Метапрактика. Осознание скрытого

Интермедия

!!! Все истории в этой книге написаны по мотивам историй, которые случились давно, не меньше, чем десяток лет назад, имена изменены, герои историй уже забыли о том, что с ними было и живут полной счастливой жизнью. С некоторыми мы поддерживаем связь, с другими нет. Но иногда ко мне приходят люди по их совету и хотят заглянуть в тайный мир метафор и своей внутренней империи.

Метапрактика. Кто имел терпение разобраться в первой книге «Метадао. Управление подсознанием», тот уже понял, как я себе представляю устройство человека – это была основная тема первой книги. Вернее мой запутанный путь к этому осознанию: через случайные инсайты, опыты и, наконец-то, школы дао. Мне было важно описать именно то, как судьба и жизнь могут сами показывать наивному субъекту путь к дао.

В этой книге меня больше интересует работа с метафорами. Мы понимаем сознательно слова, буквы, можем решать уравнения, но когда речь касается наших страхов, привычек, зависимостей, то тут мя бессильны. Утром мы решаем начать правильный образ жизни, а вечером нам хочется тортик, и мы его тут же съедаем. Потом что ставим задачу мы сознательно, а что делать решает подсознание самостоятельно. Наверняка, если хорошенько подумать, у вас есть опыт такого взаимодействия с телом.

Чтобы донести мысль до подсознания, мы должны найти ту метафору, которую подсознание поймет, как реальность.

Метатело. На моем пути я увидела для себя слово "метатело". Или психотело. В сущности, одно и то же – смысл в том, что это одно целое. Снять паническую атаку проще движением, чем разговорами, но и разговором тоже можно – объяснить себе, почему она ненужна, а потом задышать диафрагмой. И прощай ПА.

Мета – это то, что больше, выше, новый уровень. Тело – это труп. А тело, в котором живут образы, чувства – это существо, живое. Оживляет тело движение внутри него. Движение всего – жидкостей, мыслей. Это связано сильнее, чем кажется. Это одно целое.

В костном дыхании у даосов значительную часть делает ум. Но этоне воображение, это внимание и сосредоточение. Энергия там, где внимание. Нас воспитывают не слова, а действия. Чтобы понять слово "идти", надо сначала научиться ходить. Когда мы говорим "иди", мы хотим, чтобы тело вспомнило движение. И от качесмтва движения зависит то, что мы чувствуем.

Это хорошо видно в работе с актерами. Как показать разные характеры, состояния, образы? Движениями. Прежде всего движение, остальное потом. Осанка – это движение. Гордый человек прямой, жесты медленные, он себя преподносит, как памятник самому себе. Трусливый человек внутренне уступает, поза у него суетливая, подвижная, он готов отскочить или склониться. Это вместе все – мататело. Движение энергий внутри тела создает жизнь, которую мы можем прочитать в буквах, увидеть на картинах, услышать в музыке.

Мне нравится метатело. И теперь я делюсь с вами этим словом. Душа – в момент соития хромосом инициирует создание тела и начинает жить в нем. И это неразделимо, как флейта и звук флейты. Когда затихает музыка, флейта становится пустой оболочкой. Но наша жизнь (чувства и мысли), наше "Я" – результат нашего взаимодействия с миром. Нет взаимодействия, нет и "Я", или оно немощное и бедное. О чем нам и говорят многочисленные маугли. Один человек – это все люди. Движение и тело – это нераздельный цельный человек с его взаимосвязанными процессами сознания, эмоциями и подсознанием.

Действенная Метафора. Основой моего высказывания стала многолетняя практика даосизма (тайцзы и нейгун), работа с актерами, изучение физиологии ЦНС и психологии. Прежде всего для работы с актерами и с собственной психикой я нашла основной способ разговора: действенная метафора.

Самоподобие мира бесконечно. Делая метафорическое маленькое действие, мы обучаем себя применять это и в большом процессе. Двигательные формы тай-цзы и туй-шоу учат выстраивать сбалансированные отношения с любым другим человеком с его метателом. Именно двигательные и действенные метафоры – тот самый язык, который лучше всего понимает подсознание. Метафора – способ сознательной связи с телом, с его святая святых – вегетативно-соматическими процессами.

Развитие. Стадии развития психотела – вегетативная (эмбрион, младенец), просто набрать весь, доразвить мозг, достроить тело. Ментально-эмоциональная фаза – ребенок. Учить движения, эмоции, поведение, речь. На этой тсдии появляются эмоции и чувства, которые ребенок уже замечает и переживает.

Затем наступает пубертат. Взросление. Когда детское тело, подобно куколке превращается в обремененное сексуальными желаниями тело взрослого. Так же как умение ходить вызревает из умения ползать, а пубертат вызревает постепенно внутри детства. Все убеждения, поведения, ожидания от партнера складывается в период до пяти-шести лет.

Если в периоде до пяти лет какая-то фаза развития не пройдена или повреждена, то это запоминается телом и остается на долгие годы, а то и на всю жизнь. И вообще: ранний период развития насыщен метафорами-программами, которые потом становятся либо эффективными, либо деструктивными способами поведения.

И эта программа поведения, выученная в общении с родителями, а позже со школой и ровесниками, с внешним миром, является труднооспоримой, догматически. При всех конфликтах подросткового возраста, при всей их гормональной истеричности, это период, когда либо утверждается, либо оспаривается наибольшее количество интроектов.

Но нет. Конечно же не все выходят во взрослость с адекватными реакциями, оценками и методами жить. Далее наступает период проверки – насколько хороши были интроекты. И обилие граблей, которые проходят большинство людей, разумеется связаны с переносами, нарушенными ранними фазами и непройденной сепарацией. Чем более здоровые отношения родителей и детей, тем меньше уилий подростку нужно, чтобы отделиться ментально и эмоционально от родителей и быть успешным в самостоятельной жизни. Чем более адекватно смотрят на мир родители, тем больше шансов иу ребенка обладать продуктивными ценностями.

Метапрограммирование. В детстве очень много лжи и насилия, при помощи которых травмированные родители компенсируют (неосознанно) за счет своих детей свои травмы. И даже когда травма уже осознана, многие люди продолжают ее повторять и повторять, как зачарованные волшебником, как запрограммированные гипнотизером.

Хотя почему как? Так и есть. Годы обучения определенным манерам ценить, реагировать, принимать решения создают форму, которая ощущается субьектом как незыблемая. И даже принимая решение, субьект поступает так, как привыкло его тело. Управляет убеждениами и процессами совсем не ум, а интроекты, паттерны и привычки, которые закреплены на подсознательном, телесном уровне. И не только поведенчески, но и химически. Привычка быть в тревоге, например. Привычка впадать в панику. Привычка откладывать решения. Этим руководит гормональная стимуляция, но только выученные схемы.

Все люди сталкиваются с проблемой договариваться с телом. Много раз люди решают: бросить курить, не реагировать на скорбления, не вступать в споры, не напиваться до чертиков, не обижаться на дураков, не заниматься самоедством.

Тем не менее, снова и снова попадают в эту же ловушку. Почему? А потому что тело не понимает взвешенных и продуманных решений разума. Человек думает, что он решает вопросы с разумом, а в это время подсознание, тело тихо, незаметро руководит событиями.

Неокортекс прерывает связь с телом. Тело кричит эмоциями, но стоит начать решать уравнение, как эмоции затихают. Потому что неокортекс живет в своей страте, а эмоции в своей. Соединить их, сделать договороспособными непросто. Это вечный спор: мое тело хочет съесть мороженое, а мое сознание хочет похудеть. Да. Очень часто выигрывает тело.

Иногда вопль подсознания настолько силен, что обездвиживает неокортекс, кладет его на лопатки, как хорошенькая доза алкоголя или мощный раздражитель типа удара в челюсть. Это предательство. Самая большая пытка – объяснить телу, что все эти эмоции были вызваны фальшивыми актами, что на самом деле это всё была покупка, пустышка, обман мошенником внутреннего ребенка жертвы.

Самоосознание. Жертва ждала определенных действий как подтверждения честности, а оказалось, что эта типа-честность и есть оружие обмана. И начинается битва – если меня обманули мои собственные эмоции, то где вообще бывает правда? Ум, аналитика сцепляются в смертельной схватке с чувстввами, с эмоциональной памятью, скреплявшей отношения с предателем, пока человек не устанет, не упадет недвижный в депрессии, не обнулится и не поймет, что схема мира была неверной, что ее надо переписать, чтобы жить дальше.

