Ратибор. Возмездие

Глава 1. Русь. Усть-град, столица Поморского княжества

Корчма «Рыба-меч»

Спустя три недели после убийства Олафа Чернобрового и смены власти на Севере, в Хеддинберге

– Рад тебя лицезреть в добром здравии и столь же хорошем расположении духа! Я, как издалека в порту увидел твою могутную фигуру, сразу понял, кто к нам на берег сошёл с варяжского кнорра! – Переслав, средних лет ушлый русоволосый купец из Усть-града, хитровато прищурившись, наблюдал за тем, как сидящий перед ним Ратибор с завидным аппетитом уминает в одну рожу грамотно запечённое здоровенное говяжье бедро. – Может, ещё кваса? Не скромничай! Угощаю, сказал же!

Рыжебородый богатырь, минут пять назад осушив очередной жбан с любимым напитком, по коему страсть как соскучился за время своего вынужденного отсутствия на Руси-матушке, лишь согласно рыгнул в ответ на столь дельное предложение, с довольным урчанием продолжая поглощать прекрасно приготовленное мясо.

– Вторак! – повелительно пророкотал Переслав на весь кабак. – Ещё своего лучшего кваску притарабань-ка нашему дорогому гостю! Да пошустрее! Он ждать не любит!

– Ужесь несу, ужеся туточки! – тут же угодливо раздалось недалече. Спустя пару мгновений перед угловым столиком, за которым и восседали Ратибор со своим собеседником, как из-под земли вырос пухленький трактирщик Вторак, торопливо и вместе с тем осторожно ставя перед дюжим ратником ещё один кувшинчик пенного нектара. Кабатчик не ведал, кого именно занесло к нему в заведение с попутным ветром, но то, как уважительно обращался к огромному гостю влиятельный и всеми уважаемый в Усть-граде именитый купец Переслав, явно произвело сильное впечатление на пронырливого корчмаря. – Ежели желаете ещё бурёнку, имеются жареная грудинка и подкопчённые рёбрышки, а также шея, язык, печень, сердце и хвост…

– Достаточно! – Ратибор отодвинул от себя блюдо с обглоданными костями и сытно икнул. – Я что, по-твоему, за один присест телёнка целиком уминаю? А хвост я тебе сейчас самолично накручу, коль не исчезнешь с горизонта! Будешь нужен, кликну.

– Понял! – Вторак быстро забрал пустую тару со стола. – Уже испарился, аки капли росы в знойный денёк!

Переслав, проводив смешливым взглядом умчавшегося восвояси понятливого хозяина таверны, молча дал Ратибору добренько отхлебнуть из принесённого кувшинчика и только после принялся осторожно любопытствовать:

– Все дела уладил на Севере? У нас не задержишься? Спешишь, поди? Ведь теперича можно и дома порядок навести, да?

– Угу, вроде того, – коротко рыкнул Ратибор, разом ответив на все злободневные купеческие вопросы. Затем «рыжий медведь» вперился прямо в очи Переславу и проворчал: – Ну хватит ёрзать на булках, гутарь уже, чего к языку прилипло?

– Что ты хочешь от нашего князя за позволение устимским барышникам вновь ходить по Сигливе на Восток? – тут же выпалил русый торговец, которого явно сильно мучил бессонными ночами сей донельзя интересовавший его вопросец.

– Обожди ты! Я пока Мирградом не правлю, чтобы такие решения принимать, – недовольно скривился Ратибор. – Негоже делить шкуры ещё не убиенных ведьм и их прихвостней; у меня не настолько длинные оглобли, чтоб прямо из поморской харчевни их придушить смог… Но вообще, войско. Всего-то.

– Всего-то?! Цельное войско?! Ха! Тебе нужна наша устимская рать? Ну ничего себе! Ты серьёзно?! – поражённо воскликнул Переслав, а после не удержался от ехидного смешка и ёрнически добавил: – А монаршую корону довеском не треба? В придачу со всеми волостями, скипетром и печатью княжеской?

– Оставьте себе землю и цацки, на поморские угодья с побрякушками не претендую. Покамест, – Ратибор протяжно зевнул. – А вот витязи ваши пригодятся. Сколько их, кстати, у вас? Тысяч восемь-девять?

– Около того… – просопел купец. – Собрался с нашей помощью зачистить Мирград от иноземцев?

– Нет, – Ратибор отрицательно мотнул огненными космами. – Не для этого мне нужны устимские воители. Мирград я и без вашей оравы освобожу от поселившегося там зла, то бишь роя зелёных зловонных мух. Воинство поморчан же мне понадобится уже после того, как отмоем столицу Медвежьего княжества от инородного навоза.

– Полагаешь, ослямы не простят и вернутся с подкреплением? – Переслав проницательно прищурился.

– Уверен, – «рыжий медведь» утвердительно кивнул, – что так и будет.

– Понятно… – Переслав отхлебнул из своей кружки с пивом, затем задумчиво отбарабанил пальцами по столу и уставился на Ратибора: – Надеюсь, мы не единственные, кто придёт вам на помощь?

– Я тоже на это надеюсь, – негромко хмыкнул дюжий ратник.

– Полагаю, я с дружками торгашами смог бы уговорить на такое безрассудство Доброжира, но князя придётся убедить, что он не посылает дружину на верную смерть. Если мы будем не одни, кто встанет рядом с вами, да плюс заключение новых соглашений, торговых и военных между нашими княжествами… Ну и вновь открытый проход по Сигливке… Желательно вообще без податей, вот тогда…

– Не наглей! Совсем беспошлинно не выйдет, мзду, пусть и малую, отстёгивать всё равно будете. Иначе тогда остальные барышники из соседних земель возропщут, – хмуро пробурчал Ратибор. – Со всем прочим же я решу вопрос. Не боись, вас одних под заморские кувалды не брошу.

– Что ж, – Переслав внимательно посмотрел на своего могучего собеседника. – Тогда жду от тебя вестей! Как только время придёт, свистни. А я пока что почву взрыхлю… Надо подготовиться, такие вещи нахрапом не решают.

– Ну вот и славно. Будем считать, что договорились, – Ратибор удовлетворённо осклабился.

– Будем! – согласно хрюкнул Переслав, протягивая правую длань для рукопожатия, а левой одновременно поднимая кружку с пивом. – Будем же! Ну и выпьем в таком случае за наш возобновлённый союз! Заодно и докажем всем ворогам, что селёдки, коими нас величают за глаза за наш герб с двумя сардинами, вполне способны сдружиться с медведями!

Глава 2. Хвойный тракт. Где-то посередине между Поморским и Пчелиным княжествами

Спустя неделю после занимательной беседы с Переславом, а также состоявшихся наутро бурных проводов Ратибора в дальнее путешествие

Полдень. Недавно прошёл короткий, но сильный ливень. Тёплые лучики солнца игриво плескались в больших и малых лужицах, в изобилии усыпавших протянувшуюся через еловый лес натоптанную дорогу. Стоял конец апреля, когда Ратибор, прикупивший себе в Усть-граде доброго вороного рысака, неторопливо скакал по Хвойному тракту, наикратчайшему пути, по прямой, сквозь лесные дебри соединяющему Поморье с Мёдоградом, столицей соседнего, Пчелиного княжества. Прозвали оное так в народе из-за невероятного количества пасек, окружавших тамошний центр мироздания. Просто местные работяги безумно обожали мёд, считая его как лакомым кушаньем, так и спасением от всех возможных и невозможных болезней да напастей. Само Пчелиное княжество располагалось уже не на побережье Варяжского моря, а значительно восточнее, на бескрайних луговых просторах, с коих доступа к Большой Солёной воде не имелось. Впрочем, бравым пчеловодам, предпочитавшим твёрдо стоять на своих двоих ходулях на суше, он был и не особо-то нужен.

Рыжебородому богатырю давеча стукнуло тридцать лет; тот самый возраст, который можно назвать расцветом практически для любого мужчины; мальчишеская горячность наконец-то сходит на нет, уступая место приходящей лишь с жизненным опытом холодной, зрелой рассудительности. Ратибор и сам с удовлетворением понимал, что заматерел: вроде как, по собственным ощущениям, стал чуть более уравновешенным, спокойным. И вместе с тем сила его заметно возросла, похоже, достигнув максимально-пиковых значений: он чувствовал это всеми фибрами души. Никогда ранее в нём не было столько мощи, как сейчас. Очевидно, Ратибор пребывал в наилучшей физической форме за всё время своего, весьма богатого на приключения жития-бытия.

«Дар у тебя! Очень необычный… Как мне кажется, годам к тридцати – тридцати пяти уже полностью сформируется могучесть твоя. В расцвете сил будешь…»

Раз за разом у дюжего ратника всплывали в голове эти пророческие слова Благаны, вскользь оброненные вредной знахаркой себе под нос в трактире «Дальняя дорога». Тогда, несколько лет назад, Ратибор на пару с Емельяном заявились к старой ведунье просить о помощи в борьбе с колдуном Мельванесом. Ну и заодно услышали очередное предсказание от язвительной ворожеи. Которое, похоже, сбылось.

«Любопытно только, с какой целью меня боги одарили подобным подарочком? Загадка…» – неспешно размышлял про себя Ратибор, не забывая при этом зорко оглядываться по сторонам. Переслав перед самым отъездом попытался отговорить рыжебородого богатыря ехать напрямки в Мёдоград, ибо, по его словам, на той части Хвойного тракта, что пролегала по территории Пчелиного королевства, бесчинствует довольно многочисленная шайка недобитков из Ночного Братства. Печально известная в народе гильдия воров, грабителей и душегубов, впрочем, уже практически канула в Лету. Не в последнюю очередь благодаря Ратибору. Но кое-где разрозненные остатки разбойничьего клана ещё бедокурили. В том числе на Хвойном тракте. Сбившись в разномастную стаю с местными лиходеями, негодяи наводили ужас на всю округу при полном попустительстве со стороны «пчёл».

«Как поговаривают, – вещал напутственно Переслав, – так происходит по причине того, что ночные братульки умудрились с полгода назад выкрасть с конной прогулки десятилетнего Воисвета, единственного отпрыска мужского пола князя Годислава, тамошнего правителя улья, рьяно пытавшегося извести супостатов под корень. Ну и, сам понимаешь, с таким козырем в рукаве пригрозили головорезы пчелиному владыке: коли тот не угомонится и не оставит их в покое, они ему по частям ненаглядного ребёночка присылать будут. У Годислава, помимо Воисвета, ещё семь деток имеется, но все – девки, разумеешь? Так что мальчонка, уродившийся-таки восьмым, к невероятной радости могущественного отца, является, помимо всего прочего, единственным престолонаследником королевства полосатых насекомых. Ну а угодив в плен, связал малец длани своему царствующему батьке знатно; тот теперича и чихнуть боится в сторону ночных шакалов, кои от безнаказанности совсем распоясались, творят чего хотят! Так что двигал бы ты в обход, так спокойнее будет… Не тебе их, конечно, пужаться, но и лишние неприятности на рыжую голову искать не стоит, своих хватает. Ведь по слухам, душегубов рыл тридцать-сорок, не меньше!.. И терять им нечего!»

«В обход пущай женщины с ребятишками ходють да обозы без охраны, мне же не с руки увиливать от встречи с какой-то жалкой кучкой головотяпов, – презрительно фыркнул тогда Ратибор, негромко добавив себе в бороду: – Тем более с Ночным Братством у меня свои старые счёты. Не всех ещё вонючек раздавил… Ну так ента никогда не поздно исправить!»

Потому и скакал неторопливой рысцой не терявший бдительности Ратибор по Хвойному тракту, за последнее время сильно обезлюдевшему, ибо подавляющее большинство честного народа предпочитало пусть более долгие, но зато и более безопасные объездные дороги, благо таковые в округе имелись, и даже не в единичном количестве.

«Рыжий медведь» проехал уже полпути, когда вылетевшая откуда-то слева стрела с характерным вкрадчивым шелестом юркой молнией устремилась прямо в висок дюжему ратнику. Выстрел был точен и выверен; коли не успел бы отклонить голову Ратибор на боевой чуйке, лишь усиливающейся с прожитыми годами и накопленным воинским опытом, в чертогах Перуна явно одним славным витязем стало бы больше. Просвистевшая же мимо стрела нашла-таки себе иную цель, со знакомым чавкающим звуком вонзившись в чьи-то невезучие телеса, восседавшие с другой стороны дороги, на нижней ветке крупного разлапистого вяза. Тихо охнув от прямого попадания, обладатель неопознанного тулова громко шлёпнулся с дерева на землю. Очевидно, замертво. Похоже, засада на одинокого путника с самого начала пошла не по запланированному душегубами сценарию; неожиданный выстрел, предназначавшийся Ратибору, угодил в кого-то из своих.

– Вот дерьмо! Стрелок из тебя, Блуд, как бравый конь из дряхлого барана! – спустя мгновение громыхнул по окрестностям чей-то тягучий недовольный голос. – Мало того что промазал по этому здоровенному кабану, будто на пикник выехавшему трюфелей откушать, так ещё и Велиграда укокошил! Ну точно, да: наглухо! Это же надо умудриться так бестолково тетивой тренькнуть! Прям в рожу ему попал! Тебе, блудливый пёс, не лук, а лопату в лапы всучить надобно, дабы ты ей махал всю оставшуюся жизнь без продыху!.. Так же бесполезно, как и своим облезлым хвостом!

Говоривший, по всей видимости, атаман шайки, вылез на дорогу и, не обращая никакого внимания на остановившегося Ратибора, зло вперился очами по прямой, в росшие через Хвойную стёжку от него несколько молодых пихт, надёжно скрывавших нападавших. Главарю лиходеев навскидку было не больше сорока лет: высокого роста, на удивление упитанный, то есть очевидно не голодающий в здешних, богатых дичью лесах, но вместе с тем весьма неопрятный, в порядком замызганных шёлковых рубахе, шароварах и сильно изношенных, но добротных сапогах, косматый русоволосый вожак производил самое что ни на есть неблагоприятное впечатление; его сверкающие лютой злобой маленькие поросячьи глазки болотного цвета жалости явно не знали. Ну а проходящий через всю рожу наискось старый кривой шрам от удара тупым ножом наотмашь, полученный ещё в молодости в одной, уж быльём поросшей кабацкой драке, так ещё пуще не красил обозначившегося на тропе громилу.

Следом за своим предводителем на Хвойный тракт неспешно «выползли» и его подчинённые, рыл пятнадцать ещё более неряшливых, грязных и нечёсаных бандитов, уверенно при этом взяв в кольцо конного богатыря, всё так же молча, хмуро наблюдающего за вышедшими на свет белый головотяпами.

– Ну зачем наговариваешь-то, Годогост? – тем часом обиженно раздалось с противоположной обочины дороги. – Ты же прекрасно знаешь, что из наших охламонов я самый меткий! – из-за пихт выглянул говоривший: худощавый, бледнощёкий малый годков под двадцать пять, одетый в такое же рваньё, как и его приятели по душегубству. В руках у стрелка, как и ожидалось, был короткий лук, за спиной – практически полный колчан стрел. За ним следом также показалось ещё рыл десять очередных обросших, чумазых, вонючих детин, вооружённых в основном топорами; итого, как быстро прикинул в уме Ратибор, смрадных лиходеев с четвертак, не больше.

– Это-то и печально! – уничижительно процедил Годогост. – Ежели ты самый славный наш стрелок, то как лупят из лука остальные мои балбесы, лучше не представлять… И не вспоминать!..

– Всегда усё нормально было, срабатывал я до ентого момента безотказно! – Блуд ещё больше надулся, от злости и обиды забавно выпятив губы трубочкой. – Просто в этот раз нашей добыче свезло по-барски; качнуло пришлого крепыша в седле не вовремя, вот и прошмыгнула стрела мимо рыжей ряхи! Дура! – лучник гневно воззрился на Ратибора, а затем подошёл к нему и обвиняюще указал на витязя пальцем, как бы закрепляя сказанное.

– Позволь уточнить, грязнуля, – рыжебородый богатырь, которого порядком задело, что шалящие на Хвойном тракте ночные братишки, очевидно, считают его уже покойником, потому банально игнорируют, взял ножны с Яриком в руки, спрыгнул с коня, хлопнул того сильно по крупу, заставив с громким ржанием отскакать в сторону, после чего сурово посмотрел на стрелка: – Кто дура-то? Стрела или рыжая ряха?

– Дура – стрела! Ты же, носитель рыжей ряшки, дурак, каких поискать! – чуть опешив оттого, что мертвец, к коим он и взаправду уже причислил дюжего ратника, внезапно подал голос, Блуд всё-таки соизволил ответить здоровенному путнику. – Ибо в одну рожу переться по Хвойной стёжке такое себе занятие… глуповатое!.. И, скажем так, нонче малость небезопасное. Ну совсем капелюшечку, хе-хе!.. – стрелок ядовито забулькал. На смех сие отвратное хрюканье походило весьма отдалённо.

– Бросил бы ты эту железяку, здоровяк, – атаман ватаги, тем часом соизволив наконец-то заметить «рыжего медведя», небрежно кивнул на его палаш. – Тогда, быть может, умрёшь быстро. Ну а коли хоть чутка поцарапаешь своей тупой штуковиной кого-нибудь из моих твердолобиков, клятвенно обещаю: голосить от дикой боли до рассвета тебе придётся!

– Ну почему же тупой? – булатный меч, шустро вылетевший из ножен в ответ на столь «заманчивое» предложение Годогоста, по чёткой, выверенной траектории мастерски снял, как грибную шляпку, голову Блуда с плеч. Спустя пару мгновений кровяной фонтанчик из заваливающегося на землю тела лучника добро окропил как Ратибора, так и окруживших его лиходеев. – Как видишь, палаш у меня вполне себе востренький! А штуковина у тебя заместо башки, межеумок! Впрочем, что-то мне подсказывает: недолго ей осталось там располагаться!.. Ибо сейчас я вас всех покрошу в капусту, шакалы немытые!

С этими словами рыжебородый витязь насадил на остриё клинка бросившегося на него излишне прыткого узколобого верзилу, прошив тому брюхо насквозь, далее провернул меч, извлекая его наружу вместе с кишками уже представившегося богам головотяпа, а затем сам неистовым ураганом налетел (как умел, пожалуй, только он) на замерших, ещё в большинстве своём не пришедших в себя от шока разбойников, в привычной манере принявшись отправлять душегубов прямиком в царствие вечного Мрака.

Хвойный тракт заполонили шум, гам, лязг стали и предсмертные вопли; растерявшиеся, действовавшие разрозненно лиходеи не смогли оказать чемпиону Кузгара хоть какое-то вменяемое сопротивление; Ратибор обыденно складывал ворогов одного за другим, разваливая буквально надвое чумазых бандитов.

Вот очередной сквернавец лишился головы, точнее, её верхней части; острое лезвие снесло ему полчерепа, словно спелую грушу, разрезав башку негодяя на две не совсем равные половинки. Следующему противнику дюжий ратник отсёк руку с топором по плечо, после развернувшись и всадив Ярика кинувшемуся на него сзади оппоненту между рёбер. Широкий палаш мелькал, точно молния, благодаря непревзойдённому мастерству Ратибора, соткав вокруг него смертоносную стальную паутину; отведав доброго булата, разбойники, словно опадающая по осени листва, справно оседали на землю.

– Да убейте вы его, в конце-то концов! Он же всего один! – сквозь шум боя раздался преисполненный гнева и страха визгливый глас вожака шайки, в сечу не лезшего и лишь со стороны в бессильной ярости наблюдающего, как стремительно сокращается количество его ватажников.

– Похоже, атаман, не судьба нам завалить ентого свирепого медведя! – болезненно воскликнул лиходей с отрубленной рукой, обречённо-отрешённо присевший на пятую точку у обочины. Большая кровопотеря явно его сильно ослабила. – Голубоглазый, здоровенный, аки глыба гранитная, рыжий, крушащий в одну моську всё и всех на своём пути… Никого не напоминает?! Да будь я проклят Сварогом, если ента не легендарный Ратибор собственной тушкой! Ну тот самый знаменитый богатырь из Мирграда! Воротился, кажись, из ссылки на Запад. Ну и не преминул заявиться на огонёк в наш лес! Впрочем, уже, похоже, не наш… М-да, и угораздило же нас, дурачьё, на него нарваться! Лучше бы мы дали ему тихо-мирно, без препон проехать куда зенки егошнего коня глядят… – однорукий бедолага обессиленно завалился навзничь, отключившись от пронзающей насквозь острой боли. Кровь, а вместе с ней и жизнь всё так же продолжали покидать его искалеченное тело.

– Ратибор?! – огорошенно выдохнул Годогост. – Да ладно?! Не может быть!..

– Ещё как может! – ошалело гаркнул вожаку в ответ один из разбойников, узколобый, уже начинающий лысеть коротышка лет двадцати восьми, споро разворачиваясь и сигая вглубь леса. – Ента ж всё объясняет! Наверняка он! Тика́ем, други!

Дурной пример заразителен, и вот оставшиеся душегубы, коих уцелело всего трое рыл, потрясённо бубня: – Ратибор! Тот самый! – также споро вдарили по тапкам, то бишь суматошно припустили с поля боя вслед за плешивым малоросликом. За ними по пятам помчался и главарь шайки, кляня про себя на чём свет стоит свою же недалёкость.

«Мог бы и сам догадаться, кому нам не подфартило преградить Хвойную стёжку!..» – тоскливо промелькнуло у него в голове. Впрочем, лихорадочно-удручённые размышления тут же прервались приступом резкой боли; что-то острое вонзилось ему в левую ягодицу и сбило на землю. Непроизвольный отчаянный крик вырвался из глотки атамана, тут же осознавшего: убежать от «рыжего медведя» не выйдет. По крайней мере, именно у него, у Годогоста.

– Обожди, плюгавец, не гони лошадей, – подошедший дюжий ратник гранитным валуном навис на раненным в задницу ночным братишкой. – Я же с тобой ещё по чарочке-другой за знакомство не пропустил.

– Т-ты и вправду Ратибор? И-из Медвежьего княжества? – перевернувшись на бок, проскулил, слегка заикаясь, потрясённый лиходей, после чего жалостно добавил: – П-помилуй, а?..

Впрочем, мольба о пощаде тут же прервалась, когда рыжебородый богатырь выдернул у Годогоста нож из левой «булки», не спеша обтёр о его же сальную штанину, а затем пророкотал: – Да я ента, я! Сообразил ты, хоть и поздновато да не без подсказки. Но посему, полагаю, беседа наша далее проще пойдёт. Мальчонка-то где? Надеюсь, живой ещё?

– Какой мальчонка?.. – вожак шайки всхлипнул и деланно-непонимающе захлопал глазами. – О чём ты гутаришь, не разумею!..

– Дурковать удумал? Так ента зря, – Ратибор, многозначительно прищурившись, принялся показательно примериваться тесаком ко второй ягодице атамана. – Сейчас, пожалуй, добрый кусок мяса из тебя вырежу да воронам скормлю на твоих же моргаликах; они, знаешь ли, страсть как обожают человечину.

– Ай-яй-яй, да погодь, погодь ты! – тут же противно заверещал подранок. Память к нему явно вернулась. – Ты про этого, что ль, про Воисвета, сынка князя Годислава? Да живой он, живой, конечно! Мы же ещё не совсем ку-ку, гробить курочку, златые яйки несущую. Пуще сундучка с драгоценностями парнишку бережём, пылинки с него сдуваем всей оравой! Практически в прямом смысле! Сами впроголодь жить будем, но мальца напоим, накормим…

– Для тебя же лучше, чтобы твои слова соответствовали действительности. Где вы его держите? – Ратибор вопросительно вперился грозным взглядом в суетливо забегавшие зенки главы разбойников.

– Знамо где, – Годогост, секунду-другую подумав, тяжело вздохнул, прекрасно осознавая, что лучше сейчас говорить правду и ничего, кроме неё. Ежели, конечно, не хотелось отправиться по кускам на корм воронью. У ночного же братишки такого желания явно не имелось. – В нашем лежбище…

– Далеко оно отсюдова? – могучий ратник лениво поигрывал здоровым, острым как бритва ножом перед испуганной физиономией разбойничьего атамана, ловко перекатывая булатное лезвие между пальцами.

