Ночной гость

Heather Gudenkauf

THE OVERNIGHT GUEST

Copyright © Heather Gudenkauf, 2022

© Е. Н. Шинкарева, перевод, 2025

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2025

Издательство Иностранка^®

Глава первая

Двенадцатого августа двухтысячного года Эбби Моррис, тяжело дыша, торопливо шагала по извилистой дорожке из серого гравия, и пот тоненькой струйкой сбегал у нее по виску. Она совершала обычный для нее вечерний моцион. Тело защищали длинные рукава толстовки, плотная ткань штанов и толстый слой спрея от насекомых, но москиты все равно окружали голову Эбби широким кольцом, словно нимбом, стараясь добраться до голой плоти. Она с благодарностью подставила лицо лунному свету и порадовалась тому, что ее сопровождает Пеппер, черный лабрадор. Джей, супруг Эбби, считал, что с ее стороны неразумно гулять так поздно, но весь день она проводила на работе, потом забирала ребенка из садика и занималась домашними хлопотами, и оставался один-единственный час с девяти тридцати до десяти тридцати, который она могла полностью посвятить себе.

Эбби не особенно боялась. В детстве она много гуляла по таким вот дорогам – деревенским тропкам, засыпанным пыльным гравием или утопающим в грязи, засаженным по обочинам кукурузой. За эти три месяца после их переезда она ни разу никого не встретила во время своих вечерних прогулок, и это полностью ее устраивало.

– Роско! Роско! – послышался вдалеке женский голос, и Эбби подумала, что кто-то пытается загнать домой собаку на ночь. – Рос-с-с-ко! – Имя прозвучало раскатисто, нараспев, но в интонации слышалось раздражение.

Пеппер тяжело пыхтела, ее толстый розовый язык почти волочился по земле. Эбби ускорилась. Она прошла уже почти половину своего обычного круга длиной в три мили. Там, где гравийная дорожка встречалась с песчаной, утопающей в кукурузе, она свернула направо и резко остановилась. На обочине, метрах в сорока от нее, стоял грузовичок-пикап. По спине поползли неприятные мурашки, а Пеппер вопросительно поглядела на хозяйку. Скорее всего, у кого-то спустило колесо или забарахлил мотор, успокоила себя Эбби.

Она продолжила шагать, и в этот самый момент перистые облачка заслонили луну, погрузив небо в темноту, и стало невозможно разглядеть, кто сидит в кабине грузовичка. Эбби вытянула шею, прислушиваясь, не раздастся ли урчание двигателя, но в тишине уловила только серенады тысяч цикад, похожие на гул бензопилы, да влажное сопение собаки.

– Идем, Пеппер, – тихо позвала Эбби, когда собака немного попятилась.

Пеппер не послушалась: прижав нос к земле, она зигзагами направилась прямо к шинам грузовичка.

– Пеппер! – резко выкрикнула Эбби. – Ко мне!

Услышав ее повелительный зов, Пеппер подняла голову и с неохотой бросила след, вернувшись к хозяйке.

Почудилось ли Эбби движение за тонированным лобовым стеклом кабины? Она не была в этом уверена, но не могла избавиться от ощущения, что за ней наблюдают. Облака рассеялись, и она увидела фигуру, склонившуюся над рулем. Мужчина. На лоб надвинута кепка, но в проблеске лунного света Эбби заметила полоску бледной кожи, слегка искривленный нос и острый подбородок. Он просто сидел не двигаясь.

Теплый ветерок пробежал тихим шепотом по полям и растрепал Эбби волосы, оголив шею. Справа раздался скрежещущий шелест. Шерсть на холке Пеппер вздыбилась, и она издала тихое рычание.

– Пойдем, – скомандовала Эбби, попятившись, потом развернулась и стремглав понеслась к дому.

Шериф Джон Батлер стоял на подгнившей террасе своего жилища и оглядывал задний двор, а доски скрипели и пошатывались под его голыми ступнями. Дома поблизости были погружены в темноту: семьи соседей мирно спали. А с чего им беспокоиться? Рядом с ними живет шериф. Бояться нечего.

