Как я вязала свою душу крючком

Ключи

Мне было 8 лет, когда я поняла, что могу понимать настроение родителей по звуку брошенных на тумбочку ключей. Тогда мне казалось, что это очень круто, потому что я словно маг-волшебник предсказываю будущее и читаю мысли. Конечно, магом-волшебником была не я, а мой мозг, который научился анализировать скорость броска, силу и траекторию по звону металла. Он быстро высчитывал информацию, сравнивал её с пусть небольшим, но уже имеющимся опытом, и выдавал мне: мама не в настроении, нужно быть тише, немедленно сесть за уроки или начать убираться, а то попадет.

Однако то, что всё это волшебство делает мозг, я поняла много лет спустя. А заодно и узнала, что название у этого явления – гипернаблюдательность. Она развивается у людей как способ выживания, и звучит не так уж волшебно. Тогда же, в 8 лет я чувствовала себя крутым эмпатом и мечтала стать Фиби Холливел.

«Лёва, ты чем там занимаешься?» – послышался строгий и уставший мамин голос за спиной. Обернувшись, я схватила первую попавшуюся под руку тетрадку и, как ни в чем не бывало, сказала: «Уроки сажусь делать, а что?». Мама пристально посмотрела мне в глаза, словно пытаясь просканировать меня на предмет лжи, затем развернулась (не на пятках, а просто, как все обычные люди) и пошла на кухню. Через пару секунд за звоном кастрюль послышалось: «Иди помоги мне ужин приготовить!» Положив анкету для девочек, которую создала вчера на уроке математики в школе, на стол, я улыбнулась Зачарованным на обложке. Попросила силу трех спасти меня и отправилась на кухню чистить картошку. И да, мой маг-мозг совсем не ошибся: настроения у мамы не было совершенно.

Сейчас мне почти 30 лет. Я почти клинический психолог и супервизор (жду, когда приедут дипломы) и веду частную практику, используя свой «дар эмпата». Написать книгу я мечтала уже давно, но никогда не знала, какой она будет. Мне не хотелось давать сухую теорию и печатать нон-фикшн, его и так достаточно как в книжных магазинах, так и в блогах в социалььных сетях. Художественные тексты мне давно даются легко, правда, придумывать миры и сочинять истории я не умею. Зато знаю огромное множество совершенно разных реальных жизненных путей, которые часто интереснее кинематографических. Поэтому, немного поразмыслив и посоветовавшись с подругами, я решила создать собирательный образ: взять свою жизнь и добавить в неё жизни других людей, чтобы рассказать сразу несколько историй в одной. Все сходства с реальными событиями и персонажами случайны, ибо любые признаки, по которым можно узнать человека, я убрала или скорректировала.

Как вы уже заметили, «как все» мне быть не хочется. В одном из диалогов с супругом я спросила у него, как бы мне показать людям мир своими глазами? Вот так, как я его вижу. Чтобы те, кто не был в психотерапии и не знает психологию, увидели, насколько по-другому я стала видеть процессы и события – словно кто-то протёр очки, и стёкла стали прозрачными. «Так и пиши, как будто рассказываешь близкому человеку: мне или подруге». Я посмеялась: «Большинство из моих подруг уже давно в терапии!» Немного подумав, муж сказал: «В чём проблема? Заведи новую». Вот, я завожу. Будете со мной дружить?

Привет! Меня зовут Алевтина, можно просто Лёва. И вы держите в руках мою сбывшуюся мечту: мою книгу, где я изо всех сил постараюсь, обещаю, показать вам то, как живется человеку с психологическим образованием и опытом в личной терапии в районе 8 лет.

Здесь же я хочу проговорить, что эта книга – не вся моя жизнь и не вся чужая. Поэтому помните, что все персонажи здесь – живые люди, которые представлены субъективно. Люди часто склонны гиперболизировать и максимизировать, но кто из нас идеален? Очень прошу вас отнестись к моей книге трепетно, а к героям – как к себе – с уважением. Ведь, несмотря на то, что все мы очень разные, можно сильно удивиться тому, какие люди одинаковые! Нас беспокоит примерно одно и то же, мы сталкиваемся с трудностями, как под копирку. Мне хочется верить, что читающий человек – тот, кто ценит слово и знает его вес.

