Зверь
ЗВЕРЬ
Без претензий на историческую точность
«Да… что-то я припозднилась сегодня. Надо было еще час назад пойти…»
Так думала Жоржетта, похлопывая по спине особенно медлительную корову. Жоржетта была пастушкой сколько себя помнила. Ее родители никогда не были богаты, поэтому что такое работа она знала уже с 5 лет. Пастуший заработок не велик, но всё же лучше, чем ничего. Тем июньским вечером 1764 года она никак не могла собрать стадо для перегона в деревню. Коровы не слушались: то вставали, как вкопанные, а то и вовсе ложились. С быками тоже договориться не получалось. Они упрямились и норовили боднуть женщину. Жоржетта ругалась, стегала животных веткой, пинала их, но ничего не выходило. Коровы упорно разбредались по прогалине. Очередную бурю ругательств прервал странный шорох, донесшийся из лесной чащи. Жоржетта обернулась на звук, но ничего не увидела. Сумерки уже опустились на лес, и по краям прогалины можно было разглядеть только первый ряд деревьев. За ними уже сгустился сумрак.
«Волк? Только этого не хватало!» – подумала женщина. По спине ее пробежал холодок. Однажды, много лет назад, она столкнулась с волком-одиночкой. На ее глазах он растерзал заблудившегося теленка, которого она искала. Ей повезло – она была достаточно далеко от места пиршества волка, чтобы успеть залезть на ближайшее дерево. Это ее тогда и спасло.
Тем июльским вечером перепуганная и сердитая на коров Жоржетта стояла посреди прогалины в темном лесу и оглядывалась. Новый шорох раздался с другого края поляны.
«Чертовы коровы, – ругалась женщина. – Почему вам было просто не пойти домой?!»
Снова шорох. И еще один, с другой стороны.
А в голове Жоржетты стучало только одно: «Стая!» Она кричала на коров всё громче в отчаянной надежде распугать зверей, кружащих в темноте.
«Да сколько же вас там?! Со всей Франции собрались моих буренок жрать что ли!?»
Вдруг ей удалось разглядеть движение в сумраке леса. Она заметила только одного зверя в чаще, но он точно был не волком. Слишком высокий. Но двигается явно на четырех лапах. Может это разбойники притворились животным, чтобы напугать ее и угнать стадо?
Жоржетту охватила паника, когда она заметила, что и ее животные сильно напуганы. Прежде малоподвижные коровы жались друг к другу, а быки стали собираться в кольцо вокруг них. Жоржетта рванулась в центр стада, тщетно толкаясь среди коров. Быки злобно рыли копытом, раздували ноздри и трясли головой. Они никак не хотели пропустить ее.
Вдруг женщина отчетливо услышала бег мягких лап по сырой земле прямо за ее спиной. Она обернулась и взвизгнула. На нее неслось мерзкое чудовище. Это был не волк. В сумраке приближающейся ночи она увидела лишь светящиеся зеленным огромные глаза и оскаленную в рычании пасть. Морда монстра была слишком высоко для волка. Глаза жадно смотрели на Жоржетту. В них читалось желание разорвать ее. Задыхаясь от ужаса, женщина дальше пряталась среди коров.
Подбежав к стаду, зверь резко поднялся на дыбы. Стоя на задних лапах, он бил окружающих стадо быков по спинам. Он был огромен и разрывал сумерки оглушительным рыком. Женщина кричала, быки ревели. Одному из них удалось боднуть его под ребра. Он подался назад, снова опустился на четыре лапы и рванулся обратно в лес. Длинный хвост с кисточкой – было последнее, что Жоржетта увидела и потеряла сознание. Лишь через несколько часов взволнованный отсутствием дочери отец нашел ее лежащей всё на той же поляне в середине стада. Быки всё еще окружали стадо, хотя и не очень настороженно.
Крестьяне были перепуганы этой историей, а бедная Жоржетта больше никогда не ходила в лес. Она оставила работу пастушки и стала шить на дому на заказ. Но по ночам ей часто являлись те горящие глаза и уродливая пасть.
Долго этого зверя никто не видел. Через несколько недель, до следующего нападения, крестьяне уже начали забывать об этой истории, решив, раз, кроме Жоржетты, его никто не видел, то может это она тронулась умом? Над ней начали уже подсмеиваться. Но веселье продлилось недолго. Неподалеку от деревеньки Абат лесорубы, возвращаясь с работы, увидели ужасное зрелище. То, что они сперва приняли за груду грязного тряпья у дороги, при ближайшем рассмотрении оказалось растерзанным телом пятнадцатилетней девочки. Зверь буквально разорвал ее тело на куски, а пол-лица забрал с собой.
До сентября в разных частях леса нашли тела еще троих детей. Их лица также были изуродованы. Зверь, нападая, в первую очередь терзал головы и шеи жертв. Крестьяне решили, что это взбесившийся волк. К августу количество убитых достигло десяти человек. Зверь странным образом обходил мужчин, капканы и силки. Себе в пищу он выбирал исключительно женщин и детей.
К началу осени жертв стало уже более 15 и только женщины или дети. Паника охватила деревеньки Жеводана. Женщины боялись ходить в лес и отпускать туда детей. В предзакатные часы мужчины с факелами и ружьями прочесывали прилегающие к деревням леса. Но все тщетно. Зверю удавалось найти себе жертву, оставаясь незамеченным.
Дворянам Жеводана тоже было не по себе. Недавно вернувшийся из Африки маркиз Антуан Д’Апше неоднократно собирал совет графства. Но князья никак не решались на какие-либо действия без позволения короля. А Людовик, в свою очередь, с большой неохотой разбирал это дело. Ведь отправить в Жеводан войска означало бы, что он напуган каким-то там зверем, но и бездействовать он не мог. Поэтому король был вынужден прислать отряд капитана Жака Дюамеля.