Но все эти взрослые события – предательства, расставания, обманы, потери – они все опираются на базовые схемы действий, которые младенец начал получать еще с молоком матери. Как принимать решения, учитывая роль этой мощной матрицы? В этом нам может помочь овладение различными видами метафоры: вербальными, структурными, двигательными, поведенческими и т.д.

Актерская Практика. Практика занятий с актерами, углубление в то, как устроены эмоции, как работает тело в эмоциях, как это органично воссодавать научили меня видеть связь поведения и привычек – от самых глубоких (приучение тела чувствовать определенных историях определенные чувства, реагировать соматически и вегетативно) до самых понятных и доступных.

Эмоции. Мои чувства были настолько сильны, что доставляли невыносимую боль моему телу. Паника, спазм гортани и диафрагмы и физически непереносимая боль. Они всегда были черезмерны. От плача у меня шла из носа кровь, от смеха у меня сводило живот до тошноты. От страха я впадала в транс. И мне надо было как-то все это организовать, поэтому я стала изучать реакции своего тела и как это можно взять под контроль.

Потом я осознала, что мои навыки годятся не только для актеров. Я научилась разбирать паттрны оброзования внутренних привычек. Научилась переводить это в метафоры и образы. Это было ключевым в моих занятиях искусством: кино, клипами, сценариями, стихами и рассказами.

Творцы и ученые. Творцы (художники, поэты, музыканты, актеры…) глубже исследуют сами себя, свой опыт, свои переживания. Ученые приходят к этому с линейкой. И находят то, что эмпирически, чувственно открыли творцы.

Петухов В.В. рассказывает в одной из своих лекций, что "психологическиеоткрытия делают первыми творческие люди", а уже потом за ними идут психологи. Он приводит в пример роман Д. Джойса "Уллис". Юнг прочитал этот роман намного позже, чем он был написан. Сначала он решил, что у автора шизофрения, а потом все-таки принял тот факт, что это произведение искусства и автор открывает новую главу в изучении психики. Также и великий психомаг и режиссер А. Ходоровски пришел в психологию из искусства и обучения магии.

Магия. Слово магия многих пугает, но что если я скажу, что НЛП жалкая часть магии, а манипуляторы вовсю применяют магические техники. И это овсмем не то что детская "волшебная палочка". Это скорее то, что проделывал Кот-в-сапогах, когда уменьшал в размерах Людоеда. Или то, что делает большое крыло психологов, когда сотрудничают с клиентами и создают метафорические миры. Метафора – это язык, который понятет подсознанию.

В этой книге будут рассказаны истории, в которых раскрыт механизм метафор, которые программируют людей в ту или иную сторону. Это метапрактика в системе метадао. К работе с метафорами я присоединила прямую работу с телом на основе даосских практик.

Актеры. Хороший актер бывает очень продвинут в самоосознании, и когда мы разбираем роль, мы можем входить в управление глубокими структурами мозга и тела. Как известно, мимика, осанка, динамика жестов, амплитуда и т.д. – это все тот язык, который легко считывается другими и влияет на эмоциональное состояние, а так же и не вегетативные системы. Но так же это способ вести диалог со своим гормональным фоном.

Умение вести этот диалог не только необходимость в актерской игре, но и отличный способ для любого человека начать осознавать и управлять своими состояниями. Направляя внимание в эмоцию, мы можем ее изменить, направляя внимание в тело, мы так же можем воздействовать на его состояние. Усиленная концентрация на какой-либо части тела может вызвать приток крови и повышение температуры.

Но это не всё. Практика обучения мысленно, через воображение дает нам понять, что таким образом мы можем обучить свое тело не только какому-то движению, но и поведенческо-эмоциональной схеме. И наилучшим образом это закрепляется в игре, в актерской игре и в выполнении двигательной или драматической метафоры, когда человек изменяет или завершает незавершенное событие в метафорической форме прямо в жизни, но в форме акта искусства.

Искусство – способ мыслить метафорами, осознавать метафорами, осознавать неосознанное.

Метапутешествие. Но часто сама жизнь становится метафорой. Проще всего это сравнить с танцем пчелы, когда она в маленьких действиях показывает другим пчелам путь к заветной медовой поляне. Театр, кино, литература – это такой вариант пчелиного танца, которые могут показать нам суть того или иного взаимодействия. Но так же и в жизни могут возникать такие события, которые одновременно являются и метафорическим посланием, поведенческо-эмоциональной схемой, которая станет затем постоянной моделью реагирования и поведения.

В следующих главах будет представлено, как такие метафоры можно вычленить в жизни. Мне повезло осознать эти процессы в течение довольно долгих лет обучения, в том числе проживая сложный период из девяти лет в Санкт-Петербурге. Часть моих практик я уже изложила в "Манипуляция. Пособие" и в более расширенной "Манипуляция. Защита и нападение".

Предупреждение: все истории, приведенные ниже, либо написаны по мотивам реальных событий, либо их участники согласились с публикацией.

Открытие метапутешествия

Однажды, еще учась в школе, живя на окраине далекого сибирского города, я попала в метаисторию. Возможно, я сама вообразила ее, перепуганная событиями, а может быть, это произошло на самом деле. Чем отличается просто история от метаистории? Тем, что метаистория окрывает новый уровень осознания.

Это были времена СССР, когда в некоторых маленьких кафе даже не было туалетов. Туалетная бумага? Нет. Не слышали. Упоминание половых органов считалось стыдным и чуть ли не преступным. Менструация? Это же не физиология! Это стыд и позор! Тело, половые признаки, были фу-фу, все сексуальное отрицалось посильнее, наверное, чем в христианских культурах. Это граничило с преступлением, очищало этот страшный порок только регистрирование брака в ЗАГСе и рождение детей. Хотя… КАкое рождение? Детей находили в капусте и привозили в рддом. Бред. Но мы родились в этом, это было депрессивно, но другого предложения не было.

Зато родители некоторых наших учеников просиживали жизнь по тюрьмам – за поножовщину, за стрельбу из обреза – по тяжелой пьяной лавочке. Учительницы выходили вечером из школы и, оглядываясь, торопились на автобус по скрипучему зимнему снегу. Я и мои одноклассницы частенько уходили из школы через окно в туалете на первом этаже, опасаясь столкновения с бандой малолеток – никому не хотелось испытать на себе групповое насилие.

И я много раз защилась в драке и убегала от этой банды, пока однажды, после перестрелки, подросших бездельников не укатали на малолетку. Вся школа выдохнула свободно. Вот такой был район. В центре города было тихо, красиво и мальчики носили девочкам портфели, а не охотились за ними в коридорах школы – им все это показалось бы бредом. Но я росла в стае волчат и чувствовала себя диким волчоком рядом с мальчиками из хороших школ. Мальчики поступали в универ, мед и индустриальный. Они там даже хорошо учились. Мир моего района ужасал, но я понимала его волчьи правила, хотя и пряталась в библиотеке и в бесконечном фантазировании другой, совсем другой жизни.

Что же произошло? Я шла из школы, привыкшая к осторожности с первого класса, почувствовала спиной дыхание. Скрип шагов был шаг-в-шаг с моими шагами. На повороте я небрежно оглянулась и увидела лицо человека. Я очень испугалась. На улице было минус тридцать, но человек шел без шарфа, шапка на затылке, лицо зеленое, похожее на лица всех "засиженных" (на жаргоне окраины заключенные) – многие годы чифиря и жизни в бараках под окриками охраны, навсегда откладывало отпечаток на походку, мимику и взгляд. Я уже видела таких людей, от них всегда исходила волна страха, угроза. Но этот человек был по-звериному страшен.

От него исходило что-то вроже запаха ужаса, как от хищника в зоопарке. Для меня это было особенно остро – до пяти лет я росла в основном у бабушки, учительницы биологии, в тихом кульурном городке, где царила вежливость и церемонность. Переезд в Сибирь был жуткой, беспощадной травмой, в основном еще и потому, что это обрушилось на меня одновременно с одиночеством – мать была занята новорожденным младенцем, и я не могла ничем ужасным с ней поделиться. Она словно оглохла на все, что со мной происходило. И я привыкла, что выживание – это моя личная проблема.

