Убийство по расписанию
Глава 1. Берлинский вокзал
Прощания на платформе
Вокзал Берлин-Хауптбанхоф гудел, как гигантский улей из стекла и металла. Пространство между платформами вибрировало от гулких шагов, раскатистых объявлений на трёх языках и скрипа тележек, набитых чемоданами. Над поездом «EuroCity 173» мерцал табло:
«BERLIN – PRAGUE, Departure: 19:12, Platform 8, On time».
На платформе 8 было многолюдно, несмотря на наступающую зиму. Ветер со свистом врывался сквозь щели между вагонами, и люди плотнее кутались в шарфы, торопясь на посадку.
1. Прощания
У первого вагона стояла пара – женщина лет пятидесяти в бежевом пальто и мужчина с редеющими волосами. Он держал её за руки, словно боялся отпустить.
– Позвони, как доедешь, – сказал он, и в голосе зазвенело беспокойство. – И не забывай, таблетки в боковом кармане.
– Я не старая ещё, Ханс, – ответила она и улыбнулась, хотя в уголках глаз дрогнули морщины. – Это всего лишь поезд. Я доеду.
Они обнялись на короткий миг, а затем женщина исчезла в вагоне номер три.
Немного дальше, ближе к хвосту состава, молодая пара ссорилась. Мужчина в кожаной куртке упрекал спутницу:
– Ты едешь к этому своему продюсеру, да?
– У тебя мания преследования, Томас! – вскинулась девушка с огненно-рыжими волосами. – Это командировка! Я работаю!
Он схватил её за запястье, но тут же отпустил. Она, не оборачиваясь, зашла в вагон №7 и резко закрыла за собой дверь.
На фоне всех этих сцен стояла Елена Пахомова – сдержанная, одетая по-немецки практично: длинное чёрное пальто, кожаные перчатки, прямые каштановые волосы собраны в пучок. В руках – старый коричневый чемодан и сумка через плечо. Она наблюдала за происходящим с лёгкой грустью. Ей было 47, и хотя с виду – просто уставшая женщина, взгляд её был цепким. В прошлом – следователь, теперь – переводчица и консультант. Ехала в Прагу, чтобы встретиться с издателями, обсуждать новую работу.
– Fräulein, может, помочь вам? – прозвучал сзади голос.
Это был молодой чешский юноша, в форме ассистента вокзала, с бейджем «Matеj». Она вежливо покачала головой.
– Спасибо, справлюсь.
И прошла к четвёртому вагону, скользнув взглядом по купе.
В 5B кто-то уже сидел. Мужчина лет пятидесяти, в дорогом пальто, с лицом, словно вырезанным из мрамора – бледный, с напряжённой челюстью. Он говорил по телефону тихо, но раздражённо:
– …нет, я сказал, не подписывай пока! Слушай меня, чёрт побери. Я в поезде. Всё. Свяжемся, когда буду в Праге.
Он положил трубку и взглянул в окно. Взгляд их встретился – он чуть хмуро кивнул, и больше не смотрел на неё.
Елена прошла мимо и заняла своё место – напротив старушки с вязаной шапкой и немецким журналом в руках. Стекло слегка запотело, и она пальцем протерла круг, выглядывая на перрон.
2. Уходящий свет
Где-то у вагона-ресторана смеялся высокий мужчина с планшетом и наушниками – явно блогер. Он снимал сторис, поворачивая телефон к камере:
– Едем в Прагу! Холодно, как в тюрьме, но зато виды будут огонь!
Позади него, почти незаметно, к поезду подошёл пожилой мужчина с тростью. Он был в плаще и прижимал к груди старую кожаную папку. Подняв глаза, он прочёл надпись «PRAG», улыбнулся, и сел в последний вагон.
Объявление гулко прокатилось по вокзалу:
– EuroCity 173 to Prague, last call. All aboard. Letzter Aufruf für Zug nach Prag.
Механический звук – щёлк! – и двери поезда начали закрываться. На платформе остался только мужчина в сером костюме, глядящий вслед. Он ничего не сказал. Только снял перчатку и помахал рукой – но никто не видел.
Поезд медленно дёрнулся, скрипя колёсами. Платформа поплыла в обратную сторону. Света стало меньше, стекло залепил снежок.
Елена достала блокнот.
Инстинкт был прежним: замечать, кто где сидит, кто как говорит, кто что держит в руках.
Профессия меняется. Привычки – нет.