– Да нет, – нехотя пробулькал Годогост. – Версты полторы…

– В вашей берлоге, помимо малька, есть кто-нибудь ещё?

– Угу, – вожак душегубцев, страстно хотевший жить, без зазрения совести выкладывал всё, о чём его спрашивали. – С дюжину моих головорезов там трутся. Охраняют лагерь, мальчишку, припасы, пожитки наши какие-никакие. Мы ж в засаде всем скопом редко сидим, ибо оставлять совсем без присмотра становище как-то боязно; мало ли кто по чаще бродит… Тем более наш разведчик маякнул заранее, что путник, ну то есть ты, всего в одно жало по тракту скачет. Мы и решили, что дельце плёвое предстоит! Из лучников только Блуда взяли. Стрелок он, конечно, так себе, дык остальные ещё хуже!..

Договорить Годогосту не дали; Ратибор схватил его за шиворот, поднял, а затем, аки напроказившего щенка, не там напрудившего лужицу, сильно встряхнул, заставив звонко клацнуть зубами.

– Вот что, бормотулик, сейчас сам себе перевяжешь зад из подручных тряпок, кои сорвёшь с кого-нибудь из разбросанных рядом мертвяков, а после поковыляешь со всей возможной скоростью к вашей норе! Той самой, где высокородного юнца держите, – Ратибор не спрашивал, он говорил, как будет, и спорить с ним у ночного лиходея желания не было никакого. – И молись, чтоб с сынишкой Годислава всё было в порядке! Иначе, исходя кровавыми соплями, ты вскоре станешь умолять меня скормить тебя серым каркушам. При этом со всеми удобствами восседая на берёзовом колышке. Уяснил, кусок ослиного навоза?

– Уяснил, – тихо пискнул себе в бороду Годогост. – Почапали! Тут, как я и балакал, недалече…

Лежбище разбойников, располагавшееся возле небольшого лесного родничка, являло собой с десяток неказистых деревянных хижин, топорно обмазанных с внешней и внутренней сторон дёрном, серой глиной да покрытых сверху ельником. Примитивные постройки были одной, конусообразной формы, но разного размера. Пара-другая самых крупных хибарок могли вместить в себя, навскидку, семь-восемь человек. Если, конечно, ужаться по максимуму. Также в селении имелись примитивная кладовка с нужником да нечто наподобие кухни, представлявшее собой обложенное булыжниками костровище, располагавшееся в центре обители лиходеев. Вокруг очага стояло несколько обветшалых, грубо сработанных лавок да три убогих, кривых стола, не иначе, лишь благодаря чуду ещё не развалившихся. Оградки никакой у разбойничьего становища не имелось, не говоря уже о дозорных вышках. Караульных по периметру также не наблюдалось. Вопиющая беспечность, на пару с неслыханным разгильдяйством царили в берлоге Ночного Братства. Очевидно, головотяпы никого и ничего не боялись, похоже, считая, что ценный пленник способен уберечь их от любых напастей.

Время близилось к обеду. Рядом с тлеющими угольками очага хлопотал по хозяйству дородный малый с каштановой бородой до пупа, лет тридцати пяти на вид, степенно переворачивая вертел с коптящимся на нём, практически уже готовым, добрым румяным кабанчиком. Однако оставшиеся в селении лихие люди подгребать к столам и лавкам явно не торопились; гурьбой они застыли недалеко от места трапезы, с открытыми ртами огорошенно слушая лысого коротышку, того самого, что первым дал дёру с недавнего поля брани на Хвойном тракте. Низколобый головорез юркой ланью примчался к соратникам и, толком не отдышавшись, вдохновенно, с жаром принялся вещать ошеломлённым слушателям о том, как неудачно они сегодня сходили на разбойничий промысел.

– Да обожди, Завид, хорош тараторить! – недоверчиво прервал рассказ малорослика один из бандитов, пузатый черноволосый молодец под два метра ростом, тридцати четырёх лет от роду. – То есть ты хочешь сказать, что этот Ратибор разметал в одну харю ваши два с половиной червонца?! Брешешь, поди! Я, конечно, слыхал о рыжем медведе, но почитал за выдумку все енти байки!.. Ты ещё выдай, что он в шатуна обернулся прям пред вами, ха-ха! Как шепчут беззубые, поехавшие котелком бабульки на завалинке, он может!..

Стоявшие вокруг разбойники неуверенно заулыбались, не до конца уяснив сами для себя, стоит ли им верить всем тем невероятным россказням про рыжебородого богатыря, кои порой долетали до них с людской молвой.

– Смейся, смейся, Дражко! – между тем нервно огрызнулся покрасневший от гнева плешивый Завид. – Не приведи Велес тебе с ним тропками не разойтись, хы! Ибо, убеждён, Ратибор в таком случае уже из тебя беззубую старушку слепит, аки бабу снежную! Ежели, конечно, переживёшь сию встречу!.. Но по итогу в любом случае тогда уже мой черёд ржать станется!..

– Чего-чего?! – двухметровый верзила грубо сцапал слишком много себе сейчас позволившего сказануть недорослика за ворот рубахи. – Ты чавось такое гутаришь?! Давненько в лоб не получал, недомерок? Так я ента мигом исправлю! – с этими словами Дражко отвесил добрую оплеуху говорливому соратнику, мгновенно сбив того с ног на землю.

– Порву на хлебный мякиш! – пузатый громила, погрозив увесистым кулаком, свысока оглядел смущённо отводящих взоры лиходеев. Очевидно, из них он был самым сильным. – Ну что, ещё желающие есть надо мной погоготать?!

– Есть! – наступившую тишину прервал чей-то мощный рык. Обернувшись на голос, душегубы ошарашенно уставились на вышедшего из леса огромного рыжеволосого воина, держащего за шкирку их главаря, словно драного котёнка. – Но обожди пока, пузатик. Дойдёт и до тебя очередь, – Ратибор покосился на Годогоста. – Парнишку где держите?

– Да вон в той халупке, третья слева, угловая, – атаман шайки, как мог в таком положении, неловко кивнул в сторону соответствующей хижины.

– Воисвет! – тут же прогремел очередной «медвежий» рёв. – Ты в порядке? Отзовись, малец, будь добр!

– В порядке! – спустя пару мгновений раздался приглушённый писклявый мальчишеский крик из указанной конуры. – Кто бы ты ни был, воин, вытащи меня отсель, вороти до хаты, то бишь в Мёдоград, и озолотишься!

– Чаво встали, бараны?! Убейте этого топтыгина!.. – сдавленно просипел между тем Годогост. После он попытался вырваться из цепкой хватки Ратибора и резко дёрнулся в сторону, разорвав на себе безрукавку. Но могучая пятерня дюжего ратника тут же опустилась ему на темечко и крепко сграбастала за нечёсаные сальные космы.

– Пожалуй, ты мне не нужен более, – вторая «медвежья» лапища взяла вожака ватаги за подбородок. – Так что пришло время с тобой распрощаться, навозник! Передавай привет всей той своре своих побратимов, которых я уже удавил на ентом свете, и трепетно мямли им, чтоб накрывали поляну поближе к нужнику: скоро я отправлю в страну теней и верховного предводителя вашей мерзопакостной гильдии, то бишь гнуса Тихомирку!

Мощный рывок, знакомый хруст шейных позвонков, и главарь местной ячейки Ночного Братства безжизненным кулём осел на землю.

– Так-с, теперича с вами, – Ратибор отряхнул лениво руки, как будто от пыли, а затем с нехорошей ухмылкой воззрился на остолбеневших от неожиданности лиходеев, в первую очередь на изумлённого Дражко. – Эй, хлебный мякиш, ты чегось там порвать собрался? Ну, окромя своих штанов, в кои гадишь где ни попадя.

– Знакомьтесь, енто Ратибор, – не удержавшись, нервозно хихикнул с земли Завид, потирая наливающийся синеватой припухлостью от удара правый глаз и отползая при этом в сторону. – Прошу любить и жаловать!.. Поди, Дражко, покажи ему, кто тутова хозяин, гы-гы-гы!

– А шо?! – рыхловатый бугай, хорохорясь, выпятил пузо вперёд, принял грозный вид и презрительно оглядел явно оробевших соратников. – Сейчас пойду и покажу! Это же какая слава на меня свалится после того, как я нынче отмордую самого рыжего медведя! Так что зыркайте и учитесь, недотёпы!.. Да опосля не забудьте в красках растрезвонькать по всему миру, наскока хорош в рубке ваш будущий атаман!

С этими словами Дражко, закатав рукава на своей истрёпанной, давно уж выцветшей рубахе, решительно двинулся на Ратибора. Рыжебородый богатырь был выше на полголовы минимум и куда шире в плечах, но задиристого разбойника, очевидно, не блещущего умом, сей факт, похоже, не особо смущал. Да и отступать, когда на тебя, затаив дыхание, с восхищением да надеждой глазели приятели по головотяпству, было уже поздновато.

Ратибор между тем, удивлённо хмыкнув, пошёл навстречу своему оппоненту. Дражко, известный в узких кругах дуболом, имел весьма богатый опыт драк на кулаках, на что указывали его не раз переломленный нос да свежепоцарапанные об чьи-то передние зубы костяшки пальцев. Потому наглый громила, давненько не встречавший на своём пути хотя бы равного себе по силе, не говоря уже о более мощном противнике, самоуверенно решил лоб в лоб сойтись в рукопашной схватке с рыжебородым витязем. Стоит ли говорить, что с его стороны это была большая ошибка. О которой, впрочем, пожалеть кичливый разбойник толком так и не успел.

Дражко, всю жизнь мечтавший прославиться, явно увидел пред собой призрачно замаячивший шанс шустренько добиться всеобщего признания, уважения и почитания. «Для этого треба всего-то завалить рыжегривого потапыча!» – промелькнуло заливистым свистом пересмешника в маленьком мозгу у пузатого верзилы.

С этими обнадёживающими мыслишками Дражко, нахально хрюкнув в лицо Ратибору: – Сейчас я тебя урою! – размашистым крюком правой попытался достать по физиономии мирградского богатыря. Тот в ответ, быстро согнув левую руку в локте, прикрыл голову, могучим бицепсом приняв на себя сильную зуботычину оппонента, а затем, в свой черёд, добро пнул прямым ударом ноги лиходея в мясистый живот, заставив Дражко с шумным выдохом согнуться от боли в три погибели. После чего Ратибор схватил ночного братика за чёрные лохмы и от души всадил правое колено ему в ряху. Раздался звонкий хруст сломанной лицевой кости. От мощнейшего удара так и не снискавший всенародного признания и небывалой славы долговязый пузотряс отлетел метра на два назад, глухо шлёпнулся наземь и бездвижной тушкой замер возле одной из лавок. Глуповатую моську его здорово перекосило; кровь у поверженного мордоворота, похоже, отчалившего уже душой в царствие мёртвых, одновременно сочилась из носа, рта и ушей.

Тем часом подлетевший к тулову собрата лиходей, грузный малый средних лет и среднего же росточка, потирая от шока свои кучерявые светлые патлы, быстро осмотрел павшего товарища, затем растерянно обернулся к несколько поредевшей ватаге приятелей и оторопело проскрипел: – Мать моя распутница, да он же убил его! Одним плюхом харю Дражко расколол и вогнул внутрину! Будь я не Тишило, если вру, но кажись, у нашего без пяти минут нового вожака теперича в башке кашка из мозгов, кровушки да костей образовалась знатная! Проще говоря, он явно не жилец!

Между тем Ратибор, ещё во время короткого сшиба с несостоявшимся главарём заприметивший, как из кучкующихся недалече оставшихся одиннадцати бандитов выскользнула пара тел и стремительно юркнула к нему в обход, слегка наклонил голову вбок, чутким слухом уловив раздавшийся за спиной подозрительный шелест. И в тот же миг дюжий ратник присел на одно колено, пропуская просвистевший над маковкой вражеский топор, а затем проворно развернулся, одновременно выхватывая из ножен меч и нанося мощный удар наотмашь. Подкравшийся сзади малорослый Завид, и так не отличавшийся внушительными размерами, моментом стал вдвое короче: верхняя часть его тулова, только что чуть пониже пояса отсечённая сильнейшим ударом Ратибора, неторопливо сползла с бёдер коротышки и с отвратным шлепком, обильно брызгая кровью, с вываливающимися из неё внутренностями смачно плюхнулась на землю. Спустя секунду-другую рядом упала и вторая часть тела; ноги уже не держали одну лишь задницу своего бывшего, нынче уж покойного хозяина.

– Ах ты зверюга косолапый!.. – второй, подкравшийся с тыла лиходей, крепко сложенный молодчик лет двадцати – двадцати двух на вид, не больше, оправившись от первоначального потрясения, вызванного столь скорой и страшной смертью павшего только что на его глазах соратника, решительно занёс над своей тыквой здоровенную оглоблю, коей изначально намеревался знатно приложиться по хребту Ратибора, и жахнул, в этот раз целя чемпиону Кузгара уже по лбу. Ответная реакция рыжебородого богатыря была молниеносной: палаш взмыл навстречу толстой жерди, легко отрубая от неё одну треть. Последовавший затем удар клинком снёс голову с плеч незадачливому бандиту. Обезглавленное тулово рухнуло наземь рядом с телом Завида. Спонтанно задуманная пакость, зайти в спину Ратибору, занятому схваткой с Дражко, и неожиданно тюкнуть чем-нибудь острым аль тяжёлым по темечку могучего витязя, двум, уже мёртвым злодеям явно не удалась.

Тем временем с пронзительным воплем, выхватывая из-за пояса одноручный топор и нож, на «рыжего медведя» отчаянно бросился Тишило. А за ним следом с дикими криками помчали и оставшиеся восемь разбойников, похоже, не раз уже тяпнувшие с утреца медовой браги, оттого не в меру осмелевшие. Бой выдался коротким и жёстким. Ратибор без малейшей жалости покрошил на кровавые ошмётки остатки Ночного Братства, снося лиходеям бошки, выпуская кишки да разваливая пополам. Двуручный булатный меч в умелых руках рыжебородого витязя залихватски исполнил свою очередную смертоносную песнь.

Первым из нападавших «зажмурился» бездумно ринувшийся на Ратибора Тишило; ему великолепный клинок вонзился точно в сердце. Следующий мастерский удар, и второй противник лишился косматой макушки. Третьему головорезу дюжий ратник полоснул по горлу, четвёртому – выпустил кишки, а с пятым громилой, предварительно отбив палашом бросок его ножа, чемпион Кузгара разобрался в своеобразном стиле, швырнув в любителя метать тесаки одну из стоявших рядом лавок. Хоть обшарпанных и неказистых, но вполне себе массивных. Прилетевший в разбойника столь необычный снаряд, пущенный с немыслимой силой, с лёгкостью снёс замешкавшегося негодяя с ног. Чем-то это напомнило мощный порывистый ветер, нагло срывающий соломенную шляпку с головушки нерасторопной хозяюшки.

Между тем шестой и седьмой душегубы полегли опять от Ярика; обоим Ратибор всадил меч в телеса чуть ли не по гарду: одному в солнечное сплетение, другому чуть выше – в грудину. Ну и последним отправился к праотцам местный повар. Тот самый мясистый лиходей, что терпеливо корпел над коптящимся кабанчиком. Кинувшись на дюжего ратника с писклявым визгом напоровшегося на гвоздь поросёнка, бородатый бандит только и успел, что обеими руками вскинуть для атаки свой здоровенный полутесак-полутопор. И в тот же миг Ратибор стремительным взмахом палаша отсёк горе-бойцу обе кисти, а следующим ударом – разрубил нерадивого головореза от тыковки до бёдер, тем самым прервав его было раздавшийся истошный болезненный вопль.

– Похоже, с ночными осликами покончено. По крайней мере, на ентом клочке суши, – удовлетворённо пробурчал себе под нос рыжегривый берсерк, хмуро оглядывая поле брани. – Странно: из этих никто не удрал, никак, пережрали уже с утречка медовухи, смельчаки, – Ратибор совершенно верно распознал причину неожиданной храбрости, накатившей на лесных разбойников.

Далее мирградский витязь последовал к угловой хижине, на которую указал Годогост, то бишь к той самой, из коей подал голос наследник Пчелиного княжества. Довольно хлипковатая дверь на ржавых петлях была закрыта на весьма крепкий дощатый засов. Ратибор могучим усилием выдрал оный с корнем, а затем ещё и дверку с петель сорвал, мощно дёрнув её на себя. После чего дюжий ратник заглянул в образовавшийся дверной проём. Глаза его, быстро привыкшие к царившему в хибарке полумраку, шустро обежали убогое убранство захудалой лачуги. Кроме обшарпанного узкого топчана, кривого табурета да замызганной деревянной лохани средних размеров с характерными для нужников ароматами, никакой мебели аль полезной утвари в несуразном домишке не имелось. На кроватке, в самом дальнем углу, обхватив свои тощие колени ещё более тонюсенькими ручонками, восседал грязноватый, худенький белобрысый мальчик лет девяти-десяти на вид. Его большие карие очи одновременно с надеждой и страхом уставились на рыжебородую физиономию Ратибора, бесспорно, оценив по достоинству не до конца ещё видимые, но явно очень внушительные габариты своего нежданного спасителя.

– Ты в порядке, малец? – огнегривый богатырь дождался утвердительного кивка мальчишки, после чего смурно проворчал себе под нос: – Что-то не заметно. Не кормили, что ль, твари?..

– Кормили, – жалостно всхлипнул Воисвет. – Когда не забывали обо мне в состоянии очередного пьяного угара!..

– Годогост, пёсий выкормыш, ведь молвил мне, что содержат тебя как подобает! Вот брехун! Да чтоб ему в царствие мрака козьими шариками регулярно пасть набивали! Повезло облезлому: сдох уже, вошь куриная! Иначе я бы ей… тьфу, ему, сначала все тяпки перекурочил, а уж только опосля кочан свернул! – зло гаркнул рыжебородый великан, заставив своим гневным рыком княжьего сынка испуганно вжать голову в плечи. – Не боись меня, малёк. Не обижу, – уже как можно мягче произнёс Ратибор. – Выползай на свет белый! Ты свободен!

С этими словами чемпион Кузгара развернулся и потопал к очагу, на котором всё так же коптился молодой аппетитный кабанчик, уже вполне себе зарумянившийся. Недолго думая, могучий витязь снял вертел с поросём да водрузил на ближайший стол. Там как раз поджидал своего часа здоровенный поднос, явно заранее приготовленный под свинку нынче уж покойным кулинаром.

– Иди сюда, скелетик, – Ратибор приглашающе махнул только что отломанной от тушки кабана доброй голяшкой показавшемуся на входе исхудалому Воисвету, с непривычки щурящемуся от яркого солнца. – Давай пожрём хоть от души перед дорогой домой. Не пропадать же нашему поджаристому вепрю.

– Ента ты чего, в одну ряху их всех уложил?! – огорошенно промямлил мальчик, изумлённо озираясь по сторонам. Дюжина мёртвых головорезов, беспорядочно разбросанных недалече, явно сильно впечатлила светловолосого юнца.

– Вроде того, – невнятно промычал Ратибор, не отрываясь от трапезы.

– Могуч! Но это не все ночные братишки! – звонко пискнул встревоженный Воисвет. – Надо тика́ть отсюдова! Ведь у них ещё дружки имеются! Десятка два с гаком! На разбойничий промысел учапали! На Хвойный тракт! Скоро воротятся!..

– Не-а, – Ратибор на секунду отвлёкся от поглощения вкуснейшей голени и, нехорошо усмехнувшись, промолвил: – Не воротятся. Ни дружки, ни подружки. Уж не будем уточнять, кто тутова кем и кому приходился.

– Да с чего ты взял?! – взволнованно прокудахтал мальчонка. – Ты кто такой, чтоб заявлять об этом со столь непоколебимой уверенностью?!

– Ты чавось, окромя моего рёва, когда я тебя позвал по имени, более ничего не слышал? – рыжебородый богатырь вопросительно вскинул левую бровь.

– Нет, лишь отрывки, – несколько смущённо пробубнил Воисвет, подходя к столу. Сглотнув подступившую к горлу слюну, он жадно уставился на копчёного порося. – Понял только одно: что-то случилось, но вот что именно, не разобрал… Ай, да какая разница?! Говорю же тебе, не время сейчас трапезничать! Бо́льшая часть ватаги не в селении! И они могут вернуться в любое мгновение…

– Повторяю для тугоумных мальков, – резко перебив Воисвета, недовольно прошелестел «рыжий медведь». – Они – не вернутся! Ента говорю тебе я, Ратибор! Заодно ты получил сейчас ответ на свой третий вопрос. Ну, кто я такой. Будем считать, что познакомились.

– Ратибор?! – глаза княжеского сына удивлённо округлились. – Из Мирграда?!

– Угусь…

– Я слышал о тебе! И не раз! Говорят, ты ворогов складываешь, аки хвороста вязанки! – поражённо прострекотал паренёк. – Так ты чаво, их всех уже того… убил?!

– Не всех, парочка-другая охламонов драпанули, да и пёс с ними! Ходу им к людям нет, так что нехай шарятся по этим дебрям до скончания века, собаки сутулые. Рано или поздно всё равно сгинут, – Ратибор мрачно посмотрел на Воисвета, отчего у того сердце ушло в пятки. – Я тебе последний раз гутарю: не бойся ночных шакалят более! И садись уже, заморыш, откушай чем Сварог послал. Больше предлагать не буду! Я тебе не нянька.

Долго уговаривать поесть парнишку не пришлось. Позаимствовав у одного из покойников нож, Воисвет впопыхах отрезал себе добрый жирный кусок от поросячьей шеи и тут же с жадностью накинулся на копчёное мясо, порой проглатывая его целыми кусками.

– Не спеши так. Этот кабанчик от тебя никуда не убежит. Так что жуй тщательно, не торопись, – назидательно проурчал Ратибор. – В желудке зубов нет.

– Ты хоть ведаешь, кого спас?! – на секунду-другую отвлёкшись от трапезы, суетливо проворковал Воисвет. – Мой батька – сам князь! Он тебя озолотит!

– Ну-ну, – хмыкнул Ратибор. – Позыркаем. Правда, ежели мне от него и нужно что-то, то явно не деньги. Злато я и так себе добуду. Кстати, о нём, родимом. Где эти обормоты свою казну держали? Поди, в лачуге главаря? Часом, не вон в той ли, самой большой? – дюжий ратник кивнул в сторону одной из халуп.

– Агась, в ней наверняка, – светлокудрый паренёк согласно хрюкнул с набитым ртом. – Хата Годогоста. Он, окромя себя, никому более не доверял.

– Хорошо, – Ратибор громко икнул.

– А что тебе нужно от моего отца, коли не мешок с ценными кругляшками? – Воисвет в некотором замешательстве вопросительно уставился на Ратибора.

– Ента я твоему батяне при встрече поведаю, – нехотя прорычал тот в ответ. – Ты же, белобрысый сорванец, ещё не дорос до таких взрослых разговоров.

– Ой-ёй-ёй! Не хочешь, не говори… Всё равно ведь узнаю! Чего выёживаться-то?! – Воисвет слегка надулся. Впрочем, ненадолго. – Понимаю, дела государственной важности, да? Ладно, не отвечай. Получишь, что попросишь! Благодарность моего тятьки границ знать не будет.

– Скоро посмотрим, есть ли у благодарности Пчелиного князя границы аль нет, – лишь бросил на это Ратибор, ещё пуще налегая на аппетитного порося.

На несколько минут за столом наступила тишина, прерываемая только интенсивной работой двух челюстей да периодическими отрыжками.

– Ладно, сиди пока тут, трапезничай, а я пойду поскребу в закромах у покойного атамана, – наконец, проворчал Ратибор, вставая и направляясь к хижине главаря. – Мертвякам ценные кругляши уже ни к чему. А мне сгодятся. Что за время такое: сейчас ведь без денег ни туды и ни сюды. Прикупить новые портки с рубахой, сальца шмат, кувшинчик кваса, оплатить нужник городской. И кто, любопытно, придумал ещё и за енто дело плату взимать? Ну, за нужник! Башку бы оторвал тому сметливому проходимцу! Вместе с руками и ногами. Однако, когдась нужда припрёт, и мешок со златом выложишь, только бы пустили к городской проруби. У-у-у, прохвосты ушлые, лишь бы нажиться на людских слабостях! Я так разумею, дерьмо не пахнет, коли башлять за него звонкой монеткой.

