Твоя смерть тебя спасет

Глава первая. Ромашковый венок

– С праздником Ивана Купалы связано много традиций, и прыгать через костер – одна из самых интересных, – распиналась Ольга Николаевна, заведующая сельским клубом и организатор народных гуляний для жителей нашей деревеньки.

Гуляние, надо сказать, получилось не слишком народным. Так, для узкого круга немногочисленных желающих.

– Почти никто не пришел, – со вздохом посокрушалась Ольга, когда от оговоренного времени начала мероприятия прошло уже минут пятнадцать, а деревенские жители и не думали присоединяться к празднику на реке. И я понимала ее разочарование. Созывали все село, объявления Ольга и по группам в мессенджерах раскидала, и листовками в нескольких сельских магазинах разложила. И даже на столбах вдоль главной и единственной асфальтированной дороги расклеила.

А появилось на празднике в лучшем случае человек двадцать пять. И трое из них – мы, клубные. Которые пришли бы в любом случае.

Но веселье от этого никуда не пропало. Дух Древней Руси и славянского очарования наполнял этот вечер особой силой и энергией. Мы, клубные, были в самых настоящих славянских нарядах, которые Ольга достала для нас из костюмерной. В длинных подпоясанных славянских платьях из рогожки, тканной узорами. А на головах – ромашковые венки, сплетенных нами за пару часов до мероприятия.

Собрались у моста через небольшую речушку, где в зной и жару так любит купаться деревенская детвора. Через мост пролегала асфальтная дорога, от нее вниз, с пригорка, к речке сбегала пыльная, местами каменистая тропинка.

Колонка на полной громкости разносила во все стороны звуки песни про Ивана Купалу, костры и гадающих девиц, всеми децибелами вкладываясь в особое праздничное настроение. Хотелось подпевать и танцевать, и была такая легкость во всем теле, какой я не испытывала в присутствии других людей почти никогда.

Ольга только улыбалась, глядя на меня.

– Марья, ты слишком скованная, – как-то сказала она мне на одной из репетиций нашего клубного вокального ансамбля. – И у тебя очень уж зажат голос.

Что правда, то правда. Но как ему не быть зажатым, если петь я начала только полгода назад, когда переехала из шумного и суетливого города в эту милую деревеньку в предгорьях Алтая? И только здесь, в сельском клубе, куда и попала-то случайно, девушка, все свои годы прожившая с диагнозом «ни слуха, ни голоса», узнала, что всё у нее имеется. И слух, не идеальный, конечно, но не плохой. И голос. Зажатый, слабый и неуверенный. Но есть.

Ах, если бы знать об этом раньше. Если бы развивать свои способности с детства… Но нет, отчего-то не видели во мне педагоги этих способностей. Или же не захотели возиться с излишне скромным и чересчур стеснительным ребенком. И теперь, если я и могла где петь, так только в хоре, спрятавшись среди семи других, громких, уверенных и опытных голосов.

Но сейчас… сейчас я не ощущала той самой зажатости, когда кружилась на поляне и тихонько подпевала колонке. Сейчас я чувствовала себя счастливой и… живой.

– На хоровод нас хватит, – удовлетворенно сказала Ольга, подсчитав собравшихся людей. Были тут и совсем маленькие детки, мальчик и девочка лет пяти, и взрослые мужчины и женщины, и даже один пожилой, скромно наблюдающий за весельем со стороны. Но больше было на празднике молодежи. Ребята и девчонки примерно старшего школьного возраста.

И закружился хоровод. И не простой хоровод, а солнцеворот, вокруг шеста с длинными разноцветными лентами. Каждая лента тянется от шеста-солнцеворота до рук участника, и двигаемся мы двойной каруселью, по паре навстречу друг другу, один ныряет под лентой другого, а другой проносит ее над головой первого. Так плетется вокруг высокой жердины пестрая коса – символ плодородия земли. Чем длиннее коса, тем богаче будет урожай.

А потом мы делились на команды и играли в веселые и озорные, порой шаловливые купальские игры.

– А знаете, для чего так делали? – спросила Ольга после игры в сбор лечебных трав, когда одна команда, взявшись за руки, цепью, шла по поляне, собирая рассеявшихся по ней ребят из другой команды – тех, кто изображал растения. И тут же пояснила. – Для того, чтобы парни перещупали всех девок.

Все рассмеялись.

Так, в забавах и веселии, пролетело часа полтора. Над рекой вызолотился закат.

Ольга с мужчинами разожгли костер. Под треск собранных тут же, на берегу, веток пламя взвилось вверх, наверно, на полметра. Я смотрела на него и думала – как же хорошо, что однажды решилась бросить большой город и переехать в деревню. Там не было таких чудесных праздников. Настоящих, с полным погружением в атмосферу славянского мира наших предков.

– Этот обряд символизирует очищение, – рассказывала, тем временем, Ольга. – В этот день огонь приобретает особую магическую силу, и тот, кто сможет через него перепрыгнуть, станет здоровым и счастливым. А еще получит защиту от порчи и сглаза, и от нечистой силы. Но это только первый этап. После прыжка через костер наши предки ходили по раскаленным углям и по воде. У нас угли, конечно, уже остывшие. А в воду достаточно зайти. Хотя бы по щиколотку. И так надо сделать семь раз.

Проинструктировав присутствующих, Ольга показала нам пример. Разулась, подобрала подол красного платья до бедер, разбежалась и сиганула через костер. И сразу же, осторожно ступая по камешкам, спустилась к реке, где ее уже ждали угли и текучая вода.

Люди смущенно запереглядывались, как бы передавая друг другу право первого – то есть уже второго – прыжка над пламенем. Одна из молодых девушек, лет пятнадцати, в длинном летнем сарафане, с независимым видом вышла на стартовую позицию, откуда начинала свой путь очищения Ольга, задрала подол и бойко зашлепала голыми ступнями по земле. Прыгать над самим костром она не рискнула, получилось немного сбоку от огня. Однако начало было положено, и пока она неслась через угли к воде, я решилась.

Да только всё равно опоздала. К костру уже выстроилась очередь. Девчата и парни, кто молча, кто с визгами или гиканьем, прыгали через огонь и неслись к реке. Одна парочка взялась за руки, чтобы совершить обряд вместе.

Я отступила в сторону, беспомощно наблюдая за чужим весельем. И только когда заметила, что некоторые уже идут на второй, а то и третий круг, ринулась к костру.

Прыжок. Пламя почти лизнуло голые пятки, потянулось, но не успело ухватить за подол платья. А теперь угли! Камешки на стекающей к речке тропинке больно кололи кожу и люди старались идти рядом с ней, по траве. Черные, рассыпанные на пути к реке, угли из ближайшего магазина позабавили и внушили чувство неправильности, неполноценности ритуала. Пусть. Это лишь игра. Подражание обычаям наших предков, бесшабашное веселье. С этими мыслями я вошла в реку. Вода была теплой, приятной. Захотелось искупаться, но нельзя. На мне клубный наряд, и я берегла его, высоко поднимая края платья выше колен.

А теперь на берег, наверх, к началу нового круга очищения.

И снова вниз, к реке. И обратно. Последний, седьмой, круг я завершала последней. Все уже собрались наверху, но меня дождались.

– А теперь еще одна замечательная традиция, – произнесла Ольга, когда я подошла. – Девушки гадали на замужество, пуская венки из полевых цветов по реке.

Венки были у всех женщин, девушек и девочек. Кто-то еще днем сплел сам, а кому-то выдала Ольга из подготовленного нами запаса. Девицы-красавицы всех возрастов спустились к речке и зашли в нее едва ли не по пояс. И то верно, чем глубже и дальше к середине заберешься, тем больше шансов, что венок поплывет, а не прибьется где-нибудь к своему же берегу.

Клуб запасся только одним видом цветов, и все венки были ромашковые, и мой тоже. Но я не потеряла его из виду среди других, он не дал мне такого шанса. Венок отчего-то не торопился плыть вровень с остальными. Будто поймал совсем другую струю в течении, более медленную, более нерешительную, как я сама, хотя в реке такое, кажется, невозможно. И заметно начал отставать от вереницы чужих надежд на замужество.

Вот так всегда, Марья. Даже иванокупальские гадания не сулят тебе ничего в личной жизни. Я с тоской наблюдала за своим тихоходом, как вдруг венок дернулся, окунувшись одним краем в воду. И закружился юлой на месте. Я подалась вперед, заходя в реку глубже. Ой-ёй-ёй! По заверениям источников из Интернета, такое вот поведение венка – очень дурная примета. Настолько дурная, что хуже нее может быть только… И тут венок остановился, а затем резко нырнул под воду, словно кто-то дернул его на дно, демонстрируя то самое худшее из возможных вариантов.

И больше не вынырнул.

Я застыла столбом, не сводя взгляда с медленно расходившихся по водной глади кругов.

Рядом выдохнула Ольга.

– Ничего себе… Вот тебя угораздило!

– Смерть, да? – отрешенно произнесла я, не до конца осознавая, что же сейчас произошло. – Или беды?

– Ой, ты серьезно веришь в эти приметы? – наигранно рассмеялась Ольга. – Ерунда всё это. Баловство, развлечение для молодежи. А ты прям серьезно всё воспринимаешь… Подумаешь, утонул. У Катьки вон вообще за корягу зацепился. И что теперь? Думаешь, она старой девой помрет? У нее и парень есть, они вместе через костер прыгали. А это, по поверьям, делает пару крепкой.

– То есть, в приметы с костром верить можно, – глухо произнесла я. – А с венком – баловство, развлечение?

Ольга захлопала глазами, не зная, что ответить.

Полгода назад, когда я продала свою маленькую городскую квартирку и купила дом в деревне, мне казалось, что меняю свою судьбу. Скучную, одинокую и бесконечно тоскливую. Город меня душил, подавлял, поглощал. Я была серой тенью, я теряла сама себя. И не понимала, почему так происходит.

В городе, в этом огромном человейнике, где кипит жизнь и переплетаются сотни тысяч судеб, мне словно не нашлось своего места.

Не раз после переезда довелось мне столкнуться с недоумением людей.

– Вся молодежь, наоборот, из села в город рвется, а ты выбрала деревню, – удивлялись односельчане.

Людям не объяснить, почему так может опостылеть город,

Как не объяснишь им, что я не Маша, не Мария и тем более не Марина.

Я Марья. Вот такое сказочное имя дали мне родители.

Мне бы и любовь, и жизнь, как в сказке, где на каждую девицу-красавицу найдется свой Иван-царевич. Где девушка, добрая, невинная и скромная, обязательно встретит если не принца, то жениха желанного, сердечного.

Только вот почему-то уверена, что и в сказке не достанется мне никакого суженого. Добрая? Может быть. В каком-то смысле. Или при взгляде со стороны. Доброй и милой называли меня разные знакомые. То, что другие величают добротой, я считала неумением защищать саму себя. Там, где другие с легкостью дадут своим обидчикам отпор, я промолчу. Потом, конечно, выскажу всё, что думаю, найду самые-самые нужные, хлесткие и правильные слова. Но только мысленно. Я никогда не произнесу их вслух, человеку в глаза.

Невинная? Что есть, то есть. Этого не отнять. Да никто и не пытался.

Скромная? А вот этого хоть отбавляй. Впрочем, тут годилось совсем другое слово. Закомплексованная. Неуверенная в себе.

Деревня, конечно же, не изменила мою судьбу. И как она изменит, когда с собой на новое место жительства я привезла… себя.

А тут еще и венок постарался, намекая, что планы на личную жизнь лучше не строить. И не только на личную, а просто на жизнь.

Если венок благополучно уплывает по реке, свадьбе быть, и скоро. Прибьется к берегу – вот тут «эксперты» из Интернета предлагают разные варианты развития событий. Или в этом году замужество откладывается. Или жди жениха с той стороны, к какому берегу пришвартовался травяной кораблик.

