Кожеед

Все персонажи и события вымышленные. Все совпадения случайны

Глава 1

Министр юстиции Алексей Иванович Покровский проснулся по своему обыкновению в шесть утра. Поцеловал еще спящую жену в лоб, отчего она поморщилась и что-то недовольно пробормотала во сне, и отправился принимать душ. После душа он с силой растерся подогретым махровым полотенцем и с ног до головы обсыпался детской ароматной присыпкой. Эта привычка осталась у него с детства, когда он впервые увидел по телевизору соревнования по греко-римской борьбе и был заворожен тем, как борцы перед боем окунали руки в тазы со спортивной магнезией, а потом размазывали ее по телу. В ванной комнате матери он видел баночку с тальком и стащил ее тем же вечером. Прежде чем лечь спать, Алексей щедро оросил себя им, втягивая при этом живот и расправляя плечи. Точь-в-точь, как это делали спортсмены, воображая себя одним из них. Он даже слышал крики болельщиков с трибуны, скандирующих его прозвище: «Крепыш! Крепыш!». Вспоминая об этом каждый раз, нанося присыпку на тело, он улыбался себе в зеркале той самой детской улыбкой, которая обычно пряталась от чужих глаз за холодной, отстраненной ухмылкой.

Закончив ритуал с обсыпанием, рука его сама потянулась к зеркальному шкафчику, где жена хранила свои кремы, пощелкал пальцами, размышляя, какую бы баночку взять в этот раз. Когда кончик его указательного пальца погрузился в емкость с кремом, пахнущего фруктами, в животе у Алексея Ивановича заурчало. Он прикрыл глаза и нанес крем на лицо, похлопывая по нему ладонями.

Накинув на плечи халат, мужчина спустился на первый этаж своего дома и проследовал на веранду, где для него уже был накрыт стол. Равнодушно кинув взгляд на омлет и фруктовый салат, Покровский позвал экономку и велел принести чего посущественнее. Несмотря на то, что Алексей Иванович неустанно следил за фигурой, стараясь держать себя в форме, поесть он все же любил. И особенно на завтрак, искренне веря: утренний прием пищи никоим образом не навредит ему. Вера эта была твердой и непоколебимой, ибо так учил его отец, человек властный и несомненно умный. Он запомнил своего отца, восседавшего во главе стола, изливающего на него нравоучения: «От того, каким был завтрак, зависит и то, как сложится весь твой день, и как ты поработаешь. Запомни, сын, ленивый человек утром много не съест. А ты же не хочешь прослыть лентяем? Лентяев никто и нигде не любит. Даже там», – говорил он, указывая вилкой куда-то вверх. «Ленность – это грех. И расплата …». Тут он замолкал и вкладывал в рот рулет из омлета с ветчиной, причмокивая от удовольствия.

Пока экономка готовила блины с яблочным вареньем, Алексей Иванович погрузился в удобное плетеное кресло с мягкими подушками и сделал несколько глубоких вздохов, наслаждаясь солнечным утром и свежим воздухом. Неожиданно блаженное выражение исчезло с его лица, сменившись мрачностью. Мужчина достал мобильный телефон из кармана халата и набрал номер из списка контактов.

– Через час буду у вас. Бассейн, массаж, парикмахер, – отчеканил он и отсоединился.

После завтрака, пребывая в прекрасном настроении, Покровский облачился в уютный спортивный костюм и вышел из дома. Черный Mercedes Maybach застыл у выездной дорожки, в ожидании своего хозяина. Машина походила на большое красивое животное, подставившее спину ласкающим теплом солнечным лучам. Водитель медленно прогуливался вокруг мерседеса, заложив руки в карманы, внимательно осматривая его сверкающие бока, точно наездник, оценивающий внешний вид своей кобылы, прежде чем вскочить на нее и с гордостью пронестись перед восторженными взорами зрителей, застывших в тревожном, щекочащем нервы ожидании на трибунах ипподрома. Его глаза-буравчики блаженно скользили по гладкой, отполированной поверхности мерседеса, начищенным до блеска ручкам и стеклам. Увидев отражение шефа в черном глянцевом покрытии, он подскочил на месте, присвистнул от неожиданности, и немедля кинулся открывать заднюю дверь.

– Доброе утро, Алексей Иванович! – Поприветствовал он его, расплываясь в широкой улыбке.

– Доброе, доброе, – как-бы между делом произнес Покровский, забираясь в салон, с трудом сдерживая готовый вырваться наружу тяжелый вздох. – Днем ты мне будешь не нужен. Повозишь Эльзу.

– Понял, – ответил водитель, закрывая за ним дверь. Он почти бегом обогнул машину, сел за руль и завел двигатель. Машина тронулась с места, медленно проплыла мимо охраны, миновала высокие стальные ворота и оказалась на гладкой асфальтированной дороге, окруженной с обеих сторон густыми зарослями ельника.

В центре красоты и здоровья уже ждали Алексея Ивановича, невзирая на ранний час. И хоть центр должен открыться в десять утра, по настоятельной просьбе личного помощника министра юстиции, отказать которому было никак нельзя, рабочий день некоторых сотрудников салона начинался в семь тридцать. Администратор встретил его в фойе, куда ему тотчас же принесли витаминный коктейль и порезанные на тарелочке фрукты, обложенные кубиками разноцветного льда.

Закончив принимать все запланированные процедуры, Покровский отправился на работу в министерство, предварительно переодевшись в кашемировый костюм, доставленный его ассистентом прямо из чистки на плечиках в хрустящем пакете на молнии.

