Должок Амадея

Пролог

Вокруг теплейшая майская ночь, а меня всю трясёт и колотит. Это нервное. Я стою на безлюдной остановке, на глухой окраине города и жду неизвестно чего. И совершенно не понимаю, чем всё это может закончиться?

Никогда раньше мне не было так страшно, как сейчас. Но приходится подавлять в себе липкий ледяной страх, потому что только я в ответе за всё, что случилось. И что может случиться дальше. На фоне этой беды все мои сердечные метания и терзания сейчас кажутся такой смешной ерундой. Сейчас от меня зависит жизнь и здоровье ни в чём не повинного шестилетнего мальчика.

Воображение рисует мрачные картины какого-то подвала, наручников, прикованных к ржавой батарее, зловещих бурых пятен на детской маечке… Нет! Лучше о таком не думать!

Лучше думать о том, что может мне помочь, о тонких ниточках, которые удерживают меня от падения в пропасть отчаяния и ужаса. Этих ниточек всего две. Первая – gps-трекер, вшитый в уголок моей джинсовки. Он либо спасёт меня, если останется незамеченным, либо погубит, если его найдут. Я бессознательно прикасаюсь к тому месту, где он вшит, и отдёргиваю руку. Хрупкий приборчик лучше не трогать лишний раз.

Вторая ниточка, дающая мне шанс, спрятана в левом кроссовке, под стелькой. Если чуть-чуть пошевелить пальцами ноги, можно почувствовать этот плоский металлический кругляш. Уникальная вещь, единственная в мире, бесценная историческая реликвия. Но она словно проклята, с её нахождения началась вся череда событий, которая привела меня сюда, на эту пустынную остановку…

Зловещий шелест шин прерывает мои размышления.

Из плохо освещённого переулка выезжает машина с выключенными фарами и останавливается рядом со мной. Я успеваю заметить, что передние номера заклеены какой-то чёрной плёнкой. На водителе кепка с низко надвинутым козырьком.

Опускается стекло, раздаётся хрипловатый мужской голос:

– Марина?

Это не тот голос, который я ожидала услышать. Сердце начинает колотиться, словно зверь, попавший в капкан и пытающийся вырваться.

– Да.

Из окна высовывается рука, которая держит что-то чёрное.

– Возьмите. Завяжите себе глаза. Плотно.

Это какая-то длинная чёрная тряпка вроде шёлкового шарфа. Я быстро беру её, зажмуриваюсь, накладываю на глаза и плотно затягиваю узел на затылке. Я не пытаюсь мухлевать и подсматривать: слишком опасно дать повод для подозрений.

Слышится звук хлопнувшей двери, быстрые приближающиеся шаги.

– Извините, должен вас обыскать.

Чужие пальцы обследуют меня спереди и сзади, охлопывают мои руки, поднимают их и обшаривают подмышки. Забирают из кармана выключенный телефон без симки. Быстро проезжают снизу вверх по одной ноге, по другой, не стесняются проверить промежность. Очень хочется сказать в ответ на это какую-нибудь гадость, но слишком страшно.

Щёлкает открываемая дверь.

– Садитесь в машину. Осторожно голову.

Заботливая пятерня ложится мне на макушку, другая рука поддерживает, пока я на ощупь залезаю на сиденье рядом с водителем. Села. На голову мне нахлобучивают кепку.

– Чтобы не было видно повязку, – объясняет хриплый голос.

Слышу щелчок пристёгиваемого ремня, хлопок закрываемой двери.

Пока неведомый водитель обходит машину, чтобы сесть за руль, я успеваю подумать с облегчением: меня не убьют! По крайней мере, не собираются. Поэтому кепка, завязанные глаза. Почему он так долго? А! Наверное, убирает плёнку с номеров. Боится, что менты остановят.

Но вот незнакомец садится рядом. От него пахнет костром и давно нестираной одеждой. Слышу звук включившегося мотора. Машина трогается с места.

Меня одолевает приступ паники, от страха я сжимаю кулаки и поджимаю пальцы на ногах. И опять чувствую то самое, спрятанное под стелькой. Когда я случайно нашла это, всё и завертелось.

Хотя, если задуматься, то началось всё ещё раньше. С чего же? Где исходная точка? Вечеринка с пуншем, клювастой маской и галлюцинациями? Экскурсия на остров Канта? Ругань на пороге у бабы Лизы?

Нет! Ещё раньше.

Всё началось с того, что семидесятипятилетняя старушка украла мой оргазм.

Глава 1. Ненужный подарок

Пятничным утром я вышла из ванной – в тюрбане из полотенца, в халате на голое тело – и пошла завтракать. Меню стандартное: чашка крепкого кофе и пачка творога со сметаной, солью и укропом. Конечно, было бы вкуснее с мёдом или вареньем, но такие вольности – только зимой. А сейчас у нас на дворе май, на носу пляжный сезон, и я совсем не хочу, чтобы попа не влезла в любимый купальник.

Я сидела на кухне, потягивая обжигающий кофе и заедая его творогом. Вдруг из приоткрытого окна донёсся гулкий мелодичный перезвон. Я подняла глаза и – как частенько бывало – подвисла. Уже год снимаю эту квартиру, а до сих пор не привыкну к такой красотище. Видимо, я очень везучая, раз завтракаю на кухне с самым лучшим видом из окна в городе. В квадрате рамы возвышалась над зелёными кронами рябин оранжевая готическая башня – со шпилем, башенками по углам и огромным циферблатом. Областная филармония сообщила, что уже восемь.

Несколько секунд я любовалась этим никогда не надоедающим видом, а потом опять нырнула в ленту Нельзяграма. И когда мне попалась фоточка с каким-то знойным красавчиком, демонстрировавшим свой идеальный мускулистый торс, я – вспомнила! Я пропустила свой ежеутренний ритуал: не поласкала себя в душе.

Каждое утро, принимая душ, я откручиваю лейку, чтобы напор был посильнее, и направляю струю между ног. Можно даже не прикасаться пальцами к клитору, но уже через две-три минуты накрывает оргазм. Это гарантирует мне хорошее настроение и спокойствие на целый день. И на мужиков я тогда не пялюсь дольше, чем надо. Но как раз сегодня, моясь, я обдумывала, как за один день успеть доделать всё по работе. И совершенно забыла о своём маленьком удовольствии.

Это нужно срочно исправить! Доев творог и залпом допив остатки кофе, я секунду поколебалась: помыть ли сначала посуду или… Конечно, соблазн победил. Рука сама скользнула под стол, пальчики привычно нащупали чувствительные складочки и нырнули в них.

Включить какую-нибудь порнушку на телефоне? Нет, мне хватало моего воображения и памяти. Как-то сам собой встал перед глазами Олег – мой последний парень. Целых шесть месяцев вместе – по моим меркам, почти юбилей. Потом, правда, выяснилось, что он подлец и кобель, но об этом я предпочитала не вспоминать. Зато мы с ним очень хорошо трахались. Когда он оставался ночевать у меня, мы кувыркались в постели полночи, пока не выбивались из сил. Утром я голая шла на кухню готовить завтрак, а он тихо подкрадывался сзади, обхватывал мускулистыми руками, заставлял нагнуться и лечь грудью на вот этот самый стол, где сейчас стоит моя чашка с кофейной гущей на дне. Олег звонко шлёпал меня сначала по одной булочке, потом по другой.

Не все мужчины умеют делать это правильно. Не бить больно, так что аж в кости отдаётся, не робко похлопывать, не лупить сверху вниз, будто гвозди заколачиваешь. Нет. Олег шлёпал как надо: снизу вверх, с громким возбуждающим хлопком и огненной волной, которая проходит сквозь ягодичные мышцы и растекается по телу. Каждый шлепок сладким эхом отдаётся в той глубине, где зарождается и стремительно распаляется желание. Мои груди помнили холодную твёрдость столешницы, об которую они расплющивались, когда Олег, чуть-чуть поласкав пальцами клитор (но этого хватало, чтобы я увлажнилась), властно входил в меня сзади и начинал вколачивать в меня своего богатыря. Мои ягодицы звонко шлёпали по его бёдрам, соски тёрлись об стол…

Если бы я вдруг случайно столкнулась с Олегом где-нибудь на улице, я бы развернулась и ушла без раздумий. Но, чёрт побери, по его члену я скучала. Вспоминая, сколько сладкого удовольствия он мне подарил, я сидела, широко раздвинув бёдра, и ласкала себя. Мой средний палец, ритмично скользя, входил и выходил из меня, распаляя влажный пожар внизу живота, возбуждение нарастало с каждой секундой… И тут…

ФАК!

Именно в этот момент мерзко заверещал телефон.

Бабочки-ебабочки!

Елизавета Робертовна, моя квартирная хозяйка решила позвонить мне именно сейчас! Я почувствовала себя поездом, который уже почти набрал полную скорость, и вдруг какой-то идиот дёрнул стоп-кран.

– Да чтоб у тебя телевизор так ломался во время сериалов, ведьма старая! – прорычала я, но, нажав «Ответить», сказала любезным тоном:

– Доброе утро, Елизавета Робертовна.

– Доброе утро, Мариночка, – послышался в трубке скрипучий, словно заржавевший, старушечий голос. – Надеюсь, я тебя не разбудила?

– Нет, что вы, Елизавета Робертовна. Я уже давно встала, позавтракала, сейчас на работу убегаю.

– На работу? Как на работу? Нынче суббота же! Ты что теперь и по субботам работаешь? – удивилась старушка.

– Нет, Елизавета Робертовна. Сегодня только пятница, суббота завтра.

– Да ты что? Вот же я дура старая! Всё перепутала.

– Ничего, Елизавета Робертовна, бывает. У меня вот в неделе постоянно четверги пропадают куда-то. А что вы хотели?

– Хотела? Я-то… И правда! Я же что-то хотела, раз тебя набрала…

Да что же это такое! Эта старая перечница украла мой оргазм и даже неизвестно ради чего!

– А! Вспомнила! Мариночка, если ты не очень торопишься, зайди, пожалуйста, ко мне. У меня для тебя кое-что есть.

«Кое-что»! Прекрасная сделка: сладкий утренний оргазм в обмен на «кое-что» от семидесятипятилетней старушенции.

– Хорошо, я тогда после работы к вам…

– Нет! Ты лучше сейчас зайди. Я тебя сильно не задержу. Буквально на минутку!

– Ладно, Елизавета Робертовна, – я не стала спорить. – Сейчас оденусь, накрашусь и заскочу к вам минут через… несколько.

– Спасибо, Мариночка. Жду тебя.

Вообще-то, она не такая уж и плохая бабулька. С причудами, конечно, но посмотрим, что у меня будет в голове, если я доживу до такого возраста. К тому же, квартиру она мне сдаёт поразительно дёшево, чуть ли не в два раза дешевле рыночной цены. Даже не знаю почему. Чем-то, наверное, я ей понравилась. Так что можно и потерпеть эти её закидоны. И заскочить к ней большого труда не составит, благо живёт она в одном подъезде со мной: я на пятом этаже, она на первом.

Возвращаться к прерванному занятию уже не имело смысла. Время поджимало, да и внезапный звонок совершенно сбил настрой. Теперь весь день пойдёт наперекосяк. Вздохнув, я пошла одеваться и краситься. Натянула трусы и лифчик. Просунула голову в мягкую, собранную окружность сарафана, мимо глаз, сверху вниз, пролетела красная тень, и я вынырнула, чувствуя себя одетой, защищённой, готовой встретить все вызовы начинающегося дня. Десять внимательных кропотливых минут перед зеркалом – и я в полной боевой раскраске направилась навстречу приключениям.

Очень скоро я жала на кнопку звонка возле двери с номером «1». Медный дверной номерок был такой старый, что что успел покрыться зелёной патиной. Я бы подумала, что он ещё немецкий, если бы мы жили не в хрущёвке. Ответом на мой звонок был крик из глубины квартиры: «Заходи, Мариночка, заходи! Не заперто!». Я открыла дверь и шагнула в прихожую. Первым, кого я увидела, был жирный чёрный котяра, который сидел на старом пуфике под вешалкой и смотрел внимательными зелёными глазами, кого это с утра пораньше принесло в его дом.

– Привет, Мурзик, – сказала я.

Кот сделал вид, что не понимает по-русски, отвернулся, спрыгнул и, гордо подняв пушистый хвост, ушёл вглубь квартиры.

– Проходи, Мариночка, не стесняйся! – послышался дребезжащий старческий голос.

Стесняться я и не думала. Быстро сбросив кроссовки, я прошла внутрь. Елизавета Робертовна сидела в гостиной в глубоком мягком кресле. Высокая, тощая, седая – она очень напоминала мне мою учительницу истории в школе, особенно добавляли сходство золотые очки и большое родимое пятно на левой щеке, а у исторички было точно такое же пятно, но на правой. Каждый раз, заходя сюда, я удивлялась такому чудесному сходству.

Другая вещь, которая меня всегда поражала в этой квартире, это какая-то нечеловеческая чистота. Тут всё было заставлено старой мебелью, ковры и на стенах, и на полу, но никакой затхлости, никакого кошачьего амбре, и даже фарфоровые фигурки на полке над телевизором (филин, пара белок, три буддийские обезьянки, трубящий слон, пионер, обнимающий собаку, ещё что-то) были идеально чисты, ни пылинки. То ли это какая-то магия, то ли бабулька не выпускала из рук пипидастр.

Мурзик по-хозяйски прошёлся по комнате, тиранулся боком об ноги хозяйки, но, когда она попыталась его погладить, увернулся, и вспрыгнул в соседнее парное кресло.

– Доброе утро, Мариночка!

– Здравствуйте, Елизавета Робертовна. Что-то вы хотели?

– Да. Подарок тебе хотела сделать небольшой.

Старушка взяла с журнального столика какую-то старую толстую книжку и протянула мне. На матерчатой обложке цвета горохового супа был нарисован носатый мужик и готическими буквами написано: «Сказки».

– Это Гофман, – сказала старушка таким тоном, будто это должно было мне что-то объяснить.

– Э-э-э… это который… «Щелкунчика» написал? – спросила я и сама удивилась, из каких глубин памяти это вдруг всплыло. Зато Елизавета Робертовна расцвела, словно майская роза.

– Да, Мариночка. Он самый. Наш великий земляк. Я знаю, что ты девушка читающая, видела у тебя книжки…

Вот же глазастая ведьма! Всего один раз она ко мне на пятый этаж поднялась (проблемы с сердцем, по лестнице ходить тяжело), а полку с книгами у меня над столом углядела.

– …очень мне это приятно. А то ваше поколение, кроме телефонов, ничего и не читает почти. Возьми, почитай. Надеюсь, тебе понравится. У Гофмана много интересных произведений.

