Фабрика лиц. Игра в доверие

Предисловие

Спасибо. Слова, сложенные мной в строки, преобразуются в красивые картинки-галлюцинации только благодаря мозгу воспринимающего текст. Книга не существует без читателя. Но то, что вложила в эти предложения я, вполне может иначе отобразиться в вашей фантазии. В связи с чем прикладываю инструкцию к прочтению:

1. Наркотики, насилие, психологическое давление и непрекращающееся стремление доминировать – не круто. Некоторые элементы этих “прелестей” не получили должной оценки от автора внутри самого произведения, поэтому я указываю здесь: вышеперечисленное отвратительно.

2. Некоторые детали описания политического мироустройства могут показаться тесно взаимосвязанными с реальностью, однако все совпадения случайны. История циклична, всё уже случалось в какой-то форме, и то, что может показаться омажем на действительность, им не является.

3. В связи с неприязнью к жестокости, мне не хотелось плодить её в своих мыслях. Поэтому многие описанные акты насилия основаны на реальных событиях. Так, события, в которых пилот обвиняет Брауни, являются изложением действительно совершённого преступления. Я не оставляю на имена преступников ссылок, так как не считаю нужным участвовать в их популяризации.

Ещё раз спасибо за ваш выбор сегодня. Надеюсь, эта книга понравится вам так же, как и мне!

Часть 1. Глава 1. Убийство

В саду под стеклянным куполом было тихо. Шумела только система полива, мерно разбрызгивающая жидкость. Было сыро и душно. К6 приблизилась к Долли сбоку, стараясь не напугать девушку внезапным появлением. Долли увлеченно срисовывала силуэт какого-то цветка, затерянного среди гущи растений. Она сидела, скрестив ноги; юбка помялась, но девушка не расправляла складки, зная, что в саду никого нет. На крыше, среди цветов, она чувствовала себя в безопасности. Карманное радио лежало в траве у тропинки и шершаво наигрывало что-то невнятное. Долли заметила клона лишь тогда, когда её тень упала на лист бумаги.

– Есть что сказать. Быстро, – от звука голоса Долли вздрогнула, словно не ожидала, что девушка с ней всё-таки заговорит. – Ты была права. После инициации тебя ликвидируют. С оригиналом цель не будет достигнута.

Два одинаковых лица смотрели друг на друга совершенно разными глазами. Девушка с блокнотом рассеянно глядела в несуществующую даль. К6 выжидающе и настороженно всматривалась в её лицо.

– Тебе нельзя со мной говорить, – наконец нарушила тишину Долли. Она проговаривала каждое слово так, словно зачитывала инструкцию: четко и отстранённо.

– Они убьют тебя.

Снова долгая пауза. Долли встала, отряхивая юбку от земли. Она смотрела вниз, избегая взгляда К6. Они молчали.

– Иди, иначе заметят твое отсутствие.

Вдалеке над входом висели старые прямоугольные LED-часы. К6 сощурилась, чтобы разглядеть цифры. Долли с такого расстояния, конечно, их не видела.

– Время, – заметила Долли, и К6, стукнув её на прощание по плечу, бросилась бегом. Выходя, она ещё раз посмотрела на часы. В той точности, с которой Долли угадывала время, К6 видела что-то магическое.

Долли снова осталась в саду одна, но чувство умиротворения, приходящее к ней, когда она была уверена в том, что вокруг никого нет, так и не вернулось. Слова, сказанные клоном, не сообщили ей ничего существенно нового, и то, что К6 нарушила её покой, расстроило Долли сильнее, чем сама суть сказанного.

Сад занимал большую часть крыши здания. Толстые металлические спайки соединяли стеклянные панели в полусферический купол. Из него было всего три выхода: главный, выход на посадочную площадку и эвакуационный, представлявший собой узкую винтовую лестницу на внешней стороне здания. Несмотря на то, что Долли прожила в этом доме всю жизнь, она едва ли представляла его планировку. Для неё дом внутри был всего лишь длинным, запутанным коридором с бесконечным красным ковролином. Где-то внизу, в подвале, лаборатории. Их Долли помнила смутно. Скорее даже не помнила совсем. Отсюда, с крыши, она могла рассмотреть тренировочный центр, спрятанный в листве. Ещё дальше, на запад, почти у берега, располагался полигон. На юг и восток края острова видно не было, только лес. С северной стороны, сразу за домом, начиналась возвышенность, с высоты которой просматривалась вся территория острова. Стало темнеть. Увидев собственное отражение в стеклянной стене, Долли рефлексивно подняла руку, чтобы помахать.

– Дура, – вслух сказала она себе, и, собрав вещи, спустилась вниз. Некоторые части дома интуитивно пугали Долли. Она сама не могла вспомнить, почему ей вдруг становилось страшно. Страх фоновым чувством всегда оставался с ней, лишь иногда сменяясь тоской по дому. Другого дома у неё не было, она никогда не покидала острова, но ей продолжало казаться, что невидимая нить, продетая через сердце, тянет её чувством тоски домой.

Путь от сада до собственной комнаты был повторён девушкой столько раз, что она, погружённая в собственные мысли, преодолевала его машинально, часто даже не замечая, как именно оказывалась здесь или там. Девушка знала, что людей в коридорах четвёртого этажа можно встретить, только когда отец провожает кого-то на взлётную площадку или встречает гостей, что бывало крайне редко и сопровождалось специальной подготовкой дома. В считанные часы, усилиями работников, дом мог превратиться в скучный старый особняк, памятник никогда не существовавшего величия. В случаях визита спонсоров или делегации учёных, заинтересованных в клонировании, дом становился одной огромной операционной, вычищенной и переливающейся блеском металла. В обычное же время, как и сейчас, дом хаотично совмещал в себе два этих состояния.

Добравшись до комнаты, Долли начала раскладывать карандаши и листы по местам и успокоилась только когда комната приобрела такой вид, будто в ней не жил никто конкретный. Долли нравилось, когда ничто вокруг не напоминало ей о её собственном существовании. Её и так было слишком много. Намного больше, чем ей хотелось бы.

Пройдя пару раз по периметру комнаты, она вышла и направилась к душевым для рабочих на втором этаже – их тайному месту встречи с К6. «Когда больше ничего не можешь сделать, последнее, что ты всё-таки можешь – это успокоиться», – думала Долли, садясь на холодный кафель. В жёлтом, грязном свете всё вокруг выглядело зелёным.

Восемь душевых, отделённых широкими перегородками, обложенными плиткой такого же мутного цвета, как и всё помещение, одна низкая металлическая скамья, ржавые сливные решётки и восемь слабо отсвечивающих леек. Долли посмотрела на потолок. Он тоже был зелёным. В двери, выкрашенной в белый (которая до этого была стеклянной), кто-то протёр дырку в слое краски с обеих сторон. Долли заняла себя тем, что старалась об этом не думать, и всё равно думала. В дверь постучали шифром. Она постучала шифром в ответ. К6 просунула голову в душевую.

– Думаешь, тут есть кто-то страшный? – улыбнулась Долли.

– О нет! Как раз наоборот. Мой главный страх – увидеть здесь кого-то обыкновенного, ещё и за обыкновенными делами.

Девушки засмеялись одинаковым смехом.

– Садись.

Несмотря на то, девушки узнавали друг друга в строю клонов с первого взгляда, предосторожности сохранялись и в отношениях. Обе были настороже, они опасались наказания, которое могло грозить им за эти встречи. К6 уселась поудобнее, рядом с Долли.

– Трое из нас уходят на миссию.

Долли молчала. Она чувствовала, что К6 чем-то взбудоражена, и ждала, зная, что девушка вот-вот разразится потоком волнующих её мыслей.

– Выберешься на материк, затеряешься. Никто не будет тебя искать. Без документов будет сложно, но ты умная, найдёшь работу. Потом найдёшь себе дом, настоящий, меньше чем этот, раз в 100 или 1000…

Долли смотрела на К6, как на ребёнка, пока девушка взахлёб, обгоняя собственные мысли, выкладывала ей свой план.

– …и дети будут похожи на нас, на тебя и меня. А потом ты состаришься, медленно и красиво. Будешь недовольна соседями и голубями, цокающими по подоконнику. Станешь выходить на улицу весной, греться на солнце на скамейке и думать только о том, что вечером по телевизору покажут твоё любимое шоу, а не обо всём этом. Со временем ты забудешь, о чём мы говорили сегодня, забудешь всё, что было до этого дня, и станешь совсем обычной…

Долли молчала. Ей было любопытно, сорвётся ли капля с лейки душа или побежит вниз по шлангу. Она смотрела на неё, и пока вода собиралась, формируя каплю, отражённая в ней тусклая лампа искажалась, растягиваясь.

– Долли?

– А ты хотела бы быть мной? – вырвалось у Долли.

К6 напряглась. Долли следила за её выражением лица. «Ударит?» Глаза клона сузились, она смотрела на дверь. Кто-то идёт. Долли ничего не слышала. Клоны, получившие её фенотип, имели множество генных улучшений. Она не слышала того, что могла услышать К6. А может, К6 так просто ушла от неприятной темы и не было никого в коридоре. Через долгих 10 секунд она вздохнула.

– Ты не сказала мне ничего нового. Я и так знала, что останусь или я, или вы. Это то, к чему меня готовил отец. Бежать? Куда? У меня есть только одна попытка. Одна попытка – удачная или, вероятно, летальная, – сказала Долли, а про себя добавила: «Если я вообще собираюсь пытаться». Здесь, в доме, у неё была свобода, границы которой были известны. В этом мире правила игры были понятны Долли. Реши она бежать, потеряла бы и стабильность, и ту свободу, которая у неё уже имелась. Она ничего не знала о внешнем мире.

– План есть! – К6, с горящими от энтузиазма глазами, схватила руки Долли. – Я просто запру в тренировочном зале одну из тех, кого выберут, а ты улетишь вместо неё.

– А дальше? Забудь про это. Она на тебя потом укажет, и что будет? Меня тоже найдут. Не нужно, – Долли встала. Ноги затекли, и она тут же села обратно, ожидая, пока покалывание пройдёт, – Не смей, слышишь?

К6 молчала, а Долли начинала злиться. За любое отклонение от правил полагался штраф. Солидарная ответственность быстро отучила всех от ошибок. Долли, в общем-то, это не касалось, но только потому, что от неё уже ничего и не ждали. Зато второй участник её затей всегда получал сполна, и если ловили одного, то наказание ждало всех. Пятиминутки – время, которое не учитывалось в графике, сокращались, смена комнат учащалась, увеличивались физические нагрузки, дифференцированные занятия отменялись. Иначе говоря, делалось всё для того, чтобы вычистить все отличия между клонами. После нескольких таких “опытов” большинство клонов просто перестали замечать Долли, избегая любых рисков стать причиной ужесточения режима. Каков будет масштаб наказания, если её поймают на попытке сбежать? И что с ней за это сделают клоны?

– Не делай ничего. И твоя пятиминутка кончается, – сухо подытожила Долли свои размышления.

К6 посмотрела на электронные часы. Чёрные, тонкие, одинаковые у всех. Единственное, что было у клонов и не было у Долли.

– Как ты всегда это чувствуешь? – поразилась К6. Холодный кафель успел нагреться от её тела, и теперь было жаль вставать. – Сейчас скажут номера, которые отобрали на миссию. Не думаю, что в этом есть логика. Надеюсь, выпаду я, и ты просто займёшь моё место.

– Не нужно, слышишь? Не делай ничего.

Долли проводила девушку тяжёлым взглядом, когда та вышла из душевой. Ей не нравилось легкомысленное настроение К6. Долли обдумывала план побега множество раз, но ещё никогда не сталкивалась с этой идеей как с частью реальности. Теперь же этот вопрос перед ней стоял так открыто, что ни обойти его, ни не заметить было нельзя. Она чувствовала, что что-то не сходится в амбициозных затеях К6, и не верила в то, что та оставит их.

Долли задумчиво прокрутила облезлый маховик смесителя. Что-то за стеной затарахтело, побулькало, но вода так и не пошла. Долли перекрыла кран и вышла. Опять ей приходилось ждать. Ей бы хотелось задать множество вопросов кому-нибудь и получить ответ, хотя бы ложный, но она сомневалась, что кто-то ответит даже на крик о помощи. Из учёных, работавших в лаборатории, были те, кто искренне интересовался Долли, однако такие не задерживались. Возможно, они чем-то не устраивали главу проекта – отца Долли, а может быть, их не устраивал он. Мать Долли не помнила, а отца видела реже, чем новых людей, прибывших с материка, то есть почти никогда. Иногда ей казалось, что ещё пара дней молчания – и она разучится разговаривать.

Ноги сами принесли Долли в длинную столовую, выстланную побитым белым кафелем. Пройдя мимо столов, загромождённых перевёрнутыми стульями, она оказалась сначала в зоне мойки, а затем на кухне. Глухонемая повар, единственный человек, относившийся к Долли без претенциозности, стояла у фритюрницы и спускала старое масло. Что-то странное было в этой женщине. В её силуэте угадывалась нечеловеческая дисгармония, не выражающаяся ни в чём особенном, но оставляющая такое неприятное ощущение, что всякий, встретившийся с ней взглядом, спешил отвести глаза. Она не знала языка жестов и изредка писала что-то Долли на закапанных жиром листках бумаги, но, в основном, её руки были заняты работой, и они не разговаривали. И, если Долли нуждалась иногда в том, чтобы услышать несколько слов, то повар, кажется, и не подозревала о существовании такой нужды.

Долли села рядом на стул и стала разглядывать дряблую, пятнистую кожу на шее повара. Увидев, что Долли хмурится, повар, прихрамывая, поднесла ей блюдце с печеньем, каждое из которых было наполовину облито шоколадом. На ужине такого не было. Его вообще никогда не было вне кухни – это печенье повар готовила специально для Долли. Это и было для них заменой разговорам. Повар доставала огромный чан с тестом, и они вместе пекли хлеб, а из остатков делали что-то для себя.

Долли закатала рукава. Брызги от неровного напора воды из крана разлетались во все стороны, и Долли приходилось прилагать усилия, чтобы поток не прибил её руки ко дну мойки. Погружая ладони в мягкое тесто, она думала о словах К6, прогоняя её безусловно проигрышный план снова и снова. Тревога била в колокола, но работа успокаивала её. К утру хлеб будет готов. Значит, утро будет. Значит, нужно что-то придумать.

– Точно! – воскликнула Долли. – Это К6 нужно просто запереть в комнате!

Повар, не изменившись в лице, помогла Долли развязать фартук, который только что помогла ей завязать, и, всё такая же нейтрально довольная, продолжила заливать новое масло.

В крыле, где располагались комнаты клонов, было тихо и темно. Долли не помнила, под каким номером сейчас находилась комната К6. Каждое воскресенье комнаты перераспределяли так, чтобы никто не успевал сделать комнату по-настоящему своей и не получал преимуществ относительно размещения. Дергать все ручки подряд?

Она озадаченно облокотилась на подоконник, глядя в сумрачный лес. По тропинке в сторону тренировочного центра шла клон. Понять издалека, К6 это или нет, Долли не могла – они все носили одинаковые серые костюмы. Проследив, куда она намерена идти, Долли спустилась и вышла через главный вход.

Было жарко, ночь не успела остудить воздух. Удушающе пахло падалицей. Гнилые фрукты лежали в гуще спутанных папоротников, и Долли, не различая их в темноте, несколько раз наступила на что-то склизкое. Глаза медленно адаптировались к темноте. Обогнув дом, она замедлилась. Хруст ломающихся веток от собственных шагов мешал прислушаться к тому, что происходило вокруг. Она остановилась.

В гуще, среди деревьев, мелькнуло что-то светлое. Через пару секунд в том же направлении пробежало ещё одно пятно. Долли бросилась вдогонку и тут же поняла, насколько велика между ними разница в скорости. Клоны бежали от тренировочного центра, поднимаясь на возвышенность, и с каждым шагом Долли отставала от них всё сильнее. Это было похоже на сон: влажная духота облепила её кожу, дыхание сбилось, и она совсем потеряла клонов из виду. Пробежав ещё несколько метров, Долли поняла, что попытка догнать клонов по прямому пути тщетна, и свернула вправо.

Поднимаясь по пологому участку, она опередила клонов, бегущих по крутому подъему, и вышла из леса прямо к обрыву, обойдя открывшееся плоскогорье по дуге. Пытаясь отдышаться, Долли огляделась вокруг.

Во все стороны был виден чистый купол чёрного звёздного неба. Лысый клочок земли, окружённый деревьями, кончался резким спуском. Девушка подошла к нему ближе. На первый взгляд казалось, что высота незначительна, но то, что сначала в ночи представлялось травой, при долгом взгляде приобретало очертания листвы. Внизу, под обрывом, начинался густой лес, листва деревьев которого сливалась в единое полотно. Дальше идти было некуда. Долли повернула обратно к лесу, когда из темноты чащи отделились две девушки. Они бежали легко и быстро, так, как будто всё это время спускались с горы, а не поднимались вверх.

Прятаться Долли было некуда. Редкие голые кусты, приученные ветром, низко гнулись к земле. Вокруг была только спутанная трава и муравейники. Не в силах что-либо предпринять, Долли, опустив руки, глядела, как с атлетической скоростью к ней приближались две одинаковые фигуры. Заметив Долли, убегающий клон в спортивной форме попыталась свернуть обратно в лес, но К6, воспользовавшись её замешательством, нагнала её и, врезавшись сбоку, повалила на землю. Их силы были равны, и, пока Долли бежала к ним, они, сцепившись и удерживая руки друг друга, барахтались в пыли. Долли схватила за шиворот К6 и, пытаясь разнять девушек, рванула со всей силы на себя. Ворот рубашки пережал К6 шею, не давая сделать вдох. Одной рукой она потянулась к горлу. Клон, перехватив инициативу, сбросила девушку с себя и оказалась сверху. От резкого движения что-то выпало из её кармана и стукнулось о камень. К6, протянув руку наощупь, попробовала найти предмет. Клон ударила её по лицу.

– Пистолет, – прохрипела К6, отплевываясь от пыли, – у неё был пистолет.

Долли наклонилась за оружием, и в этот момент К6, схватив булыжник, ударила клона по голове. Вид крови, тонкой струйкой побежавшей из рассечённого лба, охладил её. К6 замерла. Клон вырвалась, обхватила обеими руками голову К6 и, приподняв её, с размаху впечатала в камни. В глазах у К6 пошли тёмные пятна. Она встала на четвереньки, с трудом удерживая равновесие. Голова шла кругом. Её вырвало.

Долли, нащупавшая в траве пистолет, обернулась. Прямо над ней стоял клон.

– Всё равно сдохнешь. И нам жить не даёшь, – с ненавистью прошипела клон, перехватывая руку Долли с пистолетом.

Не задумываясь, Долли выстрелила. Она не рассчитывала попасть, тело среагировало быстрее, чем она успела обдумать действия. Пуля вошла в бедро, клон разжала хватку. Боль исказила её лицо. Долли отступила на несколько шагов, клон последовала за ней. Долли побежала к обрыву. Не потерявшая силы в драке, теперь она была быстрее. Добежав до обрыва, она остановилась, направив дуло на клона. Та, развернувшись, вернулась к раскинувшейся на траве К6 и стала хаотично бить её ногами. К6, вцепившись в одежду девушки, повалила её на землю и, снова схватив камень, стала бить им клона, целясь в голову.

– Стой! Остановитесь, – умоляюще шептала Долли.

Она приблизилась к клонам.

– Не нужно, пожалуйста, – у неё не получалось кричать, горло было будто стянуто жгутом.

Клон не останавливалась. Она знала, что Долли не посмеет причинить ей вред снова. Им всем и так теперь придётся несладко. Они не станут ухудшать своё положение ещё сильнее. А даже если и станут, сейчас клон считала своим долгом показать, на чьей стороне сила. Клоны – единый организм. Она гордилась тем, что является частью непобедимой системы и должна была быть достойной её, просто не имела права повести себя по-другому. Она была правосудием и властью. Она была пределом и конечной целью эволюции всего человечества. Нанося удары, она чувствовала, как приближается к чему-то великому, к слиянию со своим смыслом, к идеалу. Она была венцом собственного предназначения.

