Мир твоими глазами

Глава 1

Сегодня 35 % жителей страны находят родственную душу до достижения 25-летнего возраста. ‹…› Доля тех, кто не смог этого сделать на протяжении всей жизни, составляет 14 %.

Из ежегодного отчета Государственного Центра статистики и изучения связей родственных душ

За закрытой дверью кабинета Софьи раздался громкий стук – будто что-то тяжелое упало на пол. Эля вздрогнула от неожиданности и обернулась, но разглядеть что-то через узкие щелки между горизонтальными полосками матового стекла было почти невозможно.

Она поднялась со своего места и, подойдя к двери кабинета, коротко постучала.

– У вас все в порядке?

Когда ответа не последовало, она прижала ухо к стеклу, но услышала лишь приглушенные голоса. Полчаса назад у Софьи началось срочное совещание в Zoom, и тема обсуждения была крайне неприятной, но она бы точно не стала швыряться вещами. Начальница Эли и глава ювелирной компании «Марион» всегда держалась с королевским достоинством несмотря ни на что, чем восхищала коллег и подчиненных.

Ужасная мысль, что ей могло стать плохо прямо на рабочем месте, заставила Элю вздрогнуть, и она присела на корточки, украдкой заглядывая в кабинет. За окном давно стемнело, но в ярком свете настольной лампы были заметны темные брызги на ковре – кофе, поняла она секунду спустя, заметив рядом знакомую синюю кружку с отколотой ручкой. До письменного стола Софьи оставалось еще несколько шагов. Нахмурившись, она выпрямилась и снова постучала.

– Софья? – Та утверждала, что называть отчество необязательно. – Я зайду к вам.

Эля повернула ручку и заглянула внутрь. Софья сидела за столом, опершись лбом о согнутые руки и игнорируя происходящее на огромном серебристом мониторе. Эля узнала идущий оттуда голос Эмилии, начальницы ее подруги Зои и по совместительству директора по маркетингу. Двигаясь бесшумно и стараясь не наступать на пятна кофе, она подняла с пола разбитую кружку и огляделась в поисках ручки. Позже нужно будет позвать сюда уборщицу.

– Почему ты здесь, Эля?

Голос Софьи был тихим и уставшим, под глазами пролегли тени, но ее элегантный бежевый костюм, как всегда, был безупречен. В густых волосах, уложенных в красивый высокий пучок из кос, блестела серебряная заколка.

– Я услышала шум и подумала, что что-то случилось, – тихо пояснила Эля.

– Я всего лишь уронила кружку. Я ведь отпустила тебя на вечер, как ты просила.

Эля не стала напоминать Софье о том, что незадолго до начала совещания заносила в кабинет бумаги на подпись. Как и о том, что ее настольная лампа была включена все это время и начальница не могла не видеть, что стол секретаря занят.

– У меня изменились планы, и я решила задержаться, – пожала плечами Эля, словно эти общие слова ничего не значили. Об этом будет время подумать позже, когда она выйдет из офиса и поедет домой. – Вам принести кофе? Или что-то еще?

Софья покачала головой. Ее голос звучал бесстрастно.

– Нет. Ты можешь идти, спасибо. О ковре не беспокойся.

Эля наконец заметила отколовшуюся ручку под стулом у стола для переговоров, примыкавшего к столу Софьи, и присела, чтобы достать ее.

– С тем, что сейчас происходит, мне ничто не поможет, – тихо пробормотала Софья скорее себе, чем ей. Когда Эля снова посмотрела на нее, ее взгляд упирался в монитор, а брови были сведены в одну суровую линию. Позволив себе момент слабости, Софья Монахова вернулась к делам.

Осколки отправились в мусорное ведро под столом Эли. Софья сделала вид, что это была случайность, и, хотя ковер был слишком мягким, чтобы кружка могла разбиться с такой силой, Эля не стала с ней спорить. Рассказывать кому-то о том, что случилось, она тоже не собиралась. Учитывая, как тяжело Софье пришлось в последнее время, неудивительно, что ее посетило желание что-то разбить.

Эля пошевелила мышкой, и экран ее компьютера ожил. Новых писем так и не было, зато в мессенджере оказалось несколько непрочитанных сообщений. Последнее, злобный смайлик, было от Зои. Подруга сообщила ей новость об аварии вскоре после того, как начался рабочий день, и продолжала слать обновления на протяжении всего дня, чередуя их с проклятиями и ругательствами. Благодаря ей Эля, не присутствовавшая сейчас на совещании вместе с Софьей, имела вполне четкое представление, о чем там говорили.

Через три дня пресс-служба «Мариона» планировала сообщить, что лицом ее новой коллекции станет Эрколана, модная певица, начинавшая с карьеры видеоблогера. С ее помощью они надеялись привлечь молодую аудиторию и подготовили подробный план продвижения коллекции, в том числе презентацию с участием героев московской светской хроники. В перспективе рассматривалась совместная лимитированная коллекция украшений. Безупречная репутация Эрколаны и ангельская внешность делали ее идеальной кандидаткой, и Софья легко дала свое согласие. Сумма контракта, по оценке Зои, превышала ее зарплату за последние пять лет, и подруга шутливо жаловалась Эле, что зря тратила годы на бакалавриат и магистратуру вместо развития блога по «Гарри Поттеру».

Утренние новости повергли всех, кто знал о будущем анонсе, в ужас. Фотографии дорогого автомобиля, застрявшего в разбитой витрине кафе, и видео танца Эрколаны на месте водителя, доказывавшей очевидцам, что она была в порядке, облетели все сайты, новостные сообщества и телеканалы. Эля не была специалистом по рекламе и пиару, как Зоя, но даже ей было ясно, что любая компания, заявившая о сотрудничестве с ней сейчас, была бы погребена под шквалом критики.

«Нет, просто представь, что было бы, – написала ей Зоя под картинкой с паникующим Роном Уизли, – если бы мы выпустили анонс вчера. Нет слов, только вот такие звездочки: ***».

Зоя: Это полный ******

Кто-то обязательно обвинил бы во всем нас

У пиарщиков ведь каждый день новая вечеринка, тусить – моя основная обязанность.

А другие люди заодно призвали бы бойкотировать коллекцию

Я так злюсь, что готова позвонить ей и обматерить, и к черту профессионализм

[Пересланное видео]

Видение от родственной души помешало ей вести машину?

Черт возьми, ты нашла ее месяц назад!

Это твой новый парень! У тебя с ним выложено сто постов

Господи, какое наглое вранье

Бесит-бесит-бесит

Хорошо, никто не пострадал. Но теперь недели работы моего отдела, дизайнеров и юристов коту под хвост

Помнишь, сколько времени эта корова согласовывала рекламный ролик?

Эмилия подтвердила, что мы в любом случае разрываем с ней контракт. О неустойке я промолчу

>: (

Сейчас сказали, ее юрист пытается стрясти еще миллион

Да, и мероприятию, конечно, тоже ******

Еще минус миллионы

Я сейчас расплачусь, Эля

Какой же кошмар

Софья, наверное, в ужасном состоянии. У нее такой уставший голос

Мне ее очень жаль

: (

«Да, – напечатала Эля в ответ. – Мне тоже».

Немногие знали, что несколько дней назад Софья едва не потеряла единственного сына в автокатастрофе. Она никогда не говорила о своей личной жизни публично. Тем утром Эля получила от нее короткое сообщение с просьбой перенести все запланированные на ближайшие два дня встречи, а потом Зоя сообщила о слухах, ходивших по отделу маркетинга. Софья развелась с мужем много лет назад, а с сыном общалась очень редко, но отправилась в больницу, едва получив известие о случившемся. По вторникам и пятницам, работая из дома, она не участвовала во встречах и рабочих звонках позже пяти часов вечера, чтобы успеть поговорить с врачами и навестить сына.

Эля внесла соответствующие корректировки в ее расписание на месяц вперед. Но сегодня как раз была пятница. И на часах было начало седьмого.

В приемную выглянула Софья. Видеть ее компьютер она не могла, но Эля все равно поспешила закрыть чат.

– Можно тебя на минуту?

Зайдя следом за ней в кабинет, она увидела на столе небольшой подарочный пакет. Софья не стала садиться и попросила закрыть дверь. Участники совещания, пользуясь перерывом, обсуждали последние скандалы с участием знаменитостей.

– Скажи, – спросила она, – у тебя по-прежнему нет планов на этот вечер?

– Нет.

Женщина кивнула с явным облегчением. К своему удивлению, Эля осознала, что ее начальница нервничала. Она работала у Софьи несколько месяцев, с тех пор как ее перевели из отдела продаж на пару этажей выше, и никогда не видела ее такой.

– Тогда у меня к тебе будет одно деликатное и конфиденциальное дело. – Софья сцепила руки в замок. – К сожалению, я не знаю, когда смогу сегодня освободиться. И доверять это курьеру я бы не хотела.

– Что нужно сделать?

Софья бросила взгляд на подарочный пакет. Ей было немного за пятьдесят, и в свете лампы на ее красивом лице четче проступили морщины.

– Ты, конечно, уже знаешь, что мой сын, Саша, сейчас находится в больнице. – Это был не вопрос, а утверждение. – Сегодня у него день рождения, и я хотела его поздравить. Мне важно, чтобы мой подарок оказался у него именно в этот день.

Голос Софьи дрогнул, и она качнула головой, будто приказывая себе собраться.

– Я понимаю, – ответила Эля, искренне желая ободрить ее. Вопреки первоначальным опасениям, никто из ее прошлых начальников, чей статус был куда ниже главы «Мариона», не обращался с ней лучше, чем Софья. – И надеюсь, что он скоро поправится.

Софья грустно улыбнулась.

– Только надежда и остается. У него была серьезная травма головы, и врачи пока не могут сказать точно, какие будут последствия. Вещи принимают до семи.

На ее компьютер пришло уведомление о новом письме, и она утомленно прикрыла глаза. В голове Эли промелькнуло воспоминание о разбитой кружке.

– Скажите адрес, и я поеду прямо сейчас, – быстро сказала она. – Отвезу ему подарок.

– Я буду очень тебе благодарна. – В голосе Софьи звучало настоящее тепло. – У меня появилась идея, когда я заезжала к нему домой и увидела целый шкаф с фигурками – ты должна их знать, герои фильмов и знаменитости с большими головами и круглыми глазами. Я думала, их любят только дети, но, оказалось, что двойняшки Эмилии – почти ровесники моего сына – тоже их обожают. Надеюсь, это поднимет ему настроение. Я вызову тебе такси до больницы.

Спустя несколько минут Эля сидела в просторном салоне черного «Мерседеса» – разумеется, Софья не представляла себе ничего ниже уровня «бизнес», – и держала на коленях пакет с подарками. Оттуда с верхней коробки на нее смотрели напряженные нарисованные глаза под каштановыми бровями. Надпись на боку гласила «Брэм Стокер». У Саши был хороший вкус в литературе.

Рядом с коробками с фигурками стояла фоторамка. При мысли о том, что Софья хотела, чтобы, проснувшись, ее сын увидел близких людей, у Эли сжалось сердце. Можно было только гадать, почему они отдалились друг от друга, но сейчас Софья явно была настроена снова наладить отношения. Сложно представить более серьезный стимул, чем угроза жизни родного человека.

Хотя для некоторых даже этого было недостаточно. Семья Эли тому подтверждение.

Она нечасто думала о доме, где не бывала уже восемь лет, – слишком мало с ним было связано хороших воспоминаний и слишком много плохих. Ее мысли были сосредоточены на видениях от ее родственной души – человека, которому было с рождения предназначено любить ее в самом прекрасном смысле этого слова. Видениями служили случайные обрывки того, что он видел вокруг себя: экран телевизора, витрина кафе, еда, вид из окна кухни или рабочий кабинет. В среднем они появлялись три или четыре раза в месяц, иногда чаще, а иногда, как у Эли, реже. Самые удачливые люди могли узнать адрес или номер телефона или даже увидеть отражение родственной души в зеркале. Последнее несколько лет назад у Эли получилось, но, вопреки ее надеждам на чаты поиска, долгожданная встреча так и не состоялась. А с недавних пор все, что она смогла увидеть, – это неясные серые пятна, сменявшиеся мгновениями полной темноты. Это могло значить только одно: с увиденным ей человеком случилось что-то плохое, и их шансы встретиться были близки к нулю.

От этой мысли по телу пробежал неприятный холодок, и Эля сделала глубокий вдох, приказывая себе успокоиться. Жизнь без родственной души не то же самое, что жизнь в одиночестве или несчастливая жизнь. Она прочитала об этом еще в школе и вспоминала всякий раз, когда представляла, что могло быть, будь она удачливее. Или будь Вселенная к ней снисходительнее, как к тем одноклассникам, которые уже отправились на выпускной в компании родственных душ.

Машина круто повернула, и пакет едва не слетел на сиденье. Эля крепче обхватила его руками. В свете бежавших мимо такси фонарей ей был виден край фотографии и рука изображенного на ней человека, поднятая в приветственном жесте. Она отодвинула коробки в сторону, насколько могла, и поставила ее поровнее, но не спешила убирать руку. Она слишком уважала Софью, чтобы поддаться любопытству и взглянуть на семейную фотографию, предназначавшуюся для ее сына. Но чем дольше она разглядывала этот крохотный фрагмент, тем сложнее было игнорировать другое чувство, похожее на дежавю, – странно, учитывая, что увидеть подобное она могла где угодно. Эля нахмурилась, роясь в памяти и рассеянно сжимая тонкую фоторамку одной рукой, когда к ней обратился водитель.

– Через пять минут будем на месте.

Только сейчас осознав, что делает, она быстро вытащила руку из пакета. Что на нее нашло? Проклиная себя за глупость, она быстро натянула рукав блузки на ладонь и положила рамку на колени, чтобы стереть следы пальцев со стекла. Другую руку она запустила в сумку в поисках влажных салфеток.

Водя рукавом по рамке, Эля не сразу подняла взгляд на лица запечатленных на фотографии людей. Семья из трех человек – отец, мать и сын – в легкой одежде сидела за деревянным столом на фоне зеленых деревьев. Ладонь поднимал что-то говоривший фотографу мужчина, скорее всего бывший муж Софьи. На ее помолодевшем лице застыла веселая улыбка, рука лежала на плечах сына. Его смеющиеся голубые глаза встретились с карими Эли, и она замерла, не заметив, как разжались пальцы.

Ее губы беспомощно приоткрылись, но она не издала ни звука, оглушенная шумом крови в ушах. Грудь сдавило так сильно, что было невозможно сделать вдох. Казалось, на несколько секунд тело вдруг отказалось ей повиноваться.

Прежде чем ее разумом могла овладеть паника, ощущение пропало так же внезапно, как и появилось. Сердце Эли забилось очень быстро, будто, сбросив оцепенение, требовало немедленно выскочить из машины и бежать. Она зарылась подбородком в широкий воротник куртки, пряча от водителя судорожный вздох и не отрывая глаз от фоторамки. Ее пальцы заметно дрожали, приблизившись к веселому лицу молодого человека, но так его и не коснулись. Этот момент должен был принадлежать только им двоим.

Говорят, что из всех видений о родственной душе лучше всего запоминается то, где можно увидеть лицо; так был устроен разум человека в поиске. За двадцать шесть лет своей жизни Эля видела его три раза, что, согласно статистике, было в пределах среднего значения.

Впервые это случилось пятнадцать лет назад, когда, делая домашнее задание по английскому, вместо учебника она неожиданно увидела овальное зеркало ванной комнаты, в котором отражался другой человек. Голубоглазый юноша на несколько лет старше нее, с выгоревшими на солнце светлыми волосами и веснушками на носу, смеялся, держа в руке зубную щетку. Он исчез через несколько секунд, но Эля успела запомнить каждую черточку его лица.

А позже, будто Вселенная решила сделать ей подарок, она снова увидела мир его глазами. Серый осенний день уступил место голубому небу и пляжу. Сидевший рядом с ней загорелый мужчина махал пляжному фотографу, требуя быстрее сделать снимок, и, едва ее родственная душа повернулась к камере, видение исчезло. Зоя была первой, кому она позвонила, чтобы рассказать о случившемся чуде. Визжа от восторга, подруга уверяла, что их встреча была не за горами – иначе как еще объяснить появление двух видений в один день? Такое случалось редко и было хорошей приметой.

В тот вечер Эля впервые поняла, каково это – быть на седьмом небе от счастья. Но чем больше проходило дней, тем больше она разочаровывалась. Увиденный ей голубоглазый блондин не встретился ни в школе, ни на улице. Она нарисовала его портрет с помощью специальной программы и несколько раз публиковала вместе с подробными описаниями видений на сайтах поиска в надежде, что он откликнется. Даже перевела несколько сообщений на английский язык и скопировала на иностранные платформы. Все было напрасно.

Второй раз она увидела его отражение спустя два года. Прищуренные голубые глаза, где не было и следа того веселья, что она видела в прошлый раз, смотрели в зеркало заднего вида автомобиля. Ее сообщение с указанием времени, погоды и очертаний дороги осталось без ответа и на сайтах поиска, и в социальных сетях, которые в то время только начинали набирать популярность.

Наконец, прошлым летом она увидела его поправляющим галстук в каком-то торжественном зале, освещенном золотистым светом. Его волосы были зачесаны назад, открыв высокий лоб, а щеки и подбородок покрывала светлая щетина. Он выглядел задумчивым, даже немного печальным, но снова не откликнулся на ее сообщение и не прокомментировал новый рисунок. Эля была так взволнована, что начала и закончила свое сообщение настойчивой просьбой об ответе. Еще никогда она не получала столько сочувственных реакций от других пользователей.

Историй о том, как родственную душу можно встретить на новом месте работы, было написано и снято предостаточно. И своей приход в «Марион» Эля воспринимала как первый шаг на пути к долгожданной встрече. Возможно, тот самый молодой человек однажды оказался бы среди коллег из другого отдела или даже компании, которым она по распоряжению Софьи приносила чай и кофе в переговорные комнаты. Теперь, когда правда была известна, сходство Саши с матерью в улыбке и разрезе глаз было очевидным. Как и наивность самой Эли – хотя подобные заблуждения в процессе поисков были совсем не редкостью.

Молодой водитель, когда она только села в машину, протянул ей руку. Это было стандартное приветствие незнакомцев, еще не увидевших лицо родственной души, но допускавших, что при прикосновении связь чудесным образом пробудится. Эля лишь качнула головой, они вежливо улыбнулись друг другу и больше не разговаривали. Теперь его голос начинал звучать раздраженно.

– Отсюда придется идти пешком. Видите, тут шлагбаум, на территорию машины пускают только по пропускам. Девушка? Мы приехали!

– Спасибо, – ответила Эля, не разобрав, что он говорит, но автоматически отметив, что такси остановилось, а мимо с включенной сиреной пронеслась скорая помощь.

Она убрала фоторамку в пакет и выбралась из машины, даже не застегнув до конца молнию на пуховике и не посмотрев на часы. Сейчас для нее не имели значения ни временные ограничения, ни что-то еще в мире за исключением одного человека. Эля бросилась ко входу в больницу, прижимая к груди пакет и огибая лужи растаявшего снега. Губы сами растягивались в улыбке, несмотря на сбившееся дыхание.

– Это ты, – шептала она. Смесь долгожданной радости, волнения и облегчения, переполнявшая душу, гнала ее вперед, не позволяя замедлить шаг. – Ты здесь.

10 часов назад

К статистическим данным, касавшимся родственных душ, отношение было неоднозначным. Одни, как Зоя, радовались тому, что их поиск уже завершился успешно, и поздравляли таких же счастливчиков. Зоя встретила Андрея в прошлом году, разыскав увиденный днем ранее книжный магазин, где он работал, и скоро они собирались пожениться. Те же, кто еще ждал ту самую встречу, воспринимали результаты исследований как стимул продолжать поиски во всех направлениях – или же, напротив, неприятное напоминание о несправедливости, от которого становилось еще тяжелее. Спор между психологами на тему, стоит ли активно освещать в новостях результаты ежегодных исследований, длился не одно десятилетие.

Эля, как и многие другие одиночки, убеждала себя, что нужно игнорировать статистику и продолжать надеяться. Благодаря современным технологиям к ее услугам были не только мероприятия, цель которых состояла в поиске родственных душ, но и все возможности Интернета. К сайтам поиска присоединились каналы в социальных сетях. Там ежечасно публиковали видения от пока еще неизвестных родственных душ в надежде, что кто-то узнает в них фрагменты своего дня. Эля была подписана на самые популярные из тех, что предназначались для жителей Москвы и других городов; она уже знала, что ее родственная душа не жила за границей, а значит, можно было обойтись без агрегатора видений с популярных иностранных каналов. Перед сном она просматривала все сообщения, скопившиеся за день, – на это требовалось два-три часа, которых у нее не было на работе. Было широко известно, что, хотя чаще всего видение порождал всплеск сильных эмоций, порой они могли быть абсолютно случайными. Вдруг кто-то увидел бы фрагмент ее дня?

Как это часто бывает, во время поиска люди находили себе новых друзей по интересам или даже любовников, чтобы заполнить пустоту внутри. Некоторые продолжали отношения и после того, как родственная душа была найдена, – не всегда связь с ней носила романтический характер. Сеня, их общий друг, два года назад встретил свою Яну на корпоративе и позже стал крестным отцом ее сына от другого мужчины. Зоя ни с кем не встречалась дольше нескольких месяцев, всякий раз надеясь, что новое знакомство приведет ее к Андрею. Сама Эля не чувствовала себя готовой к близким отношениям с новыми знакомыми и могла предложить только дружбу. Кто-то относился к этому с пониманием, кто-то нет, но обычно спустя пару встреч все заканчивалось.

После того как Эле исполнилось двадцать шесть, она покинула возрастную группу тех девушек, кого называли самыми удачливыми с точки зрения поиска. Они с Зоей пошли на одну из встреч для «душевных одиночек», также известных как люди без родственной души. До встречи с Андреем оставалась неделя, а пока Зоя искала его повсюду и часто брала с собой подругу – вдруг им повезет одновременно. Это был вечер настольных игр в кафе в центре города недалеко от их офиса, который устраивала одна из компаний, помогающая в поиске родственных душ. При записи каждый должен был прислать фото и описать несколько недавних видений, чтобы потом, если кому-то улыбнется удача, продолжить знакомство в другом месте. «Бывает так, – утверждали организаторы на своем канале, – что вселенная сама направляет вас друг к другу. Слушайте голос своей души и верьте». Из тридцати человек, которые присутствовали в кафе в тот вечер, Эле особенно запомнились трое: грустная девушка, поставившая перед собой цель посетить сто таких мероприятий за полгода, студент, который пришел, чтобы собрать материал для курсовой работы, и парень чуть младше нее, у которого отменилось свидание с еще одной «одиночкой», так как она встретила родственную душу в метро прямо на пути к нему.

– Возможно, это судьба, – с улыбкой сказал он Эле, кивая на ее свитер с репродукцией «Подсолнухов». Затем протянул ей руку. – Люблю Ван Гога.

– А я люблю цветы, – ответила Эля и тут же добавила: – Прошу прощения, но я не увидела здесь того, кого жду.

На лице парня мелькнуло разочарование, но он тут же снова улыбнулся ей, не опуская руки. Не желая быть невежливой, она пожала ее.

– Значит, нас таких тут двое. Если я скажу, что можно было бы подождать вместе, это прозвучит очень плохо?

Пару месяцев назад Эля начала бы подбирать слова, чтобы отказать ему, не обидев. Каждый справлялся с ожиданием той самой встречи по-своему, и она научилась быть одна. Можно было подписаться на все существующие каналы поиска родственных душ и посетить все возможные мероприятия, но, если время встретиться еще не настало, этим не добьешься ничего хорошего. Ни к чему было тратить свои силы и время на посторонних людей. Но Зоя, которая считала, что прятаться от внешнего мира еще более глупо, продолжала настаивать, чтобы Эля не замыкалась в себе, и та решила последовать ее совету. Стоявший перед ней парень казался милым. Возможно, они станут друзьями, а позже – чем-то большим, если понравятся друг другу.

Судя по видениям, посещавшим ее в прошлые годы, ее родственная душа тоже не хотела оставаться в одиночестве. Его рука сжимала чужую ладонь, явно принадлежавшую девушке, и след на вороте белой рубашки, лежавшей на стуле, явно оставила губная помада. Будь они еще подростками, Эля посчитала бы это предательством их связи, которой еще предстояло пробудиться. Но, повзрослев, научилась принимать то, что каждый справляется с затянувшимся одиночеством по-своему.

Ей потребовались три встречи и один крайне неловкий поцелуй у метро, чтобы понять, что общение с новым знакомым будет непростым. У них было кое-что общее: он занимался в детстве музыкой, как и она, смотрел те же фильмы и, к огромному облегчению Эли, не пытался играть с ее именем. Шутки про темного ангела из-за черных волос она возненавидела еще в школе. Чего он не мог понять, так это того, что на все предложения проводить до дома она отвечала вежливым отказом и не говорила свой адрес, сколько он ни спрашивал, не пряча любопытства.

Поцелуй же… Широко известно, что описания первого поцелуя в книгах между неродственными душами сильно приукрашивают реальность. И Эля лишний раз убедилась в правдивости этого факта.

– Это было почти как снова целовать фрукты и овощи, – пожаловалась она друзьям, когда они встретились в кафе пару дней спустя. Много лет назад, наблюдая за парами родственных душ, Сеня предложил подругам не терять время зря и отработать технику поцелуя. Лишним это точно не было, и потом, вдруг их родственные души захотят романтических отношений? Друг для друга они всегда оставались только друзьями, поэтому на следующий вечер собрались дома у Зои с пакетом больших абрикосов – помидоров им показалось недостаточно. Взрывы хохота сменяли вполне серьезные советы, их одежду покрыли пятна светлого сока, зато каждый из них был уверен, что готов к будущей встрече.

Сеня даже перестал жевать сырный круассан.

– Настолько плохо?

– Понимаешь принцип, но ничего не чувствуешь и поэтому не хочешь этим заниматься, – пробормотала Эля, мрачно разглядывая сердечко из малиновой посыпки на кофе. Судя по табличке у кассы, бариста на радостях рисовал их всем клиентам, потому что вчера нашел родственную душу.

Друг смотрел на девушку с искренним сочувствием.

– Мне жаль. Это как-то связано с… Ну, ты понимаешь.

Эля молча помотала головой. В далеком прошлом у нее были свои причины избегать чужих прикосновений, особенно если она мало знала другого человека, но она смогла справиться с этим. Не все ведь желали причинить ей вред. Однако у нее в квартире, не считая хозяйки, бывали только Зоя, Андрей и Сеня.

– В этом деле всегда участвуют двое, так что не вини себя. Такое иногда случается. Может, вы оба слишком волнуетесь? – предложила Зоя. На волне чувств, оставленных встречей с Андреем, она стремилась осчастливить весь мир и прежде всего – свою лучшую подругу со школьных времен.

– Сомневаюсь. Мы неплохо общаемся. Он много говорит, особенно о том, что хочет бросить работу и стать учителем танцев. И я почти привыкла к тому, что он может внезапно взять меня под руку. Так что со мной все в порядке.

– Разумеется, с тобой все в порядке, – подчеркнула Зоя. – За эти годы мы выяснили, что тебе нужно время, и в этом нет ничего странного. Больше, чем три свидания[1], как думали некоторые идиоты, с которыми тебе не повезло познакомиться раньше. Тогда удастся не только привыкнуть, но и получать удовольствие от встреч. И потом, вдруг однажды ты встретишь родственную душу как раз благодаря ему?

Сеня усердно кивал, а Зоя говорила с такой непоколебимой уверенностью, что Эля ощутила прилив нежности к друзьям.

Надежды Зои не оправдались, и Эля невольно испытала облегчение, когда новый знакомый уехал в командировку в конце декабря и необходимость обсуждать планы на праздники отпала. Она видела, что, хотя сперва он говорил, что ни к чему не обязывающие прогулки его устраивали, а ее скромность была милой, все-таки хотел от нее большего. К чему она точно была не готова. В январе она собиралась встретиться с ним в последний раз, чтобы отдать новогодний подарок и предложить расстаться, но после праздников получила от него большое голосовое сообщение. Оно содержало благодарность за проведенное вместе время и сожаление, что Эля возлагала все надежды на родственную душу – что, учитывая ее возраст, характер, статистику и отсутствие видений, которые могли бы подсказать ей нужное место, было очень опрометчиво. Он же каждый вечер гулял по парку, который увидел глазами родственной души, и надеялся на скорую встречу.

Она забыла бы о подарке, если бы не решила почистить личную почту и не обнаружила чек на два билета в театр на спектакль о жизни Ван Гога. Ради них она в свое время отпрашивалась у Софьи, но теперь не собиралась никуда идти. Зоя, как стало ясно утром, тоже задерживалась, но Сеня, искавший место для еженедельной встречи с Яной, с радостью забрал билеты.

