Возвращение. Короткая повесть

Лайнер бесконечно долго бежал по взлетной полосе. Казалось, его тяжелое тело никогда не оторвётся от бетонки. За стеклом ускорялось мелькание разноцветных самолетов, выстроившихся в очереди на взлет. Паша, расположившийся у иллюминатора, держал наготове камеру в ожидании того момента, когда под крылом Боинга откроется вид на Бангкок.

Место у прохода в его ряду занимала Таня, так и не избавившаяся за время поездки от приобретённого десять дней назад прозвища Подержи-Кокос. Она сидела с закрытыми глазами, глубоко откинувшись в кресло, но её поджатые губы выдавали пережитую недавно обиду.

Ничего, танина обида такая же лёгкая, как и сама Таня.

Трансфер в аэропорт напоминал выезд из пионерского лагеря. Изнуренные ночным бдением, сонные участники ознакомительного тура группировались по интересам и привязанностям. Серафима, сдержанно ответившая на моё приветствие в холле отеля, демонстративно отдала свой чемодан кому-то из алтайских мальчиков и также отстранённо в автобусе проследовала мимо занятого мною «нашего» места – сразу над лестницей центрального входа в салон. Устроившись у окна через пару рядов от меня, она с наигранной восторженностью (по крайней мере, именно так казалось мне) разглядывала фотографии на планшете своего оруженосца.

Так глупо эта история не могла завершиться. Просто не имела права. Хотя…

Боинг всё-таки оторвался от полосы и начал стремительно набирать высоту. На дисплее, расположенном в подголовнике предыдущего кресла, высветилась картинка, на которой маленький самолетик, развернувшись над побережьем Сиамского залива, взял курс на северо-запад. В левом нижнем углу экрана зажглись цифры 9:28, запустившие обратный отсчёт нашего путешествия.

Мой эксперимент завершается. Собственно говоря, ему остаётся только девять с половиной часов – время лёта от Бангкока до Москвы.

Накануне в автобусе по пути в Бангкок, в предвкушении последнего вечера в Таиланде, участники тура перестали скрывать свои симпатии, обменивались телефонами, адресами электронной почты и аккаунтов в соцсетях.

– Какие планы на вечер? – почти непринуждённо спросила Серафима, разглядывая свои длинные ноги, привычно закинутые на ограждение над подъёмом в салон автобуса.

– Встретиться с другом, – я старался, чтобы мой ответ прозвучал как можно нейтральнее.

– То есть? – чуть ли не испуганно воскликнула Серафима.

Тон моей спутницы моментально изменился. От непринуждённости, пускай и напускной, не осталось и следа.

– Мой лучший друг прилетает на один день из Сеула.

– Лучший друг, – полувопросительно протянула она.

– Лучший, – подтвердил я. – Мы не встречались с ним два года.

Серафима погрузилась в состоянии грогги. На лице её застыли растерянность и разочарование, перемешанные с изначальным испугом. Такое выражение имеет лицо ребёнка, которому только что отменили долгожданный поход на новогоднюю ёлку.

– И ты так просто уедешь? – спросила она после продолжительной паузы.

– Конечно. Он приземлится через час, – ответил я, взглянув на часы.

– А если я тебя попрошу? Очень.

– Это мой друг. Он летит ко мне.

Серафима втянула ноги в кресло и развернулась к окну.

Признаться, для меня её реакция оказалась неожиданной. Встреча с другом была делом давно запланированным, само собой разумеющимся, а потому не обсуждаемым. Я вообще никого не собирался посвящать в свои планы на последний вечер в Тае. Конечно, кроме герра Думлера, который должен был прикрыть моё отсутствие на прощальном ужине, организованном принимающей стороной.

Серафима продолжала сосредоточенно смотреть в окно.

– А потом, ты же знаешь, – как мог я попытался отыграть ситуацию, – я не могу отказать только своей кошке.

– Знаю, – не оборачиваясь, кивнула она и, по-прежнему глядя за стекло, добавила: – Тогда я напьюсь сегодня.

-Твоя воля.

В оставшиеся полтора часа пути мы обменялись лишь несколькими ничего не значащими фразами. По приезду в отель я получил ключи, забросил вещи в номер, взял такси и уехал на встречу с другом.

Погасли световые указатели, призывающие застегнуть ремни. Сима подняла разделяющий нас подлокотник, и, глядя на меня своим невинно-обескураживающим взглядом, спросила:

– Ты не против?

