Кольцо Ориона

Кольцо Ориона

1

Азиат, чистокровный, где-то в десятом поколении. Клиширован до безобразия: узкий разрез глаз, черные волосы, маленький рост, костюм с галстуком и до смешного грубый голос, никак не сопоставимый с его худым телосложением.

Мой наниматель с важным видом сидел за серебристо-серым столом прямо напротив меня. Над нами горела неоном толстая полоса белого света. Металлическое покрытие кабинета было способно формировать источники света любой формы, размера и яркости.

Так же материал умел становиться прозрачным, словно стекло, но, не теряя в прочности. За таким окном во всю стену в черные просторы бескрайне отрытого космоса устремлялись сотни диспропорциональных небоскребов.

Между стальными конструкциями тянулись цепочки из тысяч летающих авто и плавали гигантские, яркие голографические рекламные плакаты. Мерцающая панорама сто третьего жилого сектора двадцать первой горнодобывающей станции на орбите второй карликовой планеты местной, двухзвездной системы.

Мы с азиатом находились внутри небольшой переговорной, где шаблонный господин Хироши Накамура, молча, знакомился с моим досье.

В сенсорное покрытие стола перед ним были встроены микропроцессоры, превращавшие предмет мебели в компьютерную систему. Она услужливо вывела голографическое изображение моего лица: взлохмаченные русые волосы, худые и впалые щеки, карие глаза, хмурые и толстые брови, и вечно недовольное выражение лица.

И все же, даже будучи непричесанным, я все равно умудрялся создавать впечатление серьезного человека.

Чуть ниже изображения шли текстовые данные, представленные в виде сложных иероглифов. Сам я не владел китайским, хоть он и являлся одним из трех языков космоса, но вживленный в висок чип-модификатор дополнил незнакомые символы переводом.

Хотя если честно, я и так отлично знал, что там написано.

Имя и фамилия: Артур Нестер.

Прозвище: Арт.

Возраст: 19 циклов (27 лет по ИСту (изначальным стандартам)).

Рост 1,77м.

Вес: 63кг.

Телосложение: эктоморф, худ.

Раса: Европеоид с примесями; славянин – 37%, монгол – 24%, скандинав – 16%, грек – 13%, прочие – 10%.

Группа крови: первая.

Технические усовершенствования: стандартный чип-модификатор (Мод) класса навигатор, 35% искусственной кровеносной системы усилены сосудами-компенсаторами для защиты от высоких перегрузок.

Генетические особенности: врожденная синестезия.

Общественный статус: бродяга.

Род деятельности: в прошлом – пилот-гонщик, участник высокоскоростных гонок Редлайн; в настоящем – курьер собственного частного агентства по доставке малообъемных грузов.

Внимание! Субъект опасен. Имеется ордер на арест в семи звездных системах второго галактического рукава Щит-Центавра.

Последняя надпись горела красным и сразу привлекала внимание. Мой наниматель прищурился и с подозрением взглянул на меня, предлагая объясниться.

Я лишь безразлично пожал плечами:

– Я родом из созвездия Бета-Сигмы, родился во времена революционных войн.

– Воевали?

Я помотал головой:

– Маленьким был, всего семь циклов, но судимости повесили, как на взрослого. Тогда всех, без разбору, под одну и ту же статью подводили.

Господин Хироши кивнул, вполне удовлетворенный таким ответом.

Революционные войны уже давно стали визитной карточкой рукава Центавры, а место моего настоящего рождения все равно ни в одном досье не указано. Лишь бы он не полез ордера пробивать…

– Итак, мистер Нестер, – наниматель движением руки погасил голограмму моего досье и сцепил пальцы в замок на столе перед собой, – поговорим о деле. Как вы, должно быть, уже знаете – я третий директор консорциума Накамура-индастриз. Один из семидесяти сооснователей сверхконцорциума Восточный лебедь.

Господин Хироши говорил с едва заметной улыбкой, а затем небрежным взмахом руки указал на окно. Точнее, на все те технические достижения инженерной мысли, что виднелись за ним и продолжил:

– Это все, а так же еще двенадцать других станций в этой системе – принадлежит мне…

– Точнее одному из ваших филиалов, отвечающих за добычу полезных металлов в рукаве Персея, – перебил я собеседника. – Я смотрю новости и знаю, кто вы и чем занимаетесь, но не понимаю, что нужно человеку вроде вас от человека вроде меня. Полагаю, у вас нестандартная ситуация и, скорее всего, времени тоже мало. Давайте сразу к сути.

Хироши Накамура недовольно хмыкнул, но возмущаться не стал. Вместо этого он провел рукой над столом и развернул появившуюся в воздухе голографическую картинку ко мне лицом.

Азиатка, чистокровная, где-то в одиннадцатом поколении. Клиширована до… нет, язык не повернется назвать ее безобразной, слишком красива. Я бы даже сказал, идеализирована, словно искусственно создана или попросту нарисована талантливым художником.

На меня смотрело изображение молодой девушки. Короткие, едва до плеч иссиня-черные волосы, миндалевидные черные же глаза, белоснежная фарфоровая кожа, тонкий изгиб бровей и губы едва розоватого оттенка.

Выражение лица казалось безразличным или даже апатичным. Ее печаль чувствовалась даже через голограмму, и тем более мне, как синестетику. Она выглядела звуком грустной виолончели.

Ниже приводились стандартные данные любого досье, но прочитать их я не мог в виду иной иероглифической природы. Это уже был японский язык, который я не закачивал себе в мод.

– Ее зовут Харуна Накамура, – понял мое замешательство наниматель. – Эта девушка – моя седьмая дочь от третьей жены. У нее сегодня свадьба.

– Мои поздравления, – буркнул я. – Кто счастливец?

– Сын Микаэля Брунгельштейна, директора корпорации Брунгельштейн-транссистем. Как его зовут, я не знаю, важно другое, – этот брак поможет укрепить отношения наших семей. Что выгодно скажется на бизнесе.

Ну еще бы, консорциум по добыче тяжелых пород и корпорация по межзвездной транспортировки. Им сами звезды наказали быть партнерами, а политический брак испокон веков человеческой истории считается одним из самых добрых и надежных соглашений.

А мнения несчастной невесты, как и жениха, разумеется, никто не спрашивал. Кто бы ни создал наш мир, он определенно был очень печален.

– Так, а в чем проблема? – нахмурился я.

– Проблема в Харуне, – устало вздохнул господин Хироши. – Моя седьмая дочь… весьма строптивая девушка. Разумеется, она все равно выйдет за сына Брунгельштейна и в данный момент она готовится к свадьбе на борту круизного лайнера Гиперион-13. Вот только, она кое-что забыла с собой взять.

Очередной взмах руки и голограмма над столом сменилась. Теперь в воздухе медленно крутилось увеличенное в несколько раз золотое кольцо с до неприличия блестящим бриллиантом. Или алмазом, или… нет, не может быть.

– Это…

– Оно самое, семицветный алмаз с пояса Ориона, – гордо кивнул Накамура. – И, боюсь, без этого жалкого атрибута свадьба не состоится.

Жалкого атрибута?! Он это серьезно? Да за одну десятую этого камушка размером с ноготок можно всю эту звездную систему купить и еще останется.

Я с трудом сохранял самообладание. Настолько ценных вещей я в своей жизни еще никогда не видел. Никто из таких, как я их никогда не видел.

– Выходит, моя задача, доставить невесте ее кольцо?

– Именно, мистер Нестер, причем уложиться нужно точно в срок.

– Господин Хироши…

– Накамура, – перебил меня мой наниматель.

Я недоуменно замолчал и вновь нахмурился.

– Хироши – это имя, а обращаться принято по фамилии.

– Господин Накамура, – я вежливо исправился, – я недоумеваю: с вашими ресурсами и властью вы решили доверить столь ценный груз какому-то бродяге с маленьким прыжковым глайдером. Почему?

– Боюсь, у меня попросту нет времени дожидаться курьеров из более… престижных организаций. Церемония начнется очень скоро и сейчас Харуна наверняка вовсю торопит организаторов. Поэтому я кинул клич в местной сети, а вы были поблизости и первыми прибыли на собеседование. Вам просто повезло, мистер Нестер.

– А как скоро начнется церемония?

– Примерно через три часа, возможно раньше.

– Так, и где сейчас находится Гиперион-13?

– На орбите небольшой сверхновы, ровно в четырехстах световых годах отсюда.

В этот раз я даже не нахмурился, а просто удивленно захлопал глазами. Теперь понятно, почему ему нужен курьер именно с маленьким кораблем. Покрыть такое расстояние за столь короткое время способен только малый прыжковый двигатель.

Для этого понадобится сотня минут, что одновременно является пределом нахождения материи в подпространстве.

– Надеюсь, цифра точная? – решил убедиться я на всякий случай.

– Да, точная, – кивнул господин Накамура. – Но это еще не все. Я не рискну отправить столь ценный предмет без достойного сопровождения. Все-таки это семейная реликвия, прошу вас отнестись к этому с пониманием.

– Я понимаю, но пассажиры на корабле, это уже совсем другая расценка…

– Вы, правда, беспокоитесь о размере вознаграждения?

Да уж, действительно, чего это я. У кого-кого, а у этого клиента деньги точно водятся. Он вообще мой самый богатый клиента за… за все время существования всех частных курьерских фирм вместе взятых.

– После выполнения задания, – продолжил тем временем господин Накамура, – сами выберете размер и валюту оплаты. Однако есть пара условий: первое – это сопровождающий. Он всего один, так что много места на вашем судне не займет.

Я утвердительно кивнул.

– И второе… – господин Накамура неловко замялся. – Как я уже говорил, Харуна весьма упряма. Она может и будет пытаться вам помешать до самого конца. Поэтому, пожалуйста, проследите, чтобы в итоге это кольцо оказалось на ее пальце.

Этого уже я не понял.

– Разве ваш сопровождающий не сможет позаботиться об этом самостоятельно?

– Он… сами поймете, когда встретитесь с ним. Просто запомните, работа не будет считаться выполненной, если вы бросите ее посередине.

– Это уже несколько выходит за рамки обязанностей курьера, но и платите вы мне не как курьеру. Так что я согласен.

Заставить мелкую девчонку надеть кольцо на палец? Пф, да раз плюнуть! Что может быть легче этого? Отнять конфетку у ребенка?

– Рад, что мы договорились, – господин Накамура доброжелательно мне улыбнулся, погасил голограмму, поднялся и протянул руку.

Камеры наблюдения небольшой переговорной зафиксировали весь наш разговор и крепкое рукопожатие в самом конце. Все, сделка заключена. Самая халявная сделка в истории, билет в новую жизнь, можно сказать. Я был очень доволен тем, как начался этот день.

– Кстати, где мне встретить вашего человека? – вспомнил я о сопровождающем. – И груз, я полагаю уже у него?

– Да, кольцо находится у сопровождающего. Он прибудет с линкора Такугава-14 на космопорт номер четыре примерно через… – господин Накамура сверился с золотыми часами на руке. – Через тридцать семь минут, платформа 79. Поспешите, пожалуйста.

Что б меня, сглазил. Я поспешно направился к двери и уже на пороге задал последний вопрос:

– Как с вами связаться, по окончанию работы?

– Просто пустите обычный запрос через сеть, мы добавили ваш номер в нашу систему приема запросов, как приоритетный. До встречи, мистер Нестер.

Больше его спрашивать было не о чем. Фронт работы обозначен, награда оговорена, руки пожаты. Со своим фирменным недовольным лицом я покинул маленькую переговорную комнату.

2

Я довольно шустро протопал до лифта и спустился на пару сотен этажей ниже верхнего яруса центрального небоскреба Накамура-индастриз. Туда, где располагались четыре десятка этажей парковки.

Едва выйдя из хромированного лифта, по стенкам которого ползли снизу-вверх голографические тексты цветных иероглифов, я вдруг оказался на грязной, плохо освещенной и полупустой парковке.

Сырой и затхлый воздух, клубы пара, вырывающиеся из грязных труб, толстые силуэты колон и редкие запыленные авто. Это был самый нижний этаж парковки, он занимал довольно обширную площадь, где-то километра четыре по периметру.

Сюда ставили свои авто только те, кого выперли со своего места этажом выше. Или такие как я, кто любит малолюдные места.

Пройдя по стальному полу, по освещенной полосе, льющейся из открытых дверей лифта, я остановился. Поднял левую руку, где на запястье находился встроенный Мод, похожий на обычные часы. Мод дополнил реальность голограммой большой красной кнопки прямо над собой. Я провел рукой по кнопке, и открылось окно настроек.

Спустя секунду деловой костюм на моем теле покрылся легкой, цифровой рябью и голограмма респектабельной одежки исчезла, оголяя плотно облегающий тело черный комбинезон космонавта.

Вслед за этим световая дорожка подо мной вдруг резко сузилась и исчезал. Двери хорошо освещенного лифта закрылись, оставив меня одного в окружающей тусклой полутьме.

Еще одно нажатие невидимой кнопки и внизу, прямо на полу пустилась вперед тонкая полоска синего света. Обогнув ровными углами пару колон, она уперлась в мое транспортное средство в паре десятков метров впереди.

Большой, мощный, черный гравицикл. С двумя толстыми энерго-турбинами по бокам заднего антиграва и изогнутыми рулевыми дугами, спаянные с передним. А посередине мягкое и удобное, двухместное седло из синтетической кожи.

Я прошел по светящемуся следу, поднял с седла черный шлем с торчащей справа небольшой антенной. Рядом с ним лежала и пара перчаток. Стоило мне надеть все это, как молекулярный шов на запястьях и шее комбинезона буквально слился тканями с предметами, заглушив все внешние звуки.

Костюм стал цельным и полностью герметичен, хоть в вакуум лезь.

Усевшись за гравицикл, я коснулся еще одной красной кнопки над сенсорной панелью, расположенной на руле. Включил движки, вывел на гало-экран стрелку-указатель, настроенную точно в направлении четвертого космопорта и секундомер, отсчитывающий оставшееся время.

Красные цифры давали мне на все про все лишь полчаса. Не густо.

Стоило мне положить руки на руль, как гравицикл ожил с неожиданным ревом, имитирующим дизельный двигатель. После загудели по нарастающей энерго-турбины и плавно загорелись синим неоном антигравы.

Гравицикл поднялся в воздух на метр, разгоняя потоками ветра пыль и мусор, и резко тронулся вперед, ускоряясь. Я помчался через пустынную парковку, мимо проносились черные колонны, огромное окно высотой во всю стену быстро приближалось.

По светящимся белым светом рамам можно было легко догадаться о наличии впереди толстого слоя бесплотной стеклопленки, похожей скорее на пелену мыльного пузыря. Такой обычно ограждают воздушное пространство ангаров от вакуума и невесомости космоса. В простонародье она так и называлась: «пелена».

Войдя в пелену на скорости в шестьдесят километров, я без проблем пошел сквозь стеклопленку, оставив на ней лишь легкую рябь волн, расходящихся по кругу.

И оказался в самом сердце большого мегаполиса, занимавшего один из секторов горнодобывающей станции. Вверх устремлялись сотни пик стальных небоскребов, вниз уходило столько же столпов технических ярусов, скрепленных между собой множеством мостов. Эти мосты соединяли городские строения, которые на самом деле были огромными космическими кораблями.

Вся горнодобывающая станция, по сути, была исполинским конструктором из десятков тысяч жилых, технических, производственных и прочих кораблей, каждый из которых мог в любой момент отстыковаться и отчалить.

Меня окутала сплошная тишина, гармония, лишь звуки моего собственного тела, заключенного в герметичный костюм, стучали в ушах и висках.