А утонувший венок сулил только несчастья. В лучшем случае – безбрачие на всю жизни. В самом жутком варианте – скорую смерть.

Было у меня подозрение, что венки из полевых цветов в принципе не должны тонуть. Это же трава, она плавучая, как кораблик или плот, они тоже из растительных материалов, а держатся же на воде и другим помогают. Так почему тогда венок мой пошел ко дну?

– Там все уже собираются, пойдем, – махнула рукой Ольга вверх от реки, в сторону дороги, куда стягивалась удовлетворенная результатами гадания женская часть участников праздника.

Придерживая подмокший подол платья, Ольга двинулась к народу, а я бросила прощальный взгляд на водную гладь, на которой даже кругов не осталось. Надежда не оправдалась, венок не всплыл.

И правда, Марья, глупости всё это.

Взбудораженная вода замедляла шаги, будто не желая отпускать девицу на берег. Я ускорилась, с трудом преодолевая сопротивление реки. А зря.

Нога вдруг подвернулась на скользком камне, а я, нелепо взмахнув руками, полетела в воду. В падении успев увидеть большой валун, торчащий из воды, в аккурат на который должна была приземлиться моя голова.

Скорая смерть? Но не настолько же скорая?! – в ужасе успела подумать я…

И упала на что-то мягкое и пушистое. Наступила тишина, словно Ольга вырубила свою колонку.

Несколько секунд прошли в каком-то оцепенении. Я жива? Точно жива? Голова после удара о камень должна была, как минимум, болеть. Но боль не ощущалась. Промахнулась? Тогда почему не погрузилась под воду? Даже плеска не было. Я и лежала-то явно на чем-то сухом и шершавом, хотя дойти до берега не успела.

Помедлив, я поднялась на ноги. Отряхнула подол, пригладила растрепавшиеся волосы и выпрямилась, смущенно улыбаясь односельчанам.

И замерла в изумлении.

Не было односельчан. И берега не было. Как и реки. Вокруг расстилалось поле, бескрайнее в одном направлении и зажатое подковой из деревьев и низкорослых кустов – с остальных трех. И я, в полном одиночестве, стояла в этом поле по пояс в траве. Которая и смягчила мое падение.

Ветер трепал распущенные длинные волосы, закидывая русые пряди на лицо. Я крутилась из стороны в сторону, всматриваясь вдаль из-под козырька ладони, пряча глаза от яркого, почему-то полуденного, в зените, солнца. Место было неузнаваемо. Конечно, я не исходила окрестности деревни вдоль и поперек, и вообще дальше основной улицы, на которой стоит мой дом, выбиралась редко, но невысокие бархатисто-зеленые горы, у подножия которых притулилась деревенька, видны за много километров от нее.

А здесь гор не было.

Совсем не было. Даже намека.

Откуда-то донеслось ржание коня. Почему-то сверху, но кони ведь не летают. Коровы, если верить поговорке, летают, а кони нет. Если только они не пегасы или крылатые единороги. Но для встречи с такими персонажами я точно должна была хорошенько приложиться головой о камень.

Подозревая, что это все-таки произошло, я посмотрела на небо.

Черный конь огромными скачками снижался по воздуху, словно по невидимой дорожке, откуда-то из-под облаков. Завороженная, я столбом стояла посреди поля и не отрывала глаз от этого невиданного зрелища. Пока не осознала, что несется небесный скакун прямо на меня.

Страх мокрым пером хлестнул по позвоночнику, заставляя отпрыгнуть из-под копыт ненормального животного. И тут же почувствовала, как меня хватают чьи-то руки и затягивают на спину коня, который, на мгновение коснувшись копытами земли и оттолкнувшись от нее мощным рывком, взмыл обратно в небо.

У меня перехватило дыхание, и не только от резкого набора высоты. Мою тушку, не церемонясь, бросили животом поперек спины коня и коленей всадника, как мешок с картошкой, и теперь я боялась лишний раз пошевелиться или закричать, чтобы не съехать тяжелым кулем вниз и не улететь в разверзшуюся под копытами пропасть. Этот кошмар растянулся на вечность. И внезапно закончился, когда я уже мысленно смирилась с неминуемой смертью.

По воле чужой руки в черной перчатке я рухнула с коня на землю. Застонала, потирая ушибленные места, и с негодованием посмотрела на небесного хулигана.

Всадник соскочил с коня и вытянулся надо мной во весь свой немалый рост. Это был какой-то воин в боевом облачении: в черной кольчуге и черном же шлеме, скрывающем лицо. Неудивительно, что еще на поле я не разглядела наездника – против солнца он успешно сливался со своим скакуном, укрытый, к тому же, пышной развевающейся на ветру гривой.

Воин стянул шлем и тряхнул головой, выпуская на свободу длинные черные волосы. Темные глаза смотрели холодно и с неприязнью.

– Не ждала? – спросил он с усмешкой.

Конечно, не ждала! Да и кто вообще в здравом уме будет ждать… такое?!

Руку мне предлагать никто не собирался, пришлось подниматься на ноги самой. Впрочем, чего я ожидала от мерзавца и нахала, бесцеремонно схватившего меня и унесшего… А куда, кстати, он меня приволок?

Я оглянулась и обомлела.

Надо мной высился мрачный замок, сложенный из угольного цвета крупных камней.

– Ты долго держала меня в своих темницах, Марья, – произнес мужчина со сладким ядом в голосе. – Да на двенадцати цепях. Теперь твоя очередь томиться в неволе.

Слова о неволе заставили меня осознать, что мою шею охватывает какое-то металлическое кольцо. И когда успел надеть? Я смутно припоминала странный щелчок в тот момент, когда меня уносило в небо. Это что, рабский ошейник? Серьезно? Пальцы ухватили холодный металл. Не снимается… Не снимается!

– Да кто ты такой? – в сердцах, со всем отчаянием закричала я.

– Не узнаёшь? – недобро усмехнулся мой пленитель. – За такой-то срок? Впрочем, да, на скелет из твоих темниц я больше не похожу. Вернул силу, вернул мощь. Я Кощей, Марья. Кощей Бессмертный.

Некоторым желаниям лучше бы никогда не сбываться. Потому что я, кажется, все-таки попала в сказку.

И это пугало до чертиков.

Глава вторая. Кощей бескомпромиссный

И вот я сижу в каком-то сыром подвале, в полном одиночестве, короткой цепью прикованная за ногу к стене. Будто мало жуткого рабского ошейника на шее.

Пахло в темнице отвратительно – сыростью и затхлостью. Через единственное маленькое оконце под высоким сводом где-то на высоте двух моих ростов едва-едва пробивался тусклый свет. При немаленькой высоте потолка сама темница, скорее, напоминала клетку, в которой не разгуляешься. Четыре шага от двери до оконца, пять с половиной – между оставшимися стенами. Я считала. Ходила из стороны в сторону, по периметру, по диагонали… Потом мне это надоело, но присесть было не на что. Разве только на холодный влажный пол. Пустая клетка. Хоть бы клочок сена кинул, что ли…

Не понимаю, чего этот сказочный персонаж ко мне прицепился? Почему так взъелся? Он определенно меня ненавидит. Назвал же по имени, значит, откуда-то знает. Но вот откуда? Я в этой сказке впервые. И не только в этой, а вообще в любой.

Разумеется, Кощеем может назваться любой желающий, даже в моем мире. Но в той реальности, в которой я привыкла жить, не бывает летающих коней.

Остается вероятность того, что я все-таки ударилась головой о камень и теперь наблюдаю странные сны, пребывая в коме. Или и вовсе ловлю околосмертные видения, которые, по логике, должны вот-вот прекратиться вместе с моей жизнью навсегда. Но они никак не прекращались. А реализм происходящего просто поражал. Мне даже щипать себя не нужно, проверяя, сплю или нет, кольцо на ноге и ошейник сделали всё за меня, до боли натерев кожу.

Я читала, что с помощью венков на Ивана Купалу можно узнавать не только о замужестве, но и то, сбудутся ли желания. А ведь я, дурочка, стояла над своим плывущим ромашковым венком и размечталась, как хорошо было бы мне, девушке со сказочным именем, попасть в настоящую сказку. Или эти мысли вились в моей голове уже после того, как он утонул? Как бы то ни было, что теперь делать? Как выбираться из этих далеко не сказочных проблем?

Щелкнул замок, и дверь темницы отворилась. Вернулся Кощей. И сразу же в и без того маленьком помещении стало тесно.

– Ну как, хорошо ли тебе, девица, хорошо ли тебе, распрекрасная? – ехидненько и с какой-то затаенной ненавистью поинтересовался он.

Он издевается?

– Отпустите меня, – попросила я.

– Отпущу, – спокойно отозвался он. И добавил. – Когда исправишь то, что натворила.

Точно издевается.

– Да о чем вы? Что я натворила?

– Длинная коса, да память коротка, – покачал головой Кощей словно бы сокрушенно, сочувственно. – Ну, ты еще посиди, подумай.

И ушел.

А я чуть не взвыла от отчаяния.

Четыре шага. Пять с половиной шагов. Четыре шага. Пять с половиной…

Ноги устали. Гудели. Болели. Сколько прошло времени? Судя по зовущему еду желудку – много. Что ему надо? Вот что ему надо? Он вообще нормальный? Схватил первую попавшуюся девушку и предъявляет непонятные требования…

Что сейчас делают Ольга и остальные? Звонят в скорую, пытаются привести меня в чувство? Или ошарашенно хлопают глазами на пустое место, откуда загадочным образом пропал человек. Я ведь не знаю, что именно со мной произошло и где сейчас нахожусь. В сказке? В коме? Или в параллельном мире?

Вдобавок к ногам разболелась голова. Затхлый воздух ничуть не полезен для женского организма. К запаху я худо-бедно притерпелась, но легкие не обманешь. И в голове теперь плывет, и по волнам качает, и…

Я открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого света. Проморгавшись, огляделась. За время моего обморока каземат превратился в небольшую, выбеленную чем-то вроде известки, комнату с простой кроватью и двустворчатым деревянным окном. Через стекло виднелось голубое небо, желтый солнечный диск и луга, упирающиеся на горизонте в лес. Решетки намекали, что комната та же темница, хоть и поприятнее будет.

В моем положении наметился прогресс? Решили улучшить условия содержания узницы?

– Для той, которая положила войска десяти королевств, ты что-то слаба здоровьем, – насмешливо сказал знакомый голос. – Но учту на будущее. Темницы отменяем. Ты мне живой нужна. – Помолчал и закончил. – Но не обязательно здоровой.

Кощей стоял у двери, прислонившись к ней спиной и скрестив руки на груди. И смотрел на меня черными злыми глазами.

Я слушала этот бред, начиная подозревать, что попала в руки к психу. А что, сходится. И Кощеем себя возомнил, и мании какие-то безумные. Я порадовалась своим догадкам, но недолго, вспомнив про летающего коня, который в эту логическую цепочку никак не вписывается.

Разве что конь примерещился уже мне. А что, при сотрясении мозга всякое бывает. На всякий случай я ощупала голову, надеясь наткнуться на шишку или ссадину. И не нашла.

– Нет-нет, голову ты не повредила, – заметил Кощей мои движения. – Удачно упала, только руку ушибла. Я проверял.

Это он про мой обморок в темнице. И как же он проверял, интересно? Я ощупала еще и руки, только теперь почувствовав боль в правом локте. Падать на каменный пол не слишком приятно.

Радовало, что ногу больше не натирало кольцо цепи. Огорчал железный ошейник, который никуда не делся.

Кощей проследил за моей рукой, скользнувшей к горлу.

– Без этого никак, – сказал он бескомпромиссным тоном. – Сама должна понимать. Это моя безопасность.