О. Хре. Неть!

Это она меня так обломала, чтобы подарить нафиг не нужные мне сказки! Ну, спасибо, баба Лиза!

– Эээ… Спасибо, конечно… – вежливо проблеяла я. – Только…

– Бери-бери! Пусть будет у тебя. На память обо мне, – стала убеждать меня бабулька. – Вот помру, так хотя бы эта книжка тебе про меня напоминать будет. Не сразу позабудешь старушку.

Ох, любят же пожилые люди про свою смерть поболтать!

– Ну что вы такое говорите, – вяло возразила я. – Вы ещё правнуков нянчить будете.

– Ой, нет! Боюсь, не дотяну я до правнуков, – отмахнулась Елизавета Робертовна. – Ну да ладно… Не хочу тебя, Мариночка, задерживать. Тебе же на работу надо.

– Да, надо, – покивала я. – Спасибо за подарок. Неожиданный.

– Не за что, не за что! – махнула рукой старушка, и жест получился величественный, как у королевы, которая только что подарила, как минимум, перстень с бриллиантом, а не старую никчёмную книжку.

– Елизавета Робертовна, – я поёрзала, подбирая слова, – насчёт оплаты за май хотела сказать, что вот-вот должны придти отпускные, и я тогда…

– Ой, не переживай, Мариночка! Когда будет удобно, тогда и занесёшь.

– Спасибо. Я побежала тогда?

– Беги, детка, беги.

– До свидания!

Оказавшись за дверью, я пару секунд думала, что мне делать с этой макулатурой? Не тащить же с собой на работу! Если я приду в наш офис с томиком этого занюханного Гофмана под мышкой, то все решат, что у меня кукушечка упорхнула, либо, как минимум, на всю оставшуюся жизнь я стану для всех Щелкунчиком. Пришлось топать к себе на пятый этаж, чтобы оставить книгу дома, а затем, бегом бежать на остановку, потому что время поджимало. Однако, уже спустившись до второго этажа, я сообразила, что возвращалась и не посмотрела в зеркало. Я никогда не пренебрегаю этой приметой, поэтому пришлось ещё раз подняться, зайти домой, посмотреться в зеркальную дверь шкафа-купе в прихожей и потом уже мчаться на работу.

Хотя бы с транспортом мне сегодня повезло. Автобус подъехал почти сразу, как я дошла до остановки, пассажиров в салоне было мало. Я села у окна, там, где две пары кресел расположены друг напротив друга. Все соседние места были пустые. Но на следующей остановке напротив меня сел худой паренёк лет восемнадцати, оплатил билет полной одышливой кондукторше и, естественно, сразу уткнулся в телефон. Огромные беспроводные наушники на голове делали паренька похожим на Чебурашку. Одет он был в застиранный худи бывшего чёрного цвета и мятые джинсы. Из сбитых чёрных кроссовок торчали тощие голые щиколотки. На впалой груди белела надпись «Pornhub», последние три буквы, как положено, в рыжем прямоугольнике. Я глубоко убеждена, что такие худи, а также футболки и кепки с надписью «Секс-инструктор» носят только клинические идиоты и хронические девственники. Поэтому я наморщила нос и отвернулась от временного соседа по автобусу.

Я подумывала тоже достать телефон и погонять шарики, как я обычно делаю по пути на работу, но почему-то не захотелось. Какой-то неприятный червячок грыз меня изнутри. Что-то было не так. Чего-то не хватало, как будто я о чём-то забыла, что-то оставила, чего-то не сделала дома. Что это могло быть? Утюг я не выключила что ли? Нет. Я ничего не гладила сегодня… А! Воспоминание вспыхнуло, всё объясняя: звонок бабы Лизы и не случившийся оргазм. Вот что меня изводит. И теперь будет изводить до конца рабочего дня – уж я себя знаю.

Взгляд случайно скользнул по парню напротив. Сидит, пырится в телефон, ничего и никого вокруг не замечает. И меня в том числе. А я, между прочим, молодая и красивая девушка! По крайней мере, привлекательная. Ну, как минимум – не самая страшная в автобусе. Но ему фиолетово.

Словно какой-то бес нашептал мне на ухо. Я сидела, закинув ногу на ногу, но сняла ногу, которая была сверху и поставила параллельно. И потом ме-е-едленно стала разводить коленки. Кстати, какие на мне сегодня трусы? Блин, не помню. Так сложно бывает вспомнить какую-нибудь рутинную мелочь: что ела вчера на обед, в какой одежде позавчера ходила на работу, как звали предпоследнего любовника. Про любовника – шутка, разумеется. Хотя действительно… Как его звали? Вот тебе раз! А! Конечно! Паша. Павлик. Тот ещё мудила…

Про что я думала? Да, трусы! Вспомнила какие! Вполне подходящие: чёрные, кружевные, с ластовицей, прикрывающей мою щёлочку только наполовину. Есть на что посмотреть. Держись, Чебурашка!

Автобус заехал на Эстакадный мост и встал в ежеутренней пробке. Я слегка распахнула ноги и отвернулась к окну, делая вид, что любуюсь зданием Музея изобразительных искусств, похожим на трёхъярусный бисквитный торт. Колени разъезжаются всё шире, и я периферийным зрением наблюдаю за сидящим напротив парнишкой. Реакции, понятное дело, ноль. Телефон намного увлекательнее, чем промежность живой девушки.

Но я начинала заводиться. С одной стороны, меня бесил его игнор, а с другой – распаляло собственное бесстыдство. Лёгкие искорки возбуждения начинали покалывать где-то в животе. Между ног разрасталось приятное тепло. Я принялась тихонько качать туда-сюда коленкой, постепенно увеличивая скорость и размах. Наконец, рептильный мозг парня среагировал на движущийся объект и заставил оторвать глаза от телефона. Сначала он посмотрел на мою мотающуюся коленку, а потом – я внимательно следила за ним краем глаза – уставился мне между ног. Как только я засекла это, накатила волна возбуждения. Я ощутила, как расширяется какой-то огненный сгусток в районе солнечного сплетения. Сердце забилось чаще, даже в ладонях началось нервное покалывание. Сладко заныло ниже живота. Мне казалось, что на мне вообще нет трусов, и я физически ощущаю жадный мужской взгляд на своих нижних губках.

Я осторожно стрельнула глазами в сторону парня. Но он, к сожалению, это заметил и сразу опять уставился в телефон. Пришлось опять демонстративно смотреть в окно, разглядывая мутно-серую воду Преголи, торчащий из-за деревьев шпиль с русалкой-флюгером над Кафедральным собором… Колено продолжало периодически покачиваться, не позволяя пареньку окончательно спрятаться в телефоне. Оно отвлекало, манило его, и он, кажется, был совсем не против поотвлекаться. Эта игра нравилась и мне. Я возбуждалась всё больше и всё шире раздвигала бёдра, пока не вышла за рамки всякого приличия. У меня уже просто свербело между ног, и каждый косой взгляд парнишки, который я ловила, подстёгивал моё возбуждение.

Когда я почувствовала, что он совсем уже забыл про телефон и просто приклеился глазами к моей промежности, я резко повернулась и прямо посмотрела на него. Парень моментально сделал вид, что он тут вообще не при делах, и, кроме телефона, для него ничего не существует. Я сначала резко схлопнула бёдра, потом закинула ногу на ногу, одёрнула подол сарафана, безуспешно пытаясь натянуть его до колен. Парень робко приподнял глаза, но наткнувшись на мой прямой «возмущённый» взгляд, сразу же опустил их. Я увидела, как у него краснеют уши и еле сдержалась, чтобы не захихикать. Ещё раз дёрнув подол, я отвернулась к окну, подпёрла рукой щёку. Поиграли хорошо, но на этом всё. Дальше дразнить Чебурашку уже неинтересно.

На удачу, к этому моменту пробка как раз рассосалась, мы съехали с моста, повернули на проспект и подъехали к остановке. Мне пора было выходить. Пока автобус подруливал, я опять переменила позу, вставая, ещё разок распахнула бёдра перед Чебурашкой, светанув трусиками, но это уже был практически жест милостыни.

Я вышла и направилась к светофору, спеша на работу. Там сегодня меня поджидало много интересностей: нестойкие в постели черепашата, чудом спасённый торт и долгожданный оргазм.

Глава 2. Последний день

Наш офис расположен в самом центре района между Московским и Ленинским проспектами. До него можно дойти минимум шестью разными маршрутами, и я, чтобы не скучать, каждый день выбираю не такой, каким ходила вчера. Но сегодня, в последний день перед отпуском, мне некогда было думать о разнообразии, я выбрала кратчайший путь и уже через пять минут входила в офис.

Наша банда, разумеется, уже кучковалась у кофе-машины. Я поздоровалась, быстренько включила компьютер и, прихватив с рабочего стола любимую кружку со Спанч Бобом, присоединилась к коллегам.

– Ты как раз вовремя, Марина, – сказал Жора Жихарев, он же Жахарев, он же Жахарь в те нередкие моменты, когда женская часть нашего коллектива пользуется его услугами как мужчины. – Леська рассказывает, как она вчера с «черепашонком» замутила.

Боюсь, что тут не обойтись без некоторых объяснений. Например, почему с Жихаревым переспали в разное время все девки в нашем коллективе (все три, если быть точной и если исключить нашу Грымзу из представительниц женского пола, что, кстати, вполне заслуженно). Просто Жахарь – из породы прирождённых бабников, и для него заболтать девушку и уложить в постель, это так же естественно, как солнцу светить, одуванчику цвести, а мне – влюбляться во всяких мудаков. Но при этом Жора совсем не красавец и совершенно несерьёзный мужчина, поэтому у нас он нечто вроде дворового кота, которого время от времени все подкармливают, но домой к себе никто не забирает.

Также нужно рассказать, почему наша Леська мутит с «черепашатами». Леся Дудкина внешностью напоминает рыжую конопатую вечно взъерошенную школьницу. И только глаза – серые, внимательные, опытные выдают, что она старше меня, через год ей тридцатник. Характер у Леськи – помесь сороки и мартовской кошки. Я лично никогда не была ни ханжой, ни «монашкой», но до Леськиного сексуального опыта мне ещё расти и расти. И вот, судя по Жориному анонсу, Леська положила свой шлюшечий глаз на одного из «черепашат».

Так мы между собой называем своих соседей по зданию, где наша контора снимает офис. Половина второго этажа наша, а другую половину арендует ЧОП «Панцирь», который мы за такое дурацкое название окрестили «чопрепахами». И у нас в коридоре периодически пасутся рослые молодые парни в форме, сотрудники «Панциря», приходящие за нарядами или чем-то ещё. Их мы и называем «черепашатами». Иногда они пытаются заигрывать с нами, но лично я старалась с ними близко не знакомиться. Уж слишком сильно от них воняет потом, казармой и носками недельной давности.

А Леська, значит, не побрезговала. Интересно, интересно…

– Так, Леся, стоп! Давай всё с самого начала и в мельчайших подробностях, – сказала я, ставя свою кружку под кран и нажимая кнопку, над которой были нарисованы две чашки-близняшки.

– Да я как раз только начала, – пискнула Леська своим полудетским голоском. Поговорка «маленькая собачка до старости щенок» – это точно про неё.

– До самой мякотки ещё не добрались, – пояснил Жихарев.

– Не-не-не! – запротестовала я. – Давай с самого начала! Как вы с ним познакомились?

– Да как-как? Никак! – ответила Леська. – Я вчера вечером из туалета выхожу, а он – из соседнего, из мужского выходит. Он такой мне «Здрасьте», я ему тоже «Здрасьте». А потом смотрю – ширинка у него не застёгнута.

– Ну, конечно! Куда ж ещё Дудкина будет смотреть незнакомому мужику? Не в глаза же! – это включилась в разговор четвёртая участница нашего кофепития Наташка Горобец. Высокая крупная девка, с плечами, как у пловчихи, с некрасивым слегка лошадиным лицом. Тридцатидвухлетняя разведёнка с прицепом, крайне острая на язык. Мы её ласково называем «Наша язва».

– Ой, да было бы там на что смотреть! – отмахнулась Леська. – Ну, я ему намекнула, что у него непорядок в одежде. Сообразительный попался: всего с третьей попытки понял намёк. Ну, поржали, познакомились, то-сё. Он попросился меня после работы проводить. Дошли до дома, я его на пару палок чая пригласила, ну и там уже всё завертелось.

– Ну и как? – с профессиональным любопытством поинтересовался Жахарь.

– Как-как? Каком к верху! – саркастически ответила Леська и выставила кулак с оттопыренными большим и указательным пальцами. – Стоял солдат, стояла пушка. Упал солдат, упала пушка.

Пальцы по ходу этой фразы сложились в фигуру, известную нам всем как «дуля».

– Да ты что! – удивилась Наташка. – Неужели оловянный солдатик оказался совсем не стойкий?

Леська безнадёжно махнула рукой.

– Оказался даже не оловянный, а деревянный, – она выразительно постучала костяшками пальцев по столу, – и совершенно не стойкий. Минут тридцать поднимала, чтобы полторы попыхтел – и готов. А потом ещё такой спрашивает: «Тебе понравилось?».

Мы дружно заржали, я аж чуть не ошпарилась кофе.

– Охранник он охранник и есть, – назидательно сказала я.

– У меня муж бывший работает охранником, – мрачно сказала Наташка. Я замерла с чашкой в руке, уже готовясь каяться.

– Я с тобой полностью согласна, – добавила она.

Общий хохот продолжился. Дальше мы по очереди выражали своё сочувствие Леське, уточняли разные детали. Она отвечала, не стесняясь делиться самыми интимными подробностями. Но это никого не смущало. Все мы были взрослыми женщинами без постоянных отношений, близкими по возрасту да ещё и в некоем виртуальном «родстве» через Жихарева.

Я быстренько допила кофе и побежала за комп. Остальные, конечно, и не почешутся, пока не придёт Грымза, также известная как Гертруда Андреевна, наша начальница. А мне она накануне сказала со свойственной ей змеиной задушевностью: «Грешных, если в пятницу не закроешь все «хвосты» и не сдашь отчёт, то отпуск у тебя будет не две недели, а два дня – суббота и воскресенье. А в понедельник придёшь доделывать то, что не доделала». И пришлось мне в последний день перед отпуском разгребать всё накопившееся дерьмо и пахать, как савраска, не отрывая глаз от монитора. Я так ушла в работу с головой, что даже не заметила прихода «любимой» начальницы. Коллеги, разумеется, делали всё, чтобы меня отвлечь и сбить с мысли. Леська пять раз поинтересовалась, буду ли я проставляться за отпуск, я, соответственно, пять раз послала её в жопу. Так же она спрашивала, пойду ли я сегодня на день рождения к Златке Королёвой, и была послана в шестой раз. На это Леська что-то буркнула про мою «анальную фиксацию», а потом, наконец, отстала.