Долли выстрелила снова, целясь ей в ногу. А потом ещё и ещё раз, пока та не перестала бить К6. Клон медленно села, а потом откинулась навзничь.

К6 подползла к Долли и попыталась отобрать пистолет. Долли отпихнула её.

– Не смей!

– Она… Видела тебя. Нам конец, она не будет молчать.

К6 обернулась и поняла, что добивать клона уже нет необходимости. Из пробитой бедренной артерии фонтаном выливалась кровь.

Клон что-то шептала. Долли опустилась рядом с ней на колени и, вглядываясь в лицо девушки, попыталась разобрать, что та говорила. Она просила пить, сначала жалобно и по-детски, а потом безучастно и механически. Долли смотрела и видела собственное лицо, подаренное клонам, теперь переживающее агонию. В этих глазах не было ни страха, ни боли. Это были нечеловеческие глаза. Глаза куклы, оболочки, пластилинового муляжа. Долли смотрела, как умирало её тело, а она оставалась жить. Из раны струёй, пульсируя, выталкивалась кровь. Клон попыталась встать, но снова потеряла сознание. Всё длилось до ужаса долго.

К6 констатировала:

– Ей конец, Долли.

Долли не понравился торжественно-поздравляющий тон К6, но она не стала спорить. Желая прекратить страдания клона, Долли выстрелила ещё раз. И, когда ей казалось, что всё уже кончено, К6 снова захрипела. Душа, поделённая между ними поровну, или просто скопированная, не хотела покидать тело. А может быть, клон не умирала потому, что души у неё не было.

Долли выпустила в её сердце оставшиеся в магазине пули, а затем, обняв со спины, потащила к обрыву.

Каждый шаг стоил Долли значительных усилий. Тело клона будто тянулось к земле, становясь тяжелее с каждой секундой. Медленно продвигаясь к обрыву, девушка пыталась думать о том, что делать теперь, но все её мысли судорожно пульсировали вокруг “что делать” и не давали никаких идей, не двигались дальше самого вопроса.

На траве за трупом оставалась бурая полоса. Положив его с края обрыва, Долли попробовала подтолкнуть тело, но оно не поддавалось. Тогда девушка села и ногами стала выталкивать клона вниз. Медленно съезжая с обрыва, труп сначала свесил руку, затем согнулись его ноги, и только потом последним рывком Долли смогла столкнуть его полностью. Она видела, как мёртвое тело, копия её собственного, пролетело вниз, приземлилось на ветви и, с хрустом ломая их, утонуло в листве.

На мгновение Долли задумалась, не стоит ли и ей прыгнуть следом. Она только что видела, как её тело погибло от её же рук. Повторить то же самое с ещё одним таким же телом казалось в этот момент таким простым. Этот путь теперь был опробован. Что-то тоскливое и тягучее манило девушку вниз.

Вдалеке что-то загорелось. Рассвет? Долли могла поспорить, что пробыла на склоне не более часа. Свет задребезжал и погас. Долли решила, что ей нехорошо. Она еле стояла на ногах. Её шатало. Она сделала несколько шагов в сторону от обрыва.

К6 уже была рядом. Она молчала. Они просидели на траве ещё десять минут, пока Долли восстанавливала дыхание. Кровь клона на её коже остыла и стала засыхать. Она почувствовала, как по голым ногам забегали насекомые. Муравьи забирались на неё и слезали, оставляя после себя крохотные дыры. От чувства жжения Долли стало легче. Она вытерла нос рукавом и помогла К6 встать. Меньше всего сейчас Долли хотелось держать её за руку, но без поддержки клон спотыкалась, ноги не слушались её, она не могла сосредоточить взгляд. Бросить её здесь она тоже не могла.

– Кто это был? – Долли нужно было это знать, хотя заговаривать с К6 было противно: она чувствовала себя вымазанной предательством.

– Это К12. Она должна была лететь завтра. Я хотела запереть её в тренировочном зале. Она увидела меня и всё поняла.

– Господи, – сморщилась Долли. К6 доставляла ей всё больше проблем. – Это тебя надо было с обрыва скинуть.

К12 была одним из лучших стрелков среди 20 клонов. Сам по себе потенциал у всех был одинаковый, однако разница в стремлениях давала некоторым отрыв от других. Быть лучше – единственный способ клонам отличаться, поэтому они старались изо всех сил. Долли с детства не подпускали к оружию. Теперь она могла попасть в цель, только стреляя в упор. Выдавать себя за К12 – худший расклад для Долли.

Девушка только теперь заметила, что всё это время так и продолжала сжимать в руке пустой пистолет.

Они медленно брели в сторону дома. Несколько раз они останавливались, и К6 рвало.

– Это сотрясение, наверное, – оправдывалась она каждый раз, хватаясь за низкий сук дерева.

То, что К6 теперь было так плохо, нисколько не прибавляло Долли сочувствия или желания помочь. Долли не боялась встретить кого-то по пути. После всего произошедшего все опасности казались нереальными, как будто теперь она преодолела ту грань, за которой хуже уже быть не могло.

Войдя в дом, девушки разделились, но К6 тут же вспомнила, что шум воды в крыле клонов мог привлечь ненужное внимание в ночной тишине, и догнала Долли, поднимавшуюся на третий этаж.

– Мне нужна твоя ванная, – сказала она и, не дожидаясь разрешения, вошла внутрь комнаты.

Спальня Долли была раза в 4 больше любой из спален клонов. У клонов, в отличие от Долли, был минимальный набор мебели: кровать, рабочий стол без ящиков, стул, одна вешалка, на которой на день оставляли пижаму, а на ночь – костюм. Душевая общая, просторная, чистая, безликая. Там же, в конце коридора, располагалась уборная. Все необходимые предметы гигиены выдавались на неделю и хранились в душевой в 20 пронумерованных узких шкафчиках. Хранить в комнатах личные вещи запрещалось, впрочем, в этом не возникало нужды: книги и вся канцелярия для изучения теории оставались в библиотеке в общем доступе, предметы для отработки практики – в тренировочном зале. Комнаты клонов по своему наполнению напоминали камеры узников бастиона. Единственное отличие – вся мебель была явно дорогой и качественной, а цветовая палитра – жизнеутверждающей.

В спальне Долли было множество вещей, на которые К6, даже одурманенная головной болью и тошнотой, засматривалась, идя к ванной. Как бы Долли ни пыталась спрятать свои вещи по ящикам, что-то выдавало в её комнате обжитость. Все предметы мебели были расставлены органично, так, что образовывались приятные для глаза и удобные для перемещения области пространства. Было видно, что эта комната – чья-то “нора”. Кто-то обитал здесь и заботился об этом месте, считая его своим. К6 чувствовала это особо остро, лишённая возможности иметь собственный подобный угол. Почему-то ей захотелось, чтобы её сейчас стошнило прямо на разноцветный ковёр посредине комнаты, но тошнота, как назло, отступила. Она зашла в ванную, оставив дверь приоткрытой: ей было непривычно принимать душ взаперти и в одиночестве. Приватность для неё давно перестала быть ценностью.

Долли легла на кровать, раскинув руки. Под шум воды она смотрела в потолок, и комната медленно вращалась вокруг, иногда сменяя направление движения или замедляясь. Подобное Долли уже испытывала однажды, когда, будучи ребёнком, напилась чего-то на встрече отца со вкладчиками.

Такие мероприятия случались не часто, но проходили всегда одинаково: отец Долли не любил лишнюю суету. Долли приводили как экспонат, тестер и эталон производства в одном лице, крутили в разные стороны, просили что-нибудь рассказать, спрашивали о чём-то детском, а потом, довольно кивая, отпускали, и оставшееся время о девочке никто не вспоминал. Было некому.

В такие вечера, по меркам Долли, дом был переполнен. Всех прибывших людей приводили всегда в одну и ту же комнату, некоторых из них Долли помнила, как прибывающих снова из раза в раз.

Большая прямоугольная гостиная на первом этаже была обставлена пёстро: три длинных дивана в ярких цветах, поставленные друг к другу под прямым углом, узорчатые паласы, разбросанные по полу, и большие вазы с финиковыми пальмами – на этом индийская тематика заканчивалась и начиналось цыганское барокко с золотом, фальшивым и настоящим, глубокими креслами и массивными пепельницами. По углам комнаты стояли модные полноразмерные реплики осколков древнегреческих скульптур.

Сначала комната наполнялась гостями, а потом гости наполняли её дымом. От их стеклянных трубок пахло трупно, так же, как когда в вентиляции умер котёнок и неделю не могли придумать, кому его оттуда доставать. Долли тогда спала с открытым окном, прямо на полу у подоконника, чтобы не чувствовать вони, но всё равно хорошо запомнила этот запах и теперь каждый раз, когда гости начинали курить, убегала куда-нибудь подальше. Совсем уходить ей не хотелось, поэтому она забивалась в угол, за одно из пышных кресел, и сидела там, дыша через ткань футболки.

– Ты странная, – сказал ей тощий длинный мальчик, обнаруживший её тайник.

Он прибыл в дом со всеми, то есть был гостем, и приходился одному из мужчин в костюме сыном. В тот раз прилетело необычайно много людей, больше смеющихся и курящих, чем обсуждающих дела. Долли они нравились, особенно та, что была матерью мальчика. Она тоже была тощей и какой-то вызывающей. Только вот что именно она вызывала, Долли разобрать не могла.

Долли не хотелось общаться с мальчиком, она опасалась, что он сейчас тоже достанет трубку и испортит её отвоёванный клочок чистого воздуха зловонием.

– Уходи, – сказала она, не вынимая носа из-под футболки.

Она попробовала отгородиться от мальчика креслом, потащив его на себя, но оно оказалось слишком тяжёлым, и она шлёпнулась назад, когда её пальцы соскользнули, отпустив кожаный материал. Это явно позабавило мальчика, и он, довольный, протиснувшись к Долли за кресло, сел рядом.

– У тебя противный папа. Ты от него прячешься?

– Нет. А у тебя противная мать. От неё прячешься? – огрызнулась Долли.

– Нет, она ничего. А вот отец таскает меня повсюду с собой. Скука смертная. Он вон, – Долли высунулась из-за кресла, высматривая, на кого указывал мальчик.

В противоположном углу зала с её отцом разговаривал высокий мужчина. Он был таким худым, что казалось, будто вместо тела в костюме деревяшки. Долли резко пригнулась, когда мимо проплыла довольная дымящая девушка, и врезалась лбом в челюсть мальчика.

– Ты чего? – засопела Долли, растирая лоб.

– Я?! – он был искренне возмущён.

Долли махнула на него рукой и продолжила наблюдать за происходящим в зале. Всё тот же высокий худой мужчина что-то тихо рассказывал отцу Долли. Он активно кивал, мотая головой так, что Долли стало казаться, будто сейчас его залитые лаком волосы отлепятся от головы и встанут дыбом.

– Каста! – закричал он, соглашаясь с собеседником, и тут же испуганно посмотрел по сторонам.

Схватив мужчину за локоть, он повёл его из комнаты, настороженно озираясь по сторонам. Долли потеряла его из виду.

Всё это время мальчик наблюдал за ней.

– Меня зовут Энгельс, – сказал он, когда Долли села обратно. Она искоса посмотрела на него, пытаясь понять, правда ли он дурак.

– Странное имя. Как книгу? – ей казалось, она точно видела такую книгу в библиотеке.

– Ничего не странное. В столице всех так зовут. Это ты странная, – он по-деловому замолчал, будто прикидывая что-то в уме. – Но мне нравится. Пожалуй, я и в следующий раз прилечу сюда с папой.

Они замолчали.

– Ты рада?

– Я тебя об этом не просила, – отмахнулась Долли.

– Но ты же должна быть рада, – настаивал Энгельс.

– Ещё чего.

– А я рад.

– Лиза говорит, что такие, как вы, счастливы только от водки.

– Кто эта Лиза?

– Повар. Ну, она и не говорит, в общем-то… Ты всё равно не поймёшь. Она здесь работает, я тебе покажу, пойдём, – Долли не могла вылезти из-за кресла и стояла, ожидая, когда Энгельс освободит ей дорогу.

– А нам можно? – с опаской спросил он. – Папа говорит, здесь чего только нет.

– Ну и дурак.

Они спустились на кухню, но Лизы там не было. Когда дети вернулись в зал, все уже ушли в лабораторию. В комнате было тихо, от пепельниц шли тонкие струйки дыма. На низком столике в углу стоял поднос с ребристыми стаканами. Долли взяла один, сделала пару глотков и сморщилась.

– Это какая-то неправильная вода.

– Ты придумываешь, это просто вода, – закатил глаза Энгельс.

Он взял у неё стакан и понюхал. Долли высунула язык:

– Если она обычная, то выпей.

Энгельс набрал жидкости в рот и тут же выплюнул, закашлявшись. Долли засмеялась. Она повалилась на диван и, хватаясь за живот, продолжила хохотать. Энгельс насупился. Чем дольше смеялась Долли, тем более хмурым он становился. Когда она успокоилась, он обиженно сел в дальнее кресло, не глядя в её сторону. Долли подошла к нему. Он отвернулся. Она обошла его так, чтобы видеть его лицо. Он снова перевёл взгляд.

– Энгельс, – позвала его Долли. Он игнорировал. Она стала повторять его имя на разный лад, крутясь вокруг: – Энгельс-Энгельс-Энгельс!

Когда это не подействовало, она остановилась, замолчала, прошла в середину комнаты. Энгельс следил за ней взглядом. Долли взяла стакан со стола и выпила залпом до дна. Голова закружилась, девочка села на стол, не разбирая, что вокруг.

– Долли? – испуганно позвал Энгельс.

– Теперь ты не будешь обижаться? – довольно спросила она и тут же почувствовала, что вдруг стало как-то душно и тесно.

Все предметы вокруг приближались и пульсировали. Энгельс похлопал её по плечу. Дальше Долли помнила только, как они шли по коридору к её комнате, и Энгельс всё спрашивал, не позвать ли кого-нибудь. А потом Долли уснула, и когда проснулась на следующий день, гостей в доме уже не было – все улетели. От Энгельса осталась только записка на комоде.

Теперь Долли с трудом сосредоточила взгляд на нём. Мебель с тех пор, конечно, не менялась. Долли испробовала все возможные комбинации перестановки одних и тех же вещей за эти годы, но, по сути, ничего никогда не менялось. Она уставилась в потолок так сосредоточенно, что даже не заметила, как из ванной вышла К6. Она стояла в нижнем белье и протягивала мокрую одежду Долли. Из ванной косой линией тянулся жёлтый свет. Девушка приподнялась на локтях.

– Что это?

– Одежда. Я постирала, она была в крови. Надеюсь, успеет высохнуть. Тебе же нужно что-то надеть завтра.

– А… Спасибо, – Долли протянула руку, взяла костюм и снова откинулась назад.

Она положила мокрую скомканную одежду на живот и теперь чувствовала, как сначала вода пропитала её рубашку, а затем капли побежали вниз на простыни.

– Ровно в восемь на крыше.

К6 вышла, не задерживаясь. Они не сказали друг другу больше ни слова. Долли продолжала лежать. Время шло. Нужно было что-то делать. Она, перекатившись на кровати, медленно встала. Каждое действие казалось неосуществимым, пока она не начинала делать его. Долли казалось, что время должно было остановиться, что всё это не может быть правдой. Она повесила мокрые штаны на спинку стула. Открыла окно, и на раму закинула рубашку. С улицы потянуло прохладой. Луна освещала комнату, но Долли всё равно ничего не видела, не думала, не решала. Идя к ванной, она споткнулась обо что-то. К6 оставила свою обувь. “Надо же, как заботливо” подумала она, и ярость тут же накрыла её. Долли подняла кроссовок и запустила им в стену, снеся картину на стене. Ей хотелось разгромить всю комнату. Вместо этого она встала под душ и начала переключать воду с горячей на холодную, пытаясь успокоиться. Постепенно пелена стала спадать. Может, к чёрту всё, сдать К6, сказать, что это она всё придумала, и будь что будет? Или заставить её покончить с собой. Или, может быть, получится притвориться, что им ничего не известно.

Долли казалось, что ещё немного – и она поймёт, как выкрутиться по-иному, выловит из хаотичных мыслей идеальный план, сведёт два конца вместе. Но иного выхода не было. Оставалось только бежать. Они убили клона. Она убила клона. Долли выключила воду и села в ванной, обхватив себя руками. Девушка думала о том, что тело клона лежит внизу в траве под деревьями. Ей было противно от себя и страшно. Эта грязь не отмывалась водой. Паника длилась до тех пор, пока у девушки не осталось сил на страх. На смену ему пришла усталость. Долли поняла, что залезла под воду прямо в одежде. Девушка расстегнула манжеты и стала стягивать рубашку через горло. Мокрая холодная ткань с трудом отлипала от тела. Сняв наконец всё, Долли включила горячую воду и, тщательно отдраивая кожу, смыла остатки грязи, налипшей на тело. Замотавшись в полотенце, она протёрла рукой зеркало и осмотрела себя. Царапин на видных местах не осталось – это хорошо, её будет сложно отличить от остальных.

Обессиленная, она рухнула на кровать и уснула.

Глава 2. Двадцать минус одна

Как только будильник завибрировал, Долли встала. Она и раньше не имела привычки лежать подолгу в кровати, теперь же каждая минута была на счету. Нужно было подняться на крышу раньше других, так, чтобы никто не видел, откуда она вышла. Быстро одевшись, она туго завязала шнурки на кроссовках и огляделась. Утро было тихим. Холодный воздух за ночь заполнил комнату, сравняв температуру с уличной. Ветер перебирал складки на тюле. Всё, что случилось вчера, в этой тишине казалось ложью. Не могут в одном мире сосуществовать такое утро и такая ночь. Долли старалась не думать. Холодные ладони вспотели, и она вытерла их о штанины. Она обошла комнату ещё раз. Взять с собой что-то – это риск, нельзя выделяться на фоне остальных, но не взять ничего – тоже ошибка. Долли соображала, есть ли что-то из её вещей, от чего можно получить пользу. Она зашла в ванную и, покопавшись в ворохе влажной одежды, которую бросила на пол вчера, достала пистолет.

Долли собрала волосы назад, закрепив их резинкой в тугой пучок, как это делали клоны, спрятала пистолет под рубашкой за поясом и тихо вынырнула из комнаты. На этаже не было никого. Из окна в конце коридора на красный ковёр падало солнце, в котором клубами крутилась пыль. Долли закрыла дверь и прошла вперёд, к лестнице. Покой вокруг давил на Долли. Что, если все уже всё знают и ждут её на крыше? Что с ней будет? Её убьют сразу? Как? Воткнут иглу с ядом, подобравшись сзади? Застрелят? Если её убьют, то никто не станет искать. Некому. Вне острова никто не знает о её существовании. Её можно убить безнаказанно. Её смерть не причинит никому боли. Она умрёт, и она всё равно останется здесь в облике двадцати таких же девушек. Если бог есть, что он скажет ей при встрече? С каждой пройденной ступенью Долли становилось всё страшнее. Кровь пульсировала в висках, сердце билось о рёбра, всего объема лёгких не хватало, чтобы вдохнуть достаточно воздуха. Она шла, еле различая, куда поворачивает. Всё в поле зрения стало бурым, как ковролин. Темные пятна в глазах плясали и прыгали. "Я не смогу"-подумала она. Она застыла за несколько шагов до двери, ведущей на крышу. Сил войти не было. Она представляла, как сейчас откроет дверь и окажется под прицелом винтовок. Кто там стоит? Клоны? Или работники лаборатории? Или только отец? Почему так тихо? Всё её тело кричало о том, что нужно бежать отсюда, бежать сломя голову и не разбирая дороги.

Кто-то дотронулся до плеча Долли.

– Двенадцать!

Её догнали две девушки. Одна из них заправляла рубашку на ходу. Клоны выглядят свежо и торжественно.

– Так и знали, что ты будешь тут. Зачем ушла без нас? Семь всего-то на пару минут опоздала.