– Ничего я не понимаю, – жалобно отвечала я. – Зачем вы меня похитили? За что вы так со мной?

Он запрокинул голову и рассмеялся. Страшный то бы смех. Злорадный.

– На вопрос «За что?» отвечать не стану, – сказал он, отсмеявшись. – Поражаюсь твоему нахальству, Марья. И коварству. Играешь ты бесподобно. Признаю, такой вот ни в чем не повинный вид тебе к лицу. Приятно смотреть. Вот только я-то знаю, какая ты на самом деле. Меня жалобными глазками не обманешь и не растрогаешь.

– Какая на самом деле? – растерянно спросила я, начиная подозревать, что мне только что описали какого-то другого, постороннего, человека.

– Какая? – переспросил Кощей. И ядовито выплюнул. – Зло во плоти. Самая жестокая женщина земель русских. Чудовище, поработившее десять государств, сложив головы бессчетного числа воинов-защитников. Марья Моревна, кошмарная королевна.

Кто?!

Глава третья. Марья, да не та

Марья Моревна? Он серьезно? Персонажи сказок множатся на глазах. Когда-то я читала про Марью Моревну. В далеком детстве. И была она не кошмарная, а прекрасная королевна. Сказка мне нравилась, хотя с годами стала казаться странной. Самодостаточная женщина, которая оставила мужика на хозяйстве, а сама ушла воевать. Кажется, она даже не потрудилась объединить с Иваном-царевичем добрачное имущество, а просто взяла супруга жить на свою территорию. Никогда не понимала, а зачем ей вообще было выходить замуж? И что стало с королевством царевича? Сдали в аренду? Продали?

И да, там еще фигурировал Кощей. И вроде как он ее похитил. Но что там было дальше, хоть убей, не помню. Иван-царевич ведь спас Марью, верно?

– А вот на другой вопрос, зачем похитил я тебя, душа-девица, отвечу, – продолжал шокировать свою узницу Кощей. – Хотел я поначалу тебя уничтожить. Отправить в подземный мир. За то, что ты со мной сделала. За десятилетний плен в сырой темнице, за двенадцать цепей заговоренных. Но нет, мало мне этого. Хочу, чтобы испытала ты то же самое, но, вижу, таким путем отправишься ты в подземный мир быстрее и без непосредственной моей помощи. Но не обольщайся, Марья. Эта комната станет для тебя темницей куда ужаснее и кошмарнее, чем ты устроила для меня. Потому что я хочу, чтобы ты страдала. И страдала долго. Пока я не решу, что больше не злюсь на тебя.

И пока я думала, на что и как реагировать: на десять лет его заточения или на собственные ужасные перспективы, Кощей развернулся и вышел из комнаты.

– Постойте! – крикнула я в закрывающуюся дверь. – Я не Моревна! Марья, конечно, но другая!

Меня не услышали. Или не захотели услышать.

И опять я осталась наедине с отчаянием.

Хорошо. Я все-таки попала в сказку. Допустим. И сюжет в ней развивается примерно так, как я помню. В сказке Кощей томился у Марьи Моревны в чулане прикованный, пока его глупый Иван-царевич не выпустил, дав злодею напиться воды. Кощей вылетел в окно, напал по дороге на королевну и утащил к себе. Пока, вроде, всё сходится. Кроме одной детали. К себе Кощей утащил вовсе не Моревну, а случайно оказавшуюся на его пути мирную и ничего не подозревающую меня.

Но где, в таком случае, настоящая Марья Моревна? Почему Кощей принял меня за нее? Неужели он не заметил, что похитил совсем другую девушку? Или не удосужился запомнить лица той, которая держала его в плену целых десять лет?

Разве что мы похожи.

Сильно похожи.

Или злодей попросту не различает людей.

Он же, вроде, не человек. Вдруг все мы для него на одно лицо?

Я провела рукой по спутанным волосам, осмотрела одежду. Может, у нас прически и платье одинаковые? Эх, испачкался мой славянский наряд, а мне его еще Ольге возвращать.

Если получится. Если вернусь домой, а не сгину в доме сказочного персонажа.

– Марья! – раздался со двора незнакомый голос.

Я бросилась к окну. Распахнула створки, но высунуться наружу мне не позволила металлическая решетка. Ого, а я, оказывается, нахожусь примерно на высоте третьего этажа. А внизу, задрав голову, стоял красивый мужчина, одетый как царевич из русских народных сказок. Золотистые кудри придавила лихо сдвинутая набок шапка.

– Это Иван-царевич! – подтвердил парень мои догадки. – Я пришел за тобой! Марья! Марьюшка моя!

Иван-царевич! Настоящий! Я высунулась в окно, насколько позволяли решетки, и прижала к ним лицо. Так меня, надеюсь, можно разглядеть получше.

– Иван! Я здесь!

Он увидел меня и обрадовался.

– Марьюшка! Как же долго я шел, ночей не спал, не ел, не пил, о тебе грезил! И вот дошел наконец-то! Нашел тебя, любовь моя!

Ой, ой, уставшие и голодные спасатели бесполезны в плане спасения. А мне ему даже сбросить нечего, Кощей не оставил ни крошки еды. Воды, и той нет.

Странно. Если я не ошибаюсь, это муж Марьи Моревны! Уж он-то должен понять, что я совсем другой человек? Пусть решетки сбили его с толку, но голос-то он слышал прекрасно!

Хотя о чем это я. Этого коронованного чудака держали за мебель и даже в тайны не посвящали. Так он еще и накосячил знатно, выпустив вселенское зло местного масштаба на свободу. И, вдруг вспомнила я некоторые детали сказки, даже самостоятельно спасти жену толком не мог, все вокруг ему помогали.

– Ванюша! – на всякий случай крикнула я. – Я так рада, что ты меня нашел! Кощей меня мучает, в темнице держал, пока я чуть не померла.

Иван продолжал смотреть на меня восторженно-влюбленными глазами. У нас с Моревной и голоса схожи?

Хотела ему сказать, что я Марья, да не та, но вдруг передумала. А если, узнав правду, он откажется меня вызволять? И что я тогда буду делать? Он единственный Иван-царевич, которому есть дело до Моревны, такими нельзя разбрасываться.

Тем более, он не видит разницы.

Повезло же этой королевне, с завистливым вздохом подумала я. За ней не побоялись явиться в логово злодея, любят ее, заботятся, спасают.

Погоди, не такая она уж хорошая, вспомнила я. Даже Кощей Бессмертный считает ее главным кошмаром Руси, а это о многом говорит.

Да, но Кощей вряд ли будет оценивать ту, что его пленила и держала в нечеловеческих условиях, объективно. Его мнение основано на личной неприязни. Поэтому не будем торопиться осуждать тезку вслед за похитителем девиц. Вот встречу ее, познакомлюсь, там и решу, такая ли она злодейка, какой ее расписал обиженный мужик.

– Ну, что же ты стоишь, Ванечка. Спасай давай, раз пришел! – подтолкнула я на активные действия продолжавшего стоять столбом спасателя.

Он скептически посмотрел на стену замка и мое окно на высоте нескольких этажей. А я хотела посмотреть, как он будет ее штурмовать. Или Ванечка изобразит скалолаза? Что-то снаряжения нужного у него не видно.

– Не выйдет у нас, Марья Моревна, – произнес он печально. – Боюсь, догонит нас Кощей да прибьет за такое.

И пока я подбирала обратно отвисшую челюсть и думала, чем склеивать части разорвавшегося шаблона, как храбрый муж, оживившись, выдал:

– Вызнай у Кощея, где смерть его!

– Да я и так скажу тебе, где его смерть, – сказала я со смешком. – В яйце.

Иван-царевич заметно покраснел и скромненько отвел глаза, а я поняла, что ляпнула.

– Да не в том! В игле его смерть, а игла в яйце. Яйцо в зайце, заяц в утке… Или наоборот. Что-то я забыла. Короче, весь этот зоопарк где-то на дубе в сундуке висит. А вот где дуб, я тебе не скажу, координаты к сказкам почему-то не прилагаются.

По медленно расширяющимся глазам царевича я догадалась, что если он и найдет по такому описанию смерть, то явно не Кощееву. А быть ответственной за гиблую судьбу героя не хотелось.

– Я про бессмертие его толкую, – произнес царевич тоном, будто малолетней и недалекой девочке прописные истины растолковывает. – Вызнай тайну бессмертия. И как его забрать у Кощея. Пока смерть над ним не властна, будет и дальше жить Кощей и творить на землях наших зло великое.

– А может, мы все-таки попробуем сбежать? – неуверенно предложила я, понимая, что спрашивать у Кощея про его смерть не самая лучшая идея.

– Я вернусь за тобой! Дождись меня, – словно не слыша моих слов, заверил самый надежный муж на свете. – Только про бессмертие не забудь!

И вдоль стеночки шмыгнул куда-то из поля моего зрения.

А я от отчаяния чуть не разревелась. Он точно царевич, храбрый воин и настоящий герой? Или все-таки Иван-Дурак? Он всерьез считает, что Кощей вот так просто возьмет и признается мне, как его лучше укокошить?

Да я вообще, между прочим, еще не до конца уверена, что имею дело со сказочными персонажами, а не персональным сказочным бредом или тупым розыгрышем.

Летающий конь, Марья, помнишь? Точно не розыгрыш.

Я покосилась на запертую дверь.

Хорошо, пусть так. Не важно, на самом деле, куда я попала и с кем имею дело. С видениями, героями сказок или обычными, помешанными на Древней Руси людьми. Да хоть с ролевиками! Сведем ситуацию до простой схемы «пленница-похититель». До «маньяка-жертвы», надеюсь, дело не дойдет. Что, в таком случае, рекомендуют делать похищенным девушкам наши доблестные правоохранительные органы? Видела я однажды памятку для подобных случаев и примерно запомнила. Кто же знал, что пригодится…

Первое, советовала памятка. Запомните маршрут, по которому вас транспортируют с места похищения. Все детали: время и скорость движения, повороты, остановки, звуки и запахи – всё имеет значение. Любая мелочь в случае побега может облегчить возвращение обратно даже из совершенно незнакомого места.

Угу. Возвращение куда? В такое же незнакомое место? Непонятное поле, непонятно где находящееся? А ничего, что меня переносили по воздуху, на высоте птичьего полета, и если я и смогла бы разглядеть и запомнить хоть какие-то детали творящегося далеко внизу на земле, то ориентированию на местности это ничем не поможет.

Второе: постарайтесь как можно быстрее справиться с потрясением от похищения, со своим страхом и эмоциями. Ничего не имею против, спокойствие и холодный разум куда полезнее для здоровья истерик и битья головой об стенку. С удивлением я отметила, что особого страха не испытываю. Похитили? Это еще не конец света. Тюремщик – настоящий Кощей Бессмертный? Подумаешь, экая невидаль. Спасибо Ивану-царевичу, сейчас я просто злилась. И разочаровывалась в некоторых мужчинах.

Что там еще предлагала памятка? Найти общий язык с похитителем? Втереться в доверие? Расположить к себе? Я вспомнила злые глаза Кощея и вздрогнула. Спасибо, но нет. Всё равно не получится. Мне уже приписали женское коварство, не стоит подливать масла в огонь.

Больше из той памятки ничего не вспоминалось. Время шло. Я скучала. И даже задремала на кровати.

Обо мне вспомнили под вечер. Когда солнце ушло на другую сторону замка, а давящая жара сменилась прохладой, щелкнул замок, и дверь отворилась.

Я проснулась и быстро села.

Кощей бросил мне на колени теплую ароматную лепешку. И поставил на пол кувшин. Меня бы растрогала такая забота тюремщика, но я вовремя вспомнила, что нужна ему живой. Для расплаты по чужому долгу. Настроение сразу скатилось на пол и забилось под кровать. Мне захотелось туда же, под этим тяжелым, сжигающим до пепла взглядом.