Ратибор, забавно, по-стариковски брюзжа себе в бороду, проследовал тем часом к жилищу Годогоста. Выбив мощным ударом ноги запертую на замок массивную дверь, могучий русич зашёл внутрь. Домик у бывшего вожака был не в пример попросторнее да куда лучше обставлен, чем хибарка, в которой держали Воисвета. Но рыжебородого витязя мало интересовало убранство хором атамана. Обежав цепким взором округлой формы, довольно вместительное помещение, Ратибор заглянул под крепкую резную кровать, но кроме пары стоптанных до дыр заморских сапог, явно когда-то снятых с мертвеца, ничего там не обнаружил. Тогда чемпион Кузгара залез в имевшуюся в избушке прикроватную тумбочку, затем под стол, пошарил в матрасе из гусиного пуха, но безрезультатно: ни цацек, ни золота обнаружить не удалось.

– Он ведь никому не доверял, – вспомнил дюжий ратник слова княжеского отпрыска. – А значит, на видном месте хранить свои побрякушки не стал бы… Хм!..

Ратибор ещё раз внимательно осмотрелся, после чего нагнулся и сорвал с пола старую соломенную подстилку, прилично выбивавшуюся своим неприглядным дешёвым внешним видом из общего облика безвкусно, но отнюдь не бедно обставленной хижины.

«Дощатый пол неоднороден. Вот енти три деревяшки явно недавно обновлялись», – подумал про себя могучий витязь, а потом опустился на одно колено и постучал костяшками пальцев по выделявшимся дощечкам. Те отозвались гулкой пустотой.

– Ха! Похоже, тайничок! – Ратибор тщательно ощупал занятные половицы, далее нажал на одну, заставив её выскочить из деревянного настила. Тот же самый нехитрый фокус он проделал и с двумя оставшимися досками, а после заглянул в образовавшийся пролом. Спустя секунду рыжебородый богатырь уже извлекал из тайника пару внушительных холщовых мешков. Один был килограмм на семь-восемь, второй – кило на три потяжелее. Шустро развязав бечеву, крепко затягивавшую горловину у первого куля, «рыжий медведь» раскрыл объёмистую калиту и хмуро воззрился на сверкнувшие в ответ тусклым переливом золотые монеты да всевозможные ювелирные украшения, явно принадлежавшие всем тем несчастным, коим не повезло встретить на своём пути Годогоста и его шайку. Вторая котомка, в которой Ратибор не преминул также пошарить, была практически доверху наполнена серебром.

«Неплохой улов! – с удовлетворением хмыкнул дюжий ратник про себя, выходя с ценной добычей из берлоги Годогоста на солнечные лучики. – Но пора и двигать отседова, ночевать в ентой дыре желания нет никакого».

– Брось меч, чеканы и нож, а также кульки, что сейчас выволок из лачуги атамана! – словно гром среди ясного неба, неожиданно проскрипел незнакомый сиплый баритон. – Не то мы княжьему сосунку уши отрежем! И нос с языком следом оттяпаем! Прямо на твоих моргашках!

Ратибор остановился и, недобро прищурившись, исподлобья уставился на трёх ночных братишек. Тех самых, что живенько дали по тапкам на Хвойном тракте при первой встрече рыжебородого богатыря с ватагой Годогоста. В руках у одного из бандитов находился перепуганный Воисвет. Тесак лиходея в опасной близости гулял возле пшеничных косм тощего пацанёнка. Похоже, по примеру уж нынче покойного Завида, трое головотяпов, собравшись вместе, также решили воротиться в разбойничье логово. Ну а когда они, наконец, заявились в родные пенаты, то, быстро смекнув, что к чему, споро взяли в заложники нерасторопного юнца, который даже не успел толком пикнуть.

– Вы, олухи беспутные, хорошо покумекали пред тем, как учудить данную глупость?! – глухо прорычал чемпион Кузгара.

– Покумекали хорошо! Так что бросай оружие, кому было сказано! И пошустрее! – нервно прострекотал тот из мерзавцев, что держал перед собой за плечо княжеского сынка. – Мы тебе не скоморохи, шутковать не любим!

– М-де? А так на них похожи, – сокрушённо покачал головой Ратибор. – Но раз вы настаиваете… Тогда бросаю, как велели!

И в тот же миг на землю с мелодичным звоном упали оба мешка с монетами. А спустя долю секунды, два топора и нож переливистыми молниями стремительно понеслись в сторону явно зря вернувшихся в селение лиходеев. Ратибор метнул свои любимые вострые «игрушки» с невероятной скоростью. Колуны смачно вонзились в грудины злодеев, стоявших по краям, а здоровенный нож – в физиономию, а точнее, под левый глаз державшего мальчонку душегуба. Кровавые брызги добро окатили ошеломлённого Воисвета. Между тем всех троих разбойников от сильнейших бросков откинуло в среднем метра на полтора назад. Мертвецами же они стали ещё до приземления своих бренных тел на грешную землю; жизнь покинула телеса негодяев в ходе их недолгого, но очень красочного «полёта».

Тем часом юный наследник Пчелиного «улья» потрясённо оглянулся, с изумлением уставившись на поверженных ворогов. Потом мальчик инстинктивно вытер грязным рукавом некогда нарядной рубашонки кровь с лица, а после гневно воззрился на Ратибора и тут же, срываясь на писклявый визг, надрывно проорал на всю округу: – Ты совсем обалдел?! Что творишь?! А ежели бы ты в меня попал?! Что бы тогда было, ась?!

– Тогдась к тебе пришёл бы Карачун и уволок твою голосистую задницу в страну льда и мрака, – промолвил с холодной усмешкой чемпион Кузгара. Затем Ратибор поднял с земли оба мешка с монетами, быстро связал их горловины между собой крепким узлом и закинул получившийся своеобразный противовес себе на плечо.

– По-твоему ента смешно?! – тем временем снова вспылил Воисвет.

– Да, есть немного, – уже широко улыбнулся могучий витязь, проходя мимо пылающего от ярости, раскрасневшегося мальца к трём павшим разбойникам и вытаскивая из их туловищ чеканы с ножом. Обтерев об туники мертвецов лезвия колунов и тесака, Ратибор задвинул топоры в ременные петлицы, а нож – за пояс, после чего обернулся к всё так же кипящему от гнева мальчугану и примирительно произнёс: – Ладно, ладно, не кипятись! Я в яблочко с семидесяти шагов без промаха бью. А то и под сотню. Хоть чеканами, хоть резаком. А тут всего десятка полтора шажков до тебя было.

– Успокоил!.. – зло пробубнил Воисвет, а затем скорчил кислую рожицу и язвительно фыркнул: – Так что ты там гутарил недавно? «Они не вернутся, это говорю тебе я, Ратибор! Не бойся ночных шакалят более!»

– М-де, признаю: твоя правда, сел я в лужу. Не часто, но бывает такая оказия. Воротились, дурашки окаянные. На свою беду… Ты пожрать-то хоть успел от пуза, прежде чем эти глуподырики заявились? – оконфузившийся «рыжий медведь» решил слегка сменить тему.

– Угу, – спустя несколько секунд неохотно промямлил княжий сын. – Как раз закончил трапезу, и тут же енти лопушки сзади налетели! Сцапали, рот сразу закрыли ладонью; я даже шептуна пустить не успел, не то что крикнуть!..

– Ничего страшного, усё уже позади, – Ратибор тем часом направился в сторону леса, откуда вышел, бросив Воисвету на ходу: – Всё, потопали отсель. Кабанчика с собой прихвати, и половины не съели, не пропадать же добру. На вечернем привале да утречком дожуём.

– А куда мы сейчас? – белобрысый парнишка, явно оттаяв, схватил со стола остатки порося прямо с подносом и, балансируя на грани, чуть ли не вприпрыжку помчался за дюжим ратником.

– К Бублику.

– К кому-кому?!

– К Бублику. Моему коню. Прикупил в Усть-граде. Целое состояние на бочку выложил. Славный рысак! Оставил тут его недалече травку пощипать на неприметном лужке, – буркнул в ответ Ратибор. – Ну а опосля домой Ваше Вашество сопроводим. Надеюсь, твой батя поставит мне за спасение своегошнего отпрыска хотя бы жбанчик доброго медового кваса, производством коего на всю Русь славится ваше полосатое княжество.

Глава 3. Прибытие

Спустя четыре дня после спасения Воисвета

– Ну что, доковыляли уже, как я понимаю? – Ратибор неспешно шёл по Хвойному тракту, ведя под узду Бублика.

– Агась!.. – взволнованно прокудахтал восседавший на коне сын князя Годислава, правителя Пчелиного государства. В очередной раз нетерпеливо приподнявшись в седле, неугомонный парнишка, за четыре дня пути на сытных привалах справно трапезничавший до отвала и потому поправившийся килограмма на два минимум, снова попытался разглядеть виднеющийся впереди просвет, с каждым шагом становившийся всё ближе и ближе.

– Вот и славно, – довольно хмыкнул себе в бороду дюжий ратник. – Ходить, конечно, для тулова полезно, но задницей елозить по хребту лошадки в дальних странствиях куда как удобнее да практичнее. Особливо если спешишь куда.

– Мы точно приехали! – радостно взвизгнул тем часом княжий отпрыск. – Сейчас из леса выйдем, и Мёдоград пред нами распластается во всей красе! Может, Ратибор, я сразу к родимому дому поскачу? Одолжишь мне своего вороного ещё на часик-другой?

– А карету золочёную тебе ещё не треба?! – возмущённо гаркнул «рыжий медведь». – Или, может, драккар довеском?!

– Не-а! – заливисто рассмеялся Воисвет. – Мне б только рысака… Ну и твой изумительный палаш!

– Губу закатай! – Ратибор притворно насупился. – Могу только крапивой или прутом ивовым по заднице отходить.

– Да шучу я, шучу, не куксись!.. – проказливый паренёк, к которому за несколько дней на свободе вернулась присущая озорным мальчишкам жизнерадостность, снова захихикал. – Но вообще, меня крапивкой аль прутом нельзя! Я княжий сын!..

– Да хоть дочка самого Перуна, – могучий витязь улыбнулся уголками губ, а затем нарочито грозно прошелестел: – Полагаешь, меня енто остановит?

– Думаю, что нет!.. – Воисвет расплылся в очередной белозубой ухмылке. – Насколько я успел тебя узнать, Ратиборушка, к высоким чинам ты равнодушен! В смысле, в ухо можешь засадить кому угодно: хоть рыбаку, хоть князю. И на звания да регалии не посмотришь.

«Рыжий медведь» вздрогнул, как от удара хлыстом по спине.

«Ратиборушка… Давненько меня так никто не называл», – в смешанных чувствах покумекал про себя чемпион Кузгара, вслух же одобрительно проворчав: – Рад, что ты ента понимаешь, мозгляк!..

– Но Бублика всё же я у тебя одолжил бы…

– Пони тебе карликового под седалище надобно, а не коня вороного! И клюкой Велеса туда же! А ещё лучше – молотом Сварога!

– Добрый ты, Ратиборушка, – Воисвет демонстративно надулся. – Дождёшься, наябедничаю на тебя, как приедем!..

– Тогдась, малёк, я твой голый зад на муравейник усажу. Или на улей. А можно и к осам в дупло запихать. Варианты есть.

– Нельзя так разговаривать с наследником престола…

– Мне – можно.

– Ента кто так решил?

– Я. Так решил я! Усёк, малявка?

– Ты полоумный? Точно батьке поплачусь! Тогда позыркаем, кто крапивой с прутиком по заднице получит! А может, и по морде! По наглой рыжей морде!

– Такой мелкий, а такой пакостный…

– Но у тебя, мирградский дуболом, всё ещё есть призрачный шанс поправить своё, прямо скажем, незавидное положение и избежать княжеской кары! – продолжил вдохновенно вещать Воисвет. – Я ведь взятки беру. Не знал? Исключительно конями. Вороными. Вот, к примеру, Бублик. За него я тебе, так уж и быть, усё прощу. Ну и подберу ослика какого-нибудь взамен, не переживай. Такого же упёртого, как и его хозяин…

– В рот тебе чеснока горку и полкило морошки недозрелой, а не Бублика! Прохвост мелкий!

– Благодарю, Ратиборушка, за ласковые словеса!.. – Воисвет опять не удержался от широкой улыбки.

– Да всегда пожалуйста. Обращайся, клоп! – так же ёрнически буркнул себе под нос могучий витязь.

За четыре дня совместного путешествия дюжий ратник и наследник Пчелиного княжества смогли более-менее узнать друг друга, что не замедлило весьма положительно сказаться на их отношениях: Ратибор про себя с одобрением отметил, что знатный малец отнюдь не так избалован, заносчив и высокомерен, как подавляющее большинство ему подобных высокородных царевичей. А ещё Воисвет напомнил «рыжему медведю»… сына. «Эх, Буреславу сейчас тоже червончик бы стукнул!.. – с щемящей сердце глухой тоской подумал про себя чемпион Кузгара, впрочем, тут же старательно отгоняя прочь нехорошие мысли. – За эту боль я ещё поквитаюсь сполна! Но не здесь и не сейчас… Так что нечего тучи на небесах зазря хмурить. Не время и не место».

Воисвет же, чей юный организм после плена при должной кормёжке восстанавливался не по дням, а по часам, быстро проникся огромным уважением к своему могучему спутнику. Точнее, мальчик откровенно восхищался рыжебородым богатырём, стараясь во всём ему подражать. Потому княжич и огневолосый витязь шустро нашли общий язык. При этом обнаружив, что дорога становится куда как менее скучной, ежели ещё попутно и подтрунивать друг над дружкой, чем они с попеременным успехом и занимались добрую половину пути.

– А что ты сделаешь, Ратибор, когда встретишь своих ворогов? – Воисвет в общих чертах слышал про несчастье, постигшее его нынешнего спасителя и защитника, оттого семейную тему старательно обходил стороной. Но удержаться и не поинтересоваться, что за страшная участь ждёт тех, кто так опечалил и разозлил рыжегривого исполина, белобрысый непоседа ну никак не мог.

– Знамо что. Обрызгаю жёлтеньким и затем убью, – хмуро бросил в ответ Ратибор. – Ну или сначала зажмурю, а потом окроплю. Ещё не определился, в какой последовательности действовать.

– А можно я тоже, Ратиборушка?! Можно, я тоже их обрызгаю жёлтеньким?!

– Можно, баловень ты юный. Но только после меня!

– Что, первый в очереди?

– Именно. Но зато ты опосля и погадить на них можешь, если прижмёт…

– Разрешаешь, да?

– Да. А теперь завянь, болтунишка, – Ратибор, прервав очередной вопрос говорливого княжича, на пару секунд остановился и чутко прислушался. – Шум да гам относительно недалеко впереди. Из ельника еле различимый. И смутно знакомый. Никак, битва лютая идёт? Хм! А вроде и не она… Скорее добрая драка! Речь наша. Женские крики… Подбадривающие, задорные! Гурьба на гурьбу, что ль, сцепились? Любопытно!.. – рыжегривый гигант обернулся к Воисвету: – Сейчас из леса выйдем да позыркаем, что за непотребное озорство там творится. Ежели чего, белобрысик, опасность какая, стрелой скачи в обратку и укройся в чаще. Поди, не заплутаешь. Править конём ты вроде и в самом деле умеешь. Пусть и кое-как. Он тебя, если что, и на тропу из бурелома выведет, доверься ему. Припасы в седельных сумках. Как и злато. Чай, не пропадёшь один.

– Да погодь страхи нагонять! – не выдержал сын Годислава, наклонившись и громко пискнув чуть ли не на ухо Ратибору. – Давай сначала глянем, чего там тебе послышалось!..

– Обязательно глянем, – согласно кивнул огневолосый великан и направился далее по Хвойному тракту, к хорошо виднеющейся окраине дремучей пущи, всё так же ведя за собой Бублика с восседающим на нём юным всадником.

Время перевалило за полдень, когда наши путники вышли из елового пролеска на обширнейшее, начинающее уже добро зеленеть по весне поле, по центру которого высился приземистый, огороженный широким рвом Мёдоград, целиком сложенный из дерева. Вокруг столицы Пчелиного княжества, куда ни глянь, ютились пасеки, большие и малые, а также разные животноводческие хозяйства: разведение и выращивание коров, овец, свиней, коз, а вместе с тем гусей и кур, явно было поставлено на широкую ногу; похоже, со свежим мясом, яйцами, разнообразными сырами, ряженкой и молоком проблем у местного населения не имелось.

Но внимание Ратибора с Воисветом привлёк в первую очередь не стольный град и его окрестности; шагах в трёхстах от кромки чащи, у которой замерли светловолосый княжич и рыжегривый воин, творилось форменное буйство: человек двести голых по пояс мужиков яростно сошлись на кулаках стенка на стенку, самозабвенно лупцуя друг дружку. Вокруг них образовался внушительный круг зевак, состоящий из мужчин, женщин и детей абсолютно разных возрастов, благосостояния и сословий: в толпе зрителей видный купец соседствовал с дояркой, родовитая боярыня – с лесорубом, а княжеский сановник – с пастухом да прядильщицей. И все они с той или иной степенью заинтересованности наблюдали за жёсткой рубкой, кою устроили их сыновья, мужья, братья и приятели. Равнодушных среди созерцателей не было. Азартно выкрикивая слова поддержки, праздные зеваки подбадривали как могли, каждый свою сторону, при этом периодически переругиваясь и между собой.

– Гурьба на гурьбу, я оказался прав, – довольно улыбнулся Ратибор, а затем вопросительно покосился на Воисвета. – И часто у вас подобные развлечения случаются? Ежели регулярно, то, пожалуй, надо будет прикупить себе домишко подле Мёдограда. Ибо такие потехи я страсть как уважаю!

– Да бывает! – заливисто рассмеялся белобрысый негодник. – Пар выпускают мужики. Опять, поди, скотоводы с землепашцами чего-то меж собой не поделили… Ты сам-то не хочешь присоединиться к веселухе? Вход, как говорится, свободный.

– Почему нет? С превеликим удовольствием! Давненько в схожих забавах не участвовал. Соскучился – страсть! На-ка, малец, посторожи добро, покамест я развлекаюсь. – Ратибор снял с себя пояс с оружием и передал своему спутнику. Затем стянул рубаху, под восхищённый вздох Воисвета обнажив усеянный шрамами могучий торс, и спешно направился к месту сечи.

– Ратиборушка! Кажись, те, кто слева, сдают свои позиции! – поудобнее устраиваясь в седле, задорно бросил вдогонку чемпиону Кузгара юный баловник и с удвоенным интересом принялся наблюдать за захватывающим зрелищем.

– Без сопливых вижу, – буркнул в ответ «рыжий медведь». Через минуту он, бесцеремонно растолкав скопище зевак, оголтело залетел в рубку за левую «грядку», довольно быстро оказавшись в первых рядах медленно, но верно пятившейся назад, проигрывающей стороны. Но вскоре после вмешательства Ратибора ситуация на поле брани начала стремительно выправляться, ибо дюжий ратник своими пудовыми кулачищами легко сминал любого, кто посмел замаячить ему в противовес. При всём этом рыжегривый исполин, коему также добренько прилетало с разных сторон, удар держал прекрасно. Челюсть у мирградского бойца была словно из гранита.

Вот Ратибор, стряхнув, как котят, со своих широченных плеч троих повисших на нём верзил, парой мощных ударов в солнечное сплетение и висок уложил обозначившегося напротив здоровенного мордоворота, ростом не уступавшего ему самому. А после, раздавая могучие оплеухи направо-налево, яростно, с упоением ринулся в самую гущу оппонентов, как практически всегда поступал в любой битве. Чем явно сильно смутил обескураженных противников, которые уж мысленно осушили по жбанчику медовухи на нос во имя своей, замаячившей было победы. Зато союзники рыжебородого богатыря, почувствовав растерянность противоположной стороны, заметно приободрились и с удвоенным рвением принялись наседать на своих заклятых соперников. Кости трещали только в путь; две ватаги сосредоточенно размахивали «мельницами», споро перемалывая друг друга в муку.

И вот правая «грядка», та самая, что несколько минут назад была так близка к победному пиршеству, дрогнула и уже, в свою очередь, начала пятиться. Итог знатного мордобития стал очевиден всем: давшие слабину оппоненты собраться и вернуть утраченные позиции оказались явно не в состоянии; в их рядах не нашлось прирождённого бойца-лидера, способного переломить ход неудачно складывающейся сечи.

Между тем неугомонный рыжий берсерк униматься и не думал, всё так же справно, одного за другим укладывая противников на притоптанную множеством пяток траву. Апофеоз драки, заставивший всех без исключения зрителей поражённо ахнуть, случился уже под конец рубки, когда Ратибор подсел под бросившегося на него огроменного тучного детину весом килограмм под сто шестьдесят, не меньше, а затем без особых проблем поднял того на вытянутых вверх руках и сильно шмякнул о землицу хребтиной и затылком, выбив из рыхлого громилы весь дух. Вместе со всяким желанием вообще куда-либо сегодня ещё двигаться. Игривые светлячки суматошливо водили хоровод перед враз окосевшими глазами оглушённого упитыша, погрузившегося в состояние глубокого грогги.

– Победа! – невольные соратники Ратибора по драке тем часом радостно вскинули к небесам разбитые в кровь кулаки и тут же принялись обниматься друг с другом да принимать из рук сопереживавших им зевак кувшинчики с водой, квасом, молоком и ряженкой. Драка стенка на стенку была окончена. Проигравшим помогали встать, причём как зрители, так и победители, кои не преминули поблагодарить своих оппонентов за отличный замес. После случившейся зарубы все прошлые обиды оказались мигом забыты; только что добро мутузившие друг дружку противники начали по-приятельски брататься; недавние непримиримые соперники славно выпустили пар, оставив на поле боя всю злость, неприязнь, раздражение да огорчение.

Ратибору, который, собственно, и изменил течение неудачно складывающейся битвы, также восторженно хлопнули несколько раз по плечу, а затем поднесли пузатый жбанчик, доверху наполненный превосходным медовым кваском. Рыжегривый гигант с удовольствием осушил вожделенный кувшинчик до дна, вернул пустой сосуд румяной, розовощёкой девице, что с неподдельным интересом пожирала его томными очами, после чего развернулся, собираясь покинуть скопище окруживших его гуляк. Но в то же мгновение чемпиона Кузгара добро шлёпнули по спине, и чей-то незнакомый, басовитый голос прорычал ему на ухо:

– Ну ты, друже, и дал! Славное рубилово! Красава! Никогда такого не видел! Пахари складывались один за другим, аки берёзовые чурбачки под крыльцом! А они, то бишь наши соперники, ежели что, не лыком шиты, все с детства оглоблями махать приучены! Ты сам-то откель, воин? Чьих будешь? Меня, если что, Торчином звать. И я тут всех знаю, ты явно не из местных!

Ратибор обернулся и окинул пристальным взглядом говорившего: среднего роста крепкий, коренастый малый лет двадцати семи – тридцати на вид. Светловолосый, с округлым бородатым лицом, на котором выделялись споро наливающийся под правым глазом фингал и разбитая в хлам верхняя губа, раздувшаяся, точно от укуса шершнем. Потревоживший «рыжего медведя» незнакомец, бывший по пояс голый и взмыленный после боя, словно лошадь, долгое время скакавшая без передыха галопом, сам, в свою очередь, внимательно обежал могучего исполина одобрительным и вместе с тем цепким взором. Их напряжённые взгляды встретились, казалось, высекая в воздухе искры: оба витязя сразу почувствовали, что напротив стоит отнюдь не простой рубака.

– Из Мирграда я, – побуравив с минутку Торчина колким прищуром, наконец, соизволил проворчать Ратибор. – А зовут…

– Откуда?! Фе-е! – белобрысый крепыш тут же перебил дюжего ратника, не дав ему договорить, и с презрением произнёс: – Мирград, это помойная яма, и все, кто оттудова, – ента богохулы и святотатцы! Предатели родной веры! Посему как тебя величают, мне уже без надобности! Топай отсюда, кабанёнок, покудова рёбра тебе не пересчитали! – если какая доброжелательность и присутствовала изначально в очах и речи Торчина, то после упоминания столицы Медвежьего царства она испарилась напрочь, уступив место явной враждебности.

