Возрождение человечества: Начало
Странный горгулий
В лощине Могучего Плоскогорья текла речка Голубика, а на ней стоял город Чистец. Там обитали горгульи – отвратительные каменные существа с клыками и когтями, уничтожившие весь человеческий род. По некоторым внешним признакам они очень походили на людей, например, цветными волосами и глазами, но серая твердая как камень кожа выдавала в них тех, кем они на самом деле являлись.
Среди них и проживала нужная нашей истории семья с неродовитой фамилией Лафт. Они поселились на Старографской улице в доме двадцать три и мало чем отличались от своих малоимущих соседей. Глава семейства Крим Лафт Колючий, прагматичный и суровый земледелец, имел рыжие редкие волосы, впалые карие глаза и длинное тело, напоминающее тонкую тростинку (конечно же его кожа была каменной как и у всех упомянутых мною горгулий). На щеках и носу Крима виднелись черные маленькие точки – веснушки; у горгулий они всегда черные. Его жена Тэлия Лафт Невинная выглядела совсем маленькой и пухлой. У нее были голубые невзрачные глаза и кудрявые каштановые волосы по плечи. Больше всего на свете Тэлия ненавидела строгий характер мужа, но еще сильнее она не выносила бедность. А именно второе ждало ее, если бы не роль домохозяйки без личного мнения, которую она превосходно исполняла перед Кримом.
У обоих супругов из-под серых губ торчали острые клыки, местами пожелтевшие от фырья (фырье произорастало на равнинах гор и представляло из себя желтые листочки, которые перемалывали и выкуривали из специальных трубок). Они двигались очень неповоротливо, носили на одежде украшения из свежих растений и не упускали возможности сравнить себя с людьми, что в конечном итоге приводило разговор к самым примитивным оскорблениям давно вымершего врага. Словом Лафты были самыми обыкновенными горгульями, каких себе только можно представить.
Проживали они на Старографской улочке в Южной части города. Была также и Северная часть, где жили более зажиточные горгульи, но о ней любопытный читатель узнает чуть позже. Пока следует запомнить только то, что две части города разделены речкой Голубикой, а соединены между собой мостом. В Южной части проживали те, кто с трудом сводили концы с концами. Яркие деревянные и кирпичные домики со временем сильно покосились, краска на них потускнела или вовсе стерлась; дорожки, вымощенные из каменных плиток, покрылись грязью; всюду пахло тухлой рыбой; маленькие горгульи-попрошайки стояли по углам, выклянчивая «хоть пару кришек» (кришками горгульи называли самые маленькие деньги). Из развлечений имелись только глупо наряженные шуты. Южные горгульи ходили мрачные, носили обноски, а питались по большей части углеводными продуктами, дающими много энергии для работы, но не имеющими никакой пищевой ценности. Зато на Старографской улице расположилась единственная во всем городе трехэтажная больница «Центр милосердия». Она выглядела гораздо опрятнее остальных построек, но даже она не скрашивала серые будни горгулий.
Вернемся же к нашему семейству. Третьего февраля 451 года Тэлия Лафт Невинная родила малыша-горгулья, чему Крим был несказанно рад, хотя радость его имела весьма меркантильный характер.
Дело в том, что несколько месяцев назад Крим Колючий всерьез занялся поиском крепких связей с зажиточными горожанами; надоела ему беспросветная бедность. Его старшие братья Тэо и Рун давно вырвались из нищеты: один стал королевским кучером, а второй – ювелиром. Зависть съедала Крима изнутри. Унизительными хвалами он все же добился результата и сдружился с владельцем обувной мастерской Гурдом Лидэ Большим. Это знакомство подарило Криму выгодную, возникшую в самый нужный момент сделку.
«Вот родится у тебя сын, – говорил Гурд Большой, не имевший сам ни детей, ни внуков. В ту пору ему близился сорок пятый год от роду. – Будет моим помощником в мастерской. Будет обувь чинить. А после моей смерти займет мое место».
Конечно же Крим согласился на сделку и теперь ждал своего сынишку ровно с таким же отчаянием, как и две сотни лет назад горгульи ожидали победы над людьми. Что ж… Это был его последний шанс на достойную жизнь.
После родов Крим заметил, что у маленького Рю (так они назвали сына) откуда-то взялся рубец на каменной коже. Он расположился с левой стороны шеи (если смотреть со стороны), точно посередине, и по форме повторял ромбик. Причем слегка вытянутый в горизонтальном направлении.
Криму очень не нравился этот рубец. Он словно был маленькой прорехой в идеальном ребенке, а земледельцу ох как не хотелось никаких прорех. Крим старался убедить себя в том, что рубец никоем образом не повлияет на работу сына в мастерской. Какие могут быть сомнения? Как рубец на шее повредит ремонту ботинков? (Крим еще не знал, что именно этот рубец и перевернет все вверх дном).
Одним солнечным февральским днем – а зимы в Могучем Плоскогорье всегда были теплыми и бесснежными – семейство Лафт собиралось в церковь на обязательную после родов церемонию – вручение подарочного имени. Наверняка, внимательный читатель уже заметил, что у всех горгулий имя состоит из трех частей: собственно имя, фамилия от отца и третье прилагательное. Последнее-то и называется подарочным именем.
Горгульи верили в сокрушительную силу без пола и души, которая по их преданию управляла всем живым и мертвым. Они назвали ее Дар. Эта сила наделяла новорожденных горгулий подарочными именами, обозначающими различные недостатки или преимущества. Часто они имели связь с природными явлениями.
Церемония была назначена на семь часов утра и проводилась в церкви Великого Дара (Северная часть Чистеца), находившейся в часе пешей ходьбы от дома Лафтов. Крим специально проснулся спозаранку, чтобы успеть хорошенько помолиться перед выходом. Жена Тэлия суетилась над завтраком, параллельно успокаивая пищащего в детской Рю.
Собрались довольно быстро. Крим застегнул пуговицы на своем излюбленном рыжем жилете и натянул деревянные башмаки с заостренными кверху носками – подарок от владельца мастерской Гурда Лидэ Большого. Тэлия скинула с себя цветочный фартук, оставшись в белом длинном платье и черных балетках. Она повязала шею мужа ленточкой, в которую аккуратно были вплетены листья, а сама надела на голову парадный ромашковый венок.
Вышли за два часа до церемонии. На улице еще было темно. Несколько фонарей, возвышающихся на широком мосту, служили хорошим ориентиром. Лафты в тишине пересекли мост и только когда они ступили на ровную каменную дорожку Северной части Чистеца, Крим подал голос.
– Хоть бы Сапожников. Или Башмачников. Или Обувной какой-нибудь.
Тэлия ничего не ответила и только покрепче прижала к себе маленького Рю. Она сама не меньше мужа радовалась сделке с владельцем обувной мастерской, но не подавала виду, чтобы Крим увидел в ней образ чистой доброй матери – она очень боялась, что муж избавится от нее, как только у него появится много горошков (самые большие горгульи деньги). Потому с осторожностью помалкивала, дабы не ляпнуть лишнего.
Вскоре добрались до пузатой белокаменной церквушки. С двух сторон у входа стояли черные фонари, а на верхушке медного купола торчала пятиконечная звезда – символ силы Дар. Крим распахнул темно-коричневые высокие двери, и Лафты оказались внутри. Они почти ахнули от удивления, когда наткнулись на позолоченные высокие колонны. По всей церкви были расставлены жирандоли со свечами. С потолка кое-где (больше всего по углам) свисали свежие ползучие растения. В центре расположился дубовый алтарь, украшенный алым бархатным кружевом. Перед ним стояла светлая колыбель в форме чаши. Вокруг нее расположились деревянные табуреты, похожие на пеньки.
– Так вот куда налог уходит, – присвистнул Крим. – Один алтарь за пять моих зарплат!
Тэлия Невинная с малышом на руках поспешила к колыбели. Внутри нее лежали хлопковые круглые подушечки. Горгулья вложила сына в колыбель и присела на табурет-пенек. Крим последовал ее примеру.
– Где же служитель? – круглолицая Тэлия с беспокойством глядела на колыбель. Маленький Рю внутри безмятежно посапывал.
Служителями называли членов Церковного Совета. Только эти горгульи имели право проводить церемонию вручения подарочного имени. Они выполняли роль учеников несокрушимой силы Дар.
– Может, мы слишком рано? Где же он? Может…
– Где платок, Тэлия? – строго рявкнул Крим Колючий, ощущая на лбу сильную испарину. В церкви было невероятно душно из-за обилия свечей.
– Вот-вот! – Тэлия суетливо выудила из переднего кармашка на юбке голубой платок и протянула мужу.
– Служители… Пф! – Крим покосился на алтарь, возвышающийся над колыбелью. – Ради толстосумов прибегут чуть солнце встанет, а ради нас, бедняков, только к вечеру появятся… Вздор!
Ему совсем тут не нравилось. Крим считал, что богатство здесь в первую очередь краденое, а во вторую – краденое именно у него.
Послышался пронзительный дверной скрип. Супруги обернулись, а Рю в колыбели заерзал. В церковь забежал низкорослый служитель в нелепом желтом колпаке, чуть съехавшем набок. Под мышкой он держал толстенную книгу в красной обложке. Тело служителя пряталось за бесформенной бордовой мантией, полы которой порхали над белой мраморной плиткой. Шею обвивал шерстяной шарф в красно-зеленую полоску. На его потном лице виднелись накладные пышные усы (всем известно, что у горгулий не растет борода).
– Дарованный служитель Хонисей Мрэк Мудрый к вашим услугам, – встав возле алтаря, он поклонился так низко, что его колпак чуть не свалился на пол. – Прошу прощения за опоздание.
– Ничего страшного, – пролепетала Тэлия, но тут же замешкалась под суровым взглядом мужа.
– Так-так… – протянул Хонисей и бухнул на алтарь книгу. Он глянул на маленького горгулья в колыбели. – А что это там у него на шее?
Крим злобно покосился на жену. Его ноздри вздымались.
– Я же просил тебя плотно спрятать этот несчастный рубец! – прошипел Крим на одном дыхании, обращаясь к жене. Она испуганно вжалась в табурет.
– Интересно… – пробормотал Хонисей себе под нос.