– Последнее тот танцор мог бы не добавлять, – тихо ворчала Зоя тем же вечером, узнав о содержании сообщения. Они сидели в холле «Мариона» на первом этаже и ждали Андрея, который забирал невесту с работы и попутно подвозил Элю до метро.

– Я не могу его за это осуждать, – пожала плечами Эля, стараясь не обращать внимания на появившуюся в груди тяжесть. Сейчас она больше, чем когда-либо, хотела, чтобы ее жизнь стала похожа на один из рекламных роликов, когда родственная душа появляется в самый неожиданный и драматичный момент жизни героини и возвращает веру в будущее. – Он продвинулся в поиске и не хочет зря терять время.

– Мне уже жаль того несчастного человека, которого он ищет, – сурово перебила Зоя, убирая за ухо прядь длинных рыжих волос и наконец отрываясь от карманного зеркальца. Андрей смотрел бы на девушку влюбленными глазами, даже если бы у нее на голове было воронье гнездо, но она всегда с особым вниманием относилась к своему внешнему виду. – Правильно Сеня хочет опрокинуть на него кофе, если вдруг увидит. Кем нужно быть, чтобы указывать на твой возраст или чертову статистику? Что это за хамство?

Эля вздохнула, откидывая голову на спинку кресла. Она чувствовала себя ужасно глупо из-за того, что вообще пришла на тот вечер настольных игр. Все равно они с Зоей ни разу не победили. И то, что ее родственная душа могла быть в отношениях, не означало, что и у нее это обязательно получится.

– Не вини себя за то, что не говорила, где живешь, – продолжала Зоя. – Ему бы новости почитать. Угрозы от психованных бывших – это не выдумки. Некоторые еще и вынуждают переезжать и менять номер телефона. Откуда ты можешь знать, что он не один из них? Он тоже не объяснял, почему даже в разговоре о «Звездной ночи» надо обязательно упомянуть танцы. Наверное, он еще и тайный менеджер по продажам.

Она пересела на подлокотник кресла и ободряюще обняла Элю за плечи.

– Забудь его. Тебе всего двадцать шесть. Ты красотка, твоим кулинарным способностям и аккуратности позавидует сама Моника Геллер. Твоей родственной душе тоже не помешало бы поторопиться – любой парень, у которого есть мозги, точно не пройдет мимо.

– Нет, – покачала головой Эля. – Хватит с меня всего этого. Я больше не хочу ни с кем встречаться даже просто так. Кроме тебя и Сени, конечно. Буду просто гулять по городу в надежде, что увижу знакомое лицо.

– Больше видений не было? – осторожно спросила Зоя, зная, что это деликатная тема. Она покачала головой.

– Пару дней назад была чашка кофе. Еще раньше клавиатура. Выход к стоянке такси у Домодедово. Все. Пока что, – уточнила она, потому что верить в возможность увидеть больше – все, что ей оставалось.

Не успев сказать ей обычное «все будет хорошо», Зоя быстро повернулась к автоматическим дверям, предчувствуя приближение Андрея. Спустя несколько секунд ей на телефон пришло сообщение.

– Он нас ждет. Идем! – воскликнула она с такой радостью, словно не видела его целую неделю, а не несколько часов.

«Надо верить, – сказала про себя Эля, наблюдая, как Андрей расплывается в широкой улыбке при виде ее подруги. – Возможно, уже сегодня вечером я узнаю больше, – напоминала она себе, сев на заднее сиденье «Ниссана» и отведя взгляд, когда Зоя притянула парня к себе за шарф и поцеловала. – Возможно, уже завтра я буду так же счастлива и пойму, каково это».

Глаза Эли защипало, но слезы так и не выступили, а к тому моменту, как она добралась до дома на другом конце города, желание плакать прошло. Фредди, Элтон и Дэвид, три рыбы-попугая, жившие в аквариуме на ее кухне, выплыли навстречу, едва включился свет, и замерли в ожидании еды. Хозяйку они узнавали в любой одежде, что всегда вызывало улыбку. Четвертая рыба, сом, названный Андромедой за сходство черного с белыми пятнышками окраса с ночным небом, вильнул хвостом в знак приветствия и спрятался в руинах подводного замка. Его, в отличие от хозяйки, никогда не беспокоило одиночество.

– В конце концов, – устало сказала Эля, наблюдая, как Фредди исследует дно в поисках остатков корма, – ничего страшного не произошло, правильно? И плакать абсолютно незачем.

Она уже оказывалась в этой ситуации в прошлом, мучаясь из-за так называемой тоски по неизведанному, и не один раз. Все-таки она не была готова, чтобы кто-то узнал ее так же близко, как, возможно, узнает родственная душа. Подобное происходило у многих одиночек, которые допускали не только дружбу, но и романтический характер их связи. Они продолжали ждать, как бы тяжело это ни было в окружении чужого счастья, и могли только гадать, почему, если их родные и близкие так быстро нашли друг друга, у них не могло получиться так же.

После ужина и мытья посуды у Эли не осталось сил ни на игру на пианино, ни на сериалы. Сходив в душ, она проверила чаты поисков и легла спать раньше обычного. Хотя у соседей и на улице было тихо, заснула она с большим трудом, обхватив себя руками под одеялом и заставив мысленно произнести ту же фразу, что и всегда. Когда-то ей действительно казалось, что психологи правы и она помогает чувствовать себя лучше после очередного дня тщетных поисков. Сейчас это была лишь привычка, от которой Эля не смогла отказаться; так она доказывала самой себе, что не теряла надежду.

Я хочу подарить другому свою любовь и знать, что меня любят в ответ. Я хочу никогда не чувствовать себя одиноко. Я знаю, что заслуживаю этого. Мой поиск скоро закончится.

Некоторые вставляли подобные фразы в сообщения о новых видениях или другие посты в Интернете, надеясь, что так Вселенная услышит их быстрее. Эля давно считала, что та страдала глухотой, но каждую ночь засыпала с одними и теми же словами.

Ничего в ее жизни не изменилось ни на следующее утро, ни позже. А в конце февраля все ее видения потеряли смысл.

Глава 2

Новая связь очень хрупкая. После встречи вы и ваша родственная душа должны оставаться вместе на протяжении не менее 12 часов, чтобы избежать проявления симптомов сепарации, как то: тошнота, озноб, повышенная тревожность, головная боль. На протяжении следующих двух недель перерывы между встречами не должны длиться более 24 часов.

Если у вас нет возможности соблюдать данные рекомендации, вы можете пройти курс лечения от симптомов физической сепарации под наблюдением врача. При этом вы должны оставаться на связи с родственной душой любым доступным способом. Важно: лекарства не гарантируют полного избавления от симптомов.

Из информационной брошюры «О поиске родственных душ и адаптации после первой встречи» Министерства здравоохранения

К больным, находящимся в реанимации, пускали только кровных родственников и родственные души, связь с которыми была официально зарегистрирована. Эля знала эти правила не хуже медсестры, которая в данный момент не желала выдавать ей пропуск. Как и исключения в законе, регламентирующие ситуации подобные той, в которой оказалась она. О них рассказывали еще в школе.

– В случае если мне известно, кто моя родственная душа, но заявление еще не было подано, я имею право увидеть его в присутствии сотрудников больницы для гарантии его безопасности. Я также могу показать сообщения о видениях, где фигурировал именно он, которые отправляла на официальные сайты поиска, – протараторила она. Сердце в груди билось так быстро, что ей было почти больно.

– Да, вы можете. Если кто-то из врачей свободен. – Тон медсестры подразумевал, что у всех врачей много других важных дел. Эля использовала главный козырь.

– Речь о сыне Софьи Монаховой, главы «Мариона». Вы должны ее знать. Она приезжает навещать его в будни, и я уверена, что в выходные тоже. Я ее секретарь, можете проверить мой пропуск. Вот он, посмотрите. Здесь логотип компании.

– Она ничего не сообщала о вас – ни как о секретаре, ни как о родственной душе пациента.

– Потому что я сама поняла это всего несколько минут назад! Просто дайте мне увидеть его, – взмолилась Эля. Мысль о том, что ей придется вернуться домой ни с чем, была невыносимой. – Вы поймете, что я говорю правду. Я могу описать вам его лицо…

– Вы могли увидеть его где угодно. Но путь друг к другу через кровного родственника одного из пары – нередкий случай, – вдруг задумчиво протянула медсестра. – Моя дочь встретила свою родственную душу, когда пришла в гости к двоюродной сестре. Это оказалась ее подруга.

– Да, видите! Вот. – Эля протянула ей телефон с открытой историей обращений на сайт поиска. – Его портреты, а это – описания видений. И фото. – Передвинув пакет на локоть, она вытащила фоторамку. – Я рассказываю об этом самом моменте.

Взгляд женщины скользнул с ее телефона на фотографию.

– Я бы не причинила ему вреда, – нетерпеливо добавила она. – Наоборот, я читала, что пробуждение связи ускоряет процесс выздоровления. Врачи со всего мира уже давно говорят об этом. Позовите санитаров, если нужно, пусть они меня сопровождают…

– Оксана, привезли пакет в шестьсот первую? – перебил ее мужской голос.

К стойке подошел невысокий мужчина с оливковой кожей и мелкими темными кудрями, в которых проглядывали седые пряди. К его медицинской форме под белым халатом был приколот красный деревянный значок в форме человеческого сердца.

– Соня написала, волнуется. Она отправила сюда помощницу, давно должны были приехать.

– Это я! – воскликнула Эля, не дав медсестре открыть рот. Она была уверена, что речь шла о ней. – Вот его подарок, но я обязана сама увидеть Александра.

– Ох ты, – врач смерил ее изумленным взглядом и беззлобно поинтересовался: – Так уж и обязана?

– Он моя родственная душа, – твердо сказала она, осознавая, что мечтала произнести эти слова с самого детства, с того дня, как узнала о существовании любви предназначенной. Но ей и в голову не могло прийти, что это придется делать в одной из тех больниц, куда привозили людей с самыми серьезными травмами. – Видите мои рисунки? Если я коснусь его, это станет ясно всем.

Мужчина растерянно моргнул и опустил взгляд на телефон, а затем всмотрелся в ее лицо, словно оценивая степень искренности.

– В последний раз такое у нас случалось несколько месяцев назад. Ангелина, верно? Соня произносила ваше имя пару раз.

Эля кивнула в ответ, слишком возбужденная, чтобы говорить, и спрятала телефон и фотографию.

– Оксана, дай-ка термометр. – Он приставил его к лбу Эли и удовлетворенно кивнул, услышав короткий писк. – Жалобы на самочувствие есть? Насморк, кашель? Горло? Слабость?

– Нет.

Он отвел ее в сторону от стойки регистратуры и сказал, понизив голос:

– Если хотите попасть к Саше, то должны поклясться, не меньше, что абсолютно здоровы и в последние несколько дней не контактировали с больными.

– Да, конечно. Так вы мне поможете?

Ответом ей был еще один внимательный взгляд.

– Сперва я хотел бы узнать еще кое-что. Когда-то Саша занес в базу электронных документов несколько видений.

Эля понимала, куда он клонит. Среди одиночек это была распространенная практика как раз на случай подобных происшествий.

– При поступлении пациента без родственной души мы можем получить к ним доступ. Не помните случайно, какого цвета у вас был школьный рюкзак примерно десять лет назад?

Выбор видения, равно и как отличная память врача, у которого наверняка были десятки пациентов, удивляли, но она ответила не задумываясь.

– С седьмого по одиннадцатый класс рюкзак у меня был один. Лиловый с узором из звездочек, с металлическим брелоком на переднем кармане.

– А на музыкальных инструментах играть умеете?

– Да, на фортепиано.

– Бывали ли на катке на Красной площади?

– Я не умею кататься, так что всегда прихожу туда только за горячим шоколадом.

Судя по впечатленному кивку, проверку она прошла. Но облегчение длилось всего несколько мгновений, пока ее собеседник снова не открыл рот.

– Полагаю, подробностями с вами Соня не делилась, но теперь я имею право говорить более открыто. Саша перенес тяжелую операцию, на какое-то время впал в кому. Мы смогли его вытащить, но пока что ситуация непростая. Ваше появление способно помочь ему быстрее восстановиться, однако любая инфекция может стать серьезной угрозой.

«Врачи пока не могут сказать точно, какие будут последствия», – вспомнились Эле слова Софьи, и осознание, в какой опасности он находился, обрушилось на нее с новой силой. Она сглотнула, ничем не выдавая страха, и ответила так же уверенно:

– Я здорова.

В ее части офиса на последнем этаже бывало одиноко, но сейчас это было лишь преимуществом. Взгляд врача оставался таким же пристальным.

– Честно? Или это говорит желание скорее сделать ваши видения явью?

– Абсолютно честно. – Эля невольно повысила голос, и он отразился от устилавшего пол мрамора. Проходившие мимо посетители покосились на нее с любопытством. – Я клянусь, что не стала бы так рисковать.

– И вы готовы провести ночь здесь, никуда не отлучаясь? Особых удобств мы предоставить не сможем, сразу предупреждаю. В сериалах палаты для новообразованных пар выглядят лучше, чем на самом деле.

– Я останусь, раз это может ему помочь.

Она смотрела на собеседника открыто и без стеснения, не опуская глаз. Спустя несколько секунд уголок его рта дернулся, и он качнул головой.

– Оставляйте вещи в гардеробе, и идем. У вас и так осталось минут десять от силы. Будем делать все по правилам.

Эля поспешила к гардеробу, на ходу сбрасывая с плеч пуховик. Она не верила, что все оказалось так просто. Медсестра в регистратуре, судя по округлившимся глазам, тоже.

– Но, Михаил Леонович, она же не кровная родственница. Даже не жена. Стоит ли рисковать? Мы имеем право отказать, пока они не зарегистрированы. И нужно согласие заведующего…

Он поднял руку, успокаивая ее.

– Под мою ответственность. С заведующим я поговорю. Соня говорила об этой девушке много хорошего, так что у нее есть определенный кредит доверия. А когда связь пробудится, то она тем более не сможет навредить ему.

Тут он печально улыбнулся и посмотрел на подарочный пакет, который оставила Эля.

– Интересно, вспомнит ли потом Саша, как уверял меня, что Гюго был прав насчет красоты черных глаз.

– Это был Гюго? – подняла брови медсестра.

– Виктор Гюго, Оксана. Очень советую.

– Спасибо вам, – тихо произнесла Эля, следуя за Михаилом Леоновичем к лифтам. Чуть раньше медсестра выдала ей бланк, где были перечислены правила пребывания в реанимации, и она подписала его, не углубляясь в содержание. – Я уже боялась, что меня выгонят отсюда.

– Повезло, что коллеги решили не идти сегодня в кино и я задержался, – ответил он, нажимая на кнопку. Они вошли в тесную кабину, и двери тут же сомкнулись. – Когда речь идет о реанимации, то, как вы понимаете, ситуация со связью родственных душ осложняется. Безопасность пациентов стоит на первом месте, но что тогда делать с естественным правом на пробуждение связи? Бывает так, что она спасает жизнь, но в то же время может представлять угрозу. Врачей ставят перед непростым выбором, и не все, как вы, готовы идти на уступки, а не брать больницу штурмом. Я слышал конец вашего разговора.

Эля снова вытащила фоторамку, с которой все началось.

– Я увидела его лицо в тот день, когда сделали это фото. А спустя несколько часов и сам момент фотографии.

Он усмехнулся.

– Два видения за день? Вот это да, нечасто услышишь такое. Я тоже помню это фото. У них выдалась свободная неделя, и они поехали отдыхать. Соня, Гена и Саша.

– Саша, – повторила она, разглядывая парня на фото, и улыбнулась. Внизу она произнесла его полное имя машинально, но теперь понимала, что оно ей нравилось. И очень подходило ему.

– Саша Левицкий. До того, как случилась авария, я не видел его почти год. Он занят в «Иниго», я здесь. Все никак не получалось выкроить время, – с сожалением отметил Михаил Леонович.

«Иниго» была известной IT-компанией, которая занималась нейросетями и разработкой программного обеспечения и выпустила собственного голосового помощника Альду. Теперь было понятно, почему в видениях Эли часто появлялись компьютерные мониторы со строчками кода, понять которые ей не представлялось возможным. Пытаться воспроизвести код и отправить в чаты поиска она не пыталась, боясь, что случайно подставит свою родственную душу. Попасть на работу в «Иниго» она как-то раз пыталась, но не получила отклик на резюме.

Лифт остановился на десятом этаже. Свет желтых ламп на потолке был приглушенным, сильно пахло чистящими средствами и чуть слабее – мокрой тканью.

– Теперь идем одеваться, – сообщил Михаил Леонович, выходя в пустынный коридор. Направо и налево от них, насколько хватало глаз, протянулись ряды закрытых стеклянных дверей. Эле не нужно было смотреть на указатели, чтобы выяснить, что Саша находился в левой части коридора. Теперь, когда они были так близко, ноги сами несли ее туда, но сперва пришлось последовать за врачом в другую сторону. – Бахилы не потеряли? Отлично.

Дежурная медсестра выдала ей одноразовый халат, маску и шапочку. У Эли дрожали руки, пока она старательно прятала под нее иссиня-черные кудри; все внутри нее стремилось как можно быстрее оказаться рядом с Сашей. Маску она натянула до самых глаз и на всякий случай протерла руки антисептиком.

– Молодец, – похвалил ее Михаил Леонович, одевшийся так же. Эле было интересно, какое отношение он имеет к семье Монаховых, но она решила, что это может подождать.

В сопровождении двух санитаров они направились к шестьсот первой палате. Медсестра, забравшая у нее подарок, не сводила с врача прищуренных глаз.

– Изменений не было? – спросил он.

– С тех пор, как мы мерили температуру в последний раз, прошло минут десять. Нет. Решил опять проверить свою гипотезу?

– Положительными эмоциями никого не вылечить, но это не значит, что они не могут помочь. Ты же видела статистику из реанимации в Склифе.

– Видела и знаю, кем он тебе приходится. Только ты же понимаешь, как сложно оценить степень влияния душевной близости на фоне медикаментозного лечения. Или ты все еще не отошел после новости из Мурманска? – Пару дней назад к парализованной после аварии девушке вернулась чувствительность в ногах, потому что новый врач оказался ее родственной душой. Эля читала, что, пока одни хвалили талант хирургов, давших ей шанс на выздоровление, другие настаивали, что главной причиной стал мощный выброс эндорфинов после пробуждения связи. – Такие чудеса не каждый день случаются. Сентиментальный ты стал на старости лет.

– Я всегда таким был, Надежда Ильинична. За это меня тут и любят.

– Повезло, что никакую заразу сюда до сих пор не принесли, – последовал ответ, и Эля ощутила на себе подозрительный взгляд. – А то ведь некоторые считают, что никого заразить не могут. И не умеют закрывать рот, когда кашляют или чихают.

– Я умею, – на всякий случай сообщила она. Михаил Леонович фыркнул.

– Видишь? Не с теми людьми ты ездишь в метро.

Они остановились перед закрытой дверью, за которой виднелся край кровати и монитор. Сердце Эли дернулось так, что перехватило дыхание, и она машинально прижала руку к груди. Врач и медсестра повернулись к ней.

– Значит, так, Ангелина. Напомню, какой документ вы только что подписали внизу. В палате смотрим под ноги. Маску не снимать, обнимать, будить, сдвинуть с места или целовать пациента не пытаться. Прикасаться только к его руке, ни в коем случае не трогая катетеры или простыни. Вообще больше ничего не трогая. Слушаться нас, иначе вы больше не переступите порог палаты, а нам придется лечить симптомы сепарации у Саши. Все понятно? – спросил Михаил Леонович. – И, пожалуйста, ради его благополучия воздержитесь пока от публикаций в социальных сетях. Мы бы не хотели привлекать лишнее внимание к тому, что с ним случилось.

Эля кивнула, и санитар открыл дверь. В погруженной в полумрак маленькой палате, пахнувшей йодом и чем-то терпким, была всего одна кровать. Ее взгляд метнулся от прямоугольных мониторов и стойки с капельницами к бледным рукам с длинными тонкими пальцами, лежавшим поверх простыней, и выше, к плотно сжатым губам и острой линии челюсти. Там, где врачам нужен был доступ к мозгу, виднелся шрам, обработанный чем-то темным.

Этот мужчина, с обритой головой и лишенным эмоций лицом, был ее родственной душой.

– Он поранил шею? – спросила Эля, заметив повязку под его подбородком. Ее рука сама потянулась ощупать горло.

– Мы сделали трахеостомию, потому что у него были проблемы с дыханием. Но сейчас он дышит сам, так что одной проблемой меньше, – ответил Михаил Леонович. – Вы боитесь? Голова не кружится?

– Нет.

Хотя ее голос был твердым, тело прошиб озноб. Эле еще не приходилось бывать в реанимации. Она осторожно пошла вперед, пока не остановилась рядом с кроватью. В мягком свете лампы над головой Саши были заметны бороздки морщин на его лбу и между бровями, а еще затягивавшиеся царапины на локтях и плечах, оставшиеся после аварии. Ключицы выпирали сквозь кожу, такую тонкую, что она могла разглядеть линии вен. Несмотря на широкие плечи, мужчина перед ней выглядел хрупким и уязвимым.

– Вы сказали, что ситуация непростая, – напомнила она, не оборачиваясь.

– На последнем осмотре он совсем ненадолго открывал глаза и говорил не совсем связно. Движения, к сожалению, тоже затруднены. Сознание еще не ясное. Если вы ожидали, что уже в понедельник выйдете отсюда вместе, держась за руки, боюсь, так скоро этого не случится.

Краем глаза Эля заметила, как в ногах кровати блеснула стеклянная стена, делившая комнату на палату для пациента и бокс для родственной души. Расстояние было не таким большим, чтобы чувствовать симптомы сепарации, и в то же время новообразованная пара могла оставаться вместе, не мешая врачам делать свою работу.

Это был последний шанс, когда она могла уйти, отложив пробуждение связи до того момента, как, выражаясь словами Михаила Леоновича, его сознание прояснится. Их видения совпали, и связь была очевидна. Но в ее присутствии шансы на то, что он пойдет на поправку быстрее, были выше – это доказывали многолетние медицинские исследования. Эля никогда не простила бы себя, если бы оставила родственную душу в таком положении.

Чувствуя на себе нетерпеливые взгляды всех присутствующих в палате, слыша только шум крови в ушах, она протянула руку и коснулась его пальцев.

Кожа Саши была сухой и прохладной, и тем удивительнее была волна тепла, прокатившаяся по ее телу мощным потоком и наполнившая каждую клеточку. Простое прикосновение заставило ее почувствовать себя легче воздуха и в то же время живой как никогда. Но это ощущение было удивительно знакомым, словно когда-то, очень давно, этот самый человек уже прикасался к ней, обещая безопасность, покой и любовь. И доверять ему было сродни инстинкту.

Все это называли пробуждением связи. Разум наполнялся воспоминаниями о том, что будет, обретал знание того, что только предстоит открыть после жизни в окружении непредсказуемых видений друг о друге. Эля не сдержала вздоха, позволив пробуждению захватить себя целиком, боясь и одновременно желая большего, и крепче сжала пальцы Саши.

Между ними мелькнула вспышка, заставив ее зажмуриться. Перед закрытыми глазами запылало, словно прежде она смотрела на солнце. Боли Эля не почувствовала, хотя в некоторых любовных романах этот момент сравнивался с сильными физическими ощущениями. В отличие от того момента в машине, когда она увидела лицо Саши, сейчас ее дыхание было легким, словно их не окружали стены больничной палаты, а он вот-вот позвал бы ее по имени. Она очень хотела услышать, как он его произносит.

– У него участился пульс, – удовлетворенно заметили рядом, и она вздрогнула. Забыть о том, что в комнате был кто-то еще, пока их руки были соединены, оказалось совсем нетрудно.

Сбоку раздались шаги, и Эля открыла глаза, опасаясь, что их хотят прервать, хотя это стало бы грубым нарушением закона. Саша нахмурился и плотно сжал губы, повернув голову в ее сторону, но так и не открыл глаза.

– Итак, – сказал Михаил Леонович, – позвоню-ка я его родителям. Нужно вас зарегистрировать, а право подписи за Сашу пока у Сони. О, и добро пожаловать в семью.

– Что?

Он посмотрел ей в глаза и мягко улыбнулся.

– Я его дядя по отцу. Приятно познакомиться. Знаете, Ангелина, я должен вам признаться. Я начал догадываться, что вы пришли именно к Саше, там, внизу, как только заметил ваши глаза. Он рассказывал мне, что когда-то давно смог увидеть вас – кудрявую девочку с большими черными глазами.

Эля не сдержала слез. Она отслеживала описания всех видений, где описывалась внешность похожих на нее девушек, но всякий раз это оказывался кто-то другой. Неужели она что-то пропустила? Или он по какой-то причине не стал публиковать информацию об этом видении? Будь они хоть немного удачливее…

– А вот этого не надо! – резко, но без злости прикрикнул на нее врач, эффективно приводя в чувство. – Я знаю, о чем вы думаете. Все уже в прошлом – и каналы поиска, и списки, и эта чертова статистика, из-за которой люди так переживают. Честное слово, лучше бы никто ее не публиковал… Успокойтесь. Позже сможете лично отругать моего племянника за езду по ночам.

Подержав Сашу за руку еще какое-то время, Эля решилась на пару минут отойти в коридор. Медсестре было дано распоряжение подготовить ей спальное место в боксе, и она отправилась за раскладушкой и бельем. Эля, может, и справилась бы с симптомами сепарации, но никто не знал, как это отразится на Саше. Ее питомцы могли прожить какое-то время без присмотра, и на выходные планов у нее не было. Зато в сумке были салфетки для снятия макияжа, флакон духов и бутылка воды.

Она пролистала чат с Зоей и Сеней и запоздало сообщила, что Софья отправила ее по делам и разрешила не возвращаться в офис, чтобы друзья не беспокоились. Слова «Я встретила родственную душу, и это оказался ее сын» уже были напечатаны, но в последний момент она их стерла. Такую новость будет лучше сообщить лично, когда они заметят, что ее глаза изменили цвет. Так происходило у всех, чьи поиски заканчивались удачно. Глаза Зои теперь были серо-зелеными, Сени – желтыми с карим.

Эля вытащила из сумки пудреницу и долго смотрела на свое заплаканное отражение в круглом зеркальце. Радужка, прежде бывшая темно-карей, почти черной, как отмечал Саша, изменила цвет: вокруг зрачка появились хаотичные небесно-голубые отпечатки. Если бы его глаза были открыты, то она увидела бы в них аналогичное изменение. Возможно, это получится сделать уже скоро. Перед уходом Михаил Леонович подтвердил, что теперь рассчитывать на его скорое выздоровление намного легче.

В груди появилось болезненное тянущее чувство: как и описывали в официальных бюллетенях, хрупкая связь требовала близости, и Эле пора было возвращаться. Она захлопнула крышку пудреницы и решительно качнула головой, отгоняя предательскую мысль, что все это могло быть напрасно. Неважно, сколько придется ждать, какие сложности могут последовать после его пробуждения. Они с Сашей справятся с чем угодно, потому что наконец-то были вместе. Это все, что имело значение.

Эля начинала жалеть, что безоговорочно согласилась на условия Михаила Леоновича и подписала тот бланк в регистратуре. Когда Саша был так близко, а посторонние ушли, ей стоило больших усилий сдерживаться и не прикасаться к его лицу или груди, чтобы почувствовать стук сердца. Но что-то подсказывало, что тогда удержаться от запретных объятий и поцелуев будет еще сложнее. А Эля слишком сильно боялась, что случайно навредит ему. Поэтому она сидела рядом, пока не задремала и едва не свалилась со стула, все еще удерживая его за руку, а потом ушла на свою половину палаты, прикрыв за собой стеклянную дверь. За все время он ни разу не открыл глаза.

Офисные блузку и брюки ей позволили снять, дав вместо этого чистую форму медсестры, а обувь принесли из запасов для пациентов с другого этажа. Постелью ей служила низкая скрипучая раскладушка с тонкой подушкой. В боксе было так узко, что она с трудом могла пройти вдоль стеклянной стены, рискуя в полумраке споткнуться об изогнутые железные ножки. Михаил Леонович не врал: в сериалах все действительно выглядело куда удобнее.

О том, чтобы заснуть, не было и речи, и дело было не только в том, что Эле было сложно засыпать на новом месте. Хотя ее душа знала, что поиски были окончены, разуму же пока требовалось подтверждение. Свернувшись калачиком поверх простыней, она не сводила глаз с неподвижного тела Саши, вспоминая видения, сопровождавшие ее в течение жизни. Занятия плаванием. Горы книг. Страницы тетрадей, исписанных длинными и запутанными формулами, чашки кофе в любое время дня. Заснеженные горы и большие окна, за которыми виднелось лиловое рассветное небо.