– Чего-чего?! – возмущённо пророкотал на всю округу огневолосый великан, а затем быстро схватил не успевшего увернуться молодчика за глотку да слегка приподнял его, так, что мыски ног Торчина еле-еле касались земли. – Чавось ты ща вякнул, хаяльник?! Повторить сможешь? Секира Перуна тебе в зазор между пампушками, вот же клеветник срамный! Да чтоб у тебя грибы на маковке выросли! И на заднице! Желательно мухоморы!.. – Ратибор был страшен в гневе.

Тем временем Торчин, судорожно вцепившись обеими руками в могучую лапищу «рыжего медведя» что есть сил, пытался вырваться из стального хвата. Но всё было бесполезно; железные пальцы рыжебородого богатыря, словно тиски, сжали горло местного бойца, не позволяя ему ни вымолвить что-либо, ни толком вздохнуть.

– А ну, пусти нашего воеводу! – Ратибора угрожающе окружили недавние союзники по драке. – По-хорошему! Иначе…

– Иначе что?! – мгновенно взорвался рыжебородый витязь, затем хмуро оглядевшись. Всё-таки вспышки ярости у могучего исполина хоть с возрастом и стали чуть тише и реже, но совсем уходить и не думали. Особливо у Ратибора «полыхало» от угроз любого вида и толка. – Да я вас тут сейчас всех положу, зайки серые!..

Обступившие чемпиона Кузгара бойцы неодобрительно насупились, а после, многозначительно переглянувшись, сжали кулаки да изготовились скопом накинуться на «рыжего медведя».

«Чужак, конечно, помог нам в сече. Но всё же он не из наших. А Торчин – свой!..» – схожие мыслишки промелькнули в головах воинов Пчелиного княжества, всё теснее сжимавших кольцо вокруг набычившегося Ратибора.

– Стойте! Достаточно! – за секунду до нового побоища вдруг недалеко раздался звонкий мальчишеский крик. Совсем молодой, но такой повелительный. Хозяин сего юного голоса явно привык отдавать приказы, несмотря на то что ему не стукнуло ещё и одиннадцати лет. – Этот огневолосый потапыч со мной! Он мой друг, посему – отвалите от него, пустобрёхи!

Скопище ратников с зеваками развернулись и поражённо уставились на княжьего отпрыска, подъехавшего на Бублике к месту действия и надменно взирающего на ватагу окруживших Ратибора бойцов. С возвращением домой некая спесивость, обычно присущая высокородным баловням и вроде бы не свойственная Воисвету, всё-таки не замедлила проявиться и в юном наследнике местного престола.

– Княжич! Княжич вернулся! – радостно понеслось по рядам. Мальчика явно узнали. И вот сначала один дружинник, за ним второй, третий, а следом и весь честной люд, от мала до велика, принялись опускаться на одно колено и склонять головы перед единственным сыном князя Годислава, правителя Пчелиного государства.

– Отпусти нашего воеводу, Ратибор, – Воисвет с лёгкой улыбкой посмотрел на рыжегривого гиганта. – Он уже еле дрыгается. Придушишь ещё ненароком!..

– Он облил помоями меня и мой дом!.. – рыжебородый витязь, всё это время продолжавший держать Торчина за горло, нехотя разжал медвежьи тиски, и светлокудрый забияка шумно грохнулся на задницу. – Впрочем, уже догадываюсь почему. Возможно, у него повод и взаправду имелся на столь дерзкую речь. Потому ещё башку вашему вояке и не открутил. Но извинения не помешали бы! Ибо негоже всех под одну гребёнку!..

– Княжич!.. – между тем сдавленно прохрипел с земли Торчин, растирая посиневшую гортань, на которой явственно проступали фиолетовые отпечатки пальцев Ратибора. – Ты воротился! Но как, во имя Сварога, ты смог…

– Вот этот витязь, благодаря которому вы сейчас одержали победу в куче-мале, освободил меня из плена, пред тем отправив свору ночных шакалов на корм земляным червям! И он сделал это один, прошу заметить! – Воисвет по новой свысока осмотрел понуривших головы бойцов. – Пока вы тут развлекаетесь, мирградский богатырь действовал, хотя ничем не обязан ни мне, ни моему отцу, ни нашему княжеству! Так что будьте добры, отнеситесь к моему спасителю со всем возможным уважением!..

– Приношу извинения и беру свои слова назад. Я был не прав, – Торчин сконфуженно зыркнул на Ратибора, слегка кивнувшего в ответ, а потом смущённо воззрился на княжеского отпрыска. – Твой отец под страхом казни запретил кому бы то ни было из нас пытаться тебя вытащить из плена, юный властелин, – виновато пробубнил себе под нос воевода. – Ибо боялся неудачи, коя была чревата совершенно непредсказуемыми, но явно не очень хорошими последствиями… Для тебя, княжич, в первую очередь! Лиходеи же грозились, в случае чего, твоё тулово по частям присылать…

– Да заткнись ты! – обидчиво вскинулся белобрысый мальчонка. Затем он сполз с коня, подбежал к воеводе, подпрыгнул и нанёс Торчину звонкий удар ладонью по щеке. Тем самым княжич наглядно показал, что он думает о подобной бездеятельности. – Отличная тактика, сидеть сиднем и ни хрена не делать! Абы чего не вышло!.. Тьфу на вас! Тьфу, тьфу и ещё раз тьфу! А теперь поехали к батьке! Ты будешь моим новым рысаком!

– Как скажешь, престолонаследник! – Торчин без пререканий присел на корточки, позволил Воисвету вскарабкаться себе на шею, после чего поднялся с оседлавшим его сыном князя и в сопровождении своих воинов потопал к Мёдограду.

Добрая весть о том, что княжич жив, здоров и вернулся в родные пенаты, мигом облетела все окрестности. Потому торжественная процессия, двигающаяся к стольному граду, быстро разрослась до неприличных размеров, пополняясь по ходу движения всё новыми и новыми подданными государя: князя Годислава в народе любили и уважали. Как и его семью.

Тем временем радостный Воисвет, которого буквально на руках понесла к дворцу ликующая толпа, смутно чувствовал: кого-то рядом не хватает. И лишь в случившихся вскоре крепких объятиях отца и матери вдруг осознал, кого именно. Княжич обернулся, беспокойно шаря встревоженным взглядом по окружающим его счастливым лицам. Подозрения мальчика подтвердились: Ратибора рядом было не видать.

Глава 4. Мёдоград

Трактир «Улей»

На следующий день после возвращения Воисвета в родные пенаты

Стояло раннее утро. Трапезный зал «Улья», кабака, располагавшегося на юго-западе столицы Пчелиного княжества, был практически пуст. Лишь один странник сиживал за крайним слева, угловым столиком, а именно огромный рыжеволосый воин, вчера вечером заявившийся в таверну и снявший себе комнату на ночь.

Невыспавшийся Богдан, хозяин «Улья», а по совместительству и его трактирщик, облокотившись на стойку, из-под полуоткрытых век сонной мухой наблюдал за рыжебородым богатырём, что спустился в трапезную, едва-едва начало светать. С одной стороны, седовласый корчмарь, коему недавно перевалило за шестьдесят, не прочь был ещё часика два помять бока на лежанке. С другой – громадный путник платил щедро, ждать не любил и, вообще, не вызывал какого-либо желания чем-то навлечь на себя его недовольство.

«М-дя уж!.. С такими громилами лучше не ссориться! Особенно в безлюдных местах. Здоровее будешь!..» – прокряхтел про себя повидавший на своём веку кабатчик, при этом покосившись на стоявший рядом объёмный куль с припасами, который могучий посетитель попросил приготовить ему в дорогу. Чужак явно собрался покинуть Пчелиную столицу ещё до полудня.

«Уезжает, и слава Велесу!.. – снова прокудахтал в уме седой трактирщик. – Одни неприятности от подобных ему детин. Такой себе на краюху хлеба не плугом аль пасекой зарабатывает. Несомненно ведь воин! Причём очень матёрый! Смерть с ним ходит рука об руку… Но башляет незнакомец, не скупясь, ентого не отнять…»

Между тем Ратибор, только что умяв на завтрак добро поджаренную свиную рульку, не спеша цедил охлаждённый пряный сбитень, которым славилась местная харчевня. При этом он машинально пробежался подушечками пальцев по двум кисетам на поясе: один был наполнен когтями и клыками обезьяны-людоеда, второй сущности колдуна Зоривеса; другой – когтями и клыками йотуна Снежка, старого знакомого «рыжего медведя». Ратибор лениво размышлял о том, как ему всё-таки лучше поступить: ехать сразу к Благане, дабы поинтересоваться у старой ведуньи, поможет ли она ему в противостоянии с Урсулой, аль всё же сразу в Мирград отправиться. Разведать, так сказать, обстановку. Дюжий ратник отдавал себе отчёт, что в этот раз так, как он привык, то есть зайти через парадный вход, вышибить дверь и посворачивать всем ворогам бошки, у него вряд ли выйдет.

«По крайне мере в одну моську переть напролом тяжеловато будет… – неторопливо кумекал про себя Ратибор. – Надо бы сперва изнутри кое-что разнюхать: численность окопавшихся в граде вражин, ситуацию в целом, царящие в народе настроения. Ну а затем заручиться поддержкой недовольных правлением Лютеги ватажников и горожан, кои наверняка имеются, причём в немалых количествах! В общем, сработать нужно тонко… То есть именно так, как ты действовать и не умеешь, рыжий балбес!..»

В этот миг дверь в трактир открылась, и в зал вошёл Торчин, вчерашний знакомец Ратибора по драке. Бегло оглядев трапезную, уже нарядно одетый по званию воевода заприметил в углу рыжебородого богатыря, довольно хмыкнул, обернулся и почтительно произнёс кому-то на входе: – Он здесь. Как мне наши ищейки и доложили.

– Отлично! Проследи, чтобы нам не помешали, – властно раздалось с порога харчевни.

– Будет сделано, владыка, – Торчин зыркнул на шесть крепких дружинников, зашедших следом за ним в корчму: – Так, ты и ты, на входе мнётесь! Никого не впускать, не выпускать без государевой либо моей указки! Ясно? Хорошо. Теперь вы двое – топаете наверх; проследите, дабы со второго этажа нас никто не потревожил. Ну и Милонег с Беляем остаются со мной и правителем; маячите недалече и внимательно наблюдаете в первую очередь за рыжим чужаком. Тот горяч, норовист, что угодно отчебучить может! Посему ухи востро и моргалики на макушке!..

Распределив попарно на позиции своих бойцов, затем Торчин уважительно придержал входную дверь, впуская внутрь неброско, но крайне добротно одетого русоволосого мужа лет пятидесяти.

У корчмаря глаза на лоб полезли от осознания того, кого сейчас попутным ветром принесло на порог его харчевни.

– Государь!.. – не удержавшись, изумлённо ахнул тут же низко склонившийся Богдан, всю сонливость которого как ветром сдуло ещё при появлении в заведении княжеского воеводы. – А я ведь Параскею не будил ещё; окромя кабанчика, медовухи да сбитня с квасом и нет ничего готового…

– Вот кваску, мил человече, будь добр, и плесни мне в кубок! – Годислав, правитель Пчелиного княжества, не спеша подошёл к стойке, взял из трясущихся от волнения рук трактирщика кружку, тут же им наполненную, а после взглянул на котомку с припасами, прищурился и поинтересовался: – Намылился куда, Богдан?

– Ента я не себе собрал! – тут же выпалил невесть чего испугавшийся корчмарь, про себя с тревожно-радостным удивлением отметивший, что князь знает его имя. Только вот хорошо это или плохо, пожилой кабатчик не ведал. – А вон ему! Ему наготовил! В путь-дорогу! – Богдан ткнул дрожащим указательным пальцем в сторону молчаливо восседающего Ратибора, продолжавшего всё так же невозмутимо цедить пряный напиток.

– Да что ты? – князь несколькими глотками осушил чарку с квасом, поставил опустевший сосуд на стойку, а после задумчиво сдвинул брови. – Любопытно… А я как раз к нашему гостю на разговор и пожаловал. Жбанчик медовухи нам принеси ещё, старче, будь ласков.

– Как скажете! Я мигом! И оглянуться не успеете! У меня лучший хмель в княжестве! Не считая, конечно, ваших личных хранилищ в тереме, властитель!.. – смешно затараторил Богдан, про себя поражаясь тому, что Годислав пришёл столь ранним утром в его заведение, к какому-то неизвестному головорезу на беседу. Невиданная честь для странствующего незнакомца. Обычно ведь бывало совсем наоборот: к князю приводили кряжистые дружинники тех, кого правитель желал лицезреть лично.

Тем часом Годислав подошёл к столу, за которым восседал Ратибор, и, быстро обежав того цепким взором, спокойно проронил: – Я присяду? – чем окончательно добил Богдана, чуть не рухнувшего под стойку от удивления, ибо трактирщик за всю свою долгую жизнь ни разу не слышал, чтобы князь спрашивал у кого бы то ни было разрешения присоединиться к завтраку. Впрочем, подобное поведение государя поразило не одного корчмаря; у Торчина, замершего недалече от Годислава, как и у притулившихся позади воеводы Милонега с Беляем, также отпали челюсти от изумления; столь необычная, крайне уважительная манера держаться правителю Пчелиного королевства явно была не свойственна. По крайней мере, при обращении к не равному себе по положению и родовитости.

– Падай, – Ратибор милостиво кивнул на стул напротив. – Коли мест больше нет.

– Да как ты смеешь так с князем балакать!.. – взорвался было вышедший из себя Торчин, но обернувшийся Годислав прожёг воеводу гневным взором, мигом заставив заткнуться. После чего государь плюхнулся на предложенный собеседником стульчик. Подождав, когда трактирщик расставит на столе две кружки и кувшин с медовухой, властитель окрестных угодий собственноручно разлил душистый хмель по чаркам. Затем он подвинул один кубок Ратибору, из второго отхлебнул сам, прямо посмотрел на «рыжего медведя» и произнёс:

– Только вчера к нам приехал, а сегодня уже уезжаешь?

– Есть такое, – допив свой сбитень, проворчал «рыжий медведь», не преминувший опосля сграбастать в могучие лапищи и предложенную кружку с медовухой. – Дела не ждут.

– Как ты, поди, уже уразумел, я Годислав, правитель нашего, обожающего медок, княжества, – промолвил хозяин здешних земель.

– Ратибор, – представился в ответ огневолосый великан. – Будущий владыка Медвежьего царства.

– О как! Значит, мы практически на равных! – князь улыбнулся уголками губ и, проигнорировав удивлённое хмыканье Торчина, продолжил: – Рад, что у нас с самого начала завязалось столь откровенное шушуканье. Но позволь кое-что уточнить: я правильно понимаю, ты ведь тот самый знаменитый Ратибор, лучший витязь Мирграда? Коего учинившие переворот супостаты отдали в рабство своим заморским союзникам?

– Допустим, – нехотя буркнул дюжий ратник, не любивший, когда незнакомцы бередили его старые раны. До сих пор обильно кровоточащие.

– Планируешь, значит, косолапый трон себе забрать, сначала передавив всех вражин? – Годислав пытливо буравил взглядом чемпиона Кузгара.

– Планирую, – пожав могучими плечами, не стал увиливать от ответа Ратибор. – По праву!

– Это по какому же? – Годислав ехидно ухмыльнулся. – Насколько знаю, ты не княжеских кровей, то бишь Святославу не родственник…

– По праву кровной мести! И по праву сильного! – вспылил рыжегривый витязь. – По тому самому, по которому твой прадед взял себе трон! А прадед Свята – завоевал свой! Или ты серьёзно считаешь, что все князья, а особливо их предки, изначально уродились высокородными баринами? Ха! Не смеши мои чёботы! Вы ими, то бишь задава́ками голубых кровей, стали благодаря своему положению, добытому в прошлом вашими пращурами с помощью хитрости, наглости, рек крови да вострого булата!.. А то и подлого обмана довеском! Посему давай мне, более на балалайке по ракушкам не играй про родовитость и прочую подобную чушь! Все люди поначалу были равны друг другу. Ну а то, что со временем кто-то вырвался вперёд… Так ента никогда не поздно подравнять ещё разик! Ежели, конечно, силёнки имеются!..

– Государь!.. – еле сдерживая эмоции, прошипел сквозь зубы Торчин, положивший ладонь на набалдашник рукояти меча. – Позволь мне заставить замолчать этого…

– Не позволю. И придержи язык! Ещё раз влезешь в разговор – разжалую до десятника! – вскипел уже в свою очередь Годислав. Затем князь, даже не обернувшись на тут же замолчавшего воеводу, задумчиво поглядел на Ратибора и пробасил:

– Твоя правда. Так всё и есть на самом деле. Ну а с силушкой у тебя, как слыхивал, ого-го, на десятерых с лихвой хватит! В общем, я препятствовать не буду. Поступай как знаешь. Как сердце велит. Да и обычай кровной мести никто не отменял, тут ты снова прав. Я только одного не могу понять, – Годислав пытливо уставился на Ратибора. – Зачем ты спас моего сына?!

– Эм-м… Не понял?!

– Вот и я никак не могу уразуметь! – князь внимательно зыркал рыжегривому исполину прямо в очи. – Ты, когда Воисвета из плена вытаскивал, знал ведь, что он моя кровинушка? Наверняка знал! Соответственно, ведал, что за его спасение можешь прийти ко мне и требовать чего хошь! Однако ты собрался нонче отчаливать прочь, так и не заглянув в мой терем! Зачем же тогда надо было так рисковать жизнью, коль не ради награды?..

– Во-первых, – Ратибор прямо смотрел на государя в ответ, – мне, ежели честно, было глубоко чхать на то, чей Воисвет сынишка! Я бы вызволил мальчишку из заточения, даже если бы он был отпрыском простого цирюльника, конюха аль башмачника. Да, не скрою, я знал, что он твой наследник. Да, это внесло определённую изюминку в миссию по его освобождению. Но повторюсь: я бы влез в данную передрягу в любом случае. Ибо с ночными оленями у меня свои, давние счёты. Ну и оставлять деток в беде я не приучен!..

– Пускай так, пускай! Но далее-то?! – недоумённо повёл плечами Годислав. – Коль уж светляки на небе сложились в столь благосклонную завитушку, после того как приволок сынка к отчему дому, почему бы не попросить его влиятельного батьку, то бишь меня, о какой-нибудь услуге, помощи там, аль хотя бы о банальном сундуке с золотишком?! Тебе ведь явно лишним не будет ничего из только что мной перечисленного, ась?! Тем более в свете твоих грандиозных планов!..

– Я с протянутой рукой ни пред кем стоять не собираюсь, будь то хоть князь, хоть Перун со Сварогом и Велесом, вместе взятые! – рыкнул в ответ на полкабака Ратибор. – Да и вообще, сынишка – твой? Твой. Соответственно, это уже твои проблемы, как найти и отблагодарить его спасителя!

На минуту в «Улье» настала оглушительная тишина. Правитель Мёдограда и «рыжий медведь» буравили друг дружку пасмурными взорами.

– Хм!.. Я думал, что знаю людей. Оказывается, не очень хорошо, – наконец обронил Годислав, после чего озадаченно забарабанил пальцами по столу и первым отвёл взгляд от очей Ратибора. – Собственно, я тебя сам и нашёл. И моя благодарность за возвращение единственного сына не знает границ. Советую воспользоваться моментом, – князь вопросительно поднял брови. – Если нужда какая есть, глаголь. Всё, что в моих силах, сделаю. Не сомневайся. Помочь там с завоеванием престола, например! Ента я тебе сейчас как бы отнюдь не тонко намекаю…

– Медвежье седалище я без участия других княжеств себе отвоюю! – тут же гаркнул в ответ Ратибор. – А вот опосля и взаправду может помощь твоя потребоваться.

– Вот и славно! – Годислав аж засиял. – Ну а далее предлагаю продолжить обсуждение уже в княжьем тереме, за справным застольем! Заодно отметим возвращение Воисвета! Прошу, будь моим гостем! Палаты я тебе выделю не хуже своих!..

– Ты же знаешь, что я спешу, – Ратибор скривился. – Дела…

– Никуда не убегут твои дела! Больше двух лет ждали и уж ещё пару-тройку деньков обождут, поди!.. – недовольно вскинулся Годислав. – Или ты обидеть меня хочешь? Представляешь, какая молва в народе гулять будет, коли ты сейчас отчалишь из града? Мол, князь не то что за спасение не отблагодарил, а даже в дом не пригласил того славного воина, что воротил в родные пенаты единственного наследника!

– М-м-м… – «рыжий медведь» могучим глотком допил кружку с медовухой, а после задумчиво почесал макушку. – Даже не знаю…

– Воисвет очень просил задержать тебя хоть на денёк-другой, – негромко произнёс Годислав. – Прикипел к тебе сын душой. Только о рыжебородом витязе и балакает. В крайне восторженных тонах. Посему прошу, погости у нас хоть недолго. Нехорошо ента, вот так, втихушку уходить. Не по-людски! Ты ведь с ним даже не попрощался.

– Ну ладушки, – Ратибор слегка смутился. – Если недолго, то можно.

– Конечно, недолго! – государь расплылся в радостной улыбке. – Совсем недолго!..

Глава 5. «Не может быть!..»

Трактир «Улей». Вечер. Спустя два месяца

– Тьфу ты ну ты! – Ратибор, сидевший на своём излюбленном месте, за угловым столом, сумрачно посмотрел на Богдана, поднёсшего ему очередную баклагу с квасом и лосиный окорок. – Вы на пару с князем меня что, уморить жратвой да выпивкой решили?! Дабы я вообще никогда от вас не съехал?! И так государево «недолго» растянулось аж на два месячишка!..

– Оставайся ещё на пару лет! Или вообще навсегда! – ушлый трактирщик широко улыбнулся. – Мы тебе только рады! Такие могутные витязи нам нужны!..

– Агась, щас! Портки только пообъёмнее прикуплю, а то уже на пупке не сходятся!..

– Тебе чаво, плохо у нас? – пожилой кабатчик показанно скуксился.

– В гостях хорошо, уважаемый, но дома – дел выше крыши! Не время отдыхать! —досадливо буркнул Ратибор в ответ. – Да и гостеприимством злоупотреблять негоже. В общем, завтра с утречка я отчаливаю! На этот раз точно. Так что котомку с припасами приготовь, будь добр.

– А государь… – начал было Богдан.

– Годислав в курсе, я его уже предупредил. Как и Воисвета. Отпустили. Правда, со скрипом. Ну и рожи скорчили кислющие – жуть, – ёрнически хмыкнул Ратибор. – Я потому эту, последнюю ночку и решил в твоей харчевне переночевать. А то опять начнут князь с сынишкой на одних гуслях тренькать. Мол, оста-а-анься ещё на денёчек-другой!.. Так ведь и уговорить могут! Как уж случалось не единожды… Но кажись, я уже и отъелся, и обпился, и отоспался с лишком. Посему пришло времечко двигаться дальше.

Могучий великан, остановившийся в Мёдограде погостить у местного князя на пару дней, сам не заметил, как эти двое суток превратились в два месяца. Ибо приняли его радушно, по-царски. Пышные пиры и гуляния сменялись регулярными боями стенка на стенку, в которых Ратибор с удовольствием принимал участие. Правда, немного погодя он, к своему глубочайшему огорчению, обнаружил, что звать его на подобные увеселительные мероприятия стали всё реже и реже. Причина, как вскоре выяснилось, была до банального обыденной; дело оказалось в том, что «рыжий медведь» просто-напросто убивал на корню всю интригу рубки, ибо его сторона неизменно побеждала. Что, впрочем, было неудивительно, учитывая тот факт, что свалить рыжегривого исполина никто ни разу так и не смог. Зато он, в свою очередь, легко брал на себя львиную долю соперников, в ходе сечи исправно выключая сознание как минимум червонцу оппонентов. Стоит ли говорить, что с каждым разом бойцов, желающих лицезреть напротив на поляне огромного чужака с чугунными кулачищами, становилось всё меньше и меньше.

Зато многим, не особо доверчивым горожанам стало понятно, каким образом заезжий богатырь в одну калитку укатал шайку Годогоста; ночным братьям явно не повезло, что рыжекудрый гигант держал путь через их разбойничьи угодья.