Космос – блаженство.

Я больше не чувствовал скорости, не чувствовал тяжести. Только легкая дрожь гравицикла и яркие огни большого города.

Бессчетное множество мелкогабаритных авто, снующих туда-сюда по специально отведенным светотрассам. Голографические рекламные плакаты вдоль них и иероглифические бренды на вершинах зданий.

На рулевой панели всплыл гало-экран с пойманными местными радиостанциями.

– Tokune nata enae heto no tama ne… – антенна в шлеме передала кучу китайских словосочетаний. Я не стал их переводить, мне сегодня уже хватило Хироши.

Движением руки я перелистнул экран на следующую станцию:

– Mank anum uank aus vagh pwokhantsumu… – а это еще что за язык? Арабский? Албанский? Ладно, не важно, листаем дальше:

– Om joe ta breng…

И еще несколько слов в таком же духе. Лишь с четвертой попытки я, наконец, поймал родную речь:

– Свежие новости наступающих суток на радиоволне один и нуль нуль нуль нуль… -заголосил жизнерадостный ведущий и ему вторил его напарник:

– Четыреста четыре и с вами Ден…

– И Макс и это радио…

– Денимакс!

Название ребята выкрикнули, естественно, хором. Я тем временем сконцентрировался на полете. Стрелка навигатора указывала наверх, в бескрайнюю черноту космоса. Туда я и направился, подняв гравицикл резко вверх и ускорившись.

– Эй, Ден, что там за бум на сайте терраформистов? Их чаты прям кипят от негодования, хоть чайник ставь.

– Еще бы им не кипеть, сам зацени новость: «по результатам высшего собрания финансовых фондов сверхконсорциумов, председателей тяжело-промышленных концернов и объединенными содружествами ученых сообществ, центральным наднациональным правлением Земли было принято решение навсегда прекратить развитие отрасли планетарной инженерии». Что думаешь, Макс?

– Знаешь, этого следовало ожидать, рано или поздно.

– Почему ты так решил?

– Сам прикинь, отрасли уже больше десяти тысяч лет по ИСту, только на частичное преобразование всего одной планеты уходят сотни лет, а про затраты ресурсов и финансов я вообще молчу.

– И?

– И, не смотря на все усилия, ни один эксперимент не увенчался успехом. Все попытки терраформации провалились одна за другой, а последняя так вообще стала причиной катастрофы, повлекшей смерти ста сорока тысяч колонистов.

– Но закрывать сразу все направление… получается, человечество попросту отказывается от самой идеи ассимиляции планет.

– Получается, что так, Ден.

– Н-да, тогда не удивительно, что терраформисты в бешенстве. Плакала их мечта о второй Земле или хотя бы более или менее пригодной для жизни планете. Придется и дальше жить в космосе.

Беззвучно пролетая мимо цветастых иероглифов рекламных голограмм, виляя по переполненным рядам скоростных светотрас, мой гравицикл мчался строго вверх, попутно нарушая все правила пространственного движения.

Стрелка голографического спидометра тоже быстро пересекла отметку местного скоростного режима.

– Во, Ден, зацени статью: «независимое сообщество наблюдателей и исследователей дальнего космоса на днях поймали неизвестные радиосигналы, исходящие из дальнего края рукава Стрельца». Как думаешь, очередной фейк или там реально что-то есть?

– Хм, дальний край Стрельца тянется параллельно рукаву Центавра, а здесь написано, что источник находится как раз где-то между ними. Возможно, какая-то станция отделилась или заблудилась во времена революционных войн и теперь пытается выйти на контакт.

– Звучит разумно, наблюдатели тоже склоняются к этой теории. А вот общество уфологов с ними традиционно не согласно.

– Пф, кто бы сомневался, Макс. Эти ребята видят пришельцев везде, где захотят. Даже не смотря на то, что Земля изучила весь Млечный путь еще несколько тысяч лет назад, а человечество заполнило большую часть родной галактики. А они все равно продолжают выдумывать свои безумные теории. Мы не одни во вселенной, бла-бла-бла…

– Ну, во вселенной-то мы, может, и вправду не одни.

– Но в нашей галактике ксеноморфов мы точно не найдем, Макс.

– Тем не менее, проверить источник сигнала необходимо. С этим согласны как наблюдатели, так и уфологи. Они уже собирают совместную экспедицию. Пожелаем ребятам не перегрызть друг друга, коллега?

– Разумеется, Макс. Будем надеяться, их путешествие в поствоенный край галактики пройдет без лишних осложнений.

«Лучше надейтесь, что они возьмут с собой побольше пушек – осложнения точно будут», – подумалось мне между делом.

Дальний край Щита-Центавры – то еще местечко и конец революционных войн этого не изменил. Уж скорее – усугубил. Так что желаю ребятам удачи, она им точно пригодится.

Тем временем я долетел до верхних ярусов мегаполиса. Меня встречали носовые части кораблей: разнообразные, яркие, светящиеся. Тысячи и тысячи межгалактических кораблей.

Огни сто третьего сектора в виде гигантских, шарообразных ресторанов и причудливых, как осьминоги, торгово-развлекательных центров, исполинских гало-экранов над ними и роскошных шпилей гостиниц и отелей, вперемешку с суровыми, гордыми монолитами госкорпораций.

Мегаполис тянулся формой полумесяца в длину на пару тысяч километров. Сверкающий, словно жемчужина в темноте космического пространства.

Я вырвался во тьму и оказался прямо перед ликом огромного небесного тела – карликовой планеты под кодовым номером Кей-217. Как ее называли местные мне не было известно.

Огромный шар титанового цвета занимал почти все пространство впереди. Его поверхность извивалась разводами газовых облаков, словно клубок исполинских змей разных оттенков серого. Но даже сквозь этот покров были видны невероятно глубокие и толстые изгибы ярко-оранжевых трещин, наполненных лавой и магмой.

Вся поверхность планеты была испещрена сотнями таких трещин, будто побитое яйцо. Атмосфера чужого мира была явно этим возмущена и демонстративно извивалась, грозно сверкая молниями.

А между мной и умирающим небесным телом находилась причина этой катастрофы: огромные, похожие на пауков со стальными брюхами горнодобывающие платформы и корабли-потрошители. Манипулируя гравитационными волнами, черные конечности буквально разрывали планету на части, вырывали и поднимали на орбиту целые пласты литосферы, где их разрабатывали уже сами горняки. Они плавили и разделяли, куски на куски, по кускам разбирая на таблицу Менделеева и заполняя ненасытную утробу складов и хранилищ.

Чтобы выжить в космосе станции необходимо поистине колоссальные количества всех возможных ресурсов. Такая планета, как Кей-217 обладала всеми нужными металлами, газами и даже жидкостями. Она способна кормить станцию Тау-1 еще несколько десятилетий.

А потом от нее останется лишь астероидный пояс вокруг двух светил, и станция двинется дальше.

Ден и Макс продолжали весело вещать абсурдные и не очень новости местной сети, охотно высказывая свое мнение по любому инфо-поводу.

Я уже собрался выключить радио, как вдруг…

– Так, стоп, Макс, я тебе перебью – у нас срочное сообщение.

Внезапно раздался на удивление серьезный голос Дена. Его коллега тут же замолчал, прервав дешевую шутку, а моя рука замерла над голографической панелью.

– По линии экстренного оповещения было объявлено: государственная служба охраны правопорядка разыскивает опасного преступника, члена пиратской команды «Резаки».

Беглец причастен к серии терактов в созвездии Дельта-Энигма с применением газовых атак, повлекших гибель части персонала технических ярусов одного из секторов станции Тау-3. Это тысяча четыреста шестнадцать человек и еще восемьсот семьдесят три случайные жертвы, включая женщин и детей.

Сама команда на данный момент успешно ликвидирована в недавней атаке ГСО на базу радикалов в системе Джо-Джи. Однако одному из ее бойцов удалось уйти на угнанном штурмовом корабле службы.

Внимание! На борту корабля ГСО в момент угона находился неактивный взвод синтетических солдат. Их состояние на данный момент неизвестно, возможно они перепрограммированы. Служба просит все корабли и станции в радиусе пяти тысяч световых лет от системы Джо-Джи быть предельно осторожными.

Преступник вооружен и крайне опасен, при встрече настоятельно рекомендуется немедленное бегство. ГСО открывает специальный канал связи и просит сообщать обо всех подозрительных судах на частоте…

Ден зачитал частоту и регистрационный номер угнанного корабля, а также его характеристики и визуальные приметы. Я загрузил информацию в программу сканирования кораблей. Теперь если в поле зрения моего глайдера попадет объект с подобными приметами, – я тут же дам деру на всех порах в случайном направлении.

Штурмовой корабль службы, да еще полный генетических суперсолдат, – это тебе не хухры-мухры. Аж в дрожь бросает…

Благо система Джо-Джи находится в полутора тысячах световых годах от Кей-217 и почти в двух тысячах от места, куда я направляюсь. Это конечно все еще зона риска, но пират будет стремиться убраться как можно дальше с территории поиска, да и все посты ГСО в центральном рукаве Персея наверняка подняты на уши.

Короче, мои шансы нарваться на неприятности крайне малы, но лучше все-таки глядеть в оба.

Выключив радио, я повернул рукоятку руля и переключил коробку передач с городского режима на орбитальный. Стандартная малая скорость 90 км/час, мгновенно превратилась в стандартную среднюю – 9 км/сек. Больше набирать было опасно иначе ни сканер, ни энергополе не спасут от космического мусора.

Стрелка навигатор указывала вверх, в заполненный бесчисленными кораблями космос, окрашенный их габаритными огнями. Среди этих постоянно движущихся цепочек огней выделялось одно относительно пустое местечко, я даже мог различить там контуры четвертого космопорта.

Нырнув под особо крупный транспортный корабль, похожий на панцирного жука, я ринулся к цели.

3

Сверкающий городскими огнями полумесяц межзвездной станции Тау-1 остался где-то далеко позади.

79-ая платформа медленно приближалась по мере моего торможения. Толстая стальная площадка площадью в полтора километра парила в космическом пространстве прямо подо мной.

Платформа пустовала, лишь на самом ее краю приютился одинокий корабль класса жук. Боковая часть корабля была настежь раскрыта и предстала в виде яркой витрины магазина, защищенного пеленой.

Сверху мерцали сдвоенные английские буквы «М» – бренд популярной в рукаве Персея сети фастфудов.

Вдали, напротив маленького магазинчика виднелись контуры самого космопорта. Четвертый космопорт уже давно утратил свой изначальный статус и сейчас, очевидно, являлся простой стоянкой разбитых кораблей.

Точнее их исполинских, ветхих и дырявых каркасов, сваленных впритирку друг к другу в десятке километров отсюда. Сотни роботов и пилотируемых роботов демонтировали давно забытые жертвы столкновений с астероидами или нападения пиратов.

Один из таких ремонтников сейчас стоял рядом с магазинчиком.

Механический, человекоподобный, шагающий робот погрузчик с крабовидными руками-клешнями размером был раза в два больше самого магазинчика. Опустив руки и согнувшись он навис над ним, словно пытаясь заглянуть внутрь.

Кабина, кстати, была настежь раскрыта, а хозяин робота стоял возле витрины. Мужчина в плотном комбинезоне ремонтника с вытянутым желтым шлемом, забрал у продавца вакуумный пакетик в виде раздутого шара с болтающимися внутри, в невесомости, пирожками и напитками.

Слегка оттолкнувшись носками от платформы, ремонтник запрыгнул в кабину робота. Через секунду огромная махина ожила, из-под электромагнитных стоп сверкнул сноп искр, робот оторвался от платформы и плавно поплыл в сторону списанных кораблей.

В этот момент мой гравицикл как раз пролетел мимо, но мы с гигантом легко разошлись.

Подлетая к центру пустующей платформы, я издали заприметил одинокую фигуру, неподвижно дожидающуюся кого-то. Таймер над панелью гравицикла уже минуту пять, как отсчитал час икс, так что ждут, скорее всего, меня.

Затормозив в паре метров над металлической поверхностью посадочной площадки, я спрыгнул с гравицикла. Хотя, слово «спрыгнул» не совсем подходит для безмолвной невесомости космоса. Уж скорее плавно скользнул вниз и ступил на поверхность платформы 79 как раз возле… еще один робот?

Робот-гуманоид, ростом со среднего человека. Вместо лица на гладкой стальной поверхности головы были лишь три светящиеся полоски, намечавшие глаза и рот.

Он явно обладал высокими боевыми характеристиками и скорее всего, имел развитый искусственный интеллект. Но самое странное, он выглядел как самурай!

Стальные плечи и грудь покрывала красно-зеленая чешуя металлических пластин, имитирующих древние доспехи. Гидравлические руки, казалось, могли поднять тон пять, каждая. Плечи венчали пара затупленных, красных рогов, а голову украшала широкополая шляпа конической формы.

Шляпа была скроена из металла и, как и остальные доспехи, являлась частью брони-антуража, покрывающей каркас машины.

Больше всего меня привлекло оружие на поясе робота: справа был стандартный военный плазмострел типа пистоль, что в простонародье мы называли бластер. А вот слева висел самый настоящий меч. Да не абы какой раритет, а очень даже современный и сделанный, скорее всего, под заказ.

Уверен, таким можно бронированный эсминец вскрыть, если понадобиться.

Антенна моего шлема поймала сигнал, – запрос на двусторонний эфирный канал, исходящий от робота. Над левым запястьем тут же появилась соответствующая пиктограмма.

Я разрешил установить связь и посмотрел роботу в светящиеся полоски глаз. После принятия запроса они резко дернулись, и на лице появилось схематичное обозначение радостной улыбки и доброжелательного взгляда, а канал связи тут же заполнил цифровой баритон:

– Йо-йо, дружище, как поживаешь? Давай знакомиться, меня зовут РС 495 ИГРИК, но все почему-то зовут меня просто – Оболтус. Или раздолбай. Так же часто слышу: бестолочь, хлам, мусор, бесполезный кусок куска… а, впрочем, достаточно и простого Оболтуса.

А ты Арт, верно? В досье ты несколько иначе выглядишь, типа выше. Шучу, конечно! Твой рост полностью соответствует указанному в документе.

Я бы опешил от такого неожиданного потока жизнерадости от бездушной машины, если бы уже не спешился заранее. Оно и понятно, глядя на столь сурового робота, ожидаешь, что и программа его личности будет соответствовать.

– Кажется, ты и есть мой…

– Сопровождающий? Ну да, он самый! Собственной персоной! – перебил меня Оболтус. – Не переживай ты так, я хоть и люблю поболтать, и в межзвездных перелетах я ни бум-бум, да и техник из меня аховый, а еще говорят, от меня сплошные проблемы, головные боли, беспричинные припадки злости… так, о чем это я?

– О своей работе, полагаю, – неуверенно предположил я.

– Ах, да, так вот, хоть я и бесполезен, но ты не переживай, моя единственная задача – это охрана. С этим я точно-точно справлюсь, на все сто! Будь уверен в своей безопасности, я разберусь со всеми неприятностями.

– Ты сам по себе звучишь, как неприятность.

– Эй, не говори, как все остальные. Или хотя бы не через двадцать секунд после знакомства. Это обидно, знаешь ли…

– Какая трагедия.

Честно говоря, я был впечатлен. Словно не с машиной разговариваю, а с полноценной личностью. Впрочем, с финансовыми возможностями господина Накамуры у этого робота-болтуна, наверняка был самый продвинутый ИИ последнего поколения. Возможно, даже что-то на уровне человеческого самосознания.