К часам четырём я поняла две вещи. Я таки успею сегодня сделать всё, что ждёт начальство. И я проголодалась. Грымза, хотя и имеет очень тяжёлый характер, но при этом руководительница умная. Это значит, она не конопатит мозги на тему опозданий или чтобы обедали строго по расписанию, как собачки Павлова. Приходи во сколько хочешь, хавай когда хочешь, но задачи должны быть закрыты строго в срок. Поэтому я спокойно встала из-за компа и отправилась в ближайший магазин за салатиком для себя и за тортиком для коллег. Не стоит отрываться от коллектива и зарабатывать репутацию скряги, зажавшей проставу. Боком выйдет!

Тортику все очень обрадовались и с удовольствием накинулись на халявное угощение. Я из вежливости постучалась в кабинет к Грымзе, предложила кусочек и ей. Та, не отрываясь от своего «макбука», отказалась и поинтересовалась моим отчётом. Я клятвенно заверила, что к концу рабочего дня всё будет готово. Вот тогда она подняла на меня глаза, и под этим взглядом я почувствовала себя как под прицелом двустволки. Сразу внутри врубилась сирена тревоги, а уверенность в том, что я успеваю, испарилась, как плевок на раскалённой сковородке. И я опять нырнула с головой в работу.

Когда я вынырнула, было уже начало седьмого. Почти все свалили, в офисе остались только я и Жихарев. Я сладко потянулась и встала из-за компа. Ныла перенапряжённая поясница. Только сейчас я почувствовала, что дико хочу в туалет. Я быстро направилась к двери, но по дороге Жихарев неожиданно перехватил меня, весьма фамильярно положив руку мне на бедро.

– Мариночка, постой, не уходи! – нарочито жалобным голосом сказал он.

– Чего это вдруг? – удивилась я.

– Не оставляй меня! Я боюсь один в офисе. Мне всё время кажется, что Грымза беззвучно подойдёт сзади, вопьётся мне в шею и будет пить кровь.

Рука Жахаря сползла чуть вниз по ноге, но это был лишь тактический манёвр. Ладонь нырнула под подол сарафана и сразу устремилась вверх к трусам.

– Лапы!

– Да я ж так, по-дружески, – извиняющимся тоном сказал Жахарь, но руку убрал. – Не уходи!

– Я не ухожу ещё. Я только пописать. Не плачь!

Мне аж живот свело, и опасаясь не добежать, я на всех парах устремилась в туалет. Успела. Сделала все свои дела и, вытираясь, вдруг вспомнила недавний жест Жахаря, крепкие мужские пальцы, скользящие по внутренней поверхности бедра. «По-дружески»! Вот же нахал! Но нахал свой, привычный. Можно сказать, родной…

Вернувшись, я сама подошла к Жахарю и села половинкой попы на край его стола.

– А ты чего так допоздна засиделся?

– Я-то? – Жахарь оторвался от монитора и на автомате положил руку мне на коленку; убирать её я не стала. – Да мне Грымза сказала, что уволит к херам собачьим, если я сводку по конкурентам не доделаю к понедельнику. А я к ним не хочу.

– К кому? К конкурентам?

– Нет. К собачьим херам.

Я рассмеялась, откинулась, опершись руками сзади о край стола. Коленки слегка разъехались, и только ткань сарафана сдерживала их окончательный побег в сторону греха.

– Долго тебе ещё?

– Минут десять, – сказал Жахарь. – Потерпишь?

Рука его так же автоматически опять поползла под подол.

– Ладно. Там торта не осталось случайно?

На круглой физиономии Жахаря расплылась хитрющая улыбка, и он стал необыкновенно похож на Чеширского кота из старого мультика про Алису в Стране Чудес.

– Я специально для тебя сховал кусочек, – сказал он. – В холодильнике, на верхней полке, в дальнем углу.

– Жора! Ты настоящий друг! – искренне восхитилась я.

– И отличный любовник! – моментально добавил Жахарь.

– Это… мы скоро проверим.

– Да? – он удивлённо приподнял бровь.

– Да, – уверенно сказала я и пошла за тортом.

Ещё возвращаясь из туалета, я всё решила. Раз уж меня так обломали утром, грех упускать свой шанс на оргазм вечером, если мы остались с Жихаревым вдвоём в офисе. Почему бы не порадовать себя перед отпуском? Вспомнила утренний рассказ Леськи и сказала себе, что лучше уж Жахарь в руках, чем «черепашонок»… М-м-м… Где? Не в небе, конечно. Ну, скажем, в коридоре. Да! Чем не афоризм? Лучше Жахарь в руках, чем «черепашонок» в коридоре. Надо будет потом Леське сказать, поржать.

Поглощая заначенный тортик, я наблюдала, как Жихарев, явно замотивированный скорым сексом, добивает свою сводку. Смотрела на него и думала, что Жахарь – типичный гамма-самец. Это когда альфа дерётся с бетами, выясняя кому достанется самочка, а самочка в это время трахается в ближайших кустах с гамма-самцом. И рост у Жихарева небольшой, и лицо самое заурядное, залысины уже проявляются надо лбом, одевается, как… Даже не знаю, как кто. Никак, в общем. Денег у него нет, карьера не светит. Но при этом у женщин имеет постоянный успех, не знает отказа. Потому что у него есть врождённое обаяние.

И крепкий неутомимый член. Вспоминая этот член, подаривший мне немало оргазмов, я смотрела на ширинку Жахаря и в своём воображении видела его сквозь ткань джинсов. Я так залипла, что не заметила, как Жахарь закончил работу, и даже вздрогнула от неожиданности, когда услышала:

– Ты сейчас дыру у меня прожжёшь на штанах своим взглядом!

Но я не растерялась и ответила:

– Это потому, что я заманалась ждать, когда ты эти штаны наконец снимешь!

Жахарь не заставил себя уговаривать и через минуту он уже стоял около меня, одетый в трусы, носки и мятую голубую рубашку с коротким рукавом. Джинсы остались валяться бесформенным комком под его рабочим столом. Я положила руку на член и сжала его сквозь трусы. Пальцы почувствовали приятную упругость. Ощущение теплоты побежало от пальцев по руке, отозвалось в груди и ещё в одном месте – пониже.

– Соскучилась по мне, Маринка? – понимающе усмехнулся Жахарь.

– Не по тебе. По сексу.

– Давно мужика не было, – с интонацией не вопроса, а утверждения сказал Жахарь. – Я сразу сегодня понял.

– Да ладно! Как вы догадались, Холмс? – с издёвкой спросила я этого самоуверенного нахала, продолжая массировать член через трусы и чувствуя, что мои движения находят живейший отклик.

– Элементарно, Ватсон! – парировал Жахарь, и я хихикнула, потому что мы сейчас являли собой очень необычную трактовку этих персонажей. – Это видно по твоему платью. Женщина в красном платье практически кричит: «Трахните меня! Прямо здесь и сейчас!».

О. Хре. Неть!

Какие же эти мужики идиоты!

– Во-первых, – сказала я, отпустив член, который уже не нуждался в моей стимуляции, – это не платье, а сарафан. Стыдно не различать.

Я поднялась со стула, взялась за подол, одним рывком стянула сарафан и бросила на рабочий стол.

– А во-вторых… – сказала я, выдержав большую, практически мхатовскую паузу… – Трахните меня прямо здесь и сейчас!

С этими словами я потянула вниз «боксёры» Жахаря, и освобождённый член радостно выпрыгнул на свободу уже в полной боевой готовности. Я нежно обхватила его пальцами и пару раз вздрочнула вверх-вниз, как бы здороваясь со старым знакомым.

– И ещё неизвестно, у кого из нас дольше секса не было, – сказала я. – Вон у тебя стояк как быстро вскочил.

– Это потому, – Жахарь жарко шепнул мне на ухо, решительно прижимая к себе и ещё умудряясь той же рукой профессионально расстёгивать лифчик, – потому что ты очень сексапильная. У меня от одной мысли о тебе встаёт!

Вот понимаю мозгами, что он это всем подряд говорит! Но предательское бабье нутро верит этому шёпоту безоговорочно, и между ног начинает влажнеть. А тут ещё и вторая рука Жахаря ныряет ко мне в трусы, чуткие ловкие пальцы скользят по лобку – хорошо, что утром побрила! – и нежно нажимают кнопку клитора. В организме моментально включается режим «Возбуждение». Одновременно другая рука помогает освободиться от лифчика и сжимает мне грудь, теребит сосок. И эти ощущения в чувствительных местах накладываются друг на друга, подстёгивают, заводят, распаляют.

– Ж-ж-ж-орочка… – всё, что я могу выговорить, потому что голова кружится и все слова куда-то разбегаются.

– Да? – спрашивает громким шёпотом Жахарь и проводит языком по свободному соску, одновременно раздвигая средним пальцем мои женские складочки.

– Жорочка, трахни меня, пожалуйста, – жалобно пищу я, закрыв глаза, чтобы сосредоточиться на ощущениях тела.

– Ну, если ты настаиваешь… – отвечает Жахарь, и его рука с груди перепрыгивает мне на попу, сжимает булочку.

– Не-не-не! Верни! – шепчу я, отрываю его руку от попы и возвращаю на грудь. – Сосочки… ещё…

Жахарь всё понимает и вновь уделяет внимание моим соскам, теребя их, сжимая, пощипывая, облизывая и нежно покусывая. А я кайфую и теку, тем более, что рука внизу не простаивает без дела. Пальцы ласкают мою щёлочку, почти так же точно стимулируя все нужные местечки, как когда я ласкаю себя сама. Ещё одно достоинство Жахаря – чуткость к реакциям женщины и хорошая память. Когда мы трахались первый раз, он действовал очень осторожно, внимательно, будто доктор ощупывает: «А здесь больно?». Я даже была слегка разочарована. Зато уже во второй раз он точно попал во все мишени: нашёл все мои эрогенные зоны, точно знал, что мне нравится, а что нет. Уникум, самородок.

Я тоже не стою истуканом. Одной рукой я ласкаю член, другая гладит его по плечам, по спине, по крепкой упругой заднице. Возбуждение разгорается, пустота внутри сладко ноет и требует, чтобы её заполнили.

– Презик есть? – шепчу я Жахарю.

– Обижаешь! – отвечает он, и непонятно откуда каким-то загадочным волшебным образом у него в руке появляется серебристый прямоугольничек. Я забираю презерватив, зубами вскрываю и быстренько экипирую его бойца. За секунду мы оба избавляемся от трусов. Я поворачиваюсь к нему спиной и становлюсь раком. Одна из моих любимых поз: проникновение глубже, внутренняя стимуляция сильнее.

Но Жахарь (умничка мой) не торопится сразу нашампурить меня на член и начать вколачивать его внутрь. Он ещё некоторое время дразнит мою киску пальцами, а другой рукой одновременно поглаживает попу. И я млею от его прикосновений, от его внимательных ласк, но мне уже хочется большего. И я издаю нетерпеливый стон:

– Жора! Ну давай уже!

И Жахарь входит в меня, медленно, плавно, давая в полной мере насладиться этим ощущением проникающего в меня члена, по-хозяйски раздвигающего стенки влагалища, погружающегося вглубь, до тех пор, пока я не ощущаю, как бёдра Жахаря упираются в мою попу. Всё. Он внутри целиком. Ка-а-йф! А дальше начинается медленное обратное движение, и желанный гость выходит из меня почти полностью, но не совсем. И вновь вдвигается внутрь, сладким трением разжигая мой потаённый огонь.

Жахарь не спешит. Сначала он задаёт ритм, позволяя мне в полной мере насладиться ощущением члена, движущегося в моём влагалище. Этот ритм и это ощущение завораживают меня, словно бы вводят в какое-то подобие транса. А потом, очень постепенно, ритм ускоряется, нарастает, и вместе с ним растёт наслаждение. Толчки становятся всё быстрее, резче, грубее. И мне это нравится.

Жахарь хватает меня за волосы и тянет. Болезненное ощущение в затылке создаёт контраст с той сладостью, которая разливается у меня между ног. И от этого ещё слаще! Я задираю подбородок и издаю какой-то совершенно животный стон.

Какой кайф! Сейчас я не занималась любовью, даже не трахалась – сейчас меня жёстко драли, и я наслаждалась этим. Жахарь смачно, с оттяжечкой шлёпнул меня по попе, и я опять застонала и сама сжала себе пальцами соски.

– Да-а-а! Жорочка, давай, давай, дери меня, дери как сучку!

– Нравится, когда тебя дерут?

– О-о-очень…

Шлепок.

– Ах ты шлюшка!

Ещё шлепок.

– Сучка ебливая!

– Да-а-а… Я такая…

Удовольствие растёт, ширится, уже буквально распирает меня изнутри. Оно уже готово вот-вот взорваться сокрушительным оргазмом.

Но вдруг в эту гармонию сладких ощущений проникает что-то постороннее. Какой-то лишний элемент. Который мешает, отвлекает, ломает кайф.

Телефон!

Это звонит мой мобильный. Ну уж нет! Второй раз за день я себя обломать не позволю.

– Марин, у тебя мобильный…

– ТРАХАЙ! – рычу я. – Насрать на него! Я хочу кончить!

И Жахарь послушно продолжает меня драть. И у меня получается исторгнуть проклятый звонок из зоны моего внимания, сосредоточиться только на ощущениях тела. И они не подводят. Очень скоро у меня начинают дрожать ноги, потом на несколько секунд все мышцы становятся как каменные и между ног взрывается феерия счастья, удовольствия и безумного восторга! Я кончаю! Кончаю!

Жора не снижает темпа, пока волны оргазма, одна за другой, накрывают меня, но приостанавливается, почувствовав, что я уже всё. Он даёт мне небольшую паузу, чтобы я могла выровнять дыхание и чтобы влагалище, болезненно-чувствительное после оргазма, чуть-чуть успокоилось. Только потом он возобновляет свои толчки и довольно скоро кончает сам, под конец уже практически наваливаясь на меня всем своим, хоть и небольшим, но ощутимым весом.

В ушах немножко звенело, голова чуть-чуть кружилась, ноги слегка подрагивали.

– Нормально было? – вежливо поинтересовался Жахарь, выйдя из меня и аккуратно стягивая скользкий презик.

– Жора, всё супер! – честно ответила я и увидела его самодовольную улыбку. Ладно, пусть лыбится, заслужил.

Интересно, кто это звонил так вовремя? Одной рукой натягивая трусы, другой я взяла мобильник. Пропущенный звонок от Леськи. Сообщение в телеге от неё же: «Ты на ДР к Королёвой придёшь? Всё уже началось».