Она не знала, что через несколько часов один из этих людей умрёт. И только она сможет понять – кто сделал это и почему.
Представление ключевых персонажей:
1. Елена Пахомова – вагон 4, купе 6A
47 лет, бывший следователь, ныне – переводчица на конференции и выставках. Умна, молчалива, наблюдательна.
Считает себя «в отставке», но профессиональная память фиксирует: походка, взгляд, привычки. С детства помнит лица.
Её чемодан поцарапан, а ежедневник в кожаной обложке аккуратно подписан: «Бытие – это детализация».
2. Дитрих Хольц – вагон 4, купе 5B
56 лет, немецкий предприниматель, владелец строительной компании в Лейпциге.
Холодный, сдержанный, говорит по телефону на смеси немецкого и английского.
В поезде он сидит, почти не мигая, пальцы судорожно гладят металлическую ручку кейса.
Прошлое мутное – то ли армия, то ли спецслужбы.
– «Ich bezahle nicht für Fehler». – (Я не плачу за ошибки) – произнёс он в трубку, закрывая дверь купе.
3. Тереза Ваврова – вагон 3, купе 2A
29 лет, тревел-блогер из Брно. Яркая, шумная, с рыжими волосами и телефоном на штативе.
Разговаривает на смеси чешского, английского и сленга TikTok. В кадре – живая и лучезарная.
– «Cau lidi! Na cestě do Prahy! (Привет, ребята! Поездка в Прагу начинается!)» – вещает в сторис.
Хольц её явно раздражает, она делает колкие замечания насчёт «вымогателей из бизнес-среды».
Под маской весёлой девушки – досье на десятки влиятельных людей.
4. Вальтер Кляйн – вагон 2, купе 1C
Пожилой профессор философии, 70+, из Гейдельберга. Ученик Хабермаса, ныне – на пенсии.
Всё записывает в потрёпанную тетрадь: «наблюдения о поведении человека в ограниченном пространстве».
Хольц был его студентом. Он узнаёт его, но делает вид, что нет.
Периодически рассуждает вслух:
– «Freiheit in Bewegung (Свобода в движении) – это иллюзия. Мы все в купе».
5. Анна Штепанова – проводница поезда
38 лет, чешка, спокойная, аккуратная. Работает на маршруте Берлин—Прага более 10 лет.
Знает каждого постоянного пассажира, замечает всё: сумку не того цвета, лишнего гостя, новое кольцо на пальце.
С Хольцем напряжённо поздоровалась. Он кивнул в ответ – без слов.
У неё строгий взгляд, но руки дрожат, когда она наливает кофе.
6. Лукаш Свобода— вагон-ресторан
32 года, бармен. Загорелый, дружелюбный. У него лёгкий акцент, но вежливая немецкая речь.
Всегда улыбается, но глаза изучают, как у игрока в покер.
Он – третий, кто узнаёт Хольца. Не здоровается. Просто кладёт чашку на стол громче, чем надо.
– «Kaffee, Herr?» (Кофе, сэр?) – спрашивает без выражения.
7. София Левандовска – вагон 5, купе 7D
Молодая, стильная, 26 лет. Визажист, живёт в Берлине. Едет в Прагу на показ.
Разговаривает с парнем по телефону, обменивается сплетнями, делает селфи.
– «Если я не выложу сторис, значит, меня похитили!» – шутит в камеру.
По соседству с ней – профессор Кляйн. Она его боится.
8. Мирослав Дворжак – вагон 3, купе 3C
Пожилой мужчина с тростью. В прошлом – юрист, специализировался на международных арбитражах.
Теперь – тих, вежлив, почти незаметен. Но к каждому пассажиру присматривается особенно внимательно.
– «Порядок – это миф. В дороге у всех лица другие,» – однажды сказал в интервью.
Он узнаёт Елену. И тихо спрашивает:
– «Вы действительно не следователь больше, Frau Pakhomova?»
Поезд начинает движение. Медленно, с тяжёлым железным вздохом.
Свет от платформы уходит прочь, сменяясь тьмой и снежным вихрем.
В каждом вагоне – свои разговоры, тени, тревоги.
А в одном – уже кто-то достаёт перчатки.
И маленький пузырёк с ядом.
Случайные столкновения между пассажирами
Поезд «EuroCity 173» плавно покачивался, словно раскачивая тайну в своих железных кишках. За окном – снег, плотный, как вата. Он слепил пространство, скрывая границы между лесом и небом. Пейзаж за окном размывался, как акварель.