А еще у меня возникла насущная проблема, о которой неудобно говорить с мужчинами. Но придется.

– Кощей… скажите… – я смущалась и краснела, но выбора не было. – А как можно попасть в уборную?

– Пытаешься найти способ сбежать? – усмехнулся он. – Не выйдет. Эту комнату ты не покинешь, я уже говорил.

– Но как же тогда…

Я не договорила. Он издевается? Это такой вид пыток?

– А как было со мной? – отозвался Кощей, стегнув меня резким и злым тоном. – Десять лет! Десять! Лет! На цепях! И даже без еды и воды! Так что я даже милосерднее тебя, – кивнул он на лепешку.

– Не знаю, – пролепетала я. – Я там не была.

Без еды и воды? Быть такого не может. Как же он выжил? Или он действительно… бессмертный?

– Вот как… – нехорошо усмехнулся Кощей. – Не была, значит.

– Не была! – осмелела я, ухватившись за новую возможность поменять о себе мнение тюремщика. – Я не знаю, кто и что с вами такое сделал! Я с ней не знакома! Я вообще не отсюда!

Кощей покивал головой, будто соглашаясь. И когда в моей груди расцвела надежда, что меня, наконец, услышали, рассмеялся.

– Кого ты хочешь обмануть? Я видел твоего муженька. Ивана-царевича. Приходил тебя вызволять. Так отчего же не вызволил? Испугался? Напрасно.

Я побледнела, красочно представляя царского обалдуя в той самой темнице и с цепью на ноге.

– Не смотри так, – ухмыльнулся Кощей. – Не тронул я его. На первый раз. За его доброту. Дурак, но не бессердечный, в отличие от тебя. Ведь это он напоил меня водой в твоей темнице. Три ведра не поленился притащить. За это я ему благодарен и простил. И в другой раз прощу и отпущу. Но на третий раз…

Он красноречиво замолчал.

– Послушайте! – предприняла еще одну попытку достучаться до непробиваемого мужика я. – Я – не она. Я Марья, но не Моревна. Алексеевна я! Марья Алексеевна Никольская! Посмотрите на меня. Разве я на нее похожа?

– Да, ты подрастеряла свой боевой пыл, – согласился Кощей, скрестив руки на груди.

– Не растеряла! – чуть не взвыла я. – Я всегда такая была!

– Или прекрасно притворяешься, – добавил он лениво. – И упорства тебе не занимать.

– Почему вы мне не верите?

– Признаться, закрались у меня сомнения, – произнес он, зевнув. – На минуточку. Да только развеялись они, когда Иван, царский сын, жену свою узнал и признал. Как там было? «Любовь моя! Я вернусь за тобой! Дождись меня!» – глумясь, спародировал Кощей восторженно-пафосный голос царевича-дурака. – И что-то там еще про бессмертие.

Я молчала, глядя на него расширенными глазами. Он всё слышал. Он знает о просьбе Марьиного мужа.

– Вот достали вы меня с бессмертием, право слово, – в сердцах выдохнул Кощей. – Сколько можно? Десять лет пытали меня и опять за старое. Не уйметесь никак. Что ж, Марья, хочешь бессмертия, будет тебе бессмертие. И вечная тюрьма-заточение. Потому что не выйти тебе отсюда при жизни, а смерть не поможет!

Я хватала воздух ртом, понимая, что эта перспектива страшнее всего, что могла себе представить. Кощей, удовлетворенный моим видом, направился к выходу. Уже в дверях развернулся и смилостивился:

– Горшок под кроватью. Я же не зверь.

Глава четвертая. Пернатый зритель

Лепешка не лезла в горло. Вода пролилась на платье, когда я дрожащими руками пыталась напиться прямо из кувшина.

Вечность. Вечность взаперти.

И это называется «Я не зверь»?!

Почему-то я ни минуту не усомнилась, что он мог наделить кого-то бессмертием. Кто их знает, этих сказочных злодеев, на что они способны? Кощей сильный колдун, это я помнила из мифологии Руси.

Интересно, я уже бессмертна? Или ему для этого нужен какой-то ритуал? Я прислушалась к себе, но ничего нового не ощутила. Вообще никаких изменений. Разве что насущная проблема давала о себе знать всё интенсивнее.

Горшок порадовал чистотой и блеском. Сделав свои дела, я задумалась над тем, кто будет всё это выносить, сам Кощей или отправит кого-нибудь, но похититель оказался куда изобретательнее. Горшок вдруг опустел, вернув изначальный вид. Магия, не иначе.

Комната погружалась во мрак. Ночь за окном пугала непроглядной мглой. Нет привычных фонарей и чужих горящих окон. Нет привычного шума машин, лая собак или птичьих трелей. Тишина. Настолько полная, оглушающая, что я невольно потерла уши – не оглохла ли? Топнула ногой, хлопнула в ладоши. Оба звука резко ударили по нервам.

Из-за двери тоже не доносилось ни звука. Интересно, Кощей один живет, или у него целый штат слуг? Содержать такой замок в порядке – это надо постараться. Впрочем, сильному колдуну стоит лишь плюнуть, дунуть – и все дела.

Да и не помогут мне его слуги, если они имеются. Побоятся гнева хозяина.

Я на ощупь добралась до кровати. На ощупь же разделась и залезла под одеяло. Утро вечера мудренее. Так, вроде, говорится?

Меня разбудил яркий солнечный свет. Само солнце еще было за пределами отведенного мне квадрата видимого через решетки участка Кощеевой территории. Если конечно, разнотравное поле да лес вдалеке часть владений сказочного злодея.

О своем бедственном положении вспомнила сразу же, как открыла глаза. За ночь я успела переспать с мыслью о несправедливом заточении и воспринимала теперь всю эту фантастическую ситуацию как некую данность, которую следует просто пережить. Отчаяние закончилось еще вчера, и в сердце поселилось умиротворение.

Меня спасут. Иван-царевич обязательно вернется. А пока… пока представим, что это отпуск. Отдых от домашних дел, огорода, работы и обычных человеческих забот.

Я сладко потянулась. Спешить было некуда. Да и незачем. Обзаводиться хозяйством после переезда в деревню не стала, понимала, что одна не справлюсь. Так что никакая живность без меня с голоду не помрет. Грядки-посадки без хозяйки какое-то время не пропадут. Помнится, на ближайший месяц обещали много дождей, не засохнут. Ну, а то, что все мои помидорки да зелень зарастут сорняками, так я и до этого особенно с прополкой не усердствовала.

А вот с работой выйдут проблемы. Работа осталась там, то ли в другой реальности, то ли в будущем. Сегодня я должна была связаться с заказчиком и сдать ему дописанную рекламную статью. Готовый текст, требовавший лишь проверки на ошибки, дожидался отправки в моем ноутбуке.

И не дождется.

Или дождется, но будет слишком поздно.

Во всяком случае, заказчика я потеряю. Как и деньги за статью.

Эх, ромашковый венок, ты был прав, предвещая мне несчастья и беды. Я чудом избежала смерти на реке, но проблемы множились, как кошки по весне.

А ведь Кощей мне почти поверил…

И вот надо было этому на всю голову царевичу явиться в логово злодея и назвать меня Моревной?! Подставил так подставил! Эх, зря я понадеялась на него и не сказала Ване прямо, что я не его жена. Была бы сейчас свободна и искала путь домой. А не сидела взаперти, отдавшись на милость черного колдуна.

А еще мне катастрофически не хватало утреннего душа. Комфорт двадцать первого века, где же ты, в какой дали от меня?

Я смотрела на вчерашнюю, уже не особо свежую лепешку. Лепешка смотрела на меня. Аппетит проснулся и приказал забить на все волнения и тревоги. Ешь, пока дают. И живи, пока разрешают.

Лепешка закончилась, а голод нет.

Я напилась из кувшина и, как смогла, умылась водой из него. Натянула платье и подошла к окну. Через распахнувшиеся створки потянуло свежестью и вкусным запахом лета. В воздухе разносился перестук копыт. Я посмотрела вниз и обнаружила перед замком Кощея на волшебном коне.

Кажется, он тренировался. Размахивал мечом, разворачивая коня в разные стороны. Будто бился с невидимым противником. Я даже залюбовалась, настолько красиво это выглядело. Статный воин в черных кольчуге и шлеме изящно, в настоящем боевом танце, кружился по полю верхом на шикарном вороном скакуне. Такое даже в кино не всякий актер сможет изобразить.

Кощей с кем-то разговаривал. Я слышала два голоса. Второй, насмешливый, низковатый, был мне не знаком. Но рядом с Кощеем никого не было. И на всей площадке перед замком – тоже.

Слов я разобрать не могла. Только интонации: недовольную у Кощея и саркастическую у его собеседника.

– О! – вдруг громко произнес насмешливый, а конь Кощея задрал голову. – Твоя Марья проснулась!

И заржал.

– Не моя! – досадливо ответил Кощей, хлопнув коня по морде. Тот снова язвительно заржал.

То есть… это конь сейчас разговаривал?

Я отпрянула от окна, словно застуканная за чем-то неприличным. Сердце бешено колотилось. Забылась. Засмотрелась и забылась, что этот красивый мужчина – мой персональный тюремщик. И считает меня своим врагом.

Когда я в следующий раз осторожно выглянула в окно, Кощея уже не было. Только мелькнула где-то далеко в небе темная точка. Улетел? Отличная новость!

Первым делом я проверила дверь. Подергала, попинала, наваливалась всем телом. Бесполезно. Или я слабая, или дверь крепкая. На шум так никто и не пришел. Но это тоже не давало гарантий отсутствия в замке других людей, кроме Кощея. Он мог наказать слугам не подходить к запертой комнате, что бы там ни происходило.

Подергала решетки на окне, хоть и понимала – по стене не спущусь. Пришлось смириться – я пленница и выбраться самостоятельно из замка Кощея никогда не сумею.

А если и спущусь, куда мне бежать? Из окна видны поле и лес, да одинокий дуб напротив. И никаких заборов или ограждений. Беги – не хочу, но что там, в лесу и за ним? Не съедят ли меня дикие звери и другие неведомые сказочные монстры?

Знать бы еще, что находится на другой стороне замка.

Плюхнувшись на кровать, я задумалась. Надо себя чем-то занять. Сидеть в прямом смысле в четырех стенах – это можно с ума сойти. Пока думала, задремала.

Проснулась, когда жаркое солнце, доползшее до решетчатого окна, своими лучами настырно пыталось забраться мне под ресницы. Интересно, сколько времени? К сожалению, мой телефон остался дома, я не брала его на празднование Ивана Купалы. А часов не носила даже в обычной жизни. В желудке начинало подсасывать, от утренней лепешки остались лишь приятные воспоминания. Надо принять очевидный факт – Кощей забыл оставить мне еду. Конечно, он же так и заявил, что я нужна ему живая, но не обязательно здоровая. А что, одной лепешки в день вполне достаточно, чтобы узница не склеила ласты, а если вдруг похудеет, ослабнет и будет едва двигаться, так ему это только на руку. Меньше шансов на побег.

Зато у меня еще осталась вода. Напившись, я вдруг придумала, чем себя занять.

Я решила порепетировать.

Недавно мы с нашим вокальным ансамблем разучивали новую песню. Красивую русскую народную песню о любви. Вот ее-то и потренируюсь исполнять от вынужденного безделья.

Петь в полный голос я решалась только дома. При закрытых дверях и окнах. Деревенский дом решал проблему недовольных соседей. И можно сколько угодно петь или орать, не переживая, что кто-нибудь услышит. За полгода репетиций и концертов в клубе я уже не боялась сцены и сотни устремленных на меня глаз, но продолжала стесняться своего голоса.