Бабочки-ебабочки! Совершенно забыла про этот день рожденья!

С трусами, натянутыми до колен, я поворачиваюсь к застёгивающемуся Жихареву.

– Жора, умоляю, скажи, что ты сегодня на машине!

Глава 3. Шайка-лейка

Злата, как всегда, выглядела сногсшибательно и, как всегда, даже не догадывалась об этом. На ней было нежно-палевое вечернее платье с подгрудным корсетом и с умопомрачительным разрезом сбоку. Оно очень подходило её голубым глазам, кукольно-правильному личику и длинным светлым косам. Ну просто диснеевская Рапунцель! Увидев меня, она совершенно искренне обрадовалась и пошла мне навстречу.

– Привет, именинница! – громко сказала я. – С днём варенья!

– Привет, Марина! Спасибо, что приехала.

Мы обнялись и соприкоснулись щеками.

– Поздравляю! – сказала я и протянула ей картонный пакет со своим подарком. Как же непросто было его придумать! Потому что крайне сложно решить что подарить человеку, у которого всё есть. С самого рождения.

Но я слегка забежала вперёд.

Прежде всего, нужно сказать, что мне сегодня таки улыбнулась удача. Оказалось, что Жихарев действительно приехал в офис на машине, а отказаться меня подвести у него не было ни одного шанса. Впрочем, он и не пытался. Жора всегда вёл себя по-джентльменски и никогда не отказывал женщинам в помощи. По крайней мере, мне.

На своей старенькой аудюхе он добросил меня сначала до моего дома. Там я молниеносно переоделась, подкрасилась и прихватила подарок. В прихожей на обувнице я увидела книжку Гофмана, счастливой обладательницей которой стала сегодня утром. Мелькнула шальная мысль: а не добавить ли её к подарку Злате? Эдакий экстравагантный бонус. Нет? Нет. Будет перебор по экстравагантности, пожалуй.

Потом бедный Жора попёрся через половину Кёнига, чтобы отвезти меня к роскошному особняку Златиных родителей на улице Чернышевского. Когда его драндулет выехал на брусчатку, она задребезжала так, что я испугалась, как бы машина не рассыпалась на ходу. Когда мы остановились, я чмокнула Жахаря в щёку, провела рукой по ширинке и промурлыкала:

– Спасибо за всё! Пока! Через две недели увидимся!

– Можешь и раньше меня набрать, если соскучишься.

– Я подумаю.

Но, разумеется, я и не собиралась созваниваться с Жихаревым в ближайшие четырнадцать дней. Потому что в отпуске нужно отдыхать от работы.

Я уже несколько раз была в гостях у Златы и всякий раз поражалась, как она живёт. На улочке между заурядных немецких двухэтажек разной степени облезлости притаился за высокой кованой оградой невероятно изящный особняк. Во дворе – фонтанчик в виде девочки, которая поит водой оленёнка. Лев с лапой на щите охраняет крыльцо. Всякие смешные жабки сидят на ступеньках лестницы, которая ведёт к дверям с сияющими бронзовыми ручками, сделанными в форме улыбающихся носатых уродцев.

Звонок прозвенел какой-то глубокой и красивой мелодией. Двери распахнулись, и я увидела нарядную Злату с её всегдашним выражением лица: как будто она абсолютно не понимает, кто и что перед ней, но всячески пытается скрыть своё непонимание.

Мы дружим уже десять лет. Ещё со студенческих времён, когда на первом курсе сплотилась наша шайка-лейка из пяти девчонок. Наш чатик для общения так и называется «Шайка-Лейка». Кстати, Леська Дудкина, с которой мы вместе работаем, тоже в него входит.

Злата присоединилась к нам позже всех. Сначала нам было вообще непонятно, каким ветром эту жар-птицу занесло к нам на экономфак. Шмотки, в которые она одевалась, парфюм, которым она пахла, её сумочки, её новейший айфон – это было для нас абсолютно недоступно, и кроме чёрной зависти, мы не могли к ней ничего испытывать. Однако, пообщавшись со Златой совсем чуть-чуть, мы очень быстро поменяли к ней отношение. В ней всегда была какая-то необъяснимая магия.

Вот и сейчас, поприветствовав меня, Злата взяла подарок, но не достала его сразу, а сначала ввела меня в зал, где уже тусила куча народа.

– Это Марина, моя подруга! Знакомьтесь, кто не знает! – сказала она громко, и с разных сторон послышались разнокалиберные «Привет!». Злата достала подарок из пакета и стала осторожно снимать упаковочную бумагу.

– Ну-ка, ну-ка… Что там? – сунула свой нос из-за Златиного плеча Катька Дубинцева, тоже участница нашей шайки.

– Ой! Какая прелесть! – абсолютно искренне воскликнула Злата. – Колода эротического Таро!

Таро, йога, рэйки и прочая эзотерика – это была абсолютно её тема, и я не сомневалась, что подарок понравится.

– Злата, погадаешь нам на ней? – сразу же спросила Катька.

– Ну нет, – помотала головой Злата. – Это же эротическое Таро. На ней нужно только голыми гадать.

Вот в этом была вся Злата. Я читала, что написано на упаковке колоды, и ничего про то, чтобы гадать голыми, там и в помине не было. Откуда она это взяла – совершенно непонятно. И если её спросить: «Почему голыми?», она просто пожмёт плечами, посмотрит своими голубыми глазищами и скажет: «Ну а как ещё?». За это мы её и любим. И ещё за то, что она абсолютно не замечает богатства, в котором живёт (у неё отец строительный магнат), как рыба не замечает воды, в которой плавает. И в ней нет даже намёка на какие-то понты или зазнайство.

– Если голыми, то можно будет как-нибудь в сауне собраться. Погадать, – сказала Дубинцева.

А вот в этом уже – вся Катька. Потому что сказала она это без тени иронии. Между собой мы её ласково называем «Дубинка».

– Для сауны мы пока слишком трезвые! – к нам подошла ещё одна участница «Шайки-Лейки» Янка Звонарёва, маленькая, полненькая, лицом и фигурой слегка похожая на капибару. – Грешных, тебе полагается штрафная за опоздание! Пойдём накатим! Сто лет вместе не бухали!

– Надо так надо, – ответила я. – Готова понести заслуженное наказание.

– Яночка, проводишь её к бару? – уже вслед нам сказала Злата. – Там, кажется, ещё кто-то подъехал. Пойду встречу.

– Со мной она не пропадёт, не волнуйся! – ответила Янка, уже утаскивавшая меня под руку вглубь дома.

– Маринка, тут столько шикарных мужиков! – восхищённо шепнула она мне на ухо. – И очень многие без пары!

Это была ещё одна причина, по которой мы все быстро подружились со Златой. Вокруг неё, такой завидной невесты, постоянно роилось множество шикарных мужиков, просто как стая мотыльков вокруг фонаря летней ночью. Но если нас всех прикалывало, что Злата всегда на своей непонятной волне, постоянно в каком-то астрале, то мужики этого долго не выдерживали. У них от общения со Златой слишком быстро взрывался их примитивный мозг. И в этот момент на них набрасывались мы, как стая голодных гиен на отбившуюся от стада антилопу. Я, например, нашла пару парней, с которыми потом встречалась, именно среди знакомых Златы. Тем более, что она очень любила устраивать шикарные и многолюдные вечеринки.

Вот и сегодня в особняке её родителей, как я увидела, собралось человек тридцать или сорок. И весь этот шикарный фуршет обслуживала какая-то кейтеринговая компания.

– Родители Златкины здесь? – спросила я Янку, когда мы, пройдя через дом, вышли через заднюю дверь в небольшой сад.

– Не, на дачу уехали, – ответила Янка. – Вон там бар, где наливают. Пойдём быстрей!

Бывала я на той «даче». Там три этажа. Три. Грёбаных. Этажа. Это всё, что угодно, но только не «дача».

В милой светлой палатке находился бар. Бармен, симпатичный мальчик лет тридцати, с руками, зататуированными от запястий до плеч, с тоннелями в ушах, быстро и эффектно раздавал выпивку.

– Два шампанских! – тоном герцогини Мальборо сказала Янка, и через минуту мы чокались высокими фужерами на тонкой ножке, в которых весело искрились золотые пузырьки.

– За именинницу! – сказала я.

– За неё, сучку! – поддержала Янка.

Последнее слово подсказало, что Яночка уже успела неплохо накидаться. По жизни она хорошая девчонка, не злая, но стоит ей слегка захмелеть (а от алкоголя она никогда не отказывалась), как Яна становится грубой, язвительной и крайне резкой на язык. Причём она была такой всегда, сколько я её знаю. В студенческой молодости из-за этой её манеры мы несколько раз влипали в истории. Но надо отдать должное Янке: она провоцировала такие ситуации, и она же умудрялась их разруливать. Потому что, кроме острого языка, у неё были ещё и мощные мозги. В универе она была круглой отличницей и потом устроилась в очень крутую фирму, где работала по сей день.

– Наши все тут? – поинтересовалась я, когда в три жадных глотка опустошила бокал. Шампанское сразу ударило в голову.

– Кто «наши»? – уточнила Янка.

– Шайка-лейка.

– Дались тебе эти козы! И так чуть ли ни каждый месяц видимся, – проворчала она, громко чихнула и потом добавила. – Вроде, все здесь. Дубинку ты видела. Насчёт Дудки не знаю, не встречала.

– Должна быть тут. Она мне писала.

– Значит, тоже здесь. Может, уже отсасывает кому-нибудь на втором этаже.

– Звонарёва, завидуй молча. Может, и тебе обломится кому-то отсосать. Какие твои годы?

Янка явно хотела что-то мне ответить, но рот у неё был занят пережёвыванием канапе. Я тоже цапнула с большой тарелки канапешку, положила в рот и с наслаждением стала жевать. Бабочки-ебабочки! Какая же это была вкуснота! Что-то мясное, копчёное или вяленое. Какой-то фрукт – то ли груша, то ли сладкое яблоко. Сыр, кажется, камамбер. И потрясающе вкусная оливка.

– М-м-м! – я застонала от вкусового наслаждения. – Лучше, чем секс!

– Хера себе! – сказала Янка. – Это какой же у тебя секс дерьмовый!

– Нормальный у меня! – поставила я её на место.

– Точно нормальный? Может, ты забыла уже? Сколько лет назад он у тебя был, Грешных?

– У меня полчаса назад был. Так что помню я всё прекрасно. А у тебя?

Янка уставилась на меня с уважительным удивлением.

– Реально что ли?

– Да.

– Да когда ты успела? Сегодня ж рабочий день! Или ты в отпуске?

– Нет, в отпуске я с завтрашнего дня. Только работа сексу не помеха.

Янка вдруг сощурила глаза, наморщила нос, а потом громко чихнула.

– Вот видишь, Звонарёва, я правду сказала! Будь здорова.

– Спасибо. Верю, верю. Ну что сказать? Молодец, сучка.

– От сучки слышу.

– Ещё по шампусику?

– А то!

И мы замахнули ещё по бокалу шампанского. А потом пошли знакомиться и общаться. Поскольку все, как обычно, разделились по кучкам, мы выискивали кого-нибудь знакомого, подходили поздороваться и заодно познакомиться с остальными людьми в его группке. Тосты, шутки, болтовня ни о чём – всё двигалось по накатанной. Порой, правда, Янка выдавала что-нибудь чересчур резкое, и мне приходилось как-то её пригашивать и сглаживать углы. Довольно скоро мы встретили ещё одну бывшую однокурсницу – Киру Версеневу. Кира, как всегда, была вся выглаженная, аккуратная, из идеально уложенной причёски не выбивается ни один волосок. Естественно, Янка не упустила случая над ней поиздеваться.

– Кира, глянь, у тебя пятно на блузке, прямо на самом виду!

– Где?!

Ужас Киры был так велик и неподделен, что даже я улыбнулась. Казалось, ещё секунда, и Версенева рухнет в обморок.

– Кира, расслабься! – успокоила её я. – Это у Янки шуточки её всегдашние, дебильные. Забыла уже?

– А, Звонарёва! Клюкнула уже? – сообразила Кира и нервно поправила свою идеально уложенную прядь.

– Да ты что? Я ваще как стекло!

– Ага. Бутылочное.

Поболтали и выпили с Кирой. Она похвасталась, что её Игорёк сделал ей предложение. Я её поздравила, а Янка поинтересовалась, какое именно предложение: приличное или нет? И если неприличное, то насколько?

Потом я отошла попудрить носик, а когда пописала, выходя из туалета, внезапно наткнулась на Пашу, своего предпоследнего бывшего. Несколько секунд я не могла сообразить, откуда он тут взялся. Но потом вспомнила, что я познакомилась с ним больше года назад тоже на тусовке у Златы.

– Привет, Мариша, – первым поздоровался Паша.

– Привет, – ответила я и хотела пройти мимо, но он придержал меня за локоть. Пальцы оказались противно холодными.

– Давно не виделись.

– И ещё бы столько же не видеться.

– Ты на меня ещё дуешься? – удивился он.

– Нет, Паш. Я очень тебе благодарна. Ты помог мне узнать, какие бывают мудаки.

– Дуешься…

– Какой ты догадливый!

– Ты одна здесь?

– Нет, с мамой.

– Я тоже один. И здесь и сейчас. Вообще.

– Что так? Любительницы мудаков в городе закончились?

– Слушай, а давай ко мне махнём сейчас?

– Павлик!

Я отлично помнила, что он ненавидит, когда его так называют.

– Павлик, – повторила я с наслаждением, – я не очень понимаю, почему тебе кажется, что слово «мудак» это комплимент.

– Слушай, ну не сложилось у нас и не сложилось. Что теперь? Зато помнишь, как мы классно трахались? Может, тряхнём стариной? Просто ради ностальгии?

– Тряси своим «стариной» без меня.

В этот момент я почувствовала глубокую благодарность к Жоре Жихареву. Потому что трахались мы с Павликом действительно огненно. И если бы не Жора, если бы я приехала сюда неудовлетворённая, у этого самоуверенного дебила были бы очень серьёзные шансы раздуть старые угли. Я бы могла сорваться и уехать с ним. Потому что в постели с Павликом, правда, было круто. Но только в постели. А потом началось бы выяснение отношений, скандалы и склоки, пошло-поехало. Но, к моей большой удаче, я успела сегодня перепихнуться с Жахарем. Моё либидо насытилось и свернулось клубочком, поэтому у Павлика не было шанса затащить меня в койку.

Я попыталась молча уйти, но он не хотел меня отпускать.

– Паша, дай мне пройти.

– Ну чего ты ломаешься? Поехали! Будет хорошо. Гарантирую!