Внутри было тепло. И всё ещё вокруг казалось безопасным.
1. В узком коридоре
Примерно через 30 минут после выезда из Берлина пассажиры начали вставать, выходить в коридоры, искать туалеты, кофейные автоматы, знакомиться с соседями.
Елена Пахомова шла по узкому коридору четвёртого вагона, когда из купе напротив резко вышел Дитрих Хольц. Его плечо задело её, чемодан дернулся.
– Осторожнее, – сказала она на немецком, ровно, без раздражения.
– Ich auch (Я тоже), – пробурчал он, не глядя. И пошёл дальше, как будто только что не врезался в человека.
Он свернул в сторону вагона-ресторана, запахнув пальто, будто защищаясь от внутреннего холода.
Елена покачала головой. Она уже видела таких: у них на лице написано – «не трогай, не вмешивайся». Обычно они рано или поздно совершают ошибку.
2. Вагон-ресторан
В ресторане было почти пусто: всего три столика заняты. За угловым сидел Лукаш, бармен, лениво протирая стекло бокала. Над ним – меню на четырёх языках, украшенное логотипом немецких железных дорог и красными снежинками.
Хольц сел, не заказывая. Просто открыл ноутбук и включил наушники.
Через пять минут в ресторан влетела Тереза Ваврова, как порыв ветра. Шапка с помпоном, рюкзак, штатив – она шумно заняла столик напротив и с порога начала прямой эфир.
– «Guys, я вам обещала – настоящая Европа, поезд из Берлина, снег, стиль, всё как надо. А сейчас – кофе по-чешски!»
Она громко засмеялась и повернула камеру прямо на Хольца, который тут же заметил это. Его лицо застыло.
– Уберите это, – коротко сказал он. – Меня не нужно снимать.
– А вы купите права на трансляцию? – усмехнулась Тереза. – Вдруг вы – знаменитость? Или преступник? Такое лицо…
– Сказал, уберите, – голос стал ледяным.
– Тогда улыбайтесь.
И тут – неожиданно – он резко встал, стул скрипнул, и его рука схватила её телефон.
На секунду стало тихо.
Лукаш, не произнеся ни слова, подошёл и встал между ними.
– Всё в порядке, господа? – ровно спросил он.
Тереза чуть побледнела, но сжала губы.
– Уберите руки, – сказала она.
Хольц опустил телефон на стол и вернулся на место. Он не извинился.
Тереза тоже не ушла – но трансляцию закончила.
3. У туалета
В третьем вагоне, у туалета, образовалась небольшая очередь. Пожилой профессор Кляйн терпеливо ждал, держа в руке томик Камю. Позади него – София Левандовска, с телефоном и жевательной резинкой. Она улыбалась в экран:
– «Скажите, а этот дед с книгой не напоминает вам кого-то из фильмов Вуди Аллена?»
Кляйн обернулся.
– Простите, фройляйн, – произнёс он на идеальном английском. – Я слышу хорошо, и юмор ценю. Но уважение – больше.
София замерла.
– Это шутка, – прошептала она.
– Я заметил, – сказал он, и снова повернулся к двери туалета.
4. Проходы и взгляды
В проходе между вагонами Елена столкнулась с Анной Штепановой, проводницей. Та несла поднос с чаем и сендвичами.
– Извините, – сказала Елена.
– Нет-нет, вы не мешаете, – вежливо ответила Анна.
И тут же, глядя ей в глаза, добавила тихо:
– Вы едете в Прагу по работе?
– Скорее по привычке, – ответила Елена.
Они обменялись короткой полуулыбкой. Елена ощутила: Анна наблюдает. Не просто обслуживает. А смотрит. И кое-что понимает.
5. Купе 5B: чужая тень
Проходя обратно мимо купе Хольца, Елена заметила, что дверь теперь приоткрыта.
На маленьком откидном столике – раскрытая папка с бумагами, графиками, договорами на немецком.
Но её взгляд привлёк конверт с логотипом чешской юридической фирмы.
Тонкий красный крест был вычерчен ручкой прямо по имени: «Dr. Dietrich Holz».
И в отражении окна она на секунду увидела – тень чужой головы, склонившейся к стеклу снаружи купе.
Секунда – и тени не стало.
Поезд покачнулся. Снег за окном стал гуще.
Скоро будет Дрезден.
А затем – тьма.
Глава 2. В пути.