Возможно, что он случайно шел за мной шаг-в-шаг за мной, но мой ужас нарастал все сильнее. А искренне испугалась, что он войдет за мной в подъезд. Чтобы этого не слычилось, я решила зайти в магазин, походить там, а потом уже пойти домой. Если человек случайно идет за мной, он где-то отстанет и пойдет своим путем. Либо он будет ждать меня около магазина, и я пойму наверняке, что это не случайность.

После магазина мужчина пропал. И я успокоилась. Но на следующий день история повторилась один в один. И на третий день – тоже. Мои нервы сдали. Меня трясло и колотило, но подойти и спросить его – что надо? – я боялась. Это был инфернальный страх мистического ужаса. просто ужаса как такового. Как дети боятся темноты.

На третий день мне приснился сон: будто бы в дверь позвонили прямо ночью, я встала (как бывает во сне, даже не усомнилась в том, что ночью надо непременно открыть дверь кому-то чужому), открыла дверь и увидела этого человека. Мой страх был так велик, что я решила его убить. Я метнулась в комнату, схватила гантелю, обернулась и увидела этого человека прямо передо мной: его голую шею рямо в пальто. Все еще охваченная ужасом, я ударила его гантелей по голове. Мужчина упал, пол в спальне залило кровью. Я очень волновалась, что надо что-то сделать с трупом, но меня охватило бесконечное, вязкое бессилие, и я решила заняться трупом утром, перед школой. И легла спать.

Надо ли говорить, что утром, когда я проснулась, никакого трупа, никакой крови в комнате не было. Но яркость сна была невероятной. Страх прошел. Теперь у меня появилась другая идея: меня охватло отчаяние, я думала, что раз я могу сделать такое во сне, то значит, я смогу это сделать и в реале? Я стала презирать себя, как человека того круга (преступников) которых презирала от всей души.

И реально, я несколько лет переживала то, что я это сделала во сне. Этот факт не только угнетал меня, но и спровоцировал написать сценарий фильма "Наркоза не будет". К сожалению отношения с продюсером были весьма непростые, в результате чего фильм вышел на DVD и даже его не без труда можно найти в инете, но он не смог попасть ни на один европейский фест.

Удивительно. Но в реале этот человек больше не появлялся. Не знаю, что это было, но я вынесла из этой истории важную вещь – страх застревает в подсознании, в какой-то драматической схеме, задействует эмоции, образы и рассказ о том, что вы вынесли из реальности. Реальность действует на нас через образ, который мы достраиваем в силу своего опыта. Чтобы избавиться от тревоги и страха, нужно сделать метафорическое действие, подобное тому, какое приснилось мне во сне.

Это необязательно радикальное действие, но переживание метафорического действия, драмы подтекста дает универсальную модель освобождения подсознания от застрявшего страха. Я долго обдумывала сон, несколько лет, пока не поняла, что подсознание понимает схемы, а точнее метафоры. Это то, с чем я потом столкнулась в работе с актерами в кино и театре.

Я назвала это для себя метапутешествием. Метапутешествие может произойти как драматургически, так и вербально, если слова являются действием. Например, заклинания – обращение к подсознанию как к мощной преобразующей силе. Магическое путешествие может быть игрой, которая завершает или трансформирует какую-то жизненную ситуацию, переворачивает ее. Пример такой игры описан в сказке Ш. Перро "Кот в сапогах".

Автор при помощи метафоры показывает, как можно повернуть свою сознание так, что это превратить кого-то страшного и ужасного в жертву. Суть не в том, что великан стал мышью, мышью он стал в тот момент, когда показал коту свою слабость – тщеславие – и позволил коту перехватить управление. Это чистейшая схема манипуляции. Кстати! Метафора не только средство гештальт-терапевта или арт-терапевта, или психомага, но и проверенное орудие манипулятора. Но об этом чуть позже.

Суть этой истории: человек взаимодействует не с реальностью, а с ее образом. Зачастую нужно проиграть историю до конца с образом реальности, чтобы освободиться от возникшего травматического события. Пройти через метафору.

Любое метапутешествие дает нам новые знания о нашем внутреннем мире и весьма вероятно может стать метапрактикой, с помощью которой мы можем решить какую-то внутреннюю проблему. Но так же метапутешествие может стать повреждающей метапрограммой. Так произошло со мной, я была очень критично настроена к себе, пока история со сном работала во мне в качестве метапрограммы.

Вместо того, чтобы воспринять сон как метафору, я выдвинула сон в реальность, как реальное действие. И лишь через несколько лет я открыла, что символическое действие совершенное в игровом или метафорическом поле может разрешить внутреннюю проблему, но совершенно никак ничего не говорит о человеке, как он поступает в реальности. В реальности мы действуем прямо, хотя в любом прямом действии есть и метафора, важно ее увидеть.

Сон всегда использует знаки и метафоры. Вы можете запросто говорить с умершим – это не значит, что он жив где-то кроме вашей головы, вашей памяти. И этот умерший может сказать вам что-то важное, что мог бы сказать будучи жив – так, как ваше подсознание его записало для вас. Во сне вы можете бродить по бесконечному лабиринту и встречать самых разных людей или существ.

Это не значит, что это где-то существует в реале – это всего лишь метафорическое изображение вашего внутреннего состояния. Во сне вы можете прыгнуть с крыши небоскреба и облететь Землю кругом, но это не значит, что вы могли бы так сделать в реальности, но в этом может быть ответ на ваши вопросы. Сон может показать вас голым перед кем-то важным, но это скорее всего обозначит, что вас разоблачат, разденут перед другими, что ваши секреты станут известны.

Метафорический язык снов широко используется в метафорических картах. И, что не удивительно, это реальная помощь в самоосознании.

Путешествие в подсознание

Однажды, совершенно добровольно приняв вызов от одного сильнейшего манипулятора, профессионала НЛП и программирования, я оказалась весьма в плачевном состоянии – в чужом городе, без единого друга, без работы и с намерением перешагнуть черту, преодолеть проблемы моих внутренних инструкций, полученных в детстве.

У меня были огромные проблемы с ценностями, ожитаниями и реакциями. Если сказать, что я была полнейшей овцой – это ничего не сказать. Чувство вины и стыда преследовали меня за каждым углом. Меня мучила немота, страх быть собой. Поэтому я то меняла маски, играя то один идеал, то другой, то падая в пропасть отчаяния до тошноты. Но все это была не я. Мое "Я" томилось в чемном чулане одиночества.

Разумеется, в первый момент я не осознала, что меня ждет впереди. Но я чувствовала, что общение с этим человеком сначала свернет мне мозг, а потом приведет его в порядок, когда я пережгу все мои тупики.

Это был тот момент, когда от меня остались сплошные угли. Я ехала куда-то в Ленобласть, намереваясь поднять себе дофамин прогулкой на озеро. Я купила билет и грустно приселе на лавку, ожидая электричку. Я спрашивала себя – куда я вообще живу. В тот момент я вообще не видела целей, смыслов, потому что за несколько лет общения с моим "программистом" я потеряла все, нажитое мной на упорном долгом пути. Конечно, большую роль сыграл кризис 1998 года, который убил мой проект, а потом, когда я встретила "программиста, мне показалось, что этот мой шаг хотя и опасный, но вполне себе продуктивный.

Через пару минут ко мне подошла пожилая дама. Видимо на моем лице была написана абсолютная бесцельность, поэтому она предложила мне поехать в ней в деревню, помочь ей отвезти тяжелую сумку.

– Меня должны были встретить, – сказала дама, – но видимо что-то случилось. А я одна не справлюсь. Но я вам заплачу.

– Ладно, – сказала я. – В конце концов мне просто нужна была какая-то новая история, чтобы встряхнуться. Я была на дне ямы и уже ничего не боялась.

А дальше… Мы приехали к ней в деревню, и я зависла там, как карлик Нос из известной сказки, на… вечность. Эта вечность уложилась в некоторое конкретное внешнее время, но поскольку это было пространство метафоры, то время внутри этого пространства было вечным.

Метавремя. Так же и травмы и незавершенные гуштальты продолжают жыть внутри нас в вечном времени, пока мы не создадим для них логический финал. Именно логический финал, а не тот, который заложен интроектирующим объектом или субьектом. Смотрите: известная история, что есть два типа людей – одни, потерпев крушение в горах, анализируют, возвращаются и побеждают, другие живут с вечным страхом внутри и обходят гору.

Чтобы перестать бояться всех собак, если тебя укусила одна собака, лучше всего изучить поведение собак, сделать это поведение для себя предсказуемым – таким образом, завершить свой проигрыш, хранящийся в вечном времени, назовем его метавремя, победой. Пока событие не завершено победой, оно не завершено и ждет своего часа.

