен основания. Хорошо хоть, никого нет поблизости. Даже машины куда-то исчезли. Все вымерло, как по заказу. Эллен обернулась: в лобби тоже никого.

Швейцар стоял, потупив взгляд. Коричневые круги под глазами, и такого же цвета веки. Она приглядывалась: или дело не в выпивке?

Венсан как будто страдал от полуденного пекла. Склонял набок тяжелую голову и ходил по сторонам, не зная, куда приткнуться. Еще недавно он производил впечатление очаровательного, стройного юноши. Сейчас же больше напоминал скелет, обтянутый кожей. Рабочая форма свисала с плеч, узкая шея едва поддерживала большую голову. Такая перемена порождала дурные предчувствия. Мысли лезли в голову одна страшнее другой.

Так, надо что-то делать. Здесь творится что-то неладное, и Эллен это очень не нравится. Только она об этом подумала, как вдруг дверь открылась, и Венсан сам вошел в лобби. Он направился прямиком к дивану и бухнулся на него, как бык, коррида для которого уже закончилась.

Продолжить чтение