Эротические рассказы

Автобус.

Городской автобус был забит до отказа, люди стояли, прижатые друг к другу, как сельди в банке. Летняя жара превратила салон в душную баню, а каждое движение автобуса заставляло пассажиров тереться друг о друга.

Аня стояла, держась за поручень, когда внезапно почувствовала за спиной твёрдое, горячее тело. Оглянувшись мельком, девушка увидела высокого парня с широкими плечами, обтянутыми тонкой футболкой. Его бицепсы напрягались каждый раз, когда он держался за верхний поручень, а капли пота стекали по шее, исчезая под воротником.

Внутри Ани что-то ёкнуло.

При очередном повороте она сильнее прижалась к нему, чувствуя, как его живот напрягается под её спиной. Его дыхание стало чуть чаще, но он не отстранялся.

Аня решила проверить свои границы.

Сначала она лишь слегка отклонилась назад, прижимаясь ягодицами к его бедрам. Затем, притворившись, что теряет равновесие, провела ладонью по его предплечью – кожа под её пальцами была горячей и слегка влажной.

Парень не отодвинулся, а лишь придержал девушку, ухватив за талию.

Сердце Ани бешено заколотилось, но она продолжила.

Её рука скользнула вниз, едва касаясь его живота через тонкую ткань футболки. Мышцы под пальцами напряглись, но он всё так же не останавливал её.

Тогда она решилась на большее. Ей очень хотелось узнать, что у этого красавца ниже пояса.

Притворившись, что поправляет сумку, она опустила руку ещё ниже – и нащупала твёрдый бугорок в его джинсах.

Парень резко вдохнул, но не отстранился. Наоборот, его руки сжали поручень крепче, а бёдра слегка подались вперёд, будто подталкивая её ладонь.

Аня улыбнулась про себя. Она медленно провела пальцами по выпуклости, чувствуя, как он становится ещё твёрже.

Девушка оглянулась через плечо – его глаза были тёмными от возбуждения. Ни слова не сказав, он слегка приподнял бровь, будто спрашивал: «Ты уверена?»

– Смелая… – прошептал он прямо в её ухо, и его губы коснулись мочки.

Его руки, до этого державшиеся за поручень, опустились на её бёдра. Один палец провёл по внутренней стороне бедра, заставив Аню вздрогнуть.

В ответ она лишь прикусила губу и расстегнула его джинсы. Горячий, твёрдый член выскользнул ей в ладонь. Аня замерла на секунду – он пульсировал у неё в руке, будто живое существо.

– Тише, – прошептал он, но его бёдра сами потянулись к её ладони.

Она огляделась – никто не смотрел в их сторону. Тогда Аня одной рукой отодвинула в сторону свои кружевные трусики, а другой направила его член между своих ягодиц.

Головка скользнула по её влажным складкам, собирая её соки. Аня подавила стон, когда он вошёл в неё чуть-чуть – всего на сантиметр, но этого хватило, чтобы её ноги задрожали.

Автобус трясся на ухабах, и с каждым толчком он проникал глубже.

– Боже… – вырвалось у неё, когда он полностью вошел в нее.

Прошло две недели с того странного дня в автобусе. Аня больше не видела того парня, и теперь, когда пыл момента угас, её охватывало жгучее чувство стыда. Каждый раз, садясь в автобус, она машинально озиралась по сторонам – вдруг он снова окажется здесь? Вдруг узнает её? Вдруг скажет что-то, что заставит её сгореть от смущения?

Но его нигде не было.

По ночам, когда город затихал, Аня ворочалась в постели, вспоминая его горячие руки на своих бёдрах, его прерывистое дыхание у самого уха, то, как она сама вела себя – нагло, безрассудно, словно какая-то незнакомая себе версия. Особенно её мучил один вопрос: что он мог подумать о ней после этого?

И вот, в дождливый четверг, она увидела его снова. Он стоял у витрины кафе, такой же высокий и уверенный в себе, с мокрыми от дождя волосами. Аня замерла, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Их взгляды встретились – в его глазах промелькнуло узнавание, затем лёгкая улыбка.

Аня резко отвернулась и почти побежала прочь, сердце колотилось так, что, казалось, его слышно на весь квартал.

Минет в подсобке.

– Грег, клянусь, если ты снова прольёшь на меня пиво, я уйду, – смеясь, сказала Кара, уклоняясь от его дрожащей руки.

Красная кружка «Каспер» в его ладони опасно покачнулась, но парень вовремя удержал её и с кривой улыбкой посмотрел на девушку – улыбку, которую она уже слишком часто видела этим вечером.

В общежитии было душно от тел и смеха, воздух гудел от басов, а свет лампы, затянутой сигаретным дымом, мерцал, будто на последнем издыхании. Кара знала Грега с первого курса – он был из тех парней, что всегда готовы ржать над глупым мемом или устроить идиотское пари, но стоило заговорить о чём-то серьёзном – и его глаза тут же стекленели. Она же, напротив, умела держать его в узде, и её проницательные зелёные глаза, твёрдый взгляд и привычка скрещивать руки на груди резко контрастировали с его вечным пофигизмом. Её тёмные волосы были собраны в небрежный хвост, пряди выбивались, будто специально, обрамляя лицо с острыми скулами, а облегающая майка подчёркивала изгибы фигуры – Грег то и дело бросал на неё взгляды, которые она прекрасно замечала, но делала вид, что нет.

Он наклонился ближе, его тёплое дыхание, пахнущее дешёвым алкоголем, коснулось её уха, когда музыка внезапно взорвалась тяжёлым битом.

– Ты ведь не оставишь меня здесь одного, правда? – прошептал он, и его голос дрогнул – то ли от смеха, то ли от чего-то ещё.

Кара закатила глаза, но не отошла. Вместо этого её губы изогнулись в ухмылке, и девушка бросила взгляд на кухню, где толпа парней орала похабную песню, колотя по пивному бочонку.

– Зависит от того, что я получу взамен, – сказала она, медленно переводя взгляд обратно на него.

Грег приподнял бровь, и в его взгляде мелькнул тот самый огонёк – тот, что всегда зажигался, когда он чувствовал, что игра пошла по его правилам.

– Ну, например? – он сделал ещё шаг вперёд, и теперь между ними оставалось меньше метра. Каре пришлось запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним глазами.

Она на секунду прикусила губу, будто обдумывая, а потом резко выхватила у него кружку и отпила, не отводя взгляда.

– Например, – протянула она, оставляя на краю пивную пену, – ты наконец признаешься, что «Крепкий орешек» – лучший рождественский фильммм…

Последнее слово растянулось в крике, потому что Грег, фыркнув, резко дёрнул её за талию, и они оба рухнули на диван, едва не опрокинув его на стоявшего рядом первокурсника. Кара расхохоталась, отбиваясь, но он уже накрыл её плечом, как щитом, и крикнул через гул вечеринки:

– Ладно, ладно! Но только если ты признаешь, что это чистое попадалово, а не кино!

– Ни за что! – заорала она в ответ, но её голос потонул в общем рёве.

Грег ухмыльнулся – и в этот момент кто-то снова включил музыку на полную.

Кара оглядела переполненный зал, её взгляд на мгновение зацепился за насмешливую ухмылку рыжеволосой девушки у стены – та явно видела всю их дурацкую возню и теперь подняла бокал в немом «ну вы даёте».

– Отлично, – Кара резко развернулась к Грегу, игривый вызов звенел в её голосе. – Но ты у меня в долгу.

Она схватила его за руку, их пальцы переплелись сами собой – привычно, будто так и должно быть. Грег даже не успел моргнуть, как она уже тянула его к коридору, ловко лавируя между телами. Воздух здесь был прохладнее, пахло старым деревом и чьими-то забытыми духами. Давление толпы ослабло, но в висках всё ещё стучало от басов.

