Часовщик забытых минут

========== Глава 1. Тиканье тишины ==========

Тишина в мастерской Алексея Северина была особенной. Не мертвой или давящей, а наполненной едва уловимыми звуками – тихим, ритмичным дыханием десятков часовых механизмов. Маятники качались в своих деревянных футлярах, секундные стрелки шептали на циферблатах, а карманные хронометры тихонько пощелкивали на рабочем столе. Когда-то Алексей говорил Лизе, что эти звуки для него как пульс мироздания – вселенского механизма, который не останавливается ни на секунду. Теперь это стало его личным проклятием – бесконечным напоминанием о том, что время продолжает свой ход даже тогда, когда твой мир остановился навсегда.

Алексей отложил увеличительное стекло и потер воспаленные глаза. Тридцатипятилетний мужчина с преждевременной сединой на висках и глубокими морщинами, пересекающими высокий лоб, выглядел гораздо старше своих лет. Последние два года после аварии не просто состарили его – они словно вытянули всю энергию, оставив лишь оболочку человека, который когда-то знал, как улыбаться. Солнечный свет, пробивающийся сквозь высокие окна старинного здания в центре города, подчеркивал бледность его лица и темные круги под глазами – следы очередной бессонной ночи.

Мастерская располагалась на первом этаже старого особняка конца XIX века с высокими потолками и массивными деревянными перекрытиями. Когда-то здесь размещалась библиотека, и книжные шкафы, которые Алексей переоборудовал под стеллажи для часов и инструментов, до сих пор сохраняли тонкий аромат старой бумаги и кожаных переплетов. В глубине помещения за тяжелой дубовой дверью находилась небольшая квартира – спальня, кухня и ванная комната. После смерти Лизы Алексей продал их просторную квартиру на окраине города и переехал сюда, словно стремясь физически уменьшить пространство своего существования до абсолютного минимума.

Большое напольное зеркало в углу мастерской – единственное, что он забрал из их прежней жизни – теперь было заботливо задрапировано темной тканью. Алексей не мог смотреть на свое отражение, потому что в собственных глазах видел только укор – он выжил, а она нет. Иногда ему казалось, что если сорвать ткань, то в зеркале отразится не его осунувшееся лицо, а Лиза – с ее веснушками, рыжими волосами и широкой улыбкой, которую он теперь мог вспомнить только с закрытыми глазами.

«Механизмы не подводят, подводят люди», – часто повторял Алексей своим редким клиентам, заполняя тишину профессиональными банальностями. Но в глубине души он знал, что это ложь. Механизм автомобиля, в котором ехала Лиза, подвел. Или, может быть, подвел механизм мироздания, позволивший, чтобы именно она оказалась на пути пьяного водителя в ту роковую дождливую ночь.

Дверной колокольчик разорвал тишину мастерской, заставив Алексея вздрогнуть. Этот звук всегда вызывал у него смутное раздражение – вторжение внешнего мира в его добровольное заточение. По условию аренды, он не мог отказаться от вывески «Реставрация антикварных часов», хотя с каждым месяцем все сильнее тяготился необходимостью общаться с клиентами. Их истории о семейных реликвиях, переходящих из поколения в поколение, только подчеркивали то, чего у него никогда не будет – продолжения.

– Открыто, – произнес он, не поднимая головы от мелких деталей карманных часов, разложенных на замшевой подстилке.

Тяжелая дверь закрылась с глухим стуком, и в мастерскую вошел мужчина лет шестидесяти в строгом сером костюме. Его безупречно уложенные седые волосы контрастировали с некоторой небрежностью в одежде – слегка помятый воротник рубашки и неаккуратно повязанный галстук выдавали человека, для которого внешний вид был важен, но не первостепенен. Однако именно глаза посетителя привлекли внимание Алексея – темно-карие, почти черные, они казались одновременно и внимательными, и отсутствующими, словно их обладатель смотрел не на окружающий мир, а сквозь него, в какую-то доступную только ему реальность.

– Алексей Игоревич Северин? – Голос посетителя звучал неожиданно молодо для его возраста, с легкой хрипотцой, свойственной заядлым курильщикам.

– Он самый, – Алексей наконец оторвался от работы и полностью сосредоточился на госте. – Чем могу помочь?

– Меня зовут Игорь Михайлович Веретенников, – мужчина сделал несколько шагов вперед и остановился у рабочего стола, рассматривая разложенные инструменты с видимым интересом. – Мне рекомендовали вас как лучшего специалиста по сложным реставрационным работам.

Алексей позволил себе слабую улыбку. В городе было не так много реставраторов антикварных часов, и конкуренция среди них была, скорее, понятием теоретическим. Он действительно был лучшим – признанным мастером, способным восстановить механизмы, которые другие списывали как безнадежные, но эта репутация перестала иметь для него значение.

– У вас проблема с часами? – спросил он, невольно отмечая странное ощущение, которое вызывал у него этот человек. Что-то неуловимо знакомое было в его чертах, словно они уже встречались раньше, хотя Алексей был уверен, что видит Веретенникова впервые.

– Не совсем проблема, – посетитель достал из внутреннего кармана пиджака небольшую коробочку, обтянутую потрескавшейся кожей темно-бордового цвета. – Скорее, загадка, которую я надеюсь, вы сможете разрешить.

Он бережно положил коробочку на стол, и Алексей с профессиональным интересом потянулся к ней. Несмотря на свою замкнутость и нелюдимость, он не мог устоять перед тайной механизма, требующего его внимания.

– Эти часы принадлежали моему отцу, а до него – моему деду, – продолжал Веретенников, наблюдая за тем, как Алексей открывает коробочку. – Они были изготовлены в Швейцарии в начале двадцатого века и имеют одну… особенность.

Внутри на бархатной подушечке лежали карманные часы удивительной красоты. Корпус из розового золота был покрыт витиеватой гравировкой – переплетающиеся линии складывались в замысловатый узор, в котором при ближайшем рассмотрении можно было различить стилизованные фигуры людей, застывших в разных позах. Крышка часов была украшена небольшим круглым отверстием, через которое виднелся циферблат с римскими цифрами и тремя стрелками – часовой, минутной и секундной. Однако была и четвертая стрелка – тонкая, почти невидимая, словно волосок, расположенная под остальными.

– Удивительная работа, – пробормотал Алексей, аккуратно извлекая часы из коробочки. Они были тяжелее, чем казались на вид, и приятно холодили ладонь. – Такие модели обычно делались на заказ для конкретного клиента. У вас есть информация о мастере?

– К сожалению, документы не сохранились, – ответил Веретенников, и в его голосе промелькнула нотка, которую Алексей не смог идентифицировать – сожаление или, возможно, нетерпение. – Механизм перестал работать около двух недель назад. Я хотел бы, чтобы вы осмотрели его и, если возможно, восстановили.

Алексей провел пальцем по краю корпуса, ощущая почти незаметные углубления, расположенные в строгой последовательности, как кнопки потайного замка. Механически он нажал на них в порядке, который подсказывал ему многолетний опыт работы с подобными секретными механизмами. Крышка часов со щелчком открылась, обнажая работу мастера.

Сердце Алексея пропустило удар. За годы работы он видел сотни, если не тысячи часовых механизмов, от самых простых до невероятно сложных. Но этот был особенным. Помимо стандартных элементов – балансового колеса, спирали, спускового механизма и передаточных колес – здесь присутствовал дополнительный контур шестеренок, расположенных концентрическими кругами вокруг центральной оси. Эти шестеренки были изготовлены из материала, который Алексей не смог опознать – не серебро и не платина, они имели легкий голубоватый оттенок и словно светились изнутри мягким, пульсирующим светом. Или это была игра его воображения?

– Невероятно, – выдохнул он, поднося часы ближе к лампе, чтобы лучше рассмотреть детали. – Я никогда не видел подобной конструкции. Это какой-то экспериментальный механизм?

– Можно сказать и так, – Веретенников улыбнулся, и от этой улыбки Алексею стало не по себе. В ней было что-то знающее, будто посетитель ожидал именно такой реакции. – Эти часы способны на гораздо большее, чем просто показывать время. Но для этого они должны быть в рабочем состоянии. Беретесь за реставрацию?

Алексей колебался. Что-то в этом человеке и его часах вызывало у него смутное беспокойство – ощущение, что он стоит на пороге чего-то важного и, возможно, опасного. Но профессиональное любопытство оказалось сильнее. Жизнь в тишине мастерской была пуста и монотонна, и внезапно ему захотелось разгадать загадку этого необычного механизма.

– Сложно сказать, не изучив механизм детально, – наконец ответил он, закрывая крышку часов. – Мне потребуется время.

– Времени у нас достаточно, – странно произнес Веретенников. – По крайней мере, пока. Я зайду через неделю, чтобы узнать ваше мнение о возможности реставрации. Если вы согласитесь взяться за работу, оплата будет более чем щедрой.

Он достал из кармана визитную карточку и положил на стол рядом с коробочкой. На простом белом прямоугольнике были только имя и номер телефона, без указания должности или компании.

– Будьте осторожны с этими часами, Алексей Игоревич, – добавил Веретенников, направляясь к выходу. – Они… чувствительны к обращению.

Прежде чем Алексей успел задать уточняющие вопросы, посетитель уже вышел из мастерской. Колокольчик на двери звякнул еще раз, и тишина вернулась, нарушаемая только тиканьем десятков часов.

Алексей еще долго смотрел на закрытую дверь, прежде чем вернуться к изучению необычных часов. Что-то в визите Веретенникова не давало ему покоя. Почему именно он? В городе были и другие часовщики, некоторые с гораздо более впечатляющими мастерскими и дорогим оборудованием. И почему Веретенников так странно говорил о времени?

Отогнав эти мысли, Алексей сосредоточился на механизме. Он аккуратно снял заднюю крышку часов, обнажив внутреннее устройство. Первое, что бросилось в глаза – необычное расположение балансового колеса и анкерной вилки. Они были смещены относительно традиционного положения, освобождая место для дополнительного модуля из голубоватого металла. Алексей подключил к часам тестер для проверки амплитуды колебаний баланса и был удивлен показаниями прибора – стрелка отклонилась далеко за пределы шкалы, словно механизм генерировал гораздо больше энергии, чем было физически возможно для заводной пружины такого размера.

– Что за чертовщина? – пробормотал он, отключая тестер.

Следующие несколько часов Алексей провел в скрупулезном изучении каждой детали необычного механизма. Он сделал десятки фотографий под разными углами, зарисовал схему расположения шестеренок и попытался определить материал, из которого были изготовлены голубоватые компоненты. Ничего подобного он раньше не встречал – металл был легким, но удивительно прочным, и, что самое странное, казалось, менял свою температуру независимо от внешних условий, то нагреваясь, то остывая без видимых причин.

К вечеру глаза Алексея горели от напряжения, а голова раскалывалась от боли. Он отложил лупу и откинулся на спинку стула, массируя виски. За окнами уже стемнело, и уличные фонари отбрасывали причудливые тени на стены мастерской. В такие моменты, когда мир за окном погружался в темноту, а мастерская превращалась в остров света, Алексей особенно остро ощущал свое одиночество. Раньше Лиза часто звонила в это время, напоминая, что пора возвращаться домой, и эти звонки были для него якорем, связывающим с реальной жизнью. Теперь же не было ничего, что могло бы вырвать его из бесконечного процесса работы, кроме физической усталости.

Он сделал глоток давно остывшего кофе и вновь взялся за часы. Механизм был исправен – по крайней мере, с технической точки зрения. Все шестеренки были на месте, зубцы не имели повреждений, заводная пружина сохраняла упругость. И все же часы не шли. Словно им чего-то не хватало – энергии или импульса, который должен был запустить этот загадочный дополнительный модуль.

Алексей попробовал завести часы. Заводная головка крутилась с легким, приятным сопротивлением, характерным для высококачественных механизмов. Он сделал десять полных оборотов, чувствуя, как натягивается пружина внутри. Затем осторожно установил текущее время и запустил механизм, слегка качнув часы из стороны в сторону, чтобы придать первоначальный импульс балансовому колесу.

Секундная стрелка дрогнула и начала свой путь по циферблату. Тиканье было глубоким и ровным, как дыхание спящего человека. Алексей с удовлетворением смотрел на работающий механизм, когда заметил нечто странное – четвертая, почти невидимая стрелка, которую он заметил ранее, двигалась в направлении, противоположном остальным, совершая полный оборот за десять секунд. Подобное устройство не имело практического смысла с точки зрения хронометража.

Завороженный этим необычным движением, Алексей не сразу заметил, что в мастерской стало происходить что-то странное. Свет ламп словно потускнел, а звуки остальных часов начали затихать, будто их заглушало невидимое одеяло. Воздух загустел и стал вязким, как мед, а предметы по краям поля зрения приобрели легкую голубоватую дымку. Алексей моргнул, пытаясь прояснить зрение, но странное ощущение только усилилось.