– Да я просто так запрограммирован – много болтать ни о чем. Вода, вода и еще раз вода! Правда, это еще не значит, что мне так нравится. Мне это совсем не нравится! Не то, что бы это было тяжело или я уставал, но люди вокруг из-за этого меня часто недолюбливают.

– И кто же до этого додумался? А главное, – зачем?

– О, самая лучшая женщина на свете – моя любимая госпожа Харуна! – торжественно объявил Оболтус и его укуреное подобие лица, как будто стало светиться еще ярче.

Я вопросительно заморгал:

– Тебя программировала Харуна? Сама? Разве у ее отца нет для этого… не знаю, специального отдела в компании? Или целой лунной станции?

– О! А господин Накамура не знает, что она меня перепрограммировала. Он до сих пор думает, что я – заводской брак. От меня сначала хотели избавиться, но моя любимая госпожа заступилась за меня, – сказала, что я забавный.

А поскольку мои боевые протоколы не были затронуты, меня даже приписали к ней на службу. И с тех пор мы с ней путешествуем по космосу вместе, как в старых фильмах.

Мне вспомнилось, как вилял Накамура, когда говорил о моем сопровождающем. Что-то мне подсказывает, что он прекрасно знает об игрушке своей дочери.

– На что еще она тебя запрограммировала?

– Да всего-то пару новых протоколов ввела: много болтать, прикидываться идиотом, защищать ее, даже если дан другой приказ и всегда любить ее.

– В каком это смысла, любить? – вопрос вырвался случайно, но робота уже было не остановить:

– О! Это просто: восхвалять ее, подбадривать ее, поддерживать ее, служить ей, радоваться ей. Так же опекать, заботиться, восхищаться, – робот принялся загибать механические пальцы по кругу. – Поклоняться, молиться, обожествлять, смешить, утешать. Затыкаться, когда она скажет, дарить ей подарки, водить в кино, смеяться над ее шутками…

– Ладно, ладно, я тебя понял, проехали, – попытался я сменить тему, чтобы перейти уже к делу.

Однако мои потуги не остановили Оболтуса, он продолжил говорить. Так что я просто приглушил канал связи вдвое, отодвигая его самозабвенную болтовню на задний план. Мне надо было передохнуть.

Интересно выходило, оказывается, эта принцесса разбирается в компьютерах и знатно так покопалась в мозгах своего робота-самурая.

– …подшучивать над ее подругами, не говорить господину Накамуре, где она гуляет и самое главное – никогда не забывать о дне ее рождения!

Оболтус, наконец, закончил объяснять, что значит, в его словаре персональных данных функция любить и на секунду умолк.

– Давай вернемся к делу, – я тут же воспользовался этой, очевидно, редкой возможностью.

– А? К какому делу? – услышал я в ответ изумленный возглас.

– К тому, ради которого мы сюда прибыли, – я окинул руками пустую посадочную платформу недалеко от свалки разбитых кораблей с единственным магазинчиком на краю.

– Ах, ты об этом деле, – спохватился Оболтус. – Прости, прости, я вовсе не забыл, роботы вообще ничего не забывают. Просто я так же запрограммирован быть придурком. А вот они как раз вечно забывают что-то важное. Кстати, от этого у меня с людьми тоже часто проблемы бывают.

Но ты не переживай, программы придурка и болтуна не касаются боевых задач. В случае чего я точно смогу обеспечить профессиональную охрану и защиту…

Как же этот робот умел раздражать. Теперь я прекрасно понимал мотивы Накамуры и его ужимки. Понимал, почему он не попытался арендовать только мой корабль для такой щепетильной работы. Очевидно, у этого современного самурая лишь боевые протоколы и работают. Как надо, я имею в виду.

Ладно, деньги не пахнут, потерплю пару часов его общество.

– Кольцо-то хоть при тебе? – задал я, как надеялся, риторический вопрос.

– Неа, я его в каюте госпожи Харуны забыл, на Токугаве-14, – совершенно беззаботно ответил мне голос в динамиках шлема.

А перед глазами светился красным циферблат с отчетом до начала церемонии.

Оболтус, твою мать!

4

По своей натуре я – гонщик. С детства люблю быструю езду и соревнования в скорости. Так вот, у гонщиков есть такое понятие – управляемый занос. Занос – это экстремальная ситуация и крайне опасная для жизни ситуация.

Как гонщик я заявляю: управлять экстремальной ситуацией – невозможно. Трек в принципе не поддается контролю и понятие управляемый занос, по сути – не существует. Есть лишь умение выхода из таких ситуаций.

Умение войти в занос так, чтобы было меньше риска и умение быстро и оптимально реагировать на любые изменения.

Но, не смотря на все умения, – занос все равно остается крайне опасным для гонщика занятием.

К чему я это все? Да вот, гляжу на гало-экран над панелью своего гравицикла, транслирующего разъяренную физиономию господина Хироши и понимаю, что он, как и гонщик на треке – ничего не контролирует.

Просто раньше он об этом не знал, а сейчас – почувствовал.

Попробую пояснить: мы с горе роботом-придурком сидели на моем гравицикле в двадцати пяти тысячах километров от 79-ой посадочной платформы, прямо напротив огромного боевого линкора.

Мощный корабль, иначе не скажешь. Длинна полтора километра, вытянут, словно изящный клинок, сужающийся снизу и с широкой, стометровой палубой сверху. На палубе размещались сотни смертельных орудий: гаусс пушек, тяжелых лазеров и ракетных установок.

Гардой служила торчавшая в конце палубы вышка радиосвязи. Роль рукояти играли восемь черных сопл сверхтяжелого прыжкового двигателя. А на острие клинка разместилось самое грозное орудие корабля – пучковая пушка, занимавшая почти весь наконечник.

Одним залпом этим накопителем ионных частиц можно превратить в пыль целый астероид.

На поверхности прочной, черно-матовой брони, толщиной в добрый десяток метров блестела сине-зеленым отблеском двух звезд надпись: «Токугава-14». Надпись, была, разумеется, на японском, но я как-то сразу догадался, что она означает.

Где-то по левому борту линкора находился седьмой посадочный ангар. Механические ворота шириной и высотой в десять метров сейчас были настежь открыты. Внутри по платформе расхаживали люди без скафандров. От вакуума и космического холода их надежно защищала пелена.

Мы с Придурком с завистью смотрели на этих ребят, без проблем занимающихся своими делами. С завистью, потому что они были внутри, а мы – снаружи. Сидели на гравицикле перед воротами седьмого ангара, остановленные двумя ботами охранниками, которые отказывались пропускать нас внутрь.

Тут ведь какое дело… эти белоснежные, шарообразные охранники, вооруженные парализующими станерами, подчинялись напрямую системе охраны корабля. Я лично в этой системе зарегистрирован не был, а Придурок перед уходом благополучно удалил сам себя из ее баз данных.

Сказал, что не планировал возвращаться, хитрый ублюдок.

Между тем система охраны корабля подчинялась, внезапно только капитану, который был подчиненным адмирала третьего боевого флота Накамура-индастриз. Флот служил лично контр-адмиралу, который являлся лишь частью службы безопасности партнерской компании консорциума и потому подчинялся службе охраны сверхконсорциумов, которая была…

Короче, между этими ботами и самим Накамурой находилось что-то вроде полторы тысячи человек и чтобы отдать им приказ пропустить нас на корабль, ему сейчас приходится спускаться вниз по всей это бюрократической цепочки.

Вот тут-то господин Хироши и почувствовал, что на самом деле он ничем не управляет.

– Да мне плевать, что у него диарея! Я сказал немедленно вытащить его из сортира! – аж покраснел от злости азиат в десятом поколении. – Либо тащи сюда его заместителя.

– Но, господин, его заместитель не имеет права… – слышался напуганный голос какого-то подчиненного с другого экрана где-то в кабинете центрального небоскреба Накамура-индастриз.

– Тогда найди мне того, кто имеет это право, пока я сам не поимел вас всех вместе с вашими правами!

– Слушаюсь господин, сию секунду, господин…

– Так, теперь ты! – на другом экране Накамуры был еще кто-то. Кажется, какой-то бухгалтер или типа того: – где ваш генеральный директор? Почему его нет на месте в рабочее время?

– Господин Куроки сейчас в отпуске, у него турне по рукаву Лебедя…

– Тогда где его зам?

– Ну… она вместе с ним…

– Вашу мать! Да кто вообще руководит вашей шарашкой?

Ну и так далее и в таком же духе.

Я связался с Накамурой как только Придурок заявил о «забытом» кольце. Это было двадцать минут назад и с тех пор мы с роботом только и слышим, что его ругань. От прошлой сдержанности азиата не осталось и следа. Низкий голос буквально проваливался еще ниже с каждым встреченным отказом.

Интересно, этот маленький человек специально тренировал связки или это генетическое усовершенствование? Обычно, богатые помешаны на чистоте крови, так что, скорее первое.

Между тем робот продолжал упорно слать мне извинения по внутренней связи. Но я попросту перекрыл этот канал, чтобы его механический голос меня не раздражал.

А тем временем внизу, в уголке рулевой панели мигали три таймера:

Первый – отсчитывал время до предположительного начала свадебной церемонии (2ч. 58мин.).

Второй – крайний срок, когда мне необходимо будет прыгнуть в гипер-тоннель, чтобы успеть на эту самую церемонию (1ч. 13мин.).

И третий – время прибытия моего глайдера к линкору, который я вызвал по протоколу удаленного управления (38 мин.).

А что общего у всех эти разных цифры? Верно, – они все тикают!

Я снова вспомнил о неуправляемом управляемом заносе, когда в очередном приступе гнева Накамура перешел на откровенный мат. Правда, в японском словаре нет мата, но оказалось, что Хироши знает русский.

Тем временем я остро осознал, что ни к моменту прибытия моего глайдера, ни даже к крайней точке прыжка, эту ситуацию мой наниматель не изменит. А, следовательно, мне никто не заплатит.

В голове неожиданно всплыл образ азиатки, которую я видел лишь на изображении в досье и грустная музыка виолончели, тянущаяся из ее черных глаз. Симпатичная невеста, которую я так и не встречу. Обидно.

– Эй, Придурок, – я открыл доступ для радиосигнала Оболтуса.

– Ну-у-у, не называй и ты меня так, дружище. Мы же только недавно познакомились. Я, конечно, уже успел накосячить, но я же извинился, хотя это и вовсе не моя вина была. Я просто так запрограммирован! Мне самому дико стыдно, ну не будь ты как все, ну пожалуйста…

– Ладно, ладно… Оболтус, хочешь исправиться?

– Исправиться? А что это такое? – искренне удивился робот. – В моих боевых протоколах об этом нет ни слова.

– Это когда ты пытаешься исправить содеянное, сгладить последствия своей ошибки. Попытка искупить свою вину, даже если тебя об этом никто не просит.

Робот на секунду замолчал, видимо что-то проверял в своей базе данных, чтобы оспорить:

– Так ведь я уже извинился. Только что и много раз. Ну и короткая же у вас, людей, память. Я вот никогда ничего не забываю, если только это не прописано в моей программе.

Хотелось бы поговорить с тем, кто тебя программировал. Но до нее еще надо добраться.

– Нет, это не то же самое, – помотал я головой. – Извинения – это просто слова, они лишь элемент вежливости и признания вины. А искупление – уже действие. Когда ты что-то делаешь, чтобы изменить ситуацию к лучшему. Попытка все исправить.

– А-а-а, вот оно как!

Оболтус снова замолчал, ушел внутрь своих баз данных.

– Все, новый протокол записан. Спасибо, дружище, теперь я стал совершеннее.

– Рад за тебя, – буркнул я в ответ и повторил вопрос: – Ну, так что, готов исправляться?

– Конечно!

– Тогда мне нужна от тебя карта корабля, максимально подробная и с отмеченными апартаментами, где отдыхала Харуна. Сбрось на операционку моего гравицикла.

– Сделано!

Над сенсорной панелью гравицикла, рядом с изображением все еще беснующегося Хироши, появился значок почтового конверта. Нажав его, я вывел трехмерную карту линкора Токугава-14, с красной отметкой где-то на корме, ближе к вышке радиосвязи.

Это было практически на другом конце корабля. Черт!

– Эй, дружище, а чего это ты такое собрался делать?

Я покрепче сжал руль, чтобы заблокировать рукоятку передачи на середине и одновременно разгоняя движок гравицикла.

– Собираюсь войти в управляемый занос.

И резко разжал рукоятку.

– Управляемый что-о-о-о-о…?

Рывок получился знатный. Охранные боты ничего не успели предпринять, мы просто промелькнули между ними. А когда они развернули свои станеры в нашу сторону, мой гравицикл уже успел провраться сквозь пелену седьмого посадочного ангара.

В условиях атмосферного давления, созданного искусственной гравитацией, антигравы работают несколько иначе, чем в вакууме.

В первую очередь, гравицикл не летает, а парит сантиметрах в двадцати от поверхности и, поскольку высота ангара куда больше этой цифры, то стоило нам оказаться внутри, как мой черный байк со свистом полетел вниз.

Это спасло нас с Оболтусом от первого залпа станеров – двух вытянутых и искрящихся световых импульсов, пронесшихся над нашими головами. Они благополучно рассеялись о стену впереди.

– Вау-вау-ва-а-у-у! – кричал на радостях робот за моей спиной.

Гравицикл с ревом приземлился на пол ангара, антигравы тут же амортизировали, автоматически усилив мощность и в итоге сработав как пружина, что подбросило нас обратно вверх и вперед, следом за импульсами станеров.

– Ех-ху-у-у! – продолжал веселиться Оболтус.

Хорошо ему, он металлический, ему разбиться не грозит.

Второе отличие работы гравицикла в условиях имитации атмосферы – это два режима работы антигравов. Один рассчитан, чтобы отталкиваться от поверхности, а второй наоборот – притягиваться к ней, но не касаться.

Так что я быстро переключил полярность движка и потянул руль на себя, чтобы встретить стенку днищем байка.

Получилось на удивление мягко, гравицикл плавно «прилип» к стене, оставив между ней и собой небольшой зазор. Тяжесть самого аппарата, да еще и робота сверху, сразу потянули байк вниз, но стоило поддать газу, как гравицикл тут же выровнялся и рванул вперед по стене в сторону коридора.

– И-иха-а-а-а!

Хотелось отключить канал связи с Оболтусом, но это бесполезно, – в коридоре вокруг нас был воздух. К тому же следом за нами в проход скользнули охранные боты, и стало как-то не досуг.

– Держись крепче, – крикнул я назад и повернул руль.

Гравицикл поднялся со стены коридора на потолок, мимо промелькнули две белые электро-вспышки. Затем снова на стену, справа в потолок попало еще пара импульсов. Снова на потолок и резко вильнул в ответвление коридора, оказавшись в соседнем ангаре побольше.

Намного побольше.

Судя по карте Оболтуса мы выскочили в главный ангар Токугавы, что тянулся вдоль всего корабля и занимал почти все его нутро. Здесь находился парк военной техники: шагающие роботы, скоростные истребители и даже несколько боевых платформ со всевозможным артиллеристским вооружением.

По многочисленным рельсам, прокинутым между посадочными отсеками, ездили механические лапы с разнообразным грузом, в основном боезапасами. Но были и небольшие пассажирские вагончики.

То тут, то там пролетали небольшие стайки различных ботов: охранных, ремонтных, ботов-доставщиков и прочих. Людей тоже было не мало. В основном – военных.

