Море Дьявола
© Н. Богородский, текст, 2025
© Издательство «Четыре», 2025
Фаза первая, в голубых тонах
Атлантический океан посылал одну за другой небольшую волну к берегу, она с лёгким шипением накатывалась на серый вулканический песок и, оставив немного пены, без сил уползала обратно.
За этим вековечным процессом внимательно следила пальма, шелестя огромными листьями под дуновением ветерка. Здесь, на пляже небольшого комфортабельного отеля, океан вёл себя смирно. А немного дальше, примерно в полутора милях от берега, океан показывал свою мощь, большими волнами налетая на риф, брызгая пеной; он оглушительно рычал, словно предупреждая, что с ним шутки плохи.
Михаил, сидя на подстилке, предусмотрительно захваченной Светланой из номера, вытянул ноги так, чтобы пенные языки лизали голые пятки. Можно расслабиться, ни о чём не думать, даже немного подремать под равномерное шипение волн.
Они со Светой приходили на этот пляж почти каждый вечер. В это время отдыхающие спешили на ужин, заполняли зал ресторана, пляж пустел. Только одинокие пальмы махали своими огромными листьями – как крыльями! – под дуновением слабого бриза с океана. Обнявшись, наблюдали, как раскалённый солнечный шар сваливался куда-то за океан, испуская при этом за короткое время дивной красоты зелёный луч… После чего сразу же, без передышки, наступала ночь, небо зажигалось мириадами звёзд, а океан продолжал реветь у рифа и шелестеть приветливыми языками волн у кромки пляжа.
Сегодня Светлана пошла купаться ещё до захода солнца. Михаил не беспокоился о ней, зная, что его молодая любовница отличная пловчиха. Но сегодня она никак не желала выходить из тёплой, ласковой воды. Уже опустилась ночь, всё погрузилось во тьму, Михаил только на слух определил, что Света плещется где-то недалеко от берега.
К счастью, со стороны океана из-за горизонта выползла луна, осветив всё вокруг мертвенно-белым светом, в том числе и плывущую к берегу девушку.
– Света! – крикнул Михаил. – Выходи, хватит!.. Замёрзнешь!
Она точно нехотя вышла из воды, встала в полный рост, освещённая лунным светом, показывая всю непередаваемую красоту своего тела – тонкую талию, длинные и сильные ноги, высокую грудь.
Подойдя ближе к Михаилу, Света неуловимым движением распустила собранные в замысловатый пучок великолепные каштановые волосы, которые спускались ниже спины, и уселась рядом с ним.
– Я вина хочу, – капризным тоном маленькой девочки сообщила она.
– Смотри, какая красота! – Михаил обвёл рукой небосвод и сделал вид, что не услышал пожелание спутницы. – Океан, луна, лёгкий ветерок, купол звёздного неба. Наслаждайся! Вернёмся домой – такого не увидим.
– Да ты нахал! Девочка хочет выпить, а он ей вешает лапшу на уши про звёзды, луну, какой-то купол. Пойдём в ресторан!
– Не-е, смотри, как хорошо здесь! Разве сравнится твоё желание нализаться до поросячьего визга этой отравой, которую ты называешь вином, с первозданной картиной мира, где ты сидишь и слушаешь саму Вселенную? – иронизировал Михаил, скосив глаза в сторону пушистых прядей её волос и хитро улыбаясь.
– Ах так! Вселенная, значит! А я, значит, побоку! Держись, созерцатель океанов и морей!
Светлана схватила его за шею и повалила на покрывало, прижавшись к нему ещё не успевшим обсохнуть телом. Её губы оказались рядом с его лицом, они поцеловались, а в следующее мгновение Михаил уже снимал с неё купальник.
– Что, что ты делаешь, Миша?.. Ведь увидит кто-нибудь!
– Ну и пусть, я соскучился! А если кто и увидит, пусть завидует! – прошептал он и заключил её в объятья.
Через несколько минут Света выбралась из-под него.
– Ну а теперь, я надеюсь, ты нальёшь мне вина, – томно проворковала она, поглаживая его волосатую грудь.
– Да, теперь я не только налью вина, но и открою тебе одну страшную тайну!
Михаил Игоревич Устинов к своим сорока пяти годам имел учёную степень доктора биологических наук, должность заведующего лабораторией в Дальневосточном институте экологии океана Российской академии наук, множество публикаций в различных научных журналах и известность в учёных кругах Соединённых Штатов, Франции, Германии, Китая и прочих стран, занимающихся вопросами изучения Мирового океана.
Света Рожкова появилась в его жизни нежданно-негаданно.
Года три или четыре назад к ним в институт пришла устраиваться на работу симпатичная девушка, выпускница кафедры биологии ДВФУ – Дальневосточного федерального университета. По неизвестным причинам отдел кадров направил её к Устинову, хотя вакансии были и в других лабораториях.