* * *
В душном зале собраний заседало не меньше двадцати мужчин. Во главе стола сидел Жак Дюамель. Прямо за его спиной горел камин. От его жара лицо капитана покраснело и покрылось испариной. Вены на лбу и висках вздулись от напряжения. Давно ему не приходилось вести таких ожесточенных споров. Ему все сложнее было удерживать себя на своем стуле. Хотелось вскочить и ударить оппонента. Д'Апше – единственный, по мнению Дюамеля, настоящий мужчина среди собравшихся маркизов, сидел рядом с ним, но не принимал никакого участия в споре. Он сидел, положив подбородок на скрещенные пальцы рук и со слабой улыбкой наблюдал за капитаном. Его выражение лица забавляло маркиза. Бедного Дюамеля трясло от желания высказать всё прямо в лицо, но ему приходилось подбирать слова. Хотя капитан и был по натуре своей хамоват, открыто оскорблять своего оппонента не решался. Ведь спорил с ним не какой-нибудь граф или маркиз, а дама. Маркиза Жанна Шастель стояла у противоположного края стола, вцепившись в него острыми ноготками. Можно было бы подумать, что это одна из капризных женушек, пришедших на собрание вместе с мужем и сующая свой напудренный носик не в свое дело. Но Жанна была другой. К ней это дело имело прямое отношение. Ее отец, маркиз Гвенаэль Шастель, умирая, завещал дочери всё своё имущество и титул. При рождении Жанны он потерял жену Биатрис. Он так сильно привязался к девочке, что не смог оставить ее на попечение нянечек. Будучи все время в пути, он и ребенка приучил к трудностям дорожной жизни. Когда Жанне было всего тринадцать, она уже хорошо разбиралась в травах, отлично владела шпагой, а меткости ее стрельбы из пистолета и ружья в тайне завидовал даже ее отец. Характер у девочки сложился непростой. Она была упряма и своенравна. В семнадцатый день рождения дочки, случайно встретив в Канаде маркиза Д’Апше, Гвенаэль был так рад видеть соседа, что попытался сосватать за него свою дочь. Жанна согласилась выйти за маркиза только при условии, что тот поразит больше мишеней, чем она. Граф в тот день так и не обзавелся женой.
Следующая ее встреча с Д’Апше состоялась лишь несколько лет спустя в Индии. Тогда маркиз окончательно отказался от возможности сделать ее своей женой по абсолютно субъективной причине. Жанна утратила свою красоту безвозвратно. Однако в ее лице он обрел надежного друга.
Вот и в той душной комнате он, зная упрямство Жанны, оставил даже мысль вступить в спор с ней, хотя и был на стороне Дюамеля. Потому он только развлекал себя, наблюдая гнев капитана.
– Облава и точка! – кричал раздраженный Дюамель.
– Не волк это! – вскричала Жанна и стукнула кулаком по столу. Собравшиеся только ахнули: как неприлично для дамы. – Вы видели трупы? А я видела! Нет волков таких размеров! – она размахивала руками, широко жестикулируя, напрочь забыв о правилах этикета.
– Значит появился! – Дюамель вскочил на ноги, и сам даже этого не заметил. Гнев кипел в нем. Ему хотелось ударить ее, указать ей ее место.
– Абсурд! – вскинула она руки, сделав шаг назад. – Откуда ему появиться!
Она приложила руку ко лбу, пытаясь успокоиться и понять, как достучаться до этого солдафона.
– Надо искать не в лесу. Надо обыскать пещеры. Говорю вам! – настаивала девушка, а про себя ругала Дюамеля последними словами.
– Облава! В лесу! Ищем большого волка! – взревел Дюамель, потеряв терпение. Он схватил со стола свою шляпу и вылетел из зала, даже не взглянув на Жанну.
От злости она зарычала, чем удивила и даже немного напугала собравшихся дворян. Д’Апше же рассмеялся, подошел к ней и, потрепав за плечо, сказал свое обычное: «Будешь такой строптивой – останешься старой девой» и, улыбаясь, вышел из зала вслед за капитаном. Остальные тоже поспешили покинуть комнату. Похоже было, что они опасались девушки, оставшейся стоять, как вкопанная, на том же месте, тщетно пытавшейся собраться и успокоиться.
Мужчины отправились в обеденный зал. Там уже был подан ужин. Все лучшие блюда, какие только умели готовить местные повара, стояли на столе и заполняли комнату своим аппетитным ароматом. Маркизы расселись. Приступив к трапезе, они забыли об облаве, споре и Жанне. Девушка в обеденном зале не появилась. Она сразу же поехала домой. Видеть этих ленивых боровов и упрямого осла-капитана она не желала. Час спустя она стояла в своей комнате и причесывала растрепавшиеся от быстрой езды волосы. Она привыкла смотреть в зеркало и не видеть себя, чтобы не вздрагивать от обиды и отвращения. Она была красавицей, когда отец сватал ее за Д’Апше. Но сейчас она внушала страх даже капитану Дюамелю. Всему виной та проклятая поездка в Индию.