Первые мгновения движения
Как только объявили о выходе поезда с платформы, «EuroCity 173» начал медленно отдаляться от Берлина. Ветер вырывал последние снежные хлопья с крыши вокзала, оставляя за собой едва различимый след от светящихся огней. Колёса, касаясь шпал, издавали характерный гул, который словно приглушал звуки прощаний и последние вздохи зимнего города.
Гул металла внизу, вибрация пола, похожая на внезапное учащение пульса. Затем – чуть более явное покачивание. Мягкий толчок, словно кто-то с силой, но без злобы подтолкнул массивное тело поезда в спину.
И вот – поезд трогается.
Медленно, как будто нехотя. Скрежет сцепок сзади, протяжный лязг, дрожь по вагону – словно поезд сам пробуждается после долгого сна. За окнами – свет платформы Берлинского вокзала дрожит и отступает, превращаясь в размытые полосы жёлтого и белого.
Станция остаётся позади. Как осталась за спиной обычная жизнь.
Изнутри вагона ощущалась перемена: тусклый свет ламп, игра света и теней на хромированных поручнях, мерцающие отражения в окнах. Каждый пассажир, словно частью единого механизма, начал воспринимать эту перемену – движение стало символом начала новой главы, таящей не только путешествие, но и скрытые истории.
Атмосфера в купе и коридорах
В узких купе можно было услышать тихий гул разговоров: фрагменты голосов на немецком, чешском и русском, перемешанные с шелестом газет, звуками набора текста на клавиатуре ноутбуков и тихим шелестом страниц книг. В одном из купе, где сидела Елена Пахомова, мягкий мерцающий свет настольной лампы отражался от ее аккуратно сложенного блокнота. Она быстро делала заметки о расположении пассажиров, интуитивно отмечая любые детали – будь то растрёпанный галстук бизнесмена или задумчивый взгляд пожилого профессора.
В коридоре, освещенном мягким мерцанием люстр, мелькали проходящие силуэты:
Немецкий предприниматель Дитрих Хольц с трудом утаивал нервное напряжение, когда его темные глаза скользили по купе, где можно было различить мелькающие бумаги и странные символы на электронном табло.
Тревел-блогер Тереза Ваврова, с неподдельной энергией и блестящими огнями в глазах, снимала короткие видеоролики, рассказывая о том, как поезд плавно начинает движение и как будто уносит в свой эфир остатки старого мира.
Пожилой профессор Вальтер Кляйн тихо бормотал философские размышления, считая, что каждое движение поезда – это метафора жизни: «свобода в движении – это иллюзия, но иллюзия, у которой своя красота».
Почти незаметные, но важные детали
Время от времени мелькали и небольшие детали, способные раскрыть характер каждого:
На коридорном столике у окна лежала пара очков с тонкой золотой оправой, оставшаяся после того, как хозяин отвлекся на фотографирование заснеженных пейзажей за окном.
По одному купе ходил легкий аромат одеколона, смешанный с запахом кофе и давней кожаной сумки, что напоминало о длительных перелетах и численных встречах в дипломатических кругах.
В углу вагона, возле дверцы, молодой чешский юноша в форме ассистента вокзала тихо проверял список пассажиров, его взгляд заострялся на каждой новой записи – будто каждая фамилия имела значение.
Момент отрыва от берлинской суеты
Переход от статичного вокзала к движению стал не только физическим, но и эмоциональным. Пассажиры, как будто на мгновение забывая о своих заботах, смотрели в окна, где размытые огни города уступали место зимней пустоте полей и лесов. Звуки, доносящиеся из динамиков поезда – спокойные мелодии классической музыки, смешанные с приглушёнными разговорами – создавали ощущение перехода между мирами: от цивилизации, где каждый шаг ознаменован памятью и прощаниями, к неизвестности, где каждая минута наполнена ожиданием и тревогой.
Елена Пахомова ненавязчиво перемещалась между купе и коридорами, фиксируя каждый нюанс. Она отметила, как один из пассажиров, молодой мужчина в темном пальто, мельком посмотрел через окно, будто пытаясь запечатлеть последнюю картину родного города. В то время как в дальнем конце вагона, у окна, пожилая дама с вязаным шарфом тихо улыбалась, словно помня счастливые минуты прошедшей весны. Каждый из этих образов складывался в мозаику, которую только предстоит распутать в ближайшие часы.
Реакция пассажиров
В каждом вагоне люди отреагировали по-своему – кто-то почти незаметно, кто-то выразительно.