Выскочив в главный ангар, гравицикл сразу едва не столкнулся с таким персоналом. Пришлось прибегнуть к одному забавному трюку – выключить на секунду антиграв, затем резко включить его в режим «толкать», да и на полную мощность.

Антиграв резко взвыл от перегрузки, раздался хлопок и получился прыжок. Поток воздуха под давлением движков гравицикла посбивал с ног людей, но, по крайней мере, мне удалось избежать столкновения с ними.

Зато внимание мой трюк привлек всеобщие.

Во всем ангаре заорала сирена, загорелись красные аварийные огни и все не боевые боты вокруг вмиг побросали свои дела, сменив приоритеты. Боевые же, тут же направились в сторону летящего в прыжке гравицикла.

Кажется, местная система охраны, наконец, сообразила включить тревогу.

Тем временем, я, вместе с орущим от восторга роботом за спиной, неумолимо падал на один из боевых истребителей, подвешенный на одной из механических лап. Чтобы избежать неприятной встречи пришлось повторить трюк с прыжком.

И снова я оказался в такой же ситуации, только теперь летел на соседнего боевого робота класса дредноут, ростом в двадцать метров.

– Черт возьми, как же весело, дружище! – орал от счастья Оболтус. – Я и не догадывался, как классно ты умеешь развлекаться. Даже не знаю, что добавить к этой движухе. А, хотя нет, знаю – музыку!

Через долю секунду из его динамиков заорала какая-то совершенно не перевариваемая, оцифрованная механическая дабстеп «мелодия». В ней даже ритма нет, сплошная электронная вакханалия. А я думал, что хуже уже не будет.

Под вой сирены, смешавшейся с зацикленным долбежом дабстепа, ангар буквально заполонили сотни охранных ботов и открыли огонь уже из боевых плазмометов. Вокруг замелькали туда-сюда смертельные сгустки зеленой плазмы.

– И-и-и-и, понеслась! – закричал Оболтус и, выхватив свой бластер, открыл ответный огонь.

У меня над ухом засверкали кроваво-красные вспышки и боевые боты стали взрываться оранжевыми всполохами один за другим.

Что я там говорил про: «хуже быть не может»?

– Проклятье, курьер! Что у тебя там за шум? – раздался вдруг голос Накамуры с экрана гало-связи. Черт, совсем забыл его отключить. – Этот придурок опять что-то натворил? Что у вас происходит?

Между тем я пргыла по военной технике на гравицикле, как персонаж доисторических видеоигр. Вытворяя чудеса на виражах, маневрировал от сгустков плазмы и обломков, под канонаду взрывов ботов в такт басов убогой музыки.

– Ничего, абсолютно ничего, – ответил я нанимателю, а Оболтус решил добавить:

– Эй, Арт! Давай угоним вон тот дредноут и разнесем здесь все к…

– Я с вами потом свяжусь, – сказал я и отключил не успевшего возмутиться бизнесмена.

В этот момент прямо передо мной взмыл один из ботов. Дуло плазмомета, подвешенного снизу треугольного, черного корпуса, уткнулось буквально мне в лицо. Слишком близко, чтобы промахнуться, слишком быстро, чтобы успеть увернуться.

На секунду я подумал, что это конец.

Внезапно воздух над моей головой рассек клинок платиново-синего цвета, и боевой бот буквально разделился на две половинки. Без вспышки, взрыва или хотя бы искры. Две идеально равные половинки полетели вниз.

– Не отвлекайся от управления, Арт, – сказал мне робот-самурай, убирая клинок одной рукой, пока второй продолжал отстреливаться.

– Спасибо, – буркнул я, впечатленный скоростью реакции своего напарника.

Я сконцентрировался на управлении и направил гравицикл в сторону ближайшей стены. Пора было выбираться с этой винтажной дискотеки.

Приклеившись к стене, я рванул вдоль в нее. Уходить из-под обстрела так стало сложнее, но зато скорость резко возросла.

– Оболтус, стреляй по решетке вентиляции, – крикнул я роботу, указывая на цель впереди.

– Вас понял, кэп!

Красная вспышка угодила точно в замок, и решетка вывалилась наружу. Если быть корректным, то это не столько вентиляционный лаз, сколько коммуникационная шахта. Полноценный тоннель, в котором легко поместится мой гравицикл.

– Пригнись! – крикнул я и гравицикл, с помощью магнита антигравов, резко нырнул внутрь шахты, будто провалился сквозь землю.

Раздался внезапный звон удара чего-то металлического.

– Ох, моя голова, – пожаловался сзади Оболтус.

– А ведь я предупредил.

– Да не переживай, она у меня все равно только для вида.

– Почему я не удивлен?

– Эй! Все микропроцессоры просто спрятаны в другом месте! – робот легко уловил саркастические нотки в моем голосе.

Я бы предположил, каким местом он принимает решения, но сразу за нами в тоннель нырнули десятки ботов и тут же, открыли прямой огонь.

Ломать голову над тем, что защитит нас с тыла, я тоже не собирался. У меня за спиной был металлический робот, пусть он думает над этой задачей.

– Ауч! Ау! Моя спина! Ироды, вы что творите? – Оболтус отлично играл роль «живого» щита, отстреливаясь в ответ.

Стандартный заряд стандартного плазмомета, в принципе, способен оплавить металл легкой брони. Но у модели Оболтуса броня была далеко не легкой и точно не стандартного производства. Так что такой расстрел для него был, что семечки, только доспехи пачкает.

– Арт, да сделай же что-нибудь, – заныл недовольный своим положением робот.

– Не могу, мы в тоннеле.

Кстати, акустика здесь была куда лучше, от чего музыка начала казаться только хуже.

– Придумай что-нибудь сам, – посоветовал я напарнику.

– Ладно, посмотрим…

Оболтус с карикатурой задумчивого смайлика на металлической поверхности лица осмотрелся вокруг.

– О, придумал! – радостно заявил он и взмахнул мечом где-то над моей головой.

Я сначала ничего не понял, робот просто что-то перерубил. Но через секунду, когда позади снова засверкали зеленые вспышки плазмы, раздался взрыв.

Очень мощный взрыв, настолько мощный, что перекрыл шум орущего дабстепа и содрогнул, наверное, весь корабль. Взрывная волна чуть не выбила нас двоих из седла гравицикла, придав последнему неслабое ускорение.

Если бы не это ускорение и не металлический робот между мной и эпицентром взрыва, меня бы, либо зажарило заживо, либо разорвало ударной волной.

Температура вокруг, тем временем, продолжала повышаться, а нарастающее пламя бросилось преследовать наш удирающий на всех парах гравицикл. Яркие языки пламени клубились в адском водовороте за спиной и неумолимо приближались.

– Придурок! Ты что натворил? – заорал я в изумлении.

– Перерубил коммуникационные линии, а выстрелы плазмы подожгли газ.

– Идиот!

Я топил рычаги скорости на полную, выжимал из движка гравицикла все, на что тот был способен. Но огонь за спиной все равно продолжал приближаться.

К несчастью это пламя так просто не рассеется, как после обычного взрыва. Подпитываемое газом под давлением оно будет продолжать полыхать и расти, пока аварийные системы корабля не перекроют трубы.

Скорее всего, они это уже сделали, и осталось только выждать, когда догорят остатки… и ухитриться как-то, выжить при этом. А между тем, впереди уже начал виднеться тупик.

Но вдруг пламя начало угасать и довольно быстро оно ослабло и остановилось. Я облегченно выдохнул и начал сбрасывать скорость. Остановился мой байк как раз возле тупика, в сотни метрах позади лениво горело и полыхало оранжевое пламя посреди темного тоннеля.

Когда взрыв перестал расширяться, аварийная система корабля автоматически изолировала горящий тоннель. Стены тоннеля подсветились белой линией, и между мной и огнем появилась пелена. Затем где-то открылся шлюз и оранжевые всполохи пламени, вместе с воздухом, мусором и обломками опаленных ботов унесло прочь.

Затем поврежденный тоннель изолировался уже механической стеной, выехавшей прямо из стены где-то далеко позади нас. На какое-то время о преследовании можно было забыть.

– Фух, все-таки пронесло, – наигранно смахнул пот со лба робот. – В который раз поражаюсь точности своих расчетов. Хотя, признаюсь, была небольшая вероятность, что мы не успеем, или что огонь пойдет дальше, или что аварийная система не перекроет газопровод вместе с нами… но я решил списать это все на погрешность.

– Выруби. Чертову. Музыку! – сквозь зубы процедил я.

– Прости, прости, я совсем забыл о ней. Роботы не умеют воспринимать мелодии, – Оболтус тут же подчинился, изобразив на лице виноватый смайлик.

Забывать они тоже, по идее, не должны уметь.

Я облегченно выдохнул. В наступившей блаженной, божественной тишине было слышно лишь мое тяжелое дыхание да слабый гул толстой проводки, тянущейся вдоль всей шахты.

Нас больше не могли преследовать и это радовало. Используя передышку по ее прямому назначению, я перевел дыхание и постарался взять себя в руки. Они дрожали, я очень давно не был так близок к смерти, как только что.

К счастью, каким бы придурком не был мой спутник, а свое дело он знал хорошо.

– Ладно, ты славно потрудился, Оболтус, – сказал я напарнику, который совсем недавно спас мне жизнь.

Над рулевой панелью снова появилась карта линкора. Надо было разобраться, куда меня занесло в суматохе боя.

Тупик впереди на самом деле был т-образным перекрестком. Здесь пересекались вертикальная шахта и горизонтальная, а нос гравицикла, получается, смотрел в пол этого перекрестка.

Эти тоннели входили в лабиринт вентиляционной сети, растянутой по всему кораблю. Помимо коммуникаций, они хорошо могли служить для ведения партизанской борьбы в условиях абордажа судна. Отсюда можно было попасть в любую часть корабля.

Это была хорошая новость, а вот плохая заключалась в том, что во время погони я не следил за картой на столько, что по итогу оказался еще дальше от цели чем, когда был возле седьмого ангара.

А ведь потом надо будет еще как-то выбраться…

– Хм, а это что? – меня заинтересовало одно помещение на карте, на носу линкора, прямо над огромной пучковой пушкой.

– Оболтус, это ведь то, чем кажется, верно? Оболтус?

Изображение лица робота за моей спиной буквально сияло от радости схематичным изображением волнистой улыбки с капелькой слезы радости под правой точкой глаза.

– Ты меня похвали-и-и-ил! – и его стальные руки мигом обняли меня, едва не переломав пополам. – Еще никто, никогда меня не хвалил! Никто, кроме любимой госпожи Харуны, разумеется, но она – богиня и потому не в счет. Так что ты первый из простых смертных, кто меня похвалил! Спасибо дружище, спасибо!

– Проклятье, Оболтус, хватит. Пусти, пока у меня ребра не треснули…

– Ой, да-да, конечно, – робот услышал мой сдавленный писк и разжал хватку. – Не знаю, что тебе кажется, но это капитанский мостик. А каюта моей много-обожаемой госпожи находится во-о-о-от здесь. Прямо в противоположной части судна. Полетели туда?

– Нет, в другую сторону, – сказал я, потирая бок свободной рукой. – Планы поменялись, мы такими темпами никогда не доберемся до каюты Харуны. Живыми, по крайней мере.

Я недооценил оборону Токугавы-14. Обычно на корпоративных кораблях лишь пара взводов солдат и несколько орудийных расчетов, да и та только для виду. А тут одних ботов целая армия, а уж с таким количеством техники можно целую звездную систему держать.

Если бы знал заранее насколько все серьезно – даже лезть не стал бы.

Мой взгляд опустился на один из циферблатов над панелью гравицикла. «23 мин.» гласил он. Это небольшая погоня стоила мне целых пятнадцать минут.

– Арт, куда ты решил лететь?

– На капитанский мостик.

– Ого, круто! Ты что-то придумал, дружище, верно? Расскажи мне, что же?

– Скоро узнаешь, – буркнул я в ответ и дал газу, развернув гравицикл носом кверху.

Прилипнув днищем к стенке, мы с роботом на полном ходу понеслись вверх по шахте в направлении новой цели.

5

Похоже, что мой управляемый занос стал потихоньку выходить из-под контроля. А точнее – весь план просто рухнул в труху.

Сначала я рассчитывал по-быстрому добраться до каюты дочки Накамуры, стащить кольцо и шустро свалить восвояси.

План «Б» был проще: он подразумевал в себе поездку в один конец до капитанского мостика по разветвленной сети партизанских шахт.

В обоих случаях, я не рассчитывал, что могут быть жертвы.

Коммуникационные тоннели на военных кораблях были специально сконструированы, как партизанские, чтобы можно было кратчайшим путем попасть в любую стратегически важную точку корабля. В том числе и капитанский мостик.

А еще здесь не было ни охранных турелей, ни камер видеонаблюдения, ни постовых точек или патрульных ботов. Чтобы можно было эффективно их использовать, даже если потенциальный противник захватит тот же мостик.

В общем, я достаточно быстро и безопасно добрался до цели.

Гравицикл взял на таран решетку вентиляции и с грохотом выбил ее вместе с креплениями. Искореженная железная конструкция со звоном упала в нескольких метрах от места, где затормозил с разворотом черный байк.

Капитанский мостик представлял из себя небольшое, полукруглое, двухъярусное помещение. Нижний уровень был заставлен рядами панелей управлений и с огромным окном во всю стену. На втором ярусе, напротив окна, находилось капитанское кресло, напоминающее трон.

В центре помещения медленно крутилась вокруг своей оси трехмерная голограмма корабля. Кажется, я поторопился с предположением, что в партизанских тоннелях не было никаких датчиков. Ибо именно они были выделены на схеме и с красной точкой, символизирующей нас с роботом.

Мой гравицикл замер посередине мостика, прямо под этой красной точкой посреди гигантской голограммы. Рабочие места многочисленных пилотов вокруг пустовали, а с балконов слева и справа нас взяли на прицел вооруженные до зубов, бронированные по последнему слову пехотинцы.

Засада, нас поджидали.

– Добро пожаловать на борт Токугавы-14, дорогие гости, – раздался голос в наступившей тишине.

Наверху, в кресла капитана сидел, как не трудно догадаться, сам капитан. Единственный из окруживших нас людей не облаченный в серо-черную броню, а одетый в аккуратненькую, сине-белую форму с иголочки.

Это была не голограмма формы, а самая, что ни есть, настоящая одежда. Должно быть, стоила, как половина этого линкора. И все же, мне показалось это весьма смелым, – расхаживать без брони в условиях вторжения на военное судно.

Капитан был низкорослым стариком, кажется, что тоже чистокровный азиат. Лысый, с кучей морщин, маленькими глазами и тонкими, и длинными седыми усами. Точный возраст определить было невозможно.

– О! Добрый день, Ханкару-сан, я безумно не рад вас снова видеть. В прошлый раз мы с вами расстались не при самых приятных обстоятельствах, но я честно-пречестно не виноват в разгерметизации арсенала. Меня так госпожа запрограммировала: «если видишь большую, красную кнопку – нажми!».

– Оболтус?! – удивленно вытянулся в кресле капитан корабля, а робот за моей спиной охотно закивал.

Солдаты вокруг тоже приглушенно зашептались:

– Эй, да это же придурок…

– Да ладно? Нам что, с ним воевать придется?

– У кого-нибудь есть с собой гранаты? Хотя бы парочка?

– Да тут и базука не поможет…

– Вот же мы влипли…

Я искоса, сквозь стекло шлема, глянул на своего спутника и пробубнил:

– А тебя здесь уважают.

– Только не спрашивай почему. Это драма полная лжи, предательства и лицемерия, в которой я – несомненно самая главная жертва!