– Что вам интересно? – взбесился Крим. – Я так и знал, что увидя этот рубец, вы выкинете какой-нибудь фокус. Не нужно предвзято относиться к нам! Дайте нашему ребенку приличное имя!
– Не моя это воля, – служитель развел руками. – Но ребенок у вас поистине уникальный.
– Почему же? Почему? – глаза Крима загорелись.
Он уже мысленно потирал руки, чувствуя, как карманы заполняются горошками. Как ни погляди, а сделка с Гурдом Большим была очень выгодной. Оставалось только устроить сына в его мастерскую и дело в шляпе. А раз его сынок уникальный, то вероятно все точно пройдет по плану (ох как же Крим ошибался).
– Вам никогда не познать его уникальность, – произнес Хонисей немного грустным тоном. – Но откинем все это запутанное непонятное будущее!
Тэлия и Крим в недоумении переглянулись.
– Как же зовут вашего уникального ребенка? – спросил служитель, слегка щурясь.
– Рю, – одновременно ответили Лафты. – Рю Лафт.
– Рю… Хм, интересно.
Служитель тем временем открыл книгу где-то посередине. Он принялся быстро перелистывать страницы. Вид у него при этом был до ужаса важный.
– Так-так… – снова протянул Хонисей, утомляя родителей бесконечным ожиданием. Оба супруга почти слезли со своих стульев в попытке приблизиться к книге, чтобы разглядеть, какие там прилагательные изучает этот чудаковатый служитель в нелепом колпаке. – Почти! Почти нашел.
– Сапожников, Сапожников, – приговаривал Крим, скрестив пальцы на руках.
Наконец служитель захлопнул книгу. Родители одновременно вздрогнули.
– Великая Дар услышала мою молитву и пришла на нашу скромную церемонию, – Хонисей Мудрый торжественно прикрыл глаза и зачем-то вобрал в легкие побольше воздуха. Крим начинал сомневаться в том, что служитель вообще знает свое дело. Казалось, он просто придуривается. – Она любезно нарекла вашего уникального сынишку Рю Лафта подарочным именем. И имя это…
Тэлия прикрыла веки от нетерпения.
– Странный!
Звонкий голос Хонисея эхом отразился от стен белокаменной церкви. Несколько секунд повисла гробовая тишина.
– Что вы сказали? – переспросил Крим Колючий. Его руки непроизвольно сжались в кулаки, а уголки глаз задергались. Серое лицо будто немного потемнело.
– Дар любезно вручила вашему уникальному малышу имя «Странный»!
– Да я услышал, кусок ты камня неотесанный! (Никогда не повторяйте таких ругательств при горгульях, они очень неприличны и обязательно вызовут агрессию в ваш адрес). Ты специально, да? Я же просил назвать моего сына нормальный именем! А ты ему что выдал? Это какая-то ошибка! Над ним же будут издеваться в школе!
Рю в колыбели заплакал, и Тэлия схватила его на руки.
– Тут нет совершенно никакой ошибки, – бормотал себе под нос Хонисей, быстро забирая книгу с алтаря. – Дар указала мне это имя. Я сам ничего не выбирал. А вы очень некультурный горгулий!
Хонисей Мудрый ринулся к двери. Крим не стал его догонять, а только сел обратно на табурет, подперев лоб ладонями. Убаюкивающая Тэлия осторожно присела рядом.
– Сначала этот отвратительный рубец, – с досадой рассуждал Крим. – Потом имя. А что если наш сынишка так и не станет обувным мастером? Что если мы так и останемся бедняками?
За массивной дверью на улочке непринужденно стоял служитель Хонисей. Красная книга валялась в ближайшей клумбе.
– Хитрецы, – тихо цокнул он с ноткой осуждения в голосе.
– Нет-нет! – воскликнул Крим в церкви. – Я точно не дам этому случиться. Рю обязательно полюбит башмаки. А чтобы полюбить башмаки, надо только полюбить кришки. Как можно не полюбить кришки? Точно-точно полюбит. Их все любят… Я все сделаю ради этого!
– Я тоже, – пискнула Тэлия.
Лафты вышли из церкви, а служитель Хонисей к этому моменту уже удалился. Крим еще долго убеждал себя в том, что подарочное имя никак не повлияет на работу его сынишки в обувной мастерской, однако много лет спустя он все же столкнется с очередной трещиной в своем хитроумном плане.
Детская комната в доме Лафтов была настолько маленькой, что в ней помещались лишь кроватка, крохотная тумбочка с одеждой, которой у Рю имелось раз два и обчелся, и круглый столик для игрушек. Только вместо игрушек там почему-то лежали башмаки. Маленький Рю частенько замечал, как родители заговаривали их и подкладывали внутрь какие-то пахучие крошки. Над кроваткой висели лианы – излюбленное украшение горгулий. На тумбочке, плотно приставленной к кровати, стоял подсвечник. Свеча в нем почти догорела.
Тэлия Невинная ласковым голосом рассказывала сыну сказки, которые в свою очередь когда-то узнала от своего дедушки. Рю слушал их с приоткрытым ртом. Особенно сильно ему нравилась легенда о пропавшем моряке.
– Расскажи еще раз! – попросил маленький Рю.
Мама устало присела на краешек детской кроватки и заговорила чудесными стихами:
Проснулся путник с первым солнцем,
Запряг коней, надел лиану с лепестками роз,
Забрался на седло и перекинул воз,
И проскакал он под чужим оконцем.
Скакал, пересекая мост, и вскоре
Под резвое плескание златых рыбешек,
Под цокот своих новеньких сапожек
Наш путник средь лощины видел море.
А море то горгульи нарекли Бездонным.
Его крутые волны вас бы точно заманили,
И путника они разумности лишили,
И сделали его до жути вдохновленным.
Горгулий наш без страха отыскал кораблик –
Именовался тот могучим словом «Гром» –
Взобрался на него, ведомый точно сном,
Поплыл покуда страсть его не зябла.
Наш храбрый путник вскоре пересек буйки,
Но только обернулся сей поход ужасным горем –
Исчез он навсегда за страшным морем.
Ох как же зря уплыл он всем приказам вопреки!
Внезапно Тэлия остановилась и с предостережением сказала:
– Никогда не ходи к Бездонному морю, – она приготовилась тушить свечу. – А теперь спать.
–Нет! Расскажи еще! – запищал Рю и схватил Тэлию за локоть. Его васильковые глаза засверкали в полутьме. – Почему? Почему путник исчез? Что там за морем?
Рю было интересно все. Во время прогулок с мамой он часто наблюдал за Бездонным морем издалека. Оно безмолвно и зловеще глядело в ответ. В него впадала речка Голубика, а сам Чистец расположился точно на ее устье. Отовсюду маленький Рю слышал страшные поверья о ведьмах, бродящих за морем, но не знал, было ли это правдой или всего лишь байками.
– Нет, пора спать, – Тэлия не любила, когда Рю задавал ей вопросы. Он чувствовал это и не хотел огорчать маму, но жажда знаний все больше одолевала его.
– Ну пожалуйста! – взмолился Рю писклявым голосом. – Расскажи еще!
Мама заботливо потрепала его по рыжей кудрявой голове. Она поцеловала сына в веснушчатые щеки (веснушки, разумеется, были черными) и равнодушно улыбнулась. Рю ненавидел эту улыбку.
– За морем живут страшные ведьмы, – тяжело выдохнула Тэлия. – Они страшнее людей.
– Людей? Расскажи о людях! Какие они были? – вновь завелся Рю. Люди интересовали его гораздо сильнее, чем ведьмы (вообще-то он был уверен, что ведьм выдумали). Он часто слышал, как взрослые говорили о людях в негативном ключе и точно знал, что они давно вымерли. Но именно это и казалось Рю самым любопытным
– Какая разница, – холодно отрезала мама. – Теперь от их отвратительного рода ничего не осталось. А вот ведьмы за морем… Они…
Тэлия так и не договорила. Она вышла из детской спальни, оставив Рю совершенно голодным до ответов. Он так и не узнал ничего нового ни о людях, которые давно погибли, ни о ведьмах, которых до жути боялись местные горгульи. Мама ничего ему не рассказывала, а отец почти никогда не появлялся дома. Потому Рю берег все свои многочисленные вопросы для того заветного дня, когда он наконец отправится в школу. Там-то он намеревался отыскать все ответы. Где же еще им быть, если не там, верно?
Волшебная драка
Вот наступил десятый день рождения Рю. Тэлия Невинная сунула сыну тяжеленный мешок с учебниками, поправила на его шее шарфик, свитый из одуванчиковых стеблей, и они покинули дом на Старографской улице. Пришло время любопытному читателю получше познакомиться с Северной частью города. Там обитали зажиточные горгульи: владельцы крупных прилавков, члены Королевского Совета, дети богатых родителей. Это был поистине чудесный район. Над пышными ярмарками, какие часто проходили в Чистеце, возвышались разноцветные цепочки двухэтажных домов. Все они пестрели разнообразными цветами и формами. Дорожки были вымощены ровной каменной плиткой. Отовсюду слышались народные песни энергичных бардов. Бренчали гитары. В центре расположилось здание Королевского Совета – там восседал его Величество король Друнн Лип Храбрый. Прямо перед громадным королевским пристанищем простиралась центральная площадь. На ней вечно царил праздник и пахло вкусной едой. Слева от площади (если стоять лицом к Королевскому Совету) находилась Горошковая улица. Там были аккуратно построены сразу два важных здания: единственная в городе школа имени Арабель Крут Верной и мрачная темница с темно-синими стенами под названием «Водяная яма». Проще говоря, здесь бурно кипела горгулья жизнь.
Под лучами жаркого солнца Рю и Тэлия преодолели Старографскую улицу с больницей и завернули за левый угол. Перед ними открылся Речной район, который одной прямой дорогой вел к каменному мосту. Рю отсюда уже мог разглядеть необычайной красоты дома. Даже издалека они казались очень высокими и яркими, а некоторые из них даже были круглой формы и напоминали здоровенные грибы. Рю приоткрыл рот от удивления.