Елена Пахомова машинально взглянула на часы – ровно 16:10, по расписанию. Её пальцы автоматически открыли кожаный блокнот, на первой странице которого уже было записано:
«Поезд начал движение. Вагон 4, купе 6A. Соседи – отсутствуют. Тишина».
Она села у окна и прижалась плечом к стене. Ей нравилось чувствовать пульс железа – как будто поезд делился своей решимостью.
Дитрих Хольц, в соседнем купе, вздохнул, будто с облегчением. Он закрыл папку с документами, на секунду прислонился к стеклу и провёл пальцем по щеке. Глаза у него были красные – не от слёз, но от недосыпа и чего-то ещё… более тяжелого.
Он достал из внутреннего кармана серебряную флягу и сделал короткий глоток. Металл блеснул в электрическом свете.
Тереза Ваврова закричала в телефон:
– «Guys! Мы покатили! Поезд офигенный! Вид из окна – космос!»
Она держала штатив, как винтовку, направленную в небо. Смеялась. Но смех чуть дрожал – возможно, от нервов.
Профессор Кляйн аккуратно положил книгу на колени и посмотрел в окно. Он что-то записал в свою тетрадь:
«Движение началось. Мир меняет лицо при малейшем толчке. Лица становятся тенями».
София Левандовска достала блеск для губ и поправила макияж, глядя в отражение стекла. Её губы шевельнулись:
– «Let’s go, baby».
Она сделала фото своего отражения и отправила в сторис: «На грани – как всегда».
Ритм поезда
Поезд вошёл в ритм – ритм дороги. Он был гипнотизирующим: тум-тум, тум-тум, тум-тум.
Колёса отбивали такт по шпалам, как метроном рокового плана.
Легкое покачивание.
Монотонный шум вентиляции.
Скрытые вибрации, которые чувствуешь грудью, а не ушами.
Эти звуки стирали границу между реальностью и внутренним напряжением.
Проводница Анна Штепанова начала обход по вагонам. На груди – табличка с именем. В руках – планшет и список.
Она стучалась тихо, ровно, в одно и то же место: в середину двери.
– «Fahrkarten, prosím. Billets, пожалуйста. Tickets, please».
Она вежливо улыбалась, но глаза скользили по лицам, сумкам, багажу, даже обуви. Профессиональный взгляд, без иллюзий.
Когда она дошла до купе Хольца, он протянул билет молча. Не взглянув.
– Вы едете в Прагу надолго? – спросила она, стараясь звучать нейтрально.
– Нет, – коротко ответил он. – Только сегодня. Завтра – обратно.
Он закрыл дверь с чётким щелчком.
Первые предчувствия
Несмотря на кажущуюся обычность, в воздухе витало предчувствие чего-то неладного. Сквозь непринужденные разговоры, мимолетные столкновения взглядов и случайные прикосновения ощущалась тонкая, но явная нить напряжения. Как будто поезд, уносящий пассажиров, уносил с собой не только их тела, но и секреты, сны и грядущие трагедии.
Когда поезд окончательно отсоединился от вокзальной платформы и гул города смягчился до далекого эха, каждый пассажир непреднамеренно стал частью огромного детектива, где каждая деталь, каждое слово и даже каждый взгляд могли оказаться решающим в будущем расследовании.
На этой ноте поезд продолжал свой путь – тихо, ровно, с ожиданием грядущей бури, которая изменит судьбы всех, кто оказался внутри этого скользящего мира.
Странности начинаются
В одном из дальних купе старик с тростью – Мирослав Дворжак – поднял голову. Он услышал стук. Но не в дверь.
Где-то – над ним, или под ним – будто по металлу постучали пальцем. Один раз. Потом ещё.
Два коротких удара, затем тишина. Как шифр.
Он прислушался. Стук не повторился. Но он точно знал: это не было воображением.
В тот же момент в вагоне-ресторане Лукаш опустил газету, почувствовав движение воздуха за спиной.
Он обернулся – никого.
Но на столике, где только что сидел студент, осталась чёрная перчатка.
Он взял её двумя пальцами и положил в коробку для забытых вещей.
Он не знал – или не хотел знать – что перчатка была тёплая.
Под покровом нормальности
Поезд мчался всё быстрее. За окном – чёрные силуэты деревьев, вспыхивающие под огнями редких станций. Снег усиливался.
Никто ещё не знал, что один из пассажиров не доберётся до Праги.
Никто ещё не догадывался, что убийство уже запланировано.
И что оно произойдёт в идеально выбранный момент – между границами, между законами, между жизнями.