– Не против, – внутренне улыбнувшись, ответил я. – Приваливайся.

Иначе зачем я пересаживал Таню Подержи-Кокос?

В аэропорту Суварнабхуми, после того, как участники тура прошли регистрацию, герр Думлер получил на всю группу посадочные талоны, и вокруг него моментально образовалась толчея из желающих выбрать место…

– Возьми на нас посадочные, – крикнул Павел вслед устремившейся на раздачу Тане и, доставая сигареты, обернулся ко мне:

– Пойдём, подышим Таиландом. Напоследок.

… Мы стояли у входа в аэропорт. Паша курил, я дышал Таиландом, попутно ища выход из сложившейся ситуации, когда в разъехавшихся дверях образовалась Подержи-Кокос. Она подбежала к нам с довольным выражением лица. Так молодая овчарка, бескорыстно виляя хвостом, приносит брошенную хозяином игрушку.

– Я взяла вам места в среднем ряду, в хвосте. Четыре кресла на двоих, а себе в этом же ряду у окна, – и с надеждой посмотрев на Пашу, добавила. – Но, сели ты хочешь у окна, можем поменяться.

– Да он мне за поездку надоел, – великодушно подыграл ей Паша. – Я сяду к окну. Хоть виды поснимаю.

– Хорошо, – обрадовалась Таня. – Тебе тоже не скучно будет. Кресло B – пустое, а на С полетит одно длинноногое создание.

Она с чувством превосходства, ничем, с моей точки зрения, не обоснованным, кивнула за стекло в сторону Серафимы, скучающей в окружении алтайских мальчиков.

«Вот оно решение», – осенило меня.

– Таня, ты супер! Давай талоны.

И пока Подержи-Кокос не успела опомниться, я забрал у неё квитки и нырнул с ними в терминал.

Наконец-то стюардессы с пледами, одетые в национальную униформу жёлтого цвета, украшенную бордовой вышивкой, добрались до последних рядов. Таня живо открыла глаза, взяла плед для себя и на Пашу, попутно на своём жутком английском запросила стакан томатного сока и дольку лимона, поставив стюардессу в тупик, как содержанием своей просьбы, так и качеством её изложения. Мы с Таней уже в третьем или четвёртом зарубежном пресс-туре. Пора бы привыкнуть, но меня постоянно удивляет её лёгкое отношение к вопросам межнациональной коммуникации. Если кто-то не понимает её английский, то это проблемы собеседника, а никак не Тани.

Мы тоже получили пледы. Я накинул его на себя – от плеч до ступней, высвобожденных из обуви и вытянутых под впередистоящее кресло. Сима, поджав ноги, замоталась в свой, как в кокон.

– Ты будешь спать? – спросила она игриво-капризным тоном, глядя на мою расслабленную позу.

– Наверное. Нам же лететь девять часов.

– Ну да. Я такая скучная, что со мной сразу спать хочется, – сказала Сима и решительно разместила голову у меня на коленях, утянув мою ладошку под пухлую щёку.

– Надеюсь, я не нарушаю твоё прайвиси, – пробормотала она, не глядя на меня.

А если и так? Поднимать её после рокировки с Таней было бы глупо. Да и абсолютно не хотелось. Я смотрел на безмятежно устроившуюся у меня на коленях девушку и пытался вспомнить, с чего это всё завертелось.

Десять дней назад на прилёте в Бангкоке, пока вся группа в ожидании багажа толпилась у траволатора, мы с Павлом – владельцем регионального медиа-холдинга – приступили к знакомству с аэропортовой инфраструктурой. Точнее с той её частью, которая предназначена для удовлетворения наиболее актуальных потребностей пассажиров.

– Собираемся на выходе после досмотра под табличкой Министерство туризма Таиланда, – напутствовал нас герр Думлер.

Разумеется, никакой он не герр, просто сотрудник представительства тайского министерства туризма в Москве, направленный в эту поездку лидером группы. Интеллигентный, эрудированный человек, периодически испытывающий дискомфорт от необходимости не только принимать решения, но и – о, ужас! – требовать их исполнения…

По возвращении мы обнаружили два вращающихся на ленте чемодана – наших! – и одиноко стоящую девушку. Выглядела она довольно грустно – как растерянный ботан. (Как будто ботаны бывают иными!) Длинное чёрное в белый горошек ситцевое (вообще-то я не разбираюсь в тканях, но почему-то был уверен, что оно ситцевое) платье доходило до щиколоток. Из сандалий выглядывали тонкие пальцы с аккуратными, естественно розовыми ногтями без малейших следов педикюра.