Жанна приехала в провинцию Куманон в Индии по просьбе Д’Апше. В это время он путешествовал по экзотическим странам в поисках животных для своего зверинца. Там он остановился в маленькой деревеньке, названия которой он так и не смог выговорить. Жители ее были напуганы тигром, который стал нападать на людей. Д’Апше написал Шастэлю в надежде на помощь в борьбе с ним. В По дороге туда маркиз Шастель умер от тропической лихорадки. Умирая, он попросил Жанну помочь Д’Апше. Когда она приехала туда без отца, маркиз был удивлен и разочарован. Что могла сделать девушка против разъяренного тигра? Обойдя окрестности деревни, Жанна в первый же день поняла, что животное ранено, и нашла его логово. Вечером она и Д’Апше устроили облаву. Они выкурили тигра из его логова. Он волочил за собой заднюю лапу, но раненный стал ещё свирепее. Зверь сразу же бросился на Д’Апше, не дав ему возможности выстрелить, пытаясь добраться до горла. В какой-то момент ему это даже удалось, но рана оказалась неглубокой. Жанна была готова произвести выстрел, но боялась задеть маркиза. Тогда она кинулась на спину тигру с кинжалом и вонзила его в шею. Животное зарычало и резким движением рванулось в сторону, пистолет из-за пояса Жанны вылетел. Напоследок тигр, отвесив Д’Апше тяжёлый ударом по голове, от которого маркиз потерял сознание, остался с Жанной один на один. Истекая кровью и волоча за собой ногу заднюю лапу, он описывал круги вокруг девушки. Жанна с кинжалом в руках, готовая в любой момент ответить на движение животного, пыталась оттянуть время. Она ждала, что маркиз вот-вот очнется и поможет ей. Но тот никак не приходил в себя. Вдруг тигр зарычал и резко рванулся к девушке. Он встал на задние лапы и, пытаясь сбить её с ног, размахивал передними. Жанне удавалось увернуться от ударов лап, но в какой-то момент тигр зацепил девушку когтями по лицу. Из раны хлынула кровь, заливая одежду. Боли в пылу борьбы Жанна не почувствовала, только привкус железа на губах. Отплевываясь, она смогла вывернуться и всадить кинжал животному меж рёбер. Тигр взвыл, последний раз взмахнул лапами и рухнул на землю. Он тяжело дышал, рычал и пытался подняться. Жанна рванулась к пистолету и подняла его. Она подошла к тигру. Странно было смотреть в глаза тигру перед выстрелом. Такой яростного отчаяния она никогда еще не встречала. Грохотнул выстрел, и животное затихло навсегда. Девушка оторвала рукав от своего камзола, разделила на две полосы. Быстро перевязала рану маркизу и свое лицо. Д’Апше так и не приходил в себя, хотя дышал ровно – опасность для его жизни была небольшой. Как всегда опоздавшие наемные охотники обнаружили странную картину: залитая кровью поляна, на которой лежит мертвый тигр и маркиз Д’Апше, без сознания или того хуже, над ним стоит Жанна с окровавленной повязкой на пол лица и о чем-то напряженно думает, глядя на маркиза.
«Ну почему я не мужчина! – сетовала про себя Жанна. – Как мне его теперь до лагеря донести? Не бросать же тут. Где носит этих слабаков, которых давно бы…»
Ее размышления прервал неуверенный оклик.
– Ну наконец-то, лентяи. – Отозвалась она. – Тащите носилки. Или за вас всё должна делать женщина? Живее, живее!
Растерянные наемники побежали в лагерь, принесли носилки и погрузили на них раненного маркиза. Они предложили помочь чем-либо и Жанне, но та отказалась.
В лагере она промыла и заново перевязала рану на лице и как только убедилась в том, что о маркизе достойно позаботится врач, улеглась спать. Наутро она сняла повязку, и холод пробежал по ее спине. «Это всё!» – мелькнуло в ее голове. Отражение расстроило ее до слез. Впервые за много лет она плакала. Тигр изувечил ее лицо навсегда: поперек левого глаза багровел ужасный глубокий шрам – от середины лба, через всю щеку до самого подбородка. Сам левый глаз тоже пострадал. Теперь он заплыл белой пеленой. Жуткое зрелище. Весь день она просидела в своем шатре и думала, как же ей теперь быть. Ей казалось, что это сломит ее. Но пережив первый шок, она решила отнестись к этому как к очередному испытанию. «Привыкну и другие тоже привыкнут. Рано или поздно» – думала она. Привыкать пришлось долго и трудно. Больше всего ее злили сочувственные речи дам из ее окружения. «Бедная деточка, как же ты теперь?» – ворковали вокруг нее тетушки, стоило ей появиться на их приеме. Все чаще она проводила время обязательных для светского приличия визитов в компании маркиза Д’Апше и его друзей. Это, конечно, порождало разные слухи, но, по крайней мере, отвлекало от обсуждений ее столь очевидной травмы.