Долли сглотнула. Чувство реальности медленно возвращалось к ней. Она нахмурилась:

– С чего бы мне вас ждать? По графику идём.

Она толкнула дверь и вошла. На крыше не было никого. Три девушки озадаченно переглянулись. Долли обернулась на часы над дверью, клоны, задрав манжеты рубашек, сверялись по своим часам. Они показывали без семи минут восемь.

– Странно, – сказала третья девушка, номер которой Долли не знала, – нам же должны выдать вещи и инструктаж…

В углу на столе для садовника человек в белом халате что-то раскладывал. Девушки заметили его, когда что-то в его руках звякнуло, ударившись о стол. Он молча подошёл к ним, оставив вещи разложенными. У мужчины было такое лицо, словно у него сильно болело горло. Он хмурился и, сжимая губы в трубочку, отводил взгляд в сторону. На поясе у него крепилось множество инструментов и несколько матовых чёрных коробочек. На девушек он не смотрел, только охватил их взглядом, как пятно, и подозвал рукой.

– Сюда, – невнятно промычал он.

Девушки прошли через сад и вышли на открытую часть крыши, размеченную белыми полосами для посадки вертолета. Мужчина, кашлянув, указал на одну из полос и, намеренно отворачиваясь, ушёл обратно в сад. Девушки выстроились вдоль полосы. Долли встала ближе к краю крыши, так, чтобы быть дальше от любого, кто выйдет из сада. Она с удовлетворением отметила, что не отличается от клонов ни ростом, ни телосложением. Её волосы были заплетены немного иначе, кожа казалась более бледной, она отличалась хмурым взглядом, и тяжёлая ночь отразилась, обострив черты лица, но, если не знать заранее, где искать, то отличия между девушками найти было сложно. На первый взгляд они были идентичны. Долли перестала разглядывать клонов и уставилась вдаль, когда мужчина вновь вернулся. Теперь он взял планшет и что-то в нём искал. Не отрывая взгляда от экрана, он хрипло и без энтузиазма скомандовал:

– Расчёт по порядку.

Долли оказалась первой.

– Первая!

– Вторая!

– Третья!

– Данный номер считать временным порядковым. Присвоенная категория: М17.

Солнце светило прямо на девушек. Мужчина стянул со лба на нос солнцезащитные очки. Он отцепил с пояса одну из коробочек и, открыв её, выудил наклейки. Долли знала, что это. С наклейки снимался защитный слой, затем её можно было прикрепить к чему угодно, и она припаивалась намертво. На коже такая наклейка держалась не меньше недели. Мужчина протянул коробку с наклейками Долли, и она, достав свой номер, передала её дальше.

– Крепить номер следует на правую кисть. Перпендикулярно фалангам, по направлению от пятого ко второму пальцу.

Долли закрепила свой номер. Теперь её звали 1М17. 3М17, получив наклейку, вернула коробку мужчине. Он молча забрал её, засунув в задний карман.

– Дальнейшее прямое руководство клонами 1М17, 2М17 и 3М17 будет осуществляться третьей стороной. Акт вступает в силу, – он посмотрел на наручные часы, – с 8 часов 4 минут 32 секунд 12 июня 63 года.

Долли нервно просматривала дверь, ведущую в сад. Клонов на миссии всегда провожал отец.

Мужчина в белом халате, закончив зачитывать текст с планшета, выключил микрофон, щёлкнув на крохотный тумблер, прикреплённый к нагрудному карману. Налетел ветер и стал трепать его не застёгнутый халат. Когда ветер успокоился, мужчина сказал:

– Не придёт он.

Развернулся и пошёл к стене, где остановился в тени, посмотрел на часы ещё раз и уставился в небо. Долли не успела досчитать до 10, когда стали слышны хлопки лопастей вертолёта.

Поднявшийся ветер садящегося вертолёта гнул к земле кустовые розы в больших рыжих горшках, выставленных за стекло. Сердце Долли бешено стучало. “Да или нет. Да или нет”, – повторяла она про себя как мантру. Поймают или спасена. Ей хотелось держать выход на крышу в поле зрения, но все клоны смотрели вверх, на вертолёт, и ей приходилось двигаться также, чтобы не выделяться. Три одинаковых девушки в серых костюмах стояли ровной линией, ветер задувал под вороты их рубашек, глаза слезились. Когда вертолёт приземлился, шаг несущего винта замедлился, но не остановился. Из двери выглянул пилот и закричал:

– Эти?

Мужчина в белом халате, вжимаясь в стену, кивал, тряся всей головой, желая, видимо, быстрее попасть внутрь здания.

Пилот перевёл взгляд на девушек и заревел:

– Ну? Чего стоим? Заходим.

Долли замерла в нерешительности. Пилот помахал им рукой. Долли двинулась навстречу, обходя по окружности хвостовую часть.

Уже у двери она увидела боковым зрением, как провожавший их мужчина в халате схватился за голову и стал что-то кричать. Долли видела, как двигаются его губы, но чего он хотел, разобрать не могла. 3М17 схватила её за плечо и прокричала в ухо:

– Он хочет часы! Он говорит нам сдать наши часы!

Долли кивнула, ощущая, как что-то липкое и холодное обволакивает её разум. Никаких часов на запястье у неё, конечно, не было. Под длинными манжетами рубашки их было не видно, никто не заметил их отсутствия. Долли покрутила руку, словно ощупывая часы.

– Хорошо, я ему отдам, – сказала она клонам, протягивая руку. Они быстро отстегнули браслеты, вложив их в ладонь Долли. Она побежала к работнику лаборатории. Он немного приблизился навстречу, сделав несколько робких шагов. Ему не нравился вертолёт, он его боялся. Для лаборанта привычнее было находиться в подвалах дома, работая неделями без выходных и солнца, в жужжащей разными аппаратами тишине. Выполнять работу сопровождающего сейчас его принудили, не оставив выбора – никто больше не хотел этим заниматься. Долли протянула ему на вытянутой руке две пары часов.

– Спасибо! Спасибо! Голову мне спасли! Как я мог забыть?

Он весь трясся, лоб блестел от пота. Долли сделала пару шагов назад, к вертолёту:

– Стой! Где третьи? – закричал лаборант.

Долли изобразила удивление:

– Вторая не отдала, значит, сейчас принесу.

Она подбежала к вертолёту и, ничего не говоря клонам, запрыгнула внутрь. Пилот одобрительно цокнул, захлопывая дверь – ему хотелось быстрее закончить с этим рейсом.

– Полетели, всё! – крикнула ему Долли, сердце её бешено стучало. Из окна поднимающегося вертолёта она видела, как мужчина, схватившись за голову, вбежал в сад под стеклянным куполом. Его фигура быстро уменьшалась, и Долли чувствовала попеременно то ликование от удавшегося побега, то ужас от того, что это ещё не конец. Она с силой сжимала собственное запястье, думая о часах. Долли не знала, что будет за это лаборанту, но искренне надеялась, что для него это обойдётся. Если он скроет недостачу часов, то Долли выиграет хотя бы ещё день. По часам он поймет, какой номер их не сдал. А потом обнаружат пропажу Долли. И у них всё сойдётся. В лучшем случае это три дня.

Долли очнулась от своих мыслей, только когда дом уже стал еле различим в гуще тропического леса. Вертолёт двигался на запад, в сторону материка. Долли осмотрелась. Внутри не было никого, кроме пилота и двух клонов. Всё в кабине было бежевым: шесть кресел стояли двумя линиями друг напротив друга. Девушки сели по ходу движения, все в один ряд. Два окна, обрамлённых чёрной каймой, и чёрный экран небольшого телевизора выделялись тёмными пятнами на фоне светлых стен. Даже пол был чистым. Никаких проводов, сумок или ящиков. У Долли почти вырвался вопрос: “Разве вы на таком летали на прошлые миссии?”, но она вовремя прикусила язык. Клоны выглядели напуганными. Они хмуро глядели в окна и ни о чём не говорили. Долли выдохнула. От неё больше ничего не зависело. Хотя бы на полчаса. Внизу, за окном, во все стороны было видно только зеленоватое тёплое море. Блики на волнах слепили глаза, но девушка продолжала их разглядывать. Она пересела на кресло напротив одной из девушек, чтобы быть ближе к окну.

Взобравшись на кожаное кресло с ногами, под грохот вращающихся лопастей, Долли задремала.

Она проснулась от внезапно навалившейся тишины. Клонов рядом не было, дверь вертолёта была полностью сдвинута. Они стояли на пустой огромной парковке посреди полей. С одной её стороны растянулись гаражи, а с другой стояло длинное одноэтажное здание, использовавшееся, судя по ролетным воротам, как склад. Полуденное солнце нагрело воздух в кабине, несмотря на открытую дверь, становилось душно. Долли аккуратно, не создавая шума, выглянула из двери. В тени, отбрасываемой вертолётом, курил пилот. Он не видел, что девушка проснулась, и Долли теперь могла рассмотреть его. Мужчина казался уставшим и в то же время расслабленным. Он был чуть выше среднего роста, сутулился, его загорелое лицо было испещрено мелкими морщинками, от которых серые глаза казались всё время улыбающимися. Ему было лет 50, он не выглядел ни моложе, ни старше отца Долли. Он был просто каким-то другим. Долли хотелось вот так замереть в этой тишине рядом и стоять очень долго, пока она не отдохнёт. Мужчина докурил сигарету, швырнул бычок на асфальт и обернулся:

– Проснулась? – он улыбнулся Долли.

– Почему вы меня не разбудили? – она не знала, где они, и стоит ли ей бояться этого человека, но старалась не показывать своей растерянности.

– Жаль будить было, твоё всё равно от тебя не убежит, – он достал вторую сигарету, подержал её и засунул обратно в пачку, с досадой пояснив, – Жарко.

Долли села обратно на кресло боком, свесив ноги на улицу. Она ждала, пока мужчина скажет что-нибудь ещё, но он молчал.

– Где мы? – нерешительно спросила Долли.

Брови мужчины поползли вверх, потом он резко дёрнул ими вниз, сведя почти в прямую линию, разделённую двумя вертикальными морщинами. Долли испугалась, что вопрос ему не понравился, но пилот ответил спокойно:

– Мы на границе с Полисом, отсюда минут 20 до города.

– А где все?

– Уехали уже, – он махнул рукой в неопределённом направлении.

Долли огляделась. Вокруг не было ни души. Значит, клонов кто-то забрал, или здесь для них были машины.

– А я?

– Раз ты последняя, то для тебя только это, – он наполовину залез в кабину и вытянул из кармана в кресле большой конверт. Он не был запечатан, и оттого что мужчина поднял его боком, из него выпала бумажка. Долли нагнулась за ней.

– 113, вход с юго-запада. Лео, – вслух прочитала она.

Вверху на визитке была крупная цифра 1. Пилот передал Долли конверт, из которого она достала ещё две карточки. На пронумерованной цифрой 2 было написано: “Стерео Деметра 6. 11 утра 13 июня. Камила”. На третьей записке снова был адрес, но без даты. Из конверта Долли достала пейджер, банковскую карту и ключ от автомобиля, выглядевший очень старым.

Мужчина заметил замешательство Долли и, решив, что оно вызвано первой запиской, которую она зачитала вслух, показал ей направление, в котором находилось указанное строение.

– Это прямо туда, там КПП, но это для виду, не бойся, там никого, только шлагбаум. Ты аккуратнее только, там собаки бегают.

Долли раскидала вещи по карманам, поправила растрепавшиеся волосы:

– Как вас зовут?

Он криво улыбнулся, качая головой:

– Сволочи они все.

Потом махнул рукой, то ли прощаясь, то ли гоня Долли прочь. Она, не зная, как выразить благодарность мужчине и не понимая ещё, за что именно ему благодарна, кивнула, чуть поклонившись. Пилот запрыгнул в вертолёт, с шумом задвинув дверь. Лопасти завращались, разгоняя раскалённый воздух.

Девушка постояла на парковке ещё некоторое время, пока гул от винта не стих.

Долли попыталась отыскать взглядом хотя бы какой-нибудь признак жизни, но вокруг не было ни души – только незасеянные поля, занимавшие всю землю до горизонта, и палящее солнце. Долли впервые стояла не на родной земле острова, и то, что она видела, разочаровывало её. Несмотря на плавящийся от жары воздух, поднимавшийся от чёрного асфальта парковки, Долли ощущала только холод. Ей захотелось вернуться обратно, туда, где всё было испробовано и известно до того, что даже причина собственной смерти для неё не осталась секретом. Этот плоский мир с нависающим небом, в котором она стояла теперь, казался ей остриженным. Долли никто ничего не обещал, но она чувствовала себя так, будто её глупо обманули. Было слишком тихо, и эта тишина не касалась её, она просто была, был этот огромный пустой мир и в нём Долли, отдельная от всего. Ничто не зависело от неё, и её ничто не держало, как лишнюю деталь, выпавшую из механизма, продолжившего работу без неё. Она и не знала до этого момента, что чего-то отчаянно ждала от него. Теперь она видела этот сияющий от полноты мир, и его блеск слепил её. Всё вдруг оказалось не тем, чего она хотела, и некого было винить, не перед кем плакать, некому объявить обиду.

Долли пошла прямо в ту сторону, в которую ей указывал пилот. Она найдёт машину, выберется отсюда и сбежит. Минут двадцать до города – это километров 60 по автобану или 40 по трассе. Она мысленно покрутила карту, определяя, в какой точке находится. Никаких дополнительных надежд ей это не дало – она представляла примерно свои координаты, но по картам десятилетней давности, которые были ей доступны для изучения в библиотеке, поблизости не было ни одного населённого пункта. “Пешком мне всё равно не уйти”, – подбадривала себя Долли, пролезая под шлагбаум.

Маленькая будка сторожа и правда оказалась пустой. Долли замерла, ожидая, не вылезет ли из-под гниющих досок, накиданных вдоль забора, собака, но было тихо. Девушка осторожно прошла дальше, надеясь, что все бродячие животные разбежались прятаться от полуденного солнца куда-нибудь в тень. Все гаражи здесь были разноразмерными и пёстрыми. Некоторые из них походили на дома, другие были типичными металлическими коробками. Большинство строений выглядело ржаво и заброшенно, но встречались и свежевыкрашенные. Между некоторыми гаражами растягивались длинные заборы, огораживающие прямоугольные куски земли, на которых стояли отдельные домики, назначение которых Долли понять не могла. Выбоины на узкой дороге кое-где были наполнены лужами грязи. По краям проезжей части росли сорняки с фиолетовыми колючками и валялся щебень, которым засыпали особо крупные ямы.

Долли быстро вычислила, в какую сторону нужно идти, и, побродив немного по рядам, нашла нужное строение.

Она остановилась у кирпичного здания с треугольной мансардой. Зелёные ворота оттенка зубной пасты занимали полстены первого этажа, а на втором под крышей из серого шифера было только одно маленькое окно в толстой рыжей раме. Окно было открыто на обе створки наружу, свет не горел, и понять, что находилось внутри издалека было нельзя. Подойдя ближе, Долли увидела, что ворота тоже не до конца закрыты, и протиснулась в щель.

Внутри было прохладнее, чем на улице – в углу крутился вентилятор, жужжание которого Долли слышала, но не видела откуда, – глаза медленно привыкали к полумраку.

В гараже стояло две машины. Одна из них была небрежно затянута чехлом, а вторая, серебристое купе, стояла над смотровой ямой. Это был старый, почти древний автомобиль, сохранённый внешне в идеальном состоянии. Старомодный кузов с плавными, сложными линиями вызывал в Долли восторг и ужас, потому что водить такое Долли точно не умела.

На острове у них был электромобиль для тренировки клонов и несколько квадроциклов для передвижения по лесам. Клоны учились управлять почти всеми видами наземного транспорта, на что, вероятно, и был расчёт у того, кто оплачивал теперь заказ, но Долли никто не готовил к этому.

Ступени лестницы позади Долли скрипнули, и девушка успела понять, что она здесь не одна, за секунду до того, как раздался голос.

– Как можно смотреть на это, когда рядом есть это? – брезгливо скривился парень, спускавшийся со второго этажа.

Долли бросила чехол и обернулась, машинально спрятав руки за спину. У автомобиля стоял юноша, на первый взгляд Долли определила его как сверстника. Он был значительно выше девушки, одет просто и чисто, расслаблен. “Улыбка на грани с глупостью и наглостью”, – отметила Долли.

Он не вызывал чувства опасности, не казалось, что он владеет этим местом или имеет власть над Долли, но она всё ещё была ближе к выходу, чем он, и не хотела потерять превосходство, пропустив сигнал к бегству.

– Ты работаешь здесь? – наугад спросила девушка.

– Да, – он потянулся и прошёл мимо неё.

Что-то в нём было кошачье, не игривое, а естественно самоуверенное и взбалмошное. Долли следила за его действиями. Он прошёл к столу, накрытому клеёнкой, воткнул шнур от чайника в розетку, потом развернулся к девушке и опустился на небольшой малиновый диван. Вся мебель здесь была потёртой и выцветшей, но чистой и без страдальческого вида. Диван стоял вплотную к стене, в углу белый стол с чайником, а напротив – глубокое кресло, на которое парень указал Долли:

– Садитесь, – с преувеличенной важностью предложил он.

Долли была неприятна насмешка, она не понимала, чем её спровоцировала, да и из кресла до двери добираться было бы дольше, но подошла ближе.

– Будешь чай? – он вроде бы и смотрел на Долли, и в то же время всем видом показывал, что она ему безразлична.

Девушка отчаянно пыталась выстроить какие-то закономерности в его поведении, чтобы понять, кто он и что ему нужно, но картинка не собиралась. Она села в кресло и уставилась на парня, пытаясь просверлить оболочку и добраться до сути.

– Считываешь? – снова съехидничал он.

– Буду, – ответила Долли на предыдущий вопрос.

– Как тебя зовут?

– Не считываю.

– Ты же тот клон, который за машиной должен был приехать?

– 1М17.

– Ты издеваешься? – его терпение взорвалось.

– Да, – улыбнулась Долли, отвечая сразу на оба вопроса.

Ей нравилось прощупывать его манеру реагировать на провокации. К удивлению Долли, молодой человек тут же вернулся в своё обычное состояние. Он снова растянулся в улыбке и спросил:

– И сколько же вас таких?

Долли молчала. Она понятия не имела, что можно говорить клонам на миссиях о себе. “Что это за дело такое, что нам ничего не объяснили заранее”, – чертыхалась про себя Долли. К6 рассказывала ей про все миссии, в которых она участвовала, и ни одна из них не напоминала то, что происходило сейчас. Клонам всегда выдавали чёткие инструкции, в которых раскрывались цели задачи, сроки и локальные акты. Сейчас же девушка ощущала себя и брошенной, и связанной одновременно. Ни свободы, ни плана действий, как будто правила игры нужно было вычленить самостоятельно, если они вообще были.

– Как мне тебя звать покороче? – спросил парень, не дождавшись ответа от девушки после продолжительной паузы.

– Я здесь не задержусь, – говоря это, она вопросительно смотрела на парня, ища ответ в том, как он воспримет эти слова.

Он хмыкнул, думая о своём:

– И вы все одинаковые?

– Да.

– Ты помнишь, как вас… э-э… сделали?

– Я родилась. Просто родилась, как обычный человек, как все.

– Не нужно нас сравнивать, – он сморщился. – У меня есть родители, по воле и выбору которых я родился. Мне даровали жизнь, а твоё появление никто не выбирал. Ты просто продукт и всё, – чайник закипел, парень резко встал с дивана.

“Нервный какой”, – подумала Долли. Она не знала, что ответить на его тираду, не понимала, чего он добивался. Он молча разлил кипяток по кружкам, потом сел и снова стал нейтрально любезным:

– Где же твоя мать?

– Бросила, – выпалила Долли, не успев обдумать, и тут же пожалела.

– Что, прямо всех вас побросали? – протянул он удивлённо.

– Да, это был просто контракт на суррогатное материнство, – выдохнула Долли, сообщая ему толику правды.

– Ну так тебя, получается, не “как всех” родили. Тебя выносили. Доразвили эксперимент внутри женщины, а потом вынули.