Путешествие наш ждет очень увлекательное! Признаться честно, я сильно волнуюсь. А что еще может чувствовать человек, который открывает душу и воплощает свою мечту одновременно? Однако я надеюсь, что вы будете бережными к этому тексту и найдёте в нем что-то для себя.

Это моя первая книга, и я решила выкладывать ее по главам, поэтому буду рада комментариям любой окраски, сформулированным корректно. Спасибо за ваше тепло!

Обнимаю словами, Лёва.

Торт, замри!

Розовый крем торта «Абрикотин» размазывается по полу. Еще недавно красивый ровный квадратный десерт стоял на столе и призывно звал всех присутствующих на чай, а сейчас я сижу под столом, плачу и боюсь. Торт совсем рядом, лишь руку протяни – и можно полакомиться кремом цвета Барби. Только мне так страшно, что слёзы застилают глаза. Я задыхаюсь.

Из комнаты доносятся громкие голоса мамы, папы и кого-то ещё. Что они обсуждают, я не понимаю. Но этих криков я боюсь, а торт лежит неподвижно, словно призывая повторять за ним: «Не высовывайся, милая. Замри». Уговаривать меня не нужно, я и так не могу пошевелиться. Низ живота сжало, и я поняла, что хочу в туалет. Ноги онемели, я пытаюсь изо всех сил размять их руками, чтобы успеть добежать до санузла. Спустя пару минут становится понятно, что всё это время я не шевелилась, а мои жёлтые штанишки начинают промокать. Стыд окутывает меня, но поделать с собой я по-прежнему ничего не могу.

Не знаю, сколько времени прошло. Громкие голоса стихли, но подвижность к моему маленькому телу всё еще не вернулась. «Доченька, Лёвушка, ты где?» – слышу я ласковый папин голос. Мне хочется крикнуть: «Я здесь, папа, прости, я описалась». Однако ком в горле и гнетущее желание провалиться сквозь землю замораживает язык. Через долю секунды я вижу ноги отца, он подошел к столу, под которым я сидела. Нагнувшись за тортом, папа увидел меня, и на его лице промелькнуло беспокойство. Затем он улыбнулся своей тёплой улыбкой и взял меня на руки. Обнаружив мокрые штанишки, папа с волнением сказал: «Ну, что ты, родная? Пойдем помоем и переоденем тебя». Я прижалась к папиной шее, вдохнула его теплый терпкий аромат и почувствовала, как тело начало трясти, а дыхание участилось. Пошла реакция.

Через 5 минут я уже сидела в тёплой ванне с клубничными мыльными пузырями, а мама включила на кассете сказку. Я уже давно знаю её наизусть, но всё равно слушаю и пытаюсь пускать пузыри через 2 пальца, сложенные в символе «окей». Запах от пены такой сильный, что на языке тут же появляется вкус молочного коктейля, который родители мне делали летом из парного молока коровки соседей и собранной на даче ягоды.

Вдруг ко мне заходит мама и приносит любимое розовое платье, предлагая вылезти, надеть его и пойти гулять. Этот розовый – яркий и радостный, почти ягодный. И мне кажется, что такой оттенок коктейля в разы лучше, чем оттенок крема на Абрикотине.

С тех пор горячая ванна, аудиокниги, красивая одежда и макияж – мой личный способ справиться со стрессом. Я использовала его регулярно, пока не узнала другие. На первом курсе университета на какой-то из лекций профессор рассказал нам о поливагальной теории Стивена Порджеса. И, знаете, она моментально разложила мне всё то, что случилось с маленькой Лёвой.

Человек имеет три типа уровня стресса: безопасное существование (отсутствие стресса), работа симпатоадреналовой системы (реакция «бей» или «беги») и действие парасимпатического вагуса (реакция «замри»).

Блуждающий нерв, который запускает примитивное «замри», достался нам от рептилий (спасибо, ребят!). Самый простой для запоминания пример – хамелеон. В момент стресса живой организм буквально притворяется мёртвым, чтобы хищник его не сделал таковым в реальной жизни. Все системы внутри тела начинают работать медленнее, в том числе сердце. Дыхание становится слабым, а тело – неподвижным. Именно поэтому маленькая Лёва описалась (по-умному это называется энурез, кстати).