* * *
Вернувшись с собрания землевладельцев взбешенной, Жанна стояла перед зеркалом и расчесывала волосы. "Упрямый осел – думала она. – И как от только не поймет. Только зря потратит время, патроны, да и волков попусту перестреляет" Поняв, что стоять на месте она больше не может, Жанна переоделась в дорожную одежду, схватила на выходе треуголку и вырвалась в прохладные сумерки. Она вскочила в седло и отправилась в Абат. Она хотела еще раз поговорить с теми, кто нашел детей. Но начать она решила с местного лесника. Он может узнать здесь каждую лису по хвосту и волка по холке. И если это действительно бешеный волк, лесник это поймет. Лесник по имени Валентин, немолодой и одинокий, жил в старой хижине прямо в лесу недалеко от деревни. Жанне казалось, что он всегда выглядел одинаково, сколько она его помнила. Ее отец никогда не был хозяином-домоседом. Он знал всех на его своих землях. Если у кого-то пропадала корова, он шел за помощью к Гвенаэлю; если женщину бил муж, она шла за защитой к Гвенаэлю. Он приучил к этому и дочь. Жанна была знакома со всеми жителями местных деревень, всегда принимала участие в их жизни и решала их проблемы. Валентин был для нее давним знакомым. Она помнила, как отец первый раз взял ее с собой в старенькую хижину. Девочка была немного напугана. Ей страшновато было заходить в дом, стоящий прямо посреди леса, в котором жил рослый мужчина, похожий на медведя. Густые темные волосы переходили в не менее густые усы и бороду, над которыми сверкали ярко-голубые глубоко посаженные глаза. Но Валентин оказался добрым малым. Он рассказывал Жанне разные истории и сказки про животных жеводанских лесов и выстругивал деревянные игрушки. Он знал все обо всех животных леса, как ее отец о крестьянах. Поэтому, когда в лесах объявился бешеный зверь, Жанна отправилась именно к нему. Погрузившись в воспоминания, смешанные с тяжелыми размышлениями о нападениях, она не заметила, как добралась до хижины. Она соскочила с коня, сняла треуголку и постучала. Но никто ей не ответил. На лес уже опустилась ночная тьма, куда мог уйти Валентин в такое время? Судорожно вздохнув, она дернула ручку хижины. Дверь оказалась не заперта. Увиденное в доме удивило и даже напугало Жанну. Дом был перевернут вверх дном, содержимое всех шкафов и сундуков валялось на полу. Но это было не ограбление: никаких ценностей не взяли, да и какие ценности могли быть у Валентина-лесника? Интуиция подсказывала, что сюда приходили именно за Валентином, а интуиции Жанна привыкла доверять. Она вышла на улицу, собираясь осмотреть двор дома. Сквозь сумрак наступившей ночи она разглядела следы борьбы на траве. Ближе к дороге начинался след волочения чего-то тяжелого, обрывающийся свежими следами телеги или экипажа. «Интересно» – подумала Жанна, вскочила в седло и рванула по следу. Не прошло и получаса, как следы вывели ее в Абат. Едва она миновала ограду, она поняла, что в деревне что-то не ладно. Почти все жители собрались перед церковью, шумели, кричали. В центре толпы она увидела телегу, на которой лежал Валентин. Он был связан и без сознания. Кольцо сельчан сжималось и гудело вокруг телеги. Священник, стоявший рядом с лесником в телеге, кричал: «Я разберусь с колдуном! Он с антихристом знается! Подходите, посмотрите на заблудшую душу! Я изгоню из него беса!». Его бас с трудом перекрывал общий шум. Мгновенно сообразив, что происходит и что Валентину никто помогать не собирается, Жанна попыталась перекричать толпу и помешать сельским добраться до лесника. Но ее никто не слышал или не обращал внимания. Поэтому она сняла с пояса пистолет и выстрелила в воздух. Внезапный громкий хлопок заставил всех замолчать и оглянуться на Жанну.
– Разошлись все. – скомандовала она. Люди отступили на шаг назад, но покидать площадь перед церковью не собирался никто.
– Развязать его и разойтись. Я сказала! – Жанна начала терять терпение. При всем уважении сельчан к Шастэлям, сейчас они были уверены в своей правоте.
– Маркиза, – начал священник. – Мы не должны его отпускать. Он одержим бесом. Это он вызвал зверя прямиком из преисподней. Он должен…
– Отец Анри, – перебила его Жанна. Слушать средневековый религиозный бред она не могла. – Я не собираюсь сейчас разбираться в бабушкиных сказках. Я сказала отпустить. Валентин никогда не желал никому зла. Я знаю его всю мою жизнь, мой отец доверял ему.
– Но, дочь моя… – попытался вставить слово священник.
– Или вы сомневаетесь в моем отце, Анри? – в голосе Жанны появился нажим и даже угроза.
– Нет, маркиза. – священник предпочел согласиться. Ссориться с маркизой он не хотел.
Явно расстроенные испорченным представлением, сельские начали расходиться. Священник молча развязал веревки на леснике и скрылся за дверями церкви. Он даже не оглянулся на Жанну, что не очень огорчило девушку. Отца Анри – расчетливого дельца и фанатика – она недолюбливала.
Пусть идет, куда вздумается. Ее больше волновало состояние Валентина. Бегло осмотрев его, Жанна не нашла серьезных повреждений или ран, за исключением внушительных размеров шишки на затылке. Девушка сняла с седла флягу и спрыснула водой лицо лесника. Его усы дернулись, он за стонал и начал с трудом приходить в себя. Несколько минут ему потребовалось для осознания, где он и что с ним произошло. Жанна терпеливо сидела на краю повозки, размышляя о звере. Темнело. Он мог появиться в любой момент. В деревню бы он не сунулся, но мог легко застать их врасплох в дороге. Она могла заночевать в деревне у многих хороших знакомых селян или на постоялом дворе, но Валентина никто не приютит. Тем более теперь, когда и без того странный и нелюдимый лесник был объявлен колдуном.
– Маркиза? – Прервал ее размышления хриплый низкий голос Валентина. – Вы-то тут как? Кто успел Вам рассказать?
– Никто мне не рассказал. Я случайно узнала, что тебя забрали.
– Счастливый случай, – усмехнулся лесник, – для меня, конечно. Только как бы о Вас шептаться не стали.
Но деревенские слухи волновали ее сейчас меньше всего. На деревню и лес спустилась ночь, а путь до ночлега был не близкий и опасный. Своими размышлениями Жанна поделилась с Валентином. Несколько минут серьезных обсуждений и лесник смог уговорить маркизу добраться до него и переждать до рассвета. Он предложил зажечь по факелу и "надеяться на лошадку", которая обязательно заволновалась бы в присутствии любых диких зверей.
У таверны они подожгли от уличных ламп по толстой длинной палке, Жанна взяла лошадь под уздцы, и они двинулись через лес. Шли молча и стараясь издавать как можно меньше шума. Благодаря осторожности или удаче они благополучно добрались до хижины лесничего. Он настоял на том, чтобы Жанна завела лошадь внутрь. Вместе Жанна и Валентин разобрали хаос, оставленный сельчанами, когда они скручивали лесничего, и уселись за поздний ужин. Простая пища, которую предложил Жанне Валентин, показалась ей очень вкусной, особенно из-за пропущенного ужина. В завязавшемся дружеском разговоре девушка с жаром поносила Дюамеля, его отряд и трусливых дворян в общем и делилась своими мыслями по поводу зверя.