Покровский был дородным мужчиной лет пятидесяти, высокого роста, с широкими плечами и квадратным, немного обрюзгшим, мясистым лицом, некогда привлекательным, если судить по его чертам. Прямой точеный нос горделиво восседал над тонкими губами. Пожалуй, слишком тонкими для его скул. Высокий гладкий лоб. Темные густые волосы, модно подстриженные и тщательно уложенные. Пробивающаяся на висках седина придавала ему некоторое благородство, скрашивая грубоватое, чуть надменное выражение, застывшее на лице. Особое внимание привлекали глаза. Голубые, холодные, будто пронзающие насквозь. Они смотрели прямо из-под сдвинутых черных бровей, излучая уверенность, спокойствие и силу.

Все, кто имел удовольствие общаться с министром юстиции, отзывались он нем, как о человеке незаурядного ума, образованном, начитанном, но крайне азартном. Эта единственная сомнительная черта его характера, тем не менее, играла ему на руку. Он умело пользовался ею для достижения своих целей и благодаря самодисциплине всегда знал, когда во время остонавливаться.

Алексей Иванович ценил красоту, комфорт и качество. Он окружал себя исключительно дорогими вещами. Но вещи эти были выбраны с большим вкусом и отвечали всем его требованиям. Единственная женщина, которую он любил, – была его женой. Сорокалетняя Эльза, дочь известного политического деятеля, от которой он с особой тщательностью скрывал свои многочисленные измены и короткие романы. Своих избранниц Покровский одаривал мехами и драгоценностями. Взамен они должны были молчать и не докучать ему истериками и признаниями в любви. Но если все же он начинал замечать задерживающийся на нем дольше обычного взгляд очередной пассии и в глазах ее, ко всему прочему, появлялся нездоровый блеск, причиной которого были бессонные ночи, во время коих она, в чем он не сомневался, продумывала план захвата и принуждения его к капитуляции, в голове у Покровского моментально срабатывал радар, сигнализирующий об опасности. И тогда он просто разрывал отношения раз и навсегда. Причем умел делать это таким образом, что еще ни одна дамочка не закатила ему скандал и не попыталась донести до его жены сведения об их адюльтере.

Детей у него не было. Не то чтобы он не хотел их. Скорее боялся разочарования, от которого не застрахован ни один родитель. Например его отец частенько употреблял слово «разочарование» применительно к нему. Он произносил его тоном осуждающим и ироничным, с нотками неприязни, сочившейся сквозь неприлично белые зубы, не забывая упомянуть про ждущее в преисподней наказание, предусмотренное специально для таких детей как Алексей. Неудевительно, что со временем «разочарование» обрело в его сознании вполне реальный облик вечно бодрствующего монстра, готового накинуться в любой момент, растерзать и утащить в темное подземелье, где находятся сотни жалких мальчиков и девочек, не оправдавших надежд своих родителей.

Отец Алексея Ивановича занимал высокое положение в обществе, унаследованное от деда. Оно тянулось за ним, словно длинный хвост, данный ему при рождении. И он прикладывал немалые усилия для того, чтобы хвост этот с гордостью носил и его сын, которого он бесконечно шпунял и пугал карой небесной за непослушание, да и вообще за любой проступок. Чтобы соответствовать его требованиям, Алексей должен был не только хорошо учиться, но и выглядеть должным образом. Сам отец следил за своим внешним обликом с навязчивой одержимостью и всеми силами прививал это сыну. Как-то раз маленький Алексей не заправил тесную рубашку в брюки, садясь за стол к обеду. Отец молча поднялся, схватил его за ворот пресловутой рубахи и утащил в комнату, заперев в ней на несколько часов. Мать никак не отреагировала на произошедшее. Они сидела, тупо глядя в пустую тарелку, поставленную перед ней, и молча страдала от абстинентного синдрома.

Учился Алексей исключительно на «отлично», хоть учеба и не всегда давалась ему легко. Дабы восполнить упущения в образовании, отец нанял для него целую орду репетиторов. С ними он вынужденно проводил несметное количество часов, вместо того чтобы играть с другими мальчишками на улице. В университете он немного отдалился от отца, заполучив глоток долгожданной свободы, и даже схлопотал низкий балл на экзамене по римскому праву, в отличие от своего приятеля Арсения, за что отец наказал его по всей строгости, отобрав мерседес до тех пор, пока экзамен не будет пересдан.

Мать Покровского была … алкоголичкой. Правда, она искусно скрывала это от посторонних. Но не от своего мужа, время от времени предпринимающего попытки справиться с этой зависимостью супруги, отправляя ее на лечение в дорогие рехабы заграницей, откуда она возвращалась похорошевшая и очень несчастная.

Когда Алексей Иванович, благодаря связям отца и, безусловно, своим достижениям, занял высокую должность в министерстве юстиции, отец скончался. Он не мог сказать, что чувствует больше: горечь утраты или облегчение от освобождения от тирании? Тем не менее, он горевал. Горевала и мать его, заливаясь слезами и бурбоном. Однако длилось это не долго. Напившись в хлам и изрыгая ругательства в адрес мужа, бросившего ее так некстати, она скатилась с лестницы и умерла. И тогда Покровский встретил Эльзу. Молодую, беспечную и невероятно красивую, являвшую собой воплощение независимости, наплевательского отношения на мнение других людей и полной свободы от предрассудков. С Эльзой министр юстиции обрел счастье, проявляя самые нежные чувства по отношению к ней, на какие был вообще способен.

Алексей Иванович презирал людей, стремящихся к излишней роскоши, считая, что излишки развращают, превращая престрастие к роскоши в крепкую зависимость. А любая зависимость, по его мнению, ничто иное, как проявление слабости. Что для него самого было неприемлимым.