– Ага, поверю на слово.

– Эй, так не честно! Ты должен был сказать: «я все равно хочу послушать твою историю».

Капитан Ханкару тем временем с задумчивым видом пересматривал свой план действий. Он явно не ожидал, что одним из вторженцев окажется личный робот из семьи его господ.

– Итак, дорогие гости, я не знаю, что вы забыли на моем корабле, – медленно проговорил он только чтобы потянуть время, – но вы могли просто подать обычное заявление с просьбой пустить вас на борт. Ни к чему было врываться сюда и устраивать хаос в ангарах.

После этих слов капитан многозначительно посмотрел в сторону Оболтуса.

– О, это была его идея, Ханкару-сан, – робот так же многозначительно указал пальцем на меня. Предатель!

Капитан перевел взгляд следом. Солдаты за ним стояли молча, оружия не опускали. Я заметил какое-то мельтешение за их спинами.

– Вот как? И зачем вы так поступили… молодой человек?

– Эй, Арт, – шепнул мне Оболтус по внутреннему каналу связи, – они там что-то мутят. Давай я перестреляю их всех, пока есть возможность.

Нет, не хочу смертей. У меня был другой план.

– Просто повторяй за мной.

Я отпустил руль гравицикла и плавно поднял руки вверх:

– Мы сдаемся! – громко заявил я.

Оболтус за моей спиной послушно поступил точно так же. Только меч и бластер из рук он так и не выпустил, отчего наш жест стал выглядеть, как плохая шутка.

– Оболтус, оружие то убери, – устало напомнил я ему.

– Ну ладно, – с расстроенным смайликом на лице подчинился боевой робот.

Пехотинцы вокруг удивленно замерли, но оружие пока не опустили. Однако они перестали перешептываться, да и движение за их спинами прекратилось, что уже хорошо.

Я слез с гравицикла и, не опуская рук, прошел пару метров вперед, встав в проходе между пустыми рядами пультов управления.

– Мы сдаемся, – повторил я, – прошу прощения за беспорядок в ангарах, но у нас не было времени дожидаться, пока вы обратите внимание на стандартное заявление. Моему нанимателю срочно необходимо связаться с вами.

– И кто же ваш наниматель?

– Вы его должны знать, сейчас я вас ему представлю, – я очень медленно, под прицелом двух десятков плазмометов, потянулся к запястью, чтобы включить экран гало-связи.

Как я уже упоминал – план «Б» был прост: добраться до капитана и связать его с моим работодателем напрямую, через мой Мод. И тогда, Накамура, наконец-то, сможет приступить к своим прямым обязанностям – к командованию.

Все легко и просто. Так я планировал.

– Вызываемый абонент не отвечает, или находится в не зоны действия сети.

Раздался женский голос на фоне пустого гало-экрана. Затем автоответчик повторил фразу на английском и еще раз на китайском. Затем пошел по кругу.

Вот тут-то я и осознал, что мой управляемый занос потерпел фиаско. А ведь плана «Б» для плана «Б» у меня не было.

– Вы мне поверите, если я скажу, что меня нанял Хироши Накамура, чтобы я забрал с вашего судна свадебное кольцо его дочери? – с постным выражением лица, неизвестно зачем спросил я.

Капитан Такугавы перевел задумчивый взгляд с меня на Оболтуса.

– Придурок, почему ты подчиняешься этому человеку? Докладывай!

– Как же я рад, что мне, наконец, выдалась возможность послать вас куда подальше, Ханкару-сан! Видите ли, с тех пор, как мы с вашей системой охраны удалили друг друга из своих протоколов взаимодействия, я больше не должен вам докладываться. Даже наоборот, вам теперь по чину не полагается знать о причинах моих действий. Так что катитесь вы со своими приказами туда, откуда вы на свет вылезли.

Я лишь обреченно прикрыл лицо рукой и помотал головой после такого заявления. Все, работа провалена! Не видать мне денежек, как своих ушей. Я под прицелом и уже сдался, теперь меня арестуют, затем потратят кучу времени на выяснения всех обстоятельств.

К тому моменту, разумеется, будет уже слишком поздно лететь на свадьбу.

– Хм, ты прав Оболтус, мы с тобой больше не на одной стороне, – сказал капитан. – Теперь ты всего лишь незаконный вторженец, чужак на военном корабле. У меня с такими разговор короткий.

«Не понял?», – я нахмурился и поднял взгляд на капитана.

Тот, с какой-то злорадной ухмылкой лениво взмахнул рукой, и солдаты справа от него резко расступились.

За ними, на двух металлических ножках, стояла толстенная пушка, напоминающая стальное бревно. Заднюю часть пушки держал на плече, стоявший на колене солдат, который целился через голографический прицел перед лицом.

Ионная боеголовка, выглядывавшая из дула, смотрела в нашу сторону.

«Они что, действительно притащили базуку?!», – не поверил я своим глазам, а капитан отдал приказ открыть огонь.

Пехотинцы тут же опустили оружие, выставили вперед левые руки и активировали энергетические щиты. Кресло капитана Ханкару автоматика экранировала таким же. Верхний ярус засветился прозрачной, розоватой световой стеной.

Я в этот момент отпрыгнул в сторону, спрятался за пультами управления, надеясь укрыться за хлипкими панелями.

А затем раздался выстрел. Подумать только, эти идиоты и вправду выстрелили из такого оружия в закрытом помещении.

Краем глаза я еще успел заметить, как Оболтус, в которого полетел ионный снаряд замер на месте, схватившись за рукоять меча.

И неуловимо быстрым для человеческого глаза движением он рассек ракету пополам. И непросто пополам, он разделили боеголовку на две детали: малый ионный накопитель и, ставший бесполезным, детонатор с соплом ракеты.

Последний тут же улетел куда-то в угол мостика и разорвался с жалким хлопком и такой же безвкусной вспышкой.

Нестабильно мерцающий белым варевом энергии накопитель звонко стукнулся о металлический пол у ног робота-самурая.

Следующие пару секунд на капитанском мостике были посвящены тотальной тишине.

– У-убейте его! Немедленно убейте! – злорадная ухмылка на лице капитана как-то незаметно превратилась в неподдельный испуг. Ханкару явно запаниковал, даже с кресла вскочил.

Пехотинцы, уверен, были не меньше впечатлены возможностями робота. Они тут же открыли огонь. На поражение. Из всего, что у них было.

Небольшое помещение капитанского мостика буквально затопило автоматными очередями зеленой плазмы. Шальные снаряды полетели в стены, пол и ровные ряды панелей, оплавляя метал и растворяя пластиковые сенсоры.

Хорошо, что я уже сжался в клубок за этими столами.

На мостике и так было слишком тесно, для драки, и так слишком жарко, чтобы высовываться, а эти психи еще и пустили в ход гранаты. Казалось, сразу все, какие у них с собой были.

Раздался грохот взрывов, в воздух взмыли вырванные из пола столы с панелями управления. Меня задело остаточной взрывной волной и протащило по полу в дальний угол. Хотя бы целились, хвала богам, не в меня.

Вместе с аппаратурой, взрыв подбросил и швырнул о стену мой гравицикл. От удара его антигравы включились и он, отпружинив от одной стены, крутясь волчком, впечатался и отпрыгнул от противоположной.

Затем отлетел в пол, отпрыгнул в потолок, в общем, заскакал неконтролируемо по помещению, расшвыривая попутно всякие обломки и хлам.

Прямо перед носом у меня пролетел ионный накопитель базуки, заставив меня вжаться в стену еще сильнее.

Из пламени взрывов, разбавленных зелеными всполохами выстрелов, вырвался черный силуэт робота-самурая, одним прыжком взобравшийся на второй ярус.

Оттуда тут же донеслись крики и вопли:

– Проклятье, плазма его не берет…

– Гранаты закончились…

– Заряжай скорее базуку…

– Поздно, он ее разрубил…

Мой гравицикл скрылся на втором этаже следом за оболтусом. Внизу тут же с криками посыпались сбитые антигравами пехотинцы.

Затем байк отлетел в панорамное окно мостика. «Стеклом» окну служил такой же бронированный металл, которым был покрыт корпус всего линкора. С той лишь разницей, что в этом конкретном месте он был прозрачным.

Собственно, на современных кораблях прозрачной сделать можно любую часть стены, как внешнюю, так и внутреннею. Это достигалось за счет взаимодействия частиц металла с частицами света, благодаря чему корпус мог, как излучать свет, создавая неоновые «лампы» любых форм и размеров в любом месте, так и пропускать его сквозь себя, формируя такие вот «окна».

Я это все к тому, что гигантское окно корабля выдержало столкновение с гравициклом, но это натолкнуло меня на одну идею.

– Оболтус, оставь солдат и лови мой байк, – связался я с роботом по внутреннему каналу.

– Но я только вошел во вкус…

– Выполняй! – рявкнул я со злости.

Мне было не до его болтовни и не до этой возни с пехотинцами. Я пытался решить задачу, надеялся, удастся договориться. Влез в эту драку, хотя не был ни воином, ни тем более, спасителем. Все, что я умел – это только быстро гонять. Остальное – как получится, а получалось все очень плохо.

Я подхватил с пола ионный накопитель и, пригнувшись, вдоль стеночки, побежал к уцелевшим панелям.

Врезав ногой по шлему одного из пехотинцев, пытавшемуся прийти в себя после падения, я встал за пульт управления боевого линкора Токугава-14.

Не знаю, как капитан Ханкару готовил свою засаду, но подготовился он откровенно бездарно. И дело даже не в том, что со мной оказался боевой робот, чьих возможностей я сам до конца не осознавал.

Дело в том, что с этих пультов на капитанском мостике можно управлять абсолютно всеми функциями корабля. Для этого даже языка знать не нужно, все интерфейсы управления судами специально делают по одинаковым протоколам. Чтобы даже если программа переводчик вышла из строя, пилот был способен хотя бы сигнал бедствия подать.

И капитан не заблокировал эти панели, не перекрыл им доступ в сеть управления, он вообще ничего с ними не сделал. У него не хватило времени или он самоуверенно полагал, что в этом нет необходимости? А может и просто забыл, мне наплевать. Но теперь я планомерно мог и отключал одну функцию жизнеобеспечения за другой.

Обесточил систему фильтрации и подачи кислорода, – по кораблю разнесся сигнал аварийной тревоги. Выключил системы аварийного реагирования, – тревога резко прервалась, а сотни ботов по всему линкору тут же вырубились и попадали.

Устроил экстренную разгерметизацию всех ангаров и отсеков, катапультировал все спасательные капсулы и модули, заблокировал системы внешней и внутренней связи… с каждой новой командой очередная часть голограммы корабля в центре комнаты сменяла цвет с синего на красный.

Через несколько секунд гравитация и освещение на Токугаве тоже исчезли. Меня плавно подняло в воздух, следом за всем остальным на капитанском мостике. Голограмма корабля потухла, а лампы сменили свет с дневного ярко-белого освещения на аварийное темно-красное.

Последним в моем списке была система охлаждения атомных реакторов пучкового оружия.

Меньше, чем за минуту я устроил на Токугаве полномасштабную космическую катастрофу. Даже если каким-то чудом после этого никто не пострадает – восьмой ордер мне обеспечен.

– Оболтус!– позвал я напарника.

– Я поймал его! Я поймал! Ой! Ау!

Робот действительно поймал гравицикл, крепко обнял его и теперь вместе с ним бился о стены и потолок. Но с отключением гравитации скорость перестала нарастать после каждого столкновения и байк понемногу замедлялся.

– Ох, это было неприятно. Хорошо, что я железный.

Оболтус перелез на седло и приземлил гравицикл в центре комнаты. По нему, уже местами почерневшему и оплавленному, тут же снова забили из плазмометов.

– Отставить! Отставить! Остановите второго, пока он мне весь корабль не угробил! – раздался сверху истеричный вопль Ханкару.

Кажется, ему не понравился мой перформанс. А обстрел и вправду стих, солдаты начали искать меня глазами. В тот же миг вернулось в норму освещение. Очевидно, капитан добрался до панели управления где-то наверху. У меня оставалось мало времени.

– Оболтус, приготовься стрелять, – на адреналине я кричал в микрофон внутри шлема.

Пока гравитация снова не заработала, я прыгнул в сторону робота на гравицикле. Пехотинцы сверху, заметив меня, оживились. Кто-то, так же воспользовавшись нулевой силой тяжести, прыгнул мне наперерез.

Другие одновременно открыли огонь, но попали в первого. Щит, убранный за его спину, все еще был активен и красными вспышками защитил бойца. Но такое количество попаданий отшвырнуло солдата, что пушинку о стену.

Эта нелепость меня и спасла.

Я больно врезался плечом в гравицикл. Оболтус тут же закинул меня за другой борт, спасая от еще десятка снарядов плазмы. И пока робот отстреливался, я швырнул ионный накопитель в сторону окна.

Как только маленький шарик сжатой и нестабильной энергии стукнулся о стекло-металл, я прокричал:

– Стреляй в накопитель!

Оболтус беспрекословно подчинился, моментально выгнув механический локтевой сустав неестественным образом в обратную сторону. Красная вспышка, выпущенная из его бластера, сработала лучше любого детонатора.

Рвануло так, что даже роботу-придурку стало не до смеха.

Яркая, ослепительная вспышка буквально поглотила часть мостика. Взрывная волна могла бы разорвать меня на части, если бы Оболтус не свесился с гравицикла так, чтобы закрыть меня собой. В итоге я увидел, как в свете взрыва треснули его доспехи и слетели наплечники.

Гравицикл, который прикрывал меня от обстрела с другой стороны понесло вместе с нами в стену. Но мы до нее не долетели всего пару метров, как нас подхватила противоположная сила.

Сразу после взрыва и ударной волны произошла разгерметизация мостика и нас, а также все и вся вокруг, что не привинчено к полу, стенам или потолку, – потянуло в открытый космос.

Искусственное освещение корабля моментально сменилось природной чернотой космоса. Только слабый свет далеких звезд незримо разбавлял его пустоту. Я снова почувствовал резкий контраст атмосферы и вакуума.

Все звуки боя были резко отрезаны, тело стало легким, невесомым, словно ни к чему не принужденным.

– Уи-и-и-и! Карусе-е-е-ель! – радостно верещал Оболтус в динамиках шлема, за что я, с радостью, его отключил.

Мы с роботом вцепились в гравицикл, пока нас крутило в пространстве от энергии первоначального импульса, все дальше отдаляя от корабля. В этой катавасии я еще успел заметить, как автоматика линкора заполнила огромную дыру мостика белесой пеленой.

Видимо, капитан успел активировать аварийные системы корабля. Возможно, он даже умудрился пережить разгерметизацию и теперь сможет спасти остальной экипаж.

За разбросанных по открытому космосу пехотинцев, вылетевших вместе со мной, я не особо переживал. Их боевая броня по сути те же скафандры, так что вакуум они переживут, пока их не подберут. А вот у капитана не было даже шлема…

В любом случае, теперь у Токугавы были проблемы куда важнее, чем поимка пары нарушителей.

Мы с Оболтусом с горем пополам уселись на потрепанный гравицикл. Взяв за погнутый руль и потеснившись на обгорелом седле, я выровнял байк.

Уже достаточно далеко подо мной предстал мирно дрейфующий боевой корабль. Оба местных солнца сейчас скрывались за черным силуэтом погибающей планеты, и лишь яркие огни станции Тау-1 сверкающим полумесяцем, освещали корпус этого линкора.