Когда Михаил Игоревич увидел Светлану, с ним случился некий удар. Природу удара Устинов объяснить не мог, да и не считал нужным, и такого поворота событий вовсе не ожидал. Ему казалось, что с ним никак не может произойти ничего, похожего на любовь. Ещё чего не хватало на пятом десятке! Да с огромным багажом романтических историй за плечами, причём не только в родном городе, но и в Парижах, Лондонах и прочих Амстердамах…
Но это случилось.
Конечно, никто разрешения у Михаила Игоревича не спрашивал, просто в один прекрасный момент он осознал, что не может жить без этой девушки. Разумеется, виду Устинов не подал, но внутри что-то перевернулось, да так, что закоренелый холостяк, сменивший за свою жизнь немало любовниц, вдруг против своей воли произнёс:
– Давайте я оформлю вас на должность помощника заведующего лабораторией. Не возражаете?
Света похлопала зелёными глазищами и брякнула:
– Да, можно! А где он, этот заведующий?.. На него хоть взглянуть-то можно?
– Видите ли… – Михаил скосил глаза в лежащие перед ним документы. – Светлана Михайловна… Заведующий – это я!
– Ой, извините! – Она покраснела. – Я не знала… Я согласна.
Жизнь Светланы Михайловны Рожковой с этого момента стала складываться как нельзя лучше.
Света никогда не знала, что такое семья, никогда не видела своих родителей, с самого нежного возраста она воспитывалась в детдоме. К тому же девушка никак не могла разгадать, почему это её записали Михайловной и Рожковой, а также хотела узнать, как она очутилась в детском доме на окраине Новосибирска.
«Получается, – размышляла иногда Светлана, – моего отца звали Михаилом…»
На этом все её потуги обнаружить собственные корни заканчивались. Только к совершеннолетию девушки один из педагогов детдома сказал: мол, такое отчество ей дали потому, что родом она из местности, где водятся одни медведи. Что это за местность такая, Света уточнять не стала: решила, что учитель шутит.
После детдома она решила ехать во Владивосток, поступать в университет. Студенческие годы и обитание в общежитии Светлана будет потом вспоминать как лучшую пору своей пока недолгой жизни.
И вот встреча в институте с этим мужчиной. Открытое интеллигентное лицо, тёмные с проседью волосы, широкие плечи, высокий, сильный. В общем, ничего, симпатичный. Конечно, она как женщина сразу же увидела, как изменилось выражение лица у этого Михаила Игоревича, когда встретилась с ним взглядом. «А вот это дудки!» – решила Света, но всё равно начала говорить невпопад.
С ней тоже произошло нечто, объяснению не подлежащее. Произошло, и всё.
И вот «чудо в юбочке» (как окрестил её про себя Устинов) стало сотрудником лаборатории.
Появление молодой красавицы среди сугубо мужского лабораторного населения произвело сенсацию местного разлива. Создалось впечатление, что парни в одночасье сошли с ума по причине повышенного уровня адреналина, который добрался до их мозгов и уверенно их вырубил.
Чуть ли не первым в кабинет к Устинову, где он организовал рабочее место для Рожковой, прихромал старший научный сотрудник Анатолий Марков – тощий, высокий мужчина возрастом за пятьдесят. Впалые щёки, совершенно седая голова, загорелые кисти рук, лицо и шея вкупе с выцветшей футболкой, где красовалась залихватская надпись «Кто, если не мы?», создавали впечатление, что он только что сошёл с палубы корабля и сразу же отправился в кабинет заведующего.
Света посмотрела на него округлившимися глазами. «Ну надо же, современный Джон Сильвер, пират пиратом, только повязки на глаз не хватает», – подумала она, оглядывая Маркова с ног до головы. Пират же сделал вид, что ему надо срочно решить какой-то вопрос с завлабом, потом, повернувшись всем корпусом, попытался заговорить со Светланой, но был начисто проигнорирован. Потерпев неудачу, поспешно ретировался.
Минут через пятнадцать в дверь кабинета постучал ведущий научный сотрудник Павел Кудрявцев. Этот стройный, пышущий здоровьем тридцатилетний красавец мог рассчитывать на внимание прелестной леди, сидевшей в своём углу за совершенно чистым столом, однако его с головой выдало обручальное кольцо на правой руке.
После того как он сообщил, что его зовут Павел Витальевич, но «можно и просто Паша», Светлана, просверлив его насквозь жёстким взглядом, спросила:
– А сколько у вас детей, Павел Витальевич?
Кудрявцев замешкался, но сообщил растерянно:
– Двое, мальчик и девочка.
– Я думаю, ваши дети требуют большего внимания, чем новый сотрудник лаборатории, – отрезала Света.
Кудрявцев помотал головой, словно лошадь, отгоняющая мух, и скрылся за дверью.
Со временем у сотрудников-мужчин уровень адреналина пришёл в норму, а мозги встали на место. Они привыкли к тому, что в лаборатории появилась замечательная девушка Светлана Рожкова, которая активно помогает в разработке тематики научного учреждения, не чурается никакой работы, обладает хорошим интеллектом, а также (что очень ценно!) своим мнением по ряду вопросов. Мужчины оставили свои попытки сблизиться со Светланой вне рамок служебных отношений и стали воспринимать её как соратника по труду.