К подчиненными он относился со всей строгостью и, если и устраивал кому выволочку, то делал это исключительно по делу, не переходя черту, граничащую с самодурством. Будучи в своем деле профессионалом, требовал и от других к работе такого же отношения. В целом, сотрудники относились к нему с почтением, не позволяя себе отпускать фривольные шуточки в адрес шефа даже тогда, когда, казалось бы, услышить их никто не может.

Единственное, из-за чего Покровский стал терять покой в последнее время, – уходящая неминуемо и безвозвратно молодость. Он ощутил это незадолго до своего пятидесятипятилетия, когда в один из дней у него хрустнуло в коленной чашечке и он с трудом поднялся на второй этаж своего дома. Что он только не делал, но результатов это не принесло. Вдобавок ко всему, второе колено тоже начало похрустывать. Это выводило его из себя. Ему казалось, что все вокруг слышат этот противный хруст и смотрят на него с жалостью и, возможно, иронией.

Вслед за этим, Алексея Ивановича настигла еще одна пренеприятность. Как-то он зашел в кабинет бухгалтера и нагнулся, чтобы поднять упавший лист бумаги с пола. Но вот разогнуться уже не смог. Резкая, невыносимая боль пронзила его тело в области поясницы. Превозмогая ее, ему все-таки удалось распрямиться и с достоинством, как ему казалось, покинуть кабинет бухгалтера. Однако гордость его была уязвлена. Он даже подумывал уволить ставшую свидетельницей сего комфуза Людмилу Франковну Штальман.

А однажды утром Покровский заметил, что веки у него вокруг глаз словно приуныли. Сначала он списал это на усталость, которая пройдет после непродолжительного отдыха. Но отдых не помог. Напротив, он разглядел на своем немолодом лице множество незнакомых морщинок и складочек. И сразу же возникла перед ним призрачная голова отца. Она смотрела на сына с явным неудовольствием, капризно поджав тонкие губы. «Вы поглядите на нашего министра юстиции!» – Говорил отец насмешливо. «Не пора ли ему на пенсию? В отставку!». От звучавшего голоса Алексей Иванович вздрогнул и крепко зажмурился, прогоняя преследовавший его все годы образ отца.

Прежнее спокойствие и уверенность в себе начали улетучиваться. Он перестал нормально спать, просыпаясь посреди ночи в холодном поту, бежал в ванную комнату, где закрывался и долго разглядывал себя в большом зеркале, вертя головой в разные стороны, вытягивая при этом шею так, чтобы второй подборок был менее заметен. «Точно индюк», – думал он, прикладывая руку к подборобку снизу, постукивая по нему.

Несколько раз Алексею Ивановичу снился один и тот же кошмарный сон: он просыпается утром и не может подняться с кровати. Лежа под одеялом, извивается под ним, пытаясь придвинуться поближе к краю, чтобы легче было соскользнуть на пол. В конце концов, ему это надоедает. Он откидывает одеяло, которое кажется ему слишком тяжелым и душным и видит под ним тело немощного старика. Иссохшиеся руки и ноги в синих прожилках с узловатыми венами, просвечивающими сквозь тонкую дряблую кожу. Торчащий вперед живот. Впалая грудная клетка, покрытая клочковатыми седыми волосами. Он начинает кричать и звать жену, не оставляя при этом попыток подняться. И тут происходит нечто ужасное. Одна нога его отрывается от тела. Он слышит хруст ломающейся бедренной кости. Острый обломленный конец ее торчит из ноги. Неровные края кожи в месте разрыва скукожились и из-под них выплывают куски темного мяса. Кровавое пятно расползается по белой простыне. Липкое, влажное, отвратительное. В этот момент он просыпается.

Вскоре почва под ногами Алексе Ивановича дала заметную трещину, покосив его надежный фундамент, тщательно выстроенный отцом, и вещи, еще недавно доставляющие ему удовольствие, утратили свою прелесть и даже стали вызывать раздражение. Его прежде здоровый аппетит пропал, женщины более не вызывали в нем никакого желания, а на работе он частенько впадал в ступор, сидя в кожаном кресле с высокой спинкой, вперившись пустым взглядом в монитор компьютера. Мысли его в такие моменты блуждали где-то далеко. Он размышлял об ускользаующем времени, о том, что так часто откладывал на потом, будучи в полной уверенности, что настанет время, совсем скоро, и он осуществит задуманное. Сейчас же он совершенно явственно осознал: время не просто уходит. Оно уходит слишком быстро, ускоряясь с каждым прожитым годом, утекая сквозь пальцы как вода.

За последнее время Алексей Иванович заметно изменился. Темные круги залегли под глазами. Нос стал казаться еще больше на осунувшемся лице. Некогда твердый, уверенный в себе взгляд смягчился. Былая невозмутимость и сдержанность куда-то улетучились. Он часто раздражался и повышал голос на подчиненных.

Эльза заметила произошедшие перемены в муже и попыталась с ним поговорить. Но он только отмахнулся и накричал на нее. В слезах убежала она в ванную комнату и заперлась, рыдая и всхлипывая. Не в силах выносить этого, Покровский прилип к двери и принялся уговоривать ее выйти.

– Милый, – гнусаво произнела Эльза заплаканным голосом, открывая дверь. – Поговори со мной. Что с тобой происходит? Ты болен?

Глядя в голубые глаза любимой женщины, смотрящие на него с тревогой, он рассказал ей о своих волнениях.