Когда ребенок присваивает себе вину родителя, это не завершение – это проигрыш, искажение, вранье. Завершение всегда победа. Именно поэтому люди интуитивно пытаются отомстить абьюзеру, полагая, что так можно завершить гештальт.

Но они ошибаются, месть – это не победа, месть – это обида и попытка "доказать свою ценность", как сказала одна из моих клиенток. Победа – это выход на свободу со своими ценностями и ценностями, полученными от абьюзера. Чаще всего жертва просто не умеет вернуть свои чувства тому, кто их вызвал. Как только жертва понимает, что имела дело не с аьбьюзером, а со своей иллюзией, там тема мести пропадает и гештальт завершается.

Например, ребенок, который взял вину за насилие родителя (отчима, любого взрослого, отвержения родителем) на себя, будет испытывать стыд и вину, пока не перестанет нести чужую вину в себе как свою. Победа в данном случае – отделения себя от попыток субъективировать абьюзера, мытаться с ним взаимодействовать эмоционально.

Мать, которая делает вид, что не замечает преступления мужа, отчима, учителя точно такой же абьюзер, с которым следует разорвать эмоциональные отношения, оставив только формальные. Мать, которая оставляет ребенка один на один с насилием, является сообщником насилия. Завершить гештальт мы так же можем, погрузившись в вечное время, в метавремя снов и творчества.

Метапутешествие – бытие в метавремени, когда все происходящее является не просто событиями, но и посланиями, формулами, мифами. У этого слоя есть свойство быть надмирным, знаковым, как у мифов Древней Греции или историй из Ветхого Завета, когда реальность обретает силу универсальной модели.

Я не буду рассказывать, как именно происходило мое причащение к миру символов и метафор, это были разговоры, действия, метаистории. Однажды мое метазрение включилось и я стала видеть мир в двойном изображении. Каждое событие обретало для меня силу послания. Я научилась читать тайные знаки жизни. Именно тогда я изобрела понятие "Танец пчелы". О танце пчелы у меня рассказано в книге "Манипуляция. Пособие".

Метафора – язык подсознания

Эмоциональная и информационная нагрузка на современного человека растет с невероятными скоростями. Зачастую человек не в состоянии качественно переработать поток, который накатывает на него из средств медиа (тв, интернет) и реального общения. Скорость адаптации к новому состоянию социума требуется поистине невероятная. Родители – и сами травмированные (вчерашние дети), и сами не успевающие разобраться в себе – в свою очередь бессознательно наносят психические травмы своим детям.

Жизнь постоянно наносит нам повреждения, и если мы не успеваем адаптироваться, то эти повреждения становятся для психики и тела тяжелым грузом. Человек оказывается растерянным перед реальностью, его стремление контролировать жизнь терпит фиаско.

Мир постоянно задает вопросы, а ответы дает не всегда. Или мы не можем понять язык, на котором мир говорит с нами.

В результате – тревоги, паника, депрессии, соматические проблемы, постоянный стресс, кортизол шкалит. Тем не менее, каждый из нас несет ответственность не только за себя, но и за тех, кто рядом. А значит, людям требуются методы и практики адаптации к реальности и к своему внутреннему миру, восстановление диалога личности и пространства бытия.

И в этом им может помочь метапутешествие. Искусство – это древний способ говорить с подсознанием человека, возможность организовывать мыслительные процессы, необходимые для самоосознания, для актуализации эмоциональных и ментальных каналов общения с социумом и собственной личностью.

Не секрет, что мы ведем непрерывный диалог, чтобы ощущать свое бытие и адекватность актуальному миру. И средства этого диалога гораздо более богаты и сложны, чем просто вербальный текст. Чтобы понять что-то сложное на уровне чувства, тела, эмоции, нам мало рассказать это словами, нам надо прожить это чувственно. И такую возможность дает метафора в самом широком смысле.

Ритуалы

Много написано о том, как человек, получив с детства в родительском воспитании остановки "Стой! Ты это не сумеешь!" , "Стой! Я это сделаю сама лучше!", запоминает остановки не только как привычку – бояться ошибки, не начинать самостоятельно проектов, но и получает проблемы с устойчивостью.

Если мы можем использовать метафору, чтобы завершать непрожитые ситуации, то и обратный механизм может сработать точно так же. Тело очень мощно реагирует именно на метафоры – послания зашифрованые в символических действиях и предметах.

Если кто-то считает, что Кастанеда написал развлекательную литературу, то он ошибается. Дон Хуан Кастанеды что-то напоминает нам о психомагии Ходоровски. Дон Хуан чертил на песке черту, которую нужно было перешагнуть, чтобы попасть в мир иных программ. Это метафорический переход. Черта на песке метафора границы пространств – реального и метафорического.

Во всяком случае, если не читать текст буквально, не пополнять ряды завороженных и очарованных, то вполне себе сборник психологических моделей. Не знаю, превышает ли вред от Кастанеды пользу от него? Но психологу он в помощь, как и сказка про Кота-в-сапогах. А вот незрелым умам там нетрудно заблудиться.

Считать ли это естественным отбором? Или результатом всеобщей неграмотности? Или старинным влечением человека к пребыванию в пространстве волшебства? В сказке? Когда чудовища есть, но они безопасны, потому что книжка в руках у бабушки, которая рядом с тобой в постели вечером читает тебе сказку.

Метафорические действия очень нужны людям, чтобы упорядочивать реальность. Начинать, завершать, переходить. Таковы общественные ритуалы – свадьба, похороны и т.д. так же метафорические схемы, которые помогают телу преодолеть одно состояние и перейти в другое.

Подсознание очень хорошо понимает действия, эмоции, символы, но очень плохо понимает прямие логические объяснения.

Почему? Потому что всякое дейстиве тела – это привычка (заякоренная схема поведения или состояния). На привычные раздражители мы реагируем привычными состояниями. Например, начинаем тревожиться, когда опаздываем или ошибаемся. Расстраиваемся, когда ссоримся с человеком, который нам оказывает пренебрежение. Нам бы хотелось убедить его, что мы достойны его внимания, хотя когда мы были незнакомы, на его мнение о нас нам было глубоко безразлично.

Стоит вспомнить то состояние, когда вам было наплевать на этого человека, и вас уже не волнует то, что он вдруг решил с вами расстаться без видимой причины. Даже если вы понимаете, что он просто получил, что хотел, вам все равно обидно, что ваши усилия по сближению с ним не принесли дивидендов.

Когда это смерть или развод, боль адаптации еще сильнее. И здесь очень мощно может помочь метафорическая конструкция, в которой заложен смысл освобождения. Важно прожить этот сюжет в полной подробности и соответствии подтекста.

В чем тайна?

Любой образ, которым мы пытаемся выразить нечто случившееся с нами, есть метафора. При помощи метафоры мы можем понимать истинную суть вещей, заменять одно событие другим и общаться с нашими телесными состояниями. В любом нашем действии содержится метафора, ее важно правильно увидеть и прочитать.

Подсознание (тело) всегда сообщает нам о наличии яркого второго смысла в действии или происшествии. Метафора, содержащаяся в действии, драматургия действия, подтекст, энергетическая составляющая могут быть очень сильным фактором программирования и гипноза.

Есть люди (психологи, шаманы, сценаристы и режиссеры), которые постоянно работают с подтекстом, с метафорами и образами. Они, как правило, начинают замечать второе дно всех событий. Хотя иногда "банан – это просто банан", но бывают в нашей жизни истории, когда мы не видим, как некий образ препрограммировал нас.

Сильный образ, метафора исходящая от человека или от события. Как часто в кино режиссеры используют образы, чтобы вызвать у героя и зрителя потаенное понимание невысказанного. Очень хорошо тут идут в ход архетипы:

– вода,

– ветер,

– лепестки сакуры,

– осенние листья,

– снег,

– пустыня,

– огонь,

– меч,

– ружье,

– часы,

– кувшин,

– тарелка,

– ножницы,

– волосы,

– душ,

– рыба,

– кольцо,

– браслет,

– обувь,

– река,

– обрыв

– горы,

– дождь,

– многоэтажный дом с множеством лестниц,

– автомобиль,

– поезд…

Они используют это, чтобы сделать для зрителя и героя подсказку. Например, лестницы показывают нам в гору идут дела или на спад. Читать метафорический слой фильма – полезнейшее наслаждение. Например, в "Большом Лебовски" мы в самом начале видим, как в сторону ночного города ветер катит клубок перекати-поля.