– Как будто длань Перуна направила огнекудрого великана на помощь Воисвету! А клюка Велеса указала точную дорогу, – шептались между собой что простой люд, что бояре, единодушно сходясь во мнении: без участия богов в этой истории ну никак не обошлось.

В общем, можно смело утверждать очевидное: Ратибор быстро заставил относиться к себе с должным почтением любого, с кем сталкивался хоть плечами за столом, хоть лбами в драке.

И даже воевода Торчин, поначалу очень настороженно относившийся к пришлому ратнику, в конце концов растаял и, сменив гнев на милость, поставил перед Ратибором жбан медовухи в качестве извинений и тут же выпалил мирградскому бойцу прямо в физиономию, что столь могучего витязя ещё не встречал в своей жизни. А также признался, что уважает «рыжего медведя» безмерно. Откровенный разговор по душам закончился совместным распитием забористой баклаги с хмелем, коя окончательно погасила слабо тлеющий конфликт между двумя русичами.

Но всё хорошее рано или поздно заканчивается. Славно отдохнувший Ратибор, которого подспудно нет-нет да грызла совесть за не вовремя учинённые праздные шатания, наконец, прервал затянувшееся веселье и засобирался в путь-дорогу.

Потому и сидел нынче вечером чемпион Кузгара в «Улье», неторопливо надкусывая довольно жёсткую лосиную голяшку. Последний вечер он решил провести вне княжьего замка, в одиночку. Дабы, как он уже сам и упомянул, никто из дворцовых знакомцев не смог уболтать его задержаться в городе на очередные пару дней.

«Такое радушие, это, конечно, замечательно, – лениво кумекал про себя Ратибор. – Но пора бы и честь знать! Определённо, засиделся я тутова!»

В этот миг дверь трактира распахнулась от сильного рывка, и на пороге «Улья» показался среднего роста, крепкий светловолосый воин лет тридцати. За плечами у него виднелись рукояти двух прямых одноручных мечей. Обежав цепким ястребиным взором царящий в кабаке полумрак, пришлый боец радостно прищурился, когда упёрся взглядом в трапезничающего за угловым столиком огневолосого исполина, а после стремительно прошествовал в его сторону.

– Ну и долго ты тут рассиживать собрался, рыжезадый обормот? – с ходу гневно выпалил русый воитель. – Домой-то, часом, не пора ли, а?!

Ратибор, аж поперхнувшийся добрым куском лося, прокашлялся, а затем ошарашенно уставился на говорившего, словно перед ним возник призрак из прошлого.

– Не может быть!.. Мирка?! – наконец, потрясённо выдохнул могучий витязь. – Ты?!

– Я, я! Не дух неприкаянный, не боись! – Мирослав, а это был он, собственной персоной, улыбался до ушей. – Видел бы ты сейчас свою обалделую рожу!..

Договорить русый мечник не смог, ибо Ратибор сграбастал его в мощные объятия, да так, что старый товарищ, у которого в прямом смысле затрещали кости, смог лишь с трудом просопеть:

– Пусти, медвежара!.. Пусти! Задушишь ведь!..

Глава 6. Расклад

Корчма «Улей»

– Я уже и запамятовал, какая у тебя могучая хватка, друже! – Мирослав, потирая левое плечо, хмуро воззрился на весело скалящегося Ратибора. – Вот чего ты так довольно щеришься, а?! Чуть в бараний рог меня не свернул! Надо было с порога тебе крикнуть. Аль ещё лучше, с флюгера какого, чтоб достать сразу не смог!..

– Медовухи нам! Лучшей! И лосятинки ещё неси! – на весь кабак пророкотал Ратибор, обращаясь в первую очередь к враз засуетившемуся трактирщику, после чего внимательно уставился на друга детства и со скрытой дрожью в голосе произнёс: – Ты живой!.. Целый и невредимый! А мои…

– Тоже живы! – не дал договорить приятелю Мирослав. – Все живы! И Марфа, и Буреслав с Властой, и Градимир…

– Кто-кто?!

– Сын твой      ! Или ты забыл, бестолочь, что Марфа в положении была? – Мирослав укоризненно покосился на друга. – Разродилась она ещё одним рыжезадым топтыжкой! В честь твоего батьки назвали. Ну а поселились Марфуша с детишками под Орёлградом, у её матери. Там до сих пор и обитают.

– Одуреть можно!.. – оторопело выдавил из себя Ратибор. – Так у меня теперича что, троица?..

– Поздравляю, дружка, ты наконец-то выучился считать до трёх. Э, не-е-е!.. – не удержался от ехидства Мирослав и тут же предупреждающе вытянул руки ладонями вперёд, ибо «рыжий потапыч» на радостях по новой собрался заключить столь неожиданно воскресшего из мёртвых товарища в свои медвежьи тиски. – Первых обнимашек мне хватило с лихвой! До сих пор все косточки ноют! Так что лучше не подходи, косолапый, а то бороду оттяпаю, буш знать!..

– Емеля? Жилька, Светозар? Добролюб? Злата?.. – между тем негромко вопросил Ратибор. – Бодимир, сынишка Яромира?

– Бодимира мы с Вереей усыновили. Остальные все тоже ещё, слава Велесу, землюшку топчут на своих двоих ходульках. Кроме Златы. Точно не ведаю, что с ней, – Мирослав помрачнел. – Хотя, как шепотком балакают, в одной из тюремных ям в Мирграде сидит некая, донельзя высохшая белокурая девица, к коей регулярно наведывается Урсула. Только недавно расчухали, ибо в строжайшей тайне сие держалось. Уж что там заморская ведьма делает с нашей упрямицей, остаётся лишь гадать… Но ничего годного, ента точно!..

– Так, рассказывай! – тем часом нетерпеливо бросил Ратибор. – С самого начала!

– Хорошо, – Мирослав дождался, когда Богдан, принёсший поднос с трапезой и жбанчиком хмеля, расставит на столе посуду с питьём да кушаньем и отчалит от их столика, после чего, понизив голос, принялся вещать:

– Значится, дело было так, Рат. Как ты и велел, я с твоей семьёй во время осады в терем Свята ушлёпал. Добрались благополучно, укрылись. Казалось, всё спокойно… Да не тут-то было, ибо Емеля после ранения вдруг очухался, то бишь очень вовремя пришёл в себя. Добролюб, у коего от удивления зыркули на задницу сползли, после баял, что мазь твоя чудодейственная, которую ты ему вручил, спасла княжьего племяша. И она же его так быстро на ноги поставила. Ну да я не о том сейчас.

Мирослав отщипнул от лосиной вырезки, закинул себе в рот кусок мяса, прожевал лакомое яство, одобрительно причмокнул и продолжил глаголить:

– В общем, племяш Святослава очнулся, прибёг и тут же выдал, что за попытками отравлений любимого дяди стоит… Лютега! А значит, и за всем остальным скотством, то бишь предательством и заказом твоей маковки. Раскусил он её. А мы, глупцы, не смогли. Хотя считали себя куда поумнее нашего с виду простоватого писаря. М-дя… – тоскливо протянул русоволосый мечник. – А Емелька, как оказалось, потолковее любого из нас будет!.. Растёт парнишка не по дням, а по часам! Во всех смыслах…

– Дальше что было? – Ратибор решительно вернул друга в нужное русло разговора.

– Дальше, дальше… Что дальше!.. Дальше оклемавшийся Емельян нам поведал, что, как ты и подозревал, ход потайной имеется в тереме и надобно срочно тика́ть через него отсюдова, покамест не поздно! Ибо Лютега минуту назад собрала вокруг себя верных ей воинов и во всеуслышание объявила, что теперича она хозяйка Мирграда и полноправная повелительница Медвежьего княжества. Ну а всем, кто с этим не согласен, головы с плеч долой!

– Ну и?..

– Что «ну и», потапыч? Выдернул я из лечебницы поломанного Светозара с Добролюбом, сцапал себе под мышки твоих деток да вместе с Марфой и Жилькой припустил следом за Емельяном…

– А Злата что?

– Что, что, ты ж её знаешь! Своенравная, гордая и упёртая, аки ослица! У самого входа в тайный лаз, когда все уже, окромя неё, занырнули в потайную нору, вдруг остановилась, зло пролялякала нам в спины, что этого не может быть, что Емеля просто темечком об прикроватную тумбу шандарахнулся! И со словами: «Пойду с Лютегой потрещу, как барыня с барыней», захлопнула за нами дверь и ломанулась к княгине! Единственно, бросила ещё напоследок, что, ежели чего, догонит нас, – Мирослав виновато потупился. – Мы были вынуждены её оставить. У меня твои карапузы на руках, я потому не мог за этой несносной капризницей сразу метнуться и воротить. Да и кто из наших мог? Раненый Светозар? Старый Добролюб? Лишь недавно пришедший в себя, но ещё такой слабый Емельян, который уже вперёд провожатым убёг? Может, Марфа с Бодимиром в обнимку, коего сумасбродная племяшка Свята ей у входа втихушку передала и попросила сберечь? Только Жиля было за Златкой кинулась, но в тот же миг страшный грохот потряс замок, как будто землетрясение случилось. И вход завалило камнями. Мы и решили, что сестрица Емельяна также попала под глыбу какую да угробилась по своей дурости. Ну а тем часом подземный туннель, по которому мы собрались пёхать, споро начал осыпаться под тяжестью обрушивающегося дворца. И у нас не осталось выбора, кроме как стремглав нестись вперёд, за Емелькой. Представляешь, я бежал последним, оборачивался и видел, как за мной складываются пол с потолком! Это было очень страшно. Когда ты никак не можешь повлиять… Когда смерть летит по пятам. Ужасная смерть. А я с мелкими детишками в лапах… В общем, я так быстро ещё никогда не мчался. Твои ребятишки, кстати, храбрые до жути! Все в батьку; у меня под мышками ни разу не пискнули даже, хотя я лично с перепуга чуть не обделался прям на бегу!..

– Ты правильно поступил, Мир! Не кори себя за Злату!.. Она сделала свой выбор сама, чай, не дитё уже, – Ратибор одобрительно зыркнул на смутившегося приятеля. – Продолжай.

– Ход тот тайный был длинный-предлинный, и вёл он за город, в Тернистый лес. Наводнённый, как понимаешь, полчищами ослямов, – Мирослав досадливо крякнул. – Признаться, я решил, что нам конец, когда Емеля отворил наружу скрытную, присыпанную дёрном дверку в земле, а там, всего шагах в тридцати от нас лагерь противника оказался. И врагов кругом – тьма-тьмущая!..

– Как же вы не попались? – «рыжий медведь» удивлённо фыркнул. – Только не говори, что без чуда не обошлось!..

– Так ведь не обошлось без чуда, не обошлось! – по-доброму передразнил товарища Мирослав. – Нас на выходе поджидала… Кто бы ты думал?! Благана! Агась! – светлокудрый мечник понимающе хмыкнул, глядя на изумлённое лицо рыжегривого великана. – Уж не ведаю, как вредная старушка разузнала, где выход из туннеля, и то, что мы вообще по нему идём! Лишь недовольно буркнула в своём стиле, мол, не задавай глупых вопросов, а потом велела нам всем заткнуться, собраться кучнее и молча следовать за ней. И мы пошли. Прямиком мимо аскеров, кои на нас в упор таращились, но ничего не видели. И не слышали. Я не знаю, как Благана ента провернула, не спрашивай, друже! Но без волшебства явно не обошлось! Или чуда! Ворожея то ль завесу какую на нас опустила магическую, то ль осам моргашки заговором отвела, а уши навозом забила, я ведать не ведаю, ибо не соображаю в чародействе ни шиша! Пожилая ведунья просто неторопливо шла вперёд, закрыв очи и что-то беспрестанно бормоча себе под курносый нос. А мы, затаив дыхание, топали следом!.. И ушлёпали-таки, от вражин далече! Под самыми зыркулями у прорвы ослямов прокандыбали, поразительно! М-де уж! Приключение было то ещё! Если бы не Благана, нам бы, друже, курдюк настал. Тот самый, что у барана под хвостом…

– Понятно, – Ратибор задумчиво повертел в руках пустую чарку, затем плеснул и себе, и другу медовухи. – Ну а после вы в Орёлград подались?

– Ага, куда ж ещё? Там тёщенька твоя живёт и моя Верея. Да и Светозар, который и слышать не хотел о том, чтоб где-нибудь в другом местечке укрыться. В общем, пристроились у пернатых: твои у матушки Марфы, я с Емелей, Жилькой и Добролюбом в теремке Изяслава; он нас принял без проблем, как родных. Сына Яромира, как уже упоминал, мы с Вереей усыновили. Вот, собственно, почти и весь сказ. Ну и как я здесь оказался: тут с месяц назад донесли Изяславу егошние соглядатаи, дескать, в Пчелином царстве некий могучий рыжебородый витязь объявился, который вызволил сынишку князя Годислава из тяпок Ночного Братства. Пред тем отправив лиходеев на корм насекомым. В одно жало. Ну а нынче пришлый богатырь в тамошней столице гостит, попутно складывая в боях гурьба на гурьбу толпы мужей. И звать того медведя Ратибором. Сам понимаешь, после данных новостей я не мог сюдась не метнуться да не проверить, не о тебе ли ента весточка прилетела. Ведь под описание подходит точь-в-точь!.. И я оказался прав! Хотя, справедливости ради, государь Изяслав первый заподозрил, что ента ты к нам из-за Тёмной лужи воротился… Ну да ладно, теперь твоя очередь вещать!

– Мне особо нечего поведать, друже, – тяжело прохрипел Ратибор. – Яромир спас мне жизнь… Ценой своей собственной.

– Я знаю, братка, знаю, – едва слышно прошелестел Мирослав. – Благана рассказала. Уж не ведаю, откуда расчухала… Да я и не стал спрашивать… Знакомый эфес: смотрю, его двуруч у тебя? – светлокудрый мечник одобрительно покосился на палаш Яромира, прислонённый к лавке. – Слышал, булат Ярика уволок с собой за море один из высокородных ослямов. Хорошо, что ты смог вернуть сей великолепный клинок.

Друзья молча, не чокаясь, осушили свои кубки и посидели с минутку-другую в тишине. В память о боевом товарище.

– Ну а после-то что было? – прервал затянувшееся молчание Мирослав.

– После гибели братишки? Плен, год с чем-то рабства, затем побег и долгая дорога домой, растянувшаяся ещё на годину.

– Чего-то, Рат, совсем она у тебя длинной выдалась, дорожка ента!

– Заехал к одному нашему старому знакомому. Хоть и не по пути было.

– Ента к кому же, топтыга?..

– К Олафу Чернобровому, помнишь такого варяга? Он причастен к нашим бедам. Про Лютегу, кстати, я тоже знал, – и Ратибор вкратце поведал, как ему Тихомир излил душу, стоя над ямищей, в которую поместили дюжего ратника в Мирграде после пленения.

– Полагаю, теперича, ну то бишь опосля твоего визита на Север, про Чернобрового мы более не услышим? – Мирослав, отлично знавший крутой норов старого приятеля, проницательно прищурился.

– Если только в прошедшем времени. Как и о Кубальде, его правой культяпке, – удовлетворённо осклабился в ответ Ратибор. —Ты мне лучше поведай, чего дома творится? Как Лютик правит? Слышал я много чего нехорошего…

– Нехорошего?! – белобрысый воин негодующе фыркнул. – Ента очень мягко сказано, друже! Очень! Она ж потеряла при осаде обоих сыновей и дочу. Не знал? Обрушившийся терем их заживо похоронил. Ну а у Лютеги на этом фоне, похоже, черепичку сорвало: отреклась от наших богов, пошла в ученицы к Урсуле и принялась обучаться тёмному волшебству! Старая ведьма, как слыхивал, клятвенно обещала посвятить её в тайны некромантии, чтобы та, как выучится, смогла деток своих воскресить. Княгиня, сам разумеешь, вцепилась в столь призрачный шанс, как утопающий за соломинку… И теперь у Лютеги единственный божок, пред коим она спину гнёт, – свинорылый Ахриман! Везде, где можно, ставит монументы с его изображением. А статуи с Перуном, Сварогом и Велесом – сносит!.. Ну а кто открыто смеет выражать недовольство – тех несчастливцев к столбам с хворостом приковывают да сжигают во славу заморского тёмного владыки…

– Да как её честной народ на кол осиновый ещё не усадил?! – возмущённо пророкотал Ратибор.

– Лютеге небезызвестный тебе император Эдиз шесть сотен своих шалмахов оставил, чтоб ты знал! Плюс Ладимир у неё воеводой. А за ним, сам понимаешь, стоят верные ему воители. В общем, худо-бедно, но людей в кулаке держат. Путём устрашения, казней. Поборы до небес ещё взлетели. Работяги ропщут, но покамест, терпят…

– Ладимир точно с ней заодно? – рыжегривый богатырь грозно сдвинул брови.

– Что значит заодно? Он выполняет её приказы, ибо глубоко убеждён, что после гибели Святослава Лютега по праву заняла трон! То бишь Лад считает её самой что ни на есть законной властительницей! Хотя ведаю точно, что ему многое не нравится в её правлении. Но… ты же его знаешь, Рат! Ладимир туповатый малость, но исполнительный, послушный. Указания высокородных и старших по званию не обсуждает, предпочитая беспрекословно их выполнять. Хотя нынче некие сомнения-то у него в башке явно крутятся по поводу княгини, ибо уже делал исключения из своего же правила.

– Например?

– Например, как-то отпустил нескольких смутьянов, коих ему велели на пылающую хворостину водрузить. Позволил бунтовщикам в лес сигануть. И такое бывало уже при Ладимире не единожды!

– То есть для нас он ещё не совсем потерян?

– Я бы сказал, Рат, чуть иначе: совсем не потерян! Но чтобы Ладимир выступил против своей нынешней государыни или хотя бы просто не мешал нам её изничтожить… Для этого нужно быть очень убедительным, друже!..

– Ясно. Поглядим, чавось тут можно придумать… С Брониславом что?

– Чудом головы не лишился, ибо поначалу наотрез отказался присягать Лютеге. В конце концов, когда под изощрёнными пытками калёным железом через седмицу что-то невнятно пробубнил себе под нос, был освобождён. Затем разжалован с тысяцкого до обычного ратника и поставлен простым караульным на врата города. Хорошо хоть не нужник стеречь заставили. Сейчас уже возвысился до начальника смены.

– Сломали его?

– Не думаю, Рат. Хотя глаза и потухли, но периодически, как балакают, искорки пламени в них зловеще тлеют. И надежда.

– Надежда?

– Да, Ратибор. Она самая. Кумекается мне, о твоём возвращении он грезит. Ибо как-то Бронислав нарезался в «Тихой заводи» да во хмелю рыкнул на полкабака примерно следующее: мол, когда рыжий медведь воротится, всем ворогам их же копыта в задницы запихает! Хорошо, что там ищеек Тихомира не сидело в тот час, иначе Брону было бы несдобровать! Твоё имя, кстати, в Мирграде запрещено произносить. Указ Лютеги. Нарушившему – пятьдесят плетей. Прилюдно. За повторное нарушение – к столбу с полешками. Так-то.

– Понятно… С Любомиром чавось?

– Жив твой бывший подчинённый. Но разжалован княгиней с тысяцкого до сотника. И снова отправлен на Первую заставу командовать тамошним гарнизоном. Кажись, бессрочно. В общем, очень похоже на вечную ссылку.

– Хм… Ну а что Лютик? Как её обучение тёмному колдовству проходит?

– Понятия не имею! Только, Рат, она больше не Лютик. Так её никто уже давно не зовёт. Теперича Лютега в народе широко известна, как Лютая.

– Ясно… Подходящее прозвище. Брадигост всё с ней?

– Угусь. Как и Горибор.

– Ента что ещё за дерьмоед?

– Ты видел его мельком. Помнишь, Рат, зачарованную деревушку, где ты Мельванеса зажмурил?

– Ну?

– Так вот, ентот воитель возглавлял ту ватагу серозадых отщепенцев, коих мы тогда в Проклятой долине в муку покрошили. Тех самых волков, что отказались принять поражение Варграда в битве с нами, а также не признали Лучезара новым князем. Вот ими и руководил Горибор. Правда, незадолго до нашего прихода этот несмышлёный строптивец чем-то прогневал обезумевшего колдуна, и Мельванес лишил его души. Ну а после подчинённые отвели ставшего овощем вожака в одну из хибар, так и не решившись прикончить бывшего атамана… Догадываешься, Ратик, что случилось опосля?

– Хм!.. Погодь-ка… После того как я убил Мельванеса, все души, насколько помнится, воротились к своим хозяевам! Если, конечно, те были ещё живы! Получается, и очи Горибора тогдась снова разумом заморгали?

– Получается так, друже! Ну а Лютега, по указке Урсулы, спустя пару месяцев своего правления совершила паломничество к месту смерти чёрного чародея. Как ты кумекаешь, кто там её встретил?

– Наш волчонок-отступник?

– Именно, Рат. Преклонил Горибор пред Лютой колено, поклялся в верности, а заодно преподнёс ей и ценный дар: золотую гадюку. Ту самую, что украшала навершие посоха Мельванеса. Куда-то отлетела змейка во время твоей с волшебником сечи, может, в канавку аль кустики, притулившиеся рядышком… Ай, да неважно уже! В общем, этот серый прохвост нашёл сию проклятую драгоценность и передал княгине. С тех пор златая гадюка украшает уже посох Лютеги. А Горибор теперича, как поговаривают, не без удовольствия руководит публичными казнями на Дворцовой площади. Лютой новшество. Гутарят, лично и тыковки рубит честному люду, недовольному новой правительницей, и лучину к хворосту со столбом подносит на беду горемыкам, приговорённым к сожжению за отказ склониться перед Ахриманом. Также этот пёс Горибор периодически красуется подле княгини на всяких торжествах да светских мероприятиях. По левую руку. По правую – Брадигост, нонче глава дворцовой охраны и личный телохранитель Лютеги. Волчара, кстати, его ближайший помощник. Ну а за спиной нынешней властительницы – Урсула и Тихомир. Последний прибрал к своим тощим лапкам Тайную Канцелярию. Вот такая петрушка, братка…

– Не петрушка ента, а сорняки! Которые надобно вырвать с корнем!..

– К словам не цепляйся, косолапыч!..

– Что с Благаной, Мир?

– Как довела нас до Орёлграда, так оборотилась в ворону и сгинула в небеса. Более к нам не приходила… Или не прилетала, не знаю уж, как вернее будет.

– Что ж. Тогда мы её навестим! Первым делом. Давай, Мирка, ещё посидим чуть да на боковую. А завтра с петухами и отчалим до нашей ведуньи, – пробасил Ратибор. – Я, конечно, сердцем к своей семье хочу немедля метнуться, но разумом понимаю, что ента блажь, повидаться успеем. А вот старая ворожея нам страсть как нужна!

– У тебя есть план, Рат?

– Есть, дружище.

– Дай угадаю: убить их всех?

– Тьфу тебе на маковку, Мир! Какой ты до тошноты проницательный у нас! Мог бы и притвориться, что не ведаешь! Закосить под дурочку. Тем более что тебе порой так к лицу образ Емельяна.

– Ой, извини, Ратик, извини! Сделаем вид, что я ничего сейчас не гнусавил. Так какой у тебя план, не поведаешь другу детства? Трепещу, как мечтаю услыхать про сию грандиозную задумку…

– Тьфу тебе на макушку ещё раз!.. Баламошка неприкаянный!

– Я тоже безумно рад лицезреть твою рыжую бороду, друже!

Глава 7. В застенках

Мирград. Переулок Колодников. Тюрьма. Тем же вечером

– Честно признаюсь: страсть как жаль тебя окончательно зажмуривать, ибо питала ты меня всё енто время просто великолепно! – сильно помолодевшая черноволосая Урсула, выглядевшая нынче лет на тридцать – тридцать пять, не больше, заглянула в самую дальнюю, угловую яму, к коей регулярно наведывалась последние два года. – Но всякому, даже потрясающе мощному естеству рано или поздно приходит конец, коли постоянно подкармливать с него свою молодость. Вот настал и твой черёд, девонька.