– И это все?! – Вскричала она и всплеснула руками. – Из-за такой ерунды? Я думала, ты серьезно болен.

Она кинулась к нему и обвила тонкие руки вокруг его шеи.

– Поедем к морю. Тебе нужен отдых.

Он ничего не ответил. Ему хотелось придушить ее. Как она не понимает, что это вовсе не ерунда? А Эльза продолжала успокаивать мужа:

– Это все нервы. Давай я запишу тебя к хорошему психотерапевту? Он пропишет тебе успокоительное.

– Зачем мне успокоительное? – Буркнул Алексей Иванович и отстранил жену.

Она погладила его по лицу и улыбнулась:

– Просто попробуй. Обещай мне.

Глава 2

Утром Покровский приехал на работу с опозданием. Его парикмахер заметил, что волосы у него немного поредели и рекомендовал специальный уход за кожей головы. Эта фраза, произнесенная как-бы между прочим, вывела его из себя. Она была последней каплей, доканавшей Алексея Ивановича. Не говоря ни слова он сорвал с себя накидку и быстрым шагом ушел прочь, оставив парикмахера в замешательстве.

После утреннего происшествия, он позвонил психотрапевту Эльзы и сразу же поехал к нему.

– Дайте мне успокоительное, – перебил он врача, когда тот начал задавать совершенно бессмысленные, на его взгляд, вопросы.

– Алексей Иванович, прежде чем назначить лечение, мне необходимо знать, какую проблему мы с вами будем решать?

Не говоря больше ни слова, Покровский вынул из кармана шерстяного пиджака толстый кошелек и вывалил на стол врача неприличную сумму денег.

– Поговорим в другой раз. Сейчас мне нужно успокоительное.

– Хорошо, – кивнул врач. – Но сначала расскажите, что произошло сегодня утром?

И Алексей Иванович рассказал. А закончив говорить об одном, рассказал и обо всем остальном. В том числе и о тех кошмарах, которые начали сниться ему с недавнего времени. Врач слушал его очень внимательно, делая какие-то записи в карте пациента. Когда Покровский закончил говорить, он не стал ни в чем убеждать его, не сказал, что проблемы-то в принципе и нет, а есть лишь отношение самого Алексея Ивановича к описанной ситуации.

– Я пропишу вам препарат, – сказал врач, выводя название в бланке рецепта, – он вам поможет снять тревожность и улучшит сон. Но вы должны мне пообещать: раз в неделю мы с вами будем видеться. А это, – указал он на деньги, – заберите. За прием оплатите в кассе по установленному тарифу.

Министр юстиции посмотрел на врача и удовлетворенно кивнул большой головой. Этот невысокий сухонький человек вызвал в нем уважение и доверие.

– Хорошо. Через неделю в это же время я буду у вас.

По пути на работу, Покровский попросил водителя заехать в аптеку купить лекарство, прописанное психотерапевтом. Приняв его прямо в машине, он ощутил мягкое тепло, разлившееся у него по телу. Да и все те мысли, не дающие ему покоя в последнее время, словно отступили. Даже утренний инцидент в парикмахерской показался ему смешным и нелепым. В таком настроении он и вошел в здание министрества, сел в лифт и…

Когда двери лифта уже почти закрылись, в проеме дверей появилась чья-то рука. Дверцы дрогнули и поползи обратно.

– Алексей Иванович! – Выдохнул помощник губернатора, протискиваясь в кабину лифта. – Вы уже слышали?

– Что я должен был слышать? – Не понял министр юстициий, улыбаясь мягкой, приветливой улыбкой. Он не обратил внимания на озабоченный вид помощника и сдвинутые к переносице брови.

– Пропал Арсений Петрович, министр финансов.

– С чего взяли, что пропал? Может уехал куда? Или ему нездоровится?

Помощник губернатора покачал головой, отрицая это предположение:

– Жена утверждает, что именно пропал.

Алексей Иванович почему-то вспомнил свою последнюю встречу с министром финансом. У них были добрые приятельские отношения в течение долгого времени. Арсений Петрович, не изменяя их давней традиции, пригласил его поужинать в загородный ресторанчик, где, помимо вкусной еды, можно было сыграть в покер. Покровский тогда обратил внимание, что Арсений был каким-то дерганым и беспокойным. Часто выходил в уборную, откуда возвращался еще более взвинченным и все время потирал кисть правой руки. Он заметил это, и когда они играли в карты. От его взгляда не ускользнуло и то, что приятель его значительно помолодел и посвежел. А ведь они были ровесниками. Когда они прощались, Арсений посмотрел на него, будто хотел о чем-то рассказать, но не решился. В тот момент Алексей Иванович не придал этому большого значения. Сейчас же, все эти странности сложились в одну картину, пробежавшую перед его глазами.

– Я бы хотел знать, – продолжил расспросы Покровский, идя по коридору рядом с помощником губернатора, – какие факты подтверждают версию об исчезновении?

Помощник остановился и уставился на него своими рыбьими, бесцветными глазами. Тонкие пальцы вцепились в пуговицу на пиджаке и крутили ее в разные стороны, что вызвало раздражение Покровского, мечтавшего в ту минуту, чтобы пуговица отвалилась к едрене фене и закатилась туда, откуда достать ее будет невозможно.

– Больше мне ничего не известно, – выговорил помощник и отпустил пуговицу. – Все что знал, я вам сообщил. Думаю, с вами свяжется следователь, которому поручили заняться этим делом.

Попрощавшись, мужчины разошлись. Войдя в свой кабинет, Алексей Иванович сразу достал мобильный телефон и набрал номер Арсения Петровича. Телефон отключен. Он ощутил щекотание под ребрами слева и неприятный морозный холодок, пробежавший по спине.