Фильм "Большая рыба" вообще напичкан откровенными символами и метафорами, прямо на уровне сказки. Кстати, о сказках. Герои сказок обычно рассказывают нам в метафорах универсальные модели поведения.

Минотавр. Очень люблю этот образ как символ того, что называют тенью, тайного зла внутри. Нет, я не уверенна, что тень можно считать синонимом дикого звериного. По мне тень – это агрессия незавершенных гештальтов. Комок несправедливостей, которые отложили яйца в фасциях, снах и стертой памяти. Просто это такая моя тень. Демон. Я долго думала, что временами моя ярость – это тень, которой я не знаю имя, но по мере продвижения в глубину метатела через чувствование, игру и даосскую практику, я стала все меньше замечать в чебе этого чудовища.

Недавно у меня состоялся разговор с одной дамой. Причиной был пост в моем блоге, где я написала, что всегда благодарю человека за любое замечание или критику, благодарю за внимание и потраченное время. Дама спросила меня: "А как же защитить себя от непрошенных советов?" Я ответила: "Благодарностью. Ведь никто тебя не заставит им следовать. Если ты не защищаешься, значит, твоя защита настолько хороша, что ты не нуждаешься в конфликте, чтобы отстоять свое "Я".

Тесей. В фильмах ужасов герой обычно идет в темноту, чтобы докапаться до чудовища. Раземеется, это Минотавр, который живет в каждом подсознании, зажатый, неотдрессированный зверь. Ариадна – книга, терапист, учитель дао, профессор психологии – дают нас навыки прохождения собственного лабиринта, встречи с Минотавром и победой над ним. Когда ты осознал свое чудовище, увидел его, поговорил с ним, дал ему имя, приучил к ошейнику, научился с ним договариваться – это уже не Минотавр, а домашняя собака, которая ведет себя так, как хочет хозяин.

Так вот. Каждый раз, когда Изабель Юппер спускается в подвал вместе с маньяком ("Она" 2015, Пол Верховен), не все еще догадались, что этот милаха и есть маньяк, но героиня Юппер-то знает это, так вот, она спускается с ним в подвал (подвал подсознания), где ярко пытает газовый котел (страсть, испепеляющая насильника). Разумеется, именно в этом подвале маньяк открывает свое лицо, он увлечен игрой с героиней – то, что ему не надо надевать маску, возбуждает его еще сильнее. Сама ситуация опасности возбуждает так же и жертву.

Они ведь связаны всегда: жертва хочет проникнуть в свой подвал, где тайно живет маньяк (травма, наследственность, культура, род, генотип), чтобы посмотреть ему в глаза, а маньяк хочет представить миру свой порок, торжествовать в пороке, перестать бояться, исповедывать порок торжественно, без трусости, не выглядя жалким.

Сама сцена в подвале является метафорой психоаналитического исследования. Да и весь фильм, в общем-то. Но и в жизни всякое действие обязательно содержит в себе метафору, является метафорой. Так же, как кожа тела является проекцией "Я" на поверхность тела, в то же время она и метафора границы, дома, забора.

Раз сорванный насилием замОк, разрушенный забор, всегда остается образом в подсознании – наше внешнее "Я", поверхность "Я". Кожа – близость. Инцестуальный факт насилия сделал кожу клиентки постоянно гипервозбужденной, отвращающей от мира вообще. Так записалась метафора, что близость равна насилию. Кожа связана с легкими, видимо поэтому у клиентки заблокирована гортань, подзатылочные мышцы и постоянный астматический кашель. Она ненавидит прикосновения, ее трясет от любых прикосновений. Даже от прикосновений голосом. Я расскажу это в отдельной главе.

Сны. Наши сны империя метафор. Помимо архетитипеских посланий (см. список выше), подсознание может использовать пережитые уже ситуации для того, чтобы предупредить спящего, показать ему сходство ситуаций при помощи уже раскрытых историй.

Например. Девочка видит сон, один и тот же навязчивый сон: ей снится парень, который ее очень сильно обманул в ее доверчивости. У девушки была депрессия, из которой она выползала незапросто, чего там только не было – и алкоголь, метания, случайные связи, попытки суицида, потом все ж таки психиатр и антидепрессанты. Ко мне она пришла уже в более-менее адекватном состоянии, она хотела понять, как попала в такую историю и что с этим делать.

Мы разобрали сон, когда он снится? Что предшествует? Что может сказать человек из сна. "Он постоянно хватает меня за руку! – сказала клиентка. – Он снится обычно, когда я очень встревожена, в сомнениях мечусь, плохой сон". "А чем это вызвано?" Она помолчала и пораженная открытием произнесла: "О, черт! Он же обманщик! И появляется всегда, когда мне что-то стремное предлагают! Он словно предупреждает – не верь!" Таким образом, сон предлагает клиентке пережитую ей модель обмана, как бы говоря: "Смотри! С тобой это уже было!"

Другая клиентка вообще видела во сне мультики про себя саму, про истинное положение вещей. То она была на острове в море одна, то шла по темному тоннелю на свет, а когда подходила к дверям, за которыми был свет и даже лежал ключ, она пугалась и просыпалась.

Мошенники успешно применяют в своем программировании вымышленные миры и события, нагружая их метафорическим смыслом. Например, один мой знакомый успешно ловил женщин, проникая в их мир своими манипуляциями не только текстовыми, но и при помощи метапредметов.

Наше подсознание готово заключить договор по предъявлении образа, который перемещает нас в метапространство. Например, дарение кольца, браслета, кулона может означать заключение договора. Тот, кому дарят кольцо, браслет, кулон как бы соглащается на связь. Это происходит неосознанно. И первый шаг в сторону от своей жизни сделан. Именно поэтому обычно мужчина дарит кольцо, браслет или кулон.

Именно поэтому девушка моет отказаться принять подарок, не желая принимать на себя обязательства. Вслед за кольцами и браслетами мой знакомый обязательно дарил жертве часы. Так он включал жертву в поток своего времени. Все его жертвы были целевыми. Обладая изрядным количеством квартир, он был щедр. Расставаясь, оставлял каждой жертве квартиру. Неплохой расчет, в принципе. Если учесть, что при этом жизнь жертвы полностью менялась – несколько лет она служила интересам этого парня.

Другой умелец все те же метафоры использовал для того, чтобы обобрать жертву до нитки и забрать у нее квартиру. Не сразу и поймешь, бывает, что происходит. Кажется ведь – любовь у людей, мало ли что там. А потом оказывается, это был план. Хотя иногда часы – это просто часы, если жертва не вошла в трансовый трэк, не вошла в матафорическое время, то часы останутся просто часами, а не предметом программирования.

Но эти же самые вещи могут и вывести из программы. Раскодировать можно тем же, чем и закодировали – антиметафорой. Не у всех это получается, для этого нужн большой опыт и большое чутье к клиенту. Я занимаюсь этим примерно с 90-х гг. (хотя реально раньше), встречала на пути многих игроков на поле мошенничества, всегда старалась изучить их язык, найти слабве места. Слабое место такое же, как и у жертвы: страх, сверхценность, вера в свою безошибочность. Но тот, кто берет на себя роль Создателя, не важно, жертва или абьюзер, неизменно попадет в зеркальную историю. Как говорится, на хитрое ухо…

Метапутешествие 1. Изгнание гнева

Конечно, нужно обладать развитым чутьем, чтобы не делать ошибок и правильно взаимодействовать с клиентом. Например, мне стал известен некий метафорический случай, предложенной одной моей клиентке другим специалистом. Ей нужно было расстаться с неким событием в ее жизни, связанным с глубоким агрессивным чувством.

Ее могли бы звать Ларисой. Ну как вариант. Мы с ней проделали уже много работы по узнавании чувств, например, она смогла прожить в полной мере свой гнев, которого боялась, опасаясь, что это может навредить ее партнеру, с которым она уже не могла больше жить. Мало того, что они жили в ее квартире, он постоянно устраивал там попойки, блевал прямо на пол, воровал у нее деньги – сам не работал уже несколько лет: напивался и спал в своей кровати в устроенном бардаке. Собственно к тому моменту их уже ничего и не связывало, кроме ее квартиры, ее зарплаты и его пьянства.

