Песнь об угасших

========== Пролог ==========

Громкий удар заставил здание содрогнуться, подняв в воздух клубы пыли и мелких осколков камня. Воин не слышал этого. В его ушах стоял лишь гул крови и тяжелое дыхание. Он смотрел на нее.

Когда-то она была его светом. Её улыбка, её голос, даже мягкий оттенок кожи, что он так любил касаться после долгих битв – всё это исчезло. Теперь перед ним стояло огромное нечто. Скользкая, мертвенно-бледная кожа с черной сеткой вздувшихся вен. Он с болью в сердце наблюдал, как густая, вязкая масса вместо волос стекала по спине, словно смола. Глаза… Нет, пустые белесые бездны, лишенные даже намёка на прежний блеск жизни, излучали лишь боль и ярость. Ноги вросли в камень корнями, жадно впиваясь в каменную твердь с пугающей легкостью, и воин чувствовал, как само здание словно подпитывает её уродливую новую сущность. Удлиненные пальцы-когти полосовали колонны, разрезая их, как мягкий тофу. Она не кричала, не рычала, не произносила слов. Лишь раз за разом дёргалась, словно кукла на нитях.

– Зачем ты превратил её в ЭТО?! – рванулся он вперед, выкрикивая в пустоту, надеясь, что Неведомый слышит. – Чем она тебя разгневала? И чем я это заслужил?!

Тишина была ему ответом. Лишь пыль и скрежет когтей по камню наполняли воздух. Её голова дернулась, лицо застыло в судорожной гримасе страданий. Он знал, что внутри женщины уже ничего не осталось. Её воля сломлена, разум уничтожен. Неведомый забрал её у него. Оставил лишь оболочку, орудие разрушения, еще одно чудовище, против которого он должен был сражаться. Но как он мог? Как мог занести меч на ту, кого любил больше жизни?

Его руки дрожали. Боль сворачивалась в тугой узел под рёбрами. «О, боги…» Решение пришло. Тяжёлое, неизбежное. Единственно верное. Он сжал рукоять меча. Вдохнул, загоняя в себя весь ужас и скорбь.

– Не бойся, милая… – тихо прошептал он. – Скоро всё закончится. И мы встретимся.

Меч вспыхнул холодным блеском в дрожащем свете факелов.

И бой начался.

Глава 1 – Навечно благословлён, навечно проклят

Руины дрожали от ударов огромных когтей, воздух был пропитан гарью и запахом разлагающейся плоти. Отряд из пяти человек сражался в окружении древних колонн, держа оборону против чудовищ, прорывающихся сквозь щели полуразрушенного храма.

Огненно-рыжая Мирэль, задыхаясь, едва успевала сплетать магические заклинания, она была бледна и её пальцы дрожали от истощения. Её отец, Джо, скрываясь за обломками, методично выпускал стрелы, стараясь попадать в уязвимые места врагов. Гарольд, стиснув зубы, удерживал передовую, его щит покрывался глубокими вмятинами от ударов когтей. Ремий и Серенна были в самом центре бойни. Он двигался как тень, рассеивая монстров стремительными ударами двуручного меча, а она, несмотря на смертельную усталость, закрывала товарищей щитом магии, отбиваясь от тварей, что пытались пробиться внутрь.

– Держитесь! – выкрикнул Гарольд, отбивая очередного монстра. – Ещё немного!

Но немного уже не стало. Серенна зашаталась, кровь тонкой струйкой стекала с её губ. Она пыталась вдохнуть, но силы покидали её слишком быстро. Заклинание, удерживающее защиту, начало распадаться, а вместе с ним – последняя надежда на спасение.

Ремий метнулся к ней, разя противников на пути.

– Серенна, держись! – его голос сорвался на хрип.

Девушка подняла глаза, и в них вспыхнула непоколебимая решимость. Она сжала ладонь мужа в своей, когда он приблизился. Последние силы покинули её и барьер распался на тысячи мелких огоньков.

Гарольд рухнул первым. Его меч выпал из ослабевших пальцев, а щит, не выдержав натиска, раскололся, оставив лишь жалкие обломки. Он не успел даже выкрикнуть что-то напоследок – лишь устало выдохнул, когда когтистая лапа пробила его грудь. Мирэль закричала, сжигая оставшиеся силы на бесполезные заклинания. Пламя вырвалось из её рук, осветив руины, но уже не могло изменить исход. Следующим пал Джо. Ворвавшийся в руины монстр пронёс его тело через каменные плиты, разламывая позвоночник, и выбросил окровавленный обрубок прочь. Мирэль метнулась к нему, но когти рассекли её бок, и она упала, оседая на колени.

Серенна схватила Ремия за руку. Её глаза, ещё недавно полные жизни, теперь отражали только отчаяние. Вокруг всё рушилось. Остались только они двое.

– Ты должен жить, – прошептала она, и Ремий понял, что это прощание. – Ради нас.

– Нет… Нет! – Он попытался вырваться, но пальцы Серенны сжимались с нечеловеческой силой. Магическая энергия искрилась вокруг неё, накаляясь до предела. Он знал, что она собирается сделать. Знал и не мог остановить.