«Женщины склонны все преувеличивать», – подумал он. «Наводит его благоверная панику почем зря. Я уверен, скоро Арсений объявится и сам все объяснит. Просто мужик захотел отдохнуть. Загулял. С кем не бывает?». Но в душе он понимал, что его приятель никогда бы так не поступил.

На всякий случай он позвонил супруге министра финансов:

– Лерочка, ты чего шум подняла? – Спросил он, стараясь говорить как можно беззаботней.

– Алексей, – разрыдалась она. – И правильно подняла. Только тебя набрать хотела.

– Истерику прекратить, – скомандовал Покровский. – Когда последний раз видела Арсения и почему решила, что он пропал?

Услышав твердый, не терпящий возражений, тон министра юстиции, Валерия притихла и жалобно пропищала, что постарается взять себя в руки. Она и правда почувствовала облегчение, зная, что товарищ ее супруга, обладающим связями и неограниченными возможностями, взялся за дело. Вздохнув, она смачно высморкалась и рассказала следующее:

– С ним было что-то не так. Ты знаешь, я как-то застала его в гардеробной перед зеркалом, ругающимся с самим собой. Он так кричал. И ему казалось… – Лера резко замолчала, размышляя, говорить или нет. – Так вот, – решившись, продолжила она, – Ему казалось, что кожа с него слезает.

В телефоне раздались всхлипывания. Алексей Иванович терпеливо ждал, крутя в руке чернильную ручку, время от времени постукивая ее по столу.

– Арсению снились кошмары, но он не рассказывал о них. А вчера… – снова всхлипывает, – обмотался бинтами, прежде чем отправиться спать, но посреди ночи проснулся и бегом в ванную. Выскочил оттуда как ошпаренный и прямо в пижаме и тапочках сел в машину и уехал.

– Машину нашли?

– По геолокации. Он бросил ее в центре.

Алексей Иванович был сбит с толку рассказом Валерии, женщины здравомыслящей, несклонной к сентиментальности. «Действительно странно. Неужели Арсений умом тронулся?»

– Больницы обзвонили?

– Да. Ничего.

– В психиатрическую не звонила?

– Первым делом. И в морг. Нет его. Нигде. После этого вызвала брата. Он ночью своих сыскарей поднял.

– Я понял.

– Что будем делать?

– Сейчас же подряжу своих опричников. Они весь город перевернут, но Арсения найдут. Пришли мне информацию в сообщении, на какой из своих машин он уехал? Номер, марка. Где машину оставил.

– Алексей, спасибо тебе.

– Не за что пока.

– Кроме тебя никто его не найдет.

– Лера?

– Да?

– Давно с ним все это началось?

– Мммм, месяцев пять назад.

– С кем он общался? Не появилось новых знакомых?

– Не знаю даже. Мы такие вещи не обсуждаем. Хотя он упоминал, что встретил старого знакомого… по клубу что-ли. Но так. Вскользь. И больше они не виделись, насколько я знаю.

Разговор с Валерией взолновал Покровского. Все могло оказаться куда хуже, чем можно было предположить в начале. Тем не менее он был убежден, что в скором времени все разрешится благоприятным образом и Арсений найдется.

Глава 3

На вечер у Покровского был заказан ресторан. Каждую пятницу они с женой ужинали вместе, после чего ехали в пригородный спа-отель, где проводили время до вечера следующего дня, предаваясь глубокому сну, утопая в мягком матрасе на свежих, накрахмаленных простынях. Этой традиции они старались не изменять с тех самых пор, как вперые провели ночь в том отеле и поняли, что никогда и нигде так хорошо не высыпались.

Когда он садился в машину, позвонила Эльза:

– Милый, поужинай один, а потом заберешь меня и поедем в наш отель.

– Чем ты занята, Эльза?

Он почувствовал, что она улыбается.

– Навожу красоту в салоне. Мой парикмахер немного увлекся, – промурлыкала она в трубку.

– Разве можно быть еще красивее? – Строго спросил Алексей Иванович, представляя жену.

– Люблю тебя. До встречи.

Вот так он оказался предоставлен сам себе на целый вечер. Честно признаться, он немного злился на жену. Ужинать в одиночестве, да еще в таком роскошном ресторане, где заказывать столик нужно за месяц вперед. Правда, его это не касалось. Для него всегда был забронирован самый лучший стол. В любое время и в любой день. В ресторане его знали в лицо и старались обслужить наилучшим образом, исполняя каждую прихоть. Следует отметить, что и блюда для него готовились из продуктов, хранящихся в отдельном холодильнике. И подавались они на теплых, сверкающих чистотой тарелках из тончайшего чешского фарфора, припасенного только для избранных поситителей.

