Няня для телохранителя

Глава 2

Захар

Всё как-то разладилось в последние месяцы, что хотелось реально схватить дочь, чемодан и скрыться на необитаемом острове. И я даже помню отправную точку этого дурдома.

А теперь вот… Земляникина Вероника Андреевна! Новое проклятие на мою голову. Ненавижу женщин! ВСЕХ! За исключением отдельных личностей, но их в моей жизни действительно так мало, что это точно лишь огромное исключение из общего списка лживых и алчных существ.

Земляникина – не исключение! Неуравновешенная, неуверенная, некомпетентная врушка, которая кого-то хрена понравилась Лике. Вот за что?!

– А мне вот интересно, Земляникина Вероника Андреевна, когда вы, работая менеджером в магазине элитной алкогольной продукции, успели заиметь широкую известность в кругу нянек?!

Присаживаюсь на край своего стола, не спуская глаз с девушки. Не глядя, притягиваю к себе папку с информацией на неё, хотя там в основном официальные данные. Когда позвонили из агентства полтора часа назад, чтобы сообщить о кандидатуре няни по моему объявлению, я попросил парней пробить девицу.

Чистая. И только прошлое место работы подтолкнуло меня на мысль, что она не та, кем представляется.

– Успела. Подработка. Или все граждане Российской Федерации работают только официально?! – смотрит прямо, а на дне её глаз горит раздражение. – Тем более если внимательнее прочтёте, то я безработная уже не первый месяц.

Соискатели не должны раздражаться, да и отвечать на вопросы работодателя с плохо скрытым сарказмом.

– Допустим. Тогда почему не прочли условия сотрудничества? И, едва зайдя в мой кабинет, заявили об ошибке агентства?

– Про условия не знала, ибо ваша вакансия была в разделе срочных и мне не успели передать информацию. Сказали, что на месте собеседования разберусь. А уйти хотела… – искренне вздыхает и переминается с ноги на ногу. – Вы мне не понравились. Не люблю работать с мужчинами. Продолжать? Или ход мысли ясен?

Дерзкая. Изворотливая.

– Ясен. Почему же решили остаться?

– Как ни странно, но у вас чудесная дочь. Наверное, в маму.

Сучка. Как и все. Бьёт в больное.

– Нет. В бабушку.

Неопределённо пожимает плечами, мол вам, конечно, виднее, но она уже всё для себя про меня решила.

Сглатываю тяжёлый ком, пытаясь выровнять дыхание. Кто она такая, чтобы судить меня?! Хочется просто вызвать охрану и дать пинка под этот упругий зад. Но …. Лика! Чёрт!

– Так что вы, господин Яровой, решаете? Берёте на работу или нет? – складывает руки на груди, снова привлекая мое внимание.

На правой руке, чуть выше запястья мелькает татуировка. Мне не нравится, когда женщины пачкают себя как стены граффити, но тут другое. Подсознательное. Мне кажется, я уже видел это изображение. Не помню, что там, и сейчас не могу рассмотреть из-за мешающего рукава блузки, но чувство, что точно знаю.

Дурость! Вот точно пора отдыхать!

– Вы не няня, – лишаю её иллюзий на сей счёт. – Уверен, что в этой папке всё, кроме ксерокопий вашего паспорта, липовое. Но, наверное, сегодня ваш день, так как я вас беру на ближайшую неделю. По вам моя служба безопасности начнёт проверку, если всплывёт что-то дерьмовое, вы вылетите из моего дома в ту же минуту и без расчёта за отработанные часы. Мне через два часа нужно быть в аэропорту. Мои рекомендации и распорядок дня Лики я вам оставлю для ознакомления и точного соблюдения. Проживаете в моём доме. Экономка Варвара Петровна расскажет, что и где у нас тут. С вами будет постоянно находиться охрана. Никакого произвола с вашей стороны.

– Кто бы сомневался, – шепчет себе под нос, но у меня волчий слух.

– Вопросы, Вероника Андреевна?

– Да. Забыла ваше отчество.

– Можно без отчества.

– Ну, что вы! Как можно! Будьте любезны.

– Пантелеймонович. Захар Пантелеймонович.

– Ммм … – выразительно поднимает брови, пытаясь сжать губы, но я всё равно вижу прорывающуюся улыбку. – А вам идёт.

– Ещё вопросы, Вероника Андреевна?

– Нет. Что вы. Думаю, в любезно оставленных вами рекомендациях будут все ответы на мои любые вопросы.

– Тогда свободны. Вас проводят к моей экономке. Можно приступать к работе.

Отталкиваюсь от стола, решая закрыть этот гештальт хотя бы на сегодня.

– Ой, нет. Меня ждёт подруга у ворот и ещё мне надо будет съездить домой за вещами. Думаю, через час, максимум полтора, я вернусь.

Девица точно издевается.

– Мне надо в аэропорт. Пусть ваша подруга сама привезет ваши вещи, раз вы оказались не подготовлены к рабочему процессу.

– А я и не могла к нему подготовиться. Не думаю, что вы на каждое собеседование в своей жизни носите с собой сумку с вещами.

Я молчу, сцепив зубы. Уволю к херам! Вот как вернусь, так сразу на хрен выкину эту суку из моего дома.

– Что, носите?! – удивлённо расширяет глаза. – Ну простите тогда мою неподготовленность. В следующий раз постараюсь соответствовать.

– Вряд ли у вас будет этот следующий раз, – цежу сквозь зубы, шагая к ней.

– Угрожаете, Захар Панталонович? Ой, Пантелеймонович.

– Прогнозирую, – и впихиваю в её руки, всё ещё сложенные на груди, папку с моими требованиями.

Вероника перехватывает, вновь сверкая тату, что едва гашу в себе порыв вывернуть руку и, задрав рукав, посмотреть на изображение.

– Как мило. А погоду тоже умеете?

– Не зарывайся, девочка! – нависаю над ней, чувствуя, как напрягается её маленькое тельце.

Вижу, как быстро бьётся вена на шее, как от волнения пересыхают губы, но она их не облизывает, а лишь слегка покусывает изнутри. Её эмоции как открытая книга, но я не могу понять, что внутри этой темноволосой головы. Где проходит грань её настоящей от играющей роль, а что играет понятно. Всё женщины чего-то там из себя изображают.

– Постараюсь, – наконец-то справившись с собой, уже спокойно отвечает Земляникина.

– Замечательно. Свободны.

Изобразив лёгкий поклон, девица отворачивается, предоставляя обзор себя сзади.

Длинные ноги, округлые бёдра, подтянутая задница и идеальная спина – прямая, правильно поставленная, с тонкой талией и гордым разворотом плеч. Такие бывают у танцоров.

– Вы танцуете? – срывается у меня с языка быстрее, чем успеваю подумать зачем.

Вероника, уже взявшись за ручку дверей, тормозит. Неторопливо на полкорпуса оборачивается ко мне и бросает язвительный взгляд из-под бровей.

– Сожалею. Не с вами. До свидания, Захар Пантелеймонович.

Земляникина уходит, тихо прикрыв двери, а я всё не могу отделаться от жуткого чувства дежавю.

Ну, мало ли я женских спин в своей жизни, да при своей работе повидал?! Тысячи.

А зацепило только на одной. Шепчет внутренний голос, призывы которого я уже давно спускаю в корзину, не читая. Слишком часто даёт осечки. Последняя – выбор жены психички.

Вероника

– А если всплывёт нечто дерьмовое, то вылетите на улицу и без денег! – шиплю себе под нос, пока топаю к машине Маши. – Козёл! Конечно, всплывёт, что вы, Панталонович, презики в нужное время использовать не умеете.