Долли представила на секунду, что он говорит это К6 или любому другому настоящему клону, и ей захотелось воткнуть в парня что-нибудь острое. Она понимала, что никакие слова сейчас не переубедят его, да и не была уверена, что он не прав, но ей хотелось подавить в нём эту надменность. Её первой реакцией было защищать клонов, и она усмехнулась этому, вспомнив, как, не задумываясь, сбросила одного из них со скалы.

– Лео, так зачем я здесь? – она быстро подавила в себе злость.

Парень дёрнулся от неожиданности. Долли засмеялась:

– Не пугайся, мысли мы не читаем, – она протянула ему визитку, и Лео успел разглядеть на руке девушки чёрную отметку с номером.

Внезапно всё вокруг затряслось. Инструменты на стене задребезжали, какие-то стекляшки в коробке под столом стали биться друг об друга. Кружка, наполненная до краёв, задрожала, выплёскивая кипяток на пальцы Долли. Девушка сжала зубы от боли и медленно убрала руку. Она не смотрела на Лео и надеялась, что он не видел, как она обожглась, потому что глаза от досады и жжения наполнились слезами, и ей стоило усилий не дать им скатиться вниз.

– Это гиперлуп, – пояснил Лео, беззаботно улыбаясь.

“Не заметил”, – подумала Долли, выдыхая. Ей было бы неприятно, разгляди он в ней так быстро слабость, но сейчас сил у неё почти не было, и она понимала сама, как мало в ней осталось стойкости.

– Они вырыли здесь тоннель пару лет назад и теперь носятся, сотрясая всё вокруг. Поэтому здесь дешёвая земля. Ты голодная? Тут есть куча всего, я тут целыми днями торчу, – он встал с дивана и подошёл к небольшому холодильнику.

Чтобы заглянуть в него, парню приходилось сгибаться так, словно он разговаривает с ребёнком. Он достал ветчину, сыр и быстро нарезал бутерброды. Лео заметил, как Долли обожглась, а потом спрятала руку, но не подал виду. Ему почему-то стало стыдно за себя, и теперь хотелось заболтать произошедшее, развеять это чем-нибудь новым. Лео было досадно не потому, что он сделал что-то не так, а потому, что ему на самом деле хотелось, чтобы кипяток вылился на клона.

– Ты работаешь с машинами?

– Ага, да, я механик. Я её месяц в порядок приводил, – он кивнул на серебристую машину. В его тоне читалась искренняя гордость своим трудом и любовь к автомобилю, – Даже жаль отдавать её владельцу. Завидую, что тебе её перегонять.

Долли решила рубить с плеча:

– Да мне и не придётся, я не умею.

Лео остолбенел, Долли опустила бутерброд обратно на тарелку, в голове пронеслось: “Вот сейчас самое время бежать”. Она вжалась в кресло, когда Лео подошёл к машине. Он похлопал её по крыше, будто заранее хороня товарища, погладил по кузову, потом вернулся к Долли и умоляюще переспросил:

– Скажи, что ты шутишь.

– Не шучу.

Он схватился за голову и сел на диван. Долли уже немного понимала Лео и видела, что он оттаивает. Она обошла машину, исчезая из поля зрения парня и давая ему время пережить своё “горе”. Долли любовалась гармоничными формами машины. Современные автомобили упрощали до невозможного, стремясь к максимальной обтекаемости, так, что все новые модели становились похожими и скучными. Здесь же, несмотря на очевидную старомодность, глазу было за что зацепиться. Это была именно такая машина, как те, которые Долли привыкла видеть в фотоальбомах в библиотеке, где все книги датировались эрой до Карибского кризиса.

– Ей почти сорок лет! – горестно простонал Лео.

– Так научи меня ею правильно пользоваться, а не хнычь, – Долли открыла дверь и села в машину на водительское кресло.

Лео бросился к ней, протестуя.

– Не здесь! Вылезай, я довезу её до парковки, там хотя бы всего три столба, куда ты сможешь въехать, а тут вообще без шансов.

Долли закатила глаза:

– Рулить-то я умею.

– Да-да, этого было бы достаточно, если бы был автопилот, а это механика, – прошипел он, спихивая Долли на пассажирское кресло.

Долли понимала, что учить её Лео взялся из жалости к машине, а не к ней, но это её не задевало. Его сочувствие, хотя и оказалось бы ей полезно, было бы ей неприятно. Они катались по парковке, переключая передачи с 1 на 2, со 2 на 3 и обратно, пока не стемнело. Более высокую скорость Лео брать не разрешил, потратив несколько часов на обучение девушки трогаться с места. Когда Долли в пятый раз попробовала переключить передачу, не выжав сцепление, Лео от скрежета внутри машины перекосился так, что от бешенства не мог и слова выдавить. Тогда Долли включила магнитолу, и дальше они нарезали круги молча под незнакомые песни.

Ближе к закату Лео разрешил Долли выехать на трассу, пробуя скорости выше. Долли ехала около часа по пустой дороге в одном направлении, сбрасывая скорость только на поворотах, – за всё время ей не встретилась ни одна развилка. Поля сменялись лесами, иногда вдали проскакивали одинокие дома, к которым тянулись тонкие грунтовые дороги. Лео время от времени смотрел на девушку в отражении зеркала заднего вида. Густые тёмные волосы, высокие чётко очерченные скулы, миндалевидные далеко посаженные глаза – почти такие же, как у самого Лео, только у неё карие, а у него – серые. Они были очень похожи.

Долли остановилась, съехав на обочину, когда стало темнеть. Лео думал о чём-то своём и выглядел намного мрачнее, чем в начале дня. Долли догадывалась, что это связано не с машиной, но других объяснений перемене настроения дать не могла. Ей было легко рядом с Лео, а он почему-то становился всё серьёзнее.

– Ты куришь? – он вытащил пачку из кармана.

– Нет.

– Значит, надо начинать, – он всучил ей сигарету, потом поджёг сначала свою, потом её.

Долли затянулась, закашляв. Лео забрал у неё сигарету, бросив в пустую пепельницу:

– И правда не куришь. Меняемся, – он вышел из машины, потягиваясь.

Долли перегнулась через кресло, спрашивая в открытое окно:

– Зачем?

– Я не дам тебе расколотить её, пока она под моей ответственностью. Предлагаю отсрочить её смерть до утра. Тебе же всё равно некуда идти ночевать?

– Некуда.

– Ну так будь добра сдуйся с места водителя.

Долли послушно вышла и встала в стороне, наслаждаясь тёплым ветром, пока Лео курил. Он сел в машину, недовольно перебирая пальцами по рулю. Долго ещё она будет так стоять? Он не знал, как её позвать, хотя номер на кисти за всё время, пока он смотрел на её руки, уча водить, отпечатался в мозгу картинкой. Ему показалось, что он мог бы вот так уехать, и девушка просто согласилась бы с этим, не испытав ни злости, ни удивления от того, что он бросил её.

– Ты идёшь?

Долли села в машину. Лео раздражённо указал на её руку:

– Это навечно что ли?

– А? Нет, она сотрётся дней через 10.

– Зачем она вообще тогда нужна?

– Номера часто меняют. Миссия кончится, и мне дадут новый, – пожала плечами Долли.

– Кончится? Вас же купили, – он не видел лица девушки – она смотрела в окно, но она не вздрогнула, не переспросила – ничем не выдала удивления, просто обернулась с улыбкой:

– Ну, значит, будет решать, что с этим делать тот, кто купил.

Лео больше ничего не спрашивал – просто сорвался с места, резко развернув машину, и помчал по трассе в сторону мастерской.

Весь путь, который проехала Долли, Лео преодолел за треть часа. Когда они повернули с трассы направо, к гаражам, было уже совсем темно. Лео остановился на парковке у шлагбаума и заглушил двигатель. На всю огромную пустую парковку горело два фонаря на высоких столбах.

– Не хочу лишний раз по выбоинам её таскать, а ты завтра так её вообще похоронишь в какой-нибудь дыре. Дальше пешком.

Он поднял стёкла и вышел. Долли пошла за ним. У будки охранника он остановился, пропуская девушку вперёд.

– Здесь собаки, иди первая, – пояснил он, подталкивая её.

Долли закатила глаза. Вдоль рядов гаражей на проводах висели слабо поблёскивающие лампочки вместо фонарей.

– Не видела здесь собак, – фыркнула она, проходя мимо него.

– Ну а мне говорили, что они здесь есть.

– Кто? – Долли остановилась, дожидаясь, пока Лео догонит её.

– Тот, кого тут покусали.

На всякий случай Долли решила прислушиваться к звукам, но вокруг только трещали сверчки и стукались об лампочки мошки. Она стала тихо напевать мелодию, игравшую по радио в машине, и думала о том, сможет ли избавиться от Лео в случае необходимости, поглядывая на него время от времени.

Лео отпер зелёные ворота на одну створку, впуская Долли. Он прошёл прямо к лестнице, не оборачиваясь на Долли.

– Дверь в душ под лестницей, еда в холодильнике. Диван в твоём распоряжении. Я спать, уже поздно, – бросил Лео на ходу, поднимаясь вверх.

– Сейчас и десяти нет, – она продолжала стоять у ворот.

– Не буди меня и не упади в смотровую яму. Если упадёшь – всё равно не буди, – бросил Лео, скрываясь за дверью.

Глава 3. Солнечные блики

Лео сказал не будить его, и она не стала. Приняв душ и наспех перекусив вчерашними бутербродами, Долли вышла из гаража. Пейджер показывал ровно 9 утра, когда девушка села за руль. Длинные мокрые волосы приятно охлаждали голову. День снова собирался быть душным.

Вчера, когда Лео ушёл, Долли аккуратно обыскала всё помещение, но ничего интересного не нашла. Она не расспрашивала его ни о чём, и теперь, будучи уверенной, что никакой связи между ним и проектом по клонированию нет, жалела об упущенной возможности. У неё была машина, и она могла поехать куда угодно, но, если она угонит этот автомобиль, то его хватятся скорее, чем самой Долли, в этом сомневаться не приходилось – Лео дал ей это понять повторяющимися множество раз вздохами о том, насколько дорогая это машина. Машину можно было бросить в черте города, где её быстро найдут. Но тогда и поиски Долли тоже начнутся быстро.

Девушка устало откинулась в кресле. Она чувствовала себя так, словно пыталась сыграть гамбит с младенцем: думай не думай – противник выкинет что-то, что ей не предсказать, и все жертвы будут впустую. Одно она решила точно – машину нужно довезти до заказчика и только после этого думать о побеге.

Она завела двигатель и медленно, проговаривая каждое действие, поехала в сторону города. Район, в который Долли нужно было попасть, находился в пригороде с её стороны, но она так долго тащилась, что всё равно опоздала. Длинные улицы, застроенные одинаковыми одноэтажными домами, оставались ещё сонно пустыми, хотя время близилось к полудню. Узкие тротуары, одни и те же фасады, газоны с низкими остриженными кустами, симметричная планировка улиц – Долли словно спустилась в хранилище театральных декораций, и даже тишина казалась неправдоподобной.

Автомобиль неспешно остановился напротив дома номер 6. С порога встала высокая девушка. Солнцезащитные очки в крупной оправе скрывали её глаза, но по тому, как она двигалась, Долли поняла, что девушка недовольна. Чёрные волосы были аккуратно уложены волнами, девушка заправила их за уши, открывая переливающиеся прозрачными камнями длинные серьги.

Она подняла блестящую сумочку с земли и, не поправляя короткую чёрную юбку, съехавшую от уверенных шагов ещё выше, направилась к Долли.

Открыв дверь машины, она сначала закинула вещи на заднее сиденье, а затем села сама рядом с Долли. Закрепив очки на голове вместо ободка, она без стеснения стала рассматривать Долли.

– Камила, – сказала девушка, протягивая руку в кольцах.

Она уже не была раздражена, даже наоборот, пребывала в приподнятом настроении. Долли пожала руку, назвав свой номер. Солнечные зайчики, отражённые украшениями на груди Камилы, бегали по потолку машины. Камила не отводила от девушки глаз. Она не останавливалась на деталях, а будто вбирала сразу всю девушку целиком, запечатывая её образ. Долли привыкла к таким разглядываниям, и теперь этот пристальный взгляд новой знакомой не смущал её. Она отстранённо рассматривала тихую улицу, терпеливо ожидая, пока Камила утолит потребность в изучении диковинки.

– Тебе это нравится? – Камила проследила за взглядом девушки.

– Нет, – просто ответила Долли. – Они какие-то неправильные.

– Потому что одинаковые?

Долли мельком взглянула на девушку, оценивая. Она выглядела совершенно непринуждённо, так, словно для неё самой в её двузначной фразе был только один смысл, и он касался исключительно домов. Не дождавшись ответа, Камила продолжила:

– Мне тоже не нравится. Только не из-за домов, а из-за того, как в них живут люди. Я с понедельника только и делаю, что всем тут улыбаюсь, – она недовольно нахмурилась, добавив капризно, – Мы отсюда уедем когда-нибудь или нет?

Долли завела машину и, развернувшись, медленно выехала на трассу. По картам, оставленным в бардачке, она прикинула, что по гиперлупу они доберутся до пункта назначения раньше полуночи, но Камила отказалась спускаться под землю, чему Долли была рада, несмотря на удлинение маршрута, – гиперлуп, который она ни разу не видела, представлялся ей похожим на подземные лаборатории дома.

Внутри у девушки всё холодело от ужаса, когда она думала о том, что происходит на острове теперь. Вопреки расчётам Долли, тревогу подняли уже ночью. Длинный зелёный лаборант, пришедший на пересменку, просмотрел протокол о прошедшей неделе и уже был готов передать его в архив, когда обнаружил отсутствие одних часов.

Сами по себе часы не хранили никакой полезной информации, кроме номера образца, поэтому их не забирали у клонов, отправляя на материк, но они являлись частью инвентаря, числящегося на базе проекта, и их нельзя было оставить в собственность тем, кто уходил с острова безвозвратно.

На минус первом этаже никогда не происходило ничего аварийного – первый уровень не предполагал неординарных задач, и серьёзных проблем здесь возникнуть не могло, поэтому молодой лаборант решил сначала, что третьи часы просто затерялись среди бумаг. Перетряся все папки и не найдя их, он спустился на пол и стал исследовать плинтуса, залезая фонариком в каждую щель. Помещение было большим, рассчитанным на 5—6 рабочих столов, но со временем здесь скопилось столько стопок документов, что из него сделали кабинет на двух лаборантов, занимавшихся в основном организацией этих самых бумаг. На этом же этаже находился медпункт, малый демонстрационный зал и несколько кабинетов других “бумажных” работников, в том числе кабинет главы проекта – доктора Фиделя. На минус втором этаже располагались операционная и лаборатории учёных, занимавшихся вопросами генетики. Ниже третьего, на котором двадцать лет назад и занимались созданием эмбрионов, свободно перемещаться без допуска было запрещено. Впрочем, те три этажа, на которых бывали обычные лаборанты, находились в таком унылом запустении, что желания спускаться ниже не возникало. Клоны выросли, и теперь за ненадобностью всё постепенно превращалось в архив.

Лаборант раздражённо хлопнул дверцей холодильника, складывая полуночный ужин обратно. Часов не было. Идти к доктору Фиделю ему не хотелось – он знал, что кадры сокращают, и не хотел попадаться лишний раз под горячую руку, но по инструкции другого выбора не было, и он, прихватив протокол, вышел в коридор.

Пройдя мимо стеклянных стен, зашторенных изнутри жалюзи, лаборант свернул в конце коридора и оказался у единственной на весь этаж непрозрачной двери. Внутри кабинета раздался звук цокающих каблуков. Доктор Фидель открыл дверь, приглашая лаборанта войти внутрь. Молодой человек был сильно выше старика, и ему вдруг стало неловко из-за этого – некоторые его коллеги считали доктора богом. Лаборант не был посвящён в особые детали того, что происходило в подземельях, – просто делал свою работу и получал достойную оплату, поэтому богом доктора не считал. Тем не менее не бояться и не уважать его было сложно. Доктор Фидель умел вызывать какой-то инстинктивный, ничем не подкреплённый страх. Ему было почти 70 – Карибский кризис он застал ребёнком, потеряв в ядерной катастрофе родителей. Выглядел доктор значительно моложе своего возраста и старательно следил за внешностью. Никто не знал точно, прибегал ли он к хирургической пластике или имплантировал искусственные органы, но старик, выглядевший тридцатилетним, не мог не вызывать сплетен. Впрочем, большинство учёных и сами пользовались экспериментальными методами нейропротезирования, недоступными гражданскому населению. Черты лица у доктора были мягкие, округлые, но глубоко посаженные светлые глаза создавали какое-то дикое выражение, хронически застывшее и не покидавшее его ни в каком настроении.

Доктор Фидель не сел обратно за стол, оставшись стоять посредине комнаты. Он с первого взгляда для себя определил, что этот высокий тощий юноша не может сказать ничего интересного, и поэтому не желал тратить на него время. Лаборант переступил с ноги на ногу, не зная, как начать.

– Так и? – спросил доктор нетерпеливо.

– Не хватает часов, – невнятно пробормотал лаборант.

– Так и? – протянул доктор снова.

Эта новость как бы выдернула его из внутреннего измерения, он вдруг резко перестал быть отсутствующим и безразличным.

– Клон номер 12 вчера не сдал часы, – лаборант стал заикаться, – То есть, я имею в виду, образец с порядковым номером 02Р07П43.

Он не успел договорить – доктор, размахнувшись, впечатал кулак в челюсть лаборанта. Всё произошло так быстро, что, когда парень поднялся с ковра, вокруг уже гудела сирена, и женский голос зачитывал код аварии. Опираясь на стену, лаборант вышел в коридор. В лиловом сигнальном свете, заливавшем всё вокруг, кровь, вытекающая из носа молодого человека, казалась чёрной. Табло индикации грузового лифта в конце коридора загорелось, и бледные цифры стали быстро сменяться.

– Минус девять, восемь, семь, – лаборант замер в ожидании.

На его памяти этим лифтом не пользовались ни разу и даже успели расклеить двери записками, используя их как доску объявлений. Двери раздвинулись до упора с такой силой, что часть разноцветных стикеров слетела на пол. Наступая на яркие бумажки тяжёлыми кожаными ботинками, из лифта выдвинулся отряд в бронежилетах и балаклавах.

Лаборант, пятясь, ввалился в ближайшую открытую дверь, пропуская бегущих людей. Они, лязгая металлом, пробежали через весь коридор к другому лифту, ведущему наверх, в особняк. Он был меньше и вместил в себя только треть отряда. Лаборант сидел, прижавшись к стене в пустом кабинете и слушал, как по коридору пробегают люди. Меньше чем через четверть часа звуки затихли, аварийная сигнализация отключилась, загорелся обычный свет. Лаборант вылез из своего укрытия и, умывшись от крови в общей уборной, вернулся к работе.

Наверху, в особняке, тоже было тихо, хотя спали только клоны – остальных работников подняли и увели из дома. На первом этаже в гостиной с пёстрыми коврами при мягком свете торшеров на диване сидел доктор Фидель, напротив него, расположив на журнальном столике ноутбук, подключенный к аппаратуре, напоминавшей прямоугольное радио, сосредоточенно работал заспанный парень в белом халате, а вокруг них, у обоих выходов, стояла толпа вооружённых людей со скрытыми лицами. Было тихо.

Наконец молодой человек развернул монитор к доктору Фиделю. Мужчина вгляделся в открытую карту с отмеченным красным маячком. Подумав с минуту, он объявил:

– Нам нужен будет вертолёт.

Доктор Фидель сам закрепил камеры на фурнитуре бронежилетов трёх отправлявшихся на вылазку охранников. Он предполагал, с чем они столкнутся, и хотел увидеть всё от первого лица. Он хотел бы ошибаться, но знал наверняка, что прав. Единственное, чего он не мог предугадать, – кто именно. Когда все разбрелись по позициям и вертолёт улетел, доктор Фидель опустился обратно на диван.