Он конечно мог отменить заказ вместо того, чтобы ужинать в одиночестве, но чувство голода взяло вверх, заявляя о себе громогласным урчанием в животе и возникающими картинами тех блюд, которые он закажет, при условии, если все-таки поедет в ресторан с весьма необычным названием «У Анри». Алексей Иванович лично знал владельца заведения. Это был низкорослый, коренастый мужчина шестидесяти лет. Абсолютно лысый, как коленка, с круглым румяным лицом и пронзительным взглядом маленьких черных глазок. Он почти всегда улыбался. За исключением тех моментов, когда облачившись в тесный дорогой костюм «двойку», выходил на обход своего ресторана. Тогда улыбка исчезала с его лощеного лица и оно приобретало весьма грозный вид. Неспешной походкой расхаживал он между столиков, заложив руки за спину, принюхаваясь как гончая, подмечая любое несовершенство, будь то пятнышко на скатерти, плохо начищенный бокал или недостаточное количество его фирменного соуса, поданного к мясу. Ничто не могло ускользнуть от его зоркого взгляда. Время от времени он останавливался у одного из столиков, наклонялся к гостям и спрашивал, все ли их устраивает и не желают ли они еще чего. Да, Егор Васильевич, именно так звали владельца, был человеком старой закалки. Он ценил качество превыше всего. В том числе, качество обслуживания. И за это качество он готов был щедро платить. Персонал он отбирал и обучал сам лично. В наше время официант в застегнутой до самого верха белоснежной рубашке и галстуке-бабочке, несущий тяжеленный поднос, заставленный блюдами, на трех пальцах, – забытый эталон для большинства, даже самых дорогих, заведений общепита. Однако, это не касалось ресторана Егора Васильевича, по-прежнему крепко верившего, что быть официантом, – это искусство, данное не каждому, а приготовление блюд и обслуживание поситителей должно строго соотетствовать ГОСТу.

Когда роскошный автомобиль Покровского неспешно подкатил к ресторану, притормозив у горящих огнями стеклянных дверей, швейцар выскочил наружу и, приветливо улыбаясь, открыл дверь, замерев в почтении. Едва кивнув в ответ на его приветствие, Алексей Иванович сунул ему в руку хрустящую купюру и вошел внутрь, сразу почувствовав себя очень хорошо, стоило ему переступить порог этого респектабельного заведения. То ли ароматы готовящихся блюд дурманили и кружили голову, то ли та сама атмосфера способствовала этому, сказать сложно. Но одно Покровский знал наверняка – нигде больше ему не было так комфортно. Администратор ресторана, примилая женщина средних лет, причесаная и одетая тщательным образом, сразу же подошла к нему и пригласила следовать за ней.

– Рады вас видеть, Алексей Иванович. Столик уже готов.

Он был почти счастлив. Ведь здесь все было так, как он любит. По высшему разряду.

Расположившись на в меру мягком диване, сделал заказ и попросил:

– Подайте Johnnie Walker Blue Label и два бокала.

Официант слегка склонил голову и быстро удалился. Через мгновенье он вернулся, неся на руке поднос, с которого составил на стол слегка охлажденную бутылку виски, два тумблера, графин воды и емкость со льдом. Ровные, гладкие кубики льда поблескивали в хрустальном ведерке. Приглушенный свет и тихая, ненавязчивая музыка действовали на Покровского умиротворяюще. Он с удовольствием откинулся на удобную спинку дивана и вздохнул, думая о событиях прошедшего дня.

– Вы еще желаете чего-нибудь? – Спросил официант и застыл склонившись.

– Нет. Благодарю.

– Приятного вечера, – официант снова слегка поклонился и ушел.

Оставшись в одиночестве, Алексей Иванович вспомнил утренний разговор с женой Арсения. Отправленные им на поиски приятеля сотрудники службы безопасности вернулись ни с чем. Они просмотрели камеры слежения на соседних зданиях и видели, как министр финансов бегом выскочил из машины и странно изгибаясь, проскользнул во дворы. Там его след был утерян. Начальник службы безопасности прислал ему видеозапись. Он пересмотрел ее раз десять. То, что он увидел, шокировало. Особенно полное ужаса лицо Арсения с перекошенным ртом и выпученными глазами. Он разговаривал сам с собой и размахивал руками, эмоционально жестикулируя. Вылезая из машины, Арсений потреял один тапок, но не обратил никакого внимания на это, шлепая босой ногой по мокрому асфальту. Он даже не отреагировал, когда нога его оказалась в глубокой луже, провалившись по самую щиколотку, отчего брючина пижамы намокла и пропиталась грязью.

Раздумья Покровского были прерваны подошедшим к его столику Егором Васильевичем:

– Добрый вечер, Алексей Иванович! – Поздоровался владелец ресторана и протянул ему пухлую ухоженную руку.

– Присаживайся. Я тебя ждал. Выпьешь со мной?

Обычно Егор Васильевич не пил на работе. Но с таким гостем он не мог отказать себе в удовольствии пропустить стаканчик-другой.

– А где ваша несравненная супруга? – Спросил он и расплылся в улыбке, пропитанной нежностью.

Покровский только усмехнулся. Он знал, какое впечатление производит его жена на мужчин. Это прекрасное создание умело очаровывать. И только с ним оно бывало капризным и властным. И в тоже время нежным и любящим. Ему было приятно осознавать, что никто кроме него, а в этом он был совершенно точно уверен, не знает Эльзу настолько хорошо.

– Сегодня я ужинаю один.

– Тогда позвольте угостить вас, за счет заведения разумеется, моим новым десертом из горького швейцарского шоколада и сирийских лимонов?

– Снизойду, – пошутил Покровский и мужчины рассмеялись, потягивая охлажденный до идеальной температуры виски.

– Слышыл неприятные новости об Арсении Петровиче. Надеюсь, все закончится хорошо.

Алексей Иванович поставил бокал на стол и причмокнул губами. Напоминание об Арсении вновь вызвало в нем неприятные предчувствия, кольнувшие в груди, и лицо его при этом помрачнело.

– Не уверен, что хорошо, потому как уже все очень не хорошо.

Егор Васильевич нахмурился и не стал больше ни о чем спрашивать, хотя любопытство его готово было выпрыгнуть из узкого костюма и, прибегая к различным уловкам, удовлетворить свою жадную потребность. С Покровским он был знаком давно. Если тот хотел рассказать о чем-то, он рассказывал. Сейчас же задавать лишние вопросы было не только неуместно, но и бессмысленно.

