Венценосец

© Втюрин А.Е., 2025

© ООО «Издательство „Вече“», 2025

Предисловие от автора

Роман «Венценосец» является заключительной частью цикла под общим названием «Кто же ты, Рюрик?». Эта мини-серия, состоящая из 7 книг, представляет любопытную и неожиданную версию происхождения, становления и призвания на княжение Рюрика – родоначальника династии, ставшей княжеской, а впоследствии и царской на Руси.

Предыдущие 6 книг этого цикла – «Первый среди равных», «Путь воина», «Князь по крови», «Рождение легенды», «Я – Рюрик!» и «Символ власти» – вызвали у читателей живой отклик. Автор благодарит всех за проявленный интерес и надеется, что им так же понравится финал.

Как уже многие знают, описываемые в цикле романов события происходят в IX веке на территориях некогда существовавшей на европейском севере России загадочной страны Биармии, сказочно богатой Гардарики, древней Скандинавии, мусульманской Испании, империи франков, Византии, Хазарского каганата и зарождающегося Киевского княжества.

В повествовании задействовано большое количество легендарных и летописных персон, правивших в ту эпоху, начиная от князей Буривоя и Гостомысла, эмиров Аль-Хакама I и Абдеррахмана II, императоров Феофила и Людовика Благочестивого, хазарских царей (беков) Манассии и Ханукки, знаменитых викингов Бьёрна Железнобокого и Ивара Бескостного.

В произведении «Венценосец» рассказывается о том, как после долгих пятнадцати лет, понадобившихся князю Рюрику, чтобы собрать в единый кулак разобщённые междоусобной войной территории своей некогда единой страны, он решился наконец выполнить клятву, данную дружине и народу, – отомстить хазарам за осаду Новогорода и разграбление его окрестностей. Князь приводит свои дружины в провинцию злейшего врага – царевича Ахтуба и разоряет его главный город Баркату.

Чтобы закончить эту никому не нужную войну, хазарский каган направляет на переговоры к врагу старого и мудрого джавишгара Вакила, которому удаётся путём признания Рюрика великим князем, каганом и императором, а также с помощью предоставления огромных торговых льгот подписать с ним договор о мире и дружбе.

Вот только внутри страны среди ближнего окружения правителя Биармии, Гардарики и Новогорода зреет заговор, который приведёт к страшным последствиям.

Пролог

Длинная сучковатая слега неожиданно отклонилась вбок и стала уходить под воду, вынуждая идущего через болото молодого человека наклониться вслед за ней вниз и сделать быстрый шаг в сторону ближней кочки. Вот только правая ступня соскользнула с её мокрой, осклизлой после дождя поверхности, и он тут же, потеряв равновесие, разом погрузился по грудь в топкую болотистую жижу.

Холод острыми иглами пронзил всё тело, останавливая дыхание и парализуя сознание. Но всего лишь через мгновение конечности пришли в движение. Ноги попытались нащупать опору, а пальцы судорожно потянулись к свешивающимся сверху тонким веткам кустарника.

По болотам ему доводилось хаживать с раннего детства и даже иногда проваливаться в трясину, но ещё никогда не приходилось тонуть в одиночку.

Сделав несколько резких бесполезных рывков, он понял, что погружается всё глубже и глубже.

Жуткий страх от собственного бессилия и неизбежной скорой смерти заполнил всё его естество, вызывая слёзы на глазах.

Каким-то чудовищным усилием воли ему удалось погасить крик, готовый вырваться из горла.

Поднимать шум было нельзя. Позади, в полуверсте, за ним шла погоня, и если обнаружить себя, то преследователи немедля придут на помощь. Но пыток и смерти тогда уже не избежать.

Глава 1

Он собрал все свои оставшиеся силы. Мышцы тела окаменели, жилы на шее вздулись, но ремни, стягивающие руки и ноги, не поддались. Рывок! Ещё рывок! Боль в конечностях дала ему понять, что освободиться от пут, удерживающих его у вкопанного в землю столба, не удастся.

От предпринятых усилий капли пота потекли по лбу и лицу Рюрика, заливая глаза, мысли стали путаться, он никак не мог сосредоточиться.

– Ты заплатишь за всё, князь! – прозвучал справа пронзительный женский голос. – Слишком много народу пострадало от тебя и твоих братьев!

– Достоин смерти! – словно эхо откликнулся ещё один слева. – Пощады тебе не будет!

Тряхнув головой, Рюрик смахнул с ресниц влагу и широко открыл глаза.

По бокам перед ним стояли две молодухи. Ему показалось, что он их уже когда-то видел, но не мог вспомнить, где.

– Что, княже, никак не признаешь нас? – усмехнулась стройная сухощавая девка с копной разметавшихся по плечам чёрных волос и большими, чуть выпуклыми глазами зелёного цвета.

– Так разве ж он упомнит всех, кого убили по его приказу! – вторила ей крепко сбитая подруга с высоко поднятыми скулами и огромными, слегка раскосыми глазами на бледном лице, больше похожая на половчанку.

– Нечего с ним разговаривать, – снова заговорила первая молодуха. – Готовь факел, пора разжигать костёр!

В её голосе Рюрик услыхал усталость и полное равнодушие.

И только тут до него начало доходить, что задумали девки.

Взглянув себе под ноги, он увидел кучу колотых дров и много толстых сухих веток, наваленных ему почти до пояса. С боков, прислонённые друг к другу, стояли вязанки хвороста.

«Да как они смеют? Кто им позволит сжечь меня живьём на костре? Ведь я же правитель Биармии, Гардарики и Новогорода! – пронеслась в его голове мысль, а сердце сжалось и даже на мгновение замерло от ужаса. – Где мои телохранители? Куда делись гриди и ратники?»

Глаза князя неотрывно наблюдали за половчанкой, отошедшей на два десятка локтей в сторону и теперь возвращающейся с горящим факелом в руке.

«А они ведь не шутят!» – Спазм в груди перехватил дыхание, заставляя Рюрика закашляться.

– Дай мне огонь! – Чернявая девка повернулась к подруге.

Словно зачарованный, князь наблюдал за тем, как факел переместился в её руку и тут же приблизился к куче хвороста, замерев всего в нескольких дюймах от веток.

– Не делай этого! – прохрипел Рюрик. – Мои люди с тебя сдерут кожу!

– Не пугай меня, князь, я давно уже мертва!

– Да что ты с ним разговариваешь, Драга́на? – взмахнула руками половчанка. – Поджигай!

«Драга́на. Драга́на, – где-то глубоко в его голове зашевелились давние воспоминания. – Я слыхал уже это имя. Кто она?»

А меж тем языки пламени облизали сухие мелкие ветки у самой земли и побежали вверх, ширясь и разбрызгивая искры в разные стороны.

– Нет! – во весь голос закричал Рюрик, с ужасом глядя на огненный столб возле себя. – Развяжите меня!

– Прощай, правитель Биармии, Гардарики и Новогорода! – твёрдо и звонко произнесла половчанка. – Мне ты не сделал ничего плохого, но народу безвинного погубил много, а всё за-ради власти своей! Умри, аки мужчина и воин!

Князь почувствовал, как горячая волна коснулась ног и тут же взметнулась выше колен. Лёгкое жжение охватило икры и бёдра, устремляясь к груди. Одежда вспыхнула, словно пересушенное сено.

От жуткой боли могучее тело его выгнулось дугой, руки рванули сыромятные ремни с такой силой, что они лопнули.

Он ещё смог сделать два шага вперёд, но вырваться из пламени уже не сумел и плашмя рухнул на землю. Лицом вперёд.

– А-а-а-а! – вырвался из горла Рюрика дикий крик, переходящий в вой.

От этого страшного звука князь несколько раз дёрнулся и проснулся.

Крупные капли пота текли по спине и груди, мокрая рубаха прилипла к телу, вызывая жуткое раздражение.

Он потянулся, опустил ноги с застеленного медвежьими шкурами ложа и сел, положив тяжёлые руки на колени.

Мелкая дрожь сотрясала конечности, дыхание было сухим и прерывистым.

Вот и на этот раз Рюрик проснулся задолго до восхода солнца от преследующего его уже много лет кошмара, который прерывался на короткие промежутки времени, а потом возобновлялся всё с новыми и новыми подробностями.

Князь двумя руками стянул через голову пропитанную по́том рубаху и швырнул её в угол одрины.

– Эй, кто там, за дверью? – рявкнул он, поднимаясь на ноги и выпрямляясь во весь свой рост, при этом почти касаясь головой потолка.

Дверь распахнулась, и на пороге появился молодой гридь из ближнего окружения.

– Что велишь, государь? – привычно спросил парень, беглым взглядом окидывая одрину и самого Рюрика. – Небось, обтереться хочешь и рубаху сменить? Может, шкуры перестелить?

– Пошевеливайся! И квасу ещё принеси! – буркнул князь, усаживаясь в громадное кресло у окна.

Вытянув ноги, великан расслабился и с силой провёл ладонями по лицу, прогоняя от себя остатки тревожного сна.

Пока прибежавшие слуги перестилали ложе и облачали его в свежие чистые одежды, Рюрик мелкими глотками отхлёбывал из большого серебряного кубка терпкий пахучий квас.

Лишь только суета в хоромах улеглась и наступила тишина, князь улёгся на тёплые мягкие шкуры и глубоко задумался.

Прошло уже много лет, как стал он правителем Биармии, Гардарики и Новогорода, вот только заплатить за это пришлось огромную цену.

Нет теперь с ним самых близких и преданных ему людей – братьев Трувора и Синеуса. Оба приняли смерть из-за мести женщин, которых тоже давно нет в живых. Сам Рюрик приговорил их к сожжению на костре и первым поднёс огонь к растопке. А убийц тех звали Драга́на, Ростислава и Белава.

Князь прикрыл глаза, и тут же перед ним появилась картина той казни.

Яркое пламя, искажённые болью и судорогой лица, жуткие крики и вой – всё это отчётливо и надолго врезалось в память и теперь по ночам приходило во сне, будоража душу, лишая спокойствия и даже загоняя на костёр его самого.

Рюрик закашлялся и попытался думать о чём-то другом.

Мысли тут же сосредоточились на давно задуманной войне с Хазарией.

Князь должен был отомстить царевичу Ахтубу за совершённый им набег на Новогород, за гибель людей, разграбленные и сожжённые посёлки, уничтоженные посевы, слёзы детей и стариков.

Долго он откладывал этот поход, потому как другие неотложные дела требовали внимания.

Но вот пришла пора исполнить клятву, данную жителям города и дружине.

Сотни лодий и тысячи ратников предстояло собрать под стенами города.

Все союзы племен по требованию Рюрика должны были прислать своих воинов. Да и как не подчиниться повелению правителя страны, коли князья, посадники и племенные вожди всецело от него зависят. И даже ярл Аскольд, в чём князь не сомневался, будет вынужден отправить своих людей в Новогород. Побоится навлечь на себя его гнев.

«Это пока ярл отказать мне не смеет, – подумал Рюрик. – Но рано или поздно придётся его усмирять! Скоро накопит силы мой родич и захочет свободы от Новогорода. Недаром доносят соглядатаи, что набирает Аскольд в дружину свою много местных парней, вооружает их и обучает сражаться поодиночке и в строю. Деньгу им хорошую за службу платит. Как бы ещё на престол мой претендовать не стал».

Лёгкая улыбка осветила лицо князя, когда вспомнил он первую свою встречу с ярлом Аскольдом в Ладоге.

А приплыл тот вместе со своим братом – ярлом Диром с большим желанием наняться к нему на службу, прикрываясь именем свейского конунга Бьёрна Железнобокого, с которым уже много годов Рюрик совершал совместные набеги на разные страны.

Было это за два года до призвания ладожского князя в Новогород на правление страной.

Тогда у них и состоялся первый долгий разговор.

Узнал Рюрик, что Аскольд родичем ему приходится. Не поверил по первости словам ярла, засмеялся даже. Вот только когда увидел в руках своего гостя массивный золотой перстень с выбитым на нём солнцем – символом княжеской власти в Биармии, Гардарике и Новогороде, задумался. А викинг ещё рассказал об их общем предке – князе Волемире, побывавшем когда-то давно в плену во фьорде ярла Эрна. Там он полюбился с дочкой ярла Берой. От любви той родился мальчик по имени Харри. Молодой отец не принял его на свои руки, поскольку ещё раньше сбежать сумел из плена, но оставил сыну в наследство свой княжеский перстень.

Аскольд оказался потомком Харри.

Прав своих на престол он не предъявлял. Знал викинг, что у Волемира был старший сын Любомир, признанный всеми законным наследником, от которого и пошли правители страны. Просил ярл лишь об одном: дать ему вотчину, где стал бы он своё княжество создавать. Долго не мог понять князь, зачем это надобно родичу. А когда тот всё же открылся, то улыбнулся Рюрик снисходительно.

Не был Аскольд ярлом, потому как прадед Харри хоть и родился сыном Волемира, но наследником ярла Эрна не мог стать. У того имелся законный продолжатель рода – старший сын Угги. Вот его потомком оказался Дир – настоящий ярл.

Рассказал Рюрику Аскольд, как с братом давно уже начали вместе ходить в дальние походы, подружились крепко и всем говорили, что они оба ярлы. Но Дир мог вернуться в свой фьорд, где его ждали власть и богатство, а Аскольд по-прежнему не имел земли и дома. Он не являлся прямым наследником в роду ярла, а потому должен был копьём и мечом добыть себе лучшую жизнь, прославить своё имя или навсегда сгинуть в морской пучине. Как и Харри, которому судьба тоже уготовила тяжкую долю викинга. Но сын князя Волемира хотя бы попытался добраться до своего отца, пустившись в одиночку в дальний путь. Вот только обратно в свой фьорд он уже не вернулся.

– Что ж, – сказал тогда князь своему новому родичу. – Поспрошай стариков в моём окружении. Может, кто-то из них слыхал о твоём предке Харри. Мне о нём ничего не известно. А тайну твою я сохраню, и ежели представится такая возможность, то отдам тебе крупный город или страну. Из тех, кои мы вместе захватим. Но ты должен дать клятву всегда быть под моей рукой и никогда не замышлять измены!

– Клянусь Одином! – воскликнул викинг. – Если сдержишь своё слово, я навсегда останусь твоим младшим братом и буду во всём поддерживать и помогать!

На том они тогда и расстались.

Когда же княжья дружина приплыла под стены Новогорода, чтобы снять с него осаду войск княжича Вадима и хазарского царевича Ахтуба, вместе с ладожскими ратниками на берег сошли ярлы Дир и Аскольд со своими викингами.

Воевать им тогда не пришлось. Хазары спешно ушли в свои степи, а дружины князей-предателей сложили оружие, признав власть Рюрика.

Как-то под вечер пришёл к нему Аскольд и попросил отпустить их с Диром и дружиной викингов в полуденную сторону на поиск новых земель, где можно было бы основать свой город.

Не стал отговаривать Рюрик родича от такого похода, да и не захотел удерживать подле себя три сотни лишних воинов, которых надо кормить и содержать. Вот только не мог он отдать Аскольду, как тот его ни уговаривал, несколько больших лодий, на которых ладожские войска приплыли под стены Новогорода. Посоветовавшись с ближними болярами, князь решил выделить ярлам по две лошади на каждого викинга и запас еды. Кроме того, дал несколько карт, доставшихся ему от князя Гостомысла, чтобы ярлы могли найти путь к Хазарскому морю.

А самое главное, напомнил Рюрик Аскольду ещё раз, да при ближнем своём окружении, что поклялся тот оставаться под его рукой до скончания дней своих. Попросту говоря, быть данником.

Согласился с ним викинг и повторил свою клятву на обнажённом мече и с именем Одина на губах.

На том и расстались.

На их пути лежали степи и леса, реки и озёра, и повсюду дружину поджидали кочевые племена и разбойничьи засады.

Рюрик тогда не сомневался, что горстка воинов бесследно растворится на огромных просторах степей и он больше никогда не услышит имён Аскольда и Дира.

Но князь ошибся.

Викинги выжили. И даже захватили крепость на далёкой реке Варах и стали править обширной территорией, ведя местные войны с кочевыми хазарскими и печенежскими племенами, ранее собиравшими с местных жителей дань. Обо всём этом Рюрик узнавал от своих друзей и союзников печенегов, с вождями которых частенько встречался в Новогороде.

Князь спустил ноги на пол, сунул ступни в мягкие кожаные сапоги, набросил на плечи меховой плащ и тихонько вышел из хором в прохладу и сумерки раннего утра.

Он направился на крутой берег Итиля к могучему вязу, склонившему ветви над поверхностью воды, и присел у корневища со стороны реки, чтобы видеть её широкое русло.

Рюрик любил в жаркий день прятаться под его кроной от ярких солнечных лучей и в приятной прохладе думать о делах государственных.

Князь привалился спиной к тёплому шершавому стволу дерева и глубоко задумался.

Накопившаяся за последние дни усталость и постоянное недосыпание начинали раздражать и угнетать правителя страны, но позволить себе хороший и долгий отдых он никак не мог. Дел накопилось так много, что дня на их решение ему не хватало.

Завтра до заката солнца Рюрику предстояло провести большой совет с собравшимися в городе князьями и племенными вождями, огласить им свою волю. Он уже принял все нужные для себя решения, выслушал мнения тысяцких и воеводы. Осталось лишь произнести слова, которые позволят исполнить клятву, прозвучавшую из его уст на пиру в Новогороде сразу после завершения войны в присутствии всех главных начальных людей страны.

Князь твёрдо держал своё слово, поклявшись отомстить царевичу Ахтубу за вторжение в Биармию, а также за оказанную им помощь княжичу Вадиму при осаде Новогорода.

Рюрик вздрогнул всем телом и потряс головой, чувствуя, что погрузился в тревожный недолгий сон, отодвинулся спиной от могучего вяза и откинул с лица прядь отросших волос.

Солнечное светило уже выкатилось на небо, начиная согревать землю.

Князь повернулся к стенам новогородской крепости и долго смотрел на массивные дубовые ворота, выходящие в сторону берега. Одна из створок уже была распахнута, и через неё ручейки людей, словно муравьи, двигались в разные стороны. Жители окрестных посёлков спешили в город на Торг, а немногочисленные горожане шли к реке и к темнеющему неподалёку лесу.

Жизнь продолжалась, даже невзирая на то, что в ближайшие дни тысячи и тысячи людей должны были покинуть город, ближайшие посады и окрестности, отправившись на войну, а вот сколь долго она продлится, то никому не ведомо.

Рюрик понимал, что страна может обезлюдеть и многие из ушедших с ним воинов уже никогда не вернутся обратно домой. Но эту стезю они выбрали себе сами, как и он, их князь.

Правитель Биармии, Гардарики и Новогорода медленно поднялся на ноги и устремил глаза и руки к небу, словно призывая богов оказать ему помощь и поддержку в предстоящем нелёгком походе.

Глава 2

Он стоял на высоком берегу реки Варах и с довольной улыбкой смотрел на возвышающиеся неподалёку на большом холме крепостные стены, за которыми прятался город, построенный им и прибывшими сюда вместе с ним викингами. Чем-то отдалённо похожий на Новогород, но только намного меньше своими размерами.

Аскольд провёл ладонью по лицу, словно освежая этим жестом свою память.

«Многое забывается, – подумал он. – Как-никак, а уж минуло почти полтора десятка лет после снятия хазарской осады с Новогорода, а я всё ещё вспоминаю о тех событиях. Похоже, не дают мне покоя мысли о князе Рюрике и его безграничной власти. А ведь когда-то давно всё могло сложиться иначе, если бы моим предкам удалось сесть на престол правителя Биармии, Гардарики и Новогорода. Ведь прадед Харри был сыном самого князя Волемира! Жаль, что младшим! И мне тоже судьба предначертала стать князем, пусть даже и под рукой Рюрика, но в огромной и сильной стране, а не в маленьком фьорде, из которого так и не смогли выбраться наши предки. К счастью, это сделал я, вот только очень жаль, что пришлось надолго оказаться здесь, вдали от крупных городов, славы и богатства».