А затем он услышал это – тихий женский смех, доносящийся словно издалека. Знакомый смех, от которого сердце пропустило удар.

– Лиза? – пробормотал он, резко поворачиваясь к зеркалу в углу комнаты.

Темная ткань, которой оно было задрапировано, медленно соскальзывала на пол, словно невидимая рука стягивала ее, обнажая отражающую поверхность. В полированном стекле Алексей увидел не себя, а размытый силуэт женщины с рыжими волосами, стоящей у окна – окна их старой квартиры, а не мастерской. Она смотрела на что-то за пределами отражения и улыбалась той самой улыбкой, которую он так отчаянно пытался сохранить в памяти.

– Лиза! – уже громче позвал он, вскакивая со стула и делая шаг к зеркалу.

В этот момент золотые часы на столе издали странный звук – не тиканье, а высокий, почти ультразвуковой писк, от которого заложило уши. Голубоватое свечение механизма стало ярче, и внезапно одна из миниатюрных шестеренок лопнула с тихим щелчком. Стрелки замерли, а изображение в зеркале растаяло, словно утренний туман под лучами солнца.

Алексей стоял посреди мастерской, судорожно глотая воздух. Что это было? Галлюцинация от усталости? Игра света? Или что-то, связанное с этими проклятыми часами? Он обернулся к рабочему столу и с ужасом увидел, что золотой корпус часов теперь был покрыт тонкой сеткой трещин, словно фарфоровая чашка, готовая рассыпаться от малейшего прикосновения.

Дрожащими руками он поднес часы к лампе. Трещины на корпусе складывались в узор, удивительно напоминающий паутину, а в центре циферблата образовался крошечный, почти микроскопический разрыв, через который проглядывала абсолютная темнота. Не тень и не отсутствие света, а именно темнота – плотная, осязаемая, словно кусочек ночного неба, заключенный в металлический корпус. И из этой темноты на Алексея смотрело что-то – он не видел этого, но чувствовал взгляд так же ясно, как ощущал биение собственного сердца.

«Часы чувствительны к обращению», – вспомнил он предупреждение Веретенникова и похолодел. Что он наделал? И что будет, когда странный посетитель вернется за своей собственностью?

Алексей осторожно положил часы обратно в коробочку и захлопнул крышку, словно пытаясь запереть то, что находилось внутри. Но ощущение чужого взгляда не исчезло. Оно переместилось, и теперь он чувствовал его затылком – словно кто-то стоял прямо за спиной, невидимый, но бесконечно терпеливый.

Медленно, преодолевая сопротивление собственного тела, Алексей повернулся. В углу мастерской, там, где раньше было только зеркало, теперь клубился сгусток темноты, имеющий очертания человеческой фигуры. Из этой тьмы на него смотрели два голубоватых огонька, похожих на отблески света на металлических шестеренках странных часов.

«Алексей Северин, – произнес голос, который не был звуком, а скорее мыслью, возникшей прямо в его сознании. – Наконец-то ты открыл дверь. Мы так долго ждали».

Темнота сделала шаг вперед, и мир вокруг Алексея начал крошиться, как битое стекло.

========== Глава 2. Ложная память ==========

Алексей отшатнулся, тщетно пытаясь опереться о стол позади себя. Пальцы скользнули по полированной поверхности, сбрасывая на пол металлическую коробку с деталями. В обычной ситуации его бы встревожил этот звон драгоценных для работы крошечных шестеренок, разлетающихся по деревянному полу, но сейчас он не мог оторвать взгляда от темной фигуры, неумолимо надвигающейся из угла комнаты.

– Кто вы? – слова застревали в горле. – Что вам нужно?

Темный силуэт не ответил. Голубоватые огоньки, служившие ему глазами, мерцали странной осознанностью. Тьма сделала ещё один шаг, и реальность вокруг задрожала, как поверхность воды, в которую бросили камень. На мгновение Алексею показалось, что стены его мастерской стали прозрачными, а за ними открылся бескрайний водоворот странных образов – фрагменты воспоминаний, обрывки разговоров, мелькающие лица.

– Это невозможно, – прошептал он, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. – Я схожу с ума.

– Не больше, чем любой из нас, – прозвучал чёткий женский голос откуда-то сбоку, и темнота вдруг отступила, съёжившись до размеров тени от напольной лампы.

Алексей резко повернул голову. У входной двери стояла женщина лет сорока в строгом тёмно-синем костюме. Её иссиня-чёрные волосы были собраны в тугой узел на затылке, а на переносице поблёскивали узкие очки в серебристой оправе. В руках она держала чёрный кожаный портфель – такой же строгий и официальный, как она сама.

– Дверь была не заперта, – пояснила она, заметив удивление Алексея. – А учитывая обстоятельства, я решила не ждать приглашения.

Она сделала несколько шагов вперёд, и воздух вокруг неё словно колебался, как марево над раскалённым асфальтом. Алексей моргнул, и иллюзия исчезла.

– Вера Ливанская, – представилась женщина, протягивая руку. – Хотя обстоятельства нашей встречи далеки от идеальных, я рада познакомиться с вами, Алексей Игоревич.

Рукопожатие у неё было крепким и уверенным – совсем не женским. Алексей почувствовал под пальцами мозоли – свидетельство физического труда, что совершенно не вязалось с её обликом бизнес-леди.

– Откуда вы знаете моё имя? – спросил он, всё ещё находясь в полуоцепенении от только что пережитого.

– Скажем так, я наблюдаю за вами уже некоторое время, – спокойно ответила Вера, оглядывая мастерскую. Её взгляд скользнул по коробочке с часами Веретенникова, и на секунду в глазах мелькнуло беспокойство. – Как долго эта вещь у вас?

– Меньше суток, – ответил Алексей. – Вчера их принёс клиент для реставрации…

– Игорь Михайлович Веретенников, – закончила за него Вера. Это не был вопрос. – И конечно, вы не смогли устоять и заглянули внутрь механизма. Активировали его?

– Часы были неисправны, я пытался понять причину, – Алексей почувствовал раздражение. – Кто вы такая, чтобы врываться в мою мастерскую и устраивать допрос? Если вы из музея или какого-то коллекционера…

– Я не из музея, – прервала его Вера. – И я здесь не из-за самих часов, а из-за того, что через них просачивается в наш мир. Вы ведь видели её, не так ли? Вашу жену?

Алексей застыл. Ему показалось, что сердце пропустило удар.

– Откуда… откуда вы знаете о Лизе?

Вера вздохнула, словно готовилась к трудному разговору.

– Может быть, нам стоит присесть? То, что я собираюсь вам рассказать, сложно воспринять стоя.

Всё ещё пребывая в странном оцепенении, Алексей указал на небольшую зону отдыха в углу мастерской – старый кожаный диван и два потёртых кресла, расставленных вокруг массивного деревянного столика. Он использовал эту зону для встреч с клиентами, но в последние годы редко принимал посетителей – большинство заказов поступало по телефону или через интернет.

Вера присела на край дивана, положив портфель на колени.

– Алексей Игоревич, что вы знаете о событиях той ночи, когда погибла ваша жена?

– При чём здесь… – начал было он, но осёкся под её холодным взглядом. – Лиза возвращалась с корпоратива. Был дождь. На перекрёстке пьяный водитель проехал на красный свет и врезался в её машину со стороны водителя. Она умерла мгновенно.

Алексей произносил эти слова так часто – полицейским, врачам скорой помощи, родителям Лизы, друзьям, страховым агентам – что они потеряли для него эмоциональную окраску. Просто набор фактов, описывающих конец его прошлой жизни.

– Вы видели тело? – спросила Вера, и в её голосе неожиданно появилась мягкость.

– Что?

– Вы видели тело вашей жены? Лично? В морге? На похоронах гроб был открыт?

Алексей почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он попытался вспомнить, но вместо чётких образов в памяти всплывали только размытые фрагменты – телефонный звонок посреди ночи, поездка под дождём, яркие мигалки полицейских машин, белые простыни, сочувственные лица незнакомых людей…

– Нет, – медленно произнёс он. – Всё произошло так быстро. Тело было слишком… повреждено. Мне показали какие-то документы, свидетельство о смерти…

– Которое вы прочли и подписали в состоянии глубокого шока, – кивнула Вера. – Вы помните хоть что-нибудь отчётливо из тех дней?

Алексей молчал. В его сознании начала формироваться ужасная догадка.

– Что всё это значит? – наконец выдавил он. – Вы хотите сказать…

– Ваша жена жива, Алексей Игоревич, – твёрдо произнесла Вера, глядя ему прямо в глаза. – Она находится в коме в частной клинике за городом вот уже два года. Авария действительно была, но Елизавета не погибла. Её состояние… специфично.

Мир вокруг Алексея снова начал расплываться, но на этот раз причиной были слёзы, внезапно наполнившие глаза. Он вцепился в подлокотники кресла с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

– Это невозможно, – прошептал он. – Мне бы сказали. Её родители…

– Её родителям сообщили то же, что и вам, – Вера открыла портфель и достала тонкую папку с документами. – Решение об изоляции Елизаветы было принято на самом высоком уровне. Речь идёт о безопасности не только её, но и многих других людей.

Она протянула Алексею лист бумаги с логотипом неизвестного ему медицинского учреждения. Это был отчёт о состоянии пациента – Северина Е.А., 33 года. Последняя дата в документе была проставлена три дня назад.

– Я не понимаю, – его голос дрожал. – Почему? Зачем весь этот обман? И кто вы такая?

Вера сняла очки и устало потёрла переносицу.

– Я представляю организацию, которая существует очень давно, – медленно начала она. – Мы называем себя Часовщиками. Наша задача – следить за целостностью временного потока и собирать так называемые "забытые минуты" – моменты, которые люди вытеснили из своей памяти в результате травм или эмоциональных потрясений.

– Это какая-то секта? – недоверчиво спросил Алексей.

– Нет, – терпеливо ответила Вера. – Это организация, существующая вне религиозных или политических контекстов. Мы работаем с самой тканью времени. Забытые минуты не исчезают полностью – они продолжают существовать в особом измерении и могут создавать опасные аномалии. Наша задача – находить и стабилизировать эти фрагменты.

– И какое отношение это имеет к моей жене? К аварии?

– Самое прямое. Авария, в которую попала Елизавета, не была обычным дорожным происшествием. В тот момент произошёл темпоральный сдвиг – разрыв в ткани времени. Ваша жена оказалась в эпицентре этого явления. Физически её тело выжило, но сознание… застряло между измерениями. Проще говоря, её разум находится в той самой "забытой минуте" – моменте аварии, который вы вытеснили из собственной памяти.

Алексей покачал головой. Всё это звучало как бред сумасшедшего.

– Если вы думаете, что я поверю в эту чушь…

– Вы уже поверили, – спокойно ответила Вера. – Иначе как объяснить то, что вы видели несколько минут назад? Призрак вашей жены в зеркале? Тёмную сущность, появившуюся после активации часов? Это всё реально, Алексей Игоревич, хотя и выходит за рамки обыденного восприятия.

Он молчал, переваривая услышанное. Глубоко внутри теплилась безумная надежда – а что, если это правда? Что, если Лиза действительно жива?

– Допустим, – наконец произнёс он. – Допустим, я хотя бы на минуту приму это всё за правду. Почему вы пришли ко мне сейчас? Почему не два года назад?

– Потому что до вчерашнего дня вы были обычным человеком, – ответила Вера. – Талантливым часовщиком, но без способностей видеть и взаимодействовать с забытыми минутами. Всё изменилось, когда вы активировали часы Веретенникова. Это не обычный механизм – это артефакт, один из немногих инструментов, способных открывать проходы между измерениями. Взаимодействуя с ним, вы пробудили в себе дремавшую способность видеть то, что скрыто от обычных людей.

– И вы пришли забрать эти часы? – Алексей невольно посмотрел на коробочку на столе.

– Нет, – покачала головой Вера. – Я пришла за вами. Орден Часовщиков нуждается в новых членах, особенно таких, как вы – с врождённой предрасположенностью к темпоральным манипуляциям. Но сейчас это не главное. Важно то, что вы получили шанс помочь своей жене.

– Каким образом?

– Теоретически, вы можете найти ту самую забытую минуту, в которой застряло сознание Елизаветы, и извлечь её оттуда. Вернуть её разум в тело. Но для этого вам нужно научиться полностью контролировать свои новые способности. И времени у нас мало.

– Почему?

– Потому что Веретенников также ищет эту забытую минуту, но с совершенно иными целями. Он бывший Часовщик, который нарушил клятву и научился питаться забытыми минутами, искажая их и меняя реальность. Мы называем таких, как он, Хронофагами. И он не остановится ни перед чем, чтобы достичь своей цели.

