Такая разная любовь

Глава 1

Татьяне на днях исполнилось 37 лет, но выглядела она моложе. В её движениях и взгляде иногда проявлялась какая-то детскость, особенно, когда она смеялась – заливисто, широко открывая рот, при этом взмахивая руками. Её карие большие глаза в такие моменты напоминали цвет горького шоколада, и, глядя в них, появлялось чувство наслаждения. Её носик казался маленьким, так же, как и ушки, но это не портило общей привлекательности лица. Каштановые волосы с милыми кудряшками касались плеч, и Татьяна часто заправляла их за свои прелестные ушки, всегда украшенные крупными сережками с разными полудрагоценными камнями. Благодаря стройной фигуре и росту ниже среднего со спины она казалась подростком. Может быть, в противовес этой кажущейся детскости она любила большие дамские сумки, в которых помещалось всё, необходимое замужней женщине. Даже рабочие документы, которых всегда было много, дружно соседствовали в сумке с косметичкой, расческой, салфетками и прочими, необходимыми женщине вещами. Дружно жили не только её вещи, но и она сама поддерживала со всеми доброжелательные отношения. Когда на работе происходили разные конфликты, Татьяна могла выстроить разговор так, что в её правоте никто даже не сомневался. И эта способность особенно ценилась в юридической фирме, где она работала юристом. Коллеги про неё говорили: «Мал золотник, да дорог».

В семье у Татьяны тоже был порядок. С мужем Семеном они были счастливы и воспитывали пятнадцатилетнюю дочь Полину.

Но то, что произошло сегодня утром, взорвало весь её спокойный внутренний мир, оставив только осколки сердца и лохмотья души. Благо, что была пятница и впереди выходные. У неё будет время всё осмыслить и восстановить душевное равновесие. На это она очень рассчитывала. Едва дождавшись окончания рабочего дня, она отправилась к маме, которая всегда могла успокоить её. Мама в трудные минуты ласково прижимала дочь к себе и говорила, что все пройдет, и они вместе найдут решение. Вот и сейчас Татьяна спешила за этой поддержкой, в которой так нуждалась. Но она не получила то, на что так надеялась.

Мама после общения, провожая дочь в прихожей, тихо сказала, опустив при этом глаза:

– Терпи, это же твой муж. Семью надо сохранить, – затем посмотрела на дочь жестким, каким-то чужим взглядом и добавила: – Я тоже страдала, тем не менее…

Она не закончила фразу. В её глазах появились льдинки, которые, казалось, никогда не растают, даже если она будет смотреть на горящий огонь. От этих слов Татьяну сковал внутренний холод. Она еще никогда не видела маму такой бессердечной, отрешенной и опустошенной.

Дочь быстро вышла из квартиры, хлопнув дверью. Глаза наполнились слезами. К горлу подступил ком. Она не могла поверить в то, что мама ее не поддержала, не поняла, да и еще вдобавок посоветовала терпеть.

Не дожидаясь лифта, она быстро спустилась по лестнице вниз с пятого этажа и выскочила из подъезда. Только на улице, глотнув свежего октябрьского прохладного воздуха, она резко остановилась и почувствовала, как обида жестоко расправлялась с её телом: сердце заныло, в висках стучало, руки похолодели, ноги стали ватными. Постояв немного, Татьяна медленно пошла домой. Внутренний холод продолжал держать её в тисках. Распахнутое пальто, предательски подчиняясь ветру, пыталось соскользнуть с плеч, прихватив с собой шарф, и только сумка, висевшая на плече, удерживала их. Татьяна шла никого не замечая, слезы текли по щекам, в голове непрерывно звучали фразы: «Мне больно. Я не хочу страдать».

Звонок телефона вернул её в реальность. Она быстро застегнулась, достала из кармана свой айфон и ответила:

– Да, доченька, я уже иду домой… Хорошо, в магазин зайду и куплю.

Татьяна отключила телефон и автоматически положила обратно в карман пальто. В голове не переставая, с надрывом и возмущением продолжали звучать слова «Я не хочу страдать». Они с агрессивным напором заполняли всё внутреннее пространство, проникали в каждую клеточку, перекрывали дыхание, и даже слезы с каким-то рвением вытекали из глаз, словно и им тоже хотелось выплеснуть всю боль и обиду.

В памяти стали всплывать все фразы, которые ей говорила мама. Татьяна попыталась припомнить их в точности, чтобы понять их скрытый смысл и осознать её безучастие, но мысленный взор хотел видеть её такой же, как и прежде – ласковой и родной. Это противоречие еще больше угнетало её. Она не понимала, что изменилось. Даже голос мамы, прежде звонкий и высокий, сегодня внезапно ослабел и постепенно снижался до шепота, а временами мама просто смотрела в окно каким-то отрешенным взглядом. Что могло произойти? Этого она знать не могла.

У Татьяны до сегодняшнего дня в семье был покой и порядок. С родителями они встречались по праздникам и знаменательным датам. Они любили её, и она принимала это, как должное, ни о чем не беспокоясь. Она редко заходила к ним просто так, а только с какой-нибудь просьбой. Тем не менее Татьяна знала, что родители мало общались между собой и перенесли все свои интересы в виртуальное пространство, восполняя общение в социальных сетях. У каждого из них теперь была своя комната. Они никуда не выходили вместе и только хозяйственные дела ещё объединяли их. Татьяна замечала это, переживала за них и считала, что всё дело в пенсионном возрасте, когда наваливаются недомогания, чаще появляется обида друг на друга и запас жизненных сил снижается. Она была уверена, что все так живут, и оправдывала себя тем, что часто звонила им и интересовалась их здоровьем. С папой они разговаривали на разные отвлеченные темы, а с мамой – только о женском. Именно сейчас Татьяна осознала свои отношения с родителями, именно сейчас она поняла, что отстранилась от них. Она не знала, а может не хотела знать, как и чем они живут, что их радует, а что расстраивает.

От этих мыслей сумка вдруг оказалась непомерно тяжелой и давила на плечо. Татьяна, ничего не видя перед глазами, тащилась домой.

– Куда ты прешь? – мужской крик ворвался в её поток забвения, а звук тормозов помог телу инстинктивно отскочить с дороги на тротуар.

– Господи, – в страхе прошептала она и увидела, как водитель автомобиля, под колеса которого она чуть не попала, выскочил из машины и направился к ней. За ним выскочил водитель другого автомобиля, который следовал за ним и, конечно же, от резкого торможения въехал в задний бампер передней машины.

–Ты что, дура? – грубо высказался первый.

Подойдя ближе, он догадался, что женщина очень сильно расстроена и не контролирует свои действия. Она смотрела на него, но, казалось, что его не видела. Настолько сильным было её потрясение. Его пыл немного стих, но подошедший второй пострадавший в полной ярости сразу набросился на нее.

– Курица ты безмозглая, куда смотрела?

Он был высокого роста, довольно-таки упитанный и в черной одежде: черная кожаная куртка, черные джинсы и черные кроссовки. Татьяне показалось, что на нее движется огромная туча. Ноги у нее подкосились, она опустилась на асфальт, закрыла лицо руками и громко заревела, а её крупные цветные сережки выполняли колебательные движения при каждом всхлипывании. Когда она успокоилась, то увидела только одного – первого водителя. Он сидел рядом с ней на корточках. Её заплаканные глаза виновато посмотрели на него.

– Извините меня. Я оплачу все расходы, – тихо прошептала она.

– Что у тебя случилось? – с сочувствием спросил он.

– Да ничего особенного по сравнению с тем, что могло бы сейчас произойти, – так же тихо ответила она.

Ей казалось, что силы у неё исчезли, и она даже встать не сможет.

– Верно замечено. Давайте я вас домой отвезу, а то я вижу, сами вы не в состоянии даже подняться.

Татьяна еще раз посмотрела в его глаза цвета осенней опавшей листвы и непроизвольно высказалась:

– В глазах осень, но солнце греет. Один к земле пригибает, другой – помогает выпрямиться.

Незаметная улыбка проскользнула на губах мужчины. Он помог ей подняться и, посадив в машину, спросил:

– Куда едем?

Она сказала адрес и, поежившись от холода, скрестила на груди руки, пытаясь согреться.

Поднявшись домой, Татьяна не вспомнила ни его имени, ни о чем они договорились. Она, не раздеваясь, зашла в спальню и легла. Её взгляд был направлен в одну точку на стене. В голове не было никаких мыслей. Она даже не чувствовала своего тела. Через несколько минут она заснула, точнее сказать – провалилась в свое безысходное мрачное состояние.

Проснувшись утром и открыв глаза, она встретилась взглядом с Полиной, которая лежала рядом с ней лицом к лицу.

– Ты нас напугала, – медленно проговорила дочь, улыбаясь и поглаживая маму по плечу.

– Кого вас? – голос Татьяны был глухим, тихим и осипшим.

– Меня с бабушкой. Она всю ночь с тобой просидела. Сейчас спит в моей комнате. Я вечером пришла домой, а ты лежишь без чувств в пальто и туфлях. Я тебе: «Мам, мам», – а ты не реагируешь. Я бабушке позвонила. Она быстро приехала. Ты без изменений. Вызвали скорую, пока её ждали, позвонил какой-то Петр и поинтересовался твоим самочувствием. Он нам и рассказал о происшествии. Врачи сделали тебе успокоительный укол и сказали, что у тебя сильный стресс.

– Да, милая, стрессище, – пытаясь улыбнуться, проговорила Татьяна.

– Мам, ты как сейчас себя чувствуешь?

– Лучше, намного лучше. Только сил нет.

– Да, врач так и сказала, что тебе надо отлежаться, и прописала положительные эмоции. Потом посоветовала сходить к врачу-психотерапевту. А я с утра сбегала в пекарню и купила тебе твои любимые булочки с джемом. Хочешь принесу их и кофе сварю?

Татьяна кивнула. Дочь убежала на кухню. «И в кого она такая высокая, – подумала она, – наверно, точно в деда, а вот телом в отца».

Полина была, как говорила бабушка, «кровь с молоком» и от этого очень страдала. Все её подруги были худыми, и, чтобы быть как они, она постоянно мучила себя диетами, хотя была довольно-таки привлекательной и с такой фигурой. Её светлые, длинные, густые, чуть волнистые волосы свободно меняли положение: то ниспадали вперед на грудь, то величаво опускались на плечи или были закреплены резинкой, которая обязательно сползала и освобождала их из плена. Зеленые глаза казались большими и выразительными. В них всегда можно было увидеть настроение Полины, а настроение у нее менялось постоянно, поэтому ее глаза выражали то бушующий ветер в темно-зеленой листве, то солнечную лужайку. Носик и ушки были точно мамины, такие же маленькие и точеные. Вкус тоже от нее. Выглядела девочка модно и современно.