– Да тебя вообще не слышно! – сетовала и пеняла мне Ольга, выполнявшая функции руководителя и ведущего голоса нашего хора. – Что ж ты так зажимаешь голос? В полный голос пой! В полный! Сходи в горы, поори как следует!

Мне казалось: запой я громче – и сразу испорчу песню. У других в ансамбле, опытных, голосистых, вон как замечательно выходит, куда мне со своими слабыми способностями?

В горы я, конечно, ходить не стала. Страшновато одной, а брать с собой некого, да и не смогу орать там при свидетелях.

А здесь их и нет.

Отворила створки, впуская в комнату ветер и душистый запах лета. Вдохнула полной грудью.

И запела.

Песня полилась рекой, голос зазвенел колокольчиком. Душа распахнулась навстречу свободе, полям и лесам. И яркому лазоревому небу.

Эх, нравится мне петь, нравится, как выходит песня, когда рядом никого нет. Почему же всё куда-то пропадает, стоит появиться людям?

Наверно, здесь, взаперти, в уютной и комфортной, но всё же темнице, душе хотелось обрести крылья и улететь. Улететь от бед и проблем, от забот и заточения, от злых людей и нелюдей. Туда, где привольно и радостно.

Песня сменялась песней, закончился репертуар сельского вокального ансамбля, и я перешла на другие песни, какие вспомнились и легли под настроение…

И вдруг осеклась, обнаружив неожиданного зрителя.

На единственном, растущем у замка Кощея, раскидистом дубе притаился ворон. И не просто притаился. Он смотрел на меня и явно прислушивался. Даже ветку на дубе выбрал напротив окна, хотя мог забраться повыше, на верхушку дерева, или найти «насест» ближе к земле.

Встретившись со мной взглядом, черная птица вопросительно склонила голову на бок, потом на другой.

Был бы мой нечаянный зритель человеком, на этом концерт бы и закончился. Но неразумное пернатое меня не смущало. Ворон не станет оценивать или критиковать, он не поморщится, намекая, что у кого-то туго со слухом или никакого попадания в ноты. При нем не страшно ошибиться или спеть как-то не так.

Напротив, невероятным образом этот случайный залетный гость придал мне уверенности и силу моему голосу. Как я запела! Аж сама заслушалась.

Вот так бы и на настоящих концертах выступать…

На очередной песне я закашлялась. В горле пересохло. Я заглянула в кувшин и расстроилась. Воды больше не было. И есть хотелось.

– Извини, – сказала я ворону. – Концерт закончился.

И снова раскашлялась.

Когда опять выглянула в окно, ворона там не было. Но скучать мне долго не пришлось, через несколько минут щелкнул замок на двери и вошел Кощей.

Я сидела на кровати и хмуро смотрела на мужчину. Наверно, он только что прилетел на своем волшебном коне. Даже кольчугу свою черную не снял. Черные взлохмаченные волосы явно растрепал ветер. Невзначай мне вспомнился статный и ловкий мужчина, тренирующийся на вороном коне… И я невольно пригляделась к Кощею, только теперь решившись рассмотреть его лицо. До сих пор я видела на нем лишь глаза, недобрые, с презрительным прищуром. Не просто темные – кусочки тьмы. Как угольки, по которым я пробежалась у реки семь раз. А улыбнись Кощей, посмотри по-хорошему, каким бы сразу красавцем сделался! Ему же и лет-то на вид тридцать, не больше, то ли настоящих, то ли в бессмертии навсегда застывших!

Он посмотрел с подозрительностью во все стороны и даже на потолок.

– Не узнаю я Марью Моревну, грозную королевну, – прищурившись недобро, хмыкнул Кощей. – Я уж думал, ждут меня ловушки да хитрые планы побега. Был готов к удару кувшином по голове. Даже слегка разочарован. Скучно, Марья.

Я исподлобья смотрела на него и молчала. Планы у меня были. За половину дня я успела придумать и отвергнуть их с десяток, не меньше. Как глупые, нереальные и опасные для моих жизни и здоровья. Потому что в том, что справлюсь с Кощеем, я не уверена, зато он точно не оставил бы мои трепыхания без ответа. И мокрое место – от меня самой.

– Странно, и царевичем отчего-то не пахнет, – и вправду втянув носом воздух, удивленно произнес он. – Неужто не возвратился за своей зазнобушкой? Или же попросту не верит в свою жену, в то, что за столь короткий срок раскроет она тайну моего бессмертия?

По губам Кощея зазмеилась коварная усмешка.

– Или отправился искать – как ты говорила? – иглу в яйце, яйцо в зверинце? Ой, повеселила, давно я так не смеялся, славная выдумка. Долго же царевичу искать придется то, чего нет и в помине. Или всё проще, и Марье Моревне просто-напросто опостылел ее бесполезный муженек – под пятой жены ходок? И призадумалась наша славная королевна, как от него избавиться, отправив на якобы подвиг?

– Почему под пятой ходок? – только и нашла, что спросить, я.

Кощей высокий, на целую голову выше меня. Не столько худой, сколько жилистый, поджарый, словно волк. Он нависал надо мной хищным зверем. И пугал ужасно. От него исходили сила, мощь и какая-то темная энергетика, от которой хотелось держаться подальше. Я даже не знала, что способна ощущать от людей что-то подобное, но смогла.

– Да потому, – со сладким ядом в голосе отвечал Кощей, – что сам он ни на что не годен. Всё под твою дудку пляшет. Слыхал, это ты его выбрала в мужья, ты его и к себе жить забрала. Не было там его решения. И царство свое он бросил, на произвол судьбы. Говорят, там сейчас министры его заправляют, народ добрый угнетают. А Ванечка твой и ухом не ведет, у жены законной поживает себе припеваючи.

Вот, значит, как. Я, конечно, догадывалась, что наш царевич – подкаблучник, тут наши взгляды с Кощеем на сказочного героя совпадают. Но всё равно на что-то надеялась. Ведь в сказках положительные персонажи обязательно храбрецы и герои. Они не оставят девицу в плену у злодея, обязательно ее спасут, а гада-похитителя убьют в честном поединке.

– Скучная ты, Марья, – демонстративно зевнул Кощей. – Была же достойным противником, с боевым огоньком, а теперь…

– Мне станцевать? – не стерпела я обиды. Скучная? А чего он ожидал от узницы?

– А что? – тут же оживился мужчина. – Всё лучше безропотности и потупленных глазок.

Достойного ответа нахальному Кощею у меня не нашлось.

Что он вообще ко мне прицепился? Посадил под замок, а сам торчит в моей темнице, издевается, глумится. Тешит свое самолюбие? Настолько обижен, что желает таким образом получить моральное удовлетворение от унижения похищенной девушки?

– Уйди, – негромко сказала я.

– Что? – не расслышал Кощей.

– Уходи! – громче и злее потребовала я.

– Не слышу!

– Проваливай! – заорала я и тут же испуганно вжала голову в плечи, ожидая наказания за дерзость.

Но Кощей… рассмеялся. С каким-то странным облегчением и удовлетворением.

– Вот она, Марья Моревна! Вот он, огонь! Вот она – бьющая ключом жизнь! Спасибо тебе за это, прекрасная королевна!

И ушел. Не хлопнув дверью. Не в ярости или ненависти.

В приподнятом настроении.

А я в растерянности смотрела на щелкнувшую замком дверь.

И вот что это сейчас было?

Глава пятая. Навья

Но больше всего огорчало, что меня опять забыли покормить. А есть не просто хотелось. В крови начал падать сахар, а вместе с ним таяли силы. Как бы намекнуть Кощею, что два дня такой голодовки, и его пленница просто не сможет подняться с постели?

Деликатное покашливание за спиной едва не заставило меня подпрыгнуть от неожиданности и от стрелой пронзившего страха. А когда я обернулась, и вовсе чуть не поседела.

В комнате был человек.

В запертой на ключ комнате неизвестно как объявился посторонний. Но это было полбеды.

Его тело просвечивало насквозь! И парило в воздухе туманным маревом!

– Прошу прощения, королевна, – угрюмо проговорил полупрозрачный незнакомец, удерживая на руках поднос с двумя закопчёнными котелками и глиняной кружкой. – Не собирался вас пугать.

Поднос с посудой выглядел куда реальнее самого мужчины. И был, кажется, настоящим, не призрачным. Материальным.

Страх пригвоздил меня к полу. Голос пропал, и только поэтому дикий крик не поднял на уши весь замок.

Сквозь незнакомца проглядывала кровать и белая стена. Сам он был одет в длинное серое одеяние до пят, то ли ночную рубаху, то ли какой-то вид мужского платья, то ли погребальный саван. Светлые волосы, в отличие от Кощеевых, коротко подстрижены и гладко причесаны. Возраст едва угадывался, кажется, было ему лет за сорок – сорок пять.

– Обойдемся без визгов? – скучным бесцветным голосом произнес призрак. – А то знаю я вас, девок. Чуть что – так хоть уши затыкай. А мне нечем. Руки заняты, как видишь.

Эта неожиданная отповедь внезапно успокоила. Подумаешь, просвечивает насквозь. Не нападает же. И даже извинился, что напугал. Зато еду принес. И этот факт сделал привидение в моих глазах даже симпатичным.

– Кощей вот еду передал, – подтвердил призрак причину своего появления в комнате. – Сказал, чтобы девица поела.

– Попросил или велел? – осторожно уточнила я, прощупывая, насколько распространяется власть Кощея над привидениями.

– У нас с Кощеем уговор, – хмуро отозвался призрак, решив, видимо, сразу расставить все точки над «и», чтобы пленница не думала себе лишнего. – Мой это замок. Был при жизни. Но мне он вроде как уже без надобности, а Кощею был нужен дом. Вот и пришел он ко мне в миг моей гибели и предложил. Он спокойно владеет замком, а я, взамен, не отправлюсь в царство мертвых.

Это что же? Врут, выходит, сказки? У Кощея даже собственного замка нет? Чужим пользуется?

– Так что привязал мою душу Кощей к замку и оставил себе в услужение, – договорил призрак.

Слова Кощея о том, что наделит он свою пленницу бессмертием, и даже смерть меня не спасет от его наказания, приобретали новый смысл. Я смотрела на привидение с тем же ужасом, но уже по другому поводу, представляя на его месте себя.

– Вот только не уговаривались мы с Кощеем, что буду я прислуживать его врагиням-пленницам, – с неожиданной злобой выдал прозрачный мужик, грохнул поднос о кровать так, что даже котелки загремели и кружка едва не опрокинулась. И исчез.

Мало мне было Кощея, тут еще один злопыхатель нарисовался.

Спасибо, хоть еда осталась.

Искренне надеясь, что привидение не подложило в блюда отраву, а плюнуть туда оно вроде как физически не могло, я осторожно открыла крышку на одном из котелков. Что это? Холодец? Или чрезвычайно густой кисель, хоть ножом его режь. Какое-то студенистое блюдо молочного света и пахнущее не мясом, а чем-то хлебным, злаковым. Во втором котелке оказалась каша, но тоже непривычного вида. Сваренная на молоке, из цельной пшеницы, она источала аромат просто умопомрачительный.

Глиняная кружка порадовала холодненьким квасом.

Вот интересно, Кощей сам у плиты стоял или призрака заставил? И каков сервис! Даже про ложку не забыл. Старинную такую, деревянную и расписную, под хохлому. Красивая ложка, но непривычная и немного неудобная. Но это не помешало мне выскрести котелки до последней капли.

Квас слегка горчил, но отлично утолил жажду.

Интересно, как всё это призрак пронес через стены? Или у него имеется особая магия, временно обращать предметы в их призрачные тени?

Сытая и удовлетворенная, я поставила поднос на пол и спиной плюхнулась на кровать, раскинув руки.