Пока же – только железо, скорость, отражения в окнах.
И поезд, набирающий ход, словно пуля в стволе.
Первые наблюдения: кто где сидит, кто с кем говорит
Внутри поезда, между Дрезденом и границей, стало по-настоящему уютно и одновременно тревожно. Белая мгла за окном делала пространство безвременным – всё, что происходило внутри, начинало казаться важнее, чем внешний мир. И Елена Пахомова, бывший следователь, теперь консультант Интерпола, ощущала это всем своим телом.
Она достала блокнот. Страницы были чисты, как снег за окном. Но ненадолго.
1. Вагоны и структура поезда
Поезд «EuroCity 173» состоял из девяти вагонов:
Вагон 1 – бизнес-класс: в основном одиночные пассажиры, тихо, просторно.
Вагон 2 – международная пресса, пара журналистов, туристы с ноутбуками.
Вагоны 3–6 – стандартные купейные с шестью местами в каждом купе.
Вагон 7 – ресторан.
Вагон 8 – открытый эконом, много студентов и туристов.
Вагон 9 – технический, персонал, проводники.
Елена шла по третьему вагону. Здесь были те, кто выбирал тишину и приватность, но всё равно оказывался видимым для внимательного взгляда.
2. Купе 3A: профессор и путешественник
В купе 3A сидел профессор Вальтер Кляйн – седой, с аккуратной бородкой и французскими очками на переносице. Он читал Камю. Напротив него – немолодой чех, имя неизвестно, судя по внешности – экскурсовод или историк. На столике между ними лежала открытка с изображением Карлова моста и книга на чешском о Тридцатилетней войне.
Они не разговаривали, но время от времени перекидывались репликами на ломаном английском. Темы: искусство, климат, дети. Оба – вежливы, культурны. Но взгляд Кляйна периодически скользил к соседу слишком часто для простого интереса.
3. Купе 3C: дипломат и телохранитель
Дитрих Хольц ехал в одиночном купе, но к нему уже дважды заходил мужчина в сером пальто, возможно, сопровождающий или охрана. Он приносил документы и что-то показывал на планшете. Говорили шёпотом. Елена запомнила: у второго мужчины был слабый акцент, возможно, швейцарский.
Интересно, что в расписании билетов пассажир с фамилией H. Weber значился как занявший соседнее купе – но Елена не видела, чтобы он заходил. Совпадение?
4. Купе 4B: блогер и фотограф
Тереза Ваврова, чешская тревел-блогерша, сидела у окна с камерой, микрофоном и наушниками. Время от времени к ней присаживался Симон Юнкер, молодой немец с фотоаппаратом. Он – тихий, улыбчивый, с глазами человека, который много наблюдает, но мало говорит. Судя по его паспорту (Елена проверила списки на станции), он – фрилансер-фотограф, снимал для туристических журналов.
Они флиртовали. Легко, непринуждённо. Тереза пыталась его вовлечь в прямой эфир, он отказывался, но не резко.
В этот момент Елена написала в блокноте:
«Юнкер скрытен, но явно всё слышит. Камера его – не просто рабочий инструмент. Проверить архивы съёмок позже».
5. Купе 5D: девушка с ребёнком и странная сумка
В дальнем купе сидела Анна Новотна, молодая мать, рядом – девочка лет пяти. Ребёнок спал. Сумка у матери – старая, потёртая, но явно дорогая. В какой-то момент Елена услышала, как она по телефону говорит:
«Я не должна была брать это с собой, ты же обещал, что до границы всё будет тихо».
Это могло бы быть всё, что угодно – документы, деньги, лекарства. Но тон голоса был тревожным.
Рядом с ней, через стекло коридора, мужчина в зелёной куртке несколько раз проходил мимо. Он не садился, не спрашивал, просто смотрел.
6. Ресторан-вагон: соединительная точка
В ресторане собирались самые разные. Лукаш, бармен, был местным центром притяжения: он знал пассажиров, следил за порядком. Пара туристов – пожилые французы – спорили о глинтвейне. Два студента из Праги играли в шахматы.
За дальним столиком – София Левандовска, полячка с пронзительным взглядом. Она разгадывала кроссворд на планшете, но всё время как будто слушала. Елена заметила, что она следит за входами.
«Наблюдатель. Может быть, частный сыщик? Или журналистка?»
7. Разговоры и маршруты
Кто с кем уже говорил:
Хольц и человек в пальто – явно в связке, возможно, деловые отношения. Разговоры приглушённые.