Он не был ни напуган, ни разочарован – он знал, что ради сохранения проекта готов на любые меры, и это придавало ему спокойствия. Он сделает всё, что от него зависит, а от него здесь зависит всё. Это была только очередная рабочая задача. Неприятная муторная работа, которую нужно сделать. Фидель устало вытянул ноги, положив их на журнальный столик у ноутбука. Всё, что теперь было видно на экране, – бегающие пятна темноты и край окна в кабине вертолёта. Звука не было.

Доктор Фидель переживал за Долли только от того, что она могла угрожать проекту. За саму же Долли переживать смысла не было – навредить ей невозможно. Убить Долли – при этой мысли доктор усмехнулся. Что бы убить Долли, пришлось бы работать отряду хорошо вооружённых боевиков и не один час. Доктор Фидель любил дочь, иначе бы никогда не смог сделать того, чего достиг. Он любил дочь больше, чем себя, и именно эта любовь позволила ему воплотить в жизнь свои идеи. Ни в кого больше он не поверил бы так же, как в Долли. Но Долли теперь – это нечто большее, чем одна только его дочь. Она – отдельное от всего мира явление, третий путь развития, она – это выход, спасение. Нет, доктор не боялся ни её, ни за неё.

Через несколько минут вертолёт добрался до пункта назначения, зависнув над точкой геолокации часов К12. Экран, поделённый на 4 части, показывал одновременно вид с трёх камер и карту. Вертолёт снизился. Один из парней выглянул из двери, высунувшись наружу. Луна ярко освещала кроны деревьев. Разглядеть в листве ничего не удалось, но геолокация не могла быть сбитой – часы, вместе с девушкой или без неё, находились здесь. Пилот увёл вертолёт влево, выискивая участок без деревьев. Ровной почвы не было и, снизившись, насколько это было возможно, пилот высадил охранников в бурьян. Чем глубже они заходили обратно в лес, тем темнее становилась картинка на экране. Включив фонарики, они двигались чётко по направлению к маячку.

Придя на место, они поплутали вокруг ближайших деревьев, выискивая в траве часы, и уже собирались копать вниз, в поисках захоронения, когда один из парней, осветив стволы деревьев, увидел запутавшееся в ветвях тело. Оно висело высоко, так что за ним пришлось подниматься, карабкаясь по изогнутому дереву, заросшему листьями-лапами. Приблизившись к девушке, молодой человек натянул маску от отвращения – клон была иссечён ветвями и начал гнить. С трудом вытянув его, он сбросил тело с высоты – спускать аккуратно не имело смысла. Левая сторона груди была искромсана ранами, спортивная кофта, пропитанная кровью, стала бурой и жёсткой. Несли застывший в согнутой позе труп к вертолёту вдвоём.

Доктор Фидель закрыл крышку ноутбука. Как бы ни старались генетики, аутоиммунных заболеваний избежать не удалось. Идеальный организм Долли болел и нуждался в исцелении. Доктор знал, что вылечит его, но он искренне сожалел о том, что болезнь существовала. Теперь, когда неизвестного почти не осталось, ему стало тревожно от того, что болезнь покажет всем его дочь не с той стороны, что необходимо, и люди не смогут разглядеть в ней всего великолепия и гармонии.

К утру изучение трупа клона было закончено, и опустошённое тело на рассвете увезли на кладбище. Гроб искать не стали – просто спустили тело на дно ямы и засыпали землёй. Ко времени подъёма клонов дом уже был прежним, и, пока Долли ехала по пустой трассе на север, с острова на материк переправлялись два отряда частной охраны доктора Фиделя, получившие только одну цель: ликвидировать всех.

Долли, оставив дома далеко позади, почувствовала себя увереннее за рулём. Поля сменяли другие поля, дорога плавно изгибалась вдоль скалистого берега. Асфальт местами потрескался, и через расколы пробивалась непримятая трава – трасса выглядела совершенно заброшенной.

– Наземными дорогами не пользуются?

– Пользуются, но сейчас ещё утро и все спят, а мы далеко от города, – оживилась Камила, уже час изнывавшая от скуки. Ей хотелось как-нибудь продолжить разговор, но она боялась спугнуть девушку, – Ты здесь первый раз?

– Где “здесь”? – не поняла Долли.

– В Южном Полисе.

– Я в нём не была, только заехала за тобой.

– Тогда где же ты ночевала? Ты живёшь где-то рядом? – не казалось, что Камила хочет выведать что-то у девушки, скорее она интересовалась искренне, не любопытствуя.

– Где я живу? – Долли растерянно обернулась к Камиле, упустив дорогу из вида.

– Аккуратнее! – закричала Камилла, перехватывая руль и уводя машину от столкновения с отбойником, – В городе не живёшь и машину водить нормально не умеешь, что ты за мифическое существо?

– Если клоны для тебя – это мифология, тогда готовься стать частью эпоса, – огрызнулась Долли.

– Клоны? – непонимающе моргнула Камила, вспоминая что-то, – Гвоздика говорил что-то про клонов. Впервые жаль, что я его не слушала. Но он всегда так говорит, что назло хочется не слушать.

– Вот я и жила там, где живут все клоны.

– Да, вспомнила, Брауни говорил, что Гвоздика собирается купить клонов. Ты теперь будешь жить с нами?

– Не знаю, – честно ответила Долли.

– Кофе хочется, – вздохнула Камила, стуча по стеклу, – Заедем куда-нибудь?

– Нет, – отрезала Долли, – Тебя нужно довезти до дома, значит, мы едем прямо туда.

Камила, недовольная отказом, покачала головой, заставляя серьги звенеть.

– И что мне теперь умереть от голода?

– Мне не сказано, нужно ли тебя привезти живой.

Камила недовольно цокнула:

– Ладно, если не хочешь кофе, то машину-то заправить придётся?

– Не скоро.

– О Господи! – взвыла Камила, – Какая разница, если мы пару часов проведём в городе? Всё равно нам где-то ночевать, лучше выберем приличный отель, а не рассадник блох у заправки. Тем более у тебя есть это, – она помахала перед Долли банковской картой, которую вытащила из лежавшего в бардачке конверта.

Долли перехватила её руку:

– Когда ты успела?

– Мне скучно.

– Положи на место.

– Нас всё равно никто не ждёт. Ни ко времени, ни вообще. Ни-кто, – Камила потянулась, облокачиваясь на приборную панель, – Мы можем заехать в Юго-Западный полис. Посмотришь город. Ты же в нём не была?

Долли колебалась. В городе она и правда не была, но не только в этом, а в любом городе в принципе, и проводник для первого раза ей не помешал бы. Разговорчивая Камила для этой роли подходила как нельзя лучше. На острове у Долли не было связи с внешним миром, она могла посещать только часть библиотеки, открытую для общего пользования. Ею же иногда пользовались работники лаборатории – библиотека была не домашней коллекцией книг, а полноценным собранием литературы разной направленности, но вся она была старой и датировалась эрой до Карибского кризиса. По таким источникам составить представление о том, как выглядит современность, было непросто.

– Хорошо, – сдалась девушка, – Но быстро.

Через несколько часов трасса свернула из леса влево, оголяя горизонт. Солнце слепило, отражаясь миллионами бликов на морской ряби. Камила надела на Долли свои очки и опустила окно, впуская морской ветер, тут же с радостью набросившийся трепать девушкам волосы.

– Нам туда, – прокричала Камила, пересиливая ветер.

Юго-Западный полис оказался небольшим искусственно насыпанным островом вблизи от материка. К нему вели два изогнутых вантовых моста, образующих полукруг. В бесконечном стекле небоскрёбов отражались облака и солнце.

Подъезжая ближе к мосту, Долли встроилась в плотный поток машин, едущих в направлении к городу. Ближе к городу они встали в пробку.

– Почему мы стоим? – спросила Долли.

– Не знаю, – протянула Камила, – Может быть, медленно заезжают на подземную развилку, а может, миротворцы что-то проверяют. Да ты не переживай так, если Гвоздика дал тебе эту машину, то всё чисто.

– Благородно, – недоверчиво выдохнула девушка.

– Нет, просто все приключения, в которые попаду я, умножатся на два для него самого, – весело подмигнула ей Камила.

Миротворцы у въезда в город оттормаживали машины и сканировали номера. Что было с теми, кого не пропустили, предположить Долли не могла – дорога была односторонней, и разворачиваться здесь было некуда. Сразу за воротами начиналась развилка в трёх направлениях – прямо спуск вниз, а остальные, наземные, шли по набережной, огибая остров с двух сторон.

– Вниз, – скомандовала Камила и, увидев замешательство Долли, добавила мягче, – Тут без вариантов, наверху парковаться негде. Мы только оставим машину и сразу вверх.

Оставив машину на подземной парковке, девушки поднялись на лифте на поверхность. Лифт вёл сразу в здание. Выйти из стеклянного холла можно было только для того, чтобы сесть в подъехавшую машину – тротуаров не было. Дома соединяли виадуки и стеклянные тоннели. Спайки между небоскрёбами на разной высоте были засажены растениями, по ним медленно прогуливались крохотные фигурки людей.

– Это жилой дом?

– И жилой и не жилой, – пожала плечами Камила, утаскивая Долли от окна, – Пойдём, ещё насмотришься.

Поднимаясь в стеклянном лифте, они снова и снова оказывались выше какого-нибудь здания, но вокруг их продолжали окружать ещё более высокие дома. Наконец лифт остановился, и девушки вышли на этаже, часть которого занимала терраса, выходящая в парк, располагавшийся на другой половине помещения. Из парка к другим небоскрёбам протягивались коридоры, внутри которых тоже росли деревья.

Камила направилась прямо к террасе, на которой стоял ресторан, не выпуская руки Долли, всё время замедлявшейся, чтобы рассмотреть что-нибудь.

Почти все столики были пусты, и девушки заняли тот, что стоял у небольшого озера у перил. К ним тут же подошёл молодой официант. Долли показалось, что он был какой-то неестественно чистый. Впечатление это возникало не только потому, что его рубашка была снежно-белой и вся форма выглаженной, но потому, что идеально белыми были его зубы, белки глаз тоже были без розовых прожилок – чисто белые, худые руки без волос, чистое лицо без особого выражения. Он улыбнулся, протягивая меню:

– Сегодня мы открыты до пяти, кухня работает до четырёх.

– Почему так? – спросила Долли, когда он ушёл.

– Если тебе было интересно, то и спросила бы у него, откуда мне знать, – отмахнулась Камила, изучая меню и не глядя на девушку.

Официант вернулся. Он улыбался, записывая заказ, а потом, всё ещё улыбаясь, принёс поднос с едой.

– Почему вы сегодня закрываетесь раньше? – спросила Долли, когда он закончил расставлять блюда.

– Сегодня в городе праздник, все идут смотреть салют.

– Салют? – заинтересовалась Камила.

– Его запускают с моста в восемь, так что вы его не пропустите.

– С моста? – Долли, щурясь, смотрела на Камилу.

Та беззаботно раскачивала ногой, наслаждаясь прохладой кондиционера:

– Хорошо у них тут, да? А мы там жаримся под солнцем.

– И как же это не помешает движению автомобилей? – улыбаясь, спросила Долли у официанта.

– Автомобили могут передвигаться по гиперлупу. А мост уже перекрыт. Хорошего вам отдыха, вы посетили наш полис в удачное время, – скалясь, ответил парень и, сунув поднос под мышку, вприпрыжку отправился на кухню.

– И что ты на меня злишься? Я не могла этого знать, – сказала Камила, допивая апельсиновый сок через соломинку.

Долли чувствовала, как ярость закипает в ней с такой силой, что ещё немного, и она расплавится. Из-за Камилы они теперь застряли на острове, где даже спрятаться негде, и просидят здесь до утра, пока её, вероятно, уже ищут. Была бы Камила так же расслаблена, если бы знала, что на неё ведётся охота? Сказать этого девушке она не могла, и, чтобы стереть эту беззаботность с её лица, Долли захотелось ударить её. Она представила, как кровь хлещет из носа, заливая белую скатерть стола, подбегает официант, улыбка сползает с его лица, гуляющие в парке люди убегают в коридоры, ведущие в другие дома, набиваются в лифты, кричат. Долли закрыла глаза, успокаиваясь.

– Вафли просто чудесные.

Долли выхватила тарелку и запустила её в озеро. Камила осталась сидеть с пустой вилкой и ножом. Она растерянно проследила за траекторией полёта посуды, потом отложила приборы и перешла к кофе. Никто не заметил исчезновения тарелки, официант продолжал улыбаться у барной стойки. Долли скрестила руки и недовольно откинулась на спинку плетёного кресла.

– Ну и? – протянула Камила, закончив с кофе, – Если тебе так хочется уехать, поехали по тоннелю. Если нет, то вафли улетели зря.

Она встала, потягиваясь, обошла стол, остановившись рядом с Долли, и вдруг обняла её. Чёрные волосы девушки касались щеки Долли, щекоча, она чувствовала исходивший от них сладкий, почти удушающий аромат карамели и ягод. Камила замерла так всего на пару секунд, а потом разомкнула руки и встала, облокотившись на перила. Она так быстро отпустила Долли, что та не успела почувствовать себя неловко, только испугалась и теперь в растерянности смотрела на спину Камилы.

Она долго стояла так, отвернувшись.

Долли, закончив с обедом, подошла к ней. Она перегнулась через перила так, чтобы видеть лицо девушки и, заглядывая в глаза Камилы, сказала робко:

– На салют я бы посмотрела.

Камилла высматривала что-то среди вывесок на стене здания напротив:

– Я знаю, что тебе нужно, чтобы ты перестала злиться.

– Я не злюсь.

– Да? То есть ты просто для профилактики хотела дать мне в нос? – она усмехнулась.

Долли хотелось ей что-то сказать, но она не знала что. Камила вела себя так, что Долли раз за разом становилась в тупик, не умея разобраться в собственной реакции на хаотичные поступки девушки. Всё, что делала Камила, было непривычно для Долли. Расплатившись, они прошли по стеклянному коридору в другое здание и оказались в огромном торговом центре.

Долли точно помнила, что фасад был стеклянным, но внутри не было окон, а только бесконечные отделы магазинов, светящихся изнутри. Посредине каждого этажа была пустота, через которую поднимались лифты. Долли насчитала 7 этажей вниз, но не успела посмотреть наверх, потому что Камила тут же увела её в круговорот магазинов. Камила покупала что-нибудь почти в каждом магазине, в который они заходили. Девушка не задумывалась долго о том, брать вещь или нет – они останавливались у какого-нибудь рейла и, болтая, перебирали вещи, когда Камила забирала всё из рук Долли и шла к кассе, попутно выхватывая с полок что-то ещё. Говорила в основном Камила, а Долли лишь коротко отвечала на те вопросы, увернуться от которых не удалось.

Когда они вышли и вновь оказались на парковке, в ушах у Долли звенело. Выехав наверх, они остановились у стеклянных дверей здания, на которые указала Камила. Медленно разъехавшись, двери впустили машину внутрь. В холле царил полумрак. Вдоль длинной стены было припарковано несколько машин. В свете фар Долли увидела приближающуюся фигуру в алом костюме. Камила вышла к нему и, переговорив о чём-то, позвала Долли. Мужчина проводил девушек на ресепшн, проведя их через боковую дверь, и остановился поодаль. Отель был обставлен под ушедшую эпоху – потёртые кожаные диваны у журнальных столиков с разбросанными бумажными газетами, малиновая стойка администратора, мягкий свет и полное отсутствие стеклянных стен. Всё выглядело старым, надёжным и очень напоминало Долли особняк её отца.

– Чего он хочет? – спросила шепотом Долли. Угрюмый мужчина в малиновом костюме ждал у них за спиной.

– Отдай ему ключи от машины, он припаркует, – ответила Камила, не оборачиваясь – она заполняла бланк, предложенный девушкой за стойкой.

Долли покачала головой.

– Я с ним схожу.

Камила не стала спорить. Когда Долли вернулась, девушка уже ждала её у лифта с ключом от номера. Лифт оказался по-настоящему старым. Он кряхтел, медленно поднимаясь вверх, жёлтый свет в маленькой кабинке без зеркал неприятно рябил. Наконец лифт остановился, двери открылись, дёрнувшись пару раз, и выпустили девушек наружу. В обе стороны от лифта уходил плохо освещённый коридор, застланный красной ковровой дорожкой. Ступив в мрачный коридор, девушки оказались в бесконечной череде одинаковых дверей, отличающихся только золотыми табличками с цифрами.

– Ничего лучше не было, – пожала плечами Камила, – еле выбила к этому номеру наземную парковку. Дверь открылась от прикосновения карты к датчику.

Слева от входа была дверь, ведущая в просторную светлую ванную, справа – зеркало, а под ним комод, из прихожей была видна стоящая параллельно окну большая двуспальная кровать, а за окном догорал розово-оранжевый закат. Долли подошла к окну. Ни одно здание не загораживало им вид на чистое бесконечное море. Солнце тихо плескалось в волнах, догорая. Только когда от заката не осталось ни искры, Долли отвернулась от окна и откинулась на мягкий матрас кровати.

– Разбуди меня, ладно?

– Хорошо, – пообещала Камила, включая телевизор.

Долли уснула быстро. Просто закрыла глаза и забылась. Камила сидела рядом и тихо перелистывала передачи, время от времени поглядывая на спящую девушку. Камила постоянно забывала о том, что перед ней клон и даже сейчас, когда разум Долли находился в покое и существовало только тело, повторенное где-то далеко множество раз, ей казалось совершенно невозможным, что она – нечто иное, нежели просто человек. Камила аккуратно провела пальцем по надписи на руке девушки, ощупывая, набита ли она иглой или выжжена кислотой. Кожа была ровной и нежной, Камилла задержала руку на вене, отсчитывая пульс. Он был таким же, как и у обычной девушки.

Камиле не хотелось будить Долли, но та проснулась так легко, будто бы и вовсе не спала. Они вышли из номера и поднялись на крышу, где уже собралось множество постояльцев. Здание отеля было значительно выше большей части строений на острове, и с крыши открывался вид на мосты, уходящие на материк.

Яркими розовыми шарами разлетелся первый залп салюта. Он искрился, снова и снова оглушая зрителей грохотом выстрелов. Долли заворожённо рассматривала огни стеклянного города, многократно повторяющиеся в отражениях окон. Ниже, на спайках в садах, толпились люди, крошечные силуэты были видны на мостах и крышах других домов. Люди были всюду, куда бы Долли ни посмотрела. Было слышно, что всюду играет музыка, но до крыши не долетали мотивы песен – ощущался лишь праздничный гул вдалеке.

Они спустились вниз последними, когда все уже ушли. Вернувшись в номер, Долли сразу пошла в душ – ей хотелось быстрее лечь спать.

Небольшую комнату освещали только голубые отсветы телевизора. Долли, вытирая волосы полотенцем, стояла в проеме, выпуская за собой из ванной клубы пара. Тонкие белые тапочки промокли, и девушка чувствовала, что влага постепенно добирается до носков. Брезгливо сморщившись, Долли обернулась посмотреть, где успела наступить в лужу, и в темноте, задев локтем что-то, лежавшее на комоде, уронила стакан. Раздался глухой звук удара об ковролин. Долли наклонилась за стаканом и тут же замерла. За дверью раздался щелчок. Камила, заметив её замешательство, включила низкий светильник на тумбочке у кровати. Долли напряженно глядела на дверь – ей казалось, что там кто-то стоит. Подождав полминуты и не услышав ничего, она тихо спросила:

– Камила, скажи, а у кого-то ещё есть ключ от комнаты?

– Да, конечно, разве ты не знаешь, что такое отель? Кажется, Гвоздика говорил, что вы уже выполняли разные… задачи, – ответила Камила.

Она озадаченно взглянула на Долли, а затем продолжила листать передачи на телевизоре. Она или не расслышала звук из коридора, или решила не придавать ему значения.

“Сейчас бы погореть на таких идиотских вопросах,” – с досадой подумала Долли, включая кипятиться чайник на комоде.

– Да, выполняли, но мы там, знаешь ли, не по отелям отдыхали.

– Да? А что тогда вы делали? – протянула девушка, лениво потягиваясь на кровати.

– Разное.

– Не расскажешь? – Она встала, подошла к Долли.