Иберийская колдунья, облачённая в свой неизменный балахон хамелеона, раскатисто загоготала, без всякой жалости рассматривая укутанное в какое-то грязное тряпьё, засохшее, страшно скрючившееся женское тело, бездвижно возлежавшее на дне ямищи. Злату (а пленницей заморской ведьмы оказалась не кто иная, как родная сестра Емельяна) было не узнать. Некогда белокурая головушка её практически полностью облысела, румяное круглое, пышущее здоровьем личико дико осунулось, глазницы глубоко впали, кожа почернела, иссохла и потрескалась. Всё туловище Златы превратилось в один тощий скелет, настолько она исхудала. Казалось, любого слабого ветерка хватит, дабы еле дышавшая племянница Святослава, как пожухлый листик, улетела прочь.

Между тем Урсула вытянула левую руку в направлении узницы и прошипела себе под нос древнее заклинание. Истерзанное тело Златы выгнулось дугой, и в тот же миг от её тулова нехотя отделился небольшой белёсый сгусток размером с утиное яйцо и плавно полетел наверх. Сама же сестрица Емельяна судорожно вздохнула в последний раз, затем забилась в предсмертных конвульсиях и наконец обмякла, затихнув навсегда. Жизнь окончательно покинула её бренные телеса.

Урсула тем временем дождалась, когда вязкая субстанция соприкоснулась с её ладонью, и сладко вздрогнула; прилив живительной силы шаровой молнией пробежал по каждой клеточке её тела, напитывая их мощнейшей энергией.

– Ах, как хорошо!.. – Урсула томно потянулась. – Ну а теперь можно и на совещание метнуться. Поди, заждались уже меня во дворце, хе-хе! – иберийская ведьма противно захихикала, далее расплакалась, аки обиженное дитя, а после жутко завыла, заставив остальных узников в темнице испуганно вжать головы в плечи. Желающих привлечь к себе внимание заморской колдуньи в тюремных казематах не оказалось.

Урсула же фыркнула себе под нос ещё одно заклинание, мгновенно обернулась в муху и полетела к новому, совсем недавно отстроенному княжьему терему, хозяйкой которого являлась её ученица. По крайней мере, формальной хозяйкой. На деле же, и это понимали абсолютно все в замке, как столицей, так и Мирградским княжеством правила именно страсть как похорошевшая внешне тёмная волшебница.

Глава 8. Терем Лютеги

Трапезная. В то же время

– Вы издеваетесь?! Как я всё ента начальству объяснять буду?! – тучный бородатый ослям, одетый в розово-бархатные, украшенные сиреневым жемчугом тунику, шаровары и точно такие же кичливые сапожки, сверкая массивными золотыми перстнями на толстых пальцах, гневно шагал туда-сюда по трапезной мимо стола, за которым восседали Тихомир с Лютегой. В обеденном зале также присутствовал верный «пёс» княгини – Брадигост, безмолвной тенью застывший в нескольких шагах за спиной у своей возлюбленной.

– Как до этого объяснял, Кюбарт, так и нонче скажешь, – лениво зевнув, Тихомир, нисколько не изменившийся за последние пару лет, кинул на столешницу увесистый кошель с золотом, характерно зазвеневший. – В чём проблема-то?

– Проблема в том, – взорвался пухлый шалмах, – что вот уже два года я вожу за нос военачальника Герканта! Он для чего, по-твоему, оставил тут меня с шестью сотнями аскеров? Только для того, чтоб помочь вашей новоявленной королеве на троне усидеть?! Ага, как же! В первую очередь его интересовала погребённая вместе с замком казна! В которой, на секундочку, покоятся и те самые сокровища, кои ваш, уж давно мёртвый, Святослав умыкнул при набеге на наш караван! Ты про условия-то, на которых Мирград с землёй не сровняли, не запамятовал, случаем?! Вы откапываете сокровищницу, возвращаете всё награбленное у нас плюс ежегодная дань: бочка злата и обоз с мехами! И где хоть что-то из перечисленного, а?! Вместо этого вы чаво сделали? Вырыли казну и первым делом в кратчайшие сроки возвели на добытые с таким трудом ценности новый дворец на месте разрушенного!.. Ну это ещё полбеды: отстроили да отстроили, хрен бы с ним!.. Но дальше-то что?! Платить императору Эдизу всё равно придётся! Ежели не хотите, конечно, второго визита нашего войска под стены Мирграда! А так и произойдёт, коли не дать владыке хоть что-то! Мне всё труднее и труднее сочинять в отписках, почему так затянулись раскопки, которые на самом деле уж давно и не ведутся!

– Я не понял, мало денег, что ль? – Тихомир недовольно пошарил в загашнике и швырнул на стол, рядом с первым кошелём ещё один кисет с монетами. – На! Ента тебе для буйства фантазии. Придумай уж чаво-нить вразумительное. Ведь сочинять ты мастер! В конце концов, за твои писульки в Кулхидор, замок Эдиза, я тебе и отстёгиваю кругленькие суммы каждый месяц!

– Давайте без ссор, господа. Мы все в одной лодке, – раздался в трапезной глухой бесстрастный голос Лютеги, перебив готовые было сорваться с губ тысяцкого осов яростные проклятия. Заговорившая княгиня слабо напоминала себя прежнюю, двухгодичной давности. Лицо её обвисло и утратило здоровый румянец, кожа посерела. Сама правительница Мирграда сильно исхудала. Видно, смерть детей и приобщение к чёрной магии не прошло для неё бесследно. – Уважаемый Кюбарт, мы прекрасно понимаем, в какую неприятную ситуацию ты попал, и уверяю, приложим все возможные и невозможные усилия, дабы на тебя не пал гнев вспыльчивого императора. Ты нам нужен, мы отлично сработались. Потому самое позднее, в конце нынешнего лета бочка золота и обоз с мехами отбудут в Ослямбию. Обещаю. Можешь сообщить столь добрую весть военачальнику Герканту. А пока, пожалуйста, прими из рук моего советника эти два мешочка с монетами. В знак нашей дружбы и взаимовыгодного сотрудничества.

– Ну, это уже кое-что! – не без облегчения пробасил шалмах, подойдя к Тихомиру и привычно сграбастав со стола кошели со златом. – Ежели отправить дань, мне, конечно, полегче будет писанину всякую липовую начальству калякать!.. Уж придумаю чавось…

– Досточтимый Кюбарт, – Тихомир, под ледяным взором Лютеги сменив тон с раздражённого на бархатисто-льстивый, нервозно забарабанил пальцами по столу. – А ежели бы ты ещё покумекал, как совсем нам отвертеться от возврата похищенных Святославом драгоценностей, было бы вообще чудесно! Например, провалилась казна во внезапно образовавшееся под теремком подземное болото аль растащили бессовестные холопы, ну или на крайняк, похитили некие хитрозадые недруги… На последних вообще всё что угодно свалить можно! В общем, подбери сам какую-нибудь более-менее правдоподобную версию, как так вышло, что денежек больше нет. Само собой, мы от ежегодной выплаты дани в виде бочки с золотом и обоза с мехами ни в коем случае не отказываемся! Но вот насчёт остальных сокровищ… Нема их. Не-ма! Так своим господам и передай. Ну а наша благодарность не будет знать границ! Хочешь, поместье тебе в Ослямбии отгрохаем не хуже, чем у императора…

– Какое ещё болото?! Какие холопы с врагами?! Ну ты, зяблик, и нахалюга! – шалмах ошарашенно вылупился на субтильного вельможу. – Впрочем, наверняка ведь не отсебятину сейчас спорол! А я ведь знал, ха-ха, что к этому всё идёт, что вы просто не хотите возвращать столь жирный куш! – быстро отошедший от шока Кюбарт насмешливо переводил взгляд с Лютеги на Тихомира и обратно. – Ладно, я поразмыслю на досуге, как сие можно представить… А поместье я и сам себе построю! И не одно! Ну а энную сумму за это как раз стрясу с вас, хитрецов, имейте в виду!

– Конечно, почтеннейший, я ведь о том и толкую! – расплылся в слащавой улыбке Тихомир. – Нам куда проще озолотить тебя одного, чем возвращать все сокровища Эдизу. Только представь, какая ента тягомотина! – советник княгини притворно закатил глаза к потолку. – А какие опасности по пути поджидают?! Разбойников нынче развелось, страсть!.. Да и те же бураны, смерчи… Дорога-то дальняя, ух! Не каждый тяжеловоз ещё такое труднющее путешествие выдержит…

– Что, тягловых лошадок пожалел? – издевательски расхохотался тысяцкий ослямов. – Ты мне лапшичку по ушам кончай развешивать! Нашёл простофилю, ха-ха! – ехидно отсмеявшись, Кюбарт продолжил: – Теперь серьёзно: я вас услышал. Полагаю, вы меня тоже?

– Само собой, премногоуважаемый…

– Вот и отлично! – не дав договорить Тихомиру, Кюбарт довольно крякнул. – Тогда, для начала, соберите к концу лета ещё один бочонок со златом. На этот раз для меня. И не зыркайте так: дыру прожжёте! Я ведь примерно знаю, сколько вы себе присвоили; лишняя бадья золота не сильно истощит вашу сокровищницу! Ну что, договорились?

– Договорились, разлюбезный Кюбарт, – слово снова взяла Лютега. – Ты получишь, что хочешь. При условии, что казна останется при нас.

– Хорошо, – тучный шалмах удовлетворённо кивнул и развернулся к выходу из трапезной. – Тогда я пошлёпал. Надобно в тиши пошуршать извилинами, как сие обстряпать пред Геркантом и Эдизом так, чтобы они поверили в утрату сокровищ и при этом наши кочаны с плеч не слетели.

– Свали всё на Орёлград, – раздался вдруг слева от грузного воителя скрипучий женский голос. Урсула неожиданно, как она любила и умела, материализовалась прямо из воздуха. – Скажи, они выкрали ценные цацки. И за енто мы пернатых соседей вскорости обязательно покараем.

– Думаешь, император поверит?.. – замерший у двери Кюбарт со страхом и сомнением покосился на возникшую из ниоткуда ведьму. Боялся он её до коликов в заднице. Ибо прекрасно ведал, на что способна бывшая придворная колдунья императора Эдиза.

– Поверит. Если я подтвержу!

– А ты подтвердишь, о Великая?..

– Ещё бы! А теперь топай, топай! – Урсула властно махнула рукой, отпуская высокородного аскера. – Покумекай только получше, краснобай, как ента поубедительнее на бумаге наваять! И учти, от твоего красноречия зависит твоя же жизнь! Всё, ступай!

– Понял!.. – смешно засуетившийся Кюбарт, с которого мигом слетела вся спесь, тут же хлопнул дверью, пред этим торопливо бросив на выходе: – Будет сделано в лучшем виде!..

Урсула проводила пренебрежительным взглядом убежавшего шалмаха, а затем обернулась и хитро покосилась на слегка приунывших Тихомира с Лютегой.

– Ну чего, пташки мои, пригорюнились? Не нойте только и рожи кислые не корчите; ясное дело, ни шиша тысячник не получит. Окромя мешка с опилками, ха-ха! Внушу ему, что ента и есть его бочка злата, делов-то!

– Это хорошо, – Тихомир обеспокоенно достал из-за пояса свой увесистый кошель, ловко выудил из него золотую монету, после чего с подозрением попробовал её на зуб. Удостоверившись по прикусу, что ценный кругляшок на опилки совсем не похож, нынешний глава Тайной Канцелярии с облегчением вздохнул, повесил пухлую мошну на место, а затем смурно зыркнул на иберийскую ведьму и пропищал: – Но дозволь поинтересоваться: и давно ты, уважаемая, присутствуешь незримо при разговоре? Всё никак не могу приспособиться…

– Достаточно! – насмешливо фыркнула Урсула, проходя к столу и усаживаясь напротив главного советника Лютеги. – Ента всё, что тебя интересует?

– Конечно, нет, – Тихомир нервно облизнул пересохшие губы. – Что за тема с Орёлградом?..

– Действительно! – Урсула в своём стиле сначала загоготала, потом завыла, а после и всплакнула. Что, впрочем, не произвело особого впечатления ни на кого из присутствующих. К столь резким перепадам настроения жрицы Ахримана её ближайшие сподвижники давно уже привыкли. – Что за тема у нас с пернатиками, ась? Не подскажешь, милая? – черноволосая ведьма пронзительно уставилась на Лютегу.

– Да всё та же, что и раньше! – сердито проверещала княгиня. – Отправили Изяславу очередной запрос на выдачу нам Емельяна, Мирослава, а также семьи рыжего медведя. Ответ снова отрицательный. Ничего не помогает: ни угрозы, ни лесть, ни посулы гор золота.

– Что ж, – Урсула гадливо оскалилась, в результате чего её помолодевшее симпатичное личико мигом сделалось похоже на физиономию переевшей мухоморов кикиморы. – Пора тогда нам сцепиться с орлятами по-взрослому. Мы вполне себе окрепли за последние пару лет, встали на ноги, освоились. Можно теперича и соседей под Мирград подминать. И начнём как раз с пташек. Уж больно лакомый кусок они собой представляют!

– Как я понимаю, план действий уже имеется? – Тихомир выжидательно воззрился на Урсулу. – Орлы как минимум не уступают нам силой духа, а по численности витязей на данный момент так и вовсе превосходят. Так что войско на войско в чистом поле с ними сходиться очень не хотелось бы…

– Этого и не будет, – иберийская ведьма презрительно поморщилась. – Есть множество других способов, куда как менее кровавых и затратных, одержать победу в битве. Задолго до её начала. Но прежде надо любой ценой прогнуть Изяслава; он должен выдать нам требуемых персонажей. Если подобное случится, то мы одной стрелой пронзим сразу двух куропаток: сильно ослабим его авторитет и непоправимо запятнаем репутацию орлиного князя. Ну а сами получим безмерно желаемых нами узников. И ента нынче в приоритете, ибо данные пленники жуть как нам необходимы! Посему откладывать более нельзя их возвращение в родную берлогу, хе-хе! Не так ли? – Урсула прожгла Тихомира пылающим взором. – Рассказывай уже, ради чего внеочередное совещание собрал! Точнее, из-за кого!

Тихомир аж затрясся, словно от холода, а затем тоскливо проскулил:

– Похоже, Ратибор с Запада воротился… Как докладывают мои ищейки, покамест он в Пчелином княжестве осел, но надолго ли?.. В любом случае можно не сомневаться, куда рыжий громила двинет дальше…

На минуту в трапезной настала зловещая тишина. После произнесённого имени дюжего ратника Лютега побледнела ещё больше, а стоявший за ней Брадигост еле заметно вздрогнул и раздражённо нахмурился; возвращение рыжебородого богатыря явно не сулило сладкой парочке ничего хорошего.

– Похоже или точно? – тем часом проскрипела Урсула, подозрительно буравя взглядом главу Ночного Братства.

– Точно, как бы мне ни хотелось ошибиться, – досадливо проворчал Тихомир. – Он ента. Рыжий, здоровый, вспыльчивый! Противников вязанками складывает, будто несмышлёнышей! Зовут так же! Говорит, что из Мирграда. В общем, ошибки быть не может. Мои соглядатаи не зря свой хлебный мякиш уплетают за обе щёки.

«Значит, вернулся-таки огневолосый!.. Но почему я перестала ощущать его? Очень странно. Не могу определить местоположение рыжегривого медведя, как ранее! Лишь сны пакостные изредка ещё способна ему засылать, да и то теперича с трудом невероятным… Хм, так быть не должно! Но вот в чём дело, никак не уразумею… Словно щит какой над ним магический навис!.. Но как подобное возможно? Он ведь точно не волшебник! И таланта колдовать у него отродясь не имелось! М-дя, загадка…» – недовольно прошелестела про себя Урсула, страсть как не любившая чего-то не понимать. Затем жрица Ахримана злобливо тявкнула:

– Тогда нам времечко терять нельзя ни в коем случае! Надобно перво-наперво Изяслава согнуть, чтоб выдал нам друзей топтыгина да его жинку с детками! Через них мы рыжего великана с лёгкостью сломаем!

– И как же ты планируешь сие совершить? Ну, заполучить в наше распоряжение столь действенные рычаги?.. – Тихомир с любопытством прищурился. – Надавить на Изяслава будет крайне проблематично…

– Для тебя, может быть, и проблематично. А для меня не особо, – Урсула раскатисто рассмеялась, а после снова завыла. – Пожалуй, навещу-ка я вскорости орловский дворец. Давно собиралась, и вот пора настала, тянуть не стану больше. Сюрприз устрою Изяславу. Уверена, он оценит, гы-гы-гы!

Глава 9. За разговорами

По дороге в Зябкино, к избушке Благаны

– Значится, казну они раскопали и первым делом на добытые средства замок Лютеге возвели? – ёрнически хмыкнул Ратибор, неторопливо ведя за узду своего вороного по одной из многочисленных, еле заметных лесных тропинок, протоптанных охотниками, грибниками да прочими ценителями даров природы. Ягоды, коренья, грибы и лесные травы испокон веков ценились простым людом. Само собой, как и свежее мясо. Но по узким извилистым стёжкам, проложенным местными звероловами и собирателями, верхом на коне было, конечно, не пройти. Даже шагом.

– Агась, причём в рекордно короткие сроки. Народу нагнали на стройку, жуть! Ну и денег явно не жалели, – хмыкнул плетущийся следом Мирослав, также взявший за узду своего пегого, в белых яблоках рысака. – Как гутарят, такой терем отгрохали, не хуже, чем у Свята был! А может, и лучше. Уж извини, точнее сказать не могу, ибо там покамест медовуху не хлебал!..

– Экое упущение! – Ратибор недобро осклабился. – Ну ничего. Скоренько мы его исправим. Расскажи мне лучше, как так вышло с детками Свята? Что, всех троих накрыло при камнепаде?

– Угу! И мальчишек, и дочку. А как вышло… Ты видел тот валун, что прилетел по терему? Я, слава богам, воочию нет, но говорят, он размером с гору был! Бо́льшая часть находившихся в княжьих палатах людей и полегла под сложившимся, как карточный домишко, замком. В том числе и высокородные отпрыски. Мы сами-то чудом спаслись. Ну и свезло ещё, к нашему несчастью, Лютеге с её прихвостнем Брадигостом; только-только, как балакают, из дворца они выскочили. Не!.. Есть, конечно, ещё служки, коим подфартило избежать захоронения под обломками древнего теремка. Но их ничтожно мало… Если правду курлычат, что Злата в переулке Колодников не по своей воле облюбовала себе одну из ям, значит, и она выжила. Только сказать, что и ей повезло, я уже не могу. По мне, так лучше смерть под камнями… Эх, Рат, нам бы такие здоровенные катапульты! Хотя бы парочку! Ух, да можно было бы какой угодно град стереть в порошок!

– Сам об этом кумекаю, друже!.. – согласно кивнул рыжебородый богатырь. – Такие камнемёты нам бы бесспорно сгодились!.. Дело осталось за малым: раздобыть себе подобные штуковины!.. Чую, они нам очень пригодятся, когда… Ну да ладно, вперёд забегать не будем!.. Ну а насчёт Златки надобно всё-таки выяснить наверняка: в медвежьих застенках она томится аль погибла при обрушении родового княжеского имения. Ежели первое, вытаскивать её оттуда треба как можно скорее, ибо сиживать в тюремных ямищах удовольствие то ещё, ента я тебе со знанием дела лялякаю!

– Кстати, насчёт тюремных ям. По приказу Лютеги ведь ещё одну темницу недавно, примерно с полгода назад возвели в Мирграде. Небольшую, предназначенную для, скажем так, не самого простого люда. Как донесли голубки, отгрохали поруб на месте… кхм, твоей сгоревшей избухи, – Мирослав осёкся и замолк, опасливо покосившись на боевого товарища. Новость была явно не из приятных.

– Продолжай! – лишь хмуро гаркнул на это Ратибор. – К чему ты ента сейчас пробулькал?

– Да к тому, что никогда не догадаешься, кто стал первым пленником сего узилища!

– Никак, тёща Тихомира?

– Если она у него когда-нибудь и была, Рат, то наверняка ентот душегуб её уже давно где-нибудь в чулане удавил. Ещё варианты будут?

– Мир, я чего, по-твоему, настроен в угадайки сейчас поиграть? Вещай уж!..

– Борислав!..

– Кто-кто?! Э-э-э… Постой, постой!.. Кхм!.. Ты сейчас про князя Борграда?!

– Агась, Ратик, про него самого! Лютега пригласила Борислава к себе на дружеский пир да заодно дела обсудить совместные, союзы там, торговлю, коя практически остановилась между нашими двумя княжествами со сменой власти в Мирграде. Ибо никто не хочет иметь общих дел с вероотступницей, предавшей славянских богов. Гутарят, даже Таислав, правитель Змейграда и отец Лютой, прилюдно отрёкся от неё, публично заявив, что ента предательница родной веры ему больше не дочь…

– О как!.. – Ратибор одобрительно присвистнул. – Хорошо, коли такась и есть… Но что там с Бориславом?

– А чавось с ним? Ты ж его знаешь! Честный и прямой, как сулица, ни взять ни убавить! Согласился, на свою беду, подъехать и потрещать! – Мирослав тяжело вздохнул. – Ну а Лютега ничтоже сумняшеся после пирушки предложила Бориславу… что бы ты думал?!

– Эм-м-м… Разделить с ней ложе, ибо бедолага Брадигост в одно жало уже не вывозит?

– Мимо, Ратик. Ещё предположения имеются?

– Присягнуть, что ль, ей?

– Именно, друже! Не, ну ты представляешь? А когда Борислав с холодком отказался от столь неслыханной «чести», она приказала схватить ентого гордого вепря да упечь в новую темницу! Со всей его немногочисленной свитой. Рыл тридцать с князем Борграда прибыло. И теперича раз в седмицу, несмотря на данные ранее гарантии безопасности, по приказу Лютеги одного человечка из окружения Борислава выдёргивают из поруба и уводят на плаху. Таким образом, кажись, она надеется сломать волю главного кабанчика. Ежели так будет продолжаться, рано или поздно Борислав останется в яме гол как сокол… И похоже, что затем наступит и его черёд голову сложить.

– М-дя… Неудивительно, что с такой политикой о Мирграде нынче дурная слава по Руси со скоростью ветра распространяется, – Ратибор недовольно фыркнул. – А с Варградом что?

– Ой, там вообще всё глухо! Лучезара тоже звали «погостить» в новом дворце Лютеги, но он наотрез отказался приехать, заявив, что вино с олениной и у себя в тереме с удовольствием потрескает. А коль важное чего, то и в письмишке изложить можно. Ну а на угрозу Лютеги покарать волчьего правителя лишь оскорбительно рассмеялся, бахнув в ответном послании, что не против поглядеть, кто ещё кого нахлобучит! Ну и добавил, что из косолапых нынче опасается и уважает только одного рыжего шатуна, коего сейчас нет как в Мирграде, так и вообще на Руси. Не догадываешься, топтыгин, о ком Лучезар балакал? – Мирослав лукаво улыбнулся.

– Понятия не имею, – невозмутимо буркнул себе в бороду Ратибор. – Но сдаётся мне, репутация Медвежьего княжества запятнана куда больше, чем я кумекал ранее…

Двое друзей, осторожно лавируя по узеньким лесным тропинкам, решили сократить время своего путешествия и вот уж третьи сутки шли по прямой, через труднопроходимые чащобы к своей цели: деревне Зябкино. Топать до Кривого тракта, на котором и располагалось данное махонькое селение, по всем прикидкам, оставалось всего ничего; обходная же, более безопасная и удобная дорога, но вместе с тем и куда как более долгая, заняла бы у мирградских воинов времени раза в четыре больше.

В пути Ратибор не бездействовал, за разговорами выуживая у старого приятеля всю необходимую ему информацию. Общая картина уже вполне себе отчётливо вырисовалась перед горящими неудержимой жаждой мести синими очами «рыжего медведя».

Едва рассвело, когда на четвёртый день путешествия наши странники выехали, наконец, на Кривой тракт. До Зябкино было уже рукой подать, и друзья не преминули вскочить в сёдла и галопом помчаться к знакомым местам: бродить на своих двоих с конями за узду по дремучей пуще обоим бойцам страсть как надоело.