Тереза и Симон – лёгкий флирт, но она активнее. Он скорее наблюдает, чем участвует.
Кляйн и чешский историк – почти случайные темы, но Кляйн явно интересуется соседом.
Анна и неизвестный в зелёной куртке – пока без слов, но невербальный контакт очевиден.
София – пока ни с кем, но наблюдает за всеми.
8. Выводы Елены
Она вернулась в своё купе и закрыла дверь. За окном – снег, лес, мост.
В блокноте уже вырисовывалась карта расположений и контактов.
«Поезд кажется живым. Он не просто перевозит людей – он проводит сценарий. А пассажиры играют роли, не всегда зная об этом. Кто-то здесь случайный. Но кто-то – нет».
Купе 5B
«Первое предчувствие»
1. Движение по вагону
Поезд шёл с ровным стуком по немецкой земле. Уже далеко за Лейпцигом, впереди была граница. Внутри – тепло, лампы мягко подсвечивали деревянные панели, в купе пахло кофе, шерстяными пальто и металлической свежестью нагретого железа. Время, казалось, замедлилось.
Елена Пахомова шла по узкому коридору вагона 5. Она часто делала такие прогулки – под предлогом размяться. На самом деле она фиксировала лица, интонации, напряжения, запахи.
Внутренний архив, который работал без команды.
Когда она проходила мимо купе 5B, она замедлилась. Не специально. Просто тело отреагировало раньше головы. Это было что-то в позе пассажира. Неестественная тишина. Пустота, которая при ближайшем рассмотрении оказывалась слишком наполненной.
2. Он
Пассажир был мужчиной лет тридцати восьми-сорока, смуглый, с высоким лбом и коротко стриженными волосами. На нём – серый вельветовый пиджак, слегка потертый, но дорогой. Рубашка без галстука, ворот расстёгнут. Глаза – серые, с зелёным отливом. Очень спокойные. И слишком неподвижные.
На коленях у него лежал кожаный портфель – закрытый, с потёртыми углами. Он сидел, положив одну ногу на другую, и глядел в окно, но глаза не двигались. Как будто он не смотрел – ждал.
Пахомова почувствовала лёгкое, почти рефлекторное напряжение в спине.
Так сидят только трое: разведчики, киллеры или люди, которым есть что терять.
3. Контакт
Когда она поравнялась с дверью купе, он перевёл взгляд прямо на неё.
Не дёрнулся, не моргнул. Просто посмотрел – как будто знал, что она идёт, и ожидал, что она посмотрит.
Он слегка кивнул. Почти незаметно. Вежливо. Холодно.
Именно эта вежливость и была странной.
– Добрый день, – сказала она по-немецки, автоматически.
– Guten Tag, – ответил он быстро, с лёгким акцентом, возможно, восточноевропейским. Не чешским. Может быть, болгарским. Или македонским?
Но был момент – доля секунды – когда он чуть опоздал с реакцией. Словно в голове перевёл, прежде чем ответить.
Значит, немецкий – не родной. Возможно, не основной.
4. Наблюдение
Она прошла мимо, но, оказавшись у двери туалета, задержалась.
Сделала вид, что проверяет блокнот. На самом деле, смотрела в отражение окна напротив.
Мужчина тем временем… не пошевелился.
Но портфель он положил на сиденье рядом с собой, ближе к стене. Как бы инстинктивно – между собой и коридором.
Интересно. Если бы это был ноутбук, он бы работал. Если документы – почему держал их на коленях?
На столике – ничего. Ни чашки, ни телефона. Только салфетка и пластиковая упаковка от сэндвича, уже пустая.
Отпечатки он не оставляет. Всё минимально.
На стенке купе – небольшая царапина, свежая, будто чем-то металлическим задели пластик.
Она это запомнила машинально.
5. Возвращение и размышление
Когда она вернулась в своё купе, Пахомова сразу сделала запись:
5B
Мужчина, 38–40, южная внешность, сдержан. Акцент. Вежлив, но фиксирует.
Реакция – контролируемая.
Портфель – кожаный, старый, держит на коленях. После контакта – убрал.
Поведение: наблюдает, но не инициирует.
Имя по списку: «N. Todorov».
Страна указана: Болгария.
Проверить: был ли такой пассажир на прошлых рейсах?
Она вытащила планшет, открыла VPN-доступ к базе «Интерконтроль». Ввела имя.
– Если это не псевдоним – я съем свой паспорт.
