Партия Миры

Посвящается моей маме

Пролог

– Только тихо, нельзя, чтобы они нас заметили, – прошептала Миша мне на ухо.

Кивнув, я осторожно шагнула в коридор, хотя музыка орала так, что если бы мы и колесом прокатились по квартире, никто бы не услышал.

– Захвачу чего-нибудь на кухне и приду, – подруга махнула мне рукой.

Я показала большой палец вверх и стала пробираться в Мишину комнату. Мимо гостиной прошла на цыпочках – там зависали хоккеисты. Много парней. Много симпатичных двадцатилетних парней. И сейчас они пили пиво, играли в приставку и развлекались. Доносился низкий мужской смех и… женский высокий. Понятно, притащили девчонок и травят тупые шутки. Я закатила глаза.

Неожиданно музыка стихла.

– Давай, давай, давай, – визжали девчонки.

– Роб, сделай его, – доносилось из гостиной.

– Никита, я твоя фанатка, – верещал высокий противный голос.

Интересно, что они там делают?

– Армрестлинг, стопроцентно, – подошедшая Миша вручила мне пакет с чипсами. – Пошли?

Мысль о напряженных мужских бицепсах заставила меня покраснеть.

Последовав за Мишель в комнату, я бросилась на кровать и схватила пульт от телевизора.

– Что будем смотреть?

– Не знаю, – она пожала плечами. – Что-нибудь старенькое. «Сплетницу»?

Я включила сериал, и мы улеглись на кровати, прихватив чипсы.

Через два часа мне пришлось выбраться из комнаты, чтобы сходить в туалет. Во всей квартире было темно, только из-под закрытой двери гостиной по полу рассеивались цветные искорки. Громкая быстрая музыка сменилась медленной, вкрадчивой, нежной.

Чтобы не привлекать к себе внимания, я не стала включать свет и на ощупь пробиралась в ванную, лавируя между сумками и рюкзаками, разбросанными по коридору. Роберт не любил, когда я приходила на его вечеринки, поэтому я старалась не афишировать свое присутствие. Он и Мишу просил сидеть в комнате, когда не использовал ее, как прислугу, поэтому мы сегодня и устроили киномарафон. Интересно, так все старшие братья делают или это только Роберт такой придурок?

Закончив свои дела в ванной, я стала красться назад, ощупывая стены, то и дело спотыкаясь в темноте о баулы с экипировкой, и мне стоило больших усилий не чертыхаться в голос. Комната Миши, как назло, самая дальняя. На цыпочках пробравшись мимо гостиной, я пошла по коридору, все так же держась за стену, и вдруг больно обо что-то ударилась. Черт, что здесь? Кто разбросал сумки повсюду? Мысленно воя от боли, я оперлась о стену, чтобы ощупать ушибленный палец, но стена оказалась дверью – она подалась, распахнулась под моей тяжестью, и я кубарем влетела в комнату Роберта.

В первый момент вспыхнуло желание быстро убраться отсюда, и я, как ниндзя, вскочила на ноги, моментально забыв об ушибленном пальце, когда женский голос закричал:

– Роберт, кто это?

Я обернулась.

О нет.

Черт.

О нет.

Черт.

Я проклинала себя за такое простое действие, как поворот головы, потому что в ту секунду я встретилась глазами с Робертом, который был абсолютно голый и занимался… не буду говорить, чем он был занят, и не буду говорить, с кем, потому что эту брюнетку с длинными волосами я знала. Ее звали Кристина, и она дружила с одной из моих старших сестер.

Мне оставалось только пулей выскочить из комнаты.

Глава 1

– Давайте назовем имена тех самых счастливчиков, которые скоро отправятся в Стокгольм!

Декан обвел зал горящими глазами, но в ответ раздались лишь жидкие аплодисменты. Честно говоря, никто серьезно не верил в счастливую звезду, да и вообще все относились к этой поездке скептически. Жить в шведской общаге, ходить три недели в Стокгольмский университет вольнослушателем, потом писать курсовую, основываясь на полученном опыте, ну и вишенкой на торте – догонять ребят по всем предметам. Так себе удовольствие. Я точно не горела желанием ехать, а хотела лишь поскорее убраться из этой аудитории куда подальше.

Достав ручку, я стала рисовать на левом запястье круги и переплетающиеся между собой волнистые линии, как делаю обычно, когда мне скучно. А сейчас мне определенно было ужасно, невозможно скучно. Я поднесла ручку к глазам и улыбнулась. Каждый раз, когда я брала ее в руки, меня охватывало странное удовлетворение. Хотя почему странное? Очень даже понятное удовлетворение, ведь я лишила самого отвратительного человека на земле чего-то важного. Эту вещицу я стащила и не испытываю совершенно никаких угрызений совести по этому поводу.

Собственно говоря, с виду это была самая обыкновенная шариковая ручка из фанатского магазина New York Rangers, в ее верхней части из прозрачного пластика перемещался туда-сюда мультяшный хоккеист, если ручку наклонять то в одну, то в другую сторону. Особенной ее делал нанесенный под заказ текст: «Роберт, ты самый лучший на свете». Я знала, что ручка была подарком, и Роберт даже дорожил ею. Наверное, очередная поклонница решила его осчастливить сувениром. Но также я знала, что не могла оставить эту вещь у Роберта. Смотреть на это вранье было выше моих сил – потому что он не «самый лучший!», он не просто «лучший», он даже не «нормальный». Он ужасный.

Ручку я стащила еще в прошлом году, когда узнала, как он поступил со своей сестрой и по совместительству моей лучшей подругой Мишей: оставил ее одну всего через полгода, как у них умерли родители, а сам уехал по контракту в Германию играть в хоккей. Но после того, как мне открылись еще кое-какие подробности о нем, о которых я предпочла бы не знать, я поняла, что сделала правильно. И хотя мой маленький поступок не изменит придурка, по крайней мере фразы «Роберт, ты самый лучший!» он больше не увидит.

– Итак, в Стокгольм едут Елена Кузнецова, Валерия Онищенко и Мира Розова.

– Поздравляю, – прошипела мне в ухо девчонка с соседнего потока, имя которой я не знала.

Я моргнула, потом еще раз. О нет.

– Девушки, – голос декана стал торжественным и важным, – встаньте, чтобы мы вас увидели.

Две девушки поднялись. Снова раздались аплодисменты. Лену я немного знала, потому что ее знают вообще все. Она входила в студсовет, вела студенческие мероприятия и была местной суперзвездой. Что касается Леры, то ей я дала прозвище Мадонна сразу, как ее увидела. Она была очень красивая, все в ней было идеально – рост, волосы, ногти, черты лица, губы и глаза. До того, как я увидела Леру, я не знала, что существуют такие идеальные люди. Парней в нашем университете немного, прямо скажем, и все они безнадежно и глубоко влюблены в Леру. К сожалению, осознание собственной неотразимости и всеобщее внимание сделало их невыносимо самодовольными и заносчивыми. И в такой компании мне придется ехать в Швецию?

«Вселенная, почему ты меня так не любишь?» – мысленно простонала я и нехотя поднялась.

Декан вглядывался в меня, надеясь рассмотреть ликование, ну или хотя бы намек на радость, но я только кисло улыбнулась и вяло помахала окружающим. Нам дали указание зайти после лекции в деканат, чтобы взять список требуемых для визы документов, и пытка предполагаемым восторгом по предстоящей поездке закончилась.

Что я буду там делать? Тусоваться с этими девчонками я точно не собираюсь, поэтому придется бродить одной по улицам Стокгольма, ходить в бары, болтаться в местном университете. Хотя? Я закусила губу. Я что-нибудь придумаю. С тем, как себя развлечь, у меня нет проблем. Может быть позвонить Эрику? Я задумалась: у меня не было опыта, когда я встречалась бы в жизни с партнерами по онлайн-шахматам. Как будто бы я делила жизнь на оффлайн – со своими подругами – и онлайн – со своими соперниками. Но может, настало время что-то изменить? Встретиться с Эриком, чтобы вместе пить кофе, играть в шахматы, гулять и болтать на шведском. Жаль, конечно, что Миша со мной не поедет, мы вдвоем повеселились бы так, что стены домов дрожали бы еще несколько недель после нашего отъезда… Черт, вспомнила про Мишу, и настроение испортилось.

Миша недавно встретила своего идеального парня Макса и теперь все свободное время проводит с ним. У них медовый месяц или типа того, потому что они не могут оторваться друг от друга уже два месяца. Я, конечно, рада, что Миша на седьмом небе от счастья, она и в самом деле этого заслуживает, но два месяца добровольного затворничества? Слухи о том, что Макс хорош в постели, ходили всегда, но, чтобы настолько?

Бр-р-р… Я мотнула головой, пытаясь отогнать возникшую в голове картинку. Макс, кстати, один из лучших друзей Роберта, и это о многом говорит. Как говорится, с кем поведешься…

Про Арину и думать нечего, я о ней не слышала уже несколько недель, у нее начался очередной геймерский турнир, теперь не знаю, когда она вынырнет на поверхность реального мира.

В общем, может, и неплохо, что совсем скоро я покину московский унылый март и отправлюсь в… быстро проверила погоду… не менее унылый стокгольмский. Я поднесла руку ко рту, чтобы взяться за кутикулу, но потом вспомнила, что не делаю этого уже три года. Мой блуждающий взгляд снова упал на ручку, я покрутила ее в руках и написала на запястье на шведском: «Man lever bara en gång», что значит «Живешь только раз». Моя любимая фраза. Я цокнула и выудила из кармана рюкзака телефон, несмотря на предостерегающий взгляд лектора и тотальный запрет мобильников в аудитории.

Быстро посмотрела на преподавателя, он покачал головой и отвернулся: знает, что я скучаю на его предмете и что слышать не могу, как в сотый раз повторяется тема глаголов в прошедшем времени. Там, конечно, есть, от чего страдать, в шведском языке пять времен: настоящее, будущее и три прошедших. Но я давно уже разобралась, и мне было неинтересно. Открыв переписку с Мишей, все же решила послать ей сообщение:

Мира: Тебя уже нужно освобождать из сексуального рабства?

На удивление ответ пришел моментально. Странно, Миша разве не в универе?

Миша: Не завидуй.

Мира: Никогда. Я просто переживаю за тебя.

Миша: )))

Миша: Какие новости?

Мира: Еду в Стокгольм от университета.

Миша: О, здорово. Хотела бы я с тобой, но…

Мира: Не продолжай, я и так почти ненавижу Макса.

Миша снова прислала смайлик и замолчала. Наверное, все же сидит на паре и не может писать.

Тогда я открыла приложение, в котором играла в шахматы, Эрик был в сети. Отлично. «Сыграем?» —написала я ему в чат. Он прислал палец вверх. Я потерла руки и, забыв про преподавателя, открыла новую онлайн-доску. С Эриком мы познакомились полгода назад, когда я маялась от безделья на скучнейшем семинаре. Решила, что гораздо продуктивней для моего шведского найти соперника из этой страны. Так я и сделала: забила в поиск «Швеция». Я прокручивала вниз, просматривая фотографии, пока одна не зацепила меня. Симпатичный парень с копной волос медового цвета счастливо улыбался и держал в руке ладью – мою любимую шахматную фигуру. С тех пор мы играли довольно часто, но не из-за того, что он был блестящим игроком, а потому что он оказался вполне хорошим шведским парнем. А хороших людей вокруг меня было не так уж много…

Когда мне исполнилось одиннадцать, мы переехали в Москву из Воронежа, и мне пришлось идти в новую школу. Там я познакомилась с девочкой по имени Мишель. Но все звали ее Миша. Было понятно с первого взгляда, что мы с ней родственные души. Она, как и я, не могла найти среди девчонок тех, кто бы ее понимал. Я тоже особо ее не понимала – эти бесконечные разговоры о хоккее и тренировках, о матчах по телевизору или о сборах, на которые она поедет на каникулах, наводили на меня скуку. Но за хоккейной амуницией скрывалась девочка, которой хотелось приключений. А приключения – это моя суперсила. Мои идеи и ее желание попробовать все, стали основой нашей дружбы.

Хотя не могу сказать, что она была в восторге от всех моих предложений, но она шла за мной, как крысы за мальчиком с дудочкой. Иногда за наши приключения Мише прилетало от родителей, в отличие от меня. До меня дома никогда никому не было дела. Я третий ребенок в семье, точнее, третья дочь. На мне у мамы закончились силы, деньги и желание. Несмотря на то, что я очень люблю маму и понимаю ее бесконечную усталость, мне иногда кажется, ей следовало больше интересоваться мной. Отчасти поэтому я и веду себя так. Однажды Миша сказала, что я щекочу себе нервы, потому что хочу постоянно испытывать чувство опасности, а это может быть связано с возможным травматическим опытом рождения. Полная чушь, конечно, – у меня травматический опыт проживания в двухкомнатной квартире с двумя сестрами, мамой и бабушкой. Они все четверо похожи друг на друга, как матрешки, одинаково светловолосые (некоторые седоволосые, но тем не менее), высокие и крепкие – у нас финские корни. У меня вроде бы те же самые генетические вводные, но я маленькая, худая, с темными волосами и острым носом, который я втайне ненавижу. В ящике моего стола стоит банка с надписью «На нос», куда я раз в неделю кидаю мелочь, накопившуюся в кошельке.

Иногда я думаю, что меня подкинули, удочерили, подменили в роддоме, потому что я в самом деле отличаюсь от всех женщин нашего рода и внешне, и характером. Может, это и подтолкнуло моего отца бросить маму, а с ней всех нас, – то, что я так не похожа на других моих сестер? Но бабушка уверяет, что я – копия ее деда, гены которого решили проявиться именно во мне. А может, отец ушел, потому что я родилась третьей девочкой, а не мальчиком?