– Я говорила с той женщиной и видела трупы. Не может это быть волк! Я еще не уверена, кто это? Но, Валентин, говорю тебе, это точно не волк! – Говорила она, стуча по столу пальцем.
– Я тоже так считаю, мадам. Никогда не видал я такого большого волка, а волков я повидал немало, уж поверьте мне! И вообще, не видал и не слыхал о таких зверюгах. Тут таких не водится. Не от сюда он.
– А откуда он тут может быть? Не из ада же, Валентин. Или и ты туда же?
– Я вот что думаю. Притащил его кто-то к нам. Может и себе притащил, а он взбесился.
– Значит, его кто-то привез, а он и сбежал… – задумчиво сказала Жанна, покачивая в воздухе куском хлеба, зажатым в руке. – Бред какой-то. Такие звери, должно быть, редкость. И стоят огромных денег. А всех, кто в округе мог бы его купить, я знаю. Они почти все предпочли бы золотого зверя живому. Зверинцы сейчас не в моде, а охотники на то и охотники – они убивают.
– Тут Вы правы. Придется ждать. Ничего не поделаешь. Надо бы за ним еще понаблюдать. Может и поймём. Если не кто это, так хоть как он себя ведет. Может и логово найдем. Говорите, пещеры? Только если высокие. В низинных у нас сыро. Какой зверь в сырость полезет? А вот те, что в горах, могут сойти. Только обещайте не идти туда одной! – После смерти Гвенаэля Валентин, как мог, поучал Жанну. С ее своенравным характером ему это приходилось трудно, да и она уже давно не была малышкой, но ей было приятно такое почти отеческое беспокойство за нее. Она мягко улыбнулась большому, похожему на медведя, леснику и заверила его, что ни за что не пойдет одна в пещеры.
Всего несколько часов разговоров и раздумий и уже рассвело. Летние ночи очень короткие. Попрощавшись с Валентином, Жанна отправилась домой. Скакала быстро, чтобы холодный утренний воздух в лицо не позволил ей уснуть. Едва добравшись до замка, она переоделась и отправилась в постель, велев слугам никого не принимать. Выспаться ей не удалось. Через пару часов ее разбудил настойчивый стук в дверь, за которым послышалось кудахтанье старой служанки и мужской голос, который звучал слегка насмешливо. Сквозь сон слов было не разобрать. Снова послышался требовательный стук. Недовольная возней за дверью, Жанна встала с постели, накинула бархатный халат и открыла дверь. На пороге стоял маркиз д'Апше.
– Ты где была? – спросил он. Не слишком вежливо для обращения к девушке, но Жанна для него была другом, а легкая грубость и фамильярность – их обычной манерой разговора. – Я к тебе заехал после ужина, тебя не было. И до завтрака ты тоже отсутствовала. И не говори, что была у кавалера – я бы знал. Давай выкладывай всё.
– Я, между прочим, не одета, Антуан. Иди подожди в библиотеке. И вообще, кто тебя пустил?
– А кто меня должен пускать-не пускать? Я сам захожу. Одевайся скорее. Я в библиотеке. – Он развернулся на каблуках и зашагал прочь, а Жанна сердито захлопнула дверь. В пустом коридоре осталась только пожилая служанка. Постояв в нерешительности несколько мгновений, она отправилась по своим делам.
Когда Жанна зашла в библиотеку, она застала там д'Апше за изучением названий книг на полках. Сколько раз ни бывал бы он здесь, всегда находилась книга, которой он раньше не видел. Жанна начала разговор первой:
– Я была в деревне и у Валентина. А возвращаться ночью через лес не хотелось. Я еще не поняла, почему нападает зверь, поэтому осторожность не помешает.
– И правильно. Волк нападал довольно давно. Возможно уже успел проголодаться. А ты всё же девушка.
– Помнил бы ты об этом, когда вламываешься ко мне в спальню.
– Ты мой друг. А значит, спальня ничем не отличается для меня от других комнат.
– И с чего ты взял, что это волк? – Возмутилась девушка. Вчерашний спор с Дюамелем грозил вернуться новой волной возмущения, потому маркиз поспешил успокоить ее, сказав:
– Все зовут этого зверя волком. Вот я и привык его так называть.
Жанна недобро сверкнула глазами в его сторону, но ничего не ответила. Она рассказала, что узнала от лесника. Д'Апше слушал внимательно и тоже очень удивился, кто мог упустить такого своего питомца. Он также недоумевал, почему жертвами становились только люди, а скотом брезговал.
– Тот тигр же и коров резал, и коз. – сказал маркиз, неопределенно взмахнул в сторону Жанны. Она провела пальцем по шраму на щеке и задумалась. Что-то во всей этой истории со зверем не давало ей покоя. Что-то было с ним не так. И дело было не в его гигантских размерах: в хорошие, плодородные года волки и медведи вырастали огромными. И не в его описании. Из здешних хищников и правда больше всего подходит волк. Но волк не нападает один на стадо и чаще всего обходит людей стороной. А этот в добавок и очень хитрый. Деревенские охотники расставили десятки капканов и отравленных приманок, но зверь будто знает о них и еще ни разу не попался. Казалось, он обладает разумом, как человек. Зверь с умом человека? Что же, колдун или оборотень? Жанна гнала от себя подобные суеверия. Но это становилось всё сложнее.