Алексей посмотрел на часы Веретенникова – обычная с виду коробочка, изменившая всю его жизнь за один день.

– Я хочу увидеть Лизу, – твёрдо сказал он. – Если всё, что вы говорите – правда, я должен увидеть её своими глазами.

Вера кивнула, словно ожидала именно этого ответа.

– Я отвезу вас в клинику. Но должна предупредить – то, что вы увидите, может быть… шокирующим. Физически ваша жена жива, но её тело находится в состоянии, близком к вегетативному. Её сознание отсутствует в нашем измерении.

– Мне всё равно, – голос Алексея был полон решимости. – Если есть хоть малейший шанс вернуть её, я сделаю всё, что потребуется.

Вера внимательно посмотрела на него, словно оценивая его готовность к тому, что ждёт впереди.

– Хорошо, – наконец сказала она. – Соберитесь. Нам нужно выехать немедленно. И возьмите с собой часы Веретенникова. Даже повреждённый, этот артефакт всё ещё может быть полезен. К тому же нельзя допустить, чтобы он вернулся и забрал их, пока нас не будет.

Алексей встал, ощущая странную смесь эмоций – надежду, страх, недоверие и решимость. Только сейчас он заметил, что дрожь в руках, преследовавшая его последние два года, прекратилась. Впервые за долгое время у него появилась цель.

– Я буду готов через пять минут, – сказал он, направляясь к небольшой квартире за мастерской.

Пока он собирался, мысли лихорадочно метались в голове. Лиза жива! Все эти месяцы бесконечного горя, безысходности, попытки смириться с потерей – всё это было основано на лжи. Часть его хотела верить словам Веры, а другая боялась, что это очередная жестокая игра судьбы.

Он сменил рабочую одежду на чистые джинсы и свитер, поспешно собрал необходимые вещи в небольшую сумку. В последний момент взгляд упал на фотографию в рамке – единственную, которую он взял из их общей квартиры. На ней они с Лизой стояли на фоне старинной часовой башни в каком-то европейском городе. Он уже плохо помнил детали той поездки, но улыбка Лизы на фото была яркой и живой. Алексей осторожно положил фотографию в сумку.

Когда он вернулся в мастерскую, Вера стояла у двери, разговаривая по телефону вполголоса. Увидев его, она быстро закончила разговор.

– Готовы? – спросила она. – Учтите, дороги назад может не быть. Как только вы ступите на этот путь, ваша жизнь изменится навсегда.

Алексей бережно взял коробочку с часами и положил во внутренний карман куртки.

– Моя жизнь уже изменилась, – твёрдо ответил он. – Ведите.

Выйдя на улицу, они направились к чёрному внедорожнику с тонированными стёклами, припаркованному в переулке. Вечерний город жил своей обычной жизнью – горели фонари, спешили по своим делам прохожие, шумели проезжающие машины. Но для Алексея всё это теперь казалось иллюзией, маскирующей истинную природу реальности, гораздо более сложную и таинственную, чем он мог представить ещё вчера.

Он бросил последний взгляд на вывеску своей мастерской. "Реставрация антикварных часов" – простые слова, за которыми теперь скрывался настоящий портал в другое измерение. Как и часы Веретенникова: обычный предмет снаружи, но внутри – ключ к тайнам времени и пространства.

– Куда мы едем? – спросил Алексей, когда они сели в машину.

– В частную неврологическую клинику "Эдельвейс" за городом, – ответила Вера, заводя двигатель. – Официально она специализируется на экспериментальных методах лечения пациентов в коме. Неофициально – это одна из баз Ордена Часовщиков, где мы изучаем темпоральные аномалии и их влияние на человеческое сознание.

Машина тронулась с места, унося Алексея навстречу новой реальности, в которой его ждали ответы на вопросы, о существовании которых он даже не подозревал. И, возможно, шанс вернуть Лизу из забытой минуты, которая так долго скрывала от него правду.

– Расскажите мне всё с самого начала, – попросил он, глядя на проносящиеся за окном вечерние улицы города. – Я хочу знать абсолютно всё о том, что произошло с Лизой.

Вера кивнула, не отрывая взгляда от дороги:

– Это долгая история, Алексей Игоревич. И она начинается задолго до вас, задолго до всех нас… Она начинается с самой природы времени и памяти. Но я постараюсь объяснить так, чтобы вы поняли главное.

За окном автомобиля мелькали последние городские кварталы. Впереди лежала дорога в неизвестность, где среди забытых минут Алексею предстояло найти самое дорогое, что у него когда-либо было – и что, возможно, ещё не потеряно окончательно.

========== Глава 3. Коридоры застывшего времени ==========

Клиника «Эдельвейс» располагалась в тридцати километрах от города, среди густого соснового леса. Изящное четырехэтажное здание из стекла и бетона казалось неуместным в окружении вековых деревьев – словно осколок будущего, случайно заброшенный в настоящее. Когда внедорожник Веры плавно съехал с асфальтированного шоссе на ухоженную гравийную дорогу, ведущую к клинике, Алексей ощутил странное беспокойство. Даже ночью здание сияло мягким голубоватым светом, напоминающим то свечение, которое он видел в механизме часов Веретенникова.

– Этому месту больше ста лет, – неожиданно произнесла Вера, заметив его внимательный взгляд. – Раньше здесь был санаторий для людей с психическими расстройствами, затем – военный госпиталь. Орден приобрел это место в начале девяностых, когда многие государственные учреждения распродавались за бесценок.

– Оно выглядит… современным, – осторожно заметил Алексей.

– Внешность обманчива, – уголки губ Веры слегка приподнялись в подобии улыбки. – Как и многое в нашем мире. Настоящие ценности спрятаны глубже фасадов.

Внедорожник остановился перед стеклянными дверями главного входа. Их встретили два человека в белых халатах, больше похожие на охранников, чем на медицинский персонал – широкоплечие мужчины с внимательными глазами и военной выправкой. Они кивнули Вере как старой знакомой и с нескрываемым любопытством осмотрели Алексея.

– Это он? – спросил один из них, чей халат был застегнут на все пуговицы, кроме верхней.

– Да, – коротко ответила Вера. – Григорий Андреевич предупрежден?

– Ждет в кабинете.

Их провели через просторный вестибюль, оформленный в минималистичном стиле – белые стены, светлый мрамор пола, несколько абстрактных картин в строгих рамах. Обычная приемная обычной дорогой частной клиники. Но Алексей заметил странную деталь – на каждой стене висели часы разных эпох и стилей, от старинных маятниковых до ультрасовременных электронных. И все они показывали разное время.

Когда они прошли через двойные двери в глубину здания, атмосфера изменилась. Вместо стерильной клинической белизны здесь преобладали приглушенные тона – темно-синий, серый, бордовый. Коридоры были уже, а потолки – выше. И часов стало еще больше. Они располагались буквально на каждом свободном участке стен – тикающие, щелкающие, жужжащие, звенящие. Некоторые были древними, с потемневшими от времени циферблатами и потертыми стрелками. Другие выглядели футуристично – необычные комбинации материалов и форм, светящиеся цифры, парящие в воздухе голографические проекции. Какофония различных тиканий создавала странный, гипнотический ритм, от которого у Алексея слегка закружилась голова.

– Не обращайте внимания, – сказала Вера, заметив его состояние. – Это нормальная реакция при первом посещении. Временные потоки здесь движутся иначе, чем в остальном мире. Вы привыкнете.

Они поднялись на лифте на третий этаж и прошли по длинному коридору с рядом одинаковых дверей по обеим сторонам. Палаты? Лаборатории? Каждая дверь была оснащена электронным замком и маленьким круглым окошком, напоминающим иллюминатор. Алексей пытался заглянуть в них на ходу, но почти все были затемнены или закрыты жалюзи.

Наконец, они остановились у двери с табличкой «Г. А. Черновский, главный невролог». Вера коротко постучала и, не дожидаясь ответа, открыла дверь.

Кабинет был просторным и неожиданно уютным. Книжные полки от пола до потолка, заполненные медицинскими томами и старинными фолиантами. Массивный дубовый стол, заваленный бумагами и странными приборами. Мягкий свет настольной лампы с зеленым абажуром. И хозяин кабинета – высокий пожилой мужчина с копной седых волос, зачесанных назад, и аккуратной бородкой клинышком. Он стоял у окна, глядя в ночную темноту, и обернулся только когда дверь закрылась за ними.

– Вера Константиновна, – он кивнул женщине, а затем перевел взгляд на Алексея. – И господин Северин. Наконец-то. Я Григорий Андреевич Черновский, главный врач этого заведения и, как вы уже, наверное, догадались, член Ордена Часовщиков.

Его голос был глубоким и спокойным, с легким акцентом, который Алексей не смог определить. Европейский? Восточный? В чертах лица угадывалась смесь разных национальностей, словно его предки происходили из десятка различных стран.

– Вы лечите мою жену? – сразу перешел к делу Алексей, игнорируя протянутую руку. Он не хотел тратить время на формальности.

– Я наблюдаю за состоянием Елизаветы Андреевны последние два года, – спокойно ответил Черновский, ничуть не обидевшись на грубость. – Хотя слово «лечу» в данном случае не совсем корректно. В обычном понимании ее состояние не поддается лечению традиционными методами.

– Я хочу увидеть ее, – Алексей сделал шаг вперед. – Немедленно.

– Разумеется, – кивнул Черновский. – Но сначала мне нужно объяснить вам некоторые детали, чтобы вы были готовы к тому, что увидите.

Он указал на кресла перед своим столом. Алексей нехотя сел, испытывая нарастающее нетерпение. Два года он считал Лизу мертвой, а теперь, когда она оказалась всего в нескольких метрах от него, эти люди заставляли его слушать какие-то объяснения.

– Я понимаю ваше нетерпение, – словно прочитав его мысли, сказал Черновский. – Но поверьте, эта информация критически важна. И для вас, и для вашей жены.

Он сел за стол и открыл лежащую перед ним папку с документами. На первой странице Алексей увидел фотографию Лизы – но не ту радостную, улыбающуюся женщину, которую он помнил, а бледное лицо с закрытыми глазами, обрамленное медицинским оборудованием.

– После аварии Елизавета была доставлена в городскую больницу с множественными травмами, – начал Черновский. – Внутреннее кровотечение, перелом костей таза, компрессионный перелом позвоночника. Но самым серьезным было повреждение головного мозга – обширное кровоизлияние в теменной и височной долях. Её оперировали в течение семи часов. По всем прогнозам, она должна была умереть на операционном столе.

Алексей сжал подлокотники кресла так, что костяшки пальцев побелели. Слышать о страданиях Лизы было почти физически больно.

– Однако она выжила, – продолжал врач. – И здесь начинается самая необычная часть истории. Через двенадцать часов после операции, когда Елизавета всё еще находилась в реанимации под воздействием сильнейших седативных препаратов, приборы зафиксировали странную мозговую активность. Не просто необычную – невозможную для человека в таком состоянии.

Он повернул к Алексею лист с графиками и диаграммами.

– Это электроэнцефалограмма обычного пациента в коме, – он указал на верхний график с редкими, пологими волнами. – А это – ЭЭГ вашей жены.

Второй график выглядел совершенно иначе – частые, острые пики чередовались с периодами почти полного затишья, а затем сменялись хаотичными всплесками активности.

– Что это значит? – спросил Алексей.

– Если говорить упрощенно, её мозг функционирует в нескольких режимах одновременно. Часть показывает глубокую кому, часть – состояние активного бодрствования, а третья часть… – Черновский помедлил. – Третья часть демонстрирует мозговые волны, которых мы раньше не фиксировали ни у одного живого существа.

Он перевернул страницу, показывая новый график – необычные зигзагообразные линии, пульсирующие с неравномерными интервалами.

– Это паттерны активности, которые мы научились распознавать как темпоральные флуктуации – взаимодействие сознания с забытыми минутами, если использовать терминологию Ордена.

– Вы хотите сказать, что её мозг… перемещается во времени? – недоверчиво спросил Алексей.

– Не совсем так, – покачал головой Черновский. – Скорее, её сознание существует одновременно в нескольких временных потоках. Большая часть находится в забытой минуте – моменте аварии, травматическом событии, которое ваш разум вытеснил из памяти. Но некоторые фрагменты её личности всё ещё связаны с физическим телом здесь, в нашем временном потоке. И эта связь – тонкая нить, которая не даёт ей окончательно исчезнуть в лабиринте забытых минут.

Он закрыл папку и внимательно посмотрел на Алексея.

– Когда вы увидите Елизавету, помните – физически она жива и относительно стабильна. Благодаря новейшим методикам поддержания жизнедеятельности, разработанным нашими специалистами, мы смогли предотвратить мышечную атрофию и другие осложнения, типичные для длительного коматозного состояния. Но её разум, то, что делало её личностью, по большей части отсутствует в этом теле.