– Ну что, может, в «Дальнюю дорогу» сначала завалимся? Мефодий, уж поди, соскучился по тому, как ты его кабак при каждом приезде до потолка кровью всяких супостатов заливаешь! – перекрывая шум ветра, задорно крикнул Мирослав в спину Ратибору, слегка вырвавшемуся вперёд. – Заодно посидим как люди, на скамейках, а не на брёвнышках! Сытно пожрём, обильно попьём, отогреемся, новостишки местные узнаем!.. Чего-то соскучился я по трактирам за последние несколько дней! Отоспаться на человеческой лежанке тоже не помешало бы!

– Может, тебе ещё румяную девицу с опахалом из перьев золотистого павлина пред койкой поставить? А вторую смазливенькую барыню у ног посадить, дабы пятки твои нежные массировала? Эх, размяк ты, Мирка, со своей дворцовой жизнью в Орёлграде! – иронично фыркнул в ответ Ратибор и, чуть осадив вороного, перешёл на рысь, тем самым позволив приятелю с ним поравняться.

– Ну и бурная же у тебя фантазия, братка! – весело загоготал русоволосый мечник. Отсмеявшись, Мирослав неожиданно серьёзно покосился на боевого товарища и произнёс: – Всё забываю поинтересоваться, друже… Что будет после того, как мы отправим Лютую и её прихлебателей в загробное царство?

– В смысле, что будет? – нехотя буркнул Ратибор. – Заживём мы долго и счастливо!

– Долго и счастливо? Мы? Ты сам-то в это веришь? – Мирослав скептически вскинул брови. – Впрочем, я не про ента сейчас. А про то, кто взойдёт на престол заместо Лютеги? Вариантов – котик наплакал… Сам, случаем, не надумал поёрзать задом на троне Мирграда? Мне кажется, тебе пойдёт та сидушка…

– Когда кажется, дружище, надобно встать на земле, широко раздвинуть ноги, нагнуться вперёд, засунуть между коленями свою дурную лохматую башку и так попрыгать на месте до тех пор, пока не перестанет мерещиться всякая дребедень.

– Свою ежедневную утреннюю разминку, Рат, оставь себе, другим не навязывай! – не преминул колкостью на колкость ответить светлогривый воитель. – Но вообще, не увиливай: ты ведь наверняка кумекал на енту злободневную тему? Решать надо! Аль решаться… И чем скорее, тем лучше! Доверять кому-то другому престол крайне опасно! У тебя же вполне может получиться!..

– Думал я, Мир. Ду-мал! И почти созрел… Но до конца так и не обмозговал сей щекотливый вопросец! Надобно ещё не раз и не два взвесить все за и против! Ибо минусов у этой сумасбродной затеи хватает! Или ты мыслишь, что государь только нежную оленью вырезку жрёт да отборной медовухой запивает? Ты хоть представляешь, какая ента колоссальная ответственность, целым княжеством править?!

– Представляю…

– Ни хрена ты не представляешь! Как и я! Посему закончили покамест попусту воздух сотрясать! Тем паче мы уже на месте! Вот и наша деревушка! – с облегчением выдохнул Ратибор, большую часть пути избегавший говорить о том, кто займёт трон после как можно более жестокого умерщвления всех ворогов. Данный вопрос изрядно его самого занимал, тревожил и тяготил одновременно.

Солнце совсем недавно с ленцой выкатилось из-за горизонта, и не все ещё петухи залихватски отгорланили свои утренние песнопения, когда два товарища завалились в «Дальнюю дорогу». Трактирщика Мефодия, на пару с его неизменными помощниками из местных, Буславой и Варнулом, только-только заявившимися на работу, чуть кондрашка не хватила от шока, так как поначалу они подумали, что перед ними – призраки, ибо давненько ничего не слышали о двух приятелях и решили, будто те уже не жильцы на этом свете. С учётом того, с какой пугающей регулярностью мирградские витязи любили находить на свои буйные головы неприятности (особенно это касается, конечно, Ратибора), подобные нехорошие мыслишки были простительны корчмарю и его мнительным служкам, накрутившим себе за несколько лет бог весть что. Про разномастные бредовые слухи, которые с пугающей регулярностью долетали до Зябкино с разных концов Руси-матушки, уж и упоминать не стоит: один краше другого.

Впрочем, могучий рык дюжего ратника мигом вывел из оцепенения как Мефодия, так и сестру с братом, заставив крайне суматошно засуетиться всех троих; первый заказ за день, прозвучавший как: «Чего застыли, остолопы? Пожрать несите! И попить! Мяса и кваску! И да, коней наших также напоить и накормить!» – грянул словно гром среди ясного неба. Вскоре Мефодий, про себя слёзно попросивший у Перуна с Велесом и Сварогом, чтобы никакая ватага лиходеев, для их же блага, к нему нонче не завалилась, самолично принёс дорогим путникам, привычно плюхнувшимся за угловой столик, здоровенный поднос с грамотно копчёнными голяшками, лопатками и шеей барашка да двумя пузатыми жбанами с лучшим квасом из своих неприкосновенных запасов. Затем трактирщик терпеливо дождался, когда проголодавшиеся с дороги путешественники досыта набьют свои урчащие утробы, и только после этого несмело спросил их, может ли он присесть рядышком. Получив утвердительную отрыжку от Ратибора, Мефодий тут же проворно примостился на взятый у соседнего стола табурет. Что ушлому кабатчику больше не терпелось: рассказать местные новости аль послушать о похождениях бравых мирградских богатырей, пожалуй, являлось тайной даже для него самого.

– Благана у себя? – Ратибор перебил только-только было открывшего рот корчмаря на первом же слове. – С ней всё в порядке?

– Всё с ней в порядке или нет, лишь Велес ведает, – чуть замешкавшись, не очень уверенно пробубнил в ответ враз помрачневший Мефодий. – Ибо не у себя она!.. И давно уже!

– М-дя? Переехала, что ль?! – чемпион Кузгара хмуро воззрился на трактирщика. – И где же наша ведунья нынче обитает?

– М-м-м… – задумчиво пожевал губами корчмарь. – Кто ж её знает. Где-то в лесу…

– Не понял?! – Ратибор мигом вскипел, аки самовар. – Чего ты там еле слышно мямлишь, колупай?! Подзатыльник, что ль, отвесить, дабы пошустрее балакать стал?

– Обожди, друже! – Мирослав с укоризной зыркнул на приятеля, а после внимательно посмотрел Мефодию в глаза. – Чего случилось, старче? Вещай! И не пужайся. С тебя спрос невелик… Так ведь?

– Так, так! – утвердительно затряс всклокоченной гривой хозяин «Дальней дороги», а затем наклонился в сторону воинов и боязливо зашептал: – В общем, пару лет назад власть в Мирграде сменилась, как вы, конечно, знаете. А примерно через полгодика, точнее не скажу, уж извиняйте, сюда, к нам, заявилась новая властительница, собственной задницей, представляете?! А с ней суровая дружина, сотни в три с половиной кочанов, а может быть, и все четыре. Подле княгини также вилась некая странная и очень страшная женщина, по виду – настоящая ведьма. Не из наших, то бишь не из русичей. В общем, заморская гадина. Сколько годков ей было, сам Карачун наверняка не ведает, ибо впечатление сложилось, что молодеет она не по дням, а по часам, прям на наших моргашках. Но кошмарна необычная чужеземка была даже не этим, а тем, что периодически могла то зареветь, словно ребёночек, то заржать, аки добрый рысак, то жутко завыть, будто обличье дикого зверя какого на себя примерила… И глаза! Видели бы вы её мутные зыркули!.. Явное безумие в них сквозило… А ещё невероятная безжалостность и… беспроглядная тьма. Необъятная, беспросветная и бескрайняя. Перун не даст набрехать, всё естество этой пришлой колдуньи прогнило насквозь, от макушки до пяток. Черным-черно в её душе. И уже давненько…

– Не тяни захворавшую свинку за вымя, лапоть! – в нетерпении гаркнул Ратибор, за секунду до этого многозначительно переглянувшийся с Мирославом. – Дальше что было?!

– Дальше, – тяжело вздохнул пригорюнившийся Мефодий, – эти брыдлые межеумки окружили домишко Благаны, обложили хворостом и подожгли. Полыхало так, что за несколько вёрст зарево видели. Хорошо хоть всю деревню не спалили. Ну а эти лободыры развернулись да упёхали восвояси. Сами понимаете, помешать мы им ну никак не могли. Силы оказались слишком не равны…

– Ты хочешь сказать, – голос дюжего ратника на миг дрогнул, – что эти твари заживо сожгли старую знахарку?!

– Мы тоже так сначала подумали, – предавшись воспоминаниям, согласно закивал взгрустнувший трактирщик. – И кумекали столь печально на протяжении почти двух дней, попутно в тоске разгребая тлеющие головешки в поисках обугленных косточек нашей целительницы, дабы предать земле её останки. Но тут, – очи Мефодия проказливо заискрились, а губы расплылись в хитрой улыбке, – у нас за спинами раздался знакомый скрипучий глас, не без ехидцы поинтересовавшийся, чавось мы забыли на пепелище её избушки? Мы обернулись, – а позади Благана маячит, собственной персоной!.. Отругала нас за то, что тратим время на ерунду, то бишь на пожарище раскопки устраиваем почём зря! Ну а далее прошамкала, чтоб не горевали и не искали её: уходит она. А снова объявится, когда время придёт. После чего развернулась и споро уковыляла в непролазные леса…

– Тьфу-ты ну-ты! – не без облегчения рыкнул Ратибор, а затем притворно грозно воззрился на корчмаря. – С ентого, бестолочь окаянная, надо было начинать своё вещание!..

– Так неинтересно, – радостно-дурашливо хмыкнул в ответ трактирщик.

– Постой-постой, – Мирослав прервал на корню ответный гневный спич «рыжего медведя» и уставился на Мефодия. – А как они расчухали, где Благана живёт?

– Полагаю, с помощью заморской жрицы Ахримана, – хозяин «Дальней дороги» недоумённо пожал плечами так, словно ему задали простейший вопрос, на который в состоянии ответить даже ребёнок. – Ента ведь она, Урсула, уверенно привела супостатов к лачуге знахарки. Скорее всего она же в бессильной злобе и диком разочаровании велела подпалить домик, ибо, вне всякого сомнения, поняла, что застать врасплох Благану не удалось. Чему могут служить подтверждением мимоходом недовольно брошенные ею слова в сторону княгини, звучавшие так: «Этого я и опасалась. Смылась-таки дрянь! Учуяла нас! Теперь енту сморщенную каркалыгу днём с огнём не сыскать!..»

Мефодий быстро промочил пересохшее от волнения горло глотком кваса и продолжил: – Вот так прям и просипела, ей-ей не вру! Наверно… Откуда знаю? Да Збигнев, сельчанин наш, подслухал, когда незваные гости мимо его свинарника кандыбали. Ну а нам рассказал лишь через сутки наутро, как только протрезвел. Три дня праздновал день рождения любимой свиноматки. Событие, понимаешь!.. Слава Велесу, хоть вообще вспомнил, о чём курносая ведьма кудахтала…

– Погодь… Ну а затем Лютега со свитой, не тронув вас, просто воротилась в Мирград? – светловолосый мечник изумлённо осклабился.

– Агась! А зачем им нас неласково щупать? Мы ж ничего не ведающие, безобидные простолюдины, – Мефодий озадаченно заморгал. – Нет, там была парочка плечистых, очень злых молодцев при Лютеге, которые косились на нас крайне неприязненно. Явно выступали за то, чтобы всех жильцов Зябкино подвесить за ноги, а после пощекотать нам рёбра раскалённым железом и поинтересоваться, кудась запропастилась Благана. Но заморская колдунья, коей эти два супостата несомненно и нашёптывали нечто подобное, внимательно обежав всех нас своим жутким, цепким взором, досадливо махнула рукой и сердито прокрякала, что, мол, ента пустая трата времени, так как никто из местных ничего не знает. Я далеко не сразу врубился, о чём тёмная ведунья лялякала… Ну а затем они отвалили до Мирграда. Я сам чего мыслю: Благана не так глупа, чтоб кому-то сообщать столь ценные сведения о своём местонахождении; наверняка ведь разумела, что за ней явятся рано или поздно. Посему заранее подготовилась и втихушку улизнула, никому ничего не сообщив…

– Тем самым она спасла пребывающее в благостном неведении Зябкино от разорения и уничтожения, а вас, дуралеев, от страшных пыток, – Ратибор отхлебнул кваса и довольно рыгнул. – Ты сам-то ента понимаешь, Меф?

– Безусловно, – трактирщик утвердительно икнул. – За что мы ей, само собой, премного благодарны.

– Всё ента, конечно, хорошо, что пронесло вас не по-детски, будто после крынки прокисшей сметаны, – принялся задумчиво размышлять вслух Мирослав. – Но как нам теперь найти Благану? Когда она там объявиться обещала? Как время придёт? Любопытно… И когда же ента приключится, ась? Долго ожидать будем? День? Месяц? Год? В этом столетии случится сие долгожданное пришествие аль потерпим до следующего?

– А воть этого, уж извините, не ведаю, – смущённо потупил глаза Мефодий. – Мы так остолбенели от воскрешения Благаны из мёртвых, что уточняющие вопросы созрели в наших туго соображающих тыковках лишь после того, как знахарка скрылась в пуще.

– М-де, хреновасто, копытом Карачунки тебе под седалище!.. – Ратибор помрачнел, затем допил квас, пристегнул к поясному кольцу ножны с палашом, швырнул на стол пару серебряников за трапезу и, поднимаясь, вопросительно взглянул на Мирослава: – Набил брюхо с дороги? Пойдём тогда хоть позыркаем на сгоревшую хибарку нашей вредной бабули. Авось и у нас за спинами зеленоглазая волшебница нарисуется.

– Только не говори, что в случае, ежели ентого не произойдёт, мы опосля ломанёмся в местные дремучие чащобы на её поиски, – кисло прогундосил боевой товарищ и, осушив несколькими большими глотками свою пузатую кружку, встал вслед за приятелем. На Мефодия, ловко сгрёбшего серебро в поясной кошель, друзья уже внимания не обращали.

– Надо будет, не только ломанёмся, а вообще выкорчуем все здешние дебри до последнего пенька, покамест Благану не сыщем! – недовольно буркнул Ратибор, направляясь к выходу. – Ибо мы без нашей вредной пигалицы ни туды и ни сюды!..

В этот миг дверь в «Дальнюю дорогу» жалобно скрипнула, и раздавшийся с порога старческий, но вполне себе бодренький женский голос едко произнёс:

– То, что без вредной пигалицы ты, рыжий топтыга, ни туды и ни сюды, ента общеизвестно! Но хоть радует, что признаёшь сей факт, не отнекиваешься!

– Разорви меня Перун на лохматушки!.. – потрясённо выдохнул на секунду застывший Ратибор. Затем рыжегривый великан сделал несколько шагов вперёд и, опустившись на одно колено, как можно более осторожно заключил в объятия показавшуюся на пороге Благану, одетую, как обычно, в лёгкий летний сарафан. – Здравствуй, уважаемая!..

– И тебе не хворать, медвежонок!.. – радостно выдохнула пожилая целительница в ответ. Глаза её при этом подозрительно заблестели, похоже, готовые вот-вот выкатить первые слезинки. – Возмужал-то как! Помудрел!.. Пусть, по сравнению со шрамами на теле, и не сильно в голове извилин прибавилось, но всё же… Зато могучесть твоя, как я и предсказывала, к трём десяткам достигла своего пика! Теперича ты готов!..

– Готов к чему, почтеннейшая? – Ратибор отпустил махонькую ведунью, чуть отодвинул от себя и вопросительно посмотрел ей в глаза.

– Знамо, к чему! Время пришло! Пора выступить против беспросветного Зла! Стать разящим молотом славянских богов, их карающей пятернёй в этом мире! В очередном жарком противостоянии Света и Тьмы, в котором в той или иной степени участвует любой из ныне живущих, ты выбрал верную сторону! И это очень отрадно, ибо твоё предназначение с колыбели – склонить баланс сил в пользу Добра!.. Ну а уж я подсоблю чем смогу!..

Глава 10. Трактир «Дальняя дорога»

Тем же вечером

– Значится, глубокоуважаемая, подсобишь нам чем можешь? – Ратибор, отодвинув от себя поднос с обглоданными свиными рёбрышками, удовлетворённо рыгнул, а после с прищуром уставился на только что присоединившуюся к ним Благану. Сидевший рядом с приятелем Мирослав, лениво прикладываясь к чарке с медовухой, также с интересом зыркнул на плюхнувшуюся напротив знахарку. Похоже, подумалось обоим воинам, наконец-то удастся поговорить с целительницей по душам, ибо с утра только-только заявившаяся в кабак чародейка спустя пару минут торопливо ушлёпала назад, в чащу, лишь спешно буркнув, что соберёт необходимые вещички и тут же воротится. «Тут же» растянулось на весь день, и друзья, уж было дело, начали волноваться, не заблудилась ли в трёх соснах их вредная кудесница, то бишь не передумала ли в оказании помощи? Но, слава богам, всё обошлось: пусть под конец ужина, но Благана таки вернулась в «Дальнюю дорогу». С весомым заплечным коробом за спиной. В коем, очевидно, хранились вышеозначенные «необходимые вещички», ради которых она и отлучалась на полдня. Что именно чародейка с собой приволокла, боевые товарищи благоразумно решили не выспрашивать.

– Ну да, подсоблю! – с вызовом бросила в ответ целительница, нежно похлопав поставленную рядом на лавку объёмную заплечную котомку. Затем Благана кивком головы поблагодарила Мефодия, принёсшего ей кружку чистейшей родниковой водицы, а после воззрилась на приятелей, вскинула вверх возмущённо брови и сердито прокаркала: – А что, есть сомнения?!

– Никак нет, о мудрейшая, никаких сомнений! – Ратибор улыбнулся себе в бороду, следом отстегнул от пояса два весомых мешочка с когтями и клыками гориллы-людоеда да йотуна, принадлежавшие Зоривесу и Снежку. – Но дабы чутка усилить твою и без того могучую волшбу, позволь вручить в качестве небольшого подарка данные безобидные безделушки, – оба ценных кисета по очереди плюхнулись перед подозрительно прищуренными очами старой ведуньи.

– Не может быть! Обалдеть! – Благана жадно сцапала сначала один кошель, потом второй, поочерёдно заглянула в каждый из них и после поражённо уставилась на весьма довольного произведённым эффектом Ратибора. – Ты где раздобыл подобные сокровища?!

– Где, где, – рыжегривый исполин сделал кислую мину. – За морем, где же ещё! Давай только без лишних подробностей. Пересказывать последние два года своей жизни у меня желания нет.

– Енти клыки с когтями принадлежали Зоривесу, ученику Урсулы, не так ли? – Благана слегка подкинула в воздух один из мешочков. – Точнее, его второму естеству.

– Агась, – согласно кивнул Ратибор, не обращая внимания на изумлённое сопение Мирослава, затаив дыхание, слушавшего диалог приятеля с волшебницей. – Но я бы его не одолел без твоего дара, разлюбезнейшая! Очень кстати он пришёлся!.. Прям ко двору!

– Это хорошо, – с удовлетворением прошелестела Благана, а после задумчиво осмотрела Ратибора. Затем седая ворожея встала, подошла к дюжему ратнику и задрала у него до плеча левый рукав рубахи. – Но я гляжу, тебя в заморском странствии ещё кое-чем одарили! Не менее, а то и поболее ценным! Ого! А ведь ента всё объясняет! Неудивительно тогда, что я перестала тебя отслеживать! – Благана, затаив дыхание, немигающим взором обежала метку лешего на плече Ратибора, удивлённо хмыкнула, после чего закатала «рыжему медведю» рукав обратно. – Гляжу, с лисуном подружился? Бывает же!..

– Что ента отметина значит, уж позволь полюбопытствовать? – тут же поинтересовался Ратибор у присевшей назад ведуньи.

– Не понял ещё? – горячо выпалила Благана. – Она значит, что чхать ты теперь хотел на враждебную тебе магию! Кстати, первый раз слышу и вижу, чтоб столь редким даром боровичок награждал человека!

– О как! То есть я теперича невосприимчив к тёмному колдовству? – рыжегривый богатырь изумлённо покосился на своё левое плечо. – Ну, ладушки!.. Но почему ты-то не могла меня отыскать своими магическими щупальцами? Разве твоё волшебство мне враждебно?

– Полагаю, дело в том, – глубокомысленно протянула Благана, – что любое магическое прощупывание твоей тушки метка лесовика воспринимает как, мягко говоря, недружественное. Соответственно, блокирует его!

– Хм, а как же тогда ты узнала сегодня, что мы в Зябкино прибыли нонче утром, ась? – влезший в разговор Мирослав с интересом уставился на пожилую чародейку. – Я так и кумекал, что нашего рыжего шатуна с помощью ворожбы выследила!..

– Знакомая ворона шепнула по секрету, это во-первых, – ехидно фыркнула Благана. – А во-вторых, негораздок, у тебя, в отличие от твоего друга великана, никаких охранных знаков на тулове нет, если что! Уразумел, балбесина?

– Уразумел! Чавось же тут непонятного!.. – согласно хрюкнул Мирослав и перевёл разговор в слегка другую плоскость. – А что, кстати, ты думаешь по поводу новой ученицы Урсулы? У Лютеги есть шанс стать колдуньей или всё ента баловство?

– Определённые способности в ней заложены, – просипела Благана, а затем, чуть помедлив, тяжело вздохнула. – Но душа княгини была покрыта тьмой уже давно; гибель же детей всё во сто крат усугубила. Ну и в такую благодатную почву Урсула не преминула посадить ростки надежды, пообещав Лютеге, что та, как выучится, сможет воскресить своих погибших ребятишек. Некроманта Мельванеса в пример поставила, не уточнив, естественно, какими недоразвитыми в основной своей массе получаются воскрешённые из мёртвых люди. Ибо возвращать в реальный мир из потустороннего царства, это удел лишь богов! И то не всех.

– Ха, теперь понятно, зачем, помимо казны, первым делом откопали изувеченные тела княжеских деток! Говорят, сначала хранили их в ледниковом погребке у купца Козлокия, а недавно соорудили такой же во дворце и переместили туда, – Мирослав пожевал губами. – М-де, жуть…

– То есть выходит, – снова взял слово Ратибор, – что нам будут противостоять не одна, а уже две ведьмы?

– Я бы сказала, полторы, – улыбнулась уголками губ Благана. – Лютега обучается тёмной волшбе всего пару лет. Да, кое-что она уже, без сомнения, умеет. Но срок всё же слишком мал. Хотя напакостить, конечно, может кому угодно. Особенно неподготовленным, не владеющим магией людям. Очевидно, что таким с ней лучше нос к носу не встречаться. Для их же блага.

– Согласен! Посему мы к тебе и притопали! Кстати, помнится, ты говаривала, что все волшебники могут оборачиваться в какое-либо животное. Ну то бишь принимать облик своего второго естества, кое имеется у каждого человека. А в кого, интересно, способна превращаться Лютега? Наверняка какая-нибудь страшная зверюга её тотем? Змея ядовитая, например. Она ж родом из Змейграда, – не преминул полюбопытствовать рыжегривый гигант.

– Не-а, куда хуже! Зверь её и вправду страшен, аки допившийся до белочки пьянчуга, – ёрнически хмыкнула Благана. Глаза её при этом лукаво блеснули. – Ладно, не буду вас томить. Второе естество Лютеги – крыса!

– Аха-ха-ха! – хором загоготали озорно переглянувшиеся приятели, которых явно развеселила вторая ипостась нынешней правительницы Мирграда.

– Вот свезло, так свезло! Впрочем, про вторую сущность Лютой можно было бы догадаться!.. – наконец, выдавил из себя сквозь смех Мирослав.

– Да уж, славные у Ахримана служки! Мухи, крысы… – иронично прогудел Ратибор, не преминув хлебнуть любимого кваску прям из стоявшего напротив жбанчика.

– А ещё там числились коршун с обезьяной-людоедом! И до сих пор средь его почитателей здравствуют волк с ползучим гадом, то бишь с самим Пурагелисом, главой Роковой Длани! Недооценивать их ни в коем случае нельзя, особенно последнего; крайне опасная личность!.. – Благана вмиг посерьёзнела. – Так что давайте-ка без шапкозакидательских настроений и ненужных ухмылочек! С тёмным богом и его прислужниками шутки плохи! Протянул Ахриман уже свои поганые щупальца на Русь, протянул! Мирград первый под удар попал. Вы хоть понимаете, что Лютега, науськанная своей умалишённой наставницей, творит?! Она пытается в Медвежьем княжестве насадить культ чёрного владыки! И наша первоочередная задача – этого не допустить! Любой ценой! В том числе нашими жизнями, если понадобится!