* * *
Два дня спустя Жанна, сопровождаемая д'Апше и другими друзьями, собирались присоединиться к отряду Дюамеля у границы леса. Наступать было решено с севера и гнать волков на юг, где заранее были расставлены капканы и силки. Людовик не уточнил, хочет ли он получить зверя живым или в виде чучела, потому Дюамель решил не убивать, а только поймать зверя. Жанна была в бешенстве. Она знала, что облава превратится в бессмысленную кровавую бойню, но надеялась, что общий переполох в лесу напугает зверя и тот выйдет из убежища, ища местечка потише. Антуан д'Апше следовал за девушкой по пятам. Он не мог отделаться от чувства, что эта взбалмошная девчонка обязательно выкинет какую-нибудь глупость, если за ней не приглядывать.
На охоту вышли все: и присланные солдаты короля, и местные дворяне, и даже жители деревень в округе – все мужчины, способные держать оружие. Такой облавы волки Жеводана не знали ни до, ни после. Дюамель и его соратники шли сплошным фронтом через лес, стреляя во всех волков, которые попадались им на пути. Выстрелы то с одной стороны леса, то с другой раздавались каждые четверть часа. В тот день было убито больше полусотни волков. Их тела свалили в кучу на том месте, откуда и начинали охоту. Священник, хоть и оставивший в покое старого лесничего, но все еще уверявший, что зверь – порождение ада и только огонь может убить его, настаивал на сжигании трупов.
Глядя на творившийся в тот день кошмар, Жанна тряслась от злости на Дюамеля, его солдат, разгонявших скуку пребывания в глухой провинции, на деревенских охотников, поддавшихся панике, на отца Анри – служителя Господа, – только добавлявшего жестокости в и без того ужасное действо. Но больше всего ее расстраивало собственное бессилие. Несколько раз она пыталась остановить солдат и священника. Антуан каждый раз удерживал ее, опасаясь, что в азарте охоты мужчины позабудут приличия и, умышленно или нет, могут навредить девушке. Сколько нелестных слов выслушал тогда д’Апше в свой адрес, о других и обо всем происходящем, но всё простил этой взбалмошной и упрямой девице.
Зверя в тот день, конечно, не поймали. Но Дюамель объявил, что жители Жеводана теперь могут быть спокойны и не опасаться ходить в лес. Он выбрал самого крупного из убитых волков. Из него местному таксидермисту было поручено «сделать зверя, да пострашнее». Причиной такого требования капитан определил, что Людовик будет в ярости, если увидит самого обычного волка, с которым местные не смогли справиться сами. Жеводанское дворянство поддержало желание Дюамеля сгустить краски. Чучело было готово в три дня. Всё, что нужно, было при нем: и горящие адским пламенем красные глаза, и огромные клыки, и черная полоса на спине, и хвост с кисточкой. Всё, как описывали его немногие выжившие после встречи с ним. Монстра выставили на обозрение дворян в главном зале собраний. Когда сорвали с него полотно, дамы испугано взвизгнули, некоторые даже потеряли сознание, мужчины ахнули. И только Антуан д’Апше и Жанна повели себя не так, как остальные. Жанна, в первый момент отступившая от неожиданного правдоподобия черт Зверя, уже через секунду взяла себя в руки, подошла к чучелу и стала рассматривать его и, что заставило присутствующих дам снова вздрогнуть, провела рукой по жесткой шерсти. Она хотела понять, сможет ли король определить подделку, поверит ли капитану, перестанет ли беспокоиться о Жеводане. Чучело было сделано мастерски. Жанна решила спросить мнение Антуана по этому поводу. Но она не сразу смогла найти его в зале. К ее удивлению, граф стоял в дальнем углу. Он был бледен, руки его подрагивали. Он что-то беззвучно шептал себе под нос. Жанна хотела было подойти к нему и узнать, в чем дело. На середине зала к ней подскочил Дюамель:
– Зверь мертв, моя дорогая! Вы не можете этого отрицать. Вам бы следовало извиниться за свое поведение тогда на собрании. Не пристало даме спорить с мужчиной. Страшная зверюга, не правда ли?
– Вы? Да. – огрызнулась Жанна, не замедляя шаг. Д’Апше даже не заметил, как она подошла. Он смотрел только на чучело и, казалось, видел только его. «Так похож» – повторял он. Граф вздрогнул, когда Жанна окликнула его, схватил ее за локоть и вывел из зала. Жанна пошла за ним. Они почти вышли на улицу, но девушка уперлась. Она хотела понять, что происходит с графом и куда, в конце концов, он ее тащит. Д’Апше обернулся. Жанна вопросительно уставилась на него.
– Оно так похоже. Один в один. Это опасно. – он осекся, затравленно оглядываясь по сторонам.
– Один в один? Постойте, что? На кого похоже? На Зверя? Так вы тоже его видели? – удивилась Жанна.
Граф уже открыл рот, чтобы что-то сказать. Вдруг его взгляд остановился на Жанне, и он передумал. Несколько секунд он молча смотрел ей в глаза. Потом выпрямился во весь рост и уже спокойно и слегка развязно, в свойственной ему манере, буркнул что-то невнятное вроде «да где девице понять» и покинул здание. Жанна лишь пожала плечами ему в след – граф заядлый охотник, бывал во многих передрягах. Многое могло ему привидеться в этом чучеле. С ним такое редко, но случается. Она вернулась в зал, где капитан рассыпался речами о доблести своей и своих солдат на этой охоте. Слушать его было неприятно, поэтому спустя несколько минут Жанна решила последовать примеру графа и отправилась домой.
Этого капитан не заметил или не захотел замечать. Дюамель остался доволен произведенным на собрание эффектом. Два дня длилось празднование знаменательного события в Юбаке. Солдаты пили и дебоширили, но крестьяне, уверенные в том, что это герои отмечают победу, не сопротивлялись их разгулу. Когда Дюамель и его драгуны покинули деревню, многим местным пришлось вставлять заново стекла в окна, а трактирщику предстояло восстанавливать свое заведение еще неделю, чинить столы, заказывать у столяра новые стулья и полки, пополнять почти полностью опустошенные запасы выпивки.