Когда семья пересекла широкий мост, то они вскоре оказались на центральной площади. В нос ударили ароматы, которые Рю никогда прежде в своей короткой жизни не ощущал, однако они совершенно точно вызывали голодную слюну. Тут и там стояли оживленные прилавки с мясом, пирогами, молочными сладкими напитками. Рю увидел, как одна молодая горгулья продавала клубнику. Подумать только! Как же эта алая ягода аппетитно выглядела и не менее аппетитно пахла. Рю никогда ничего подобного не пробовал, хотя ему ужасно хотелось. В Южной части города продавали только яблоки, от которых маленького горгулья уже изрядно тошнило.
Рядом с Рю проехала повозка. Запряженные в нее длинногривые лошади цокали подковами. В деревянном кузове перевозили блестящие ткани самых разных видов. Все они были усыпаны розовыми лепестками.
Неподалеку послышалось ритмичное громкое пение. Рю обернулся и увидел небольшой оркестр, играющий на чем попало – кто на ложках, кто на дощечках. Они искусно заигрывали с публикой. Один ловкий маленький горгулий при помощи несложного трюка стащил у прохожего зеваки шляпу и надел ее на себя. Все были в восторге. Толпа разразилась громкими аплодисментами.
С другой стороны стоял худенький бард в голубом колпаке с острым закрученным наконечником. Он изящно перебирал струны на обклеенной листьями гитаре. Из уст барда полились мелодичные стихи:
Прошли две сотни лет с тех давних пор,
Когда война срывала с наших сыновей каменья,
Когда бойцы слегли в равнинах низких гор,
Во мраке разбивались все горгульи поселения.
Но выжил наш народ, как выживают только камни,
Те острые и вековые, что режут всех врагов
Без сожаленья; и пораскинув светлыми умами,
Мы не оставили здесь человеческих следов.
Забудьте мрачные оковы, мои любимые друзья!
Теперь свобода ждет дорогу нашу без сомнений,
Как ожидала скромно вся горгулия семья
Людских жестоких поражений.
Но самое удивительное, что Рю разглядел на площади – это очень высокий и неподвижный горгулий. Он держал в правой руке острый меч, а в левой – маленький круглый щит. Рю дернул маму за краешек белой длинной юбки.
– Мама, кто это? Почему он не двигается? – поинтересовался Рю, восторженно оглядывая воинственного горгулия. Вдруг мальчик заметил, что даже волосы на его голове стояли неподвижно, а глаза и вовсе не моргали.
Тэлия нехотя остановилась. Она очень боялась опоздать в школу, а Рю снова приставал со своими глупыми вопросами.
– Это просто статуя. Тебе про нее в школе расскажут. Пойдем уже, – мама потянула сына за руку.
– Мама, смотри! – громко крикнул Рю, указывая пальцем на статую. Несколько прохожих обернулись в его сторону. На лице Тэлии проскочил стыд.
– Рю, пойдем, – ее тон стал намного строже.
– У этого дяди такой же ромбик! – воскликнул Рю.
Тэлия посмотрела на статую. На шее горгулия действительно виднелся маленький рубец в форме ромба, который расположился в точности там же, где и у Рю. Но Тэлии было плевать на это. Она рассерженно повернулась к сыну и присела перед ним на корточки.
– Веди себя тихо, – прошипела Тэлия. Рю испуганно вжал голову в плечи. – Ты позоришь нашу семью. Прекрати задавать свои глупые вопросы.
Она выпалила все это быстрой и строгой речью. Рю послушно взял ее за руку, как бы говоря: «Ладно, пошли в школу».
Тэлия облегченно вздохнула и повела сына на Горошковую улицу. Рю же несколько раз незаметно обернулся на высокую статую. Уж больно она ему понравилась. Хотелось поскорее выяснить, что же за отважный горгулий был удостоен такой чести – стоять прямо перед зданием Королевского Совета. Все вопросы Рю берег для первого урока.
А первым уроком на его удачу оказалась история. Дети собрались в просторном классе с огромной люстрой на потолке. Желтоватые парты были сделаны из бука, а приставленные к ним стульчики (по два у каждой парты) покрыты округлыми салатовыми ковриками. Впереди стояла черная доска, которую по бокам обрамляли лианы. На ней синим мелом была крупно написана сегодняшняя дата: «1 марта 461 год».
Ребята принялись занимать места за партами. Рю наблюдал за шумными одноклассниками, робко сжимая узелок на своем старомодном мешке. В классе было множество ухоженных детей очевидно из состоятельных семей. Рю почувствовал себя немного лишним.
Во всеобщей суматохе он решил занять последнюю парту в надежде, что к нему подсядет кто-нибудь из Южной части. «Со своими проще, – подумалось ему». Но этого не случилось – Рю так и остался сидеть один одинешенек. Он быстро нашел в своем положении преимущества. Отсюда всех было видно как на ладони. А все казались Рю такими интересными: болтали, шутили, смеялись. Ему очень хотелось узнать одноклассников поближе, а может и завести хорошего друга. Рю прислушался к беседе двух девочек-горгулий, сидящих прямо перед ним. Они судя по всему родились в Северной части Чистеца.
– Ты уже выбрала свое направление? – спросила одна из них. В ее блондинистые косички были вплетены зеленые стебельки.
– Нет еще. А зачем так рано? – поинтересовалась другая в круглых очках с веточками вместо оправы. – Разве не на пятом году распределяют?
– На пятом, – кивнула первая. – Но моя мама сказала, что я выберу предпринимательство. Она хочет, чтобы я тоже владела ее булочной. Только в будущем.
– А, поняла, – ответила вторая, немного призадумавшись. – Я наверное выберу искусство.
– Серьезно? А что ты хочешь делать?
– Рисовать, наверное… Как отец.
Их разговор прервал стук каблучков по полу. В класс вошла темноволосая учительница по истории. Она была стройной горгульей среднего роста. Губы она намазала яркой розовой помадой, скорее всего, в попытке отвлечь внимание от большого орлиного носа. На плече лежала толстая коса с розочками. С согнутого локтя свисал модный мешок в горошек.
– Добрый день, первоклассники, – она улыбнулась своими розовыми губами и почему-то напомнила Рю шутов, которые прыгают у него на Старографской улице, стараясь развеселить народ и тем самым заработать кришек. – Меня зовут Шонната Клэк Скромная. Я буду вашим преподавателем по истории и по совместительству классным руководителем.
Дети-горгульи смотрели на нее с приоткрытыми ртами. Шонната Скромная произвела на них впечатление важного и респектабельного учителя. Но Рю она сразу как-то не понравилась. Слишком много натянутых эмоций мелькало на ее лице.
– Перед началом урока я раздам вам брошюры о направлениях нашей школы, – сказала она чеканистым голосом, выудив из мешочка стопку листов бумаги. Распределила их поровну на три части и разложила по трем первым партам. – Передайте дальше.
Спустя несколько секунд в руках Рю оказалась брошюра:
«Школа им. Арабель Курт Верной
* На пятом году обучения ученики могут выбрать одно из пяти возможных направлений. Просим обратить ваше внимание на то, что направление можно выбрать только один раз. Перевыбрать его не получится, так что будьте предельно аккуратны со своим выбором!
Желаем приятного обучения в нашей школе.*
Направления:
Искусство
Спорт
Предпринимательство
Ремесло
Наука»
– Пока что эта брошюра не имеет для вас особого значения, – произнесла Шонната Скромная. – Но мы выдаем вам ее заранее, чтобы каждый ученик успел точно определить свое будущее направление. Не спешите с выбором! Время у вас еще есть.
Рю зачарованно изучал брошюру. Его нутро трепетало от предвкушения – ему уже не терпелось поскорее начать обучение в школе. Названия направлений выглядели очень важно и словно таили за собой целые горы знаний. Особенно сильно вниманием Рю завладело последнее направление «наука».
– Что ж, начнем наш урок, – Шонната прочистила горло и продолжила. – Наверняка, все присутствующие уже давно знакомы с чудесным памятником, стоящим посреди центральной площади. Все знакомы?
Все ученики хором ответили «да», а Рю гордился тем, что тоже его видел (пускай и произошло это полчаса назад).
– Так вот. Этот памятник построен в честь прекраснейшего горгулья. Двести лет назад он смог защитить наш честный народ от опасных людей. Вам следует хорошенько запомнить это имя, ребята. Пэтр Горь Смелый – первый король Чистеца и ее отважный защитник!
Одноклассники восторженно заохали, хотя они все выглядели так, словно уже давно знали то, о чем говорила учительница. Они больше восхищались ее манерой речи, а не смыслом сказанного.
Рю в свою очередь жадно вслушивался в каждое слово Шонатты Скромной.
– Пэтр Горь Смелый одолел последнего выжившего человека! Битва та состоялась на равнинах Могучего Плоскогорья. Противником Пэтра был король человеческого поселения Бермион мон Карсье. В день этой жестокой битвы двое воинов решали судьбу всего мира. И вот она решилась… Мерзкие люди поплатились за свою жестокость. Король Чистеца одержал победу!
Рю никогда не чувствовал прежде такого счастья. Он едва держал себя в руках, чтобы не задать волнующие его вопросы. Один из них Рю специально приберег для сегодняшнего дня. Мама бы точно никогда не ответила на него, а скорее всего еще бы и разозлилась. Но здесь было самое подходящее место и время.
– Победа над Бермионом мон Карьсе сильно прославила Пэтра, – рассказывала учительница. – Горгульи со всего Могучего Плоскогорья восхваляли его в народных песнях, праздновали его день рождения как свой собственный, а в Чистеце воздвигли памятник в его честь. Однако вскоре Пэтр Горь Смелый куда-то исчез. Поговаривали, что он не справился с всеобъемлющей славой и ушел далеко за горы. Но правда нам неизвестна…
Рю затаил дыхание, а Шонната Скромная продолжала:
– Люди вымерли. С тех пор мы правим над миром. Но люди были отнюдь не простыми созданиями… Они сражались храбро и жестоко. Погубили сотни и тысячи горгулий. Они были опасны…
Рю не выдержал и поднял тонкую руку в воздух. Его долгожданный вопрос подходил сюда как нельзя кстати (по крайней мере наивному Рю так показалось).
– Да, – Шонната кивнула в сторону Рю, а остальные ученики с интересом повернулись на ее сигнал.
Рю немного смутился, но все же спросил:
– Зачем людям мягкая кожа?
В классе повисла тишина.
– В каком смысле «зачем»? – уточнила учительница, с подозрением щурясь.