Через несколько минут дочь торжественно внесла поднос с завтраком и поставила на кровать.

– Давай, мамочка, поешь.

– Спасибо, моя хорошая, – она с нежностью посмотрела на дочь, с удовольствием вдохнула аромат кофе и ванили от сдобы, пристроилась повыше на подушке и, глотнув любимый напиток, произнесла с блаженством: – Кайф.

Мать и дочь улыбались, глядя друг на друга.

«Даже в таких стрессовых ситуациях можно получать удовольствие от общения с близким человеком, с человеком, который тебя любит», – подумала Татьяна и подмигнула дочери.

– Ну, вот и замечательно. Теперь ты мне расскажешь, что произошло? И почему папа не приехал сегодня из командировки, и почему он трубку не берет? И тетя Вика не ответила на звонок. И почему ты вчера ушла расстроенной от бабушки? Давай рассказывай, я уже взрослая.

– Похоже, что так, – Татьяна произнесла это с иронией, откусывая булочку, – ладно, расскажу, только когда бабушка уйдет. Может, хоть ты меня поддержишь, а сейчас я бы еще немного поспала. Можно?

– Конечно. Договорились.

Полина забрала остатки еды и вышла из комнаты, а Татьяна, расслабившись, уснула.

Проспала она до обеда. Не открывая глаз, Татьяна с удовольствием потянулась и тут же почувствовала, как к ней под одеяло залезла дочь. Они обнялись и несколько минут лежали молча.

– И давно ты тут?

– Да, около часа. Я следила за тобой, сидя на кровати.

– Скорее всего, «висела» в телефоне.

– Не без этого, – дочь улыбнулась.

– Как дела?

– Бабушка ушла. Папы еще не было. Ты как себя чувствуешь?

– Чувство голода говорит о том, что у меня все нормально. Сейчас встану и что-нибудь приготовлю.

– Бабушка суп сварила.

– Отлично. Пойдем поедим?

– Может, сначала ты мне расскажешь, что случилось? – повелительно произнесла дочь и села по-турецки рядом с мамой. Часть одеяла она натянула себе на ноги.

В квартире было прохладно. Отопление обещали подключить со дня на день. Татьяна продолжала лежать в объятьях второй половины одеяла, заправленного в красивый пододеяльник белого цвета с выбитыми нежно-розовыми цветами. Весь интерьер спальни был оформлен в этих оттенках. Мебель под цвет слоновой кости, шторы и покрывало, которое небрежно лежало на полу, были на тон светлее. Белоснежный тюль и белая напольная ваза добавляли какой-то чистоты и нежности, а большие розовые искусственные пионы в вазе настраивали на любовь. Над кроватью висела красивая картина с абстракцией. На прикроватных тумбочках стояли красные лампы, которые сочетались с красными прикроватными ковриками. У окна находился большой горшок с высоким гибискусом. Вся эта обстановка кристальной непорочности брачного ложа превратилась вдруг в холодное, обесцвеченное пространство с небольшими розовыми пятнами. У Татьяны на лице появилась гримаса отвращения. События прошлого дня сразу всплыли в памяти. Тело интуитивно сжалось, аппетит пропал, и глаза стали наполняться слезами. Она присела, опираясь на спинку кровати, и, глядя куда-то вдаль, грустно произнесла:

– Как-то не хочется об этом вспоминать.

– Ты ещё, кроме меня, можешь кому-нибудь всё рассказать? – понимающе спросила дочь.

Мама с удивлением посмотрела на нее, задумалась и молча покачала головой в разные стороны. Её поразили слова Полины, а еще больше удивил сочувствующий взгляд молодой девушки.

Татьяна посмотрела в окно. По небу медленно ползли серые, тяжелые облака, создавая мрачное настроение. У солнца не было никакой возможности пробиться сквозь них и продлить уходящее тепло или хотя бы порадовать своими солнечными бликами холодную осень. Она сравнила свое состояние с этими мрачными облаками, глубоко вздохнула и сказала:

– Хорошо, я расскажу. Помнишь, две недели назад мы с Викой выбирали в интернет-магазине ей подарок на день рождения?

– Конечно, помню. Вы тогда сидели у нас на кухне, ели пирожные и хохотали, визуально примеряя на себя обновки. А ещё ты тогда отказалась мне что-нибудь купить. Потом тетя Вика случайно разбила чашку от сервиза, и ты ей ничего не сказала, хотя за день до этого меня отругала за разбитую простую кружку.

Татьяна подтвердила ситуацию, кивнув головой. Её взгляд был по-прежнему прикован к облакам. Она почувствовала озноб и натянула одеяло до плеч.

– Так вот, Вика выбрала себе яркую кофту и сказала, что хотела бы в ней пойти на работу в свой день рождения. Она была уверена, что я получу заказ накануне её праздника и утром преподнесу ей в качестве подарка. Так и было. С утра я заскочила в цветочный салон, купила миниатюрную композицию и направилась к подруге.

Она замолчала. Слезы потекли по щекам. Татьяна смахнула их тыльной стороной ладони и продолжала молчать.

– И что? Что дальше? – попыталась надавить на нее дочь. – Не молчи, начала, так продолжай. Занозу надо удалять полностью, а не плакать над ней и по кусочку вытаскивать.

Татьяна улыбнулась сквозь слезы:

– Ты как будто больше меня в жизни опыта приобрела и знаешь, как решаются разные проблемы.

– Да, это так. Мы – другое поколение, мы опыта набираемся еще в чреве матери, плюс в огромном информационном потоке, который льется на нас со всех сторон. Так что продолжай!

Татьяна смотрела на дочь, и ей казалось, что они поменялись местами. Это она маленькая обиженная девочка, а дочь – та, которая сможет её защитить. Её удивляли напористость дочери, её решимость и желание помочь, а главное, она чувствовала искреннее сочувствие этой молодой девчонки, которую она до сих пор считает маленькой дочкой.

– Ну, что дальше? – опять спросила Полина.

Татьяна посмотрела в глаза дочери и сказала:

– Дверь мне открыл твой папа в трусах.

У Полины от неожиданности расширились глаза и приоткрылся рот. Её рука, которая пыталась смахнуть волосы с лица назад, замерла на уровне уха. Дыхание приостановилось. Татьяна даже испугалась такой реакции дочери и хотела уже успокаивать её, жалея о своем глупом решении, как в этот момент, как по команде «отомри», Полина хлопнула ладонью по своему колену и громко произнесла:

– Так вот почему они не отвечали на мои звонки. Вот паразиты. Давай дальше рассказывай.

Татьяна не знала, как ей дальше себя вести. Она даже не могла дать оценку реакции дочери.

– Становится всё интереснее, – уже воинственным голосом произнесла дочь.

Она как-то быстро мобилизовалась, как в тех фильмах про звездных героев, которые при падении сразу взлетают. В её глазах сверкнули искры, с ног слетело одеяло, спина выпрямилась, шея вытянулась, а голова, казалось, смотрит вдаль, выискивая врага. Как в кино: воин готов к сражению. Татьяна, как говорят, «зависла» от неожиданной реакции дочери. Она не успевала осмысливать меняющуюся ситуацию, а дочь настаивала на продолжении рассказа.

– Линка (так иногда она любила называть свою дочь), ты меня пугаешь своей реакцией.

– Мама, не переживай. Все нормально. Мы в интернете такого насмотрелись, что вам и не снилось. У нас на всё другие реакции. Продолжай.

– А что еще продолжать?

– Как вела себя тетя Вика?

– А ты знаешь… – задумалась Татьяна, – тогда у меня был шок, и я мало что соображала, а сейчас припоминаю. Она вышла в коротком халатике, застегнутом на одну или две пуговицы. Смотрела на меня с улыбкой и была совершенно спокойна. Папа сразу скрылся в комнате. Он, видимо, тоже не ожидал такой встречи, а Вика, буквально вырвав из моих рук цветы и пакет с кофтой, лукаво сказала: «Спасибо за подарки. Приходи вечером, отметим мой праздник». Дальше я не помню, как пришла на работу. Вечером бабушка мне посоветовала не разрушать семью. По дороге домой я чуть не попала под машину.

– Ясно. Ну про машину я знаю.

– Откуда?

– Я же тебе говорила. Вчера вечером, когда ты спала, позвонил мужчина и представился Петром. Он все рассказал. Сегодня обещал перезвонить.

– Да? Хорошо. А я даже не помню его имени. Наверно, придется заплатить за ремонт машин.

– Наверно. Спасибо, что хоть домой тебя привез.

– Согласна. Сегодня суббота?

– Да.

– В понедельник мне на карту зарплата поступит, тогда и рассчитаюсь.

– Мам, получается, что тетя Вика нарочно подстроила эту встречу?

Татьяна опешила от такого предположения. Она открывала и закрывала рот, пытаясь что-то сказать, но не находила слов.

– Ну, подумай сама, – продолжила дочь, – тетя Вика вас специально столкнула с папой в дверях, чтобы сразу разрушить нашу семью – «двоих одним выстрелом». Понимаешь?

– Понимаю, – медленно, протяжно и задумчиво произнесла Татьяна. – А ты права. Когда мы выбирали кофту, она мне сообщила о своей беременности. Я порадовалась за нее, ведь ей это до сих пор не удавалось. Зашел разговор про отца ребенка, и знаешь, что она мне ответила?

– Что?

– Она ведь заранее мне всё сказала, чтобы потом не выяснять отношения. «Мой любимый мужчина пока женат, но эту проблему мы быстро решим. Я не позволю, чтобы мой ребенок рос без отца. Мне известно – каково это, и поэтому не советовала бы стоять на моем пути». Я тогда засмеялась и сказала, что она опасная женщина, а Вика только улыбнулась в ответ.

– Мам, а разве так бывает? – растерянно спросила дочь. – Неужели близкие подруги могут так поступить?

– Видимо, могут, они же ближе других, значит, и присвоить им чужое легче. Иди ко мне, моя хорошая.

Полина прижалась к маме, и, обнявшись, они молчали. Татьяна гладила по спине свою дочку, превратившуюся в маленькую и беззащитную девочку, которую ещё пугает предательство.

– Зря я тебе рассказала, ты всё-таки еще совсем у меня маленькая.

– Не зря. Я бы всё равно узнала, только, может быть, с другими комментариями, и выводы были бы у меня другие, а так я знаю правду от тебя.

– Тоже верно, – ответила Татьяна и опять удивилась мудрым словам дочери. – Пойдем поедим?

– Угу. Мам, а что ты теперь будешь делать? Я имею в виду папу и тетю Вику.

– Не знаю, дочь. Пока не знаю. Надо бы сначала успокоиться, а потом подумать.

– Ты пустишь папу домой?