Два раза приходили санитары, чтобы поменять положение его тела и не допустить пролежней, заодно делая положенные гигиенические процедуры. Всякий раз она поспешно отворачивалась, чтобы обеспечить ему приватность и побороть желание проследить, что ему не причиняют вреда, – инстинкт защищать друг друга у родственных душ в это время был особенно силен. Она надеялась услышать, что санитары отметят, что он открыл глаза или что-то сказал, но в палате стояла тишина.

Незадолго до рассвета, когда их снова оставили одних, она подтащила стул к его кровати и села, морщась от боли в спине. Прикосновение к его руке сразу сделало дискомфорт более терпимым, будто он придавал ей сил даже сквозь сон.

– Доброе утро, Саша, – зевнув, поздоровалась Эля и погладила неподвижные пальцы.

Вчера вечером она была слишком растеряна, пытаясь осмыслить все произошедшее за столь короткий срок. Но ночью прочитала несколько статей об исследованиях комы и родственных душах и поняла, что имел в виду Михаил Леонович. Лишь в сказке о Спящей Красавице поцелуй родственной души смог сразу же пробудить принцессу от заколдованного сна и вернуть способность говорить и даже танцевать. В реальности влияние ее близости на человека в подобной ситуации было невозможно предсказать точно. Учитывая травмы и возникшее осложнение, могли пройти часы или дни, прежде чем Саше станет лучше. В пяти из ста случаев, если ситуация была совсем безнадежной, даже в присутствии родственной души человек считался потерянным. Хотя у них дела обстояли иначе, Эля узнала, что позже первоначальная эйфория от встречи ослабнет и ей, как и всем, кто пошел на пробуждение связи в больнице, придется столкнуться со страхом. «Что, если жизнь в очередной раз решит отнять что-то дорогое, даже не дав насладиться этим в полной мере? – задавал вопрос один из авторов статьи. – В стенах здания, где каждый день кто-то умирает, невозможно не думать об этом». Но пока, слушая размеренный писк мониторов у его кровати и вспоминая заверения Михаила Леоновича, Эля отгоняла от себя мрачные мысли.

Она поправила давившую на нос маску и сделала глубокий вдох. Среди правил посещения реанимации ей запомнилось требование соблюдать тишину, но, к счастью, это не значило, что оставшееся время она должна была молча смотреть на Сашу. Вчера перед уходом из палаты грозная медсестра Надежда Ильинична, заметив растерянность девушки, смягчилась и посоветовала говорить на приятные, не связанные с работой темы. Звуки знакомых голосов, по мнению многих врачей, положительно влияли на мозговую деятельность пациентов – как и голос родственной души, даже если прежде они его не слышали.

– Вчера я забыла назвать тебе свое имя. Меня зовут Эля, сокращенно от Ангелины. Знаешь, – она тихо размышляла вслух, разглядывая знакомое лицо, – я очень долго ждала нашей встречи и часто гадала, где она произойдет. В метро, на улице или в магазине, как у Зои. Это моя лучшая подруга, тебе еще предстоит познакомиться с ней. И с Сеней – мы трое дружим почти десять лет. А может, ты бы написал мне, прочитав описание одного из моих видений, и мы бы встретились в тот же день, уже неслучайно. Я бы отвела тебя в свое любимое место, на Арбатской, где очень вкусные круассаны. Или ты бы отвел меня туда, где сам любишь бывать, чтобы мы отпраздновали твой день рождения. Это абсолютно неважно. А потом, если бы это был вечер, мы бы думали, куда пойти дальше, к тебе или ко мне домой, чтобы не страдать от сепарации. Хотя я не люблю, когда в моем доме посторонние, на тебя, конечно, это бы не распространялось. Не знаю, как ты живешь, но у меня всего одна комната. Зато есть цифровое пианино и аквариум. Пока твоего дяди нет, скажу, что раскладушки тут просто отвратительные, а вместо кресел, как в сериалах, жесткие стулья. Хотя главное, чтобы все эти мониторы вокруг тебя отлично работали, да?

Эля улыбнулась уголками губ. Ей очень хотелось знать, что видел из ее жизни Саша, но это должно было подождать.

Неожиданно его веки затрепетали, и, боясь пошевелиться, она наблюдала, как он медленно открыл глаза и повернул к ней голову. Взгляд Саши был рассеянным, но доказательство пробуждения связи было неоспоримо. Темно-карий цвет в его радужках незаметно перетекал в голубой, и Эля поймала себя на мысли, что это было все равно что смотреть в глубь драгоценного камня. Это было самым прекрасным, что она видела за всю жизнь.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и она думала о том, как всего двадцать четыре часа назад боялась, что уже не найдет его. А теперь держала за руку.

– Саша? – Она погладила тыльную сторону его ладони большим пальцем. – Это я, Эля. У тебя…

Она запнулась, пытаясь перевести дух. Сердце колотилось о ребра так быстро, будто вот-вот вырвется наружу. Следующие слова она мечтала произнести с момента своего первого видения.

– У тебя теперь мои глаза. А у меня твои. Мы родственные души. Я поняла это на пути сюда и уже не могла уйти.

– Уйти, – хрипло повторил он после длительной паузы. Его голос был низким, лишенным выражения, но в глазах появилось узнавание. – Г-глаза. Эля.

Он не стал высвобождать свою руку, и это придало Эле уверенности. Не всегда первая встреча родственных душ проходила гладко, даже если один из них не лежал в отделении реанимации.

– Так вот, – продолжала она, цепляясь за заготовленные фразы. – Когда у меня перед глазами впервые появилась темнота, я запретила себе паниковать. Как раз накануне в новостях рассказывали о девушке, с которой случилось то же самое. Потом выяснилось, что ее родственная душа была под наркозом во время операции, и они встретились спустя пару дней. Но для меня ничего не изменилось ни спустя два дня, ни неделю. Тогда я решила, что попробую найти тебя, подав заявление и приложив к нему твои портреты. Реклама Департамента поиска при Центре статистики и изучения связей была очень убедительна – он ведь должен собирать данные со всех больниц и отделений полиций как раз в подобных ситуациях. Но мое заявление так и зависло на стадии рассмотрения. А создать новое по тому же запросу, оказывается, невозможно. Нужно было сперва почитать отзывы об их работе.

Саша приоткрыл губы, но молчал, не сводя с нее глаз.

– Жаль, что нам не повезло и видения не помогли нам встретиться раньше, при других обстоятельствах. К одной моей однокласснице парень приехал на выпускной из другого города. Все было как в кино: они бежали друг к другу на глазах у всех, потом поцеловались под общие аплодисменты, и в итоге он поехал с нами. Ее родители были в восторге, но тетя сказала мне, что так везет одному человеку из десяти.

Тут она запнулась, ощутив, как, несмотря на присутствие Саши, внутри что-то неприятно сжалось. Это был последний год, когда они жили вместе, и все пошло наперекосяк за несколько месяцев до выпускного. Но говорить об этом вслух сейчас она не хотела. Ни к чему было портить их первый разговор.

– В общем, тогда я лишний раз убедилась, что найти тебя будет сложно. Но, несмотря ни на что, рада, что это наконец получилось. Я так долго была одна. Я бы очень хотела обнять тебя, но мне запретили, – мягко добавила она. Взгляд Саши пробежал по ее халату и вернулся к глазам. – Придется немного подождать. Есть ли что-нибудь, о чем ты хотел бы спросить, пока не придут санитары?

Саша молчал так долго, что она начала думать, что он ничего не понял. Возможно, запоздало подумала Эля, зря она наговорила так много, когда он только-только начал просыпаться. Четких инструкций на этот счет ей не оставили, а искать помощи в Интернете уже было поздно.

– Рыбы.

– Что? – сперва она не поверила своим ушам.

– Рыбы, – медленно повторил Саша, словно тоже боялся, что его не поймут. – Я в-видел их. У тебя. Они… – он нахмурился и, не придумав ничего лучше, добавил: – …яркие.

Он молчал не потому, что не понял ее, с облегчением осознала Эля. Он вспоминал свои видения и выбирал, с чего начать. Почему-то все это время она была уверена, что прежде всего он захочет узнать о ее занятиях музыкой.

– Да, это правда. Вообще-то аквариум у меня появился, когда я еще училась в школе…

– Б-без маски, – хрипло перебил Саша. Настойчивый взгляд остановился на нижней части ее лица.

– Мне нельзя ее снимать. Меня могут выгнать из палаты, – предупредила Эля, не решаясь нарушить запрет, хотя ее решимость слабела с каждой секундой. Он насупился и произнес, делая долгие паузы между словами:

– Я не дам. С-сними ее.

– Думаешь, твой дядя меня простит?

– Сними, – упрямо повторил он.

Ее взгляд скользнул к закрытой двери. Несколько секунд ничего не изменят, правильно? Она не выходила из бокса всю ночь. И желание Саши увидеть ее лицо полностью было абсолютно понятно.

Она опустила маску под подбородок, боясь и одновременно с нетерпением ожидая его реакции. Саша шумно втянул ртом воздух, но не произнес ни слова. Расширившиеся глаза заметались по ее лицу, будто он старался соединить видения о ней с тем, что видел сейчас. В его взгляде не было разочарования, но не было и радости. Он напоминал Эле саму себя много лет назад, когда она впервые поехала на школьную экскурсию в Третьяковскую галерею и увидела там огромные, в несколько раз выше ее роста картины, поражавшие воображение. Саша казался таким же завороженным, какой она чувствовала себя в тот день. Даже годы мечтаний об их встрече не смогли подготовить ее к этому. Как и к тому, что она была способна лишить другого человека дара речи.

Лицо Эли запылало, и она переключила свое внимание на монитор над его кроватью. Его пульс был выше, чем раньше, ладонь стала влажной. Ее собственное сердце все еще билось с такой силой, что, казалось, могло сломать грудную клетку.

– Я все же должна надеть маску, – мягко сказала она. Сделать это оказалось сложнее, чем могло показаться: Саша смотрел на нее с таким напряжением, будто надеялся удержать силой мысли. Когда ее лицо снова было наполовину скрыто, он откинулся на подушку и кивнул, прося вернуться к разговору.

– Ты спрашивал про моих рыб. Некоторые думают, что как питомцы они абсолютно бесполезны по сравнению с кошками или собаками, которых можно обнимать и гладить. Но мне они все равно нравятся. Они способны запоминать и узнавать тебя. Они играют друг с другом, и иногда после тяжелого рабочего дня наблюдать за ними все равно что медитировать. И хлопот с ними не так много, что меня полностью устраивает. Я никогда не была на море, поэтому создала свое в их аквариуме – купила им ракушки и кораллы.

Тут она сделала паузу, спохватившись, что слишком увлеклась, но на лице Саши оставалось все то же внимательное выражение.

– Я люблю музыку, поэтому всегда называла рыб в честь музыкантов. В школе у меня была собрана группа ABBA, потом «Могучая кучка». Те попугаи, которые живут сейчас, получили имена в честь тех, чьи песни я люблю уже много лет. И еще у меня есть сом, Андромеда. Ее окрас похож на звездное небо, и это имя было первым, что пришло в голову. В детстве я, как и многие другие, увлекалась греческой мифологией. Она социофоб, все время прячется, так что мне видно только ее хвост. Вот и все, – закончила Эля. – Моя жизнь не такая увлекательная, как у владельцев других питомцев. А у тебя они есть?

– Нет, – ответил Саша и пояснил, немного заикаясь на длинном слове: – Только Эс… Эсме… Эсмеральда.

– Кто это?

– Я ее создал.

– Ты про голосового помощника? – переспросила Эля, вспоминая, что успела прочитать о его работе во время визитов санитаров. «Иниго» первой в стране запустила подобную технологию, и с каждым годом область ее применения должна была становиться все шире – от «умных» колонок и домов до сочинения целых литературных произведений. СМИ рассказывали об этом достаточно часто, чтобы название Альда знали даже не погруженные в тему люди вроде нее самой. Имя Саши, что странно, упоминалось всего в паре статей много лет назад. – Ты настоящий гений. Не знала, что у него есть полное имя.

– Т-только для меня, – ответил он и заметно покраснел. – Ты п-пользуешься им?

– Сейчас нет. – Она не стала говорить, что не могла позволить себе большие лишние траты, и перевела разговор на другую тему. – «Эсмеральда» звучит мило. Значит, ты поклонник Гюго? Ты бывал в Париже?

– Мне не понр-равилось.

– Почему?

Он поморщился.

– Мусор. Г-грязь. И устрицы.

«Проблемы богачей», – насмешливо подумала Эля.

– Как же собор Парижской Богоматери? Или ты его уже не увидел из-за пожара?

– Нет.

– Эйфелева башня? Лувр? Может, ты ездил в «Диснейленд»?

Он фыркнул и покачал головой.

– А круассаны? Они правда самые вкусные именно во Франции?

– Я их не ем.

Она в притворном возмущении приложила к груди руку.

– Саша, будем считать, что я этого от тебя не слышала. Это лучшее изобретение человечества.

– Мое л-лучше, – тут же возразил он, но в глазах мелькнуло веселье.

– Тебе долго придется меня переубеждать.

Дверь в палату открылась, и она вздрогнула, забыв, что их уединение могли нарушить в любой момент.

– Доброе утро. Отлично, уже проснулись, – заметил один из санитаров, приходивших к Саше ночью. – Нам пора поработать.

Оба мужчины посмотрели на Элю: один выжидающе, другой – смущенно.

– Вы провели рядом достаточно времени, чтобы его состояние не ухудшилось, – продолжил он, видя, что девушка не спешила покинуть палату. – Можете пока пойти перекусить.

– Я скоро вернусь, – пообещала Эля Саше, сжав его руку перед тем, как подняться на ноги.

– Да не съем я его, не переживайте, – насмешливо закатил глаза другой мужчина.

– Иначе я съела бы вас, – без тени шутки пробормотала она. Саша ошеломленно вытаращил глаза, а санитар рассмеялся.

– Я это учту. Забыл, каково общаться с теми, кто в хрупкой связи.

Сходив в туалет и умывшись, она решила последовать совету и отправиться на поиски еды. Если не считать двух пирожков с вареньем, которые медсестра принесла ей вчера вместе с легкими тапочками, она ничего не ела почти пятнадцать часов, и от голода начала немного кружиться голова. Она спросила дорогу к магазину у новой дежурной медсестры и узнала, что вчерашняя смена попросила оставить для нее еду в сестринской. Ей даже разрешили сделать себе кофе. Врачи, многие из которых уже успешно завершили собственный поиск, понимали, что ей будет намного спокойнее, если она сможет быстро вернуться в палату, а не добираться с десятого до минус первого этажа и обратно. Эля подозревала, что это были не только рекомендации по поддержке хрупкой связи новых родственных душ, но и влияние Михаила Леоновича, но все равно была искренне благодарна за заботу.

Вчера в порядке исключения Надежда Ильинична разрешила ей поесть прямо в боксе, но предупредила, что впредь нужно будет поискать другое место. Чтобы не мешать медсестрам, Эля присела на диван в коридоре напротив палаты Саши и развернула пакет с рогаликами со сгущенкой, через окно наблюдая за машинами далеко внизу. Рассказы не врали – теперь мир вокруг будто действительно обрел новые краски, изменившись вместе с ней после прикосновения к Саше. Очень странно было думать, что еще вчера в то же самое время она бы гадала, нет ли в одной из них человека, рожденного быть ее родственной душой. Некоторые одинокие люди жаловались, что подобные мысли едва не сводили с ума, превращаясь в синдром пропущенной встречи[2]. Каждый день приходилось делать выбор, который мог бы приблизить их к родственной душе или, наоборот, отдалить. С этим могла помочь только надежда на новые видения. Осознание, что после стольких лет одиночества они прекратятся навсегда, в какой-то степени было освобождающим.

– А кофе тут неплохой, – сказала Эля, вернувшись в палату в новой маске из запасов, оставленных медсестрой. В нос ударил сильный запах йода и дезинфицирующих средств. Кожа Саши, сонно следившего за ней из-под полуприкрытых век, слегка блестела. – Кстати, ты из тех, кто может начать день с чая и чувствовать себя отлично, или тебе тоже нужен кофеин? А может, у тебя дома целый стеллаж с сиропами?

– М-м-м, – после небольшой паузы протянул он. – Не п-помню.

Он выглядел очень расстроенным, и Эля ободряюще сжала его руку.

«Возможно, – тут же подсказал внутренний голос, – на все вопросы тебе совсем скоро ответит Софья».

Хотя о ее приезде Михаил Леонович предупредил еще накануне, только сейчас Эля в полной мере поняла, как изменится ее жизнь с пробуждением связи. Она не замечала в Софье высокомерия или снобизма, но одно дело хвалить ее за хорошую работу, и совсем другое – принять как неотъемлемую часть жизни ее сына. Даже если они останутся просто друзьями, их связь никуда не исчезнет, и с этим приходилось считаться. Вдобавок Эля понятия не имела, как Саша отнесется к тому факту, что она работает в «Марионе».

Она опустила взгляд на закрывшего глаза мужчину, лежавшего на больничной койке. В ее воображении они всегда сообщали радостную новость его родным вместе, поддерживая друг друга и не чувствуя ни малейшей тревоги.

– Саша?

– Да-да, – извиняющимся тоном пробормотал он, не открывая глаз. – Х-хотел отдохнуть.

Эля сомкнула губы, не найдя в себе силы возражать ему. Ночью она прочитала, что за выходом из комы следуют приливы усталости и сонливости и что в такие моменты даже родственной душе нужно проявить понимание. Спустя несколько минут его рука расслабилась; он уснул.

В ожидании Софьи она начала читать на телефоне очередную статью про Альду и только начала успокаиваться, как дверь в палату приоткрылась. При виде Софьи, с идеальным макияжем, как всегда, Эля невольно сжала пальцы Саши крепче и наклонилась к нему. Взгляд женщины опустился на их соединенные руки, метнулся к его лицу и наконец остановился на Эле, изучая изменившие цвет радужки. Выражение ее лица было скрыто за медицинской маской, но глаза подозрительно заблестели.

– Совсем не так я представляла себе встречу с родственной душой сына. Но я рада, – тихо добавила она, прежде чем Эля могла принять это на свой счет, – что это оказалась именно ты.

Оставив Сашу спать, они подписали документы, сидя на диване напротив палаты. Софья обещала сама отнести их в Центр регистрации родственных душ, расположенный при больнице. Одна из копий была нужна для руководства, чтобы обосновать решение Михаила Леоновича пустить Элю в реанимацию. Но зато теперь никто не мог помешать ей и Саше видеться так часто, как они того хотели, или жить вместе в любой точке мира. В случае смерти одного из них другой автоматически становился полноправным наследником. Эля могла похвастаться лишь небольшими накоплениями на зарплатной карте и купленным в кредит цифровым пианино, чего нельзя было сказать об успешном программисте и единственном сыне известной предпринимательницы. Впрочем, об этом она сейчас думала в последнюю очередь.

Софья поставила подпись за Сашу на всех листах не моргнув глазом.

– Знаешь, что больше всего меня ранит в этой ситуации? – спросила она, когда все было оформлено и бумаги лежали между ними аккуратной стопкой. – Что вы могли встретиться еще до аварии, если бы мой сын… если бы мы оба не были такими упрямцами. Миша все пытается убедить меня, что это не так, но я-то знаю правду.

Эля задала вопрос, не дававший ей покоя все это время.

– Что произошло?

Софья вздохнула, теребя рукав одноразового халата.

– Я должна попросить тебя пообещать, что все, что я скажу, останется между нами. Ни я, ни Саша, ни его отец никогда не хотели, чтобы наша семейная жизнь стала достоянием общественности.

– Обещаю, – кивнула Эля, вспомнив просьбу Михаила Леоновича.

– В последние годы мы с Сашей обычно встречаемся в новогодние праздники. Он вечно занят со своими функциями и алгоритмами, в которых я ничего не понимаю, но всегда любил Новый год. Даже после того, как его отец ушел, мы обменивались подарками и проводили время вместе. Семейный праздник и так далее…

По рукам Эли пробежали мурашки, но она заставила себя кивнуть.

– В прошлом году наши расписания не совпали. Я улетела в командировку, когда он был свободен. А когда вернулась, то он уже улетел в Швейцарию к своему прекрасному боссу, которого я ненавижу. – На последнем слове ее губы презрительно скривились. – Он похож на робота, но не на такого, как Вертер[3] или тот золотой из «Звездных войн», а скорее как из «Терминатора». Саша считает его своим другом, верит всему, что он говорит. А тот этим пользуется. В тот вечер мы пытались договориться о новой встрече и поссорились. Саша разозлился и больше не брал трубку. А несколько дней спустя Миша позвонил мне и сказал, кого к ним привезли ночью на «скорой». Авария на окраине Москвы, в него врезались сзади, к счастью, обошлось без жертв. Я даже не помню, как добралась до больницы и как писала тебе сообщение. Не смотри так, я все понимаю, – печально попросила она. – Я знаю, что должна была уговорить его встретиться несмотря ни на что.

Эля моргнула, осознав, что ее брови были сурово сведены вместе, а губы сжались в тонкую линию. Даже самые близкие люди могли иногда ссориться, но инстинкт поддержать Сашу, даже если ей стала известна всего лишь крупица его семейной истории, взял верх. «Ему было больно, – настаивал голос в душе, принадлежавший их связи. – Он был одинок и расстроен. Это больше не должно повториться».

– Простите, я не специально, – поспешно произнесла она. Софья покачала головой.

– Это все эффект пробуждения. В первые дни из-за малейшей ссоры может начаться драка. Мне приходилось такое видеть. У меня нет родственной души, – напомнила она, – но отец Саши встретил свою несколько лет назад. А твои родители?

– Они были родственными душами. Погибли, когда мне было восемь.

– Мне очень жаль. Кто же тебя вырастил? – с участием спросила Софья.

– Мамина сестра. Я очень мало с ней общаюсь, – добавила Эля, чтобы ей не пришло в голову предложить встретиться семьями, как это было заведено у некоторых после пробуждения связи.

– Она молодец. В палате я говорила искренне – любой на моем месте был бы рад, что Вселенная послала именно тебя его близкому человеку. – Софья смотрела на нее почти ласково, и Эля быстро опустила голову, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. Эти слова она мечтала услышать всю жизнь.

– Теперь у нас все будет хорошо. Саша просто обязан поправиться, – твердо продолжала она. – За ним наблюдают хорошие врачи, и ты теперь рядом. Как тебе такой план? Меня выгонят отсюда где-то через десять минут. А пока я расскажу тебе о Саше. И вот, – она вытащила из сумки термос и большой сверток в фольге. Эля подумала, что вряд ли кто-то носил подобное в изделиях от Gucci. – Это тебе. Я не знала, какую еду ты любишь, но решила, что бутерброды нравятся всем. И еще черный чай с мятой. На работе говорят, то, что нужно в трудных ситуациях.

Эля рассмеялась впервые за много часов. Эти слова принадлежали ей. До того как она пришла на работу в «Марион», Софья спасалась только кофе и не воспринимала чай как нечто существенное.

– План замечательный.

Глава 3

Приготовьтесь к тому, что после встречи с родственной душой остальной мир уйдет на второй план. Посвятите первые часы приятным хлопотам – подумайте, как отпраздновать вашу встречу, поделитесь новостью с друзьями и в социальных сетях. Во многих ресторанах и кафе есть специальные предложения для новообразованных пар – выберите то, что подходит именно вам, и просто наслаждайтесь.

Из психологической рубрики «Больше не в поиске» онлайн-журнала Soultalk

Уже второй раз за последние два дня Софья позволяла себе проявить уязвимость на глазах у посторонних. Ее речь на публике всегда была четкой и уверенной. Сейчас сидевшая перед Элей женщина запиналась, с трудом подбирала слова и то и дело возвращалась к уже описанным эпизодам, из-за чего рассказ получался сбивчивым. Но это легко объяснялось волнением, и Эля жадно ловила каждую деталь, позволившую бы ей лучше узнать человека, которого она ждала всю жизнь.

Как только в семье Левицких-Монаховых (Софья после замужества оставила девичью фамилию) в начале двухтысячных появился компьютер, Саша забросил настольные игры и любимые мультсериалы и посвятил себя его изучению. Времени на уроках информатики для этого категорически не хватало. В еще больший восторг он пришел позже, когда узнал, что компьютерные игры и устройства в целом работают на основе любимой им математики. Выполняя условия отца – не бросать плавание – и матери – не получать двойки в четверти, – он все глубже погружался в изучение программирования. Один раз, к ужасу учителей, он поспорил с одноклассниками и взломал сайт школы, но затем сдался и компенсировал вину, исправив все найденные уязвимости и выиграв несколько олимпиад по математике и информатике. Дома у Софьи до сих пор хранились его грамоты и медали.

Позже он начал писать собственные программы и привлек внимание «Иниго». Он работал там уже более десяти лет, и Софья уверяла, что все его заслуги и достижения присваивает себе генеральный директор, Никита Колесников. Эля видела его по телевизору несколько раз, и особенно ей запомнились его желтые глаза. У Сени они были добрыми и яркими, у Колесникова – холодными и непроницаемыми. В ее памяти всплыло воспоминание о невысоком и полном силуэте из одного из видений несколько месяцев назад. Теперь стало ясно, кто это был. Саша, напротив, публичность ненавидел и потому старательно избегал внимания журналистов, круживших около Софьи и ее растущего бизнеса. Только несколько человек знали, кем были его родители.

Сейчас он жил в новом жилом комплексе, в одной из тех квартир, на которую Эле пришлось бы копить еще лет двадцать. Сиропы для кофе он не использовал, зато заполнил большие шкафы книгами. Еще в одном хранились фигурки наподобие тех, что мать подарила ему на день рождения. Помимо семейного фото, на подоконнике его палаты теперь стояли Брэм Стокер и Дракула в синих очках. Роман о коварном вампире Саша прочитал, когда они всей семьей поехали на Черное море, и потом сразу же посмотрел фильм Копполы. Фэнтези, по словам Софьи, захватило его не меньше, чем библиотеки «Питона»[4].

Его отец был архитектором и жил в Турции вместе с родственной душой. Они познакомились случайно, когда он сопровождал Софью на ювелирную выставку, и, не желая обманывать семью, позже предложил подать на развод. Он приезжал к Саше на один день вскоре после аварии и обещал навестить позже – молодая жена, младшие дети и работы по восстановлению городов после недавнего землетрясения отнимали все его время. По тону Софьи, мягкому, но печальному, было ясно, что она все еще испытывала сильные чувства к бывшему мужу. Уход отца повлиял на отношение Саши к родственным душам; он поклялся, что ни за что не разрушит чужую семью, если окажется, что встреча произошла слишком поздно.

Когда их время истекло и медсестра попросила Софью уйти, Эля попыталась упорядочить все, что узнала о Саше. Мужчина, который прежде был лишь калейдоскопом непредсказуемых видений, был необыкновенно умным и талантливым, скрытным и иногда вспыльчивым. Любой, кто пытался звать его иначе чем Саша, например Шура, с самого его детства удостаивался резкого ответа. Он любил читать и собирал фигурки известных персонажей. Он пил черный кофе, как Эля, и из-за занятости на работе редко виделся с семьей. Но не было случая, отметила Софья, чтобы он забыл поздравить ее с днем рождения и другими праздниками. К сожалению, тут же добавила она, в детстве он часто оставался один дома, и, хотя теперь сам вступил во взрослую жизнь со всеми ее трудностями, старые обиды иногда давали о себе знать. Их последняя ссора, которая вышла достаточно грубой, тому подтверждение.

Софья заглянула в палату, чтобы попрощаться с сыном, и, погладив его по руке, робко посмотрела на стоявшую рядом Элю.

– Хочешь приехать ко мне домой завтра? Мы сможем поговорить еще в спокойной обстановке.

Предложение застало ее врасплох, и, учитывая, что Софья сразу же покачала головой, удивление отразилось у Эли на лице.

– Боже, как я не подумала. Конечно, ты очень устала за эти сутки. Тебе хочется вернуться к себе. Обсудим все позже.

– Спасибо, – ответила Эля, втайне радуясь, что ее поняли без слов.

Казалось, что с вечера пятницы прошла целая вечность, а не часы, и все вокруг менялось быстрее, чем она успевала осознать. Было просто необходимо сделать паузу. Посовещавшись с дежурной медсестрой, они решили, что эту ночь Эля уже может провести у себя дома, но позже будет приезжать каждый день, оставаясь чуть дольше, чем обычные посетители. Это был компромисс, который устроил всех.

Неожиданно Софья шагнула ближе и крепко обняла Элю, окружив знакомым сладковатым запахом духов.

– Я даже не представляю, каково тебе сейчас приходится, – сказала она ей в плечо. – Но наш Саша сильный и обязательно скоро поправится. Мы не теряем надежду, верно?

Наш Саша.

Эля молча кивнула, отвечая на ее объятие. В горле вдруг появился комок.