Исключением стал слесарь-механик лаборатории, некий Гена Петухов.
Средних лет, низкорослый, с большими залысинами на голове, острым носиком, бегающими глазками и широким ртом, одетый в любое время года в потрёпанный клетчатый пиджак и жёваные штаны неопределённого цвета, Петухов носил в себе огромное количество зависти и злобы.
Ещё бы: с самого детства ему (как он считал) не везло. Отца Гена не помнил, мать, вечно занятая на работе, редко обращала на него внимание, а если и обращала, так для того чтобы дать подзатыльник. Друзей-приятелей у него не было: никто не хотел водиться с парнем, потому что он старался что-нибудь или выпросить, или украсть, если ему отказывали.
В юности Геннадий по-чёрному завидовал одноклассникам, которые появлялись в обществе красивых девушек. Но, к сожалению, ни одна красотка не обращала внимания на тщедушного человечка с птичьей фамилией. А парни, как уже было сказано, либо сторонились его, либо откровенно гнали. Однажды он был даже избит за свою навязчивость.
Генка, в свою очередь, считал, что все вокруг виноваты, а он… он просто исключительный, он лучший, а эти ублюдки недостойны его внимания.
Во взрослой жизни, на работе, Петухов понял, что тот, кто возглавляет или руководит, может очень и очень многое. Не задумываясь о глубинном смысле власти, о том, на чём она держится и почему люди позволяют кому-либо командовать собой, Гена мечтал о том сладком времени, когда он – именно он, а никто другой! – будет каким-нибудь начальником. О, тогда он отыграется за всё, за все несчастливые школьные годы, за презрение к нему, за нежелание противоположного пола замечать его, такого интересного и симпатичного парня.
Но его мечты сбываться не желали.
С появлением в лаборатории Светланы Петухова одолела нездоровая страсть, граничащая с похотью. Он возжелал эту женщину, он захотел владеть такой красавицей.
Эта мысль крутилась, росла и разбухала в тупых Гениных мозгах, как тесто в квашне, доводя его до белого каления. В своих снах каждую ночь он видел Светлану: как она целует его, снимает с себя одежду, подходит к нему ближе…
Вот её точёное тело оказывается совсем рядом с ним, он слышит дурманящий запах нежной белой кожи, упругая грудь уже возле его губ, он обнимает тонкую талию, поднимает глаза, чтобы увидеть прекрасные черты Светиного лица – пухлые губки, розовые щёчки…
Но этого ничего нет! Вместо этого он видит сморщенное лицо столетней старухи с крючковатым носом и седыми волосами, вставшими дыбом на голове.
В ужасе, весь в поту, Гена вскакивал со своей узенькой кровати, шёл на кухню пить воду, ложился и пытался заснуть. Его сладкий сон прерывался либо будильником, либо уличным шумом. Иногда во сне у него возникали поллюции, и тогда он ненавидел себя, окружающих, Светлану, всех коллег по работе…
Он не оставлял попыток заговорить с девушкой на отвлечённые темы, в столовой неизменно оказывался рядом в очереди и с тупым, нахальным упорством пытался сесть с ней за один столик. Света несколько раз вполне вежливо говорила ему, что не жаждет его общества, но на Геннадия её речи никак не действовали, пока Светлана публично, при всех, громко попросила его к ней не приближаться.
По свидетельству очевидцев, Петухов издал какой-то шипящий звук, наклонил голову, что-то пробормотал и исчез в институтском коридоре.
Нет, Гена не распрощался со своими мыслями, он просто затаил внутри себя страшную смесь обиды и злости. И подумал, что если бы он был начальником, уж тогда сумел бы заставить эту смазливую барышню полюбить именно его, Гену Петухова.
А тут ещё между Рожковой и Устиновым очень быстро стал разгораться роман, о котором моментально узнала вся лаборатория. В яйцеобразной Генкиной голове стали пробегать мысли сначала об убийстве этой парочки, потом о самоубийстве.
Поостыв, Петухов понял, что он этим никому ничего не докажет. С этого дня Гена просто носил в себе пылающую энергию мести и ждал своего часа.
То, что этот час наступит, Петухов нисколько не сомневался.
Был ещё один сотрудник, у которого девушка не выходила из головы. Анатолий Марков в тот день, когда Рожкова появилась в кабинете заведующего лабораторией, действительно приходил к Устинову по делу. Увидев в его кабинете Светлану, Марков обратил внимание, что она как две капли воды похожа на его безвременно погибшую супругу. Анатолий о чём-то спросил новенькую, та не ответила, после чего он покинул кабинет.
После некоторых размышлений Марков, пользуясь своими прежними связями, попытался навести кое-какие справки.
Светлана и Михаил Игоревич теперь всегда были вместе. Девушка просто сияла от счастья, стала ещё красивее, чем была, а Устинов улыбался про себя от одной мысли, что нашёл наконец своё сокровище, пусть и посередине жизненного пути.