Так или иначе, Аня и Маша хотя бы несколько лет провели с отцом. Аня говорит, что даже смутно его помнит, и воспоминания, естественно, светлые и счастливые: он подбрасывает ее к потолку или покупает ей красный воздушный шарик. Маша хранит детскую книгу, которую, по словам мамы, ей подарил отец.

Я не храню ничего: ни воспоминаний, ни книг, ни мысли о том, что у меня в принципе есть отец. Предпочитаю думать о нем как о биологическом доноре. Точнее, так: я предпочитаю думать о нем как о чудовище, который оставил женщину с тремя детьми, девочками, младшей из которых едва исполнился месяц. Иногда мне хочется никогда о нем не вспоминать, а иной раз – найти и бросить ему в лицо все, чего я достигла, особенно в изучении шведского.

Этот язык я начала учить после того, как прочитала «Пеппи Длинныйчулок» и «Эмиль из Леннеберги» Астрид Линдгрен. Я немедленно влюбилась в этих веселых ребят и решила стать похожей на них, чему не обрадовались ни мама, ни бабушка. Мне даже не приходилось копировать шалости Эмиля или Пеппи, я без конца придумывала свои. Но нашлось и кое-что полезное в этом моем увлечении: практически сразу, как мы переехали в Москву, я уговорила записать меня на недорогие летние курсы, организованные при Шведском посольстве. Потом я стала учить язык сама, находила книги, слушала песни и смотрела фильмы. Иногда я думаю, что это наши финские корни проявлялись во мне тягой к скандинавским языкам. Не знаю, как еще объяснить свой выбор. В общем, такое необычное хобби позволяло мне теперь скучать на парах или играть в онлайн-шахматы.

Мне не хочется это признавать, но играть в шахматы я стала благодаря отцу, или, точнее сказать, вопреки. В шестом классе я записалась с Мишей в кружок по «Анатомии и физиологии человека» и ходила туда, твердо решив изобрести лекарство, которое исцелит человечество от всех болезней, но тут мама случайно обронила фразу, что отец неплохо играл в шахматы. Я сразу поняла, что мне нужно как минимум научиться хорошо играть, а как максимум – стать гроссмейстером. Гроссмейстером я не стала, но КМС по шахматам получила. В игру я втянулась, она очень подходила для моего мозга, который, казалось, всегда думал о пятистах вещах одновременно: как только я видела перед собой черно-белую доску, все отдельные нейроны собирались, как пазл, в единую команду и работали над стратегией и тактикой, атакой и защитой, чтобы я могла произнести заветные «шах и мат». Сейчас у меня не было времени тренироваться, поэтому я старалась держать форму, поигрывая на онлайн-платформах, на тот случай, если судьба когда-нибудь сведет меня с отцом, и я решусь предложить ему партию.

Честно сказать, впятером в двушке не очень комфортно жить, поэтому я делаю все возможное, чтобы убраться из дома при каждой удобной возможности. Раньше я довольно часто оставалась с ночевкой у Миши. Не могу сказать, что все были мне рады так, как Миша. Ее родители меня побаивались, мне кажется, но не могли устоять перед моей харизмой. Иначе как объяснить, что они продолжали пускать меня? Что касается ее брата Роберта… Мы с ним как две положительно, или скорее отрицательно, заряженные частицы, взаимно отталкиваемся друг от друга сразу, как только оказываемся в некоторой близости. Так сложилось буквально с первого взгляда.

Мы с Мишей тогда стояли в коридоре школы и рассматривали журнал, который она притащила, когда ее брат подошел к нам. Роберт учился в восьмом классе и показался мне ужасно взрослым и крутым.

– Миша, – его голос уже стал меняться и звучал низко, – вечером придут ребята, мы хотим поиграть в приставку.

– Но, – голос Миши дрогнул, – сегодня мой день по расписанию. Ты ведь знаешь.

Роберт пожал плечами:

– Именно поэтому я тебя предупреждаю.

– Но… – в голосе Миши зазвенели высокие ноты – предвестники слез. – Мы договорились, распределили дни. Ты уже второй раз забираешь мою очередь, а я только раз в неделю могу поиграть.

– Не переживай, – сказал ее брат и потрепал по голове. – Дам немного поиграть тебе на следующей неделе.

Я наблюдала эту сцену, и во мне закипал гнев. Как можно так обращаться с младшей сестрой? Я видела, как расстроилась Миша, как она старалась не расплакаться, и мне захотелось сделать странную вещь. То, чего я не делала еще никогда. Мне захотелось защитить Мишу и отстоять ее право на видеоигры.

– Ты не имеешь права приглашать друзей играть в приставку не в свой день, – вырвалось у меня, и я почувствовала на себе его изумленный взгляд: он даже не разозлился.

– Ты вообще кто? – спросил он. – Тебя забыли спросить.

– Мира, не очень приятно познакомиться, – протянула я. – Мишина подруга.

– И кто дал тебе право вмешиваться в наш разговор с сестрой, малявка? – прищурился Роберт. – Сначала подрасти, потом умничай.

И вот тут я поняла, что между нами никогда и ни за что не будет согласия, потому что такой, как Роберт, не заслуживает ни одного моего хорошего слова.

– Я-то подрасту, – с вызовом сказала я, – а вот ты уже не поумнеешь, к сожалению. И пока еще не поздно, лучше бы тебе отказаться от идеи тащить друзей в Мишин день.

Роберт закатил глаза.

– Короче, Миш, я тебя предупредил, – бросил он и ушел, не удостоив меня взглядом.

Во мне клокотала ярость.

– Миша, позови меня вечером в гости, – попросила я.

Она удивленно на меня посмотрела, все еще расстроенная, что сегодняшний вечер будет испорчен.

– Думаю, что нужно немного поставить на место твоего брата, – я поиграла бровями и сложила кончики пальцев вместе.

– Какие у тебя идеи? – с ужасом и предвкушением спросила Миша.

– Пока не знаю, но что-нибудь непременно придумаю.

Вечером я попросила Аню, свою старшую сестру, проводить меня до Миши. Жили мы недалеко друг от друга. Я несла в рюкзаке две книжки, которые хотела дать почитать подруге, пижаму, зубную щетку и бутылек жидкого слабительного, который стащила из аптечки в ванной. Пусть Роберт сегодня насладится игрой в приставку, сидя в туалете.

Провернула я свой план легко и быстро, в то время как Миша умирала от страха и смеха в своей комнате. Потом, пока я учила ее играть в шахматы, а она рассказывала мне про свою любимую команду, Роберт то и дело носился по коридору и хлопал дверьми. А их мама встревоженно спрашивала, что же такого он сегодня съел. Фееричным итогом вечера стало то, что друзья Роберта разошлись по домам, а мы с Мишей играли в приставку до посинения.

В общем, понятно, что с самого первого дня наши отношения не развивались в позитивном ключе. Он едва меня терпел, впрочем, как и я его. Но это продолжалось только до вечеринки, когда я вкатилась к нему в комнату. После нее я его возненавидела.

Сегодня Эрик играл неплохо. Хотя я легко читала его ловушки и знала комбинации, которые он использует. Но мои мысли утекли к Роберту, и Эрик поставил мне шах. Вот черт. Я заставила себя собраться, и партия окончилась ничьей. Я попрощалась с Эриком, а он предложил сыграть завтра еще раз. Я послала ему улыбающийся смайлик. Посмотрим.

Преподаватель в тысячный раз повторял:

– Глаголы первой группы оканчиваются на -ar. При этом окончанием считается только буква -r, которая стоит последней в слове…

Я закатила глаза – да сколько же можно талдычить одно и то же? Телефон моргнул – пришло сообщение. Спасибо, вселенная, что избавила меня от глагольной пытки.

Миша: Роберт тоже будет в Стокгольме. Мне нужно, чтобы ты передала ему кое-что.

Глава 2

– Спасибо, мне томатный сок, – сказала я улыбчивой стюардессе, которая раздавала коробки с ланчем.

– А я буду воду без газа, – протянула руку с яркими ногтями Лена.

– И мне воду без газа, – скучающе-жеманные нотки в голосе Леры вызвали во мне раздражение. Парней здесь нет, можно ведь и сменить тон на нормальный.

Честно говоря, я вообще не понимала, зачем эти две вешалки прицепились ко мне, взяв с меня обещание, что мы зарегистрируемся вместе. Говорить мне с ними не о чем, слушать чушь, которую они несут о сумках, кремах и средствах для волос, было невыносимо, но они прилипли, и отделаться от них мне так и не удалось. Теперь я передаю им воду, ланч, встаю каждый раз, когда кому-нибудь из них приспичит сходить в туалет. А за час полета они сделали это уже по два раза. Кошмар.

Как только мы заняли места в самолете, я включила музыку и открыла на телефоне приложение для игры в шахматы, но они без конца хлопали меня по плечу, привлекая внимание и задавая тонну глупых вопросов.

– Слу-у-ушай, Ми-и-ила, – растягивая гласные, начала Лера, – у тебя со шведским все отлично, насколько я поняла.

– Мира.

– Что? – не поняла Лера.

– Меня зовут Мира.

– Ага, так вот. Про шведский… ну, ты его хорошо знаешь, не так ведь?

Я кивнула, ожидая, что последует дальше.

– У нас с Леной… средненько, – девушка почесала переносицу, – а нам нужно будет в универ ходить…

Не догадываясь, куда она клонит, я снова кивнула.

– Так вот, думаю, что было бы здорово, если бы ты помогла нам с курсовой работой, которую нужно будет сдать после поездки.

О, это что-то новенькое. Даже как будто искренне.

– Конечно. Почему бы и нет, – я изобразила улыбку. – Будем вместе ходить на пары. Спрашивайте обо всем, что не поймете.

– Видишь ли, – протянула Лена. – Нам твоя помощь нужна несколько другого формата…

– Не поняла, – нахмурилась я.

– Мы не планируем появляться часто на парах, – вставила Лера.

– А-а-а, – до меня стало доходить, какого рода помощь им требуется. – Вы хотите развлекаться, прогуливать пары, а курсовые мне за вас написать? Такой план?

Они рассмеялись и переглянулись.

– Хотелось бы приврать, но не буду, – пропела Лена. – Именно об этом мы тебя и просим.

– Зачем мне вам помогать? – все еще не могла разобраться я. – Какая у меня мотивация?

– Ну, мы можем помочь найти тебе мальчика, – предложила Лера.

Я задрожала, скорей всего, от злости и от их наглости. Неужели привлекательная внешность идет в паре с вседозволенностью?

Вселенная, ну почему ты отправила со мной таких самонадеянных куриц? Я на секунду подняла глаза к небу, а потом снова растянула губы в улыбке.

– Конечно, – каждое мое слово сочилось елеем. – Почему бы и нет.

Девушки переглянулись, и я прочитала в их взглядах: «Видишь, как это было легко». На их лицах растянулись фальшивые улыбки.

– Сориентируйте меня только по темам, с которым вы будете работать, чтобы по ним я тоже делала заметки.

– Непременно, – уверила меня Лена. – Мы все перешлем тебе на почту, как только доберемся до интернета.

– Рада, что мне представилась такая чудесная возможность познакомиться с вами поближе, – я снова улыбнулась, постаравшись скрыть зловещий огонь, который уже горел у меня внутри.

Самолет прилетел без опозданий. Я подхватила рюкзак и пошла в здание аэропорта.

– Мила, подожди, – крикнула мне вдогонку Лена, но я сделала вид, что не слышу, и постаралась незаметно ускорить шаг. Быстро прошла по коридорам и встала в самую дальнюю очередь на таможенный контроль, надеясь, что мои попутчицы с куриными мозгами, которые не могут запомнить мое имя, не заметят меня.

– Да подожди ты, – пробираясь между людьми, занявшими за мной очередь, догоняли меня девушки. – Нам лучше бы вместе взять одно такси: получится дешевле и будет веселее.

Ага, как же, подумала я, боятся, наверное, что их шведский никто здесь не поймет. Вот и прицепились. Вообще совместная поездка с курицами никак не входила в мои планы, потому что я и не собиралась ехать до общежития на такси. Черт, как же от них отделаться? Я лихорадочно пыталась что-то придумать, пока мы втроем, как лучшие подружки, подавали документы: я отвечала на вопросы таможенника, а Лена и Лера лучезарно ему улыбались.

Мы пошли к багажной ленте и стали ждать наши чемоданы. Наконец появился мой – ярко-желтого цвета. «Мира, – увещевала я себя, стягивая чемодан с ленты, – срочно придумай что-нибудь».

Оказалось, что мои спутницы притащили с собой каждая по два чемодана. Господи, ну зачем им здесь столько барахла? И тут меня осенило.

– Девчонки, мне еще нужно к стойке негабаритного багажа, так что мы при всем желании не сможем влезть в одну машину. Я, честно, даже не уверена, что вы сумеете поместиться вдвоем с вашим количеством чемоданов. Поэтому предлагаю разделиться, тем более что у меня только что изменились планы, и я приеду в общежитие немного позже. Увидимся там, – выпалила я и помчалась за клюшкой.

Черт тебя раздери, Роберт, и зачем тебе понадобилась эта дурацкая клюшка? Здесь магазины со спортивным снаряжением на каждом углу. Я попробовала нацепить длинный чехол на плечо и поняла, что он волочится по земле. Пришлось брать его в руку и тащить эту чертову дрыну, словно я повелительница хоккейного царства.