– Ну… Она же не защитит их… У нас кожа крепкая, а у них… – Рю замешкался под пристальным взглядом Шоннаты Скромной. Голос его стал совсем тихим.
По классу пробежались короткие смешки. Рю посмотрел на одноклассников. Все едва удерживали издевательский смех.
– Как этого можно не знать? – возразила учительница. – Вы точно горгулий?
Тут ученики не выдержали и заржали как лошади. Ладони Рю вспотели.
– Как ваше имя? – строго спросила Шонната.
– Рю… Рю Лафт… – Рю не хотел договаривать до конца. Он боялся, что над его подарочным именем еще сильнее будут смеяться остальные ребята.
Учительница опустила голову к списку учеников, лежащему у нее на столе. Ее длинный коготь медленно скользил по именам.
– Так-так… А! – воскликнула она. Рю захотелось спрятаться под парту. – Рю Лафт Странный, верно?
Ученики засмеялись пуще прежнего. Где-то среди шума Рю услышал шепот: «Кажется, он и правда ненормальный».
– Похоже, что ваше происхождение помешало вам получить хорошие знания в области биологии, – строго проговорила Шонната. Она внезапно хлопнула ладонью по столу и крикнула. – Всем тихо! В этом нет ничего смешного!
Но было уже поздно. Хотя окружающие довольно быстро затихли, они все же припасли на будущее кучу издевок, предназначенных специально для Рю.
– Пускай Зэрк Коро Жидкий ответит на твой вопрос, – проговорила учительница.
Из-за первой парты поднялся долговязый мальчик с белокурыми волосами. Он поправил указательным пальцем круглые очки. Их оправа была сделана из очень прочной и окрашенной в черный цвет ветки. Тонкая травинка обвивала дужки. Это были очень дорогие очки.
– Люди – это отсталые существа, – голос Зэрка Жидкого оказался писклявым и дотошным. – Они не прошли через естественный отбор, то есть они не смогли создать себе такую же прочную кожу как мы. Кстати говоря, поэтому они и вымерли.
– Спасибо, Зэрк. Присядь.
Дальше день проходил отвратительно. На переменах Рю убегал в уборную и не высовывался, пока не начинался новый урок. Его всюду преследовали насмешки окружающих. Он никогда не чувствовал себя настолько униженным и слабым.
После уроков Рю поспешил домой – ему очень хотелось вырваться из стен этой противной школы и поскорее оказаться в объятиях матери. Но все его желания рухнули на выходе из здания.
Рю накинул на плечо свой старый мешок и вышел на улицу. От главной двери вниз вела короткая кирпичная лестница. Ничего не подозревающий Рю побежал вниз, но внезапно почувствовал, как кто-то схватил его за шкирку и поднял высоко над ступеньками. Рю задергал ногами. Кто-то уносил его к березовому лесочку, раскинувшемуся справа от школы. Спустя минуту Рю оказался поваленным на землю и больно ударился головой о дерево. Одуванчиковый шарфик на шее разорвался.
– Эй! Очнись, Странный, – резкий голос одноклассника прогремел над Рю словно гром.
Это был крупный широкоплечий горгулий с бараньими тупыми глазами. Его звали Норран Фаул Крепкий. На правой руке его виднелся дорогой браслет из шипастого розового стебля. Самих бутонов розы Рю так и не разглядел. Норран весь день просидел за одной партой с Зэрком Жидким. Из разговоров одноклассников Рю понял, что они оба выходцы из состоятельных семей и являются закадычными друзьями.
Рядом как раз появился Зэрк. Его и без того тонкие губы сильно вытянулись в трубочку. Он притаился за своим огромным другом как за сторожевым псом.
– Кажется, тебе стоило назваться Ромбовидным, – пропищал Зэрк, намекая на рубец Рю на шее.
– Точно! – посмеялся Норран, наклонившись над Рю. – Эй, Рю Ромбовидный! Хочешь попробовать моих ударов?
– Гляди, у него даже клыки не выросли, – потешался Зэрк. – Да и когтей я что-то не вижу.
Рю всем телом вжался в дерево. Он ничего не мог вымолвить, только смотрел на своих обидчиков и испуганно дрожал. Рядом никого больше не наблюдалось, а даже если бы и был кто из учеников, то обязательно примкнул бы к этим болванам.
– Я тебе покажу, Ромбовидный!
Норран замахнулся своим толстенным кулаком, который скорее был похож на кулак взрослого упитанного горгулья. И вдруг Рю почувствовал что-то совершенно ему незнакомое. Он будто поднялся сначала над землей, затем плавно воспарил над лесом и увидел все происходящее со стороны. Рю совершенно точно понял, как обстоит дело, куда зарядит кулак громилы Норрана и в какую конкретно секунду это случится. Рю тут же отпрянул.
Кулак проехался мимо него. Зэрк за спиной Норрана завопил:
– Ты что слепой совсем? Прихлопни этого слизняка!
А Рю продолжал наблюдать за всей этой картиной со стороны. Он словно знал, о чем думает каждый из двух мальчишек и что они собираются сделать дальше. Точнее Рю не был уверен, но почему-то видел все возможные исходы этой ужасной ситуации. Ему оставалось только выбрать тот, который закончится самым маленьким количеством синяков на его теле.
Норран зарядил прямиком в челюсть Рю. Но последний именно на это и рассчитывал. Пока громила обдумывал удар (хотя думать это вообще-то было не по его части), Рю нащупал за спиной мешок с книгами.
– Мешок! – вовремя закричал Зэрк, который внимательно следил за происходящим из-под своих дорогих очков.
Рю успел только замахнуться. Норран услышал сигнал друга и вовремя отразил удар. Он схватил руку Рю с мешком.
– Ах ты, кусок камня!
Рю потерял то потрясающее ощущение, с которым попытался одолеть Норрана, и получил очередной удар в челюсть. Ситуация казалась безвыходной. Рю понял, что легкими ушибами ему не отделаться.
– Тупицы.
Послышался незнакомый третий голос. Он точно принадлежал ребенку, но был очень низким. Норран быстро обернулся к источнику звука и обнаружил, что его верный друг Зэрк валяется на траве точно тряпичная кукла. Он сдавленно дышал, а разбитые очки лежали в нескольких сантиметрах от его лица.
– Чт… – не успел Норран вымолвить и слова, как его тоже огрели хорошим ударом по глазу.
Рю увидел незнакомого мальчишку. Это был маленький горгулий лет одиннадцати с узкими карими глазами. Смольные волосы с боковым пробором слегка взъерошились. Под правым глазом у него виднелись вырубленные шрамы в форме двух волнистых полосок (Рю боялся предположить, откуда у юного мальчишки такие глубокие порезы). На изумрудной жилетке чуть ниже плеча красовался флокс нежно-голубого цвета. Под жилетом была надеты белая рубашка с короткими рукавами. Мальчик стоял в боевой позе, полностью готовый к драке. Конечно, одного удара было мало, чтобы сразить крупного Норрана.
– А это ты, идиот! – громила быстро оправился и поднялся на ноги. Норран был вдвое больше своего соперника. Он с пренебрежением добавил. – Соун Торро Свободный!
– Беги! – неизвестный спаситель обратился к Рю, устремив на него острый взгляд. В глаза бросились две черные родинки на его лице: одна на подбородке, а вторая чуть выше левой скулы.
Рю тут же послушался горгулья по имени Соун – схватил мешок и бросился из леса. Он бежал без оглядки в надежде, что низкий черноволосый мальчишка одолеет безмозглого медведя по кличке Норран.
Как только Рю достиг середины моста, он остановился, пытаясь перевести дух. В памяти всплыло необычное ощущение, накатившее на него во время драки. Рю показалось, что в тот момент его ромбик на шее слегка покалывал.
«Как мне удалось летать над землей? – думал Рю, пока шел домой. – И как я проник в головы Норрана и Зэрка? И почему я вдруг увидел будущее?»
Все эти вопросы так и остались без ответов.
Осколок кожи
Речной район встретил Рю привычной унылой картиной. Веселые барды в дорогих платьях заменились жалкими шутами; запах клубники превратился в тяжелый смрад; расписные двухэтажные дома уменьшили свою высоту; прилавки с пирогами заметно поредели. От оживленности Северной части города не осталось и следа. Настроение Рю вместе с пейзажем становилось все хуже.
Прямо за мостом без устали танцевал одинокий шут без ботинок. Его щеки были разукрашены свеклой. Шут напевал глупую частушку:
Родился я в простой семье,
В обносках, пыли и старье!
Сегодня снова голодаю,
Добыть бы завтра урожаю!
Родился я в простой семье,
В обносках пыли и старье!
Давайте взглянем в мой карман,
Там сгнил последний баклажан!
Родился я в простой семье,
В обносках, пыли и старье!
И вот закончились стихи,
Иди отведай шелухи!
На повороте, ведущем к Старографской улице, Рю заметил городскую доску объявлений. Он быстро пробежался по ней взглядом, сперва не обнаружив на многочисленных бумажках ничего интересного: открылся очередной трактир, кто-то подрался на Кришковой улице, ограбление в яблочном прилавке и прочая ерунда. Но в самом неприметном уголке висел пожелтевший листок. На нем была нарисована жуткая маскообразная физиономия горгулия. Правый глаз его закрывала вата, прилепленная к лицу пластырями. Исхудалое лицо выглядело лет на тридцать. Волосы длинными селедками обрамляли впалые щеки. Рю поежился.
«Что за страшный горгулий… Какой-то вор? – подумал он. Глаза опустились на кривые буквы под портретом, и Рю прочел их про себя. – Настройщик Брот Ханг Секретный. Требуется помощник или два».
Чуть ниже в таких объявлениях обычно указывался адрес работы, но листок в этом месте был разорван.
«Кто такой настройщик? – изумился Рю. – Чем он занимается?»
День вымотал маленького горгулия, поэтому он не стал слишком долго размышлять над этими вопросами. Через двадцать минут Рю оказался дома.
Маленькая низкая комнатушка, служащая и коридором, и гостиной, и кухней одновременно, встретила его запахом бесячих яблок. Рю сморщил нос, чувствуя себя самым несчастным горгулием на свете, но настроение его быстро переменилось, когда в поле зрения возникла Тэлия с цветочным фартуком поверх белой юбки.