– Ну, пока он еще не приходил и не сказал своего решения.

– А если он захочет вернуться, ты простишь его? – Полина спросила тихо, с какой-то надеждой, при этом опустив взгляд на одеяло, которое сжимала в своих руках.

– Не знаю. Это сложный вопрос, – так же тихо прозвучал ответ.

После обеда позвонил Петр и сказал, что ремонт двух машин обойдется в сто тысяч рублей. Желательно, чтобы Татьяна перечислила ему деньги на карточку, как можно быстрее. Она посчитала эту сумму завышенной и ответила, что оплатит работы только после предоставления документов. Петр недовольно хмыкнул и отключил телефон.

Глава 2

Вика – близкая подруга Татьяны. Они подружились в 7-м классе, когда она перешла к ним из другой школы. Жила она с мамой. Их материальное положение было нестабильным, и обновками девочку не баловали. Вика всегда была задиристой и временами очень грубой. Даже мальчишки её побаивались, а девчонки старались с ней не связываться. Татьяна тоже пыталась сторониться её, но та почему-то навязалась именно к ней в подруги. Их дружеские отношения были сложными. У них практически не было точек соприкосновения: ни по условиям воспитания, ни по полноте семьи, ни по степени обеспеченности, ни по открытости, честности и искренности. Татьяна чувствовала неловкость в этих отношениях и жалела подругу. Именно жалость и являлась связывающим звеном их дружбы, по крайней мере, для неё.

У Вики были другие аргументы. Зависть к беззаботной, более обеспеченной жизни вызывала у нее агрессию. Ей не нравилась эта школа и учителя. Она многое не понимала в школьной программе. Ей сложно было запоминать учебный материал и приходилось многое зубрить, чтобы выглядеть не хуже других. Просить помощи она не хотела, а на репетиторов не было средств.

А её мама была спокойной и нетребовательной к жизни женщиной. Она на своем примере пыталась прививать дочери нравственные принципы, но Вика выработала свои правила. Девочка очень хотела быть любимой, обеспеченной и привлекательной, хотя сама никого и никогда не любила. Любовь мамы её не устраивала. Глубоко в душе она злилась на нее за неустроенность своей жизни. Это выражалось в её грубости и безразличии к ней.

Зато Вика любила животных. С детства у них в доме жили уличные коты и дворняжки. Она тщательно заботилась о них и играла с ними. Их ответная любовь согревала её душу и делала немного добрее. И сейчас у неё в квартире жил большой пёс, похожий на волкодава. Вика любила ухаживать за своим питомцем: бережно вычесывала шерсть, мыла его, хорошо кормила, разговаривала с ним и доверяла свои тайны. Лорд, так звали собаку, был очень преданным и выполнял все команды хозяйки. Когда она его выгуливала, тот послушно шел рядом, пугая своим видом прохожих, а Вика гордо шла с высоко поднятой головой под защитой верного пса.

Про отца она узнала случайно в 13 лет. В очередной раз к ним из деревни приехала бабушка с огромными сумками деревенской еды, и, разбирая на кухне продукты, мама с бабушкой вдруг заговорили об отце. Вика, незаметно вернувшись из школы, подслушала их разговор. Информации было мало, и она только узнала, что у него есть другая семья. Со временем она вынудила маму сказать намного больше, но это не успокоило Вику, а, наоборот, ещё больше разозлило.

Татьяне она завидовала особенно. Вике очень хотелось быть такой же веселой, беззаботной, самоуверенной и привлекательной, иметь таких же заботливых и обеспеченных родителей, так же хорошо учиться и участвовать в жизни класса, но она не находила контакта с одноклассниками и только со стороны наблюдала за ними. Зависть к Татьяне буквально привязала её к ней. Вика во всем пыталась быть на нее похожей, но, когда у нее это не получалось, то унижала и обижала подругу, чтобы как-то «опустить» её до своего уровня страданий. Татьяна каждый раз оправдывала поступки Вики и прощала её, а та ненавидела её за это и готова была сделать ей еще больнее, только чтоб не чувствовать собственного ничтожества.

За двадцать с лишним лет их дружбы Вика часто ставила её в неловкое положение и даже предавала, но потом мастерски умела выкрутиться и возобновить дружеские отношения. Мало того, она всегда старалась подражать подруге во всем, даже внешне. У Вики, правда, оттенок волос был светлее, ближе к русому, но зато такие же завлекательные кудряшки. К тому же она была выше ростом и чуть полнее, а временами жесткий и жестокий взгляд карих глаз подчеркивал грубоватые черты её лица. Тем не менее они действительно были чем-то похожи друг на друга.

Татьяна считала её близкой подругой. Они вместе окончили один институт. По специальности Вика работать не захотела и пошла исполнительным директором в салон красоты. Она быстро взяла всё под свой контроль к радости хозяйки салона, та была ею очень довольна, но коллектив Вику недолюбливал за надменное отношение к сотрудникам.

Замуж подруги вышли тоже почти одновременно. Мужья их сильно отличались по внешнему виду. У Вики муж был выше среднего роста и атлетического сложения. Он постоянно занимался в спортзале, поддерживая форму. Его голубые глаза казались выразительными на фоне черной щетины и темных волос с короткой стрижкой.

У Татьяны муж был среднего роста и с чуть лишним весом. Спортом он не занимался, ссылаясь на загруженность работой. Зеленые глаза, русые пышные волосы, правильные черты лица и очаровательная улыбка делали его очень привлекательным.

Две семьи вместе отмечали праздники и семейные даты. Первый год их знакомства муж Вики всегда был веселым и заводным, но постепенно его настроение изменилось. Он стал хмурым и раздражительным. Татьяна стала замечать, что с женой он ещё более несдержанный в общении. Она пыталась сделать ему замечание, но он дал понять, что это не её дело. Семейные встречи стали реже, а потом и совсем прекратились. Вика прожила с мужем три года и разошлась. Она не имела хорошего опыта общения с мужчинами и просто использовала их в своих интересах. С тех пор замуж она не выходила, наслаждаясь жизнью без брака и без детей.

Но её наслаждение жизнью было внешней ширмой, а на самом деле она страдала от неустроенности и одиночества. Годы стремительно неслись вперед.

Вика раньше не задумывалась о детях, но в нынешний год это желание стало навязчивым. Инстинкт материнства буквально будоражил её. Она каждой клеточкой стала чувствовать желание взаимодействия с ребенком, ей хотелось заботиться о нем, видеть, как он растет, улыбается и обнимает её. Даже сны были об этом.

Она очень хотела стать мамой, но для этой цели ей надо было подобрать стоящего мужчину. И Вика остановила свой выбор на муже Татьяны, считая, что, во-первых, их дочь уже взрослая, во-вторых, Семен имеет свой бизнес, и, в-третьих, она посчитала, что у Татьяны и так всё есть. Ей даже в голову не пришло, что она может разрушить дружную семью. Свое благополучие Вика всегда ставила выше моральных ценностей, тем более если это касалось подруги, которой она завидовала во всем. «Слишком много имеет, – со злостью думала она, – пора делиться».

Определив объект своего соблазнения, она разработала план и легко осуществила его, сделав ставку на доверчивость Семена. Она предложила ему тайно подготовить сюрприз на годовщину их с Татьяной свадьбы и назначила встречу у себя дома. Он легко согласился и даже обрадовался, ведь ему не придется самому ломать голову над сюрпризами. Сначала они попили чай, потом случайно погас свет, который отключил сосед в определенное время. Затем Вика в темноте как будто подвернула ногу. Остальные отработанные приемы она провела блестяще. Через неделю, шантажируя признанием подруге, она снова завлекла Семена к себе и с тех пор завладела им полностью.

Через полтора месяца она забеременела. Её счастью не было предела. Ей осталось только отстранить подругу от выяснения отношений и развести с мужем. Для этого было достаточно раскрыть тайну их связи. В том, что они не будут защищаться, Вика была уверена. Татьяна гордая, а Семен слабый. Следуя своему плану, Вика выбрала себе подарок на день рождения, который должна была подарить Татьяна.

С утра Вика ждала подругу с подарком. Вставать с постели она не торопилась и удерживала Семена. Когда они услышали звонок в дверь, то она засмеялась и сказала:

– Сёмочка, иди открой, а я пока халат найду, – она нежно погладила его по щеке и прислонилась губами к его шее, затем стала оглядывать комнату. – Куда я его вчера бросила? Ты не видел?

– А где мои штаны? – Семен расслабился от её ласк, и ему не хотелось вставать.

– Да иди так, это сосед. Он обещал мне с утра долг вернуть. Что ты мешкаешь? Он сейчас уйдет, подумает, что меня дома нет, и опять я буду ждать этот долг ещё месяц. А так он тебя увидит и не будет больше просить.

Семен пошел открывать дверь, а Вика, набросив на себя халат, медленно пошла следом.

Её план сработал, и она была собой довольна. «Теперь можно планировать будущее», – подумала она, закрывая за подругой дверь.

Неохотно спрятав улыбку, Вика направилась в комнату успокаивать Семена.

Глава 3

Когда Вика зашла в комнату, Семен стоял у окна и смотрел вслед уходящей жене. Осенний ветер подгонял её со спины, заставляя ускорить шаг от этого неприятного для неё места, и засыпал следы опавшей листвой. Семен понял, что Вика специально подстроила эту встречу, чтобы окончательно разлучить их. А ведь он планировал еще вчера расстаться с этой женщиной. Он мысленно ругал себя за слабоволие и в то же время оправдывался тем, что перед ней невозможно устоять. Она, как демоническая сирена, лишала рассудка того, кто ей приглянулся. Семен почувствовал себя в ловушке. Его паршивое настроение напомнило ему и сегодняшний сон: ночь, зима, метёт так, что не видно ничего вокруг. Он продрог и ходит вокруг бревенчатого, крепкого, большого дома, пытаясь найти вход, но дверей нигде нет, а только одно небольшое окошко. Он заглянул в него, а там сидят возле камина жена и дочь. У них тепло и уютно. Они смеются и перебирают елочные игрушки. В углу стоит красивая елка, которую они собираются наряжать, на столе лежат коробки и оберточная праздничная бумага. Он пытается постучать в окно, но сильные порывы ветра отбрасывают его назад. Он падает в сугроб и замерзает.

Семен глубоко вздохнул. В тот злополучный вечер, когда по наивности своей пришел готовить совместный подарок для жены, он и подумать не мог, что между ними может быть какая-то связь. Он знал Вику давно. Они с женой были подругами, и он не ожидал никаких подвохов с её стороны. Всё произошло спонтанно. Когда он нес её на руках с подвернутой ногой в спальню, она крепко прижалась к нему, нежно прикоснувшись губами к шее, и, чтобы он не отстранился, быстро завела разговор про его парфюм. Затем умело и методично соблазнила его, а он не смог противостоять. Что подтолкнуло его к этому? Может быть, то, что дома уже не было такого сексуального напора и манящей страсти. Давно он не испытывал такой всплеск адреналина. Его чувства и ощущения в тот момент обострились и вызвали эмоциональное возбуждение.