Что она получала взамен? Приступы астмы, пропадающй голос, проблемы с желчным пузырем, избыток кортизола, бессонницу, отчаяние, стыд и безысходную уверенность в своей полной невалидности для жизни.

Я дала ей отличную технику проживания гнева связанную с криком, ударами по сырому тесту. Так я помогла ей начать освобождать диафрагму. Помню, она еще спросила, не повредит ли супругу то, что она таким образом, через крики и битье постороннего предмета, выплеснет все накопившееся по отношению к их совместной жизни.

Нет! Ни в коем случае. Механизм этой метапрактики в том, что клиент общается со своим гневом, а не с другим человеком. Предмет (кусок теста) я предложила ей именно потому, что тесту все равно, а ее тело может выложить в него свои импульсы и признаться себе в своих реальных чувствах. К тому же тесто – это архетип, такой же, как глина, это нечно, что можно ощутить как некую плоть, но плоть ничью, плоть как источник любой плоти.

После этого кусок теста следовало испечь и раскрошить птицам. Раскрошенный гнев, усвоенный птицами меняет свою природу, он превращается в обычные птичьи какашки, становится удобрением, минералом.

Можно миллион раз говорить, что нет смысла гневаться на этого человека, можно бить шкаф, орать в лесу – это все слабые припарки, потому что метафора должна содержать драматургию: диалог с чувством или событием,действие – выплеск эмоции через крик и удары (освобождение, акт агрессии с включением диафрагмы, кора, ног и всего тела, разрешение телу быть), завершение процесса – результат (преобразование куска сырого теста в печеное, прожаривание гнева и последующее очищающее кормление птиц).

Птицы ничего про гнев не знают, это раз, второе – при переходе энергии в другую модальность, она теряет свое наполнение, исчезает, изменяя качество. Кроме того, птицы связаны с небом, поэтому трансформация очищения приобретает дополнительную чистоту.

В оконцовке мы так и сделали, в отличие от совета другого психолога завернуть записку, на которой написано «гнев», в целлофановый пакет и «похоронить» – закопать где-то в парке в землю.

В чем ошибка этой метафоры? В ней нет контакта с телом. Слово, написанное на бумаге – это как раз про ментальность, тогда как для трансформации чувств требуются именно телесные формулы.

Далее. Целлофан – очень прочный материал. Неизвестно, сколько лежал бы этот кусочек бумаги в земле парка. Когда мы хороним в землю покойника, мы скрываем от себя процесс его разложения и трансформации в энергию земли, трав, деревьев, мы не хотим видеть, как тело поглощается подземными существами. Мы хотим оставить себе живой образ человека.

Мы расстаемся с его телом, но не с образом. Мы не заворачиваем покойника в целлофан, оставляя тело для превращения снова в атомы и молекулы энергии Жизни. Почему надо хранить записку со словом «гнев» в непроницаемом пакете? Чтобы что? Возвращаться туда? Зачем? Это что – золотой клад?

Расставаясь с накопленным гневом по моей схеме, клиентка получала место в своем теле для новой энергии. Для энергии будущего – чистой, светлой и радостной.

Но одного раза никогда не хватает. Сколько накоплено, все надо разжать и позволить всему истечь. Освобожденное место мы стали заполнять разными полезными вещами. Тут иногда хитрить приходится. Иной клиент похож на забитого щенка или лисенка: рефлекс защищаться остался, а зрение еще не открылось. И тут важно совместить метафору с телесной практикой, прикрыть истинную цель безопасным дискурсом.

Для начала я предложила ей представить себя маленькую девочку, взять ее за руку и пообещать, что клиентка никогда не предаст и не бросит эту малышку. Это сработало. Появилось воодушевление и чуть-чуть уверенности.

Гнев – это очень плотское чувство. Чтобы освободить свою плоть (печень) от задержанного гнева (бессильного гнева), его нужно отдать метафорической плоти, ничьей, плоти как символу. Есть и более сильные метатехники, но это всегда подбирается лично, индивидуально. Метапрактик должен тонко чувствовать метафоры – на уровне оченьхорошего кино или театрального режиссера. Для меня такой режиссер, разумеется, Алехандро Ходоровски. А из моих современников – Вадим Демчог.

Как ни прискорбно, многие из моих клиенток пережили в детстве, часто дошкольном, насилие физческое или даже сексуальное, в том числе инцест. Если бы судьи знали, сколько семей скрывают это преступление, то тюрем, вероятно, не хватило бы. Но девочки молчат и страдают. Но матери молчат и боятся.

А когда взрослая девочка оглядывается на свою невезучую жизнь, она видит, что те, кто должен был ее защитить, отрекались от нее, ради зыбкой иллюзии семейной жизни. Можно ведь сделать вид, что ничего не случилось. Очень многие так и делают. И не так просто объяснить мужчине, который привык использовать свой пенис совершенно конкретным образом, что плохого он делает для ребенка. Он же хороший – так думает он – значит и пенис мой хорош, иначе зачем Бог создал пенис?

Вероятно, все насильники, не подозревают, что нож – это то, что может спасти, и то, что может убить. Что это? Недостаток образования? Высокий, ослепляющий уровень гормонов? Или вшитая в природу агрессия? Пропустим это место. Наша цель другая. Наша цель – наша собсвенная жизнь. Кстати, пусть даосов – не разбрасывать свою сексуальную энергию цзин, ведь она – лечебна.

Если сказать, что мы должны вернуть доступ к сексуальной энергии (не в плане эротики, а просто принять свою самость, согласиться со своей хорошестью по факту жизни, то, что даосы называют сексуальной чакрой – нижним дяньтянем), можно встретить испуг и сильное сопротивление. И так и происходит у большинства травмированных в детстве клиенток. Поток стыда, вины, недоверия и предательства – вот, что сопровождает этих девочек почти всю жизнь, пока они не перестанут нести на свой спине чужую сумку с булыжниками".

Назовем ее Настя. Настя отреагировала так же. Опыт изнасилования в детстве создал в подсознании такое чудовище, что первая мысль, первый образ, который приходит на ум при слова "сексуальная энергия" выглядит опять, как тот же насильник.

Поэтому к таким вещам надо подходить осторожно. Мы начали с голоса, ставили его на опору, включали диафрагму при помощи упражнений, которые включают необходимые мышцы, вплоть до тазового дна и ступней. Сначала прошел кашель, потом появился тембр. Я давала голосовые упражнения, упражнения на пробуждение воли, телесные расслабляющие, собирающие цельность (из тай-цзы и специальные мои разработки для позвоночника) и все время проговаривали какие-то вещи, осознавали, учились рассказывать себе через чувствительность тела эмоции, желания, состояния.

Обсуждали сны. Когда я чувствовала, что тело Насти уже созрело для следующего шага, я предлагала ей поиграть в принцессу, говорить голосом принцессы, наносить на свое тело волшебный крем принцесс. Дело двигалось волнами, но двигалось. Практика "Изгнание гнева" выпустила самый первый уровень, кипящий под крышкой парового котла, но тело клиентки было забито болью и терпением по самую маковку. Сексуальный абьюз в детстве от отца и потом побои сделали ее похожей на юную беспризорницу, лишенную всяческой женственности.

Отвращение к акту насилия перенеслось на ее тело. Если эмоционально Настя испытывала ненависть и отвращение к насильнику, то ее тело без ее согласия ощущало все то, что принято считать удовольствием. Да. Бывает так, особенно если ребенок доверяет взрослому, что опытные пассы и прикосновения вызывают приятные ощущения тела, но это не значит, что ребенок хочет этих ощущений.

В том и проблема насилия над детьми, что это чаще всего насилие над психикой. Ребенок не в состоянии отделить физиологические, безличные ощущения от эмоционального отношения к происходящему. Именно поэтому, бессознательно, ребенок начинает ненавидеть свое предательское тело за то, что "оно же испытывало причтное, когда мне было противно". Ненависть к телу выглядит как месть, как наказание, но даже взрослые женщины с большим трудом осознают, что невозвожно нести ответственность за физиологию. Как например, стыдиться, что у тебя начались менструации – это территория Природы, ты не можешь оценивать это как хорошо или плохо.