– Боже, Земляничка моя, не взяли?! Ну и хер с ними! – вылетая из машины, громко на всю округу заявляет подруга.

– Маш, давай ещё на пол-октавы выше, и мой новый работодатель тебя точно услышит или вон…его свора ушастая передаст.

Моя сердобольная тормозит с соболезнованиями и придирчиво рассматривает сначала двух охранников, ждущих у ворот, а потом меня.

– Хмм… если взяли, то чего такая вселенская скорбь с огнём жажды убийства в глазах?!

Зависаю на секунду. Нет. Не буду ничего ей говорить! Знаю я эту барышню… она же первая Яровому правду матку донесёт про меня и малыша. А он только мой! Сегодня я в этом точно убедилась!

– Жить придётся в этом храме тюремного заключения, даже вещи велели тебе ко мне доставить. Бог данного Олимпа отчаливает в командировку через пару часов, так что няня им позарез нужна была. Взяли с испытательным сроком, пока служба безопасности не проверит всю мою родословную до десятого колена, включая молилась ли я в детстве. Сама понимаешь, что от ТАКОЙ радости биться точно не стоит. Мои махинации всплывут сама знаешь чем, и меня выкинут как бездомного котёнка без оплаты труда.

Лицо Машки в минуты моего словесного поноса дорогого стоит, что непроизвольно хочется и дальше продолжать, но затыкаю рот, пока лишнего не наболтала.

– Охренеть, как земля-то вертится! – отмирает подруга. – Вещи-то я тебе сейчас привезу и попрошу Мармеладик внести тебя в их базу, чтобы там более реально всё было для официальной проверки, а вот насчёт всего остального… а ты там в юности никого того …

Шутит, коза! Весело ей!

– Нет. Только если сейчас тебя придушу.

– Нее, любезная. Не сейчас однозначно. Тем более такая у тебя работка наклевывается. Думаю, тебя просто запугивали.

– Ну-ну! Это ты просто папочку не видела.

– Хорош?!

– Ага. Смертельно.

Вздыхаю, но Мария тут ни при чём.

– Маш, спасибо за помощь. Извини, что придётся смотаться туда-сюда.

– Пустяки. Тем более это была моя инициатива тебя сюда устроить, – весело подмигивает и обнимает. – Ты только не переживай! Малышу нашему вредно. Помни, пожалуйста, об этом.

– Помню. Пойду я. Меня там экономка должна в курс дела ввести.

Мы быстро прощаемся, и я топаю обратно в дом, чувствуя спиной взгляды моих теней. Писец…как привыкнуть-то теперь.

Варвара Петровна оказывается женщиной чуть за пятьдесят, разговорчивая и улыбчивая, что хоть немного помогает мне выдохнуть. Были у меня чёрные мыслишки про старую мегеру под стать своему хозяину.

– Вероника, вы не переживайте. Главное, глаз с Лики не спускайте. Она у нас большая охотница до приключений, а отец ей во всём потакает. Сейчас, когда Ираида Тихоновна в отъезде, Захару непросто. Столько дел, что хоть порвись, а я тоже не могу за ней постоянно приглядывать. Сами понимаете, кухня не то место, где может обитать пятилетний ребёнок.

Киваю, киваю, а сама попиваю домашний компотик, врученный мне в руки заботливой Варварой Петровной.

– А кто такая Изольда Тихоновна? Мама Лики?

– Нет. Бабушка. Мама Захара. А мама Лики… – и женщина слегка бледнеет и нервно вытирает ладошки об большой фартук, повязанный на её талии. – Её нет.

– Умерла? – загробным шёпотом переспрашиваю, а у самой компот в горле застревает.

Не сам ли её Яровой прикончил?!

– Нет. Вроде бы, жива, но о ней вслух нельзя говорить. Особенно при Лике. Хорошо?

Снова киваю и делаю жест рукой, что рот на замок застегнула. И вовремя.

– Варвара Петровна, вы здесь? К вам сегодня новая нянечка, – раздаётся бас Ярового, что я непроизвольно плечами передергиваю.

Господи, побыстрее бы он в свою командировку свалил.

– А вы уже тут. Познакомились? – и, взглянув на меня как на пустое место, сразу обернулся лицом к экономке.

Мне же предоставили изучать широкую спину, затянутую в пиджак, что едва не трещал под мощью богатырских плеч, задницу и ноги. Всё идеально сидящее, как с иголочки, ботинки слепили своей чистотой.

Педант Хренов! Но память предательница напоминала, как иногда приятна бывает педантичность в сексе, когда он, распяв тебя под собой, проверил каждый миллиметр твоего тела и довёл каждую ноту до охренительного оргазма.

– Вероника Андреевна, снова спите?

Чёрт! Отрываю глаза, как оказывается, уже от ширинки мужских брюк. Успеваю подметить, что там как-то объёмно, но бьющий по мозгам голос Ярового вытесняет ненужные мысли.

– Вы за ней приглядывайте, Варвара Петровна, а то ещё заснёт на целый день.

– Я не сплю днём, – стараюсь говорить спокойно, не выдавая своего напряжения, но голос всё равно слегка охрип.

Гормоны, мать их, яичники!

Наши взгляды встречаются, и в его – прямая угроза и ненависть. Вот, вроде, ничего ему не сделала …

– Надеюсь, не спите. Ваш трудовой договор. Ознакомьтесь за время моего отсутствия, – протягивает мне тонкую папочку и, когда я пытаюсь её забрать, не отпускает. – И без фокусов, Земляникина.

А вот это точно угроза! Так бы и стукнула по башке этой самой папкой. Только сначала надо будет табуреточку подставить.

– Конечно, Захар Панталонович, – выдаёт вместо меня мой дух разрушения, и даже отчество начальства этот гад не поправил.

В голубых глазах проскальзывает моя будущая смерть через удушение, но нервы у Ярового не то чтобы каменные, они из того самого титана.

Мужчина уходит, прощаясь с экономкой, а я пытаюсь вдохнуть. Оказывается, и дышать позабыла.

Варвара Петровна внимательно смотрит на меня, и я жду нотаций. И самое обидное, что женщина будет права – нельзя себя так вести с руководством. Тем более печальный опыт имеется, но, когда Панталонович рядом, меня буквально распирает показать, какая я … нехорошая.

Наверное, это персональная реакция на него. И в клубе тоже самое сработало, что, не зная его имени, кончала под ним так, как в последний раз.

– Вероника, вы не подумайте, что Захар специально именно с вами так … холоден.

Да что вы говорите?! – кричит моё нутро, но я лишь поджимаю губы.

– Понимаете, у него обстоятельства. Он не любит женщин. ВСЕХ.

Застываю как птичка на проводе. Яровой гей???

– Он по мальчикам?

– Боже, что вы! Нет, конечно.

Выдохнула.

– Он просто женоненавистник что ли, – сокрушается женщина о печальной судьбе её хозяина. – Бедняжка.

А я вдруг подумала, что лучше бы Панталонович был геем. Ну, ведь проще жить, зная, что переспала и скоро родишь от гея, чем принять факт тотальной ненависти только потому, что ты посмела родиться женщиной.

– Ага. Совсем бедный.

На мозги.

Чувствую, если меня не выкинут отсюда через неделю, сразу по возвращении Ярового, то я, наверное, сама отсюда сбегу.

Глава 3

Вероника

Неделя пролетела так быстро, что когда я уже привычно прошлёпала на кухню за порцией кофеина от полюбившейся кофемашины, то никак не ожидала хмурого бурчания позади себя.

– А здороваться вас родители тоже не научили?