Он тяжело вздохнул, обречённо махнул рукой и пробурчал себе под нос:

– Что ж, знать, боги распорядились так! Но зато подо мной теперь есть свой город, в котором я князь!

И тут же язвительно добавил:

– Как и мой брат Дир! Мы оба князья и соправители, хоть и пришлые люди на этой земле. Викинги!

Нахмурившись, Аскольд спустился с возвышенности к реке, где лежали сплавленные по воде и вытащенные на берег брёвна. Их недавно ошкурили, и резкий запах свежей древесины распространялся далеко по округе.

Так сложилось, что в последние годы он частенько приходил на это место и наблюдал за заготовкой брёвен, их доставкой на холм, строительством заложенной им крепости и окружающих её посадов. Сам уже в этом действе князь принимал участие всё реже и реже.

Яркие солнечные утренние лучи слепили его глаза, приятно пощипывали кожу лица, а лёгкий ветерок трепал отросшие волосы, заставляя откидывать их пятернёй со лба.

Князь лёг поперёк нескольких брёвен, расслабился и погрузился в воспоминания о своей беззаботной юности, когда он ещё только мечтал о дальних походах, битвах, золоте и не догадывался, правнуком кого является.

В тот раз Аскольд, прикорнувший в дальнем тёмном углу залы на топчане, проснулся от шума и вынужденно подслушал разговор своего отца Рольфа со старым дедом Бьяртом, давно отошедшим от всех дел.

Похоже, они уже давно сидели за столом, уставленным кувшинами с пивом, и их речи становились всё громче и громче.

Юноша лежал с закрытыми глазами и прислушивался к каждому произнесённому ими слову.

– Ты хочешь, чтобы я приплыл в Новогород и показал князю Буривою этот перстень? – В голосе отца отчётливо звучала злость. – Надеешься, что он посадит меня за свой праздничный стол и примет как близкого родича?

– Но ведь это перстень самого князя Волемира! – возразил ему дед. – Основателя правящего рода! Его чтят все потомки великого правителя!

– Так что же ни ты, ни твой отец Харри не явились в Новогород и не потребовали долю власти и богатств, принадлежащих нам по праву?

– И как бы мы туда доплыли? – рявкнул Бьярт. – Хоть наш род и пошёл от Волемира, но ярлами во фьорде стали потомки Угги, а не Харри! Или ты об этом забыл? Даже теперь все драккары принадлежат ярлу Торгеру и его сыну Айсборну, а им незачем плыть в Биармию и Гардарику. Не собираются они воевать с новогородскими князьями!

– Но ведь вы могли с купцами туда поплыть, – не отступался Рольф. – Для разговора с князем Буривоем не нужно много викингов! Всё можно было решить полюбовно!

– Когда за спиной нет силы, с тобой обходятся, словно с овцой приблудной, – ухмыльнулся дед. – Прирежут, сожрут и позабудут! Честно скажу, я никогда даже не собирался в Новогород. А вот твой дед мыслил так же, как и ты, а потому отправился туда с купцами. И обратно уже не вернулся. Тебе тогда было совсем мало лет.

– А перстень? – удивлённо спросил Рольф. – Почему он опять оказался у нас в роду?

– Князь Волемир приказал своим купцам зайти в наш фьорд и передать его мне, своему внуку.

– Но почему же он сам не приплыл к нам и не забрал тебя к себе в Новогород?

– Так ведь князь в те годы был уже сильно стар, болен и из своих хором редко куда-то выходил. Всеми государственными делами вместо него занимались сын, князь Любомир, и внук, княжич Буривой. Они не хотели, чтобы у них появились родичи из викингов. Зачем им это было нужно? Может, и моего деда из-за этого там убили. Кто ж теперь о том вспомнит.

– Тогда зачем ты всё это рассказал мне?

– Дни мои подходят к концу, а тайна эта не только моя, а всего нашего рода, вот потому она должна быть тебе известна!

– А потом, когда придёт пора, и моему сыну Аскольду?

– Ну да, расскажешь всё ему и передашь перстень! – Бьярт пожал плечами. – Я верю, что когда-нибудь кто-то из наших с тобой потомков доберётся до Новогорода, получит причитающийся нашему роду кус богатств и власти и займёт предназначенное богами место в княжьем роду Волемира!

Они надолго замолчали, отхлёбывая пиво и размышляя каждый о своём.

– Люди говорят, что князь Буривой уже стар очень, – наконец снова заговорил Рольф, – а есть ли у него наследник престола?

– Был бы престол, а наследники найдутся, – фыркнул Бьярт. – У князя есть сын. Имя ему Гостомысл. Он постарше тебя будет, давно дружины новогородские в походы водит и войны ведёт вместо отца своего.

– По всему видать, мне с ним дело иметь придётся, – улыбнулся Рольф, – если плыть в гости к своим родичам надумаю.

– Ну-у-у, это ты сам решать будешь, – кивнул головой старик, – я тебе в этом деле уже не советчик!

Аскольд ещё долго прислушивался, но отец с дедом про перстень и Новогород больше ничего не говорили.

С тех пор он старался быть поближе к ним, когда родичи усаживались за стол и заводили длинные разговоры. Ему очень хотелось узнать ещё хоть что-нибудь. Особенно о рождении своего далёкого предка Харри.

Такая возможность Аскольду предоставилась только через год.

А поводом послужила смерть деда.

Умер он легко и просто. Во сне.

Тело старика сожгли на краде, и, как обычно, тризна по нему длилась несколько дней.

Вот тогда, воспользовавшись тем, что голова отца затуманилась винными и пивными парами, Аскольд смог выведать у него тайну своего рода.

Оказалось, когда-то давно княжич Волемир, младший сын самого правителя Биармии, Гардарики и Новогорода князя Годислава, был случайно захвачен в плен на море викингом Угги – старшим сыном ярла Эрна. Из всех русов уцелели только сам княжич, старик-кормчий и маленький мальчишка, которого Волемир выдал за своего ближнего родича.

Хозяин фьорда ярл Эрн обрадовался нежданной удаче, надеясь получить богатый выкуп за пленников, а потому оставил их зимовать в посёлке. Он намеревался ранней весной направить с купцами своего гонца в Новогород к князю с требованием заплатить за сына и оказавшихся с ним спутников большой выкуп.

Но всё вышло не так, как ярл рассчитывал.

Его любимица – младшая дочь Бера – влюбилась в молодого княжича и понесла от него дитя. Да ещё и средний сын ярла, урод и изгой Валь, подружился с пленником, и все вместе они задумали побег из фьорда на купеческом корабле.

Весной у них это почти получилось.

И только желание Беры попрощаться с матерью чуть было не поставило под угрозу задуманное.

Сбежать удалось молодым людям, а вот дочку ярла успел схватить его старший сын Угги и не позволил ей взойти на купеческий корабль.

Стоя на палубе отплывающего кнорра, княжич при видоках поклялся вернуться за Берой и ребёнком, которому вскоре предстояло родиться. Он даже не сомневался, что на свет появится мальчик. А ещё до этого Волемир оставил Бере для сына перстень, по которому можно было сразу понять, что обладающий им человек принадлежит к роду князя Годислава.

Отец рассказал Аскольду, что Бера родила крепенького здорового малыша. Его назвали Харри, что означало «правитель». Похоже, молодая мама надеялась на великое будущее своего сына.

Юноша хорошо помнил, как, открыв рот, слушал из уст Рольфа эту удивительную и сказочную историю.

И он тогда не выдержал и спросил:

– Почему же княжич не сдержал своей клятвы и не забрал Беру с сыном в Новогород? Неужто забыл о них?

– Ну что ты, – покачал головой отец. – Волемир приплыл вместе с Валем во фьорд, приведя с собой армаду своих кораблей, чтобы у ярла Эрна и его викингов не появилось даже мысли оказать сопротивление.

– Так что же тогда тут случилось?

– На пирсе Беру и её сына сопровождал старший сын ярла Угги с двумя викингами, – негромко заговорил Рольф после небольшой заминки. – Один из них нёс маленького Харри, а второй поддерживал за локоть дочь ярла. Хоть Угги очень любил сестру, но не мог простить ей любовной истории с Волемиром и рождение ребёнка от чужака. Да и брата своего Валя он тоже считал предателем.

– И что же случилось дальше? – в нетерпении вскричал Аскольд.

– Угги выхватил из ножен меч, рубанул лезвием по горлу брата и тут же вонзил нож в сердце сестры.

– А Волемир?

– Княжич был великим воином, очень сильным человеком огромного роста, – улыбнулся Рольф. – Ударом кулака он убил Угги, но уже ничем не мог помочь Валю и Бере. Оба умирали на его руках. Перед смертью Бера успела попросить Волемира оставить маленького Харри во фьорде у отца и матери.

– Ну да, – угрюмо процедил сквозь зубы юноша. – Они ведь сразу потеряли двух сыновей и дочь. Им нужно было хоть о ком-то заботиться. Значит, наш предок Харри захотел увидеться со своим отцом Волемиром и поплыл в Новогород?

– Так оно и есть, – грустно произнёс Рольф. – Что там произошло, никто не знает и спросить не у кого!

– Придётся нам с тобой самим отправиться к родичам в далёкую Биармию и Гардарику, – хихикнул Аскольд.

– Для этого потребуется много драккаров и викингов, – отмахнулся от него Рольф. – У нас их нет.

– Во-во, – поддакнул ему юноша. – Я думаю, наш ярл Айсборн не захочет плыть в Новогород, а вот его сын и мой друг Дир согласится. Я в том уверен! Мы уже много раз говорили с ним об этом. Когда он станет ярлом после своего отца, поплывём искать моих родичей!

– Надеюсь, твоя мечта сбудется, – хлопнул его по плечу Рольф. – И боги приведут тебя к власти и богатству.

…Аскольд пошевелился, изменяя положение тела на брёвнах, но открывать глаза не стал, стараясь удержать в сознании картины воспоминаний.

Глава 3

Солнце перевалило за половину неба, когда он распахнул дверь в гридницкую, где его уже поджидали главные начальные люди.

При виде правителя Биармии, Гардарики и Новогорода все присутствующие встали, раздались нестройные приветственные крики, перешедшие в гул голосов.

Князь прошёл в торец длинного деревянного стола и сел в огромное резное кресло, махнув рукой.

И тут же собравшиеся князья, и княжичи, племенные вожди, посадники ближних городов, воеводы и знатные боляре начали шумно рассаживаться по местам, сопровождая свои действия возгласами и разговорами.

Рюрик цепким взглядом медленно и внимательно обвёл их всех, вызывая из памяти воспоминания о каждом.

Справа сидел уже изрядно постаревший за прошедшие полтора десятка лет воевода Свентовид. О его возрасте говорили седые, словно лунь, волосы на голове и резкие морщины на лице. В верности, рассудительности и смелости воеводы за прошедшие годы князь ни разу не усомнился.

По левую руку восседал тысяцкий Радигост – вредный и злопамятный старикашка, как звал его про себя князь, но и уважал сильно за ум, честность, житейскую смекалку и рачительность. В исправности и порядке содержал он все укрепления в округе, городские крепостные стены, ворота, мосты через реки, переправы, пирсы и дороги, готовил и обучал ополчение, сил своих не жалел. Без тысяцкого князь бы со всем этим огромным хозяйством никогда не совладал.

За ним притаился дворский Прислав, всегда старающийся находиться в тени. Как он успевал править хоромами, слугами и потоком посетителей, было загадкой для Рюрика. Этот человек давно стал незаменимым.

Князь на мгновение прикрыл веками глаза, и тут же перед ним всплыл образ ближнего болярина и советчика князя Гостомысла – толстяка Таислава. Таких умных людей в своей жизни Рюрику встречать больше не приходилось. И очень жаль, что он быстро ушёл из жизни вслед за своим князем! Но даже за те недолгие дни, что боги позволили ему оставаться в мире яви, болярин успел помочь Рюрику вступить на престол, объяснил, как изнутри устроено государство, ведётся торговля, собирается дань с городов, народов и племён, куда расходуются эти полученные деньги.

По первости пухла голова у молодого князя от этих премудростей, но он всё выдюжил. Вдвойне благодарен был Таиславу за то, что показал ему болярин, как можно собрать в единый кулак развалившуюся после междоусобной войны страну. Пусть даже огнём и мечом, потоками крови.

А ещё привёл к нему старик своего юного внука Всеведа, сидящего нынче на скамье вслед за дворским. Готовил его болярин исподволь себе на смену. Чувствовал, что недолго жить ему осталось, а служение своего рода княжому считал главным для себя. Оказался тот паренёк шибко умненьким, обученным дедом разным наукам и делам государственным. Стоило мальца подпустить к принятию решений, как спорить не только с дедом, но и с самим князем стал. Думал Всевед совсем по-другому, чем они, совсем иначе, по-новому. Удивлялся тому по первости Рюрик, но потом прислушиваться к словам и мыслям тем начал. Ведь парень желал князю и стране своей только всего хорошего. А болярин меж тем смеялся от души, видя, как внук его спорить и убеждать людей умеет. И радовался, что вырастил такого государевого человека.

Взгляд князя скользнул по местам на скамьях, где когда-то давно сидели Бейнир и Флоси. Люди, знающие самого Рюрика с раннего детства, без которых он бы никогда не занял княжий престол, а может, погиб ещё в юные годы. Этих наставников и близких друзей никто ему уже не сможет заменить. Теперь их места занимали сотские Далята и Боркун. Хорошие воины, давно вступившие в зрелый возраст и начинавшие свою службу ещё при князе Гостомысле.

Чуть дальше, ближе к концу стола, были видны знакомые лица нескольких мелких князей и пяти или шести племенных вождей, замерших в ожидании, что же князь им скажет.

Рюрик откашлялся и заговорил:

– Рад видеть всех вас у себя в хоромах! В последние годы мы не так часто встречаемся вместе. Виной тому множество дел, которые приходилось решать каждому из нас.

Он исподлобья взглянул на внимательно слушающих его людей и продолжил:

– Теперь же главные задачи, стоявшие перед вашим князем, выполнены, и пришла пора исполнить клятву, принесённую мною жителям Новогорода пятнадцать лет назад! Знаю, что и вы все к этому готовы. О том каждый давно мне говорит.

Рюрик нахмурил брови и грозно сказал:

– Ежели кто считает, что рано ещё идти войной на Баркату, то пусть скажет о том прямо и при всех, не таит внутри себя сомнения!

Люди за столом молчали, но на их лицах князь увидел только одобрительные улыбки. Похоже, все с нетерпением ждали этого его решения.

И он громко и чётко произнёс:

– Завтра с утра послать гонцов во все княжества, посады и ставки племенных вождей! Пусть присылают свои дружины! И напомните им, от кого и сколько жду оснащённых лодий, пешцов и всадников в полном вооружении! Мы начинаем войну с Хазарией!

Поддавшись общему приподнятому настроению, Рюрик улыбнулся, резко поднялся на ноги и направился к выходу из гридницкой под восторженные крики своего начального люда.

Глава 4

Резкий пронзительный свист заставил плывущего на лодке посредине реки Радовита повернуть голову в сторону берега. А там по самому его краю скакал один из телохранителей отца, призывно махая ему руками.

Вытащив из воды вёсла, он прислушался, прислонив к уху ладонь.

– Эй, паря! – донёсся до него голос. – Греби к берегу! Тебя повсюду ищут! Лодку я пригоню, а ты на моей лошади в посёлок поскачешь.

Молодой человек не мешкая налёг на вёсла и несколькими сильными гребками выгнал лодку на песчаную отмель.

– Что там стряслось? – растерянно спросил Радовит у посланника, быстро взобравшись на лошадь и разбирая руками поводья.

– С отцом твоим, родовым вождём Хотимиром, совсем плохо, – махнул тот рукой. – Велел он всю родню собрать. Хочет попрощаться. Видать, отходит в мир нави. Поспешай!

– Надеюсь, успею ещё живым застать! – Радовит ударил коня пятками, пуская его в галоп.

Сердце бешено колотилось в груди, слёзы застили глаза, а в голове билась одна лишь мысль:

«Как же мне теперь жить?»

Отец для него был всем: другом, наставником, братом, сестрой и даже матерью. Он вынянчил и вырастил Радовита, вложил в руки оружие и различные инструменты, научил владеть ими. С раннего детства и на долгие годы Хотимир стал отдушиной для ребёнка, открыл ему новый неизведанный мир, который теперь рушился.

Как добрался в посёлок, молодой человек того не помнил.

Бросив поводья на вбитый в опору ворот крюк и расталкивая столпившихся во дворе людей, он ворвался в дом и кинулся в дальний угол.

Там на топчане лежал среднего роста человек с морщинистым лбом и такими же морщинистыми кистями рук, сложенными на груди. Густые седые волосы и борода обрамляли его лицо, глаза были закрыты. И только хриплое тяжёлое дыхание дало знать молодому человеку, что отец всё ещё жив.

– Ты здесь, сын? – прозвучал негромкий дребезжащий голос. – Я уж начал бояться, что не дождусь тебя.

Радовит неожиданно почувствовал влагу на своих разгорячённых щеках и тяжело упал перед вождём на колени, обхватив исхудавшие плечи руками.

Кончики холодных пальцев коснулись его лица и на несколько мгновений замерли у виска.

– Неужто плачешь? – прошелестел над самым ухом едва различимый шёпот. – Не надо! Когда-то это обязано было случиться. Прикажи всем удалиться! Мои слова должен услыхать только ты!

При неровном свете двух горящих факелов Радовит увидел, как дрогнули и распахнулись ресницы, открывая белёсые глаза, а лёгкая улыбка осветила потрескавшиеся губы отца. Казалось, ничего не видящий взгляд скользнул по лицу сына, ушёл куда-то в сторону, но тут же вернулся и остановился на его переносице.

– Придвинься ко мне поближе, – снова заговорил старик. – Говорить буду долго.

Молодой человек дождался, когда собравшиеся люди покинут дом, запер за ними дверь на металлический засов, передвинул скамью от стола к топчану и уселся на неё, не сводя глаз с отца.

– Из всех моих сынов уцелел один ты! – голос вождя дрогнул и потеплел. – Когда моя последняя жена родила, я уже стар был, а потому не смог дать тебе то, что должон.

– Не надо об этом, отец! – воскликнул Радовит, склоняясь над стариком.

– Молчи! – перебил его вождь. – Мне недолго жить осталось, а успеть рассказать надо много.

Хотимир слегка приподнял правую руку и разжал крепко стиснутый кулак.

На ладони матово поблескивала увесистая золотая гривна с приваренной к ней тонкой цепочкой.

– Возьми это украшение и повесь себе на шею, а ещё лучше – спрячь в надёжное место. Никому его не отдавай. Оно – символ власти! Огромной власти, – негромко произнёс старик с тяжёлым вздохом. – Вот только получить её я так и не решился. Может, ты это сделаешь!

– Я не понимаю тебя! – Радовит осторожно двумя пальцами взял украшение и поднёс поближе к горящему факелу.

– Гривну эту мне ещё до своей смерти вручил мой отец, а твой дед Мовеслав, – снова заговорил Хотимир. – Умер он совсем молодым, ты его даже никогда и не видел.

Молодой человек смотрел на старика, не понимая, к чему тот клонит.

– А принесла её в наш дом княжна Ярина, младшая дочь самого князя Годислава, – негромким размеренным голосом продолжил Хотимир. – И отдала в руки моему деду Преславу.

– Ух ты, – пробубнил себе под нос Радовит. – Оказывается, мой прадед с князьями был знаком близко!

– Не перебивай меня! – повысил голос отец. – У нашего тогдашнего правителя князя Годислава имелось три сына. Старшего звали Вратибор, среднего – Переяр, а младшего – Волемир.

– Ну-у-у, – поддакнул Радовит. – О Волемире в стране нашей все слыхали. От него ведёт свой род нынешний князь Рюрик!