Я разглядывал медленно удаляющееся от нас судно, когда Оболтус постучал мне по плечу, намекая, что надо включить обратно связь:

– Эй, дружище, я понимаю, что я уже порядком тебе надоел, но все равно, невежливо так бесцеремонно меня затыкать.

Робот продолжал говорить ни о чем, параллельно сдирая с себя куски почерневших и обугленных доспехов. Его броня явно пришла в негодность, но под «декоративными» доспехами самурая у робота оставался еще собственный, целехонький корпус. Ничуть не менее прочный.

Честно говоря, он был молодцом, его боевые навыки впечатляли, и сегодня робот не раз спас мне жизнь. С другой стороны, если бы не этот придурок, всей ситуации вообще бы не было. Но и я тоже хорош, поддался жадности, полез на рожон и наломал кучу дров.

При этом ничего не добился, а циферки циферблата продолжали беззвучно тикать над панелью гравицикла. Время еще было.

– Надо вернуться, – решил я.

– Ого! Вот это настрой! Вот это я понимаю! Верно, дружище, начатое надо доводить до конца. Госпожа Харуна тоже всегда так говорит, а то, что говорит она – есть абсолютная истина во всех последних инстанциях!

Ох уж эта женщина, я ее еще даже в глаза не видел, а от нее уже столько проблем.

Я снова глянул на циферблаты: мой глайдер прибудет только через десять минут.

– Ну что, кэп, какой план? – вернул меня из раздумий болтливый робот.

– Скажи, твой меч очень острый?

– Острейший в галактике!

– Славно, – с ухмылкой я нажал на газ, и наше побитое транспортное средство беззвучно рвануло обратно к боевому линкору.

Как будто одного раза было недостаточно.

6

Гравицикл скользил тенью над стальной палубой боевого космического линкора.

Вокруг возвышались приземистые башни с толстенными пушками, мощными даже на вид. Далеко впереди медленно приближалась искривленная и диспропорциональная вышка радиосвязи. Внизу с бешеной скоростью мелькали технические лазы, иллюминаторы, десятки датчиков и бесконечные металлические швы.

Никто не пытался нас остановить. Ни одна из сотен турелей не повернулась в нашу сторону, ни один бот не вылетел из корабля на перехват. Даже посадочные огни не загорались при сближении на стыковочное расстояние.

Очевидно, у экипажа внутри сейчас масса совсем других, более насущных проблем. Надеюсь, так будет продолжаться и дальше.

Мы с Оболтусом преодолели всю палубу в тишине и покое, свернули на правый борт линкора и замерли над точкой, где, согласно карте, за бронированной обшивкой, находилась каюта Харуны.

– Оболтус, твой выход, – сказал я роботу.

– И-и-и-и, погнали!

Робот грациозно, но слишком наигранно радостно спрыгнул с сиденья вниз, оттолкнув байк слегка в сторону. Приземлившись на обшивку, он тот час же выхватил меч и вонзил его до основания в корпус корабля.

С блаженным смайликом на лице он напевал механическим голосом:

– Пилим, пилим, пилим. Мы пилим, мы пилим. А что, зачем мы пилим? Понятия, не имеем!

С соответствующими телодвижениями, Оболтус вырезал мечом кусок брони из обшивки корабля. По кругу, в котором стоял сам.

– Эмм, Оболтус, может ты отойдешь, пока…

Я не успел договорить, как робот закончил «пилить» обшивку. Круглый кусок стали, на котором он стоял, буквально выстрелил в космос под давлением атмосферы изнутри корабля.

Естественно, Оболтус тоже вылетел, как пробка из-под шампанского.

– Ва-а-а-а-ай! – кричал он, опережая круглый кусок металла.

Но через секунду, когда робот уже успел улететь на добрую сотню метров, он резко остановился. Включились маленькие реактивные двигатели, спрятанные в его ногах.

Ступни робота вспыхнули желтым светом, беззвучно погасили инерцию движения, и Оболтус замер в пространстве. Чтобы через мгновение получить по лбу вырезанным им круглым куском железа.

– Ай-яй, – раздалось роботизированное бурчание в радиопередатчике шлема.

Я лишь обреченно помотал головой.

Поставив гравицикл на магнитную подножку возле проделанной дыры, я выждал, пока мой бестолковый металлический напарник прилетит обратно. Спустя минуту мы с ним вместе склонились над вырезанным отверстием.

Естественно, дыру уже обволокло пеленой, сквозь которую был виден узкий технический лаз и где-то в его конце, по плану, должен был находиться коридор отсека кают компаний. А там уже и до апартаментов Харуны рукой подать.

– Как думаешь, там еще одна засада? – хмуро спросил я.

– Если они не решили, что мы удрали после стычки на мостике и если у них нет сейчас задач поважнее, типа спасения корабля и если их капитан не полный идиот, – то тогда да, с вероятностью пятьдесят процентов нас там может ждать засада.

Ого, неужели я сейчас услышал сарказм от робота? Хотя, этот фрукт мог быть предельно серьезен. В любом случае:

– Полезай первый, – велел я ему.

– Ну блинский блин! – с недовольным смайликом подчинился Оболтус.

Я отошел в сторону, пропуская робота, который скрылся за блеклым свечением пелены и вскоре пропал из виду среди кучи труб и проводов. От него остался только шум в радиопередатчике моего шлема:

– И почему первыми всегда жертвуют неодушевленными предметами? Это несправедливо! Я, конечно, понимаю, что меня специально создали, чтобы людям не пришлось самим умирать на войне, но все равно это дикая дискриминация…

– Эй, Оболтус, смотри не заблудись там, – перебил я его причитания и заодно подал идею его программе придурка.

Возможно, если он потеряется, у меня получится использовать этот казус, как предлог бросить его и забрать кольцо самому, чтобы тихо и мирно закончить работу.

– О, не переживай, дружище Арт, – радостно крикнул он в ответ, – у меня в процессоре постоянно обновляется и достраивается карта окружения-я-а-а-а-а…

Крик робота внезапно оборвал радиопередачу.

– Что произошло на этот раз, Оболтус?

– Гравитация-я… хнык-хнык… будь осторожен, когда будешь спускаться…

Дельный совет. У корабля своя собственная система притяжения и поскольку мы на него проникаем не совсем традиционным путем, переход из невесомости в поле искусственной гравитации может быть слегка… неожиданным.

Но проблемой было не это. Раз гравитацию восстановили, значит, и остальные системы корабля могут тоже работать. А тогда о вскрытии обшивки могло быть уже известно на мостике. Надо торопиться.

Я полез в лаз ногами вперед, чтобы через минуту вылететь вслед за роботом через выбитую им ранее вентиляционную решетку в потолке коридора и больно приложиться пятой точкой об бол. Аж по мозгам отдало.

– А ведь я предупреждал, – смотрел на меня сверху вниз злорадно ухмыляющийся смайлик с металлического лица.

Засранец стоял рядом, сложив руки на груди, и ведь даже не попытался меня поймать.

Мы с Оболтусом находились внутри пустынного и серого коридора, каких полно на любых кораблях. Вот только, похоже, что вся атмосфера успела выйти из отсека во время разгерметизации. Так что звук моего падения потонул в окружающем вакууме.

К несчастью, насмешка робота была передана по цифровому каналу связи.

Вообще странное зрелище: гравитация есть, а звуков нет. Как-то слишком противоестественно, даже сюрреалистично, словно я внезапно оглох. Но, увы:

– А ты чего расселся, дружище? Нам же еще работать надо, торопиться там, пока сюда охрана не нагрянула. Нет, я конечно не против хорошей заварухи, но у меня программа защиты твоей персоны в панике: мы вторглись на хорошо вооруженный военный корабль. Дважды! А ты сидишь на полу и штаны протираешь…

– Оболтус, заткнись, – перебил я робота и беззвучно поднялся на ноги. – Лучше покажи, где комната Харуны?

– Да она напротив.

Робот беззаботно ткнул пальцем в дверь за моей спиной.

Молча хмурясь, я подошел к панели у входа и включил вытяжку, чтобы сравнять давление внутри комнаты и вакуум коридора. Чтобы не повторить судьбу Оболтуса с выпиленным люком, когда дверь откроется.

Через несколько секунд автоматическая дверь открылась сама.

Говорят, характер человека можно понять по обстановки его жилища. Токугава-14 был военным кораблем и потому каждый его отсек, каюта, расположение и вообще каждая деталь являлась эталоном минимализма, аскетизма и практичности.

Но даже на таких кораблях существуют элитные, скромно-роскошные каюты для особо важных персон, вроде дочки Накамуры. И хотя она вряд ли здесь долго гостила, все равно должна была оставить после себя хоть какой-то след.

Все люди, так или иначе, оставляют следы своего существования. Я слышал рассказы о настолько чутких синестетиках, что способны увидеть такие следы даже спустя много времени.

Но в каюте Харуны я не увидел ничего.

Здесь было пусто и уныло, как будто передо мной предстало серое нутро давно забытого, заброшенного космического корабля.

У стены напротив, стояла дорогая, но без изысков, кровать. Вся стена за ней горела огромным гало-экраном, транслирующим пейзаж странствующей кометы со сверкающим хвостом. Справа тянулся ряд шкафов и сервантов из синтетического дерева.

На полках стояли ряды классического набора классических книг: Шекспир, Дюма, Толстой и иже с ними. Уверен, их ни разу не читали.

Слева был выход в туалет и ванную, а по углам стояли декоративные лампы. Потолок светил сверху тусклым дневным светом люстровых узоров в центре.

Все было убрано, все заправлено, все чисто и вымыто, и никакого намека на то, что еще несколько часов назад здесь готовилась к свадьбе молодая невеста.

Только пустота.

Я вдруг подумал, что это чувство безысходной бездны и был ее след, но это был бред, я никогда не был настолько чутким синестетиком.

– Эй, Оболтус, где ты «забыл» это чертово кольцо? – не оборачиваясь, кинул я следом вошедшему роботу.

– Я «забыл» чертово кольцо в тумбочке возле кровати. Той, что справа, в верхнем ящике. Он не заперт, как и комната, так что любой мог подойти и забрать кольцо себе, – беззаботно ответил робот-самурай и, чуть подумав, добавил: – возможно, кто-нибудь уже так и поступил.

– Оболтус, если ты сейчас накаркаешь – я тебя ударю.

– Что?! Нет, дружище, не надо! Я же не смогу дать сдачи, ты прописан в моем протоколе защиты особо важных персон!

– Ого, тогда ударю сильно.

– Ну-у-у…

Робот в очередной раз заныл – я уже даже внимания не обратил, просто подошел к тумбочке и открыл нужный ящик. Из пустой ячейки на меня одиноко смотрело блестящее кольцо на синей подушечки, аккуратно расположенное прямо посередине.

Маленький алмаз блестел и переливался семью радужными спектрами, завораживая своей красотой. Я невольно потянулся к этой блестяшке, на секунду возжелав подержать ее, настолько драгоценной она показалась.

Внезапно молниеносным движением мою руку перехватил робот-самурай и его хладнокровный механический голос произнес:

– Прости, дружище Арт, но господин Накамура строго настрого запретил мне позволять хоть кому-то прикасаться к этой реликвии, кроме членов его семьи.

И, казалось, еще более ледяным тоном со строгим смайликом на лица добавил:

– Если притронешься к кольцу, я буду вынужден отрубить тебе руку, Арт.

А ведь его электронно-сгенерированный голос не был ни угрожающ, ни злобен. Он вообще не был эмоционален. Простой и естественный, словно пустой внутри. От этого его слова звучали только жутче.

– Хорошо, я тебя понял, – естественно, я послушно убрал руку от греха подальше.

А Оболтус быстро забрал из ящика кольцо вместе с подушечкой и спрятал их в нагрудном отсеке, где-то между листами брони. Они послушно раздвинулись, дав доступ к нутру, и затем надежно закрылись обратно.

Теперь кольцо было невозможно забрать, не вскрыв грудную пластину боевого робота. Что даже на уровне идеи походило на ритуальное самоубийство.

Хотя все же, думается мне, что так семейная реликвия Накамуры был в больше опасности, чем в открытом ящике.

В любом случае, здесь нам было делать уже нечего. Мы поспешили в коридор, к зияющему в потолке вентиляционному отверстию. Звуков вокруг по-прежнему не было, и это было настоящим чудом, что выходя из каюты, я краем глаза заметил движение.

Солдаты!

Пехотинцы в бронированных космических скафандрах с тяжелыми плазмометами наперевес ворвались в двери коридора метрах в десяти от нас.

– Назад! – только и успел крикнуть я, как бравые ребята открыли огонь.

Буквально сбив Оболтуса с ног, я ворвался обратно в каюту Харуны и рухнул на пол следом. За мной внутрь влетели несколько сгустков зеленой плазмы, прожегши насквозь шкафы с книгами, опалив стены за ними.

– Ой-ой, да по нам стреляют… опять!

Не обращая внимания на крики робота, припавшего к краю двери, я подскочил к панели управления комнатой и тут же ввел команду закрыть каюту.

– Оболтус, ломай панель! – велел я роботу, отходя в сторону.

– Слушаюсь, – тот моментально вонзил в нее меч, явно пробив стену насквозь.

Панель закоротило, она заискрилась, и дверные засовы аварийно заблокировали дверь, изолировав каюту от остального корабля.

– Что будем делать теперь, командир? – спросил меня робот, наблюдая за мельтешением в коридоре через тонкую щель, оставшуюся в стене после удара мечом.

– Учти, времени у нас мало. Двери хоть и заблочены, но эти ребята спецы. Они быстро ее высадят: либо тараном, либо плазменной горелкой. Хотя тараном вряд ли, каюта то для ценных персон, дополнительная броня, все дела… но вот горелкой точно справятся, это только вопрос времени.

Я в раздумьях стоял посреди запертой комнаты, где беззвучно плавились угольками изуродованные плазмой шкафы, и пытался сообразить, как быть дальше. Один вариант пришел быстро:

– Оболтус, можешь сделать в стене или потолке еще одну дыру?

– Ах-хэ-хэ… нет.

– Почему? – удивился я от его, на редкость, емкого ответа.

– Расклад такой: стены пилить нет смысла, за ними все тот же коридор, он огибает комнату по кругу. А в потолке пересекаются взрывоопасные коммуникации, и я не знаю где точно. Помнишь тот большой, классный бабах в тоннеле? Так вот, если рванет, как в прошлый раз – то нам хана. Обоим!

Между тем края стальной двери перед нами стали потихоньку накаляться красноватым свечением. С двух сторон сразу: сверху и снизу.

Бравая пехота явно не собиралась терять время.

– Тогда как насчет пола?

– А, легко! Только под нами казарменный отсек, уверен, что хочешь туда? – робот демонстративно поднял наизготовку меч с подмигивающим смайликом.

Раскаленный металл, тем временем, резко прорвался искрящейся феерией белого плазменного огня и очень медленно пошел вверх, с одной стороны и вниз – с другой.

Плохо, очень плохо. После моей выходки на мостике эти ребята точно не захотят со мной говорить. А в этой комнатушке даже у Оболтуса вряд ли хватит прыти меня защитить. Кажется, меня скоро убьют…

Это худшее, что случалось со мной за день!

Внезапно у меня на запястье замигал красный огонек Мода и передо мной открылся экран с самодовольным лицом Хироши:

– Курьер, у меня замечательные новости: мне, наконец, удалось связаться с главнокомандующим четвертого флота Персея. Он скоро свяжется с капитаном Токугавы и уже через пару минут вас пустят на борт.

Я ушам не поверил:

– Вы серьезно?