– Смотря по тому, что ты расскажешь мне взамен, – Долли нервно прислушивалась к звукам за дверью.

Камила хотела что-то ответить, но, только открыла рот, как Долли зашипела на неё:

– Тсс. Молчи!

За дверью, очевидно, что-то происходило. Кто-то, прислонившись с другой стороны, прислушивался ко всему, что происходило внутри. Долли жестом попросила Камилу передать штаны со стула. Натягивая на мокрое тело одежду, она с ноющей тревогой думала: “Ну вот и всё. Покатались”. Двадцатый этаж. Один выход и окно. Ничего тяжёлого или острого под рукой, ещё и Камила. Одной сбежать было бы проще. А если она бросит её здесь, позволив умереть, то кому ещё тогда перейдёт дорогу? Долли, завязывая шнурки, искоса смотрела на молчавшую девушку. Не прячется, стоит рядом. Доверяет? Дура.

Только Долли застегнула последнюю пуговицу, как в комнату ввалился растерянный бледный мужчина, одетый в костюм работника отеля. Моргнув пару раз, он кинулся на Долли, оттолкнув Камилу в сторону. Девушка, пытаясь удержать равновесие, схватилась за телевизор, оторвав его от стены. Долли прыгнула на кровать, схватила с тумбочки светильник и запустила им в гостя. Раздался звон разбивающегося стекла. Осколки не задели мужчину, но сопротивление вывело его из робости, ярость придала ему сил, и он рванул кровать на себя. Долли покачнулась, мужчина схватил её за руку, их взгляды встретились, и в этот момент Камила сбоку занесла над ним телевизор. Всё ещё подключенный к розетке, он показывал меланхоличную певицу с большим ртом, когда экран, не пережив тяжести удара, погас, издав треск. Удар получился слабым, но этого хватило, чтобы мужчина, растерявшись, отпустил Долли.

– К двери! – закричала она, но Камила уже сама тащила её за рукав к выходу. Долли, схватив чайник с комода, плеснула кипятком на мужчину. Он взвыл, хватаясь за теперь красное лицо. Пролетев пушечным ядром в ванную, он опустил всю голову под ледяную струю воды.

– Ты ещё спроси, в порядке ли он. Ну? – Камила дёрнула за руку растерявшуюся девушку.

Долли на ходу похлопала по карманам, определяя, на месте ли ключи от машины.

Они бежали вниз по лестнице эвакуационного выхода, не оборачиваясь и не пытаясь затаиться. Грохот от их топота был слышен на всех этажах. Долли перепрыгивала ступени, Камила, оставшаяся в тапочках, всё время отставала. Бежать ей мешала не только неудобная обувь, но и всё время разбиравший её смех.

– Сними их уже! – рявкнула Долли.

– А у меня, между прочим, там туфли остались. Дорогие! – обиженно ответила Камила.

Запрыгнув в машину, она расхохоталась. Долли дрожащими руками пыталась попасть ключом в замок зажигания. Камила, накрыв её руку своей, смеясь, повернула ключ. Двигатель зарычал от выжатого акселератора, машина дёрнулась и заглохла.

– Я первым делом убью того, кто купил такую машину! – в бешенстве прошипела Долли. Камила резко перестала смеяться, когда ей в плечо через открытое окно прилетела её же туфля. Она испуганно огляделась по сторонам и в ужасе схватилась за Долли. Через холл на них бежал обваренный мужчина.

– Долли! – взвизгнула Камила. Она судорожно жала на все кнопки, но стекло не поднималось. Долли снова завела машину, и они успели отъехать, проскочив в медленно открывающиеся стеклянные двери ровно в тот момент, когда мужчина запустил в них что-то ещё, и по заднему стеклу пошла трещина. Камила сидела напуганная и тихая. Теперь смеялась Долли.

– Может, стоит вернуться за второй туфлей?

Глава 4. Фиалки живут в тени, а мы в неведении

Камила спала, и Долли была рада тишине, в которой её мысли могли свободно развиваться, не рискуя быть внезапно прерванными. Долли ехала медленно, опасаясь поваленных на трассу деревьев и диких животных, но за всю дорогу ей не встретилось ни одно живое существо. Изредка проскакивали фонари на перекрёстках, несколько раз перед ними проплывали освещённые длинными рядами ламп аэродромы, но большую часть дороги вокруг были только чёрная ночь и бесконечный пунктир разделительной полосы. Из приоткрытого окна дул холодный ветер, остужая голову Долли. Она думала о том, как медленно светлеет небо, как загорается горизонт и покрываются росой все травинки полей. Она думала о том, что тело настоящей К12 лежит в такой же траве, о разряженном пистолете, уже давно нагревшемся от её тела, о глухонемой Лизе, которую она теперь никогда не увидит, и о рецепте теста, которое они готовили. Долли хотелось ехать так ещё несколько лет, чтобы поток мыслей остановился наконец, исчерпал себя до нуля, и в то же время ей не терпелось быть пойманной, как это бывает, когда играешь в прятки. Считалка разыграна, время вышло, и остаётся только смотреть, нелепо спрятавшись за углом, на приближающуюся тень того, кто ищет тебя, и никогда не поймёшь заранее, нашёл ли он тебя или пройдёт мимо, но терпеть это становится невмоготу, и хочется выбежать навстречу, чтобы узнать наверняка, что проиграл. Чувство страха, давно ставшее привычным для Долли, шло волнами, то захлёстывая её, не давая вдохнуть, то отступая, пропуская к иллюзорному берегу.

Они остановились у заправки, когда уже светало. Камила вышла, разминаясь, за ней к магазинчику направилась и Долли. Допив горький кофе, она, опершись о капот, ждала на улице Камилу, поправлявшую макияж в туалете. На заправке они были одни. Мимо проехало несколько фур, сотрясая утреннюю тишину грохотом. Долли поежилась. Впервые за много дней жара пошла на спад.

Когда солнце взошло, и разнообразие красок на небе угасло, оставив после себя обычное чистое небо, пилот услышал, как к дому, шурша гравием, подъехала машина. Он никого не ждал ни с плохими, ни с хорошими вестями. Смыв пену с последней тарелки, он выключил воду и вытер руки о полотенце, перекинутое через плечо. Его ружьё висело на двух гвоздях, вбитых над дверью – уединённая жизнь среди полей приучила его полагаться только на себя. Он мельком посмотрел на щель между холодильником и раковиной, где лежал топор для разделки мяса. Не приценился к нему, не разгорелся азартом, а просто отметил, что тот на месте, как будто похлопал карманы, обнаруживая в них ключ от дома.

Раздался удар от с силой захлопнувшейся двери машины. Три раза хлопнули дверцы автомобиля, три пары тяжёлых ног поднялись по ступеням деревянного крыльца. Стук, а потом – пилот даже не обернулся – три крупных парня в балаклавах ввалились в дом. Они разошлись по разным углам, встав у двери и лестницы. Один из них стянул маску и подошёл к пилоту. Это оказался мужчина лет 30, волосы у него были сбриты, и лицо тоже было какое-то очень гладкое, нейтральное. Пилот посмотрел на него светлыми глазами, окружёнными сеткой морщин, и с безразличием продолжил расставлять тарелки на место. Они молчали. И он молчал.

– Мужик, ты комедию не ломай, – наконец выплюнул тот, что стоял у лестницы, – у нас времени мало, и, если ты его беречь не будешь, то мы и твоё укоротим.

– Это к чему было сказано? – он развернулся к ним лицом.

Парень без маски движением руки остановил напарника у лестницы. Тот был моложе и мог сорваться сгоряча, но здесь, он чувствовал это, было что-то другое. Пилот не вызывал страха, не угрожал силой – он был ниже их всех, но навевал ощущение ледяной стойкости и власти, относящейся прежде всего не к окружающему миру, а к самому себе. Давить на него было опасно. Сломаешь его и сам изрежешься об осколки. Мужчина спросил устало:

– Два дня назад вы выполняли заказ на острове доктора Фиделя?

– Да.

– Вы были должны забрать трёх клонов и отвезти их на нужную точку?

– Да.

– Что было дальше? Я спрашиваю это не из праздного интереса. Мы знаем, что что-то случилось. Такое бывает, вы могли ошибиться, а может быть, это была и не ваша ошибка. Сейчас последний шанс всё исправить и сказать правду до того, как вас об этом перестанут спрашивать.

– Я прилетел на парковку, как и было указано. Два клона уехали на оставленных автомобилях. Один ушёл пешком, не знаю куда.

– И?

– Больше ничего. Что именно вас интересует?

– Правда. Что-то пошло не по плану? Случилось что-то не то?

– Гм, – пилот будто бы прокручивал что-то в голове, – пожалуй, только… Все они уснули, и я их разбудил. Это не было предусмотрено, в остальном всё было по инструкции.

– Вы говорили с кем-то из них? – без тени сомнения сказал мужчина.

– Нет, я разбудил одну, растолкав за плечо, она подняла остальных, – пилот оглядел форму того, с кем разговаривал.

– Вы же не первый раз летали по заказу Фиделя?

– Нет, – пилот покачал головой.

– Тогда вы должны понимать, что это серьёзно.

– Я и до этого выполнял заказы доктора Фиделя. Разве качество выполненной мной работы когда-нибудь было под вопросом?

– Нет, но, видите ли, вы всегда делали это без особой охоты, да и с этим… объектом вы работали первый раз. Ну, может, понравилась вам какая-то из девчонок? Решили отдохнуть с ней, а она… Они же всегда такие, с ними не сладишь, я понимаю, вы просто скажите, что было на самом деле. Вам же легче будет.

Пилот резко сжал руку в кулак, а затем с трудом, медленно выпрямил побелевшие пальцы. Ему стоило неимоверных усилий теперь оставаться невозмутимым – ему захотелось повторить то, за что он провёл первые два года в Вратах, но любые слова и действия сейчас были бы делу во вред, и он снова замолчал, заставляя себя расслабить тисками сведённую челюсть.

Мужчина без балаклавы махнул рукой:

– Мы уже знаем правду, и теперь всё, что нам нужно от вас, – это признание. Вы понимаете, к чему приведёт ваша ложь?

– Я не лгу, – разговор уже перестал быть интересен пилоту, он скучающе разглядывал однообразный пейзаж за окном, – это был обычный заказ, каких сотни: прилетел, высадил, улетел. Не знаю, что случилось, но ко мне это не имеет отношения. И будьте тише, наверху спит больная.

Он прошёл к двери, открыл её, кивком указывая, что мужчинам пора уйти. Он стоял теперь так, что ружьё, которое парни заметили только сейчас, оказалось у него прямо под рукой.

Пилот медленно перевёл глаза с одних пар глаз на другие, прожигая каждого колючим взглядом. Лысый мужчина велел двум напарникам ждать его у машины, а сам, подойдя к пилоту, добавил так, чтобы его никто не мог расслышать:

– Если вы захотите что-то рассказать, позвоните мне, – он задержался в двери, – я имею в виду не только это. Отец хоть и был уже на глиттере, но вы помогли ему, там, в Крестах, он бы не вышел без вас.

Пилот по-отечески похлопал мужчину по плечу, перед тем как тот вышел. Все трое в форме запрыгнули в машину, и та, сорвавшись с места, быстро превратилась в точку, выехав на трассу.

Пилот постоял ещё у двери, наблюдая за облаком поднятой пыли. Потом обошёл дом, закуривая. На заднем крыльце с разбитым лицом сидел, вытянув длинные ноги, молодой человек. Он заметил пилота, но ничего не сказал, только шмыгнул носом и уставился сощуренными глазами в небо, засунув руки в карманы куртки. Пилот помнил сына сидящим также на этом же крыльце, когда того ещё можно было носить на руках. Теперь парень вырос и был на голову выше отца, но всё так же обиженно сопел, разглядывая поля вдали. Пилот ткнул сына в лоб:

– Тебе так твои гениальные мозги вытрясут.

– Что сказали? – спросил парень с напускным равнодушием. Его точила вина за то, что эти люди пришли к ним в дом.

– Не помню, но, судя по их настрою, сестру ты нашёл, – пилот сел на белую скамью, стоявшую под окном.

– Почти, – он с облегчением вздохнул, заметив, что на отце ни царапины. Впрочем, он знал, что тот сумеет выйти сухим. – Я знаю, ты хочешь сказать, что можно ещё отступить и всё переиграть…

– Нет, – мужчина его перебил, – я хотел сказать, что они приходили ко мне, а не из-за тебя.

Он достал вторую сигарету:

– Так что ты сказал им?

– Ничего, пап.

– Очень красочное “ничего”, – хмыкнул мужчина, очерчивая в воздухе сигаретой силуэт ссадины на лбу сына.

Он и не сомневался в том, что та досталась ему не за молчание. Сколько бы он ни учил парня молчать, быть хитрее, думать холодной головой, тот всё время шёл напролом, кидаясь на защиту справедливости, которая, неверная союзница, в ответ никогда не защищала в ответ его самого.

Пилот гордился сыном и боялся за него, с усилием заставляя себя отпустить его, не вмешиваться. Парень думал о чём-то своём, сосредоточенно глядя за проплывающими облаками. День обещал быть прохладным.

Долли, ощутив порыв холодного ветра, пожалела о том, что среди множества бездумно сделанных Камилой покупок не было тёплой одежды. Открыв багажник, девушка озадаченно оглядела гору пакетов, выискивая в них что-нибудь подходящее. Не дожидаясь Камилу, она вытащила белый вязаный кардиган, попутно перевернув несколько пакетов – один из них, небольшой светлый, выпал из багажника, и Долли увидела его, только почти наступив. Срывая этикетку, Долли вспомнила о сигарете в пепельнице и хотела было выкинуть и её заодно, но нигде окурка не нашла и, выкинув ценник в мусорку у стеклянных дверей заправки, вошла в магазин.

Расплатившись за бензин банковской картой, вложенной в конверт, Долли зашла в туалет, ища Камилу, но девушки там не было. Тогда она включила горячую воду и, согревая руки, стала отмывать номер с кисти. За эти дни он уже начал выцветать, но оставался всё ещё слишком броским: Долли видела, какие взгляды бросают на неё, и хотела быстрее избавиться от отличительного знака. Однако краска оказалась въедливой и не поддавалась под напором воды и мыла. Долли помнила, как К6 много раз жаловалась ей на это, но всё равно попыталась смыть цифры. Напрасно растерев руку докрасна, она вернулась к машине, в которой её уже ждала Камила.

Выглядела девушка так, словно не спала в машине и готовилась к выходу час, а не 15 минут на заправке. Долли стало интересно, какое выражение лица у девушки на самом деле, когда на ней нет этой маски из непоколебимой красоты и ореола блестящих украшений.

– Тебе идёт этот свитер, – отметила Камила, поправляя помаду.

– Может быть, мы успеем добраться до того, как начнётся дождь.

– Могла бы и не ехать всю ночь, говорю же, никто нас не ждёт, – Камила недовольно захлопнула козырёк.

Долли не могла понять, к чему вела девушка, но, не сочтя это важным, решила пропустить её слова мимо ушей.

– Мы едем к тебе домой? – спросила Долли, выезжая на трассу.

– Ты что, вообще ничего не знаешь? – цокнула Камила.

– Не знаю, – просто ответила Долли.

Ей не было важно, что подумает Камила. Важно было только получить информацию, как можно больше данных, вызвав как можно меньше подозрений.

– Ну… Я могу тебе что-то рассказать. Но как ты там сказала? Смотря что ты расскажешь мне взамен?

– Камила, что я могу тебе рассказать? У меня нет секретов, но я вряд ли могу быть тебе интересной, – годы практики во лжи вытренировали у Долли навык моментально переходить от правды к выдумке.

– Да? Ну, это уже мне решать, правда?

– Пожалуй, – согласилась Долли.

– Так, – протянула Камила, готовя первый вопрос, – на острове вы были одни?

– Что значит одни? – Долли уже решила, что вернее будет говорить правду, меняя только ту деталь, что она – не клон.

– Только ты и… другие клоны? – Камила с трудом подобрала слова.

– Нет, там есть ещё сотрудники и мой… – она осеклась, прикусив до крови язык, – мой создатель, лаборанты, генетики, медики, повара, тренеры и преподаватели, но эти прилетали на остров на время. Кто-то на неделю, кто-то на час.

– Ага, и вы общались с ними?

– Нет, это было запрещено. То есть только по делу.

– И что вам могли сделать за общение не по делу?

– Разное. Изменить меню на неделю, оставить только гречку и курицу. Убрать соль и сахар – это называлось диета номер 5. Могли сократить или убрать пятиминутки. Менять комнаты каждый день – это мелочь, но неприятно. Могли отключить горячую воду. Всё вместе – это хорошо отучает ошибаться.

– Тебя часто так наказывали?

– Не меня, а всех. Только всех сразу.

– Значит, вы не общались с другими людьми?

– Да.

– Никогда?

– К чему ты ведёшь?

– А как же… Что насчёт отношений?

– Такой вопрос не стоял. По плану клоны самовоспроизводятся. То есть каждый клон вынашивает ещё одного клона или нескольких, смотря сколько нужно. Для этого никто другой и не нужен, – Долли говорила это без смущения, выкладывая всё, как есть.

Камила замолчала. Лишняя информация о клонах была ей неприятна, она старалась не лезть во всё это и знать только то, что необходимо для дела.

– Мы едем домой не ко мне, но это и мой дом на время.

– А не на время он чей?

– Гвоздики.

Это имя Долли уже знала, но что оно означает – нет.

– Про него ты рассказать можешь?

– Ну, тут совсем тяжело. Иногда он ничего, но чаще просто невыносим, даже по моим меркам. Неделями сидит в бумагах, потом исчезает куда-то, возвращается без машины, весь в крови. В чужой, понимаешь? – Долли не понимала. Спрашивая о Гвоздике, девушка ожидала получить информацию совсем другого характера. – Странный он и так с детства, но тогда он совсем нервный был. Он не часто дома, так что, надеюсь, не сильно тебе надоест. Не знаю, сколько я тут ещё проживу, но, может, я заберу тебя с собой, мне кажется, он не будет против.

– Камила, а зачем он купил клонов? – Долли наконец смогла задать вопрос, который мучил её с того момента, как Лео сказал ей о продаже.

– Не знаю. Совсем не знаю. Я в его дела не лезу, но мне кажется, вы там ничем не поможете.

– Дела у него идут плохо?

– Нет, наоборот.

– Чем он занимается?

– Не скажу точно. Что-то перевозит или хранит. Не знаю, может, что-то со складами. Да какая разница?

– Никакой.

Об лобовое стекло зацарапали капли. Мерно заработали дворники.

Долли не смотрела на часы, но знала, что было около 11, когда они свернули направо. По узкой асфальтированной дороге они попали в маленький посёлок и, проехав его насквозь, оказались на извилистой аллее, с обеих сторон которой росли тополя. Подъезжая к очередному повороту, Долли стала различать среди листвы фасад светлого здания.

Дождь уже кончился, но воздух оставался таким влажным, что Долли казалось, будто в нём было бы легче плыть, чем дышать. Она остановила машину параллельно дому и заглушила двигатель. По отношению к аллее дом стоял криво: так, что вела она не к центру, а к левому крылу. Перед домом не было ничего, кроме дороги, здесь она расширялась, превращаясь в парковку или небольшую площадь, а затем снова сужалась и уходила дальше. Справа от дома Долли разглядела ворота гаража. Желтовато-кремовый фасад, три этажа, восемь окон в ряд, с парадной стороны два входа – по центру здания и слева – это всё, что могла увидеть Долли, стоя у машины. Дом казался чистым и тихим, никаких ломаных или неправильных линий, только простые прямые формы и углы, заросшие плющом.

Долли нерешительно последовала за Камилой, которая уже выпорхнула из машины и ждала девушку, держа парадную дверь приоткрытой.

– Ты идёшь?

Каждый шаг для Долли растягивался на вечность. Она могла бежать, но куда? До посёлка километра три – она дойдёт, но её догонят раньше, чем она успеет скрыться из виду. Бежать она могла, но дойти до цели – нет. И тем не менее, это могла быть её последняя минута на свободе или вообще в живых. Долли вошла в дом, ощущая каждый удар сердца пульсирующим счётчиком в висках.