Вылетев из раздвижных дверей так, будто за мной гналась стая собак, и рискуя задеть кого-нибудь проклятой палкой, я лихорадочно осмотрелась. Так, мне быстро нужно его найти, чтобы также быстро отсюда убраться. Мне бы не хотелось, чтобы мои новые подружки заметили меня с…

О нет.

Посредине зала стоял улыбающийся Эрик с шарами и плакатом, на котором была наклеена моя фотография с аватарки шахматного приложения, во много раз увеличенная, и красовалась надпись «Välkommen till Stockholm» – «Добро пожаловать в Стокгольм».

– Привет, – сказала я Эрику, забирая у него из рук плакат и вручая ему клюшку, на которую он воззрился в немом изумлении. – Это не мое, мне нужно передать одному человеку, – я оглянулась, не заметили ли меня. – Как мило, что ты решил встретить меня так, – взмахнула рукой, указывая на шарики.

Он расплылся в еще большей улыбке, и что-то в моей груди треснуло от его искренней радости. Я уже и забыла, когда кто-то в принципе был рад меня видеть.

– Я сразу тебя узнал, – признался Эрик, держа в одной руке клюшку, а в другой – шарики. – Хотя думал, что ты повыше. На экране ты казалась крупнее.

Ничего себе! Разве я виновата, что, несмотря на мои финские корни, ростом особо не вышла и теперь дышу Эрику в подмышку? И кстати, я думала, шведы скромные и не дают оценку внешности человека в первые секунды личного знакомства. Мне, видимо, какой-то нестандартный швед попался.

– Но теперь, когда я вижу тебя, – не унимался Эрик, – должен сказать, что ты сложена очень гармонично.

Я удивленно посмотрела на него: что это такое с ним? Мы всего-то встречались несколько раз на онлайн-звонках: сначала болтали о шахматах, потом о Швеции, я задавала миллион вопросов и рассказала, что скоро приеду в Стокгольм. Он обрадовался и вызвался сопровождать меня повсюду. Даже настоял на том, что приедет встретить в аэропорт. Эрик всегда казался сдержанным – такой типичный швед, который в ужасе выпрыгнет из автобуса, если на него смотреть в упор и улыбаться. Но сейчас… этот парень удивлял меня своей раскованностью.

– Прости, – он неожиданно покраснел, – похоже, что я перешел черту.

– Нет, – постаралась успокоить я парня. – Все отлично. Можем мы, пожалуйста, уйти отсюда поскорее?

Он кивнул, и мы направились к выходу, когда я услышала знакомое:

– Мила, подожди.

Вселенная, нельзя ли послать разряд молнии ей в голову? Может, это поможет ей стать более сфокусированной на чужих именах. Подхватив Эрика под руку, чтобы незаметно прибавить скорость, я с силой тащила его к выходу, а он смотрел на меня так, будто у меня раскрылся красивый павлиний хвост. Понятно, телесный контакт в первые минуты знакомства в реальности он все же не приемлет.

– Мила…

– Это тебя зовут? – спросил Эрик, оглядываясь.

– Нет, они ошибл… – договорить я не успела, потому что кто-то схватил меня за плечо.

– Подожди, – прошипела мне в ухо Лена.

– А, девочки, это вы, – я разыгрывала приступ тотальной глупости. – Вы не уехали еще?

– Нет, мы заметили тебя в зале с молодым человеком, – они кивнули на Эрика. – Представишь?

Нет, подумала я, хотя, может быть, сказала это вслух, судя по тому, как вытянулись их лица.

– Ладно. Это Эрик, – сказала я девчонкам.

– Эрик, познакомься, – переключилась я на шведский, – это Лена и Лера, мои… это студентки, которые также приехали в Стокгольм по университетской программе.

Эрик пожал руку сначала Лене, потом Лере, при этом смотрел на них так, словно две богини, Фрейя и Сиф, сошли с небес и теперь стоят перед ним в аэропорту Стокгольм-Арланда.

Это что еще такое?

– Нам нужно ехать, правда, – сказала я девчонкам, которые гипнотизировали бедного шведа. – У нас с Эриком есть дела.

– Теперь понятно, почему ты так торопилась и не стала нас ждать, – промурлыкала Лена.

– Это твой парень? – спросила Лера и уставилась на меня выжидающе.

Вот ведь прицепились, хищницы. Мне, конечно, на Эрика было наплевать, как партнер он меня совершенно не привлекал, но сейчас, глядя на вожделенный блеск в их глазах, я почувствовала горечь во рту.

– Это… мой друг, – прошипела я, выталкивая сопротивляющегося Эрика из здания аэропорта. – И нам правда пора.

– Надеюсь, мы еще увидимся, – прокричала Лена по-шведски нам вслед.

Эрик, пока я волокла его под руку к парковке, оборачивался с глупой улыбкой на лице и махал девчонкам клюшкой. Одно из двух: либо он действительно самый неправильный швед на всем белом свете, либо все мои знания – дурацкие клише и не имеют ничего общего с действительностью.

Мы дотащились до парковки. Точнее, я дотащила Эрика. Погрузились в его маленькую машинку, еле запихнув клюшку так, что теперь она торчала из заднего окна. Эрик, кажется, был еще не в себе от вида Лены и Леры. Понятно… Нужно его встряхнуть, и мне заодно потянуть время.

– Эрик, давай заедем куда-нибудь, выпьем кофе и сыграем партию в шахматы, – улыбнулась я. «Может, даже разок предложу тебе ничью», – добавила про себя.

– О, это здорово, – парень мгновенно воодушевился. – Я надеялся поиграть с тобой, но не думал, что ты захочешь так сразу.

– Поехали в центр города, выберем какое-нибудь невероятно уютное место и устроим турнир, – прощебетала я, одновременно прикидывая, что мне нужно убить несколько часов по двум причинам. Первая – я не хочу ехать в общежитие к этим похитительницам чужих парней. Ладно, не парней, а так – онлайн-знакомых, но все же. И вторая – мне нужно было отвлечься от мысли, которая сидела в моей голове, как противная маленькая жаба, и смотрела на меня пустыми глазами: нужно встретиться с Робертом, чтобы отдать ему эту чертову клюшку, которую я сюда приволокла.

Я чуть не убила Мишу, когда она меня попросила об этом. Видите ли, Роберту нужна его любимая, та самая заветная несравненная клюшка, без которой он жить не может. И как он жил все эти восемь месяцев? Но Миша для меня больше, чем просто подруга, она мне как сестра. Хотя нет, сестер мне хватает, и отношения у меня с ними так себе. Миша – моя самая главная ценность, и для нее я готова тащить клюшку в другую страну, чтобы отдать ее самому ненавистному мне человеку.

Эрик кивнул и направил автомобиль в центр города. Что я знала о Стокгольме из учебников? Это столица Швеции, а также один из крупнейших скандинавских городов. Расположен на протоках, соединяющих озеро Меларен с Балтийским морем. В черте города – четырнадцать островов. Основан в 1187 году. Население – чуть меньше миллиона человек. Но за этими бесцветными словами было скрыто настоящее чудо, которое сбило меня с ног.

– Satan i gatan1! – закричала я в открытое окно, когда мы неслись по улицам города. – У меня всего один вопрос! Почему? Почему, я, черт возьми, не приехала сюда раньше?

Эрик смеялся, глядя, как я машу прохожим и кричу по-шведски, что влюбилась в их город с первого взгляда и первого вздоха. Ну и как было не поддаться эмоциям, когда меня окружили разноцветные игрушечные домики размером с настоящие дома? Как мне было не орать от счастья, когда прямо передо мной мужчина вез целую охапку цветов на велосипеде, когда остроконечные шпили упирались в небо, удерживая наверху серые тучи, а на улице пахло морем!

От охватившей меня эйфории я стала петь, чем насмешила Эрика еще больше. Похоже, над произношением мне все же надо поработать.

Эрик привез меня в небольшое милое кафе, вытащил из багажника доску, которая оказалась под моим чемоданом, и с надеждой посмотрел на меня. А я была так счастлива, что готова была даже на проигрыш… ну или почти готова.

– Что ж, – протянула я, сделав глоток горячего американо, – похоже, твой король рад бы остаться на h7, но ему придется уйти в угол, – я хищно улыбнулась, – цугцванг, Эрик.

Он вздохнул и переместил фигуру.

– Ну, а дальше ты и сам знаешь, – продолжала я растягивать слова, – мат ладьей и королем.

Эрик протянул мне руку, которую я пожала в четвертый раз? Скучно мне стало уже после второй партии, но нужно было тянуть время. Сжалившись над Эриком, в третьей игре я все-таки предложила ему ничью. Ну а в четвертой решила, что хватит чесать его за ушком, и разгромила за десять минут, не дав ему опомниться.

Я взглянула на часы и достала телефон – настало время писать придурку. Миша говорила, что он сегодня освободится после семи вечера. Что ж, время 19:10. Я вытерла непонятно почему вспотевшие ладони о джинсы и набрала сообщение.

Это Мира. Я в Стокгольме. Привезла тебе твою суперзаветную клюшку. Когда сможешь ее забрать?

И да, благодарность оставь при себе. Она мне нафиг не нужна. Я сделала это ради Миши.

Следя за сообщениями как загипнотизированная, я увидела, как две галки из серых стали зелеными. Прочитал. Я удовлетворенно откинулась на спинку кресла и протянула руку к стакану с водой. Оказывается, у меня почему-то пересохло во рту.

Целую минуту ничего не происходило, а потом в поле для ответа побежали точки. Я сглотнула и ждала. Телефон моргнул.

Ты из Москвы привезла мне клюшку в Стокгольм? Ты совсем чокнутая?

Глава 3

Я смотрела на экран телефона, сохраняя внешнее спокойствие, но внутри у меня разгоралась ярость. Все же хотелось бы услышать некоторое подобие благодарности от Роберта, хоть я и написала ему, что мне она не нужна. Каждый раз я давала ему шанс проявить себя более-менее нормальным человеком, но каждый раз убеждалась, что не нужно этого делать. Он неисправим. Как был придурком, так им и остается.

– Все в порядке? – спросил Эрик.

Говорить я не могла, боялась, что сорвусь на него, поэтому просто кивнула. Мы вышли из кафе. Я кое-как достала клюшку из машины, сняла чехол и воткнула ее в ближайший мусорный бак, включила телефон и сделала фото. Потом, конечно, вытащила клюшку и снова положила в машину, но Роберту об этом знать не обязательно. Эрик смотрел на мои действия, как на самый интересный фильм в мире. А я взяла телефон и набросала сообщение:

Чокнутая шлет тебе привет и фото клюшки, которую тебе подарили родители.

Затем выключила экран и сказала Эрику:

– Можем мы, пожалуйста, поехать в кампус?

Телефон в сумке бешено моргал, оповещая, что пришло несколько сообщений, но я не обращала внимания. Еще через пять минут телефон зазвонил. Роберт. Я хищно улыбнулась и уставилась в окно, проигнорировав входящий звонок.

Общежитием для студентов было симпатичное современное здание – без лишних деталей, но светлое, просторное и функциональное. Сейчас, в середине семестра, все апартаменты для студентов оказались заняты, поэтому нам достались две смежные комнаты. Лере и Лене досталась та, что побольше, в ней поместились две кровати, два больших шкафа, два письменных стола, крохотный диван и журнальный столик. Мне отвели клетушку, в которую едва втиснулись кровать и письменный стол со стулом, даже для шкафа места не осталось. Подозреваю, что раньше это была гардеробная к большой комнате, но теперь, когда туда втиснули кровать, чудо-комната трансформировалась в «уютную спальню», как назвала ее администратор, когда я попросила переселить меня куда-нибудь, где есть окно. Ну ладно.

Эрик вызвался помочь мне с чемоданом и клюшкой, хотя я и отказывалась. Подозреваю, он просто хотел еще раз увидеть моих соседок. Пришлось согласиться. Когда мы добрались до двух наших комнат, выяснилось, что Лена и Лера уже заняли ту, что побольше, с двумя кроватями. В общем, ничего другого я не ожидала и потащила свой багаж в оставшуюся каморку. Хорошо, что чемодан у меня маленький и сама я очень компактная. Запихнув его под кровать, отправив туда же клюшку, я вернулась в комнату девушек, где зачарованный Эрик болтал с ними, приглашая их прокатиться и посмотреть город.

– А на экскурсию по ночной жизни Стокгольма с тобой мы можем рассчитывать? – проворковала Лера, томно поглядывая на парня из-под ресниц.

– Что? – Эрик сначала не понял, что она имеет в виду. – А, да, конечно. Я к вашим услугам.

Я закатила глаза. Ну почему парни так ведутся на красивую внешность? А я, между прочим, ничью ему подарила.

Тут телефон снова зазвонил, и я увидела, что это Миша. Ага, понятно, придурок пожаловался сестренке.

– Привет, Миша, – я ушла в свою нору, закрыла дверь и плюхнулась на кровать.

– Мира, – в голосе Миши звучали ужас и недоверие, – ты же не выбросила клюшку в мусорку?

Я издала звук, который можно было истолковать по-разному. Пусть помучается.

– Мира, – теперь в ее голосе зазвучали стальные нотки, – я ведь тебе говорила, что эту клюшку ему папа подарил. Это очень важная вещь для Роберта.

– А еще ты говорила, – включилась я, – что она ему очень нужна, прямо спать без нее не может, а он меня назвал чокнутой за то, что я ее приволокла. Как тебе такой поворот событий?