Однажды Устинов предложил Светлане съездить на зимние каникулы в Доминикану – на атлантическое побережье, в небольшой отель, который ему рекомендовал знакомый француз.
Там им всё понравилось – пляж, океан, рифы, дайвинг, пальмы, фрукты, кухня. А больше всего пришлось по душе отсутствие суеты, неспешная жизнь, когда никто никуда не торопится, а просто наслаждается этим раем на земле, расположившимся на острове Гаити, в стране Доминикане.
Неудивительно, что в следующие зимние каникулы они отправились туда же.
Михаил и Светлана расположились за столиком на открытой веранде ресторана, заказали вино, салат из креветок и осьминогов, а на горячее лобстера.
– Так что за тайну ты хотел мне открыть? – спросила Света, извлекая из алого морского рака мясо при помощи специальной вилки с крючком и ложечкой.
– Понимаешь, я хочу организовать экспедицию в тихоокеанское Море дьявола, – ответил Михаил, обсасывая лапки омара.
– Куда-куда? Ой, милый, а ты головкой-то здоров? Не перегрелся? Какое-такое Море дьявола? – Светлана от удивления даже выронила свой замысловатый инструмент. – И что, ты там хочешь повстречаться с самим сатаной?
– Нет, Светочка, цель другая. Наверное, тебе известно, что человечество знает о космосе гораздо больше, чем об океане. Вдумайся: космос – это где-то там, наверху, за сотни километров, а океан – вот он, его из окна этого ресторана видно, а мы, учёные, исследовали только пять процентов от его огромной территории. Смешно сказать: у нас имеются детальные карты Марса, но нет детальных карт земных океанов!
– Как же это так получилось? – удивилась Светлана.
– Да вот получилось! Океан является хранителем огромного количества тайн, которые ещё предстоит разгадать. Представь себе: на дне океана лежит более трёх миллионов утонувших кораблей разных калибров – от каравеллы Колумба до «Титаника». Там же, на дне, покоится огромное количество артефактов, во много раз больше, чем во всех музеях мира вместе взятых. А ещё человечество ежегодно сбрасывает в океан почти восемь миллионов тонн пластика, и к две тысячи тридцатому году вес пластика превысит вес всей рыбы, которая водится в океане.
Света во все глаза смотрела на Устинова.
– Послушай, ну надо же, а я и не знала! Как интересно!
– И ещё один факт. Океан содержит почти двадцать миллионов тонн золота, то есть на каждого жителя планеты Земля приходится четыре килограмма драгоценного металла! Представляешь?
– Что ты говоришь?! – притворно удивилась Света. – Слушай, давай заканчивай вешать мне лапшу на уши, я про все эти чудеса читала в интернете. Давай ближе к своему дьявольскому морю.
– Так вот, одна из великих тайн океана – это Море дьявола, зона, расположенная между Японией, Филиппинами и островом Гуам, – продолжил свой рассказ Михаил. – Марианские острова тоже попадают в эту аномалию. Там бесследно пропадают корабли и самолёты, а иногда воды в этой зоне неожиданно становятся бурными, разыгрываются колоссальные шторма, которых не бывает в других местах. Вот я и хочу узнать, что на самом деле там происходит, почему это так. Может быть, океан приоткроет нам парочку своих тайн. Поняла?
– Да, я всё поняла! Я поняла, что ты, оказывается, авантюрист, искатель приключений, готовый пожертвовать собой ради разгадки какой-то никому не нужной тайны, да ещё в местах, не имеющих никакого отношения к нашей стране. Там тебя настигнет тот самый шторм и отправит на дно к тем самым трём миллионам судов. И будешь ты под номером три миллиона один! Или бесследно пропадёшь невесть куда. Объясни, зачем это всё тебе нужно?.. Разве нельзя продолжать работать, как работали?..
Устинов помолчал, поковырялся в остатках ужина, налил полный бокал вина и выпил залпом.
– Светочка, я всё время откладывал этот разговор, но раз уж он случился, я хочу тебе признаться…
– В чём признаться? – нетерпеливо спросила она, поедая его широко открытыми зелёными глазищами.
– Не перебивай меня, пожалуйста, мне и так нелегко говорить… Ещё пару лет назад я не предполагал, что в моей жизни появишься ты и после этого я уже не смогу без тебя жить. Иногда я слышал от знакомых, что там кто-то «влюбился пó уши», но считал это просто ничего не значащими словами. Подумаешь, влюбился! Вот я, например. У меня до тебя женщин было, наверное, числом пять или шесть… не помню. И чего? А ничего! Так, покувыркались и разбежались. Я не знал и не предполагал даже, что такое настоящая любовь. А когда появилась ты, произошло чудо. Мне надо было тебя всё время видеть, слышать, обнимать, целовать, я не мог даже представить, что тебя не будет рядом. И если я вдруг оставался один, это было непереносимое страдание, тоска, которая пропадала, как только ты снова появлялась. Если люди это называют любовью, то значит, я в тебя влюбился пó уши и навсегда. Слышишь? – навсегда!