В холле стоял полумрак, свет не горел. Из широкого коридора, выложенного чёрно-белой плиткой, сразу начиналась лестница наверх. Слева и справа было несколько дверей, по внешнему виду которых определить, куда они ведут, было сложно.

К Камиле тут же подошёл мужчина в чёрном костюме. Долли замерла у двери.

– Камила, – он дотронулся до наушника, поправляя его, – вас привёз клон? Как всё прошло?

Долли задержала дыхание, ожидая, что Камила станет рассказывать о мужчине, вломившемся ночью в их номер, или передаст её ему в руки.

– Неплохо, зато в Южном Полисе можно умереть от скуки, – ответила она, ступая на лестницу.

– Она прибыла первой, – он говорил так, словно Долли здесь не было. – Других ещё нет. Не может быть, чтобы были точь-в-точь. Ну и дикость, да?

– Правда? – Камила спрашивала не то чтобы совсем безразлично, но мысли её были далеко.

Казалось, мужчина хотел сказать что-то ещё, но вовремя заметил Долли и не стал.

Долли поднялась за Камилой на второй этаж. Он оказался светлее, чем первый, но всё такой же пустой.

– Камила, здесь на весь дом только этот гоблин на первом?

– Как-как? Гоблин? А он-то мнит себя первым красавцем, – хмыкнув, она добавила, – он не один, но он и правда вездесущий. Ты лучше держись от него подальше.

Камила провела Долли к одной из комнат в конце коридора и, толкнув дверь, позволила девушке войти первой. Удостоверившись, что спальня пустая, она вошла следом.

– Эта комната теперь твоя. Ты тут развлекайся пока, а я жутко хочу в ванну. Моя комната наискосок, там, в углу. Кухня на первом, если не дождёшься меня. Дверь под лестницей, но ты спроси у Марка, если потеряешься, он там до ночи теперь торчать будет, – она говорила это, бродя по комнате и перебирая всё, что попадалось ей под руки.

Общаться с Марком Долли не хотелось, но, прождав Камилу час, девушка потеряла всякую надежду на её возвращение. Она успела изучить комнату вдоль и поперёк: это была обычная бежево-коричневая гостевая спальня. Долли посчитала её площадь, измерив периметр шагами, – выходило около 20 квадратных метров. Двуспальная кровать придвинута изголовьем к левой от входа стене. По обе стороны тумбочки – пустые. Под кроватью просвет – узкий, но при желании влезть можно. Слева от кровати шкаф из тёмного дерева с раздвижными дверьми. Напротив двери окно – выходит на запад. Прямо под окном дерево с широко раскинутыми ветвями. Долли быстро просмотрела все ящики в комоде – везде пусто. В комнате Долли не нашла зеркал, зато справа от входа была дверь, ведущая в ванную.

Ванная комната небольшая, с тусклым освещением – это понравилось Долли. Жёлтая лампочка напоминала душевую для рабочих в особняке, где они иногда болтали с К6. Долли устало села на пол, опустив тяжёлую голову на бортик ванной. Дальше этого момента идей, что делать, у неё не было совсем. По плану К6 дальше сразу шла спокойная обычная жизнь. Долли криво ухмыльнулась. К6 была единственной из клонов, кто не выражал свою неприязнь к Долли открыто. Может быть, она её и испытывала, но никогда не давала об этом знать. По тому, как развернулись последствия их общения, цена расположения клона выходила непомерно высокой. Отец был прав, и Долли не должна была никогда пересекаться с клонами, привязанность к любому из них была потенциальной катастрофой. Долли ненавидела теперь К6. Если бы она не лезла не в своё дело, то всё осталось бы как прежде. Долли никогда не пришлось бы стрелять в клона, прятаться от всех и выдавать себя за свою среди чужих. И всё равно Долли надеялась, что К6 в порядке.

Время тянулось медленно. Долли пыталась обдумать, что делать дальше, но мысли в голове, будто медные, тонули, утягивая сознание за собой в пустоту. Она закрыла глаза и тут же уснула.

Девушка поднялась, голова у неё кружилась. Ей хотелось есть. Она не знала, сколько проспала, но за окном уже стало темнеть. Часов в комнате не было. Долли вытащила нижний ящик комода и, спрятав за ним пистолет, спустилась вниз. Марка искать не пришлось – он вышел к ней навстречу, расплываясь в улыбке:

– Куда идёшь? – он обошёл её кругом, словно акула, следящая за добычей.

Даже в полусонном состоянии Долли испытывала в его присутствии какую-то тревогу, с которой она не сталкивалась до этого в особняке. Она не могла объяснить, что её вызывало, но интуитивно чувствовала, что мужчины нужно опасаться. Марк был высоким и определённо красивым, с правильными чертами и приятным голосом, но каждый раз, когда он говорил что-то или приближался, Долли чувствовала себя так, словно он отвлекает её от чего-то важного, заговаривает, а пространство в это время вокруг плавится, и она теряет власть над ситуацией. Ей хотелось сбежать от него, спрятаться в бункере любой глубины, лишь бы там не было этих глаз. С трудом стряхнув с себя это липкое ощущение, она молча прошла к двери за лестницей.

Кухня оказалась небольшим помещением с окном, выходящим в сад. Ветви деревьев стучали по стеклу, склоняясь под лёгким ветром. В доме было тепло, горел мягкий свет, а за окном всё было сырое и по-вечернему синее. Посередине кухни островком стояла барная стойка, за которую сел Марк, войдя следом за Долли. Девушка открывала ящики один за другим, в поисках чего-то съедобного, стоя спиной к Марку, и чем дольше она молчала, тем раздражённее он барабанил пальцами по столешнице. Долли физически ощущала растущее напряжение и, желая преломить его, спросила, резко развернувшись:

– Ну?

– Что? – он уставился на неё так, словно и предположить не мог, отчего она так обращается к нему.

– Что тебе нужно?

– Тебя не учили разговаривать, а? – он сморщился, всем видом показывая, что брезгует делить с Долли один воздух.

Долли смотрела мимо него, на улицу, ожидая, что он сделает дальше, и отчего-то под его взглядом держать спину прямо было невыносимо трудно. Это был не тот изучающий, бесстыдно любопытствующий взгляд, которым рассматривали её спонсоры проекта, и улыбался он не шутя или насмехаясь, как Лео, а было в нём что-то, отчего девушке становилось жутко.

“Он смотрит на меня так, словно знает, что я убила К12, и теперь глумится, играя с тем, кто уже пойман, но только он не знает о К12. Даже если бы знал – это не то, это не дало бы ему права так смотреть”.

Она отвернулась и продолжила выдвигать ящики. Обнаружив столовые приборы, она отметила про себя, где сможет найти в случае необходимости что-нибудь острое.

– Знаешь, в чём твоя проблема? – лениво проговорил Марк.

– Нет, удиви меня, – она снова выдвинула ящик с ножами, но тут же передумала и задвинула обратно. – Тебя, кстати, Камила искала.

Марк встал. Долли напряжённо следила за ним через отражение в подвешенных бокалах. Ей не хотелось оборачиваться – пересечение взглядов могло спровоцировать его на диалог.

– Она искала меня? – недоверчиво переспросил Марк, уже стоя у двери.

– Да-да, тебя. Не думаю, что это срочно, можешь не спешить, – притворяясь незаинтересованной, ответила девушка.

– Да, как же. Ты специально сразу не сказала, – Долли слышала, как он продолжал обругивать её, уходя по коридору.

Она досчитала до 15, а затем, прихватив с собой яблоко, выскользнула на улицу. Обойдя дом против часовой стрелки, Долли попала в сад, который был виден из окна её комнаты. За садом начинался луг, ограждённый лесом. Долли дошла до него по скошенной траве, надеясь, что, если Марк и вышел её искать, то как раз за то время, пока её там не будет, он поймёт, что не найдёт девушку и вернётся в дом.

Лес оказался заросшим сушняком – пройти вглубь было нельзя. За стволами деревьев первого ряда начинались непроходимые колючие кусты шиповника, а дальше – чернота лесной гущи. Побродив у края леса, через полчаса Долли вернулась в сад.

Не было похоже, чтобы за растениями здесь строго следили, но и запущенным он тоже не был. Вдоль дома засажены цветы, деревья старые – два ряда лип, из плодоносных только сливы и пара груш ближе к аллее.

Долли села на небольшую скамью, стоявшую в тени, отбрасываемой светом из окон дома. Влажная духота наконец спала, и теперь в сумерках стало совсем зябко. Девушка обхватила себя руками – свитера больше хватало, чтобы согреться, но в дом идти не хотелось. В окне на третьем этаже загорелся свет. Со скамьи сквозь листву была видна часть аллеи, окружённой тополями, но рассмотреть что-нибудь вдали в сгущавшейся темноте было нельзя.

Долли чувствовала, что, продолжая откладывать все мысли на неопределённое «потом», начинает превращаться в камень, и теперь ей было отчего-то приятно ощущать, как леденеют от холода пальцы. Она знала, что толку от слёз не будет, и сидела, тихо уставившись в темноту, стараясь только не забывать моргать. Поводов думать у неё было много, но сил на то, чтобы делать выводы, не осталось вовсе. Тишину в голове занял прерывистый стрекот сверчков, сидящих в мокрой траве вокруг скамьи. Долли так сосредоточилась на этой цикличной однообразной мелодии, что не увидела, как с другой стороны дома вышел мужчина. Он медленно прошёл вдоль всего сада и остановился у ряда цветов, не замечая девушку.

Словив движение в поле зрения, Долли наконец очнулась от забвения, но тут же отвела взгляд, надеясь, что человек уйдёт, не обратив на неё внимания. Она прикрыла глаза, давая понять, что тревожить её не стоит, и напрягла слух, ожидая, когда шаги удалятся. Но мужчина стоял на месте. Долли раздражённо проследила за тем, над чем он размышлял.

– Ты делаешь это неправильно, – не выдержала девушка.

– Что? – он не посмотрел на неё даже мельком, разглядев её ещё у входа в сад.

Он, кажется, не знал её. По одежде понять, кто это, было нельзя, но в выходные в доме обслуживающего персонала не было, значит, это, скорее, чья-то знакомая. Чья – чёрт знает. Может, дожидается конца смены кого-то из охраны или очередная подружка Камилы, может, родственница – в любом случае, мужчина не планировал делать из её присутствия здесь проблему для себя. Откуда она взялась, туда пускай и убирается.

– Ты посадил их на солнце, – ровным тоном проговорила девушка. – Фиалки любят тень, а на солнце они сгорают. Здесь, под деревом, цветы будут в тени хотя бы после обеда.

– Почему ты думаешь, что это я их посадил? – он пристально посмотрел на девушку, оторвав взгляд от цветов. Его завораживала её надменность. Он хотел прочесть в ней причины её гордыни, но они ускользали от него, он не находил, за что зацепиться

Девушка всё ещё сидела на скамье, не сменив позу ни разу, но выглядела она не скованно, а так, словно для неё не было ничего интереснее, чем просто так сидеть в тишине, и он, придя сюда, своим присутствием нарушил её покой. Она замерла, как птица, готовая сорваться с места, и мужчина не подходил ближе, не желая тревожить её, по крайней мере, до тех пор, пока не узнает ответа на свой вопрос.

– Потому что ты на них так смотришь, будто они тебя предали тем, что умерли, – фыркнула Долли.

– Разве это не так?

– Разве ты дал им выбор?

– Не я выбирал им место.

– Тогда передай тому, кто это сделал, но пока ты единственный, кто пришёл на это кладбище цветов.

– Не один, тут есть ещё ты.

– А я-то тут при чём?

– Вот и мне интересно, – сухо отрезал мужчина.

Долли хотела было сказать ему, чтобы не лез не в своё дело, но тут же поняла, что начала разговор сама. Она вовсе не собиралась набрасываться на мужчину с обвинениями, и теперь ей стало неловко.

– Ни при чём, но там, откуда я родом, растения были единственными живыми созданиями, которых устраивала жизнь такой, какой она была по природе, – она пожала плечами, выходя из тени, – я им доверяю.

Долли подошла к цветам и, присев на корточки, стала рассматривать увядшие фиалки. Длинные волосы спадали с плеч, загораживая свет, и девушка перекинула их на одну сторону.

– Они выросли здесь сами? – она глядела на мужчину снизу вверх.

Это был первый человек после Энгельса, которого она встретила, не зная его должности или связи с клонированием, и почему-то ей не хотелось этого знать. Он был одет просто и не по погоде легко, ростом ниже Лео, но шире в плечах, на первый взгляд молод – темнота сглаживала черты. Это был обычный человек, и ей хотелось, чтобы он таким и остался.

– Выросли, чтобы умереть? Это неправильно, так не бывает, – покачала головой Долли.

Мужчина смотрел на неё молча, она встала, спрятав руки за спиной, чтобы он не заметил номер. Она глядела на него, склонив голову, и в её глазах плясали огоньки – она понимала, что цветы не могли вырасти здесь по своей воле, и её забавляло то, что мужчина почему-то решил соврать ей. Он перевёл взгляд в сторону, избегая её смеющихся глаз и чувствуя себя, как пойманный на лжи мальчишка. Их разделял только ряд умерших цветов. Зазвонил телефон.

– Да? – лицо мужчины от того, что ему сказал звонивший, сразу же стало серьёзным, он отвернулся от девушки, – Сегодня? Я только что был там был…

Когда он закончил разговор и обернулся, Долли уже не было. Он вышел на парковку, к нему подъехал автомобиль, он сел в него и уехал.

Поднявшись на второй этаж в свою комнату, Долли не стала включать свет. Она осторожно выглянула из окна – мужчины в саду уже не было. Отчего-то ей стало досадно и она, желая быстрее избавиться от этой неуместной ноющей тоски, постучалась к Камиле. Девушка открыла тут же, будто всё это время ждала Долли за дверью. Она заметила, что гостья даже для самой себя странно тиха, но, видя, что та не намерена это обсуждать, продолжала в привычной ей манере монолог, скачущий от темы к теме и объединённый лишь беззаботным настроением рассказчицы.

К себе Долли вернулась уже за полночь, когда неиссякаемые разговоры Камилы окончательно разогнали её смешавшиеся чувства и погрузили в полудрёму. Она с трудом заставила себя встать со светлого кресла, ставшего за вечер таким удобным, и перебраться в спальню, в холодную чужую постель.

Глава 5. Кровь

Долли проснулась оттого, что в коридоре спорил незнакомый голос с её собственным.

– Я не знаю, я ничего не знаю, – терпеливо повторял мужчина.

Клон сказала ему что-то неразборчиво. Было слышно, что мужчина перебирал связку ключей – тихо лязгал металл. На слова девушки он ответил раздражённо:

– Потому что это не моя идея, ясно?

Долли быстро накинула одежду и подошла к двери, прислушиваясь, но разговор уже прервался. Мужчина отпер дверь в соседнюю комнату и ушёл. Долли застёгивала манжеты и еле успела увернуться от двери, когда Камила внезапно вошла к ней. Она, сощурившись, оглядела девушку:

– Доброе утро, ты знаешь, кто приехал?

– Да.

Долли раздвинула шторы. Небо было чистое и, судя по коротким теням, направленным в сторону дома, время перевалило за полдень. Девушка смотрела в сад, пряча растерянное лицо от Камилы.

– Значит, сюрприза не вышло, – протянула Камила разочарованно, – хотела принести вещи, но не знала, здесь ли ты.

– Какие вещи?

– Любые. У тебя нет ничего, тебе нужно всё. И свитер ты мне зря вернула.

– Я была здесь. Я спала.

– Я уже поняла, что не сбежала, – цокнула Камила. Долли стало неуютно от того, как просто и шутя девушка угадала её планы. – Тогда сама потом зайдёшь. А впрочем, сегодня нас не будет – придётся тащиться с Гвоздикой на какое-то показательное мероприятие, понимаешь?

– Нет.

– Я буду там в роли породистой собаки на выставке, меня покрутят в разные стороны и отпустят умирать от скуки остаток вечера. Я там как бы вроде бирки на хлебе – нужна только при знакомстве.

– Понимаю.

Камила подошла к Долли и, выглянув в окно, нахмурилась:

– Если бы ты так не спешила сюда попасть, нас бы тут ещё не было и мне бы не пришлось туда тащиться. Других… всё равно ещё нет.

Долли хмыкнула, вспомнив нападение в отеле. Камиле, видимо, оно понравилось больше, чем перспектива провести вечер с Гвоздикой.

– Что? – Камила хитро улыбалась девушке, словно прочитав её мысли. Потом, вздохнув, добавила: – А теперь у нас ужин.

– Ужин? – переспросила Долли, – Сколько времени?

– А, у тебя тут нет часов? – Камила осмотрела стены. – Тем лучше, всё твоё время – моё. Попрошу тебя как свадебный подарок у Гвоздики.

Долли знала, что в подобных случаях спрашивать о личном нужно аккуратно, играя ва-банк: попадёшь в цель, и тебе расскажут многое, а ударишь мимо, и человек свернётся, как улитка в домик.

– Гвоздика – твой брат?

– Вроде того. Был. Жил время от времени у нас в детстве, когда его бабка взорвалась, – Камила замолчала. – Ну, хочешь, называй это обедом. А мне потом собираться, так что это мой ужин.

Она, задумавшись, выдвинула ящик комода. Долли только теперь вспомнила о пистолете, лежавшем на полу под ним. Камила бы не увидела его, даже обыскав все ящики, но Долли всё равно захотелось увести её подальше от тайника. Она потянула девушку к двери:

– Пойдём, я хочу есть и обещаю не запускать твою еду в полёт.

Дверь справа от той, через которую Долли вчера попала на кухню, вела в тёмный коридор, протянувшийся насквозь через всё крыло. Все тёмные двери были закрыты, свет падал только из арки слева, куда и свернула Камила.

Столовая оказалась большим светлым помещением. С обеих сторон длинного стола стояло по четыре мягких серых стула. Комната была пустоватой, практичной и в то же время причудливо умиротворённой – из двух вытянутых окон был виден сад.

– Стерильно, – вырвалось у Долли вслух.

– Я видела, как за этим столом Марк сшивал ухо, – сморщившись, проговорила девушка.

Долли не стала уточнять – вопросов было слишком много. Она молча принялась за еду, обдумывая положение своих дел. По всему складывалось, что ей нужно было бежать вечером, когда Камила, единственный человек, который мог бы быстро заметить её исчезновение, уедет из дома.

В коридоре за аркой мелькнула клон – она собиралась пройти мимо, но заметила Долли и вошла. Клон села за стол рядом с Долли. Они молчали.

– Ты можешь взять на кухне посуду и всё, что тебе нужно, – сказала Камила, с интересом разглядывая девушек, как детский ребус, где нужно найти различия на двух картинках.

– Я принесу, – встала Долли. Ей не хотелось находиться рядом с клоном.

Она вышла на кухню и, потянувшись к ящику, вздрогнула от неожиданности, услышав над ухом голос клона:

– Привет.

– Привет, – она обернулась к ней и оказалась зажата между клоном и столешницей.

Клон выглядела почти безразличной, она всматривалась в Долли, её глаза бегали, перепрыгивая от одной черты лица девушки к другой. Она протянула руку к её волосам. Долли напряглась. Клон медленно, аккуратно запустила пальцы в её пряди, дотрагиваясь до Долли, как до хрупкой реликвии. В её действиях была не нежность, а трепет перед чем-то недостижимым, тайным. Дойдя до кончиков волос, клон снова подняла руку, ощупывая губы девушки, обводя лёгким движением овал её лица. Долли готова была расплакаться от того, как очевидно клон демонстрировала ей, что это конец. Клон даже не собиралась играть в игры, нападать исподтишка. Она прямо обозначала, что знает правду. Эта мания объять оригинал, овеществить его, потрогав, воплотив в реальность то, что оставалось полусказкой, была хорошо знакома Долли. Этими прикосновениями клон будто бы говорила:

– Вот ты, а вот я. Я это ты. Я свергаю тебя с престола. Твоё тело принадлежит мне. Я доказываю, что это так. Я больше не нуждаюсь в Боге, которым могу быть сама, ибо мы одинаковые.