– Я всё равно хочу увидеть её, – тихо, но твёрдо произнёс Алексей.

– Конечно, – кивнул Черновский. – Следуйте за мной.

Они вышли из кабинета и направились дальше по коридору. С каждым шагом Алексей чувствовал, как сердце колотится всё сильнее. Два года. Два года он жил с мыслью, что Лиза мертва. Пытался смириться, пытался двигаться дальше. А она всё это время была здесь, в нескольких десятках километров от города, живая, хоть и недосягаемая.

Они остановились перед дверью с номером 317. Черновский приложил электронный ключ к замку, и дверь бесшумно открылась.

Палата оказалась просторнее, чем ожидал Алексей. Бледно-голубые стены, большое окно, сейчас занавешенное плотными шторами. В центре – медицинская кровать, окружённая различными приборами и мониторами. И на этой кровати…

– Лиза, – выдохнул Алексей, делая нетвёрдый шаг вперёд.

Она выглядела так, словно просто спала. Никаких видимых повреждений, никаких шрамов на лице. Кожа бледная, но не болезненно-серая, как он себе представлял. Рыжие волосы аккуратно расчёсаны и разложены по подушке. Она даже не была подключена к аппарату искусственной вентиляции лёгких – только тонкая трубка кислородной поддержки в ноздрях и несколько датчиков на висках и запястьях.

Алексей медленно приблизился к кровати, не в силах оторвать взгляд от лица жены. Он протянул руку, но замер, не решаясь прикоснуться, словно боялся, что она окажется иллюзией и растает от его прикосновения.

– Можно? – хрипло спросил он, глядя на Черновского.

– Разумеется, – кивнул тот. – Физический контакт может быть даже полезен. Знакомые прикосновения иногда стимулируют активность мозга.

Алексей осторожно взял Лизу за руку. Тёплая. Живая. От этого простого ощущения у него перехватило дыхание, а к глазам подступили слёзы.

– Почему? – с трудом выговорил он, не отрывая взгляда от лица жены. – Почему вы скрывали её от меня? Два года… Два года я думал, что она мертва!

– Это было необходимой мерой безопасности, – тихо сказал Черновский. – Состояние Елизаветы… уникально. Мы не могли рисковать.

– Рисковать чем? – Алексей резко повернулся к врачу, не выпуская руки Лизы. – Что может быть хуже, чем позволить мне считать её мёртвой?

– Мозг вашей жены стал проводником между нашим миром и измерением забытых минут, – вмешалась Вера, которая до этого молча стояла у двери. – Это крайне нестабильное состояние. Любое эмоциональное потрясение могло привести к полному разрыву связи с её телом. Или, что ещё опаснее, к расширению портала и высвобождению временных аномалий в наш мир.

– К тому же, – добавил Черновский, – была угроза со стороны Хронофагов. Особенно Веретенникова. Он давно охотится за подобными случаями. Людей, чьё сознание застряло между измерениями, он использует как… источники питания для своих экспериментов.

Алексей вспомнил странного посетителя с золотыми часами и почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Но если он так опасен, почему он просто пришёл в мою мастерскую? Почему отдал мне часы?

– Потому что ему нужны вы, – просто ответила Вера. – Точнее, ваша способность видеть и взаимодействовать с забытыми минутами. Часы были катализатором, пробудившим дремавший в вас дар.

– Я не понимаю…

– Веретенников знал о вашей жене с самого начала, – продолжала Вера. – Более того, есть основания полагать, что авария не была случайностью. Что это он создал временную аномалию, в которую попала Елизавета. Но её сознание оказалось сильнее, чем он ожидал. Вместо того чтобы стать идеальной "батарейкой" для его экспериментов, она заперла часть себя в забытой минуте, куда он не мог проникнуть. По крайней мере, напрямую.

– А вы? – Алексей вновь посмотрел на спящее лицо Лизы. – Вы тоже не смогли проникнуть туда и вытащить её?

– Мы пытались, – вздохнул Черновский. – Многократно. Но каждый человек создаёт свои забытые минуты, формирует их из собственных эмоций и памяти. Для Часовщиков они как закрытые комнаты со сложными замками. Мы можем видеть их, ощущать их присутствие в темпоральном потоке, но проникнуть внутрь…

– Это всё равно что пытаться войти в чужой сон, – закончила за него Вера. – Теоретически возможно, но требует особой связи между сознаниями.

– Как между мужем и женой? – тихо спросил Алексей.

– Именно, – кивнул Черновский. – Вы и Елизавета разделяли ту минуту, которую оба забыли – момент аварии. Хотя физически вас там не было, ваше сознание связано с этим событием через эмоциональную травму. Это создаёт мост, канал связи, по которому теоретически можно добраться до застрявшего в забытой минуте сознания вашей жены.

Алексей сжал руку Лизы чуть крепче.

– Что я должен сделать?

– Для начала – попробовать почувствовать её присутствие на темпоральном уровне, – Черновский подошёл к одному из приборов и включил его. Экран засветился мягким голубым светом. – Этот аппарат – модифицированный энцефалограф. Он не только считывает мозговую активность, но и визуализирует темпоральные флуктуации. Смотрите.

На экране появились две линии – синяя и красная. Синяя двигалась ровно, с редкими пиками и спадами. Красная была прерывистой, словно сигнал постоянно терялся и восстанавливался.

– Синяя линия – это активность мозга Елизаветы в нашем временном потоке. Красная – фрагменты сигнала, которые мы улавливаем из забытой минуты, где находится основная часть её сознания. Как видите, связь нестабильна и фрагментарна.

– А это поможет мне… связаться с ней? – с сомнением спросил Алексей, глядя на прыгающие линии.

– Не совсем, – Черновский достал из ящика стола небольшой серебристый диск размером с монету. – Это темпоральный резонатор – устройство, разработанное Орденом для усиления способностей Часовщиков. Он поможет вам сфокусировать ваше восприятие и настроиться на частоту забытой минуты, где находится Елизавета.

Он протянул диск Алексею.

– Положите его на ладонь и сожмите в кулаке. Затем возьмите Елизавету за руку и сконцентрируйтесь на своих воспоминаниях о ней. Не пытайтесь вспомнить аварию – это бесполезно, ваше сознание заблокировало этот момент. Вместо этого думайте о счастливых моментах, которые вы разделяли, о вашей связи, о чувствах к ней.

Алексей взял холодный металлический диск. Тот был тяжелее, чем казался на вид, и слегка вибрировал, словно внутри работал миниатюрный механизм. Он сжал его в левой руке, а правой продолжал держать руку Лизы.

– Теперь закройте глаза, – голос Черновского звучал глуше, словно сквозь вату. – Дышите медленно и глубоко. Представьте, что каждый вдох приближает вас к Елизавете, а каждый выдох уносит барьеры между вашими сознаниями.

Алексей закрыл глаза и начал дышать, как сказал врач. Сначала он чувствовал себя глупо – словно участвовал в сеансе дешёвого гипноза из телешоу. Но постепенно напряжение последних часов начало отступать. С каждым вдохом его сознание становилось всё яснее, а с каждым выдохом тело расслаблялось.

– Вспомните Елизавету, – голос Черновского теперь звучал как будто издалека. – Не в этой постели, а живую, смеющуюся, настоящую. Вспомните её голос, её прикосновения, её запах.

Алексей мысленно потянулся к воспоминаниям о жене. Лиза, смеющаяся под летним дождём в их первую встречу… Лиза, сонно улыбающаяся ему по утрам… Лиза, сосредоточенно закусывающая губу, когда работает над сложным дизайн-проектом… Её голос, её смех, её дыхание рядом в темноте.

Диск в его руке стал теплее. Не просто тёплым – горячим, почти обжигающим ладонь. Но Алексей не разжимал пальцы. Что-то происходило. Он чувствовал это, но не мог описать – словно невидимая волна расходилась от его тела, искажая пространство и время вокруг.

– Что вы видите? – голос Черновского звучал теперь словно сквозь толщу воды.

– Ничего, – пробормотал Алексей. – То есть… не вижу, но чувствую. Что-то движется вокруг. Что-то ищет меня.

– Это хорошо, – тихо сказал Черновский. – Продолжайте концентрироваться на Елизавете. Позовите её. Не словами – мыслями, чувствами, всем своим существом.

Алексей мысленно потянулся к Лизе, вкладывая в это движение всю силу своей любви и тоски. «Лиза, где ты? Я здесь. Я нашёл тебя. Вернись ко мне».

Внезапно он почувствовал отклик – слабый, едва уловимый, но несомненный. Словно кто-то с другого конца бесконечно длинного коридора услышал его зов и попытался ответить. Это ощущение было таким неожиданным и ярким, что Алексей вздрогнул и чуть не выпустил руку Лизы.

– Я чувствую её! – воскликнул он. – Она там! Она слышит меня!

– Не торопитесь, – предостерёг Черновский. – Связь очень хрупкая. Поддерживайте контакт, но не пытайтесь сразу проникнуть в забытую минуту. Просто дайте ей почувствовать ваше присутствие.

Алексей снова сосредоточился, пытаясь удержать то неуловимое ощущение контакта. «Лиза, я здесь. Я с тобой. Я найду способ вернуть тебя».

Отклик стал сильнее – теперь это была не просто смутная эмоция, а вполне осознанный ответ. Алексей не мог разобрать слов, но чувствовал направленность этой мысли – узнавание, удивление, надежда. И страх. Глубокий, парализующий страх.

– Она боится, – сказал он вслух. – Почему она боится меня?

– Не вас, – голос Веры прозвучал совсем рядом. – Того, что за вами. Контакт с вашим сознанием может привлечь внимание Хронофага. Елизавета два года скрывалась от него в лабиринте забытых минут. Она научилась распознавать опасность.

Алексей попытался мысленно заверить Лизу, что он пришёл один, что ей нечего бояться. Но связь вдруг стала ослабевать, словно кто-то тянул Лизу прочь, в глубину временного лабиринта.

– Я теряю её! – в отчаянии воскликнул он. – Она уходит!

– Не пытайтесь удержать силой, – предупредил Черновский. – Это только ускорит разрыв связи. Дайте ей уйти сейчас, и она вернётся снова, когда почувствует себя в безопасности.

Алексей с трудом заставил себя расслабиться и отпустить тот ментальный контакт, который установился между ними. Это было всё равно что разжать руку, держащую драгоценный камень над пропастью. Связь истончилась и оборвалась, оставив после себя ощущение утраты, такое острое, что на глаза навернулись слёзы.

Он открыл глаза. Палата выглядела точно так же – те же приборы, те же стены, то же неподвижное лицо Лизы на подушке. Но что-то неуловимо изменилось. На одном из мониторов красная линия, прежде прерывистая и хаотичная, теперь пульсировала в чётком ритме, почти синхронно с синей.

– Это работает, – тихо произнёс Черновский, глядя на экран. – Ваше присутствие стабилизирует связь между сознанием Елизаветы и её телом.

– Я хочу попробовать ещё раз, – решительно сказал Алексей. – Если я смог почувствовать её сейчас, то в следующий раз смогу проникнуть глубже, найти её в этой забытой минуте и вытащить оттуда.

– Не сейчас, – Вера положила руку ему на плечо. – Вы ещё не готовы к полному погружению в темпоральные потоки. Без должной подготовки вы рискуете заблудиться там же, где и она.

– Я согласен с Верой Константиновной, – кивнул Черновский. – К тому же, ваше первое взаимодействие с забытой минутой создало определённые… колебания в темпоральном поле. Мы должны убедиться, что они не привлекут внимание Веретенникова или других Хронофагов.

– Сколько времени займёт подготовка? – спросил Алексей, всё ещё держа руку Лизы.

– При вашей природной предрасположенности – несколько дней интенсивных тренировок, – ответила Вера. – Вам нужно научиться не только проникать в забытые минуты, но и ориентироваться в них, защищать своё сознание и, самое главное, находить обратный путь.

Алексей неохотно кивнул. Здравый смысл подсказывал, что они правы, но сердце рвалось обратно, к тому мимолётному контакту с Лизой, который он только что испытал.

– Я останусь здесь, – сказал он. – Рядом с ней.

Вера и Черновский переглянулись.

– Это возможно, – наконец произнёс врач. – У нас есть комнаты для посетителей. Но вы должны понимать – близость к Елизавете делает вас более уязвимым для темпоральных флуктуаций. Особенно сейчас, когда ваши способности только пробудились и вы ещё не научились их контролировать.

– Я всё понимаю, – Алексей поднял взгляд от лица Лизы. – Но я не оставлю её снова. Только не теперь, когда я знаю, что она жива и что я могу вернуть её.

Черновский вздохнул, но кивнул.

– В таком случае, я распоряжусь, чтобы вам подготовили комнату. А сейчас, думаю, вам стоит отдохнуть. Последние сутки были чрезвычайно насыщенными для вашей психики.