– Блядям своим дешёвым можешь делать хорошо. А мне просто дай пройти. Меня девочки ждут.

– Ёба! Так ты на девочек переключилась что ли?

– Прикинь! После тебя на мужиков даже смотреть не могу. Сразу блевать тянет.

Я опять попыталась пройти, но он только сильнее, до боли, сжал мне локоть.

– Паша!

– У вас всё нормально? – послышался вдруг за спиной Павлика мужской голос.

Глава 4. Интересный незнакомец

Я заглянула за плечо Павлику и увидела высокого темноволосого парня лет тридцати. Голубая рубашка с галстуком, очень густые брови, широкое и какое-то слишком серьёзное лицо.

– У нас всё прекрасно, – уверила я интересного незнакомца. – Туалет свободен, иди скорей писай, Паша. Чтобы не получилось, как в тот раз.

Павлик лишь фыркнул и помотал головой. Но руку мою отпустил. И, освободившись, я сразу пошла от него куда подальше. Брюнет зачем-то пошёл за мной, словно бы провожая. Тоже мне телохранитель! Сесуриту!

Выйдя в сад, я остановилась, резко развернулась и спросила у непрошеного сопровождающего:

– Вы что-то хотели?

– Хотел.

– Что именно?

– Убедиться, что к вам никто не пристанет.

– А если я хочу, чтобы ко мне приставали? Может, я за этим сюда и пришла?

Парень на секунду растерялся от моих вопросов, но быстро придумал ответ:

– Тогда тем более! Чур я буду первый!

Он протянул широкую ладонь.

– Я Влад.

– Марина, – пожала я руку. – Вы здесь какими судьбами?

– У меня и у Златы общие друзья. А вы?

– Я её однокурсница. Мы десять лет дружим.

– Что хотите выпить, Марина?

– Сухое белое.

Влад удалился в направлении бара. Интересный парень. На голову выше меня. Тёмно-карие глаза, стильная современная причёска. Уверенные манеры человека, знающего себе цену. Широкие прямые плечи: или в качалку ходит, или спортом каким-то занимается.

Очень скоро Влад вернулся с бокалом белого в одной руке и со стаканом виски в другой. Себе взял напиток по своему вкусу, не стал подстраиваться под меня – тоже плюсик в карму.

– За знакомство? – предложил он.

– С удовольствием.

Мы чокнулись и сделали по глотку.

– Чем занимаетесь, Влад? – поинтересовалась я.

– Я-то? Да так. Менеджер. В одной частной конторе, – как-то очень мутно ответил Влад.

– По продажам?

– Д-да по продажам, – ответил он и почему-то усмехнулся. – Строительные материалы. Шпаклёвочные смеси оптом по выгодной цене могу подогнать. А вы чем занимаетесь?

– А я в циферках разных весь день ковыряюсь. Тоже оптовая торговля, только канцтоварами, – ответила я.

– Понятно, – покивал Влад. – Хотите чем-нибудь перекусить?

– Если честно, то очень.

– Я там видел какие-то очень аппетитные булочки. Пойдёмте, попробуем.

Мы оба взяли умопомрачительно вкусные булочки с разными начинками. Разговор, который поначалу двигался трудно, рывками, скоро наладился. Влад оказался интересным собеседником, с чувством юмора. Единственное, что меня смущало, это его слишком серьёзное лицо. Возможно, такой вид ему придавали брови, почти сросшиеся на переносице. Уплетая булочки, мы довольно мило обсудили наши вкусовые предпочтения, потом разговор перескочил на кулинарные заведения города, и я ждала, что Влад с минуты на минуту предложит мне пойти с ним в какой-нибудь ресторан, а я с удовольствием соглашусь. Но тут подошёл кто-то из его друзей и позвал за собой – поприветствовать кого-то ещё, только что подъехавшего. Меня тоже наконец-то нашла Леська, взяла на абордаж и потащила в сторону бара.

Дальше всё происходило, как это обычно и происходит на многолюдных тусовках, где гости плохо знают друг друга. Было вкусно, пьяно, но довольно скучно. Я оказывалась то в одном уголке с одной группой гостей, то в другом – с другой, и, борясь со скукой, налегала на алкоголь. Но словно какая-то волшебная сила постоянно сталкивала меня с Владом. Я спускалась по лестнице, а он поднимался мне навстречу и приветливо кивал, будто хорошей знакомой. Я выходила в сад, а он, входя в дом, любезно придерживал для меня дверь. То ещё где-нибудь хаотичное броуновское движение гостей сталкивало нас, и каждый раз его очень серьёзное лицо при виде меня слегка озарялось тёплым внутренним светом. Или это я просто напридумывала себе, потому что из всех парней, которых я сегодня увидела на дне рождения Златы, только Влад показался мне интересным.

Около двух часов ночи гости стали расходиться. У меня уже сильно шумело в голове, и я решила, что пора сваливать. Я попрощалась со Златой, с участницами шайки, кого смогла найти, и уже направлялась к выходу, чтобы вызвать такси. В этот момент я в очередной раз столкнулась с Владом. Точнее я, уставившись в телефон, просто налетела на него и крепко наступила на ногу.

– Ой, прости! – испуганно воскликнула я и добавила, – …те. Простите.

– Можно на «ты», – сказал Влад и, наверное первый раз за весь вечер широко улыбнулся. – Если не возражаешь.

– Не возражаю.

– Ты уже уезжаешь?

На вопрос, который я не успела задать, он ответил, кивнув на открытое у меня приложение.

– Смотрю, такси уже заказываешь.

– Да. Поздновато уже. И… в общем, да. Уезжаю, – язык у меня немножко заплетался.

– А тебе куда ехать?

– Домой.

– А конкретнее?

– Я на Красноармейской живу.

– Это где такая?

– Возле филармонии.

Влад на секунду задумался, видимо, припоминая где это, а потом кивнул, вероятно, вспомнив.

– Слушай, я тоже сруливаю уже. И нам по пути. Мне, правда, подальше – в Балтрайон. Давай, вместе поедем? Как ты на это смотришь?

– Н-ну… давай.

– Сейчас я только со Златой попрощаюсь. И с друзьями. Я быстро!

Он действительно вернулся очень быстро. И когда за нами плавно закрылась ажурная калитка, Влад вдруг предложил:

– Слушай, у меня идея! Как ты посмотришь на то, чтобы немного пройтись пешком? Прогуляться. Проветриться слегка. А? Можем до парка дойти, там такси уже вызовем и поедем. М-м?

Мне показалось, что это отличная идея. О чём я сразу же сообщила Владу, стараясь чётко и внятно выговаривать слова. А почему бы и нет? Ночь выдалась очень тёплая, безветренная. На небе сиял тонкий молоденький месяц и не было ни одного облачка. В такую погоду гулять ночью – одно удовольствие.

С обсуждения этой светской темы мы и начали нашу беседу. Изо всех палисадников оглушительно пахло цветущей сиренью. На ветках каштанов, попадавшихся нам по дороге, белели цветущие «свечки». Я не очень твёрдо держалась на ногах и для поддержания равновесия взяла Влада под руку, даже забыв спросить его согласие.

– Мы не заблудимся тут? – вдруг забеспокоилась я. – Я в этих немецких улочках постоянно блуждаю. Вечно пропускаю нужный этот… Как его?

– Поворот?

– Да, поворот!

– Не волнуйся, я Амалиенау неплохо знаю.

– Кого знаешь?

– Да район этот. При немцах он назывался «Амалиенау». Тут были виллы богатых горожан. Вот эти все нынешние понтовые улицы – проспект Победы, Кутузова, Чапаева. Я, когда в универе учился, тут рядом комнату снимал. У нас корпус был на Чернышевского, и я по этим улочкам каждый день ходил.

– Тут дорого снимать, – заметила я, потому что, к сожалению, была очень хорошо знакома со всеми проблемами съёмного жилья.

– Ой, я в такой развалюхе снимал! У деда одного сильно пьющего. Так что цена была подъёмная. Да и давно дело было. Тогда это ещё не был такой элитный район.

– Но красиво здесь, – искренне сказала я. Меня всегда восхищала какая-то кукольная уютность этих улочек.

– Да, красиво. Особнячки аккуратненькие. Брусчатка. Дворики зелёные тихие.

Мы шагали по совершенно пустым спящим улицам. Фонари светили ярко, и идти было нестрашно. Хмель постепенно выветривался из головы. Я боковым зрением рассматривала своего спутника, и он мне был симпатичен. Не то, чтобы я прямо запала на него. Но приятный парень. Интересный. С шармом.

Мы дошли до Центрального парка, и Влад вызвал такси. Очень скоро мы мчали через ночной город, через пустые проспекты, мосты и площади, залитые неживым электрическим светом. Ночной город совсем не похож на дневной, и даже на вечерний. Глубокой ночью он меняется, становится каким-то другим, немножко странным и каким-то незнакомым. Таким кажется лицо спящего человека: вроде бы оно такое же, как всегда, но чем дольше ты всматриваешься в него, тем более чужим и странным оно тебе видится.

Мы сидели вдвоём на заднем сидении и молчали. В компании с Владом молчать было так же уютно, как и болтать на разные лёгкие темы. На лёгкие – потому что в первый день знакомства на серьёзные не разговаривают.

Когда такси остановилось у моего подъезда, Влад внимательно посмотрел мне в глаза и сказал:

– Слушай, а ты случайно не могла бы угостить меня кофе?

Несколько секунд я думала. Можно было бы и пригласить его к себе домой. Парень он симпатичный, неглупый, в постели тоже должен быть неплох. Впрочем, тут никогда не угадаешь. Но меня вдруг стала грызть совесть. Я ведь после Жихарева даже подмыться не успела. И вот так за один вечер с одного члена перепрыгивать на другой… Я не ханжа. Но почему-то в этот момент мне показалось такое поведение неправильным. И я сказала:

– Влад, извини. Но уже довольно поздно, а я…

– Ни слова больше! – сказал он и словно бы даже обрадовался моему отказу. Может, это он просто из вежливости ко мне на «кофе» напрашивался? А сам тоже умирает от желания упасть и уснуть?

– Просто… – начала я.

– Марина, я всё понимаю. Ты устала, тебе не до незваных гостей. Но, если ты не против, мы могли бы встретиться в ближайшие дни. Если ты свободна. Телефончик дашь?

Конечно, я ему дала. Телефончик в смысле. Мы попрощались. Я поплелась к себе наверх, и каждая ступенька давалась мне тяжелее, чем предыдущая. Последнее, что я запомнила в этот вечер: я пытаюсь попасть ключом в замочную скважину. Всё время промахиваюсь. И мне от этого дико смешно.

А потом вдруг ко мне пришла Грымза и стала меня отчитывать за то, что я не прислала ей отчёт. Я, конечно, сразу кинулась его искать, долго везде шарила, рылась, пока наконец не вспомнила, что отчёт лежит у меня на обувнице в прихожей и называется «Сказки Гофмана». Я схватила эту книгу и зашла с ней в кабинет Грымзы. Но там вместо неё за столом сидел Влад и что-то печатал на ноутбуке. Он увидел меня, встал и начал раздеваться. Снял свою голубую рубашку, очень аккуратно сложил и положил на мою кровать. Потом снял и так же аккуратно сложил брюки. Потом стянул трусы и остался совершенно голый с эрегированным членом. Я спохватилась и тоже поскорее разделась и сначала просто кинула одежду на пол. Но Влад, глядя на это, нахмурился, его густые брови соединились в одну. Я подняла платье и аккуратно сложила. Потом я легла на спину, Влад лёг на меня и принялся тыкаться членом мне в промежность. Но он никак не мог попасть, куда надо, тыкался, тыкался, и всё – не туда. Мне было дико смешно, я готова была расхохотаться, но понимала, что это его очень обидит. Поэтому я держалась изо всех сил, сколько могла. Но в конце концов не выдержала, захохотала и проснулась.

Голова была ещё хмельная и тяжёлая. Очень хотелось пить. Я встала и, шлёпая босыми ступнями по ламинату, дошла до кухни, налила и выпила залпом два стакана воды. Сходила в туалет и опять завалилась в постель. Некоторое время я ворочалась, пытаясь заснуть. Но сон никак не хотел приходить.

Что ж, придётся применить старое испытанное средство. Как известно, оргазм – лучшее снотворное. И я позвала на помощь Тимура Андреевича, моего старого и надёжного партнёра, который почти никогда меня не подводил. Ну, может, и было пару раз, но тут я сама виновата: забыла зарядить батарейки. Я дала вибратору имя и отчество своего школьного учителя физкультуры. О, сколько раз в подростковом возрасте я доводила себя до оргазма, вспоминая мускулистые руки Тимура Андреевича, покрытые густыми чёрными волосами! Как я мечтала, чтобы эти руки тискали мои груди, лапали меня везде, где только можно и особенно – где нельзя! К сожалению, те мечты так и остались влажными (ну очень влажными!) мечтами девочки пубертатного возраста. В память об этой первой платонической влюблённости я и назвала своё чудо техники. Я долго выбирала его в интернет-магазинах, сверяла технические характеристики разных моделей, читала отзывы, смотрела презентационные видео, в которых смазливые китаянки наглядно демонстрировали разные скоростные режимы, вызывая в ванночках волны разного размера и интенсивности. Когда пришла долгожданная посылка, я кинулась его испытывать, как только добралась до дома. Бабочки-ебабочки! Как же это оказалось круто! Я никогда столько не дрочила со времён полового созревания. Тогда-то я и назвала своего нового друга в честь физрука – героя моих девичьих грёз. Как раз у меня в тот период времени не было парня, и я так увлеклась Тимурчиком, что думала, больше и не появится. Однако потом я познакомилась с Олегом, начался наш яркий и мучительный роман. Тимур Андреевич получил небольшую передышку в своей напряжённой работе.

– Тимур Андреевич, добрый вечер! – сказала я, доставая вибратор из прикроватной тумбочки. – Извините, что беспокою так поздно. Не могли бы вы уделить мне буквально несколько минут?

Сначала я протёрла приборчик бактерицидной салфеткой. Потом сунула вибратор в рот и как следует обслюнявила. Затем включила первую, самую слабенькую скорость и немножко поласкала себя снаружи. Внешняя вибрация довольно быстро вызвала ответную дрожь где-то внутри, в моей женской глубине.

– Тимур Андреевич! Ну что же вы на пороге топчитесь, как не родной? Заходите, заходите!

Я ввела вибратор внутрь и переключила скорость на более мощную. Ощущения, вызываемые жужжащей машинкой, очень быстро нарастали, вызывая живейший отклик в самых чувствительных частях тела. Мне понадобилось очень мало времени, чтобы испытать убойно-сладкий оргазм. Кончив, я выключила вибратор, извлекла его, протёрла салфеткой и убрала обратно в тумбочку.