* * *
Нападения закончились. Крестьяне поверили, что покой вернулся в Жеводан, снова начали ходить в лес: женщины за грибами, мужчины на охоту. Именно охотники принесли пугающую новость, которая взбудоражила все местные села. Зверь жив. И живуч, как чёрт.
В конце октября Жак Бувье с сыном Боном выслеживали оленя. Случайный шорох спугнул длиннорогого и тот, шарахнувшись в кусты, скрылся в лесной чаще. Из задетых им кустов у дальнего края поляны поднялся огромный лохматый силуэт с черной полосой на спине. Жак, не веря своим глазам, неловко отступил назад и с шумом упал на землю. Зверь обернулся. С его длинной морды капала кровь, он еще дожевывал только что оторванный кусок мяса. До охотников донеслось утробное рычание. Бон вскинул ружье и выстрелил. Зверь закатил глаза и рухнул на куст, под его весом затрещали и переломались ветки. Но еще не коснувшись земли, он снова выпучил глаза, вздернул голову и вскочил на ноги. Из раны на его плече сочилась бордовая кровь, он кинулся в лес, но его сшиб с ног еще один выстрел – Жак уже встал с земли. На этот раз пуля попала в бок, но тоже не слишком ослабила Зверя. Злобно рыча и фыркая, он снова поднялся и трусцой убежал в чащу. Охотники торопливо перезарядили ружья и замерли. Каждый шорох, каждый треск или даже запах мог выдать затаившегося Зверя. Несколько минут они стояли в полной тишине. Казалось, даже ветер не дул и птицы боялись петь. Но Зверь явно не собирался продолжать борьбу с вооруженными мужчинами, а предпочел отправиться в свое логово зализывать раны. Охотники пересекли поляну к тому месту, откуда поднялся Зверь. В кустах они нашли разодранное тело юноши лет 20 из соседней деревни. Жак помнил его еще маленьким, прибегавшим к ним посмотреть на охотничьи трофеи и послушать рассказы. А теперь он лежал в крови, с порванной грудью и шеей и только половиной лица. Дрожащими руками Бувье уложили то, что осталось от бедного юноши, на плащ Бона. Такой долгой дорога до соседней деревни им не казалась даже в лютые морозы. Мужчины плакали, когда отдавали тело его матери. Она недавно потеряла мужа из-за лихорадки, и единственный сын был для нее отдушиной, смыслом и опорой жизни. А сейчас она осталась совсем одна! Она заламывала руки и выкрикивала Зверю проклятия, но было уже поздно, да и вряд ли бы Зверь испугался ее слов. Кто-то из деревенских мужчин помчался к маркизе Шастель, чуть не загнав лошадь по дороге.
Узнав об этом происшествии, Жанна тут же отправилась к д’Апше. Они были близкими друзьями и часто бывали друг у друга в гостях, потому никого из слуг уже не удивляло появление девушки со шрамом в пол-лица, стремительно пересекающей холл в сторону лестницы к хозяйским покоям. Первое время старый дворецкий ворчал: «Ну и нравы у этих графьев!», но потом привык и не обращал внимание. Еще не дойдя до лестницы, Жанна во весь голос звала Антуана. Ее крик отражался от стен древнего родового замка и наполнял все ближайшие коридоры. Когда она уже поднялась на несколько ступеней по широкой парадной лестнице, сзади ее окликнул д’Апше. Его вид поразил Жанну. Вся его рубашка была покрыта бордовыми пятнами и брызгами, волосы взъерошены. Он вытирал руки какой-то тряпкой, цвет которой нельзя было разобрать, так как она тоже вся была насквозь пропитана бордовой жидкостью. Увидев недоумение Жанны, он рассмеялся:
– Вино. Это вино. Я полез в подвале на самый верх за бутылочкой старого Шато. Вот знал ведь, что ящик гнилой, так нет, думаю, выдержит. Не выдержал. Я полетел с него и задел еще несколько бутылок пониже. Вдребезги. Как только на стеклах не порезался. Зато вот вымазался знатно. Бедная Эльза теперь убирает.
И действительно, Жанна слышала шебуршение в подвале. Видимо, служанка сметала стекла. Был еще какой-то странный завывающий звук. «Как странно искажают коридоры и лестницы подвала голоса» – подумала Жанна. На сколько она помнила, Эльза была любительницей петь за работой, хотя пение никогда не было ее талантом, то ли дело шитье.
– Ты едешь со мной. Одевайся. – выпалила Жанна. Приветственные речи давно вышли из обихода старых друзей, они всегда сразу переходили к сути.
– Я только что искупался в вине, я никуда не поеду. – запротестовал Антуан.
– Нет ты едешь, пьянчуга. И собак берем. Зверя подстрелили, значит, он истекал кровью всю дорогу. А это значит, что собаки легко найдут его по следу.
Д’Апше переменился в лице, скулы напряглись, нервно вздрагивали брови. Он оглянулся на дверь в подвал, из которой только что вышел. Все еще было слышно убирающуюся там Эльзу.
– Идем. – глубоко вздохнув, согласился граф. Час спустя они уже были в Абате. Жак и Бон сидели на крыльце и рассказывали им о случившемся. Рассказывать такое при домашних не хотелось. Оба охотника выглядели забитыми. Лица были серыми от пережитого и всё еще переживаемого ужаса, а глаза – красными от слез. Жак больше молчал, только изредка добавляя в рассказ сына то, что думал в тот или иной момент, но проводить господ на то место вызвался именно он. Слишком переживал за сына, чтобы отпустить его туда снова. Ведь Бон сам был не многим старше погибшего.