Он направился к двери, но Алексей остановил его вопросом:

– Доктор Черновский, вы сказали, что авария не была случайностью. Что она как-то связана с Веретенниковым. Но почему? Что ему нужно от Лизы? От нас?

Черновский замер в дверях, словно решая, сколько можно рассказать.

– Елизавета обладает врождённой темпоральной чувствительностью, – наконец произнёс он. – Гораздо более сильной, чем у большинства потенциальных Часовщиков. Она могла бы стать одной из нас, если бы её способности были обнаружены раньше. Веретенников каким-то образом узнал об этом и решил использовать её для своих экспериментов. Аномалия, созданная им на том перекрёстке, должна была захватить сознание Елизаветы и сделать его… податливым для манипуляций. Но что-то пошло не так.

– Что именно?

– Мы до конца не уверены, – вздохнул Черновский. – Но есть теория, что в момент аварии Елизавета интуитивно создала защитный кокон из забытых минут – не только своих, но и ваших. Это беспрецедентный случай. Обычно забытые минуты строго индивидуальны. Но, похоже, ваша эмоциональная связь оказалась сильнее темпоральных законов.

Он помолчал, а затем добавил тише:

– И есть ещё кое-что… странное. Анализ темпоральных образцов, взятых из местности, где произошла авария, показывает, что Веретенников интересовался не столько Елизаветой… сколько вами.

– Мной? – удивился Алексей. – Но зачем? Я обычный часовщик, не обладающий никакими особыми способностями до вчерашнего дня.

– В том-то и дело, – задумчиво произнёс Черновский. – До вчерашнего дня мы тоже считали вас обычным человеком. Но теперь… Я не уверен. Активация часов Веретенникова не могла сама по себе пробудить такие сильные темпоральные способности, если бы они не были заложены в вас изначально. Возможно, гораздо глубже, чем мы предполагали.

Он вышел из палаты, оставив Алексея наедине с Лизой и новыми тревожными вопросами. Кто он на самом деле? Почему Веретенников выбрал именно его? И что связывает их – странного посетителя с золотыми часами и обычного, как он думал, часовщика?

Алексей снова перевёл взгляд на спящее лицо жены. Какой бы ни была правда, он найдёт способ вернуть Лизу. Даже если для этого придётся противостоять всем Хронофагам мира, даже если придётся погрузиться в самые тёмные глубины забытых минут.

Он осторожно коснулся её щеки, и в этот момент произошло нечто странное. В палате, где не было ни одних часов, отчётливо прозвучал тихий механический звук – словно завелся часовой механизм, долго остававшийся без движения. И в ту же секунду глаза Лизы дрогнули под веками, а монитор, отслеживающий её мозговую активность, взорвался каскадом сигналов.

– Лиза? – прошептал Алексей, наклоняясь ближе.

И тут, впервые за два года, её губы шевельнулись, и она произнесла одно-единственное слово:

– Беги.

========== Глава 4. Первое прикосновение ==========

Алексей не помнил, когда успел заснуть. Последнее, что отложилось в памяти – тихое "беги", сорвавшееся с губ Лизы, а затем хаотичный всплеск активности на мониторах, вызвавший переполох среди медперсонала. Черновский настоял, чтобы Алексей вышел из палаты, пока они стабилизируют состояние Лизы. Вера отвела его в маленькую комнату для посетителей рядом с палатой жены, и там, сидя в неудобном кресле, измотанный физически и эмоционально, он провалился в тяжелый сон.

Сначала сны были обрывочными, как всегда в последние два года. Вспышки воспоминаний, фрагменты разговоров с Лизой, их общее прошлое – калейдоскоп образов, не складывающихся в целостную картину. Но постепенно сновидение обрело четкость и последовательность. Он увидел Лизу в ярко-желтом летнем платье на фоне часовой башни – они были в отпуске в Праге три года назад. Она улыбалась, поворачиваясь к нему, и солнечный свет играл в ее рыжих волосах.

– Помнишь этот день, Алексей? – спросила она, протягивая руку.

Он помнил. Они гуляли по старому городу, и он показывал ей знаменитые астрономические часы, объясняя принцип работы механизма. Лиза слушала с искренним интересом, хотя технические детали наверняка были ей скучны. В тот день он понял, что она – именно тот человек, с которым хочет провести всю жизнь.

– Конечно, помню, – ответил он, беря ее за руку.

Но что-то было не так. Площадь, окружавшая их, выглядела иначе, чем в его воспоминаниях. Ближе к современности, без некоторых исторических зданий. И часы на башне… они были другими. Не астрономическими часами, знаменитыми на весь мир, а обычными башенными, с простым круглым циферблатом.

– Что-то не так? – спросила Лиза, заметив его замешательство.

– Башня… часы… они выглядят не так, как я помню.

Лиза рассмеялась, но звук ее смеха вызвал у Алексея холодок по спине. В нем было что-то механическое, словно тиканье часов.

– О чем ты говоришь? Они всегда были такими.

Она потянула его за руку, и они пошли через площадь. Но теперь Алексей замечал все больше несоответствий. Люди вокруг были одеты в странную смесь современной и старинной одежды. Некоторые здания казались полупрозрачными, сквозь них просвечивали другие строения. И небо… небо имело легкий голубоватый оттенок, напоминающий свечение шестеренок в часах Веретенникова.

– Лиза, – он остановился, – что происходит? Где мы?

Она повернулась, и ее улыбка стала шире – слишком широкой, неестественной. В ее глазах мелькнул тот же голубоватый отблеск, что и в небе.

– Мы в нашем воспоминании, дорогой. Разве не этого ты хотел? Вернуться ко мне?

Лиза сделала шаг к нему, но Алексей отступил. Это была не его жена. Или не совсем она.

– Кто ты? – спросил он, чувствуя, как сердце колотится в груди.

– Я – то, что ты помнишь, – ответила она, и ее голос начал меняться, становясь глубже, мужским. – А также то, что ты забыл.

Образ Лизы задрожал, словно отражение в воде, в которую бросили камень. Ее черты исказились, поплыли, перетекая в другую форму. Через несколько мгновений перед Алексеем стоял Игорь Веретенников в том же сером костюме, в котором он впервые пришел в мастерскую. Но теперь его глаза светились тем же голубоватым светом, что был в небе и в часовом механизме.

– Вы, – выдохнул Алексей, пытаясь отступить дальше, но ноги словно приросли к мостовой.

– Я, – спокойно подтвердил Веретенников. – Рад, что ты начал вспоминать, Алексей. Это первый шаг к пониманию.

Пражская площадь вокруг них стала расплываться, здания и люди таяли как дым. Вместо них возникали часовые механизмы – огромные, размером с дома, шестеренки и маятники, движущиеся в гипнотическом ритме.

– Что вы делаете со мной? – спросил Алексей, чувствуя себя пойманным в ловушку сна, из которого невозможно проснуться.

– Просто разговариваю, – Веретенников сделал жест рукой, и рядом с ними возникли два кресла. – Присядем? В конце концов, мы с тобой не чужие люди, Алексей. Даже если ты этого еще не помнишь.

– Я не буду ничего с вами обсуждать. Убирайтесь из моей головы!

– Твоя преданность жене похвальна, – Веретенников сел в одно из кресел, проигнорировав протест. – Но Орден Часовщиков использует тебя. Они не рассказали тебе всей правды – ни о Елизавете, ни о тебе самом.

– А вы, конечно, расскажете, – горько усмехнулся Алексей, но почувствовал, как внутри зашевелилось сомнение.

– Со временем, – Веретенников извлек из кармана золотые часы – те самые, которые он оставил в мастерской. – Ты повредил их, пытаясь разобраться в механизме. Это хорошо. Это показывает, что твоя интуиция сильнее блоков памяти, которые они установили.

– Какие еще блоки памяти? Вы несете бред.

– Правда? – Веретенников открыл крышку часов и повернул их циферблатом к Алексею. – Тогда почему ты не можешь вспомнить, что случилось в день аварии? Почему ты не можешь вспомнить, где был, когда твоя жена якобы погибла?

Алексей попытался сосредоточиться на своих воспоминаниях о том дне, но, как всегда, натолкнулся на пустоту. Телефонный звонок, поездка под дождем, мигалки полицейских машин… а между ними – ничего, словно кто-то вырезал фрагмент пленки из фильма его жизни.

– Это последствия шока, – неуверенно сказал он.

– Или последствия темпоральной манипуляции, – возразил Веретенников. – Орден скрывает от тебя правду, потому что боится, кем ты можешь стать, если вспомнишь.

В его голосе звучала абсолютная уверенность, и это пугало Алексея больше, чем сама ситуация. Что, если Веретенников действительно знает что-то важное о нем?

– Чего вы хотите от меня? – спросил он, борясь с ощущением, что разговаривает с дьяволом о продаже души.

– Того же, что и ты, – Веретенников поднялся с кресла и приблизился к Алексею. Его глаза сейчас казались почти человеческими – в них читалась глубокая, застарелая боль. – Я хочу исправить прошлое. Вернуть то, что было отнято. Моя дочь, Алексей… Часовщики позволили ей умереть, хотя могли спасти.

– Ваша дочь? – эта неожиданная откровенность застала Алексея врасплох.

– София, – голос Веретенникова дрогнул, и в этот момент пространство вокруг них снова изменилось. Теперь они стояли в больничной палате, где на кровати лежала девушка лет шестнадцати, неподвижная и бледная, опутанная проводами и трубками. Рядом с кроватью сидел сам Веретенников – но моложе, без седины в волосах, без той уверенности во взгляде. Его плечи были опущены, а в глазах стояли слезы.

– Темпоральная саркома, – объяснил нынешний Веретенников, стоя рядом с Алексеем и наблюдая за этой сценой из прошлого. – Редкое заболевание, возникающее у людей с врожденной чувствительностью к темпоральным потокам. Опухоль, растущая одновременно в нескольких временных измерениях. Традиционная медицина бессильна против нее.

– Но Орден мог помочь? – тихо спросил Алексей, не в силах оторвать взгляд от сцены отцовского горя.

– Орден мог спасти ее, – жестко ответил Веретенников. – У них были артефакты и знания для этого. Но они отказались. "Невмешательство в естественный ход времени", – он горько усмехнулся. – Лицемеры. Они вмешиваются постоянно, но только когда это соответствует их целям.

Палата растворилась, и они снова оказались среди гигантских часовых механизмов. Но теперь Алексей видел на лице Веретенникова не холодное расчетливое выражение злодея, а боль человека, потерявшего самое дорогое.

– Я поклялся найти способ вернуть ее, – продолжил Веретенников. – Орден называет меня Хронофагом, монстром, пожирающим чужие забытые минуты. Но я просто ищу способ исправить несправедливость. И твоя жена, Алексей, может стать ключом к этому.

– Что вы хотите с ней сделать? – Алексей почувствовал, как внутри поднимается волна гнева и страха.

– Не причинить вред, если ты об этом. Елизавета обладает уникальными способностями – она создала защитный кокон из забытых минут, в котором скрывается уже два года. Такая сила… с ее помощью можно создать стабильный темпоральный разлом, достаточно большой, чтобы изменить прошлое не фрагментарно, а полностью. Создать новую реальность, где София жива. Где твоя Лиза никогда не попадала в аварию.

Алексей молчал, не зная, что ответить. Предложение звучало заманчиво – мир, где не было той аварии, где Лиза по-прежнему рядом с ним. Но какой ценой?

– А как эта… новая реальность повлияет на остальной мир? – спросил он наконец.

Веретенников пожал плечами:

– Будут изменения, конечно. Некоторые события пойдут иначе. Какие-то люди никогда не встретятся, другие, наоборот, найдут друг друга. Но разве это важно, если мы вернем тех, кого любим?

– За счет других? – Алексей покачал головой. – Это… неправильно.

– Неправильно? – голос Веретенникова стал холоднее. – А что правильно, Алексей? Сидеть и ничего не делать, когда можешь изменить судьбу тех, кого любишь? Смириться, как советуют Часовщики? Они хотят, чтобы ты помог им удержать этот хрупкий, несовершенный мир от перемен. Но этот мир не заслуживает сохранения, если в нем умирают невинные дети и любящие жены попадают в аварии.

Его слова находили отклик в сердце Алексея. За два года он часто думал – почему именно Лиза? Чем она заслужила такую судьбу? Всемогущий ли Бог допустил это или равнодушная вселенная? И если есть хоть малейший шанс все исправить…

– Я не прошу немедленного ответа, – Веретенников отступил на шаг. – Просто помни, что у тебя есть выбор. Орден использует тебя в своих целях. Я предлагаю партнерство – спасение для твоей жены в обмен на помощь моей дочери.

Он достал из кармана простую визитную карточку – точно такую же, какую оставил в мастерской.

– Когда будешь готов поговорить, просто подумай обо мне, глядя на эту карточку. Я найду тебя.