Желание быть рядом никуда не уходило, но, услышав о возможности вернуться домой хотя бы ненадолго, Эля ощутила облегчение. Она почти не двигалась с места в первые часы после пробуждения связи, но от недосыпа и переживаний ее стала одолевать усталость, и не только физическая. Реанимацию, в которой всегда царила тишина, нарушаемая лишь писком мониторов и звуком шагов молчаливых санитаров, было сложно назвать местом, где комфортно проводить много времени. За пределами мыслей о Саше она не могла не думать обо всех других людях, находившихся здесь и в то же время бывших на пороге жизни и смерти. Вот где ощущаешь всю полноту своей беспомощности и хочешь верить в сказки, в которых все можно исправить за одно мгновение. Особенно когда дело касается твоей родственной души.

Ей хотелось снять чужую форму и переодеться в свою одежду, наконец-то принять долгий горячий душ. А еще рассказать самым близким людям о своем новом статусе. На ее сообщение с предложением встретиться завтра было получено два из двух положительных ответов. Зое не терпелось пожаловаться на текущую ситуацию с Эрколаной, о которой Эля совершенно успела забыть, а далекий от работы со знаменитостями Сеня всегда воспринимал их рассказы как увлекательные лекции. Еще им обоим было интересно, какое важное поручение Софья дала Эле.

Вечером пошел ледяной дождь, и цены на такси выросли в несколько раз. Домой Эля отправилась на метро и всю дорогу украдкой изучала оказывавшихся рядом пассажиров. Впервые за долгое время вид чужих глаз, где смешивались два цвета, и колец, означавших завершение поиска, не пробуждал в ней желание отвернуться. Ощущавшаяся в такие моменты горечь навсегда осталась в прошлом. Подобно всем этим людям вокруг, она наконец-то узнала, что это такое – пробуждение связи. Она часто видела, как такие же счастливчики делились своими открытиями с соседями по вагону, в самых красочных выражениях описывая первое прикосновение к родственной душе и то, как прекрасно слышать, как она впервые произносит твое имя. Особенно часто это показывали в рекламе и кино. Эля молчала, но каждые несколько минут разблокировала экран телефона, чтобы перечитать тему долгожданного письма от Центра регистрации родственных душ: «В ваш статус внесены изменения». Перед глазами сразу возникало лицо Саши в тот момент, когда она исполнила его просьбу и сняла маску.

Эля не ошибалась: когда она переступила порог своей квартиры, с плеч будто упала огромная тяжесть. Хотя сама она изменилась навсегда, привычные маленькие детали – пряный аромат диффузора, блики света из прихожей на стенках аквариума – действовали успокаивающе. Повернувшись к зеркалу над обувной полкой, она заметила, как яркий свет лампы над головой подчеркивал изменившийся цвет ее глаз. Они теперь носили отпечаток Саши, и он останется с ней до конца жизни. При этой мысли по коже, помнившей его прикосновение, пробежали мурашки.

Кроме того видения с фотографии, Софья не узнала ничего из того, что описывала Эля. Похоже, она почти всегда видела Сашу, когда он был один. Что касалось поиска, по ее словам, Саша не ходил по специальным мероприятиям, как делали Эля и Зоя, но изредка просматривал каналы с описаниями видений. Тем, что видел сам, он с матерью не делился, и, похоже, о кудрявой девочке с черными глазами знал только его дядя.

Эля подошла к аквариуму, чтобы покормить Элтона, Фредди, Дэвида и Андромеду. Попугаи радостно выплыли навстречу, сом прятался, как всегда, но на этот раз они не заставили ее улыбнуться. Чем больше она узнавала о Саше, тем больше появлялось новых вопросов, на которые мог ответить только он. Мог бы ответить еще вчера, если бы все сложилось иначе. Но размышления о «если бы» никогда не приводили ни к чему хорошему, и она заставила себя остановиться. Было просто необходимо переключиться на что-то другое.

Эля занималась музыкой много лет, сперва в школе, затем, после продолжительного перерыва, на своем собственном цифровом пианино. Знакомое ощущение клавиш под пальцами было очень приятным, в какой-то степени отрезвляющим. Она надела наушники и извлекла несколько аккордов, давая себе время выбрать мелодию. Неделю назад, сидя на том же месте, она выбрала Soulmate to Love, которую одни справедливо называли гимном жизни одиночки, другие – посланием в адрес жестокой Вселенной. Все вокруг уже начали говорить о Дне святого Валентина, и она мрачно склонялась ко второму варианту. Однако сейчас ей требовалось нечто более жизнеутверждающее.

Одним из ее немногих воспоминаний о родителях было то, как папа играл на пианино свою версию I Believe in Love для ее мамы. Он говорил, что это поднимает настроение им обоим, и обещал когда-нибудь научить этой песне и дочь. Годы спустя она научилась ей самостоятельно, дав себе обещание, что сыграет ее, когда найдет родственную душу. Хотя с тех пор, как Эля репетировала ее в последний раз, прошло много лет, к ее изумлению, пальцы легко побежали по клавишам, словно только и ждали этого момента. Она решила, что позже обязательно сыграет ее еще раз, специально для Саши. Ее родители были бы очень рады за них обоих.

Эля надеялась, что настойчивый гул, смутно напоминавший звук пылесоса, вот-вот стихнет и она снова сможет заснуть. Прежде новые соседи сверху казались нормальными людьми, не из тех, кто будет убираться рано утром в воскресенье. Сдавшись, она вытянула руку и пошарила по прикроватной тумбочке в поисках телефона. На обычном месте его не было. Пришлось открыть глаза и оглядеться. Телефон лежал рядом, на свободной части кровати, и экран вспыхнул, стоило поднести его к лицу.

С губ сорвалось ругательство. Она не могла вспомнить, когда в последний раз спала до двенадцати часов дня. Но при одной мысли, что придется вставать, хотелось только плотнее закутаться в одеяло и оставаться в кровати до самого приезда друзей. Эля устроилась на подушке поудобнее и смахнула с экрана вверх. Из-под кудрявой челки на нее посмотрели лукавые голубые глаза Саши в подростковом возрасте – и этого взгляда было достаточно, чтобы сердце в груди запнулось, а затем застучало быстрее, словно пытаясь спешно восстановить ритм. Будь ее жизнь прежней, она задумалась бы о визите к кардиологу. Но, как известно, экстрасистола[5] была обычной реакцией на родственную душу после пробуждения связи, даже если это была лишь картинка.

Вчера поздно вечером Софья прислала ей больше десятка фотографии страниц из семейных альбомов, предлагая посмотреть на Сашу в детстве. Чувствуя прилив сил после игры на пианино, она не сдержала смешок. Иногда подобное случалось в романтических комедиях, и парень или девушка изо всех сил старались не допустить, чтобы фотографии попались на глаза их вторым половинкам. Вероятно, Саша тоже был бы против, учитывая, что он трепетно относился даже к собственному имени. Но она не могла удержаться и, уже лежа в кровати, перелистывала изображения до тех пор, пока глаза не начали закрываться сами собой. Было приятно узнать, что в некоторых семьях продолжают собирать и хранить старые фотографии. Ее семейный архив, скорее всего, давно уничтожили.

Эля вернулась к первым страницам, решив посмотреть все заново. Сперва перед ней оказался пухлый младенец с круглыми глазами и хохолком волос на лбу. Затем на его место пришел улыбающийся во все молочные зубы мальчик, с игрушечной машинкой, в полной пены ванне, с цветами на школьной линейке, в лице которого уже начали угадываться черты знакомого ей мужчины. Самая большая часть фото была посвящена ему и домашним компьютерам, менявшимся через каждые несколько лет; на последних снимках за письменным столом перед двумя огромными мониторами сидел долговязый сосредоточенный юноша, что-то писавший в толстой тетради. Самое недавнее фото, судя по подписи Софьи, было сделано полгода назад на одной из внутренних конференций «Иниго». Саша, в очках в роговой оправе и черной рубашке с расстегнутой верхней парой пуговиц, держал у рта микрофон и выглядел серьезным и сосредоточенным. И очень привлекательным, отметила про себя Эля. Оставалось узнать, как звучал его голос, когда не был таким хриплым и утомленным.

Стоило ей об этом подумать, перед глазами возник образ ночной реанимации, а с ним в нос ударил смешанный запах йода и дезинфицирующих средств, который было не спутать ни с каким другим. В ее уютной комнате стало темнее, словно она сжалась в размерах, и улыбка на губах Эли увяла. Она бросила телефон на кровать экраном вниз и свернулась в клубок, зарываясь щекой в подушку. Страх, о котором она читала в больнице, настиг ее неожиданно, затмевая собой все остальные чувства, кроме одного – тоски.

Эля знала, что новая связь родственных душ крепла за счет обеих сторон, но только сейчас окончательно поняла, что это значит. Ей было мало осторожных прикосновений к его руке, а фотографии не могли заменить рассказы. В разговорах с человеком, посланным выше, должны были активно участвовать двое. У нее возникло смутное подозрение, что именно последнему были посвящены ее сегодняшние сны. Они стерлись из памяти, стоило проснуться, и оставили внутри тяжелую пустоту, не дававшую встать с постели. В глазах закона, Софьи и сотрудников больницы ее одиночество закончилось, но пока она была далека от того счастья, которое всегда представляла. Признание этого факта заставило ее почувствовать себя еще хуже.

Телефон, помнила Эля, находился совсем рядом. Было бы очень легко дотянуться до него и отправить сообщение с извинениями, а затем провести день под одеялом, пока не настанет время для поездки в больницу. При этой мысли затылок сильно кольнуло, и она зажмурилась. Перед глазами ненадолго завис прямоугольный отпечаток дневного света.

Эля лежала неподвижно, пока ощущение не стало более терпимым и не вернуло ей способность рассуждать. Все это время она говорила себе, что любое известие о ее родственной душе будет лучше, чем зависшая перед глазами пелена неизвестности. Она заставляет чувствовать себя бессильным, когда даже понятия не имеешь, с чем пришлось столкнуться. Ожидание новых видений, в последние недели заканчивавшееся одним и тем же, было своего рода пыткой, словно кто-то свыше дразнил ее. Желание покончить с этим заставило ее требовать встречи с Сашей и пойти на пробуждение связи. Втайне Эля наивно надеялась, что случится чудо и он выздоровеет на глазах. Но, хотя в данный момент он не мог облегчить ее состояние, это было ничто по сравнению с тем, что она переживала всего несколько дней назад.

Когда голос разума наконец-то обрел ясность, Эля добавила вслух:

– Справишься.

Она не помнила, когда у нее появилась эта привычка, – может, сразу после известия о гибели родителей или позже, когда тетя, занятая отношениями с очередным парнем, начала все чаще забывать о ней. Уже много лет это волшебное слово помогало ей привести себя в чувство в самых тяжелых ситуациях: поход в аптеку с температурой тридцать восемь и пять и страх, что в двенадцать лет понятия не имеешь, хватит ли денег на лекарства; бутерброд на ужин, потому что это единственное, что хватает сил приготовить после трех контрольных работ и смены в магазине; первая ночевка в квартире без Зои, когда у соседей была шумная вечеринка и казалось, что они находятся в ее комнате. Раньше главным стимулом была будущая встреча с родственной душой, как случилось у ее отца и матери. Хотя к этому моменту ее глаза успели изменить цвет и документы о регистрации были подписаны, Эля чувствовала, что стены больницы не дают ей насладиться окончанием поиска в полной мере. Про себя она называла неизвестный день в будущем, когда Сашу выпишут, «второй первой встречей».

Ее голос был хриплым, но не терпящим возражений.

– Справишься.

К тому моменту, как Зоя и Сеня позвонили в дверь, ее постель была убрана, а на кухонном столе ожидали их любимая горячая пицца и бутылка колы. В квартире из-за проблем с отоплением было зябко, поэтому пижаму Эля сменила на плюшевый комбинезон в виде единорога, подаренный Зоей пару лет назад на Новый год. Тогда они трое все еще были в поисках и поддерживали друг друга. «Пусть в нашей жизни, – сказала тогда подруга, вручая ей и Сене по одинаковому радужному свертку, – появится немного магии, даже в виде посыпанной блестками синтетики».

Эля знала, что, как только друзья увидят ее глаза, все остальное будет забыто. Поэтому начала говорить, как только повернула дверную ручку:

– Привет. Прежде чем вы начнете задавать вопросы, я должна кое-что сообщить.

– Э-э-э… Ладно, допу… ЭЛЯ! – восторженный крик Зои, разнесшийся по подъезду, был достойным ответом на шумную уборку.

– Черт возьми! – вторил Сеня, заходя в квартиру и с восторгом разглядывая ее лицо. – И ты молчала, Сурикова!

– Конечно молчала, а то ты не знаешь, как это бывает!

– Дайте я объясню, – снова попыталась Эля, уже зная, что проиграла. Дверь захлопнулась, в ее руках сама собой оказалась коробка пирожных, а друзья по очереди висли у нее на шее, тараторя без умолку и даже не слыша, что она говорит.

Что все-таки случилось с ее родственной душой? Где они встретились? Где провели субботу? Как отметят пробуждение связи – купят кольца, как делало большинство пар, или кулоны? А может, решат сделать одинаковые татуировки? И почему она еще не обновила статус в социальных сетях?

– Я знала. Я знала, – нетерпеливо приговаривала Зоя, скидывая зимние ботинки на коврик. – Не зря ты устроилась к нам работать.

– У меня была мысль, что все дело в родственной душе, но потом я сказал себе, что наша Эля никогда бы не утаила от нас такое. Я ведь написал вам сразу после встречи с Яной! – подхватил Сеня и отработанным движением бросил шапку на полку над их головами. Другой рукой он быстро закрыл все три замка на двери Эли.

– Общие встречи, походы в караоке, обсуждения видений – мне не терпится наконец-то собрать нас всех вместе! Ангеленок, я так счастлива за тебя! Я пришлю тебе список лучших мест для встреч родственных душ – на случай, если твой голубоглазый блондин уже понял, что теперь вы всегда будете рядом. А если еще не понял, то мы ему, глупому, все объясним. – Тут Зоя повысила голос: – Эй, если ты здесь, не обижайся, я уверена, мы поладим. Мы же все любим Элю.

– Он тоже здесь? – на лице Сени было не меньше энтузиазма.

Эля молча качнула головой.

– Ну ладно, ничего. Потом познакомимся, – махнула рукой Зоя. – Так вот, этот список мы с Андреем составляли вместе. Он большой, но ты сейчас расскажешь нам побольше про свою родственную душу, и мы подготовим для вас идеальный план. Как всегда мечтали.

В прихожей наконец воцарилось молчание. Держа в руках куртки, Зоя и Сеня смотрели на подругу с нетерпеливыми счастливыми улыбками.

Прижав к груди картонную коробку, Эля разрыдалась.

Одной из причин, почему она снимала именно эту квартиру, была кухня. Маленькое уютное пространство казалось шире за счет светлой мебели, которую оставили хозяева, и фрески на стене, изображавшей солнечную улицу с кирпичными домиками и цветущими деревьями под ясным небом. Эля думала, что это мог быть один из городов Греции, Зоя и Сеня – Италии или Португалии. Все трое сходились на том, что однажды хотели бы поехать отдыхать в подобное место. К фреске примыкали обеденный стол и диван, на котором, если немного потесниться, хватало места им троим. Сейчас это было кстати, потому что ни один из ее друзей не собирался размыкать объятия.

Бросив куртки в прихожей, они проводили всхлипывающую Элю на кухню и усадили между собой. Они гладили ее по спине и плечам, не требуя объяснений, но их немая поддержка только заставляла ее плакать еще сильнее. Все это время она избегала любых упоминаний и мыслей о традициях родственных душ, но, что логично, это было первое, о чем ее друзья захотели бы поговорить. И, не будь все так несправедливо, она бы охотно поддержала разговор. Волнение, обида и нетерпение, копившиеся внутри с вечера пятницы, наконец потребовали выхода, и сдерживать их не было сил. Это очень странно – понимать, что с точки зрения окружающих ты должен быть счастлив, когда твои чувства прямо противоположные.

Спустя несколько минут сотрясавшая ее тело дрожь начала слабеть, голова перестала кружиться. Эля сделала глубокий вдох и откашлялась, вытирая горящие от слез щеки. Даже ее волосы каким-то образом оказались мокрыми.

Перед ней возникла бумажная салфетка.

– Вот, вытри нос, – мягко приказал Сеня. Ее плечо упиралось ему в грудь.

– Я тебя испачкала? – спросила Эля. Глаза снова защипало. – Прости.

– Нет. Дышать будет легче.

Когда первая салфетка промокла насквозь, он молча протянул вторую и погладил ее по голове. У Эли вырвался стон.

– Я не хотела пугать вас. Я в порядке, дайте мне минуту.

Ее друзья обменялись тревожным взглядами.

– Ты много раз говорила, что все в порядке, хотя какое там, – ответила Зоя. – Мы дадим тебе сколько угодно времени. Только, пожалуйста, объясни, что случилось.

На столе перед Элей оказался стакан колы.

– Вот, выпей. Сделаем вид, что мы только зашли в квартиру и увидели твои глаза, но решили подождать, что ты скажешь.

Эля опасалась, что, заговорив, в какой-то момент снова начнет плакать, но, судя по всему, запас слез на сегодня иссяк. Хотя голос у нее все еще немного дрожал. Она просила друзей не чувствовать себя виноватыми, но, когда закончила, Зоя выглядела очень расстроенной.

– Я глупая корова. Поняла, что он жив, и даже не подумала выслушать, как ты просила, прежде чем бросаться с поздравлениями.

– Перестань. Когда ты встретила Андрея, я точно так же радовалась за тебя. Но наши планы пока придется отложить. Я даже не знаю, хотел бы он покупать кольца или что-то другое, – призналась Эля.

Сеня одним глотком осушил свой стакан, с таким видом, словно пил не колу, а алкоголь.

– Что говорят врачи?

– Что нужно подождать еще немного. Вечером я поеду навестить его.

На его лице вдруг появилось виноватое выражение.

– Я должен сказать нечто, что вам не понравится.

– Что еще? – настороженно спросила Зоя, прижимая к себе Элю. – Если ты о последствиях комы…

– Ты не упомянула, есть ли кто-то третий. – И Сеня ткнул пальцем куда-то себе за спину. – Помните мужа Яны? Сейчас мы нормально общаемся, но поначалу он даже не мог слышать мое имя. Потребовал, чтобы я поклялся не разрушать их семью. Хорошо, что мой крестник меня обожает.

– Саша никогда не был женат, детей и девушки у него нет, – ответила Эля. – До меня, кроме Софьи, его никто не навещал. Я спрашивала об этом у медсестры.

Но это не значит, что он действительно был одинок, неохотно напомнила себе она. Некоторые ее видения это подтверждали.

– Софья вчера показала мне его страницы в социальных сетях. Там только новости «Иниго», никаких личных фото. Она ведь сказала бы мне, так? – нахмурившись, спросила она у друзей.

– Ну… – Сеня замолчал и отвел глаза. – Советую тебе расспросить ее, вдруг ему звонили или отправляли сообщения. Я видел Янину свадьбу ее глазами, так что не удивился, узнав о беременности. Но сама церемония… У меня как будто выбили землю из-под ног. Я хочу сказать, что и мне, и ей, и ее мужу потребовалось время, чтобы привыкнуть к новой ситуации. Как твой друг надеюсь, тебе не придется проходить через то же самое.

Сеня после того видения несколько дней был сам не свой. Эля попыталась представить, как однажды в палату к Саше заходит другая девушка, и внутри сразу возникло очень неприятное чувство.

– Так давайте все выясним прямо сейчас, – заявила Зоя, которая никогда не любила промедлений. – К чему сидеть и мучить себя? Позвони ей. Даже если отвлечешь от работы, ничего страшного.

– Работа в воскресенье? – уточнил Сеня.

– Эрколана, забыл? Я уже проклинаю тот день, когда предложила ее кандидатуру…

– Дай мне телефон, – решительно попросила Эля, указав на столешницу. – Ты права, хватит на сегодня мучений.

Софья подняла трубку после первого же гудка.

– Тебе позвонили из больницы? Что случилось? – прозвучало вместо приветствия, и Эля вспомнила, что после регистрации приоритет по доступу к информации о Саше перешел к ней.

– Добрый день. Нет, никто не звонил. – Услышав ответный вздох, она продолжила: – Но я хотела спросить у вас еще кое-что. У Саши есть… или был кто-нибудь, кто может выйти на связь? Кто-нибудь особенный?

Зоя и Сеня замерли, глядя на нее с двух сторон. В ожидании ответа Эля нервно комкала в кулаке салфетку.

– Ты имеешь в виду девушку? В последний раз он долго встречался с кем-то около десяти лет назад. Кажется, это была его однокурсница. А после говорил, что это отнимает слишком много сил и времени. Не думаю, что в последнее время у Саши были отношения. Я забрала его телефон на случай, если будут звонить или писать, и пока всего пару раз разговаривала с Колесниковым. – Последнее слово она буквально выплюнула. – Больше новых уведомлений не приходило.

– Никаких? А его друзья?

– Полагаю, все они его коллеги и уже точно знают, что случилось. Иначе пытались бы связаться.

Облегчение в душе Эли смешивалось с жалостью к Саше. Она не представляла, что бы делали ее друзья, если бы она пропала на несколько недель. Вселенная не всегда бывала к ней благосклонна, но за них Эля была искренне благодарна.

– Спасибо, что рассказали. Сегодня навещу его и напишу вам.

– Ну что? – спросил Сеня, когда они попрощались и Эля нажала «отбой».

– Никакого «третьего» нет. – И она тут же с негодованием добавила: – Кроме начальника, никто не пытался с ним связаться, представляете? Словно всем наплевать, что случилось.

– Может, Колесников попросил пока не беспокоить его семью. Кому в такой ситуации захочется общаться с посторонними? И что сказать, чтобы не выглядеть козлом или идиотом?

– А как ты думаешь, – вдруг спросила Элю Зоя, – Саша помнит все видения о тебе, которые у него были? Или что-то потеряно навсегда – например, что ты работаешь на его мать?

– Мне не говорили, что у него амнезия. Думаю, он помнит все, – кивнула она. – Просто пока в основном говорю я. Но о Софье он не упоминал ни разу.

– В таком случае…

Зоя решительно поднялась на ноги, заставив рыб броситься в укрытие в руинах замка, и открыла одну из коробок с остывшей пиццей.

– Я считаю, что сегодняшний обед должен стать репетицией нашего будущего общего знакомства. Разумеется, вы с ним захотите провести время вдвоем, но потом, я надеюсь, мы сможем пообщаться все вместе.

Заметив изумление на лице Эли, Сеня послал ей ободряющую улыбку.

– Надеюсь, он любит пиццу с ананасами. Тогда вы будете дразнить не только меня. Даже Андрей оказался на вашей стороне.

– Еще я напоминаю, что, так как Эля, – повысила голос Зоя, слегка сморщив нос при упоминании ананасов, – наконец-то нашла родственную душу, она может покинуть все чаты поиска и удалить приложения. Я видела уведомления у тебя на телефоне, ты ведь этого еще не сделала? Займемся этим прямо сейчас, в торжественной обстановке, с пиццей, пирожными и колой со льдом на твоей прекрасной кухне. У тебя есть лед?

– Есть.

Пафосный тон подруги, словно она выступала на презентации перед журналистами, заставил Элю и Сеню рассмеяться, и на кухне окончательно воцарилась уютная атмосфера, характерная для их встреч. Хотя они не являлись друг другу родственными душами, втроем им всегда было легко.

– Кого я спрашиваю, у тебя всегда все есть, – шутливо отмахнулась Зоя. Она положила три куска пиццы на одну тарелку и поставила в микроволновку. – Начинаем через минуту. Подготовь телефон и достань лед.

Когда Эля приехала в больницу, уже смеркалось. На этот раз, чтобы медсестра отвела ее на десятый этаж, ей потребовалось только назвать свое имя в регистратуре и заявить об отсутствии жалоб на самочувствие. Это была не совсем правда – из-за тревоги по поводу состояния Саши и хрупкости связи у нее сильно болела голова, – но она сомневалась, что это стоило упоминать. Никто в больнице все равно не смог бы ей помочь, кроме пациента в шестьсот первой палате.

При виде Саши ее губы сами собой растянулись в широкой улыбке. Она поняла, что, как и предупреждали ее друзья, успела соскучиться по нему.

– Привет. Мне сказали, что сегодня во время осмотра ты хорошо отвечал на вопросы, – мягко заметила она, сев на стул рядом с кроватью. – И что ты стал двигаться чаще. Ты большой молодец.

– П-привет.

Он смотрел так, словно не ожидал ее здесь увидеть и тем более не верил ее словам. Она наклонилась ближе, поправив впившийся в шею ворот одноразового халата, и осторожно обхватила его пальцы.

– Я рада, что ты делаешь успехи, Саша. Очень рада.

Спустя несколько секунд его губы дрогнули, но все внимание Эли сосредоточилось на его пальцах. Еще вчера покорно лежавшие в ее руке, сейчас они слабо сжали ее ладонь, и она знала, что навсегда запомнит его первое ответное прикосновение. Затем он снова попросил ее снять маску. Когда через несколько секунд Эля надела ее обратно, разочарованный Саша до того напомнил себя на детских фотографиях, что она снова не удержалась от улыбки.

– Скажешь мое имя еще раз? – попросила она. – Мне нравится слышать, как ты его произносишь.

– Эля, – послушно сказал он. – Моя… Моя родная душа.

Эля не сдержала смех, и его светлые брови сразу сошлись на переносице.

– Мне так даже больше нравится, – заверила она, не желая обидеть его. – Знаешь, сегодня у тебя появилось два новых друга. Зоя и Сеня, о которых я тебе уже говорила, очень хотят познакомиться с тобой. А для нас двоих они готовы разработать особый план. Не подумай, что это означает что-то пугающее, просто Зоя настроена очень решительно. Хотя я старше всего на несколько месяцев, она опекает меня со времен школы и хочет, чтобы я была счастлива. То, что мы наконец нашли друг друга, уже делает меня счастливой, – уточнила она, заметив неуверенность в его взгляде. – Ты очень скрытный, Саша. Хотя, учитывая, где ты работаешь, явно разбираешься в вопросах безопасности, так что это правильно.

Она покачала головой.

– Прости, теперь я противоречу самой себе. Я только хотела сказать, что мне не терпится скорее узнать тебя получше. Вчера даже играла свою любимую музыку на пианино, чтобы немного успокоиться, представляешь?

– Ты играешь, – кивнул сам себе Саша. Она почти могла увидеть, как он роется в памяти, вспоминая все, что узнавал на протяжении всех этих лет. – Знаешь, я был на к-концерте Элтона Джона. Здесь. Давно.

– Повезло тебе! – воскликнула Эля. – А я не смогла попасть, видела только фото и видео. Ты взял у него автограф?

– Нет. Я д-далеко сидел. Но там были парень и д-девушка, которые тоже пели. Ужасными голосами. Я ж-ждал, когда все закончится.

– Я их понимаю. Будь я там, делала бы то же самое.

– Ты умеешь п-п…

– Петь? Ты спрашиваешь из интереса или соображений безопасности? – поддразнила Эля.

– Интереса, – серьезно, будто не ожидая шутки, ответил он.

– Я чаще играю, чем пою. Но в музыкальной школе говорили, что у меня неплохой голос. А ты поешь?

– Нет, – категорично отрезал Саша и покачал головой. – Это худший к-кошмар.

Затем его лицо посерьезнело.

– Мне с-сказали, вчера тут была мать. Чтобы зареги… все оф-формить. П-прости, что я спал. Я не смог…

– У нас все прошло хорошо, – успокоила его Эля.

Саша поднял брови.

– Т-ты точно виделась с моей матерью?

– Она меня уже знает. – И, набрав в грудь побольше воздуха, она призналась: – Я ее секретарь и везла в больницу подарки для тебя. Благодаря этому мы и встретились – я узнала твое лицо на фотографии. Ты не знал, что мы с ней работаем вместе?

Саша в замешательстве покачал головой и перевел взгляд на подоконник, где стояло семейное фото.

– Так вот ч-что она имела в виду, – пробормотал он после длительной паузы.

– О чем ты?

– Медсестра. С-сказала, наш поиск давно бы закончился, если б-бы мы общались.

– До недавнего времени Софья никогда не рассказывала мне о своей личной жизни, – пожала плечами Эля.

– Д-давно ты с ней работаешь?

– Несколько месяцев.

– Так д-долго. И теперь ты здесь, – медленно произнес он таким тоном, словно эти факты противоречили друг другу.

– Там, где и должна быть, – подчеркнула она, желая показать, что их с матерью прошлые ссоры не имели для нее никакого значения. – Со своей родственной душой.

– Ты рас-рас-сказываешь ей, о чем мы говорим? – спросил Саша, выглядя обеспокоенным.

– Нет. Она знает только, что мы продолжаем знакомиться друг с другом, как все новые пары. Зато мне Софья немного рассказала о вашей семье и каким ты был в детстве.

– И все?