– А… э-эм, – Миша замолчала на несколько секунд. – Ладно, Мир, послушай. Я специально попросила тебя отвезти ему эту клюшку… просто так удачно получилось, что вы оба оказались в Швеции. У тебя – учеба в университете, а Роберт буквально пару недель назад подписал временный контракт со стокгольмской командой…

– И? – в моем тоне не было ничего хорошего.

– Слушай, это был предлог. Поговори с ним, пожалуйста. Заройте топор войны уже. Ну сколько можно?

Я онемела от услышанного. Никак у нее отравление дофамином от постоянного присутствия Макса рядом. Не знаю, как еще объяснить то, что она сказала.

– Миш, – прошипела я, – не говори, что ты из породы тех людей, которые живут под девизом «наконец-то я счастлива и хочу сделать всех людей счастливыми».

– Ну… – она помешкала, – не знаю. Просто мне сейчас и правда очень хорошо, я поняла, что зря потратила столько сил и эмоций, когда после отъезда Роберта обижалась на всех вокруг. Мира, поверь, это не стоит того. Мне кажется, что мы все повзрослели, и вам с Робертом теперь нет нужды злиться друг на друга, тем более без причины.

От изумления я чуть не вывалила на Мишу историю, из-за которой ненавидела Роберта, но вовремя остановилась. Нет, я не буду втягивать в это подругу. Я отомщу Роберту сама.

– Спасибо тебе, Миш, за то, что ты решила починить наши отношения с твоим братом и заставила меня притащить хоккейную дрыну в другую страну, но думаю, что твои старания оказались напрасными.

– Что ты с ней сделала, Мира? – выдохнула Миша в трубку.

– Да ничего не сделала, лежит у меня под кроватью, – раздраженно сказала я. – Я же тебе обещала. Если бы дело было только в Роберте, я бы выбросила клюшку не задумываясь.

– Спасибо, – облегченно вздохнула Миша.

– Только ты ему пока не говори, – предупредила я ее. – Хочу немного помучить твоего братца, пока козырь в моем рукаве.

Миша на секунду замолчала, словно задумалась.

– Ладно, только не сильно, а то он сейчас так орал по телефону, что соседи на первом этаже слышали.

Я хмыкнула.

– Хорошо, разберусь, – многообещающе произнесла я и положила трубку.

Эрик продолжал ворковать с девчонками, не обращая на меня внимания. Мне, по всей видимости, деваться некуда, надо вступать в бой, и я открыла сообщения от Роберта.

Ты что творишь? Вытащи клюшку из мусорного бака сейчас же!!!

Ответь мне!!!

Ну все, тебе не жить.

И еще пять неотвеченных вызовов. Да уж, еще никогда в жизни я не была Роберту так интересна. Даже в тот вечер, когда застукала его в постели с Кристиной. Помнится, тогда он выволок меня из комнаты Миши и шипел, что если хоть одна живая душа узнает о том, что я видела, он меня убьет. Придурок. На секунду я задумалась над ответом и напечатала:

Если хочешь получить свою драгоценную клюшку в целости и сохранности, придется выполнить ряд условий и начать с извинений.

Ответ пришел немедленно.

Я уже еду, как раз чтобы извиниться…

Сердце сжалось – наверное, от страха. Подбежала к окну – никого. Я облегченно выдохнула. Он не может ехать сюда, он же не знает, где я остановилась, так? Или может, если Миша сдала ему мой адрес? От одной мысли, что сюда ворвется разъяренный Роберт, по моей коже пробежали мурашки. Однажды я видела его в бешенстве. И, это было незабываемо страшно. Мы были у Миши на вечеринке, когда Роберт вкатился в квартиру, и не разбираясь начал раздавать тумаки своим друзьям из-за якобы нечестной игры. По словам Миши в этом вся его сущность – вспыхнуть и полезть в драку просто потому, что ему что-то показалось. А сейчас ему точно не показалось. Сейчас он у него было доказательство в виде фотки, которую я отправила.

Мои пальцы уже летали над клавиатурой, набирая сообщение Мише.

Мира: Ты же не сказала своему брату, где я остановилась?

Миша: Прости.

Мира: Миша, что с тобой сделал Макс? Неужели интенсивная сексуальная жизнь отрицательно влияет на мозговую деятельность?

Я закусила губу и стала думать, что делать. Нельзя допустить, чтобы Роберт начал бегать по этажам, выкрикивая угрозы в мой адрес. Хватит с меня и этой троицы, которая болтала о всякой чепухе, рассевшись на диване в большой комнате. Значит, остается только одно – встретить Роберта на улице.

Натянув куртку, я набросила на шею толстый шарф. Мартовский вечер в Стокгольме не балует ласковой теплой погодой. В лицо дохнуло холодным морем, я поежилась и мгновенно пожалела, что не надела шапку. Засунув руки в карманы куртки, покрутилась на подъездной дорожке, попинала тяжелую клумбу, в которую уже высадили цветы, послонялась между студентами, сидевшими недалеко от входа на площадке для отдыха с лавками и столами… Короче говоря, я была готова делать что угодно, лишь бы отвлечь себя от мысли, что сюда едет Роберт.

Прошло минут десять, прежде чем перед общежитием с визгом остановилась машина, а из нее выскочила огромная фигура и предупреждающе громко хлопнула дверью. Роберт на секунду остановился, осматривая здание и прикидывая, что ему предпринять, чтобы разыскать меня. Я стояла в тени дерева в трех метрах от него, и у меня от страха сердце ушло в пятки. Чувство самосохранения твердило мне: беги, беги, но врожденное упрямство удерживало на месте. Что он может сделать мне посреди улицы? Здесь полно народу, мы в самом центре цивилизованного мира, ну поорет немного – с этим я справлюсь, не в первый раз. Я сглотнула и вышла на подъездную дорожку под свет фонаря. Глаза Роберта на секунду распахнулись, перед тем как хищно сощуриться, челюсть напряглась, а губы сжались в тонкую линию.

– Привет, Мира, – его голос прозвучал зловеще.

«Не сметь бояться», – прошептала я себе и уже громко сказала:

– Роберт, сказала бы, что рада тебя видеть, но врать – не в моих правилах.

Он никак не прореагировал, не хмыкнул, не улыбнулся, а продолжал стоять и сверлить меня взглядом, словно прикидывая, что легче – прихлопнуть меня одной правой огромной ручищей или левой. Кто-то из студентов включил музыку, и на улицу полились звуки «Цветочного дуэта» из оперы «Лакме». «Кто здесь слушает оперу?» – мелькнуло у меня в голове, но звуки музыки, сумерки и рассеянный свет фонаря делали все происходящее нереальным. Голубые, как у Миши, глаза Роба блестели, светлые волосы чуть завились от влажного воздуха, на щеках играл румянец, а сам он нависал надо мной, как Колосс Родосский. Я едва доходила ему до плеча.

Послышались низкие биты, и это привело нас обоих в чувство.

– Отдай мне клюшку, и разойдемся каждый по своим делам, – почти спокойно сказал Роберт. Почти.

– Жду извинений за то, что назвал меня чокнутой, – я скрестила руки и расправила плечи.

На его лице отразилось изумление.

– А как еще мне тебя называть, если ты привезла ее из Москвы? Зачем, спрашивается, она мне здесь? Клуб закупает для каждого игрока абсолютно всю амуницию, в том числе и клюшки. У меня штук пять сейчас стоит в раздевалке.

Мне кажется, я даже вспотела от его слов, потому что почувствовала страшный жар, несмотря на холодный ветер. В голове стучала только одна мысль: «Миша, что ты наделала». Она сказала мне, что клюшка была предлогом, чтобы мы с Робертом поговорили, но тогда я не обратила внимания на ее слова, и только сейчас до меня стало доходить, в каком незавидном положении я оказалась.

– Я… кхм, – начала я, – Миша придумала этот повод, чтобы мы… кхм… пообщались и… – я потупила взгляд от того, как глупо звучат мои слова, а решив все же взглянуть на Роберта, увидела, что он пытается скрыть раздражение.

– Ты правда меня за идиота держишь? В жизни не поверю, что моя сестра вручила тебе клюшку, которая мне бесконечно дорога, для того, чтобы мы с тобой поговорили, – он издал короткий смешок, потом посмотрел на меня. – Хотя, может, это была твоя идея, может, это ты хотела со мной встретиться? И уговорила Мишу отдать клюшку тебе? Уж не знаю как, но влияешь ты на нее здорово.

У меня зашумело в ушах от его слов. Я оглянулась – вокруг сновали люди, а значит, пнуть его и убежать – не самый удачный вариант.

– Зачем мне с тобой встречаться? – я пожала плечами и постаралась, чтобы мой голос звучал как минимум ровно, а как максимум – безразлично. – Мне жалко тратить на тебя свое драгоценное время.

– Так давай не будем его тратить, – Роберт сделал шаг ко мне, приблизившись почти вплотную. – Просто отдай клюшку.

Незаметно вытерев о джинсы вспотевшие ладони, я твердо произнесла:

– Мне кажется, я достаточно ясно сказала, что для начала жду извинений. Потом поставлю тебе условие, которое нужно будет выполнить, а потом, так и быть, отдам тебе твою прелесть.

Секунду его мозг обрабатывал мои слова, а потом Роберт взревел:

– Что?!

Я вздрогнула, когда этот хоккейный громила схватил меня за руку.

– Хватит играть со мной в кошки-мышки, Мира. Мне надоели твои выходки. Выбирай: или ты сейчас добровольно и быстро отдаешь мне клюшку, или я переверну каждую комнату в этом общежитии, чтобы найти ее.

От явной угрозы мои глаза закрылись, а язык, прилипший к небу, с трудом повернулся, и я прохрипела:

– Извинись.

Глаза я не открыла, только чувствовала пальцы Роберта на своем плече и слушала тишину, прерываемую его глубоким дыханием. Он молчал, и я не понимала, хороший это знак или нет. Наконец я решилась взглянуть, что происходит. Лицо Роберта было близко к моему, очень близко. Я даже могла рассмотреть поры на его носу и… лучики морщинок в уголках глаз и… Он резко отодвинулся от меня, устало потер переносицу.

– Ладно, извини, – бросил он.

От его неожиданного признания я не нашлась что сказать.

– Пожалуйста, давай закончим с этим. У меня завтра важная игра. Я очень устал. Отдавай клюшку, и расходимся.

Я хотела сказать, что в моем списке еще есть испытания и так легко он не отделается, но в этот момент нас окружила компания – подошли Лена, Лера и Эрик.

– У тебя все нормально? – спросил Эрик, и я кивнула. Он с опаской посматривал на Роберта, который был выше его на полголовы. Похоже, что и Роберт не мог взять в толк, что это за люди и откуда они взялись.

– Это что, еще один твой парень? – спросила Лена, не сводя восхищенного взгляда с Роберта.

– Нет, – выпалила я, но к Лене уже подключилась Лера:

– Он тоже из приложения по шахматам? Кажется, нам срочно нужно там зарегистрироваться, – голос Леры был мурлыкающим, она хлопала ресницами и теребила кончики волос. Кошмар.

– Чтобы там зарегистрироваться, нужно как минимум знать, что такое шахматы, – пробормотала я. Наши с Робертом глаза встретились, и я заметила мелькнувшую улыбку у него на губах. Хотя, может, показалось?

– Он тоже швед? – спросила меня Лена и тут же развернулась к Роберту: – Hej, jag heter Lena2.

– Где ты их берешь? – тихо спросила Лера и улыбнулась Робу: – Och jag är Lera3.

Роберт вопросительно на меня посмотрел, я вздохнула и сказала:

– Девчонки, это Роберт – брат моей лучшей подруги. И нет, он не швед. И да, он понял, что вы сейчас сказали.

– Привет, – сказал Роберт таким хриплым голосом, что даже у меня подкосились ноги, но я собралась и представила их с Эриком друг другу.

– Чем ты занимаешься, Роберт? – Лера уже пожирала его глазами. Мало ей, что ли, Эрика, которого она захватила, не спрашивая моего разрешения?

– Я хоккеист, – просто сказал Роберт, тоже с интересом ее изучая.

– О-о, – выдохнули девушки в унисон, пока я занималась синхронным переводом.

– Поехали с нами, Роберт, – сказала Лена. – Эрик обещал показать самые веселые места Стокгольма.

Вот дерьмо.

Глава 4. Роберт

– «Стокгольмские рыси» в этом сезоне играют лучше, чем в прошлом, – говорил тренер, – но нельзя останавливаться, нам всем есть над чем работать. Остаток сезона, который мы сыграем, должен стать плацдармом перехода на новый уровень. Отличная возможность отработать все, что мы разбирали на общих тренировках.

Сегодня игра в регулярке с командой «Менше Лейкерс». Ходят слухи, что может появиться скаут из НХЛ, и это нервирует. Очень.

Моя самая главная мечта – подписать контракт с командой НХЛ. Об этом мечтали мои родители, когда ездили в свадебное путешествие по Америке, об этом мечтаю я. Всю свою жизнь я тренировался ради этой цели. Собственно говоря, поэтому я и уехал играть в Германию, а недавно меня взяли в аренду в Стокгольм. Не знаю, как расценивать в плане карьеры такой поворот событий, но за восемь месяцев я не приблизился к своей мечте ни на миллиметр. И вот сегодня прошел слух, что на игру придет скаут. Я сжал и разжал пальцы в краге, потом еще раз. Нужно собраться и не упустить свой шанс.

На площадку я вышел, успокаивая дыхание и настраиваясь на игру. На льду в голове не должно быть ничего, кроме защиты и атаки, черной круглой шайбы и твоих товарищей по команде.