– Спасибо, Тимур Андреевич! Вы, как всегда, были на высоте!

Я провалилась в глубокий расслабленный сон без сновидений.

Глава 5. Огненный человек

Дверь с позеленевшей от времени единичкой распахнулась. Но на пороге вместо Елизаветы Робертовны я увидела незнакомого мужчину лет сорока. Ярко-рыжего.

– Что вам нужно? – спросил рыжий незнакомец очень резко.

Рыжина бывает разная – каштановая с медным отливом, русая с красноватым оттенком, кирпично-грязная. Но этот был удивительного огненно-рыжего окрас, такого яркого, что я застыла, поражённая его видом и неожиданной резкостью тона.

– Нужно что? – ещё грубее спросил мужчина, и в его голосе послышался едва сдерживаемый клокочущий гнев.

– Я к Елизавете Робертовне, – робко пробормотала я.

– Она занята сейчас! – рявкнул рыжий и уже собирался захлопнуть дверь у меня перед носом, но вдруг из глубины квартиры послышался дребезжащий старушечий голос:

– Лёня, пропусти! Это ко мне!

– Ч-ч-ёрт! – прошипел сквозь зубы разъярённый мужчина. – Как же вы не вовремя!

Но посторонился, давая мне пройтии, и я почти физически ощутила исходящий от него жар – словно от огня.

Ничего не понимая, я зашла внутрь квартиры. В зале в своём любимом кресле восседала бледная Елизавета Робертовна. На руках у неё сидел Мурзик, очень напряжённый. Казалось, он готовится прыгнуть на кого-то и вцепиться всеми четырьмя лапами, а хозяйка его еле удерживает. Я неуверенно зашла и обернулась. Незнакомец с огненными волосами и бородой встал рядом с дверью, скрестив руки на груди. Я заметила, что он тяжело дышит, и ноздри у него раздуваются от гнева.

– Здрасьте, Елизавета Робертовна.

– Добрый день, Мариночка. Ты что-то хотела?

– Я квартплату принесла за май. Как обещала.

Я протянула свои три пятёрочки, пятнадцать минут назад снятые в банкомате. Переводы на карту моя квартирная хозяйка не признавала.

– Спасибо, Мариночка, спасибо, – сказала старушка, убирая деньги в карман вязаной синей кофты.

Я слышала у себя за спиной недовольное сопение рыжего. Мне больше всего хотелось побыстрее уйти отсюда и ничего не спрашивать. Но я набралась храбрости и задала вопрос:

– Елизавета Робертовна, у вас всё в порядке?

Сзади раздалось громкое фырканье. Если бы сейчас мне на затылок обрушился удар тяжёлым тупым предметом, я бы, наверное, не очень удивилась.

– Всё нормально, Мариночка. Не беспокойся.

– Точно?

– Да, да.

– Я тогда пойду?

– Ага. Иди. Спасибо за денежку.

– Ладно. До свидания.

Бочком-бочком я поскорее покинула квартиру Елизаветы Робертовны. Рыжий захлопнул за мной дверь с такой силой, что я аж вздрогнула. Задержалась на минутку, прислушиваясь к тому, что происходит внутри. А вдруг он её сейчас топором зарубит? С такого станется. Но звука падающего тела я не услышала. Доносился лишь разговор на повышенных тонах. Больше говорил мужчина. Баба Лиза, видимо, только защищалась. Но ни одного слова я не смогла разобрать. Это было просто удивительно. Словно они разговаривали на каком-то неизвестном языке. Можно было понять только, что мужчина чем-то разозлён, что он пытается в чём-то убедить старушку, но она упрямится и никак не поддаётся на его уговоры. Я постояла, послушала да и пошла домой. Честно говоря, дела Елизаветы Робертовны меня мало интересовали.

У меня начался долгожданный отпуск. Утром на карточку капнули отпускные. Впереди были шестнадцать дней свободы и счастья. И я собиралась предаться удовольствию обдумывания, чем эти дни наполнить. Никаких конкретных планов у меня пока не было. Я вообще не люблю планировать. Моя стихия – импровизация. Но, как известно, импровизация получается лучше всего, когда она хорошо подготовлена.

Однако от приятного выстраивания планов на ближайшие две недели меня отвлёк звонок в дверь. Никого не ожидая, я с лёгким опасением открыла и остолбенела.

– Здравствуйте, Марина! Позвольте представиться: Саламатин Леонид Георгиевич! – сказал огненноволосый мужчина, стоявший на моём пороге. Тот самый, который ругался с Елизаветой Робертовной! Но что он тут делает? Что ему от меня надо? Воображение тут же нарисовало труп убиенной старушки и убийцу, который пришёл устранить единственную свидетельницу…

– Здрасьте! – робко пробормотала я. – Я Марина.

Огненноволосый Саламатин улыбнулся и сказал:

– Я знаю. И даже знаю, что вы – квартирантка Елизаветы Робертовны.

Я лишь растерянно кивнула в ответ.

– Я уверен, что вы мучаетесь вопросом: чего этому рыжему от меня надо? Угадал?

Говорил он громко и отрывисто, но сейчас энергия от него шла другая. В квартире бабы Лизы он весь клокотал еле сдерживаемым гневом, как вулкан, готовый вот-вот извергнуться. Сейчас же он излучал лёгкую иронию и добродушие. Поэтому первый испуг, который возник у меня при виде него, начал потихоньку рассеиваться.

– Ну, я не то чтобы…

– Не буду ходить вокруг да около. Я пришёл перед вами извиниться.

Это было неожиданно. И, вероятно, моё удивление отразилось на лице, потому что Саламатин, глядя мне в глаза, опять улыбнулся. У него была странная улыбка: вроде бы и обаятельная, но при этом в ней как будто сквозило что-то хищное.

– Вы будете извиняться на лестнице или зайдёте в квартиру? – спросила я. Не очень приятно пускать незнакомого человека домой, но громкий голос Саламатина мог привлечь ненужное внимание не в меру любопытных соседей.

– Зайду, если позволите.

Саламатин излишне демонстративно вытер ноги о коврик и перешагнул порог. Мне почему-то вспомнилось поверье, что вампиры не могут зайти в дом без позволения, а я сама его пригласила. Но я сразу отогнала эту глупую мысль и закрыла дверь.

– За что же вы пришли извиниться?

– В нашу первую встречу я вам нагрубил, – виноватым голосом сказал Саламатин. – Так уж получилось. И за это я от всей души прошу у вас прощения.

Я внимательно осматривала его, стараясь сдержать улыбку. Леонид Как-его-тамович был интересным мужчиной, и не только из-за редкого оттенка волос. На вид ему было около сорока, в рыжей бороде уже кое-где серебрились седые волоски. У него было запоминающееся лицо – узкое, чуть вытянутое. Нос с небольшой горбинкой придавал ему сходство с какой-то хищной птицей, вроде ястреба или коршуна. А самое главное – у него были тёмные брови и ресницы. Беда всех рыжих – это рыжие почти невидимые ресницы, которые превращают глаза в поросячьи глазки. Но у Саламатина этой проблемы не было. Цвет глаз у него тоже был интересный – серо-зелёный, похожий на цвет Балтийского моря в пасмурный день. Ростом чуть выше меня, худой, узкоплечий. Одет в джинсы, голубую рубашку и твидовый пиджак, который явно был специально подогнан по фигуре и очень хорошо сидел.

– Я готова вас простить, но при одном условии.

– Каком же?

– Если вы расскажете, из-за чего вы мне нагрубили и о чём спорили с Елизаветой Робертовной?

– Охотно расскажу, охотно. Только, знаете, Марина… Простите мне мою наглость, но… не угостите ли чашкой кофе?

Мне нравится, когда в мужчине есть некоторая… не наглость, но – напористость. Поэтому в ответ на просьбу Саламатина я улыбнулась и направилась было на кухню. Он собрался уже последовать за мной, но вдруг заметил на обувнице книжку Гофмана, так и валявшуюся со вчерашнего утра. Саламатин порывисто схватил её, раскрыл, пролистал несколько страниц и резко захлопнул. Потом как-то странно-пристально посмотрел на меня и спросил:

– Любите Гофмана?

И протянул книгу мне. Я не задумываясь, автоматически взяла её.

– Да. Люблю.

Что-то в Саламатине переменилось. Исчезла вальяжность, он словно весь подобрался, напрягся.

– Удивительно! Я думал ваше поколение уже не читает.

Мне сделалось обидно от такого замечания.

– Я – читаю. Вчера вот в парк брала, читала, – беспардонно соврала я.

Я даже раскрыла книгу, пролистала несколько страниц.

– Какое у вас любимое произведение Гофмана?

– «Щелкунчик».

– Оригинально. А у меня – «Золотой горшок». Так как насчёт кофе?

– Да, пойдёмте.

Я никогда не стесняюсь угощать гостей кофе (впрочем, когда мужчины просятся зайти на «кофе» я тоже не стесняюсь). Потому что я его люблю, ценю и умею варить. Да-да, я с уверенностью могу это заявить: я умею варить правильный кофе. У меня всегда в запасе хорошая арабика в герметичной банке, приличная кофемолка и медная джезва. И я умею этим пользоваться.

Пока я делала нам кофе, Саламатин рассказывал, что у него приключилось с Елизаветой Робертовной.

– Мы давно с ней знакомы. И она несколько раз обращалась ко мне за профессиональной консультацией.

– Простите, а вы кто по профессии?

– Я историк. Доцент кафедры истории стран Западной Европы в КГУ.

Саламатин извлёк из бокового кармана пиджака визитку и положил на мой кухонный стол.

– Возьмите. Вдруг вам тоже понадобится консультация историка.

– Спасибо, конечно. Но я плохо могу себе представить, по какому вопросу она мне может понадобиться.

– Возьмите-возьмите. В нашем городе случаются очень интересные истории.

Сказав это, Саламатин мне подмигнул, словно бы на что-то намекая. Но я этот намёк не считала. Может, это у него такой юмор?

– Так вот. Елизавета Робертовна попросила меня помочь, и я помог. Провёл для неё… э-э-э… скажем так, некоторую экспертизу. И у нас возникла дискуссия – как поступить с результатами этой экспертизы. И в самый разгар нашей дискуссии зашли вы. Каюсь, я человек горячий, не очень сдержанный. Мне было крайне трудно прерваться. Поэтому-то я…

Я примерно догадывалась, о чём говорил Саламатин. Я неоднократно бывала в гостях у Елизаветы Робертовны, пила у неё кофе (жуткую растворимую бурду). И видела у неё в доме немало старинных предметов. Настоящий антиквариат. Вероятно, Саламатин помогает ей с оценкой таких предметов. Только я не знаю: то ли бабулька потихоньку распродаёт их, то ли наоборот – скупает. Денег-то у неё немало: кроме пенсии, ещё плата за квартиру, которую она унаследовала от старшей сестры и в который на сегодняшний день проживаю я.

Кофе сварился, и я подала его незваному гостю. Саламатин высоко оценил мои навыки, и это было очень лестно. Мы пили кофе, ели печенье из стеклянной вазочки, болтали. Гостя интересовало, где я работаю, чем увлекаюсь и есть ли у меня любимый мужчина. О себе он рассказал, что разведён, преподаёт в университете, подрабатывает проведением экскурсий.

Саламатин допил кофе, поблагодарил, стал прощаться. И вдруг в дверях он, уже почти перешагнув порог, вдруг развернулся и спросил:

– Вы слышали про Амадеус шульд?

– Про что? – не поняла я.

– А что такое эфраимит знаете?

– Нет. А должна?

Саламатин как-то странно ухмыльнулся.

– Нет-нет. Это у нас историков такой юмор. Своеобразный. Не обращайте внимания! До свидания! Жду вашего звонка!

И он стремительно спустился по лестнице. Мне стало как-то не по себе. Словно бы этот странный профессор оставил в моей квартире что-то ещё, кроме своей визитки. Но я не стала долго ломать голову. Мне и без этого чудаковатого доцента было о чём подумать. Например, о своём отпуске.

Самое удивительное, что на эти две недели я была совершенно свободна. В том смысле, что у меня не было мужчины, который мог бы разделить со мной эти дни. И даже намёка на присутствие такого мужчины не было. Если только не считать вчерашнего Влада с его неопределённым предложением встретиться на днях. Может, он уже и забыл про меня и сейчас морщит свои бровищи, пытаясь вспомнить, что за «Марина» забита у него в телефоне?

Для начала нужно подумать: чем я буду заниматься в эти дни?

Я встала перед зеркалом в коридоре. Из зазеркалья на меня смотрела симпатичная девушка двадцати шести лет от роду. Светло-русые волосы ниже плеч, с лёгким намёком на кучерявость. Чистый высокий лоб, мягкая линия скул. Большие серые глаза с озорной искоркой. Аккуратный нос, пухлые губки. Очаровательные ямочки на щеках. Мне нравилось моё лицо. И моё тело. Я всегда с удовольствием рассматривала себя в зеркале.

– Чем думаете заниматься, Марина Алексеевна? – спросила я у отражения.

Задумчиво покрутила прядь волос.

– Спасибо, что спросили. Ну, во-первых… надо, конечно… привести себя в порядок. Нельзя же ходить в таком жутком виде! Так что, первым делом у нас – парикмахерская, маникюрчик, педикюрчик, депиляция. Что дальше? Там видно будет.

Сказано – сделано. Первый пункт в списке дел у меня был намечен ещё неделю назад, а то и раньше. Я несколько дней обзванивала всех своих мастериц, помогавших поддерживать внешность в пристойном виде. Пришлось много пошахматить, поперетасовывать время, но в итоге удалось втиснуть всё в одну субботу – в первый день отпуска.

И я полетела наводить красоту! Пробегала туда-сюда весь день, устала, как савраска, но зато вернулась под вечер домой совершенно новым человеком. И тут-то вечером одно за другим произошли два события.

Во-первых, ко мне пришла Красная армия. В смысле – начались месячные. Я порадовалась, что это случилось не вчера и я хоть немного успела урвать плотских радостей.

А во-вторых, мне позвонили. На телефоне высветился незнакомый номер. Для спамеров и банковских мошенников было уже поздновато. Да и номер, кажется, был местный.

– Да? – сказала я, принимая звонок.

– Добрый вечер, Марина! Это Влад. Я не помешал своим звонком?

Пару секунд потребовалось, чтобы вспомнить кто такой Влад.

– А, Влад! Привет! Нет, не помешал. Всё окей.

– Как первый день отпуска проходит?

Откуда он знает? А, ну да! Вчера же болтали по дороге, видно, я рассказала. Надо же, запомнил. Внимательный.

– Ой, лучше не спрашивайте! Устала как собака!

– Мы же на «ты» перешли.