Она остановилась у приоткрытой двери – то ли кладовка, то ли заброшенная подсобка – и оглянулась на него через плечо.

– Чего ты ждёшь?

Дверь поддалась со скрипом, и комната оказалась крошечной: голые стены, пара коробок в углу и пыльный стол под одинокой лампочкой. Но Каре, кажется, было всё равно. Она втянула его внутрь, толкнула дверь ногой, и тьма сомкнулась за ними, оставив только узкую полоску света из коридора.

Грег налетел на неё, спотыкаясь о порог, и они оба фыркнули.

– Господи, Кара… – он выдохнул ей в шею, пальцы уже скользили под её рубашкой, нащупывая тёплую кожу у изгиба талии.

– Не прикидывайся таким шокированным, – она оттолкнула его к стене, и доска под обоями прогнулась с тихим треском. В полумраке её глаза блестели, как у кошки, поймавшей мышь. – Ты же знаешь, чего я хочу.

Её губы коснулись его уха, а голос упал до шёпота, густого, как патока:

– Но это будет тебе очень дорого стоить.

Грег замер. Потом медленно провёл языком по пересохшим губам.

– …Это угроза? – спросил он, но в голосе уже дрожал смешок.

Кара откинулась назад, чтобы лучше видеть его лицо, и её улыбка растянулась во всю ширину.

– Нет. Это обещание.

И прежде чем он успел что-то ответить, её рот накрыл его, жадно и без предупреждения. Где-то за стеной гремела музыка, кто-то кричал «Чокнемся!», но здесь, в этой клетушке, время будто застыло – если не считать бешеный стук сердец.

Кара почувствовала, как его тело напряглось под её пальцами, и это её бесило. Серьёзно? Сейчас?

– О чём ты думаешь, Кара? – Грег вдруг отстранился, и в его голосе прозвучала та самая нотка – та, что всегда выводила её из себя. Его руки замерли на её талии, будто он боялся раздавить хрустальную вазу. – Я имею в виду… здесь? Сейчас? – Он неуверенно махнул рукой в сторону голых стен, пыльного стола и коробок с надписью «архив 2018».

Она резко выдохнула через нос.

– В чём дело, Грег? – её голос звучал сладко, как мёд с ядом. Она прижалась к нему, чувствуя, как его сердце колотится под тонкой тканью рубашки. Её пальцы скользнули вниз, ловко расстёгивая пуговицы одну за другой. – Боишься?

– Испугался? Кара, ты же знаешь, что я… – он начал что-то бормотать, но она не дала ему договорить.

Её губы накрыли его с жадностью, в которой было больше злости, чем страсти. Она впилась в него зубами, её язык грубо вторгся в его рот, а руки резко развели полы рубашки, обнажая горячую кожу. Хватит болтать. Хватит думать. Она хотела, чтобы он задыхался от страсти, чтобы его пальцы впились в неё так же яростно, как её – в него. Чтобы он забыл, как выглядит эта дурацкая комната, забыл всё, кроме её тела, её прикосновений, её…

Грег внезапно ответил. Его ладони схватили её за бёдра, резко прижав к стене. Воздух вырвался из её лёгких со стоном, но прежде чем она успела протестовать, его рот уже был на её шее – на том самом месте под ухом, от которого у неё всегда подкашивались ноги.

– Ты забыла, кто тут главный? – он прошипел ей в кожу, и мурашки побежали по спине.

Кара протяжно выдохнула.

Вот те раз.

И тогда она рассмеялась – хрипло, вызывающе, чувствуя, как его сердце бьётся в унисон с её.

– Докажи, – бросила она вызов.

Кара решительно потянула молнию вниз, не отрывая от него взгляда.

– Я сказала, докажи, – произнесла она низким голосом, с лёгкой дрожью на последнем слове.

Грег замер. Его зрачки расширились, в них промелькнуло что-то дикое – страх? Азарт? – и тут же погасло.

– Ты уверена? – хрипло прошептал он, оглядывая убогую подсобку. – Здесь? В этой дыре?

Она фыркнула, закатив глаза.

– Или ты бы предпочёл сделать это посреди танцпола? Под одобрительные крики твоих дружков? – её пальцы сжали пряжку ремня, и металл звякнул. – Давай, Грег. Не будь трусом.

Он должен был уже срывать с неё одежду, прижать к этому пыльному столу, забыв обо всём. Но что-то сдерживало его – и это сводило её с ума.

Кара резко опустилась на колени, джинсы грубо заскрипели по полу. Одна её рука расстёгивала ширинку, другая уже нащупала твёрдый бугорок под тканью.

– Что не так, Грег? – спросила она, наклоняясь ближе, её дыхание обожгло кожу у его пояса. В голосе звенела издёвка, но пальцы сжимались резче, чем нужно. – Боишься, что сделаешь мне ребёнка? Не бойся, я на таблетках.

Последнее слово повисло в воздухе, липкое и опасное.

Грег дёрнулся, как от удара. Его пальцы впились в её плечи – не то чтобы оттолкнуть, не то чтобы притянуть ближе.

– Чёрт, Кара, – его голос сорвался.

Она знала, что попала в цель.

– Расслабься, – её губы растянулись в улыбке. – Я просто напоминаю тебе, кто тут главный.

И прежде чем он успел ответить, её рот уже обхватил его, горячий и твердый член.

Где-то за стеной гремела музыка. Кто-то кричал. Кто-то разбил бутылку. Но Грег уже ничего не слышал.

Кара ощутила солоноватый вкус спермы на языке, когда его член полностью вошёл в её рот. Его бёдра рефлекторно дёрнулись вперёд, но она крепко прижала ладонь к его животу, не давая потерять контроль.

– Тссс, – произнесла она, поднимая взгляд и встречая его перекошенное от наслаждения лицо. – Я сказала – расслабься.

Её губы скользили вниз по стволу, язык игриво обвивал пульсирующую вену. Пальцы сжимали основание, синхронизируя движения с ритмом её рта. Грег застонал, вцепившись в её волосы – не толкая, просто держась, как за якорь.

– Чёрт… ты… – его голос сорвался, когда она резко втянула щёки, создавая вакуум.

Кара почувствовала, как его яйца напряглись у её подбородка, горячие и тяжёлые. Она замедлила темп, специально задерживаясь на чувствительной головке, наблюдая, как его живот судорожно вздымается.

– Ты мне нужен, – повторила она шёпотом, облизывая каплю с его кончика. – Весь. Без остатка.

Она плотнее обхватила его губами, сильно всасывая, наслаждаясь его прерывистым дыханием. Руки Грега наконец расслабились, плечи опустились, пока она творила свою магию.

– Чёрт, – выдохнул он, хватаясь за край раковины для поддержки. – Кара, ты собираешься заставить меня…

Его слова были прерваны стоном, когда он начал кончать. Кара замедлила темп, наслаждаясь нарастающим напряжением в его теле, грубыми, первобытными звуками, вырывающимися из его горла.

– Вот и все, – прошептала она, ее голос был хриплым и ободряющим. – Кончай для меня, Грег. Дай мне попробовать это.

Он выгнул спину, и из его груди вырвалось низкое рычание, когда он кончил ей в рот. Кара проглотила всё до последней капли, облизывая губы, чтобы убедиться, что не пропустила ни капли. На вкус это было сладко и солоно, густая первобытная жидкость, от которой у неё по спине побежали мурашки. Она вытерла рот тыльной стороной ладони, и на её губах появилась ухмылка.

– Видишь? – сказала она, откинувшись назад и глядя на него. – Теперь уже не так страшно, да?