Возвращаясь домой, он презирал себя, не зная, как будет смотреть Татьяне в глаза. Появилось послевкусие из чувства вины и стыда, которые заслонили то небольшое удовольствие от близости с Викой. Он сожалел о содеянном, и всё же его тянуло к ней, как магнитом. Через пару месяцев вместо эмоционального возбуждения у него появилось чувство опустошения, упадок сил и депрессивные мысли, но его продолжало тянуть к этой женщине. Семен не понимал, что с ним происходит. Он не собирался оставлять свою жену. Семен любил ее и, чтобы заглушить хоть как-то свою вину, стал проявлять к ней повышенное внимание. Он водил её в рестораны, покупал цветы, дарил подарки. Татьяна ничего не подозревала и принимала это с ответной любовью. Она стала, как прежде, веселой, внимательной и заботливой, но если ей станет известно о его предательстве, то дышать этим счастьем ему больше не придется. Появилась ностальгия по комфортным, совместно прожитым годам и о незаметно повзрослевшей дочери. И пускай по прошествии лет ощущения были уже не такие яркие, пускай не было эмоциональных перепадов настроения и неконтролируемой страсти, зато была гармония в отношениях, доверие и свобода действий. По-видимому, это и было семейное благополучие, которое закончилось. К чувству вины добавилось сожаление о разрушенном счастье. Семен очень хотел расстаться с Викой, но, когда узнал, что она ждет ребенка, почувствовал себя предателем и по отношению к дочери. Жизнь перевернулась вверх дном, и это темное, как болото, дно стало его солнцем, которое никогда не согреет. Он осознал, что потерял. И теперь, когда Татьяна всё узнала, он понял, что былых отношений и доверия к нему уже не будет.

Вика, направляясь в комнату, предполагала, что Семен будет сильно раздражен, и если она сейчас предстанет перед ним в том же соблазнительном виде, то может спровоцировать агрессию именно на их сексуальные отношения, на которых она его и удерживала. Она быстро и умело облагородила свой облик: застегнула халат на все пуговицы, набросила шаль на плечи, прихватила волосы заколкой, подошла к нему со спины и обняла его. Он вздрогнул и отпрянул от неё.

– Не грусти, Семен, – ласково, нараспев произнесла она, – тебе со мной будет хорошо, и у нас будет малыш.

Она демонстративно погладила свой живот, потом завернулась потуже шалью, пытаясь показать, что ей прохладно без его тепла, и преданно смотрела на него.

Лорд везде следовал за своей хозяйкой и теперь лежал у её ног. Семен не очень любил этого здорового монстра, как он его называл. Он посмотрел на пса с презрением и, поморщившись от слов Вики, спросил с надрывом в голосе:

– Зачем ты это сделала? Ты ведь сознательно разрушила нашу семью.

– Ну, во-первых, разрушил ты всё сам, – её голос прозвучал с ледяными нотками. Вику разозлило, что он отводит свой взгляд в сторону и не смотрит на нее. – А во-вторых, ребенок не должен расти без отца. Маленький ребенок – сделаю акцент. Твоя дочь уже взрослая и может обходиться без тебя.

Семен ничего не ответил и стал одеваться. Он сознательно на нее не смотрел, чтобы не сорваться на крик, который стоял в горле комом, и этот крик, как у раненого зверя, был бы от отчаяния, что его семейная жизнь разрушена.

– Не торопись. Сейчас позавтракаем, а потом ты отвезешь меня на работу, – она говорила спокойным голосом, как будто ничего не произошло. – Не забывай, у меня сегодня день рождения. Мне бы хотелось, чтобы ты с цветами пришел сегодня к обеденному праздничному столу, который готовят у нас в салоне, а потом поедем домой. Ты пригласил на ужин своего друга-партнера с женой? Они мне нравятся. Жизнерадостная пара. Мы будем замечательно проводить все праздники, тем более они ко мне тоже хорошо относятся.

Услышав эти слова, он медленно перевел на нее свой взгляд, который бы испепелил любую преграду, и сквозь зубы процедил:

– А теперь послушай меня. Да, я сам виноват. Я сам испортил себе жизнь, но тебя больше в ней не будет.

Пес почувствовал опасность и оскалился. Вика потрепала его по холке, давая себе время обдумать ситуацию. Она поняла, что «перегнула палку», но, не показывая своего замешательства, ласково улыбнулась и ответила Семену:

– Не принимай поспешных решений. Я понимаю. Ты сейчас зол, но всё наладится. И не забывай, мне нельзя волноваться. Внутри меня развивается часть тебя.

Семен, сдерживая свои эмоции, быстро вышел из квартиры.

– Чёрт, чёрт, чёрт, – прошипела Вика, топнув ногой и сбросив с себя шаль.

Её мысли заработали с большой скоростью. «Да, я опять допустила ошибку, – думала она. – Надо было заплакать после его последних слов, изобразить страдание любящей женщины, которая носит его ребенка. Надо было ойкнуть и приложить в испуге руку к животу. Надо было не сводить с него своих глаз, чтобы он смотрел, как по моему лицу текут слезы. Он бы стал меня успокаивать. Я же знаю, какой он. Его родители, особенно мама, постарались, чтобы он был тактичным, вежливым, заботливым и никогда не обижал женщин. Он всегда был послушным ребенком, никогда не хулиганил и всегда советовался с мамой, которая даже принимала участие в выборе жены. Как я могла забыть об этом? Что я ещё не учла? Что теперь делать?»

Семен решил не идти в гараж за машиной, а вызвал такси и поехал на работу. Рабочие дела отвлекли его от проблемы, но ближе к вечеру ему пришлось к ней вернуться, когда Андрей спросил:

– Ты что-то, друг, сегодня не в духе. Давай выкладывай.

Семен выложил всё как есть. Обилие его эмоций проявлялось во всем. Он постоянно менял положение тела в кресле, его руки тоже не могли найти спокойного положения. Они то хватались за бумаги на столе, то прятались под столом на коленях, растирая их до боли. Его взгляд блуждал по всей комнате, иногда останавливаясь на друге, выискивая сочувствия, а иногда наблюдал за движениями своих рук, не осознавая этих действий. Выплеснув эмоции, он просто обмяк, растратив весь запас своих сил.

– Сочувствую! – сказал Андрей, выслушав его.

– Мне не нужно твоего сочувствия, лучше подскажи, что делать. У тебя же большой опыт, – тихо и с надеждой в голосе спросил он.

– Да, я имею связи на стороне, но, чтобы так, как ты, «в омут с головой» не бросаюсь. И жена моя даже не догадывается о моих похождениях. Для меня семья – табу, но иногда бывает эмоциональный перегруз, и я хожу «налево». Это как тоник выпить, чтобы расслабиться и подзарядиться. Все по-разному восстанавливаются: кто на рыбалку ездит, кто напивается, а кто-то… Впрочем, не важно. Ты же меня удивил. Как можно так просчитаться с твоей-то способностью? Ты же всегда наперед знаешь результат. Даже я с этой Викой не стал связываться, зная, что потом она не отстанет. Я же тебе рассказывал. Помнишь?

– Помню, – Семен облокотился на стол и держал голову между ладоней, при этом глубоко вздыхая.

– Тогда что?

– Наверно, тоже устал, и мне был нужен тоник.

– Соглашусь, что тебе тоже нужен тоник, но это не твой вариант. Для тебя же Танька всегда была на первом месте. Вы же жили душа в душу. Мне Ленка всегда вас ставила в пример. Лучше бы ты в спортзал пошел и штангу потягал, хотя это тоже не твоё.

Друг ходил по кабинету взад и вперед. Он непрерывно проводил рукой по темным, коротко остриженным волосам. Когда он волновался, то всегда так делал, и все знали эту привычку. Особенно она помогала его жене выстраивать разговор на нужную ей тему. Если муж начинал волноваться, то потом начнет злиться, и она быстро прекращала настаивать на своем.

Андрей был худощавым и высоким, и его длинные ноги преодолевали расстояние кабинета от одного угла к другому за восемь шагов. Семен не поднимал головы, чтобы не видеть мелькание друга перед собой.

– Как же тебя угораздило? – начинал злиться Андрей.

– Я не знаю, – с раздражением ответил Семен.

– Что будешь делать?

– Пойду домой каяться.

– А если не примет?

– Пойду в гостиницу.

– Приходи к нам.

– Нет, Андрей, спасибо. Еще от Ленки атаку я не выдержу.

– Соглашусь. Ладно, пошли, уже поздно. Если что, звони. Тебя подвезти?

Семен кивнул.

Возле дома он просидел на лавочке около получаса, не ощущая даже сильного холодного ветра, который трепал его волосы и пытался остудить горячую от мыслей голову. Мимо него проходили две девушки и, мило улыбнувшись, спросили:

– Может, с нами пойдешь? Скучно не будет.

Видимо, в его взгляде они прочитали ответ и, смеясь, пошли дальше, а Семен озлобленно пробубнил:

– У меня что, на лбу написано, что я изменил жене?

Он опять углубился в свои мысли. Его отвлекла подъехавшая к подъезду машина скорой помощи. Он машинально встал и направился в гостиницу, решив, что не готов к разговору с женой.

Следующий день он провел в раздумьях и только к вечеру решился идти домой. «Даже если жена меня не примет, то мне надо будет забрать свои вещи», – подумал он. Жить он намеревался пока в гостинице, а потом снимет квартиру. О Вике он не вспоминал, а скорее, не хотел даже и думать, и на ее звонки не отвечал.

Своим ключом он не решился открыть дверь квартиры, а нажал на звонок, который оповестил хозяев дома птичьими трелями. Татьяне нравились эти звуки, и она всегда подражала им, проговаривая вслух «тилим-тилим, иду-иду».

Семен, прислонившись к двери, прислушался, но ничего не услышал. Дверь резко открылась. Татьяна смотрела на него жестким взглядом и молчала, видимо ожидая его слов.

– Поговорим? – не отводя взгляда от жены, спросил Семен.

Она отступила в сторону, давая понять, что ему можно войти, и ушла в комнату. Присев в кресло, Татьяна наблюдала за мужем, который последовал за ней и расположился напротив неё.

Жена была в домашнем флисовом костюме кофейного цвета в светлый горошек, а на ногах тапочки с пушком. Она была так хороша в этой уютной обстановке, что у Семена защемило сердце.

– Где Полина? – спросил он, опуская голову.

– Скоро придет, пошла в пекарню за булочками. Будем праздновать нашу свободу.