– Как день? – спросила она с улыбкой.
Рю молча подбежал к маме и крепко обнял ее.
– Что случилось? – забеспокоилась Тэлия, поглаживая рыжие непослушные волосы сына. Ее руки были ледяными, хотя такие имели все горгульи без исключений.
– Ужасный день, – честно признался Рю.
Мама опустилась перед ним на корточки. Она быстро заметила на скулах сына темные участки, оставленные громилой Норраном.
– Откуда это? – Тэлия осторожно коснулась ушиба, а Рю в ответ зашипел от боли.
– Подрался кое с кем.
– О Великая Дар! – воскликнула мама и вновь прижала сына к себе. – Кто же так наградил тебя?
– Норран… Фаул, – пробормотал Рю. Нижняя губа его тут же поджалась. Стыдно было признать свое поражение.
– Фаул? – в голосе мамы послышалось недоумение. Она отстранилась. – Не может такого быть!
– Это правда! – крикнул ребенок, чуть ли не плача. – Это был он! И Зэрк Жидкий… Он издевался надо мной.
Тэлия Невинная нахмурила тонкие темные брови.
– Я же сказала тебе быть тихим, – голос мамы похолодел. Она опустила руки и поднялась на ноги. Теперь она строго глядела на сына сверху вниз. – Только попробуй рассказать об этом отцу.
– Почему нет? – запищал Рю. – Они должны поплатиться за это!
– Ни в коем случае, Рю, – отрезала Тэлия. Она развернулась. Спина ее безучастно замелькала перед кухонными тумбами. – Семья Фаул владеет лодочным предприятием, а папа Зэрка Коро Жидкого почти всеми лавками на центральной площади. Если отец узнает, что ты с ними повздорил, тебе не сдобровать. Лучше ничего ему не рассказывай. Отец и так старается ни с кем не ссориться… Лишь бы нас обеспечить.
Рю заплакал. Ему очень хотелось схватиться за грудь в попытке унять неистовую сверлящую боль, хотя она и была всего лишь в его детском наивном воображении.
– Я… П-прости, – Рю задрожал.
– Ничего страшного, вытри слезы, – Тэлия повернулась к сыну и выдавила ту самую улыбку, лишенную каких-либо эмоций. Рю опустил голову, чтобы не видеть ее. – Отец сегодня придет пораньше.
С пять минут Рю горько плакал в коридоре. Мама не обращала на него никакого внимания. Видимо, она просто ждала, когда ее чадо успокоится. Рю побежал в свою комнату и громко захлопнул дверь. За ней еще долго раздавались тихие всхлипы.
Рю Лафт возненавидел себя. Почему именно ему достался этот противный рубец? И почему Великая Дар дала ему такое ужасное подарочное имя? Рю не знал, но чувствовал себя чужаком среди горгулий.
***
Через час в доме появился Крим Колючий. Его почти никогда не отпускали с работы пораньше, а вот задерживали там частенько. Но сегодня был особенный день. Крим сидел за обеденным крохотным столом и поглощал яблочный пирог Тэлии. Она в свою очередь суетилась у котелка, готовя мужу травяной чай.
– Слишком непрактичный пирог, – возмутился Крим. Он очень любил находить в еде жены какие-нибудь недостатки, хотя даже крошек в тарелке не оставлял.
– Тебе не понравилось? – осторожно поинтересовалась Тэлия. – Я сделаю еще один.
– Это хорошо бы, – Крим взял со стола свежую бесплатную газетку (там часто писали неправду, но ему было все равно). – Яблоки надо резать тоньше. Выложи их вдоль, а не поперек. И не забудь очистить с них кожуру!
Тэлия послушно принялась за дело. Чай уже остывал на столе.
– Так-так-так… Что там пишут эти бездари, – приговаривал Крим, листая дешевые страницы газеты. После тяжелого дня это было чудесным развлечением. – Снова Королевский Совет наградил этих Фаулов какой-то весомой наградкой… Надоели. И почему я должен им улыбаться?
Тэлия поджала губы. Ей вспомнился недавний разговор с сыном.
– Эти богачи только и знают, что горошками сорить. А эти Коро… Пф. Вздор да и только! – Крим отпил чаю. – Каждый день вижу их самодовольные лица. Приезжают, проверяют поставку пшена и снова садятся в свою новенькую карету… Хвастуны!
В кухню тихонько зашел маленький Рю. Он поздоровался с отцом, даже не взглянув ему в глаза. Мальчик неуверенно сел за стол. Тэлия поставила перед Рю тарелку с горячими булочками.
– Угощайся, сынок, – пролепетала она.
Отец пытливо оглядывал сына. Последний надеялся, что покраснения уже спали с глаз. Рю взял из тарелки булочку и попробовал непринужденно ее жевать.
– Кто тебя побил? – поинтересовался Крим, отложив газету.
– Эт-то, – Рю покосился на маму. Та незаметно помотала головой. – Соседские хулиганы. Пытались отнять м-мой мешок, но я задал им хорошую взбучку.
Рю старался звучать уверенно, но получалось у него плохо. Потные пальцы под столом сжимали ткань шерстяных штанишек.
– Это отлично, – улыбнулся Крим. – Чего ты дрожишь как осиновый лист? Ты ж молодец.
Рю сглотнул. Ему стало чуть легче – отец явно пребывал в добром расположении духа, а случалось такое крайне редко. Рю решил воспользоваться ситуацией и попытать удачу с каким-нибудь вопросом.
– Пап, а кто такой настройщик?
Реакция Крима была сперва необъяснимой. Он хмуро поглядел на Рю, потом отпил чай, потеребил мозолистыми пальцами краешек газеты и снова принялся ее читать. Параллельно своему занятию отец все же ответил:
– Да так… Никто.
Рю совершенно не удовлетворил такой ответ.
– Почему «никто»? Они уже умерли?
– Чего? Умерли? Нет, конечно, это же не люди, – посмеялся Крим. Порхающая рядом Тэлия была несказанно рада тому, что обязанность «всезнающего историка, который ответит на тысячу вопросов сына» легла на плечи мужа, а не на ее собственные. – Это такие… Такая профессия. Вот я к примеру земледелец. А вот есть к примеру настройщики.
– А чем они занимаются? – Рю почувствовал себя так, словно отыскал золотую жилу. Он боялся спугнуть отца.
– Ну… Я не совсем уверен, – Крим призадумался. – Когда-то давно они изучали природу людей. Особенности человеческого поведения там… Как мозг устроен и все такое…
Отец говорил обо всем этом так незаинтересованно и легко, словно его это совершенно не касалось, а вот Рю напротив весь воспылал от любопытства.
«Значит… Есть те, кто изучают людей, – размышлял Рю. – Я хочу иметь такую профессию! Интересно, а какое надо выбрать направление в школе? Методом исключения получается наука».
– А как стать настройщиком?
– Понятия не имею, – Крим пожал плечами. – Я уже давно не встречал настройщиков. Да и зачем они нужны? Люди-то давно погибли, зачем нам эти настройщики? Они нужны были двести лет назад, когда шла война, а теперь уж зачем?
– Но я видел сегодня объявление… – Рю позабыл о всякой осторожности. Он весь светился. – Я покажу! Там настройщик ищет помощников. Может, я могу…
– О чем ты, Рю? – Крим прервал пламенную речь сына. – Какой помощник? Ты с ума сошел? Хотя погоди… Верно это моя ошибка.
Крим на удивление Тэлии не был зол на сына.
– Собирайся. Мы пойдем на твою новую работу! – воскликнул отец и подскочил со стула.
– Правда?
– Конечно. Она будет куда интереснее твоих забытых всеми настройщиков!
***
Оказалось, что работа, о которой говорил отец, расположилась в небольшом одноэтажном здании неподалеку от их дома. На нем висела темно-фиолетовая вывеска с желтым названием: «Обувная мастерская дяди Гурда». Рю с недоверием оглядел увядшие цветы у входной двери. Складывалось впечатление, что хозяин мастерской напрочь забыл о них или решил, что растения сами умеют себя поливать.
Когда Рю и Крим вошли в крохотную комнату, в нос им ударила сильная вонь неизвестного происхождения. Напоминало запах давно умершей крысы, перемешанный с химозным клеем.
Рю огляделся по соронам. В тесной мастерской стояла громоздкая мебель. И как она только сюда поместилась? В ее числе были синий бархатный диванчик и множество различных тумбочек с обувью, стельками, баночками и нитками. На полу лежали старые запачканные ковры. На потолке висела железная люстра со свечами, часть из которых потухла. По углам копились слои пыли.
– Дядя Гурт скоро придет. Наверняка вышел закурить фырье, – предположил Крим. Он уселся на диван и явно чувствовал себя как дома. – Располагайся поудобнее.
Рю осторожно прошелся по комнате. Некоторые баночки и тарелки вызывали у ребенка большой интерес. Все они были наполнены черной вязкой жидкостью. Рю обнаружил коробку с огромным количеством пуговиц самых разных форм и цветов: желтые цветочки, красные звездочки, синие кружочки. Ребенку очень захотелось забрать хотя бы одну. Все его рубашки имели старомодную шнуровку, в то время как соседские мальчишки давно переделали свои на новый манер и обзавелись на них пуговками. Вскоре Рю привык и к дурному запаху.
Колокольчик над дверью звякнул. В помещение втиснулся огромный высокий горгулий – хозяин мастерской Гурд Лидэ Большой. Подарочное имя как нельзя лучше подходило его габаритам. Вообще-то Рю считал своего отца очень высоким, но как оказалось, он ошибался.
Светло-зеленые глаза Гурда были точно как у рептилии. На щеках виднелись бледные круглые пятна (такие иногда появлялись у возрастных горгулий в ходе нездорового образа жизни). На его толстых ногах были надеты красные башмачки с заостренными кверху носами. Они представляли собой ручную кропотливую работу. Волосы на голове Гурда были седыми и неопрятными. Оттуда торчали сухие травинки. Рю вдруг показалось, что владелец мастерской невероятно похож с громилой Норраном.
Дядя Гурд приветливо улыбнулся Криму, а его клыки поразили Рю своей желтизной.