Кара медленно поднялась, ощущая, как дрожь пробегает по его телу. Грег, опираясь на раковину, побелел от напряжения, а в его глазах читалась смесь изумления и животного удовлетворения.

– Ну что ж, – произнесла она, проводя языком по верхней губе, чтобы поймать последние капли, – теперь ты мне действительно должен.

Грег попытался что-то сказать, но вместо слов выдавил лишь хриплый смешок. Его колени слегка подкашивались, а рубашка прилипла к спине.

Кара потянулась к нему, притягивая его за воротник, пока их лица не оказались в сантиметрах друг от друга.

– И знаешь что? – её шёпот обжёг его кожу. – Ты мне отлижешь, когда я захочу и где я захочу!

Грег что-то тихо пробормотал, уставившись в пол.

– Мне нужно… – начал он, но Кара уже прошла мимо него, одёргивая рубашку.

– Куда ты идёшь? – с легким раздражением в голосе спросил он.

– Я собираюсь найти своих друзей, – ответила она, бросив на него скучающий взгляд через плечо. – Не жди меня.

Грег с силой потянул молнию вверх, и металлическая застёжка больно впилась в его пальцы.

– Эй, подожди! – его голос прозвучал хрипло, с непривычной для него дрожью.

Кара уже стояла в дверном проеме, освещённая полоской света из коридора. Она обернулась, медленно облизывая губы – демонстративно, словно стирая его след.

– Что, Грег? – ее брови игриво поползли вверх. – Хочешь сказать «спасибо»?

Он сжал кулаки. В горле стоял ком – злость, стыд и что-то еще, чего он не мог назвать.

– Ты просто… – он резко выдохнул, – использовала меня, да?

Кара замерла. Потом медленно рассмеялась – не ее обычный звонкий смех, а что-то низкое, почти жестокое.

– Ой, бедняжка, – она сделала шаг назад к нему, – ты только сейчас это понял?

Ее пальцы легли ему на грудь, прямо над бешено колотящимся сердцем.

– Но тебе же понравилось, – прошептала она, и в этом не было вопроса.

Грег резко отшатнулся, ударившись спиной о стену.

– Иди к черту, Кара.

Она только пожала плечами и повернулась к выходу.

– Уже иду. Не скучай.

Дверь захлопнулась. В тишине подсобки остался только запах секса, дешёвого пива и разбитых иллюзий.

А где-то на другом конце общежития Кара уже смеялась с кем-то у барной стойки, как будто ничего не произошло. Но если бы кто-то присмотрелся повнимательней, то заметил бы, как ее пальцы слишком сильно сжимают бокал. Как будто ей нужно было во что-то вцепиться, чтобы не дрожать.

Роковая ставка.

Душный подпольный клуб был заполнен сизым дымом и гулом приглушённых разговоров. Миша нервно постукивал пальцами по зелёному сукну, чувствуя, как висок пульсирует от напряжения. Перед ним таяла стопка фишек – последние деньги до зарплаты.

Лёва (Евгений Геннадьевич Левин) развалился в кожаном кресле, медленно потягивая армянский коньяк. Его карие глаза с хищным блеском изучали Мишу.

– Опять проиграл? – он усмехнулся, вращая в пальцах золотую печатку. – С тебя триста тысяч!

Миша сглотнул.

– У меня нет денег. Можно я постепенно их отдам? Обещаю!

– У тебя есть кое-что ценнее денег, – Лёва намеренно сделал паузу. – Твоя Маша.

Миша вскочил, опрокидывая стул.

– Ты совсем офигел?!

Лёва поднял ладонь в успокаивающем жесте.

– Успокойся… – он нервно провел рукой по лицу. – Смотри: ты ставишь свою жену, а я весь твой долг. Если ты выигрываешь, то и без долгов остаёшься, и жена с тобой. Если нет, то извини… Машка на неделю моя!

– Договорились! –  кивнул Миша.

Лёва снова стал сдавать карты.

Стол был липким от пролитого пива, а воздух густым от табачного дыма. Миша стиснул зубы, глядя на свои карты – два короля, валет и десятка. Двадцать очков. Почти гарантированная победа.

– Ну что, герой, – Лёва лениво постукивал толстыми пальцами по сукну, – ещё?

Миша провел ладонью по мокрому лбу.

– Хватит! Ни себе!

Лёва усмехнулся, медленно разворачивая свою карту.

– Смотри не обосрись. Жена всё-таки на кону!

Туз. Лёва не спеша потянулся к колоде, вытащил вторую карту и, не глядя, шлепнул ее перед собой.

– Ну-ка…

Десятка.

– Двадцать одно, – бандит развел руками, – везёт мне сегодня.

Миша ощутил, как под ложечкой заныла пустота. Проиграл. Снова. Миша резко вскочил, опрокидывая стул.

– Ты, бля, охренел? Ты мухлюешь! Ты, сука!

В этот момент охранники дёрнулись в сторону Миши, но Лёва их остановил жестом руки. Он знал, что этот обычный трудяга ничего не сделает ему. А если и тронет его хоть пальцем, то ему не поздоровится.

Лёва спокойно достал сигарету, прикурил.

– Долг платежом красен! Или ты, как последняя шлюха, от своих обещаний отказываешься?

В голове у Миши бешено стучало. Он же бандит. Что я могу сделать? Какой же дурак, что согласился играть на Машу, на свое сокровище, на свою принцессу.

– Ладно… – он сглотнул ком в горле. – Но только… чтобы без…

– Без чего? – Лёва приподнял бровь.

– Ну…

Бандит громко расхохотался, выпуская дым в потолок.

– Тебе не кажется, что ты не в том положении, чтобы ставить условия? Тем более ты проиграл уже! Так что поздно, мой падший друг, об этом говорить!

Миша кивнул, но в груди клокотало.

– Да.

– Завтра к десяти, – Лёва встал, поправляя золотую цепь на шее. – Чтоб в приличном виде была. Люблю, когда смотришь на бабу и хочешь ее!

Когда дверь захлопнулась, Миша осознал: он только что продал жену. И самое страшное – он не знал, что на самом деле ждет Машу в доме у Лёвы.

Маша стояла у плиты, помешивая борщ, когда заскрипела входная дверь. По спине пробежал холодок – Миша вернулся слишком рано.

– Ты чего в пятом часу дома? – обернулась она, но фраза застряла в горле.

Муж стоял в прихожей, не поднимая глаз. Руки дрожали, пальцы нервно теребили подол куртки.

– Миш?

Он резко поднял голову. Глаза – мутные, с покрасневшими белками.

– Слушай… – голос сорвался на хрип. – Ты только не психуй сразу.

Поварёшка с грохотом упала в раковину.

– Что. Ты. Наделал.

Миша сделал шаг назад, будто ожидал удара.

– В карты… немного проигрался.

– Сколько? – Маша сжала кулаки, ногти впились в ладони.

Молчание. Потолок давил, воздух стал густым, как сироп.

– Всё, – выдохнул он. – И… И тебя.

Тишина.

Сначала она не поняла. Потом поняла, но отказалась верить.

– Ты… меня… – слова застревали, как кости в горле.

– На неделю! Всего на неделю! – Миша вдруг оживился, схватил ее за руки.

Маша дёрнулась, вырываясь.

– Ты продал меня как вещь? – ее крик разорвал квартиру. Со стола с грохотом упала тарелка.

– Он же бандит, я не мог отказаться! – Миша вдруг опустился на колени. – Маш, он меня убьёт, если…

– И правильно сделает! Зачем ты сел к нему играть в карты? Знал же, что он бандит! – она рванула к шкафу, стала швырять вещи в сумку. – Я к маме уезжаю.

Миша вскочил, перегородил дверь.