Татьяна пыталась говорить спокойно, но чувствовала, что вот-вот сорвется на более резкий тон. Она заметила, что муж не брит, помят и подавлен, а значит, ночевал, наверно, в гостинице.

– Она в курсе? – опять спросил он, украдкой поглядывая на неё.

– Конечно. Наша дочь уже взрослая,

– Не совсем! Но раз ты так решила, так тому и быть.

– А что решил ты?

– Я сожалею.

Татьяна еле сдерживала себя от обиды и унижения, ей хотелось сделать ему так же больно, как он сделал ей. Её взгляд стал холодным, а ладони сжались в кулачки.

– Когда человек теряет часть своего тела или какой-нибудь орган, он никогда не сможет вернуть его обратно, как бы ни сожалел и ни желал этого. Ты вонзил нож в мою душу, а это ещё больнее. Неужели ты думаешь, что я всё тебе прощу и приму тебя обратно?

– Я сам себя простить не могу.

– Свои причитания оставь при себе. У тебя теперь новая жена, которая ждет от тебя ребенка. Забирай вещи и уходи.

– Но я не хочу идти к ней и тем более жить с ней.

– Это твои проблемы. Уволь меня от этих подробностей.

Полина вернулась с покупками и с порога крикнула:

– Мам, я всё купила.

Обратив внимание на обувь отца, она заглянула в комнату и с сарказмом произнесла: – О, возвращение блудного сына, то есть отца. Привет, папа. Что так долго не решался прийти? Или у тебя теперь есть запасной комплект одежды в новом доме?

– Полина, перестань, – строго сказала Татьяна, – он твой отец, и тебе непозволительно так с ним разговаривать.

– Отчего же, – так же с сарказмом стал отвечать Семен, – если отец оступился, то можно теперь в него плюнуть и перечеркнуть всё то время, которое он провел с дочерью, пока она росла.

– Я же девочка, – не замедлила с ответом Полина, – поэтому мне ближе позиция мамы, но ты прав, плевать в тебя больше не буду, но и общаться, как раньше, тоже.

– Прекратите оба, – разозлилась Татьяна.

Наступило молчание. Полина ушла на кухню. Супруги сидели с поникшими головами. Нужно было принимать окончательное решение, которое давалось им очень тяжело. Семен надеялся хоть на какое-нибудь снисхождение и смягчение «приговора», а Татьяна боялась перечеркнуть и разорвать одним словом все прожитые с мужем годы, хотя понимала, что не сможет его простить.

Полина незаметно появилась в дверях и наблюдала за родителями, ей тоже было очень жаль лишиться дружной семьи. Она одинаково любила их, и ей будет не хватать общего семейного тепла, тыла и поддержки, которые были гарантом её благополучия в этом мире.

– А моё мнение в принятии решения учитывается? – спросила она.

Они удивленно посмотрели на нее и мысленно согласились с тем, что она тоже имеет право решать судьбу семьи. Каждый из родителей сейчас страдал по-своему, демонстрируя свои обиды и переживания, и никто из них не подумал о страданиях дочери. Никто из них не подумал, а что теряет она при их разводе и как она будет с этим жить. Они будут по отдельности заглаживать перед ней свою вину, соревнуясь в участии, но это будет уже не фундамент семьи, а почва с сорняками, которые могут придавить выросший неокрепший росток. И вырастет этот росток слабым, сгибающимся от ветров и дождей, без доверия к этому миру, но мечтающий о любви и преданности.

– Конечно, доченька, – ответила мама и посмотрела на Семена.

– Да, ты вправе принимать с нами решение. Слушаем тебя.

– Вы знаете мою подружку Ленку. У неё в прошлом году разошлись родители, и я спросила у нее, как теперь ей живется. Так вот она сказала, что очень плохо. Мама стала раздражительной и безучастной. Занята только поиском новой партии, а папа создал уже новую семью и мало уделяет ей внимания. Она им теперь не нужна. Я так не хочу! Папа, ты что решил? Уходишь к тете Вике?

– Жить с Викой я не собираюсь. Это было ошибкой. Я не хочу вас терять. Простите меня.

У Семена в глазах действительно проявилось раскаяние, он попеременно смотрел то на дочь, то на жену, но всё же не собирался унижаться перед ними. Что сделано, то сделано. Он сам себя унизил своим предательством. Если они смогут его простить или хотя бы попытаются, то он уже никогда не предаст их, если же – нет, тогда он уйдет. Его слова были искренними, и Татьяна понимала это, но постоянно мелькающий перед глазами образ подруги в объятиях мужа и его оправдательные речи вызывали у нее отвращение к ним обоим. Она старалась не смотреть на Семена, но внимательно следила за Полиной. Её малозаметная дрожь в голосе, постоянно меняющие положение руки говорили о волнении дочери. Она понимала её переживания и сочувствовала ей, но не могла с ней согласиться. Татьяна решила, как можно мягче объяснить ей свою точку зрения:

– Ты предлагаешь мне простить его предательство? Почему я должна смириться с таким унижением. Ты прекрасно знаешь, что наше к тебе отношение не изменится, даже если мы будем жить раздельно. Прости, но я не в силах его даже видеть, а ты предлагаешь продолжать жить как ни в чем не бывало. К чему это притворство? Тебе от этого станет легче? Мы все взрослые люди и понимаем, что так, как было раньше, уже не будет. Мы будет пытаться изображать хорошие отношения, но это будет ложь, а я хочу быть любимой и желанной, – она с усилием проговаривала каждое слово, временами замолкала, сглатывая комок накопившихся обид. Она посмотрела в глаза мужу: – Ты помнишь свои слова на регистрации нашего брака? Я вчера пересмотрела эти видео. Как красиво ты там говорил: «Я обещаю быть твоим верным спутником в жизни. Я обещаю любить тебя и заботиться о тебе каждый день нашей совместной жизни. С тобой я готов провести всю жизнь». И что в итоге? – она опять сделала паузу и уже более уверенно продолжила: – Я вчера прочитала гениальные слова Л. Н. Толстого: «Когда тебя предали – это все равно, что руки сломали. Простить можно, но вот обнять уже не получается». Так что моё решение – расстаться!

Семен не выдержал взгляда жены и опустил голову, а Полина от слов мамы на миг опешила и как бы замерла, но потом оживилась и быстро проговорила:

– Мам, ладно, с папой всё понятно, но неужели ты так просто отдашь его тете Вике. Вот кого бы я точно не простила и не пощадила.

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Татьяна и опять посмотрела на мужа, тот продолжал сидеть без движения, опустив взгляд в пол.

– Давай ей отомстим. Она точно будет рада тому, что ты не приняла папу домой, и тут же его подберет.

– Я что, вещь, чтобы меня выбрасывать и подбирать? – возмущенно и обиженно проговорил Семен. – Думай, что говоришь.

Он посчитал вопрос решенным и собирался встать и уйти.

– Помолчи, – почти одновременно сказали дочь и жена. Он послушно затих.

– Так вот, тетя Вика только этого и ждет. Не выгоняй пока его, пусть поживет дома, ну хотя бы месяц. А там, если будет невмоготу, то он уйдет. За это время поищет себе квартиру. Мам, ну, правда, не делай такой подарок своей подруге. Если она так с тобой поступила, то и ты можешь сделать ей больно. Пусть она тоже останется одна.

Татьяна пристально смотрела на дочь, затем перевела взгляд на Семена, который был не менее озадачен предложением дочери и смотрел на нее с удивлением. Татьяна встала и ушла в спальню. Через пару минут вернулась с комплектом постельного белья и чистым бельем для мужа.

– Спать будешь в зале. Сейчас иди в ванную и приведи себя в порядок. Потом будем ужинать, – немного помолчав, она добавила: – Мы вместе пережили много хорошего, и это нельзя просто взять и вычеркнуть. Мы родные люди. С этим не поспоришь, но впредь мы будем общаться как брат и сестра. Брату можно простить всё. Пока так. Дальше будет видно. Согласны?

Полина заулыбалась, а Семен взял белье и быстро пошел в ванную, спросив на ходу:

– А что у нас на ужин?

– Пюре, овощи, рыба, – уже спокойно ответила Татьяна.

– И булочки, – добавила Полина.

– Отлично, – прокричал из ванны Семен, – я голодный, как волк.

Татьяна обняла дочь и погладила её по голове:

– Вроде ещё ребенок, а временами рассуждаешь как взрослая.

– Мам, я уже взрослая. Люблю тебя. Спасибо.

– Пошли на стол накрывать, – улыбнулась Татьяна и поцеловала дочь в щечку.

Глава 4

Понедельник – день тяжелый, и это выражение соответствовало состоянию всех участников классического треугольника. Ничего хорошего они не ждали от этого дня.

Семен был раздражен. Он злился и на себя, и на близких, но больше на них. Склонный к самокритике, он мог себя унижать, обзывать и даже придумывать себе наказание, но со временем он все равно находил себе оправдание и переключался на что-то менее травмирующее. Но когда его унижали и вынуждали подчиняться другие люди, то у него всегда возникало сопротивление, и свои ошибки ему уже казались не такими глобальными. Его самозащита включала все рычаги отпора. Семен уже не ругал себя за измену. Он даже стал искать её причину в семейных отношениях. «Если разобраться, – рассуждал он, – то была ли у нас вообще страсть с Татьяной?» Этот вопрос способствовал анализу их совместной жизни с начала их знакомства.

Началось всё в первых числах календарной весны. Днем немного пригревало солнце и постепенно уничтожало снежный покров, а ночью отрицательная температура превращала эти проталины в ледовые дорожки.

Утром Семен торопился в университет. Ему нравилось скользить с разбега по этим дорожкам. Но в тот день он поскользнулся и чуть не сбил впереди идущую девушку, налетев на нее сзади. Она очень испугалась и отругала его. Семен долго извинялся, пока они шли в одном направлении. Оказалось, что попутчики учатся в одном заведении. Впоследствии молодые случайно встречались в пространстве университета, но более близкие отношения между ними начались после новогодней вечеринки у общих друзей. Она и при первой встрече вызвала у него симпатию, ведь ему нравились женщины стройные, миниатюрные, ухоженные, серьезные во взглядах на жизнь, практичные, хозяйственные. Именно такой и была Татьяна, и как выразилась с одобрением его мама, – настоящая жена. Через полгода они поженились. Через год родилась дочь. Всё шло своим чередом. Настоящая благополучная семья. Но, как и у всех супругов, в зависимости от нереализованных потребностей, со временем появилось чувство, что чего-то не хватает для полного счастья.