– Еще что сейчас ты очень много работаешь, – уклончиво сказала она. – Но всегда поздравляешь ее с праздниками. Коллекционируешь фигурки персонажей из разных фильмов и книг. И однажды ты взломал сайт школы. Впечатляет, кстати.

Несколько секунд он пристально смотрел ей в глаза, словно боялся, что заметит признаки обмана. Но, едва расслабившись, тут же встрепенулся снова.

– А еще к-кому-то?

– Зоя и Сеня знают, кто ты и где сейчас находишься. Ну и что не любишь круассаны. Они не станут ни с кем обсуждать это. И я не стану, – добавила она, заметив в его взгляде уязвимость.

– Я не л-люблю говорить о себе, – объяснил Саша. – Чаще общаюсь по работе.

Это она уже поняла по отсутствию сообщений на его телефоне.

– Вообще-то больше всего Сене интересно, как ты относишься к пицце с ананасами.

– Она вкусная.

Эля рассмеялась, не заметив его пораженный взгляд. Саша и не помнил, когда в последний раз смешил кого-нибудь.

– Он будет на седьмом небе. Мы с Зоей постоянно над ним подшучиваем.

– П-почему?

– Как можно это есть? Ананасы должны быть в десертах!

– Уважаю т-твое неправильное мнение, – подумав, саркастически ответил Саша. – Он б-брюнет, да? А у Зои рыжие волосы?

– Да. Ты часто их видел?

– Пару раз в н-неделю.

– Может быть, расскажешь, какие еще у тебя были видения? Когда я впервые приехала сюда, твой дядя спрашивал про мой рюкзак, пианино и каток на Красной площади.

– Я видел рыб, – задумчиво начал Саша. – Игрушки на кровати. Карту мира. Твое лицо в зеркале. И… Пока все.

Эля ободряюще сжала его руку. Позже она сможет спросить об этом еще раз.

– Как вы п-подружились с Зоей?

– Из-за ее волос, – с улыбкой начала она. – Она была новенькой в школе, и в первый день один мальчик все утро звал ее рыжей-конопатой. На перемене Зоя дала ему хорошего пинка. Меня он тоже сильно раздражал, так что, когда учительница попросила показать ей школу, я вызвалась добровольцем. Мы с ней жили в соседних домах и стали часто видеться. Ее мама готовит вкуснее, чем в любом ресторане, так что я любила ходить к ней в гости. Зоя обожает «Гарри Поттера», и на премьеру последнего фильма мы поехали вместе. Взяли билеты в «Октябрь». Наши места оказались рядом с мальчиком в костюме Сириуса Блэка, а это ее любимый персонаж, так что, разумеется, мы разговорились. С тех пор мы дружим втроем. Сеня – бухгалтер в косметической компании и обожает разное фэнтези. Зоя работает менеджером по маркетингу в «Марионе» и, когда узнала о свободной вакансии, порекомендовала меня отделу кадров, когда там искали человека в отдел продаж. Повезло, что я смогла выйти на работу сразу же, иначе у меня было бы мало шансов.

– Почему?

– Знаешь, сколько кандидатов на должность в подобной компании? А у меня в резюме была всего пара известных названий, зато список навыков подходящий. Я перешла на работу к Софье, когда ее прошлый секретарь неожиданно заболела. Обязанности изменились, но за десять лет работы я многому научилась.

– Д-десять? Значит, тебе…

– Двадцать шесть. Я рано начала работать, – коротко объяснила Эля и усмехнулась. – Хочешь сказать, я выгляжу старше?

Он быстро покачал головой.

– Наоборот.

– Иногда я об этом жалею. Знаешь, как становится обидно – едешь в трамвае, зная, что пару часов назад передавала в бухгалтерию документы по договору с шестизначной суммой, а у тебя спрашивают: «Девочка, на следующей выходишь?» Говорят, это проблема моего поколения. Мы все выглядим на шестнадцать-семнадцать, в то время как настоящие подростки кажутся старше.

Саша постарался сдержать смешок.

– С-сто лет не ездил на тр… – он сглотнул и коротко закончил: – так.

– Я иногда катаюсь на них по выходным. Знаю красивые маршруты. Хочешь, как-нибудь поедем вместе? – набравшись смелости, предложила Эля. Такой занятой человек, как Саша, мог бы счесть подобное времяпрепровождение глупостью.

– Да, – подумав, немного застенчиво ответил он.

Глава 4

Запретных тем для разговоров нет, как и причин бояться непонимания. Отныне все страхи должны остаться в прошлом. Вселенная уже сделала самое сложное – создала вас друг для друга.

Мысль дня в журнале DUSHA

В некоторых компаниях новость о том, что кто-то из сотрудников разыскал родственную душу, публиковалась в информационных письмах наравне с поздравлениями с днем рождения. Данные из Центра регистрации оперативно передавались работодателю. В «Марионе» подобной информацией обычно делились в неформальных чатах с коллегами, не привлекая внимания десятков незнакомцев.

Эля состояла всего в одном чате, куда ее добавила Зоя, – там она и еще пара коллег обменивались шутками и предложениями, где заказать обед. Когда работы было не так много, она присоединялась к ним на кухне на пару этажей ниже. Обе девушки были из тех, кто встретил свою родственную душу несколько лет назад, и потому чаще всего Эля выступала слушателем их разговоров о свиданиях и совместных поездках. Иногда это было интересно или забавно, но порой после этого она чувствовала себя опустошенной. Ей как будто давали заглянуть в параллельный, пока еще неизвестный мир, частью которого она мечтала стать, только чтобы позже захлопнуть дверь перед ее носом.

Поэтому, обнаружив длинный список поручений от Софьи на почте в понедельник, Эля испытала облегчение. Она знала, что изменившийся цвет ее глаз вызовет вопросы, и не была готова обсуждать свой поиск с посторонними. Спускаться на кухню времени не было, зато она сможет уйти пораньше, чтобы навестить Сашу. То, что он стал чаще двигаться и точно отвечать на вопросы врачей, давало ей надежду, что «вторая первая встреча» может произойти совсем скоро.

Она разобрала почту, отнесла документы на подпись в кабинет Софьи, забронировала ресторан для ее обеда с главным редактором модного журнала и уже собиралась приступить к письму в отдел аналитики, когда совсем рядом появился запах карри.

– Спецдоставка, – объявила Зоя, отодвинув ее ежедневник и поставив на край стола теплый прозрачный пакет. – Ты не уточнила, курица или мясо, так что я взяла с курицей.

Эля бросила взгляд на часы, только сейчас осознав, насколько проголодалась.

– Ты мой спаситель. Я даже не помню, как писала тебе, что заказать.

– Я так и поняла. – Зоя окинула выразительным взглядом аккуратные стопки бумаг, разложенные над клавиатурой разноцветные маркеры и распечатки писем с подчеркнутыми строчками. Вместо мобильного телефона Эли на подставке белел бумажный квадрат с одним-единственным загадочным словом «АРХИВ». – И ты ведь точно знаешь, где что лежит. Власть над хаосом – твоя суперсила. Тебе нужно провести лекцию по организации рабочего пространства в моем отделе.

Эля усмехнулась, выуживая телефон из-под вороха распечаток.

– Только если у нас будет кофе-брейк сама знаешь с чем. – Под этим подразумевались круассаны со сладкой начинкой – ее любимый десерт.

– Попробую выбить на это бюджет. – Зоя кивнула на пакет. – Готова сделать перерыв?

– Да. Но не хочу спускаться на кухню.

– Тогда я останусь здесь с тобой. При всей моей любви к Свете не хочу начинать неделю с очередной истории про машину ее парня. Я все понимаю, Андрей тоже без ума от своего «малыша Ниссана», но, честное слово, сколько можно рассуждать про ароматизаторы? Или амортизаторы? Я уже запуталась.

Эля убрала документы в запирающийся ящик стола, и они с Зоей направились на маленькую кухню. Секретарь вице-президента, занимавшего другую половину этажа, обычно обедала раньше, так что, к счастью, они были одни. Карри было еще теплым и таким же вкусным, как всегда, и Эле стоило больших усилий есть медленно, чтобы случайно не испачкать рубашку.

– Кстати, а где Софья? – спросила Зоя, накручивая спагетти на пластиковую вилку.

– Уехала в Подмосковье на встречу с директором завода. Будет ближе к трем часам.

– Она не писала тебе ничего нового?

– Про Сашу – нет. Но она говорила, что мы сможем поговорить позже. Возможно, после возвращения у нее найдется пара минут. Зато утром я звонила в больницу и говорила с медсестрой. Кажется, мое имя стало там чем-то вроде успокоительного. Когда при Саше обсуждают аварию, он расстраивается и ворчит, что хочет спать. А потом врач говорит, что я приду вечером, и у него поднимается настроение. Он вообще стал быстрее идти на поправку. Это так здорово. Я помогаю ему, даже не будучи рядом. Но знаешь, что еще меня поразило? Врач сообщил мне, что разговаривал с Сашей о вечере аварии и спросил, могла ли авария случиться из-за видения. Обычно они приходят, когда человек расслаблен, а вождение – все-такие нервное занятие, но он был обязан задать этот вопрос. Саша сказал, что дело не в видении: он задумался и не посмотрел в зеркало перед перестроением. А мне такая мысль даже не пришла в голову! – воскликнула Эля. – Представляешь, что было бы, если бы косвенно в его аварии была виновата я?

– Ты не была бы ни в чем виновата. Видения ведь непредсказуемы. И в нашем возрасте к ним уже привыкаешь, а он даже старше.

– Как же хорошо, что все обошлось. Он поправится, его выпишут, и мы будем понемногу узнавать друг друга. Может быть, однажды у нас все будет так, как у моих родителей, – продолжала Эля, избегая взгляда подруги, в котором появилось сочувствие. – Я помню, что мама как-то сказала, что могла чувствовать эмоции папы, даже когда они были порознь. Она просто знала, когда ему грустно или он радуется.

– Да, такое встречается, – подтвердила Зоя. – Один случай на пятьдесят, если верить статистике.

– И здесь статистика!

– Конечно. Люди столетиями изучали связь родственных душ, а она все равно остается загадкой. Андрей идеален для меня во всем, потому что мы родственные души, или наоборот? Я так и не могу решить, какой вариант мне нравится больше. У каждой пары все по-своему.

– Вот и сто первый будущий вопрос к Саше, – пробормотала Эля. – Почему, по его мнению, нас выбрали друг для друга.

– Подожди, вдруг он из тех, кто верит, что человек сам выбирает себе родственную душу, когда рождается.

– И может обречь себя на страдания, если встреча так и не состоится.

– Поэтому еще в школе психолог учил нас, что и без этого жизнь может быть счастливой. Кто знает, куда тебя приведет поиск. – Зоя взмахнула вилкой, словно указывала путь.

– Я знаю как минимум одного человека, который бы с этим поспорил. Но не буду называть имя, чтобы случайно не встретить на улице, – быстро добавила Эля, заметив возмущение на лице подруги. Она хотела провести обед в спокойной обстановке.

Они доели в тишине и выбросили контейнеры в отдельное ведро для пластика. Оглянувшись на приоткрытую дверь, Зоя наклонилась к мывшей руки Эле и спросила:

– Ты же не обновляешь статус в соцсетях из-за нее?

– Ради собственного спокойствия, – бесстрастно поправила Эля. – Когда мы общались в последний раз, она упомянула, что иногда заходит ко мне на страницу, раз я пишу ей всего раз в год. Чтобы убедиться, что я еще жива.

Зоя громко топнула ногой по керамической плитке, устилавшей пол кухни.

– Ты об этом не рассказывала. Вот же ур…

Эля выключила воду и оторвала бумажную салфетку с чуть большей силой, чем следовало. Она знала, что рано или поздно они затронут эту тему, и могла только надеяться, что однажды за этим не последует привычный всплеск раздражения.

– Всем будем лучше, если она ни о чем не узнает. И, честное слово, мне нет дела до того, что думают о моем статусе бывшие однокурсники или одноклассники. Мы не виделись уже много лет.

– Ты можешь попросить о помощи Сашу, – заявила Зоя. – Пусть сделает так, чтобы эта… этот недочеловек навсегда потерял доступ к Интернету.

– Тогда она будет чаще писать сообщения или даже звонить, что мне совершенно не нужно. И потом, сомневаюсь, что ему это под силу.

– Многие верят, что те, кто работает в «Иниго», могут все.

– Я не собираюсь нагружать его своими семейными проблемами, – упрямо продолжила Эля. – И в ближайшие месяцы ему точно будет не до этого.

Зоя покачала головой.

– В этом ты, может, и права. Но не забывай одну важную вещь: не только ты будешь заботиться о нем. То, что касается тебя, теперь касается и его. Ты, как английская королева, никогда ни на что не жалуешься, но Саше ты сможешь довериться во всем. Когда придет время, ты поймешь, что это очень легко.

В глубине души Эля была согласна с Зоей – однажды ей придется рассказать обо всем Саше, – однако она все равно предпочла бы сделать это как можно позже. Оставалось надеяться, что ему тоже не было дела до статуса в социальных сетях.

Софья приехала в офис в половине четвертого. Получив сообщение от шофера несколькими минутами ранее, Эля зашла к ней в кабинет с чашкой свежего мятного чая.

– Как прошла ваша встреча?

– Хорошо, – рассеянно отозвалась Софья, включая компьютер и поднося к губам чашку. – Есть пища для размышлений. Назначь встречу Эмилии и ее команде на ближайшее время. Возобновим обсуждение темы пресс-туров. С командой Ирины обсудим планы по интерьерной нише. И я все еще жду данные по партнерствам с университетами.

– Я уже отправила напоминание, – сообщила Эля и заглянула в свой ежедневник. – Презентацию обещали подготовить к завтрашнему утру. Я запланировала встречу на двенадцать часов дня. Предлагаю поставить звонок с отделом Эмилии на три часа.

– Тогда Ирину на пять. Отлично. Наконец-то появится время для январского отчета. В последнее время мне не очень нравились цифры онлайн-продаж в регионах. Нужно будет что-то придумать к праздникам.

Закончив обсуждение планов на ближайшую неделю, Софья углубилась в чтение бумаг, которые ожидали ее подписи. Эля замялась, не решаясь сдвинуться с места. Все это время ее начальница вела себя так, будто вечером пятницы и в субботу не случилось ничего особенного. С одной стороны, ее намерение продолжать работу в прежнем режиме было понятно. С другой… Ее секретарь оказалась родственной душой ее сына.

– Софья? – набрав в грудь побольше воздуха, спросила она.

– Слушаю.

– Я хотела сказать еще кое-что. Я звонила в больницу, и, кажется, Саше становится лучше.

Женщина подняла голову и мягко улыбнулась ей.

– Да, Миша сообщил мне. Это прекрасно.

Эле хотелось хлопнуть себя по лбу; разумеется, Софья уже все знала от врача и по совместительству дяди Саши.

– Мне нужно навестить его сегодня вечером. Могу я уйти около шести?

– Я не имею права запретить тебе по закону и не собираюсь делать этого как мать. Передавай ему привет.

– Вы не поедете со мной?

– Не сегодня. Слишком много работы, как мы только что обсудили. Спасибо за чай.

Восприняв это как знак, что пора уходить, Эля вышла из кабинета. Она надеялась, что совладала со своими эмоциями и на ее лице не появилось разочарованное выражение. Голос Софьи был ровным и вежливым, как всегда, и в этом и заключалась проблема. Она не ждала особого отношения к себе после пробуждения связи, однако надеялась, что они смогут вместе порадоваться за Сашу или выбрать время, чтобы поговорить о нем, как Софья обещала в больнице. Но пока та явно собиралась сосредоточиться на работе и ожидала того же от нее. Эля отправила приглашения отделу маркетинга, успокоила Зою, которая очень не любила заниматься пресс-турами, и принялась за составление новых писем.

До конца дня Софья, переключавшаяся с одной видеоконференции на другую, обратилась к ней дважды: чтобы попросить забрать бумаги и принести большую чашку кофе со сливками и дать ответ по поводу приглашения на премьеру исторического фильма, для которого «Марион» изготовил несколько украшений. Эля больше не заговаривала о Саше, и Софья тоже не упоминала его имя, давая понять: сейчас ей был нужен секретарь, соблюдающий субординацию, а не родственная душа сына с длинным списком вопросов. На то она и была бизнес-леди, чей успех вызывал зависть конкурентов.

На пути в больницу Эля думала о том, что оказалась жертвой массовой культуры, герои которой откладывают все дела ради родственных душ близких. В недавно вышедшем фильме, например, поссорившиеся отец с сыном едут через полмира, чтобы последний мог встретиться с родственной душой в какой-то маленькой греческой деревне. Создавалось ощущение, что весь мир как будто замирал, пока все не становилось хорошо. Раньше Эля всегда помнила, что такие истории пишут сценаристы, решая все проблемы до того, как они могут возникнуть, чтобы закончить историю на хорошей ноте. Но не зря говорят: когда у тебя появляется новый взгляд, мир может казаться лучше, чем он есть.

А может, она была сама во всем виновата. Нужно было собраться с силами и приехать к Софье домой в воскресенье, несмотря на усталость. С другой стороны, та сама сказала, что после ночи в больнице Эля имела право отдохнуть – что было правдой. Доводы разума были так же убедительны, как и желание души упрочить связь со своей половинкой, и она не находила себе места, пытаясь примирить их.

Вот они, последствия долгого поиска.

Заходя в палату, она вспомнила о подарках от Софьи, так и стоявших на подоконнике, и ее посетила гениальная и одновременно очень простая мысль.

– Знаешь, – сообщила она Саше, когда они обменялись приветствиями, – я поняла, что так и не поздравила тебя с днем рождения. Он был на прошлой неделе.

– Ага, – медленно подтвердил Саша. – Н-но ты не обязана.

– Перестань, – отмахнулась Эля, наконец-то довольная собой. – Завтра я привезу подарок, который, надеюсь, тебе понравится.

– Какой? – в его голосе явно слышалось любопытство.

– Скажу только вот что: он связан с одной твоей любимой книгой.

– Я сто лет н-не читаю.

– Правда? – Должно быть, она не так поняла Софью. – Что ж, тем интереснее. И фигурка к ней у тебя тоже есть.

– Их у меня м-много, – заметил Саша, плохо изображая недовольство.

– Да, я знаю. Как-то раз я увидела твою полку, посвященную «Друзьям» и «Теории большого взрыва». Давно ты начал их собирать?

– Со школы. З-заказывал на eBay, как все. Они помогают, к-когда нужны новые идеи. Вспоминаешь сцены из сериалов и будто перез-загружаешься. А ты…

– У меня всего одна фигурка – Рапунцель, – ответила Эля, угадав его вопрос. – Зоя подарила. Мне понравился мультфильм, а заодно я решила, что это могло бы помочь в нашем поиске. Оставила фото в группах, где собираются другие коллекционеры, и надеялась, что ты разместишь свое – вдруг я его узнаю.

– Я так не делал, – признался Саша. – К-когда работаешь с Интернетом, на себя нет сил. Нужно будет спросить Эсмер-ральду.

Он спрятал лицо в подушку, чтобы зевнуть.

– Ты устал? – озабоченно спросила Эля. – Хочешь поспать?

– Немного, – признался он, сжав ее руку в извиняющемся жесте. – Не уходи п-пока. Ладно?

– Ладно.

Успокоенный, он закрыл глаза, и постепенно его дыхание стало ровным. Подождав немного больше, чем пару минут, Эля осторожно положила его руку на простыню и поднялась на ноги.

– Учти, – тихо сказала она чуть позже, уже стоя в дверях, – я уже видела твои детские фотографии и замки из пены, которые ты строил в ванной. Я готова поверить, что ты строишь их до сих пор. В твоих силах будет убедить меня, что я ошибаюсь.

Он продолжал крепко спать, не слыша ее. Осмелев, неожиданно для самой себя Эля заметила:

– Ты как Спящая Красавица. Кажется, у нее тоже были голубые глаза и светлые волосы? Сходство точно есть.

Ее взгляд скользнул по плавным линиям скул вниз, к его приоткрытым губам. Запрет на поцелуи никто не отменял, но никто не узнал бы, если бы она его нарушила. До следующего осмотра еще оставалось время. Хотела ли она поцеловать его? При этой мысли Эля почувствовала, что краснеет. Все, кого связывали с родственной душой романтические отношения, описывали первый поцелуй как нечто потрясающее, что способно разделить жизнь на «до» и «после».

Но в этом деле, как однажды справедливо заметила Зоя, всегда участвовали двое. Поэтому пока что Эля запретила себе об этом думать. Неправильно было целовать Сашу, сперва не получив согласия. Михаил Леонович был прав: это не сказка, а реальный мир, и никакого волшебного проклятья не было. Сама Эля не хотела бы, чтобы все решали за нее, когда речь идет о первом поцелуе. Его придется обсудить отдельно, и только если они решат, что хотят быть больше, чем друзьями.

Неожиданно Саша тихо хмыкнул и повел головой, будто ее слова о Спящей Красавице его позабавили.

– Я буду считать, что это «да», – улыбнулась Эля.

Найти нужный саундтрек не составило особого труда. Что-то подсказывало, что Саше он понравится. Эля слушала оригинальную аранжировку, пока ужинала и кормила рыб, то и дело перематывая на несколько секунд назад, чтобы подобрать мелодию для фортепиано. Затем записала ноты в старую тетрадь, которой пользовалась лишь изредка, и, поставив ее на цифровое пианино, начала играть. Музыка была неторопливой и немного печальной, но это совсем не уменьшало ее красоты. Играя, Эля вспомнила, как в детстве называла моменты, когда регистр становился выше, «нотками надежды», смягчавшими серьезное настроение музыки. Сейчас это выражение казалось ей как нельзя точным. Ей потребовалось почти два часа и пять попыток, чтобы в итоге на диктофоне телефона появилась запись четырех минут идеально сыгранной мелодии, которую она собиралась дать послушать Саше. Она уже играла для Зои и Сени музыкальные темы из их любимых фильмов и часто думала, как сделает это и для родственной души. Теперь ее подарок должен был стать не только приятным сюрпризом, но и реальным способом помочь: согласно медицинским статьям в Интернете, музыка была одним из видов терапии, благоприятно влияющих на мозг пациентов в реанимации.

Друзья похвалили ее идею, и Эля надеялась, что Софья тоже ее одобрит. Вторник был ее обычным днем для посещения сына, и они наконец поехали в больницу вместе. Большую часть поездки Софья провела, отвечая на письма с телефона, но позже решила сделать перерыв и с удовольствием послушала фрагмент записи.

– В другой ситуации я бы удивилась выбору музыки, но здесь речь о моем сыне. Знаешь, – задумчиво произнесла она позже, – я всегда была равнодушна к этой истории, но Сашу очень заинтересовала идея, что вампиры тоже могли иметь родственную душу. Конечно, в книге этого не было и в конце фильма выяснялось, что Дракула ошибался, но Саша все равно часто пересматривал фильм. Думаю, в какой-то степени он сочувствовал главному злодею. Когда ты подросток и твой поиск еще не завершен, а кто-то рассказывает тебе о реинкарнации возлюбленной из прошлой жизни… Согласись, это производит впечатление.

– Саша верит в реинкарнацию? – Эля всегда считала, что это скорее свойственно женщинам.

– Верил когда-то. В последнее время мы с ним об этом не говорили. А ты веришь?

– Скорее нет, чем да, – призналась она. – Это могло бы объяснить пробуждение связи в наше время, но откуда тогда взялись самые первые родственные души?

– Кто-то считает, что все началось с инопланетян миллионы лет назад, – со смешком заметила Софья.

– Мне не нравится эта теория. Мне кажется, нашедшие друг друга родственные души предпочли бы оставаться вместе в другом мире, храня память о пробужденной связи. Одиночки, разумеется, захотели бы вернуться и попробовать еще раз.

– Даже те, кто говорит, что счастлив и в одиночестве?

– Даже они. Живя в мире родственных душ, невозможно не думать, каково было бы, если бы все сложилось иначе, – ответила Эля, отводя глаза. Говорить о подобных вещах нужно было с большой осторожностью, как о религии или медицине. – Главное, не стать при этом вторым Дракулой.

Софья хмыкнула в знак согласия и больше не возвращалась к этой теме.

Утром Сашу перевезли на четыре этажа ниже, в отдельную палату стационара. На шестом этаже их встретил Михаил Леонович. Он поцеловал в щеку Софью и добродушно кивнул Эле.

– Миша, у тебя разве сегодня не выходной? – удивленно спросила Софья.

– С тех пор, как закрыли на ремонт отделение Лаврушинской, всех везут к нам. У меня больше нет выходных, – с невеселой усмешкой пожал плечами мужчина. Эля обратила внимание, что под глазами у него появились синяки, а волосы были уложены не так аккуратно, как раньше. – Ничего, сейчас кое-кто вернется из отпуска, и станет полегче.

– Эля привезла Саше запись своей игры на пианино, – гордо сказала Софья. – Она чудесно играет.

– Отличная идея. Особенно если это что-то из того, что он слушал раньше.

– Это музыка из его любимого фильма. – Эле показалось, что голос Софьи дрогнул, но затем она тронула девушку за локоть и сказала: – Пойдем к нему.

Бокса для родственных душ, как и обилия мониторов, в новой палате уже не было. При входе Эля заметила дверь в уборную, а в ногах широкой кровати стояли стол с двумя стульями и маленьким диваном. Над ними висел плоский телевизор. Палата бизнес-класса, не иначе.

Она замедлила шаг и огляделась по сторонам, позволив Софье первой приблизиться к сыну. К ее удивлению, та выглядела почти напуганной – словно Саша не лежал с закрытыми глазами, а смотрел на нее с ненавистью. Днем водитель Софьи отвез ему одежду, и теперь из-под простыней виднелся край тонкой белой футболки.

– Он спит? – тихо спросила Эля Михаила Леоновича.

– Отдыхает.

Софья осторожно коснулась его руки и сказала:

– Саша? Это я.

Он пошевелился и открыл глаза. При виде матери на его лице появилась смесь удивления и растерянности, но, стоило ему увидеть Элю, он заметно расслабился.

– Я не з-знал, что вы будете вместе.

– Как хорошо ты теперь разговариваешь. В прошлый раз я услышала от тебя всего одно слово, – неловко заметила Софья. Ответа не последовало.

– Он в последнее время молодец. Не терпится поближе узнать кое-кого, да? – включился в разговор Михаил Леонович и подмигнул племяннику. – По глазам вижу, что да.

Во взгляде Саши мелькнуло смущение, и Эля поспешила вмешаться.

– Я привезла тебе подарок, как обещала. Хочу дать тебе послушать музыку. Я сыграла ее сама.

– А я не умею играть, – заметил Саша.

– Никогда не поздно научиться, – с улыбкой ответила она, садясь на стул у его кровати.

Пока Эля доставала телефон, Михаил Леонович отвел Софью к двери и тихо спросил:

– Ты в порядке?

– Да, – ответила женщина, прижав руки к груди, что сразу заставляло сомневаться в ее искренности. – Я просто боялась сказать что-то не то.

– Перестань. Он узнал тебя. И не обижен. Видишь, даже позволил взять за руку, – успокаивал ее Михаил Леонович.

Они оба посмотрели на Элю, положившую на колени телефон. Равнодушная к их разговору, она смотрела только на Сашу.

– Раскрою тайну: это музыка из «Дракулы». Love Remembered. Я записала ее для тебя вчера вечером.

В уголках ее глаз над маской собрались морщинки от улыбки. Нетерпение на его лице смешивалось с восхищением. В этой тихой сцене было что-то настолько личное, что двое других посетителей почувствовали себя лишними.

– Ангелина, мы будем в коридоре, – сказал Михаил Леонович. Она на мгновение подняла глаза и кивнула, чтобы не прерывать музыку. Саша даже не повернул головы.

Михаил Леонович и Софья тихо вышли из палаты и закрыли за собой дверь. Плечи Софьи упали, словно пребывание в палате обессилило ее, и она прижала руку ко рту.

– Ох, Миша, как же это тяжело. Эля хочет узнать о Саше как можно больше и ждет от меня помощи, а я даже не могу толком ничего рассказать. Фотоальбомы нашлись каким-то чудом. Некоторые фотографии я сама впервые увидела только на этих выходных!

– Ты ведь не знала, что так получится. Сядь, я налью тебе воды.

Михаил Леонович помог бывшей невестке опуститься на диван и исчез в сестринской. Минуту спустя он вернулся с пластиковым стаканом в руке. Софья посмотрела на него так, будто мечтала, чтобы там был яд.

– Что я за мать? Мои знания о собственном сыне заканчиваются школой. Дальше – обрывки разговоров, которые я запомнила каким-то чудом. Я даже не смогла бы сказать, какое у него любимое место в Москве и что он любит есть на завтрак. Мы с его отцом работали как проклятые, чтобы он ни в чем не нуждался, но какой в этом толк? Привези я сейчас в больницу миллион долларов, это не поможет.

К этому моменту по ее щекам катились слезы. Она поспешно вытащила из сумки салфетку и прикрыла лицо.