Но у меня есть и другая страсть, которая родилась давно, ещё когда я был школьником, – любовь к морю. Эту тягу привил мне мой отец, морской офицер, капитан первого ранга. Света, я бредил морем, тайфунами, коралловыми рифами, далёкими островами. Я даже хотел поступить в Тихоокеанское высшее военно-морское училище имени Степана Осиповича Макарова, но туда не приняли: не прошёл медкомиссию по причине лёгкой близорукости и плоскостопия. Мне сказали, что с такими дефектами меня не то что в военно-морской, даже на гражданский флот не возьмут.
Немного подумав, поступил в университет, решив: если мне не суждено плавать по океану, или, как говорят моряки, – ходить, тогда я буду его изучать. Сначала было просто интересно, а потом я понял, что океан – это моё призвание. Это цель в жизни, то, без чего я никто и звать меня никак. Я обязан изучать и разгадывать эти тайны, ведь этому посвящена моя жизнь. Ну а тут выдвинули тематику по изучению подводных течений в Тихом океане, а я подал заявку на исследование этого моря. К моему безмерному удивлению, моя заявка была одобрена на самом верху. Вот так! Поэтому экспедиции быть, моя дорогая и любимая Светочка.
Девушка смотрела на него уже без прежней иронии, более того – она забыла об ужине и вине. Такую искреннюю исповедь от Михаила она услышать никак не ожидала. «А ведь он на самом деле безмерно увлечён наукой, и эта экспедиция нужна не для добычи какого-то эфемерного золота, а для изучения океана», – подумала она.
– Прости меня, глупую, за «авантюриста», – пробормотала потрясённая Света. – Я всё поняла. Надеюсь, ты возьмёшь меня в эту экспедицию.
– Нет, что ты! Это опасно. К тому же я планирую уже через месяц вернуться. А ты подготовишь мне за это время кое-какие материалы, и потом засядем за отчёт об экспедиции.
Светлана от возмущения даже слегка привстала со стула:
– Ах вот как! Ты, значит, будешь изучать это море, а я бумажки перебирать?! Нет, Мишенька, так дело не пойдёт. Только попробуй меня не взять! Я… я не знаю, что я сделаю. Я сбегу от тебя, понял?..
– Света, это же очень опасно! Как я могу подвергать тебя, любимую женщину, такому риску?.. Нет, сиди перебирай бумажки. Я вернусь, поженимся, родим ребёнка. Поняла?
– Так, господин Устинов… – сказала она ледяным тоном. – Несмотря на все клятвы, ты меня не любишь! А поэтому я поехала в аэропорт. Всё, Михаил Игоревич, ищи себе другую помощницу.
Она попробовала подняться со стула, но сделать это ей не удалось: помешал Михаил.
– Светочка, не надо так! Как же я без тебя? Ведь я же о тебе беспокоюсь!
– А как же я, а? Я тебя люблю и не представляю себе жизни без тебя, а ты хочешь запереть меня в пыльном кабинете, а сам уплыть в океан. А если ты не вернёшься, что тогда?.. Ты понимаешь, что погубишь меня?.. Всё, пусти!
Светлана сделала попытку вырваться из рук Устинова, но ничего не вышло. Он обнял её, крепко прижал к себе и поцеловал. Девушка ответила ему, обхватив за шею и повиснув на ней.
– Хорошо, уговорила! – проворчал Устинов, впиваясь в её губы долгим поцелуем.
В этот вечер они были заняты исключительно собой, забыв про экспедицию, океан, рифы и пальмы.
Фаза вторая, в фиолетовых тонах
Отпуск проходит быстро. Вот «Боинг-777» принял в своё чрево четыре сотни загорелых людей с печалью в глазах из-за необходимости расставаться с земным раем, разбежался по взлётно-посадочной полосе, взмыл вверх, набрал эшелон и лёг на курс.
Вернувшись в родной город и в родной институт, Устинов вплотную занялся организацией экспедиции. Утром, в первый день после выхода из отпуска, Михаил надиктовал Светлане задачи их путешествия.
– Значит, так, записывай, – сказал он, поглядывая в потрёпанную тетрадь. – Нам нужно провести исследование атмосферных явлений, потому что через это море проходит зона сильных тропических циклонов. Нас будет интересовать прогноз погоды, потребуется исследование морских течений… надеюсь, что нам даже дадут батискаф. Далее акустические исследования, замеры электромагнитного поля, различных температур как в воде, так и в воздухе, а также изучение морских обитателей. Теперь тебе задание – расписать эти задачи по сотрудникам лаборатории, определив таким образом состав экспедиции. Понятно? Список дашь мне, я подготовлю приказ и побеседую с ними. Давай работай, а я поехал.
– Ты куда?
– Съезжу в порт, надо осмотреть нашу посудину, познакомиться с капитаном, увидеть команду. Понятно?