– Да? Ой, прости, я на автомате сказала.

– А отчего так устала за первый день отдыха?

– Красоту наводила. Волосы, ноготочки. Для женщины оставаться красивой – это постоянная тяжёлая работа.

– Ясно. Хотя, по-моему, ты и так выглядишь потрясающе.

– Спасибо.

– Абсолютно не за что. Я, собственно, зачем звоню? Как ты посмотришь на то, чтобы завтра вместе поужинать где-нибудь?

Эх, бедолага. И второй раз тебе не обломится. Придётся дней пять повременить с романтикой. Но это не значит, что я должна оставаться без ресторана.

– Н-ну, в принципе… положительно посмотрю. А где?

– Ты человек мясной или рыбный?

– В смысле?

– Что ты больше любишь: рыбу или мясо?

– М-м-м… Я человек всеядный. И то, и то ем.

– Ага, понял. Тогда как насчёт?…

И он назвал ресторан, в котором я пока ни разу не была, но подружки мне про него все уши прожужжали. Услышав это название, мой внутренний обжора подскочил и принялся отплясывать танец торжества и предвкушения.

– Я там не была, но говорят, что неплохой.

– Тогда давай я завтра за тобой заеду часов… в шесть?

– Лучше в семь.

– Окей, в семь. Договорились?

– Да.

– Тогда до завтра.

– Пока. До завтра.

Номер Влада я добавила в контакты телефона. Что ж, отпуск обещает быть интересным.

Я даже не подозревала, насколько интересным он окажется.

Глава 6. «Гузед» из Питера

На следующее утро спокойное течение дел нарушил, как всегда, телефонный звонок. Янка Звонарёва. Но если бы телефон не высветил её имя, по голосу я бы её ни за что не признала. Говорила она так, будто родилась с волчьей пастью.

– Марина, привет!

В её произношении это звучало как «Барида, бривед».

– Бабочки-ебабочки! Звонарёва, что с тобой случилось? Тебе нос сломали?

– Нет.

«Нет» в исполнении Янки превратилось в «дед».

– А что тогда?

– Аллергия у меня адская.

– На что?

– На пыльцу. Сейчас ведь цветёт всё.

– Понятно. То-то ты на днюхе у Златки всё время чихала.

– Ага. Тогда и началась.

– Сочувствую. Таблетки пьёшь какие-то?

– Не. Таблетки мне не помогут. Уколы колю. У меня каждый год так («У бедя гаждый год даг»).

– Бедолага!

– Марин, я тебя попросить хотела кое о чём.

– Ну!

Дальше прозвучала фраза, которую я расшифровать не смогла:

– Го бде гузед бриехал.

– Кто приехал?

– Гузед.

– Кто-кто?

– Блядь, брад двоюроддый!

– А! Кузен!

– Да. Он из Питера прилетел. Первый раз в Кёниге. Я ему хотела город показать. Но с моим состоянием… Сама понимаешь! Мне из дома лучше не выходить пока.

– Понимаю.

– Ты же в отпуске сейчас, да?

– Да.

– Может, поможешь мне? Покажешь Никите город. Чуть-чуть хотя бы? А? Если тебя это не сильно напряжёт?

– Ну, для начала, давай хотя бы познакомимся с твоим Никитой.

– Давай! Сможешь ко мне приехать?

– Когда?

– Да хоть прямо сейчас.

– Ладно. Оденусь, причепушусь и подъеду.

Янкина просьба оказалась для меня сюрпризом, но пока непонятно – приятным или нет? Ладно, посмотрим, что там за «гузед» из Питера свалился на мою голову.

Никита оказался совершенно очаровательным молодым человеком. Абсолютно в моём вкусе: среднего роста (но выше меня), блондин с довольно длинными волнистыми волосами, с короткой пушистой бородкой, которую сразу же хотелось погладить. Голубоглазый, белозубый, улыбчивый. Яркая футболка со смешным кроликом в солнечных очках обтягивала мускулистый, подкачанный торс. Из джинсовых шорт торчали стройные умеренно волосатые ноги. В целом, он напоминал какого-то беззаботно-солнечного сёрфингиста из Австралии. Хотя на самом деле был фотографом из пасмурно-угрюмого Санкт-Петербурга.

Мы успели познакомиться и пообщаться буквально несколько минут, когда Янка вдруг спохватилась, что у неё нет ничего к чаю.

– Никита, будь добреньким, сбегай в пекарню, купи нам чего-нибудь. Тут за углом такой, ну, типа ларька. Из подъезда выйдешь – и сразу налево. Посмотри, пожалуйста, какие-нибудь пироженки или печеньки.

Когда мы остались вдвоём с Янкой, она пристально уставилась на меня. Со слезящимися глазами, покрасневшими ноздрями – она была очень похожа на сильно простуженную капибару.

– Симпатичный твой Никита, – призналась я. – Мне понравился. Покажу ему город, так и быть.

– Грешных, – угрюмо сказала мне Янка, – ты не вздумай на него глаз свой блядский положить!

– А что? Он женатый?

– Типа тебя это остановило бы!

– Звонарёва, побойся Бога! Для меня женатый мужик – это табу. Абсолютное!

– Ладно, знаю. Ты у нас не Дудкина. У тебя хоть какие-то моральные принципы есть.

– Так что, он женатый?

– Нет. Но у него есть невеста. Эльвира. В Питере.

– А чего он сюда один припёрся, без невесты?

– Она не смогла. По работе. Но у них всё серьёзно, на осень уже свадьбу назначили. Так что ты уж как-то… Сама понимаешь!

– Да уж постараюсь как-нибудь сдержаться и не дать твоему Никите.

– Уж постарайся, ага.

Я чувствовала, что Янка ещё не всё рассказала, но сомневается – выкладывать или нет.

– Что ещё, Звонарёва? Я же вижу, что тебя прям распирает.

Янка для виду помялась, но не дольше нескольких секунд.

– Никита просил особо не афишировать, но…

– Ну что?

– Короче, смотри, – Янка достала телефон и запустила Нельзяграм. – Это его аккаунт. Рабочий, так сказать. С портфолио.

Я взглянула на аккаунт Никиты и была несколько ошарашена открывшимся контентом. У него в портфолио были одни девки с минимальным количеством одежды и в крайне вызывающих позах.

– Ого! – удивилась я. – И такие фотки можно в соцсети выкладывать?

– Это ещё самое приличное, – сказала Яна. – У него специализация такая – эротические фотосессии.

– Да уж. Представлю, как по нему бабы там сохнут.

– Да щас! Они по нему там не сохнут, а мокнут.

– И как эта его Элина…

– Эльвира.

– …Эльвира не ревнует его к клиенткам?

Янка пожала плечами.

– Наверное, ему на работе всего этого мяса по горло, и ему уже другого надо. Душевности типа. Или страпон.

– Ну вот страпон – это точно не моё! Пускай там Эльвира его и чпокает.

– Так тебя и не об этом просят. Ты город покажи человеку.

– Город – покажу.

Никита то ли почему-то решил, что мы с Янкой умираем с голоду, то ли подумал, что у нас аппетит как у бегемотов. Так или иначе, он скупил, наверное, половину пекарни: два вида чизкейков, три или четыре вида круассанов, ещё какие-то слойки, коробку печенья…

– А что, торта не было? – спросила Звонарёва.

– Торта? – лицо у Никиты сделалось совершенно растерянным и каким-то детским. – Кажется, был. Но ты про торт ничего… Я сейчас сбегаю за тортом!

– Никита, это был сарказм.

В Янином исполнении прозвучало «заргазб», и кузен её не понял.

– Что-что было?

– Сарказм, – пояснила я ему. – Ну куда же нам столько сладкого? Ты хочешь, чтобы мы в слонов превратились?

– В слоних! – поддакнула Янка.

Никита поднял руки, капитулируя перед женским натиском.

– Виноват, девочки! Не рассчитал, – сказал он с мягкой улыбкой. – Но чтобы спасти ваши прекрасные фигуры, я готов принять основной удар на себя. Сам всё съем!

Ну, у меня фигура действительно неплохая. Это он молодец, что оценил. А вот у Янки там спасать совершенно нечего.

– Всё ты не съешь, – сказала Янка, схватив круассан и разом откусив от него чуть ли не половину. – Фойфо фо офафефа.

Последнюю её фразу даже я не смогла расшифровать, и мы с Никитой одновременно спросили:

– Что?

И тут же рассмеялись от своей синхронности.

Если сначала накупленная Никитой гора вкусняшек показалась нам пугающей, то к концу чаепития от неё, как ни удивительно, мало что осталось. Я чувствовала в животе неприятную тяжесть. И ни на какие прогулки ни с кем меня уже не тянуло. Хотелось добраться до дома и завалиться на кровать с телефончиком – поскроллить ленту. Но обещание есть обещание.

– Итак, Никита, с чего бы вы хотели начать знакомство с городом?

– Марина, если можно, я бы хотел начать с общения на «ты». Не против?

– Легко. Окей, Никита, с чего бы ты, – я выделила голосом «ты», – хотел начать знакомство с городом? Исторические памятники? Учреждения культуры? Развлекательные заведения? Злачные места?

– О, злачные места – звучит очень заманчиво, – улыбнулся Никита. – Но я думаю, что ими лучше заканчивать, а не начинать. Я в Калининграде впервые. Ничего ещё не видел. Ничего не знаю. И начать я бы хотел с чего-то, что… В общем, получить какое-то общее впечатление о городе. Н-ну… у нас в Питере я бы повёл человека прогуляться по Невскому, потом на Дворцовую, потом на Васильевский…

– Короче, Маринка, покажи ему центр для начала.

– Хорошо, центр так центр.

Мы с Никитой приехали к гостинице, носящей одно имя с городом, чтобы начать знакомство из самого-самого центра.

– Вот здесь и есть исторически самое сердце города, – сказала я, как только мы вышли из автобуса.

– А где гора? – спросил Никита, вертя головой по сторонам. Я заметила, что увиденное не произвело на него большого впечатления.

– Какая гора? – не поняла я.

– Королевская. «Кёнигс берг» – это же «королевская гора» на немецком. Правильно? Ну и где она?

Вопрос поставил меня в тупик. Никогда не думала на эту тему.

– Подозреваю, что горы тут отродясь не было, – сказала я. – Вон там стоял Королевский замок.

– Где?

Я махнула рукой в сторону многоэтажного советского недостроя.

– Видишь, вон – Дом Советов.

– Вот это серое квадратное уродство?

– Ага. Вот на его месте и был Королевский замок. В войну его знатно разбомбили, а потом снесли и то немногое, что оставалось. Я предполагаю, что замок построили на холме. Как положено для уважающего себя замка. И этот холм пафосно назвали «Королевская гора».

– Понятно. Город-обманка, значит.

– Н-ну… в какой-то мере… Вот эта улица – наш вариант Невского. Только проспект поскромнее, конечно, и называется «Ленинский».

Никита тяжело вздохнул:

– Ну естественно. Как ещё может называться центральная улица в провинциальном российском городе?

Мне сделалось обидно от его слов.

– Может, город и провинциальный, зато он старше вашего Питера раза в два!

Никита задорно рассмеялся. Он и так очень обаятельный парень, а когда смеётся, то становится ещё очаровательнее. Так что хочется сразу перед ним сдёрнуть трусы.

– Зря смеёшься! Я правду говорю! Я, конечно, в истории не сильна, но город тут то ли с тринадцатого, то ли с четырнадцатого века. Точно не помню.

Никита похлопал меня по плечу, каким-то дружески-успокаивающим жестом.

– Я не над древностью Калининграда смеюсь. Просто не ожидал, что ты такая патриотка своего города. А ты здесь родилась?

– Нет. Я в области родилась. Посёлок Янтарный. Там выросла. Сейчас там курорт, лучшие пляжи, всё развивается. А в моём детстве это была жопа мира. Я так мечтала вырваться из него, переехать в большой город. И как же я была счастлива, когда сюда переехала! Ладно, чего мы на месте стоим? Пошли.

Мы зашагали по Ленинскому проспекту к площади.

– Значит, Калининград для тебя большой город? Это ты Питер и Москву не видала.

– Почему? – возразила я. – Видала. Ездила я и в Москву, и в Питер ваш.

– И как?

– Москва мне вообще не понравилась. Огромная, суетливая. А ма-а-аскивичи? Куча понтов на пустом месте! Буэ!

Я продемонстрировала, насколько тошнотной показалась мне Москва.

– Вот тут полностью с тобой согласен! – улыбнулся Никита, подтверждая стереотип о неприязни питерцев к москвичам. – Ну а Питер?

– Знаешь… Итальянцы вам, конечно, понастроили красивых дворцов. Но если заглянуть за парадную картинку, которая для туристов… Там же такой мрак! Дворы-колодцы эти ваши, каменные мешки жуткие! Ни одного деревца в центре не найти! И какой-то он… Знаешь, у меня от него впечатление странное осталось. Даже не знаю, как объяснить…

– Ну, попробуй как-нибудь, – подбодрил меня Никита. – Мне очень интересно, правда.

– Ну, вот… Был он когда-то таким, таким… Столица империи, типа. Блистающий весь такой: дворцы, аристократы. Хруст французской булки – вот это вот всё. А сейчас от этого один мёртвый скелет остался. Дух из него как бы ушёл изначальный.

– Очень интересный взгляд. Нестандартный.

Мы шли по проспекту, и Никита обратил внимание на дома, мимо которых мы проходили.

– Слушай, а это немецкие ещё дома сохранились? Да? – поинтересовался он.

– Э-э-э… Вообще-то нет. Это всё – обычные хрущёвки.

Он даже остановился в изумлении.

– Вот это? У вас тут такие хрущёвки строили? С финтифлюшками всякими, с украшениями?

Я помотала головой.

– Не. Хрущёвки были абсолютно обыкновенные. Но к чемпионату по футболу, в восемнадцатом году, их все обновили. Сделали вот такие фасады с закосом под европейскую архитектуру. Но внутри там – всё те же советские хрущёвки.

– Да-а… Точно – город-обманка.

Некоторое время мы шагали молча. Я не знала, что ему рассказывать. Краеведение (или как эта фигня называется?) никогда меня особо не интересовало. Но, подходя к площади, я вспомнила об одной достопримечательности.

– Никита, обрати внимание! Видишь на той стороне – памятник?

– Ага. Это кто?

– Монумент Родине-матери. Более известен в народе как «Женщина с пальцем».

– Как-как? Женщина с пальцем?

– Ага.

– Почему?

– А вот сейчас ещё немного пройдём вперёд, и сам всё поймёшь.

Когда мы дошли до той точки, с которой стало понятно народное название памятника, Никита расхохотался, достал телефон и стал фотографировать монумент с самого интересного ракурса.