Веретенников положил карточку в руку застывшего Алексея. В момент касания мир вокруг задрожал, часовые механизмы начали плавиться, стекая вниз, как воск свечи. Последнее, что увидел Алексей перед пробуждением – голубоватые глаза Веретенникова, в которых застыло странное выражение: смесь надежды и опасной решимости.

Алексей проснулся с резким вдохом, словно вынырнул из-под воды. Комната для посетителей в клинике "Эдельвейс" была залита мягким утренним светом. В кресле напротив сидела Вера Ливанская, наблюдая за ним с напряженным вниманием.

– Он нашел вас, – сказала она. Это был не вопрос, а утверждение.

Алексей потянулся к карману рубашки и с удивлением обнаружил там визитную карточку Веретенникова – ту самую, которую тот вручил ему во сне.

– Как это возможно? – он протянул карточку Вере. – Это был сон, но…

– Это была темпоральная интрузия, – Вера взяла карточку двумя пальцами, словно та была ядовитой. – Проникновение в ваше сознание через уязвимости, созданные вашей эмоциональной связью с забытыми минутами. Веретенников силен… сильнее, чем мы думали.

Она встала и подошла к окну, разглядывая карточку на свету.

– Что он вам показал?

– Свою дочь, – Алексей потер лицо руками, пытаясь стряхнуть остатки странного сна. – Софию. Он сказал, что она умерла от какой-то темпоральной саркомы, и что Орден мог спасти ее, но отказался.

Вера вздохнула и вернулась в кресло.

– Это правда, – призналась она. – София Веретенникова действительно умерла от темпоральной саркомы в 1988 году. И Орден действительно не вмешался, хотя теоретически мог попытаться изменить ход событий.

– Почему? – в голосе Алексея звучало обвинение.

– Потому что цена была слишком высока, – жестко ответила Вера. – Вы думаете, мы бессердечные чудовища? Что нам доставляет удовольствие наблюдать, как люди страдают? – Она покачала головой. – Мы несем бремя знания, Алексей Игоревич. Мы видим не только текущий момент, но и расходящиеся волны вероятностей. Спасение Софии требовало создания масштабного темпорального разлома, который затронул бы тысячи жизней. Совет Ордена рассмотрел все варианты и принял самое тяжелое решение, на которое только способен человек – не вмешиваться.

– А Веретенников не смог смириться.

– Он был одним из лучших Часовщиков своего поколения, – Вера смотрела куда-то мимо Алексея, словно в прошлое. – Блестящий ум, необычайная чувствительность к темпоральным потокам. Он разработал половину протоколов, которыми мы до сих пор пользуемся при работе с забытыми минутами. И он любил свою дочь больше всего на свете.

Она помолчала, собираясь с мыслями.

– После смерти Софии он изменился. Стал одержим идеей создания "темпоральной линзы" – устройства, способного фокусировать энергию забытых минут для изменения прошлого в масштабах, которые мы считали невозможными. Совет запретил эти исследования, но Веретенников продолжал тайно. А когда его поймали, он сбежал, украв несколько древних артефактов, включая часы, которые он позже принес вам.

– И стал… Хронофагом?

– Да, – Вера поморщилась, словно само это слово вызывало у нее физический дискомфорт. – Он научился извлекать темпоральную энергию из забытых минут, поглощая их. Каждая такая минута – это фрагмент человеческой души, Алексей Игоревич. Вырывая их, он разрушает целостность людей, которым они принадлежат. Некоторые из его жертв так и не оправились – их личности фрагментировались, рассыпались на осколки воспоминаний.

– А теперь он охотится за Лизой?

– За вами обоими, – уточнила Вера. – Елизавета обладает невероятным даром создавать стабильные темпоральные структуры из забытых минут. Вы же… – она запнулась, словно сомневаясь, стоит ли продолжать.

– Я что? – Алексей подался вперед. – Веретенников говорил что-то о блоках памяти, о том, что я не могу вспомнить, где был во время аварии Лизы.

Вера выглядела встревоженной.

– Мы должны поговорить с Григорием Андреевичем, – сказала она, вставая. – Есть вещи, которые я не вправе объяснять вам самостоятельно. Но сначала я хочу, чтобы вы поняли базовую природу забытых минут, чтобы осознать, с чем мы имеем дело.

Она подошла к окну и раздвинула шторы, впуская больше света. За стеклом открывался вид на сосновый лес, окружавший клинику. Утреннее солнце пробивалось сквозь кроны деревьев, создавая на земле причудливую мозаику света и тени.

– Представьте время как реку, – начала Вера, глядя на лес. – Бесконечный поток, несущий все живое от рождения к смерти. Обычно этот поток непрерывен и однороден. Но иногда… – она сделала паузу, подбирая слова, – иногда травматический опыт создает в этом потоке воронки, завихрения. Моменты, которые человеческий разум не может или не хочет удерживать в сознательной памяти.

– Забытые минуты, – тихо произнес Алексей.

– Именно, – кивнула Вера. – Но они не исчезают полностью. Они продолжают существовать в особом измерении, параллельном основному временному потоку. Некоторые люди, обладающие определенной чувствительностью, способны воспринимать эти минуты, взаимодействовать с ними. Таких людей мы называем Часовщиками.

Она повернулась к Алексею:

– Забытые минуты – это не просто воспоминания, Алексей Игоревич. Это полноценные фрагменты реальности, заключенные в темпоральные капсулы. В них сохраняется все – эмоции, физические ощущения, мельчайшие детали обстановки. Находясь внутри такой минуты, можно взаимодействовать с ней, как с настоящей реальностью. Но есть ограничения: нельзя изменить исход основного травматического события, породившего эту минуту. Можно лишь наблюдать, переживать, принимать.

– Если нельзя изменить исход, то чего добивается Веретенников? – спросил Алексей.

– Он ищет способ объединить множество забытых минут в единую структуру – темпоральную линзу, способную сфокусировать достаточно энергии для создания постоянного разлома во времени. Через такой разлом теоретически можно не просто наблюдать прошлое, но и изменять его в масштабах, превосходящих отдельные моменты. Переписать целые периоды истории.

Глаза Алексея расширились от осознания:

– И он хочет использовать Лизу для этого? Как… батарейку?

– Как ключевой компонент, – поправила Вера. – Елизавета не просто чувствительна к забытым минутам – она способна существовать в них продолжительное время, сохраняя целостность своего сознания. Это беспрецедентный случай. Обычно человеческий разум быстро дезориентируется в темпоральных аномалиях, теряет связь с собственной идентичностью. Но ваша жена каким-то образом адаптировалась к этому состоянию.

– И именно поэтому слово "беги" было первым, что она произнесла за два года, – задумчиво сказал Алексей. – Она предупреждала меня о Веретенникове.

– Вероятно, – согласилась Вера. – Елизавета осознает опасность. Она скрывается в лабиринте забытых минут не просто так – она бежит от Хронофага.

Алексей встал и подошел к двери:

– Я хочу вернуться к ней. Сейчас же.

– Сначала нам нужно убедиться, что вы защищены от дальнейших вторжений Веретенникова, – Вера мягко, но твердо остановила его, положив руку на плечо. – Если вы снова установите контакт с Елизаветой в таком уязвимом состоянии, он может проследить связь и найти вас обоих.

– Что мне нужно сделать?

– Научиться базовым техникам ментальной защиты. Это не сложно для начинающего Часовщика с вашими способностями, но требует концентрации и практики.

Следующий час Вера обучала Алексея простым, но эффективным методам создания ментальных барьеров. Она объяснила, что темпоральное вторжение в сознание возможно только через "незащищенные" участки памяти – те самые забытые минуты, которые человек вытеснил из сознания. Создавая вокруг них структурированные "рамки" из контролируемых воспоминаний, можно предотвратить несанкционированный доступ.

Это было похоже на медитацию, но с четким практическим уклоном. Алексей удивился, насколько легко ему дались эти упражнения – словно он занимался чем-то подобным раньше, в другой жизни. Этот факт не ускользнул от внимания Веры, но она воздержалась от комментариев, лишь одобрительно кивая, когда он правильно выполнял задания.

– Вы готовы, – наконец сказала она. – По крайней мере, для кратковременного контакта. Помните: не погружайтесь слишком глубоко в воспоминания Елизаветы. Просто установите связь, дайте ей почувствовать ваше присутствие. На большее у вас пока нет опыта.

Они вернулись в палату Лизы. Внешне ничего не изменилось – те же приборы, мониторы, то же безмятежное лицо на подушке. Но Алексей теперь смотрел на жену другими глазами. Не как на пострадавшую в аварии, а как на удивительное существо, чье сознание путешествует по измерениям, недоступным обычным людям.

Черновский уже был в палате, проверяя показания приборов. Он кивнул Вере:

– Состояние стабильное. После вчерашнего всплеска активности наблюдается повышенный синхронизм между обеими полушариями. Похоже, ваше присутствие действительно создало резонанс, Алексей Игоревич.

– Мы готовы попробовать установить более глубокий контакт, – сказала Вера. – Я провела базовый инструктаж по защите.

Черновский внимательно посмотрел на Алексея:

– Вы уверены, что хотите продолжить? После того, что случилось ночью? Вторжение Веретенникова…

– Я хочу вернуть Лизу, – твердо сказал Алексей. – Если для этого нужно рискнуть, я готов.

Врач кивнул и достал из кармана халата знакомый серебристый диск – темпоральный резонатор.

– В этот раз мы усилим защитный периметр, – он указал на странные устройства, расставленные по углам палаты. Алексей не заметил их вчера – небольшие пирамидки из матового металла с мерцающими голубыми огоньками на вершинах. – Эти блокираторы предотвратят любое внешнее темпоральное вторжение. Но они эффективны только в пределах этой комнаты и только в течение ограниченного времени. Примерно пятнадцать минут, не более.

Алексей взял диск и сел рядом с кроватью Лизы. Как и прежде, он сжал резонатор в левой руке, а правой взял жену за руку. Теплая. Живая. Это простое ощущение вселяло надежду.

– Закройте глаза, – тихо сказал Черновский. – Дышите медленно и глубоко. Представьте Елизавету не как физическое тело перед вами, а как свет, который вы пытаетесь найти в темноте.

Алексей закрыл глаза и начал дышать по уже знакомой схеме. Диск в руке нагревался, но теперь он был готов к этому ощущению. Постепенно окружающие звуки – тихое гудение приборов, дыхание присутствующих – отдалились, уступив место странному шуму, похожему на шум прибоя. Волны времени, омывающие берега реальности.

Он мысленно позвал Лизу, представляя ее образ – не конкретное воспоминание, а саму суть: ее смех, жест, которым она откидывала волосы с лица, теплый свет ее присутствия в его жизни. Это было не просто воспоминание, а призыв, наполненный всей силой его любви и тоски.

И она ответила.

Сначала это был просто отголосок – едва заметная пульсация в темноте его закрытых глаз. Но постепенно она усилилась, превратившись в ритмичное сияние, напоминающее биение сердца. Алексей потянулся к этому свету всем своим существом, и внезапно перед ним открылось странное пространство – не совсем комната, не совсем пейзаж, а нечто среднее. Размытые очертания их старой квартиры переплетались с фрагментами леса, городскими улицами, незнакомыми помещениями. Калейдоскоп мест, важных для Лизы.

И посреди этого хаоса стояла она сама – полупрозрачная, словно сотканная из света, но несомненно Лиза. Она смотрела прямо на него, и в ее глазах читалось удивление, радость и страх.

– Алексей? – ее голос звучал одновременно близко и бесконечно далеко. – Это правда ты?

– Лиза! – он хотел броситься к ней, обнять, но обнаружил, что не может двигаться в этом странном пространстве. – Я нашел тебя! Ты жива!

Ее образ заколебался, словно отражение в воде.

– Не приближайся, – предупредила она. – Это опасно. Он может почувствовать тебя. Может проследить связь.

– Веретенников? Мы защищены, Лиза. В палате установлены блокираторы.

– Палате? – она выглядела озадаченной. – Ты нашел мое тело?

– Да, в клинике "Эдельвейс". Ты в коме уже два года. Я думал, что ты умерла, но сегодня узнал правду.

Лиза покачала головой:

– Не два года… времени не существует здесь, Алексей. Для меня прошла вечность. Я блуждала по лабиринту забытых минут, пытаясь найти выход, пытаясь вспомнить, кто я. Иногда мне казалось, что я схожу с ума.

– Я вытащу тебя отсюда, – пообещал он, чувствуя, как сердце разрывается от боли за ее страдания. – Я найду способ.

Образ Лизы снова заколебался, на этот раз сильнее. Фрагменты окружающего пространства начали смещаться, перестраиваться.