Глаза, которые спали и не желали просыпаться, распахнулись мгновенно, а чашка из дрогнувших пальцев перевернулась, заливая кофейной жижей и молочной пенкой всю столешницу.

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – взвизгнула я, бросаясь на спасение любимых накрахмаленных и белоснежных салфеток Варвары Петровны.

Повыдергивала несчастное плетение из-под мисок с печеньем и курагой, так с ними зажатыми в руках и повернулась к этому недоброжелателю.

– И вам доброе утро, Захар Пантелеймонович. Уже прилетели?! Как замечательно, что предупредили о своём возвращении. Лика очень скучала по папе.

Удавись, паразит такой, своими невысказанными ядовитыми замечаниями.

– А ещё и чертыхаетесь! Трижды! И кто вам сказал, что утро у меня доброе?! – непробиваемый Яровой пронзает меня недовольным взглядом и снова возвращается к изучению бумаг, разложенных перед ним по столу большим веером.

И как я его сразу не заметила?!

– И действительно, в вашем случае утро добрым не бывает. Извините, – парирую подкол, пропуская его замечание насчёт чертовщины. – Вы, наверное, на работе только на французском общаетесь? И, естественно, ни единого некультурного слова.

– Моя работа вас не должна касаться, но в любом случае я там не занимаюсь воспитанием детей.

Вздыхаю. Непробиваемый Тор. Ни капли юмора. Вот даже росинки не намечается.

Кофе пить расхотелось. Завтракать тоже. Хозяин занят, к моей большой радости. Подтягиваю обратно на плечо вечно сползающую лямку пижамы и собираюсь рвать когти в детскую. Радовать мою подопечную возвращением бога на Олимп.

– Стоять! Не так быстро, Вероника Андреевна.

Чёрт! Прячу руки за спину, чтобы некоторые не увидели моих нервно сжатых кулаков. С утра я плохо контролирую свои эмоции, а с этим бычарой вообще отвратительно и регулярно.

– Ближе, Земляникина, я не кусаюсь.

– Да неужели! – вырывается из меня, так как я точно помню, кусается и ещё как.

Его брови взлетают вверх на мой необдуманный выпад, но делаю любимое лицо «сковородка» и смело шагаю к столу.

– Посмотрите, узнаёте? – и указывает кивком головы на тот самый бумажный веер.

Приглядываюсь. Конечно, узнаю. Сложно саму себя не узнать. Пусть это даже чёрно-белые распечатки, по всей видимости, с камер наблюдения. Сказать, что я не удивлена, это нагло соврать.

– Естественно. Фотки старые. К чему эта показательная порка, Захар Пантелеймонович? Не думаю, что прогулка по парку, езда на общественном транспорте и выход в кино имеют черты вселенского заговора против мира.

Яровой ухмыляется. И всё, но по спине у меня бежит холодок. Страшный мужчина, и это я не про его внешность.

– Кто это? – тычет пальцем в моего бывшего, тогда ещё настоящего.

– Вы же знаете.

Он молчит, даже не глядя на меня. Делаю короткий вдох и чувствую запах его парфюма. Как в ту ночь. И снова чёрт!

– Это мой парень. Бывший с некоторых пор. Райданов Владимир.

– И как давно бывший?

– С некоторых.

– Точнее.

– Посекундно?

– Вероника Андреевна! – повышает он голос, а по мне словно плетью ударили.

– Два месяца назад. С хвостиком.

Не считала, так как с тех пор у меня появились более интересные занятия- поиски работы и незапланированная беременность, но, естественно, обо всём этом молчу.

– А это? – и он переворачивает парочку чистых листов изображением вверх.

Сглатываю. Слишком громко.

Яровой смотрит на меня как удав на своего самого противного кролика. Сейчас сожрёт. На фотке я поднимаюсь, а потом и спускаюсь из своей женской консультации. Пришлось ехать на этой неделе- пересдать неудачные с прошлого раза анализы.

– А это, господин Яровой, называется женской консультацией. Куда девушки ходят проверить своё женское здоровье. Подробности?

Снова ноль реакции.

– Буду рад, – сухо выдаёт мужчина, и как фокусник выдёргивает из ниоткуда стопку бумаг, скреплённых степлером.

Мне хватает одного короткого взгляда, чтобы понять – всё! Ибо это распечатка акушерской карты из консультации с моей фамилией, именем и прочим.

– Ну хорошо, Захар Панталонович! – он дёргается, да мне всё равно. Я уже уволена. – Подробности. Когда мужчина и женщина занимаются незащищённым сексом, то в итоге можно забеременеть. Вау! Странно, что при наличии замечательной дочери вам об этом неизвестно.

– Земляникина, кажется, я уже просил не зарываться!

– Не помню. Прости, гормоны! – ехидничаю дальше. – Я свободна? Могу ли отправиться в свою комнату и приступить к сбору вещей?

– Кто отец? Ваш бывший? Из-за этого расстались?

Ого! Сколько вопросов!

– А это вас, Захар Панталонович, абсолютно не касается! Я собираю вещи!

Всё равно хотела уходить по его возвращении. Знала, что так будет. Хотя с Ликой мы очень сдружились, что даже для меня удивительно, а как радовалась Варвара Петровна.

– Вещи? Куда? В поход? Папа! Папочка! Ура! – маленький ураган проносится мимо меня и вмиг запрыгивает на руки отца.

Яровой в одно движение смахивает все распечатки в одну кучу и на противоположный край стола. Мне же предупреждающий взгляд, что чуть собственной печенью не поперхнулась. Столько желчи в голубом взгляде, что даже страшно представить, что такого сделали женщины этому мужчине.

– Я скучал, моя конфетка! – бархатистой лентой шепчет Захар, но я-то стою рядом.

Вот тогда ночью я тоже слышала нечто похожее, только не с нотками нежности, а с нотами исчерпывающей страсти и желания. Быстро моргаю, сбрасывая наваждение. Не сейчас.

А мужчина с меня глаз не спускает. Всё наблюдает, инквизитор честных женщин.

– И я, папочка! Так сильно. И когда вчера ты не позвонил сказать, что возвращаешься, очень загрустила. И Ники предложила сходить сегодня в настоящий поход! В лес! С палатками и костром!

Да, предложила и даже всё подготовила, но не судьба! А жаль. И мне вдвойне. Сама не погуляю и девочку не отведу.

– Ванилопа, Принцесса моя карамельная, тут небольшие изменения в составе походной группы,– отвлекаю девочку от обнимашек с отцом, так как нет смысла тянуть непоправимое.

– Да, Лика, я иду с вами,– синхронно так вступает Яровой, глазами грозя мне смертью поверх двух золотистых хвостиков. – Мы с Вероникой сейчас как раз обсуждаем маршрут, так что у тебя есть время сбегать умыться перед плотным завтраком.

– Слушаюсь, папочка. Ванилопа идёт на старт!

Девчуля в радостном прискоке несёт мимо меня, не забывая подставить свою сладкую щёчку для моего утреннего поцелуя.

Я же просто складываю руки на груди и жду объяснений. Отец семейства чинно складывает листы в аккуратную стопку изображениями вниз, не спеша прояснить ситуацию.

– И что это сейчас было?– сквозь зубы цежу я, не выдерживая этой ремарки строгого автора.

– А что было, Вероника Андреевна?

Чувствую, как необъятное желание убивать людей, а именно конкретного человека, расползается у меня по венам и выступает на лице в виде звериного оскала.

– Захар Панталонович! – начинаю я.

– Вероника, твою мать, последний раз предупреждаю – хватит коверкать моё отчество. Это в первую очередь неуважение к моему отцу.