– Камень мне в ухо! Крим! – протрубил Гурд Большой и пошагал по своей крохотной мастерской. Пару раз он ударился головой о потолок. Бока Гурда задели мотки ниток. Рю с досадой проследил, как они упали на пол и развязались.
– Дружище Гурд! – Крим обнялся с другом. Они долго обменивались любезностями. – Как бизнес?
– Да помаленьку, – ответил Гурд и повалился на синий диван. – Помощника бы мне. Кстати говоря, как твой сын?
Дядя Гурд даже не заметил маленького тонкого горгулья, которого почти с головой закрывала большая тумба со стельками – только и торчала одна рыжая макушка.
– А вот сам у него и спроси, – сказал Крим. – Эй, Рю, ты где там?
Рю быстро оказался рядом с диваном. Внезапно дядя Гурд напомнил ему болотную жабу.
– Ах вот он какой! – расхохотался владелец мастерской. – Весь в тебя, дружище! Такой же рыжик.
Крим гордо посмотрел на сына.
– Вы чините обувь? – вежливо поинтересовался Рю. Он краем глаза заметил, как отец, наверное сам того не подозревая, скопировал позу своего друга. Рю показалось, что это выглядело немного жалко.
– Ага, – владелец мастерской свысока глянул на Крима. – Мог бы рассказать своему сынишке. Сапожник – это тебе не земледелец.
Крим наигранно посмеялся. Его сильно задела шутка Гурда, но он и виду не подал. Все пропустил через себя с натужной улыбкой на помрачневшем лице.
– Будешь помогать мне после школы, – дядя Гурд стал подниматься со своего места, отчего диван громко запружинил. Рю надеялся, что пол под ним наконец провалится, и вся мастерская превратится в доски да камни.
Гурд Большой кое-как встал на ноги, при этом согнувшись в три погибели, чтобы не удариться головой о потолок. Он протянул Рю широкую чумазую ладонь. Мальчику совсем не хотелось ее пожимать, но глаза отца смотрели строго и настойчиво.
– Отлично! – рукопожатие очень понравилось дяде Гурду, а вот Рю брезгливо вытер об штаны какую-то маслянистую жидкость. – Пойдем! Я тебя запишу как своего работника.
Все подошли к одной из многочисленных грязных тумбочек. Дядя Гурд одним махом свалил с нее груду всякой всячины и вытащил из кармана листок.
– А кришки будете платить? – поинтересовался Рю, делая важный вид, будто придирчиво изучает обстановку.
Крим неодобрительно шлепнул сына по спине.
– Радуйся, что вообще тут стоишь, – грозно прошептал он.
– Да все в порядке, – отмахнулся дядя Гурд. Он принялся записывать имя ребенка неразборчивым почерком. Рю все удивлялся, как его толстые лапы орудовали с такой маленькой кисточкой. – Чем он больше захочет заработать, тем сильнее полюбит ботинки!
Дядя Гурд залился громким смехом. Крим Колючий тут же подхватил чужое веселье, но все равно с опаской поглядывал на владельца.
Рю обдумал чужую шутку и понял, что именно так дядя Гурд и стал сапожником.
– Эй, Рю! Напомни-ка свое подарочное имя. Из головы совсем вылетело.
– Странный, – пробормотал Рю, уже прекрасно представляя себе бурную реакцию дяди Гурда.
– Как-как? Странный? – владелец мастерской состроил удивленное лицо. – И такие бывают имена?
Крим переминался с ноги на ногу и прикусывал нижнюю губу.
– Да, не повезло ему с именем, – отец попытался улыбнуться. – Но я уверяю, сапожник из него отличный. Верно, Рю?
Рю нехотя кивнул. У него внезапно заболело левое колено.
– А где у вас туалет?
– Вон, – дядя Гурд с трудом обернулся и указал на темно-зеленую дверь, расположившуюся справа от дивана. Рю сразу же юркнул в нее.
В колено стреляла острая периодическая боль. Рю присел на дубовый табурет и аккуратно закатал штанину. К своему удивлению он обнаружил чуть выше колена узкую трещину. Прямо на глазах Рю она разошлась сильнее. Послышался характерный хрустящий звук.
Маленькая трещина постепенно разрасталась над коленом и вскоре очертила круг в сантиметров пять длиной. Неистовая боль пронзила ногу. Глаза Рю широко распахнулись, а все тело подрагивало. Он сдавленно дышал и совершенно не понимал, что с ним творится. В уборной стало душно.
Рю хотел позвать на помощь, но прежде чем он это сделал, произошло нечто удивительное. Когда он попытался подняться с табурета, очерченный кусочек кожи отвалился. Рю зажал рот ладонями. На полу валялся круглый осколок его каменной кожи. Однако боль совсем отступила.
«Что произошло? Должно быть нога залилась кровью, – в панике думал Рю. Холодный пот тек с его висков градом. – Я чем-то болен?»
Рю снова сел на табурет и присмотрелся к месту, откуда только что отвалилась серая кожа. Над коленом было небольшое углубление, а внутри него какой-то светло-бежевый (почти белый) слой. Рю осторожно коснулся его кончиком пальца, но тут же одернул руку – светлая поверхность была теплой и мягкой.
«Я точно чем-то болен. Почему у меня нет крови? Что это?»
– Куда ты пропал, Рю? – послышался строгий крик отца. – Нам пора домой!
– Д-да! Сейчас! – вымолвил Рю, быстро опуская штанину. Он схватил с пола отвалившийся осколок кожи и, осматривая его со всех сторон, проговорил одними губами. – Почему?
Крим упорно звал его домой. Рю решил, что пока сохранит случившееся в секрете. Он сунул осколок в карман и вышел из уборной.
– Ну наконец-то! Мы тебя заждались.
Своеобразное собеседование подошло к концу. Крим попрощался с дядей Гурдом, а Рю постарался как можно скорее покинуть мастерскую. Они с отцом вышли на тихую улицу. Солнце почти спряталось за горизонтом.
Когда они отошли от мастерской на приличное расстояние (вдалеке дядя Гурд задымил фырьем), отец нетерпеливо заговорил.
– Как тебе? Лучше чем твои настройщики?
Рю не хотел ничего отвечать. Его мысли были заняты совсем другим вопросом.
– Пока не знаю… – выдавил он в итоге.
– Я уверен, тебе понравится, – Крим похлопал сына по плечу. – Ты хоть понимаешь, какая это чудесная возможность? Думаешь, хоть у кого-то из твоих соседских ребят появится такой шанс? Да ничего подобного! Королевство не даст им ни кришек, ни горошков. Еще и заберет, если захочет. А ты теперь всегда при деле. Как же я буду тобой гордиться… Что только подумают мои богатенькие братцы Тэо и Рун?
Рю пропустил отцовские грезы мимо ушей. Он сжимал в кармане осколок собственной кожи и все думал о раненной ноге. Бедный маленький Рю не представлял, какое приключение ожидает его впереди.
Нарастающая боль
С тех пор прошло четыре года.
В детской комнате появились новые предметы: на дверь Лафты повесили круглое зеркало, обрамленное зеленым витиеватым узором, а над кроватью – часы с кукушкой. Как только стрелка на них со скрипом встала на цифру семь, из миниатюрных дверей высунулась искусственная птичка. Ее пронзительный механический вой разнесся по комнате (по всей видимости она была сломана, поэтому вопила как ненормальная).
Рю недовольно поморщился. Его лицо с годами приобрело больше взрослых выразительных черт. Скулы стали немного точеней. С щек убавилась детская припухлость. Он вынырнул из-под теплого одеяла, которое своей мягкостью искусно заманивало его обратно. В дверь громко постучал Крим.
– Уже семь утра! Пора на работу!
– Иду-иду… – устало простонал Рю, принимая сидячее положение.
«И почему я должен вставать ни свет ни заря в свои законные каникулы и переться в мастерскую дяди Гурда?»
Понуро наклонившись к комоду, Рю выдвинул ящик. Он выудил оттуда коричневые льняные штаны и бежевую рубашку на шнуровке. Во время переодевания Рю зацепился глазами за выемку над коленом. Он принялся осматривать ее и аккуратно надавил пальцем на светлый подкожный слой. Тот как обычно был теплым и мягким. С тех пор, как у Рю отвалился кусочек каменной кожи прошло четыре года. Первое время он сильно переживал и хотел в тайне от родителей обратиться в больницу, но позже заметив, что рана вовсе не болит, решил, как это говорится у горгулий, кинуть во все это дело огромный валун. Осколок кожи Рю хранил в комоде под одеждой.
Спустя минуту он наконец переоделся и снял с гвоздя свежий одуванчиковый шарфик. Перед зеркалом подростку пришлось немного согнуться в коленях, чтобы ровно повязать его на шее – за последний год Рю заметно вымахал вверх (пошел ростом в отца). С кухни-гостиной-коридора уже доносился аромат пшенной каши.
За круглым столом важно восседал отец. Он читал газету и приговаривал:
– Этот несносный Тэо совсем из ума выжил! Подвозит теперь по выходным мерзких Фаулов. Вздор! А Рун такой же. Заключил контракт с семейством Коро. Их отпрыск э-э… Как его там? Зэрк что ли? (Крим специально сделал вид, что не помнит имени). Короче Зэрк теперь носит дорогущие часики со стразами от моего достопочтенного братца. Надоели эти богачи!
Рю подслушал монолог отца за дверью. Упоминание Фаулов и Коро сильно расстроило его. Через пару дней заканчивались осенние каникулы, а значит его снова ожидали побои Норрана и Зэрка. Рю никак не мог противостоять им, да он и не пытался по большому счету. Временами ему вспоминалось то волшебное ощущение, которое помогло почти одолеть их в детстве, но теперь Рю был на сто процентов уверен, что это всего лишь часть его детского воображения.
«Интересно, жив ли мой спаситель после той драки? – рассуждал Рю, заходя на кухню. – Я его с тех пор так больше и не видел. Наверное родители этих придурков упекли его в темницу».
– Доброе утро, сынок, – тонким голоском пропела Тэлия и поставила перед сыном кашу. – Угощайся.
Рю видел маму насквозь. Она не любила ни сына, ни мужа – просто обслуживала членов этого дома как прислуга. Рю пока до конца не мог отследить ее мотива, но совершенно точно не чувствовал от нее любви. Хотя мама не так сильно пугала Рю как сидящий напротив отец.