– Ты не понимаешь! Он убьёт меня, а потом тебя и всех, кто будет в курсе! Прошу, съезди к нему на неделю! Это всего лишь семь дней! – сначала ярость. Потом – страх. Потом – ледяное, страшное спокойствие. – Он нормальный человек, не зверь! Он обещал мне, что ничего не будет такого!

– Ну ты и сука!

– Завтра к десяти он будет ждать!

– Значит, я уже не жена. Я – проигрыш. – Голос стал тихим, острым. – Ладно. Но запомни, Миша…

Она подошла вплотную. Дрожала вся – от кончиков пальцев до сжатых челюстей.

– После этого ты мне больше не муж.

За окном завыла сирена. Где-то в подъезде хлопнула дверь. Миша попытался обнять ее, но Маша отшатнулась, как от прокажённого.

– Завтра в десять, да? – спросила она ледяным тоном. – Передай своему хозяину – его рабыня будет готова.

Она повернулась и вышла в спальню, громко щёлкнув замком. Миша остался стоять среди осколков тарелки с ощущением, что только что сам себе выстрелил в грудь.

– И оденься сексуально! Он просил!

А за стеной тихо плакала женщина, которую только что продали за карточный долг.

Чёрный внедорожник с тонированными стёклами резко остановился у кованых ворот. Маша сжала сумку в дрожащих пальцах – внутри лежало только самое необходимое. И одно, от чего не смогла отказаться, – коробочка с кружевным комплектом чёрного белья, купленным когда-то для Миши.

«Теперь это мой единственный щит», – подумала она с горькой иронией.

Ворота со скрипом распахнулись, открывая путь к трёхэтажному особняку в стиле модерн. Холодный блеск панорамных окон, строгие линии, дорогие машины у подъезда – всё кричало о деньгах и власти.

Лёва встретил её сам, опираясь на косяк двери. На нём был только чёрный шёлковый халат, расстёгнутый на груди.

– Ну вот и познакомились поближе, – ухмыльнулся он, оглядывая Машу с ног до головы.

Она не успела сделать шаг назад, как его мощные руки обхватили её талию. Грубые губы прижались к её рту, перекрывая возмущённый вскрик. Вкус табака и дорогого виски.

– Тс-с, – прошептал он, отпуская её. – С сегодняшнего дня ты моя. Помни об этом. Уговор дороже денег!

Он провёл пальцем по её шее, заставив её содрогнуться.

– Одежду будешь носить только ту, что я выберу. И она должна быть… – его глаза блеснули, – прозрачной. Чтобы я видел, за что заплатил.

С этими словами он швырнул ей на руки свёрток.

– Переоденься. Сейчас же.

Маша развернула ткань – внутри был полупрозрачный чёрный комбинезон с глубоким вырезом на груди и открытой спиной. Тонкие бретельки, кружевные вставки на бёдрах… и ничего больше.

– Я не… – начала она, но Лёва перебил её:

– Или ты сейчас надеваешь это, или мы меняем условия и за день вы отдаёте мне долг. В противном случае, ты будешь этот долг отрабатывать в притоне проституток.

– Нет, не надо. Я согласна! А раздеваться здесь?

– А что тебя не устраивает? Здесь все свои! Никто тебя не тронет кроме меня!

Глаза Маши наполнились слезами, но она молча разделась.

Пальцы Маши не слушались, когда она начала расстёгивать блузку. Первая пуговица, вторая, ткань соскользнула с плеч, обнажив простой бежевый бюстгальтер. Она замерла, чувствуя, как по коже бегут мурашки.

– Всё, – резко бросил Лёва. – И это тоже долой.

Губы Маши задрожали, но она потянула за застёжку. Бюстгальтер упал на мраморный пол с едва слышным шуршанием. Грудь опалил холодный воздух и ещё более холодный взгляд хозяина.

– Продолжай, – он сделал глоток, причмокивая губами.

Юбка заскользила по бёдрам, открывая скромные хлопковые трусики. Маша закрыла глаза, сбрасывая и их. Теперь она стояла совершенно обнажённая, прикрывая интимные места дрожащими руками.

– Руки в стороны, – скомандовал Лёва. – Я хочу видеть, что купил.

Слёзы подступили к глазам, но она повиновалась. Его взгляд, как физическое прикосновение, скользил по её телу, останавливаясь на груди, животе, между ног.

– Теперь одевайся, – бросил он, указывая на лежащий на диване наряд.

Комбинезон оказался ещё более откровенным, чем казался сначала. Шёлк был настолько тонким, что просвечивал при любом движении. Маша с трудом натягивала его на влажную от пота кожу.

– Повернись, – приказал Лёва, когда она закончила.

Его грубые пальцы впились в бёдра, поправляя ткань, намеренно задерживаясь на самых интимных местах.

– Идеально, – прошептал он, и Маша почувствовала его горячее дыхание на своей шее. – Теперь ты выглядишь как настоящая вещь.

В зеркале отражалось её унижение: полупрозрачная ткань оставляла мало для воображения, а яркий румянец стыда на щеках только подчёркивал всю похабность ситуации.

– Запомни, – Лёва обнял её сзади, прижимая к себе, – с этого момента ты не имеешь права прикрываться. Он ухмыльнулся: – Теперь ты выглядишь как настоящая принцесса.

Его руки скользнули под тонкую ткань, заставив Машу сдержать всхлип.  Так начался ее первый день в новой роли – живой игрушки, одетой лишь в стыд и шёлк.

– А теперь, моя дорогая, – прошептал он, – покажи мне, как ты умеешь… убирать.

– Убираться? – переспросила она.

– Убираться! – кивнул Лёва. – Или ты думала, что здесь будешь только отдыхать? Нет, моя девочка. Я отпустил в отпуск горничную, и её место теперь занимаешь ты!

Внезапно перед глазами промелькнуло: взрыв света, дикая боль внизу живота, окровавленные бинты… «Нервы перебиты, Женя. Это навсегда».

Он резко тряхнул головой, возвращаясь в реальность.

Гул пылесоса заполнял просторную гостиную, но Маша едва могла сосредоточиться на уборке. Шелковый комбинезон скользил по телу, открывая больше, чем скрывая. Каждое движение заставляло ткань смещаться, обнажая то бедро, то изгиб груди.

Лёва наблюдал, развалившись на диване с бокалом виски. Его взгляд, тяжелый и влажный, скользил по ее фигуре, останавливаясь на каждом изгибе.

– Ты пропустила угол, – вдруг сказал он, указывая на дальний столик.

Маша наклонилась, чтобы протереть пыль, и в этот момент почувствовала, как теплая ладонь легла на её обнажённую поясницу.

– Так-то лучше, – прошептал Лёва, проводя рукой выше, под тонкой тканью. Его пальцы скользнули вдоль позвоночника, заставив ее вздрогнуть.

Она замерла, сжимая тряпку в потных пальцах.

– Продолжай убираться, – он шлёпнул её по округлой попке, заставив шёлк захлопать, как парус. – Я просто… проверяю качество работы.

Маша стиснула зубы и продолжила, чувствуя, как его руки следуют за каждым её движением. Когда она потянулась к верхним полкам, Лёва встал сзади, обняв за талию.

– Какая у тебя нежная кожа, – пробормотал он, целуя её шею, а пальцы тем временем скользили по животу, едва касаясь нижнего края груди.

Маша закрыла глаза, пытаясь отстраниться мысленно, но тело предательски реагировало на каждое прикосновение.

– Думаешь, сможешь игнорировать меня? – Лёва круто развернул её к себе, одной рукой сжимая грудь, другой опускаясь ниже, к краю шелкового комбинезона. – Твое тело говорит обратное.