Печально и действительно так, но этим меня не взять.

– Ну вы же вон мою мать трогаете, так что мы вроде как квиты. Только играть в боулинг я с вами не собираюсь, и тем более быть в роли кеглей.

– А что бильярд предпочитаете?

Язык мой резко отнимается, а градус тела падает до отметки минус. Он вспомнил что ли?! Не может быть!

На лице Ярового прочесть мысли невозможно от слова совсем, тот ещё шпион, а по глазам горящим синим пламенем ничего не разобрать.

– Нет, – через силу выдавливаю из себя. – Никаких игр с начальством.

– Вот и отлично, Земляникина. Вас пока от работы ещё никто не освобождал, а если начнёте просить поблажки, прикрываясь своим особым положением, то выпишу штраф.

Стою как часть кухонного интерьера, пытаясь освоить новую информацию.

– И что это за кличка у моей дочери? Ваша нелюбовь к использованию обычных имён, данных при рождении, и на моего ребёнка распространилась?!

– Это имя героини мультика «Ральф». Мы смотрели два дня назад, и Лике понравилась девчушка,– хмурюсь, но отвечаю даже забывая выписать словесного пенделя за очередную попытку меня очернить.

– Да? Ну, ладно,– прячет стопку фоток в свой довольно большой портфель. – А вы, Вероника Андреевна, в пижаме собираетесь в поход?

И так пристально смотрит мои голые плечи и руки, что я тут же вспоминаю об интимных обстоятельствах нашего реального знакомства.

– Нет,– и почему-то мой голос, зараза, дрожит и звучит не так дерзко и уверенно, как мне бы того хотелось. – Я в пижамах не хожу по лесам.

– Да?! А в чём ходите?– и мужской голос звучит на октаву ниже и грубее, как если вдруг у него резко горло заболело.

– С чего такой интерес, Захар Пантелеймонович? Есть рекомендации? Мешок? Сбруя? Паранджа?

Яровой как-то недобро хмыкает, но возвращается к застёгиванию портфеля на кодовый замок. Я же тихо выдыхаю. Что-то мне совсем не понравилось то, как некоторые на меня смотрели. Точнее наоборот понравилось, а значит … ликвидировать!

Не дожидаясь ещё каких-нибудь провокационных вопросов оставляю салфетки экономки на краю стола и сбегаю в свою персональную комнату. Вытаскиваю из шкафа водолазку и спортивный костюм с капюшоном, хотя на улице несмотря на середину мая довольно жарко. Пофиг! Ни миллиметра голой кожи, и так Панталонович какие-то намёки в воздух запускает.

Посетив ванную решительно натянула отобранную одежду и даже закрутила волосы в высокий пучок, чтобы никаких ассоциаций со мной распутной. Спускаюсь на кухню, когда Лика уже лопает омлет в компании Варвары Петровны.

Вспоминаю, что моё утреннее капучино так и осталось на кухонной стойке.

– Ой, я же, – и дёргаюсь в сторону кофемашины, но рядом с ней всё чисто и салфетки лежат на положенных местах. – Простите, Варвара Петровна, я не убрала за собой.

Экономка машет на меня рукой, и подвигает по столу в мою сторону тарелку с порцией омлета.

– Вероника, ничего страшного. Я так понимаю, возвращение хозяина было неожиданным.

Киваю, не решаясь открыть рот.

– Ой, как здорово, что папа именно сегодня вернулся. Ведь теперь поход станет ещё интереснее.

Мы с Варварой Петровной переглянулись, словно обе предчувствуя, что ничего хорошего в этом походе не предвидится. Может действительно лучше сейчас отказаться?!

– Вероника, я собрала продукты и прочее по вашему списку в ваш рюкзак.

Действительно мой большой походный рюкзак и небольшой розовый Лики стояли рядышком на подоконнике.

– Спасибо огромное, Варвара Петровна. Вы просто чудо и фея, – от всей души поблагодарила женщину. – Спасибо за завтрак. Омлет просто бесподобный.

Шлю воздушный поцелуй смущённой экономике, и спешу к кофемашине.

– Ванилопа моя дорогая, у тебя ровно три минуты пока я наслаждаюсь порцией разбавленного кофеина.

Не очень люблю кофе с молоком, но ради будущего малыша перешла на капучино и прочие варианты. В принципе тоже довольно вкусно, особенно если готовит аппарат.

Уже добавляя в чашку с напитком пару ложек сахара, дёргаюсь от резкого возгласа Ярового.

– Земляникина, какой кофе?! Вам нельзя!

Часть капучино переливается через край, заливая мою руку и частично пол. Хочется сильно и долго материться, но мне же нельзя!

– Да что вы говорите!– цежу сквозь зубы и демонстративно в несколько быстрых глотков выпиваю оставшейся напиток.

Взгляд напротив режет своей острой голубизной, а плотно сомкнутые челюсти явно готовы сказать мне много нового о себе любимой.

Не обращая внимания на главного женоненавистника страны ставлю чашку в мойку, и подхватив оттуда тряпочку оттираю рука и край рукава, а потом в звенящей тишине убираю капли с пола.

Самое удивительное, что даже голос Лики не нарушает этой похоронной паузы. Бросаю быстрый взгляд в сторону девчули, она сосредоточено рассматривает свою пустую тарелку, а Варвара Петровна буквально всем телом вошла в открытый холодильник. Возникло чувство, что женщина себя туда на полочку собирается упаковать.

Откидываю тряпочку в мойку к моей чашке и пряча руки в карманы смело разворачиваюсь лицом к местному агрессору.

– Захар Пантелеймонович, я прочла ваш договор и свои отметки в нём тоже оставила. Варвара Петровна в ваш кабинет отнесла. Но я точно помню, что из большого многообразия имеющихся там пунктов выбор моего утреннего кофе там не наблюдался. Так что предлагаю оставить эту тему и прекратить пугать местное население грозным видом. На меня, если что, это не действует. Вы же читали моё личное дело?! И прекрасно знаете, где и как росла моя юная личность, так что в своё время я прошла психологическую и физическую атаку полным курсом.

Вру. Безбожно. Действует так, что пальцы, спрятанные в карманах, сжимаю в кулаки. Но только детство научило бороться до конца, а слабых бьют первыми. И Яровой бить меня не станет, если только словами, но и тут я вольна развернуться и гордо покинуть его дом. Договор я так и не подписала, найдя парочку пунктов крайне возмутительными.

– Мир?– как можно спокойнее подвела черту, давая возможность всё завершить шуткой.

– Нет. Войны не было, чтобы мир провозглашать,– отчеканил Яровой, но челюсти расслабились, и он с меня переключился на дочь.

Качаю головой, теряя надежду на нормальное общение с этим человеком. Как тогда в клубе мы вообще смогли пересечься?! Это же как две планеты сошли с орбит на время, а потом снова вернулись назад.

Ничего общего.

– Лика, готова? Тогда пора выходить, чтобы до жары успеть дойти до ручья и нашего охотничьего домика.

Домик?!

– У меня вообще-то по плану были палатки.

– Планы изменились, Вероника Андреевна. Идём с ночевой в наш домик. Уверен, вам понравится.

Так и подмывает спросить, что именно мне там должно понравиться, но, кажется, именно на это и рассчитывает этот хмырь.

Молчу, и помогаю счастливой Лике просунуть руки в лямки её рюкзака. Мордашка моей Ванилопы такая радостная, что совсем не хочется хмуриться и продолжать ссориться с её кретином папашей.

Пусть делает всё что приспичит! Мы с Ликой в любому случае будем веселиться!