Батлер никак не мог отдышаться. Теплый, застоявшийся ночной воздух давил на грудь. Полная июльская луна висела низко, желтая, как пчелиная пыльца. Кажется, такую луну называют оленьей[1]. Шериф точно не помнил.

Последние семь дней было тихо. Слишком тихо. Ни краж со взломом, ни серьезных дорожных аварий, ни взрывов метанола, ни заявлений о домашнем насилии. Округ Блейк не назовешь колыбелью беззакония, однако и на его долю выпадало определенное количество насильственных преступлений.

Вот только не на этой неделе. Первые четыре дня шериф благодарил небеса за передышку, но потом ситуация стала казаться пугающе нереальной. Странной, тревожной. Впервые за двадцать лет работы Батлеру удалось полностью посвятить себя бумажной работе.

– Не стоит напрашиваться на неприятности, – раздался за спиной тихий голос. Дженис, тридцатидвухлетняя супруга Джона, обняла мужа за талию и положила ему голову на плечо.

– Зря беспокоишься, – со смешком ответил ей Батлер. – Неприятности обычно находят меня сами, без моей помощи.

– Тогда возвращайся в постель. – Дженис потянула его за руку.

– Сейчас приду, – отозвался Батлер.

Дженис скрестила руки на груди и сурово взглянула на него.

Он поднял руки:

– Всего пять минут, клянусь.

Жена с явной неохотой удалилась.

Батлер провел мозолистой ладонью по шероховатым перилам из кедра. Надо заменить всю террасу. Снести до основания и отстроить заново. Может, прямо завтра удастся съездить в Су-сити. Если все и дальше пойдет как сейчас, у него появится масса свободного времени. Подавив зевок, шериф вернулся в дом, задвинул засов и поплелся через прихожую в спальню к жене. Еще одна спокойная ночь. Надо наслаждаться этим, пока есть возможность.

Звук лопающихся воздушных шариков потревожил глубокий сон Деб Каттер. Хлопок, еще хлопок. Может, дети играют с петардами, оставшимися после празднования Четвертого июля?

– Рэнди, – пробормотала она. В ответ ни звука.

Деб протянула руку к мужу, но место на кровати рядом с ней пустовало. Одеяло не тронуто, и простыня совсем холодная. Она выскользнула из постели, подошла к окну и отдернула занавеску. Грузовик Рэнди не был припаркован на привычном месте, возле сарайчика для дойки. Не оказалось там и машины их сына Брока. Она взглянула на часы. Уже за полночь.

Семнадцатилетний Брок стал для Деб чужаком. У ее милого малыша и раньше проявлялся необузданный нрав, но теперь характер совсем испортился. Деб не сомневалась, что добром парень не кончит. Брок родился, когда им с мужем едва исполнилось по восемнадцать. Они с трудом могли позаботиться о себе самих, что уж говорить о младенце.

Деб понимала, что Рэнди обращается с Броком сурово. Временами даже слишком. Когда сын был малышом, хватало сердитого взгляда и шлепка, чтобы его образумить. Но те дни давно прошли. Теперь Брока приводила в чувство только хорошая затрещина. Деб вынуждена была признать, что пару раз Рэнди переходил черту: оставлял сыну синяки, разбивал губу или нос. Но муж всегда оправдывал свою суровость тем, что жизнь – штука непростая, и чем раньше Брок это поймет, тем лучше.

Да и сам Рэнди в последнее время отдалился, был постоянно занят. Мало того что он помогал своим родителям с хозяйством, так теперь еще занялся перестройкой старой фермы с десятком ветхих сараев и загоном для свиней, на которой пытался вырастить собственный урожай. Деб почти не видела мужа в течение дня.

Она старалась утихомирить свое недовольство, но оно упрямо стояло в горле. Одержимым – вот каким стал Рэнди. Муж был совершенно одержим ремонтом этой старой фермы, одержим землей. Его всегда интересовала только земля. Семейный бюджет трещит по швам, и скоро они окажутся на мели из-за ведения сразу двух хозяйств, чего просто не могут себе позволить. Деб больше не хотела с этим мириться.