Михаил вышел из кабинета, а Светлана, вздохнув, села составлять перечень участников экспедиции.
В порту Устинова встретил капитан судна, на котором им предстояло отправиться в путешествие.
– Моя фамилия Фомичёв, зовут Дмитрий Семёнович, – пожал Михаилу руку плотно сбитый, невысокий мужчина средних лет. – Можно просто Дмитрий. Я капитан судна «Академик Прибылов».
Михаил взглянул на невысокую, широкоплечую, с небольшим животиком фигуру Дмитрия Семёновича, его круглое лицо с толстыми щеками и столбообразные кривоватые ноги, уверенно стоящие на мостовой. «Наверное, флегматик…» – подумал Устинов. (Его догадка блестяще подтвердилась сразу же после нескольких предложений, сказанных Фомичёвым.)
– Михаил Игоревич, – отозвался Устинов. – Руководитель экспедиции. Давайте осмотрим судно и определим дату выхода в море.
– Михаил Игоревич, откройте мне страшную тайну: куда мы пойдём? – с ленцой, без эмоций проговорил Фомичёв. – Потому как я до сих пор не в курсе. В Академии наук мне ничего не сказали, мол, всё узнаю у руководителя экспедиции.
– Да, я могу сказать. Пойдём восточнее Японии курсом на Гуам. Потом увидим… Наша цель – изучить этот район.
Щекастое лицо капитана вытянулось, он встал как вкопанный и повернулся всем телом в сторону Устинова.
– А вы в курсе, что этот район называют Морем дьявола? Там корабли исчезают бесследно, там страшные шторма… Никто в мире не знает, почему это происходит, а мы, получается, идём туда вот на этом корыте!
– Да, капитан, насчёт названия мне известно. Более того, я вам скажу, что мы идём туда с целью изучения данного района, чтобы узнать тайны этого моря.
– Вы хотите выведать тайны самого дьявола на этой посудине? – воскликнул Фомичёв, показывая рукой на стоящее у пирса судно. – Да вы с ума сошли! Для этой экспедиции нужен авианосец!
Устинов рассмеялся:
– Нет у нас авианосцев, так что придётся на этом судне. А что, капитан, вы боитесь? Неужели вам страшно только потому, что кто-то когда-то наделил этот кусок водной глади нашей планеты мистическими свойствами?
– Знаете, Михаил, страшно всем, мне в том числе. Сколько бы ни было опыта, практики, уверенности, но каждый раз, отправляясь в неизведанное, в той или иной степени испытываешь страх. Считаю такое чувство нормальным, это просто обозначает, что ты жив. Тебе надо идти вперёд, через страх, но идти, а не пытаться заглушить страх внутри себя. Вы меня понимаете?.. Вообще предлагаю перейти на «ты».
– Да, я вас понял, капитан! И с вашим предложением согласен, – Устинов остановился и внимательно посмотрел на Дмитрия. – Думаю, что мне повезло встретиться с тобой, надеюсь, сработаемся. Так… Я просил, чтобы судно могло идти как на дизеле, так и на парусах. Это очень важно, потому что дизелем мы можем распугать объекты нашего изучения. А на парусах мы подберёмся к ним бесшумно. Рассказывай, капитан, о красавце, что доставит нас в океанскую преисподнюю.
Они вступили на судно и не спеша прошлись по палубе.
– Тьфу-тьфу, надеюсь, что это не произойдёт, – улыбнулся Дмитрий. – Судно постройки семьдесят девятого года…
– Неужели? – перебил его Михаил. – Ему тридцать с лишним лет, и всё плавает?
– Да, ходит, – продолжил Фомичёв. – Строили немцы, корпус из фибергласса[1], оснащение на уровне, имеется автопилот с компьютером управления, стосильный дизель шестицилиндровый, объём топливных баков восемьсот литров, водяные танки[2] на две тысячи литров, радар, эхолот[3], коротковолновая радиостанция, компьютер с навигационными программами, морской GPS-навигатор… Так, что ещё? Спутниковый телефон, кухня, газовая плита, каюты, пара гальюнов, два душа, солнечные батареи.
– Хорошее оснащение, – одобрил Устинов. – А что из спасательного оборудования?
– Два плота с автоматическим открытием, – продолжил перечислять Дмитрий, – спутниковый радиобуй, буй-маяк, спасательные жилеты, штормовые лини. Как-то так.
– Отлично! – подытожил Михаил. – Вам ещё доставят наши приборы. Хотел батискаф, но не дали, сказали, что нужен в другом месте. Хочу предупредить, что в составе экспедиции будет женщина.
– Женщина?! – воскликнул Дмитрий Семёнович намеренно громко, показывая всем своим видом, что такой пассажир на судне нежелателен в силу давних морских поверий.
Впрочем, после этого возгласа капитан уже тише поинтересовался, кто она такая.
– Это наш научный сотрудник и моя жена! – резко произнёс Устинов. – Ты что-то имеешь против?