Глава 4

Вероника

Патриархат в моей жизни начался тут же на кухне.

Мои пальцы даже прикоснуться к рюкзаку не успели, чтобы оценить его тяжесть и в случае перевеса убрать не самое обходимое. Барин наш выхватил вещь с утробным рычанием.

– Вероника, вы бы ещё кирпичей с цементом прихватили, а потом это всё потащили бы на своём горбу.

Застываю около окна с приклеенной улыбкой. Это ЧТО сейчас было?! Бесконечный тоталитарный контроль?! Месть бешеных сперматозоидов?

Чувствую, как готова через ноздри пар своего нарастающего бешенства выдувать.

Лика же, подмигнув мне, убегает из кухни в холл, а я ищу в себе крупицы ровного тона. Бесполезное занятие, так как моим сарказмом можно всю внушительную комплекцию Ярового обмазать. На два раза.

– Естественно, Захар Панталонович! Вдруг для спасения мне вместо вашей лубяной избушки понадобится кирпичный домик. Где я потом в лесу буду стройматериалы искать?

– Доставку из Леруа закажете, – жжёт шутку Яровой, да только мне кажется, это он на полном серьёзе советы раздаёт. – От кого спасаться планируете?

«От вас, придурка!» чуть не срывается с моего языка, но, судя по всплеску гнева на дне мужских глаз, мой ответ красноречиво светился на моей гневной физиономии.

– От старого маразматика волка, – решаю не оставлять пропущенным его вопрос. – Он всё ещё по лесам за красной шапочкой гоняется, а заодно своим пеплом землю удобряет.

Всё! Очередная булавка смерти в моё гнилое сердце воткнута безжалостным взглядом Панталоновича.

Экономка, видимо, отморозившись в холодильнике, всё-таки оттуда выползла и теперь давилась каким-то странным кашлем, при этом явно пытаясь улизнуть с кухни.

– Ой, Варвара Петровна, а вы нам влажные салфетки упаковали? – задаю первый вопрос, что всплывает в памяти из моего списка.

Не хочу оставаться один на один с Яровым. Загрызет этот бешеный, хотя некоторые части моего тела совсем не против быть покусанными. Предатели!

– Конечно, две пачки, как вы и просили, – тут же бодро отвечает женщина, а сама бочком пятится к широкому проёму выхода.

– Две, – преувеличенно рьяно постукиваю указательным пальцем по нижней губе, изображая мыслительный процесс. – Думаю, надо взять три.

И решительно шагаю в компанию экономке на выход мимо Ярового, перебирающего содержимое моего рюкзака. Хочется вякнуть фразу вроде «Не трогайте мои прокладки и трусики, они нам точно пригодятся», но сдерживаю свою неуёмную натуру. По сути личного там ничего нет, так как оно лежит отдельно в другом рюкзаке.

– Лучше сразу десять, Вероника Андреевна! – неожиданно громко рычит Панталонович.

– Как скажете! – и иду дальше.

– Не так быстро! – зло мне, а потом совсем другим тоном экономке. -Варвара Петровна, принесите, пожалуйста, нам недостающую пачку салфеток.

Вот! Обидно! Может же нормально разговаривать! Козёл!

Женщина, не будучи дурой, тут же торопится исполнить поручение, а меня, стремящуюся всё равно уйти, хватают за левое запястье.

Ой! Почувствовать мужские пальцы на своей голой коже я не была готова. Сопротивляться! Тяну руку, но Яровой только сильнее смыкает захват и с лёгкостью притягивает меня к своему боку.

Задыхаюсь от этой близости. То ли гормоны резко одичали, то ли воспоминания покоя не дают, но меня моментально охватывают жар и паника.

– Я вас сейчас стукну! – предупреждаю мужчину, а заодно ищу хоть что-нибудь тяжёлое вокруг себя.

Лёгким этого буйвола не остановить.

– Не утруждайтесь. Не поможет, – и окончательно вжимает мою грудь в себя.

Рефлекторно сглатываю и слегка прикрываю глаза, чтобы не видеть и желательно не чувствовать жар мужского тела, от которого даже наша с ним одежда меня не защищает.

– Где личные вещи, Земляничка? – это он мне, склонив голову, на ушко шепчет, да так проникновенно, что я мурашками всем телом покрываюсь.

Матерь божья, нажаловалась! Вспомнила! Лучше бы и дальше рычал с пеной у рта.

– А что? И я Земляникина, – бурчу в ответ, а сама пытаюсь не видеть мощную шею и грудь в вырезе футболке.

– А мне так нравится, а захочу и ещё как-нибудь придумаю.

– Ну да. Если фантазии хватит.

– На вас, Вероника, мне фантазии точно хватит. Главное, чтобы вы её последствия перенесли.

Дёргаю руку, но без результатов. Чем больше сопротивляюсь, тем сильнее меня в себя впечатывает. Рождается мысль – обнять и поцеловать местного агрессора, так сказать, методом от

обратного, но страшно. Реакция может быть непредсказуема.

– Что примолкли? Или вы только на расстоянии всякие остроумные гадости щебечете?

– Вы меня сейчас явно провоцируете?

– От вас нахватался, как собака блох, – гневается барин, что я чувствую его тяжёлое дыхание на своём лице, а потом Захар неожиданно ведёт носом по моему виску.

В этот миг мы оба застываем!

Я вспоминаю, что, идиотка, не сходила с утра в душ, а потом этот его жест. Чёрт!

Свежие воспоминания родились во мне уже спустя пару дней от той безумной ночи. И потом регулярно снились. Это было уже на диване, наш ленивый третий или четвертый заход, где я наполовину спала, но тем не менее кайф от сильных мужских движений за моей спиной был не меньше обычного. Я тонула в очередном оргазме, когда мой незнакомец, кончая, уткнулся губами за моим ухом, а потом, шумно вдыхая воздух, провёл носом по лицу до виска.

– Ты сладко пахнешь. Ванилью, – прошептал он тогда, а я даже не ответила, снова отключаясь.

Ведь действительно, перед клубом я почти три часа провозилась с любимыми Машкой ванильными булочками. Второпях одна пачка порвалась слишком быстро и криво, и мелкая пудра ванили осела на меня. В душ я тогда так и не сходила, а Сорокина всё только смеялась, что теперь на меня такую ванильку все мужики клуба слипнутся.

Накаркала! Точнее, натрещала одного, но какого!

А вчера вечером мы с Ликой с великого позволения Варвары Петровны оккупировали её кухню и пекли эти чёртовы булочки. А волосы мне вчера стало лень промывать, ну и что, что пахну как сдоба. Лике нравится.

И то, что уже минуту Яровой стоит как каменный и, кажется, почти не дышит, можно списать на что угодно. К примеру, мужчина борется из последних сил не придушить меня за распространение блох по его могущественному телу или думает, какое средство от блох лучше всего приобрести.

Действительно, Вероника, не глупи! Мужики не в состоянии запомнить запах собственной жены. Вон Владимир, несмотря на год отношений и нашего совместного проживания, так и не запомнил запах моего любимого парфюма, а тут всего разок переспали два месяца назад.

Фу! Да никогда!

Расслабила плечи, собираясь наконец-то отодвинуться от каменного изваяния.

– Ваниль, значит! – прохрипел Захар, никуда меня не отпуская.

Вот даже на миллиметр не сдвинуться.

Закрыла глаза, матерясь мысленно так жёстко, как только умею. Памятливый что ли?!

– Вероника, ты ничего не хочешь мне сказать?

Что делать-то?!