Вдалеке раздался еще один сильный хлопок. Чертовы дети, подумала она. Полностью стряхнув с себя сон, она уставилась в потолок и стала наблюдать за ленивым вращением вентилятора в ожидании возвращения мужа и сына.

Сначала двенадцатилетняя Джози Дойл и ее лучшая подруга Бекки Аллен побежали в сторону громких хлопков. Бежать к дому показалось им тогда единственным верным решением. Там оставались мама с папой и Итан. Там девочки оказались бы в безопасности. Но к тому моменту, как Джози и Бекки осознали свою ошибку, стало уже слишком поздно.

Они наконец свернули в сторону от места, откуда раздавался шум, и рука об руку помчались по темному двору фермы к кукурузному полю – к высоким щетинистым зарослям, их вратам к спасению.

Джози была уверена, что слышит тяжелый звук шагов за спиной, и обернулась посмотреть на преследователя. Но никого не увидела – только силуэт дома высился в ночной тени.

– Скорее, – выдохнула Джози, потянув Бекки за руку и подталкивая ее вперед.

Тяжело дыша, девочки понеслись в сторону поля. И почти добежали, но тут Бекки споткнулась. Вскрикнув, она выпустила ладонь Джози и упала на колени.

– Вставай, вставай! – взмолилась Джози, хватая Бекки за руку. – Прошу тебя. – Она осмелилась снова взглянуть назад. Проблеск лунного света на мгновение выхватил силуэт, выступивший из-за сарая. Джози в ужасе следила, как незнакомец вскинул руки и прицелился. Она выпустила руку подруги, повернулась и побежала. Еще чуть-чуть – и она достигнет поля.

Джози нырнула в кукурузу в тот самый момент, когда прозвучал еще один выстрел. Жгучая боль пронзила руку, а дыхание застряло в легких. Джози не остановилась и не замедлила шаг. Она продолжала бежать, а кровь капала из раны на утоптанную землю.

Глава вторая

Поскольку снежная буря стремительно приближалась, Уайли Ларк проворно нырнула на последнее оставшееся на улице место для парковки, возле продуктового магазина Шаффера, втиснутого между аптекой и гостиницей «Лосиный приют». Уайли предпочла бы заехать в более крупный супермаркет в Алгоне, но серые снеговые облака уже окутали Бёрден.

Уайли вылезла из своего «форда-бронко», и под сапогами заскрипела соль, щедро рассыпанная по тротуарам в ожидании двух футов снега, которым предстояло выпасть в тот вечер.

С тревожным предчувствием Уайли подошла к стеклянным витринам магазина, украшенным ко Дню святого Валентина: повсюду потертые красные и розовые сердца и купидоны с луками. Она помедлила, затем резко распахнула дверь. Заведением владела семья Шафферов, не жаловавшая ассортимент сетевых гастрономов, и выбор здесь не отличался разнообразием. До магазина было удобно добираться, но здесь всегда толпились любопытные горожане.

До сих пор, когда Уайли заезжала в Бёрден, ей удавалось избегать взаимодействия с местными, но чем дольше она оставалась здесь, тем труднее становилось держаться в стороне.

Внутри ее встретил порыв теплого воздуха. Она подавила искушение снять шапку и перчатки, сунула в уши наушники и увеличила громкость: Уайли слушала подборку записей о криминальных расследованиях.

Все тележки оказались заняты, и Уайли пришлось взять корзинку. Она шла вдоль рядов, стараясь глядеть только на пол прямо перед собой. По пути она швыряла в корзинку продукты: замороженную пиццу, консервированный суп, тесто для приготовления шоколадного печенья. Помедлила возле отдела с винами, изучая ограниченный выбор. Мужчина в коричневой униформе и желто-зеленой кепке наскочил на Уайли, так что один наушник выскользнул у нее из уха.

– Ой, простите, – улыбнулся мужчина, глядя на нее сверху вниз.

– Все в порядке, – ответила Уайли, не глядя ему в глаза.

Она быстро схватила первую попавшуюся бутылку вина и встала в длинную очередь к кассам.

Там сидела единственная кассирша с усталым лицом и тронутыми сединой темными волосами, стянутыми серебристой заколкой. Казалось, ей нет ни малейшего дела до нетерпеливых клиентов, спешащих домой. Она проводила каждую покупку через сканер раздражающе медленно.