Семену не хватало страсти, но он не мог себе в этом признаться. Его воспитание предполагало уравновешенность, порядочность и честность. Семен всегда следовал морали и осуждал случайные связи. Он подчеркивал при всякой возможности качества хорошего и преданного семьянина, словно доказывая наличие этих качеств в себе. Ещё он не умел ценить то, что имел. А если человека удерживает от случайных связей только мораль, то рано или поздно он её нарушит. Сначала это произойдет в мыслях, потом в шутках на эту тему, а потом обязательно представится такая возможность, и он не сможет устоять. И Семен не устоял. Он был несвободен в своем выборе. Им овладела страсть. Он даже не заметил, как увлекся этой Викой. Ему даже сейчас хотелось к ней, но разводиться с женой он не собирался, и тем более иметь на стороне ребенка. Если бы Вика не предъявила на него свои права, то эта связь могла бы продолжаться.

– Сёмыч…

Семен от неожиданности вздрогнул. Андрей рассмеялся.

– Ты что такой зашуганный? Проблемы накрыли с головой? С утра такая запарка, даже поговорить было некогда. Ну, давай, рассказывай. Что, выгнали?

– Да нет, просто перевели в другой статус, – озабоченно ответил друг, пытаясь прекратить мысленный поток своих мыслей.

– В какой статус? Ты о чём?

– Я теперь не муж, а брат.

– Это как?

– А вот так. Жить теперь будем как брат и сестра.

– Такого ещё не слыхивал, – Андрей опять засмеялся и похлопал друга по плечу. – Крепись. И как новая роль?

– Пока ещё не понял, но чувствую, что родственником быть тоже несладко.

– Да, друг, тебе точно надо отвлечься. Мы на следующей неделе приглашены к Ленкиной родственнице на юбилей. Может, с нами махнешь?

– Так у нее все родственники в другом городе.

– Да. А разве это проблема? Три часа на машине – и там. Дня два-три погуляем, напьемся с тобой. Может, и полегчает. Глядишь, и идеи какие-нибудь появятся.

Семен поднял на друга взгляд и задумался.

– А я, наверно, соглашусь. Мне действительно нужно отвлечься.

– Отлично, договорились. Может, выпьем по маленькой?

– Нет, извини. Я на карантине, сам понимаешь. Сейчас шаг влево, шаг вправо – расстрел.

– Ну, друг, ты и влип.

– Это точно. Ладно, пора и работе время уделить.

Татьяна тоже была в подавленном состоянии. Она пыталась переключаться на работу, но эти повторяющиеся мысли о предательстве мужа отзывались болью. Казалось, что болело всё: и душа, и тело. Она понимала, что волшебных таблеток от этого нет, и ей необходимо найти способ, который ей поможет. Но как его найти, когда в голове крутились вопросы: «почему он так поступил?», «а если он опять мне изменит?» и самый главный: «а любит ли он меня на самом деле?».

Позвонила Ленка, жена Андрея, и пригласила Татьяну вместе пообедать. Она согласилась. Ей необходимо было с кем-то поговорить.

Они присели у окна в уютном кафе и сделали заказ. Пока обедали, Лена рассказывала о своих проблемах на работе и о загруженности. Она не отличалась ни красотой, ни идеальной фигурой, но было в ней что-то притягательное. С ней хотелось общаться. В ней не чувствовалось фальши. Если ей было весело, она искренне смеялась, а если грустно, то она отстранялась от всех и позволяла себе погрустить. Она любила себя баловать обновками, встречаться с друзьями и посещать культурные мероприятия. Когда она начинала говорить, то ее живая мимика расслабляла собеседника и вызывала к ней доверие. Она всегда коротко подстригала волосы и окрашивала их в цвет платины. Светлая кожа, голубые глаза, высокая шея и милая улыбка подчеркивали её внутреннее достоинство. Закончив говорить о работе, Лена аккуратно перешла к проблеме подруги:

– Мне Андрей рассказал. Признаюсь, неприятно. Не ожидала от Семена.

– Я тоже не ожидала, – напряглась Татьяна.

– Я тебя понимаю и скажу почему. Андрей мой ещё тот гуляка, – она улыбнулась к удивлению подруги. – Да, да. Он думает, что я не знаю, но мне известно о его похождениях.

– И ты просто так об этом говоришь?

– Сейчас да. Когда я узнала в первый раз, то думала – всё, развод, а потом решила поговорить с Лариской – коллегой по работе, которая уже несколько лет в разводе. Она мне сказала так: «Не торопись, подумай хорошо. Я первые полгода после нашего расставания с мужем жила в эйфории. Свобода, наслаждение, никаких обязательств и претензий, а потом стала обращать внимание на гуляющие пары. Затем невзлюбила выходные и праздники. А потом включился инстинкт самки: выбери самца, который будет охранять и кормить тебя и детей! Ведь когда женщина не получает подтверждения своей ценности, она начинает нервничать и быть всё время в напряжении. Это заложено в генах, древний страх – одной не выжить. Вот и получается, что сначала развод, а потом сильное желание найти самца, пусть он даже и женат». Меня поразили тогда её слова, и я задумалась, а потом сделала для себя вывод, что мужчины все такие. Только есть мужчины, которые бабники по своей природе, а есть те, кому измена помогает почувствовать свою значимость и ценность. У нас с тобой два представителя. У меня первый вариант, а у тебя, по-видимому, – второй. И какой смысл менять одно шило на другое. Они же возвращаются домой, – значит, ценят свою семью.

– А третьего не дано? Есть же мужчины, которые преданы своим женам и любят их.

Татьяна сказала это даже не подруге, а как бы обратилась в пространство. Она даже смотрела куда-то вдаль. В ее взгляде одновременно были и боль, и мольба, и просьба о помощи. Лена заметила это и, склонив голову, тщательно размешивала сахар в чашке с кофе.

– Наверно, есть. Мне такие не попадались. Понимаешь, женщины все разные, и каждая по-своему смотрит на своё счастье. Общих рецептов нет. Я свой выбрала и успокоилась. Всё зависит от нашего воспитания. Мой отец тоже гулял, а мама мне всегда говорила: «Кошка да баба завсегда в избе, а мужик да собака завсегда на дворе».

– А моя мне сказала: «Терпи. Семью надо сохранить». А что сохранять, когда доверия больше нет? Даже если мы и останемся вместе, то, когда он будет задерживаться на работе, я буду себе накручивать, что он с другой. А о близости и говорить нечего. Меня эти мысли уже замучили.

Лена посмотрела на подругу, и в глазах у неё были слезы. Татьяна опешила. Она считала, что подруга сильная, уверенная в себе женщина, которая легко смотрит на супружеские неприятности, а сейчас перед ней сидит женщина, у которой в глазах тоже боль, страдание и безысходность.

– Прости, Танечка. Не слушай меня. Это всё бравада. Я считала, что спрятала в себе те же переживания, но разговор с тобой поднял со дна моей души все мои придавленные эмоции. Конечно же, я тоже страдаю от предательства Андрея, но убеждаю себя в том, что нашему десятилетнему сыну нужен отец. И чем мне больнее, тем более сильной я стараюсь казаться. Прикрываю свои страдания красивой модной одеждой, отвлекаю себя от тревожных мыслей посещением театров, концертов. Часто посещаю салоны красоты, чтобы научиться себя любить красивую, но это не помогает. Поверь мне. Внутри накопилось уже столько боли, что мне кажется, она вот-вот накроет меня с головой. Может, тоже нужно изменить им? Может, тогда прекратятся наши страдания, и мы сможем восстановить свою ценность?

Татьяна оказалась на одной волне с Ленкой, и по её щекам тоже потекли слезы, она приложила салфетку к глазам и тихо спросила:

– А ты сможешь?

– Нет, конечно. Мне кажется, что предам не мужа, а сына.

– Они почему-то об этом даже не задумываются. Я тоже не смогу и не знаю, что делать. Вчера я не выгнала его из-за Полинки, просто хотела оттянуть время, чтобы дочь привыкла к мысли о нашем расставании.

– Поэтому ты нарекла его братом? – улыбнулась сквозь еще влажные глаза Ленка.

– Согласна, переборщила, но есть ещё одна причина. Мне, конечно, стыдно, но – это месть. Не хочу, чтобы он к Вике ушел.

После этих слов Татьяна взяла чашку, чтобы сделать глоток кофе, но руки задрожали, и кофе пролился на стол. Она стала промокать его салфетками, а в глазах опять появились слезы. Лена тоже стала промокать жидкость салфетками. С сочувствием поглядывая на подругу, решила поддержать её.

– Стыдиться нечему. Она подло с тобой поступила. Здесь я с тобой соглашусь. Тогда переключись на эти мысли, и боль потихоньку стихнет. Со временем поймешь, хочешь дальше с ним жить или нет.

– А ты что-то будешь менять в ваших отношениях? – осторожно спросила Татьяна.

Она заметила, как Ленка преображается и входит в свой придуманный образ. Её осанка выпрямилась. Она подкрасила губы, лукаво подмигнула подруге и сказала:

– Спасибо тебе. Я сегодня поняла всю глубину своих страданий и то, что прятать их внутри себя – не выход. Для начала я сделаю ему предупреждение, если не внемлет, то разведусь. Теперь решение будет за ним. Мужчинам пора брать ответственность за свои поступки. Если бы это случилось один раз по дурости, то можно было бы еще подумать и простить, а они уже прочно вошли во вкус своих страстей и желаний. Есть много женщин, которые не разводятся ради детей, а остается ли счастье в семье и настоящее ли оно? Вот именно это я сегодня поняла. Я думаю, что с инстинктом самки справлюсь. Сейчас время другое. Женщины стали более самостоятельными. Да и у меня растет прекрасный мужчина – мой сын. Ладно, Танюша, нам пора на работу. Звони.

– Да, пора. Спасибо тебе за встречу. Я обязательно позвоню.

После обеда у Татьяны поменялось отношение к ситуации. Всю силу своей боли и обиды она смело отдала в руки ненависти к Вике и теперь желала ей самого худшего. Полностью погрузившись в работу, она принимала одного клиента за другим.

– Устала сегодня, – повернувшись к коллеге, сказала она, – сейчас последний – и домой.

Когда в кабинет зашел последний, то Татьяна интуитивно вжалась в свое рабочее кресло и побледнела. На неё надвигалась черная туча – высокий, упитанный мужчина в черной кожаной куртке, черных джинсах и черных кроссовках. Она сразу его узнала, этого второго водителя с места аварии.

Он зашел с улыбкой, громко поздоровался и присел к ней, раскладывая на столе свои бумаги. Потом внимательно на неё посмотрел и спросил:

– Это случайно не вы виновница разбитого бампера моей машины? Вот так встреча.

Татьяна кивнула и уже хотела оправдаться, но он опередил её:

– Не переживайте. Все уладилось. И простите меня, был тогда в плохом настроении и накричал на вас.