Врать! Врать! Врать! А ещё …

Захар

Эта Земляникина как нож глубоко в ране. Выдернешь- сдохнешь, а так постоянно мешается и не даёт расслабиться. Всю неделю в командировке я только о ней и думал в свободное от работы и проблем время.

А теперь эта долбаная ваниль! Запах, который мне месяц снился и чудился на собственной коже, что чуть было заживо её с себя в душе не сдирал.

Тогда два месяца назад было много всего, включая вагон дерьма от моей бывшей, так что в ночь знакомства с Ванилькой я выпил столько, что на утро едва своё имя вспомнил.

И вот сегодня, когда я решил, что надо бы прекратить сотрудничество, как оказалось, с беременной нянькой моей дочери, она спустилась вниз в одной пижаме. Штаны из мягкой ткани очерчивали красивые бёдра и длину ног, а топ на лямках вообще ничего не скрывал, а только добавлял остроты фантазии.

И всё то, что я, вроде бы, успешно за неделю отсутствия упаковал глубоко в заднице, вылезло и расцвело.

Вероника меня бесила как никто до и, кажется, после неё тоже. И вся проблема даже не в том, что она красивая, дерзкая и вполне самодостаточная личность, тип женщин, которых я не люблю. Вся хрень в том, что я её желал как только свою женщину.

От её гнева меня клинило, от наглости и дерзости заводило, и чем больше пакостей выдавал этот сексуальный рот, тем сильнее сжимались яйца. А за это коронное «Панталонович» я Земляничку уже не единожды мысленно жёстко оттрахал.

– Ваниль, значит! – выдаю вслух часть разрозненных мыслей, ну и ради уже любого звука из моего зависшего рта.

Вероника ничего не отвечает, но попытки отойти от меня прекращает. Хотя я её так держу, что, если только руку в плече вырвет, тогда сможет освободиться.

Вижу, как дрогнули ресницы от моего вопроса и глаза закрылись.

– Вероника, ты ничего не хочешь мне сказать? – пытаюсь заставить говорить упрямицу, так как мне надо разобраться именно сейчас.

Хотя я и запланировал поход в лесной домик с целью беспрепятственного сбора дополнительной информации и промывания мозгов конкретной личности, но хотя бы часть ответов мне нужно сейчас. Иначе сорвёт…

Вспоминаю про её тату на правом запястье, рисунок которого я так и не могу вспомнить, но уверен, что стоит мне его увидеть, всё прояснится. Там что-то такое …

Как эмоциональный зомби тяну вторую руку девушки к себе, уже собираясь задрать рукав спортивки, как до меня доходит смысл её тихого ответа.

– Мне плохо. Меня сейчас вырвет. Тошнит меня, Захар Пантелеймонович. Отпустите!

Последнее уже с надрывом и истерией в голосе. Резко отпускаю и даже делаю шаг назад.

Вероника тут же отлетает от меня с горящими глазами на бледном лице.

– Не надо меня трогать! Вам понятно?! Иначе в следующий раз я вас либо стукну, либо прихвачу электрошокер.

И, не дав слово вставить, убегает из кухни в холл, а громкий лязг входной двери подсказывает дальнейшее направление девушки.

– Охренеть! – вырывается из меня. – Неужели я ошибся? И это не она?!

Столько знаков совпадения, что даже я, не веря во всякую хиромантию, не мог отделаться от острого чувства фатума. Надо просто всё проверить!

Тату и поцелуй – эти две вещи точно всё мне расскажут об их владелице.

Осталось только провернуть эти исследования и при этом никому не навредить.

Подхватываю наши с Вероникой рюкзаки и шагаю на улицу.

В голове сумрак, в штанах тесно, в теле такое напряжение, что кажется щелчок, и последует взрыв. А кто виноват?! Конечно, Земляникина.

Хоть бы эта зараза не сбежала. Хотя пусть бежит, я её даже из-под земли достану, и тогда пусть не жалуется.

Ненавижу женщин! Алчные, честолюбивые эгоистки!

Не сбежала. Как ни в чём не бывало качается с Ликой на качелях. А где тошнота и рвота?! Обманщица.

– Папа, ну что так долго? Забыл что-то?

Ага. Забыл собственное правило – не связываться с женщинами, подобными твоей няньке.

– Вещи собирал, конфетка. Теперь готов.

Вероника на меня не смотрит. Вся в делах: то небольшой рюкзак на своих плечах поправит, то Лике хвостик. А сама при этом держится на расстоянии.

Ну-ну! Пусть расслабится.

Мы идём без охраны, так как территория этого леса тоже моя и охрана есть на периметре, да и вообще сунуться на частную территорию с забором под напряжением желающих пока ещё не было. Всё-таки район хоть и отдалённый от города, но приличный. Здесь каждый уважает тишину и частную неприкосновенность.

Лика скачет вперёд к задней калитке, обгоняя нас, а нянюшке нашей деваться некуда.

– И где тошнота и рвота? Всё прошло? – едва равняюсь с ней, продолжаю разговор, оборванный на кухне.

Вздыхает, видимо, надеясь, что на том мы и закончили. Как бы не так!

– У меня они только рядом с вами, Захар Панталонович! Как нарушаете личную зону, так сразу. У меня так бывает!

– И давно у вас такой недуг?

– Хмм, дайте подумать, – продолжает паясничать девушка, не отводя взгляда от впереди идущей Лики. – С первой минуты знакомства.

– И снова ложь, Вероника. Грубая и наглая. А я так ненавижу, когда мне врут.

Молчит и только нервно лямки на рюкзаке дёргает, при этом рукав спортивки сползает, дразня крохотным элементом от татуировки.

– Правда?! Я не знала. Я о вас вообще ничего не знаю и знать не хочу. Вы бы шли к дочери, она очень скучала.

Манипуляторша хренова, знает, где моё больное место, и бьёт бессовестно. Не в моих правилах навязываться, когда тебя прямым текстом послали далеко-далёко.

– Обо мне много знать не надо. Знаете графа де Бомарше?

Девушка спотыкается об небольшой корень ели, торчащий на дорожке, и смотрит с сомнением в карих глазах. Я неожиданно вспоминаю, что у Ванильки были карие с золотыми крапинками, которые особенно ярко светились на пике возбуждения.

– Лично точно не встречалась, – хмыкает она. – Но не знать таких именитых личностей – это значит жить в глухом лесу.

– А меня, значит, не знаете?

Ника отрицательно качает головой.

– А должна? Вы его брат?

Ей отчего-то смешно, а мне вот от недавних воспоминаний совсем не весело.

– Братьев у графа нет. Сестра только.

Земляникина отводит взгляд обратно на дорожку, вроде как теряя интерес к теме нашей беседы.

– Я начальник охраны безопасности семьи де Бомарше. И раз вы меня не знаете, значит, я действительно хорошо работаю.

– Реально? Телохранитель самого графа? – искренне удивляется Вероника, снова осматривая меня сверху вниз, словно по каким-то признакам можно выявить и подтвердить полученную информацию. – Хотя… вполне вписываетесь в картину.

Хмурюсь, пытаясь понять, чего она там во мне такого вписывающегося рассмотрела.

– А вам, Вероника Андреевна, не жарко? – резко меняю тему, подмечая, что девушке, упакованной по самое горло, явно жарко.

– Нет. Люблю, когда тёпленько.

– До обморока от перегрева?

– Не дождетесь! – легко парирует девушка и ускоряет шаг. – Ванилопа, подожди меня. Кажется, у тебя шнурок на кроссовке развязался.

Дочка, которая обычно слушается только меня, сразу тормозит и ждёт няню, подскакивая на месте от бьющей в ней, как всегда, фонтаном энергии.

