Подарок 2XL для братьев-близнецов

Глава 1.

– Мам, дядь Вить, мне Данил вчера предложение сделал! – выдаю взволнованно и залпом опустошаю бокал с шампанским, чтобы самой наконец до конца принять эту новость.

Мама прикладывает радостно ладони к груди, дядя Витя почему-то хмурится. Кидаю быстрый взгляд на своих сводных братьев-близнецов, сидящих от меня наискосок и напротив за столом, и тут же моё дыхание даёт сбой. Они смотрят на меня так, словно хотят сожрать, а перед этим жестоко поиздеваться.

Хотя, чего это я? Богдан и Демьян с самого начала, как я приехала сегодня днём, обстреливают меня импульсами ненависти и чего-то там ещё, что пускает холод по спине. Оно и понятно, у нас с ними с самого начала отношений даже нейтральных не получилось. Но сегодняшние их горящие взгляды обгоняют само определение презрения.

А помимо этого, их взгляды неустанно оценивающе и неприязненно липнут к моей фигуре, и мне хочется сразу переодеться, снять с себя это, как мне казалось до этого, красивое сексуальное платье, подчёркивающее все достоинства моих пышных форм, и облачить себя в серый мешок из-под картошки, чтобы не привлекать лишнего внимания. У некоторых людей какая-то особая непереносимость округлых форм, особенно, если «толстушки» на вроде меня одеваются во что-то сексуальное и привлекающее внимание.

Но я ещё полгода назад пообещала себе, что больше ни слезинки не пролью из-за своих братьев и кого-либо ещё, если тем не по вкусу мои габариты. Не нравится – пусть не смотрят!

Отворачиваюсь от них, задрав подбородок вверх и тряхнув белокурыми локонами причёски на голове. Да, пусть знают, что и у «Му-му» может быть парень, даже жених, и он любит меня такой, какая я есть. Тем более приятно это осознавать, зная, что Данил один из друзей моих братьев, тоже достаточно популярный парень в нашем универе, и полюбил он именно меня!

– Таечка, это же замечательно! Нужно в скором времени обязательно встретиться с родителями Данила и обсудить новости и все детали!

– Люся, а я думаю, что торопиться пока не стоит с таким серьёзным вопросом, – вдруг обрывает радостное щебетание моей мамы мой официальный отчим Виктор Барышев своим хриплым басом.

– Мы того же мнения, – вставляет своё «слово» и кто-то из близнецов, процедив сквозь зубы с насмешкой и прожигая при этом взглядом всё ещё меня, чувствую это горящей щекой.

Я всё ещё не различаю их голоса, они идентичны. Низкие, бархатные. Но одинаковые. Чего не скажешь о внешности. Мне одного быстрого взгляда хватает, чтобы понять кто есть кто, при том, что моя мама, например, живя с ними под одной крышей на протяжении чуть больше года, всё ещё их путает.

Я резко оборачиваюсь к ним лицом и сужаю зло глаза, смотря на обоих поочерёдно.

– А мне неинтересно ваше мнение. Данил сделал мне предложение, и я согласилась, – снова поворачиваюсь в сторону родителей. – Мам, дядь Вить, я хорошо всё обдумала. Мы любим друг друга, и я не вижу никаких преград, а тем более смыла, чтобы тянуть. Вот вы же тоже очень быстро поженились, только спустя несколько месяцев после знакомства. А мы с Данилом уже два года знакомы, хорошо друг друга знаем.

– Сестрица, ты идиотка, – снова обрушает моё настроение один из голосов сводных братцев, в котором сквозит открытая насмешка помимо вообще оскорбления. А их «сестрица» или «сестренка» всегда больше смахивает на грязное ругательство.

– «Му-му», мы же пытаемся тебя уберечь. Как никак ты наша любимая младшая сестрёнка, и мы не хотим, чтобы потом ты лила слёзы из-за того, что тебя бросили.

– Богдан! Демьян! – с укором смотрит на них моя мама.

А медведь дядя Витя вдруг резко поднимается из-за стола и громыхает так, что я вздрагиваю:

– А ну-ка быстро извинились перед Таисией. И хватит уже вести себя как сопливая малышня. Пора бы повзрослеть и фильтровать то, что вылетает из ваших ртов.

Я поджимаю губы, уже наперёд зная, что у близнецов сейчас ничего не шевельнулось от этого стального голоса. Они на публику легко извинятся, а потом обязательно отомстят мне за это каким-нибудь изощрённым способом, возненавидев меня только сильнее. Даже неприятная дрожь по телу пробегается от воспоминаний об их отнюдь не детских шалостях, которые я испытала лично на себе год назад. Только бы дядя Витя знал, какие мучения мне пришлось вытерпеть прежде, чем я съехала отсюда…

Не смотрю на братьев, но слышу их низкие голоса, звучащие как из уст самого дьявола с его несколькими сущностями.