– Нам мало времени, – торопливо сказала она. – Слушай внимательно. Авария не была случайностью. Он устроил ее, чтобы добраться до меня… до моих способностей. Но случилось что-то непредвиденное – я создала защитный кокон из забытых минут, куда он не мог проникнуть.

– Орден рассказал мне об этом, – кивнул Алексей. – Они говорят, что ты обладаешь уникальной способностью создавать стабильные темпоральные структуры.

– Это не все, – Лиза оглянулась, словно опасаясь, что их могут подслушать. – Веретенников ищет не только меня. Он охотится за нами обоими. За нашей связью. Тебе не говорили? Мы… особенные, Алексей. Наши сознания резонируют в темпоральных потоках особым образом. Вместе мы можем создать мост между измерениями. Веретенников хочет использовать это для своей темпоральной линзы.

Пространство вокруг них начало темнеть. Алексей почувствовал, как связь ослабевает.

– Я не понимаю, Лиза! Что мне делать? Как тебя спасти?

– Найди правду о себе, Алексей, – ее голос становился все тише. – О своем прошлом. О своей семье. Все связано… все было предопределено…

Ее образ начал таять, растворяясь в окружающем хаосе.

– Лиза! Не уходи! – отчаянно позвал Алексей.

– Я люблю тебя, – донеслось до него. – Найди меня в забытой минуте… там, где все началось… на перекрестке…

И она исчезла. Пространство вокруг схлопнулось, и Алексей с резким вдохом вернулся в реальность палаты. Его рука все еще сжимала ладонь Лизы, а резонатор в другой руке раскалился до такой степени, что обжигал кожу.

– Алексей Игоревич! – Черновский тряс его за плечо. – Вы слышите меня? Вернитесь!

Он моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд. Монитор, контролирующий мозговую активность Лизы, показывал беспрецедентный всплеск – красная и синяя линии почти полностью синхронизировались.

– Я говорил с ней, – прошептал Алексей. – Она там, она помнит меня.

– Что она сказала? – быстро спросила Вера, пристально глядя на него.

– Что авария не была случайностью. Что Веретенников охотится за нами обоими – за нашей связью. Что вместе мы можем создать какой-то мост между измерениями.

Вера и Черновский обменялись тревожными взглядами.

– Она попросила меня найти правду о моем прошлом, о моей семье, – продолжил Алексей. – Сказала, что все связано и предопределено. Что я должен найти ее в забытой минуте, "там, где все началось, на перекрестке".

– Перекресток… – задумчиво произнес Черновский. – Место аварии. Оно действительно может быть ключевой точкой темпоральной аномалии.

– Я должен отправиться туда, – Алексей встал, чувствуя необычайную решимость. – Я должен найти эту забытую минуту и вытащить Лизу.

– Это слишком опасно, – возразила Вера. – Вы еще не готовы к самостоятельному погружению в темпоральные потоки. Без должной подготовки вы можете потеряться там же, где и Елизавета.

– Тогда подготовьте меня, – в голосе Алексея звучала сталь. – Научите всему, что нужно знать. Я готов стать Часовщиком, если это поможет спасти Лизу.

– Это долгий процесс, – покачал головой Черновский. – Годы обучения, постепенное раскрытие способностей…

– У нас нет лет! – Алексей повысил голос. – У Лизы нет лет! Веретенников не станет ждать, пока я пройду полный курс обучения. Он придет за ней снова – за нами обоими. И в следующий раз блокираторы могут не сработать.

Он посмотрел на неподвижное лицо жены:

– Я помогу вашему Ордену. Буду следовать всем правилам и протоколам. Но взамен вы должны помочь мне спасти Лизу. Это мое условие.

Вера долго смотрела на него, словно оценивая его решимость, а затем медленно кивнула:

– Скоростной курс возможен, хотя и сопряжен с рисками. Но учтите, Алексей Игоревич – подобное обучение будет интенсивным и болезненным. Оно может открыть воспоминания, которые были заблокированы в вашем сознании по веским причинам.

– Я готов, – твердо сказал Алексей. – Что бы ни скрывалось в моем прошлом, я должен узнать это, чтобы спасти Лизу.

– Очень хорошо, – Вера протянула ему руку. – Добро пожаловать в Орден Часовщиков, Алексей Игоревич. С этого момента вы становитесь учеником, а времени на обучение у нас катастрофически мало.

Алексей пожал протянутую руку, чувствуя, что пересекает невидимую черту, за которой его жизнь уже никогда не будет прежней. Но если это приблизит его к спасению Лизы – он готов был заплатить любую цену.

Он еще раз взглянул на лицо жены. Ему показалось, или на ее губах действительно мелькнула легкая улыбка? Алексей наклонился и тихо прошептал:

– Я найду тебя, Лиза. Что бы ни случилось, я вытащу тебя из этого лабиринта забытых минут.

И в ответ монитор, отслеживающий мозговую активность, снова показал синхронный всплеск обеих линий – красной и синей, – словно ее сознание, блуждающее между измерениями, услышало и поняло его обещание.

========== Глава 5. Ученик часовщика ==========

Утро после контакта с Лизой встретило Алексея странным ощущением двойственности. С одной стороны, его переполняла решимость – теперь, когда он знал, что Лиза жива, он был готов на все, чтобы вернуть её. С другой – мир вокруг больше не казался прежним. Цвета стали ярче, звуки отчетливее, словно пелена спала с его чувств. Он замечал детали, которых не видел раньше: тонкие световые нити между предметами, едва заметное мерцание воздуха вокруг часов на стенах клиники, размытые силуэты людей, которые при ближайшем рассмотрении исчезали, словно дым.

Когда Вера Ливанская вошла в его комнату, Алексей сидел у окна, наблюдая за странной игрой света в кронах сосен.

– Уже начинаете видеть, – это не было вопросом. – Ваша чувствительность к темпоральным потокам усиливается быстрее, чем я ожидала.

– Это нормально? – Алексей повернулся к ней. – Иногда мне кажется, что я схожу с ума.

Вера положила на стол небольшую деревянную шкатулку и сняла строгий пиджак, оставшись в белой блузке с закатанными рукавами. Без своего официального одеяния она выглядела моложе, человечнее.

– Абсолютно нормально для пробуждающегося Часовщика, – она слегка улыбнулась. – Ваш мозг адаптируется к восприятию временных слоёв, которые обычные люди не способны увидеть. Как человек, долго живший в темноте, не может сразу привыкнуть к яркому свету.

Она открыла шкатулку и достала оттуда три предмета: серебристый диск, похожий на тот резонатор, с помощью которого Алексей установил контакт с Лизой; карманные часы из потемневшего серебра и странную конструкцию из тонких металлических обручей, вращающихся вокруг общего центра.

– Ваше обучение начнется с базовых упражнений на контроль восприятия, – Вера расположила предметы на столе. – Прежде чем погружаться в забытые минуты, вы должны научиться отделять их от обычного временного потока. Различать реальность и темпоральные отголоски.

Она взяла резонатор и протянула Алексею:

– Этот прибор – усовершенствованная версия того, что вы использовали вчера. Он поможет фокусировать ваше восприятие, но будьте осторожны – длительное использование вызывает зависимость. Некоторые начинающие Часовщики так увлекаются новыми ощущениями, что теряют связь с основным временным потоком.

Алексей взял диск, ощущая его приятную тяжесть и легкую вибрацию. Теперь, когда он смотрел на него более внимательно, он заметил тончайшую гравировку по периметру – символы, напоминающие одновременно древние руны и математические формулы.

– Первое упражнение самое простое, – продолжила Вера. – Сожмите резонатор в ладони и сконцентрируйтесь на часах. Не пытайтесь изменить своё восприятие – просто наблюдайте.

Алексей последовал инструкции. Сначала ничего не происходило, но через несколько секунд серебряные часы на столе начали… расслаиваться. Он видел не один предмет, а десятки полупрозрачных копий, наложенных друг на друга с небольшим смещением. Каждая копия показывала разное время, словно часы одновременно существовали в разных моментах.

– Что это? – выдохнул он, не решаясь моргнуть, чтобы не потерять удивительное видение.

– Временной след, – спокойно ответила Вера. – Вы видите часы не только в настоящем, но и во всех моментах их существования одновременно. Каждый предмет оставляет такой след в темпоральном поле – чем старше вещь, тем глубже и сложнее её временная структура.

Она указала на самое размытое изображение часов, почти невидимое на периферии:

– Эти часы принадлежали Часовщику, жившему в XVIII веке. Если вы сконцентрируетесь на этом конкретном отпечатке, то сможете увидеть фрагмент его жизни – забытую минуту, связанную с этим предметом.

– И как я… – начал Алексей, но в тот же момент его сознание словно провалилось сквозь невидимую преграду. Комната исчезла, и он оказался в тускло освещенной мастерской, наполненной запахами масла, металла и свечного воска. За верстаком сидел сухощавый мужчина в старомодном жилете, с увеличительным стеклом в глазу. Его тонкие пальцы ловко управлялись с крошечными деталями часового механизма. Картина была настолько яркой и детальной, что Алексей мог разглядеть капельки пота на лбу часовщика, слышать его тихое дыхание и даже ощущать спёртый воздух мастерской.

– Вдох-выдох, – голос Веры вернул его в реальность. – Не задерживайтесь в видении дольше нескольких секунд. На первых порах это слишком нагружает мозг.

Алексей моргнул, возвращаясь в комнату клиники. Сердце колотилось, словно он пробежал марафон.

– Это было… невероятно, – пробормотал он. – Я действительно был там. Я всё видел, слышал, чувствовал…

– Именно так мы взаимодействуем с забытыми минутами, – кивнула Вера. – То, что вы видели – темпоральный отпечаток эмоционально значимого момента из жизни прежнего владельца. Он был поглощён работой настолько, что потерял счёт времени – буквально "забыл" о нескольких минутах своей жизни.

Она взяла странную конструкцию из металлических обручей и привела её в движение. Кольца завращались независимо друг от друга, создавая гипнотический узор.

– Это темпоральный гироскоп. Он поможет вам научиться ориентироваться в многослойной структуре времени. Смотрите на него, сохраняя контакт с резонатором, и попытайтесь мысленно замедлить вращение внутреннего кольца.

Алексей сфокусировал взгляд на устройстве. Сначала ничего не происходило, но потом, когда он попытался представить внутреннее кольцо движущимся медленнее, оно действительно начало терять скорость. Вскоре оно полностью остановилось, хотя остальные кольца продолжали вращаться.

– Отлично, – одобрительно кивнула Вера. – Теперь попробуйте изменить направление вращения.

Следующий час прошёл в подобных упражнениях. Алексей учился контролировать своё восприятие времени, фокусироваться на конкретных темпоральных слоях, отделять "эхо" прошлого от настоящего момента. С каждой попыткой это давалось ему легче. Странно, но многие движения и техники казались смутно знакомыми, словно он когда-то уже изучал их и теперь просто вспоминал забытые навыки.

– Вы схватываете на лету, – заметила Вера, когда Алексей успешно выполнил особенно сложное упражнение по разделению временных потоков. – Это подтверждает теорию Черновского о ваших врождённых способностях.

– Какую теорию? – Алексей опустил руки, чувствуя приятную усталость. Работа с темпоральными потоками оказалась физически утомительной, словно после интенсивной тренировки.

Вера помедлила, словно решая, сколько можно ему рассказать:

– Григорий Андреевич считает, что ваша чувствительность к забытым минутам – не случайное явление и не результат контакта с часами Веретенникова. Скорее, артефакт просто пробудил то, что всегда было частью вас.

Она подошла к окну, задумчиво глядя на лес:

– Есть определенные… родословные. Семьи, в которых способности Часовщиков передаются из поколения в поколение. Часы Веретенникова не могли бы так сильно повлиять на обычного человека.

– Вы хотите сказать, что в моей семье были Часовщики? – Алексей нахмурился. – Но это невозможно. Я знаю свою родословную до прадеда – обычные люди, никаких сверхъестественных способностей.

– Вы уверены, что знаете всю свою родословную? – тихо спросила Вера, и в её голосе Алексей услышал нечто большее, чем просто вопрос.

Он хотел возразить, но вдруг понял, что не может вспомнить многие детали своего детства. Родители редко говорили о своих предках, а когда они погибли в автокатастрофе, когда Алексею было пятнадцать, он остался без связи с прошлым семьи.

– Что вы знаете о моих родителях? – спросил он, чувствуя, как учащается пульс.

– Не сейчас, – Вера покачала головой. – Сначала вы должны освоить базовые техники защиты сознания. Знание без подготовки может быть опаснее неведения.

Она достала из шкатулки ещё один предмет – маленький стеклянный флакон с прозрачной жидкостью, в которой плавали крошечные серебристые частицы.

– Это темпоральный стабилизатор. Он поможет вам взаимодействовать с более глубокими слоями забытых минут без риска потерять связь с реальностью.