– Ну, если хочешь знать, это очень поможет отделению, – спустя время заметил Михаил Леонович.

– Дурак, – беззлобно огрызнулась Софья, разглядывая себя в зеркальце пудреницы.

– Соня, ты говоришь так, будто случилось худшее. Он идет на поправку. С годами дети отдаляются от родителей, и это нормально.

– И звонят друг другу раз в полгода?

– Бывает и такое.

Убедившись, что следов туши под глазами не осталось, Софья спрятала пудреницу в сумку.

– С того момента, как я узнала об аварии, меня преследует ощущение, что я подвела его. А с тех пор, как у него нашлась родственная душа, оно становится лишь сильнее. Я даже не могу познакомить их от его имени, понимаешь? Сижу и прячусь за компьютером, как девчонка.

Михаил Леонович изогнул бровь.

– Я ошибаюсь, или вдобавок ты боишься, что о тебе подумает Ангелина?

– Она – лучший секретарь, который у меня был за долгое время, – помолчав, ответила Софья. – Отдел продаж до сих пор по ней скучает. И еще она рассчитывает на мою поддержку как матери Саши. Я не знаю, что на меня нашло, что я позвала ее к себе в воскресенье… Она осталась отдыхать дома, но и вчера, и сегодня у меня было время, чтобы поговорить с ней. А я молчала, потому что не знала, что рассказать. Вряд ли ей интересно, какого цвета у него в детстве были пеленки.

– Голубые и белые с корабликами. Гена гладил их в перерывах футбольных матчей в гостиной, а я складывал, – припомнил вслух Михаил Леонович.

– Или что он ненавидел детский сад. Или как много мы с ним ссоримся. Иногда он воспринимает в штыки все, что бы я ни сказала, заставляя оправдываться просто так. Я люблю Сашу – все-таки он мой единственный сын. Но иногда это становится очень сложно. Ты помнишь, что он сказал мне, когда очнулся в первый раз? «Уйди», – бросила Софья. – Я и раньше не могла заставить себя зайти к нему, сидела в коридоре, сама не зная, чего ожидая. А после…

– Соня, я же тебе говорил. У него была сложная операция, мы до сих пор не знаем, что происходит в голове у человека в эти моменты. Возможно, он вспомнил что-то неприятное или испугался. Не принимай это на свой счет.

– Учитывая, какие у нас отношения, не знаю, смогу ли. Но если теперь он оттолкнет от себя и родственную душу, я окончательно перестану верить, что у нас еще есть шанс.

В палате Эля мягко постукивала пальцами по тыльной стороне ладони Саши, повторяя ноты музыки по старой привычке. Она попросила его сказать, если станет некомфортно, и в ответ получила изумленный взгляд – будто он не понимал, как такое могло случиться. Саша лежал абсолютно неподвижно, но Эле все равно стоило больших усилий не сбиться. Собственная мелодия словно проникала ей под кожу, согревая кончики пальцев и заставляя кровь бежать быстрее. Связь между ними, которая продолжала укрепляться, обостряла каждое чувство.

Подняв голову пару минут спустя, она поймала восхищенный взгляд каре-голубых глаз.

– Музыка очень к-красивая, – тихо сказал Саша. – И ты… Ты очень…

Так и не справившись с собой, он умолк, однако его взгляд стал более напряженным. Пальцы Эли замедлились, но она этого даже не заметила. Ей не нужны были слова, чтобы понять, что он имел в виду. Она не хотела ничего больше, кроме как смотреть в его глаза до конца своих дней. Ну, и еще…

– С днем рождения, Саша.

С ее колен раздался ее собственный тихий голос, завершающий запись музыки – и приводящий их обоих в чувство. Она собралась спросить, не хотел бы он послушать что-то еще, но вместо этого ахнула.

– У тебя кровь!

Саша поморщился, когда тонкая алая струйка коснулась его верхней губы, и Эля поспешно вытерла ее салфеткой из коробки, стоявшей на тумбочке. Вскочив с места и уронив телефон на пол, она бросилась открыть дверь в палату. Ее испуганного лица было достаточно, чтобы Михаил Леонович сорвался с места. За ним метнулась Софья.

– Мы слушали музыку, и я касалась его руки, – в панике объяснила Эля, глядя, как мужчина засучивает рукав халата и берет Сашу за запястье. – Больше ничего, клянусь. Я не пыталась заставить его встать!

Ее нижняя челюсть дернулась, не дав произнести последнее слово целиком. Она обхватила себя руками и обнаружила, что дрожь сотрясала все тело. Так не должно было быть. Саше должно было стать лучше, а не хуже. Они ведь были родственными душами.

Не отпуская руки племянника, Михаил Леонович на несколько секунд опустил взгляд на наручные часы.

– Пульс учащенный. Ты как? В глазах не темно? Что-то болит?

– Нет. – Саша скосил глаза на промокшую салфетку. – Просто п-пошла кровь.

– Честно?

– Я не вру, – подчеркнул он, устремив на дядю сердитый взгляд. Эля была слишком напугана, чтобы придать ему значение.

– Я принесу тонометр. Всем оставаться на местах, – приказал Михаил Леонович перед уходом. – А ты не вздумай запрокидывать голову, Саша.

Эля услышала шорох и с ужасом увидела, как заметно побледневшая Софья привалилась плечом к стене палаты и отвернулась.

– Что с вами?

– Я плохо переношу вид крови, – последовал тихий ответ.

Эля, заставив себя сдвинуться с места, принесла ей стул, а затем онемевшие ноги сами принесли ее к кровати Саши. Страх внутри боролся со стыдом, отчего ее голос тоже опустился до шепота.

– Прости меня, пожалуйста. Я не знала, что так получится.

Он покачал головой, кое-как зажимая нос.

– Ты не в-виновата.

Ее зрение помутнело, и Эля машинально вытерла выступившие слезы, чувствуя комок в горле. Все было так хорошо, но, разумеется, рано или поздно она должна была все испортить. Именно это, как ей часто говорили в детстве, у нее получалось лучше всего. Почему с ее родственной душой должно было быть иначе? Хотя голос, требовавший вернуться к Саше, был очень настойчивым, Эля не шевелилась, боясь, что может сделать хуже.

«Ты должна быть рядом с родственной душой. Ты должна быть рядом с родственной душой. Ты должна…»

Она закрыла лицо руками и вздрогнула, когда по телу прокатилась еще одна ледяная волна.

– Эля, – позвал Саша, не отводя от нее глаз. Его тревога за нее была очевидна. Слышал ли он сейчас то же, что она? А может, тот голос вообще покинул пределы ее одеревеневшего тела? Из-за шума в ее ушах он доносился как будто издалека. – П-подойди сюда.

Он потянулся к ней, удерживая взгляд, пока наконец она не шагнула навстречу и взяла его руку в свои. Как и в первое утро после пробуждения связи, эффект был поразительным. Ее сердце, споткнувшись на мгновение, начало замедляться, и оба одновременно сделали глубокий вдох. Затем еще один. Саша ослабил хватку, лишь когда ее пальцы согрелись и перестали дрожать.

– Не надо, – тихо попросил он, когда она высвободила руку и в очередной раз вытерла влажную щеку. – Не б-бойся. Дыши, как я.

Эля кивнула, чувствуя, что паника начала отступать. Когда вернулся Михаил Леонович, неся в руках механический тонометр, она нашла в себе силы поднять с пола телефон и снова отойти в сторону, удерживая взгляд Саши.

– Соня?

– Я в порядке, – отмахнулась она. – Лучше скажи, что с Сашей.

– Не шевелись, – скомандовал он племяннику, застегивая манжету вокруг его руки и сжимая резиновую грушу. Спустя несколько секунд, которые показались Эле вечностью, он цокнул языком и выпрямился.

– Вот вам и «Дракула». Как скакнуло за считаные минуты. – Он обернулся к Эле, снимая с руки Саши манжету. – Что же вы тут наделали?

Она растерянно заморгала.

– Мы, – он кивнул в сторону Саши, – из-за вас сильно переволновались. И воздух в палате сухой…

– О чем ты? – перебила его Софья.

– У Саши поднялось давление, поэтому пошла кровь. Такое бывает, когда связь еще хрупкая. Чаще у подростков, реже у взрослых. Волнение, эмоции… В романтических фильмах любят упоминать об этом.

– Я думала, это выдумки сценаристов, – призналась Эля.

– Как видите, не всегда. Будьте добры, попросите медсестру принести компресс. Нам нужен холод.

Когда Эля выбежала в коридор, Саша сурово посмотрел на дядю.

– Она ра-расстроилась. Из-за твоих ш-шуток.

– Брось, я же объяснил, в чем дело, – возразил Михаил Леонович.

– Ра-ра-расстроилась, – повторил он, сминая простыню в кулаке и от негодования начиная заикаться чаще. – Она не в-виновата.

– И правда, Миша, – вставила Софья. – Не все могут понять, когда ты говоришь серьезно, а когда нет.

– Ну, если не могут, тогда объясню прямо. – Мужчина пожал плечами, заставив Сашу закатить глаза.

Эля вернулась спустя несколько секунд, неся в руках салфетки.

– Медсестра занята в другой палате. Я все сделала. Намочила холодной водой и сложила…

Она замолчала и смущенно отвела глаза в сторону. Михаил Леонович заработал от племянника еще один колючий взгляд.

– Ангелина, – мягко сказал мужчина, забирая у нее салфетки и кладя их на переносицу Саши, – надеюсь, вы правильно меня поняли. Я не обвиняю вас в том, что случилось. Реакции родственных душ друг на друга редко поддаются контролю.

– Но все началось с моей музыки? – несчастно уточнила она.

– Нет. Все устроено несколько сложнее.

– Теперь вы назначите новые обследования?

– Если есть какие-то жалобы на самочувствие. – И Михаил Леонович обернулся посмотреть на Сашу.

– Нет, – буркнул тот.

– Хорошо. Но, боюсь, сейчас визит все же придется закончить. Завтра сможете вернуться.

Элю будто окатили ледяной водой после нескольких часов, проведенных на солнце. Саша сделал попытку приподняться с кровати, но тут же упал обратно и зашипел себе под нос.

– П-почему?

– Потому что еще недавно ты был в коме, – напомнил Михаил Леонович. – И тебе нельзя так сильно волноваться, если не хочешь завтра вернуться в реанимацию.

Эля и Саша обменялись беспомощными взглядами. Изо всех сил стараясь не заплакать, она сцепила руки в замок.

– Я смогу прикасаться к нему?

– Сможете. Но лучше не так, как вы делали только что.

В его устах это прозвучало двусмысленно. Саша густо покраснел.

– У-увидимся завтра, – сказал он, когда Эля снова приблизилась. Над его верхней губой остался едва заметный след высохшей крови.

– Я должна приходить к тебе каждый день, пока связь хрупкая, – напомнила она, не чувствуя прежней радости. Она бы ни за что не простила себя, если бы Саше стало хуже. – Ты правда не злишься?

Вместо ответа он осторожно взял ее за руку. Затем снова поднял взгляд к лицу, будто желая убедиться, что она была не против.

– Нет. А ты б-боишься крови?

– Твоей – да, – ответила она. – Я не хочу навредить тебе.

Неуверенность на его лице сменилась решимостью, сразу ослабившей давление в ее груди.

– Я б-буду в порядке.

Он опустил взгляд на их соединенные руки и нахмурился, подбирая слова. Потом усмехнулся.

– В-видишь? Вот как я люблю «Д-дракулу».

Эля тихо фыркнула. Если бы Саша действительно чувствовал себя плохо, то вряд ли смог бы шутить. Когда она отошла, на стул рядом с кроватью села справившаяся с собой Софья.

– Я звонила твоему папе. Он передавал привет и пожелания скорейшего выздоровления.

– Спасибо, – ответил Саша. – Х-хорошо.

Он говорил ровно, даже осторожно, будто с незнакомцем, и Эле стало очень жаль и его, и Софью.

Михаил Леонович приклеил к изножью кровати Саши слетевший на пол лист бумаги с его именем и датой поступления и поманил ее к выходу из палаты.

– Я полностью понимаю ваши опасения, – сказал он, едва прикрыв за собой дверь. – И чувство вины. Как-то раз у меня был пациент, который начинал плакать всякий раз, когда к нему приходила родственная душа. Он был уже пожилым человеком и не ждал, что его поиск завершится. Когда это случилось в третий раз, его посетитель был так напуган, что ему даже потребовалось успокоительное. И встреча с нашим психологом.

– Это ужасно, – прошептала Эля.

– Я хочу убедиться, что вы понимаете все правильно. Ваше появление вместе с нашим лечением способствовало восстановлению нарушенных связей между отделами мозга. Благодаря этому Саша начал лучше разговаривать и его движения стали более уверенными. Всего неделю назад он сжимал мне руку, только услышав просьбу, а сейчас самостоятельно делает это с вами. В каком-то смысле его сознанию помогает врожденный инстинкт удержать хрупкую связь между родственными душами. Для него очень важны спокойная обстановка и возможность отдыхать и спать как можно больше. Это естественно, и мы стараемся ему не мешать. Его мозгу нужно время, но его душа все сильнее стремится к вашей, и в итоге с высокой вероятностью между ними начнется конфликт. Собственно, сегодня вы его и видели.

– Если я правильно вас поняла, – подумав, медленно произнесла она, – у него повысилось давление, потому что он не был готов к тому, что почувствует, услышав мою музыку?

– Скорее осознав, какой подарок вы подготовили, – улыбнулся Михаил Леонович. – Это было трогательно и необычно. Саша хоть и компьютерный гений, но музыкального слуха лишен, и ваш талант его поразил. Добавим к этому естественную радость от вашего присутствия. Он очень чувствительный, но старается это скрыть. Я также допускаю, что он старался побороть усталость, чтобы вы могли задержаться подольше. Сложим все вместе и получим то, что получили. Понимаете? Душой Саша хочет укрепления связи, но в то же время его тело получает от мозга противоположные сигналы. Простите, я слишком устал за эти два дня, чтобы углубляться в термины.

– Кажется, понимаю.

– Теперь услышьте главное: вы не виноваты ни в том, что сейчас случилось, ни в том, что находитесь в более устойчивом психическом состоянии, чем он. Так сложились обстоятельства, с которыми, к сожалению, мы все вынуждены как-то уживаться.

Михаил Леонович казался абсолютно искренним, и Эля почувствовала, как овладевшее телом напряжение начало понемногу спадать.

– Спасибо. Я тоже плакала, – призналась она. – В воскресенье, когда рассказывала о нем друзьям.

– Такое тоже не редкость.

– И еще раньше, – добавила Эля, не в силах больше держать это в себе, – я боялась, что, пока меня нет, может случиться что-то плохое и он опять впадет в кому.

– Естественный страх, – сказал Михаил Леонович. – Неофициально носит название «страха после больницы». Но, уверяю вас, прогнозы Саши очень благоприятные. Он идет на поправку, однако с завтрашнего дня нам придется ограничить время посещения. В законе есть соответствующее исключение для родственных душ пациентов с высокой степенью волнения. Попозже время встреч можно будет увеличить. Саша и сам будет чувствовать себя увереннее, когда наберется сил.

– Насколько нужно ограничить встречи сейчас?

– Из получаса оставим пять минут, максимум десять. Вполне достаточно, чтобы избежать симптомов сепарации. Правило едино для всех.

Эля кивнула, признавая его правоту. Как бы ей ни хотелось проводить больше времени с Сашей, когда тот бодрствовал, после сегодняшнего ей нечего было возразить.

– Саша знает об этом правиле?

– Еще нет, и будет зол и на себя, и на меня. Я поговорю с ним, – заверил он, заметив на ее лице смятение. – Он гордый, как и все в этой семье. И всегда требовал от себя многого. Не исключено, что эта часть его характера не изменилась.

– Пожалуйста, повторите ему то, что сейчас сказали мне. Про обстоятельства и внутренний конфликт. – Она покосилась на дверь палаты, за которой разговаривали Софья и Саша. Желание успокоить и обнять его снова напомнило о себе, и Эле пришлось сжать в пальцах манжеты халата. – Мне очень не хочется, чтобы он злился.

Засыпая той ночью дома, мыслями она снова была в его палате. Чуть ранее в качестве извинений за поздний звонок она пообещала дежурной медсестре купить кофе и шоколадки в сестринскую, взамен узнав, что давление Саши пришло в норму и он чувствовал себя хорошо. О решении сократить время ее посещений персоналу уже было известно. Помня, как Саша не хотел, чтобы посторонние знали о нем слишком много, Эля надеялась, что истинная причина останется между ними четырьмя.

Узнав главное, она сосредоточилась на воспоминаниях о том, что еще происходило в этот вечер. Привычку продолжать игру на пианино даже вдали от клавиш ей привил отец, ее первый и лучший учитель музыки. Перед сном он часто «играл» на ее руке, напевая себе под нос, и это были одни из немногих прекрасных воспоминаний из ее детства. Ей всегда хотелось однажды разделить их с родственной душой. Вслух она не призналась, решив, что сделает это позже, и очень радовалась, что Саша не стал возражать. И то, как он смотрел на нее после этого, как взял за руку перед прощанием, – все это она собиралась сохранить в памяти на долгие годы. Подобные моменты были сокровищами, которые многие ошибочно принимают как должное. Многие, но не Эля.

Благодаря им спустя годы ожидания она продолжала узнавать свою родственную душу.

– Папа сказал, что сможет приехать в следующем месяце, – продолжила Софья, когда они остались одни, старательно избегая смотреть на грязную салфетку на прикроватной тумбочке. – Сейчас он занят новым проектом.

– Как всегда, – ответил Саша, поправляя компресс на переносице двумя пальцами. После ухода Эли из его глаз и голоса исчезли последние теплые нотки. – Удив-вительно, что в Т-турции еще есть где строить.

– Перестань! – одернула его мать.

Она вспомнила собственные слова, сказанные Эле пару дней назад, и приказала себе сохранять спокойствие – хотя в последние годы они с Сашей часто говорили на повышенных тонах. В его словах была доля правды, но в то же время он не желал видеть очевидных и куда более важных вещей.

– Саша, он тоже переживает за тебя. Ты переполошил всю семью! Думаешь, мы заботимся о тебе, потому что нам все равно, что с тобой будет?

Саша упрямо сжал губы, но, вопреки ее опасениям, возражений не последовало. Про себя Софья вздохнула с облегчением. Даже такой крохотный жест давал ей надежду, что, возможно, теперь их отношения наладятся.

– Я боялась, что больше тебя не увижу, – настойчиво добавила она. – В последнее время часто вспоминаю истории из твоего детства. Сегодня мы с дядей Мишей как раз говорили, какие у тебя были пеленки. Может, хоть сейчас объяснишь, почему кораблики тебе нравились, а полоски – нет? Хотел быстрее попасть на море, но не мог сказать об этом вслух?

Она тихо рассмеялась. Саша упорно не поднимал взгляд, но его черты смягчились. Обрадованная, Софья потрепала его по руке, выбирая, какую историю рассказать следующей, когда ее сумка громко завибрировала.

– Я же просила не беспокоить меня!

Торопливо расстегнув сумку, она нащупала телефон под чехлом для очков и бросила взгляд на экран. Худшего момента для звонка вице-президента было не придумать, но она догадывалась, о чем он хотел поговорить.

– Тебе п-пора.

Саша говорил, отвернувшись к окну. На его лице появилось хорошо знакомое ей бесстрастное выражение. Стоило ее работе напомнить о себе, он всегда закрывался, и по опыту прошлых лет Софья знала, что все доводы будут для него пустым звуком. И острый язык, и упрямство ее сын унаследовал от отца, и пережитая авария явно не смягчила его характер. Во всяком случае, в отношении нее. Софья годами делала все, чтобы он ни в чем не нуждался, но Саша так и не смог оценить ее усилия.

Тем не менее она нажала на боковую кнопку, чтобы вибрация прекратилась.

– Ничего, подождут.

Он вздохнул и добавил более настойчиво:

– Мне все р-равно нужно отдохнуть.

При одной мысли о скомканных салфетках, лежавших совсем рядом, и о том, что его приступ может повториться, Софья почувствовала, как ее начинает мутить. Первые дни после аварии она даже не могла заставить себя зайти к нему в палату и сидела в коридоре, беседуя с врачом.

– Конечно, я понимаю. Еще увидимся.

Она уже встала с места, когда Саша спросил:

– П-почему ты рассказала Эле о школе и плавании?

«Потому что только это точно и знаю», – мелькнула мрачная мысль.

– Она задавала вопросы. Ей очень хотелось узнать тебя, и я поделилась парой историй из твоего детства.

– Парой, – повторил он и коротко кивнул на прощание. – Удачи на р-работе.

Его голос звучал натянуто, и Софья помедлила, разглядывая профиль сына. Ей хотелось выключить телефон и остаться с ним, но тогда риск нового кровотечения мог увеличиться. И от нее все еще ждали ответа по важному делу. И то и другое они оба понимали. Прежде чем звонок мог повториться, она коротко поцеловала Сашу в макушку, едва сдержав дрожь при виде уродливого шрама, и вышла из палаты.

Михаил Леонович ждал ее в одиночестве.

– Только что отправил Ангелину домой. Все-таки Саше повезло с ней.

– Я тоже поеду. – Софья показала ему телефон с уведомлением о пропущенном вызове на экране. – Не хочу, чтобы Саша волновался еще и из-за меня. Он все еще не может поверить, что мы беспокоимся за него. Как будто отдельную палату было так легко организовать… И провести родственную душу в отсутствие заведующего!

– Все нормально, я уже поблагодарил кого следует, – отмахнулся Михаил Леонович. – Дай ему время, Соня. Он совсем недавно вернулся к нам.

– Я надеялась, что после случившегося он смягчится, – призналась она. – Но даже сейчас отказывается говорить со мной.

– Думаю, мы должны быть благодарны за то, что его характер не изменился в худшую сторону. Кома способна сильно влиять на людей, Соня. Одни становятся более агрессивными, другие не помнят важные моменты из своей жизни. Судя по нашим тестам, Сашу это не коснулось.

– Думаешь, Эля правда поможет ему?

– С физиологической точки зрения она уже помогает. Даже несмотря на сегодняшнее происшествие, у него хороший прогресс. Но в этом вопросе лучше не спешить. Дай ему месяц-полтора.

Телефон в руке Софьи настойчиво завибрировал.

– Дал бы мне кто-нибудь месяц на все это, – вздохнула она и, быстро чмокнув его в щеку на прощание, быстрым шагом направилась к лифтам.

Глава 5

Когда вас переполняют эмоции, бывает сложно понять, с чего начать разговор. Наш совет – дневники видений. Поделитесь тем, что успели узнать друг о друге до встречи, задавайте вопросы, делитесь догадками. Вы сами не заметите, как пролетит время.

Из авторской колонки в журнале Teen Soul

Когда в их доме все чаще стали появляться посторонние, Эля обзавелась маленькой записной книжкой, которая легко помещалась во внутренний карман рюкзака и закрывалась на ключ. Ключ она носила на цепочке на шее, пряча под одеждой. Ей казалось, что это надежно защитит ее секреты от любопытных глаз.

В то время многие подростки были убеждены, что с поиском родственной души может помочь ведение дневника. Каждая запись должна была быть адресована ей и обязательно заканчиваться словами о надежде на скорую встречу. Поэтому на двенадцатый день рождения Зоя и Эля подарили друг другу красивые блокноты, которые однажды увидели в книжном магазине. Эля прилежно вела дневник несколько месяцев, описывая свою жизнь с тетей, школьные будни и шутки про учителей, которые придумывали ее одноклассники, всякий раз добавляя, что была рада получить новое видение. Голубоглазый светловолосый парень, увиденный ею год назад, много времени проводил за компьютером и иногда занимался плаванием. У него была красивая улыбка, и Эле нравилось представлять, как в будущем они будут вместе читать отрывки из своих дневников друг другу.

Она не думала о том, что с дневником может что-то случиться, пока однажды не вернулась домой с урока музыки и не обнаружила на вешалке чужое пальто. Тетя Ника была дома и, видимо, принимала гостя. Что заставило Элю забеспокоиться, так это голоса, доносившиеся из ее комнаты.

– О, ты уже пришла, – сказала тетя вместо приветствия, увидев ее на пороге. Стоявший рядом с ней незнакомый мужчина в помятой рубашке и джинсах коротко махнул и огляделся. Мелкие черты лица придавали ему сходство с грызуном.

– Стало интересно, как выглядит комната современного подростка. У тебя тут только фотографии, как у моей бабушки. Попросила бы тетю купить постеры с Чайковским. Ты же занимаешься музыкой.

Тетя Ника громко захихикала. Ответная колкость уже была на кончике языка Эли, но ее внимание привлек дневник, лежавший на столе рядом со школьными тетрадями. Должно быть, она забыла убрать его в комод перед сном. Она застыла на пороге, глядя, как чужие пальцы пробежали по корешкам и небрежно вытянули именно его. Гость бросил взгляд на глянцевую обложку с написанными розовыми блестками словами «Мой личный дневник» и фыркнул, послав тете Нике снисходительную улыбку. На этом его интерес был удовлетворен, и они ушли на кухню, оставив Элю наедине со странным чувством, похожим на смесь злости и беспомощности. Ей не нравилось, когда посторонние трогали ее вещи, и им точно не должно было быть дела до ее комнаты.

Эля открыла окно, чтобы приторный запах одеколона гостя быстрее выветрился, и спрятала дневник в книжном шкафу, сунув за толстые энциклопедии естествознания. Когда мужчина наконец ушел, она пришла на кухню и спросила тетю, часто ли та приводила гостей к ней в комнату. В ответ тетя Ника закатила глаза и сообщила, что Эле не следует устраивать скандалы на пустом месте, ведь у взрослых есть более важные дела, чем копаться в ее вещах и читать дневники – не прячет же она в них деньги. Всем и так ясно, о чем там пишут в ее возрасте. Эля не отступала, и в конце концов они установили новое правило. Отныне тетя Ника будет предупреждать всех гостей, что ее племянница сходит с ума из-за переходного возраста и считает свою комнату музеем, а потому попросила никого не впускать. Зато дверь ее комнаты всегда будет закрыта.

Хотя Эля больше не видела того мужчину и не узнала его имя, их дом как будто утратил частичку прежнего уюта. Часто бывало так, что с поисками родственной души помогали случайные люди, но инстинктивно она предпочитала держаться подальше от всех, кого тетя Ника приглашала в гости. Эля начинала скучать по тем дням, когда та устраивала свидания вне дома. В то время как все вещи в ее комнате лежали на своих местах, на кухне то и дело появлялись следы чужого пребывания: пепел от сигареты на подоконнике, фантики от конфет на столе и винные бутылки в мусорном ведре. Она хотела и в то же время боялась узнать, насколько хорошо тетя держит свое обещание, но спросить напрямую и избежать ссоры не представлялось возможным. Новые записи в дневнике теперь были посвящены исключительно школе. Мысли о том, как она скучала по родителям и как грубо с ней иногда обращалась тетя, одержимая поисками родственной души, запирались на замок ее новой записной книжки. Эля боялась, что однажды тетя захочет прочитать дневник, из-за которого так беспокоилась племянница.

Уезжая из дома несколько лет спустя, она забрала с собой все записи. Часть ее хотела, чтобы тетя Ника нашла их, вскрыла замок и узнала, каково ей приходилось все это время. Возможно, даже захотела бы помириться и попросить прощения. Другая, более настойчивая, не пожелала оставлять ей ничего.

Сейчас все дневники и записные книжки хранились в обувной коробке под кроватью Эли. Она несколько раз пыталась перечитать их и в какой-то момент останавливалась, чувствуя подступающую к горлу тошноту. Оглядываясь назад, было легко говорить самому себе, что нужно было сказать или сделать иначе, но это вызывало лишь новую волну сожаления, которая грозила утянуть за собой. Ей оставалось жить с последствиями всего, что случилось, и, к счастью, сейчас хорошего в ее жизни было больше, чем плохого.

Утром в среду Софья спросила о ее самочувствии, и Эля искренне ответила, что в порядке. Придя на работу, она позвонила в больницу, где подтвердили, что вчерашняя ситуация не повлияла на физическое состояние Саши. Впрочем, как и предсказывал Михаил Леонович, он был очень недоволен новым правилом посещений. Потом начальницу отвлек телефонный звонок, и больше они не касались этой темы.

Лишь когда вечером Эля открыла дверь палаты и поймала взгляд своей родственной души, она поняла, до чего на самом деле волновалась перед новой встречей. Если бы он отвернулся от нее или выглядел встревоженным, даже короткий визит стал бы мучением. Она поздоровалась с незнакомой медсестрой и села у кровати Саши. Его рука немедленно потянулась к ее, и все сразу стало как надо.

– Привет, – улыбнулась она.

– Привет.

– Сегодня Александр попросил принести часы. Чтобы знать, как скоро вы приедете, – заметила медсестра, поправляя накрывавшую его тело простыню.