– Какие у вас тут толерантные памятники, однако! – сказал он. – Сразу чувствуется, что Европа рядом.

– Ну, во-первых, чисто географически Европа тут не рядом, а вокруг. Потому что мы практически в самом её центре находимся, – возразила я. – А во-вторых, памятник этот поставили ещё до всяких понятий о толерантности, о гендерах, о небинарных персонах. Это советского времени статуя. Сначала на этом постаменте Сталин стоял. А потом вождя убрали и поставили Родину. Так сказать, поменяли отца на мать.

– И как же её всякие художественные комиссии пропустили? – удивился Никита. – С таким пальцем?

– Понятия не имею.

Мы наконец дошли до финальной цели нашей прогулки.

– А вот это, – сказала я, – Площадь Победы. Сегодняшний центр города. Вон там – мэрия, вон там – университет. Тут – главный храм. Вон то кирпичное здание в стиле барокко – ФСБ. Весь букет – в одной вазе.

– М-да… – хмыкнул Никита. – Эклектичненько…

– В смысле?

– Ну, как сказать… Колонна вот эта у вас, со звездой на макушке – это такой хилый закос под нашу Александровскую. Храм вот этот с куполами – это подражание московскому Хэхээсу.

– Чему?

– Храму Христа Спасителя. И торговые центры современные. Никакущие. Но фонтанчики – зачёт. Фонтанчики симпатичные.

Мне стало обидно за родной город.

– Насчёт храма я с тобой соглашусь. Он тут совсем не к месту построен. Но в целом, знаешь, мы, наверное, не с того начали. Это просто центр города, современный. Совсем не туристический. Мне кажется, в любом городе обычные жилые улицы, площади – не то, на что хотят смотреть туристы. Надо было тебя в Рыбную Деревню повести, на остров Канта. И какого-нибудь гида тебе надо получше, чем я. Того, кто хоть что-то может рассказать.

– Да ну, перестань! Ты отличный гид, мне всё нравится.

– Не-не-не! Слушай, я тут на днях познакомилась с одним историком. Он как раз водит экскурсии. Хочешь, я его попрошу?

– Если тебе не сложно…

– Нисколько!

Я откопала в телефоне фото визитки Саламатина и набрала его номер.

– Здравствуйте, Леонид! Это Марина. Квартирантка Елизаветы Робертовны.

– А-а-а! Марина! Добрый день! – голос Саламатина был такой радостный, словно ему родная дочь позвонила, с которой он год не разговаривал. – Как у вас дела?

– Спасибо, всё прекрасно. Леонид, вы говорили, что водите экскурсии…

– Да, вожу. А вы хотите индивидуальную экскурсию для себя?

– Да. То есть нет. В смысле, хочу, но не для себя. У меня есть знакомый. Ну, как знакомый… Родственник моей близкой подруги. Двоюродный брат. На днях прилетел из Питера. Я предложила его сводить в Рыбную деревню. И на Остров. Но из меня экскурсовод так себе, мягко говоря…

– Экскурсию по Ломзе и Кнайпхофу? С удовольствием для вас её проведу. Уверяю, вам не будет скучно, – уверенно сказал Леонид.

– А сколько?…

– Нисколько! – резко перебил он. – Для меня будет оплатой компания такой очаровательной девушки.

– Но всё же…

– И слышать не хочу! Считайте, что мы просто погуляем втроём, а по дороге я буду трепаться на свои любимые темы.

Дальше разговор свернул на конкретные практические вопросы. Когда? Где? Во сколько? Как долго? Какой маршрут? В итоге мы договорились на вторник, на двенадцать часов. Я рассказала об этом Никите, и он был очень смущён, что экскурсия получилась на халяву.

– Мне неудобно, что ты ради меня… Тогда с меня – вкусный обед, – сказал Никита. – Вот этот ваш «Солод», – Никита кивнул в сторону большой вывески на фасаде ТЦ, – нормальный ресторан?

В «Солоде» я была, и не раз, готовили там неплохо. Но я чувствовала, что не слишком удачно справилась с задачей показать Никите город и поэтому как бы не заслужила идти с ним в ресторан. Кроме того, я хорошо помнила предупреждение Звонарёвой про его невесту. Так что не хотелось ни искушать Никиту, ни самой подвергаться искушению, сближаясь с молодым и крайне привлекательным парнем.

– Ресторан нормальный. На твёрдую четвёрку. А ты что, уже проголодался? Я до сих пор ещё эти твои пироженки переварить не могу.

Никита снисходительно усмехнулся.

– Ну, возьмёшь себе салатик какой-нибудь лёгенький. Пойдём!

Я умею отказывать мужчинам. Сама жизнь заставляет девушку вырабатывать этот навык. Но есть мужчины, которым отказать просто невозможно. У одних это из-за врождённой харизмы, властности, внутренней уверенности в себе. Таков, например, Олег, мой бывший. У других мужчин – бронебойное обаяние, против которого невозможно устоять. Это как раз случай Никиты. И я, прекрасно понимая, что не стоит, – всё-таки пошла с ним в ресторан.

Заказала лёгкий овощной салатик и бокал сухого белого. Никита взял пива и строганину из пеламиды, чтобы, как он выразился, «познакомиться с кухней аборигенов». Мы мило болтали за едой. Никита больше расспрашивал про меня, чем рассказывал сам. На мои вопросы больше отшучивался, личной информацией делиться не спешил.

Строганина и пиво ему понравились.

– Знаешь, меня трудно удивить в плане кулинарии, – признался Никита. – У нас в Питере, я считаю, общепит на высшем мировом уровне. Намного лучше, чем в той же Москве. Наша улица Рубинштейна – это вообще кулинарная Мекка. Самое вкусное место в России. Там ресторанчики и кафе на каждом шагу. Моё любимое называется «Осколки иллюзий». Я туда как на работу хожу. Но такой строганины, как у вас, я не пробовал. Что у вас ещё есть такое же классное?

Я посоветовала ему попробовать кёнигсбергские клопсы (хоть они и на любителя), копчёного угря (хотя он и дорогущий), блюда из местной оленины. Перечислила заведения с самой вкусной кухней, в которых сама бывала. Он слушал внимательно, кивал, стараясь всё запомнить.

После ресторана мы ещё немного прогулялись по центру, а потом вернулись к нашей исходной точке по пешеходной улице Рокосовского. Никите очень понравилось, что в самом центре города так много зелени, особенно сейчас, когда везде цветёт и головокружительно пахнет сирень. Я объяснила, на каком автобусе ему следует возвращаться к Янке, и мы уже попрощались, когда он вдруг сказал:

– Очень жду, когда ты покажешь мне эту вашу Рыбью деревню.

– Рыбную, – улыбнулась я. – Покажу, покажу. Во вторник. А ещё у нас есть хомлины! – вдруг вспомнила я.

– Это кто такие?

– Долго объяснять. Загугли потом. Вон уже твой автобус подъехал.

– Гоблины?

– Хомлины. Хом-ли-ны. Всё, пока!

– Пока! Спасибо!

Он нырнул в автобус, а я… Я почувствовала что-то странное. Какую-то грусть… о несбывшемся. Сожаление о том, что могло бы случиться что-то прекрасное, например, яркий и бурный роман, но… Увы! Ничего не случилось. И вряд ли случится.

И опять я не угадала. Но об этом – в своё время.

Сегодня мне предстояло побывать ещё в одном ресторане. Перед выходом я, наверное, час промучилась, выбирая что надеть. С одной стороны, не хотелось выглядеть как пугало огородное, а с другой – нужно было одеться так, чтобы в случае протечки, это не было заметно. В конце концов, я выбрала белую блузу с запахом и плотные джинсовые шортики. Блуза хорошо демонстрировала мою грудь, а в шортах отлично смотрелись ножки. Зачем же скрывать от мужчины свои сильные стороны?

Влад заехал за мной точно в назначенное время, и мне это понравилось. Люблю пунктуальных мужчин. Он был одет в тёмно-серые джинсы и льняную голубую рубашку с коротким рукавом. Одежда, на мой взгляд, не очень ему подходила: она казалась слишком легкомысленной в сочетании с его гиперсерьёзным лицом. Я сходу хотела приветливо чмокнуть его в щёку, но в последний момент передумала и неловко протянула ладонь для рукопожатия. Он осторожно обхватил её и символически потряс, словно боясь сильно сжать и сделать мне больно.

– Ты же не была в Нойбау, правильно? – спросил Влад.

– Неа.

– Ну, тогда тебе будет на что посмотреть.

Такси быстро домчало нас до пригорода, где расположился этот развлекательный комплекс. Он представлял собой архитектурную вариацию на тему средневекового замка – со рвом, подъёмными мостами, тяжёлыми воротами, зубчатыми стенами, мощными башнями и стрельчатыми окнами. Половину комплекса занимал отель, половину – ресторан. Мне очень понравился и внешний вид Нойбау, и интерьер ресторана – тоже в средневековом стиле, с тяжёлой деревянной мебелью, со стоящими то там, то сям рыцарскими доспехами.

– У них тут ещё есть музей пыток, – сообщил мне Влад. – Хочешь посмотреть?

У меня неприятно засосало под ложечкой.

– Честно говоря… не очень, – промямлила я.

– Почему? – искренне удивился он.

– Понимаешь, у меня слишком яркое воображение. Я даже ужастики не могу смотреть. Сразу представляю, что это всё делается со мной. Поэтому про пытки – это лучше без меня…

– Понял, – спокойно принял моё признание Влад. – В музей не пойдём. Тогда давай поужинаем.

Ужин мне понравился. Именно так я бы описала свои впечатления. Ни разочарования, ни дикого восторга – просто приятное удовольствие. Салат был вкусный, хотя заправку можно было бы сделать и поинтереснее. Утиная грудка была пожарена отлично, ягодный соус к ней – классика. Хорошее тирамису на десерт. Приятное розовое вино – лёгкое, светлое, будоражащее.

Больше, чем еда, меня занимало общение с Владом. Всё шло тоже гладко, ровно, так, как это обычно бывает на хорошем свидании. Разговор шёл легко: не было ни неловких пауз, ни затянутых молчаний, ни глупых шуток не в тему. Влад был классический «милый парень». Но это только на первый взгляд. Моя женская интуиция сигнализировала, громко и отчётливо, что с ним что-то нечисто. Что-то не так. В нём точно есть какое-то второе дно! Но я никак не могла его нащупать, раскусить – в чём подвох? Может, он женат и сейчас в заднем кармане брюк у него лежит снятое кольцо? Может, он какой-нибудь извращенец и после ужина попросит поехать к нему домой и на него пописать? Может, он просто мудак, как Павлик, но пока это тщательно скрывает?

Какое-то время я ломала голову над этой загадкой, ещё немного посопротивлялась своим тревожным мыслям, а потом внутренне махнула рукой. Марина, не накручивай себя, наслаждайся едой и общением с приятным мужчиной!

Когда мы доели, Влад расплатился и оставил щедрую пятисотку на чай официантке. Я это для себя отметила. Любопытно, будет ли он настаивать на том, чтобы я расплатилась с ним за ужин? В принципе, я не против. Пока мы ехали в такси, моя фантазия забежала уже далеко вперёд.

– Может, поднимешься ко мне?

– С удовольствием.

Прямо в прихожей мы начинаем страстно целоваться, крепкие мужские пальцы лапают мою грудь, попу, пытаются нырнуть ко мне в трусы.

– Извини, я сейчас не могу. Так.

Растерянный мужской взгляд, от которого всегда весело.

– Но я могу по-другому.

Я опускаюсь перед ним на колени, расстёгиваю ширинку. Член выскакивает на свободу, но сразу же попадает в плен моих рук, а потом и моих губ. Приятный терпкий вкус. Я щекочу языком самое чувствительное место под головкой, и Влад судорожно втягивает воздух сквозь сжатые зубы. Пристальный взгляд глаза в глаза. Я обожаю смотреть на лицо мужчины, когда его член у меня во рту. По выражению лица, по глазам очень многое можно понять о нём и о его отношении ко мне. Не разрывая визуального контакта, глубоко заглатываю его орган, погружаю его в горло. Чтобы освоить этот трюк, пришлось немало постараться, но сколько восхищённых мужских взглядов он мне принёс! Вот и в глазах Влада я вижу возбуждение и восторг. Подержав член глубоко, я осторожно освобождаю горло, умудрившись избежать рвотных позывов и хэканий. Минет – это работа не только ртом, но и руками, желательно обеими. Одна обхватывает член у основания и, туго сжав, движется в такт с движением губ. Вторая нежно поглаживает его яички. Влад издаёт низкий сладкий стон. Я активно демонстрирую всё, на что способна, и довольно быстро он наполняет мне рот обильной горячей спермой.

Я буквально чувствовала этот ни на что не похожий вкус, когда такси поворачивало к моему дому! Всё должно было произойти именно так, как я себе представила. Но вдруг тренькнул телефон в кармане. Я автоматически открыла пришедшее сообщение. На фотографии улыбался своей белозубой улыбкой Никита, наклонившийся к нише в кирпичной стене. Внутри ниши стояла латунная фигурка махонькой бабульки в чепчике, с листочком клевера в руках. Подпись к фотке гласила: «Привет от бабушки Марты!».

Молодец, загуглил про хомлинов. И не только загуглил. Надо полагать, что Никита отправился в Музей янтаря и там нашёл одну из семи скульптурок, расположенных в разных частях города. С этой фотографией в душе словно вспыхнул маленький огонёк радости. И моё настроенное на шалости тело вдруг стало ленивым и равнодушным.

Я подняла глаза на своего спутника. Влад смотрел в окно и ещё не знал, что сегодня со мной его снова ожидает облом.

Глава 7. Дамский консилиум

На следующий день, ближе к обеду, случилось ЧП.

Я взяла телефон, увидела сообщение в группе «Шайка-лейка» и узнала, что разразилось несчастье: Дубинка (также известная некоторым как Катька Дубинцева), выбирая между Васькой и Петькой, выбрала Ваську. Чтобы понять весь масштаб трагедии, нужно знать некоторые детали. Петька до вчерашнего дня был бойфрендом Катьки. А Васька – её наглый рыжий кот. По этому чрезвычайному поводу наша шайка объявила общий сбор сегодня вечером у Дубинки дома.

Катька жила на Северной горе, и я поехала к ней пораньше, чтобы не переться через весь город по пробкам в час пик. Поэтому я оказалась первой из подружек, которая перешагнула её порог с пакетом из «Чекушки» в руках. Кроме бухлишка, я принесла «Киндер-сюрприз» для Кирюхи, Катькиного младшего брата. Он робко заглядывал в коридор, пока я здоровалась с несчастной Дубинкой и разувалась.