Дали сигнал сирены, судья выкатился на вбрасывание. Вдох. Выдох. Погнали. Шайба металась от одной клюшки к другой, и от скорости кровь в моих венах загудела. Находиться на хоккейной арене, чувствовать плечом товарища, держать в руке клюшку – я люблю это больше всего на свете. Это единственное, что не позволяет мне рассы́паться, и единственное, ради чего мне хочется просыпа́ться каждое утро. Играть в хоккей – самое восхитительное занятие на всем белом свете, и именно этим я и занимаюсь.

Моя позиция – нападающий, вместе со Стивеном Шмидтом и Йоханном Легге. Они опытные игроки, но им недостает моей страсти и скорости. Йохан смотрит на меня снисходительно, когда на тренировках я несусь к воротам так, словно у меня под ногами горит лед, а Стивен шутит, что я трачу слишком много энергии, и к важной игре во мне ничего не останется. Но он ошибается, потому что во мне столько энергии, что хватит на десятерых. Я догоняю соперника, обхожу его справа и мгновенно забираю шайбу. Он не понял, как это произошло. Разворачиваюсь, несусь в противоположную сторону, щелчок по воротам, мимо. Ладно. Игра только началась.

В третьем периоде с меня градом льет пот и застилает мне глаза. Черт. Счет 2:2. Где-то на трибуне сидит скаут, а я не забил ни одного гола. Стивен дает пас, принимаю и бегу к воротам. Неожиданно запинаюсь о конек игрока «Менше» и лечу в борт. От удара голова гудит, несмотря на шлем. Вскакиваю на автомате, передо мной все в красном тумане, и сквозь него я вижу довольное лицо соперника. Рычу, пытаясь сморгнуть красные точки, и бросаюсь на козла из «Менше». Понятно, что он подставился…

Не успел я отвесить и пары ударов, как меня оттащили крепкие руки рефери. Удаление. Отлично, просто отлично. Я осмотрел трибуны, не знаю зачем – направляясь к скамейке для штрафников я вряд ли распознал бы скаута, наблюдавшего за моей паршивой игрой. Черт.

Домой приехал в отвратительном настроении. Я не склонен поддаваться депрессивным мыслям, но вчерашняя ситуация с идиоткой Мирой и сегодняшняя игра сделали свое дело. Я пнул стул, который оказался у меня на пути, и упал на кровать. Что, блин, за ерунда со мной происходит? Мне срочно нужно отвлечься, чтобы не свалиться в яму самокритики и жалости к себе.

Я включил телефон и стал листать ленту соцсети. Под моим последним постом, как всегда, много лайков и по большей части восторженные комментарии от девчонок. Некоторые были вполне однозначные: девушки предлагали познакомиться и встретиться. Я, кстати, очень люблю девчонок с конкретными предложениями, всегда готов поддержать их, если дело касается ночи без обязательств. Не то чтобы я сдвинутый на этом, но я все-таки скорее за разовые акции, чем за долгосрочные отношения. Возможно, мне не встретилась подходящая девушка, возможно, я и сам не созрел, не знаю. Просто не зацикливаюсь на этом и выбираю из того, что предлагают, – и выбрать есть из чего.

В основном мои фанатки из России и Германии, в которой я успел отыграть около полугода, прежде чем меня арендовал шведский клуб. А вот местных стокгольмских болельщиц, влюбленных в мою игру, не было совсем или их было так немного, что они терялись в общей ленте комментариев из русского и немецкого языков. Не знаю, успею ли я завести здесь свой фанатский клуб, ведь аренда заканчивается в конце сезона, а это последние числа апреля. Может, будет еще пара товарищеских игр и все. Я бросил телефон на кровать.

Если со скаутом в этом сезоне не выгорит, то после летнего перерыва буду снова играть за «Кельнских пингвинов». Я поморщился. Не могу сказать, что в восторге от этой перспективы. Германия для меня оказалась одновременно плюсом и минусом. Я был очень рад поиграть в европейский хоккей, тем более, кажется, что уехать в НХЛ отсюда проще, но что-то не срослось. Я и сам не могу понять, что. Вроде и отношения с товарищами нормальные, и результативность хорошая, но тренер, кажется, не в восторге от моего характера. Я сам знаю, что упертый и с места меня не сдвинуть, что легко взрываюсь и теряю контроль, но я все время работаю над собой, чтобы держать в руках свою вспыльчивость. Может быть, все так неудачно сложилось, потому что в «Кельнских пингвинах» я оказался через полгода после смерти родителей… Не думаю, что это событие может быть таким весомым, но то, что после похорон я стал плохо спать, это факт, и он точно влияет на мою игру.

А еще это постоянное беспокойство о Мише. Сначала я думал, как она останется одна в Москве, потом переживал, что она начала встречаться с моим другом Максом. К тому же эта чертова Мира всегда рядом и могла сподвигнуть ее на что угодно.

Я вздохнул и закрыл глаза. Мира. Она всегда доводила меня до бешенства. Одно только упоминание ее имени срывало с цепи мой контроль, и я был готов взорваться. Честно, я даже пытался понять, что в ней вызывало такое раздражение. Ее взбалмошный характер? Или острый нос, который она так и норовила куда-нибудь засунуть? Однажды я заметил, как она подглядывает во время игры в приставку за моими друзьями, а когда она в прошлом году влетела в мою комнату, где я был приятно занят, думал, что убью ее. Про ее влияние на Мишу и говорить нечего. Не понимаю, как родители не хотели этого замечать и продолжали пускать ее. Хотя нет, однажды мама что-то такое сказала, что у Миры непростая ситуация дома, и она спит на кухне, потому что больше негде, поэтому она с радостью позволяла «девочке» ночевать у нас. А эта «девочка» вертела Мишей, как хотела: то утащит ее на крышу ночевать, то в Рязань укатят без спросу, один раз я нашел их в подвале, где Мишу укусила крыса. А вот Миру крысы не тронули: либо посчитали, что отравятся, почувствовав ее вкус, либо приняли ее за свою. Прибавить ко всему этому компоту полтора метра роста, лисьи черты лица и короткую стрижку, язвительный тон и ничем не подкрепленную самонадеянность – это просто страшная гремучая смесь.

Кроме того, я почти уверен, что она мне подсыпа́ла что-то в еду, потому что каждый раз, когда мы с Мишей ссорились, а у нас ночевала Мира, я не мог выйти из туалета. Доказательств, к сожалению, у меня не было, поэтому я не мог ничего ей предъявить. А вот теперь появилась возможность выбить из нее дурь – сразу, как только эта чокнутая засунула мою клюшку в мусорный бак.

Я задумался о том, что мне предпринять, чтобы расправа над Мирой не выглядела, как преднамеренное убийство. При этом Мира всю оставшуюся жизнь должна сожалеть о своем решении засунуть клюшку в мусорный бак, не говоря уже о том, что она действительно это сделала.

В этот момент моргнул телефон – пришло сообщение.

Привет. Это Лера, мы познакомились вчера около общежития. Мира дала твой номер. Не хочешь выпить сегодня?

Хм, интересно…

Я вспомнил этих девчонок, подружек Миры – а они ничего, звали меня вчера погулять, но из-за предстоящей игры я отказался Правда, я не разобрался, кто из них Лера, а кто Лена, но для меня разницы не было никакой – главное, они, кажется, были настроены повеселиться. Жаль, я не мог сказать о себе того же – завтра у нас опять игра. Это не норма в европейском хоккее, играть два дня подряд, без отдыха трудно восстановить хорошую игровую форму. Хотя в НХЛ хоккеисты часто так играют, и даже в разных городах. Но у нас так получилось из-за технической ошибки – нам поставили две игры подряд. Что ж, у «Стокгольмских львов» хорошие шансы вырвать победу у прошлогодних чемпионов «Шеллефтео МАК». Главное, не косячить и играть так, будто наша команда единый организм с пятью парами ног и вратарем во главе…

Я тряхнул головой, отгоняя мысли о предстоящей игре, и прикинул, что если просижу дома весь вечер, то сто процентов стану сходить с ума от паршивого настроения. Наверное, будет лучше, если я немного развеюсь.

Роберт: С удовольствием. Куда ехать?

Лера: Сейчас пришлю название бара. Будут еще Мира и Эрик, ее шахматный друг. Если ты захватишь друга, чтобы разбавить разговоры о гамбитах и рокировках, то будет здорово.

Я хмыкнул: понятно, что спортсмен, способный поднять только шахматную фигуру, девчонок не интересовал. Так странно, что шахматы называют спортом, у них и какая-то своя Олимпиада есть, но спортсмены из них недоделанные, а девчонкам нужен тестостерон в чистом виде. Написал товарищу по команде, с которым успел сдружиться за несколько недель.

Том, что делаешь? Я собираюсь ненадолго пойти в бар потусить с классными девчонками. Присоединяйся.

Он ответил мгновенно – поднятым вверх большим пальцем.

Во сколько и куда? Скидывай локацию.

Отлично. Теперь нужно написать Лене или Лере, что этим вечером у нас четверых все будет хорошо. Я переключился на сообщение от девушки и снова обратил внимание, что Мира тоже будет там. Черт.

Меньше всего после паршивой игры мне хотелось видеть именно ее. Вчера она заявила, что ей недостаточно моих извинений и нужно будет выполнить условие, чтобы она вернула клюшку. Что за…? От злости я и не понял, как схватил подушку и швырнул ее в стену. Как же она меня бесит!

И тут меня осенила мысль. Прекрасная гениальная мысль. Пусть она и дальше мечтает, что может ставить мне условия, ее верхний предел – тусовка с дохлыми шахматистами, а не ультиматумы. Я заберу то, что принадлежит мне.

Открыв чат с Лерой, я написал:

Роберт: Заеду за вами в шесть. Пришлите номер комнаты.

Лера: О, классно. 406.

Роберт: Мира же не живет с вами?)))

Лера: Технически живет. Это проблема?

Роберт: Нет, я просто спросил. Я ж знаю ее и ее причуды миллион лет. Один раз она притащила к нам домой живую курицу )))

Лера: Оу. Она и сюда прилетела с хоккейной клюшкой. Хотя в шахматах особо клюшка не нужна )

У меня аж руки затряслись, и я стал раздумывать над следующей фразой, чтобы выяснить, куда эта сумасшедшая ее спрятала. Хищно улыбнулся и напечатал:

Это абсолютно в ее стиле. Она может выкинуть и не такое. Где она ее только хранит?

Спустя тридцать секунд пришел ответ, от которого я расплылся в улыбке. Ну что, попалась, мышка.

Лера: Под кроватью ))

Ровно в половине шестого я отправил сообщение Лере, что возникло сложное дело, и я приеду сразу в бар. Но поскольку обещал их подвезти, то заказал для них Убер, который приедет через пятнадцать минут. Том должен был приехать в бар к половине седьмого, так что все складывалось как нельзя лучше.

В шесть часов я подъехал к общежитию и уверенной походкой пошел на четвертый этаж. Куртку с эмблемой команды я решил не надевать, чтобы не бросаться в глаза. План был простым. Первое – просто проверить: вдруг дверь не заперта или открывается легким нажатием плеча. Такое часто бывает в общежитиях, замки в комнатах дохлые, нужно лишь хорошенько приложиться. Я сто раз такое проделывал во время сборов, когда забывал ключ. Второе – если все закрыто на совесть, то спуститься вниз в администрацию и убедить их дать мне ключ. Расскажу, что забыл в комнате хоккейную клюшку, пусть они идут со мной и смотрят, как я ее забираю. Ничего лишнего и никаких сложных схем, в которых, согласно фильмам, все время что-то идет не так.

В холле первого этажа никого не было. Я заметил, что в дальнем углу распахнута маленькая дверь, которая вела в какое-то небольшое служебное помещение. Там за столом сидела женщина и что-то печатала на компьютере. Отлично, вот и администрация. Решив не пользоваться лифтом, я спокойно поднялся по лестнице на четвертый этаж. Перед комнатой с номером 406 у меня даже ладони зачесались от нетерпения. Я протянул руку и толкнул дверь, та неожиданно легко отворилась, я потерял равновесие и полетел вперед. Две секунды свободного падения – и я обнаружил себя лежащим на ворохе тряпья, из которого торчали круглые, как блюдца, карие глаза.

Через секунду они сузились, и послышалось шипение:

– Клянусь вселенной, если ты сейчас же с меня не слезешь, я тебя убью.

Я моргнул, потом еще раз. Подо мной, в толстой теплой куртке фиолетового цвета, в оранжевой шапке и малиновом шарфе, намотанном на пол-лица, лежала Мира. Я придавил ее своей тяжестью, наши лица были в сантиметре друг от друга. Она извивалась подо мной, как змея, прожигая взглядом, но я не сдвинулся с места.

– Неужели, – промурлыкал я.

Глава 5

Я пыталась сбросить с себя придурка, который разлегся на мне, крепко прижав мои руки к полу и придавив ноги коленом, и ухмылялся так, словно поставил мне мат через шесть часов игры. Я не могла пошевелиться, грудь сдавило от тяжести его тела. Satan i gatan…

Он очень близко.

Слишком близко.

Его тело было горячим, и я чувствовала этот жар даже через куртку. Возможно, он заболел, и у него температура? Вряд ли человек сам по себе бывает таким горячим? Или все может быть… если его изнутри топит адский огонь?

– Ты в качалку ходишь для того, чтобы девчонок в кровати удерживать? – прохрипела я, понимая, что наше молчание затягивается.