Его пальцы скользнули под ткань, лаская внутреннюю поверхность бедра, но не пересекая последней границы. Маша задышала чаще, ноги чуть подкосились.

– Видишь? – он усмехнулся, отводя руку и шлёпая её по ягодице. – Даже такая скромница, как ты, не может устоять.

Отошел, оставив её дрожать посреди комнаты.

– А теперь иди на кухню. Там посуда ждет.

Маша пошла, чувствуя, как шёлк натирает возбуждённую кожу.

Тяжёлая дверь в спальню Лёвы закрылась за Машей с глухим щелчком. В комнате пахло дорогим табаком, кожей и чем-то мужским, терпким.

– Подойди, – его голос прозвучал из полумрака, где у окна поблескивал бокал с коньяком.

Маша сделала шаг вперед, чувствуя, как ноги ее подкашиваются и не слушаются с каждым шагом.

– Разденься. Полностью.

Его приказ повис в воздухе, горячий и неоспоримый. Пальцы Маши дрожали, когда она развязывала пояс. Тонкая ткань соскользнула на пол, обнажая тело – бледную кожу с золотистым оттенком загара на плечах, упругие груди с розоватыми сосками, уже набухшими от напряжения, изящный изгиб талии и треугольник тёмных кудрей между бедер.

Лёва медленно обошел ее, как хищник добычу. Его взгляд обжигал кожу, останавливаясь на каждом изгибе.

– Ложись, – он кивнул на широкую кровать с черным шелковым бельём.

Маша легла, чувствуя, как прохладная ткань касается спины. Грудь приподнималась частым дыханием, живот вздымался. Она ждала насилия, грубости – но Лёва просто устроился рядом, положив тяжелую ладонь на ее живот.  Пальцы его начали медленное путешествие вниз.  Маша зажмурилась, когда его рука скользнула между ног. Два пальца легко вошли внутрь, встретив влажное тепло. Девушка вздрогнула – не от боли, а от неожиданного удовольствия.

– Открой глаза, – приказал он, и Маша увидела, как его лицо искажено тёмной усмешкой. – Смотри, как твое тело предает тебя.  Ты же хочешь этого!

Его пальцы двигались с умелым ритмом, то ускоряясь, то замедляясь, заставляя ее бедра непроизвольно приподниматься. Маша кусала губу, пытаясь подавить стон, но волны удовольствия накатывали все сильнее.

– Не сдерживайся, – прошептал Лёва.

В полумраке спальни её голое тело казалось фарфоровым в лунном свете – бледные бёдра слегка дрожали, грудь поднималась неровным ритмом, а между ног, где сейчас работали пальцы Лёвы, пульсировала горячая влага. Она пыталась сопротивляться – сжимала кулаки, впиваясь ногтями в ладони, кусала губу до крови. Но тело предавало её с каждым движением его опытных пальцев. Внезапно он нашёл то самое место – нежный бугорок, скрытый в тёмных кудрях. Круговые движения, сначала едва заметные, затем всё более настойчивые. Внутри неё что-то сжалось, как пружина.

"Нет…" – мысленно простонала Маша, но бёдра сами собой приподнялись навстречу его руке.

Волна начала подниматься от самых пят – мурашки побежали по ногам, живот сжался, грудь напряглась. Она зажмурилась, но это только усилило ощущения. Лёва почувствовал момент – его пальцы внутри неё изменили угол, достигнув глубины, о которой она и не подозревала.

И тогда её накрыло.

Сначала тихий стон вырвался из сжатых губ. Потом всё тело выгнулось в дугу – мышцы живота резко сократились, пальцы ног судорожно сжались. Внутри пульсировало так сильно, что она почти не чувствовала его пальцев. Глаза сами открылись – перед ними поплыли тёмные пятна. В ушах зазвенело, а между ног будто пролилась горячая волна. Когда спазмы стали стихать, Маша обмякла, как тряпичная кукла. Губы её дрожали, а на ресницах блестели слёзы.

"Это был всего лишь пальцы…" – пронеслось в голове, и от этой мысли стало ещё стыднее.

Лёва медленно вынул руку, с наслаждением наблюдая, как её тело ещё подрагивает в последних судорогах удовольствия.

– Можешь остаться здесь до утра, – бросил он через плечо. – К утру все твои кудряшки должны быть побриты! Если надо, запишись на депиляцию, я оплачу! Исполняй!

И когда дверь закрылась, Маша впервые за эту неделю заплакала не от унижения, а от осознания простой истины – ее тело больше не принадлежало ей.

Утро началось с непривычного ощущения. Маша провела ладонью по теперь абсолютно гладкой коже между ног, вздрогнув от неожиданной чувствительности. Вчерашняя эпиляция оставила легкое жжение, но теперь, когда она стояла перед зеркалом в ванной, это казалось незначительным по сравнению с тем, как преобразилось ее тело. Кожа там была нежной, почти детской.

Когда девушка спустилась в столовую, Лёва уже сидел за столом с чашкой кофе. Его взгляд скользнул по ее фигуре, и губы растянулись в едва заметной ухмылке.

– Доброе утро, – произнес он, отпивая из чашки. – Сегодня на тебе будет это.

На спинку стула были наброшены чёрные стринги и полупрозрачный бюстгальтер, больше похожий на кружевную паутинку. Маша, не говоря ни слова, развязала пояс халата и дала ему соскользнуть на пол. Она чувствовала его взгляд на своей коже, но теперь это не вызывало прежнего стыда – только странное, щекочущее нервы волнение.

Тонкие лямки стрингов мягко обняли ее бедра, почти не скрывая гладкую кожу. Лифчик лишь подчёркивал грудь, делая ее еще более соблазнительной. Она повернулась перед ним, демонстрируя себя, и заметила, как его пальцы слегка сжали ручку чашки.

День прошел в странном, почти гипнотическом спокойствии. Лёва не давал ей никаких заданий, не приказывал убирать или готовить. Маша просто ходила по дому, чувствуя, как воздух ласкает ее обнажённую кожу сквозь полупрозрачную ткань. Каждый шаг заставлял стринги слегка врезаться в плоть, напоминая о ее новом состоянии. Она ловила себя на том, что двигается медленнее, плавнее, будто ее тело стало более чувственным, более податливым.

Лёва словно не замечал ее – читал газету, разговаривал по телефону, вышел на пару часов по делам. Но она знала, что это лишь видимость. Он наблюдал. Ждал.

И вечером, когда она мыла чашки на кухне, он подошел сзади так тихо, что Маша вздрогнула от неожиданности.

– Не двигайся, – прошептал он, его пальцы, смоченные слюной, скользнули под тонкую ткань стрингов.

Прикосновение было легким, почти невесомым, но от него по всему телу пробежали мурашки. Его пальцы провели по гладкой коже, лаская, исследуя, заставляя ее дыхание участиться. Она оперлась о раковину, чувствуя, как ноги становятся ватными.

– Завтра, – сказал он, убирая руку и проводя мокрыми пальцами по ее губам. – Завтра ты узнаешь, зачем я попросил тебя побриться.

И ушел, оставив ее стоять с дрожащими коленями и странным, навязчивым любопытством.

Маша лежала на шелковых простынях, чувствуя, как ее собственное дыхание обжигает губы. Халатик из тончайшего шифона съехал с плеча, обнажая розовый сосок, напрягшийся от прохладного воздуха спальни. Лёва не спеша рассматривал ее тело – его взгляд скользил по изгибам талии, задерживался на трепещущем животе, опускался к той самой гладкой, лишенной волос коже, которая теперь казалась невероятно чувствительной.

– Подними бедра, – его голос прозвучал тихо, но с той интонацией, которая не оставляла места неповиновению. Маша послушно приподняла таз, чувствуя, как под коленями заходили мурашки.