Большие круглые очки в тонкой оправе придавали глазам девушки – растерянным и безмерно печальным – налёт доброй провинциальности.

– Вы из нашей группы? – не преминул уточнить Паша.

– Из пресс-тура, – подтвердила девушка.

– А зовут вас как?

– Серафима, – негромко произнесла она и подняла глаза, очевидно, с целью увидеть нашу реакцию.

– Как-как-как? – не разочаровал её Паша.

– Серафима, – с некоторым вызовом повторила девушка.

– А позвольте поинтересоваться, Серафима, чего вы ждёте здесь одна, и такая грустная?

– Чемодан.

Глаза Серафимы снова наполнились печалью.

– Не приехал?

– Нет.

– А вы в Москве его точно сдавали? – продолжал резвиться Паша.

Девушка взглянула на него всё также грустными зелёными глазами и снова опустила взор.

– Ждать бессмысленно, пойдёмте искать, – прервал я диалог. – Думаю, герр Думлер нам поможет.

Мы провели её через таможню и передали лидеру группы.

– Странная девушка, вся такая несуразная, – пожалел я новую знакомую.

– Неправда, – азартно возразил мне Паша. – Эта девочка – огонь! Под этими очками чертей больше, чем лошадей под капотом Феррари. А грудь, ты видел, какая у неё грудь?

– Да нет, я видел глаза.

Сима подняла голову и открыла глаза. Такие же зелёные, как и десять дней назад.

– Понесут напитки, возьми мне колу, – попросила она, улыбнулась и снова сомкнула длиннющие ресницы.

Тогда, в Суварнабхуми, она меня точно не зацепила. Сейчас, глядя на безмятежно лежащую на моих коленях девушку, я вспомнил, как, возвращаясь на катере с прогулки на один из островов в Андаманском заливе, Паша, кивнув, в её сторону, сказал мне: «Ты сильно-то не увлекайся. Она – охотница».

А даже, если и так – я уже принял эту игру.

Когда это произошло? Да в тот же день. Первый официальный ужин проходил в ресторане на берегу реки Чаопрайя с замечательным видом на Ват Арун – Храм рассвета. Кстати, именно на его ступенях пару часов назад Таня получила своё прозвище. Но сейчас не об этом.

Вечерело. Венчающие пирамидальный силуэт гигантская башня – пранг и две из четырёх её сестёр, образующих каре у основания храма, ближних к реке, подёрнулись нежно розовым светом в лучах заходящего Солнца. Две другие – дальние – наоборот, прятались в тени величественного сооружения. Мерцающее отражение Ват Аруна тянулось к нашему берегу по серой дрожащей ряби Чаопрайи, но, не добежав до него, обрывалось на середине реки.

Утомлённые интенсивным дневным знакомством с Бангкоком мы с Пашей, навалившись на металлические ограждения, в предвкушении ужина наслаждались свежестью, накатывавшей с реки. Народ разбрёлся по террасе – кто-то фотографировал Бангкок, кто-то себя на его фоне. А кто-то, выбрав место за столиком с видом на ночной мегаполис, переваривал впечатления от бесконечно длинного дня.

– Такую красоту нельзя похерить, – многозначительно произнёс Паша, добавив: – надо и нам запечатлеть себя.

Взор его пал на Серафиму, одиноко сидевшую за ближайшим столиком.

– Девушка, а снимите нас, – обратился он к ней.

Сима удивлённо подняла взгляд.

– В смысле, сфотографируйте, пожалуйста, – уточнил я.

Девушка неспешно поднялась с места, элегантно подошла к нам. Длинное, чёрное в белый горошек платье проплыло по-над террасой. Но это была уже другая Серафима – в ней и следа не было от утренней растерянности. Слегка раскосые глаза – вечером она была без очков – открыто смотрели на собеседника, уголки губ выдавали её позитивный настрой.

– Куда нажимать? – мило спросила она, принимая протянутый фотоаппарат.

Выполнив процедуру, Серафима вернула его и неспешно повернулась к своему столику. Но эта дополнительная доля секунды оказалась не лишней.

– А-а-а-дну минуточку, – перехватил её Паша. – А теперь давайте с нами.