В СССР все женское, кроме готового ребенка, было связано с осуждением, стыдом и пороком. Поэтому маленькой девочке легко было начать ненавидеть себя. Вывести из этой ненависти к любви к своему телу – очень непростая и небыстрая задача: между телом и "Я" девочки стоит преграда – личность мужчины. Она встраивается в смоощущение как часть целого. Прикасаясь даже сама к себе по первости Настя испытывала болезненные ощущения в коже и мышцах – как будто это насильник прикасался к ней. Но постепенно приучения себя к мысли, что это не кто-то другой, а именно ты, ты сама, та, кто достоин любви и заботы, стело пересиливать отвращение. И в этом смысле имело важное значение с текстовым комментированием практик. Работа с голосом.

Лирическое отступление: у меня у самой были проблемы стыда за то, что я родилась девочкой – и отец, и мать внесли в это лепту. К тому же постоянное преследование то от старших мальчишек, то какие-то взрослые мужчины пытались воспользоваться моим телом, иногда даже удавалось. Но я была ребенком и боялась рассказать матери, ожидая от нее презрения и брезгливости. Это была моя детская тайна, с которой мне пришлось тружно бороться потом, уже войдя во взрослость. Это были мучительные годы – мне казалось, что все, что случилось со мной в детстве не дает мне права жить, как все, радоваться и не стыдиться себя.

Но однажды мое тело взбунтовалось. Я поняла, что пока я отвергаю сама себя, я просто лузер. Что я имею право на все, что я хочу не вопреки тому, что я женщина, а благодаря. Я прошла практику изгнания страха, выдавила из себя интроекты и убеждения, внушенные мне в детстве, обесценила все свои страдания и разрешила своему телу быть. Не один год ушел, конечно. Но я прошла этот путь, и он стал одним из моих достижений. И вместе со стыдом за детство и мой женский пол, мне пришла уверенность в моих решениях и поступках. Я разрешила себе не нести на себе ответственность за всю вселенную.

Благодаря этому опыту, я понимала и чувствовала, что переживает клентка. Все эти метафорические практики:

– говорить голосом принцессы

– надевать воображаемое платье принцессы

– мазаться волшебной мазью принцесс

– рассказывать на ночь сказку маленькой девочке о цветах, феях и торжестве красоты

… они были направлены на то, чтобы восстановить контакт со своим естественным "Я", погрузиться в телесное принятие себя и своего тела. Запреты на чувства, эмоции, самость жестко исказили тело клиентки. Почти все органы пострадали: печень, почки, дыхательная и голосовая системы, зрение, позвоночник (таз и зеркально шея), плоскостопие.

Чем раньше и сильнее пережитая травма, тем сильнее ее берегут, тем сильнее за нее держатся. Иногда травма полностью замещает личность. Тут я бессильна, это уже психотика, это к докторам. Не берусь. Я бы не взялась спасать обезьянку Харлоу от психопатии. Агрессия обезьянки Харлоу, конечно же, была криком о помощи, криком тоски отвергнутого ребенка, замершего в психическом развитии на уровне новорожденного. Обезьянышей отбирали у матерей сразу после рождения и помещали в клетку с железной мамкой.

Не так ли поступают матери, отдавая младенцев чужим людям? В детдом? Отцу? Бабушке? Оставляя наедине с потолком в люльке? Младенец отразит и сделает базой своей личности то, что он видит и чувствует в первые месяцы жизни. И с этим "биосом" он потом идет в жизнь. Как я уже писала в первой книге о метадао, именно телесная, теплая любовь матери формирует все дальнейшее. Хоть бы одна пропущенная фаза развития застревает в ребенке навсегда. Становится зовом тоски. Оно и логично – нельзя взать и учить ребенка математике раньше, чем он научится ходить и гулить, раньше, чем он разовьет мелкую пластику, воображение, освоит мимику, эмоции – свое первичное описание и однажды ощущить свое "Я".

Да нет. Конечно, можно заменить у ребенка его "Я", самость, учебником математики, но тогда он и будет сыном или дочерью учебника. Чтобы вернуть женщине то, что было ею упущено в какой-то степени, конечно, нужно включить некий реверсивный механизм, вернуть осторожно в состояние, когда были зафиксированы утраты. В то время, когда совершалось накопление боли. Но мы не возвращаемся прямо в боль сразу – она может обрушиться и убить, сорвать все болты и гайки, нахлынуть штормовой эмоцией.

Итак, Настя. Поэтому сначала мы работаем со снами, в девчачьими играми в принцессу. Хотя даже на этом уровне оказывается очень сложно уломать клиентку начать прикасаться к своей коже и не бояться ожога. Для этого мы включили голос Феи, Фея рассказывала внутренней девочке, какая она красивая, какая у нее приятная нежная кожа и все такое. Это было трудно. Потому что клиентка была настолько травмирована, что даже голос она не могла смягчить без слез. Но потихоньку мы накопили достаточное количество внимания и спокойствия, чтобы перейти к практикам медитации.

А затем и к переформату травматических ситуаций. Но это уже телесные нейгун практики. Если метафора и была в них использована, то не больше, чем это требовалось для создания представлений о практиках, об их структуре, механизмах и целях. Подробно в "Метадао. Управление подсознанием".

На это ушло почти два года. Два года медленного приближения к подвалу, где были заперты чудовища. И вот, наконец, случился прорыв. Применяя практику поворота, мы смогли вытащить одно за другим травматичные события и отцепить от объективной структуры события его оценку, навязанную значимым взрослым. Воспринять событие объективно, разжать его на телесном уровне, стереть эмоциональный телесный блок. Событие больше не держало внутреннюю девочку в своих цепких лапах.

Что она сказала: "Я ходила потом, рыдала. Не плохо и не хорошо, просто слёзы текут сами по себе… Как будто что-то во мне растаяло и потекло слезами. Никогда столько  в жизни не плакала, потом отпустило… И дошло! Я хорошая ! Я – хорошая! И  мне ничего за это не будет. Даже когда мне хорошо, я – хорошая! И даже когда  накосячу. И не обязательно должно быть плохо, чтобы быть хорошей. Ничего себе! Всё так просто – надо было просто один раз  не удержать слёзы, чтоб это понять? Реально?" "Конечно, реально. Мы шли к этому два года. Все занятия телом, голосом, игры в принцессу, осторожные раскопки – это все было накопить силу, чтобы выдержать удар прошлого".

Метапутешествие 2. Победа

Смотрите. Одна история с разным финалом. В первой сказке принцесса приезжает в неизвестное королевство и хочет подружиться со всеми его жителями. Она предлагает им свои правила, рассчитывая на то, что ее правила понравятся аборигенам.

Но аборигены воспринимают пришелицу как добычу. Дары, которыми она хотела одарить их, они отбирают, а саму принцессу валяют в луже. Чуть позже приезжает мать-королева. Принцесса жалуется матери, но мать говорит, что это все глупости, не может этого быть, вероятно, принцесса была не очень учтива. Принцесса говорит, что даже не успела ничего сказать, как ее ограбили и украли у нее серьги – подарокматери-королевы. Король-отец в это время на войне захватывает новую территорию.

Принцесса пытается вернуть свои дары, хотя бы сережки, но в нее откровенно плюют все местные сельчане. Король приезжает вечером усталый, сразу ложится спать. Да принцесса уже и молчит про сережки. Она даже рада, что больше никто не напоминает ей об утрате, она рада, что больше никто ее не ругает. Но сережек очень жаль. Чувство беззащитности захватывает ее целиком. Она лежит в постели, размышляет и приходит к выводу, что просто сельчане дикие, необразованные и надо понять их гнев – они же еще не знают, что она – хорошая принцесса.

Финал 1.

Когда принцесса вырастает, она продолжает думать про всех преступников, что они же хорошие, просто она не сумела им объяснить. Таким образом, она теряет все – замок, землю, королевство и понимает, что всю жизнь у нее все отбирали, потому что ее сказка, метафора, в которую она попала, была неверной. Это была сказка о проигрыше, о том, что придется смириться потерями. И всю жезнь она теряет и смиряется.

Финал 2.

Все то же до возвращения принцессы к матери. Мать выслушивает принцессу, берет ее за руку и выходит к народу. Она осматривает свое будущее население, понимает его качества. Все осознав, королева отправляет королю голубей с известием. Король, закончив битву, возвращается в замок и, найдя зачинщика по-мужски объясняет ему, что к чему. Серьги возвращаются. Король отдает их принцессе и в разговоре объясняет ей смысл происходящего.

Принцесса запоминает сказку о победе на всю жизнь. Она понимает, что у нее всегда должен быть мужчина, который может ее защитить. Это сказка о том, что мужчина помогает одержать победу.