– Когда у князя Годислава появились внуки, он крепко задумался, как же передавать власть детям, чтобы не разрушить страну и не вызвать споры и войны промеж наследников. – Старик, казалось, даже не услыхал слов сына.

– Видать, придумал что-то хитрое? – не удержался от вопроса молодой человек.

– А ты не смейся, – одними глазами улыбнулся отец. – Эта гривна дорогого стоит!

– Неужто? – фыркнул Радовит, по-прежнему рассматривая золотое украшение при свете факела.

– Понимал мудрый Годислав, что править страной должен только один из наследников. Тот, кто старше в роду и ближе к линии правящего князя. Все другие родичи помогать ему обязаны.

– Это как у викингов? – встрепенулся молодой человек. – Отцу наследует старший сын, а после – его старший сын? И ежели сынов у правителя нет, то власть перейдет по старшинству к брату, а потом и к сыну брата?

– Верно говоришь, – Хотимир устало прикрыл глаза. – А потому для каждого из сынов и имевшихся внуков велел князь изготовить гривны, дабы по ним можно было сразу распознать, кто от кого народился. На сыновних гривнах в центре мастер сделал выпуклый диск-солнце, который тоненькими золотыми лучиками соединялся с внешним кольцом. Внешнее кольцо гривны для старшего сына сделали из толстой золотой проволоки, для среднего – сплели из двух, а для младшего – из трёх проволок потоньше. Чтобы отличать гривны внуков, вместо диска в центре поставили маленькое кольцо.

– А ежели внуков от одного сына несколько имелось?

– Для этого князь придумал в верхней части гривны, где припаяна золотая цепочка, прокладывать между внешним и внутренним кольцами вместо тонкого лучика толстую золотую полоску. Полосок могло быть несколько. Они означали внуков по старшинству. Когда умирал князь, его гривну передавали старшему сыну, а у того имелась ещё и своя. Вот так и доказывали своё главенство в роду.

– Умён оказался князь Годислав, хитро придумал! – кивнул головой Радовит.

И тут же почувствовал, как жаром обдало всё тело, а в ушах раздался противный писк. Заплетающимся языком он только и смог спросить отца:

– В моей руке гривна княжича Вратибора?

Столько ужаса прозвучало в его голосе, что Хотимир невольно хрипло хохотнул:

– Так оно и есть, сынок! Она по праву принадлежала твоему прадеду Преславу.

– Да как же сие могло случиться? – Сердце Радовита бешено колотилось, и готово было вырваться из груди. – Так мы с тобой, оказывается, родичи князя Рюрика?

– Как видишь, – слабо улыбнулся старик. – Но я уже не жилец в этом мире.

– Отец! Расскажи всё, что знаешь о моём прадеде и этой гривне!

Молодой человек первый раз в жизни почувствовал, как мелкая дрожь сотрясает тело, но не понимал, отчего это происходит.

– Прямым наследником престола после князя Годислава должен был стать старший сын Вратибор. Люди отзывались о нём плохо. Сказывали, что душа у него подлая, нагл и жесток он сверх всякой меры, до молодух и баб охоч очень. Шибко не любили княжича горожане, но изменить ничего не могли. Наложницы у Вратибора во всех ближних к городу посёлках имелись, вот только девок рожали, а нужны были парни – наследники. Злился сильно княжич на себя, на баб и даже на богов за то, что не получалось родить сына. А у младших братьев дети мужского пола уже росли, потому и не находил он себе места. Понимал, как трудно ему придётся без наследника.

Хотимир закрыл глаза и замолчал, собираясь с силами.

Радовит не торопил его, понимая, что должен молчать и лишь слушать, ловя каждое слово отца.

И тот продолжил свою речь:

– Повадился Вратибор хаживать в наш лесной посёлок. Раньше, говорят, он совсем маленьким был, десяток домов едва бы набралось. Это за прошедшие годы разросся сильно, народу в нём теперь не счесть. А тогда жил в посёлке бондарь Сдеслав. Рукастый мужик. И имелась у него дочка на выданье, наипервейшая красавица по всей округе. Весеей кликали её. Вот к ней-то и зачастил княжич. Собой Вратибор тоже недурён оказался, потому, видать, и полюбились молодые.

Старик сморщился, словно от боли, и перевёл дыхание.

– Сдеславу приято было, что именитый гость к нему в дом наведывается, вкусности разные возит да за дочкой ухаживает. Может, бондарь в душе на что-то надеялся. Ну а когда спохватился, Весея уже понесла. Тот подарочек княжой издали стало видать. Там уж серчай не серчай, а пришлось хозяину дома Вратибора при встрече за грудки брать. Но тот и не отказывался от девки, не сбегал никуда и даже поклялся помогать, коли ребёнок народится. А ежели мальчик на свет появится, то он его на руки примет и сыном признает!

– Наследником своим? – удивлённо охнул Радовит.

– Ну да, – наморщил нос Хотимир, словно хотел чихнуть.

– И что дальше? – не удержался от вопроса молодой человек.

– Когда пришла пора Весее рожать, послали за княжичем. Прискакал Вратибор не мешкая. Да не один. С ним была сестра его, княжна Любослава. Она сразу всеми командовать стала. Властная и не по годам умная оказалась. Людей по местам расставила, каждому дело нашла. Долго, сказывают, мучилась Весея. С самого вечера и до утра. А на восходе родила мальчика. Обрадовался Вратибор, на руки дитё взял, сам пуповину мечом перерезал, из бани на свет вынес. А там сына солнцу показал, к земле приложил, водой из родника сбрызнул. Княжна ему помогала и слова какие-то мудрёные говорила, будто обряд колдовской проводила. И назвали они ребёнка Преславом.

– Так это ж мой прадед! – удовлетворённо вздохнул Радовит и почувствовал, как растягиваются в счастливой улыбке губы.

Но где-то глубоко в мозгу зародилось какое-то смутное беспокойство, а взгляд случайно скользнул по лежащему на ладони золотому украшению.

– А гривна? Расскажи о ней, отец! – с трудом выговорил он, впиваясь взглядом в вождя.

– Всего через несколько дней после рождения сына у княжича Вратибора случилось страшное горе. Умер его отец – правитель Биармии, Гардарики и Новогорода князь Годислав. Со всего света собрались на похороны люди. Прискакали и приплыли ближние родичи, князья, племенные вожди, прислали своих представителей хазары, половцы, печенеги и всякие разные соседи. Не счесть их было. На погребальном костре огромной крады сожгли тело грозного князя. Взметнувшееся к небу пламя виднелось людям за несколько вёрст. А вот на тризне перепились то ли с горя, а то ли с радости княжичи Вратибор с Переяром и убили друг дружку. В живых остался младший из братьев, Волемир. Теперь ему и надлежало стать преемником отца своего, поскольку у Вратибора детей мужского пола не имелось, а сын Переяра в реке утоп.

– Почто так? – вскричал молодой человек, вскакивая на ноги. – А как же Преслав?

– О нём ведала только княжна Любослава, – угрюмо выговорил старик, чётко произнося каждое слово. – Это она сняла с шеи Вратибора гривну и спрятала её.

– Зачем? – не понял Радовит. – Княжна ведь могла рассказать всем о сыне старшего брата!

– И что тогда? – словно эхом отозвался Хотимир. – Кто бы стал править страной, покуда Преслав не вырос? Да и все князья, посадники и племенные вожди хотели видеть на престоле младшего из братьев Волемира. Он был прирождённым воином и умным человеком, а потому мог сохранить страну в целостности и не позволить растащить её на куски. А узнай люди о сыне Вратибора, недолго малыш смог бы прожить. Придушили б его втихую! Выходит, княжна мудро поступила.

– Да-а-а, – опустошённо проговорил молодой человек, снова опускаясь перед отцом на колени. – Зачем же тогда гривну Вратибора отдали моему прадеду?

– Князь Волемир правил долго. Он сделал много хорошего для страны и своего народа. И был у него только один сын – Любомир. Умный, рачительный хозяин, но не воин. Да и болезненный весьма, как с виду, так и изнутри. В свой черёд у Любомира тоже трое сыновей имелось: старший Буривой, средний Кагель и младший Корлин. Чем-то не нравились они все княжне Любославе, а может, вина перед старшим братом замучила, потому однажды, набравшись смелости, велела она младшей сестре Ярине найти Преслава, рассказать всё об отце, князе Вратиборе, и передать ему гривну. А уж что он решит и как поступит, то от него зависит.

– Вижу я, ни дед, ни ты не захотели предъявлять своё право на княжий престол? – покачал головой Радовит. – Почему? Скажи мне!

– Наш род слаб и мал числом мужчин, – хрипло произнёс вождь. – Не могли мы соперничать с князем Волемиром и его потомками, а поддержки в те годы искать было не у кого. Он держал всех вождей в своём кулаке. Никто бы не осмелился выступить на нашей стороне. На смену ему пришёл князь Буривой, а потом князь Гостомысл. Оба считались прямыми потомками, такими же сильными и жестокими, как и основатель их рода – Волемир. Кабы мы с отцом заявились к кому-нибудь из них с этой гривной и рассказали обо всём, то жить нам осталось бы недолго. Ныне страной правит князь Рюрик. Он наполовину новогородец, а наполовину викинг. Воин в битвах наипервейший. Люди о нём хорошо говорят, за справедливость и доброту хвалят, верят ему безмерно. Но у тебя больше прав на престол, чем у нынешнего князя! Вот только действовать надобно осторожно.

Хотимир замолчал, восстанавливая дыхание после долгой речи, и продолжил:

– К Рюрику нужно подобраться очень близко, войти в число друзей, узнать все тайны. Но этого мало. Следует привлечь на свою сторону вождей, найти сильных союзников. Тогда можно будет разговаривать на равных с ним и о чём-то договариваться. Он добровольно не уступит тебе свой престол!

– И как мне быть? – Молодой человек испуганно глядел на отца, уже понимая, что после этого разговора жизнь его станет другой.

– Можешь ничего не менять, – слабо улыбнулся вождь. – Мы с твоим дедом так и поступили. А захочешь рискнуть, отправляйся с Рюриком в поход на хазар, покрой себя славой и сделай всё, что я говорил. Вот только уцелеешь ли, то никому не ведомо. Тебе решать! Я уже…

Из горла старика вырвался сдавленный хрип, лицо подёрнулось гримасой боли, а ресницы, мелко-мелко задрожав, закрыли глаза. Навсегда.

Глава 5

Он сидел в кресле за столом в одрине при свечах и готовился рассматривать переданную ему Свентовидом карту. Её воеводе привезли печенеги, с которыми у того уже более десятка лет назад были установлены дружеские отношения. Да и сам Рюрик тоже изредка виделся со своим соседом, великим племенным князем Ольмесом, и даже с ханом Арсланом – вождём всего союза печенежских племён. С ними вместе они защищали свои границы от набегов хазарских и половецких дружин, а потом уже заключили долгосрочный союз меж собой, чтобы общими усилиями противостоять сильному врагу.

Рюрик нуждался в нём, поскольку договора о мире и дружбе с Хазарией, как это сложилось когда-то у князя Гостомысла с каган-беком Манассией, у Новогорода по-прежнему не было.

И вот теперь Рюрик вспомнил о печенегах и тоже велел направить гонцов к ним, сообщив о начале подготовки похода на Баркату. Он даже не сомневался, что князь Ольмес пришлёт ему своих воинов. Да и как тут поступишь иначе, ежели печенегам тоже вскорости может понадобиться помощь Новогорода.

Рюрик разгладил громадной ладонью свиток из телячьей кожи и внимательным взглядом окинул давно известные ему земли с нанесёнными на них реками, озёрами, а также границами соседей. Что-то князю показалось незнакомым и каким-то странным. Он приблизил лицо к карте и понял, что его смутило: жирной краской синеватого цвета была выделена непонятная территория, а в центре её располагалась какая-то новая крепость. И называлась она Кий. Князь не поверил своим глазам и чуть не засмеялся. Сколько он помнил, печенеги и хазары называли так палку, дубину и даже мужской детородный орган. Ему стало интересно, кому же могла прийти в голову мысль дать непотребное имя крепости. Винить в шутке печенегов не хотелось. Незачем им было так поступать, если только не хотели посмеяться и обидеть воеводу Свентовида. Да и его самого, князя Биармии, Гардарики и Новогорода.

Но, приглядевшись повнимательнее, он понял, что на месте Кия раньше стояла Куйава – крепость, принадлежащая бывшим его викингам-ярлам, а теперь уже князьям Аскольду и Диру. Похоже, это они решили посмеяться над хазарами и заменить Куйаву на Кий, а печенеги согласились с ними и стали на своих картах наносить такое имя и отмечать границы нового княжества.

«Вот придёт в Новогород дружина викингов из Кия, – улыбнулся про себя Рюрик, – попрошу рассказать мне, кто всё-таки до такого додумался!»

Князь откинулся на спинку кресла и прикрыл веками уставшие за день глаза.

И сразу же множество мыслей и картинок замелькало в его утомлённом мозгу.

Все они были о приближающемся походе, ратниках, коннице, мачтах и парусах.

Неожиданно для себя он почему-то вспомнил, что после восшествия на княжий престол только один раз вышел на драккарах и лодьях в море. Да и то к этому Рюрика вынудили очередные просьбы матери Мэвы и совсем уже старого деда ярла Харальда.

А случилось это всего пяток лет назад.

В самом конце лета к городскому пирсу подошли три больших купеческих кнорра, и на берег вышли десятки торговцев со своими слугами и охраной.

Рюрик видел их с высоты окна своей одрины, но не придал этому особого значения.

Вскоре гриди привели к нему в хоромы маленького толстенького плешивого человечка с бегающими глазками.

Оказалось, купец был послан к нему Харальдом и Мэвой с криком о помощи, а в доказательство своих слов положил на ладонь князю принадлежавший его матери золотой перстень, когда-то давно подаренный ей хозяином фьорда ярлом Эйнаром.

Рюрик сразу вспомнил любимое украшение Мэвы, а потому внимательно выслушал торговца.

От него князь узнал, что умер конунг Крум и теперь новым правителем на побережье стал его старший сын Дрётт, дружный с ярлами Сверром и Дьярви, у которых с Мэвой когда-то вышла тяжба из-за её фьорда, посёлка и драккаров. В тот раз только вмешательство самого Рюрика в их спор на тинге, а также смертельный поединок с ярлом Хэлтором позволили сохранить в целостности имущество Мэвы.

На десять лет соседи отстали от Мэвы, да и конунг Крум уже не поощрял притязания местных ярлов на фьорд, которым правила женщина.

Но теперь всё поменялось.

При поддержке нового конунга Дрётта ярлы Сверр и Дьярви вступили в открытое противостояние с Мэвой. Они не выпускали её драккары из фьорда, устроив им настоящую блокаду. И даже престарелый ярл Харальд ничем не мог помочь дочери, поскольку конунг велел ему не лезть не в своё дело.

Мэва со своими викингами приготовилась к долгой осаде и сражению за посёлок, но ярлы не хотели терять своих людей, а потому предложили ей и ближним родичам покинуть фьорд на лодке, а до этого освободить викингов от принесённой ей клятвы верности. Тогда никто не пострадает в этой войне.

Она отказалась.

И тогда вмешался сам конунг.

Он дал Мэве срок до начала сезона бурь выполнить требования ярлов, собрать всё ценное и покинуть посёлок. Иначе его драккары и викинги присоединятся к Сверру и Дьярви, войдут во фьорд и тогда уже сражения не избежать. Женщина не может быть ярлом! Наследника мужского пола у неё нет, поэтому она должна передать всю власть в руки соседей! Такая же жестокая судьба нависла и над фьордом ярла Харальда, у которого не осталось наследника, чтобы занять в будущем освободившееся место, а потому все богатства, драккары и викинги могли перейти в руки конунга Дрётта.

Мэве ничего не оставалось, как снова обратиться за помощью к своему сыну Рюрику. Хорошо ещё, что нашлись преданные ей люди, согласившиеся доставить весть об этом князю Биармии, Гардарики и Новогорода, и в числе их оказался торговец Старри. Он очень боялся мести ярлов и конунга, но всё-таки выполнил поручение Мэвы.

– Скажи, купец, – заговорил князь после долгих раздумий. – Ты знаешь, сколько драккаров и воинов под рукой конунга Дрётта и ярлов Сверра и Дьярви?

– У ярлов по пяти драккаров будет! – без раздумий ответил Старри. – А у конунга их около полутора десятков, но нынче, пожалуй, во фьорде не больше двух или трёх осталось. Это те, которые за зиму не успели починить. Все остальные ещё весной ушли в походы. Думаю, и викингов в посёлке не много наберётся. А конунг остался дома из-за своих друзей – ярлов Сверра и Дьярви. Ждёт, чем их тяжба с твоей матерью закончится.

Толстяк помолчал и добавил:

– У входа во фьорд к Мэве в засаде прячутся четыре драккара ярлов. Я их сам видел, когда проплывал мимо на лодке. Воинов на них много, но, сам знаешь, долго без дела тяжко быть. Поэтому, мне кажется, ярлы станут поочерёдно их менять. По два драккара от каждого.

– Ты это верно подметил, – кивнул Рюрик. – Так оно и будет!

– Твоя мать, конунг, о помощи просит. – Старри опустил взгляд вниз. – Видел я её, разговаривали долго. Тяжко ей очень. Да и с дедом Харальдом тоже что-то решать надо.

– Сам поплыву! – сжал кулаки князь. – Пора заканчивать эту тяжбу с соседями! А тебя, купец, как мне отблагодарить за содеянное? Проси что хочешь!

– Прошу тебя лишь об одном: поторопись, конунг, – толстяк прижал пухлые ручки к груди и склонил в полупоклоне голову.

– Два дня уйдёт на сборы, больше я в Новогороде не задержусь, да и вернуться домой до сезона бурь надо. Не хочется попадать в сильный шторм.

На том они и расстались.

А вечером Рюрик долго разговаривал с Хельги о предстоящем походе, а также о его брате, новом конунге Дрётте.

И тут он узнал много нового для себя. Оказывается, конунг всю свою жизнь провёл в набегах и войнах, домой возвращался лишь на зиму, привозил богатую добычу и устраивал большие пиры. Женщин Дрётт не любил, потому возле него несколько лет подряд оставалась только одна из них, родившая ему дочь. Сыновей не было вовсе.

– Ты, оказывается, прямой наследник своего брата? – засмеялся Рюрик. – Если он погибнет, то тебе придётся стать конунгом? Я помню, что у вас есть ещё младший брат, но он уплыл в дальние страны и не вернулся.

– По нашим законам и обычаям так оно и есть! – пожал плечами Хельги. – Вот только желания возвращаться туда у меня нет.

– Неужто не поплывёшь со мной во фьорд? – удивился князь.

– Но ты же будешь там воевать с ярлами и самим конунгом, – поморщился викинг. – Мне бы не хотелось поднимать оружие против своих земляков и старшего брата!

– Что ж, пусть будет так! – окончательно решил Рюрик. – Оставайся в Новогороде.

Князь сдержал слово, данное купцу Старри, и уже утром на третий день два десятка быстроходных драккаров, гружённых оружием и припасами, стояли у пирса, готовясь к отплытию.

Рюрик из окна хором видел, что берег у крепости был усеян людьми, облачёнными в праздничные одежды. Тут и там среди них мелькали викинги. Они прощались со своими близкими и родичами, но происходило это как-то весело и шумно. Грусти и слёз не было.

Воины один за другим поднимались по трапам на палубу драккаров и, стоя у бортов, прощально махали руками и что-то громко кричали.

Толпа ждала только князя и сопровождающих его начальных людей.

И он вышел на крыльцо хором, медленно сошёл по ступеням на землю и направился к берегу реки.

Рядом с ним шагал любимец князя, единственный сын Леси и Трувора, юный Воислав. Ему было всего пятнадцать лет, но парень казался старше.

Рюрик решил взять юношу с собой, не обращая внимания на уговоры и слёзы его матери. Князю нужен был законный наследник ярлов Харальда и Эйнара, чтобы удержать оба фьорда деда и матери в своих руках, поскольку сам остаться в тех землях он не мог.