– Поверь, мне не нужна сила, чтобы девушки задерживались в моей постели, – прошептал он, и я почувствовала его дыхание. А его глаза были настолько близко, что я смогла рассмотреть каждую голубую прожилку и крапинку радужки. Вблизи его глаза были похожи на два универсума… бесконечно глубокие и загадочные. Интересно, что их цвет одновременно был похож и непохож на Мишин. У нее цвет глаз уходил в бирюзу, а у Роберта цвет напоминал… океан?

– Что? – хмыкнул он. – Потеряла дар речи?

Через секунду до меня дошли его слова, и от его насмешливого тона во мне немедленно вскипел гнев. Я попыталась боднуть придурка головой, но он засмеялся и ловко увернулся.

– Слезь с меня, идиот, – прошипела я, собрав всю оставшуюся силу и пытаясь выпутаться из его тисков, но он лишь немного напряг мышцы и пригвоздил меня к полу. Я почувствовала себя бабочкой, приколотой к специальному стенду на радость энтомологам.

Роберт чуть наклонил голову и зашептал мне на ухо, отчего я тут же покрылась мурашками:

– Отдай клюшку, и я с превеликим удовольствием оставлю тебя и поеду в бар наслаждаться обществом твоих соседок.

Мне почему-то стало противно от мысли, что его привлекли эти девчонки, и я поморщилась:

– Как здорово, что ты торопишься на вечеринку, которую организовал мой друг.

– Может быть, и так, только и меня туда пригласили, а я позвал своего друга, чтобы добавить маскулинности в общее веселье. Похоже, твои хилые друзья, кроме тебя, никому не нравятся.

Ага, вчера Эрик им особенно не нравился, и именно поэтому они вились вокруг него, как вороны. А он, глупый, пообещал им сегодня вечеринку и друзей позвать, чтобы они могли шведский попрактиковать. Я вздохнула – наивный парень.

– Короче, – продолжил Роберт, – я уже достаточно наелся твоей дурости. Развлеклись и хватит. Говори, где клюшка.

Мотнув головой, я сжала губы, словно сижу на допросе и меня вот-вот начнут пытать. Тогда он хищно улыбнулся и легко вскочил на ноги. Отряхивая джинсы, посмотрел на меня сверху вниз и насмешливо протянул:

– И правда, лучше молчи. Я сам найду. От твоего голоса у меня болит голова.

Я моргнула, ощущая странную легкость, которой не было еще секунду назад, и поймала себя на мысли, что это мне не нравится, а вот ощущать на себе его тяжесть было очень приятно. То, что он был так близко, тоже показалось мне волнующим…

Господи, это что такое? Я ужаснулась этой короткой мысли и до боли вонзила ногти в ладони, чтобы срочно прийти в себя. Убить подобные мысли, закопать, заморозить, послать в самый дальний угол сознания, чтобы они никогда, никогда оттуда не показывались.

Роберт быстро осмотрел комнату, заметил дверь, легко кивнул и направился к моей каморке. Я кое-как поднялась, бедро болело – наверное, ударилась при падении. Потерев ушиб, я развернулась, наблюдая, как Роберт собирает пыль, исследуя пол под моей кроватью. Его длинные ноги смешно торчали из комнаты, потому что весь он туда не поместился. Я быстро выудила телефон из кармана и сделала фото. Вдруг пригодится.

– Ее тут нет, – прорычал он, шаря руками по полу и чертыхаясь так, что, не будь я готовой к самому ужасному с его стороны, мои уши свернулись бы в трубочку.

– Естественно, – мой голос был безупречно беспечным, и я улыбнулась сама себе, мысленно награждая за предусмотрительность. Еще утром я оттащила ее в хозяйственную комнату и спрятала за стеллажами. Этому козлу слишком легко все достается. Ведет себя как неандерталец.

Роберт, злой как сто чертей, вылез из-под кровати, бросил на меня пылающий взгляд, который развеселил меня еще больше, и метнулся в большую комнату. Он быстро пробежался глазами по мебели, отодвинул диван и заглянул под кровать Лены, потом Леры. Тоже ничего. Распахнул шкаф – пусто, второй – то же самое. Развернулся, размышляя, куда бы ему еще засунуть свой нос, но объективно клюшку больше было некуда спрятать. На окнах жалюзи, а за ними нет укромных мест

Я развела руками и уставилась в пол, пряча улыбку. Потом подумала, какого черта я должна притворяться, – и растянула ее от уха до уха, глядя прямо ему в глаза. Он медленно шел ко мне, и его взгляд не предвещал ничего хорошего.

– Где она, черт тебя бери, – Роберт был зол, очень зол. – Как же ты меня достала своими выходками!

Он подошел ко мне почти вплотную, напирая и нависая надо мной. Снова очень много Роберта в моем личном пространстве. Он только и умел, что наседать и подавлять ростом и телосложением, словно альфа-самец, доказывающий стае, что он здесь главный – просто потому, что он выше, быстрее, сильнее. Я расправила плечи и напрягла ноги, мне хотелось показать, что я не боюсь, что его примитивные подходы на мне не работают, но когда он медленно приблизился ко мне почти вплотную, инстинкт заставил меня отступить. Роберт ухмыльнулся, а я сжала кулаки, злясь на саму себя. «Стой на месте, – мысленно повторяла я. – Ничего он тебе не сделает. Он идиот, но все же не до такой степени». Роберт снова медленно, как хищник, перемещался в мою сторону, и как только он придвинулся – я снова сделала шаг назад. «Да что за черт такой!» – выругалась я мысленно. Еще один медленный шаг вперед с его стороны – и мой назад. В его глазах заплясало веселье, когда он очутился еще ближе, мне же, как оказалось, отступать было некуда: я уперлась спиной в стенку.

Роберт смотрел на меня так, что я снова почувствовала себя мертвой бабочкой. Сглотнула и поняла, что мне нужно срочно что-то предпринять.

– А… э… – промямлила из своего угла, – ты в детстве случайно не увлекался лепидоптерофилией?

Его лицо застыло в недоумении, а брови сошлись у переносицы.

– Чем?

– Да нет, – махнула я рукой, – вряд ли. Ты и слов-то таких не знаешь.

Его глаза сузились.

– И что же это такое?

– Это хобби, – заговорила я голосом училки французского, – а именно, коллекционирование бабочек.

– С чего ты решила, что мне нравится убивать бабочек? – он странно на меня посмотрел, и на секунду его голос стал абсолютно нормальным.

– Да так, – пожала плечами, – все садисты с чего-то начинают.

Он закатил глаза, потом глубоко вдохнул и долго выдыхал, словно терял остатки терпения. Уперся одной рукой в стену рядом с моей головой, а согнутым указательным пальцем другой руки приподнял мне подбородок, чтобы видеть мои глаза. От этого прикосновения я вздрогнула.

– Мира, – голос Роберта был обманчиво тихим и вкрадчивым, – прошу тебя в последний раз по-хорошему: отдай мне клюшку, и разойдемся.

– Я еще вчера четко предупредила тебя, что будет условие. – Я попыталась вложить храбрость в свой голос, но все равно почувствовала, как он дрожит. Все в Роберте пугало меня, а его палец под моим подбородком обескураживал. Разум кричал мне: «Срочно убирайся». Я бы и рада его послушать, да вот как выбраться из кольца крепких рук?

– Я извинился, – выдохнул Роберт, – вчера.

– И я сказала, что этого недостаточно, – пробормотала. – Напряги свою память.

Он изучающе смотрел на меня.

– И чего же ты хочешь?

Мое тело замерло, а мозг лихорадочно обдумывал условие, которое бы меня удовлетворило. Честно говоря, не думала, что до этого дойдет. Наверное, хотела оставить клюшку у себя на три недели, мучала бы Роберта, отбивалась от его нападок. И все бы шло, как обычно. Но сейчас он просит озвучить условие, а у меня, в самом деле, не было и намека на идею. Единственное, что у меня было – глубокая всепоглощающая злость, вызывающая желание отомстить за то, как он поступил с Кристиной. Я вспомнила, как случайно столкнулась с ней в поликлинике в прошлом октябре. Она выглядела бледной и осунувшейся, так, будто долго и тяжело болела. Но потом я поняла, что дело вовсе не в вирусе, дело в Роберте…

Две бесконечных голубых вселенных гипнотизировали меня. И почему таким отвратительным придуркам разрешается иметь такие фантастические глаза?

Так, ладно, не отвлекаться.

Я медленно размотала шарф и сняла шапку, которая все еще была на мне, расстегнула куртку – от борьбы с Робертом стало жарко, и пот уже струился между лопатками. Он стоял так близко, что я задевала его при каждом движении.

– Ну? – не выдержал Роберт.

– Я хочу… – мой мозг работал быстро, очень быстро, предлагая варианты пыток: от «пробежать голым по улицам Стокгольма» до требования выколоть правый глаз. Но потом меня осенило. Конечно. Идеально.

Быстро смахнув его руку со своего подбородка, я задрала голову еще выше, чтобы смотреть ему прямо в глаза. Мне хотелось видеть его реакцию, хотелось насладиться ею сполна и не пропустить ни одной секунды, пока он будет осознавать мои слова.

– Я хочу, чтобы ты стал моим парнем на все время, что мы пробудем в Стокгольме.

«И еще я хочу, чтобы ты влюбился в меня, гад, за эти три недели, а потом я хочу тебя бросить, растоптать твое сердце и станцевать на нем джигу. Хочу, чтобы ты понял, каково это, ощущать, когда тебя бросают. Хочу сбить с тебя самодовольное выражение, когда ты поймешь, что тоже можешь страдать», – эта часть торжественного выступления была перенесена во внутренний монолог.

Его глаза расширились, на лице застыло недоверчиво-брезгливое выражение, он смотрел на меня, как на красного слизня, который заполз ему под мышку.

– Что ты сказала? – переспросил он.

– Ты все правильно расслышал, – я скрестила руки на груди. – Хочешь получить клюшку – должен отказаться от любого флирта, поцелуев и… – мои брови многозначительно поднялись, – ну ты понял, с другими девушками.

Он сделал два шага назад и рассмеялся. А я вдохнула полной грудью – пока он стоял так близко, кажется, я забыла, как это делать.

– Ты не серьезно, так ведь? – он провел руками по волосам.

– Очень даже серьезно.

– То есть ты хочешь, чтобы я флиртовал, целовал и… – он тоже поднял брови, – тебя?

Мои глаза распахнулись от всполоха жара, возникшего от его слов. Вот это поворот.

– Э-э, давай мы не будем вписывать все эти активные глаголы в наш с тобой договор, – пробормотала я, ощущая, как во рту пересохло от такой перспективы. – Давай сосредоточимся на общем смысле условия.

Роберт усмехнулся и протянул, почесывая шею:

– Интересно… ты хочешь сосредоточиться на смысле того, чтобы я стал твоим парнем, но не думал о поцелуях и сексе? Это как?

О, вселенная, дай мне сил.

– Давай назовем это… не знаю, фейковым, ненастоящим парнем, который просто исполняет свою роль. Сопровождает меня везде, мил со мной, защищает и окружает вниманием, – я очень старалась звучать бесстрастно, с легкой ноткой скуки.

Выражение его лица изменилось, словно его осенила мысль:

– А-а, так ты всегда этого хотела, а тут такой шанс подвернулся… Признавайся, мартышка, что влюблена в меня, – сказал он, и в его словах послышалось превосходство.

Я закатила глаза и подумала, что за «мартышку» надо бы заставить его целовать салфетки, которыми я вытирала руки.

– Ты и правда идиот? – вырвалось у меня. – У меня все же всегда была надежда, что капля разума у тебя есть. Ну не может природа так щедро одарить твою сестру и так жестоко отыграться на тебе.

Он проигнорировал мой выпад.

– Тогда зачем тебе нужен этот спектакль? Из твоей пламенной речи я понял, что близости ты не хочешь… или все же?

– Нет, нет и нет, – голос странно прозвенел, а щеки вспыхнули.

Его лицо просветлело.

– Хочешь вызвать ревность у своего шведа? Он, как я понял, вместо тебя запал на твоих подружек.

– Невероятно, – прошептала я. – Ты и в самом деле ненормальный. Мне плевать на Эрика и на двух пустоголовых блондинок. На тебя, впрочем, мне тоже плевать…

– Но все же ваше величество возжелало видеть меня в числе своих фаворитов, пусть и… фейковых, – его голос был ироничным.

– Моя единственная цель, – растягивая слова, сказала я, стараясь, чтобы мой голос наконец звучал ровно, – наложить на тебя целибат на эти три недели и… наслаждаться твоим щенячьим взглядом, подарками, ужинами при свечах, ну и что там еще делают безумно влюбленные парни.

Я смотрела, как вытягивается его лицо, и мне стало так хорошо. Никогда не думала, что месть настолько сладка.

– Так вот, – продолжила я, намеренно рассматривая свои ногти, – хочу наслаждаться тем, как ты мучаешься, и смотреть, как ты будешь стряхивать с меня пылинки и проводить все свое драгоценное свободное время со мной.

Роберт ничего не говорил, он смотрел на меня, разинув рот, словно я только что прошла по воде, как Иисус.

– Пошла ты, – он направился к выходу. – Я не буду участвовать в этом.

– Тогда можешь попрощаться с клюшкой.

– А знаешь, что… – он резко развернулся и шагнул ко мне, заставив меня снова отпрыгнуть к стене. – Делай что хочешь, но помни, что тебе придется объясниться с Мишей. Она не поймет, если ты сотворишь такую дурь. Вашей дружбе конец.

Я пожала плечами.

– Посмотрим.