Самым интересным в этой теории для меня стало то, что Порджес говорит об иерархии уровней. То есть перескочить с безопасного уровня на «замри» не представляется возможным. Получается, это не ситуация с тортом была невероятно стрессовой, это я жила на симпатоадреналовой системе. Сколько же всего этой малышке пришлось пережить? Как хорошо, что теперь у нее есть взрослая я.

И да, Абрикотин я не люблю до сих пор.

Атаманша, крапива и стыд

Маленькая девочка на экране пританцовывает вокруг стола. Места мало, но она изо всех сил старается протиснуться, чтобы движения получились грациозными и плавными. Зря что ли она так долго отрабатывала ча-ча-ча? Маленький зал хрущевки не предполагает больших застолий, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде. Гостей собрался полон дом – родители, бабушки и дедушки, тёти и дяди, крестные, друзья и соседи. Все суетятся: мама дорезает салаты, папа мнёт картошку, а все остальные накрывают на стол. «Лёва, атаманша, иди сюда!» – крикнул мне дедушка и посадил на колени. Его светлые глаза с любовью смотрят на мое детское лицо. Морщинки в виде лучиков уже обрамили их, но я завороженно смотрю на контраст его загорелой кожи и почти белых зрачков. От дедушки пахнет одеколоном. Названия я, конечно, не знаю, но он очень похож на папин. От этого на душе становится тепло, радостно и безопасно.

С большим нетерпением я начинаю ёрзать, потому что понимаю: сейчас будут дарить подарки. У меня День рождения!

Дед достаёт из пакета куклу, красивую и модную. Я пищу от восторга и обнимаю свою новую игрушку, предвкушая сценарии, которые буду воплощать в жизнь уже сегодня вечером. Затем дедушка залезает в пакет еще раз и достает оттуда костюмчик. Он летний: шортики и блузка. Одежда сшита из белой ткани, а по краям аккуратно красуются красные валуны. «Ой, а это мне не надо, у меня такой есть!» – без задних мыслей говорю я, спрыгиваю с коленей и ухожу в другую комнату с куклой. Не притронувшись ко второй части подарка, не поблагодарив деда. Мое внимание целиком и полностью забрала кукла, поэтому я даже не подняла головы, и просто ушла распаковывать подарок.

Всё это папа снял на камеру, поэтому пересматривать «прекрасный» сюжет мне довелось не один десяток раз. Примерно столько же я плакала и готова была провалиться сквозь землю от стыда. Дедушка ушел из жизни примерно через полтора года – в 49 лет от рака мозга. Тогда он казался мне очень старым, а сейчас, смотря на своих родителей в этом возрасте, я думаю, что он даже пожить не успел. Всё, что у меня от него осталось – кличка Атаманша, воспоминание о листьях крапивы, которые дедушка легко сминал голыми руками, и стыд.

Если бы можно было поговорить с теми, кого нет с нами рядом, в первую очередь я бы попросила прощения у деда. Да, знаю, я была маленькая и ничего не понимала. Но вот это печальное выражение лица, запечатленное на камеру, я не забуду никогда. Тогда, в период дефицита, достать подобный подарок было крайне сложно, но из-за праздника родители постарались и точно такой же костюм купили мне на пару дней раньше. И случился дубль, который подарил мне первое воспоминание об одном из самых сложных чувств – о стыде.

Сейчас я знаю, стыд – то, что стирает нас стёркой. Мы просто пропадаем, исчезаем из пространства, считая, что факт самого нашего наличия, присутствия в этой жизни – ошибка. И вот это выражение про подземелье придумано не случайно. Стыд – социальное чувство, которое не существует без других фигур и появляется исключительно в процессе воспитания. Справиться с ним неимоверно трудно, особенно если речь об общепринятом табу (сексе, например). Наша с вами основная задача – минимизировать стыд, ибо он мешает проявляться и брать от жизни всё, что хочется.

А пока…

Дедушка, миленький, прости меня, дурёху. Костюм прекрасный, я знаю, что ты старался и хотел порадовать меня. Давай его сюда! Сейчас, конечно, он будет мне мал. Но я повешу его в шкаф и больше никогда не откажусь от твоего подарка.

Скучаю, твоя Атаманша.