С ним в поход захотели отправиться Бейнир и Флоси – старые и верные друзья. Обоим хотелось под конец жизни побывать на родине, и в этом Рюрик отказать им не мог.

А прямо к отплытию на пирс пришёл с оружием и припасами Хельги.

– Как же я тебя одного отпущу? – только и произнёс колдун. – Там ведь нужно будет разговаривать с моим братом-конунгом! А кто ж знает Дрётта лучше меня?

Князь взошёл на палубу своего большого драккара «Фенрир» и махнул рукой, подавая знак к отплытию. И тут же с кормы зазвучали гортанные команды стоящего у бокового руля кормчего Есислава. Рей медленно пополз вверх по мачте, а лёгкий ветерок с берега уже расправлял громадный парус.

Дрогнув всем своим могучим длинным телом, драккар сдвинулся вбок и под свист и прощальные крики остающихся на берегу людей начал уходить в сторону середины реки.

Поход начался.

Глава 6

С высоты крепостной стены он с удовольствием наблюдал за жизнью многочисленных посадов вокруг города.

Отсюда Аскольд хорошо видел копошащиеся фигурки людей на полях, слышал звон молотов, доносившийся из далёкой кузницы, стук топоров в ближайшем лесу и громкие женские голоса. Всё это радовало князя и заставляло сильнее биться сердце.

И тут же память заботливо перенесла его на десяток дней назад.

Весна была бурной. Снег сошёл быстро и как-то незаметно, солнце грело землю нещадно, и многочисленные ручьи, бежавшие с холмов и по равнине в сторону реки, быстро начали пересыхать. Кое-где на глинистой почве всё ещё оставались большие лужи, радовавшие малую ребятню возможностью побегать по ним босиком, но вскоре и они должны были исчезнуть.

Князь под вечер возвращался с берега реки через крепостные ворота в город и увидел спешащего навстречу Дира с выражением тревоги на лице.

– Неужто какая беда случилась? – Аскольд окинул брата взглядом с ног до головы, понимая, что просто так тот не пошёл бы его искать.

– Прискакали гонцы от Рюрика, – запыхавшийся родич на мгновение остановился, переводя дыхание. – Князь начинает сбор войск для войны с Хазарией. Требует прислать ему на помощь дружину! Что делать будем?

Аскольд почувствовал, как гнев и ярость начинают захлёстывать разум.

– Мы не данники Новогороду! – вскипел он. – И не должны слать своих воинов!

– Так-то оно так, но разве ты забыл принесённую князю клятву? – потупил глаза в землю Дир. – Или хочешь её нарушить? Но тогда нам несдобровать! Сам же знаешь, Рюрик не потерпит неподчинения или предательства. Он ведь именно из-за этого собрался войной на хазар. Хотя сама Хазария ему не нужна, а вот царевичу Ахтубу желает не только отомстить, но и разрушить главный город его провинции Баркату.

– И что предлагаешь делать? – От рассудительных слов брата Аскольд быстро остыл и уже мог спокойно думать и рассуждать.

– Отправим нашу малую дружину, исполним свою клятву верности Рюрику! – примирительно произнёс Дир. – С какой стороны ни посмотри, а мы – его подданные. Дань он с нас пока ещё не берёт, поскольку ты его родич ближний, но ежели захочет это сделать, то заставит платить! Да и крепость с городом может отобрать. Сам знаешь, он на расправу скор и жесток. Не пришла ещё пора нам становиться самостийными и зубы показывать! Да и не такие они у нас большие выросли!

– Может, ты и прав! – кивнул головой Аскольд.

– Гонцы сказали, что когда проезжали через земли печенегов, те тоже уже начали собирать свои войска на помощь Новогороду. Думаю, нужно договориться с ними и выступить в поход вместе.

– Согласен с тобой, князь!

– Всё никак не могу привыкнуть, когда ты меня князем именуешь, – фыркнул викинг. – Режет моё ухо подобное обращение!

– Ничего-ничего, оно теперь к нам обоим применимо! – весело хохотнул Аскольд, неспешно направляясь к большому дому, возведённому на городской площади. – Вот только ты можешь к себе во фьорд вернуться и по-прежнему ярлом быть, а мне придётся остаток жизни здесь провести.

– А чем тебе этот город и местные земли не нравятся? – удивлённо спросил Дир. – Мы ж его сами построили таким, как хотели и мечтали. Много лет и наших сил на это ушло. Неужели сможешь бросить дело всей своей жизни?

– Я хотел бы Новогородом, Биармией и Гардарикой править! – угрюмо пробормотал Аскольд. – Жаль только, что рожей не вышел!

Они взошли на высокое крыльцо и направились в гридницкую.

При виде входящих князей трое воинов, сидящих за столом, уставленным разными блюдами и кувшинами, споро поднялись на ноги.

Первым заговорил старший из них, высокого роста мужчина с густой бородой и мохнатыми бровями:

– От имени правителя Биармии, Гардарики и Новогорода князя Рюрика мы рады приветствовать вас обоих, князья!

Голос ратника, гулкий и мощный, разносился по всей гридницкой, создавая торжество действа.

Аскольд почувствовал, как невольно выпрямил спину и опустил вдоль боков руки.

А гонец продолжил свою речь, невозмутимо глядя ему в глаза:

– Князь Рюрик велит вам собрать дружину и не мешкая направить её на помощь Новогороду. Там он собирает рать на войну с хазарским царевичем Ахтубом! Готовы ли вы исполнить его волю?

– Скажи, гонец, – сделал шаг вперёд Дир. – Много ль народов и племён поведёт за собой государь наш?

– Прости, княже, то мне неведомо! – бородач пожал плечами, понимая, что разговор уходит в сторону. – Да и не моего ума это дело. Одно знаю, что пешие войска поплывут на лодьях по рекам, а конница двинется вслед за ними по берегу. И будет сие уже совсем скоро. Ежели войска решите собирать, то вам поторапливаться надобно.

Гонец немного помялся, но всё же добавил:

– Нам же от вас, князья, нужен ответ ясный: пошлёте ли в Новогород свою дружину?

Аскольд почувствовал, что пришла пора и ему сказать своё веское слово.

– Не сомневайтесь, посланники князя! – торжественно проговорил он. – Мы выполним свои обязательства и отправим войска государю на помощь. Так и передайте! Более не будем вам мешать. Подкрепите пищей свои силы, а когда захотите отдохнуть, слуги отведут вам место для сна. Прощайте!

Князья вышли из гридницкой и направились в одрину к Диру.

– Ну что скажешь, ярл? – Аскольд уселся в кресло за небольшим столом напротив брата и улыбнулся. – Отказываться от похода под чужой рукой нам, похоже, пока ещё рано?

– Если ты хочешь воевать с Рюриком, – улыбнулся Дир, – то нужно найти себе много сильных друзей. А на одного из них – Хазарию – мы собираемся пойти с оружием в руках. Видать, придётся несколько лет выждать, пока не разберёмся, какие новые союзы появятся после этой войны. Не будем спешить.

– Пусть всё идёт, как предначертано богами, – Аскольд примирительно кивнул головой. – А вот малую дружину я поведу сам! Мне нужно своими глазами увидеть, что деется в Новогороде, а также в Хазарии. Хочу понять, какие враги есть у Рюрика и на кого мы сможем опереться!

В тот раз, как это обычно бывало, Дир не решился с ним спорить.

Аскольд бросил взгляд на цветущие окрестности и начал неспешно спускаться вниз с крепостной стены.

Глава 7

Радовит сидел на высоком берегу реки, но смотрел не на воду. Взгляд его был устремлён в противоположную сторону. Туда, где вечером третьего дня на краде жители посёлка сожгли тело своего вождя Хотимира.

Тризна по нему закончилась только нынешним утром, и люди разошлись по домам, оставив сына вождя одного перед насыпанным на ровной площадке небольшим холмом. Таких здесь уже имелось много, но этот выделялся среди них. На его вершину Радовит с помощью друзей затащил продолговатый камень и острым концом воткнул в землю. Теперь он мог безошибочно определить издали последнее пристанище отца и, сидя у подножия холма, помянуть добрым словом самого близкого ему человека.

Несколько капель влаги скатились по щекам, и одна из них упала на тыльную сторону ладони.

Радовит вздрогнул и поспешно оттёр руками лицо. Похоже, парень задумался настолько глубоко, что, сам того не заметив, погрузился в грустные воспоминания, а они и вызвали слёзы.

– Милый, – прозвучал позади него мягкий нежный голос. – Я всю ночь прождала тебя, но ты так и не явился! Вот и пошла искать на берег.

Не поворачивая головы, Радовит по голосу сразу понял, что это Янина, его первая и единственная любовь, с которой они договорились справить свадьбу осенью, когда жители посёлка соберут урожай. Отец об их решении знал уже давно и не возражал, а со стороны девки живых родичей, кроме старой немощной бабки-колдуньи, не осталось, потому спрашивать разрешения оказалось не у кого.

Молодой человек протянул в её сторону руку, жестом предлагая подойти к нему и присесть рядом.

Янина не заставила себя ждать и опустилась рядом на траву, тесно прижавшись боком и положив голову на подставленное плечо. Копна длинных чёрных волос обрушилась на его грудь и руку. Их слегка терпкий цветочный дух ударил в нос и начал кружить голову.

– Ну что, как ты? Тяжко? – прошелестело над ухом.

– Сама знаешь, – глухо отозвался Радовит. – Отец был очень близок мне! И эту потерю ничем не восполнить.

– Постарайся отпустить Хотимира и жить без него, – негромко, но твёрдо произнесла она. – Боль потихоньку стихнет. Смирись. Когда мои родители умерли от болезни, я тоже долго не могла успокоиться.

Они замолчали, глядя на сотни небольших холмов, насыпанных на берегу за долгие годы, и думая каждый о своём.

– Что будешь дальше делать? – спросила Янина и слегка отклонилась в сторону, пытаясь встретиться с ним глазами. На мгновение ему показалось, что её взгляд прожигает лоб, проникает в его голову, чтобы увидеть там самые потаённые мысли.

Молодой человек внезапно вспомнил, что девку, как и её бабку, жители посёлка считают колдуньей.

Люди говорили, что они обе предсказывают будущее, видят чужую судьбу, исцеляют болезни и раны, могут навести на человека порчу или сделать приворот.

Тем досужим разговорам парень не верил, поскольку знал Янину с раннего детства. Ребята тогда жили по соседству, вместе играли и ели на заднем дворе дома Хотимира, втайне от всех купались в реке. К ним иногда присоединялся погодок Радовита по имени Марун. Это был болезненного вида сын Буеслава, родного брата Хотимира.

Сомнения, что Янина чем-то отличается от других ребят, иногда появлялись, но Радовит не обращал на них внимания, да и просто гнал от себя.

А ведь задуматься и присмотреться к девке следовало ещё тогда, в детстве, а потом и в юности. Он хорошо помнил, как отец несколько раз предупреждал его быть поосторожнее с соседками-колдуньями. Но Радовиту было хорошо рядом с Яниной, а потому ничего менять парень не думал. И даже когда Марун перестал приходить на задний двор, ему не хотелось спрашивать о причинах этого.

«Старуха начала тяжко болеть, а с прошедшей зимы и вовсе не выходит из дому, – пронеслась в голове мысль. – К кому же тогда ходят жители посёлка за помощью?»

Радовит вздрогнул и ощутил, как по спине побежали холодные мурашки.

– Что с тобой? – Девка словно почувствовала смену настроения парня и ещё ближе придвинулась к нему.

Её горячее дыхание обдало щёку молодого человека, и он, не выдержав, резким движением отодвинулся от Янины.

– Теперь пришёл твой черёд заменить свою бабку? – хриплым и слегка дрожащим голосом спросил Радовит.

– Так ведь больше некому, – пожав плечами, ответила она и как-то грустно улыбнулась. – В нашем роду всех детей по женской линии посвящают в тайны колдовства. Ну а кроме меня, девок совсем не осталось. Я последняя. Почему-то рождаются мальчики. Видать, к войне.

Янина нахмурила брови и двумя руками вцепилась в его предплечье.

– Неужто ты меня боишься? А может, что задумал по глупости?

Её прохладная ладонь легла на лоб молодого человека и на мгновение замерла.

– Не шевелись, – тихонько прошептала она и закрыла глаза, как будто погружаясь в дрёму.

Острая боль в затылке заставила Радовита замереть и даже затаить дыхание. Ему показалось, будто ёж, свернувшись клубком и выставив иголки, прокатился по голове.

Чудовищным усилием воли он заставил себя скинуть со лба ладонь Янины и тут же почувствовал облегчение.

– Ты что делаешь?! – рявкнул Радовит, вскакивая на ноги. – Хочешь меня убить?

– Постой, не уходи, – стремительно поднялась вслед за ним с земли девка, оплетая руками его шею. – Я заглянула в твоё будущее. Могу рассказать, что тебя ожидает!

Молодой человек с трудом разжал её руки и отошёл на пару шагов в сторону.

– Мне незачем это знать! – угрюмо пробурчал он. – Как решат боги, так тому и быть!

– Какой же ты ещё глупенький, – вздохнула девка. – Боги должны человека любить и во всём ему помогать. Надобно лишь подход к ним найти да нужные слова подобрать! Тогда они не только судьбу твою покажут, но и жизнь сберегут.

Янина на миг замолчала, всматриваясь в лицо Радовита, но тут же продолжила:

– Хотимир перед уходом в мир нави оставил тебе какой-то золотой амулет на цепочке, обладающий страшной силой! Его передавали из рук в руки мужчины в вашем роду. А к ним он пришёл из женских рук. Вокруг этого украшения кровь и смерть! Закопай амулет глубоко в землю и навсегда забудь то место!

– Того быть не может! – скривил губы молодой человек. – Эта золотая гривна принесёт мне власть и несметные богатства!

– Нельзя носить ту гривну с собой, – запричитала девка. – Я только что видела, как ты приходишь в огромный дом и показываешь её человеку, сидящему на скамье. Тот человек – настоящий великан. У него добрая честная улыбка, но помыслы страшные и чёрные! Он прикажет тебя убить!

– И что, меня казнят?

– Нет-нет, успеешь убежать!

– Ну вот, – улыбнулся Радовит. – Выходит, всё будет хорошо?

– Н-н-ет, – с болью в голосе выдохнула Янина. – Ты умрёшь!

– И как же я погибну? – издевательским тоном спросил он. – Кто меня убьёт?

– Этого человека я не успела разглядеть, – по щекам девки текли слёзы, а голос срывался на рыдания. – В его руке был окровавленный нож. И пальцы… они тоже в крови. А ещё я видела тебя стоящим у ствола дерева. Ты широко открывал рот и пытался вдохнуть воздух, но не мог.

– Почему? – Он не понимал её и начинал злиться.

Ему уже казалось, что Янина издевается над ним.

– Тот человек выдернул нож из твоей груди, и всю рубаху спереди у тебя залило кровью.

Девка опустила вниз глаза и неожиданно стала заваливаться навзничь.

Радовит в ужасе бросился к ней и успел у самой земли поймать разом обмякшее девичье тело.

Он осторожно положил Янину на траву и как мог начал приводить её в чувство.

Наконец ресницы на лице девки мелко-мелко задрожали, глаза широко распахнулись и взгляд, полный любви и нежности, окутал молодого человека.

– Кажется, я напугала нас обоих! – прозвучал тихий сдавленный голос.

– Что тебе привиделось? – Мерзкое липкое чувство страха неожиданно охватило его, заставляя невольно сжать кулаки. Только теперь Радовит понял, как боится потерять вслед за отцом это единственное оставшееся ему близким на всём белом свете существо.

– Я ещё раз увидела руки. Те, что держали нож, пронзивший твою грудь. И мне показалось, это руки очень близкого нам обоим человека!

– Быть того не может! – Он рубанул ладонью воздух, как будто этим движением пытаясь прогнать её глупые мысли и слова.

Радовит подхватил девку, помог ей встать на ноги и притянул к себе, крепко обнимая за плечи.

– Не делай так больше, – прошептал он ей на ухо.

– Чует моё сердце, ты собрался уйти из посёлка, – заговорила Янина, не обращая внимания на его последние слова. – Может, расскажешь мне, куда и когда?

– Я должен выполнить обещание, даденное отцу перед смертью, – задумчиво произнёс молодой человек, отстраняясь от девки и заглядывая в её ставшие печальными глаза.

– Мы же хотели пожениться после сбора урожая!

В голосе Янины он услыхал обиду и слёзы, но остановиться уже не мог:

– Неужто хочешь навсегда остаться здесь, в этом посёлке? Не понимаешь, что власть в свои руки уже взял брат моего отца Буеслав, который спит и видит, как бы выжить меня отсель или придушить где-нибудь в лесу, чтобы ничто не напоминало жителям о прежнем вожде Хотимире! Да и сынок его Марун, мне кажется, положил глаз на тебя. Я знаю, они побаиваются вас с бабкой, но девка ты видная и работящая, такую хозяйку в доме иметь не зазорно будет. И лишь только старуха помрёт, они придут за тобой, к себе заберут и от колдовства быстро отучат.

– Уведи меня отсель подальше! – топнула ногой Янина. – Негоже мне одной тут оставаться!

– Некуда мне тебя взять, – улыбнулся он. – Нынче князь Рюрик на хазар войной идти собирается. Все о том знают. Дружины в Новогороде уже начинают собирать. Хочу к нему на службу определиться, ратником стану. Люди умные сказывают, поход надолго не затянется. К осени вернусь в посёлок с деньгами. Свадьбу справим, в город переберёмся, жить по-другому станем.

– А коли тебя на войне убьют, как тогда я одна сумею выжить? – тихонько всхлипнула девка, понимая, что больше перечить ему не след.

– Ты ж сама мою смертушку у дерева видела, – засмеялся Радовит. – Не суждено мне на войне в степи хазарской погибнуть. Домой к тебе я возвернусь, в том не сомневайся!

Он снова притянул её к себе, осторожно и нежно, словно маленького ребёнка, погладил ладонью по голове.

Впервые после смерти Хотимира ему показалось, что с души свалился огромный камень.

Радовит понимал, что принял нынче самые трудные решения в своей жизни, а сбудутся ли его надежды и чаяния, то зависит лишь от богов.

Молодой человек поднял вверх глаза и посмотрел в синее безоблачное небо, на которое сбоку выкатывалось огненное светило.

Наступал новый день, и он должен был принести ему удачу.

Глава 8

Тусклый свет, исходящий от трёх горящих свечей, утомил глаза царевича. Он чувствовал, как веки начинают слипаться от усталости.

Прогоняя сон, Ахтуб провёл тонкими пальцами по густым длинным и слегка вьющимся волосам, в прядях которых уже обильно поблёскивала седина, обрамляя собой его тонкие и правильные черты лица. Она пока не портила общее впечатление о нём, но напоминала ему самому о давно прошедшей молодости.

Тяжёлые чёрные мысли проносились в голове, опережая друг дружку и не задерживаясь ни на миг. Царевич никак не мог сосредоточиться на самом главном. А может, просто боялся вспоминать о том, что стало известно поутру от вернувшихся в Баркату с сопредельной стороны лазутчиков. Этих событий он ждал уже полтора десятка лет. И всё же надеялся, что хоть они и произойдут, но когда-то потом. Не скоро. Не теперь.

Очень не хотелось думать, что всего лишь одна глупая ошибка, совершённая в молодости, когда он привёл войска под стены Новогорода на помощь своему другу княжичу Вадиму, может стоить ему десятилетиями создаваемого благополучия, а то и самой жизни. А ведь тогда Ахтуб не сомневался, что поступает правильно. У соседей начинались большие перемены. На смену грозному правителю Биармии, Гардарики и Новогорода князю Гостомыслу пришёл викинг Рюрик, получивший власть над огромной страной. Но то право на престол с оружием в руках стал оспаривать Вадим.