Потянулся длинный скучный день, полный ничегонеделанья. Репетировать больше не тянуло. Присутствие в замке Кощея отбивало всякое желание петь. Где-то после обеда с дуба каркнул ворон. Он выбрал ту же ветку напротив окна и будто бы ждал продолжения концерта.

– Извини, – сказала я черной птице. – Кощей дома. Концерта не будет. Давай потом как-нибудь, когда он уедет?

Ворон расстроился и улетел.

Я тоже расстроилась. С вороном было веселее. Какой-никакой, а собеседник. Без него словно опустело всё вокруг.

А ночью мне снились какие-то кошмары. Я не запомнила ни одного, лишь удушающее давление на грудь. Проснувшись посреди ночи, поняла, что задыхаюсь. И в то же мгновение тяжесть на груди исчезла. Что-то белесое мелькнуло перед глазами. И взвыло страшным голосом.

Кажется, волосы от ужаса зашевелились даже там, где их отродясь не было. Потусторонний вой вымораживал внутренности, лишал способности пошевелиться. Но вот всё стихло, и я с осторожностью поднялась на кровати.

Призрак, приносивший мне днем еду, забился в угол комнаты и смотрел на меня безумными от страха глазами. Кто кого должен пугать и бояться, перепуталось и перестало иметь значение.

– Ты чего? – удивленно спросила я и подалась к полупрозрачному слуге замка Кощеева.

Он всхлипнул, и тут дверь слетела с петель, и в комнату ворвался вихрь в образе Кощея. А вместе с ним залетел огонек-фонарик, враз осветивший спальню-темницу не хуже энергосберегающей лампочки. Я мгновенно оказалась опять на кровати, с ногами, завернутая в одеяло. Спать приходилось в чем мать родила, чтобы подольше сберечь чистыми единственное платье и белье, и нечего всяким тюремщикам глазеть на девичьи прелести. И вообще, что ему понадобилось в моей комнате посреди ночи? Неужто на крик прибежал? Разве ему не всё равно, что со мной происходит, пока остаюсь живой?

А колдуну понадобился всего один взгляд, пробежавшийся по помещению, чтобы понять главное.

– Деян! Ты опять за старое? – прогремел голос Кощея.

Призрак задрожал еще сильнее, но уже от страха перед тем, кто сподобился привязать его душу к каменному строению.

– Разве ты не хотел ее наказать? – прохныкал почти прозрачный, едва видимый при свете парящего фонарика Деян. – Я лишь внес свою лепту, хотел помучить, постращать… Разве не для этого ты ее пленил и запер? Привел ее в мой дом! Как мне было устоять? Живая! Такая сочная, теплая! Красивая! Десять лет я был привязан к мертвому замку, куда не ступала нога живого человека! Я страдал, в одиночестве, без возможности напитаться от души живой! Пока ты, Кощей, где-то пропадал столько времени! А тут вернулся – и не один! С таким подарком для изголодавшегося навьего!

– Наказывать Марью Моревну могу только я! – припечатал в гневе Кощей. – Другим не позволю! Мне всё равно от твоих страданий. Запомни, Деян, твое дело – исполнять мою волю. А моя воля – чтобы ты кормил ее и не обижал! А коли ослушаешься – отправлю в Навь, к мертвым! Они давно тебя дожидаются, есть что сказать!

Рухнул тут призрак на колени перед Кощеем, взмолился:

– Понял, Кощей, не губи! Но ты ошибся в ней, Кощей! Говорил, силы ее опечатаны! А она колдует! Защита у нее от навьих! Понимаешь, что это значит? Не взяли ее кошмары! Должны были с ума сводить, а они рассеялись, как дым от костра живых! И проснулась она, проснулась от сна-морока, да так, что смело меня с ее груди и ударило в ответ!

Нахмурился тут Кощей, на меня взглянул недобро.

– Ты как это делаешь? – с шипящим недоумением просил он.

– Что делаю? – не поняла я.

Тело всё ещё била нервная дрожь от пережитого ужаса. А этот негодяй опять что-то требует, выпытывает! У него совесть есть?

– На тебе ошейник, запирающий любое колдовство, – хмуро сказал Кощей. – Но ты смогла воспротивиться навьему. Применила колдовские чары. Как это возможно?

И вот тут-то меня разобрал истерический смех.

– Так вот для чего ошейник? Промашка у вас вышла, уважаемый Кощей Бессмертный. Нет у меня никакого колдовства. Ваш ошейник бесполезен. Ему просто нечего запирать.

Прищурился Кощей.

– Опять твое коварство? Хитришь? Чтобы снял я ошейник, да, Марья?

А мне уже было всё равно. От того, что испытала я в эту ночь, пропала куда-то вся робость перед ним.

– Можете не снимать, – фыркнула я в ответ Кощею. – Ничего от этого не изменится. Говорила же, я не Марья Моревна. Я не ведьма, не колдунья или кем она там еще у вас является. Нет у меня никакой колдовской силы.

– Тогда как ты победила навью? – не унимался колдун. – Простому человеку это невозможно.

Никого я не побеждала, но как это объяснишь упрямому Кощею? Я сама-то не понимаю, что произошло. И потому не стала спорить или что-то доказывать, а просто спросила:

– А что такое навья?

Невинный вопрос разозлил Кощея. Глаза вспыхнули, словно угольки в печи загорелись. И воздух в комнате заметно потемнел, как перед грозой.

Только сейчас я обратила внимание, что был Кощей не в кольчуге, а по-домашнему, в подпоясанной черной рубахе с воротом-треугольником и черных же штанах, а обут в кожаные мягкие туфли.

До чего же ему идет и этот черный цвет, и такая вот одежда, словно превращающая сурового славянского воина в притягательного мужчину.

– Зачем притворяешься, Марья? – с раздражением бросил Кощей, разрушая очарование моментом. – Словно впервые имеешь дело с нечистым духом?

Я сглотнула и поплотнее закуталась в одеяло. Что-то зябко стало… Будто холодом потянуло. А в черных глазах Кощея клубилась сама тьма.

Неуютно мне как-то под этим его взглядом.

– Впервые, – пролепетала я, тушуясь и избегая жутковатого взора. Робость вынырнула откуда-то из своего тайника и осторожными шажками начала возвращаться на свое привычное место.

– Не верю, – послышался смешок. – Чтобы такая сильная колдунья не встречала или сама не вызывала навьих? Впрочем, хорошо. Поиграем, Марья, в твою игру. Так даже любопытнее и не столь скучно. Деян, как ты видишь, душа человека, не ушедшая в Навь, в царство мертвых. Не захотел он, страшно стало. Знал, кто его там ждет не дождется. Деян нехорошим был человеком, Марья. Злым. Богат был едва ли не как князья русские. А еще был жаден и охоч до забав. До особенных забав, – добавил Кощей с многозначительной усмешкой. – Деян, сколько девиц попало в царство мертвых от твоих рук? Сколько из них умоляло смерть найти тебя и отомстить за тела их изувеченные, за страдания невыносимые?

Я с ужасом смотрела на этого забившегося в угол древнерусского маньяка и тихо радовалась, что у него больше не было тела. Хотя понимала – и призраком убийца способен натворить немало дел.

Пытался же он то ли испортить мне сон, то ли и вовсе задушить.

– Вот такие люди, Марья, и становятся после смерти навьими, – сказал Кощей. – Злыми созданиями, нечистыми духами, неуспокоенными душами. Питающимися жизненными силами людей, вредящими им. Кто сотворил великое зло при жизни, кто был проклят, порешил себя сам или же был убит. Деяна вот лишили жизни, за дело, как понимаешь. Жених одной из замученных девиц пришел мстить и добился своего. Так что судьба Деяну было бродить по миру живых, пока не выйдет отмеренный срок его предначертанной жизни, до дня, когда ему было написано на роду умереть. Но Деян и этого ждать не захотел. Боится он попасть в царство мертвых, хоть сейчас, хоть через двадцать лет. Вот и умолил меня его к миру живых привязать навечно. За службу верную. Так что не бойся, Марья. Не тронет он тебя больше. Деян, – вдруг повысил голос Кощей. – Вода где?

Убийца девушек испуганно вжал призрачную голову в призрачные же плечи.

– Вода?

– Вода! – надавил Кощей. – Почему у Марьи в кувшине сухо? Я приказал тебе кормить ее три раза и следить, чтобы всегда была вода! Так ты выполняешь мою волю?

– Не слишком ли хорошее питание для пленницы? – пробормотал Деян еле слышно, но исчез. Видимо, отправился за водой.

Собрался уходить и Кощей.

– Вы о таком бессмертии мне говорили? – догнал его у двери мой вопрос.

Кощей замер, положив руку на поверхность дверь, но не толкнув ее.

– Мне вы такое же бессмертие обещали? – глухо произнесла я, ужасаясь перспективе стать неуспокоенным злым духом. Голос дрожал, слова выдавливались через силу. Холод сковал горло и сердце. – И как? Убьете в конце заточения? Лет через десять, верно? Ведь именно столько держали на цепях вас самого. Или замучаете настольно, что я сама наложу на себя руки? Именно поэтому моя смерть меня не спасет? Вы и после нее сумеете надо мной поиздеваться? Привяжете к тому же замку, заставите служить на побегушках?

Он помолчал, не двигаясь с места. Я буравила взглядом его окаменевшую спину.

– Нет, – наконец, произнес Кощей странным голосом. – У тебя будет иное бессмертие. Куда страшнее.

И вышел.

Глава шестая. Не попробуешь, не узнаешь!

И вот как после такого уснуть? Я ворочалась до самого утра, пытаясь отогнать мысли и утихомирить фантазию. Картины будущего представали перед внутренним взором с каждым разом мрачнее и мрачнее.

Под утро я забылась тяжелым сном, но солнечный свет и поднимающаяся жара не позволили выспаться, как следует, и разбудили раньше, чем хотелось бы.

Навьего Деяна я больше не видела, но он точно побывал в моей тюремной камере, об этом свидетельствовал полный кувшин свежей воды и поднос с завтраком.

А еще – и это настоящая радость! – он оставил большой таз с водой и мыло! Я с блаженством помылась, и, как смогла, ополоснула волосы. Потянулась за платьем и тут обнаружила еще один сюрприз. Оно оказалось чистым и приятно пахло розами. Как и белье. Последнее обстоятельство заставило меня покраснеть. Ярко представилось, как Кощей собственноручно и с тоскливым видом стирает женские трусики… Стало и вовсе не по себе.

– Я бы и сама постирала, – буркнула я. – Зачем было напрягаться? Просто показали бы, где у вас тут ванная или где стирают в Древней Руси? Ну, конечно, я же пленница, кто ж меня выпустит из комнаты.

Разумеется, не стирал Кощей мои вещи. Скорее всего, поколдовал немного. Возможно, даже на расстоянии, дистанционно.

Но как же приятна такая забота!

Окстись, Марья. Какая забота? Он же и есть виновник твоего положения. Похитил, запер в комнате без удобств, даже одежду сменную дать не удосужился. Спасибо, хоть с голоду умереть не позволяет. Зато шастает в камеру к узнице, когда не лень. Так что это забота, верно, но не обо мне, а о собственных органах зрения и обоняния. Не хочется ему смотреть на грязную и пахнущую потом девицу.

Каковы бы ни были у поступка Кощея причины, настроение он мне заметно улучшил. Я оделась, пальцами разобрала длинные пряди мокрых волос, размышляя, не попросить ли у злодея еще и расческу.

На завтрак опять была злаковая каша. На этот раз мясная, с какой-то домашней тушёнкой, очень вкусной и пахнущей специями и сочным мясом. К ней в придачу шли большой ломоть свежего хлеба и кружка молока. Парного! Я не поверила себе и отпила глоток. Еще теплое, нежно-сливочное на вкус, это определенно было самое настоящее парное молоко! Откуда? Откуда в замке Кощея Бессмертного, вернувшегося из собственного заточения, как я поняла, совсем недавно, коровы? И кто их доит? Деян, единственный после сказочного некроманта обитатель этого здания? Сам похититель?