Камила, перегнувшись через спинку стула, с интересом следила за происходящим на кухне. Клон сделала шаг назад, освобождая пространство для Долли, затем открыла выдвижной ящик, вынула приборы и, прихватив тонкий нож, опустила его в карман так, что Камила не могла этого видеть со своего места.

Долли не хотела теперь оставаться одна и увязалась за Камилой, когда та вышла из-за стола:

– Я помогу тебе.

– Мне уже не поможешь, – мрачно ответила девушка, недовольно насупившись.

– Тебе так нужно ехать?

– Да.

– Но ты же не принадлежишь никому. Откажись, – теперь Долли уже предпочла бы перенести побег, только бы не оставаться с клоном один на один в пустом доме.

– Если бы я могла раздвоиться, было бы просто замечательно, понимаешь? – вздохнула Камила, поднимаясь по лестнице.

– Нет.

– Если бы я могла раздвоиться или раздесятериться, это было бы невероятным счастьем. Всем по Камиле! А меня бы оставили в покое. Понимаешь?

– Немного. Зачем именно тебе раздваиваться? Что в тебе такого, что нельзя тебя просто заменить кем-то другим?

– Имя, – цокнула девушка, открывая дверь.

При дневном свете комната казалась значительно меньше, чем та, в которую поселили Долли.

– Почему ты не поменяешь комнату?

– Сначала что было свободно, то и выбрала. К тому же здесь больше всего шкафов, – вещи были везде: в бумажных пакетах, стоящих под столом, в коробках, выглядывающих из-под кровати, смятая одежда пирамидкой возвышалась в углу за шкафом, а аккуратно сложенная – стопкой в кресле. Камила скинула её на пол, предлагая Долли сесть.

– Потом уже здесь скопилось много всего, да и я не думала, что это всё так затянется.

– Что? – Долли села в кресло.

Камила сжала губы, потом махнула рукой:

– Всё равно тебе кто-нибудь разболтает, – она села перед зеркалом, разложив перед собой косметику. Долли теперь видела её лицо только в отражении, – Ну, обычно это не занимает столько времени. Бывает месяц или сезон, но чтобы два года – нет. Впрочем, здесь не так плохо, намного лучше, чем могло бы быть, если бы за эти два года мне пришлось проворачивать это снова и снова. Я же говорю, терпеть не могу спать не дома, а когда живёшь где-то пару недель, то это не дом, а издевательство. Поэтому я и не могу отказать ему в услуге. Нам это выгодно обоим, так что я не жалуюсь.

Долли озадаченно рассматривала Камилу:

– У вас есть какая-то сделка?

– У моей мамы. Точно не знаю какая. Я никогда этого до конца не знаю, я просто полудобровольный заложник, – она замолчала, внимательно всматриваясь в своё отражение, а потом, довольная, стала искать что-то среди всех разбросанных вещей.

– Разве ты не его сестра?

Камила ходила по комнате, заглядывая в разные ящики и пакеты. Она отрицательно помотала головой, но ничего не сказала. Долли так задумалась, что не заметила, как девушка ушла в ванную.

Зашумел душ. Долли задремала. Камила, вернувшись, не стала будить девушку. Накрыв её пледом, она села к зеркалу и стала краситься, напевая. Долли просыпалась пару раз от того, что Камила тихо ругалась, когда у неё что-нибудь получалось не так, как она хотела, но тут же проваливалась обратно в сон.

Она проснулась окончательно от тишины, когда Камилы уже не было в комнате. Долли вышла в коридор и, когда прошла его наполовину, вдруг почувствовала чьё-то присутствие рядом.

Кто-то шёл за Долли, попадая в ритм её шагов. Девушка обернулась – никого. Ей захотелось броситься бегом, но она боялась спровоцировать этим клона – в том, что та следит за ней, она не сомневалась. Побежит и даст сигнал клону к нападению. Длинный бежевый коридор сворачивал влево, дальше лестница, казавшаяся девушке сейчас спасительным рубежом. Долли, не оборачиваясь и не меняя скорости шага, молила изгиб коридора приближаться быстрее. Свернуть влево, там включен свет – попасть туда, и она спасена. Она резко повернула и врезалась в огромного мужчину. Он аккуратно отодвинул Долли:

– Ты чего? – она узнала голос, который спорил утром с клоном в коридоре.

– Простите, я задумалась.

– Ты не видела Гвоздику?

– Нет, разве он здесь?

– Ты утром уже спрашивала, – нахмурился мужчина.

– Теперь вечер, – многозначительно ответила Долли, она не знала, что будет лучше – отметить, что она другой клон, или слиться с Третьей в одно лицо.

Мужчина, привыкший к тому, что люди в его подчинении бывают недалёкими, устало пояснил:

– Он ещё вчера приехал, но тут же куда-то смылся.

– Не видела.

– Понял уже, – он махнул рукой и задумался.

Долли была ему даже не по плечо, но отчего-то рядом с ним ей было спокойно. Может быть, оттого, что встретила его как спасение от преследовавшего клона, а может быть потому, что соберись он навредить ей, убил бы быстро и безболезненно – одним движением руки. В прямых, рублёных чертах лица сложно было обнаружить наклонность к жестокости, но девушка уже была уверена в том, что обычные люди не покупают клонов, и, раз этот мужчина был связан с Гвоздикой, чист он быть не мог.

Долли, вопросительно посмотрев на него ещё раз и не увидев никакой реакции, тихо обошла его и спустилась вниз. Ей хотелось сделать это как можно быстрее, так, чтобы мужчина оставался между ней и клоном. Марка внизу не было, хотя сейчас девушка была бы рада видеть даже его, только бы не оставаться одной. Дом, в садящихся лучах оранжевого солнца, был пуст. Свет проникал через не зашторенные окна. Долли прошла в правое крыло, ища, где спрятаться от клона. Она надеялась ещё, что наткнётся случайно на Камилу или клон оставит идею найти её, но уже чувствовала её приближение.

Долли дёрнула первую попавшуюся дверь и оказалась в гараже. Ворота были подняты вверх, через них в помещение падал вечерний тёплый свет. Внутри стояла та самая машина, на которой Долли приехала сюда с Юга. Девушка направилась мимо неё к выходу, но успела только сделать пару шагов – на плечо ей опустилась рука.

Такая же, как у неё, только теплее и крепче. Это было лёгкое прикосновение, привлекающее внимание. Долли обернулась.

Глаза клона хищно загорелись, она медленно, не спеша, подкрадывалась к Долли. Девушка отступила назад. Споткнувшись о стол, она схватилась за край столешницы, нащупав за спиной молоток. Клон заметила, как Долли аккуратно притянула его к себе, и разочарованно улыбнулась:

– Ты такая глупая. И правда номер ноль. Почему ты думаешь, что тебе всё можно?

Долли сжала рукоятку крепче, понимая, что всё равно не сможет ударить им клона. Клон резко бросилась к ней и перехватила руку девушки, прижимая её к столу. Долли понимала, что клон превосходит её в силе в разы. Вырвать руку из её хватки не получалось, девушка только причиняла себе боль, пытаясь вывернуться, и всё равно продолжала сопротивляться.

Клон опустила руку в карман, вынимая нож.

В двери мелькнул край рабочей куртки, кто-то вошёл – раздался грохот от задетого короба с инструментами. Клон тут же приняла невозмутимый вид и с деланной любезностью отпустила Долли. Стряхнув с её плеча воображаемую пыль и, не глядя на того, кто вошёл, она резко развернулась, вышла на улицу через поднятые ворота.

– Лео?! – Долли не смогла скрыть удивления и радости.

Он стоял в проёме, вытирая руки о полотенце, и с интересом наблюдал за тем, что происходило между клонами. Его бесстрастное выражение лица тут же прибило подлетевшее от облегчения сердце девушки к земле. На чьей он стороне? Страх снова пронизал Долли. Она бросила взгляд на стол с инструментами.

– А, вот как, – протянул Лео.

Долли виновато глядела на него, затравленно пятясь к выходу. Он сделал шаг внутрь – она такой же к улице.

– Это ты что ли? Ничего не умеющая? – с подозрением спросил Лео, примирительно поднимая руки.

Долли видела, что ничего, кроме полотенца, он не держит. Она подняла руку, показывая свой номер. Ей в первый раз было жаль, что он уже не такой яркий. Лео сощурился, разглядывая цифры. Ему не нравилось то, что и без цифр он сразу понял, кто перед ним, и в то же время он почему-то был рад её снова видеть.

– Ну, привет, – сказал Лео, опуская руки, – Хочешь чай?

– Хочу, – Долли мотнула головой, сбрасывая с себя то неприятное будущее, которое уже успело нарисоваться в её воображении.

– У тебя такая подружка, – он так долго подбирал слово, что пауза превратилась в молчание.

– Успели познакомиться? – Она подошла ближе, но Лео видел, что девушка всё ещё боится и не мог понять, кого именно – его или возвращения клона.

– Немного, – пожал плечами Лео.

– Она заходила без меня?

– Ага.

– Что хотела?

– Не знаю, но она меня слегка напугала.

– Меня тоже, – с сарказмом заметила девушка.

– За столько лет к ней не привыкла?

– Они все такие, – отмахнулась Долли.

Лео удивлённо дёрнул бровью. Он вошёл внутрь гаража – девушка не сдвинулась с места.

– Я довезла её без единой царапинки, – перевела тему Долли, поглаживая машину по кузову.

– Там дыра в заднем стекле, – возмущённо зашипел Лео.

– Как будто это от моего вождения зависело, – фыркнула девушка.

– Знаешь, куда ехать и подо что её подставлять, как раз от тебя и зависело.

Долли закатила глаза.

– Вот тебе назло надо было её со всех сторон продырявить.

Лео усмехнулся:

– Тебя бы, наверное, тоже тогда немного прорешетили.

Долли поежилась:

– Мне, если честно, и одного раза хватило, – она задумалась, замолчав.

Лео налил воду в чайник и поставил его кипятиться.

– А что там было? – спросил парень серьёзнее.

– Сама не знаю. У тебя везде с собой чайник?

– А у тебя везде с собой проблемы?

– Нет, просто, по-моему, они сами за мной ходят. Я очень стараюсь убежать от одной, а потом оказывается, что я бегу прямо в эпицентр новой.

– Мой отец одобрил бы это, – хмыкнул Лео.

– Что? – уточнила Долли, садясь на табурет-стремянку.

– Отступать, уклоняться.

– А это у тебя откуда, беспроблемный? – Долли указала на свой лоб, подразумевая ссадину на лице Лео.

Он наклонился к крылу автомобиля, рассматривая себя в отражении:

– Что, так плохо?

– Нет, вполне ничего, если ты про лицо, – рассмеялась Долли, – А синяк жуткий. Тебе и правда бы научиться уклоняться.

– Это было столкновение с реальностью, – Лео изобразил драматичный удар, – От неё не увернёшься.

Чайник стал выпускать клубы пара и бурлеть, красная кнопка на нём загорелась, но тумблер долго не выключался, так что стало казаться, будто он не остановится до тех пор, пока не выкипятит всю воду. Долли протянула руку, чтобы снять его с подставки.

– Горячо, – остановил её Лео, отодвинув чайник вглубь стола.

– Ты давно чинишь машины?

– Сколько себя помню. Отец занимался машинами. Не только автомобилям, а вообще всякими механическими штуками, а я всегда на подхвате был, – он говорил это просто, без любования собой, без лишнего восторга от того, что затронули приятную ему тему.

Долли видела, что он хочет спросить о чём-то, и ждала, пока он соберётся с мыслями. Наконец, он выдохнул:

– Я могу спросить тебя кое о чём?

– Я же всегда могу не отвечать, если мне не понравится вопрос, – пожала она плечами, облокачиваясь спиной на стол сзади.

– В том-то и дело, – усмехнулся Лео, – если вопрос тебе не понравится, вернее, если бы я знал, что это будет так, я бы предпочёл его не задавать.

– Хорошо, я обещаю тебе, что, если он мне не понравится, ты об этом не узнаешь.

– То есть ты в любом случае ответишь?

Долли кивнула.

– Но не обязательно правду, правильно?

– Да, – она расслабленно болтала ногой.

– Тогда не отвечай, если не можешь, но не ври.

– Ладно.

– Где тот человек, чьими клоном ты являешься?

Долли застыла.

– Не можешь сказать? – Лео искал её глаза, она смотрела задумчиво в пол.

– Могу, – Долли ожидала этого вопроса меньше всего. Её годами приучали к мысли о том, что как человек она не существует ни для кого вне острова. Никто не знает о том, что она есть. Никто никогда не узнает этого. И первый же встречный спрашивает именно о ней. Его вопрос был таким простым и очевидным, Долли будто сбило локомотивом железной логики: есть клон, значит, есть тот, кого клонировали. Она была. Её не могло не быть. Она мотнула головой, отгоняя лишние сейчас мысли, – Я могу, но задай его конкретнее.

Она подняла глаза на Лео, готовясь ответить по возможности честно на его вопрос.

– Она существует? Она жива? Она живёт там же, где живут клоны?

Долли кивала на каждый его вопрос.

– Это простой вопрос. Можешь спросить то же самое у Третьей.

– Я попробую тебе верить, – Лео надеялся, что его предположения верны. Он и до этого не сомневался в них, но теперь, когда кто-то их подтвердил, он точно знал, что прав. Его сестра должна была быть жива.

– Это напрасно, – улыбнулась Долли.

– Она какая-то ледяная. Пугает. Ну её, – махнул рукой Лео и снова нахмурился, – Тогда ещё один. Где находится этот остров?

– Откуда ты знаешь, что это остров? – с любопытством посмотрела на него Долли.

– Есть знакомый, выполнявший там работы, – уклончиво ответил Лео.

– Ты сильно доверчивый, да? И мне, и ему, и тому, кого собаки покусали, веришь.

– Это один человек.

– О! – воскликнула Долли, изображая восторг. – Значит, я второй человек во всём свете, удостоившийся твоего доверия!

Лео закатил глаза:

– Так что?

– Я не знаю. Но мы можем посчитать, если у тебя есть карта и ты добудешь мне среднюю скорость вертолёта.

– Будем считать за 180, и карта есть, – он достал телефон из заднего кармана.

Долли почти с садистским удовольствием улыбнулась:

– Боюсь тебя шокировать. Но я не знаю, что это.

– Что? – не понял Лео.

– Телефон. Я не знаю, как им пользоваться. Твоя карта мне не поможет.

К удивлению Долли, Лео остался спокоен:

– Ты как столетний дед.

– У нас не было интернета. Только книги. Старые, эры до Карибского кризиса. Так что да, относись ко мне, как к человеку 60-летней давности.

– Ты не знаешь, что было после?

– Смутно. Ядерная катастрофа, геополитический передел, – Долли знала значительно больше, но только со слов отца, объяснявшего ужасами тех времён долг дочери следовать его плану. Он хотел ещё одного передела мира, но по собственным условиям, и почему-то Долли теперь сомневалась в том, что все его доводы были правдой.

– Ладно, – коротко вздохнул Лео, – освоила механику за день, телефон тоже осилишь.

Он протянул ей устройство. Она покрутила его в руках, нажимая на кнопки.

– Там плохо? – спросил Лео серьёзно, наблюдая за ней.

Долли посмотрела на него. Парень был явно встревожен, и она покачала головой:

– Нет, не плохо. Просто по-своему. Хотя, знаешь, мне не с чем сравнить. Я скажу тебе позже, как там было. Что с этим делать? – она помахала телефоном.

Лео сел рядом и стал объяснять, как пользоваться устройством. Наконец, когда Долли уловила азы, он открыл карту.

– Когда вертолёт поднимается, он летит на юг 7 минут, а затем сворачивает на восток в течение 5 минут, и до берега обратно на север 15.

Лео с подозрением посмотрел на Долли, она отмахнулась:

– Это пересчитано множество раз. Просто вот так. Так это получается, – она задумалась, подсчитывая, – 10-15 до берега?

– Если ты живёшь в мире прямоугольников, то, может быть, – ехидно ответил Лео.

– Считай сам, умник.

– Я ничего не знаю.

– А я уже всё тебе рассказала! Спрашивал бы тогда у того покусанного!

– О, спасибо, за гениальную идею! Не поверишь, если бы мог, то спросил бы!

Их перепалку прервал звук открывающейся двери. Из тёмного коридора в гараж вошла Камила, она вопросительно посмотрела на Долли и, ничего не сказав, села в машину. За ней в двери показался мужчина в костюме. Он был сильно рассеян или задумчив – дверь, открытая Камилой, захлопываясь, почти ударила его, и он только в последний момент остановил её. Он не был приторно красив, как Марк. Скорее, это был тип мужчины, которого вспоминаешь потом, через несколько дней после того, как пересечёшься случайно взглядами, и не можешь объяснить почему. В толпе его можно было бы не заметить, если бы не это невольное выражение лица человека, рано научившегося держать оборону. Он кивнул Лео, обвёл равнодушным взглядом помещение, задержавшись на девушке, непринуждённо сидевшей рядом с механиком. Она тоже рассматривала его, и, когда их глаза встретились, оба поражённо замерли на мгновение, узнав друг друга.

Он не ожидал увидеть её здесь, и Долли удалось прочитать на его лице интерес, прежде чем он успел скрыть его, снова став безразличным. Она отвела взгляд – если бы она сразу поняла, кто это, то не стала бы рассматривать его столь пристально или не стала бы глядеть вовсе. Если бы они были здесь одни или мужчина задержался бы ещё, Долли сгорела бы от смущения, но он, ничего не сказав, сел в машину.

Плавно выехав из гаража, автомобиль резко ускорился и скрылся за поворотом. Когда они проехали аллею наполовину, Гвоздика спросил у Камиллы, скучающе листавшей что-то в телефоне:

– Так кто это?

Камила оторвала удивлённый взгляд от экрана, подсвечивавшего её лицо холодным сиянием.

– Кто?

– Там, в гараже, девушка.

– А, это… – Камила хотела как-нибудь иначе обозначить Долли, но ничего другого не придумала и недовольно заключила, – клон.

– Клон? Я забыл о них, – протянул Гвоздика, досадуя, – И как она?

– И как она что? – с насмешкой переспросила девушка. Мимо проносились деревья, солнце уже село, и сумерки быстро сгущались, – Похожа на вторую.

– А, вот как? В доме есть ещё клоны?

– Ещё одна.

Он задумался.

– Когда она приехала?

– Сегодня. А эта, с Лео, мы приехали вместе, она моя.

– А, вот как? – ухмыльнувшись, повторил мужчина.

– Что? – раздражённо переспросила Камила, уловив недоверие в его тоне.

– Почему она с Лео? – перевёл тему мужчина.

– Не знаю, – пожала плечами девушка, – Я даже не знала, что они успели познакомиться.

Лео опустил роллетные ворота. Становилось темно, и мошки уже начали налетать внутрь на свет. Долли выждала, пока они не закрылись полностью и жужжащий звук не прекратился, и только тогда спросила она Лео, зная ответ:

– Кто это был?

– Гвоздика, – Лео повесил запасные ключи в металлическую ключницу на стене, и Долли, заглянув в неё, увидела ещё десятки пар от других машин.

– Он сильно злился из-за разбитого стекла? – Гвоздика напоминал ей кого-то, кого она могла бы ненавидеть и это дежавю не давало ей трезво оценить его и составить ожидания.

– Он об этом не узнал, – хмыкнул Лео, – За это ты мне найдёшь этот остров?

Они засели над картой, выискивая среди архипелагов подходящие по размеру варианты и отбрасывая один за другим. В какой-то момент Лео стало казаться, что этот остров может быть и не отмечен или умышленно скрыт, как гостайна, но, промучившись полтора часа, они нашли его на старом варианте съёмки со спутника. Было уже поздно, чтобы ехать домой, машина Лео осталась в посёлке, так что он решил остаться на ночь в особняке.

– Ты живёшь здесь? – спросила Долли, довольно потягиваясь – выполненная задача принесла ей удовольствие, к тому же ей и самой было интересно понять, где всё это время находился её дом.