– Нет-нет! Что ты! Тем более раз жена… – ответил капитан. – Пойдём, я познакомлю тебя с командой.
– Вот, знакомьтесь: Илья Туров, мой помощник, – Фомичёв подвёл Михаила к невысокому парню спортивного вида.
Устинов приветливо кивнул.
– А вот этот человек самый главный на судне, – загадочно улыбаясь, сообщил капитан, жестом остановив крупного, высокого кудрявого мужчину, спешащего к трапу. – Это кок.
– Здравствуйте, – добродушно проворчал кок, протягивая руку Устинову. – Я тут как живое недоразумение, потому как еврей, а заведую кастрюлями. А должен я, согласно традициям нашей нации, заведовать ювелирным магазином. Но, видимо, я неполноценный еврей! Марк Абрамович.
– Очень приятно! – Михаил Игоревич пожал его ладонь, смахивающую на лопату.
– Есть также четвёрка матросов, с которыми я избороздил шестнадцать морей и три океана, – Фомичёв хитро улыбнулся. – Немного загнул, конечно, но люди надёжные.
– Ну что, капитан, меня всё устраивает. Сходим в гости к сатане, а?
– Сходим, сходим! Только я ещё жить хочу, учтите это.
– Да это все хотят. Думаю, что всё будет хорошо!
– Ну что, подготовила задачи? – с порога спросил Устинов, вернувшись из порта.
– Яволь, господин главнокомандующий! – отозвалась Светлана. – Держите бесценный документ.
В табличке на распечатанном листе бумаги слева были написаны фамилии и должности, а справа – обязанности в экспедиции.
– Смотри, я думаю, что им надо в поездке заниматься тем же, чем они занимаются здесь, в лаборатории. Марков пусть отвечает за исследования атмосферы, Паша Кудрявцев – за морские течения и акустику, Степанову логично работать с измерением электромагнитных полей. А твой аспирант, как его… Боря Беляев… пускай обратит внимание на морских обитателей, это всё одно его диссертационная тема. Ну а Лёша Николаев с Геной Петуховым пусть отвечают за функционирование приборов и связь с институтом и Академией наук.
– Хорошо! – отрывисто сказал Устинов. – Я согласен с твоим списком. Готовь приказ, а этих сотрудников я соберу и объявлю им об участии в экспедиции.
– Господин главнокомандующий! Разрешите обратиться? – улыбаясь во весь рот, Света приложила руку к голове. – Миша! А когда ты думаешь отплывать?
– К пустой голове руку не прикладывают, товарищ помощник! – Он притянул девушку к себе и поцеловал прямо в смеющийся рот. – Через неделю. Должны успеть, иначе начнётся сезон тайфунов.
Наступил день отплытия. Настроение членов экспедиции было приподнятым, даже боевым. Устинов поздоровался с каждым, поинтересовался здоровьем, сказал, что это плаванье предполагается самым коротким за всю историю научных вояжей института – всего месяц.
– Поплывём на юг, почти к экватору, – добавил он.
Далее лично проследил за расселением по каютам и только после этого проследовал на мостик.
– Ну что, капитан, «бригантина поднимает паруса»?
– Да, Михаил Игоревич, отчаливаем.
Спустившись с мостика, Устинов на палубе обнаружил Светлану. Она стояла неподвижно и смотрела, как бухта Золотого Рога провожает их кораблик в океан, как быстро уменьшается в размерах Владивосток и Токаревский маяк.
Прошли мимо острова Русского с его строениями из красного кирпича, миновали мелкие острова Пахтусова, Моисеева с лесом и пляжем, Желтухина, Карамзина, Сергеева и Кротова… Берег превратился в синеющую вдалеке полоску, да и та скоро скрылась за горизонтом. Взгляду стало доступно только водное пространство, покрытое рябью небольших волн. На небе ветер гнал кудрявые облачка в сторону исчезнувшего за горизонтом города.
Вскоре стемнело, похолодало, весь научный коллектив разошёлся по каютам.
Утро выдалось хмурое. С утра моросил противный мелкий дождик, Японское море было на удивление спокойным. «Академик Прибылов» со скоростью восемнадцать узлов в час шёл строго на юг, держа курс на остров Цусиму.
Устинов решил проверить методики измерений и функционирование приборов. Сначала попросил капитана поставить парусное вооружение, чтобы понять, как будет управляться судно в этом случае.
Фомичёв отдал команду, матросы, вращая лебёдки, развернули паруса.
Устинов, увидев развёрнутый парус, остолбенел. Ему приходилось ходить на яхте по океану (как, впрочем, и любому другому жителю портового Владивостока), и что такое парусное вооружение судна, Михаилу было хорошо известно. Он никак не ожидал, что увидит такое безобразие, да ещё в начале похода.
– Слушай, Дима, вот это что?
Дмитрий Семёнович с недоумением посмотрел на Устинова.
– Это грот[4], а что?
– Ты вот это тряпьё называешь парусом?