Под окнами, синхронно с моими мыслями о нем, зашумел сам хозяин замка. Я аккуратно, чтобы меня не заметили со двора, выглянула в окно. Так и есть. Кощей опять тренировался, нанося удары мечом по воображаемому противнику. Конь под ним приплясывал и что-то негромко выговаривал всаднику. Наверно, в своей насмешливой манере комментировал успехи и промахи Кощея.

– Да что ты понимаешь! – сердито отвечал ему злодей, подтверждая мои догадки. – Будто сам воин-мастак железками махать! А мне прежде все эти людские глупости не нужны были, сам знаешь.

– А теперь нужны, – уже громче отвечал конь. – Так что не халтурь, хозяин, совершенствуй мастерство. Пока, не ровен час, очередная Марья Моревна тебя в честном бою не одолела да на цепи опять не посадила.

И оба глянули на мое окно.

Я присела, надеясь, что не заметили.

– Марья Моревна, – заговорил Кощей, так и не узнав, что их подслушивают, – не в бою меня одолела. Даром, что богатыршей зовется и знатная воительница. Хитростью да женским коварством полонила. Но я теперь научен и второй раз не обманусь. Спасибо ей, теперь я знаю о людях куда больше прежнего. Научила меня Марья, что людям нельзя верить. И отзываться на их мольбы тоже. Не стоят они моей помощи и расположения. И полно о них, Дарён. Ты достаточно размялся? Нам пора в путь.

– Достаточно, – заржал конь.

Порыв ветра стукнул створками окна и всё тихло. Я с осторожностью выпрямилась, осмелилась посмотреть на тренировочную площадку своего тюремщика, но его там не оказалось, как и коня. А в небе стремительно уменьшалась далекая черная точка.

Последние слова Кощея заставили меня задуматься. Видно, сильно пошатнула моя тёзка его представление о людях. И так ли всё однозначно в расстановке сил добра и зла в этой сказке? Вот и Кощей говорил что-то о помощи людям. Тот, кто считается одним из самых злобных и страшных сказочных персонажей, пытался кому-то помочь? И сильно обжегся на этом?

Неудивительно, после десятилетнего плена на двенадцати цепях и я бы озлилась. Или сошла бы с ума. Другой вопрос, был ли Кощей таким и раньше, или его характер испортился после знакомства с Марьей Моревной?

Через несколько минут после отбытия хозяина замка прилетел ворон. Уселся на свое привычное место – лучшую зрительскую ложу – и раскрыл клюв в ожидании концерта.

– Кощей уехал, – доверительно сказала я ворону. – Ты подождешь, пока я позавтракаю?

Наскоро – а вдруг Кощей вернется быстро, и я не успею порепетировать – поев кашу и запив ее молоком, я вернулась к окну. Ворон встрепенулся, глядя на меня блестящими умными глазами. Закрались у меня некоторые сомнения относительно его простой птичьей природы, но на желании исполнить для него какую-нибудь песню это не отразилось. Напротив, я задумалась, чем бы расширить репертуар. Не хотелось повторяться, а почти все известные мне наизусть песни он уже слышал.

– Эх, мне бы крылья, как у тебя… – с легкой завистью сказала я ворону. – Улетела бы я на свободу… Знаешь, Кощей думает, что я сильная колдунья… Даже ошейник этот жуткий на шею надел. А я самая обычная… Даже без ошейника никуда бы не улетела… Эх…

И тут я придумала, что спеть ворону. Красивая песня из известной оперы, которую пели невольницы, тоскующие о свободе.

– Улетай на крыльях ветра

Ты в край родной, родная песня наша…

Песня, звонкая, печальная, уносилась в небо с порывами теплого летнего ветра. Моя душа парила где-то с ней, под редкими, лениво ползущими над лесом и полем белыми кучевыми облаками. Ей было привольно там, с этой иллюзией побега из плена, и не хотелось возвращаться в гнетущую реальность.

Ворон вдруг каркнул, то ли тревожно, то ли раздраженно, и я запнулась, замолчала и посмотрела вниз, выискивая глазами то, что взбудоражило моего пернатого зрителя.

– Марья! – позвал знакомый голос.

Царевич! Вернулся!

Теперь и я заволновалась и схватилась руками за ненавистные решетки.

Златокудрый Ваня в шапке набекрень стоял под окном и с улыбкой смотрел снизу вверх, щурясь на ярком солнечном свету.

– Марьюшка! Любимая! Я пришел за тобой!

Я стрельнула глазами в небо, туда, где в последний раз видела удаляющегося Кощея. Его нигде не было видно.

– Ванечка! – торопливо заговорила я. – Забери меня отсюда! Прошу! Забери!

– Заберу! Для того и пришел. Смогла ли ты выяснить, как бессмертие у него забрать? Как победить его? Иначе догонит Кощей нас и убьет.

Я чуть не взвыла от бессилия. А без этого никак?

Но резон в его словах был. Что могут противопоставить колдуну-некроманту два простых человека без чародейских умений? И далеко ли мы убежим, если у Кощея даже конь летает?

– Ты прав, – произнесла я обреченно. – Боюсь, догонит он нас…

Обидно было, хоть плачь.

– Ну и пусть догонит! – сказал вдруг Иван-царевич решительно и храбро. У меня даже слезы высохли, настолько героически это прозвучало. – Мы хоть чуток времени проведем вместе. Я люблю тебя, Марья! Я больше не могу быть с тобой врозь.

Совестно мне стало от слов, которые предназначались другой. Опять прокрался в голову вопрос: а где находится сама Марья Моревна, настоящая? Что с ней сталось? И жива ли, если ни муж, ни враг не догадываются, что перед ними вовсе не она?

– Вот только узнать бы, как от Кощея бессмертие получить… – сокрушенно договорил Иван, а я подняла голову.

– Получить? Не узнать, где его смерть, а получить его бессмертие? Этого достаточно?

Иван неуверенно кивнул, будто и сам до конца не понимал, что ему надо для победы над Кощеем.

– Кощей сказал, что дал мне бессмертие! – понимая, что как-то не так формулирую фразу и вообще не уверена, верно ли поняла тогда злодея, крикнула я Ивану.

А что? Меня злодей не убьет, хочет помучить всласть, Ивана обещал не трогать два раза, а это как раз второй и был. А такой замечательный шанс сбежать из темницы упускать нельзя! Вдруг да получится, и черный колдун нас не найдет? Не попробуешь, не узнаешь!

– Он дал тебе бессмертие?! – оживился Иван и будто бы воспрянул духом. – Это меняет дело! Тогда уедем вместе!

Он провернул на пальце какое-то кольцо и вдруг исчез. Не успела я разочароваться и обидеться, как он вдруг возник в моей комнате-тюрьме. Ворон на дубе изумленно каркнул.

Я бы тоже каркнула, но просто смотрела на царевича, раскрыв рот. Так можно было? Он мог проникнуть в камеру с самого начала?

– Извини, Марьюшка, – краснея и волнуясь, проговорил Ваня. – Это волшебное кольцо дала мне одна сильная чародейка. С его помощью я нашел тебя и замок Кощея. И вытащу тебя отсюда. Дай мне свою руку.

Я протянула ему ладонь, Иван вцепился в нее, и тут перед глазами резко изменилась картинка. Мы с Иваном так же стояли напротив друг друга, но за ним я теперь видела не беленые стены комнаты, а разнотравное поле и черную громаду замка неподалеку.

Неужели? Получилось? Я свободна?

Иван ласково улыбался, глядя на мой восторг, на то, как я крутилась, разглядывая мир вокруг себя, как трогала травинки и цветочки, как вдыхала полной грудью такой ароматный воздух свободы…

– Нам пора, Марья, – сказал он негромко, не настаивая, но я понимала, он прав. Кощей мог вернуться в любую минуту, а мы в этом поле как на ладони.

Бросив прощальный взгляд в сторону замка, на крохотный с такого расстояния дуб, на котором ворона и вовсе не видать, и кивнула.

– Куда нам?

Мы не пошли – побежали. Прочь от замка, к зеленой полосе леса. Каждый шаг я ощущала недобрый взгляд в спину, каждое мгновение мерещился черный всадник на черном коне, несущийся от облаков к земле, в погоню за беглецами. Умом понимала, что это всё от страха, а ничего поделать с собой не могла. Пару раз даже едва не споткнулась, спасибо, Иван поддержал…

И только под пологом шелестящего дремучего леса, между огромными узловатыми дубами, меня понемногу стало отпускать.

Сбежали. Спрятались.

Иван свистнул, и из-за деревьев появился конь. Не Кощеев, обычный, гнедой, с седлом и сбруей.

– Мой Игрень, – сказал Иван, ловя коня за узду. – Быстр и вынослив. На нем нас никакой Кощей не догонит.

Я засомневалась, что этот конь тоже умеет скакать по воздуху, а меня уже усаживали в седло. Хотела сказать, что и того первого опыта верховой езды мешком поперек коня в поднебесье хватило с лихвой, но Иван уже вскочил на своего Игреня, подстегнул его, и мне пришлось зажмуриться, чтобы не видеть стремительно летящих мимо нас лесных исполинов.

Смущало меня, как касалась при скачке моей спины грудь Ивана-царевича, чужого мужа. Как кольцом рук своих удерживал он меня, не позволяя упасть с коня. И как дышал мне на ухо, склонившись близко-близко. Он и вправду любит свою Марью Моревну? И готов ради нее на всё-всё?

На миг пожалела, что я не она. Какой ей мужчина достался замечательный: добрый, надежный, заботливый. Пусть не блещет умом и жену умудрился перепутать с посторонней девицей, зато вон какой красавец. Волос золотистый и глаза голубые. И королевство свое имеется, значит, не бедный.

Голубые глаза в моем воображении вдруг сменились на черные, полные тьмы и грозовой мглы. Вздрогнула я, мотнула головой, едва царевичу нос не расквасив. Чего мне Кощей вспомнился, в мысли мои пролез? От страха, что догонит и в темницу беленую вернет?

Лес кончился, и выехали мы на открытое пространство. Иван придержал коня, посмотрел на раскинувшиеся впереди бескрайние поля.

– Лес нас укрывает, – сказал царевич. – А в полях Кощей нас мигом найдет. Давай дождемся ночи.

– Хорошо, – не стала спорить я, поглядывая на небо, но черной летящей точки там пока не наблюдалось.

Иван натянул поводья, и конь попятился обратно под плотный навес из ветвей. Помог мне царевич спуститься с коня и сам спешился, набросил повод на куст.

Я боялась: вот приглядится сейчас ко мне Иван и поймет, что перед ним вовсе не Моревна. Но он внимательно на меня не смотрел, с памятным образом не сравнивал. Тогда у меня возникли опасения, что долгое ожидание ночи да на природе и после длительной разлуки разожгут в мужчине желания, и потребует он от меня то, на что имеет право муж от жены.

Может, и потребовал бы. Или узнал, наконец, что рядом с ним чужачка. Но у него на это просто не оказалось времени.

В лесу поднялся ветер, заскрипели исполинские дубы. И влетел под деревья на вороном коне Кощей Бессмертный. Замер перед нами конь Кощея, замер и Иван, даже меча при себе не имеющий. И я оторопела, сковалась ужасом, понимая, что попытка оказалась провальной.

Посмотрел на нас Кощей, ухмыльнулся.

– Простил я тебя в первый раз, Иван. Не тронул. Когда ты Марью подговаривал бессмертие мое отнять. Прощу и сейчас. Дурак ты, ее указания выполняешь, не своим умом стараешься. А дурака жалко убивать. Да и должок у меня перед тобой, за три ведра воды колодезной. Но в третий раз, коли просто явишься к моему замку или Марью увезешь – не взыщи. Убью и не поморщусь. Надоел ты мне, Ваня.