И это удивляет. Что такого делает Земляникина, не будучи в реальности нянькой, что моя малышка к ней прислушивается?!

Ванилопа! Она сама та самая Ванилопа, так как запах ванили я теперь могу отличить даже пьяным в стельку или лежащим в коме.

Отпускаю девушку, давая себе время расслабиться и включить сообразительные способности, за которые мне и платят на работе.

Дальше просто отдыхаю.

Лика с Никой, о чём-то увлечённо болтая, топают впереди меня. Дочка прекрасно знает тропку, ведущую к нашему лесному домику, так что я сейчас выступаю в роли охраны. И это снова странно, что малышка не виснет на мне как обезьянка с кучей вопросов обо всём на свете и в частности о только что увиденном.

Наверное, это хорошо, что она забывает все не по возрасту возложенные на неё невзгоды и учится смотреть на мир широко открытыми глазами. Но ревность колет моё сердце. Она же наконец-то последние полгода с хвостиком была только моя. Моя конфетка.

Никто не грозился её отобрать или лишить свиданий, которые приходилось и так выпрашивать, а правильнее выкупать. Платить за короткую встречу с собственным ребёнком – это было в порядке вещей у моей бывшей жены, матери Лики.

И я терпел, думая, что дочке с ней будет лучше. Идиот! Мой ребёнок тихо страдал от издевательств вечно недовольной матери. Наверное, если бы у Лены окончательно мозги не съехали и она не устроила бы тот путч с разгромлением квартиры и попыткой прирезать меня, я бы ещё долго жил в неведении о реальном и страхе забрать дочь себе.

– Папочка, смотри! Вокруг домика вырос дикий виноград, как ты и говорил, – разрывает тяжесть моих воспоминаний радостный голосок малышки.

Она рядом! И так будет всегда! И неважно, на что ради этого мне придётся пойти.

– Вижу. Надо будет попросить нашего садовника поухаживать за ним.

– Зачем? Мы с Никой сами будем. Да, Ники? – дёргает её улыбающуюся за ладонь, желая только положительного ответа. – Будем несколько раз в неделю приходить сюда. Мне тут очень нравится рисовать.

Земляникина бросает короткий взгляд на меня, так как, отвечая сейчас согласием, она вроде как соврёт ребёнку. Ведь у нас даже трудовой договор с ней не подписан, а тот составлен всего на месяц, а точнее, на оставшиеся три недели.

– Я никогда не ухаживала за такими растениями, поэтому сначала предлагаю в ближайшие недели с позволения твоего папы попробовать, а дальше будет видно.

Лика, довольная ответом, кивает и несётся в домик, сообщая, что должна сразу же зарисовать эту красоту.

Вероника остаётся на улице, осматриваясь вокруг.

– Очень красиво, – выдаёт девушка спустя пару секунд. – А вода в речке холодная?

– Сейчас да, летом в период жары теплеет. Любите купаться?

Бросает на меня подозрительный взгляд, будто я при её положительном ответе схвачу и сразу потащу оценить местную водичку.

– Нет. Не люблю, – подтверждает мои мысли и демонстративно застёгивает замок спортивки под самый подбородок. – Люблю, когда тепло.

– Значит, надо вас с Ликой на солнечный пляж Мальдив вывезти. Прогреетесь хоть на солнышке.

– Я не люблю пляжи. Там песок. Противный, – быстро ориентируется девушка, снова нервно вцепляясь в лямки рюкзака.

– Камни, значит. Вы случаем не змея? Они тоже в душе холодные, но любят свернуться в клубочек на горячем камушке.

– Да, как вы догадались, Захар Панталонович! Я – Анаконда, так что попрошу ко мне голодной ближе, чем на пару метров, не подходить.

– Ты и сейчас голодная? – начинаю звереть от ненавистного «Пантолоновича» и, скидывая рюкзак в траву, собираюсь нарушить это её личное пространство.

– Очень, – тут же брякает эта недокормленная змеюка, оглядываясь назад в сторону входа в домик.

Лику ждёт. В один шаг становлюсь рядом с ней, но не притрагиваюсь. Самому же будет хуже.

– Так давай я тебя покормлю.

– Нет. Тошнит, – тихо шипит как упомянутое создание и делает шаг от меня.

– Вероника, во второй раз со мной такое не пройдёт. Одноразовая акция, – сглатывая ком в горле, наклоняюсь к её уху.

Порция сладостного аромата тут же наполняет мой нос, заставляя прикрыть на секунду глаза. Бля, я никогда в жизни не хотел кого-нибудь трахнуть, просто почуяв определённый запах.

– Папа, смотри мои новые рисунки, – очень вовремя появляется дочка, заставляя меня отпрянуть в сторону от няни. – Я даже портрет Ники пыталась нарисовать, но пока вышло не очень. Надо будет с тётей Кларой посоветоваться. Можно мы завтра с Никой к ним в гости поедем?

– А кто такая тётя Клара? Ты мне о ней не рассказывала. Она знаменитая художница?

Земляникина срывается с места и впивается в плечи малышки, тем самым выражая отказ на дальнейшее общение со мной.

– Ники, ты не знаешь?

– Ну, прости, малышка. Я честно в искусстве дилетант.

– Лара очень хорошая художница. У неё недавно выставка была. Граф так нервничал за сохранность картин, что закрыл их в отдельной комнате. Меня, естественно, к ним вообще не пускали.

– Граф? – теряясь в обрывках информации, задумчиво тянет девушка.

– Ну да. Дядя Лео, муж Клары, граф, – словно между прочим поясняет дочка, усаживаясь на маленький табурет и раскрывая на коленях специальный для рисования альбом.

Земляникина смотрит на меня для подтверждения информации, так что киваю. Она тут же хмурится.

– Ванилопа, карамельная радость наша, но думаю, в гости к графу и его супруге ты лучше с папой поедешь, когда у него будет время.

– Почему? – тут же напрягается Лика, видимо, в мыслях уже расписавшая по нотам всю поездку.

– Нуу, – мнётся Вероника, зачем-то поглядывая на меня. – Папа скучал по тебе, а мы снова уедем на целый день.

Надо признать, у этой ванильной заразы талант решать вопросы, не имея возможностей. Странно, что её уволили из менеджеров.

– Я завтра не смогу. У меня с девяти утра дела в городе.

Ага. Очередной суд с больными родственниками моей психованной бывшей.

– Могу даже вас отвезти, а потом на обратном пути забрать, – подливаю ещё больше масла в огонь острого нежелания няни ехать в гости.

В женских глазах ещё после первой фразы загорается возмущение, а после второй так обещание кровной мести. Вот почему это мелкое создание меня не боится?! Моего гнева даже сотрудники опасаются, даже Варвара Петровна ходит тенью, когда я не в духе, хотя этой святой женщине я всегда только добра желал.

– Ой, пап, будет здорово, – решает за девушку дочка и подмигивает в конце. – Они тебе понравятся.

– Угу, – обречённо бормочет Вероника, отходя в тень большого дерева. – Главное, чтобы я им понравилась.

Последнее она бурчит себе под нос, так что её слова я буквально считываю с губ.

Снова её реакция рушит уже созданную в моей голове картинку стандартной женщины. Все хотят познакомиться со знаменитыми и богатыми. Лена из-за моего нежелания знакомить её с графом бесилась, кажется, даже больше, чем когда я отказался сохранять и дальше остатки нашего брака. Она просто долгое время не верила, что он обречён на крах по всем направлениям.

Надо бы, наверное, всё-таки действительно самому понаблюдать за барышней. Что-то с ней не так! Скорее всего, есть скрытые мотивы и наверняка замешана личная выгода Земляникиной.