– Нечего здесь смотреть. Я никогда, – он наклонился близко ко мне, обдав мои губы дыханием, – не буду твоим парнем, не буду изображать твоего парня и никогда не допущу об этом даже мысли. Ты абсолютно не в моем вкусе, с идиотским характером и… – он хищно посмотрел на меня, – гномичьим ростом.

После этого Роберт широким пружинистым шагом вышел из комнаты.

Глава 6

Мое сердце еще долго сумасшедше стучало после того, как Роберт ушел, а его слова звучали у меня в голове. Мне не хотелось на них фокусироваться, ведь я ненавижу Роберта, и мне плевать, что он думает, но почему-то они причиняли мне боль. «Ты абсолютно не в моем вкусе, с идиотским характером и гномичьим ростом» крутилось, словно испорченная пластинка. «Ты абсолютно не в моем вкусе, с идиотским характером…», «Ты абсолютно не в моем вкусе…» – не в силах остановить его отвратительные слова в своей голове, я закричала, схватила со стола Лены книгу и швырнула ее в стену.

– Эй, все нормально? – послышалось на шведском из-за двери.

Я потерла руками виски, пытаясь привести себя в чувство.

– Да, простите, – ответила я. – Просто выплеск эмоций.

– Хорошо, – послышалось с той стороны.

Опустившись на стул, я закрыла глаза. Очень хотелось плакать. Обычно я не плачу. Никогда. Мне кажется, слезы – признак слабости и беззащитности, а я хочу быть сильной и бесстрашной. Но сейчас в глазах так странно щипало, и, не удержавшись, одна слезинка выкатилась из уголка глаза и понеслась вниз по щеке.

Когда я была маленькой, не могла понять, почему у всех есть отцы, а у меня нет. Однажды я спросила Аню, куда уехал наш папа и когда он вернется. Ответ моей сестры не сотрется из моей памяти никогда:

– Он не вернется. Он бросил нас. Из-за тебя.

Помню, что тогда я плакала. Очень сильно. Мне пятилетней было трудно понять, что же я такого сделала, что отец решил оставить свою жену и троих детей. Снова и снова приставала к Ане с расспросами, но она только отмахивалась от меня. Больше она никогда не повторяла этих слов, но и одного раза было достаточно, чтобы они навсегда засели в моей голове. Пару лет назад, когда мы с Аней крепко поссорились, я бросила ей в лицо ее же обвинение, но она только пожала плечами и сказала, что никогда не произносила подобного.

Но она произносила, и я запомнила эти слова.

Где-то лет в десять я окончательно поняла, что плакать бессмысленно. Это никак не поможет заживить разбитую коленку, не вернет бросившего нас отца и не приблизит к поставленным целям, поэтому я перестала лить слезы. Хотя Миша говорит, что плач помогает выплеснуть накопившееся напряжение и таким образом сохранить нервную систему, и ничего плохого в нем нет. Но не для меня. Никто и ничто не достойно моих слез, поэтому я смахнула одинокую слезинку, уставилась в окно, где город накрывали сумерки.

Вчера, пока я пикировалась с Робертом, девчонки уговорили Эрика изменить планы и сходить сегодня вечером в бар. Эрик радостно отменил поездку к бабушке, чтобы провести время с двумя длинноволосыми блондинками, но теперь ясно, что они позвали в бар и Роберта с другом. Я как раз направлялась туда, когда на меня налетел Роберт и сбил с ног. А теперь, зная, что он тоже будет с нами, еще и притащит с собой такого же хоккейного хлыща, настроение ехать пропало. Наблюдать, как две хищницы охмуряют хоккеистов, придерживая Эрика как запасной аэродром, не было никакого желания.

Я все смотрела, как качаются верхушки голых деревьев на фоне закатного облачного неба, и никак не могла решиться выйти из дома. Слова Роберта все еще отдавались эхом в моей голове, не добавляя мне сил и радости. Честно говоря, я не могу похвастаться богатым опытом общения с парнями, да и бойфренда у меня никогда не было, хотя Миша говорит, что дело исключительно во мне и что я сама не подаю мужчинам сигналов. Она считает, что в школе было полно мальчишек, которые были влюблены в меня.

Но я думаю, что это неправда. Да, их притягивало ко мне, мы болтали на переменах, я отпускала дурацкие шутки, они смеялись, но не более того. Я ни разу не замечала в их глазах вожделения, игривого блеска или хотя бы интереса. Иногда видела подобные взгляды, которые они бросали на Мишу, хотя им не хватало смелости подойти к ней из-за ее брата, но в отношении себя… никогда. И вот теперь Роберт вытащил на свет страх, который я так глубоко спрятала – я не привлекательна для мужчин. Возможно, все дело в моем носе, и мне следует больше денег откладывать в банку на пластическую операцию, возможно, в росте, и мне нужно носить высокие каблуки. А возможно, со мной просто было что-то не так. Бывает же, что человек просто никого не привлекает и всегда остается одиноким.

Из моей груди вырвался тяжелый вздох и зачесались глаза. Тут можно было разрыдаться и пожалеть себя, но как я уже говорила, я больше не плачу.

Все больше разноцветные огней города загоралось на фоне темного неба, когда пришло сообщение от Эрика.

Мира, привет. Ты скоро?

Я представила, как он сидит за столом с двумя хоккеистами, и все внимание Лены и Леры поглощено горой, нет точней горами мускулов. Мысль о том, что он сам виноват и попался на удочку двух охотниц, проскользнула, но я не стала на ней концентрироваться. В конце концов, Эрик был милым, немного наивным парнем, который приехал за мной в аэропорт, и мне точно не стоило бросать его. Поэтому я быстро напечатала ответ и надела куртку.

Уже еду.

Бар был небольшим, но очень популярным, народу в него набилось много. Кажется, в основном студенты. Все болтали и смеялись, кто-то пританцовывал, громко играла музыка. На улице не было дождя, поэтому многие выходили с пивом к столикам во дворе. Я нашла Эрика, Лену и Леру за дальним столом в углу внутри бара. Мысленно поблагодарила вселенную, что им хватило ума не усесться на улице, где я бы замерзла в течение двух секунд. Эрик расцвел, когда заметил меня, и махнул рукой.

– Что будешь пить? – спросил он, когда я села рядом.

– Не знаю, – пожала плечами. – Может, бокал вина?

– Давай я возьму, – предложил Эрик, чем удивил меня. У шведов не очень принято угощать, даже на свиданиях они договариваются, что поделят счет пополам.

– Ладно, – согласилась я и заметила, как Эрик облегченно выдохнул.

– Белого?

– Точно, спасибо.

Девчонки уставились в телефон, рассматривая какую-то фотку, они только рассеянно кивнули, когда я села за стол. Ни главного придурка на планете, ни его друга не было видно, мой желудок сжался, и я не поняла, из-за чего.

– А вы звали Роберта сегодня? – наконец спросила я. Мне надоело, что эти вешалки упорно делали вид, что меня здесь нет.

– Да, он сейчас придет, – промурлыкала Лена, а Лера добавила: – Они с Томом отошли за пивом. – И обе снова уставились в телефон.

Через тридцать секунд по позвоночнику поползло холодное липкое чувство. Скука… Плохо дело. Если не займу себя срочно чем-нибудь, в голову полезут мысли, которым вход был категорически запрещен, сегодня и так порог рефлексии превышен в четыреста раз. Я автоматически ткнула в приложение по шахматам, играю белыми. «Хорошо», – пронеслось в голове, и я открыла партию испанским дебютом: пешка на е4, черные ответили на е5, конь на f3, черные вывели коня на с6. Я уже приготовилась сходить слоном на b5, как стол накрыли две огромные тени. Роберт и его друг усаживались, ставя перед собой и девчонками по бокалу пива.

– О, привет. Я Том, – вальяжно протянул парень и откинулся на спинку стула.

– Мира, – буркнула, не решаясь смотреть ни на него, ни на Роберта. Хотя, готова дать руку на отсечение, придурок ожидал от меня чего-то, несколько раз я чувствовала на себе его взгляды, но виду не подавала, уставившись на черно-белую онлайн доску.

– В шахматы играешь? – с легким удивлением и ленцой спросил Том.

– Нет, в футбол, – ответила я и наконец взглянула на него. Том улыбался, на его щеках показались ямочки, а темные глаза искрились. Он был одновременно похож и непохож на Роберта. Такой же огромный, но темноволосый, смуглый и какой-то живой… Он словно состоял из веселья и любопытства. Да, таким легко очароваться, вон как Лена с Лерой пускают слюни. Том подмигнул мне, показывая, что оценил мою шутку и переключился на девчонок.

Пришел Эрик, неся в одной руке бокал пива, а в другой вино для меня. Я улыбнулась ему. Понятно, почему ему так резко понадобилось ухаживать, не хочется падать лицом в грязь перед хоккеистами. Эрик заметил мою раскладку и с любопытством уставился на экран.

– Не выключай, – попросил он. – Я посмотрю.

Я быстро переместила слона на b5, пешка черных шагнула на a6. Что ж, ожидаемо. Мой слон пошел на a4, и моя рука замерла над экраном телефона в ожидании хода соперника. И тут я услышала, как Лена неестественно высоким и дрожащим голосом цедит слова:

– Серьезно, Роберт? Конечно, можно предположить, что ты горячий, но, чтобы настолько…

Не знаю, что за сила захватила меня, но я забыла про своего слона, про ход черных, про шахматы вообще. Я про все забыла. Все мое тело, начиная от кончиков волос до ногтей на ногах настроилось, чтобы узнать, что вызвало в голосе Лены столько восхищения. Она держала в руках телефон и рассматривала фотографию Роберта. Было невозможно рассмотреть ее подробно, но даже со своего места мне было видно, что на фото Роберт позирует в одних джинсах, которые еле держатся на бедрах, волосы взлохмачены, а на губах играет похотливая ухмылка…

Satan i gatan, это что еще такое?

– Фотосессия для новогоднего календаря «Кельнских пингвинов», – словно услышав мою внутреннюю мольбу, пояснил Роберт. – Наша PR команда решила сделать подарок фанаткам. Я, кажется, февраль.

– Привет, мистер Февраль, – промурлыкала Лена, а я рассмеялась.

Роберт только раздраженно взглянул на меня и перевел взгляд на Лену, которая, прикусив нижнюю губу… Что? Неужели они на самом деле так делают? Лена накручивала белокурый локон на палец. Это же шутка, правда? Никто не может вестись на подкаты из восьмидесятых. Но, кажется, никому, кроме меня, не было странно и смешно. Эрик заканчивал мою партию, Лера что-то шептала на ухо Тому, а Роберт смотрел прямо в глаза Лене. И в его взгляде я заметила полный набор – интерес, желание и чертов игривый блеск.

Мне показалось, что у меня руки задрожали. Серьезно? Чтобы заинтересовать парня нужно закусить нижнюю губу и накручивать волосы на палец. И все? Я не могла поверить, что это работает так просто. О, да тут бесплатный мастер класс по соблазнению. Я замерла, как гончая, учуявшая дичь. Как пропустить такое, когда работают профессионалы: один расставляет силки, второй с удовольствием туда попадается. Каждое движение Лены отпечатывалось и запоминалось в моем мозгу, каждый взмах ресниц, поворот головы, плавность жестов. Заметив движение справа, я поняла, что и Лера тоже вышла на охоту, а Том, судя по всему, был безмерно рад оказаться жертвой. Она чуть отодвинулась от Тома и провела рукой по шее и коснулась ключицы, взгляд хоккеиста, словно прилипший, двигался за ее рукой. Хорошо. Записали.

Наконец Лена закончила кудахтать над полуголой фоткой Роберта, и эстафету приняла Лера: она забрала телефон и стала внимательно рассматривать снимок. Том тоже склонился. Пальцы Леры скользнули по экрану, увеличив фрагмент, и теперь даже мне был прекрасно виден голый пресс мистера Февраль. Да уж, нечего сказать. Впечатляет. Лера отчего-то хихикала, пока считала кубики пресса на экране. Том что-то прошептал ей на ухо, и дурацкое хихикание превратилось в не менее дурацкий смех, а потом… потом Лена протянула руку и потрогала его живот. Ого. Том недолго думая приподнял майку, и Лена дотронулась еще раз, но теперь между ее пальцами и кожей Тома не было никакой преграды. На губах у обоих заиграли странные улыбки. Ладно. Трогать живот, сначала через майку, потом без. Понятно.

Дальше интересней. Роберт и Том стали перебрасываться примитивными шутками, а девчонки покатывались так, словно перед ними персонально выступал Луи Си Кей. Здесь тоже понятно, смеемся над каждым словом, даже, если шутка неудачная и несмешная. Не успела я записать эту информацию во внутренний блокнот, как Лена сделала глоток пива, и на ее верхней губе осталась пена, Том протянул палец и аккуратно стер ее, при этом их взгляды были такими жаркими, что у нас у всех поднялась температура на два градуса.

Я сглотнула и схватилась за свой бокал. Хорошо, что вино было прохладным и чуть меня остудило.

– Все в порядке? – спросил Эрик, дотронувшись до моей руки, отчего я вздрогнула. Это что еще за новости? Либо на Эрика тоже повлиял обмен сексуальными энергиями, либо он просто решил подражать уверенным в себе хоккеистам. Почувствовав на себе взгляд, я постаралась придать себе безмятежный вид: Роберт прижимался губами к уху Леры, но его глаза были устремлены на меня, и в них читалась усмешка – похоже, он видел, как я подпрыгнула от простого прикосновения Эрика. Вот черт.