Его ладони легли под ягодицы, пальцы впились в упругую плоть. Первое прикосновение языка было таким неожиданным, что она резко вдохнула, вцепившись в простыни.

Когда Лёва опустился между дрожащих бёдер, Маша впервые за эту неделю не испытывала страха – только странное, щемящее предвкушение. Его дыхание обожгло гладкую кожу, заставив её сжаться в сладком ожидании.

Первое прикосновение языка было обманчиво нежным – лёгкий, почти воздушный поцелуй в самую сокровенную точку. Затем горячая плоть языка медленно провела снизу вверх, от дрожащего входа до набухшего клитора, оставляя за собой мокрый след. Маша закусила губу, чувствуя, как её живот сжимается от этого размеренного, почти методичного движения. Но настоящая пытка началась, когда он принялся работать языком всерьёз.

Его рот прильнул к ней полностью, губы плотно обхватили плоть, а язык начал свой неспешный, изощрённый танец. Сначала он просто водил им из стороны в сторону, покрывая слюной каждую складку, каждый миллиметр чувствительной кожи. Потом сосредоточился на клиторе – не просто лизал, а будто рисовал им сложные узоры: круги, восьмёрки, зигзаги, постоянно меняя ритм и силу нажима.

Маша вцепилась в простыни, когда Лёва добавил новое движение – теперь его язык не просто скользил по поверхности, а проникал внутрь, пусть и неглубоко, но с такой точностью, что каждый раз находил самые отзывчивые места. Одновременно губы Лёвы слегка всасывали её плоть, создавая двойное ощущение – проникновения и нежного вакуума.

– Дыши, – прошептал он, чувствуя, как она задерживает дыхание.

Но дышать становилось всё труднее. Его техника становилась всё более изощрённой – теперь он чередовал плоские, широкие движения всей поверхностью языка с точечными ударами кончика. Иногда останавливался, чтобы подуть на мокрую кожу, заставляя её сжиматься от контраста, затем снова покрывал всё горячим ртом.

Когда Маша уже была на грани, он сделал последний, решающий ход – зажал клитор губами и начал быстро-быстро вибрировать языком. Её тело взорвалось волнами удовольствия. Сначала свело живот, потом ноги затряслись в судорогах наслаждения, а внизу забился горячий пульс. Она кричала, но звук терялся где-то в горле – оргазм был слишком сильным, почти болезненным в своей интенсивности.

Лёва не останавливался, пока последние судороги не прошли, лишь тогда медленно отстранился.

– Это был первый урок, – сказал он, вытирая подбородок. – Завтра попробуем новое!

Маша, всё ещё дрожащая, не могла ответить. Её тело помнило каждое движение его языка, а внизу живота тлела странная, пугающая надежда – а что же будет завтра?

Прозрачный халатик шелестел при каждом движении, едва прикрывая тело, которое теперь знало больше удовольствий, чем за все годы брака. Маша вытирала пыль с серванта, чувствуя, как прохладный воздух ласкает кожу сквозь тонкую ткань. В доме стояла непривычная тишина – Лёва уехал по делам с утра, оставив лишь короткую записку с перечнем необременительных обязанностей.

На кухне пахло жареным луком и специями. Люда, дородная повариха с вечно поджатыми губами, шумно переставляла кастрюли.

– Ну как тебе наш хозяин? – неожиданно спросила она, бросая в сторону Маши колючий взгляд. – Как сюда попала?

Ложка, которую Маша мыла, со звоном упала в раковину.

– Я его… Меня муж проиграл в карты.

Люда фыркнула, вытирая руки о фартук:

– Вот же сука! Я тебе скажу одно. Уходи тогда от этого подлеца! Зачем тебе такой? Раз проиграл, значит, проиграет и два. А теперь ты его вещь, получается?

Маша почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

– Ну да, только он ничего такого не делает. Сказал… что просто хочет, чтобы я убиралась.

Повариха расхохоталась, толстые пальцы впились в бока:

– Ох, милая, да он всем так говорит! Она наклонилась ближе, и от ее дыхания пахло чесноком и чем-то хмельным. – Лёва-то наш… импотент. После той перестрелки в девяностых. Пуля в живот – и всё, кончился.

Маша замерла. В голове пронеслось: «Это похоже на правду… Вчера… Только он ее ласкал и не просил ответа…».

Люда, не замечая ее реакции, продолжала:

– Вот и мучает девок. Одевает, раздевает, трогает… А дальше – ничего не может. Даже проституток заказывает на ночь, чтобы они так ходили. А я сразу поняла, когда тебя увидела, что ты не из них.

– Ну да, – задумчиво произнесла Маша.

Люда шлепнула половником по столу.

– Так что не бойся. Максимум – языком порезвиться может.

Маша молча кивнула, но внутри все перевернулось.

Вечером, когда Лёва вернулся, она смотрела на него иначе.

– Разденься, – приказал он, снимая часы.

Маша медленно развязала пояс халата, наблюдая за его глазами. «Он действительно… не может?»

– Сегодня, – прошептал он, целуя внутреннюю сторону бедра, – я научу тебя новому.

Темно-бордовый футляр с золотым тиснением открылся с мягким щелчком. Маша, стоя на коленях посреди спальни, почувствовала, как по спине пробежал холодок. Внутри на черном бархате лежали странные металлические и силиконовые формы – одни изгибались волнами, другие были гладкими и прямыми, третьи пульсировали от прикосновения Лёвы.

– Сегодня ты узнаешь, что значит настоящий оргазм, – произнес он, доставая длинный вибратор с перламутровым отливом.

Лёва усадил Машу спиной к своему животу, его сильные руки обхватили ее грудь, а губы прильнули к шее.

– Расслабься, – прошептал он, тем временем поднося к ее влажным губам вибратор.

Инструмент был прохладным, но быстро нагрелся от ее тела. Лёва водил им по всем чувствительным местам, но не вводил – лишь слегка касался входа, заставляя Машу непроизвольно выгибаться.

Он взял другой предмет – изогнутый дугой, с выпуклостями по всей длине.

– Это для точки G, – пояснил он, медленно вводя его внутрь.

Маша закусила губу, чувствуя, как необычная форма заполняет ее, будто находя все скрытые изгибы. Когда он начал двигать игрушкой, слегка нажимая на переднюю стенку, ее тело вздрогнуло – это было совсем не то, что пальцы или язык.  Лёва включил маленький, но мощный вибратор и приложил его к клитору, одновременно продолжая работать изогнутым стержнем внутри.

– Дыши, – напомнил он, чувствуя, как ее бедра затряслись.

Но дышать становилось все труднее. Ощущения нарастали, как снежный ком – сначала просто приятное давление, потом волны тепла, разливающиеся от низа живота, наконец – всепоглощающий вихрь, который вырвался наружу с тихим стоном.  Но Лёва не остановился.

– Это была только разминка, – сказал он, меняя игрушку на другую – с пульсирующим наконечником.

Теперь он чередовал движения – два медленных толчка, один глубокий, затем снова вибрация. Маша уже не могла сдерживать звуки – ее стоны становились все громче, а тело покрылось румянцем.  Когда наступил второй оргазм, она почувствовала, как все внутри сжимается в сладкой судороге. Но Лёва, словно опытный дирижёр, лишь сменил ритм, заставив волны удовольствия накатывать снова и снова.

– Три, – считал он вслух, когда ее ноги уже не слушались, а пальцы впились в простыни.

К четвёртому разу Маша лежала полностью мокрая, с полуоткрытым ртом и остекленевшим взглядом.

– Последний, – пообещал Лёва и использовал сразу две игрушки – одну внутри, другую снаружи, включив максимальную вибрацию.