Он передал мне аппарат и, не дожидаясь разрешения, обнял девушку за плечи и привалился к заборчику, не выпуская из свободной руки сигарету. Серафима не протестовала. Тряхнув головой, она рассыпала по открытым плечам рыжеватые волосы, заигравшие на закатном Солнце яркими тонами. Девушка улыбнулась, и на её скуластом лице задорно обозначились ямочки. В зелёных глазах, открыто смотрящих в объектив, вспыхнули огоньки. В тот же момент я нажал на спуск камеры.

– А теперь с моим другом, – потребовал Паша. – Кстати, не думайте, что он такой же скромный, как выглядит. Он притворяется. К тому же у него очень богатый внутренний мир. Он философ-задира и чуть-чуть поэт.

Серафима внимательно и, как мне показалось, с интересом, посмотрела на меня.

– Вы же не против? – мило улыбнувшись, уточнила она.

Что за вопрос?! Конечно, я был не против.

Серафима, повернулась ко мне вполоборота, плотно прижалась, зафиксировав меня выше локтя сразу двумя руками. Её волосы засыпали моё плечо и шею, обдав безумно жарким ароматом. Попавшая в плен рука запылала то ли от ладони, ушедшей вверх по её тыльной стороне, то ли от обжигающего осязания девичьей груди – упругой и такой близкой.

– Ну всё, можете разъединиться, – из нереального далека прозвучал голос Паши.

– Обед проспите, – сиплый голос Паши выдернул меня из состояния дремоты. Приятель ехидным взглядом оценил нашу идиллию и направился в хвост самолета.

Обедом ещё и не пахло. Наши тётушки повставали со своих мест и, держась за спинки кресел, разминали затёкшие спины, ноги и прочие элементы опорно-двигательной системы. Впереди алтайские мальчики, скучковавшись в центральном ряду, рассматривали и бурно обсуждали фотографии из поездки. Как красиво они испарились в первый вечер.

В отеле, по возвращении с велком-ужина на берегу Чаопрайи, герр Думлер предупредил всех о завтрашнем раннем выезде и отдельно обрадовал Серафиму новостью о том, что её багаж нашёлся. В течение часа чемодан должны подвезти в гостиницу.

Пара из шумной группы барнаульских турагентов, прозванных Пашей «алтайскими мальчиками» – они действительно были на одно лицо и внешне, и манерами – вызвались помочь ей в получении багажа, а заодно и скоротать ожидание.

Паша тем временем предложил прошвырнуться по окрестностям в поисках сигарет и текилы. Ни то, ни другое мне не было нужно, но прогуляться по ночному мегаполису я согласился с удовольствием. Таня увязалась с нами.

Стемнело. Бангкок погрузился в электрический свет – пёстрый и яркий неоновый на центральных авеню и выцветавший до бледно-жёлтого по мере удаления от них. Мы гуляли по наитию, сворачивая с магистралей в боковые улицы. Некоторые из них неожиданно заканчивались жилыми тупиками, вынуждая нас возвращаться уже пройденным путём.

… Часа через полтора мы вернулись к отелю. У входа возле брендированной машины стояли Серафима и два тайца – оба в форменной одежде. Один из них был швейцаром отеля, другой – водителем. Последний, активно жестикулируя, что-то доказывал Серафиме, швейцар переводил с тайского на английский. Сима растерянно кивала.

– Чемодан привезли, – догадался Паша.

– Похоже, у них проблемы, – предположил я.

– Сами разберутся, – мудро решил Паша и направился в отель. Таня проследовала за ним.

«Красавцы», – подумал я и подошёл к автомобилю.

– Мадам, Вам нужно заплатить за доставку, – наверное, в сотый раз швейцар вежливо информировал Серафиму.

Увидев меня, она искренне обрадовалась. Было видно, что общение с туземцами давалось девушке нелегко.

-Проблемы? – неожиданно дрогнувшим голосом спросил я.

– Он просит пятьдесят долларов за доставку, – с ужасом пролепетала Серафима.

– А где ваши спутники?

– Ушли за Думлером минут двадцать назад.

Водитель вновь разразился эмоциональной тирадой, периодически указывая на часы.

– Ему нужно ехать. Его накажут за задержку, – мило улыбаясь, перевёл швейцар.

Варианта было два. Вслед за алтайскими мальчиками уйти на поиски герра Думлера или…

– Вы сказали пятьдесят долларов? – уточнил я и достал бумажник.

Серафима одарила меня восхищённо-благодарным взглядом…

– Ты просила колу