Княжич привлёк на свою сторону много мелких князей, племенных вождей, посадников, воевод и даже попросил его, хазарского царевича, оказать ему поддержку. Ахтуб с радостью согласился. Он понимал, что может не только сильно разбогатеть на этом походе, но и оторвать изрядный кусок соседской территории. Вот потому не стал ни о чём сообщать правителю Хазарии каган-беку Манассии, посчитав, что победа над Рюриком будет воспринята им с благодарностью.

Вот только всё пошло не так, как рассчитывали заговорщики.

Им не удалось с наскоку взять Новогород, и началась настоящая война, растянувшаяся на целый год. А это привело к тому, что на помощь осаждённым горожанам из Ладоги на драккарах и лодьях приплыла большая дружина викингов, и царевич вынужденно увёл своих воинов обратно в степи. Как он потом узнал, княжич Вадим был убит Рюриком на поединке, а примкнувшие к нему вожди потерпели большой ущерб: некоторых казнили, а многих лишили власти. А ещё соглядатаи донесли ему, что новый правитель Биармии, Гардарики и Новогорода князь Рюрик принародно поклялся отомстить хазарам за совершённый набег и сжечь ставку Ахтуба и его главный город Баркату.

Самому же царевичу гонцы принесли повеление не мешкая явиться пред очи каган-бека Манассии. Взяв с собой сотню воинов-телохранителей, Ахтуб скорым маршем направился в Казар. Будучи от природы храбрым и решительным человеком, он всё же с ужасом думал о предстоящей встрече. Хоть и были они с каганом ближними родичами и друзьями с раннего детства, но Ахтуб никогда не пользовался его хорошим расположением к себе, а пытался достигать всего своим умом, усердием и терпением, проявляя при этом невероятную изобретательность, чтобы сохранять высокое положение в элите хазарской знати. Царевич понимал, что своими действиями нарушил договор между каганом и князем Биармии, Гардарики и Новогорода, но у него имелось оправдание: князь Гостомысл уже не правил страной, а преемник ещё не вёл переговоров с Хазарией о мире и дружбе, дабы продлить прежний договор. На понимание этого и надеялся Ахтуб, направляясь в столицу каганата.

К своему удивлению, Манассия встретил его радушно, усадил рядом с собой и велел рассказать всё, что ему было известно о Новогороде, Рюрике и княжиче Вадиме, а также с причинах неудавшегося похода. Он внимательно выслушал царевича, изредка кивая головой, и наконец произнёс:

– Вину с тебя я не снимаю, но и наказывать не стану. Ты хотел сделать лучше для себя, а уж потом для Хазарии. Но коли Рюрик захочет отомстить, на мою помощь не рассчитывай! Сам начал эту войну, сам и заканчивай! Я призову свои войска и поведу их сражаться, если только князь пойдёт дальше Баркату!

На том они тогда и расстались.

Ахтубу осталось лишь молить богов, чтобы война отложилась на долгие годы.

И они услыхали те слова.

Наступило затишье. Но длилось оно не слишком долго.

В каганате и у соседей произошли крупные перемены.

В Хазарии неожиданно для всех после десятка лет своего правления странной смертью умер ещё совсем молодой каган-бек Манассия, и престол занял его дядя Ханукка. Как это ни странно, он не стал менять наместников-тудунов в провинциях, а только призвал их к себе и велел принести клятву верности. Также новый каган-бек поступил и с тарханами – всеми своими ближайшими родичами, и даже с крупными племенными вождями эльтеберами.

Не стал новый бек мстить царевичу или преследовать его, хотя они оба знали, что смерть Манассии не могла произойти без участия самого Ханукки. Между беком и царевичем выросла молчаливая стена, подкрепляемая полным обоюдным бездействием. Это устраивало всех и не вело к открытому столкновению родственных кланов.

А соседний правитель Биармии, Гардарики и Новогорода князь Рюрик погряз в междоусобных разборках, собирая свою огромную страну в единый кулак, строил новые крепости и посады, укрепляя её границы, и надолго позабыл о своей клятве отомстить Ахтубу.

И вот, похоже, руки у него дошли до Хазарии.

Царевич теперь знал, что сотни лодей и драккаров движутся по рекам на зов князя к Новогороду. Тысячи и тысячи ратников, викингов и конных кочевников готовятся по приказу Рюрика выступить в дальний поход. А куда нацелится страшное жало огромного войска, о том можно было даже не спрашивать.

Ахтуб провёл ладонью по затылку, приглаживая тонкими пальцами волнистые волосы, и снова попытался собраться с мыслями.

Страха и неуверенности в собственных силах он не испытывал. К этой войне царевич готовился давно, по крупицам собирая вокруг себя преданных людей, обустраивая крепостные стены Баркату, обучая новых воинов и закупая для них оружие и доспехи. Пять тысяч рати мог выставить против дружин Рюрика. По большей части – степной конницы из союза местных племён. А вот друзей и родичей, как это было в прошлый поход на Новогород, царевич решил на помощь не звать. Помнил слова кагана о том, что заканчивать войну с Рюриком придётся ему самому.

И тут же в памяти всплыл образ Вадима. Человека, с которым Ахтуб успел подружиться за долгие дни совместного путешествия по Хазарии и Византии, ставшего причиной его нынешних бед. За прошедшие годы царевич много раз мысленно возвращался к неудачной осаде Новогорода и никак не мог дать себе ответ на вопрос, почему же они с княжичем не смогли взять крепость. И это при огромном численном превосходстве над горожанами и горсткой викингов Рюрика…

– Господин! Господин! – прозвучал позади негромкий голос ближнего телохранителя Накиба. – К тебе прибыл Манаар. Прикажешь впустить?

– А что, уже утро? – удивлённо посмотрел на него царевич.

– Давно, – негромко и как-то опасливо ответил Накиб, опуская взгляд вниз.

– Зови! – взмахнул рукой Ахтуб.

Все воспоминания долгой бессонной ночи сразу отошли куда-то в сторону, оставляя в голове только мысли о предстоящем походе Рюрика.

Он стремительно прошёл в соседнюю залу, предназначенную для приёма гостей, и повернулся к двери, вызывая на лицо маску радушия и приветливости.

Прискакавший Манаар был эльтебером – племенным зависимым вождём, а потому всегда и во всем уже много лет поддерживал его, тудуна, в этой огромной цветущей провинции. Видимо, ему тоже что-то стало известно о надвигающейся опасности, и он тут же поспешил засвидетельствовать царевичу свою преданность и готовность, если понадобится, привести войска на помощь. Но, похоже, хотел первым услышать вести из уст своего господина.

Седобородый старик неспешно прошёл через двустворчатые резные двери, распахнутые перед ним слугами, и замер в поклоне перед Ахтубом.

– Что привело тебя в Баркату, уважаемый Манаар? – выдержав небольшую паузу, заговорил царевич, окинув тяжёлым пристальным взглядом эльтебера и движением руки предлагая ему подняться на ноги. – Чем заняты твои мысли, какие заботы тяготят?

– Прости, высокочтимый тудун, – хриплым и чуть свистящим голосом ответил старик. – Не смог усидеть у себя в юрте, когда узнал от людей, что Рюрик на нас войной идти надумал! Лодьи свои на реки выводит, рати многолюдные подле Новогорода собирает, даже дружины викингов из далёкой Ладоги призывает. Верно ли оно? Правду говорят?

– Так оно и есть! – кивнул головой Ахтуб. – Когда-то давно князь Рюрик поклялся своим людям, что отомстит мне за осаду Новогорода, и вот теперь он решил её исполнить.

– Да-а-а, – протянул Манаар. – Я был в том походе с тобой. Жаль, что мы не сумели захватить крепость!

– Теперь, думаю, у Рюрика хватит сил осадить Баркату и поквитаться с нами!

Оба замолчали, старательно пряча друг от друга взгляд.

– И что ты решил, тудун? – не выдержал старик. – Это будет большая война! Одним нам не устоять! Нужно слать гонцов к кагану и беку за помощью!

– Я уже отправил своих людей к джавишгару Вакилу, – пожал плечами царевич. – Ты ведь знаешь, что он единственный в окружении каган-бека Ханукки, кто поддерживает нас после смерти прежнего правителя Манассии! А Вакил дружен с третьим лицом в Хазарии – самим кундур-хаканом Шарифом.

– Ага, – фыркнул эльтебер. – Этот ближний помощник бека спит и видит, как бы нам с тобой головы с плеч снять! Неужели не воспользуется случаем руками князя Рюрика уничтожить твой и мой род? Не верю я, что Шариф будет помощь оказывать! Да и ты на джавишгара зря надеешься!

Не услыхав от Ахтуба ответа, Манаар продолжил:

– Сам знаешь, Рюрик после Баркату не пойдёт на Казар! Хоть и нет у него договора о мире с Хазарией, но большая война нынче никому не нужна! Князь выполнит клятву и уберётся к себе в Новогород. И наш каган-бек Ханукка не ответит ему войной. Вот только нам с тобой всё это будет уже не важно!

– Может, ты и прав, – тихим голосом ответил тудун. – Что же тогда делать?

– Собирать войска! – Черты лица эльтебера окаменели, в глазах появилась холодная решимость.

– Сколько воинов мы сможем выставить против новогородцев? – спросил Ахтуб просто для того, чтобы подтвердить свои давние расчёты.

– Твоя дружина, городская стража и всё ополчение из местных родов, что близ Баркату живёт, к тысяче человек наберётся, – начал перечислять старик. – Я приведу с собой из степей три, а может, и четыре тысячи всадников. Племена и роды по степи кочуют. Трудно быстро народ собирать. Но этого мало будет! Слишком мало! Да и не умеют мои люди на стенах крепостей сражаться! Проси своего друга тудуна Насруллу прислать нам помощь. Думаю, и к другим твоим родичам надо гонцов слать! Что-то предчувствие у меня нехорошее появилось. Боюсь, не сможем мы в этой войне уцелеть.

– На всё воля богов! – дружески похлопал старика ладонью по плечу царевич. – А над твоими словами я поразмышляю.

Манаар понял, что приём закончен, и, поклонившись и пятясь назад, медленно отступил к двери.

Ахтуб, уже не обращая на него внимания, подошёл к окну и посмотрел сверху на раскинувшуюся перед ним главную городскую площадь. Люди сновали по ней в разные стороны, направляясь куда-то по своим делам. Жизнь продолжалась. Мирная и обыденная жизнь. Пока.

Глава 9

Переход по рекам, озёрам и морям прошёл легко, без попадания в штормы и засады.

Да и кто бы решился напасть на армаду драккаров, следующих в кильватер друг за дружкой. Даже издали любой человек мог видеть, что движется громадная сила.

Когда прямо по курсу появились с детства знакомые скалы и утёсы, меж которых угадывался вход во фьорд, сердце Рюрика учащённо забилось. Он встал позади форштевня и с каким-то трепетом в душе смотрел на приближающийся с правой стороны огромный кряж. С ним у него были связаны самые тёплые воспоминания о своём отце и учителе Клеппе. Внутри этого кряжа у них имелась тайная купальня, куда они частенько приходили, чтобы в тишине омыть свои тела холодной и чистой водой. И здесь же, стоя на самом верху, им довелось увидеть приближающиеся драккары ярла Эгиля, совместный поход с которым в Биармию поменял всю их жизнь.

Князь тяжело вздохнул, прогоняя от себя ненужные мысли, повернулся лицом к кормчему Есиславу и жестом руки велел ему направить драккар в открывающийся перед ними вход во фьорд.

И тут же хрипло взревел рог, отдавая команду плывущим за «Фенриром» драккарам выстраиваться вслед за ним в клин.

Гулкие звуки неслись и неслись над водой, нарушая тишину и извещая притаившихся в засаде викингов ярлов Сверра и Дьярви о приближении врага.

Зоркие глаза Рюрика давно разглядели по две маленькие чёрные точки при входе во фьорд с обеих сторон. Они постепенно росли в размерах, и уже не приходилось сомневаться, что это те самые драккары, о которых ему говорил купец Старри.

Князь даже мысленно представил, как забе́гали на их палубах викинги, разбирая вёсла и пытаясь поднять рей с парусом. Рюрик понимал, что быстро выйти из тихого залива в открытое море и спастись бегством противнику теперь не суждено. Враги будут вынуждены драться или сложить оружие.

Князь поднял вверх руку, и снова гнусавый рёв рога привлёк к себе всеобщее внимание.

Крайние драккары Рюрика стали перестраиваться, отдаляясь в стороны, и вскоре вместо клина образовалась полуподкова. Она выгибалась всё большее и больше, стремительно накатываясь к прибрежным скалам.

«Всё, – подумал князь. – Ловушка захлопнулась! Им не уйти!»

Он с удовольствием наблюдал, как его армада делилась на две части и окружала драккары противника, на ходу убирая паруса.

Преимущество новогородцев было огромным.

Рюрик подумал про себя, что нужно предложить врагу сдаться, но сделать это не успел.

Сотни стрел со всех сторон обрушились на чужие палубы, впиваясь в плохо защищённые тела воинов и сея страшную панику.

И даже кормчий Есислав не выдержал. В лихорадке начавшегося сражения он твёрдой рукой направил громадный «Фенрир» на ближайший вражеский драккар.

Они начали сходиться.

Захрустели острые зубья впивающихся в деревянную обшивку крюков, притягивая друг к другу борта.

Новогородцы ринулись вперёд, быстро заполонили чужую палубу и без труда загнали уцелевшие остатки команды на корму, а подоспевшие ратники длинными копьями стали колоть и сбрасывать людей в воду. Командовал всеми старый, но по-прежнему охочий до битвы Флоси со своей огромной секирой.

Князь окинул взглядом пространство вокруг «Фенрира» и криво усмехнулся.

Похоже, всё было кончено.

В море, взывая о помощи, тонули десятки людей, а на палубах захваченных драккаров вовсю хозяйничали его викинги.

– Флоси! – перекрывая шум, прокричал Рюрик. – Оставь себе десяток человек! Остальных гони обратно! Поднимай парус и иди за мной!

В очередной раз призывно взревел рог, отдавая команду всем следовать за «Фенриром».

Повинуясь ему, а также видя, что княжий драккар начал движение, зашевелились и другие драккары, стараясь поскорее занять свои места в боевом построении армады.

Войдя во фьорд, Рюрик сразу же вспомнил, что до посёлка плыть осталось не более полумили, а потому начал искать глазами справа по берегу пирс.

Длинный деревянный помост, как всегда, оказался на месте. Вот только драккаров возле него князь не увидел.

Похоже, Мэва увела их вглубь фьорда или даже вытащила где-то на берег, чтобы можно было быстро сжечь и они не достались бы наглым соседям-ярлам.

– Дай знать людям в посёлке, что хозяин возвращается домой! – князь махнул рукой Есиславу. – А то ж мы их всех до смерти перепугаем!

Кормчий подозвал к себе одного из молодых викингов, что-то негромко сказал ему и ткнул пальцем в сторону мачты.

Вскоре парень вернулся к нему, неся длинный витой рог.

Есислав взял его в руки и поднёс к губам.

С детства знакомые многим викингам гулкие переливчатые звуки понеслись над водой и достигли обоих берегов фьорда. Их догоняли следующие, а за ними теснились всё новые и новые.

Рюрик хорошо помнил, как, услыхав этот долгожданный рёв возвращающегося с долгой охоты зверя, он со всех ног бежал к пирсу, чтобы одним из первых увидеть горделиво плывущие по водной глади отцовские драккары.

И вот теперь после долгого отсутствия князь снова мог оказаться в далёком детстве, увидеть свой дом, посёлок, возделанную рядом с ним землю, озеро для купания и темнеющий на окраине долины лес. Но понимал князь, что не встретит здесь уже никогда ярла Эйнара, берсерка Клеппа, а также многих других людей, кого любил и почитал, боялся и ненавидел, с кем когда-то просто разговаривал.

А пирс приближался.

Несколько одиноких согбенных старческих фигур робко вышли на высокий каменистый берег, разглядывая проплывающие мимо драккары. Бегающих и кричащих детишек нигде не было видно.

Когда до пирса оставалось не более сотни локтей, Рюрик заметил на берегу, на большой площадке, выстроенный боевой ёж, а позади него и по бокам лучников.

«Молодец Мэва! – мысленно похвалил он мать. – Не собирается сдаваться! А нас, похоже, приняла за дружину конунга Дрётта. Нужно предупредить её, что сын с внуком приплыли, а то натворим дел!»

Он скинул с себя на палубу меховой тёплый плащ, стащил через голову полотняную рубаху и, встав на носу драккара и удерживаясь одной рукой за форштевень, замахал в воздухе нательной одеждой, привлекая к себе внимание.

– Антон! Антон! Рюрик! Рюрик! Рюрик! – понеслись с берега громкие крики.

Боевой ёж мгновенно рассыпался, и людская толпа хлынула на пирс и береговую отмель.

Впереди всех бежала женщина. Он узнал бы её из тысяч других по выбившимся из-под чепца рыжим волосам, резким размашистым движениям, знакомому с детства наклону головы.

Это была Мэва. Его мать.

Глава 10

Он ворочался на ложе с боку на бок и никак не мог уснуть.

Прибытие гонцов от князя Рюрика отняло у него покой и заставило в последние дни задуматься о своей жизни и много размышлять о будущем.

Вот только мыслями своими Аскольд в очередной раз переместился на полтора десятка лет в прошлое.

Ему вспомнился первый трудный разговор с Рюриком по прибытии в Ладогу, когда пришлось рассказать конунгу о том, что они родичи и их общий предок – князь Волемир, а в доказательство предъявить увесистый золотой перстень, хранимый в своем роду.

По лицу правителя Биармии, Гардарики и Новогорода Аскольд сразу понял, что князь сначала расстроился, но потом, осознав отдалённость нового родича от престола, успокоился. Он внимательно выслушал историю викинга, а также одобрил мечту его детства и юности – добраться до тёплого Хазарского моря. И даже пообещал при первой же возможности помочь завоевать какой-нибудь крупный город на побережье, осесть там и стать полновластным князем. Но сначала Рюрику самому нужно было отправиться в Новогород на призыв правителя Биармии, Гардарики и Новогорода князя Гостомысла, чтобы занять освобождающийся престол.

После этого они не виделись.

Пока князь был занят восхождением на трон, Аскольд с Диром и викингами других ярлов, пришедших на службу Рюрику, ходили в походы по Варяжскому морю.

Новая встреча с князем состоялась только после снятия осады с Новогорода, когда армада драккаров викингов обратила в бегство войска хазар и княжича Вадима.

Тогда Аскольд вместе с Диром, уже освоив местный язык, попросили Рюрика отпустить дружину их викингов к тёплому морю, как он когда-то обещал.

Князь не только сдержал своё слово, но и передал им карты, по которым можно было добраться до побережья. У Рюрика даже нашёлся проводник, не единожды проходивший путь по берегам Итиля от Новогорода до крупного посёлка Борча на реке Варах, и спускавшийся вниз по течению до самого моря.

Аскольд хорошо помнил, как обрадовался этим решениям правителя страны. И лишь одно огорчило ярла: князь не дал ему свои лодьи для похода по рекам, а выделил по две лошади на каждого викинга и запас еды.

Почему Рюрик так поступил, ему стало понятно только после встречи с проводником.

Им оказался шустрый сухощавый старичок по имени Шукша.

С его губ не сходила улыбка, а изо рта не прекращаясь лилась речь.

Проводник, увидев карты, долго рассматривал их, а потом стал объяснять викингам, куда им придётся двигаться.

– Вот смотрите сюда. – Грязный ноготь старика уткнулся в большое тёмное пятно. – Здесь Новогород. Возле него проходит широкая линия. Это река Итиль. По её берегу мы двинемся в полуденные страны. Путь наш будет долог. Аж до вот этой излучины реки.

– А почему бы нам не поплыть на лодьях? – спросил его Дир.

– Так ведь плыть можно только до излучины, да и то супротив сильного течения, – хмыкнул Шукша. – А дальше нам нужно добраться по суше вот до той реки. Хазары и печенеги называют её Варах, местные племена по берегам зовут Славута, а те народы, что живут ближе к морю, именуют Данаприс и Борисфен. Потому лодьи пришлось бы в Итиле оставить! Лучше уж на лошадях!