Вот сегодня разберусь с фактом установления её личности, а потом выясним всё остальное. Главное, при этом мозги держать в трезвости, а член в штанах.

Глава 5

Вероника

Ужас ужасный, помноженный на ужастик в квадрате. Кажется, Лика именно так вчера описала её «любовь» к математике, после того как я забрала её с занятий.

Теперь мой ужас, зачем-то голый по пояс, ходит вокруг нас с малышкой, поправляя то заборчик вокруг небольшого палисадника с цветами, то дрова рубит возле небольшого сарая. Лика рисует свой виноград, а мне реально становится плохо от жары в этой одежде на обеденном солнцепёке, и плюс Яровой.

Смотреть на бесконечные мышечные массы шикарного торса как выяснилось безжалостного и холодного телохранителя графа де Бомарше оказалось занятием не для слабонервных девиц. А если вспомнить, что у этой несчастной гормоны беременных, отсутствие интимной жизни два месяца и яркие воспоминания о последнем сексуальном опыте, то я старалась вообще глаз от альбома девочки не отводить.

– А когда будем обедать? – раздаётся прямо за моей спиной, что я дёргаюсь и чуть не падаю с лавочки около крылечка. – И чем?

Подкрался что ли?! И снова бунтарский дух хочет сморозить какую-нибудь гадость в ответ. Меня между прочим змеёй обозвали, а я просто пытаюсь спасти свою репутацию.

– О! Папуля, мы вчера с Ники такие булочки напекли,– малышка своей шустростью приходит мне на помощь, давая шанс промолчать. – С этой, как её… – задумывается над названием.

– С ванилью,– подсказывает её отец, продолжая стоять за моей спиной, прямо как тогда в клубе.

И как в ту ночь мне не нужно смотреть, чтобы чувствовать его взгляд на моём теле. Чёрт! Он вспомнил, и теперь просто играет со мной в кошки мышки или решил перед моим увольнением ещё разок оттянуться. Так сказать, вспомнить для нас обоих горячее прошлое.

– Да, точно! А ты откуда знаешь?– хитро улыбается Лика, откладывая на край своего стула альбом и карандаш. – Ты что ли уже слопал все наши булочки?

Девчонка срывается в дом с проверкой провизии. Мне же теперь придётся встать и развернуться лицом к моему персональному агрессору, чтобы пойти следом за ребёнком.

– Вероника, ты мягко говоря, хреново выглядишь,– едва успеваю упереться взглядом в отлично развитые грудные мышцы и сглотнуть слюну, как до меня доходит смысл озвученного.

– А в чём проблема, Захар Панталонович? Мы на конкурс красоты собрались?

На мужском лице резко обозначились скулы, и я знаю, что именно его бесит. И славно, никто ему не обещал лёгкой прогулки по лесу.

– При чём тут красота, Земляникина! – подрыкивает Яровой. – Ты же сейчас испаришься под этим солнцем. Прекращай это. Или раздевайся, или сиди в домике, там кондиционер.

Слушаю рекомендации, а сама внимательно слежу как капельки воды с его мокрых волос скатываются по сильной шее, и дальше следуют по рельефу груди. В голове, в ушах и горле быстро бьёт пульс, что меня едва не качает от этих сильных ударов. Ужасно хочется пить, а ещё слизнуть эти манящие меня водные запасы, что язык от сухости к нёбу прилипает. Зрение начинает дрожать от напряжения, но я взгляд всё равно не отвожу. Мысленно уже не только слизываю, но и кусаю кожу прямо над его соском. Ему так нравится, я точно помню.

– Твою же … – врывается в сознание голос Ярового, когда само это сознание решило отъехать.

Меня не было всего пару секунд. Потом всё вернулось одномоментно: горячие руки на моём теле, невыносимая жажда и пожар внизу живота.

– Пить,– прокаркала пересохшим горлом, и мне, сидящей на мужских коленях прямо напротив кондиционера в домике, протянули стакан с водой.

Лика. Голубые расширенные глазёнки с тревогой смотрели на меня. Дура я! Дура! Из-за моей выходки напугался ребёнок.

– Ванилопа, учись на моих ошибках,– едва делаю спасительный глоток воды, сразу стараюсь успокоить малышку. – Вот нельзя по долгу сидеть на солнце, да ещё и без головного убора.

На девочке то всё это время была кепка, а я вот сверкала непокрытой макушкой.

– Ники, тебя папа еле поймать успел, а я испугалась,– признаётся девочка, и мне снова хочется выписать себе подзатыльник.

Нельзя так! Ведь и малышу моему это тоже может навредить. А если бы действительно упала… холодный пот резко покрывает мою спину.

Ладони Ярового смыкаются на моём животе, и меня снова прошивает эмоциями. Он ведь не знает, что там его малыш.

И не надо знать! – подсказывает страх внутри меня.

Он ненавидит женщин, и тебя тоже, а тут на лицо некрасивая картинка будет. Нет!

– Простите меня, пожалуйста. Я немного перегрелась. Больше так не буду, – и пытаюсь слезть с мужских коленей, а то неровное горячее дыхание Захара сзади на моей шее, ой, как кое-что напоминает. Бежать!

Фиг! Помотала нижними лапками в воздухе и на этом всё. В наказание ещё сильнее впечатали спиной в свою широкую грудь.

– Ладно, Ники. Раз всё хорошо, то будем обедать. Я сейчас принесу булочки из моего рюкзака. Папа оказывается их не трогал, – уже с улыбкой лисички добавляет малышка.

– Ну, Лика, как я мог! – басит вслед уходящей в другую комнату дочери, а потом сразу мне на ухо. – Ники, бл*ть, ещё раз такое безрассудное поведение и …

Он так громко сглатывает последующие слова, что я даже не пытаюсь узнать, что там должно было быть.

– Ты совсем без царя в голове? Утром кофе, потом тяжёлый рюкзак, а теперь это…. Ты не хочешь ребёнка, и таким образом пытаешься от него избавиться?

А вот и соль на рану… больно!

– Нет! Нет! Всё не так! – вскрикиваю я, но тут же перехожу на шёпот. – Я пью только слабый капучино, а иначе не могу проснуться, а этот рюкзак я собиралась потом перебрать по весу и взять только самое необходимое. Обморок… мой косяк. Сглупила. Отпусти меня, пожалуйста. Не могу так больше сидеть.

Наверное, от недавней потери сознания мозги у меня отключились, поэтому я зачем-то сначала начала оправдываться перед человеком, которому по сути фиолетово, а потом ещё почти в открытую признала, что меня смущает наша поза.

– Успокойся. Сейчас прекратишь истерить, и я тебя отпущу.

– Я не истерю. Я в порядке.

– И поэтому у тебя пульс больше нормы в два раза.

И только теперь я понимаю, что на мне нет моей спортивки, а рукава водолазки закатаны до локтей. Ну, хоть её не снял, гад ползучий!

– У тебя красивое тату,– и голос такой проникновенный. Убила бы!

– Спасибо. В моё время крылья ангела делала каждая вторая девчонка.

Не реагировать! Молчать до последнего! Доказательств, что в ту ночь была я, наверняка нет, а иначе меня бы ими уже к стенке припёрли и распяли.

– Я только у тебя и видел.

– Бывает. Может мало общаешься с людьми, у которых есть тату?

И снова пытаюсь сползти с коленей, так как моё тело в местах соприкосновения с мужским горит огнём, а тушить его потом придётся под душем.

Он сопротивляется, продолжая обнимать за талию, при этом как-то даже нежно накрывая пальцами мой живот.