Иван вдруг отмер и встал передо мной, грудью своей прикрывая.

– Не отдам тебе Марью, Кощей! Что хочешь со мной делай!

Ой, дурак! Тебе шанс дали спастись и выжить. А ты геройствуешь! Не выстоять тебе перед черным колдуном, только зря погибнешь!

А Кощей перевел взгляд на меня.

– Что скажешь, Марья? Поступить, как он просит? Сделать с ним, что я хочу?

Нехорошая улыбочка злодея обещала над Иваном кровавую расправу.

– Я ведь могу и не ждать третьего раза, – добавил Кощей, сверля меня пристальным взором.

– Марья останется здесь! – настаивал глупый герой, а я сделала шаг к Кощею.

Не хочу, чтобы из-за меня гибли люди. Иван не знает, что пытается сложить голову за чужого ему человека. А мне, видать, судьба остаться во власти сказочного злодея.

– Ищи настоящую Марью, – тихо сказала я Ивану. – С ней что-то произошло, и ты ей нужен. И Кощея не зли, пока он заблуждается, вы с Марьей в безопасности хотя бы от его злобы.

И со всей решительностью, которой у меня катастрофически не хватало всю мою жизнь, я подошла вплотную к коню Кощея.

Только сейчас я поняла, что черный летун был крупнее Иванова Игреня. Огромный конь, жутковатый, как и его хозяин.

– Что ж, Марья, не ожидал, – признал Кощей. – Думал, не важен для тебя Иван, только используешь его. Правильное решение.

После этих слов подхватил он меня и затащил на коня. Но не мешком картошки, как в первый раз. Посадил перед собой, как делал это Иван.

Но, в отличие от царевича, от тела Кощея я ощущала не жар и не тепло, а холод. Пронизывающий, заставляющий зябко ежиться. Как тот, что испытала однажды в темнице, во время вспышки гнева тюремщика.

Кощей не сказал ни слова, не хлестнул поводьями, а вороной сам взмыл в воздух, выныривая из-под деревьев в пропасть неба. Краем глаза успела я заметить Ивана, так и оставшегося стоять среди деревьев истуканом. Принял, видимо, мои слова о настоящей Марье Моревне к сведению. Надеюсь, он ее найдет, спасет, и будут они счастливы.

А я…

Хотелось плакать, кричать, злиться на судьбу. Но я просто молчала. Отчасти оттого, что ветер на такой скорости бил в лицо кувалдой, а отчасти потому, что слезами Кощея не проймешь, а крики и страдания его только позабавят.

Не успела я, как следует, посетовать на горькую участь, как случилось что-то странное. Конь в полете вдруг дернулся, взвизгнул почти по-человечески и выгнулся, едва не сбросив нас с Кощеем. В последний момент Кощей вцепился в шею скакуна, прижав к ней и меня. А потом мы все трое начали падать вниз, в зеленые волны бескрайнего лесного океана…

Глава седьмая. Полдень

Сознание возвращалось медленно, словно утопленник, всплывающий на поверхность озера. Водными бликами сверкало в глаза солнце, настырными горячими лучами пролезало под ресницы. Я подняла веки и тут же прикрылась рукавом от этой режущей яркости. Мы же вроде на лес падали, деревьями сейчас должны быть укрыты, так где же тень? Тело плавила невыносимая жара, а спину почему-то холодил какой-то ледяной камень. Я скатилась с него, оглянулась посмотреть на диковину и обомлела.

Рядом со мной лежал Кощей, навзничь, раскинув руки, одну из которых и отдавливала я своей спиной. Это что же, выходит, мы так и рухнули на землю вместе, в обнимку, и колдун до последнего не выпускал меня из своих объятий?

Чудак. Будто бы это могло спасти при падении с такой высоты.

Но спасло же…

Я с изумлением поняла, что не пострадала. Вообще. Руки-ноги целы, и ни одной царапинки или синяка. Только голова плыла от зноя и палящих солнечных лучей. Шляпку бы сюда или платочек на голову…

Но что с Кощеем? Он-то почему без сознания? Лежит, будто умер. Разбился? Я подползла к нему на коленях и потормошила. Голова мужчины безвольно мотнулась, но глаза так и не открылись. Он хотя бы дышит? Припоминая, как определяют дыхание в фильмах, я поднесла руку к его носу. Зеркальца, к сожалению, при мне нет, нечему запотевать, но я надеялась хотя бы кожей ощутить движение воздуха из его легких. Но то ли дыхание было поверхностным и редким, то ли он и вовсе не дышал, но я так и не смогла определить, жив Кощей или нет.

Моя ладонь легла ему на грудную клетку. Ничего не понятно. Врач-диагност из меня тот еще. Или же отличается злодей-чародей от обычных людей.

От черной кольчуги тянуло тем же холодом, что и от всего Кощея. Хотя по законам физики должна она была нагреться на солнце.

Пульс! Можно же еще прослушать пульс! Сначала отыскала бьющуюся жилку на запястье у себя, а потом, по аналогии – на безвольной руке Кощея. Да что же такое, у него и пульса нет? А если на шее?..

– Решила его всего ощупать? – раздался насмешливый голос. – Пока не может сопротивляться? Или примеряешься добить?

Я вздрогнула и обернулась. Вместо ожидаемого леса вокруг зеленели заросли созревающей пшеницы с вкраплениями синих васильков. Большой участок пару-тройку десятков метров в диаметре примяло, колоски разложило по земле, словно взрывной волной или ураганом. В центре этого участка и находились мы с Кощеем. Мы – и вороной конь.

С конем тоже было что-то не ладно. Он лежал на боку, приподняв голову и глядя на меня ехидным взглядом. И даже не пытался встать.

Я поднялась на ноги и окинула взглядом место, где очутилась. Не помню я такого поля, не ехали мы с Иваном через него. Помню, что падали на лес, тот самый, в котором догнал нас колдун-некромант. А между лесом и замком Кощея раскинулось лишь поле, но не пшеничное, а с луговыми травами. Откуда тут взялась пшеница? Где мы вообще находимся?

– Не желаешь сбежать? – гадко поинтересовался конь.

– Да куда же я сбегу? – в сердцах выдохнула я, вглядываясь в лицо Кощея. – Предлагаешь бросить человека в беспомощном состоянии? А вдруг он умрет?

– Он? – изумился конь.

А я осеклась. В самом деле. Умрет он, как же. Бессмертным его не просто так назвали.

И всё же…

– Точно не умрет? – уже не столь уверенно уточнила я. – Он на самом деле бессмертный?

– А почему, думаешь, его так прозвали?

– Ну, не знаю, – включилась я в игру-угадайку. – Везучий не в меру? Или заговоренный от разного оружия, колдун же. О! А может, потому что неупокоенными духами управляет?

Конь не отвечал, только посмеивался.

Бессмертный он или нет, но оставить пострадавшего я точно не могла. Хоть и не представляла, чем помочь. На первый взгляд у Кощея не видно ран или ушибов, но могли быть внутренние разрывы или, того хуже, кровотечение. В моем мире или времени я бы вызвала скорую. Только нет тут скорых. Как и больниц, куда они доставляют пациентов. Максимум – знахарки какие-нибудь. Ведьмы-колдуньи.

И что мне делать?

Солнце пекло нещадно. Пропитанное потом платье прилипало к телу. В голове мутнело.

– Полдень, – косясь по сторонам, настороженно проговорил конь. – Нехорошо это…

Еще только полдень? Действительно, плохо, самая жара еще впереди.

Я опять склонилась над бесчувственным Кощеем. Черные волосы его разметались по подмятым пшеничным колосьям. В этот раз колдун даже шлем никакой не надел. Он же так солнечный удар схлопочет, вдобавок к своему ранению!

– Вот обязательно было во всем черном ходить? – ворчала я, пытаясь вытащить из-под него хотя бы кусочек плаща, чтобы хоть чем-то прикрыть мужчине голову. – Думаешь, это была умная мысль, в такую-то жару? Ты хоть в курсе, что черный цвет не отражает солнечные лучи и способствует перегреву? И стоит ли вся эта антуражная крутость теплового удара?

Если Кощей отчего и страдал, так точно не от перегрева. Его тело по-прежнему излучало мертвенный холод, и если бы я не знала, что у него так всегда, решила бы, что вопрос о бессмертии можно уже не задавать.

Плащ не вытаскивался. Я выдохлась, истратив остатки сил, и плюхнулась рядом с похитителем так, чтобы его голова оказалась в моей тени. Сейчас я не смогла бы и шага сделать, не то, что сбежать.

– Ты сам-то как? – вяло спросила я коня. – Сильно пострадал?

– Я буду в порядке, если Кощей очнется, – ответил вороной задумчиво. – А ты удивляешь, Марья. Прав был Кощей. Что-то с тобой не так…

– Потому что я Марья, – отозвалась я, едва ворочая языком. – Да не та.

В груди сдавило от нехватки воздуха. И хотелось пить. Очень хотелось. Спросить, что ли, у коня, нет ли у него при седле бутылочки воды?

– Марья! Обернись! – вдруг истошно закричал конь, да так, что придал мне сил. Я послушалась его, обернулась как раз в тот момент, когда мне на голову должна была опуститься огромная чугунная сковорода.

Сковорода?!

Несмотря на кажущуюся абсурдность видения, я увернулась из-под удара и оказалась на ногах. Все-таки напекло мне голову, и чудится, будто стоит передо мной женщина, молодая, синеглазая, с длинными белыми волосами, в венке из полевых цветов. Красивая, и платье на ней славянское, ослепительно снежного цвета. И сама женщина будто в сиянии или подсвеченной солнцем дымке. А в руках у нее – та самая сковорода, на вид раскаленная докрасна.

– Что вы делаете? – спросила я, пятясь от ненормальной.

Бред это или нет, но получить сотрясение мозга от кухонной утвари мне бы не хотелось.

– Полуденница это! – хрипел в беспокойстве конь и в бессилии засучил ногами. Он пытался вскочить, но, видимо, и вправду сильно пострадал, не мог даже немного приподняться. – Хранительница поля. Марья! Не дай ей себя ударить!

– Я больше не буду, – улыбнулась вдруг полуденница и опустила сковороду. – Какая милая девушка. Я, может, просто хочу поговорить с ней.

Она стояла напротив меня, а между нами, у ее ног, лежал Кощей. Она проследила мой взгляд и тоже посмотрела вниз.

– Не трону я его, не бойся. Не интересен мне хозяин стужи. Не должны пересекаться наши с ним пути-дорожки. Так что отпущу его с моего поля с миром. Вот только… – она склонила голову набок и посмотрела на меня нечеловеческим жгучим взглядом васильковых, как цветы в пшенице, глаз. – Ответь мне на один вопрос.

– Вопрос? – расслабилась я. – Только один? Хорошо, спрашивай.

Она обрадовалась, сверкнула синими глазами.

– Ответь, на что глядят – да не видят, про что ведают – да не знают?

Что? Думала, полюбопытствовать о чем-то желает, а она загадки решила позагадывать. Славянский сфинкс нашелся…

– Отвечай не быстро! Не прямо! Говори как можно дольше! – советовал со своего места испуганный конь. – И тяни! Тяни время!

Тянуть? О чем он? Зачем? Он кого-то ждет? Сюда придет помощь?

– Хорошие у тебя друзья, – изогнула Полуденница губы в язвительной улыбке. – Какая верная нечисть… Я слышала о тебе, Дарён, дух из царства мертвых. Тебе не место в мире людей, как и твоему хозяину. Так что не вмешивайся. Мое дело к живой, той, что явилась на мое поле в неурочный час. Той, что нарушила правила и оскорбила духов полей.