Свет вырвался из её ладоней, впиваясь в доспехи Ремия. Кровавые линии вспыхнули на металле, растекаясь по пластинам сложным узором. Боль пронзила его, но он не мог закричать – магия заполняла его тело, выжигая всё лишнее, заставляя подчиниться. Серенна дрожала, губы шевелились в беззвучной молитве. Она отдавалась этому заклинанию полностью, оставляя в нём свою сущность, свою душу. Её дыхание сбилось, движения замедлились, но руки всё ещё держались за его стальной нагрудник.

– Прощай, любовь моя, – её голос был последним, что он услышал, прежде чем мир вокруг взорвался светом.

А потом наступила тьма.

Ремий задыхался, прижимая к груди безжизненное тело жены. Магия Серенны всё ещё искрилась в воздухе, оставляя на доспехах тонкие красные светящиеся узоры. Её пальцы, только что державшие его так крепко, теперь медленно разжимались, а кожа становилась холоднее с каждой секундой. Но что-то было не так.

Рыцарь почувствовал, как дрогнули её губы, а потом тело жены выгнулось в агонии. Судорожный вдох разорвал тишину, и из её горла вырвался нечеловеческий стон. Её руки судорожно скребли воздух, словно пытаясь удержаться за что-то невидимое. А затем он увидел, как по её коже пошли темные прожилки, словно корни, прорастающие изнутри.

– Серенна… – голос его дрогнул, в ужасе осознав, что с ней происходит. – Нет…

Её глаза распахнулись – белые, не имеющие зрачков. Из её рта вырвался крик, и её тело стало меняться. Кожа разрывалась, превращаясь в скользкую полупрозрачную белую поверхность, тонкие побеги пробивались из-под ногтей, а волосы удлинялись, превращаясь в черную тягучую вязкую массу. Цветы, белые и пугающе прекрасные, раскрывались по её телу, расползаясь по рукам и плечам. Корни с хрустом впивались в землю, поднимая её над обломками руин, делая огромной, формируя чудовищное дерево.

Ремий попятился, сердце бешено колотилось. Это не была Серенна. Это было нечто другое, и всё же… всё же он чувствовал её присутствие. Монстры, заполонившие храм, застыли, чуя новую угрозу. Древесная тварь, некогда бывшая его женой, подняла голову, и её белёсый взор устремился прямо на него. В следующий миг корни рванулись вперёд, стремительно окружая Ремия. Он не сопротивлялся. Если это был его конец, пусть так. Но… что-то не дало ему умереть.

Рыцарь тяжело дышал, сжимая рукоять меча в своих латных перчатках. Перед ним всё еще возвышалось чудовище, в которое превратилась его жена. Ветви извивались, словно руки, а белые цветы, некогда любимые ею, теперь казались погребальными. Корни извивались на полу разрушенного храма, разрастаясь, как щупальца, отсекая пути к отступлению. Но он и не думал бежать. Заклинание Серенны держало его в живых. Монстр не мог прикончить его, сколько бы раз ни бросался в атаку. Что-то в нём – в доспехах, в крови, или в самой сути – удерживало её остаточную волю от того, чтобы разорвать рыцаря в клочья. И он знал, что это была она. Где-то глубоко внутри, за бесчисленными слоями древесной брони, её сердце ещё билось. Оно защищало его. Но он не хотел защиты.

Ремий собрал в кулак последние силы. Он уже не чувствовал усталости – только опустошённую решимость. У него не оставалось выбора – он больше не мог заставлять её страдать. Его клинок взметнулся, рассекая воздух, и вонзился в древесное тело. Из рассечённой коры хлынул сок, пахнущий чем-то сладковато-гнилым. Монстр взревел, сбрасывая с себя обломки камней, но Ремий не отступил. Он снова и снова наносил удары, не думая, не сомневаясь. Если Серенна уже не могла быть спасена, то он хотя бы избавит её от этой участи. А позже… присоединится к ней.

К воину рванулись монстры, привлечённые шумом битвы. Он встретил их, как встречал врагов сотни раз до этого – сталью. Его латы уже давно потрескались, по швам текла кровь, но он не замечал. Он просто рубил. Одного за другим. Ещё одного. И ещё. Он не знал, сколько их было, не знал, как ещё двигался. Лишь продолжал размахивать мечом, пока храм не погрузился в мёртвую тишину.

Ремий шатался, глядя на разрубленные останки древа, которые когда-то были его женой. Он всё ещё дышал. Всё ещё стоял. Но почему? Он давно должен был погибнуть. И всё же был жив. Цельный доспех Ремия, когда-то покрытый обычной сталью, теперь стал совершенно чёрным. Чернота была не просто цветом – она словно впитывала свет, будто бы сама сталь поглотила тьму этого мира. Он мог бы сказать, что его броню покрывала вязкая смола, но это было больше чем просто тьма. Это было нечто живое, что-то чуждое человеческому разуму. Взор воина невольно впился в темный металл. Это выглядело слишком знакомо. Это была кровь того чудовища, в которое превратилась Серенна. Боль пронзила его сердце при мысли об этом. Он закрывал глаза, пытаясь избавиться от образа, но он был неотвратим, как и сама реальность.