Финал 3.

Принцесса жалуется матери, но король на войне, разобраться по-мужски некому. Однако мать принцессы не дура. Она зорким взглядом высматривает самого обиженного селянина в деревне и обещает ему, что если он вернет серьги и назовет зачинщиков, то король вечером выпорет всех, кроме него. Обиженному селянину уж очень хочется посмотреть, как будут пороть главаря банды, и он приносит серьги и имена зачинщиков.

Когда серьги снова в ушах принцессы, королева посылает на деревню голубей с горящими ленточками. Деревня сгорает.

Вечером приезжает король с войны, узнает всю историю, объявдает селянам, что в следующий раз он еще и выпорет всех.

Принцесса запоминает, что мир жесток, что никому нельзя верить, что надо отстаивать свои права любой ценой. Это история победы. Принцесса в дальнейшем всегда внимательно относится к незнакомцам, а в случае предательства у нее всегда есть навык, как восстановить статус кво.

Как вы догадались, это была история девочки, которая переехав с родителями в новый город, столкнулась с буллингом: во дворе, в школе, на улице… В первой истории она запомнила метафору проигрыша, во втором и третьем метафору победы. Просто родители научили ее. Они рассказали ей сказку о ней самой.

Как изменить эту сказку взрослой девочки? Это долгая практика маленьких побед, маленьких выборов себя, маленьких решений в пользу себя. Эти навыки надо тренировать в игре и в реале. Не уступить свое, не понизиться в гонораре, не согласиться делать чужую работу, не простить абьюз, не дружить больше с тем, кто унизил или подставил. Не смиряться с поражением, возвращать себе свое. Такая девочка точно не попадет в лапы абьюзеру, ведь она с самого начала ничего такого ему не позволит, не поверит в его сказки.

Метапутешествие 3. Педофил

Девочка была не очень нужна родителям. Или им было просто некогда. Так или иначе, внимание ей уделялось по минимуму. У матери родились двойняшки и старшую семилетнюю девочку просто не успевали заметить. Она уже даже привыкла, что родители стали против нее. Удивительно, но это очень частая травмирующая история – старший ребенок не понимает, почему стал ненужен.

Да, конечно, девочку кормили, но ребенок еду воспринимает как должное. Ну, а как? Где он должен взять еду? Он же не просил его рожать. У него одна обязанность: вырастать и учиться. Поэтому еда, одежда, кров над головой, школа, развитие – это то, что родители должны. По умолчанию.

Но у родителей не хватало сил, они сами были травмированы. Ставку сделали на мальчиков-близнецов, а девочка… Ну, что ж. Она выйдет замуж и как-нибудь устроится. В общем, ребенок был запущенный, сиротский. Девочка бродила по пустырям, придумывала разные истории, играла одна в путешествия и приключения. Так и попала в лапы старого учителя географии.

Пенсионер, в прошлом учитель средней школы, встретил девочку в парке и уговорил на сексуальное действие. Мама всегда говорила девочке, что взрослых надо уважать, взрослых надо слушаться. Это все, что девочка могда узнать о правилах поведения на пустырях. Пенсионер заманил девочку рассказами об Африке к себе домой.

Мама понятия не имела, где шляется ее дочка, пока младшие близнецы в детсаду, а родители на работе. Однажды девочка сказала при родителях матерное слово и была избита отцом. Так она поняла, что тема как-то связанная с гениталиями запрещена как факт – никаких вопросов, никаких рассказов. Если уж за слово так избили, то… А с другой стороны, у ребенка уже был опыт общения с врачами, которые делали с ее телом все, что считали нужным, в том числе и ставили уколы в попу. И вот это сочетание, что старшие могу все, а детям даже говорить об этом нельзя, создавало в сознании ребенка неприятную неопределенность.

Короче, когда старый учитель пригласил ребенка посмотреть старые карты, девочка ничего ужасного не заподозрила. Была какая-то легкая тревога, но "Взрослых надо уважать!" – звенел в ушах строгий голос матери. Она всегда так говорила, в любой ситуации со взрослым. Неважно, прав был взрослый или нет. Девочка много раз убеждалась в этом на практике.

Учитель рассказывал о разных странах, с ним было интересно. Сам акт мастурбации происходил неприятно, но учитель сказал, что это "тайный обряд одного африканского племени". И что это помогает в достижении целей. Например, хороших оценок. Девочке было больно и неприятно, но запрет матери на критику взрослого удерживало ее от протеста. В конце свидания педофил дарил девочке дорогие конфеты – дома она таких точно никогда бы не получила.

Сама она говорила, что словно впадала в какой-то гипноз, что боялась сказать матери, что учитель ее преследует. Расщепление "взрослых надо уважать" и липкое, трансовое, словно сон, состояние не позволяло ей протестовать.

Потом преступника арестовали и упекли на семь лет за педофилию по другому поводу. И девочке стало не просто стыдно, ей стало ужасно стыдно., что она в этом участвовала. Тем более мама обсуждала эту историю с соседками с уничтожающим гневом и отвращением. Конечно, девочка не стала ничего говорить маме. Она стала испытывать отвращение к себе. И решила, что раз уж так случилось, то и она такая же гадкая, как учитель-педофил.

Метапрограмма: эротика – это то, что должно содержать терпение и боль, партнер овладевает волей жертвы и обращается с ней, за это должно быть награждение.

"Я чувствовала, что меня словно отравили, заколдовали, как в сказке про спящую царевну, – говорит клиентка, вспоминая события. – Я хотела бы, чтобы меня кто-то расколдовал поцелуем, снял с меня проклятье, но все, кто попадались мне, вели себя точно так же. Я чувствовала, будто я недостойна нормальной жизни. И однажды вышла замуж а пожилого садиста. Родила от него троих детей. Мне словно нужно было вернуться туда, чтобы понять – я виновата или нет? Как можно это исправить".

"И как? Получилось?"

"Да. Я ушла от него и… вышла за другого мужчину, которому стала мстить за все, что произошло со мной раньше".

"А он был достоин такого?"

"Нет. Но … Это было сильнее меня. Моя природа требовала сатисфакции. Потом я осознала, что поступаю по-идиотски. Но он понимал меня. Терпел".

"Вы с ним до сих пор?"

"Нет. Однажды я поняла, что ко мне пришел покой. Я больше никого не хочу. Мне хорошо с самой собой. Спасибо, что выслушали меня. Я должна была все это кому-то рассказать, чтобы освободиться. Можете это использовать, если нужно. Только имя мое не говорите".

"Хорошо. Спасибо. Это всё?"

"Да. Всё. Теперь я совсем свободна".

Здесь была плохая случайная метапрактика – перенос и месть другому мужчине вместо первого и второго. Но это было интуитивно, труно обвинять человека в его незнании, но желании спастись. Хорошая метапрактика была бы здесь такая:

– разделить событие и "Я" клиентки

– объективировать историю

– проиграть в метафорической форме как роль в сказке

– сексуальный акт заменить метафорой

Более точно надо прорабатывать с самим клиентом, что ему (ей) откликнется.

Метапутешествие 4. Жертвоприношение

Каждое событие можно рассмотреть с разных точек зрения. С точки зрения телесной, и с точки зрения драмы, мифа, символа, метафорического действа. Даже болезнь можно рассматривать как результат нарушения телесных вибраций, зажимов, токсикаций, а можно посмотреть на нее как на схему, на драму, на метафору некоего жизненного процесса.

Это мой личный опыт. Однажды я мучительно прощалась с одним мужчиной, с которым меня связывали процессы самопознания и познания мира. И странная влюбленность – не то в учителя, не то в отца. И это длилось и длилось с постоянным проигрышем с моей стороны в смысле сохранения моих привычных якорей, но взамен я получала мощную по объективности картину мира.

Наконец-то я стерла ногу, и у меня образовалась флегмона. Это было на самом дне моего проигрыша. Я все еще цеплялась за мою иллюзию. Я обнимала свою боль, как единственное, что не предаст меня. И боль стала флегмоной.

Флегмону вырезали, и мое отчаяние стало гораздо более легким. Я начала быть другой. С куском мяса из меня ушло что-то ненужное. Я подумала – как хорошо, что все собралось во флегмоне и ушло. Словно отрезанная флегмона открыла во мне место для чего-то нового. Да. Кстати, тогда же обокрали и мою студию. У меня украли примерно всё – монтажный комп, камеру, все документы и килограмм стихов. Образовался полный ноль.