– Таисия, прости нас. Больше такого никогда не повторится.

– Да, Тай. Мы приносим глубочайшие извинения. И клятвенно обещаем загладить свою вину в самые короткие сроки.

Дядя Витя садится, наивно удовлетворившись сладкими речами своих сыновей, а я так и чувствую внутренностями всё, что в эту самую секунду испытывают близнецы по отношению ко мне. Отпиваю шипучего сладкого шампанского и натягиваю улыбку, всё-таки посмотрев на парней, прожигающих меня прищуренными взглядами предвкушения.

Нет, вся моя уверенность улетучивается сразу же, как наши взгляды встречаются поочерёдно. Вся усердная работа над собой летит в тартарары, а я чувствую, как мои щёки заливаются краской. Быстро отворачиваюсь, когда на лице Дана появляется косая ухмылка, а в медовых, таких тёплых глазах Яна появляется блеск маньяка.

– А ты, Таисия, всё-таки ещё раз хорошенько подумай над таким важным шагом, – добавляет уже по-отечески дядя Витя, разливая по опустевшим бокалам шипучее вкусное шампанское. – Ты ещё совсем молодая девочка, ещё как следует не нагулялась. Это я тебе говорю как опытный отец и дважды муж, кнопа.

Мужчина подмигивает мне и поднимает бокал вместе с хихикающей мамой. Тоже улыбаюсь и киваю, хоть и решила уже всё.

У меня никогда не была папы, и сейчас мне греет душу любая крупица заботы этого мужчины.

Мама и дядя Витя произносят тосты в честь Рождества, с шипучим хлопком открывается новая бутылка игристого, за окнами по элитному коттеджному поселку раздаются громкие хлопки салютов, а экономка этого дома – Лидия приносит праздничное запечённое мясо и ещё кое-какие закуски.

Я даже отвлекаюсь на какое-то время от тех холодящих ощущений, поглощая наивкуснейшую еду, которую не ела, кажется, уже вечность, но при этом увлечённо рассказываю, как мне в итоге нравится жить в общежитии.

Поначалу дядя Витя и мама были категорически против, чтобы я там жила. Виктор Вольфович, крупный бизнесмен, не мог позволить, чтобы его новоиспечённая падчерица жила в какой-то старой обшарпанной общаге, не по статусу! А вот моя мама беспокоилась о другом. О том, что там я свяжусь с плохой компанией, скачусь по учёбе, забеременею не дай бог от самого духа развязной общажной жизни.

Для нас с мамой не было ничего сверхъестественного, чтобы пожить в такой простой, нероскошной обстановке. Она растила меня совершенно одна, и мы всегда жили очень скромно. Это потом она встретила Барышева, и у них случилась большая любовь, после чего я вместе с мамой вынуждена была переехать в этот дворец, который только казался снаружи Раем. Внутри же него находился настоящий Ад. Для меня.

По большей части Ян и Дан ненавидели меня из-за того, что мы с мамой, «какие-то грязные толстухи-нищенки», протиснулись в их жизнь и заняли собой всё пространство. С мамой моей они быстро смирились, даже полюбили её и очень тепло к ней стали относиться, а вот меня они до сих пор ненавидят всем своим существом, презирают, испытывают отвращение.

Я сбежала из этого дома из-за них и даже нашла в общежитии новых друзей, мне правда нравится жить настолько самостоятельно.

Но и так мне нигде не скрыться от своих сводных монстров до конца, потому что даже учимся мы с ними в одном универе, я на втором курсе, они на четвёртом, где по ним сохнет вся женская половина, и даже я какое-то время испытывала странное благоговение смотря них, чего уж скрывать.

У них всё и все на подхвате, они звёзды, они красивы как дьяволы, умны и хитры так же, избалованные единственным растившим их папой мажоры, которые очень хорошо владеют искусством перевоплощения. Вот перед тобой ангел с белыми крыльями, а в следующую секунду сам жестокий мрак во плоти.

Только передо мной они всегда в одном своём проявлении.

Когда стрелка часов указывает на 10 вечера, у дяди Вити звонит телефон. Звонил он у него и до этого, но только после этого звонка они с моей мамой собираются уезжать, сердечно извиняясь перед нами за сорванный ужин в честь Рождества, потому что их внезапно пригласил к себе в гости один очень важный человек для бизнеса дяди Вити.

Я в этот момент почти умираю от осознания и хочу уехать сиюминутно за родителями из этого дома, только бы не оставаться с братьями наедине, но они вдруг тоже начинают собираться по каким-то своим делам, и я облегчённо выдыхаю.

Мама с отчимом обещают, что недолго, братья – что ждать их только к завтрашнему дню, а я, проводив их всех и убрав вместе с Лидией со стола, плетусь в свою комнату на втором этаже в правом крыле, которую мне ещё выделили полтора года назад.