Ремий был на грани. Он всегда верил, что доспехи – его защита, его жизнь. Но теперь они стали не просто бронёй. В их глубине он чувствовал болезненное присутствие Серенны. Он уже не знал, где заканчивалась броня и начинался он сам. Сил не было, и его разум барахтался, стремясь найти хоть что-то, что могло бы вернуть его в реальность.

Он потянулся к своему шлему, его руки словно отказывались подчиняться, дрожали от усталости. Каждое движение давалось тяжело, как будто каждая частица его тела говорила ему, что он не должен делать это. Он попытался снять шлем – хотя бы просто для того, чтобы оценить, что с ним стало. Но пальцы были слабыми, а дыхание – прерывистым. Он не мог заставить себя его снять.

Не сдаваясь, Ремий в последний раз попытался взглянуть на себя. Ему казалось, что ещё несколько мгновений назад его латы были покрыты трещинами, рваными полосами, из которых сочилась кровь. Но теперь – они были цельными, почти неповрежденными, не осталось ни следа от разрушения. Лишь странный блеск, словно черная смола, обволакивал каждый элемент брони. И снова его разум пытался объяснить это себе, но не находил ответов. Он говорил себе, что, наверное, это просто усталость, этот странный сбой восприятия. Он опять списывал всё на то, что ему показалось. Сейчас рыцарь видел перед собой лишь металл, темный и безжизненный.

Боль… Она не отпускала его. Душевная боль была куда сильнее физической, невыносимой. Он почувствовал, как его грудь сжимается от тяжести утрат. Каждый вдох отдавался страданиями, как если бы в его легких была замкнута холодная пустота. Серенна. Его жена. Её лицо, её глаза, её голос – всё исчезло. Его верные соратники мертвы. Гарольд. Мирель. Джо. Что оставалось теперь? Что оставалось в этом мире? Он не знал, как ему жить дальше. Он уже не чувствовал смысла в своём существовании. Оставаться живым в этом разрушенном мире было наказанием. Ремий не был готов к этому.

Рыцарь стоял, опустив взгляд, и даже не попытался сделать шаг или сесть. Его тело отказывалось двигаться, а мысли перепутались в голове, словно пронзающие лезвия мечей. Он был один. Один в этом мире, который больше не имел ни света, ни будущего. Почему он всё ещё не погиб? Почему Неведомый не забрал его, если он настолько слаб, если он не был готов сражаться? Почему этот мир, полный боли и разрушения, всё ещё держал его здесь?

Он захотел исчезнуть.

Воин сидел среди мертвых руин, сжав руки в кулаки. Его черный доспех сливался с тенями, делая его частью ночи, безмолвной и одинокой. Ветер гулял по развалинам, пронося пепел и песок, но он не замечал этого. Ремий был словно зажат между прошлым и настоящим, в капкане, из которого невозможно выбраться.

Он вновь поднял руки к шлему, пальцы с силой вцепились в края, пытаясь сорвать его. Но металл не поддавался. Латы будто срослись с его телом, став его второй кожей, тюрьмой, не дающей сбежать. Ремий дернул еще раз, затем снова, но тщетно. Паника начала подниматься в его груди, делая воздух густым и дыхание – тяжёлым. Он издал сдавленный рык и ударил себя по шлему, но это не принесло ничего, кроме глухого звона.

– Снимись! – прорычал он, вновь и вновь дергая металлические пластины. – Отпусти меня!

Но доспех молчал. Он не откликался ни на ярость, ни на отчаяние.

Гнев волной захлестнул Ремия. Он схватил свой двуручный меч, резко перевернул его и упер рукоять в землю, а лезвие направил в узкий зазор между горжетом и шлемом. Последний рывок, последний шанс на свободу. Он сделал глубокий вдох и с силой навалился всем своим весом, ожидая мгновенной смерти.

Но клинок соскользнул. Острие задело металл, но не прошло дальше, будто доспех сам отклонил удар. Ремий застыл, тяжело дыша. Он повторил попытку, но снова ничего. Оружие не желало слушаться, металл не позволял себя пронзить. Его собственная броня не давала ему умереть.

Воин замер. Дрожь охватила его тело. Он смотрел на меч, чувствуя, как внутри все рушится. Почему? Почему даже смерть отказывается принять его?

Его грудь сжалась, дыхание стало прерывистым. Он поднял голову к ночному небу и закричал. Это был вопль ярости, боли и чистого отчаяния. Крик заблудшего воина, который не смог ни спасти своих товарищей, ни последовать за ними. Небеса остались безмолвны. Мир не дал ему ответа.

Ремий опустился на колени, ощущая, как внутри него зреет ненависть – к доспеху, к судьбе, ко всему, что заставляло его оставаться здесь. Его тело больше не принадлежало ему. Оно стало частью чего-то иного, чего-то, что не желало его смерти. Он провел рукой по груди, по черному, гладкому металлу, чувствуя холод, который теперь был не просто физическим. Это была тьма, сковавшая его душу.