Алексей взял флакон, разглядывая перемещение серебристых частиц – они двигались не хаотично, а по сложным спиралевидным траекториям, словно крошечные планеты вокруг невидимых солнц.

– Как это работает?

– Три капли под язык перед погружением в темпоральный поток, – объяснила Вера. – Действие длится около часа. Стабилизатор создаёт своего рода "якорь" для вашего сознания в основном временном потоке. Вы сможете погружаться глубже, но всегда будете чувствовать путь назад.

Она убрала инструменты обратно в шкатулку, кроме резонатора, который оставила на столе.

– На сегодня достаточно теории. Пришло время практики. Мы отправимся в специальное место для тренировок – Зал Хронометрии. Там вы сможете безопасно взаимодействовать с контролируемыми темпоральными аномалиями.

– А что с Лизой? – Алексей машинально потянулся к резонатору. – Я хотел бы увидеть её перед тренировкой.

– Доктор Черновский проводит серию тестов, – покачала головой Вера. – Вчерашний контакт создал неожиданные изменения в паттернах мозговой активности Елизаветы. Это хороший знак, но требует тщательного изучения. Вы сможете увидеть её вечером.

Зал Хронометрии располагался в самой старой части клиники, в подвальном помещении с массивными каменными стенами. Когда Вера провела Алексея через серию защищённых дверей и коридоров с усиленной охраной, он понял, что это место имеет гораздо большее значение для Ордена, чем просто тренировочная площадка.

Сам зал поражал своими масштабами – круглое помещение диаметром не менее тридцати метров с высоким куполообразным потолком. В центре располагалась платформа из чёрного камня, на которой стояло устройство, напоминающее астрономические часы невероятной сложности. Вокруг платформы концентрическими кругами расходились странные символы, высеченные прямо в каменном полу. Стены были увешаны часами всех форм и размеров – от крошечных карманных до огромных напольных. Все они показывали разное время, создавая какофонию тиканья, которая, тем не менее, складывалась в странно гармоничный ритм.

– Добро пожаловать в сердце Ордена, – торжественно произнесла Вера, жестом приглашая Алексея войти. – Этот зал существует почти восемьсот лет. Здесь проводили свои первые эксперименты основатели Ордена Часовщиков.

Алексей осторожно ступил на каменный пол, ощущая странную вибрацию под ногами, словно здание жило собственной жизнью. В воздухе витал запах старых книг, металла и чего-то неопределимого – возможно, самого времени.

– Поразительно, – выдохнул он, разглядывая центральный механизм. – Это похоже на часы, но…

– Это Хронометр, – пояснила Вера, подходя к платформе. – Древнее устройство, способное визуализировать темпоральные потоки и создавать контролируемые аномалии для изучения и тренировок. Его создал один из основателей Ордена, в 1247 году.

Она провела рукой над поверхностью механизма, не касаясь его, и шестерёнки пришли в движение с мелодичным звоном. Над Хронометром появилось голубоватое свечение, которое постепенно расширялось, формируя сложный объёмный узор из светящихся линий и спиралей.

– Темпоральная карта, – пояснила Вера, глядя на узор с благоговением. – Визуальное представление всех временных потоков в этом регионе. Яркие участки – стабильные потоки. Тёмные разрывы – аномалии и забытые минуты.

Алексей заворожённо смотрел на светящуюся структуру. Она напоминала трёхмерную модель галактики, где звёзды и туманности складывались в невероятно сложный узор. В некоторых местах свечение было ярким и равномерным, в других – тусклым, с тёмными провалами, похожими на чёрные дыры.

– Вы сказали, что Орден существует с XIII века? – спросил он, не отрывая взгляда от карты. – Но как? Технология выглядит слишком… продвинутой даже для нашего времени.

Вера улыбнулась:

– История Ордена гораздо древнее, чем может показаться. Присядьте, – она указала на каменные скамьи у стены. – Полезно знать прошлое, прежде чем погружаться в него.

Когда они сели, Вера провела рукой в воздухе, и темпоральная карта изменилась, показывая теперь не пространственную, а временную проекцию – светящаяся линия, уходящая в прошлое, с множеством ответвлений и узлов.

– История человечества полна загадок, – начала она. – Древние цивилизации обладали знаниями, которые мы до сих пор не можем объяснить. Пирамиды, Стоунхендж, линии Наски – все эти сооружения, помимо прочего, были инструментами для измерения времени, для наблюдения за космическими циклами.

Она указала на яркий узел в начале светящейся линии:

– По нашим данным, первое осознанное взаимодействие людей с темпоральными потоками произошло около двенадцати тысяч лет назад. Древняя цивилизация, имя которой не сохранилось, обнаружила возможность воспринимать забытые минуты и использовать их энергию. Они создали первые примитивные инструменты – предшественники современных темпоральных резонаторов.

Светящаяся линия продвинулась вперёд во времени, показывая новые узлы и ответвления.

– Знание передавалось из поколения в поколение, сохраняясь в тайных обществах и эзотерических школах. Египетские жрецы, вавилонские звездочёты, индийские мудрецы – все они были частью непрерывной цепи хранителей темпоральных тайн. Но настоящий прорыв произошёл в Средневековье.

Карта сфокусировалась на ярком узле, датированном XIII веком.

– Один часовщик-отшельник, странствовавший по Европе, объединил разрозненные знания в единую систему. Он создал первую версию Хронометра и основал братство, которое позже стало известно как Орден Часовщиков. Первоначально их было двенадцать – представители разных культур и традиций, объединённые общим даром видеть забытые минуты.

Вера обвела рукой зал:

– Этот Хронометр – не оригинал, конечно. Он был воссоздан в XVII веке по сохранившимся чертежам. Но принцип остался тем же – визуализация темпоральных потоков и создание безопасных аномалий для обучения новых Часовщиков.

– А Хронофаги? – спросил Алексей. – Веретенников не первый, кто восстал против Ордена?

Лицо Веры помрачнело:

– К сожалению, нет. На протяжении всей истории Ордена находились те, кто искал способы использовать темпоральную энергию для личной выгоды. Забытые минуты – это не просто воспоминания, это фрагменты человеческих душ. Извлекая их насильственно, Хронофаги получают огромную силу, но ценой разрушения чужих личностей.

Она подошла к Хронометру и коснулась одной из шестерён. Механизм издал мелодичный звон, и темпоральная карта изменилась, показывая теперь тёмное пятно, пульсирующее зловещим светом.

– Это активность Веретенникова, – пояснила Вера. – За последние недели она усилилась. Он собирает забытые минуты, готовясь к чему-то масштабному. Мы полагаем, что авария вашей жены и последующие события – часть его плана.

– Какого плана? – Алексей подошёл ближе, всматриваясь в тёмное пятно на карте.

– Создания темпоральной линзы, – Вера вздохнула. – Устройства, способного фокусировать энергию забытых минут для изменения прошлого в масштабах, которые мы считали невозможными. Веретенников одержим идеей вернуть свою дочь, но цена такого вмешательства может быть катастрофической.

Она жестом изменила проекцию, и теперь карта показывала разветвлённую структуру вероятностных линий, исходящих из тёмного пятна. Большинство из них обрывалось или сливалось в хаотические узлы.

– Наши расчёты показывают, что создание темпоральной линзы может привести к полной дестабилизации временного континуума. Не просто изменению отдельных событий, а к фундаментальному перекраиванию реальности. Миллиарды судеб будут переписаны, причём совершенно непредсказуемым образом.

– И Лиза… связана с этим? – тихо спросил Алексей.

– Её способности уникальны, – кивнула Вера. – Елизавета не просто видит забытые минуты – она может существовать в них продолжительное время, сохраняя целостность сознания. Более того, она способна создавать стабильные структуры из этих фрагментов времени. Для темпоральной линзы Веретенникова она идеальный… компонент.

Алексей почувствовал, как внутри поднимается волна гнева:

– Вы говорите о ней как о детали механизма!

– Я говорю о реальности, – твёрдо ответила Вера. – Веретенников видит в Елизавете именно это – ценный ресурс для своего плана. И он не остановится ни перед чем, чтобы получить его.

Она снова изменила проекцию, и теперь карта показывала яркую точку, пульсирующую в унисон с одним из ответвлений тёмного пятна.

– Это ваша жена. Точнее, её сознание, блуждающее в лабиринте забытых минут. Вчерашний контакт создал своего рода… мост между вами. Теперь Веретенников может использовать эту связь, чтобы найти вас обоих.

– Но вы говорили о блокираторах, о защите…

– Которые эффективны только в пределах клиники и только против прямого темпорального вторжения, – покачала головой Вера. – Но есть и другие способы. Во сне, например, ваше сознание особенно уязвимо. Или через эмоциональные триггеры, связанные с забытыми минутами.

Она отключила Хронометр, и голубоватое свечение медленно угасло.

– Именно поэтому вы должны научиться защищать своё сознание. И именно поэтому мы начнём с практических упражнений по взаимодействию с контролируемыми аномалиями.

Вера подошла к одной из стен, где в нише стояла стеклянная витрина с различными предметами – старинными ключами, монетами, перстнями, миниатюрными шкатулками.

– Эти артефакты содержат стабильные забытые минуты, – пояснила она. – Мы используем их для тренировок. Они безопасны, поскольку эмоциональная нагрузка, связанная с ними, невелика.

Она выбрала один из предметов – потускневший медный ключ с замысловатой головкой – и протянула Алексею:

– Этот ключ содержит забытую минуту его владельца – лондонского банкира XIX века. Ничего травматичного, просто момент, когда он задумался и потерял счёт времени, ожидая клиента. Идеально для первого самостоятельного погружения.

Алексей взял ключ, ощущая его неожиданную тяжесть. Металл был тёплым, словно его только что держали в руке.

– Используйте технику, которую мы практиковали утром, – инструктировала Вера. – Сожмите резонатор в одной руке, ключ в другой. Сконцентрируйтесь на ощущении металла, представьте, как вы проникаете сквозь временные слои к моменту, когда этот ключ был действительно важен для своего владельца.

Алексей последовал инструкциям. Закрыл глаза, сжал резонатор в левой руке, ключ в правой. Сосредоточился на ощущении металла, на его весе, текстуре. Сначала ничего не происходило, но затем он почувствовал, как реальность вокруг начинает плавиться, словно воск под пламенем свечи.

Когда он открыл глаза, то оказался в роскошном кабинете, отделанном тёмным деревом. За массивным столом сидел полный джентльмен средних лет в безупречном костюме с золотой цепочкой часов, свисающей из жилетного кармана. Он нервно постукивал пальцами по столешнице, время от времени поглядывая на стоящие в углу напольные часы. На столе перед ним лежал тот самый ключ, который Алексей сжимал в руке, – только новый, блестящий.

Алексей обнаружил, что может двигаться по кабинету. Он подошёл к окну и увидел улицу викторианского Лондона – экипажи, запряжённые лошадьми, дамы с зонтиками, джентльмены в цилиндрах. Всё было настолько детальным, что казалось абсолютно реальным.

Он попытался коснуться оконного стекла, но рука прошла сквозь него, не встретив сопротивления. То же произошло, когда он попробовал взять книгу с полки. Он мог видеть, слышать, ощущать запахи, но не мог взаимодействовать с объектами этой реальности.

– Вы наблюдатель, не участник, – голос Веры звучал словно издалека. – В забытых минутах можно присутствовать, но не изменять их. Особенно в тех, что не принадлежат вам лично.

Сцена внезапно задрожала, и кабинет начал расплываться. Алексей почувствовал резкое головокружение, а затем реальность Зала Хронометрии вернулась. Он стоял на том же месте, держа ключ и резонатор.

– Пятьдесят четыре секунды, – констатировала Вера, глядя на карманный хронометр. – Впечатляюще для первого самостоятельного погружения. Большинство начинающих Часовщиков едва достигают двадцати.

Алексей глубоко вдохнул, ощущая странное послевкусие – смесь эйфории и лёгкой тошноты.

– Это было… как настоящее путешествие во времени.

– Не совсем, – покачала головой Вера. – Вы наблюдали эхо прошлого, сохранённое в темпоральном поле забытой минуты. Настоящее путешествие во времени невозможно – мы можем лишь взаимодействовать с отголосками событий, которые уже произошли.

Она взяла у Алексея ключ и положила его обратно в витрину:

– Для первого дня достаточно. Теперь попробуем другой вид упражнений – взаимодействие с активной темпоральной аномалией.

Вера подошла к Хронометру и активировала другую комбинацию шестерёнок. В центре зала, прямо над платформой, воздух начал искривляться, словно горячий воздух над раскалённым асфальтом. Постепенно искривление усилилось, превратившись в небольшой вихрь голубоватого света.

– Это контролируемая темпоральная аномалия, – пояснила Вера. – Искусственно созданный разрыв между слоями времени. Ваша задача – приблизиться к нему и попытаться стабилизировать, используя резонатор.