– Более чем. По моим подсчетам у вас еще останется достаточно времени, чтобы выполнить задание. Да и команда линкора отнесется к вам со всем почтением, как к высокопоставленному гостю. Многие сочли бы за честь такое гостеприимство.

– Будет потом, что вспомнить, да господин? – встрял в разговор Оболтус, склонившись рядом и отобразив на глади металла лица саркастическую ухмылку.

– Да-а-а… будет, – неуверенно ответил ему Хирошы, нахмурился и, кажется, только сейчас заметил фон за нашими спинами, – а, где это вы находитесь?

– На Токугаве, в каюте Харуны, – бесстрастно сказал я.

Услышав ответ, Накамура, кажется, растерялся еще сильнее:

– А как вы там оказались?

– О! Арт придумал классный план: взять штурмом боевой линкор, украсть кольцо и свалить в закат, пока команда занята диверсией! – «пояснил» ему ситуацию горе самурай. – Пол дела уже сделано, правда, кажется, план начинает терпеть фиаско прямо сейчас.

Чем больше говорил робот, тем показательней менялись стадии эмоций морды лица от солидного бизнесмена к разъяренному сапожнику.

– Идиоты! – заорал он так, будто последние полчаса лишь тренировал голосовые связки на своих подчиненных. – Вы оба! Непроходимые идиоты! Я понимаю еще этот полоумный робот, но ты?! Я ожидал большей благоразумности от тебя, курьер.

– А я ожидал, что вы моментально ответите на любой мой звонок, – перебил я взбесившегося нанимателя. – Вы не ответили на мой вызов вовремя и пропустили рандеву с капитаном Токугавы, которое я с таким трудом пытался организовать… это чуть не стоило мне жизни.

– Вы виделись с Хинкару? Что он сказал? Где он? Немедленно соедини меня с ним, и я улажу это недоразумение.

– Боюсь, это невозможно, – я угрюмо покачал головой.

– Почему?

– Потому что, скорее всего, сейчас он бороздит просторы открытого космоса.

Хироши даже позабыл о злости от удивления.

– Он что… мертв?

– Я не знаю, он не носил шлем, так что такое вполне возможно, – Хироши быстро мрачнел, по мере осознания этой новости. На всякий случай я решил поспешить и прояснить одну деталь:

– Этот человек был слишком гордым, он затаил обиду на вашего робота за то, что тот сломан и решил использовать момент, чтобы уничтожить его и заодно убить меня, хотя я сдался. Я лично капитана не трогал, но пришлось действовать по ситуации. Не знаю, был ли у меня выбор, но времени выбирать – не было.

Теперь Накамура стал совсем хмурым. Кажется, он стал как-то иначе на меня смотреть. Мне это не нравилось.

– Ладно, сейчас это не так важно, – сухо произнес он, – куда важнее вытащить вас с корабля. Я так понимаю, команда вас так просто не отпускает?

Пожалуй, не буду говорить ему о том, чем именно сейчас занимается большая часть команды терпящего бедствия корабля, но в целом – он был прав.

Я посмотрел на дверь. Искрящиеся точки уже нарисовали две длинные черты по краям, и теперь резаки так же неспешно плавили дверь сверху и снизу.

– Да, не отпускает и времени у нас мало. Мы заперты в каюте Харуны, очень скоро ее вскроют и нас расстреляют.

– Отлично! – радостно воскликнул Хироши.

Я чуть рот не раскрыл от удивления. К счастью мой наниматель быстро спохватился:

– Отлично, что вы заперты именно в ее каюте, – пояснил он. – Кольцо ведь тоже уже при вас?

На всякий случай, я посмотрел в сторону Оболтуса. Тот утвердительно кивнул и показал большой палец.

– Да, при нас.

– Тогда идите в ванную, там есть тайный эвакуационный лаз. Он был разработан специально для членов семьи. Не переживай, у Оболтуса есть код доступа. Этот лаз выведет вас к личному ангару и спасательному челноку.

Хироши на секунду замолчал, задумавшись, и продолжил:

– Я постараюсь связаться с командованием Токугавы или хотя бы с его бортовым компьютером. Но неизвестно, сколько это займет времени. К сожалению, больше ничем помочь не смогу, дальше остается надеяться только на твою прыть, курьер.

– Этого достаточно.

– Славно, удачи.

Экран дернулся и тут же погас. Голографическое изображение исчезло, оставив нас с Оболтусом одних. Наедине с почти вскрытой дверью.

Красно-белые огоньки, которые никак не хотели шипеть в вакууме, уже почти закончили свою работу. У нас была от силы минута, и мы оба, не сговариваясь, рванули в ванную комнату.

7

Под потайным лазом Хироши имел в виду замаскированный под душевую кабинку лифт, в который мы с Оболтусом едва поместились вдвоем.

Как только стеклянная стенка кабинки плотно закрылась за нами, окружающее пространство быстро заполнилось воздухом. Я еще успел увидеть, как двери в каюту вылетели от мощного удара тарана и в покои ворвались штурмовые пехотинцы.

К счастью, лифт уже рванул вверх и бравые ребята ничего не успели предпринять.

Через несколько секунд после этого я оказался в личном ангаре семьи Накамуры: довольно небольшое помещение, в котором находился только пульт управления посадочным захватом и небольшой челнок. Беленький и дорогой даже на вид, он был едва больше стандартного авто.

Сам же ангар находился на верхней палубе корабля и его двери, замаскированные с обратной стороны голограммой, выходили на уходящую вдаль на полтора километра взлетно-посадочную полосу, окруженную кривыми и уродливыми башенными орудиями.

Мы с Оболтусом вывалились из лифта слева от челнока.

– Ох, черт, ну и теснота там. Хорошо, что я железный и мне не пришлось жаться, как тебе. Хотя, я мог бы и просто сложиться, как игрушка. Не смотри на меня так, мне мешали это сделать доспехи, а оставить их внизу я не мог – они мне могут еще понадобиться… эй, ты вообще меня слушаешь?

– Нет, – честно ответил я и подошел к пульту управления, освободить челнок из гравитационного захвата и поставить его на собственные антигравы.

Но я быстро получил отказ.

– Оболтус, система отказала мне в правах администратора. Нужен твой код доступа.

– Ага, один момент, – робот занял мое место у панели. – Скажи, у тебя есть план, как нам выйти из зоны обстрела этих больших пушек?

Я проигнорировал его вопрос, отошел от панели, чтобы оценить вид за пеленой ворот ангара: прямая полоса, способная захватить в свое грави-поле любой взлетающий корабль и где-то сотня самых смертоносных орудийных расчетов в галактике, стоявших башнями вдоль нее.

А ведь мне еще и гравицикл надо успеть подобрать.

Я глянул на циферблат. Мой глайдер прилетит через пару минут. Если к тому моменту мы не оторвемся от Токугавы на достаточно большое расстояние – мой корабль просто расстреляют.

– Эй, дружище Арт, ты меня слышишь? Что делать будем? – Оболтус привлек мое внимание взмахом руки.

– Запрограммируй автопилот держаться поближе к поверхности корабля и запускай. Мы выходим сразу за ним.

– Что значит сразу за ним? Мы что, не полетим на челноке?

Я только помотал головой:

– Эти пушки расстреляют его почти сразу. Если тяжелые орудия не начнут палить по собственной взлетно-посадочной полосе, то челнок протянет дольше и выиграет нам время.

– О, Арт, не стоит переживать по поводу орудийных расчетов. У меня есть решение этой проблемы.

Я обернулся к роботу, а тот, с самодовольным смайликом, вытащил из своего запястья тоненький провод и вставил штепсель в разъем под панелью управления ангаром. С секунду он так и стоял, не двигаясь, а потом выдернул провод.

– Готов! – радостно заявил Оболтус.

– Что готово?

– Я загрузил в систему ведения боя вирус. Не очень сложный, но зато эффективный. Собственного производства, между прочим. Я назвал его – «Раздолбайкин»! Ух, он тут дел наворотит.

– Можешь же, когда захочешь, – усмехнулся я.

Нехорошо так усмехнулся, нервно просчитывая предстоящие риски. Но идей, как избежать их, нет, и я сделал уже все, чтобы их уменьшить. Осталось только пойти напролом.

Мы с полоумным роботом смотрели сквозь поблескивающую в зеленовато-синем свете двух звезд пелену тайного ангара. Я пытался морально подготовиться к предстоящему марш броску, а Оболтус просто ждал приказа.

– Ладно, здесь нам больше делать нечего, – выдохнул я, – запускай челнок.

Робот подчинился и спасательный корабль шустро выскочил из ангара и, не находя никакого атмосферного сопротивления, тут же ускорился в сторону радио-башни в конце корабля.

Мы с Оболтусом выпрыгнули следом за ним и ринулись в противоположную сторону, туда, где нас дожидался мой гравицикл.

Бежать в космосе – невозможно, здесь только отталкиваются, но нам с роботом и этого делать не пришлось. Как только мы оказались в невесомости, я положил руку Оболтусу на плечо, а тот включил свои реактивные боты, и мы лихо рванули вперед.

Зловещие башенные пушки вокруг нас, тем временем, пришли в движение.

Множественные орудийные стволы разных форм и размеров завертелись на платформах по своей оси, наводясь на резво удаляющийся прочь спасательный челнок.

А через секунду засверкали немые залпы.

Вспышки красного света мгновенно расчертили пространство между лазерной артиллерией и челноком. Сотни штурмовых ракет ринулись ему на перехват. Еще больше плазменных пулеметов открыли беглый огонь вслед. А огромные и грозные магнитные орудия уже повернулись в сторону несчастной спасательной шлюпки.

Линкор Токугава-14 решил открыть огонь из всех орудий разом и стереть челнок в космическую пыль. Но ему вдруг помешал некий вирус, загруженный в систему и без того терпящего бедствия корабля.

Взлетно-стыковочная полоса, которая тянулась по всей верхней палубе Токугавы, имела свое собственное гравитационное поле захвата, для помощи стыковки кораблей. И благодаря вирусу, сейчас оно решило помочь приземлить на корабль ракеты.

Будучи сделанными из металла они были вынуждены подчиниться законам физики и нехотя развернулись строго вниз. А мгновением позже вдоль всей палубы распустились огненные всполохи взрывов.

Между тем на не обстреливаемой ракетами поверхности Токугавы открылись все технические отсеки и в просторы космоса ринулись тысячи мелких беленьких ботов, какие преследовали нас ранее по внутренностям линкора.

Боты не стали открывать огонь по челноку или орудиями, а просто хаотично засуетились вокруг, ловко ловя зеленые очереди плазменных пулеметов. Красные росчерки лазеров же, продолжали прожигать себе путь к челноку, но элементарно промахивались. Все. Вероятно, у них никак не получалось навестись на цель, как следует.

А грозные силуэты тяжелых магнитных пушек лениво разворачивались в сторону друг друга…

– О, Арт, смотри туда, там глайдер!

Я повернулся в указанную сторону. И вправду, к горящей палубе Токугавы с правого борта приближался небольшой корабль.

Шириной пять метров и длинной чуть больше десяти, издали он был похож на наконечник трезубца. Два заостренных крыла, изогнутых к носу корабля, брали начало у малого восьми-соплового прыжкового двигателя.

Блестящий белый корпус, двигатель м-8 и надпись красными красками на правом крыле: «Безмятежный».

Мой глайдер уже долетел до Токугавы, а я до сих пор не выбрался из передряги. С этого момента я начал терять время.

Я включил Мод и задал автопилоту глайдера новую команду: кружить вокруг линкора на безопасном расстоянии. Надеюсь, никто из экипажа боевого корабля не найдет сейчас времени уделить моему Безмятежному толику внимания.

В этот момент над моей головой беззвучно расцвели новые несколько сотен взрывов.

Оранжевое пламя буквально заполонило тьму космоса, озарив палубу болезненно ярким светом и, не доставая до взлетной полосы и нас с роботом каких-то десяти метров, исчезло так же внезапно, как и появилось.

Похоже, оставшиеся ракеты, пойманные гравиполем линкора, получили команду на самоуничтожение.

Сразу после взрыва замолчали и плазменные пулеметы. Должно быть, их отключили за бесполезность. Замерли на месте и погасли магнитные орудия. Выглядит так, словно их просто отрубили от сети электроснабжения.

Очевидно, команда сопротивлялась, как могла в отсутствии своего капитана.

Но лазеры по-прежнему вели неприцельный огонь, да и боты все также хаотично мельтешили из стороны в сторону. Время еще было, а впереди быстро приближался мой гравицикл.

– Приготовься! – крикнул я в эфир скорее самому себе, чем роботу.

– Ловим его! – радостно ответил механический голос Оболтуса.

На полном ходу мы врезались в мой несчастный транспорт, сбили его с места и едва не отправили в свободный полет, если б вовремя не схватили.

Я вцепился руками в погнутый руль, а Оболтус в сиденье. Нас крутило волчком и несло, не пойми куда, пока мы не уселись, и я не включил зажигание. Тогда байк, наконец, остановился и замер.

– Еху-у-у, карусель, карусель… эй, а чего мы остановились? – разочарованно спросил Оболтус.

Я кивком указал вперед, туда, где из стыковочных ангаров, из нутра Токугавы, наружу вылетали десятки ромбовидных истребителей. В основном легкие, но даже так этого было достаточно, чтобы положить конец нашему, на редкость живучему, спасательному челноку.

А вслед за истребителями на поверхность взлетно-стыковочной полосы медленно и неспешно выплывал огромный робот тяжелого класса «Дредноут», снизу доверху обвешанный оружием по самое не хочу.

– Эх, все-таки надо было его угнать, пока была возможность, – досадно простонал робот-самурай, за моей спиной. – Это все ты виноват, Арт! Как нам теперь с этим разбираться? Я, конечно, хорош, но не настолько же.

Я лихорадочно соображал, что делать. Пока мы сидим на битом гравицикле среди огромных башенных пушек нас, вроде как, не видно. Но это только вопрос времени, а пока пространство над головой озарило очередной вспышкой лазерного выстрела.

– Оболтус, ты еще можешь подкорректировать автопилот челнока?

– В смысле удаленно? Типа прямо отсюда? Если да, то да, если нет, то тоже да. Тебе какой ответ больше нравится, утвердительный или положительный?

Я проигнорировал его вопрос и продолжил:

– Разверни челнок обратно.

– Ты передумал удирать на байке и решил пересесть на челнок?

– Оболтус, просто разверни эту посудину прямо на дредноута!

– Так удаленно или нет?

Я едва не зарычал на него, но вовремя вспомнил, что Оболтус все-таки робот. Хоть он и придурок, но он в первую очередь машина – механизм, которому иногда просто напросто не хватает конкретики, чтобы понять, чего от него хотят.

– Удаленно! – рявкнул я во всю глотку.

Оболтус тут же подчинился, и челнок довольно резко развернулся и полетел в сторону гигантского робота, ловко лавируя между башенными орудиями.

Истребители перехватчики ринулись следом, но им помешали сотни ботов, которые бились и врезались в них. На большой скорости это было весьма опасно, если перехватчиков пилотируют люди. А судя по тому, как они маневрировали, это так и было.

Поэтому истребители неизбежно отстали, а челнок вышел на финишную прямую один на один с гигантским дредноутом. Тот уже навел в его сторону все свои орудия, но всполохи лазеров, что постоянно следовали за челноком, яркими искрами впились в огромное тело робота.

У света отсутствует сила удара, только температура, потому эта махина ни на сантиметр не потеряла в скорости. Но черный металл стал быстро накаляться, его не спасали даже энергетические щиты, что рассеивали большую часть энергии.