6. Внутреннее напряжение
Поезд входил в предгорья. Свет становился серым, как подводная глубина. За окном – лес, снежные склоны. Время между станциями увеличивалось. И это давало ощущение изоляции.
Елена всё сильнее ощущала чёткую закономерность:
Кто-то хотел быть незаметным.
Кто-то хотел быть случайным.
А кто-то был… лишним. Впаян в этот маршрут не по билету, а по задаче.
Купе 5B вдруг стало эпицентром тревожного кольца.
Глава 3 Незнакомец
«Внешнее спокойствие всегда обманчиво, если его нарушает мелочь»
1. Купе 5B – Внутренняя обстановка
Купе 5B было образцовым – как и его обитатель. Серо-синий шерстяной пиджак висел на крючке, аккуратно выглаженная сорочка, запонки – сдержанные, без логотипов. На сиденье – планшет, смартфон и папка с бумагами, аккуратно подложенная под кожаный портфель цвета кофе.
Дитрих Хольц выглядел как идеальный пассажир: не шумел, не пил, не вторгался в чужое пространство. У него были дорогие итальянские ботинки, английский стиль держания тела и холодная, немецкая сдержанность во взгляде. Он был из тех людей, чьё присутствие в вагоне ощущается как фон – стабильный, привычный.
И всё бы так и оставалось, если бы не звонок.
2. Телефон, которого он не ждал
На экране мигнуло имя: K. REINER.
Хольц резко вздохнул.
– Scheiße…
Звонок прозвучал во второй раз. Он откинулся назад и ответил только на третий.
– Я же просил… – начал он по-немецки, голос низкий, резкий, с едва уловимой хрипотцой.
Пауза.
– Нет. Мы пересекаем границу через час. Я не хочу… – ещё одна пауза, зрачки сузились.
Он смотрел в окно, но глаза были сосредоточены не на пейзаже, а на чём-то внутри себя – как будто пытался удержать что-то от разрушения.
– Не надо. Скажи им: пусть ждут. Я всё сказал.
Он отключился, не попрощавшись. Затем открыл портфель, вытащил маленькую флешку и спрятал её под стёганую подкладку в обложке паспорта. Паспорт был немецкий, но немного странный – слишком новый, страница с визой слегка отслоилась по краю.
Он закрыл всё быстро, отработанным движением. Как будто делал это много раз.
3. Воспоминание, которое ему помешало
Хольц прикрыл глаза.
В памяти – лицо. Молодая женщина, русые волосы, плотно закрученные в узел. Пахла мятной жвачкой. Сказала тогда в Берлине:
– Это может быть последняя поездка, Дитрих. Тебе решать, как она закончится.
Он открыл глаза. Не к месту, но его трясло. Он вытащил таблетку из внутреннего кармана, запил водой из бутылки Evian.
4. Визуальный контакт
Он поймал взгляд женщины, проходящей по коридору – та, которая шла медленно, явно оглядывая купе. Русскоязычная. Светлая. Не из полиции. Не из разведки.
Но… внимательная.
Он прищурился. Узнаёт?
Нет. Она прошла. Но Хольц впервые за день ощутил лёгкий холод в позвоночнике. Будто кто-то открыл дверь, за которой он давно и тщательно хранил всю свою прошлую жизнь.
5. Первый сбой: дублирование
Через пять минут пришла проводница. Она сверялась с планшетом.
– Entschuldigung… у нас, кажется, ошибка. Здесь должен быть пассажир по имени… – она посмотрела на экран.
– …Николас Тодоров?
Хольц вскинул брови.
– Нет. Я здесь по билету от InterTrade GmbH. Бизнес-класс, пересадка в Праге. Вот билет. – Он протянул QR-код.
Проводница смутилась.
– Простите, вероятно, ошибка в системе… Просто второй билет на это купе зарегистрирован.
Хольц резко сказал:
– Перепроверьте. Мне не нравится, когда мой маршрут дублируется.
Она ушла, а он выругался сквозь зубы.
6. Смена позиции
Через минуту Хольц собрал вещи и пересел через проход – напротив, спиной к движению. Ему нужно было видеть дверь. И видеть тех, кто идёт по коридору.
Он стал смотреть в зеркало – небольшое панорамное стекло над окном, в котором отражались приближающиеся фигуры.
И в отражении он заметил того, кого не ожидал увидеть – мужчину в зелёной куртке, который мелькал у других купе, будто бы просто прогуливался.
Но этот человек всегда держал портфель с правой стороны тела, прикрывая его.