– Мы понимаем, уважаемая, – согласно прорычал рыжегривый великан. – И сделаем всё, что в наших силах, дабы не свершилось сего безобразия!

Мирослав, перестав улыбаться до ушей, поддержал приятеля молчаливым кивком.

– Хорошо, – ворчливо прошамкала старая ворожея. – Рада, что мы пришли к взаиморазумению.

– Взаимно рад, – зычно гыркнул Ратибор. – Кстати, насчёт упомянутого тобой волка… Я когда с Севера отчаливать собрался, повстречался мне там на дороге один серый разбойник. Очень странно себя вёл для волчары. Встал на дороге, позыркал умными, прямо-таки человеческими глазищами в мою сторону, а затем сиганул в чащу. Я вот кумекаю, а не наш ли ента…

– Правильно кумекаешь, топтыгин! Вполне может быть, что тебя почтил своим визитом сам Асмар, северный отшельник. Ну а мирно разошлись вы, полагаю, по одной простой причине: учуял он метку лешака на твоём плече. В отличие от молодого, неопытного Зоривеса, наверняка также почувствовавшего дар боровичка, но так и не сумевшего определить, что ента такое, Асмар, прожжённый хрыч, сразу понял, что нахрапом тебя не взять. Ведь сила северного колдуна в тёмной магии. На которую нынче ты плевать хотел. Оттого, поди, и соскочил матёрый волчище с твоей стёжки, благоразумно решив избежать прямого столкновения. Но это, конечно, не значит, что более мы о нём ничего не услышим. Боюсь, теперь уж открытого противостояния с Роковой Дланью нам не избежать.

– Стесняюсь спросить, – несколько смущённо пробубнил Мирослав. – А Роковая Дрянь, ента что такое?

– Не Дрянь, а Длань, – хмыкнул себе под нос Ратибор. – Некое тайное общество тёмных колдунов. Мельванеса и Зоривеса, то бишь двоих, я уже зажмурил. Остались этот волчара Асмар, Пурагелис, главный шабашник, ну и Урсула. С неё и начнём дальнейшее сокращение сумрачных гадин.

– И план, медвежонок, у тебя, конечно же, имеется? – любознательно поинтересовалась Благана.

– Само собой! – фыркнул в ответ дюжий ратник. – Но прежде чем воплотить его в жизнь, наведаемся-ка мы в Орёлград! Семью хочу повидать, соскучился по родненьким, страсть!.. Заодно узнаем последние новости да с государем Изяславом потолкуем по душам. Интересно, князь помнит, что у Мирграда с Орёлградом совсем недавно были вполне себе добрососедские отношения. Да что там, всего-то лет пять-шесть назад плечом к плечу против хазар стояли!.. А ента дорогого стоит!..

Глава 11. В пути

По дороге в Орёлград

– Скажи, милейшая, ты ведала изначально, что так всё будет? Помню твои предсказания… «Мирград в огне» и прочее словоблудие, – Ратибор, неспешной рысцой скакавший на своём вороном по одной из многочисленных безымянных, но довольно широких тропинок, ведущих к Орлиному княжеству, придержал коня и поравнялся с Благаной, ехавшей следом на низкорослой светло-серой лошадке. Кобылку для ведуньи друзья прикупили в Зябкино, у Мефодия. – То есть ты знала, что придут ослямы и захватят столицу, да? Но почему мне ничего не рассказала? Или, ещё лучше, Святославу? Думаешь, княже не поверил бы тебе?!

– Ента не так просто, как тебе кажется, косолапый! – раздражённо буркнула в ответ старая волшебница, страсть как не любившая путешествовать. Особенно верхом. – Я не видела общей картины, а только смутные отрывки! Мимолётом полыхающий град, твои страдания, горе и ярость. Но всего лишь из нескольких осколков цельную вазу не слепить, как ни пыжься. Разумеешь, о чём я?

– Вроде бы, – тяжело вздохнул Ратибор. – А ежели бы знала наперёд, что и как случится, поведала бы?

– Нет! – с вызовом бросила пожилая чародейка. – Ибо ента ничего не изменило бы, а только прибавило всем ненужной нервотрёпки!.. Запомни, топтыгин: от судьбы не уйдёшь!

– А ты, кстати, просекла, что Лютега – предательница? – не преминул вклиниться в разговор скачущий позади Мирослав, приблизившись чуть ли не вплотную к крупу карликовой лошади целительницы.

– Я чувствовала, что с ней не всё ладно. Видела её злобное нутро. Ощущала буквально перстами осязаемую ненависть княгини по отношению ко мне, к рыжему медвежонку, к своему мужу Святославу… Да ко всем, кто так или иначе чем-то ей не угодил, – Благана печально прикусила нижнюю губу. – Но вот только никаких железных доказательств козней государыни у меня на руках не имелось. А без них соваться к князю и пытаться убедить его, что он вместо любящей жены гадюку на груди пригрел… Ну, такое себе занятие. Прямо скажем, неблагодарное. Одних подозрений тут явно недостаточно. Лютега ему… скольких? Троих, да… Троих деток родила. И влияние на Святослава имела огромное, как ни крути.

– Она и взаправду может их воскресить? – Ратибор выжидательно покосился на старую врачевательницу. – Ну, детишек своих?

– Ежели обучится некромантии, то почему нет? Вопрос в том, насколько они будут… здоровыми, разумными, живыми, настоящими, – Благана сокрушённо покачала головой. – Ведь кто побывал по ту сторону сумеречного заборчика, тем более столь длительное время, уже никогда не станет прежним. Ну а ежели не умеючи баловаться подобными забавами, то можно вообще дел натворить страшных!.. Уж Мельванес насколько был могущественным некромантом, и то не сумел разум в черепушку любимого сынка Лудогора вложить, когда вернул его из царствия мёртвых. От неопытной Лютеги же тем паче не стоит ждать каких-либо чудес. Запудрила ей мозги Урсула, сыграла на материнском горе и тем самым легко склонила на сторону Ахримана. Впрочем, злобная натура княгини идеально подошла для служения тёмному кровопийце. Да и выбора у Лютеги уже особо и не было, ведь славянские небожители отвернулись от неё, ибо не приемлют лжи, предательства и обмана. Думаю, государыня сама ента прекрасно поняла на интуитивном уровне. Посему с готовностью и приняла новую веру. Её чёрная душонка наконец-то нашла себе подходящего по мерзостности бога.

Две недели ушло у наших путников, чтобы добраться до Орёлграда, столицы славного Орлиного княжества. За разговорами время в дороге пролетело практически незаметно. На подъезде к городу Мирослав, прихватив с собой Благану, направился сразу в княжий терем. Пред тем старый приятель не забыл напомнить своему непривычно волнующемуся рыжебровому товарищу, где в пригороде располагается хозяйство Душенеги, матушки Марфы.

На том друзья и расстались; принятое в пути решение повидать родных и близких да побыть сутки-другие в семейном кругу было воспринято обоими богатырями с вполне объяснимым энтузиазмом. Недовольной осталась только Благана, ибо считала, что любое промедление смерти подобно, ведь, по её словам, с каждым новым днём поганые щупальца Ахримана всё сильнее и сильнее вгрызаются в Русь-матушку. Впрочем, на подъезде к Орёлграду надоедливое брюзжание пожилой знахарки внезапно прервалось; она резко привстала в стременах, странно повела носом воздух, как будто чего-то учуяла, а после без лишних уговоров согласилась проследовать с Мирославом во дворец Изяслава. Но перед этим Благана многозначительно покосилась на развернувшегося в другую сторону Ратибора и заговорщицки крякнула тому в спину, чтобы огневолосый топтыжкин долго не прохлаждался, ибо очень скоро он будет сильно нужен. Как ей, так и местному государю.

Что означал этот загадочный посыл, недоумённо пожавшему плечами дюжему ратнику, спешившему к дому с родными, выяснять было недосуг. Сначала семью повидать, а дела уж пару денёчков подождут как-нибудь.

Глава 12. Родня

Имение Душенеги, матери Марфы

Хозяйство тёщи Ратибора находилось шагах в семистах от западной стены Орёлграда и было огорожено плотным плетёным забором высотой под два метра. На сравнительно небольшом пятачке земли в девятнадцать соток располагались обветшалый, но всё ещё крепкий бревенчатый дом с чердаком, а также хлев, в коем содержались несколько свиней, коз и пара коров. Кроме того, в усадьбе матушки Марфы имелись курятник, амбар, старый сарайчик и, само собой, нужник. Трапезная, включающая кухню и обеденную комнату, представляла собой отдельное неказистое одноэтажное строение, тесно соседствующее с жилой избушкой. Своё хозяйство Душенега содержала вместе с Томилой, младшей родной сестрой. Обе они потеряли в боях со степняками мужей; общее же горе сильно сплотило их, заставив цепко держаться друг за дружку и помогать, как и чем только можно.

Солнце находилось в зените, когда Ратибор заявился к имению Душенеги. Калитка в заборе была закрыта лишь на железный крючок; шустро поддев его через имеющуюся в оградке щель лезвием ножа, рыжебородый великан легко проник внутрь поместья. И тут же остановился, с прищуром разглядывая дородную хозяйку вотчины, которая как раз вышла из курятника, неся в лукошке с полтора десятка белых яиц. Годы были благосклонны к Душенеге: со дня их последней встречи несколько лет назад она практически не изменилась, разве что в русых волосах добавилась парочка еле заметных седых прядей.

– Здравствуй, пухлышка! – как можно мягче гыркнул Ратибор. – Гостей не ждали?

– Лаптем Громовержца мне по темечку! Не может быть! Да чтоб тебя рой шершней в зад покусал, шатунишка! – Душенега, поражённо поднявшая на зятя округлившиеся от изумления очи, чуть было не выронила из рук корзинку с куриными яичками. – Воротился-таки, увалень рыжегривый! Ну слава богам! А то сколько же можно по чужбине-то шляться!..

Тёща Ратибора, не веря своим глазам, ошарашенно заморгала, потом зажмурила на секунду карие зыркули, снова их открыла и, убедившись, что «мираж» не исчезает, истошно взвизгнула, как показалось, на полкняжества:

– Марфуся! Доча! Подь сюды немедля! Не поверишь, кого принесло к нам на порог!..

Тем часом из хлева выглянула посмотреть, что происходит, Томила, оказавшаяся фактически копией своей родной сестры. Вместе с Душенегой они с умилением принялись наблюдать за тем, как выбежавшая из дома на крыльцо Марфа при виде Ратибора громко охнула, всплеснула ручонками, а затем стрелой полетела к мужу, тоже кинувшемуся навстречу жене и мгновенно заключившему разревевшуюся от счастья супругу в могучие объятия. Подошедшая спустя минуту Душенега осторожно, насколько хватало длины рук, крепко обняла замерших Марфу с Ратибором, не преминув при этом в унисон с дочерью также расплакаться. Правда, практически беззвучно. Так и стояли они втроём некоторое время, не в состоянии оторваться друг от друга. Наконец, Душенега отошла от молодых, утёрла слёзы и отрывисто крикнула Томиле, тоже всплакнувшей за компанию, чтобы та накрывала на стол всё, что есть.

– Праздновать сегодня будем! И завтра довеском! – радостно крякнула себе под нос Душенега. – Благо повод есть! Да ещё какой! Хотя, конечно, ещё пару годков назад и представить себе не могла, что буду так радоваться при виде этого рыжезадого медведя!..

Дома в разгар рабочего дня, помимо занимающейся рукоделием Марфы, а также хлопочущих по хозяйству Томилы и Душенеги, оказался лишь сладко сопящий в люльке полуторагодовалый Градимир, коего первым делом и навестил Ратибор. Затем рыжебородый витязь проследовал в трапезную и за обедом выяснил, что Буреслав нынче в Малой Орлиной Дружине обучается воинскому ремеслу, а Власта пошла в помощницы к Добролюбу, бывшему лекарю Святослава, неожиданно для всех изъявив желание стать целительницей.

– Я не нарадуюсь на неё, медвежонок! – взахлёб за столом рассказывала светящаяся от счастья Марфа, явно очень довольная тем, что повзрослевшая дочка заместо ратного дела решила освоить столь почётную профессию, как врачевательство. – Доб говорит, она старательная и способная! И что ежели Власта будет продолжать в том же духе, у неё непременно всё получится! А главное, топтыжка, ей ведь самой нравится целительством заниматься, я же вижу!..

– Вот и славно, – согласно мотнул рыжей гривой Ратибор, отодвинув от себя тарелку с костями молодого бычка, добрую голяшку коего он только что умял в один присест. – Одной рукой будет ворогов карать, а другой – наших воинов лечить…

– Типун тебе на язык, мимозыря рыжий! – тут же вскинулась Душенега, правда, без какой-либо злости. – Что, некому на Руси вражин крошить, окромя твоей малютки? Не, ежели некому, ты так и скажи! Мы тогда с Томилой готовы хоть в первый ряд притулиться! А что? Вооружимся скалками да половниками и в бой! Правда, сестрёнка?

– А то! – не преминула поддакнуть ехидно ухмыльнувшаяся Томила, ставя на стол пару кувшинчиков отменного кваса. – На макушки ещё кастрюльки напялим, взгромоздимся на поросей да в атаку помчим! Полагаю, шансов у противника нет!

– Ни малейших! – согласно хмыкнул Ратибор, лукаво покосившись на сидящую рядом, улыбающуюся до ушей Марфу. – Думаю, что и битвы-то никакой не случится, ибо враг при виде таких удалых наездниц наверняка даст дёру! К ведунье не ходи!

– Истину глаголишь, зятёк! Ис-ти-ну! – протянула по слогам сияющая Душенега. – Соображать стал хоть иногда! Прям что случилось, не знаю!.. Но благодать привалила, ента очевидно!

Так, за шутливыми разговорами день пролетел незаметно. К вечеру домой вернулись Буреслав с Властой, уже знавшие, по слухам в Орёлграде, какой дорогой гость их поджидает, и с порога, с радостными визгами кинулись в объятия счастливого отца. Потом был ужин и относительно скупой рассказ Ратибора о том, как он провёл последние два года. Естественно, без некоторых, совсем не нужных за столом подробностей обо всех ужасах плена и рабства. Также рыжегривый исполин благоразумно умолчал о своих мимолётных отношениях с варяжкой Анникой, мудро решив, что столь щекотливую тему в семейном кругу лучше не поднимать.

«Да, конечно, в то время я не знал, что моя Марфуша жива. Но служит ли это достаточным оправданием, вот в чём вопрос?.. В любом случае, даже если Марфа меня простит, осадок всё равно наверняка останется. Так что, пожалуй, забудем о той моей шалости… Или, скорее, слабости. То, что было за морем, там пущай и схоронится», – лениво кумекал про себя Ратибор, вполуха внимая жене и Буреславу с Властой, что, перебивая друг друга, принялись взахлёб вещать уже слышанную «рыжим медведем» от Мирослава занимательную историю о том, как им удалось выбраться тайным ходом из Мирграда.

Засиделись в этот вечер за столом Ратибор со своими родными допоздна. И только ближе к полуночи, более-менее наговорившись, семья рыжегривого великана с неохотой расползлась по своим комнатам, что позволило дюжему витязю наконец-то уединиться с женой. Ратибор и Марфа страсть как соскучились друг по другу, вследствие чего в бурных объятиях задремали лишь под утро. Вымотанные, довольные и счастливые. Но продолжалось сие блаженство недолго. Только-только петухи откричали свои разудалые серенады, как в дверь избушки Душенеги уверенно и настойчиво постучали.

– Кто бы ты ни был, – на всякий случай спросонья гаркнул Ратибор, нутром уже почувствовав, что отвертеться от раннего посетителя не выйдет, – пшёл прочь, пока я тебе башку с задницей местами не разменял!..

– Прям бальзам на душу сей медвежий рык мне! Безумно рад тебя слышать, друже! А теперь вылазь на свет божий, хорош прохлаждаться! Не время телеса свои нежить! – не менее зычно рыкнули по ту сторону двери. – Беда!.. Ты срочно нужен в княжьих палатах!.. – нетерпеливый, не на шутку взволнованный голос Светозара, воеводы Изяслава, было ни с чем не спутать.

– Да неужели? – заспанный Ратибор вразвалочку вышел на порог, пожал руку старому приятелю, а затем, в общих чертах выслушав сбивчивый рассказ Светозара, второпях умылся, оделся, запрыгнул на вороного и последовал за орлиным воеводой к княжьему дворцу, ибо дело, как оказалось, и правда не терпело отлагательств.

Глава 13. Терем Изяслава

Княжьи палаты. Спустя полчаса после стука в дверь домика Душенеги

– Ратиборушка!.. – Емельян с разбегу повис на огневолосом гиганте, как только тот переступил порог замка Изяслава. – Ратиборушка!.. – племянник Святослава, как глупый попугайчик, из раза в раз повторял имя «рыжего медведя», при этом восторженно то попискивая, то похрюкивая. – Ратиборушка!..

– И мне отрадно видеть тебя, Емеля! – несколько смущённо хмыкнул рыжебородый великан, легонько похлопав по спине чрезмерно расчувствовавшегося старого товарища. – Только реветь не вздумай! Ентого ещё не хватало!

– А я как раз собирался знатно рассопливиться!..

– Не на моём плече, засеря! – Ратибор не без труда отодрал от себя прилипшего к нему как банный лист белобрысого проказника. – Иди, вон, лучше в рубаху Мирослава сморкайся! Или ещё можешь в кольчугу Светозара!.. Разрешаю.

– Но я так счастлив, что снова лицезрею эти рыжие косматули, Ратик, что прям не могу, как хочу именно в твою косоворотку хлюпнуть…

– Я тебе, Емелькин, ща так хлюпну!.. – Ратибор нарочито грозно насупился. – Костей не соберёшь!

– Всхлипнуть, имел в виду!.. – Емельян на всякий случай отскочил от погрозившего ему кулаком могучего богатыря. – Ну воть, столько не виделись, а он даже добро пошмыгать себе в безрукавку не дозволяет! Бесчувственный чурбак!.. – племянник Святослава опасливо покосился на многозначительно прищурившегося Ратибора, отступил ещё на пару шагов и не без ехидцы промямлил: – Ой, я что, вслух последние словеса ляпнул? Вот незадача! А хотел же… Э-э-э… Хм!.. Вестимо, да вслух и хотел же!

– Я рад, что вы наконец-то встретились, балаболики, но сейчас не время выражать друг другу свои трепетные чувства!.. И уж тем более балясничать! – в разговор двух приятелей решительно влез Светозар. – Повремените с этим! У Изяслава нешуточные проблемы!.. А значит, и у всех нас! Так что потопали в княжеские покои! Наших рож уже заждались!

Ратибор озабоченно обежал внимательным взором бездвижную Ачиму, жену Изяслава, а затем поочерёдно заглянул в соседние комнаты к троим сыновьям государя. Последней же опочивальней была келья с годовалой княжеской дочкой. Объединяло супругу Изяслава и четверых его детей одно очень странное и, можно сказать, даже страшное, крайне печальное событие: они никак не могли… проснуться.

– Сколько, гутарите, они в таком состоянии находятся? Третий день?

– Да, так и есть!.. – на Изяславе, правителе Орлиного княжества, нервно ходящего туда-сюда по коридору мимо семейных покоев, лица не было. Взволнованный, невыспавшийся, весь растрёпанный, он мало сейчас напоминал себя прежнего. – Тряси их, не тряси, поливай водицей или щипай, всё без толку! Просто улеглись, как обычно, с вечера на боковую, а наутро глаза не открыли! Но дышат, слава Перуну! Правда, что далее делать, непонятно! И Добролюб, и Светолик, наш знахарь в теремке, только руками разводят да испуганно бубнят, что ента чистой воды колдовство! Посему я очень обрадовался Мирославу, когда он вчера домой воротился! Точнее, даже не ему, а егошней спутнице Благане, о коей я наслышан! Но вредная чародейка, мимолётно осмотрев моих любимок, буркнула, что помочь может, но лишь с твоего одобрения, Ратибор!.. Ибо там какой-то подвох имеется!.. Я в отчаянии пригрозил ей, что силой заставлю, но твоя ведунья только печально-загадочно на ента хмыкнула, заявив, что ворона – птица вольная, гордая: угроз не любит. И что-то в её словах было такое… И в облике… В общем, с нажимом я решил повременить: ента всегда успеется, – Изяслав хмуро зыркнул на «рыжего медведя». – Ну а сегодня ни свет ни заря письмишко с голубком из Мирграда прилетело, которое объяснило таинственную спячку моих близких. И я тут же отправил Светозара за тобой… Пойдёмте в едальню. Нам есть что обсудить.

С этими словами правитель Орёлграда резко развернулся и стремительно пошлёпал в обеденный зал. За ним не менее шустро последовали Ратибор, Светозар и Емельян. В трапезной их ждал накрытый стол и восседавшие за ним Мирослав с Благаной, которая на удивление бойко уплетала порезанную маленькими кусочками сырую говяжью печень. Поймав изумлённый взгляд Ратибора, старая целительница саркастически осклабилась и насмешливо проскрипела:

– Чего ты так изумлённо на меня таращишься, рыжик? Печёнка, в том числе бурёнки – самое полезное из того, что может употребить человек для насыщения своего организма необходимыми ему питательными веществами. Или ты думаешь, что я одним воздухом, травой да водой харчуюсь? Кстати, насчёт последней, а чего на столе лишь квас с пивом да медовухой? Где водица?! Будь добр, княже, распорядись, чтоб ента безобразие немедля исправили!.. Только чистой пущай принесут! Родниковой!

Изяслав на это лишь молча кивнул одному из прислужников, тут же исчезнувшему за неприметной дверкой для слуг и вскоре воротившемуся с кувшинчиком кристально прозрачной воды.

Тем часом Ратибор со Светозаром расположились напротив русоволосого мечника да знахарки и налили себе по кубку кваса. К еде никто из воинов не притронулся. Разговор предстоял важный, это чувствовал всеми фибрами души каждый из присутствующих. Потому с приёмом пищи решено было покамест повременить. Даже Благана и та, проникшись серьёзностью момента, прекратила чавкать.

Властелин Орёлграда, как и полагается хозяину, присел во главе стола, достал из-за пазухи слегка скомканную грамотку и нервозно швырнул её плюхнувшемуся чуть левее племяннику Святослава.

– Емеля, будь ласков, озвучь письмецо!.. Ибо я енту бумаженцию уже видеть не могу!

– Конечно, государь, сей миг! – Емельян, устроившийся при дворе орловского владыки княжеским писарем, ловко, на лету поймал послание из Мирграда, развернул и тут же принялся степенно его читать.

«Правителю Орлиного гнездовья

Приветствую, князь Изяслав! Как жена твоя? А детки? Хе-хе, всё так же спят крепким сном? Ходить вокруг да около не буду: ежели хочешь, чтобы они проснулись, выдай мне Мирослава, Емельяна и Марфу, жену Ратибора. Да, и егошних щенков тоже! Рыжий медведь, кстати, похоже, уже на Русь вернулся и, скорее всего, рано или поздно к тебе за помощью заявится. Его тогдась тоже сцапаешь, закуёшь в кандалы, а затем немедля мне передашь! Вот тогда мы, возможно, разбудим твоих близких. Не раньше! Кумекай пока. Только недолго, ибо учти: без нашего участия Ачима с птенцами веки никогда более не разомкнут, и ты всю свою оставшуюся жизнь, день за днём будешь грустно наблюдать за тем, как твои любимки медленно сохнут и покрываются пылью да плесенью! С искренней заботой о твоих домочадцах, жду ответ к концу седмицы.

Властительница Мирграда

Лютега Первая, Грозная и Неотразимая»

Покрасневший как рак Емельян дрожащим от гнева голосом дочитал послание, потом инстинктивно скомкал его в кулаке и обежал возмущённым взглядом мрачные физиономии сидящих за столом людей; хмурились все, кроме Благаны, коя, заслушав наглое письмишко, снова спокойно вернулась к поглощению печени, с аппетитом уминая оную за обе щёки.