Ее крик заглушило жужжание приборов. Тело выгнулось в последнем, самом мощном спазме, после которого она просто обмякла, не в силах пошевелиться.  Лёва аккуратно вынул игрушки, вытер их салфеткой и положил обратно в футляр.

– Завтра, – сказал он, проводя рукой по ее горячей щеке, – будет еще интереснее.

И Маша, еще не пришедшая в себя, слабо кивнула, с ужасом и предвкушением думая о том, что же он придумает на этот раз.

Утро началось с неожиданного подарка. На тумбочке возле кровати лежали кружевные трусики необычного фасона – с тонкой силиконовой вставкой, аккуратно прилегающей к самому чувствительному месту. Рядом мерцал экран смартфона с открытым приложением.

– Надень. Сегодня твой тест на выдержку, – раздался из двери голос Лёвы.

Маша с любопытством прикоснулась к ткани. Трусики оказались приятными на ощупь, но когда она их надела, то почувствовала легкую вибрацию – ровно настолько, чтобы напомнить о своем присутствии.

Первая проверка случилась уже на кухне. Маша мыла посуду, когда внизу живота разлилось внезапное тепло – вибрация усилилась ровно на три секунды, заставив ее выронить тарелку.

– Осторожнее, – усмехнулась Люда, подбирая осколки.

Вторая волна накрыла в коридоре. Она несла белье в прачечную, когда вибрация перешла в пульсирующий режим. Ноги сами собой подкосились, и Маша прислонилась к стене, чтобы не упасть.

– Всё в порядке? – прошел мимо охранник, делая вид, что не замечает ее румянца.

Но настоящий ад начался за обедом. Лёва сидел во главе стола, непринуждённо обсуждая дела с управляющим. Маша старалась есть аккуратно, но едва она взяла вилку, как почувствовала знакомое щекотание.

– М-м… – вырвалось у нее непроизвольно.

Лёва не поднял глаз, но его палец чуть заметно шевельнулся на экране телефона. Вибрация усилилась. Маша сжала ноги под столом, чувствуя, как тепло разливается по всему телу. Она отчаянно пыталась сохранить спокойствие, но когда Лёва перевел прибор на максимальный режим, все усилия пошли прахом.

– А-ах! – её рука дёрнулась, опрокинув бокал с водой. – Да! Да! Ох, блин!

В комнате воцарилась тишина. Повариха замерла с подносом, охранник откашлялся, управляющий сделал вид, что увлечен бумагами. А Лёва тем временем довел вибрацию до пика. Маша вцепилась в край стола, чувствуя, как нарастает знакомое давление. Еще секунда – и волны удовольствия прокатились по всему телу, заставив ее задрожать.

– Кажется, наша гостья переволновалась, – произнес Лёва, наконец выключая прибор. – Отведите ее в комнату.

Когда Машу уводили, она заметила, как Люда перекрестилась, а молодой охранник покраснел до корней волос.

Лежа одна в комнате, она думала только об одном – что же он придумает ещё?

Лёва вошел без стука, распахнув дверь так, что та ударилась об стену. В руках он держал черный кожаный чемоданчик, который поставил на кровать с глухим стуком.

– Сегодня ты узнаешь, что значит настоящее наслаждение, – произнес он, расстёгивая замки.

Маша, всё ещё в тех самых вибротрусиках, почувствовала, как внутри всё сжалось от предвкушения. В раскрывшемся чемодане лежали приборы самых разных форм и размеров – из матового силикона, холодного металла, даже прозрачного стекла.

Первым делом он взял анальный вибратор – изящный, с постепенным утолщением к основанию.

– Сегодня ты узнаешь новые ощущения, – Лёва медленно наносил прозрачный гель на гладкую поверхность вибратора. Его пальцы скользили по силикону с почти медицинской точностью. – Разденься и на колени, спиной ко мне!

Маша замерла, увидев на кровати странный предмет с изящным изгибом. Её пальцы непроизвольно сжали край простыни, когда до сознания дошло назначение этой игрушки. Она почувствовала, как пересыхает во рту. Она никогда не пробовала ничего подобного – мысль о проникновении туда вызывала странную смесь страха и любопытства.

– Я… Я не уверена… – её голос сорвался, когда Лёва провёл мокрым пальцем между её ягодиц.

– Доверься мне, – он притянул её к себе.

Его пальцы работали удивительно бережно. Сначала просто лёгкие круговые движения вокруг тугого колечка, затем осторожное давление. Маша зажмурилась, чувствуя, как её тело сопротивляется, но Лёва не торопился.

– Дыши, – прошептал он, и в тот же момент холодный наконечник вибратора коснулся её ануса.

Она ожидала боли, но получила лишь странное чувство наполненности, когда силиконовый стержень медленно скользнул внутрь. Лёва остановился, давая ей привыкнуть, его ладонь легла на её дрожащий живот.

– Хорошая девочка, – похвалил он, и это неожиданно заставило её сердце учащённо забиться.

Потом началась настоящая магия. Лёва включил вибратор на минимальную мощность, одновременно вставляя другой вибратор в её киску. Ощущения оказались совершенно новыми – глубже, интенсивнее, словно волны удовольствия шли из самого центра её тела.

– Вот видишь, – его губы коснулись её уха, – твоё тело способно на большее, чем ты думаешь.

Маша не могла ответить – её сознание плавало где-то между шоком и невероятным блаженством. Когда он добавил третий вибратор, аккуратно приложив его к клитору, мир вокруг поплыл. Оргазм накрыл её неожиданно – не резкой волной, а медленным, глубоким потрясением, исходящим из самой глубины. Её пальцы вцепились в простыни, а из горла вырвался сдавленный стон.

Лёва выключил приборы, но не спешил их извлекать, наблюдая, как её тело постепенно приходит в себя.

Лёва достал из чёрного футляра необычную игрушку – изогнутый двойной вибратор в форме дельфина с мягкими силиконовыми плавниками. Маша заворожённо наблюдала, как он покрывает его блестящим гелем, переливающимся в свете ламп.

– Этот войдёт в тебя сразу в две дырки, – прошептал он, проводя пальцем по раздвоенному наконечнику. – Будем разрабатывать их!

Маша почувствовала, как между её ног пробежала странная дрожь – смесь страха и предвкушения. Она никогда не испытывала ничего подобного. Лёва уложил её на спину, мягко раздвинув бёдра. Первое прикосновение прохладного силикона заставило девушку вздрогнуть.

– Расслабься…

Он вводил «дельфина» медленно, с хирургической точностью. Сначала один наконечник скользнул в её вагину, заполняя пульсирующим теплом. Затем, когда она уже начала привыкать к ощущениям, второй кончик упёрся в её задний проход. Маша закусила губу, чувствуя, как тело постепенно принимает необычную игрушку.

– Вот так… Хорошая девочка…

Лёва включил вибрацию. Ощущение было ошеломляющим – двойная стимуляция, волны которой расходились по всему её телу. Он начал двигать игрушкой – нежно сначала, затем всё более уверенно. Маша закинула голову назад, её пальцы вцепились в простыни.

– Да… вот так…

Он ускорял темп, то погружая «дельфина» глубже, то почти полностью извлекая, заставляя её стонать от каждого движения. Затем, не прекращая работать игрушкой, Лёва достал реалистичный фаллоимитатор и поднёс к её губам.

– Соси. Как будто это мой. Доставь мне удовольствие!

Маша послушно открыла рот. Её губы обхватили искусственный член, язык скользнул вдоль его длины, лаская каждую выпуклость. Она делала это удивительно умело – то глубоко беря в рот, до самого основания, то играя только кончиком, облизывая головку.