Эля повернулась и увидела небольшой электронный циферблат на подоконнике, который не заметила раньше.

– Я надеюсь, что буду приезжать в одно и то же время, если только в метро ничего не случится. – Ее голос был ровным, не выдавая вспыхнувших внутри чувств после этой новости. Но пальцы сжали руку Саши немного крепче. – Я смогу позвонить, если задерживаюсь?

– Хорошо. В основном он стал спать днем и к вечеру уже бодрствует. Извините за любопытство, – вдруг добавила медсестра, – у вас есть медицинское образование?

– Нет. Я училась в педагогическом.

– Понимаете, не все люди сохраняют спокойствие, когда находятся в реанимации или больнице вообще. Даже у родственных душ бывают сложности. А у вас, как рассказали мои коллеги, особых трудностей не возникло. И вчера, – добавила другая девушка, словно почувствовала, что Эля готова возразить, – вы хорошо справились. Михаил Леонович вас похвалил.

– Я находилась в реанимации целую ночь после пробуждения связи, – нерешительно ответила Эля. – Думаю, это помогло привыкнуть к обстановке.

– Скорее всего. Десять минут.

Медсестра постучала себя по запястью и вышла из палаты. Как только дверь закрылась, Саша вздохнул с явным облегчением.

– Что-то не так?

– Я не люблю незнакомцев. И к-когда они приходят внезапно. – Он послал ей выразительный взгляд, попросив снять маску. – Часы еще и для этого: хочу быть готовым. Считаю, сколько в-времени проходит между пос-сетителями. Здесь скучно.

Эля сочла это хорошим знаком: раз Саша стал скучать, значит, восстанавливает силы. Еще он говорил более длинными предложениями и делал меньше пауз между словами. Заикание еще сохранялось, однако она делала вид, что не замечает его.

– У меня для тебя кое-что есть. – Она вытащила высокую коробку из пакета, который привезла с собой, и открыла. – Увлажнитель воздуха, про который вчера сказал твой дядя. У него есть рожки, как у оленя, но я надеялась, ты не будешь против. Из всех моделей, которые могли привезти за несколько часов, у этой лучшие отзывы. Хочешь, я сразу включу его? Или ты сделаешь это сам?

– Сам. С-спасибо, – тихо сказал Саша, глядя, как она ставит коробку на тумбочку. На его лице застыла смесь удивления и благодарности, словно это был какой-то необыкновенный подарок.

– Не за что, – улыбнулась Эля. – Если тебе скучно, может, попросишь дядю, чтобы тебе разрешили включать телевизор, пока не спишь?

– Мне запретили напрягать глаза. И приносить сюда к-колонку. Если честно, – подумав, добавил он, – я не помню, когда проводил столько времени, ничего не делая. Наверное, никогда.

– А у меня все как обычно. Много писем и звонков, обед с Зоей. И еще я придумала план, который хочу с тобой обсудить, – сказала Эля, покосившись на часы, отсчитывавшие секунды ее визита. – Раз время наших встреч сократили, я предлагаю провести его, задавая друг другу простые вопросы. Два варианта ответа, можно предложить свой. Ты не против?

– Мне нравится идея с в-вопросами, – помолчав, сказал Саша. – И еще я х-хотел бы снова послушать, как ты играешь.

Эля кивнула, чувствуя немалое облегчение: она не решилась сама заговаривать о музыке, чтобы не ставить его в неловкое положение.

– Начнем? Только отвечаем честно. Несколько лет назад я видела, как ты у кого-то в гостях гладил кошку, а потом гулял с лабрадором. Так что хочу спросить: кошки или собаки?

– То есть д-домашние питомцы? – уточнил Саша. – Робот-пылесос.

– Я же сказала, отвечаем честно!

В ответ на ее возмущение он расплылся в улыбке и стал очень похож на себя из того первого видения.

– Наденешь ч-чехол на пылесос – и он будет кем угодно. Сам поест и все уберет. Идеально. Ну или, – он кивнул в сторону коробки, – увлажнит-тель. А для тебя?

– Кошка. Хозяйка квартиры не разрешает заводить других животных, кроме рыб, но, возможно, когда-нибудь передумает.

– К рыбам собаки относятся лучше кошек. А назовешь Б-бетховеном?

– Отличная мысль. Мороженое шоколадное или ванильное? Ты стоял у прилавка много лет назад.

– Я его не ем.

– А что из сладкого ты ешь?

– П-пицца с ананасами считается? Они сладкие.

– Саша… – с притворной суровостью начала Эля.

– Хорошо, иногда г-горький шоколад, – сдался он. – А твой ответ – круассаны? Я их часто видел.

– Да. Клубничные, вишневые или с миндалем. Я покупаю себе по круассану каждую пятницу с тех пор, как получила первую зарплату, – такова традиция. Исключение было только в день нашей встречи.

– А мороженое?

– Очень редко. Кино или книги?

– Спортзал. Т-там можно и смотреть кино, и слушать к-книгу.

– Я люблю и то и другое. Гюго или Стокер?

– Гюго, – ответил Саша, вдруг посерьезнев. – Я читал его, когда впервые т-тебя увидел. Сперва даже не понял, что происходит. Все было…

Он надолго замолчал, хмурясь, будто снова не мог подобрать нужное слово.

– Как? – спросила Эля, с трудом скрывая нетерпение.

– Невероятно. Как это и описывают.

То, как старательно он отводил взгляд, заставило ее подумать, что он хотел сказать что-то другое. Но зачем сдерживать себя? Она не сразу нашлась, что сказать, и, воспользовавшись паузой, Саша перевел тему:

– Я бы хотел послушать музыку, если ты не п-против. Что еще т-ты играешь?

Эля не стала просить его вернуться к разговору: возможно, он начал уставать и не хотел в этом признаваться.

– Много чего. Будет здорово, если нам нравится одно и то же. Если нет, ничего страшного – я смогу быстро выучить что-то новое, как из «Дракулы».

Саша ответил восхищенным взглядом, который она не заметила, доставая телефон и открывая список записей.

– Скажи, если захочешь что-то послушать. «Интерстеллар». «Время». «Гарри Поттер». «Игра Престолов» – я не смотрела ни одной серии, это был подарок на день рождения… «Властелин колец». «Крестный отец». «Сумерки».

Услышав удивленное фырканье, она прыснула.

– Я должна была убедиться – вдруг ты их тайный поклонник. Я бы не стала тебя осуждать, их страшно недооценивают.

– Я п-просто скажу «нет».

– «Аннетт». «Шерлок». Песня Джона Бон Джови из «Шрека». «Один плюс один». «Поющие в терновнике».

– Вот это.

– Ты смотрел фильм? Читал книгу? – Когда он опять покачал головой, она с улыбкой спросила: – Ты где-то слышал название, и тебе стало интересно?

Саша кивнул.

– Я тоже знаю только название – и то, что там грустный конец. Грусти в жизни всем хватает, но мелодия красивая, и я захотела ее сыграть.

Она положила телефон на колени и коснулась кнопки воспроизведения. Откинувшись на подушку, Саша смотрел на нее из-под прикрытых век. Спустя время она заметила, как его взгляд перебегает с ее руки куда-то выше и обратно. Она нажала на паузу и недоуменно подняла брови; тогда он постучал по ее пальцам, пытаясь повторить такт мелодии, и сказал:

– Ты. Ты вчера… Ты делала т-так.

Эля не знала, куда девать глаза.

– Ты уверен, что мне следует повторять?

– А почему нет? – сухо спросил Саша. Она не могла видеть, как недоумение на его лице сменилось обидой, но затем, когда его взгляд зацепился за коробку салфеток на тумбочке, в глазах появилось осознание.

– Я г-говорил, Эля. Не бойся.

Услышав свое имя, она подняла голову. В противовес тону голоса на его щеках и шее появился румянец. Саша переживал не меньше нее, вынужденно оставаясь в рамках установленных правил. Он тоже был одинок, и прикосновения родственной души должны были значить для него так же много, как для нее. И, если случившееся вчера ничего не изменило… Отказать ему значило причинить боль им обоим.

Саша осторожно накрыл ее руку своей, и Эля едва сдержала вздох, когда он задел чувствительную кожу на запястье. Когда-то на этом месте у нее были синяки, но она не позволила себе углубиться в мрачные воспоминания. Они с Сашей касались друг друга каждый день, и было удивительно, как ярко она чувствовала все сейчас.

В одной книге она прочитала, что каждое новое прикосновение родственной души ощущалось как первое в жизни. Автор сравнивал его с электрическими разрядами, бегущими под кожей от места соприкосновения к сердцу. Сейчас Эля понимала, что это было очень точное сравнение. Как и то, почему пары родственных душ постоянно касались друг друга или держались за руки. Пока они были рядом, все сомнения и тревоги начинали казаться не более реальными, чем дурной сон. Укрепление связи действительно было и физической, и эмоциональной потребностью.

– Скажи, если что-то будет не так, – предупредила она и снова включила музыку. Саша не сводил с нее глаз, но на этот раз его взгляд напоминал еще одно прикосновение, осторожное и ласковое. Она никогда не испытывала подобного. В палате было тепло, но ее кожа покрылась мурашками.

«Ты такой красивый».

Эля едва не произнесла эти слова вслух, вовремя сдержавшись. После аварии Саша выглядел не так, как в ее видениях, но это было неважно. Сидя абсолютно неподвижно, она наблюдала за его лицом, на котором застыло мягкое и в то же время сосредоточенное выражение, и губами, которые то и дело начинали двигаться, словно он пытался описать музыку про себя. И то, что ее рука выглядела такой маленькой по сравнению с его, ничуть не помогало успокоить быстро бившееся сердце.

Медсестра тихо вернулась в палату за несколько секунд до того, как оборвалась мелодия. С лица Саши сразу сползла улыбка, и Эля невольно напряглась. Чужое присутствие, как бы ни хотелось его игнорировать, ощутимо давило на обоих.

– Пульс остается в диапазоне родственных душ, – одобрительно заметила медсестра, приблизившись и взяв Сашу за запястье свободной руки. Она кивнула на телефон Эли. – Это вы играли? Красиво.

– Спасибо. Я постараюсь приехать завтра в это же время, – пообещала Эля. Ей придется поработать из дома и встать на час раньше, чем обычно, чтобы закончить срочные задачи до прихода Софьи, но это стоило тех моментов, которые она делила с Сашей.

– Мой младший брат пишет музыку на компьютере, – продолжала девушка. – У него отлично получается, но с исполнением реальным человеком это все же не сравнить. Не сочтите за оскорбление, Александр, – добавила она, улыбнувшись Саше.

– Я н-не работаю с музыкой, – откликнулся он, не сводя глаз с Эли. – П-пока.

– До завтра.

Эля сжала его ладонь и ушла, помахав на прощание. Медсестра начала протирать его руку холодной спиртовой салфеткой, чтобы сделать укол, а Саша уставился в потолок, прячась от неприятного ощущения в воспоминании о ее взгляде.

«Разработки “Иниго” и Александра Левицкого подняли рынок информационных технологий на небывалую высоту» – слова обозревателя из «РБК», не его. Однако в больнице все были равны, и сейчас он совсем не чувствовал себя гением, способным на подобный подвиг. И все же до сих пор никто не смотрел на него так – словно его статус не имел значения и он мог исполнить заветную мечту одним своим присутствием. Никто еще не заставлял его желать, чтобы это было правдой. И это было невероятно. Прекрасно. Пугающе прекрасно. То, что он увидел в ее глазах сегодня, хотя лишь прикоснулся к ее запястью… Даже интеллект Альды не помог бы подобрать подходящее слово.

Само ее появление было подобно солнцу, чей свет, вспыхнув неожиданно, постепенно рассеивал туман, окутывавший его разум. До пробуждения связи он не подозревал, что где-то в груди все это время была пустота, и к этому чувству нужно было привыкнуть. Отдельная палата была благом, как и право на отказ от разговора с психологом; ему совсем не хотелось делиться своим открытием с посторонними.

Когда его оставили одного, приглушив свет, Саша отвернулся к окну и закрыл глаза. Ничего не значащие слова медсестры о его жизни вне больничной палаты почему-то крепко засели в памяти, усиливая охватившие его противоречивые чувства. Он нуждался в одиночестве и в то же время хотел, чтобы эта девушка, его родственная душа, оставалась рядом. Он должен был постараться принять тот факт, что несколько дней назад его жизнь изменилась и уже никогда не будет прежней. Он должен был касаться ее, смотреть в глаза, носившие его отпечаток, и слышать голос, не приглушенный дурацкой маской. Он должен был заставить свой проклятый разум правильно подбирать слова, а язык – работать. Он лежал неподвижно, еще слишком слабый, и в то же время чувствовал, будто его рвали на части.

Спустя несколько минут из-под его закрытых век потекли слезы, горячие и щекочущие кожу. Тогда она снова вернулась. В тишине зазвенели ноты сыгранной ею музыки, тонкие мягкие пальцы танцевали по его руке, пока в конце концов он не погрузился в сон.

Сеня:

Из-за Эли и моего нового лучшего друга я вчера смотрел “Дракулу”

Зоя:

Уже готовишься заказывать жалкое подобие пиццы на день его выписки?

Сеня:

Разумеется. Но тема реинкарнации и правда очень интересная. Вдруг мы и правда когда-то могли встречать своих родственных душ? Вдруг в это верил сам Стокер? Поищу в его биографии

Эля:

Сеня, у тебя совсем нет работы?

Сеня:

Я ищу повод, чтобы не читать разъяснения налоговой к новому закону.

Зоя:

Напомни еще раз, как тебя занесло в бухгалтерию?

Сеня:

Я люблю хорошо поесть, а тут много платят

Эля тихо фыркнула. Друзья регулярно интересовались самочувствием Саши, и, как она и предсказывала, Сеня пришел в восторг от новости про пиццу с ананасами. Рассказывать о кровотечении она, разумеется, не стала – и оставила при себе историю, как два вечера подряд они повторяли мелодии фортепиано на коже друг друга.

– Эля?

Софья, возвращавшаяся в свой кабинет с утреннего совещания, махнула ей рукой.

– Зайди ко мне. Мы должны кое-что обсудить.

Эля последовала за ней, держа наготове ежедневник и улыбаясь.

Последние пару дней, если не брать в расчет недостаток сна, выдались отличными. На место Эрколаны нашли другую популярную звезду, которая попросила больше денег, зато согласилась и на больший объем работы, чем ее предшественница, к радости Зои и ее коллег. Сеня познакомился с девушкой на форуме для тех, чьи родственные души уже были в отношениях, и с нетерпением ждал встречи в выходные. Приезд Эли вчера вечером разбудил Сашу, но она настояла, чтобы он продолжал спать, вложив свою руку в ее. Пользуясь этим шансом, она без стеснения изучала его лицо: мягкую линию губ, улыбка на которых поразила ее еще много лет назад, бледные из-за недостатка солнца щеки с русой щетиной, ежик волос, отраставших после операции. Его зрачки под веками быстро двигались. Она надеялась, он видел хороший сон.

Софья попросила ее закрыть дверь, села за стол и сложила руки перед собой.

– Это касается моего сына. Когда его выпишут из больницы, ему, вполне возможно, потребуется помощь. Мы наймем сиделку, но, полагаю, ты тоже захочешь проводить с ним больше времени.

– Да, захочу, – честно призналась Эля. – Я знаю, что сейчас Саша в хороших руках, но не могу не волноваться за него.

– Понимаю. Поэтому предлагаю тебе чуть позже подумать о поиске ассистента, который мог бы подхватывать дела в твое отсутствие. Ставку для него мы организуем. Собеседование сможешь провести вместе с отделом кадров.

– Спасибо! – Она не скрывала своего облегчения оттого, что начальница угадала ход ее мыслей. – Вы поедете сегодня в больницу?

– Да. Судя по твоим рассказам, Саша в хорошем настроении, – улыбнулась Софья.

– Да, правда, пока я все еще жду…

Их прервал телефонный звонок. Одного взгляда на экран было достаточно, чтобы с лица Софьи исчезло добродушное выражение, сменившись ледяной маской.

– Он что, подслушивает?

Эля нахмурилась, озадаченная ее реакцией. Голос Софьи, когда она поднесла телефон к уху, был бесстрастным.

– Слушаю… Он еще в больнице… Прогноз благоприятный… Нет, я этого не знаю, я не врач… Вам придется подождать, Никита Егорович.

При звуке имени ее осенило. Так это был начальник Саши. Напрягшись, Эля прижала к груди ежедневник и наблюдала, как на лице Софьи все отчетливее проступает презрение.

– Я не могу сказать, когда мой сын вернется к работе. Даже с учетом того, что отыскал родственную душу… Ему нужно восстановиться… Хорошо.

Нажав на кнопку отбоя, Софья отложила телефон подальше.

– До чего неприятный тип. Я предупредила врачей, чтобы не давали ему никакой информации о Саше на случай, если он захочет прикинуться родственником, – уже мягче объяснила она Эле. – Все, что у него есть, – это свидетельство о вашей регистрации. Но он не привык получать отказы и решил, что я захочу поделиться подробностями. Да я скорее продам «Марион», чем скажу ему хоть одно лишнее слово.

– Неужели он ждет, что Саша, очнувшись, будет сразу готов работать?

– Он робот, помнишь? Для него не существует ничего, кроме Альды, которую придумал Саша. Разумеется, без чуткого руководства Никиты Егоровича он бы и ноутбук не смог включить, – фыркнула Софья. – Ладно, не будем о нем, чтобы не портить себе настроение. Мне нужно, чтобы ты сделала пару звонков…

Михаил Леонович был доволен. Плановая операция прошла успешно, и с возвращением коллег стало немного легче справляться с возросшей нагрузкой. Спустившись на шестой этаж, он заметил в коридоре врача стационара и махнул ей.

– Арина, ты не занята?

– Как тебе сказать, – отозвалась женщина, на ходу вытаскивая из кармана халата телефон и пробегая взглядом экран. – Сегодня у меня было две минуты на обед.

– Я, как обычно, только спросить, – со смехом заверил он. – Как там мой Саша?

– Все вы «только спросить», – передразнила Арина. – А твой Саша – то молчун, то ворчун. Жалуется на анализы, которые приходится сдавать. Зато давление в норме, и сломанные ребра заживают. Ждет не дождется прихода своей девушки.

– Это хорошо. Правда, официально они еще не встречаются.

– Кое-кто из медсестер тут считает иначе.

– Будь это правда, его мать была бы на седьмом небе, – усмехнулся Михаил Леонович. – Пойду проведаю молчуна-ворчуна.

Когда дверь в палату открылась, Саша остался лежать неподвижно, глядя в окно. Рядом с ним на тумбочке горел бледно-желтым светом увлажнитель воздуха. Между золотыми рожками в воздух поднималась струйка пара.

– Можно в гости?

– Т-тут всегда можно.

Михаил Леонович вздохнул про себя. Бывало, что после комы у человека менялся характер, но его племянник успешно этого избежал. С одной стороны, это было огромным облегчением. С другой, немного доброты ему бы не помешало. Он с трудом узнавал мальчика, который когда-то умолял его рассказать о новых операциях и слушал, вытаращив глаза от восторга. Который описывал ему лицо своей родственной души, когда увидел его в первый раз, краснея и подавляя улыбку. Тот мальчик замкнулся в себе и много лет давал понять, что не нуждается в поддержке семьи. Если бы не авария, кто знает, сколько еще они бы так прожили.

– Уж прости, такие правила, – сказал он, придвигая стул к его кровати и садясь. – Зато все проще, чем в реанимации. Может, тебе привезти что-нибудь из дома? Увлажнитель воздуха, вижу, уже есть.

– Мой т-телефон, – ответил Саша, наконец-то поворачивая к нему голову. Видеть в голубой радужке темный цвет до сих пор было непривычно. – Раз уж н-ноутбук под запретом. Я здесь уже вечность, хочу проверить рабочие ч-чаты.

– Я бы посоветовал немного подождать. Мать пообщалась с Колесниковым, и он вошел в твое положение. Отдохни еще немного, спешить некуда. Они справятся без тебя.

Его глаза сузились. Во взгляде появилось подозрение.

– Что она ему сказала?

«Не уволилась за тебя, к сожалению», – подумал Михаил Леонович. Вслух он ответил:

– Правду. Что врачи рекомендуют тебе соблюдать полный покой и избегать стресса. И посвятить себя укреплению связи с Ангелиной.

После недавних слов Арины ему было интересно посмотреть на реакцию Саши. При упоминании имени девушки его лицо ожидаемо смягчилось, но затем на него словно набежала тень. Он сдвинул брови и медленно спросил:

– М-мое состояние было настолько критическим, что вы пошли на пробуждение?

Михаил Леонович замялся. Он ждал этого вопроса, но надеялся, что подобрать слова будет проще. Однако Саша не собирался облегчать ему задачу. Его внешнее спокойствие казалось обманчивым, он был насторожен, словно ожидал удара. Словно было достаточно одного неверного слова, чтобы он вышел из себя, как случалось раньше.

– Кризис миновал, – наконец ответил он. – Но ты был еще слаб, почти не говорил. Мы все волновались за тебя, и, когда приехала Ангелина и стала настаивать на встрече, я не стал возражать. В твоих документах не было отказа от пробуждения в чрезвычайных ситуациях. А я сторонник теории, что оно способно сотворить чудеса и в физическом смысле. Ты стал тому подтверждением.

– Это была един… единственная причина?

– Конечно. По-твоему, я сделал это ради еще одной диссертации?

Его слова повисли в воздухе. Михаил Леонович нахмурился и уточнил:

– Ты ведь на самом деле так не думаешь?

В ответ Саша поджал губы и опустил взгляд, теребя простыню одной рукой.

– Ну, знаешь ли, – начиная сердиться, произнес Михаил Леонович. – Я, конечно, все понимаю, но…

Обидные слова замерли на языке, стоило вспомнить недавние слезы Софьи. Если все они и дальше будут бросаться обвинениями и ссориться, то станут еще более далеки друг от друга. Он сделал глубокий вдох и спокойно сказал:

– Я действовал только ради твоего блага. Таких случаев, как у тебя, один на сотню. Сколько еще ты иначе искал бы ее?

Саша по-прежнему молчал. Михаил Леонович попробовал еще раз.

– Почему ты вдруг решил заговорить об этом? У вас вчера что-то случилось?

– Я не хочу, чтобы у меня снова были пр-проблемы с давлением. Хочу скорее уехать отсюда. Может, вместо встреч п-попробовать принимать лекарства от симптомов?

Он пожевал нижнюю губу, и Михаила Леоновича словно отбросило в прошлое. Похоже, некоторые вещи не менялись даже спустя многие годы.

– Зачем ты мне врешь?

Брови Саши взлетели вверх, но он выглядел скорее удивленным, чем возмущенным.

– Я не пони…

– Саша, ты всегда кусал губы, как сейчас, когда врал родителям о школе. – Его пристыженное выражение лица и румянец подтвердили все подозрения. – Я не верю, что ты хочешь задержаться здесь. Но тогда остается одно. Ты просишь, чтобы я сказал Ангелине, что вам опасно долго находиться рядом, потому что не хочешь выходить за рамки связи родственных душ. По черт знает какой причине, потому что, как мне казалось, у вас все шло неплохо.

В очень редких случаях родственные души действительно расставались. Обычно это происходило, если они жили слишком далеко друг от друга и не могли часто видеться или если один совершал поступок, который не мог простить другой. Чувство привязанности сохранялось до самой смерти, но люди не могли назвать друг друга ни друзьями, ни тем более любовниками.

– Так я прав?

Саша ничего не ответил.

– Я этого делать не стану. Не потому, что не верю в лекарства, и не из вредности, – а потому, что не хочу пользоваться доверием хорошей девушки, которая без колебаний осталась с тобой в реанимации на всю ночь и всегда вела себя тактично. И еще, – продолжил он, игнорируя боль в глазах Саши, – я не собираюсь брать на себя ответственность за твои решения. Ты взрослый человек. Если не хочешь сближаться с ней, так и скажи. По истечении двух недель вам больше не придется видеться. Или она все же чем-то тебя обидела?

– Нет. Она идеальна.

– И почему это плохо? – Не дождавшись ответа, он добавил: – Я не смогу понять тебя, если ты не будешь ничего говорить. Если нужна помощь, объясни, что случилось.

Глаза Саши заметались по лицу Михаила Леоновича, а затем, к изумлению последнего, в них заблестели слезы. Брови сошлись в одну линию над переносицей.

– Я не хотел, чтобы так получилось. В-все опять решили за меня, и ты, и мать, р-рассказывающая какую-то чушь. Я был один и знал, чего хочу. А теперь все будет не так. И я об этом не п-просил! – неожиданно повысил он голос. – Пока ее нет, я собираюсь с с-силами, а в ее присутствии ничего не могу. Я хочу того же, что и в прошлом. Хотя не д-должен, – закончил Саша, тяжело дыша и выглядя абсолютно беспомощным.

– Что ж, – начал Михаил Леонович, опешив от его запутанного признания. – Разумеется, с пробуждением связи жизнь человека меняется, и к этому нужно привыкнуть. Вам обоим нужно время, чтобы узнать друг друга, и я понимаю, что условия неидеальные…

– Я не х-хочу привыкать, – резко перебил его Саша. – Хочу, чтобы все было как раньше. Чтобы меня не т-трогали, не тыкали иголками. Чтобы не шла кровь из носа, как у психа. Чтобы я мог сам дойти до чертового т-туалета!

– Ты уже можешь. С чего ты вообще… Ангелина говорила на эту тему? – недоверчиво поднял брови Михаил Леонович. При нем и медсестрах девушка ни разу не давала понять, что ее беспокоят катетеры, видневшиеся из-под простыней, или что-то другое. – Или сделала что-то?

– Ей и не нужно г-говорить. Все ясно.

– Ясно? Хочешь сказать, будь у вас все наоборот, ты бы в первую очередь думал о крови и всем остальном?

Оставив ворчливый тон, Саша ошпарил его взглядом.

– Конечно, нет.

– Тогда с чего ты решил, что знаешь, о чем думает она? Боже мой, а говорят, это у меня профдеформация. – Он покачал головой. – Саша, ты слишком строг к себе. Ты не компьютер, в котором проблему можно решить перезагрузкой или нажав что-то на клавиатуре. Человеческий организм работает иначе. Хочешь ты того или нет, тебе нужно время. И, если сосредоточишься на мыслях о своей родственной душе, уверяю, оно пролетит незаметно. Судя по наблюдениям моих коллег, – добавил Михаил Леонович, – Ангелина все понимает и точно не видит в тебе психа. Не стоит быть таким категоричным.

Это, казалось, расстроило Сашу еще больше.

– Она з-заблуждается насчет меня. И б-быстро поймет это, когда вы… К-когда…

Он стукнул кулаком по матрасу и грубо выругался, не в состоянии закончить предложение.

– Скоро начнешь заниматься с логопедом, – сказал Михаил Леонович, сочувственно глядя на него. – Это все последствия травмы.

– Еще рука. Она п-пока плохо слушается. – Саша хлопнул себя по правому локтю. До аварии он одинаково хорошо владел обеими руками, что очень помогало и в учебе, и на работе.

– Возможно, со временем ты восстановишь все навыки. Но…

– Что? – насторожился он.

– Ты должен быть готов к тому, что останешься левшой. Есть и такая вероятность. Я обязан тебя предупредить.

Воцарилось молчание. Взгляд Саши опустел, и он отвернулся, бессильно комкая простыню.

– Только вероятность, – повторил Михаил Леонович. Он ждал новой вспышки гнева, обиды, злости – но не тишины, тревожившей его тем сильнее, чем дольше молчал Саша. – Пока что точно сказать…

– Я хочу остаться один. П-пожалуйста, – настойчиво добавил Саша, когда дядя не сдвинулся с места. Тот неохотно поднялся на ноги.

– Это нечестный прием, но я все же кое-что скажу. В ночь аварии ты оказался вот на столько сантиметров от смерти, – он слегка развел указательный и большой пальцы. – Но ты выжил, пришел в себя и смог познакомиться со своей родственной душой. Не думаешь, что тебе в буквальном смысле дали шанс на что-то новое? Не принимай поспешных решений, о которых можешь потом пожалеть. Хорошо?

– Да, – после длинной паузы ответил Саша, но было ощущение, что только для того, чтобы его наконец оставили в покое. Затем его голос стал тише. Серьезнее. – С-спасибо за все. Я ценю, что ты п-приходишь ко мне и сейчас. Т-только, прошу, не говори никому, что я сегодня сказал. Ни матери, ни…

Саша сглотнул, так и не сумев сказать вслух имя Эли. Его глаза оторвались от точки на бледно-желтой стене и встретились со взглядом другого мужчины.

– Я не справился с собой и в-вывалил все на тебя. Ты прав, это т-только мое дело. Я все решу.

– Я и не собирался ничего никому говорить, – ответил Михаил Леонович. Подобные намеки должны были оскорбить его, но вместо этого он почувствовал только горечь. В какой момент он потерял доверие племянника?