– Но, – вздохнул он, рассматривая игру света в бокале с виски, – будем, все же, надеяться на лучшее.

– Да, – согласился Алексей Иванович, рассеянно прекладывая серебрянными щипцами льдинки в ведерке. Поговорив еще немного, Егор Васильевич откланялся и продолжил обход ресторана. В это время официант принес теплый салат с лососем и лимоном и горячие булочки, источавшие невероятный аромат только что испеченной свежей сдобы.

– Приятного аппетита. Надеюсь, вы останетесь довольны.

Вооружившись ножом и вилкой, Алексей Иванович заткнул салфетку за воротник рубашки, сложил губы трубочкой и приступил к салату, с наслаждением поглощая чуть теплые кусочки лосося, пропитанные сливочным соусом и сбрызнутые лимоном. Он даже прикрыл глаза от удовольствия, чтобы в полной мере насладиться этим необыкновенным изысканным вкусом.

– Какая неожиданная встреча! Алексей, дорогой! Сколько лет, сколько зим! – Раздался у него за спиной мужской голос. Нехотя обернувшись, Покровский недоброжелательно уставился на незнакомца, разглядывая того с ног до головы пронзительным взглядом. Высокая фигура в светло-сером костюме вышла из-за спины министра юстиции и предстала перед ним с широкой улыбкой на довольной роже.

– Разве мы с вами знакомы? – Спросил он холодно, прищурив глаза, и продолжая орудовать ножом и вилком, подцепляя сочные куски рыбы. Ему было неприятно, что кто-то осмелился прервать его трапезу.

– Конечно, вы могли и позабыть, – лукаво произнес незнакомец. – Все-таки прошло много лет с тех пор, как мы общались в последний раз. И было это … – он сделал вид, что припоминает, – когда нам торжественно вручали дипломы.

– Да, вероятно. Но я вас не помню, – отрезал Алексей Иванович и вновь склонился над тарелкой, в которой томился почти остывший лосось, давая понять, что разговор окончен.

Незваный гость пожал плечами, извинился, попращался и отошел. Забыв о нем сразу же, как только он исчез из поля зрения, Покровский прикончил салат, зачистив тарелку кусочком хлеба, за что непременно бы схлопотал от отца затрещину, будь тот жив. После салата ему подали мраморную телятину, запеченную под нежным горчичным соусом, со свежим отварным картофелем и десерт. Он оценил десерт по достоинству, заказав еще одну порцию. И теперь, сидя и сыто улыбаясь, неспеша попивал горький турецкий кофе, сваренный в турке специально для него, предаваясь теплой неге, окутавшей его, после такого славного ужина. Он уже собирался позвать официанта, чтобы расплатиться по счету, оставив щедрые чаевые, когда незнакомец снова появился перед ним.

В этот раз Покровский был в более благосклонном расположении духа и даже предложил ему присесть, чего обычно никогда не делал, относясь к людям с излишней осторожностью, понимая, учитывая его положение, он гораздо более интересен им, нежели они ему. Тем не менее, что-то заинтересовало его в этом незнакомце. Что именно, он и сам себе не мог объяснить.

– У меня есть не более десяти минут, – предупредил он, постучав пальцем по циферблату дорогих часов.

Теперь, когда мужчина сидел напротив него и свет падал ему на лицо, он не мог не заметить, как молод и подтянут был его собеседник. На вид ему можно было дать не более тридцати лет, и чем дольше он рассматривал его, тем тверже убеждался, что этот юнец никак не мог окончить университет одновременно с ним. Да и лица его, говоря по чести, Покровский не помнил.

– Как ваше имя, уважаемый? – Спросил он.

– Так и не узнаете меня? – Весело заметил незнакомец. – Стас Морозов. Диплом с отличием.

– Морозов? – Недоверчиво повторил Алексей Иванович и брови его взмыли вверх. – Конечно я помню… – он запнулся и внимательно посмотрел на Стаса. «А я его знаю! Определенно знаю. Этот тот самый умник, расквасивший мне когда-то нос. Причина банальная – девчонка, на которую мы оба положили глаз. Но как ему удается выглядеть так хорошо? Его кожа совсем молодая. В чем секрет?» – Думал он, испытывая неловкость перед Стасом и тщетно пытаясь втянуть живот, предательски выпирающий из-под стола после сытной трапезы.

– Но как? – Не удержался Покровский.

– Что именно?

Немного смутившись, что чуть не выдал свои мысли, Алексей Иванович изобразил полное равнодушие на лице:

– Чем ты сейчас занимаешься? – Переходя на «ты» сам того не замечая, спросил он, отмечая и непринужденную манеру, с которой держался его собеседник, и уверенность сквозившую в его взгляде, и шикарный костюм, и ворот тонкой батистовой рубашки с эмблемой известного бренда на краю воротничка.

– Не будешь возражать, – также переходя на «ты», спросил Стас, – если я закажу себе выпить?

– Может виски? – Предложил Покровский, указывая рукой на бутылку на столе.

– А не откажусь.

Какое-то время они сидели молча, потягивая крепкий напиток и разглядывая друг друга.

– Ты спросил, чем я занимаюсь? – Спохватился Стас и улыбнулся. – У меня юридическая фирма. Предоставляем правовое сопровождение деятельности иностранных компаний в нашей стране. Помогаем с аккредитацией, оформлением имущества, заключением договоров и другими вопросами. А ты, я слышал, в министерстве юстиции?