– Ох, какая ты шлюшка… – прошипел Лёва, наблюдая, как её щёки втягиваются, имитируя активные сосательные движения.

Двойная стимуляция – игрушка внутри и фаллос во рту – довели её до невероятного возбуждения. Она чувствовала, как тело наливается жаром, как внутри всё сжимается в сладком предвкушении.

– Кончай, детка.

Лёва увеличил мощность вибратора, одновременно ускоряя движения. Маша застонала вокруг фаллоса, её тело затряслось в мощном оргазме, который, казалось, не закончится никогда. Когда она наконец опустила голову, полностью опустошённая, Лёва медленно извлёк «дельфина» и положил его обратно в футляр.

– Завтра, – сказал он, поглаживая её волосы, – мы попробуем что-то ещё более… интересное.

Маша, всё ещё тяжело дыша, лишь слабо кивнула. Она уже не могла отрицать – её тело полностью принадлежало ему. И самое страшное – ей это нравилось.

Лёва вошел без стука, когда первые лучи солнца только начинали пробиваться сквозь шторы. В руках он держал тот самый черный чемоданчик, который уже успел стать для Маши символом новых, невероятных ощущений.

– Просыпайся, принцесса, – его голос звучал хрипловато после сна. – Сегодня у нас особое утро.

Он щёлкнул замками, и чемоданчик раскрылся, обнажив содержимое. Среди знакомых игрушек лежал новый предмет – массивный фаллос с присоской у основания. Лёва прикрепил его к полированному полу, убедившись, что держится крепко. Потом повернулся к Маше и провел пальцем по ее нижней губе.

– Садись. И скачи.

Маша, еще не до конца проснувшаяся, послушно опустилась перед фаллосом. Первое прикосновение холодного силикона заставило ее вздрогнуть, но она быстро привыкла. Осторожно опускаясь, она почувствовала, как он входит в нее, заполняя до самых глубины.

– Да… вот так…

Лёва сел рядом, наконец скинув халат. Впервые за все время Маша видела его полностью обнажённым. Его тело было мощным, с рельефными мышцами и шрамами, оставшимися от прошлой жизни. Он не торопился. Его руки скользили по ее телу, как будто заново исследуя каждую деталь. Пальцы ласкали грудь, задерживаясь на сосках, заставляя их набухать от прикосновений. Потом его губы опустились на шею, оставляя горячие следы поцелуев.

– Ты такая красивая, когда теряешь контроль, – прошептал он, кусая ее мочку уха.

Маша начала двигаться, подчиняясь его словам. Сначала медленно, осторожно, но с каждым движением все смелее. Фаллос внутри нее казался идеальным – его изгиб точно попадал в самые чувствительные точки. Лёва не отрывал от нее рук. Одна его ладонь скользила по животу, другая опустилась ниже, к тому месту, где их тела соединялись.

– Кончай, принцесса, – приказал он, и его пальцы нашли ее клитор.

Этого было достаточно. Оргазм накрыл ее с такой силой, что она чуть не потеряла равновесие. Ее тело напряглось, потом обмякло, но Лёва не дал ей остановиться.

– Еще.

И она повиновалась, продолжая двигаться, уже почти не контролируя себя. Второй оргазм пришел быстрее, третий – почти сразу. Когда она окончательно обессилела, Лёва подхватил ее и уложил на кровать.

– А ты можешь меня трахнуть? – голос Маши звучал дерзко, но в глубине глаз читалось что-то большее – настоящая, ненасытная жажда.

Лёва замер на мгновение, его пальцы непроизвольно сжали край простыни.

– Он не работает, – его губы искривились в горькой усмешке, когда он провел ладонью по своему члену. – Так сказать, теперь это просто украшение.

Но Маша не сдавалась.

– А дилдо меня можешь трахнуть?

В её глазах горел вызов. Лёва рассмеялся – низко, хрипло, почти по-звериному. Маша лежала на спине, раскинув руки, грудь вздымалась частым дыханием. Глаза были полуприкрыты, губы приоткрыты – она вся дрожала в предвкушении.

– Да… давай… – ее голос звучал хрипло, когда Лёва смазывал анальную пробку.

Первое прикосновение холодного силикона заставило ее вдохнуть резче. Она приподняла бедра, помогая кавалеру, чувствуя, как пробка медленно, но неумолимо входит в нее.

– А-ах… боже… – ее пальцы вцепились в простыни, когда пробка начала вращаться, растягивая ее изнутри.

Но настоящий восторг накрыл, когда Лёва приставил дилдо к ее влажному входу.

– Да! Введи его! – она выгнула спину, чувствуя, как искусственный член заполняет ее. – Оттрахай свою сучку!

Каждое движение дилдо заставляло ее стонать громче. Ее руки скользили по собственному телу – одна сжала грудь, другая опустилась ниже, к клитору, но Лёва тут же отшлёпал ее по пальцам.

– Только я решаю всё, – прошептал он.

Маша застонала, но послушно убрала руку.

– Пожалуйста… я не могу… – ее голос сорвался, когда пробка ускорила вращение.

Тело вздрагивало от двойной стимуляции.

– Я… я сейчас… а-а-ах!

Оргазм накрыл внезапно – сначала свело живот, потом все тело затряслось в судорогах наслаждения.

– Еще! Не останавливайся! – взвыла она, когда Лёва продолжил движения, несмотря на ее конвульсии.

Второй оргазм ударил почти сразу – более мощный, более яркий.

– Боже… я… я… – слова потеряли смысл, остались только стоны, хрипы и прерывистое дыхание. – Кончила!

Когда Лёва наконец остановился, Маша лежала полностью разряженная, с мокрым от слез лицом и трясущимися ногами.

– Вечером… – начала она, но голос подвел.

Лёва лишь ухмыльнулся, зная – она уже не сможет остановиться.

Маша лежала на мокрых простынях, ее тело блестело от пота и других выделений. Тонкая струйка ее возбуждения медленно стекала по внутренней стороне бедра, оставляя липкий след на шёлке. Она ловила ртом воздух, грудь вздымалась, а пальцы все еще судорожно сжимали смятое постельное белье.

Лёва стоял у окна, его силуэт четко вырисовывался на фоне заката. Он затянулся сигаретой, прежде чем произнести:

– Твой срок истёк. Завтра утром можешь уходить.

Маша резко поднялась на локтях. Влажные волосы прилипли к спине.

– Нет! – ее голос сорвался на крик. Она вскочила, не обращая внимания на то, что с нее стекают капли, и бросилась к нему. – Я не вернусь к нему! К этому ничтожеству, который…

Лёва повернулся, и в его глазах читалось что-то странное – не то раздражение, не то удовлетворение.

– Ты хочешь остаться? Добровольно? – он провел пальцем по ее мокрому плечу, оставляя дорожку в блестящем слое пота.

Маша прижалась к нему, ее голые груди прилипли к его спине.

– Я буду твоей. Совершенно. – Ее руки дрожали, когда она положила их на член Лёвы. – Пусть убираю, пусть готовлю… Пусть делаю всё, что ты прикажешь.

Лёва не остановил девушку. Он лишь откинул голову назад, когда ее пальцы начали ласкать его.

– Ты понимаешь, что отказываешься от свободы?

– Какая свобода? – ее губы уже скользили по его шее. – Там – рабство. Здесь…

Она не договорила, опустившись перед ним на колени. Солнце окрасило ее согнутую спину в багровые тона. Лёва провел пальцами по волосам Маши, не то лаская, не то утверждая свою власть.

– Значит, завтра ты проснёшься здесь же.

Маша не ответила – она была слишком занята, доказывая серьёзность своих намерений. По ее подбородку стекала слюна, смешиваясь с другими влажными следами на ее теле.