Он улыбнулся каким-то своим мыслям и продолжил разговор:

– На лодьи, ежели кто захочет, можно будет пересесть туточки, – показал старик ногтем ещё на одно тёмное пятно. – Здесь посёлок большой стоит. Люди называют его Борча. Там круглый год жители заготавливают брёвна, разделывают на доски и строят небольшие лодьи. Сможете поменять их на лошадей. Но я бы не советовал.

– Почему? – вступил в разговор Аскольд.

– Ближе к морю пойдут каменистые перекаты и пороги, – снова показал пальцем несколько мест Шукша. – Придётся лодьи бросить или перетаскивать по берегу. Тяжко это весьма!

– Да-а-а, – пробурчал Дир. – А другого пути к морю нет?

– Ну-у-у, – почесал в затылке всей пятернёй проводник. – Можно плыть по Итилю до хазарской крепости Саркел, а там посуху перебраться в реку Танаис. Но это совсем долго, да ещё и по землям печенегов и хазар. Опасное сие дело. Можно не уцелеть и в степях тех навсегда остаться червей кормить!

– Что ж, – махнул рукой Аскольд. – Двинемся по берегам рек. Надеюсь, прокормить себя мы сможем?

– О том не беспокойся, – улыбнулся Шукша. – Рыбы всякой в реках полно, а к её берегам зверья много на водопой выходит. Голодать не придётся!

И утром следующего дня дружина двух ярлов под одобрительные прощальные крики провожающих выступила в дальний путь.

Аскольд хорошо помнил, как нашёл глазами Рюрика и, пока мог, наблюдал за его лицом.

Походило на то, что, узнав об отъезде своего родича, князь успокоился и даже вздохнул с облегчением. Да и не могло быть иначе, ведь в неизвестность уходил один из многочисленных претендентов на новогородский престол.

Глядя исподтишка на правителя страны, ярл уже тогда понимал, какая огромная пропасть лежит между ними. Рюрик был старше их с братом всего на десяток лет, но опытом, знаниями и мудростью возвышался, как над несмышлёными детьми.

…Аскольд снова заворочался на своём ложе, пытаясь удобнее устроиться, но ничего у него не получилось.

В голове по-прежнему роились мысли о том дальнем походе.

На первую часть пути у дружины ушло никак не менее десятка дней.

Сменные лошади позволяли викингам двигаться с восхода и до заката солнца. Но всё же непривычные к таким длинным конным переходам, люди растёрли в кровь бедра, и уже через пару дней ярлы вынужденно стали увеличивать ночной отдых.

Их спасала река.

Пропотевшие и уставшие за день воины отмокали в воде. Некоторые ловили сетями рыбу, кто-то уходил на охоту.

При продвижении дружины по берегу викинги видели пролетающие мимо в облаках пыли небольшие конные отряды, а потому ярлы старались на ночёвках не терять осторожность и выставляли засады и сильную охрану лагеря.

Дир постоянно напоминал всем, что по чужой территории нужно проскочить быстро, чтобы местные племена не успели собрать свои войска и преградить чужеземцам путь.

В те дни солнце светило нещадно.

Капли едкого пота покрывали лица людей, струйками стекали по спине.

Аскольду хотелось пустить лошадь вскачь и прохладным ветерком обдуть разгорячённое тело, но он понимал, что коням тоже приходится тяжко, и вместе с ними смиренно ждал вечерней прохлады.

– Ну вот и всё, – неожиданно услыхал ярл довольный голос Шукши, ехавшего на полкорпуса коня впереди. – За следующим изгибом реки появится большой посёлок. Это Борча. Думаю, о нас уже знают и ждут с оружием в руках. Слишком мы страшные, да и видно, что воинские люди, а потому опасные для всех вокруг. К воротам пойдём вдвоём с тобой. Ежели нас пустят внутрь ограды, будем говорить с вождями. Они меня должны помнить. Был здесь несколько раз. Плохого им ничего не сделал. Сможем договориться, нам позволят отдохнуть на берегу. Брату скажи, пусть разбивает лагерь далече от посёлка. Не надо народ пугать.

– А не примут нас, что тогда делать станем, воевать? – Аскольд с интересом смотрел на проводника.

– Зачем? – пожал плечами старик. – Надо договариваться! По берегам реки живут два сильных многолюдных племени. Даже не сомневаюсь, что их вожди уже собирают свои дружины. Ты хочешь воевать или продвигаться к морю?

– К нему! К нему! – хохотнул викинг. – Надолго здесь останавливаться мы не собирались.

Он ткнул Шукшу кулаком в бок:

– Скажи, а как далеко море отсюда будет?

– Пожалуй, вдвое того, что уже прошли, – пожал плечами проводник. – А может, и поболее. Кто ж знает. Путь днями считают, на лодьях пройденный! Мы же конным ходом двигались, потому сложно сказать.

– Я тебя понял, старик. – Аскольд удовлетворённо кивнул. – Поговорим с вождями, а потом решим, что делать дальше.

Конная лава выкатилась из ближайшего перелеска на излучине реки, и тут же викинги увидели вдалеке высокий частокол, опоясывавший большой холм.

Даже издали были видны запертые дубовые ворота, воины в смотровых башенках и выглядывающие со стен лучники.

– Ты оказался прав, – викинг повернулся к Шукше. – Нас здесь уже ждут!

Он махнул рукой Диру, предлагая остановить движение дружины и начать разбивать лагерь.

– Что ж, пошли разговоры разговаривать! – Аскольд легко спрыгнул с лошади и неспешно направился в сторону крепости.

Рядом, подстраиваясь под его шаг, засеменил старик.

Они остановились в десятке саженей напротив ворот, отведя руки в стороны от тела, показывая этим, что намерения их мирные, а в руках нет оружия.

– Кто такие и что вам надобно? – прозвучал сверху сильный густой голос привыкшего повелевать человека.

– Меня зовут Шукша! – проводник посмотрел вверх. – А ты вождь Станил. Мы же знакомы. Приходилось мне бывать уже в вашем посёлке.

– Тебя и я помню, а кто с тобой рядом?

– Это ярл Аскольд, а с ним ещё ярл Дир и дружина пришлых викингов, – ответил старик. – Направляемся к Хазарскому морю.

– Под чьей рукой дружина ходит? – не унимался голос сверху.

– Эти ярлы – союзники правителя Биармии, Гардарики и Новогорода князя Рюрика.

– О князе том много разного слыхал, – вождь слегка поубавил силу своего голоса. – Сказывают, молод ещё, но воин знатный!

Станил немного выждал и уже более спокойно спросил:

– Зачем остановились? Что у нас ищите? Шли бы дальше!

– Поход наш долог и труден, – снова заговорил Шукша. – Хотим несколько дней отдохнуть, поохотиться, рыбы наловить и накоптить. Может, и у вас нужное что-нибудь для дела прикупим! А там, глядишь, и дальше в путь двинемся!

– Что ж, этому я верю, – тут же откликнулся вождь. – Внутрь крепости мы пустим пять человек, не более. Приходите на закате, поговорим о делах ваших и наших, да и всё обсудим.

– Видишь, ярл, боятся нас дюже здесь, – негромко прошептал старик. – Но спорить не будем, вернёмся вечером.

– Придём, вождь, не сумлевайся! – громко завершил Шукша разговор и повернулся спиной к воротам.

Когда солнце начало клониться к дальнему лесу, они снова пришли к стенам крепости: два ярла, проводник и двое сотских.

Одна створка ворот уже оказалась распахнута в ожидании гостей, за воротами в окружении толпы людей возвышался высокий тучный человек. Похоже, это был вождь.

Намётанные глаза ярлов сразу уловили стоящих на проездной башенке и на стенах вооружённых людей.

– Надо быть осторожнее, – хохотнул Дир. – Того и гляди, стрелами нас утыкают!

– Ты зря смеёшься, – не поддержал его игривого настроения Аскольд. – Наши люди далеко. Помочь не смогут! А воинов, гляжу, тут много. Вчетвером мы от них отбиться не сумеем!

– Не переживай, брат, – с лица ярла по-прежнему не сходила улыбка. – Я велел нашим викингам сжечь крепость и перерезать всех жителей, если мы до утра не вернёмся в лагерь! Думаю, они смогут это сделать!

– Здесь очень гостеприимные люди! – возразил ему Шукша. – Сами увидите. Никто нас убивать не собирается!

Викинги прошли через ворота и остановились напротив поджидающих их хозяев крепости.

– Рад приветствовать вас, ярлы, в нашем посёлке Борча! – сделал шаг навстречу гостям крупный мужчина. – Моё имя Станил. Вожди нашего союза племён доверили мне править этой крепостью и всеми людьми, живущими вокруг неё. Приглашаю вас в мой дом! Нас ждёт обильная еда и хороший долгий разговор.

…Аскольд тяжело вздохнул, потянулся и, отчаявшись уснуть, поднялся на ноги и направился к выходу.

Его ждал Варах.

Он надеялся, что там, у реки, сможет привести свои мысли и чувства в порядок и даже немного поспать на берегу.

Глава 11

Рано утром Радовит отплыл из посёлка по реке на своей утлой лодчонке и к вечеру уже взошёл на пирс в Новогороде. Пёхом через большое болото можно было бы и быстрей добраться, но не хотелось ему лезть в трясину. Побаивался молодой человек в одиночку туда соваться. Ну а в обход по наезженной дороге пришлось бы два дня ноги глушить или брать с собой любимого коня. Пожалел он его и свёл во двор к Янине. Решил лодкой пожертвовать. Уж коли уведут её от городского пирса, и не шибко жалко станет, другую такую быстро сладить сумеет.

Солнце начало клониться к лесу, и лишь тогда нашёл парень дом родичей своих.

С Хотимиром иногда у них останавливались, когда в Новогороде бывать доводилось наездами.

Знал Радовит, что младшую сестру отца Ладиславу ещё в юности сосватали за сына городского кузнеца Огневеда. Жить они начали дружно, работы никакой не чурались. Народили четверых сыновей и двух дочерей. С годами новый родич знатным мастером стал. Оружие и доспехи ковал для княжой дружины, а сыны ему во всём помогали. Деньги у них водились хорошие, а потому к дому пристроек несколько возвели, чтобы не в тесноте жить. А как иначе, ведь внуки уже пошли. Родичей всегда с любовью и почётом привечали, ни в чём не отказывали, да и в посёлок сами нет-нет, а заезжали с оказией. В последний раз все вместе виделись совсем недавно, на тризне по Хотимиру.

Вот и в этот раз, стоя перед дверью дома, он не сомневался, что его приютят, накормят и укажут место, где можно поспать. И даже помогут в ратную дружину княжью попасть. Сильно на кузнеца Радовит надеялся, поскольку дружбу тот водил с сотскими, да и сам тысяцкий к нему в кузню частенько захаживал.

– Эй, хозяева! – крикнул молодой человек, не решаясь распахнуть дверь и перешагнуть порог дома. – Гостей принимаете?

– Кто там ещё на ночь глядючи? – донёсся из-за стены такой знакомый густой и зычный голос Огневеда.

– Это я, Радовит, твой родич! – отозвался он с улыбкой.

Дверь распахнулась настежь, и в проёме медленно появилась ширококостная оплывшая фигура старого кузнеца.

– Рад приветствовать тебя, паря! – добродушно проворчал хозяин, делая два шага вперёд и осторожно обнимая племянника. – У нас остановишься или дальше пойдёшь?

– Некуда мне идти, – улыбнулся молодой человек. – Нет никого в Новогороде ближе вас.

– Что ж, на дворе ночевать не оставлю, – фыркнул Огневед. – Места всем хватит. Заходи, Ладислава рада тебе будет.

Он повернул голову в сторону двери и прокричал:

– Эгей, бабы, встречайте родича, накрывайте на стол!

Вслед за кузнецом, нагнув голову под притолоку, Радовит вошёл в полумрак большого дома, слабо освещаемого двумя сальными коптящими свечами.

Всё здесь было ему знакомо и понятно.

Длинный деревянный стол в левой части, со стоящими вокруг него скамьями, вмещал всех здешних жителей. С правой стороны возвышалась приземистая каменная печь. Вдоль стен располагались широкие лавки для сна и отдыха людей, а в дальней стене виднелся ещё один вход, ведущий в большую клеть, из которой, как Радовит помнил, три двери выходили в другие пристройки к дому. Сколько их было там дальше, он даже не знал, поскольку ещё не во всех концах успел побывать.

Тёплые мягкие руки тётушки обхватили его голову и потянули вниз.

Ладислава прижалась к щеке губами и тихонько прошептала:

– Один ты в посёлке остался, бедняжка! Как жить-то теперь будешь?

По её морщинистым щекам потекли слёзы, и Радовит испугался, что она вот-вот зарыдает.

– Чего это один остался? – забубнил позади кузнец. – Второй братец твой Буеслав с сынком своим Маруном недалече проживают.

– Ага, прибегут, помогут, из беды выручат! – отмахнулась от него старушка. – Ты уж окончательно из ума выжил, коли такое говоришь!

От этой перебранки на душе у молодого человека сразу полегчало. Он окончательно уверился, что может полностью положиться на этих своих родичей.

– Не слушай их, молодчик! – подошла к нему невестка кузнеца – Солоха, жена его старшего сына. – Садись за стол, вечерять будешь! Других не зову, все уже сыты.

Она не торопясь принесла доску длиною с локоть, на которой лежали крупно нарезанные куски жареного мяса, копчёной рыбы и хлеба, поставила возле неё пару кувшинов с пивом.

Огневед устроился на скамье напротив Радовита, разлил пахучее пиво по глиняным чашам и кивком головы предложил племяшу промочить горло.

– Что привело тебя в город, друже? – заговорил кузнец, пристально глядя на родича. – Мы думали, ты после смерти Хотимира останешься в посёлке, женишься, наплодишь кучу детишек и будешь иногда вместе с ними заезжать к нам в гости. А тут, вижу, решил покинуть отчий дом? Уж не навсегда ли?

– Нет-нет, – замотал головой молодой человек. – Мне надобно один завет отца исполнить, а потом я домой возвернусь.

– Лады, – похлопал ладонью по столу кузнец. – О делах твоих спрашивать не буду. Захочешь, сам расскажешь. Тебе помощь моя нужна?

– Кабы сам мог всё решить, в твой дом не пришёл!

– Сказывай, – с улыбкой почесал пятернёй затылок Огневед. – Будем думать, как молодому родичу помочь.

Отхлебнув из чаши изрядную порцию пива, Радовит заговорил:

– Перед смертью отец сказал мне, что наш князь Рюрик собирает в Новогороде дружины, дабы пойти войной на хазарского царевича Ахтуба.

– Верно говоришь, – кивнул в ответ хозяин дома. – Много лет назад поклялся князь перед народом и воинами своими, что не простит хазарам осады Новогорода. Вот и пришла пора клятву ту сдержать. Скоро, совсем уже скоро поплывут сотни лодий по рекам в степи чужие! За каждого убиенного новогородца возьмёт Рюрик по нескольку жизней вражьих.

– Велел мне Хотимир идти в поход сей и быть поближе к самому князю, – продолжил речь свою молодой человек. – Должон я славой воинской себя покрыть и на глаза ему попасться.

– Ишь ты, – произнёс кузнец. – Не знаю, что вы с отцом удумали и зачем это надобно, но тяжко такое по уму исполнить. Тебя ж не возьмут в ближнюю конную дружину княжью, где боляре его наипервейшие собраны, прошедшие вместе с ним через кровь и сражения. К ратным гридям новогородским тоже не попасть. Эти парни в строю биться копьями и мечами долгие годы обучаются. Ежели в дружины к другим князьям или племенным вождям податься, то в сече далече от Рюрика будешь и не увидит он тебя. Ещё собираются под его рукой наёмники-викинги. Много их. Воины они отменные. Но ты и сам, мыслю так, к ним не пойдёшь. Вот по всему и выходит, что, коли хочешь на войну, придётся к молодшим людям пристать, простым пешцом сделаться! А средь них совсем трудно себя показать будет. Сам знаешь, те пешцы в битвах на убой идут, ими во перво́й черёд жертвуют, под удар ворога подставляют.

Огневед замолчал и наморщил лоб, словно ему в голову пришла какая-то новая мысль.

– Зато когда крепость Баркату брать будете, можно на глазах у князя первым по лестнице на стену взобраться или же в проём ворот поперёд всех ворваться. Вот тогда Рюрик тебя и заприметит.

Оба замолчали, представляя каждый свою картину битвы.

– Во-во! – вступила в разговор мужчин Ладислава. – Ежели племяш первым полезет, то первым его и убьют!

– Тьфу на тебя! – выругался кузнец. – Мы о славе и почестях, а ты о смерти!

– Так в сражении том ещё уцелеть как-то надобно, – не сдавалась старуха. – А для этого оружие хорошее и добрый доспех Радовиту сильно бы пригодились.

– Ну-у-у, – махнул рукой кузнец, понимая, куда клонит разговор жена. – Этого добра у меня ещё много осталось. Всяко уж родичу поможем!

– Нет у меня таких больших денег, чтобы заплатить тебе, – скривился лицом молодой человек. – Думал, за счёт казны государевой народу оружие и доспехи дают. Ведь на битву под княжью руку люди идут.

– Дружину и гридей своих Рюрик содержит, то верно! А пешцов в войско племена и роды должны готовить, потому сами их обувают-одевают да на войну шлют. Вот только, окромя копья, щита да лука со стрелами, им похвастать нечем. Меч дорог шибко, а о доспехе можно и не мечтать. Ты погодь немного.

С трудом поднявшись из-за стола, Огневед вразвалку направился к дальней двери и вскоре скрылся за ней.

– Болеть стал часто хозяин наш, – вслед ему заохала Ладислава. – Всю жизнь на ногах провёл, теперь ноют они у него к дождю. А от огня и воздуха горячего кашель грудной по ночам мучает, спит Огневед плохо, но дело своё не бросает, по-прежнему из кузни целыми днями не выходит.

Поговорить они не успели.

Дверь снова распахнулась, и через порог шагнул кузнец, неся в руках и на плече оружие.

Первым делом он положил на стол овальной формы деревянный щит, набранный из дубовых плашек, окантованный по краю металлической полосой и усиленный скрепами. В центре щита выделялся выпуклый умбон.

Поверх него лёг меч в кожаных ножнах с поясным и плечевым ремнями, а уж потом копьё с древком чуть более четырёх локтей в длину и широким листовидным наконечником.

– Лук мы утром при свете по росту и руке подберём, – загудел простуженным голосом Огневед. – Стрелы у меня остались, но мало их будет. Сам сделаешь. А для этого наконечников мешочек дам, они тебе сгодятся. Зато рубаха кольчужная с длинными рукавами точно впору придётся.

Кузнец поставил на стол небольшой холщовый мешок, развязал у него горловину, перевернул её вниз и потянул за углы. На досках осталась лежать груда металлических колец. Хозяин дома положил на неё руки и одним ловким движением поднял вверх сверкающую рубаху с косым воротом и несколько раз повернул её, показывая со всех сторон.

– Хороша кольчужка, – в голосе старика слышалась гордость. – Тебе до колен будет. А в этом мешке шлем, наручи и поножи. Посмотришь их завтра на свету. Почитай, ты уже и готов в поход идти! Днём ещё сведу с другом моим – сотским Далятой из княжой дружины. Думаю, он сможет чем-нибудь помочь.

Радовит почувствовал, как на глазах его выступили слёзы, а сердце бешено застучало в груди.

Молодой человек догадывался, что Огневед и Ладислава хорошо к нему относятся, но не так же, как к собственному сыну?

Преисполненный благодарности, он шагнул к стоящему возле стола кузнецу и обнял его за плечи.

– Как и чем смогу отблагодарить тебя? – воскликнул прерывающимся от волнения голосом Радовит.