Там смотрю на свой пустой от звонков и сообщений телефон и со злостью стягиваю с себя это дурацкое платье, которое возненавидела, пока сидела там, под взглядами своим сводных дьяволов, за столом.

Они снова меня заставили почувствовать себя никчёмной, уродливой, толстой и никому ненужной, при этом почти ничего не делая особого. И это бесит больше всего. А Данил, как назло, даже ни разу не позвонил за весь день.

У меня в этом доме есть некоторые вещи, поэтому я переодеваюсь в слитный чёрный купальник, беру большое полотенце, надевая сланцы и спускаюсь на нулевой этаж, где находится огромный бассейн.

Делаю несколько заплывов в одну и другую сторону. Плавать я начала совсем недавно. Это мой новый способ похудеть. Моя борьба за красивую стройную фигуру, кажется, никогда не закончится. До одиннадцати я была велосипедом, а потом резко превратилась в округлый квадроцикл. И сколько бы я не худела и не насиловала себя тренировками, диетами, мой вес достигает определённой отметки, где я всё ещё пышечка, и дальше ни в какую не снижается…

Настроение благодаря воде и физическим нагрузкам улучшается, и я уже в приподнятом иду в душевые после хлорированной воды. Снимаю купальник, становлюсь под лейку открытой душевой, с наслаждением ловлю ртом воду, прохожусь по мягкому животу ладонью, скольжу по налитым грудям пятого размера и испытываю лёгкое покалывание внизу живота. Мне хочется поднять себе настроение ещё больше. Вот, что лучше шоколада и не портит фигуру, и чем я регулярно пользуюсь в качестве успокоительного.

Беру душевую лейку в руку и, прикрыв глаза и оперевшись спиной о каменную голубую перегородку, медленно опускаю руку со струёй к чувствительной промежности. Всё внутри меня сжимается в ожидании удовольствия. Так я делала уже много раз и уже знаю, под каким углом и на каком расстоянии действенней всего. Прикусываю губу и дёргаюсь, когда напор давит на клитор.

– Д-да… – выдыхаю пересохшим горлом, зажмурившись сильнее, а затем немного раздвигаю ноги и опускаю руку чуть ниже, поднимаю струю чуть вверх. И снова дёргаюсь, быстро-быстро дышу, кусаю губу и… внезапно перед моим внутренним взором возникают запретные образы. Они усиливают мою и без того сильную дрожь и свинцовую тяжесть в паху, подкашивают ноги. – Дан… Ян… А-ан, да-а…

– Пиздец, – звучит неожиданно двойственно и предельно низко сбоку, я дёргаюсь всем телом и резко открываю в испуге глаза, а в следующую секунду ко мне под струями воды сверху прижимается мужское, массивное крепкое тело. А потом второе такое же. – Мы здесь, сестрёнка…

Глава 2.

Моя запретная и несбыточная фантазия вдруг перемещается в реальность, и я первое время не могу даже пошевелиться от такой неожиданности и шока. Хлопаю ресницами и в неверии смотрю на знакомое лицо в такой близости ко мне, пока мои неподвижные губы распахнутого рта страстно обхватывает в поцелуе и даже покусывают, оттягивают нижнюю губу.

Ян тоже смотрит мне в глаза, но они у него полуприкрыты будто от удовольствия, в отличии от моих округлённых.

Вода над нами прекращает литься от лёгкого движения сбоку, и в сознание тут же проникают влажные звуки поцелуев и нашего громкого дыхания.

Потом как по нарастающей я начинаю чувствовать и другое: большие твёрдые ладони на своей груди, они её мягко мнут, а потом и сильное сжатие ягодицы, укус в плечо. И только когда снова звучат хриплые с рычащими нотками голоса моих братьев, я могу очнуться и изнутри сжаться всем существом.

– Какая ты мягкая…

– И сладкая…

– Интересно, какая внизу…

– Блять, больше не могу терпеть! – рычание Демьяна, который целует ещё яростней в губы, а затем врезает в себя меня, больно схватившись за бёдра.

– Ч-что вы тут делаете?.. Не… трогайте меня! – задыхаюсь, вжимаюсь в стену позади, отталкиваю их, зажмурившись, попадая ладонями и в лицо, и в грудь, и в напряжённый кубиками пресс, который чувствуется через мокрую тонкую ткань футболки. – Вы с ума сошли?!

– Сошли…

– Уже давно…

Но сводные братья не унимаются, не отстраняются и продолжают всё это безумие, когда у меня самой от шока и испуга сердце бьётся где-то в висках. Как будто все мои фантазии и реальность смешиваются в хаосе, и от этого я испытываю настоящий взрыв восприятия, ужасающий до мурашек диссонанс. Страх, что настолько близко, пугающе откровенно, влажно, что не может быть всё это реальностью, но происходящее реально.