– Это вы меня простите. Я должна заплатить за ремонт вашей машины. Мне Петр звонил и назвал сумму. Он перешлет мне чеки, а я переведу ему деньги.

– Да? Как интересно. И сколько он запросил?

– Сто тысяч.

– Круто. Вы пока не торопитесь перечислять. Это мы решим позже, а сейчас помогите мне разобраться в моем вопросе. Меня, кстати, Александром зовут.

Они просидели около часа и, когда разобрались со всеми нюансами, он спросил:

– Ваш рабочий день закончился?

– Да, – ответила Татьяна и робко на него посмотрела, хотя минуту назад была еще уверенным, деловым и грамотным юристом.

– Тогда поехали.

– Куда?

– К Петру.

– Зачем?

– Чтобы взять у него все обещанные вам чеки.

– Он сам обещал их прислать, – неуверенно ответила она.

– Поехали, поехали. Не бойтесь. Я, на самом деле, добрый и покладистый. Хочу вам это доказать.

– Ну хорошо, поехали.

В машине он рассказал ей о последствиях той аварии.

– Когда вы плакали, я сказал Петру, что мне некогда ждать гаишников. Я дал ему свою визитку и пригласил на завтра к себе на работу. У меня своя автомастерская. Небольшой, но доходный бизнес. Он приехал, как и договорились. Повреждения были небольшие, и мои ребята справились с проблемой быстро. Я взял с него десять тысяч и пожелал удачи.

Татьяна посмотрела на него с таким выражением лица, что он не смог сдержать смеха. В её мимике читалось одновременно и удивление, и недоумение, и злость, и даже обида. Она выглядела, как ребенок в песочнице, у которого разрушили поделку из песка.

– Да, бывает и такое, – продолжил он.

– А сейчас куда мы едем?

– К нему на работу. Он участковый врач в поликлинике. Жаловался мне, что получает мало, платит ипотеку, жена постоянно пилит его, чтобы нашел более доходное место, вот он и решил, наверно, на вас заработать.

Александр посмотрел на Татьяну и опять рассмеялся от её растерянности.

– Наверно, я не повезу вас к нему. Я смотрю, у вас и так достаточно стрессов. Я сам с ним переговорю, и он вам перезвонит.

– Так будет лучше, – быстро согласилась Татьяна, а сама подумала: «Вот тебе и глаза цвета опавшей листвы».

– Куда вас отвезти?

– Я к маме собиралась, – ответила она и назвала адрес.

Остальной маршрут прошел в молчании. Она вышла из машины и поблагодарила его.

– Можно я к вам еще заеду?

– Да, пожалуйста, пять дней в неделю с 9 до 18 часов.

Он улыбнулся, сказал, что принял к сведению и уехал, а Татьяна, немного постояв на улице, чтобы настроиться на разговор с мамой, зашла в подъезд.

– Доченька, – Софья Дмитриевна обняла дочь, – проходи, проходи. Я рада, что ты пришла. Как твое самочувствие?

– Да, всё нормально, – расслабившись, ответила Татьяна. – Как ты?

– Тоже слава Богу.

Они прошли на кухню, и дочь поставила на стол пакет с продуктами, которые заранее купила, возвращаясь с обеда.

– Здесь то, что вы любите.

– Спасибо.

Мама стала разбирать продукты из пакета и доставать из холодильника еду для дочери.

Софья Дмитриевна всегда выглядела моложаво, даже сейчас, в 63 года, её кожа на лице была практически без морщин. Несмотря на лишний вес и небольшой рост, она всегда могла подобрать себе одежду, которая подчеркивала её женственность и элегантность. Седину она закрашивала в каштановый цвет и делала модную стрижку. Маникюром занималась сама, как умела. С возрастом Софья Дмитриевна стала более медлительной, часто надевала теплые шерстяные носки, жалуясь на боли в ногах, и обязательно заостряла внимание на своем сердечке, которое, как она говорила, у нее пошаливало. Дочь она встретила в теплом халате персикового цвета с кружевной отделкой по воротнику и рукавам.

Татьяна обратила внимание, что мама была рада ей и улыбалась, а глаза оставались грустными. «От чего же ты страдаешь?» – подумала она, вспоминая её слова.

– Покушаешь?

– Да. А где папа?

– Ушел в свой шахматный клуб.

– Ты бы тоже чем-нибудь увлеклась.

– Мне хватает общения в социальных сетях. Там у меня много интересов. Расскажи, как у тебя дела? Ты прости меня, дорогая, что в прошлый раз наговорила тебе невесть что. Ты сама должна решить, как поступить. Я поддержу тебя в любом случае. Меня тогда очень разозлил поступок твоей подруги. Ты же знаешь, я её никогда не любила. Она всегда мне казалась наглой и хитрой. Но хочу, чтобы ты запомнила, «если мужчина ступил на путь измены, то он с него уже не сойдет».

– Хорошо мама, я это учту, когда буду принимать решение.

Они ещё немного пообщались на разные темы, и дочь ушла домой, так и не дождавшись отца.

Приготовив ужин, Татьяна зашла в комнату Полины. Дочь сидела в кресле с телефоном в руках. На письменном столе светился экран монитора и хаотично лежали открытые учебники и тетради. Комната дочери была в приглушенных оранжево-зеленых тонах, вся мебель песочного цвета, а на кровати лежал большой плюшевый синий дельфин, который даже ночью не покидал своего места. Когда у дочери было плохое настроение, она не выпускала его из рук. Он мог лежать на коленях, чтобы пальцы рук могли тискать мягкую и приятную игрушку; мог лежать на столе, чтобы облокачиваться, и даже на плечах, когда она закидывала руки за голову и потягивалась.

– Уроки делаешь?

– Почти закончила, – ответила дочь, продолжая смотреть что-то в телефоне.

– Ты случайно не знаешь, в каких сетях общается бабушка?

– Знаю, в ВК. Я же её регистрировала.

– А мне можешь страничку открыть?

Полина повернулась к маме и с удивлением спросила:

– Наконец-то и ты решилась? Правильно, сейчас виртуальный мир стал реальностью. Давай откроем. На моем компе или на твоем ноутбуке?

– На моем, сейчас принесу.

Татьяна присела рядом с дочерью, вручив ей свой ноут, и отвечала на вопросы Полины.

– Нет, нет. Мою фотографию не вставляй и имя поменяй. Давай придумаем другие данные, и поставь другой город.

– Зачем? Как же тебя будут находить твои друзья?

– Мне заниматься этим некогда, тем более вести страницу. Я хочу посмотреть интересы бабушки.

– Зачем?

– Ну, чтобы по интересам бабушки подбирать ей подарки, – на ходу придумала Татьяна.

– Логично, – ответила Полина

В этот же вечер Татьяна написала маме в личку в ВК и представилась, как Тамара, 60 лет. Она предложила маме общаться и поведала о своей (Тамары) выдуманной грустной истории жизни.

Глава 5

Вика лежала на кровати в больничной палате. Она вспоминала прошедший день своего рождения и анализировала свои ошибки, убеждаясь в том, что поторопилась разлучить Семена и Татьяну. Если бы она ещё хотя бы пару месяцев окружала Семена повышенным вниманием и лаской, то тогда бы он сам решился на перемены в своей жизни, а так она категорично поставила его перед фактом и не учла привязанности супругов друг к другу, ведь их семейный стаж был слишком большим, чтобы так просто всё перечеркнуть. Все свои ошибки Вика списывала на повышенные эмоции по поводу своей беременности. Ей так хотелось всё и сразу.

Она раз за разом прокручивала в голове события прошедших дней. После работы она вернулась домой и занялась ужином, надеясь, что Семен все-таки придет. Настроение у нее было испорчено ещё на работе, когда коллеги проигнорировали её с поздравлением и молча поприсутствовали на церемонии вручения ей подарка от руководителя. На этом всё и закончилось. Вика успокоила себя тем, что «ей с коллегами детей не крестить», поэтому не стоит расстраиваться, но за ними она усилит свой контроль.

Около девяти часов вечера, сидя за накрытым столом в новой блузке, которую подарила ей Татьяна, она поняла, что ждать ей больше некого.

– Опять одна, – вслух проговорила она с внутренним надрывом в голосе и, поглаживая по холке пса, который положил ей морду на колени, добавила: – Только ты меня любишь.

Слезы брызнули из её глаз, и она позволила себе порыдать, что было для нее большой редкостью. Последний раз она так плакала на похоронах бабушки, но это было несколько лет назад. Выпустив через слезы напряжение, она протерла салфеткой испорченный макияж, стукнула кулаком по столу и почти крикнула:

– Хватит ныть. Они так просто от меня не избавятся.

В этот момент кто-то позвонил в дверь, Лорд громко залаял, а Вика побежала к двери. Открывая её, она надеялась увидеть Семена, но на пороге стояла мама с двумя большими сумками.

– Доченька, здравствуй, милая, прости, что так поздно. Рейсовый автобус сломался, и мы три часа простояли на трассе. Я тебе гостинцы привезла.

Мама стояла перед дочерью и любящим взглядом обнимала её. Она готова была даже сердце свое ей отдать, поэтому не замечала, как менялось выражение лица её девочки. Оно из милого и привлекательного постепенно превращалось в злое и жестокое. А мама, Елизавета Сергеевна, продолжала смотреть на свою дочь с любовью. Эта простая женщина, которая уехала из этой квартиры в деревню к своей матери, чтобы не мешать Вике устраивать свою личную жизнь, стояла сейчас перед ней вся такая маленькая, сухонькая, в простом сером пальтишке, в коричневых ботиночках и платке на голове, из-под которого выглядывали пряди рано поседевших волос.

– Ты зачем приехала, кто тебя звал? – сорвалась на крик Вика.

– Извини, если не вовремя. У тебя гости, наверно? Я не буду мешать. – Мамины светлые глаза, тоже, наверно, поседевшие со временем, заслезились.

– Нет у меня никого. Проходи, – смягчилась дочь. – Сумки поднимать не буду. Я беременна.

– Доченька, доченька, конечно, конечно, я сама, – улыбаясь, засуетилась Елизавета Сергеевна.

Она затащила сумки в квартиру и присела на пуфик отдышаться. Лорд стал обнюхивать поклажу, и Вика отогнала его. Она любила маму, только никогда ей об этом не говорила. Ей хотелось быть такой же доброй и ласковой, как мама, но она не могла согласиться с её бесцветной и простой жизнью. В дочери всегда пробуждался протест против мамы, когда она общалась с ней. И сейчас она боролась с собой. Ей хотелось прижаться к родному человеку и поплакать. Рассказать о своей душевной боли, но она останавливала свои порывы и ворчала на нее, выискивая, к чему придраться.

– Ну и куда ты столько притащила? Кто это всё будет есть? Я что, не могу себе соленые огурцы купить?