– Когда вернёшься домой с почестями, тогда поговорим, – улыбнулся Огневед. – Ну а ежели боги от тебя отвернутся, то мы добрым словом помянем!

– Садитесь за стол, – раздался довольный голос хозяйки. – Гостю силы подкрепить надо и спать ложиться. О чём не договорили, утром всё друг дружке скажете.

И уже вскоре, устроившись на широкой лавке у стены, успокоенный и расслабленный Радовит сквозь тягучую дремоту ещё успел подумать о том, как же всё хорошо для него начинает складываться.

Глава 12

К вечеру задул сильный ветер, поднимая пыль с ведущей к крепости дороги, утоптанной тысячами ног. Мелкие песчинки начали забивать глаза и поскрипывать на зубах у стоящего на высокой крепостной стене царевича, вынуждая спуститься вниз и скрыться в своих покоях. Здесь, в тишине и полумраке, он мог подумать о дальнейшей судьбе Баркату и его жителей, а также принять нужные для себя решения.

Не успел Ахтуб разложить на столе карты Хазарии и чертежи крепостных стен, как со стороны ворот понеслись крики, и тут же громкий топот копыт десятков лошадей дал понять ему, что в город прибыл какой-то знатный человек в сопровождении большой охраны.

Вездесущий телохранитель Накиб возник перед ним бесшумно, словно ниоткуда, и негромко произнёс:

– Господин! К тебе пожаловал тудун Насрулла!

– Зови! Зови! – нетерпеливо буркнул Ахтуб, приподнимаясь из кресла и выходя из-за стола навстречу уже идущему к нему быстрым шагом гостю.

– Не надо меня звать! – загремел стремительно приближающийся худощавый человек высокого роста с аккуратной чёрной бородкой на лице. – Я прискакал не в гости, а к себе домой, где меня ждёт мой друг и родич!

Насрулла обнял царевича за плечи и дважды коснулся щекой его щеки.

Улыбка на тонких губах прибывшего тудуна не смогла обмануть Ахтуба. В глазах друга он увидел печаль и какую-то непонятную злость.

– Ты проездом в Баркату оказался или по делам ко мне заглянул? – первым заговорил царевич. – Я уж сам подумывал к тебе гонцов слать, помощи хотел просить!

– Знаю я, знаю обо всём! – перебил его друг. – Был я в ставке бека в Казаре, когда туда твои гонцы прискакали. Позвал меня к себе джавишгар Вакил, показал твоё послание. Долго с ним говорили. Вот потому в Баркату я сам и примчался, чтобы от меня узнал ты обо всём.

– Присаживайся, уважаемый Насрулла, – приглашающим жестом Ахтуб указал на расстеленный у стены ковёр, обложенный разноцветными подушками. – Похоже, нам предстоит длинный разговор.

Он махнул рукой Накибу и жестом показал, что нужно сделать.

Пока гость удобно устраивался, двое слуг внесли подносы, уставленные серебряными кувшинами с вином, сладостями и фруктами.

Разлив по кубкам жидкость, родичи сделали по нескольку маленьких глотков, оценивая вкус и аромат, и надолго замолчали.

– Не придёт никто к тебе на помощь, – заговорил, наконец, Насрулла. – Ходил джавишгар Вакил к беку Ханукке и рассказал ему об ожидаемом походе на Баркату князя Рюрика. Сначала бек разгневался, решил собрать войска и обрушиться всей силой на Новогород, чтобы навсегда отвадить соседа от мыслей о войне. Но потом позвал он к себе кундур-хакана Шарифа. Что они там вдвоём обсуждали, то джавишгару неведомо. Вот только велел бек никому не вмешиваться в твои с князем распри. И всех тарханов и тудунов о том приказано было предупредить.

– Ну а ты как же? – Царевич непонимающе смотрел на своего друга.

– А мне бек Ханукка велел в Баркату поспешать и передать те же слова, что бек Манассия когда-то тебе сказал: «Сам начал эту войну с Рюриком, сам и заканчивай!»

Ошеломлённый услышанным, Ахтуб долго с ужасом смотрел на родича, не понимая, что же ему делать дальше.

– Как видишь, – нахмурив брови, произнёс Насрулла, – я тоже не смогу тебе помочь. Каждого ослушавшегося повеления бека ждёт смерть!

– Похоже, кроме эльтебера Манаара, мне не на кого больше рассчитывать, – угрюмо выдавил из себя царевич. – Да и тебе незачем рисковать расположением бека Ханукки и оставаться здесь! Уезжай!

– Не горячись, ещё можно что-то придумать, – попытался остановить его тудун.

– Ну да, – кивнул головой Ахтуб. – Оставить Баркату, своих близких и друзей, сесть на коня и сбежать в Саркел? А может, скакать ещё дальше, до самого Казара? Тогда уж точно живым останусь под защитой кагана на радость всем своим родичам, бросившим меня в опасности? Хотя кто знает, может, бек прикажет мне голову отрубить или князю Рюрику выдать, лишь бы только с ним не воевать!

Царевич ненадолго замолчал, после чего поднялся на ноги, показывая этим, что приём закончен, и неожиданно спросил:

– Скажи, если я отправлю к тебе всех жителей города, смогут ли они найти в твоей провинции кров и еду?

– Не сомневайся, – приложил руку к левой стороне груди тудун. – Сделаю всё, что в моих силах.

– Что ж, тогда прощай! Мне нужно о многом подумать! – чётко проговорил Ахтуб, отворачивая в сторону лицо.

Понурив голову и опустив взгляд, Насрулла вышел за двери, и вскоре грохот копыт покидающих город всадников снова наполнил воздух.

Царевич остался в покоях один.

Он улёгся на ковёр, наполнил кубок вином, выпил его, не ощущая вкуса, и откинулся на подушки.

В голове была полная пустота, а в теле чувствовалась усталость.

От своих соглядатаев Ахтуб знал, что через три дня лодьи Рюрика должны будут поднять паруса и двинуться по реке Итиль в сторону Мурома, а уж потом к границе с Хазарией. Пришла пора собирать верные ему войска.

Взгляд царевича скользнул по висящему на стене ковру, с закреплённым на нём оружием, и невольно остановился на кинжале с головкой эфеса в виде полумесяца. Его рукоять и ножны были богато инкрустированы золотом и драгоценными камнями, вызывая желание потрогать их.

Тудун протянул руку и пробежался пальцами по шероховатой поверхности, ощущая кожей силу, исходящую из маленького, но грозного убийцы. А ведь именно он стал предвестником войны между Новогородом и Хазарией полтора десятка лет назад, когда княжич Вадим прислал этот кинжал вместе с просьбой помочь ему захватить власть в Биармии и Гардарике. И царевич тогда привёл на помощь своему другу десять тысяч воинов, собранных у родичей и друзей из разных становищ.

Он вспомнил свой разговор с Вадимом после пира, устроенного в честь прибытия хазар под стены крепости. Тогда они вдвоём пришли на берег реки и долго разговаривали, строя планы на будущее.

В тот раз Ахтуб открылся своему другу и рассказал, что в Хазарии назревает серьёзный раскол среди воинской элиты, окружающей нового бека Манассию. Его поддерживают молодые тарханы, тудуны и эльтеберы. Им противостоит старшее поколение, возглавляемое Хануккой – дядей молодого бека.

Царевич отчётливо помнил, как Вадим тогда рассмеялся:

– Вот уж не думал, что и у вас такая же борьба за власть идёт! А куда же каган смотрит? Почто своё окружение к порядку не призовёт? Неужто ему эти свары нравятся?

И пришлось Ахтубу объяснять своему другу премудрости придворной жизни. Да царевичу и самому хотелось перед кем-то близким высказаться, а потому он торопливо и сбивчиво заговорил:

– Так уж случилось, что когда-то давно прадед Манассии – молодой, но умный, дерзкий и очень удачливый полководец по имени Булан – стал вести многочисленные войны на границах Хазарии, одну за другой присоединяя к ней сопредельные земли, создавая огромную империю. Незаметно он подмял под себя всю воинскую силу, а потом сумел отодвинуть от мирской суеты самого кагана, оставив на его долю божественную часть жизни страны, и основал собственную династию правителей-воинов, назвав её царской и взяв себе звание бека.

– Но ведь тот, кто командует дружиной, собирает подати и распоряжается казной, тот и правит страной! – удивился княжич. – Почему же тогда бек Булан не убрал кагана? Мне кажется, ему это легко было сделать.

– Мог, но не всё здесь просто! – пожал плечами царевич. – Видишь ли, верховным правителем страны в те далёкие годы становился только потомок древнего тюркского рода Ашина. Так решили тюрки, булгары и хазары – самые многочисленные и сильные племена, входившие в состав каганата. Менять их волю бек не осмелился.

– А потом? – Вадим уже с большим интересом слушал своего друга. – Ведь каганат разросся, вобрал в себя много разных племён, кочевых народов, а потому влияние тюрок уменьшилось.

– Ну да, – кивнул головой Ахтуб. – Добавились буртасы, авары, аланы, остатки гуннов, словены, русы, евреи и даже дружины варягов. Всех не упомнишь. Вот только против кагана никто не выступал, его почитали и боялись! Хотя эти народы поклонялись разным богам, но ни одна из религий не преследовалась и не унижалась. Да и покорённые союзы племён жили довольно свободно. Их вожди могли создавать свои дружины, вести войны с врагами, заключать договоры. Сам знаешь, стоило кочевнику сесть на коня, взять в руки оружие, и он уже воин! Но если бек начинал большую войну, то по его повелению все тудуны и эльтеберы должны были присылать ему установленное число своих людей для ополчения. Но кроме этих войск у него имелась большая, хорошо вооружённая и обученная гвардия – дружина тяжёлой конницы и несколько тысяч отборных лучников. Тоже конных. Их лагеря всегда располагались возле ставки Булана, содержались за счёт казны и сначала набирались из мусульман, но потом сильно разбавились славянами, русами и варягами. Возглавлял войска везир. Подчинялся он только беку. Эту страшную силу Булан мог направить на войну с соседями или на подавление мятежа внутри страны.

– И как всем каганатом управляли? – почесал затылок княжич.

– Так ведь главные войска находились в одних руках, да и суды, скорые на расправу, в стране имелись. Отдельные для мусульман, христиан, иудеев и язычников.

Царевич перевёл дух, но тут же продолжил:

– А каган… беку он ничем и не мешал. Жил в роскоши в своём дворце на острове в окружении слуг, многочисленных жён и несколько раз в году выезжал в город в сопровождении стражи. Лица его никто не мог видеть. Люди должны были лежать ниц и головой в сторону движущейся процессии, а поднимались на ноги, когда раздавался разрешающий крик распорядителя.

– Ну и ну, – только и смог произнести Вадим. – О таком я даже не слыхивал! И всё же дозволь спросить тебя: зачем этот каган нужен народам Хазарии?

– Принято считать, – тяжело вздохнув, снова заговорил царевич, – что каган обладает божественной силой. Он способен спасти от гибели урожай, вызвать дождь, отвести любую беду и даже одним лишь видом своего лица обратить в бегство вражеские войска!

– Ты надо мной смеёшься? – фыркнул княжич. – Хочешь сказать, что сам в это веришь?

– Каган мне неинтересен, – махнул рукой Ахтуб. – Этот правитель нужен тёмным и забитым людям. А их в каганате очень много. Они молятся на него, как на бога. И пусть. Меня же больше волнует бек, от которого зависит моя жизнь и благополучие близких мне людей.

– Но я знаю, что ты – царевич, родич бека и даже его друг. Или ошибаюсь? Чего же тебе приходится бояться?

– Позволь, я закончу свой рассказ о Булане?

– Прости, я задаю слишком много вопросов и сам же не позволяю тебе на них отвечать. Не обижайся и продолжай!

Ахтуб помолчал, собираясь с мыслями, и снова заговорил:

– Сначала племена хазар были язычниками и поклонялись солнцу, огню, воде и своим многочисленным богам. Но потом как-то так вышло, что Булан вместе со своим окружением попал под влияние евреев и принял иудаизм. И после этого из Византии, Персии и других стран к нему повалили толпы евреев-беженцев. Всех их приветливо встречали, помогали устроиться на новом месте. Они заселяли целые кварталы в крупных городах, выдавливая оттуда мусульман, славян и язычников. Евреи привезли в Хазарию деньги и с их помощью покупали себе самые главные должности при дворе бека и даже в его войсках. А вскоре наложили свои руки на сбор податей, плату за провоз товаров по рекам и переволокам. Но тут уже не выдержали тарханы и тудуны, у которых из рук уходила власть, а с нею и богатства. Начались споры и тяжбы с новой элитой, окружившей бека, а потом и междоусобные войны.

– И что сделал Булан?

– Он отдал приказ своей гвардии усмирить непокорные народы.

– Ну и чем всё закончилось? – Вадим равнодушно и даже снисходительно смотрел на царевича, как будто всё ему было известно заранее.

– Везир, командовавший гвардией бека, собрал верные войска и вместе с семьями повёл вверх по течению Итиль. С ним ушли племена и дружины воинственных эльтеберов, не пожелавших оставаться под властью евреев. Навсегда. Для Хазарии это оказалось страшным ударом, ведь её покинуло более половины воинов. Причём самых лучших. А сколь много простого народу последовало за восставшими тарханами, тудунами и эльтеберами, то и сосчитать невозможно.

– Ты знаешь имя этого везира?

– Он был то ли из словен, то ли из русов, а может, даже иранец. Звали его Годос, – Ахтуб безразлично пожал плечами.

– Что? – вскричал княжич. – Уж не тот ли это Годислав, создавший Биармию, Гардарику и Новогород, а также ставший зачинателем великого княжеского рода?

Царевич видел, как жаром обдало щёки Вадима. Княжич с силой провёл ладонями по лицу и задумчиво произнёс, глядя на замолчавшего друга:

– Даже я такого не ожидал!

– После Булана быстро сменилось несколько каганов и беков, – опять заговорил Ахтуб. – Они ничем мне не запомнились, как и их имена. А вот потом власть перешла в руки бека Обадии. Он стал иудеем и решил установить иудаизм по всему каганату, но для этого нужно было сместить династию Ашина. Это сделали руками мусульман. И снова восстали многие племена и окраинные провинции, началась долгая война. Ну а закончилась она тем, что страну покинули буртасы, булгары, много христиан и мусульман. Каганат сильно ослаб, чем воспользовалась Византия, отхватив у него большие куски плодородных земель с помощью печенегов.

– Ты хочешь сказать, что теперь Хазария не может сама себя защитить? – в изумлении поднял брови княжич.

– Нет-нет! – царевич замахал обеими руками. – Каганат по-прежнему силён. Денег у бека и иудейской знати очень много, а потому наёмные войска будут защищать страну от любых врагов.

– Так что же тебя беспокоит? Какие мысли жить не дают?

– Хочу помочь молодому беку Манассии! – Ахтуб грустно улыбнулся. – Вот только не знаю, как это сделать. Он пошёл по пути своего отца Изекии и теперь сам предпринимает попытки избавить страну от евреев и их религии. Даже я вижу, как Хазария превращается в страну торговцев. Воинов здесь остаётся всё меньше и меньше. Скоро наступит день, когда правители соседних стран поймут, что тут творится, и уничтожат каганат. Ты же был с посольством в Казаре на приёме у бека. Помнишь этот большой красивый город? Он тоже постепенно становится одним огромным базаром!

– У нас его все почему-то называют Итилем, – задумчиво произнёс княжич.

– Ну да, – фыркнул Ахтуб. – О том мне известно. Это арабы первыми стали реку Итиль путать с именем города, а потом уже византийцы своей такой же глупости ещё добавили. Мы же, хазары, нашу столицу всегда Казаром называли!

– И что ты хочешь услышать от меня? – Теперь уже Вадим окончательно понял, к чему вёл разговор царевич.

– Когда станешь князем Биармии, Гардарики и Новогорода, помоги мне и моему другу беку Манассии навести в каганате порядок и выгнать евреев из нашей страны. Думаю, от этого нам обоим будет большая польза!

Ахтуб протянул открытую ладонь навстречу княжичу, молча скрепляя этим рукопожатием ожидаемый будущий союз между соседними государствами.

…Царевич потряс головой, прогоняя воспоминания, ещё раз наполнил кубок вином и разом осушил его.

«Как жаль, что нашим с Вадимом планам не суждено было сбыться! – промелькнула в голове мысль. – Теперь же за свои глупости придётся расплачиваться».

Ахтуб вытянулся во весь рост на ложе, расслабился и тут же провалился в тяжкий душный сон.

Глава 13

Сидя за столом на любимом месте ярла Эйнара, Рюрик смотрел на неё с долей жалости и даже какой-то детской обидой.

За прошедшие десять лет она изменилась ещё больше, превратившись в самую настоящую старуху. Её прежде прекрасные густые рыжие волосы давно покрылись снежной пылью, лицо избороздили морщины, нос заострился, а пальцы рук высохли. Но вот глаза матери, огромные и ясные, по-прежнему смотрели на него с обожанием и любовью. Такой он Мэву не знал. Не помнил. Да и ему самому годов уже было о-го-го! Волосы и борода тоже с проседью.

Князь отвёл взгляд в сторону и заговорил:

– Когда шли от пирса к дому, я ничего не мог сказать. Слишком шумно было.

Она молча и всё понимающе кивнула в ответ.

– Надеюсь, теперь, когда мы здесь, можно будет спокойно поговорить! – Рюрик улыбнулся и положил свою тяжёлую ладонь на сгиб её руки. – Я очень рад быть подле тебя, Мэва!

– Я видела, ты привёл с собой много драккаров и воинов, сын! Где нам их всех размещать? – улыбнулась женщина. – И неужели хочешь воевать с конунгом и его ярлами?

– Пока ещё не решил, – пожал плечами князь. – Посмотрим, что конунг Дрётт мне предложит! Потом поговорим с моим дедом ярлом Харальдом. Узнаем, что он хочет.

– А как тебя пропустили в наш фьорд четыре драккара ярлов Сверра и Дьярви? – непонимающе посмотрела на него мать. – Они ведь стоят у входа и ждут, когда мои викинги выйдут в море, чтобы разделаться там с ними! Из-за них я велела вытащить наши два драккара из воды и перетащить в озеро. В то самое, где в сильную жару купаются люди. Помнишь его?

– Забудь об этой засаде, – махнул рукой Рюрик. – Теперь у тебя шесть драккаров вместо двух! А скоро станет ещё больше!

– Что? – Мэва в ужасе вскочила на ноги. – Ты начал войну на побережье? Перебил всех викингов на этих драккарах?

– Успокойся, мать! – голос князя набрал силу и был слышен даже в дальних уголках огромной залы. – Если для вашего с дедом спокойствия понадобится выжечь огнём все фьорды на побережье и вздёрнуть конунга и его ярлов на деревья, не сомневайся, я так и сделаю!

Он вышел из-за стола, положил руки на худенькие плечи Мэвы, заставил её сесть в кресло, а сам, словно каменная глыба, навис сверху над ней.

– Пора закончить твою тяжбу с соседями! Надеюсь, ты ещё помнишь Бейнира и Флоси?

– Как же можно забыть друзей? – подняла на него глаза мать.

– Пока мы тут сидим за столом, они уже плывут во фьорды к твоим соседям-ярлам! У каждого из них по девяти драккаров. Думаю, этого им хватит. Я приказал привезти сюда и бросить к твоим ногам Сверра и Дьярви! Если не удастся взять их живыми, то перед тобой положат головы ярлов! Через три или четыре дня Бейнир и Флоси уже будут здесь! Ну а потом я займусь конунгом! Нужно успеть всё сделать до холодов.

Мэва с ужасом смотрела на него и не могла произнести ни слова.

Наконец она откашлялась и тихо спросила:

– Ты теперь так силён, что можешь вершить судьбы стран и конунгов?

– Твой сын стал правителем Биармии, Гардарики и Новогорода, мать! Под моей рукой тысяча драккаров и лодий! Больше сотни тысяч воинов!