Покровский важно выпятил нижнюю губу и кивнул. Ему не хотелось говорить о своей работе. Он вообще о ней никогда и ни с кем не говорил, кроме Арсения. И то только потому, что Арсений был в курсе всего происходящего в министерстве.

По всей видимости, Стас понял нежелание собеседника обсуждать рабочие вопросы и перевел разговор в другое русло. В отличие от него, Алексей Иванович держался несколько скованно, тормоша свою память и пытаясь понять, почему он сразу не вспомнил Морозова. Такого просто не могло быть. Но тотчас сам и ответил на свой вопрос. Конечно он не узнал его. Раньше Стас был непривлекательным юношей с прыщавым лицом и мохнатыми бровями. Перемены в его внешности были настолько разительны, к тому же не виделись они так давно, что… «Но погодите-ка», – сказал себе Покровский. «Разве не встречались мы с ним после окончания института? Ведь Морозов, как и мы с Сеней, был членом клуба».

Об этом он и спросил Стаса.

– Думал, ты не вспомнишь, – признался Стас. – Мы же не общались тогда. После нашей с тобой ссоры перед защитой диплома. Тебе крепко от отца влетело за разбитый нос. Да и в клубе я был нечастым гостем. Видел тебя пару раз, но мы не говорили толком.

Это соответствовало действительности. Разговаривая о клубе, забытых скандалах с участием некоторых его членов, мужчины так увлеклись, что напрочь позабыли о времени. И только когда Эльза позвонила, Покровский вспомнил о данном жене обещании забрать ее от парикмахера, после чего они должны ехать в отель.

Поговорив с женой, он глянул на Стаса и потерял дар речи. Ему показалось, будто лицо, сидевшего напротив него мужчины, стекло вниз, отчего нижние веки оттянулись, открывая красную слизистую оболочку, точно как у бассет-хаунда. Покровский вытаращился на него, потом закрыл глаза и потер их рукой. В это время он услышал какой-то отвратительный хлюпающий звук. Быстро разомкнув глаза, он увидел перед собой безмятежно улыбающегося, как ни в чем не бывало, молодого человека. С лицом его был полный порядок. Отглотнув виски, он еще раз посмотрел на Стаса и, стараясь рассуждать здраво, решил, что все это ему привидилось.

– Ну, вынужден попращаться с тобой, – убирая телефон в карман пиджака сказал Покровский.

– Да, мне, пожалуй, тоже пора, – ответил Стас. Выглядел он неудовлетворенным. А может усталым. Алексей Иванович не понял.

Мужчины поднялись из-за стола и направились в фойе. Оказавшись в помещении, залитом ярким светом, отражающимся в больших начищенных зеркалах, Покровский не мог не заметить: бывший его однокурсник, при таком освещении, на удивление выглядит еще более моложавым. И он не удержался и задал тот самый вопрос, что мучил его весь вечер:

– Как тебе, черт побери, удается выглядеть так молодо?

Стас рассмеялся, как показалось министру юстиции, с облегчением и напряжение, застывшее на его лице, мгновенно улетучилось. Вместо ответа он выудил из внутреннего кармана кашемирового пальто визитную карточку, и протянул ее нарочито небрежно.

– Это телефон моего специалиста. Если надумаешь позвонить, скажи, что от меня.

– Все возможно, – также небрежно убирая визитку, кивнул Покровский.

Они обменялись телефонами и вышли на улицу.

– Рад был повидать, – попращался Стас и легкой походкой, направился к своему внедорожнику.

Алексей Иванович смотрел ему вслед и ощущал препротивное нервное шевеление в желудке, подкатывающее к горлу.

Глава 4

Стас повернул ключ в змке зажигания. В тот миг его мобильный телефон зазвонил.

– Как все прошло? – Услышал он голос в телефоне и судорога пробежала по его телу. Он несколько раз вздрогнул и громко сглотнул.

– Я сделал то, что от меня требовалось. Теперь ваша очередь исполнить свое обещание.

– Приезжай, – ответил мужской голос, от которого у Стаса все похолодело внутри. Он посмотрел на свои трясущиеся руки, вспотевшие ладони и чуть не разрыдался. Никогда еще ему не было так страшно. В ушах звучал леденящий душу голос: «Любой долг должен быть оплачен сполна».

Стас глядел на свое отражение в зеркало заднего вида. Некогда невозмутимый, уверенный в себе человек бесследно исчез, уступив место трясущемуся от страха нытику, в коего он превратился в последнее время. То, что с ним происходило, не поддавалось никаким мало-мальским соображениям и не имело логического объяснения. Но больше пугали его даже не те последствия, с которыми ему пришлось столкнуться, а невозможность изменить ход событий. Он понял, у него нет другого выхода, кроме как смириться с происходящим и подчиниться воле того, от кого зависела его дальнейшая судьба, в надежде на … Стас не хотел признаваться сам себе, что скорее всего, эта история ничем хорошим для него не закончится.

Тряхнув головой, отгоняя неприятные мысли, он вдавил педаль газа в пол и резко стартанул с места, маневрируя между стоящих у ресторана машин. Выехал на центральную улицу, быстро пересек город и направил внедорожник по гладкой дороге в пригород. Лесные массивы начали редеть и вскоре в просветах между деревьями замаячили небольшие домики. В их окнах радостно горел теплый мягкий свет. Он врывался в сгущающиеся сумерки уходящего дня и походил на спасательные огоньки, зажженые специально чей-то заботливой рукой, дабы помочь заблудившемуся путнику не увязнуть глубже в дремучей чаще, ведущей к погибели.