Выведя Жанну и Антуана на поляну, он остановился.
– Дальше не пойду. Страшно. Вон с того куста он вылез. – быстро проговорил крестьянин и погнал своего коня обратно в деревню. Граф и Жанна подъехали к указанному месту. На земле всё еще были видны бурые пятна и клоки плоти. Д’Апше помедлил минуту и спустил собак. Те быстро взяли след и с задорным лаем кинулись по нему. Для них это была обычная охота, такое же, как и всегда, развлечение. Тем более они давно не охотились. Дворяне еще побаивались соваться в лес.
Собаки петляли. То ли зверь путал следы, то ли от ран его рассудок помутился, и он потерял ориентацию в пространстве. Несколько часов блужданий по лесу ни к чему не привели. Собаки вернули их к замку д’Апше и тихонько скуля сели у ног хозяина.
– Вот же чёрт. Ушел! – ругалась Жанна. – Не зверь, а нечисть какая-то! Как он чует, когда мы его ловим?
– Не чертыхайся. Будешь так себя вести, в жены никто не возьмет, – д’Апше всегда так подшучивал над Жанной, некогда его же почти невестой. Она уже не обижалась. – А зверь и правда хитер, так следы запутать. Мастер.
– Одного понять не могу, откуда он, такой мастер, взялся. Не было в Жеводане никогда таких. Если бы были, Валентин мне бы про них обязательно рассказывал, а этого я что-то не припомню. Не волк это и не медведь – крупнее и злее. И не человек. Живучий будто бессмертный. – рассуждала Жанна. Ей казалось, что стоит ей только понять, что это за зверь такой, сразу же найдется способ его поймать. – Думаю, без человека тут всё же не обошлось. Может у кого из местных зверинец есть? Привез экзотику какую-то, а содержать зверя не умеет. Вот и сбежал от него, или того хуже – выпустили тут у нас.
– Да, дворянство держит здесь зверинцы. Ничего из себя не представляющие. И зверинцами не назовешь. – Презрительно отозвался д’Апше. – Лисица, зайцы, волк, изредка медведь. Вот и всё богатство.
– Не чета твоему, я права? – улыбнулась Жанна. Она знала и часто бывала в зверинце Антуана. Граф был большим любителем охоты, но еще большей его страстью было коллекционирование живых экзотических животных. У себя в поместье он велел построить отдельное здание для содержания всех своих попугаев, обезьян, змей и многих других. У него был даже кенгуру. Но больше всего разговоров он постоянно вел о черной пантере, которую он привез из Африки. Правда, последнее время граф старался о ней не заговаривать. Паника, уже успевшая проникнуть в умы местного дворянства, могла вызвать определенные подозрения от таких рассказов. Но, возможно, он просто привык к обладанию таким живим трофеем и интересовался им уже меньше.
– Кстати, Антуан, скажи честно, не терял ли ты в последнее время, к примеру, льва?
– Не терял я никого. И не отпускал на волю. У меня все животные на своих местах и при своем деле. – огрызнулся граф. Он не переносил, когда кто-то отзывался о его гордости без должного восхищения. – Я за своей живностью слежу. Но мысль может быть верной. Надо будет расспросить наших друзей.
Они кивнули друг другу в знак договоренности выяснить всё, во что бы то ни стало, и отправились к замку д’Апше. Он настоял на том, чтобы Жанна осталась ночевать у него. Во-первых, нужно было продолжить размышления о возможной видовой принадлежности Зверя и его происхождении. А, во-вторых, уже начинало темнеть, и не смотря на всю ловкость Жанны и быстроту ее коня, ей было опасно ехать через лес одной. О сопровождении графом не могло идти и речи, таких «нежностей» в свой адрес девушка не терпела.
Вечер они провели в гостиной, шумно обсуждая имевшиеся у них сведения, просматривая путевые дневники Антуана д’Апше, привезенные им из путешествий, и многочисленные справочники, от местных краеведческих до африканских и азиатских, от географических до зоологических, огромные пыльные толстые книги, пострадавшие от времени и рук графа в детстве, с вырванными и выпадающими страницами. От них пахло влажной бумагой и застарелыми чернилами, края некоторый страниц осыпались в руках. Древностью эти справочники не были, но неумелое хранение и неустойчивая французская погода сделали свое дело. Антуан и Жанна разошлись по спальням далеко за полночь, но так и не нашли хотя бы одного возможного виновника бед целой провинции.
* * *
И снова Зверь пропал. Все решили, что Жак и Бон Бувье прикончили его. Неделя за неделей проходили без происшествий, никто не пропал, никто не был растерзан. Никто не замечал Зверя в лесу даже издалека. На Жеводан медленно, но неотвратимо наступала зима. Вода в колодце за ночь покрывалась тонкой корочкой льда. Деревенские дети развлекались, кидая в колодец камушки и слушая треск и всплески. В конце ноября выпал первый некрепкий снег и к вечеру того же дня растаял. Местные девушки и женщины стали кутаться в теплые пуховые шали и всё больше походили на медведиц, случайно забредших в село в поисках какого-нибудь особенного лакомства. Уже через несколько дней земля оделась белым покровом, принеся с собой успокоение: жизнь продолжалась, Зверь пропал никто не знал, куда, – да и так ли это важно? – скоро рождество, новый 1765 год и новые, такие привычные всем, заботы. Дети носились по деревне на санках и играли в снежки, мужчины по утрам разгребали лопатами дорожки от снега, чтобы вечером их женщины могли прийти друг к другу в гости и рукодельничать у камина. А за окнами лес хотя и казался темной непроницаемой стеной над белым снежным покровом, но наводил всё меньше и меньше страха. Многие уже решались бывать там в сумерках, переезжая из деревни в деревню или собирая сыроватый зимний хворост.