– Выспался? – басистым голосом поинтересовался Крим. Он выглядел довольно бодрым. Еще бы, ведь у него был долгожданный двухнедельный отпуск. За это время у Крима почти пропали под глазами темные круги, а тело немного увеличилось в ширину. – Скоро в школу. Ты готов?
– Угу, – буркнул Рю, принявшись без аппетита жевать кашу.
– У нашего сынишки уже пятый год обучения, – произнесла Тэлия. – Скоро же придется выбрать направление, верно?
И тут Рю понял, что совсем позабыл о школьном направлении. Хотя ему с самого начала обучения очень хотелось выбрать науку, чтобы в будущем стать настройщиком. Он потихоньку обошел все книжные прилавки города, но не обнаружил ни одной нужной ему книги. Все выглядело так, будто знания о настройщиках умерли вслед за людьми. Рю надеялся что-нибудь узнать на пятом году обучения в школе.
– Конечно, он выберет ремесло, – возразил отец и строго глянул на сына. Последний тут же опустил глаза. – Ты же рад, да?
Рю едва заметно кивнул. У него не было и шанса на возражения.
После завтрака Рю присел на стул, а Тэлия подставила к нему деревянные башмаки. Внезапно ему захотелось запульнуть их в самый дальний чулан и больше никогда в жизни не брать в руки. Похоже, что бедный Рю за все эти годы заработал себе настоящую «непереносимость обуви».
Вскоре он уже нехотя топал в мастерскую дяди Гурда. На первый взгляд день казался абсолютно таким же как и все его сотни предшественников, однако Рю еще не подозревал, что именно сегодня его жизнь бесповоротно изменится. Но мы, разумеется, не собираемся забегать вперед.
По дороге в мастерскую Рю прошел мимо трех горгулий-старушек, и за его спиной послышалось презрительное: «Это же тот Странный, да? И как Криму Колючему только не стыдно за такое подарочное имя? А еще этот отвратительный рубец… Тише! Он же услышит!» Кулаки Рю сжались. Он горько сглотнул, словно съедая услышанные унижения.
В мастерской дяди Гурда по-прежнему несло тухлятиной. Сам владелец словно жаба на своем вонючем болоте развалился на диване. Он курил фырье из длинной тонкой трубки. Повсюду царил беспросветный бардак.
– Наконец-то ты пришел! Я тебя уже заждался! – запричитал дядя Гурд, хотя Рю явился раньше положенного. – Заходи скорее! Сегодня будет много народу, я тебя уверяю. Столько кришек заработаем!
Рю не зарабатывал здесь ни одной кришки. Он целыми днями занимался пошивом женских балеток, но получал за это одно только: «Аккуратнее! Ты что слепой?» Так что слова дяди Гурда никак его не мотивировали.
Первая половина дня пролетела как обычно. Хотя точнее будет сказать, что для Рю она не «пролетела», а «медленно как улитка проползла». Он расположился в уголке мастерской на низком табурете, который прошлой осенью притащил сюда из дома, и подбирал кружево для бархатных балеток тети Фиалки Фиалковой (владелицы булочной «В гостях у Фиалки» на Старографской улице). Внезапно в мастерскую зашел молодо выглядящий горгулий. Такое случалось крайне редко, ведь клиентами дяди Гурда были его близкие друзья, а соответственно им всем уже перевалило за сорок. Рю не успел рассмотреть лица вошедшего, но по угольным блестящим волосам, невысокому росту и подвижной походке догадался, что это был подросток.
– Добрый день, – вежливо поздоровался он, а голос его при этом прозвучал как-то очень низко и хрипло.
– Здравствуй, – дядя Гурд улыбнулся своими желтыми зубами. – Зачем пожаловал?
– Ботинок починить.
– Тот, что на вас? – уточнил владелец и с трудом наклонился, чтобы по-видимому рассмотреть обувь клиента.
– Да. Сколько с меня?
– Тридцать кришек.
Молодой горгулий вытащил из кармана потрепанный мешочек. Дядя Гурд из-под прищура наблюдал за его действием, как бы присматривая «будет ли с него нажива?» Рю заметил, что у незнакомца для своего юного возраста довольно крепкие руки и спина.
– Вот, – он вывалил на стол шесть деревянных монеток (одна кришка насчитывает пять единиц).
– Отлично, – дядя Гурд забрал монеты. – Давай свою обувь!
Горгулий бесцеремонно снял ботинок и с громким стуком положил его на тумбу.
– А на улицу босой пойдешь? – хихикнул владелец.
– Я у вас подожду, – уверенно заявил горгулий и под недоумевающим взглядом дяди Гурда плюхнулся на диван. Последнему судя по его хмурым бровям выходка клиента не пришлась по душе.
Когда Рю увидел лицо вошедшего горгулия, то тут же узнал его по двум волнистым шрамам на правой щеке. Голубой флокс, прикрепленный булавкой чуть ниже правого плеча, по-прежнему красовался на изумрудном жилете (похоже, что он просто перешил жилет, тем самым сделав его больше по размеру). Это был тот самый мальчик, что спас его в детстве. Он сильно изменился в лице; стал выглядеть намного взрослее, но ростом почти не увеличился. Зато на руках появились мышцы. Рю прекрасно помнил, как его назвал Норран: «Соун Торро Свободный», и специально не забывал, чтобы при удобном случае поблагодарить за помощь. Теперь этот самый случай удачно подвернулся.
Черные брови Соуна поползли наверх, а ореховые глаза широко распахнулись.
– Камень мне в ухо! Это ты? – воскликнул он и почему-то был рад.
– Спасибо огромное за помощь! – Рю резко подскочил с табурета и от волнения задел его пяткой с такой силой, что тот повалился на пол. Пришлось неловко поднимать.
– Да брось ты, – отмахнулся Соун. – Сколько лет уже прошло…
– Нет, все равно спасибо! – не унимался Рю, чуть ли не кланяясь собеседнику.
– Я их тогда хорошенько поколотил, – гордо признался горгулий. – Они тебя больше не трогали?
Рю замешкался, так и не решившись сказать честно.
– Нет.
– Вот и отлично. Кстати, как тебя зовут?
– Рю.
– Будем знакомы, Рю, – игриво ответил Соун и быстро подскочил с протянутой рукой. Рю слегка опешил. Какое-то время он молча смотрел на Соуна, который в свою очередь широко улыбался, обнажая кошачьи острые клычки (вы должны понять бедного Рю – никто и никогда не оказывал ему таких любезностей).
В конечном итоге Рю пожал протянутую руку. Это ощущалось гораздо приятнее, чем меркантильное рукопожатие дяди Гурда. Последний к слову подал голос:
– Эй, сопляк! Имя свое скажи. Я тебя записать должен.
С лица Соуна сошла улыбка. Он резко повернулся к владельцу.
– Я тебе не «сопляк», – произнес Соун хриплым жутким голосом. Если бы не его замечательная помощь в прошлом, то Рю точно подумал бы, что это очень плохой хулиган. – Повежливей, пожалуйста, а то я побью тебя и ограблю твою жалкую мастерскую.
Рю сам от страха вжался в табурет, но похоже, что дяде Гурду не было страшно от слова совсем.
– Ты? Меня? – он задыхался от противного смеха. – Насмешил! Вот умора! И как ты собрался меня би…
Маленький острый ножик метко пролетел в сантиметре от лица Гурда и звонко застрял в стене. Владелец мастерской замер, а смех прервался у него в горле. По комнате разнесся его сдавленный кашель. Соун быстро оказался на большой тумбе, перед которой сидел Гурд, и теперь стоял с ним наравне. Руки подростка схватили испуганного горгулия за ворот грязной рубашки.
– Давай записывай, морская галька! (Морской галькой горгульи-моряки обзывают жадин на корабле). Я по слогам диктую, – с издевкой произнес Соун, не давая жертве в своих руках ни на шаг сдвинуться с места. – Мое имя Со-ун Тор-ро Сво-бод-ный.
Лицо дяди Гурда исказилось. Рю никогда не видел его таким бледным и забитым, но отчего-то происходящее вызывало в груди подростка ликующий восторг.
– Т-ты… – заикнулся владелец. – Сын пропавшего моряка?
Рю навострил уши и даже подобрался к источнику конфликта поближе. «Сын пропавшего моряка? О чем это он?»
– Все верно, – кивнул Соун. Он спрыгнул с тумбы, отчего все черные баночки попадали на пол.
– Но… По Кришковой улице прошел слух, что ты… – дядя Гурд приостановился и с опаской оглядел шрамы на лице подростка. – Все видели, что ты хотел… Короче все думали, что ты уже мертв.
– С чего бы это? – ухмыльнулся Соун. – Кто вам это рассказал?
– Ваша приемная мама.
– Ева? Ах точно… – горгулий слегка поник, но почти сразу вернул себе привычный боевой настрой. – Ботинок мой чини, морская галька!
Дядя Гурд принялся за дело. Рю смотрел на Соуна с приоткрытым ртом. Ему сразу же вспомнилась легенда о пропавшем моряке, которую перед сном рассказывала мама. «Исчез он навсегда за страшным морем, – проговорил про себя Рю».
– Так значит, – произнес он с придыханием. – Легенда настоящая! Путник и правда ушел в море! Это был твой отец!
Рю сам не ожидал, что так громко воскликнет последнее предложение. Соун бросил на него холодный взгляд.
– Хватит, – прохрипел он. Его лицо полностью лишилось того задорного выражения, с каким он три минуты назад предлагал дружеское рукопожатие. – Мы с тобой не друзья. Не говори про моего отца.
Соун вытащил свой ножик из деревянной стены, заставив дядю Гурда испуганно обернуться, и снова сел на диван. Рю тоже вернулся к старому занятию. Его никак не задели слова Соуна, а в каком-то смысле даже напротив доставили внутреннее умиротворение – ему впервые сказали правду, но не использовали при этом никаких унижений.
Спустя минут двадцать абсолютной тишины (не считая звуков молотка, которые периодически исходили от Гурда) Соун забрал ботинок и покинул мастерскую. Дядя Гурд еще несколько часов продолжал вести себя учтиво. Это настолько воодушевило Рю, что он вдруг подумал: «А может быть и я смогу как Соун? Может мне все-таки стоит поговорить с отцом о настройщиках? Я думаю, сегодня мне удастся его убедить!» Рю вскочил с табурета и побежал к двери.