Чтобы избавиться от странного чувства, охватившего меня от этого взгляда, я склонилась над экраном и спросила, сканируя расположение фигур на доске:

– Как у тебя дела?

Эрик улыбнулся:

– Хорошо. Надеюсь на ничью.

Что?

– Ты ведь помнишь, что играешь с моего аккаунта, да? – прошипела я, и мысли сразу переключились на рейтинг и набранные очки. Я не могу их потерять. Коммерческие турниры – единственное место, где я могу заработать деньги. На большие соревнования я не прохожу, но победы на местных позволяли мне не просить денег у мамы.

– Дай сюда, – раздраженно бросила я, хотя до конца не понимала, из-за чего так разозлилась на самом деле – всего-то надо выправить ситуацию.

Не успела я сосредоточиться и настроиться на игру, как услышала чавкающий звук. Неужели это… поцелуй? Серьезно?

Я медленно повернула голову и встретилась взглядом с Робертом. Он целовался с Лерой, но его глаза вперились в меня. Что за бред? Роберт поднял большой палец вверх за спиной Леры и подмигнул мне, отправив мое сердце, и без того растерзанное, к чертям собачьим.

Глава 7. Роберт

Утро выдалось прохладное. Очередной циклон принес массу холодного воздуха с моря. Даже я поежился, пока шел к машине, и пожалел, что не накинул куртку, а ограничился только олимпийкой от спортивного костюма. Утром пробежка, потом раскатка – и все, перед игрой мы себя бережем.

Я прыгнул в машину, завел двигатель и включил обогреватель.

– Привет, Роб, – пробормотал Том, плюхаясь на пассажирское кресло.

– Вид у тебя, конечно… – рассмеялся я.

Том пожал плечами.

– Даже не знаю, почему. Я и чувствую себя так же, как выгляжу, – он почесал шею. – Мы ушли прямо за тобой… в районе десяти-одиннадцати. Черт, надо собраться… Хорошо, что с утра пробежка. Это я могу делать в любом состоянии.

– Согласен, – поддакнул я, вытаскивая из кармана бумажник.

– Кстати, – Том листал ленту соцсети, – ты в курсе, что ходят слухи про скаута?

У меня внутри все мгновенно напряглось. И зачем только я пригласил его побегать вместе? Тема для утра так себе. Про скаута я конечно слышал. И не только слышал, но и думал о нем постоянно. Вчера, когда я лег спать, мне пришлось очень постараться, чтобы заставить себя выкинуть из головы эти мысли, которые кружились словно стая ворон. После пробуждения тоже удалось держать разум под контролем, но Том… одним предложением включил тревогу, и… Ладно, все равно никому нельзя показывать, даже Тому, как меня волнует этот разговор, поэтому я ответил, вложив в свой голос максимум беззаботности:

– Да, все болтают.

– И что ты думаешь? – он откинулся на спинку сидения.

– Предпочитаю ничего не думать. Если это правда, мы скоро узнаем, – процедил я.

Это не было честным ответом, но Том не должен об этом догадаться, никто не должен. Страх снова накатил, но в тот момент, когда я вышел на небольшой разминочный трек и почувствовал знакомое напряжение, в голове сразу стало ясно и спокойно. Было понятно, что нужно делать и почему. Это как ежедневная рутина, помогающая заземлиться, когда что-то идет не так, например, чистка зубов или душ – абсолютно понятное, повторяющееся действие, дающее положительный эффект просто потому, что ты его выполняешь.

– Подойдите сюда, – тренер махнул нам рукой. Он заглянул в раздевалку и теперь стоял, поправляя свою кепку, как делал всегда, готовясь зарядить нас мотивационной речью. – Вчера ходили слухи про скаута, – начал он без всяких реверансов, и мое сердце провалилось в пятки. – Так вот, я получил подтверждение, что это правда, и скаут будет на наших играх. У меня нет подробностей, на каких и когда, но я должен был предупредить вас.

Ребята закивали, кто-то потер руки, Том и парень, чье имя было таким сложным, что я до сих пор его не запомнил, дали друг другу пять, а я почувствовал, как вспотели мои ладони. Это мой шанс, и я не намерен его упускать. Мне нужно собраться и показать лучшее, на что я способен, а не такую паршивую игру, как в прошлый раз.

– В общем, это все, что я хотел сказать. Все на лед, – прогремел тренер, и мы нацепили шлемы.

На раскатке я еще как-то сумел выбросить все из головы. Но потом меня накрыло новой волной тревоги. К вечеру я накрутил себя так, что все нервные окончания, казалось, оголились. Глубокий вдох и выдох через нос, которые должны были расслабить меня, только раздражали, и избавиться от комка страха в животе мне не удалось.

Я надел краги, застегнул шлем под подбородком и пошел на арену. Сегодня играем с «Воксандом». Хорошие ребята, сильные, но мы не хуже. Я выхожу в третьей пятерке, поэтому поехал на скамейку. Вбрасывание забрал наш пятый номер, но отдал неудачный пас…

Когда я был маленьким, часто думал: если бы шайба была живой, чью сторону она бы выбрала? Мне всегда хотелось, чтобы шайба выбирала мою команду и меня, и сама залетала сопернику в ворота. Хотелось бы… Иллюзиям пришлось остаться в детстве. Теперь понятно, что для гола нужна слаженная команда, скорость и мастерство. Что ж, покажем, как «Рыси» могут работать. Я кивнул товарищам по звену, и мы выкатились на лед.

В голове стоял гул, обычной ясности не было. Странно. Я отмахнулся от этого ощущения. Шайба щелкает о перо моей клюшки, и тут же адреналин затапливает мои вены. Я несусь к воротам соперника, отдаю пас Йохану, тот делает бросок и… мимо!

Середина второго периода. Счет 2:3 не в нашу пользу. Плохо. Очень плохо, потому что я не забил ни одной шайбы. В голове бьется: скаут… скаут… скаут… Я сглатываю.

Клюшки стучат о лед, болельщики скандируют «Воксанд! Воксанд!», а шайба мне не дается. Развернувшись, все же отбираю ее и веду на половину соперника. Защитник слева блокирует меня, я уклоняюсь, но цепляюсь за его конек и падаю. Черт возьми! Сразу подскакиваю, но меня снова сбивает с ног игрок «Воксанда».

Кровь шумит в голове, злость накатывает огромной волной. Я вскакиваю и бью, ответный удар прилетает немедленно, и после этого я перестаю соображать. Этот чертов восьмой номер не дал мне забить гол, когда на трибунах сидит скаут! Я бью еще раз. По льду катится шлем. Наверное, мой, не могу разобрать. Да мне и уже все равно, я хочу лишь выплеснуть свой гнев. Замахиваюсь еще раз, и меня оттаскивают в сторону сильные руки. Мне назначают большой дисциплинарный штраф – двадцать минут – плюс две минуты малого штрафа.

Нет. Нет. Нет.

Я еду в раздевалку, готовый убить всех и каждого, но в первую очередь – себя.

На лед меня выпускают снова только за шесть минут до конца матча. Еще пытаюсь сделать что-то, но мне нельзя получить еще один штраф, поэтому я катаюсь, как фигуристка, аккуратно объезжая соперников.

Игра заканчивается ничьей. У меня ни одного гола. Тренер молча смотрит на меня, пока я иду в душ. Что еще ему мне сказать? Он и так орал весь прошлый перерыв. Не произнеся ни слова, одеваюсь и ухожу.

Сажусь в машину. Домой ехать не хочется. Смотрю на время и набираю номер.

– Привет, Тим. Как ты?

– О, Роб. Сто лет тебя не слышал. Думал, ты по-русски разучился говорить.

– Очень смешно.

– Как твоя игра?

– Хуже некуда: лажаю, дерусь и не вылезаю со скамейки запасных. Сегодня дали дисциплинарный штраф на двадцать минут. А говорят, что может приехать скаут.

– Черт. Хреново.

– Ага.

Мы помолчали. За это я и люблю своих друзей, Макса и Тимура. Мы знакомы миллион лет, с того самого дня, как родители привели нас в секцию хоккея, потом мы много лет играли за команду «Викинги» пока не выросли и не решили, что свяжем нашу жизнь с этим видом спорта. Тимур играет за питерскую команду «Нева», а Макс – за московский «Сокол». А еще Макс встречается с моей сестрой, оказывается, что и так бывает. Но это не важно – важно, что с ними просто можно молчать, когда тебе не очень, и это уже помогает. Они для меня как братья, как семья.

– Почему ты перестал контролировать себя? – спросил Тим.

– Не знаю, – я вырулил на дорогу, собираясь бесцельно кружить по городу, разговаривая по телефону: хоть какое-то занятие.

– Давай поразмышляем и разберемся, – предложил Тим. Он очень спокойный и обстоятельный, всегда хочет помочь. Иногда это становится его проблемой. – Как ты настраиваешься на игру?

– Да не знаю, как обычно, – я пожал плечами, хотя Тим меня не видел. – Стараюсь выбросить все из головы. Правда, последние две игры мысль об этом скауте чертовски нервирует меня.

– Понимаю, такие новости всегда выбивают. Но подготовительная рутина как раз и позволяет забыть все лишнее. Напомни, что ты делаешь перед игрой?

– В смысле?

– Ну, Макс мотает клюшку и смотрит не то на восток, не то на запад. Не помню уже. Я беру свой талисман и перебираю бусины на браслете. Помнишь, это тот браслет, который у меня с детства? А что ты делаешь?

Мне хотелось рассмеяться, потому что все, о чем сказал Тим, показалось мне ужасно глупым. Никогда не делал подобной ерунды и всегда считал, что выше этого. Я открыл было рот, чтобы сказать, что детские ритуалы не работают во взрослой жизни. Но потом вспомнил, как отец перед каждой игрой настраивал меня, похлопывал по плечу, говорил, что верит в меня. Иногда, когда матч был на домашней арене, он пробирался в раздевалку, вручал мне клюшку перед выходом на лед и желал удачи.

Сердце раскололось пополам от этого воспоминания, и в груди стянуло так, что мне понадобилось усилие, чтобы вдохнуть.

– Ничего, – прохрипел я. – Я ничего не делаю.

– Слушай, – Тим разговаривал со мной медленно, как с ребенком, – это правда помогает. Почитай: многие хоккеисты рассказывают в интервью, что у них есть свои ритуалы. Не хочу сделать тебя суеверным, но рутина помогает, ты и сам знаешь.

– Знаю, – пробурчал я.

От мысли об отце мне стало трудно говорить. Я старался не думать о том, что их с мамой больше нет. Они погибли чуть меньше года назад в автомобильной катастрофе. И сейчас иногда казалось, что они уехали в путешествие и вот-вот скоро приедут. Не то чтобы я их ждал – мне же не десять лет, – но тотального разрыва тоже не ощущалось. Голова загудела, мне нужно было срочно переключиться, и я спросил:

– С Максом давно разговаривал?

Тим рассмеялся:

– Я тебя понял: хочешь сменить тему.

– Хорошо, когда друзья знают тебя, как себя, – в груди чуть отпустило.

– Недавно говорил. Ты видел его статистику? Он сумасшедший. Я уже боюсь его таблицу открывать: есть ощущение, что у меня разовьется комплекс неполноценности.

– Вот точно. Давай и Макса в покое оставим с его голами. Невольно о своих начинаешь думать.

– Расскажи тогда про Швецию, – попросил Тимур.

– Прикинь, Мира здесь, – зачем-то сказал я.

Мы поболтали еще немного, я понял, что отвлекся, и напряжение немного ослабло. Но все же спокойно себя не чувствовал. Словно мне нужно было что-то обдумать, но я делал все, чтобы не пустить эту мысль в сознание. Когда я добрался домой, то плюхнулся на диван и стал скролить ленту соцсети, бросив куртку прямо на пол. Наверное, я стал зависимым от лайков и восторженных комментариев, потому что их чтение прочно стало моей ежедневной привычкой.

Хейтерские комментарии тоже попадаются, но их мало. В основном это мужчины, которые обсуждают мою игру. Я не реагирую на диванных аналитиков, мне и без них самокопания хватает. А вот девушкам нравятся горячие фотки. Постоянных фанаток, всегда оставляющих несколько слов под каждой фоткой, я уже знаю, иногда отвечаю. Им приятно, мне несложно.

Прокручивая ленту, я вдруг заметил под той самой фоткой, которую вчера показывал девчонкам, новый комментарий на английском: «Не могу понять, с каким богом тебя сравнить. С Тором? От тебя исходит энергия и решительность. Или с Фрейром? Он повелитель гармонии и сексуальной привлекательности».

Ого. Все проблемы мгновенно улетучились. Такого мне еще не писали. Я щелкнул на фото девушки. Она была абсолютно стопроцентно в моем вкусе: длинные белокурые волосы, фантастическая фигура и привлекательные формы. Лицо мне показалось смутно знакомым, возникло ощущение, что я ее где-то видел, но сколько я ни вглядывался, не мог вспомнить. Наверное, просто показалось. К тому же рядом с ее именем – Линнея Свенсон – стояла иконка синего с желтым крестом флага Швеции. Кажется, у меня появилась первая шведская фанатка, и она была потрясающей. Просмотрел остальные фотографии в ее профиле, их было немного. Почти на всех она или не в фокусе, или сфотографирована издалека. Вот она на рафтинге, вот смеется в баре с друзьями, вот она на хоккее, а на ее шее шарф «Стокгольмских рысей». Я улыбнулся и написал ей в личку: «Думаю, нам нужно встретиться, чтобы ты сама выбрала, с каким богом меня можно сравнить»