Внезапно успокоившись, он уселся рядом с Мэвой и уже вполне миролюбиво произнёс:

– Я приготовил тебе хороший подарок. Эй, Воислав, подойди к нам!

Высокий стройный юноша, сидящий неподалёку, стремительно вскочил со своего места, подошёл к ним и замер, не зная, что ему делать дальше.

– Этот молодой воин – твой внук! – улыбнулся Рюрик. – Он сын моего погибшего брата Трувора.

Князь на мгновение замолчал, но тут же добавил:

– И твоего сына Альрика!

– Воислав говорит на нашем языке? – спросила она, любуясь юношей.

– С самого раннего детства! – Рюрик тоже одобрительно поглядывал на своего племянника. – Рос он среди викингов, новогородцев, хазар и печенегов. Много языков знает. Я их с его матерью Лесей после смерти Трувора из Изборска забрал к себе в Новогород. Хотел из парня воеводу молодого для Новогорода вырастить. Теперь же, похоже, придётся Воислава здесь оставить!

– Зачем? – удивлённо спросила Мэва.

– Так ведь кроме меня он единственный законный наследник мужского рода после ярла Харальда и ярла Эйнара! Если Воислав останется на побережье, то никакой конунг уже не сможет забрать ваши с дедом фьорды! Тинг ему это не позволит!

– Я смотрю, – улыбнулась мать, – ты думаешь и говоришь как настоящий конунг!

– Страна подо мной большая, народов много, всеми управлять надо, а потому мысли и дела должны быть прямыми и правильными!

Мать одарила его лучезарной улыбкой и каким-то новым взглядом. В нём он уловил не только любовь, но и распирающую её гордость.

За него. Старшего своего сына Антона, а нынче правителя Биармии, Гардарики и Новогорода конунга-князя Рюрика.

А через три дня все драккары новогородской армады вернулись во фьорд.

Теперь уже многочисленные жители посёлка безбоязненно высыпали на берег встречать своих освободителей.

Бейнир и Флоси рассказали, что захват ярлов Сверра и Дьярви прошёл легко и без большой крови.

Повсюду местные жители решили, что входящие в их фьорды драккары ведёт конунг Дрётт, а потому даже не вооружились, чтобы дать отпор врагу. Да и нельзя было подумать, что десяток драккаров мог привести кто-то, кроме конунга.

А уж когда чужие викинги и ратники споро высадились на пирс и берег, было слишком поздно. Люди растерялись. Пришлых воинов оказалось так много, что за мечи и секиры взялась только охрана ярлов, но её тут же перебили.

Помня наказ Рюрика, Бейнир и Флоси смогли удержать своих воинов от резни. Жителей посёлков согнали на берег, а их дома разграбили, унося оружие и все найденные ценности. Забрали и драккары, оставив по одному на каждый фьорд, чтобы люди могли выжить.

Как и обещал князь, избитых и окровавленных соседей-ярлов приволокли в дом Мэвы и поставили перед ней на колени.

– Вот ваши с ярлом Харальдом обидчики и враги, Мэва! – просто и спокойно сказал Бейнир. – Они в твоей власти, можешь сполна исполнить свою месть!

Хозяйка фьорда сидела в своём кресле, испуганно смотрела на копошащихся у её ног людей и не знала, что ей с ними делать.

Ещё совсем недавно эти ярлы открыто издевались над ней, казались такими гордыми и высокомерными, грозились голой и босой прогнать её через весь посёлок, унизить перед его жителями, а потом повесить на берегу.

И теперь они перед ней, раздавленные и опозоренные, прячущие взгляд и не смеющие открыть рот, чтобы произнести хоть слово.

Но это были ярлы! Ярлы!

С детства внушаемое преклонение и страх перед ними впитался с молоком матери и навсегда сохранялся в сознании каждого жителя многочисленных фьордов.

Внутри Мэвы чувство ненависти к этим двум людям сжигало всю её сущность, а уважение к их званию гасило это пламя и требовало снисхождения.

– Не могу! – хрипло выдавила она из себя. – И не я должна решать их судьбу!

Она прикрыла лицо руками и отвернулась в сторону, чтобы не видеть пленников.

– Так тому и быть. – Рюрик понял, что мать не может покарать своих обидчиков, а потому это придётся сделать ему самому.

Он подошёл к стоящим на коленях ярлам и негромко спросил:

– Почему вы продолжили преследовать мою мать? Ведь тинг после смертного поединка признал вас виновными, да ещё взыскал в пользу Мэвы нанесённый ущерб? Может, я ошибаюсь?

– Нельзя женщине быть мужчиной, управлять фьордом, драккарами и викингами! – заговорил ярл Дьярви. – Да ты и сам знаешь, что её дело – дом, хозяйство и дети! Твоя же мать считает себя ярлом! А такого не должно быть!

– Но не вам это решать! – угрюмо произнёс князь. – Есть тинг, конунг, отец Мэвы, ярл Харальд, а также я – её сын!

– Ты теперь конунг в другой стране и никогда сюда не вернёшься, – вступил в разговор ярл Сверр. – Мы знаем, что твой младший брат князь Трувор погиб, а дед слишком стар, чтобы править двумя фьордами. Больше мужчин в вашем роду нет! Некому становиться ярлами! Пришла пора поменять хозяина в посёлке Мэвы, а потом и в посёлке ярла Харальда!

– Вот тут ты ошибаешься, ярл! – возвысил голос Рюрик. – Есть ещё сын князя Трувора. И он здесь! Ему предстоит править. Воислав!

Юноша подошёл и встал рядом.

– Какая кара ждёт мучителей твоей бабки Мэвы, а теперь и твоих врагов, возжелавших лишить её и тебя богатств и имущества?

– Смерть! – выдохнул Воислав.

– Ты сказал своё слово, будущий ярл, – нахмурил брови Рюрик. – Пусть так и будет!

Он повернулся к стоящим позади него викингам.

– Поднимите их. Отведите на берег и повесьте на деревьях!

В голосе князя слышались полное спокойствие и равнодушие.

– Ты не посмеешь это сделать! – взревел Дьярви. – Мы же всё-таки ярлы!

– А когда вы мою мать хотели повесить, вы ж не говорили, что она женщина-ярл и нельзя её казнить? Уведите их!

– Тебе придётся отвечать перед конунгом Дрёттом! – в бешенстве закричал Сверр.

– Если это мне будет нужно, я повешу и его! – прозвучал холодный ответ.

Когда шаги и крики людей за дверью дома стихли, Рюрик сел в кресло, окинул взглядом собравшихся людей и громко, чётко произнёс:

– Два дня пусть люди отдохнут, а потом поплывём разговаривать с конунгом Дрёттом!

И уже в который раз за день князь уловил на себе испуганный взгляд Мэвы.

Похоже, она до конца так и не поверила, что её сын может влиять на судьбы стран и их правителей.

Глава 14

При его приближении стражники поднялись на ноги с лежащего возле ворот обрубка бревна и преградили ему путь.

– Прости, князь! – заговорил старший. – Не можно тебя выпускать из крепости одного, без телохранителей. Ежели что случится, мне голову оторвут!

– А до этого я сам вам их отсеку! – Рука Аскольда потянулась к висевшему на боку мечу в ножнах.

– Ладно, ладно, княже! – Воин сделал два шага в сторону, освобождая проход к воротам. – Только возьми с собой огонь! Негоже в темноте бродить!

Приняв из рук стражника факел, Аскольд шагнул в приоткрытый тёмный проём ворот.

Он совсем не беспокоился о собственной безопасности. Разбои и грабежи в окрестностях крепости были редки. Ими в основном промышляли отторгнутые общинами изгои, объединившиеся в малые группы. Не имея оружия для охоты и снастей для рыбной ловли, они поджидали беспечных путников на полянах в лесах и даже на окраинах посёлков.

Князь неспешно прошагал по утоптанной сотнями ног тропинке к тому месту на берегу Вараха, где обычно лежали ошкуренные брёвна, на которых он любил сидеть и даже лежать.

Свет факела выхватывал из темноты ближние кусты, тихую гладь воды и заваленный древесной корой песок.

Брёвен здесь оставалось уже совсем мало.

Князь выбрал четыре самых крупных и прилёг поперёк них, воткнув справа от себя в землю факел.

Запахи древесины, едва слышимый плеск воды и какие-то далёкие непонятные звуки всегда благотворно действовали на Аскольда.

Вот и теперь грустные воспоминания, теснясь и толкаясь, врывались в его сознание.

Как бы со стороны он увидел себя в доме вождя Станила в посёлке Борча.

Шукша не обманул ярлов: гостеприимные хозяева выставили на стол всё, чем богаты местные земли, реки и озёра. Жареное, копчёное и тушёное мясо зверя, птицы и рыбы было разложено по большим блюдам. Горками лежали пироги, блины и хлеба́. Сверху заботливые женские руки положили толстые пучки разной зелени. Перед всеми стояли большие глиняные кубки и чаши, пузатые кувшины с напитками. Всё это изобилие исходило такими ароматами, что Аскольд невольно сглотнул слюну и сильно потянул носом вкусные запахи.

Это сразу же заметил хозяин дома.

– Присаживайтесь, гости дорогие! – показал он рукой на широкую скамью у стола. – Не пристало морить путников голодом. Знамо, отощать успели, покуда из Новогорода до нас добрались.

Викинги не заставили себя долго ждать и начали поспешно рассаживаться за столом. Компанию им составил десяток местных мужиков. По всему было видно, что это начальные люди, самые ближние к Станилу.

Слуги, бесшумно появившиеся за спинами гостей, быстро разлили по большим кубкам мёд и незаметно отошли к бревенчатой стене.

– Предлагаю всем выпить за здоровье правителя Биармии, Гардарики и Новогорода князя Рюрика, а также посетивших нас его посланцев – чужеземных ярлов! – громко и торжественно произнёс хозяин. – Пусть их поход будет лёгок и удачен!

Викинги приветственным движением подняли вверх кубки, вразнобой прокричали слова благодарности и дружно выпили сладкую тягучую жидкость.

Аскольд почувствовал, как пряный запах трав ударил в нос, слегка закружив голову.

Но он, уже не обращая ни на что внимания, потянулся одной рукой к источающему жир и аромат куску жареной кабанятины, а второй ухватился за горбушку пшеничного хлеба. Его острые зубы рвали и перемалывали волокна мяса и мягкую воздушность хлеба. Как он выглядит со стороны, об этом ярл тоже не задумывался.

Разговоров за столом не было слышно. Хозяева вяло пережёвывали пищу, изредка бросая взгляды на урчащих от удовольствия гостей.

И лишь когда все викинги с осоловелыми глазами откинулись на спинку скамьи, снова заговорил Станил:

– Вижу, наши гости насытились! Налейте им ещё!

Слуги тут же бросились выполнять команду.

– Теперь я предлагаю всем выпить за дружбу между союзом наших племён и Новогородом в лице посетивших Борчу уважаемых гостей! Надеюсь, это не последняя встреча с вами, ярлы!

Отхлебнув изрядный глоток из своего кубка, расслабленный и довольный, Аскольд снисходительно поглядывал по сторонам, стараясь по лицам оценить настроение хозяев и их отношение к викингам.

Как это ни странно, окружающие люди смотрели на незваных гостей с любопытством и безо всякого страха, хотя знали наверняка о приписываемых им зверствах в войнах и сражениях.

Ярл Дир движением руки попросил ещё раз наполнить кубки, поднялся на ноги и негромко произнёс:

– Мы с братом в поисках лучшей доли давно покинули свой фьорд и посёлок, расположенный на небольшом клочке земли в скалах. Жизнь там трудна и голодна. Всё, что у нас было ценного – это сила, храбрость и умение воевать! А потому мы нанялись на службу к правителю Биармии, Гардарики и Новогорода князю Рюрику. И вот наша служба подошла к концу. Князь отпустил дружину на поиск земель, где мы могли бы основать собственное государство. Пусть маленькое, но своё! Нам захотелось к морю, но не к холодному, как дома, а к тёплому Хазарскому морю. Проезжая через ваши территории, мы видели, что они обильны и богаты зверем, птицей, рыбой, здесь много лесов и пахотных земель. Так и хотелось остановиться и остаться тут навсегда, но дружина продолжит свой путь. Мы признательны вам, жители Борчи, за радушный приём! Ваш вождь верит, что эта наша встреча была не последней. Мне тоже хотелось бы на это надеяться!

Он обвёл взглядом собравшихся людей и закончил свою речь:

– Я пью за процветание вашего посёлка, за мастеров-умельцев, строящих на реке Варахе лодки и даже большие лодьи! И за то, что когда-нибудь мы с вами сможем наладить выгодную всем торговлю!

Аскольд видел, с каким вниманием хозяева слушали речь его брата. Да она и ему самому сильно понравилась. Дир легко и просто сказал о том, что накипело у него на душе, а потому раздавшиеся со всех сторон одобрительные крики подтвердили правильность произнесённых им слов.

Брат опустился рядом с ним на скамью и негромко прошептал:

– Прости, что вместо тебя ответную речь говорить пришлось! Ты слишком уж глубоко задумался, жалко было от мыслей отрывать!

– Хорошо сказал! – улыбнулся ему Аскольд. – Я бы так не сумел!

Они подняли кубки и, примирительно кивнув головами, сделали по нескольку глотков мёда.

А порядком захмелевшие хозяева и гости уже говорили все разом, не слыша друг друга, как обычно происходит на пирах.

Шум стоял невообразимый, но это никого не беспокоило.

Неожиданно Аскольд ощутил на затылке чей-то пристальный сверлящий взгляд. Он его тревожил, создавал чувство опасности. Подобные ощущения ярл испытывал не так часто, да и то в основном когда находился под прицелом лучников на поле битвы.

Аскольд стремительно обернулся и встретился глазами с девушкой, сидевшей за боковым столом среди небольшой кучки женщин на самом краешке скамьи.

Расстояние между ними было совсем маленьким, и она не успела отвести взгляд в сторону.

Он уловил в нём такую тоску и призыв о помощи, что холодок пробежал по его спине, а сердце сжалось, как от острой боли.

Выдохнув, ярл стал бесцеремонно рассматривать её, пытаясь понять для самого себя, что же между ними проскочило.

Аскольд сразу мысленно решил, что молодуха очень красива.

В свете горящих факелов её милое, чуть округлое лицо, обрамлённое копной светлых вьющихся волос, выглядело по-детски наивным и привлекательным. Огромные голубые глаза, казалось, излучали тепло и свет, но была в них какая-то потусторонняя сила, невольно вызывающая отторжение и страх. Ему даже на мгновение показалось, что перед ним умудрённая жизнью старуха, а не юное воздушное создание.

Ярл несколько раз моргнул и с силой провёл ладонью по глазам, как бы прогоняя от себя наваждение.

– Что с тобой? – прозвучал над ухом голос Дира. – Куда ты смотришь?

– Во-о-он на ту белокурую юную красавицу, – он кивком головы показал на стол с женщинами.

– Там нет ни одной молодки! – фыркнул брат. – Видать, после стоялого мёда тебе что-то мерещиться стало!

– Как это её нет? – Ярл всем телом развернулся вбок и впился взглядом в сидящих женщин.

Их было немного. Не больше десятка. Вот только молодых среди них не оказалось вовсе, а то место, на котором он видел девушку, пустовало.

– Она сидела сбоку, – Аскольд ткнул пальцем на скамью.

– Ну и куда же твоя красавица подевалась? – Дир продолжал беспечно улыбаться.

– Н-н-н-е-е знаю, – только и смог выговорить ярл, окидывая взглядом большую залу и все её углы.

Удивительно, но девушка словно растаяла в воздухе.

– Что потеряли, ярлы? – раздался басовитый голос сидящего напротив них широкоплечего мужика. – Может, помочь чем надобно? Так вы скажите.

– За соседним женским столом я видел беленькую молодуху, – медленно заговорил Аскольд. – Или мне это только показалось?

– А-а-а, и тебе девка приглянулась? – хохотнул тот в ответ. – Но ты лучше забудь о ней!

– Нет! Не о том я! – рубанул рукой воздух ярл. – Стоило мне на миг обернуться, и красавица куда-то исчезла! Как будто под землю провалилась!

– Эта деваха умеет так делать, – ощерился в ухмылке мужик. – Зовут её Дена. Она дальняя родственница местной колдуньи Скревы. Вроде как племяшкой ей приходится. И тоже, похоже, потихоньку начинает колдовством заниматься! Поднабралась разного всего от своей тётки. Отца и матери у неё нет, померли от какой-то хвори, что в их дальний посёлок пришла.

Он подёргал себя за бороду и продолжил:

– Скрева и Дена живут в версте вниз по течению. Никогда не знаешь, чего от них ожидать! Появляются в посёлке когда захотят. И так же незаметно уходят. Правда, старуху уже давно никто не видел. Люди их побаиваются, но за помощью к ним обращаются часто. Да и куда денешься, коли хворь какая прицепится. А нынче Дена, видать, приходила на вас посмотреть! Что-то ей надобно! Да ладно, давайте лучше выпьем!

Аскольд ещё раз окинул взглядом залу и понял, что праздничный пир переходит в попойку. Некоторые люди уже валялись под столом, кто-то пытался петь песни, а вождь Станил сладко посапывал в своём большом кресле.

– Нам пора уходить! – ярл тронул за плечо брата. – Ты не забыл, что велел нашим людям сжечь крепость, если мы к утру не вернемся?! Скоро начнёт светать.

– Да-да, – пробурчал Дир, с трудом поднимаясь из-за стола. – Надо идти. Сотские с Шукшей пусть остаются.

Никто не обратил на них внимания, когда ярлы спокойно прошли через всю залу, а также не торопясь покинули дом, прихватив с собой горящий факел.

…Белая полоса прорезала где-то вдали тягучую черноту и ярко осветила небо, вынуждая лежащего на брёвнах Аскольда вынырнуть из воспоминаний, приподняться на локтях и в тёмном туманном мареве осмотреть окрестности.

Всё вокруг спало. Жизнь, казалось, замерла. Тишина стояла такая густая, что можно было её резать ножом.

Князь снова откинулся на ещё тёплые брёвна и вновь постарался вызвать из памяти давно прошедшие дни.

Глава 15

Неспешным шагом он подошёл к берегу реки и присел на самом его краю, свесив вниз ноги, как любил делать ещё с раннего детства. Медленно текущая мимо масса тёмной воды всегда помогала ему думать, мечтать и строить планы на будущее.

Солнечные лучи скользили по воде с левой стороны, отражались от гребней мелких волн, слепили глаза и не позволяли царевичу сосредоточиться на своих мыслях. Пришлось повернуться к солнцу боком, подтянуть к животу колени, положить на них руки, а сверху голову.

Ахтуб понимал, что может в такой позе уснуть, но опасность свалиться с высокого берега в воду заставляла мозг прогонять прочь дремоту и лишь на короткие мгновения прерывать поток мыслей.

Вскоре царевич почувствовал, как левая часть его головы начинает пылать огнём от жара сместившегося в сторону солнца, и вынужденно отодвинулся вглубь берега, ещё больше поворачиваясь к нему спиной.

Он потёр ладонью горячую щёку, и тут же в памяти всплыл случай, когда в последний раз его лицо горело так же, но не от солнца.

Тогда Ахтуб был в гостях у своих давних друзей Захида и Жалиля, живших в далёких предгорьях вблизи крепости-города Езгур. К ним он старался выбираться каждую зиму, спасаясь от холода и ветра на своей равнине и отдыхая у гостеприимных хозяев от многочисленных дел и забот.

На этот раз друзья решили развлечь тудуна и устроили охоту на тура.

Царевич хорошо знал, что это животное на большом расстоянии замечает любое движение, легко может учуять чужой запах, а потому подобраться к нему тяжело.

Первыми на поиск зверей ещё с ночи ушли несколько местных охотников, а уже рано утром они по небольшой лощине привели царевича с его друзьями на луг близ каменистого перехода к верхнему лесу, где с подветренной стороны паслось стадо туров из двух десятков голов.