– Куда это ты собрался? – в непонимании возмутился дядя Гурд. Неудивительно, ведь Рю никогда и ни в чем ему не перечил; если надо было, то оставался в мастерской допоздна и всегда прибегал по первому зову на помощь.
– Я домой!
Мотивированный поступком Соуна, Рю пулей вылетел из мастерской и устремился в сторону дома. Ему так понравилось перекошенное от злости лицо дяди Гурда, что он никогда в жизни его теперь не забудет. Спасибо за это Соуну.
Мысли о предстоящем разговоре с отцом вызывали волнение. Рю понимал: договориться с ним будет очень непросто.
«Но попробовать точно стоит, – уверял себя Рю перед тем, как зайти в дом».
***
На столе красовались румяные пирожки с капустой. Крим Колючий с удовольствием заталкивал один за другим себе в рот и жадно впитывал страницы бесплатной газеты. Тэлии Невинной на удивление нигде не было видно. Она с позволения главы семейства отправилась на рынок, чтобы обзавестись новой парой балеток. Такие большие покупки разрешались ей только один раз в год.
Дверь приоткрылась. Крим удивленно вскинул одну бровь. «Должно быть, Тэлия вернулась, – предположил он. – Хотя не слишком ли рано?»
На пороге показался Рю. Он как заведенный влетел в дом и захлопнул за собой дверь.
– Что случилось?– Крим тут же отложил газету в сторону. – Гурду нужна моя помощь?
Рю робко помотал головой.
– Пап, нам надо поговорить… – пробормотал он, пройдя вперед, и присел напротив нахмурившегося отца.
– Что такое? – голос его сначала стал чуть строже, но потом резко повеселел. – Неужели влюбился?
– Что? Нет! – воскликнул Рю, слегка покраснев. – Я о другом хотел поговорить.
– О чем же тогда?
Рю замолчал. Все части его тела непроизвольно покрылись потом. Сердце отстукивало тревожную музыку. Рю набрал в легкие побольше воздуха.
– Просто… – он смотрел вниз. – Я не хочу быть сапожником.
Крим молчал, а это очень насторожило подростка. Рю решился бегло взглянуть на отца, о чем впоследствии сильно пожалел. Белки глаз Крима покраснели от злости. Он медленно поднялся со стула, опираясь на столик ладонями. Когти оставляли на поверхности стола едва различимые полоски.
– Послушай, Рю, – спокойно начал Крим. Его мышцы гордецов заполнились грубыми морщинами. – А что ты тогда хочешь делать? Чем ты собрался зарабатывать на жизнь? Хочешь как отец день и ночь пахать поле? Я тебе такой трудной жизни не желаю. Я хочу, чтоб ты в будущем стал предпринимателем, перенял дело дяди Гурда и…
– Я не хочу этого! – отчаянно крикнул Рю. Он часто задышал. – Ненавижу ботинки! Терпеть их не могу!
– Замолчи, мелкий кусок камня! – громко заорал отец, лишившись последней выдержки, а тело его сына в ответ задрожало. На ресницах Рю заметно выступила влага.– Ты еще совсем глупый и в жизни ничего не смыслишь! Если сейчас ты не будешь работать, то потом так и останешься в нищете! Неужели ты совсем не хочешь мне помочь? Ты не видишь, как я устаю?
Рю вдруг почувствовал острую боль в области лица. Она быстро распространялась от правого глаза до щеки. Подросток уронил подбородок на грудь и зажмурился. Ему казалось, что под кожей скребутся кошки. Именно такую боль он испытывал четыре года назад в мастерской дяди Гурда. А разгневанный Крим все продолжал напирать:
– Разве тебе не хочется заработать кришек? А горошков? Если будешь работать на дядю Гурда, то получишь столько горошков, сколько тебе и не снилось!
– Я не хочу! – Рю не выдержал и заплакал. Он прижал тыльную сторону ладони к источнику боли, но она от этого не стихала, а иногда даже резала сильнее. – Мне не нужны кришки! И горошки! Я лучше умру, чем вернусь в эту мастерскую! Лучше просто умереть где-нибудь с голоду!
– Ты совсем из ума выжил?! – Крим стукнул кулаком по столу. – Совсем идиот, да? Ты обо мне хоть думаешь? А о матери? Я вот ради вас на полях пашу, а ты даже день отработать не можешь! Ты жалок, – отец на мгновение замолчал. Челюсть его заскрипела. Подбородок приподнялся. Крим наградил сына властным взглядом. – Раз ты так говоришь… Хочешь сдохнуть на улице? Тогда пошел отсюда! Убирайся из этого дома. И не возвращайся, пока не передумаешь!
– Н-но… – Рю всхлипнул. Пальцы растирали по лицу слезы. – Я… Я не хочу… Я не хочу вам досаждать… Я хочу всего лишь стать настройщиком. Я могу выбрать науку!
– Разве ты не помнишь, что я тебе говорил о твоих жалких настройщиках? – Крим издевательски хмыкнул. – Они – никто. Пошел вон!
В этот момент домой вернулась Тэлия с мешком в руке и ромашковым венком на голове. Она в непонимании смотрела на всю ситуацию, но вопросов не задавала. Рю побежал на выход, неуклюже задев ее плечом (позже он подумал, что сделал это нарочно). Он выскочил за дверь. За ней послышался короткий разговор:
– Что стряслось?
– Ничего. Пускай этот мелкий нахлебник посидит на улице сегодня ночью. Может научится уму разуму! – Крим специально погромче крикнул последнее предложение, чтобы сын на улице его непременно услышал.
– Погоди, – Тэлия неуверенно заикнулась. – Может это лишнее, Крим? Я выросла на улице… Я не желаю такого же опыта нашему сыну…
– Заткнись, Тэлия, – прорычал отец. – Он вздумал стать настройщиком. Где он вообще услышал про эту глупость? Настройщиков давно нет. Что за бредни? Никто этим не занимается. Ни кришек, ни горошков. Глупости. Бредни!
***
Вскоре стемнело. В доме Лафтов стояла гробовая тишина, а вот Рю на крыльце (если парочку досок можно так назвать) продолжал всхлипывать и постанывать от боли. Мимо то и дело проходили соседи. Они молча подсматривали за происходящим и уходили прочь, чтобы поскорее обсудить новоиспеченные сплетни. Рю не поднимал головы. Он скромно сидел у порога, свернувшись калачиком. Небо уже обсыпали мириады звезд.
В горле застрял обидный ком. Рю сильнее всего хотелось забежать домой и ударить родного отца. Казалось, что разговаривать с ним было попросту бесполезно.
– Я ненавижу тебя, – шептал Рю в агонии. – Ненавижу!
Знакомые чувства снова всплыли на поверхность. Рю словно стоял при свете тысячи софитов; перед ним сидел и потешался огромный зал горгулий; все они тыкали в него пальцами со словами: «Странный! Жалкий! Нелепый!»
– Я просто хочу умереть… – завывал Рю, зарываясь в ладони. Ребра будто сдавливали грудную клетку. – Зачем я только родился?
Внезапно кожа на лице Рю издала пронзительный треск. Затем еще один только чуть погромче и протяжней, а за ним последовала настолько невыносимая боль, словно тысяча острейших кинжалов разрывали кожу изнутри. Рю зажал рот и плотно сомкнул веки.
«Великая Дар… Что происходит? – беспорядочно пронеслось в голове».
Хрусть. Боль утихла так же быстро, как и появилась. Рю открыл глаза. На руках лежал кусок его каменной кожи. Это была целая правая половина его лица. Сердце Рю рухнуло вниз. Зрачки сильно сузились.
– Ч-что… – Рю осторожно прикоснулся к лицу. Тепло обожгло пальцы. Щеки были до ужаса мягкими. – Камень… Камень мне в ухо…
Рю вскочил на ноги и бросился к реке. Он в страхе прижимал к лицу отвалившийся кусок кожи, хотя некому было его увидеть – улочки уже пустовали, а горожане давно видели сладкие сны, лежа в своих уютных постелях. Дыхание Рю совершенно сбилось. В правом боку закололо, но он продолжал неустанно бежать.
Преодолев несколько крутых дряблых ступенек, Рю спустился под мост и пару раз споткнулся о камни. У деревянных балок наткнулся на маленький песчаный берег. Присел на край и заглянул в воду. Звезды осветили его белую половину лица в ребристом отражении Голубики. На щеке виднелось легкое покраснение. На правой щеке веснушки поменли цвет на светло-коричневый.
«Как это возможно? – только и проносилось в голове Рю десятки раз подряд».
Не успев толком прийти в себя, Рю снова скрючился от боли. Только теперь она распространялась по всему его телу. Горгулий упал на песок и прижал колени к груди. Он покусывал тыльную сторону ладони, чтобы не завопить на весь Чистец.
Его размазывало по берегу Голубики. Каждый миллиметр кожи отзывался лишь болью. «Я умру… Я сейчас умру!» Рю и думать забыл об отце, о мастерской дяди Гурда, о Норране и Зэрке, о вредных соседях. Все в мгновение ока выскочило из его головы за исключением гадкой мысли о том, что минут пять назад ему жилось гораздо лучше, чем сейчас. Как же Рю хотелось переместиться назад или вперед во времени, чтобы не испытывать больше всех этих мучений.
В горле пересохло. Очередной треск раздался на спине. Рю попытался ухватиться за песок и сжал его меж тонких пальцев (как будто песок мог его спасти). Спина, плечи, ноги, живот… Все захрустело и заскрежетало. Рю жалобно раскрывал губы в попытке попросить о помощи. И вдруг фрагменты его оставшейся кожи начали отваливаться. Один за другим: сначала два больших пласта со спины, затем с ног (они скатились вниз из-под штанов), позже с рук, живота, шеи и ключиц. В последнюю очередь отсоединились уши и левая часть лица. Рю истерично скинул с себя башмаки, а оттуда тоже вывалились каменные осколки.
Боль сразу отступила. Рю обессиленно повалился на спину, раскинув конечности в форме звезды. Вымотанные глаза уставились на луну. Мозг напрочь лишился мыслей.
Сил