Рассматривая продукты на столе и открыв банку с огурцами, дочь вытащила маленький пупырчатый огурчик, который незаметно оказался во рту.

– Поешь, доченька, поешь. Тебе, наверно, солененького хочется?

– Тьфу ты, – разозлилась Вика и выбросила остатки огурца в раковину.

На маму она старалась не смотреть, боясь не совладать с собой и расплакаться. Вика контролировала себя мыслями: «Я не могу себе этого позволить. Я ведь не такая простушка, как мама». Она относила себя к современным женщинам, считающим себя сильными, но истинное осознание всегда приходит к ним позже, когда проблемы наваливаются «как снежный ком», а силы уже исчерпаны. Вот тогда у них появляется потребность стать слабыми, но именно в такие моменты никто на помощь не приходит, а как иначе, ведь те, кто пытался раньше подставить плечо, были отвергнуты и унижены.

Они поужинали и перебрались на диван. Елизавета Сергеевна рассказывала о последних новостях в деревне и ласково поглаживала дочь по спинке и по плечам, прижимаясь к ней. Вика ощущала мамино тепло и улыбалась. Она часто вспоминала то время, когда они жили вместе. Мама заботилась о ней, и Вика чувствовала себя любимой доченькой. Когда мама уехала, то дочь не стала даже ничего менять в квартире, чтобы не исчезло мамино тепло. На стенах были те же самые обои, где в цветочек, где в полоску. Та же мебель и ковровые дорожки, те же тарелки и кружки, правда, тюль и шторы пришлось поменять, но дочь подобрала почти такие же по цвету и фактуре. В квартире всегда было чисто, как при маме, и даже собака не нарушала чистоты.

Время шло к полуночи. Они вернулись на кухню и убирали еду со стола. Вика почувствовала, что устала:

– Мам, пойдем отдыхать. Ты с дороги, да и у меня что-то низ живота тянет. Впереди выходные, выспимся.

– Хорошо, доченька. Ты иди ложись. Я посуду помою и тоже пойду лягу. Вика, а кто отец ребенка?

Наступила продолжительная пауза. Елизавета Сергеевна повернулась к дочери и хотела уже сказать: «ну не хочешь – не говори», и тут дочь ответила:

– Семен. Муж Таньки.

Мама ахнула и прикрыла ладонью рот. Она изменилась в лице. Побледнела. Её глаза стали стального цвета, в них мелькнула молния, и сама она стала как стальной стержень: выпрямилась, напряглась и пристально смотрела на дочь.

– Что же ты натворила? – вдруг взорвалась мама. – Как же ты могла увести мужа у своей сестры? Господи! Прости душу грешную моей глупой дочери!

– Только не причитай, – огрызнулась Вика. – Захотела и смогла.

– Я тебе покажу «захотела», – мама схватила кухонное полотенце и стала хлестать им дочь, – я тебе покажу «смогла».

Вике было не больно, и она даже не пыталась увернуться. Она знала, что лучше сейчас промолчать и дать маме выпустить пар, а потом она быстро успокоится. Так всегда было, когда Вика проказничала в школе, да и в институте она тоже доставляла маме немало хлопот.

У Елизаветы Сергеевны силы закончились быстро, она присела на стул, склонила голову и опустила руки с полотенцем между коленей.

– Сколько же ты можешь делать ей пакостей? – тихо и удрученно проговорила она. – В чем виновата эта девочка, которая даже не знает, что у вас общий отец?

– А в том, что он живет с ними, а не с нами, – опять огрызнулась Вика.

– Замолчи! – прикрикнула мать. – Он и не должен был жить с нами. Он даже не знал о тебе, пока ты сама не предстала перед ним в 7-м классе и не объявила ему с женой, что ты его дочь, а потом привела их к нам домой, и мне пришлось объясняться.

– Зато он стал давать нам деньги, – не унималась Вика и со злостью добавила: – Правда, за моё молчание. Ненавижу их.

– Сколько же в тебе злости. Когда ты уже успокоишься? И зачем ты только перевелась в ту школу, где училась Татьяна, ведь твоя школа была – вот, под боком. Ты стала её подругой, а сама кипела от ненависти. А сейчас ещё и мужа увела.

– Ну ты же не рассказывала мне, как это у вас получилось, что он остался в неведенье.

– Уйди с глаз долой.

Вика психанула и ушла в свою комнату. Ворочалась она долго, то боли беспокоили, то мысли не давали расслабиться. Появилось головокружение, тошнота и сильная слабость. Вике даже показалось, что у неё поднялась температура. Боль усилилась. Она встала и пошла в туалет, но появилась проблема с мочеиспусканием. Началась рвота. Мама услышала стоны дочери и вышла из своей комнаты.

– Мне плохо, вызывай скорую, – успела сказать Вика и застонала от сильной боли.

Скорая приехала быстро. Елизавета Сергеевна крутилась вокруг врачей и дочери:

– Что с ней?

– Похоже на внематочную беременность. Мы её забираем.

– Я с вами.

Мама быстро побросала необходимые вещи в сумку, помогла одеться дочери и всё время держала её за руку, как будто боялась потерять.

Когда Вику привезли после операции, мама не отходила от дочери ни на минуту и продолжала держать её ладошку в своих руках. Осунувшаяся, уставшая, не чувствовавшая, что голодная, Елизавета Сергеевна глаз не сводила со своей доченьки и всё время молилась.

Вика очнулась, увидела маму и отвернулась от нее. Ей было больно смотреть на изможденного от усталости родного человека, да и слезы сами собой лились из её глаз, оплакивая потерянного ребенка.

– Не плачь, моя дорогая, – успокаивала её мама, – всё наладится. Ты ещё молодая. У тебя всё впереди.

– Не буду плакать, прости. Ты права. Мам, там Лорд один. Его покормить надо и на улицу вывести.

– Не переживай, сосед за ним присмотрит, я ему ключи оставила.

– Спасибо.

Прошли сутки. Вике не давала покоя внезапно возникшая мысль: «А ведь я никому не нужна, кроме мамы». Она взяла телефон, открыла вотсап и написала: «Больше не побеспокою. Ребенка потеряла». Сообщение ушло одновременно на телефоны Татьяны и Семена.

Вика прислушалась к себе. Боли внизу живота беспокоили не сильно, но сил не было даже пошевелиться. За эти два дня она пролила много слез. Она потеряла не только ребенка, она потеряла интерес к своей жизни, да и ко всем вообще. Нет, она никого не проклинала и даже не злилась, она просто пребывала в какой-то пустоте, в вакууме, где нет ни звуков, ни запахов, ни самой жизни.

Был уже вечер понедельника. Она пролежала с закрытыми глазами почти весь день, а рядом с ней, на больничном старом стуле, сидела все эти дни её мама, то дремала, то молилась. Вот и сейчас доносился до дочери её шепот. Вика прислушалась.

– Господи, прости душу грешную моей доченьки. Избавь её от страданий. Передай все её грехи мне и позволь ответить за них. Пусть только я пронесу этот крест. Я справлюсь, только пощади её. Господи! Накажи меня, прости её! Благодарности моей к тебе нет предела, Господи! Исполни мою просьбу!

Вика открыла глаза. Мама стояла у окна, сложив ладошки перед грудью и смотрела вверх на звезды, которые как-то по-особенному были ярче обычного. Сильный ветер раскачивал почти голые деревья, ветки которых, как руки, тянулись к окну, в надежде обнять эту страдающую женщину.

– Мам…

Елизавета Сергеевна повернулась к дочери с блаженной улыбкой на лице и с полными слёз глазами, которые медленной струйкой покатились вниз.

– Что, моя доченька? Что ты хо… – она остановилась на полуслове, ойкнула, одну руку прижала к груди, другой оперлась на подоконник и стала опускаться. Через мгновение она уже бездыханно лежала на полу.

– Мама, – закричала Вика и соскочила с кровати. – Помогите!

Она приподнимала голову мамы, целовала её в лоб, щеки и кричала:

– Мамочка, нет, не бросай меня. Да помогите же кто-нибудь!

В палату забежала сестра. Вика потеряла сознание. Когда она очнулась, то стул, где всегда сидела мама, был пуст и в палате никого не было. Она потихоньку встала и вышла в коридор. Навстречу шла медсестра.

– Где мама? Что с ней?

– Успокойтесь, – доброжелательно ответила молодая девушка. —У вашей мамы случился инфаркт, но сейчас она вне опасности и находится в реанимации. Завтра, возможно, сможете её навестить. Идите отдыхайте. Я буду держать вас в курсе дела.

– Спасибо вам, я буду ждать.

Вика зашла в палату и долго плакала. Слезы были её болью, страданием, покаянием, молитвой и перерождением.

Глава 6

Татьяна прочитала сообщение от Вики только утром, собираясь на работу. Информация вызвала у нее шоковое состояние. «Это я виновата, – застучало у нее в висках, – это я пожелала ей плохое. Потерять ребенка – это ужас!» Татьяна не осознавала, что больше всего её напугало: нарушение своего морально-нравственного убеждения – быть всегда хорошей или генетический религиозный страх божьей кары. Невозможно заглянуть в глубины своего подсознания, зато тело сразу реагирует на сильные стрессы. Татьяна почувствовала себя плохо: у нее сдавило в груди, на лбу выступил холодный пот, пульс участился, ноги стали ватными. Она присела на стул и попыталась восстановить внутреннее равновесие медленным, глубоким дыханием.

Семен тоже собирался на работу и обещал довезти Полину до школы. Он, наоборот, был в прекрасном настроении. Осмотрел себя в зеркале, тщательно причесался, провел тыльной стороной ладони по щетине и мысленно утвердился в том, что выглядит нормально, даже не побрившись.

– Таня, я тебя тоже могу подбросить, если поторопишься, – спокойно предложил он и, заметив её состояние, спросил: – Ты что такая бледная? Плохо себя чувствуешь?

Он присел перед ней на корточки, взял её кисти рук в свои ладони и посмотрел ей в глаза. Его взгляд не выражал ничего: ни раскаяния, ни сострадания, ни трепета, ни злости – ничего, простое равнодушие. Это поразило Татьяну. «Может, он не знает? Ему нужно сообщить новость от бывшей подруги», – подумала она и грустно произнесла:

– Мне Вика написала сообщение.

Не дослушав её, он моментально встал, отошел к столу, где лежала его папка с документами, взял её и, спокойно направляясь в прихожую, ответил с веселыми нотками в голосе:

– Мне она тоже написала. Я всё знаю, – и, повысив голос, крикнул дочери: – Полина, я уже обуваюсь. Ты идешь?

– Да, я сейчас, – ответила дочь из своей комнаты.

Татьяна подошла к нему ближе и посмотрела с осуждением.