– Тебе надо знать, сухопутный, что это не парус, а грот! – с оттенком высокомерия ответил Фомичёв.
– Ладно, водоплавающий, пусть будет грот. Но поведай мне: почему он весь жёваный и местами вытянутый, как старые треники на алкаше?
– Дык… кто же его знает! В тропиках ультрафиолет очень активный, всё сжигает, скажи спасибо, что он хоть без дыр, – оправдывался Дмитрий Семёнович.
– Как на таком парусе идти? Сколько узлов даст судно? – обеспокоенно допытывался Михаил Игоревич.
– Ну, сложно сказать… может, семь, может, и девять, – путался в показаниях капитан. – Слушай, а чего ты так разволновался?.. Ходили всё время на моторе, кто их, эти паруса, когда ставил? Это ты тут такой выискался: и мотор тебе, и парус в придачу. Пойдём как-нибудь!
Устинов хотел ему ответить, но в это время с мостика спустился помощник Дмитрия:
– Капитан, спутниковый телефон, падла, сим-карту не видит!
– А что с ним?
– Откуда я знаю? Не работает! Вернёмся домой, починим, – Илья был настроен оптимистично.
– Вы хотите сказать, что мы всё время будем без связи? – чуть не закричал Михаил Игоревич.
– Успокойся! У нас есть радиостанция, без связи не останемся! – отреагировал Фомичёв.
– М-да! Посмотрим…
Настроение было испорчено. Что за привычка вечно надеяться на русский авось и не проверить всё заранее, до старта!..
Устинов помрачнел, посмотрел на небо, потом принялся наблюдать, как Марков пытается запустить зонд с анемометром для измерения скорости ветра. Эта операция у Анатолия не получалась. Видимо, мешала больная нога. Зонд всё время вырывался у него из рук, пытаясь устремиться в небо, но как только снизу подвешивался прибор, желание этого шарика, наполненного гелием, лететь почему-то пропадало.
Понаблюдав минут пять за безуспешными попытками Маркова отправить зонд в исследовательский полёт, Устинов позвал Свету:
– Помоги-ка Анатолию Ивановичу.
С приходом Рожковой всё встало на свои места. Оказывается, надо было просто подкачать гелий из баллона. Марков облегчённо вздохнул и, радостно улыбаясь, начал благодарить Свету. Та засмеялась, сказала, что это пустяки, и пожелала успехов в исследовании атмосферы.
Повернувшись в сторону Устинова, девушка увидела его злой, напряжённый взгляд.
И надо же такому случиться: именно в тот момент, когда непокорный зонд наконец взмыл в небо вместе с прибором, а Марков стал фиксировать результаты измерений, из трюма на палубу высунулся сначала остренький носик Петухова, вслед за ним явился и он сам.
– Опреснитель сдох, – сообщил он спокойным тоном.
– Как это «сдох»?! – заорал Михаил.
Его лицо приобрело багровый оттенок, глаза бешено вращались в орбитах.
Петухов потупил взгляд, напустил на себя равнодушный вид и промямлил:
– Вот сдох! Не работает. Фыркает, но толку никакого.
– Началось в колхозе утро! – кипел от возмущения Устинов. – Капитан, почему судно не готово к походу? То у тебя паруса похожи на бабью ночную рубашку, то связь исчезла, а теперь и пресной воды у нас нет!
– Михаил, успокойся! Связь у нас осталась, вон же радиостанция, с парусами что-нибудь придумаем, а пресной воды у нас два танка, хватит на твоё научное путешествие, – рассуждал Дмитрий Семёнович.
– Я удивляюсь твоему спокойствию и расхлябанности, капитан! Мы же идём в очень опасный район… – Устинов посмотрел на Гену. – А ты что стоишь, как памятник Ришелье?! Иди делай что-нибудь!
– Да-да, – затараторил Петухов. – Я пойду попробую починить опреснитель.
– Иди, потом доложишь о своих успехах!
Устинов поискал глазами Свету, обнаружил её недалеко от Степанова, возившегося с приборами, и отозвал в сторону.
– Чего это ты с Анатолием разлюбезничалась? А как этот хромой хмырь смотрел на тебя! Влюблёнными глазами. У меня аж в груди что-то перехватило. Света, нельзя же так!
– Миша, ты вообще о чём? Я лишь ответила на его благодарность, простая вежливость, ничего более. Ты же сам меня отправил помогать ему! А теперь ревнуешь?
– Светочка, понимаешь, ты мне очень дорога. Я не знаю, что со мной происходит. Я за тебя боюсь, у нас впереди много опасностей, а тут ещё Марков к тебе клинья подбивает!
– Знаешь что, дорогой Миша? Во-первых, давай договоримся, что будем доверять друг другу. Без этого у нас никаких отношений не получится. А во-вторых, тебе надо отдохнуть. Пойдём-ка в каюту, приляжем. И прекрати истерить, такое поведение руководителю не к лицу.
– Да, Светочка, ты права, пойдём. Прости меня, старого дурака.