Перегрев и яркие вспышки, возможно даже вирус раздолбайкин или еще бог знает что, не позволили дредноуту успеть сделать выстрел. Челнок на полном ходу влетел в тело гиганта, пройдя сквозь его щиты, как нож сквозь масло.

На этот раз, получив уже кинетический удар, огромный робот сдвинулся с места, плавно полетев спиной вперед. А со всех сторон по нему продолжали лупить лазеры.

Очень скоро его обшивка окончательно перегрелась, а щиты незримо лопнули. В тот же момент выстрелом катапультировалась капсула с пилотом и блестящей точкой унеслась вверх, в черноту космоса.

А через секунду робот взорвался.

Сверкнула яркая вспышка, ослепив инфракрасные датчики скачком температуры. Всполохи огня мгновенно расширились до размеров среднего стадиона, поглощая черные на фоне пламени силуэты башенных орудий. По эфиру разнесся сигнал предупреждения радиационной опасности. На целых две с половиной секунды на палубе Токугавы зажглось самое настоящее солнце.

Я втопил газу на гравицикле и ринулся вверх еще когда катапультировался пилот дредноута. Расширяющийся шар огня остановился буквально в паре метрах от меня, а его угасающие языки ласково облизывали малые щиты гравицкла.

После солнце погасло, исчезло и растворилось в той же тишине, в которой и родилось.

– Крутате-е-ень! – раздалось по каналу связи, едва сошли порожденные взрывом помехи. – Ты видел этот взрыв, Арт? Как классно! Давай еще что-нибудь взорвем.

– Обязательно, но не сейчас. Надо сначала от них оторваться, – буркнул я, кивнув в сторону истребителей, разлетевшихся кто куда, перед взрывом.

Заметив несущийся на всех порах меленький гравицикл с двумя пассажирами и устремившийся к нему на встречу глайдер, пилоты истребителей сложили два плюс два и ринулись нам на перехват.

– А как по мне, так сейчас самое время для очередного фокуса, – не унимался робот. – Ну же, дружище, когда нас догонят, то просто испепелят. И тебя и меня, и этот классный черный байк. На такой скорости мы не успеем удрать.

Фокус, так фокус:

– Тогда держись крепче.

Через голографическую панель гравицикла я дистанционно отдал Безмятежному команду на маневр перехвата, а сам переключился на орбитальную скорость. Пять километров за пол секунды под восторженные вопли робота-придурка.

И столкновение.

Я даже не пытался затормозить, это уже не имело смысла. Гравицикл влетел на огромной скорости в защитное поле глайдера. Два энергетических щита соприкоснулись и лопнули, поджарив электронные предохранители своих установок, но заметно сбросив наши скорости.

Автопилоты обоих транспортных средств тут же включили программу экстренного торможения. Я потянул погнутый руль на себя, а глайдер развернулся ко мне левым боком. Раздвинулись створки небольших ворот и байк, на все еще опасной скорости, прошел сквозь пелену.

И почти сразу же впечатался днищем в противоположную стену. Нутро Безмятежного состояло из всего одного отсека: три на три и вытянутое на девять метров помещение.

Внутри был воздух и потому раздался оглушительный грохот и скрежет металла. С хлопком лопнул задний антиграв, а передний и вовсе оторвался вместе с рулем. Я сильно отбил себе пятую точку, а Оболтус вообще слетел с седла головой вперед.

– Ой, прости, я, кажется, помял твой корабль, – сказал он после столкновения головой со все той же стенкой.

Правда, по сравнению с тем, что сделал с ней гравицикл, это даже царапиной назвать было нельзя. Да уж, ремонт влетит в копеечку, а байк вообще проще новый купить…

– Я ведь говорил держаться крепче, – махнул я на робота рукой и, оттолкнувшись от обломков гравицикла, пролетел через весь глайдер к пульту пилотирования.

Панель занимала всю носовую часть корабля, на ней располагалось множество голографических датчиков и схем, о предназначении которых сейчас рассказывать нет времени.

Сверху нависал выпуклый наружу прозрачный стекло-металл лобового окна. Посередине, перед креслом пилота из синтетической кожи находился встроенный в панель профессиональный гоночный руль.

– Арт, дружище, ты не поверишь, нас по-прежнему преследуют, – позади раздался искренне удивленный механический голос.

Оболтус высунулся сквозь пелену посадочных ворот наружу и принялся стрелять по приближающимся истребителям из своего бластера. Толку от такой пальбы, надо сказать, было мало, но другого вооружения у Безмятежного не было.

Зависнув в невесомости над пультом, я быстро перезагрузил системы защиты корабля, которые услужливо подготовил для меня автопилот и, приземлившись в кресло, схватился за руль.

Глайдер резво развернулся соплами к преследователям и рванул вперед, почти мгновенно переключившись на орбитальную скорость. Десятка два ромбовидных истребителей ринулись следом.

По скорости Безмятежный не уступал гоночным болидам и вообще, был одним из самых быстрых глайдеров своего класса. Собственно, когда-то давно этот корабль часто участвовал в орбитальных гонках. Так что у моих преследователей не было и шанса нас догнать.

К несчастью им и не надо было этого делать. Истребители были хорошо вооружены легкими лазерами и ракетами. И если последние на таких скоростях бесполезны, то вот лазеры были весьма эффективными. Особенно сейчас, когда энергетические щиты глайдера были повреждены экстремальной стыковкой.

Панель оповещения замигала красным, сигнализируя о наведении вражеского оружия на корабль. Я тут же вильнул вправо. Мир из сотен звезд за лобовым стекло-металлом тотчас завертелся, хотя внутри корабля все оставалось неподвижным.

Только Оболтус, радостно верещал, целиком высунувшись наружу через посадочный люк. Он продолжал куда-то, зачем-то стрелять.

Бортовой компьютер еще раз предупредил об опасности, а мимо глайдера пару раз сверкнули яркие лучи лазеров. После чего Безмятежный вышел из зоны эффективного поражения вражеского оружия.

Все, оторвались.

8

Я облегчено выдохнул и откинулся в мягком кресле. Управлять кораблем самому дальше было не обязательно, и я доверился автопилоту.

– Арт, дружище, ты видел, как здоровски я им наподдал? Скажи, что я крут! Ну скажи! Мне понравилось, когда ты меня хвалишь.

Оболтус ввалился обратно внутрь глайдера и, повертев бластером на пальце, убрал его в кобуру на бедре.

Черт, теперь, когда основная проблема позади, я снова вспомнил о перспективе провести путешествие с этим роботом. Я попытался воодушевиться мыслями о награде, но меня отвлек красный сигнал на панели.

С учетом того, что я оторвался, это было странно, и потому я вывел на гало-экран подробный отчет о проблеме.

Их оказалось сразу две и от обеих мне стало дурно.

Во-первых, на Безмятежного навели орудия. Но это были не легкие лазеры истребителей, а главное оружие Токугавы-14. Самое тяжелое и дальнобойное, что было в его арсенале – пучковое орудие, в простонародье именуемое ионной пушкой.

Такой штукой можно разорвать на астероиды небольшую планету или остановить комету.

Стрелять из такого по глайдеру – все равно, что стрелять из базуки по мухе. В саму муху, может, и не попадешь, но ей все равно кранты.

Иными словами, увернуться от залпа такой штуки у меня не получится.

Тут может спасти разве что экстренный прыжок, что плавно приводит ко второй проблеме: кто-то, не буду показывать пальцем, во время отстрела от преследователей, умудрился попасть зарядом плазмы в одно из боковых сопел.

Звучит не очень серьезно, но из-за недавней экстремальной стыковки сгорели щиты глайдера, и потому плазма легко прожгла насквозь не только основание сопла, но еще и обшивку корабля и одну из прыжковых установок внутри.

Специально захочешь так попасть – не получится. Если только не обладать вычислительными возможностями компьютера.

– Ой-ей, кажется, я все-таки что-то не то подстрелил, – вгляделся в экран Оболтус, зависнув рядом со мной. – Прости, дружище, но, похоже, у нас нет выбора. С такими повреждениями прыгать никак нельзя, целесообразнее будет сдаться. И лучше побыстрее, пока Ханкару-сан не зарядил ионные батареи.

Ах, жалость то какая! А я так надеялся увидеть свою ненаглядную госпожу еще раз.

Я молчал, сверлил пустым взглядом его металлическое лицо с карикатурно виноватым смайликом, а робот продолжал:

– Да не бойся ты так, я знаю Ханкару-сана. Он, конечно, тот еще засранец, но против военного кодекса не пойдет, так что, капитуляцию однозначно примет. А когда господин Накамура свяжется с ним, то тебя вмиг отпустят.

Еще и компенсацию дадут за приложенные усилия, так сказать. А если нет, то, может, я попрошу потом мою госпожу тебе посодействовать. Так что в накладе в любом случае не останешься. О, смотри! Даже письмо с требованием о сдачи прислали.

Робот ткнул пальцем в экран. Кусок металла прошел прямо сквозь голографический текст, высланный на всех трех общих языках: китайском, английском и русском.

Стандартное уведомление с кучей ненужных слов. Если коротко, нам предлагали остановиться и сдаться. В противном случае нас дезинтегрируют в ничто.

– Видишь, я же говорю, все будет окей.

– Да, безопасность мне гарантирована по уставу, – прокомментировал я текс предложения сдачи и выключил двигатели.

Цифры систем охлаждения начали уменьшаться, двигатели перестали гудеть, кабину наполнила тишина, а звезды за лобовым стекло-металлом замерли на месте. Было слышно лишь легкое жужжание системы жизнеобеспечения в противоположном конце корабля.

Я отправил Ханкару ответную просьбу о капитуляции. Тоже с кучей ненужных слов. У меня был стандартный шаблон, на случай недопонимания с ГСО или частной корпоративной полицией.

– Оболтус, скажи, как так получилось, что ты не отправился со своей госпожой на ее свадьбу? Разве ты не должен был быть с ней?

– К моему великому несчастью, я не успел вовремя добраться до посадочной платформы. Так что моей госпоже пришлось лететь на Гиперион без меня – ее верного слуги. Она так торопилась на свадьбу, что не могла себе позволить задержаться ни на секунду.

– И поэтому ты не смог передать ей кольцо, верно?

– Ого, а как ты это узнал? – наигранно удивленно воскликнул робот. – Это тебе господин Накамура рассказал, да?

– Нет, я догадался.

– Ага…

– Оболтус, почему ты опоздал на посадочную платформу?

– Да там смешная история вышла… как бы ее рассказать… эм… ну… в общем, все сложно, просто забей. Опоздал и опоздал, с кем не бывает. Фигня случается, жизнь продолжается…

На моей памяти этот робот впервые не смог придумать, что ответить. Но он с радостью переключился на параллельную тему, развил ее, закончил и перепрыгнул на следующую. И так по кругу, как было записано в его программе.

Робот, есть робот, он все делает по программе.

– Ловко она разыграла карты, – неожиданно для самого себя я начал размышлять вслух: – предвидела, что за ней пошлют человека и решила подстраховаться. Умная и предусмотрительная, и упрекнуть не в чем. Ведь по факту во всем виноват сломанный робот, которого понять толком невозможно. Даже твои слова, что она тебя перепрограммировала можно подвергнуть сомнению.

Внезапно мне на плечо легла металлическая рука:

– Артур, дружище, ты знаешь, твоя проницательность может стать проблемой, – зловеще тихо произнес робот. Как и тогда в каюте, когда я попытался взять кольцо, от его дружелюбия не осталось и следа: – не будь слишком умным, пожалуйста.

Я посмотрел в его безжизненно стальное лицо, где голограмма обычно выражала его эмоции примитивными изображениями. Сейчас оно не выражало ничего, лишь отражало мою угрюмую физиономию.

Тем временем на панели радар высветил несколько приближающихся точек. Истребители нас догоняли и уже скоро будут здесь. Пехотинцы ворвутся на борт, устроят тут погром, повалят меня на пол, приставят пушку к голове и, возможно, несколько раз пнут. За то, что я сделал с их кораблем и экипажем, они точно пересчитают мне ребра.

Но Оболтус, скорее всего, напомнит им о правиле поведения с пленными и его бездействие станет гарантией моего здоровья. Затем Хироши, наконец, свяжется с Токугавой и устроит им разнос, а меня по итогу отпустят. Вероятно, и вправду выплатят компенсацию за старания и отправят восвояси.

Меня нельзя обвинить в невыполнении работы. Я и так уже сделал гораздо больше, чем должен был. В каком-то смысле это был отличный исход, и мне следовало порадоваться ему.

А ведь как она все продумала: заранее предвидела поступок каждого. И торопливость Хироши, готового нанять на работу первого встречного и диверсии ее сломанного робота и, возможно, даже вспыльчивость капитана Ханкару.

Даже логичный ступор любого курьера, возникающий при первом серьезном препятствии. Я злорадно ухмыльнулся, ведь в последнем она жестко просчиталась.

– Эй, дружище, ты что делаешь? – спросил Оболтус, когда на подлете истребителей я вновь включил двигатели.

Разумеется, я его проигнорировал, он мне ничего не сделает, его боевые протоколы все еще обязаны защищать меня.

Проигнорировал я и письменное требование военных, высветившееся слева от кресла пилота. И всевозможные предупреждения систем корабля, настоятельно рекомендовавшие не запускать поврежденный прыжковый двигатель.

Я развернул глайдер носом к приближавшимся истребителям и двинулся им на встречу. Надеюсь, Токугава-14 не станет палить по мне, пока в зоне поражения находятся его войска.

– Эй, эй, Арт, ускоритель же неисправен. Ты что, не видишь оповещений? – запаниковал робот, когда я начал готовиться к прыжку: вытянул справа из панели длинный рычаг и повернул рукоять вокруг своей оси.

Старый, надежный, механический способ разорвать пространство, который автопилот не сможет заблокировать даже в случае критических повреждений.

– Арт, дружище, движок взорвется при прорыве пространства. Остановись!

Оболтус продолжал верещать, но помешать не мог – я был для него неприкосновенен.

– Арт?!

Полоска чистой, бело-синей энергии, просвечиваемая сквозь прозрачное покрытие длинного рычага медленно росла вверх. Я тем временем потянул на себя другой рычаг, слева: глайдер тут же ускорился, сменив режим работы двигателя.

Где-то сзади тут же застучал поврежденный ускоритель, раздалось натужное, нездоровое гудение.

– Я не могу позволить тебе сделать этого! – Оболтус выхватил меч и направил его острием на меня.

– Ты не можешь мне навредить, – напомнил я роботу.

– Я не могу убить тебя, но я могу отсечь тебе руку, чтобы не дать тебе убить себя, – ответил механический голос, не предвещавший мне ничего хорошего.

– Взгляни на радар, Оболтус, – я ткнул пальцем в голограмму круга.

Нарушение техники гиперперехода – самый распространенный ордер среди бродяг. В обжитых секторах звездных систем прыжок был разрешен строго на территории порта. В остальном космосе – лишь при отсутствии в радиусе двух сотен километров других кораблей.

Гиперпрыжок нарушает стабильность плотности пространства и вызывает массу возмущений вокруг точки разрыва. При этом переход не происходит мгновенно и пару секунд корабль продолжает лететь прямо, набирая колоссальное ускорение.

По сути, транспорт превращается в светящуюся пулю, клинком разрезающую все на своем пути. А следом за ним идет волна энергии, сжигающей то, что осталось.

Поэтому-то множество точек на радаре сейчас разлетались во все стороны, как можно дальше от Безмятежного. Но их напугала не только пространственная дрожь, характерная перед прыжком.