Эля почувствовала неладное, как только они с Софьей зашли в палату. Улыбка, которую Саша послал им после приветствия, выглядела вымученной, между его бровями пролегла складка. Софья, впрочем, обратилась к нему как ни в чем не бывало.

– Саша, как твое самочувствие?

– Без изменений. – Он покосился на Элю и отвел взгляд. – Скажи, о ч-чем вы говорили с К-колесниковым?

– Как ты?.. Миша. – Софья устало покачала головой, отвечая на свой же вопрос. – Колесников несколько раз звонил и спрашивал про твое самочувствие. Я сказала, что ты в больнице и не сможешь приступить к работе в ближайшее время. Он пообещал, что это не проблема и вы все обсудите позже. Тебе не о чем волноваться.

– Есть о чем. У Альды остались галлюц-цинации.

– Ты про то, что иногда она ошибается, отвечая даже на простые вопросы? – с любопытством спросила Эля, вспомнив прочитанные статьи. Саша кивнул.

– Ерунда. В «Иниго» пятнадцать этажей, так что сами справятся, – отрезала Софья. – Хватит переживать за Колесникова, он разберется. Ты заслужил передышку.

– Т-тебя бы эти слова успокоили?

Мать и сын уставились друг на друга с одинаковыми упрямыми выражениями на лицах. Уж кто-кто, не без удивления подумала Эля, а Софья с ее любовью к работе должна была понимать беспокойство Саши. В прошлом декабре она неделю работала из дома с ангиной и высокой температурой.

– Сейчас ты должен слушаться врачей, а не думать о своем начальнике, – настойчиво повторила она.

– Но я не могу н-ничего не делать! – воскликнул Саша едва ли не с отчаянием. – Это с-сводит с ума.

Эля шагнула к нему, Софья не сдвинулась с места, но повысила голос.

– Это называется отдыхом. Ты знаешь, что врачи нашли у тебя сильнейшее переутомление?!

– Оно у к-каждого второго.

– Это тоже тебе сказал Колесников? – продолжала женщина едва ли не со злостью, и Элю посетило безумное желание закрыть собой Сашу. Ее пугало, когда люди начинали кричать.

– Софья, пожалуйста, – с нажимом произнесла она, переключая на себя внимание начальницы. Та сделала глубокий вдох и сказала уже спокойнее:

– Это плохой аргумент, Саша.

В палате воцарилась звенящая тишина. Он отвел взгляд первым, уставившись на увлажнитель воздуха и сложив руки на груди. Софья покачала головой и направилась к двери.

– Пойду поищу Арину Юрьевну. Уточню насчет реабилитации.

– Отлично, – мрачно пробормотал Саша себе под нос, когда их оставили одних.

Эля собиралась сказать, что мать не хотела его обидеть, но прикусила язык; здесь она не была секретарем, отвечающим вместо руководителя, и ее вмешательство скорее расстроило бы его еще больше. Подвинув стул на обычное место у кровати, она села и протянула руку. Саша остался сидеть неподвижно, глядя на нее во все глаза.

– Что такое?

– Ты с ней не с-согласна? – неверяще спросил он. При мысли о том, что он ждал новых упреков, в груди у нее что-то болезненно сжалось.

– В чем конкретно? Что тебе необходим отдых? – уточнила Эля. – Нам всем он не помешал бы. Но, мне кажется, долго ничего не делать и правда невозможно. А про Альду я вчера читала в новостях: число пользователей и объем продаж колонок растут. Несмотря на периодические советы съесть подорожник или выпить йод, чтобы не болело горло. В вашей пресс-службе заявили, что работа над ошибками продолжается. Я знаю, тебе виднее, но со стороны все выглядит неплохо.

Эля ободряюще улыбнулась. Взгляд Саши пробежал по ее лицу, будто оценивая искренность ответа, и наконец смягчился. Он опустил руки и обхватил ее ладонь.

– С ней всегда т-так было, – признался он, откинув голову на подушку. – Если нам все же удается п-поговорить, она просто уходит, когда надоедает или звонят с работы, и разговор зак-канчивается. А потом делает вид, что ничего не случилось, а мне следует п-просто все забыть. Уверен, на работе она ведет себя так же.

– Со мной Софья всегда вежлива, – честно ответила Эля. – На встречах ее слово обычно является решающим…

Он закатил глаза.

– Ясное дело.

– …Но иногда Эмилия может настоять на своем. Она вице-президент по маркетингу и начальница Зои.

– Я ее знаю, – заметил Саша. – Они же подруги, вместе создавали к-компанию. Она всегда красила губы красной помадой и носила кольцо с голубым топазом.

– Да, совсем не изменилась. Зоя говорит, кольцо – это ее талисман.

– Оно помогло ей найти мужа. Эмилия потеряла к-кольцо на пляже в Гаграх, а он подобрал и узнал по своим видениям. Поженились ч-через месяц.

– Я этого не знала, – сказала Эля. – Какая милая история. Неудивительно, что она так настаивала, чтобы в гиде подарков к Восьмому марта была новая коллекция с топазами.

– Восьмое марта? – повторил Саша и задумался. – Попроси дядю… Или лучше скажи матери, чтобы дала тебе мой т-телефон.

– Зачем?

– К нему привязаны мои к-карты. Выбери себе подарок и оплати.

От неожиданности Эля не сразу нашлась с ответом. Саша говорил так, будто это был абсолютно естественный поступок для родственной души, и в какой-то степени так и было. Но ей совсем не понравилась идея брать у него деньги таким образом.

– Саша, это лишнее. Я не намекала тебе на подарок. Я никогда не праздновала этот день.

Он нахмурился.

– Почему?

– Дома это было не принято, а мы с ребятами можем дарить что-то друг другу без повода. Правда, не стоит.

Саша не выглядел удовлетворенным ее ответом, и, набравшись смелости, Эля сказала:

– Вообще-то есть одна вещь, которую я бы хотела. Может быть, мы выберем парные украшения в честь пробуждения связи?

Теперь он казался ей едва ли не испуганным. Она поспешила добавить:

– Только если ты не против. Я знаю, что многие пары выбирают татуировки. А некоторые считают, что можно обойтись и без того, и без другого, потому что эти традиции придумали хитрые бизнесмены.

Сеня и Яна носили кулоны, где была выгравирована дата их встречи. На средних пальцах левых рук Зои и Андрея со дня пробуждения связи красовались платиновые кольца (у Зои – с сердечком из рубина), а после свадьбы они собирались сделать парные татуировки. У матери Эли тоже было кольцо, из розового кварца, и потому она всегда склонялась к идее купить собственное – если, конечно, ее поиск завершится. Татуировок у нее не было, но идея сделать первую вместе с Сашей не казалась такой уж плохой.

– Что думаешь?

Саша не поднимал глаз от простыни, и Эля почувствовала, как первоначальная радость затихает. Похожа, она уже знала ответ.

– Я бы предпочел обойтись без украшений и т-татуировок. Прости. Дело не в д-деньгах.

Ее голос, к счастью, прозвучал абсолютно ровно.

– Тогда в чем?

– Хитрые б-бизнесмены. Всегда считал, что это лишнее.

Саша прикусил нижнюю губу и, будто опомнившись, быстро провел рукой по лицу.

Эля хотела спросить, точно ли это была единственная причина, но остановила себя. Он бы захотел узнать, что она имеет в виду. А она не была готова признаться, что боялась: вдруг втайне он был разочарован, узнав, кем оказалась его родственная душа. Когда тетя злилась на нее сильнее всего, то говорила, что так и будет. До сих пор Эля не позволяла себе верить ей, но по какой-то злой иронии после пробуждения связи ее слова то и дело всплывали в памяти. Она отогнала неприятное чувство прочь и сказала:

– Хорошо.

Он быстро вскинул голову.

– Х-хорошо?

– Обойдемся без них. Ничего страшного. – И Эля добавила, понимая, что это была правда: – Того, что я теперь вижу цвет твоих глаз в моих, мне достаточно.

Он недоуменно склонил голову набок, словно все это время ждал начала нового спора. Когда же до него дошло, что Эля не собирается настаивать, на лице появилось искреннее облегчение. Хотя часть ее чувствовала себя уязвленной, она послала ему улыбку.

– У нас есть еще пять минут. Вопросы или музыка?

Медсестра, приходившая в палату к Саше, явно думала, что его плохое настроение объясняется тоской по Эле. Зачем еще она вдруг напомнила о праве на запрос доступа к базе данных родственных душ? Он знал, что мог в любой момент посмотреть список его собственных видений об Эле, но теперь ему также был открыт ее архив за почти двадцать лет. Многие пары, заметила медсестра, в первые дни после знакомства любят вместе изучать архивы или дневники видений – как старые фотоальбомы, погружаясь в воспоминания и ища сходство в историях своих жизней. Это должно было сблизить их еще больше и усилить радость от долгожданной встречи.

Он же считал, что в его случае читать о видениях Эли было сродни самоубийству – долгому и мучительному. Днем Михаил Леонович понял все правильно: Саша не был уверен, станет ли развивать отношения со своей родственной душой. Несколько лет назад он бы не хотел ничего больше, чем обсуждать с ней их видения и совместную покупку украшений. Но те мечты остались в прошлом, и на их место пришли планы по развитию Альды. Так он говорил себе до аварии.

Если бы ее не случилось, но их поиски все равно бы завершились, он смог бы сразу объясниться с Элей. Его план заключался в том, чтобы первым делом сообщить ей несколько вещей.

Первое: после пробуждения связи его образ жизни должен оставаться прежним. Ничто не должно отвлекать его внимание от работы.

Второе: после положенных регулярных встреч он может предложить остаться друзьями (и видеться раз в несколько месяцев) или вовсе прекратить контакты, если она захочет.

Третье: это решение никак не связано с ней лично, и он принял бы его в любом случае. Многие считали Сашу бессердечным и жестоким, но он действительно не хотел причинять Эле боль или заставлять сомневаться в себе. Если бы ко времени встречи у нее уже была своя семья или жених, все оказалось бы еще проще.

У этого плана был один большой изъян: Саша никого не посвятил в него, наивно полагая, что в этом нет необходимости. Создавая алгоритмы, полностью контролирующие деятельность Альды, он наивно начал верить, что точно так же может контролировать и свою жизнь. Он не обсуждал личные дела с коллегами и не писал подробности в чатах поиска, как некоторые. Даже Эсмеральда, если бы кому-то пришло в голову спрашивать ее, не смогла бы дать точный ответ. По просьбе Саши она озвучивала статистику поиска и данные о парах, решивших разделиться после пробуждения связи, но он никогда не говорил вслух, для чего ему это нужно. И, разумеется, он даже не представлял, что может обрести родственную душу, пока лежит в реанимации.

К тому моменту он уже приходил в себя и слышал голоса врачей, говоривших про кому и травму головы. Их голоса казались до ужаса громкими, свет над головой резал глаза, и ощущение тонких шершавых простыней на коже раздражало не меньше, чем слабость, охватившая все тело.

Иногда он слышал голос матери, но это определенно были галлюцинации. Она редко заглядывала к нему в комнату, даже когда он болел, будучи еще ребенком. Он и не хотел этого – только не после того, что услышал однажды в детстве, когда родители ссорились на кухне, полагая, что он уже уснул. Слова вонзились прямо в сердце, как лазеры из мультсериалов, заставив его замереть на месте, пока внутри все кричало от боли, а затем вернуться обратно в комнату. Он переживал этот момент снова и снова, пока не нашел путь к бегству. В новом месте его ожидали те же самые картины, которые внезапно появились из темноты несколько дней назад – а может, часов или минут.

Это было похоже на путешествие по когда-то знакомым местам. Он видел настольную лампу, украшенную маленькими плюшевыми цветами, и шкаф с книгами. Затем перед его глазами вставало старое колесо обозрения из Парка Горького, а следующий шаг переносил в комнату с пианино, где чужая рука переворачивала ноты. В аквариуме рядом плавали незнакомые ему рыбы с перламутровыми боками, похожие на солнечных зайчиков. На его глазах к ним присоединились пухлые рыбы-попугаи. Он видел комнатные цветы, школьные учебники и хохочущую рыжеволосую девочку с ведром попкорна на коленях. Ее и его видения сменяли друг друга хаотичным потоком, который в тот момент казался ему абсолютно логичным. Однако рядом с Сашей всегда оставалось знакомое лицо в обрамлении густых черных кудрей. В первый раз он увидел свою родственную душу худым подростком, с огромными серьезными глазами и тонкой морщинкой между бровями, которую ему хотелось разгладить. Сейчас она, выглядя чуть старше, широко улыбалась, и он чувствовал такую радость, словно стал тому причиной. Он хотел делать ее счастливой, потому что тогда был счастлив и сам.

Он не любил, когда его заставляли покидать ее, и потому отказался открывать глаза, когда все внутри него требовало вернуться в реальный мир. Когда же он наконец смог заглушить эти протесты, то понял, что девушка скрылась в ослепительном белом пламени, оставив после себя только темноту сна. А после того, как исчезла и она, он осознал, что держит за руку свою родственную душу во плоти – повзрослевшую и куда более прекрасную, чем в видениях, с его отпечатком в темных глазах и застенчивой улыбкой на губах.

Писатель, про романы которого его заставляли писать сочинения в школе, оказался прав: прикосновение родственной души навсегда отпечатывалось на коже невидимым следом и проникало в ритм двух сердец, заставляя их биться в унисон. Ничем иным нельзя было объяснить это новое ощущение в груди.

Но, словно Вселенная решила жестко пошутить, одновременно с радостью от ее присутствия в нем начали просыпаться воспоминания о жизни до аварии. Игнорировать их он не мог и со временем понял: то нетерпение узнать ее, желание быть рядом и чувствовать любовь, отличную от той, что могли подарить любые другие люди, принадлежали Саше, которого он не вспоминал, пока не оказался в коме. У того человека не было ответственности, обязанностей и тревог, которыми он жил последние годы. Тот человек не делал того, что приходилось делать ему ради Альды и чего он никогда не сможет забыть. Он знал, что не вынесет, если увидит в глазах Эли то же разочарование и бессилие, которое видел у своих родителей и тех, с кем сближался в прошлом. Точнее, не «если», а «когда» – потому что обычно этим все и заканчивалось. Единственным постоянным человеком в его жизни был Никита Колесников – тот, кто когда-то разглядел его потенциал и поощрял новые идеи, превращая их в прибыль для «Иниго». Кто всегда был и руководителем, и наставником по всем вопросам.

Поэтому теперь, оставаясь один, Саша проклинал собственную слабость и жадность до того тепла, которое Эля дарила так охотно. Пробудившаяся связь была слишком сильна, и он отчаянно пытался с ней бороться. Убеждал себя, что Элей двигала только ненавистная ему жалость, но не смог отыскать ее во взгляде и голосе. Хотел доказать, что способен контролировать собственные чувства в ее присутствии, но с треском провалился. Накануне, сгорая от стыда, Саша впервые прикинулся спящим на время ее прихода, надеясь и в то же время боясь, что она сразу уйдет. Но она осталась на все десять минут, и, чувствуя на себе пристальный взгляд, он прилагал все усилия, чтобы держать глаза закрытыми. Его предавало слабое после аварии тело, жаждущее ее прикосновений, и душа, стремившаяся к ее. Он должен был быть сильнее и прекратить все это. Он должен был сказать ей «нет», когда была возможность.

Но пока он снова держал ее за руку и ругал себя за то, что начал разговор о подарке. Это было импульсивное решение, в принятии которого не участвовал разум. Саша настолько свыкся с мыслью, что однажды Эля оставит его, что даже не вспомнил о существующей традиции. С другой стороны, соглашаться на покупку украшений было бы лицемерно.

«Ты хочешь делать то же самое, что и вчера, – настаивал предательский голос в душе. – Помнишь, как она на тебя смотрела и что ты чувствовал? Ты никогда ни к кому так не прикасался, но тебе понравилось. Она притягивает тебя. Ты хочешь сблизиться. Скажи об этом».

– Что вы с д-друзьями обычно дарите? – коротко спросил он, заставив голос замолчать.

– Да что угодно. Стикеры, брелоки с факультетами из «Гарри Поттера», сладости. На прошлой неделе я нашла для Сени переводные татуировки с совами – он был почти так же счастлив, как когда узнал, что ты любишь пиццу с ананасами.

– А они, полагаю, покупают тебе к-круассаны. – Саша с трудом удержался, чтобы не закатить глаза: до того странной казалась такая причина для счастья.

Эля рассмеялась, и этот звук отозвался приятным звоном в его ушах.

– Иногда. Но чаще всего мы ходим в кафе, где они самые вкусные. Я нашла его случайно пару лет назад, когда искала работу. Открытых вакансий там не было, но мне понравился интерьер. Когда мне было девятнадцать, я работала в похожем заведении. А потом, – теперь ее улыбка стала не такой веселой, – уснула за компьютером прямо в кабинете, и меня уволили.

Саша посмотрел на нее с невольным сочувствием. Сколько раз, работая до глубокой ночи, он сам просыпался от боли в затекшей шее, сложив руки поверх крышки ноутбука? Он давно сбился со счета и по этой причине не носил фитнес-браслет, который показал бы, насколько ужасен его режим сна. Как недавно сказала Эля, грусти в жизни уже и так было достаточно.

– Много было р-работы?

– Да. К тому же я училась на заочном, а тогда как раз наступила сессия. Спать и есть было некогда.

С тем, что она уже знала историю его семьи с точки зрения матери и дяди, оставалось смириться. Но Саша не мог не гадать, почему за все время она ни разу не упомянула свою семью. В его видениях о ней не было мужчины или женщины, которых он мог бы с уверенностью назвать ее родителями. Неужели они были такими же, как его, – вечно занятыми своими делами, предоставив ее самой себе? Поэтому она всегда говорила только о своих друзьях? Или с ними случилось что-то плохое? Он очень хотел узнать ответы на эти вопросы, но не решался задавать их; это было слишком личным, а он уже сблизился со своей родственной душой куда сильнее, чем рассчитывал.

– П-почему педагогический? – спросил он, уводя разговор в сторону от кафе.

– Учителя всегда нужны. Я думала, так у меня будет стабильный источник дохода, но к моменту окончания учебы поняла, что это не мое. Зато оказалось, что секретари, ассистенты или помощники руководителей не менее востребованы, а эту работу я уже отлично знала. Жаль только, что никак не получалось найти работу в IT-компании. Я надеялась, что могла бы встретить тебя в офисе.

– Ты не хотела выступать на сцене?

С его точки зрения это был невинный вопрос, но Эля напряглась. Ее глаза метнулись в сторону, и, когда она снова посмотрела на Сашу, в них была незнакомая ему осторожность.

– Я не хотела, чтобы музыка становилась моей профессией. Мне нравилось играть то, что я хочу, а не что хотят слушать другие.

Изменился и ее тон – ровный и спокойный, однако лишенный прежней легкости. Саша, никогда не считавший себя чутким человеком, был удивлен, что заметил подобные детали, – а затем встревожился. Голос в душе требовал поддержать ее, пусть он и понятия не имел, в чем заключалась проблема. Разум советовал оставить все как есть и не лезть не в свое дело.

– Но ты играла для меня, – заметил он, не скрывая вопросительной интонации. Эля быстро покачала головой, и ей на лицо упало несколько прядей. Усилием воли Саша заставил себя не обращать на них внимание – и не думать о том, как однажды хотел прикоснуться к ее густым блестящим локонам.

– Я говорила о посторонних людях. Ты же не посторонний.

Его сердце пропустило удар, почувствовав болезненный укол от ее слов. Сейчас было самое время открыть ей правду и исправить ситуацию, в которой они оба оказались из-за его семьи. Он открыл было рот, надеясь, что найдет нужные слова, но Эля его опередила.

– Я всегда буду рада поиграть для тебя вживую. После выписки.

Она коротко побарабанила пальцами по тыльной стороне его ладони, и Саша пожалел, что на нем была лишь футболка: на коже выступили мурашки. Ученые называли это естественной реакцией. Он – еще одним актом предательства со стороны собственного тела, помимо проблем с правой рукой и заикания. Все эти трудности он предпочитал считать временными.

– Я не уверен, к-когда это случится, – предупредил он, сделав крохотный шаг в направлении своего плана.

– Скорее всего, в ближайшие пару недель?

– Я не хочу причинять тебе неуд-добство.

Эля подняла брови.

– О чем ты? Я же сама предложила.

– Ну… – Он поспешно старался подобрать слова, чтобы не выглядеть еще большим дураком. – Я не очень люблю принимать гостей. И редко хожу к к-кому-то.

– Я тоже. Но если бы ты знал, сколько раз я представляла тебя у себя дома, то очень бы удивился.

Она тут же опустила глаза, будто сама не ожидала от себя подобного признания. При взгляде на ее покрасневшие щеки лицо Саши тоже запылало. От его решимости сохранять хладнокровие не осталось и следа. Она говорила о… Или нет? Или все же да? Ответ интересовал его гораздо больше, чем он был готов признать. Неожиданно Саша снова вспомнил того молодого человека, который мечтал о покупке украшений и встречах с родственной душой каждый день, но вместо стыда ощутил лишь сожаление.

– Ну, ты же понимаешь… Влияние поиска, желание узнать, видел ли ты мое лицо или вещи и домашних животных, – тихо уточнила Эля.

– Ага.

Просто чудо, что его голос звучал абсолютно нормально, хотя голова шла кругом. Он подавил желание дотронуться до фильтрума, чтобы проверить, не пошла ли снова кровь.

– И ожидание п-первой встречи?

– Именно! – в ее голосе звучало явное облегчение. – А каналы с описаниями видений? Ты не представляешь, как охотно я наконец из них вышла.

Она подняла голову и неуверенно улыбнулась, будто боялась увидеть на его лице презрение. Но Саша никогда бы не смог испытывать к ней ничего подобного. Отчего-то он уже был в этом уверен.

– П-представляю.

Его голос прозвучал неожиданно мягко. Эля просияла, крепче сжав его руку, а в его голове была всего одна беспомощная мысль.

«Я не знаю, что делать».

Глава 6

В первые недели после пробуждения связи важно избегать конфликтов и разногласий. Родственные души переживают ссоры значительно хуже, чем обычные пары. К эмоциональной подавленности добавляется физическая усталость и недомогания вроде приступов мигрени, тошноты и бессонницы. Обсудите все, что вас беспокоит, и обязательно найдете решение.

Из рубрики «Психология родственных душ» газеты «Медицинский вестник»

– И что потом? – спросили ее хором Зоя и Сеня. На их лицах на экране телефона застыло одинаковое взволнованное выражение.

Эля села на кровати поудобнее и прижала к груди плюшевую подушку-корги. После ужина она, не находя себе места от беспокойства после неожиданного признания, предложила друзьям созвониться. Через несколько минут от Зои пришло приглашение присоединиться к видеозвонку.

– Потом вернулась Софья, и мы ушли. Она сказала, что Саше нужно будет заниматься дома и посещать реабилитационный центр после выписки. А выпишут его где-то через неделю.

– И ты будешь каждый вечер играть для него, – расплылась в улыбке Зоя.

– Если он согласится ко мне прийти. О чем я только думала, признаваясь, что часто представляла его у себя дома? – снова спросила Эля, чувствуя, что опять краснеет. Она не любила терять над собой контроль. – И что он должен был обо мне подумать?

– Добро пожаловать в клуб хрупкой связи. Тут редко думаешь, прежде чем говоришь, зато всегда хочешь держаться за руки.

– И у нас есть пицца, – добавил Сеня. – Брось, многие это делают.

– И это ни капли не неприлично. Дома можно много чем заниматься. В том числе играть на пианино.

Эля покачала головой, услышав смех подруги.

– Зоя, остановись.

– Я про то, что можно вместе смотреть сериалы, пока он восстанавливается! А ты о чем подумала, Сурикова? Андрей, я права?

– Как всегда, малышка, – раздался спокойный голос.

На несколько секунд в кадре рядом с Зоей возник жених и, махнув остальным, чмокнул ее в макушку. Укола белой зависти, которого Эля всегда стыдилась, на этот раз не последовало.

– Эля, все будет в порядке, не переживай, – добавил он, прежде чем отступить в сторону.

– Как только он увидит твою кухню, захочет приходить каждый день, – со смехом поддержал Сеня.

Разговор перешел на ремонт, который он собирался делать летом, и аналогичные планы Зои и Андрея после свадьбы. Проговорив с друзьями почти полчаса, около десяти Эля наконец отложила телефон и подошла к шкафу, чтобы выбрать и погладить одежду на завтра. Эта привычка сохранилась у нее еще со школы.

Взяв в руки белую футболку, она сразу подумала о Саше и его сегодняшнем споре с Софьей. Когда пришло время уходить и та вернулась в палату, то сделала все так, как он описал, – вела себя как ни в чем не бывало и пожелала Саше скорейшего выздоровления. Вмешиваться в их семейные дела Эля не хотела, но не могла избавиться от какого-то мрачного, неприятного чувства, слушая рассказ Софьи о реабилитационном центре на пути к выходу. Оно исчезло, лишь когда Эля оставила ее черный «Ауди» выбираться с парковки, отправившись к ближайшей станции метро пешком. Ей все равно нужно было ехать в другую сторону, поэтому отказ на приглашение подвезти выглядел логичным. Софья, которую она видела сегодня, с холодными глазами и жестким голосом, так отличалась от женщины, рассказывавшей ей о детстве Саши, и Эля не была уверена, какая из них настоящая. В его присутствии она будто снова возвращалась в день их последней ссоры; будто пыталась наказать его за что-то. Ее противоречивое поведение до того напомнило тетю Нику, что Эле пришлось потрясти головой, чтобы прогнать появившийся из глубины памяти образ.

В глазах соседей и учителей для тети она всегда была «малышкой» и «дорогой племянницей». Но дома, через несколько лет после того, как тетя официально стала ее опекуном, Эля начала слышать другое слово – «пиявка». Поначалу она была растеряна, не понимая, что сделала не так: дома всегда было чисто и тихо, и все счета благодаря пройденному курсу финансовой грамотности для школьников оплачивались вовремя. Но тетя постоянно выглядела недовольной и отказывалась объяснять, что имела в виду. Затем так же неожиданно ее настроение поменялось, и Эля несколько раз удостоилась поцелуя в щеку перед уходом в школу – только чтобы вернуться домой однажды вечером и снова стать пиявкой, от которой было невозможно избавиться. В отчаянии она спросила совета у Зои, мама которой работала в роддоме и, по ее мнению, должна была разбираться в отношениях родителей и детей. Подруга, сочинив историю о девочке из параллельного класса, на следующий день вернулась с ответом.

Оставив рюкзаки в кабинете физики перед началом урока, девочки сели на банкетку в коридоре, подальше от любопытных одноклассников. К Эле и без того было приковано особое внимание из-за того, что она единственная в классе была сиротой. Нервничая, она теребила нитку, выбившуюся из шва на боку старых темно-синих джинсов; школьной формы у них не было, но учителя требовали соблюдать дресс-код. На банкетке хватило бы места и троим, но Зоя в знак поддержки сидела вплотную к подруге.

– Мне пришлось сказать, что у той девочки возникла проблема с матерью, а не с тетей, чтобы моя мама точно ни о чем не догадалась, – невесело начала она. – Но, выслушав ее, я решила, что это неважно.

К сожалению, говорила мама Зои с высоты своего опыта, не все люди, воспитывающие детей, могут быть хорошими родителями. Это требует много сил и времени, даже в какой-то степени жертвенности, ведь с момента появления ребенка именно его потребности становятся на первый план и привычный ритм жизни меняется. Всегда появляются определенные трудности, начиная с распорядка дня и заканчивая планами на отпуск, с которыми кто-то справляется лучше, а кто-то хуже. Хотя одни люди считают, что без ребенка были бы несчастнее, другие могут решить, что упустили слишком много возможностей, которые уже не вернуть. Со временем ими завладевает бессилие, а затем оно перерастает в злость, объектом которой может стать даже идеальный ребенок. Винить его в том, что он появился на свет, не только неправильно, но и глупо, но, к сожалению, не всех это останавливает.

И эта девочка, закончила Зоя, положив руку на плечо Эли, ни в коем случае не должна винить себя. Нет ничего плохого в том, чтобы желать поддержки и заботы. Но что ей тогда делать? К сожалению, на этот вопрос ее мама не ответила. Поэтому Эля просто старалась лишний раз не попадаться на глаза тете, выражая свои переживания в дневниках.

Но Софья не могла жалеть о появлении Саши, рассуждала она сейчас. В этом случае она не оплачивала бы ему отдельную палату и не думала о доставке одежды или необходимости отдыха после переутомления. Не разбила бы кружку, переживая, что не может быть с ним в его день рождения. Люди, которым все равно, ведут себя иначе. Дело должно было быть в какой-то личной проблеме, в которую она не стала посвящать Элю. Софья не такая, как тетя Ника. Она любит своего сына.