Очередь двигалась вперед черепашьим шагом. Уайли почувствовала, что сзади нависает что-то высокое. Она обернулась: за ней стоял тот самый мужчина из винного отдела. Вся покрывшись потом, Уайли посмотрела на кассиршу. Глаза их встретились.

– Извините, – пробормотала Уайли, расталкивая других покупателей. Она поставила корзину на пол и ринулась к дверям. Холодный воздух приятно освежил лицо.

В кармане завибрировал мобильник, она выудила его оттуда. Звонил бывший муж, но Уайли не хотелось с ним разговаривать. Он постоянно твердил, что ей нужно вернуться в Орегон и помогать ему заботиться о сыне. Что она без труда сможет закончить книгу дома. Уайли подождала, пока звонок переключится на голосовую почту.

Муж был неправ: Уайли не сумела бы закончить книгу дома. Хлопающие двери и громкие стычки с четырнадцатилетним Сетом по поводу его поздних возвращений домой постоянно выбивали ее из колеи. Она не могла там думать, не могла сконцентрироваться. А когда Сет, сверкая глазами из-под буйной копны волос, заявил, что ненавидит ее и хочет жить с отцом, она решила поймать его на слове.

– Прекрасно, вот и катись, – заявила она, отвернувшись.

Сын так и сделал. Когда наутро Сет так и не пришел домой и не ответил на многочисленные звонки и сообщения, Уайли собрала чемоданы и уехала. Она понимала, что это самый простой выход, но больше ни секунды не могла выносить скрытность Сета и его злобу. И решила, что ее бывший в состоянии справиться с сыном пару дней. Правда, вскоре пара дней переросла в пару недель, а затем и месяцев.

Она хотела засунуть телефон назад в карман, но тот выскользнул из пальцев, ударился об асфальт и свалился прямиком в грязную жижу.

– Вот черт, – выругалась Уайли, наклонившись и пытаясь выудить телефон из ледяной лужи. Экран треснул, а сам аппарат промок.

Вернувшись в машину, Уайли сняла шапку и выскользнула из пальто. Волосы и футболка у нее стали влажными от пота. Она попыталась вытереть телефон салфеткой, но было ясно, что надо срочно добраться домой и высушить его, или трубке конец. Она ткнула в разбитый экран пальцем, надеясь, что тот оживет. Напрасно.

Двадцать пять минут обратной поездки до фермы казались вечностью. И в итоге не окупились: Уайли не привезла с собой ни еды, ни вина. Лучше бы она обошлась тем, что имелось в доме.

Всего через пару минут Уайли уже наблюдала в зеркало заднего вида, как тает вдали Бёрден, а впереди лежала бесконечная по ощущениям черная полоса шоссе. Дважды она застревала позади грузовиков с солью, но чем дальше на север двигалась, тем меньше попадалось на дороге машин. Все попрятались в ожидании метели. Наконец она свернула с шоссе на разбитую гравийную дорогу, ведущую к ее дому.

Уайли уже шесть недель жила в сельской глуши округа Блейк, и погода все время стояла суровая. Холод проникал до костей, и никогда прежде она не видела столько снега. Пока она ехала, все реже мелькали вдоль дороги дома и фермы, и наконец впереди простерся белоснежный океан на месте полей, где выращивали кукурузу, люцерну и соевые бобы. Не было и намека на зеленые и золотые заросли, которые появятся здесь всего через несколько месяцев.

Уайли проехала еще несколько миль и замедлила ход, еле успев обогнуть ореховое дерево, необъяснимым образом выросшее прямо на пересечении двух гравийных дорожек и нависающее над мостиком на рамных опорах, перекинутым поперек замерзшего ручья.

Еще пара сотен ярдов от моста по длинной узкой дорожке, окаймленной сугробами высотой в человеческий рост, – и она добралась до дома. Миновав аллею высоких сосен, защищающих дом от ветра, Уайли подкатила к видавшему виды красному хлеву с плотной шапкой снега на крыше. Не спеша вылезла из «форда» и распахнула широкие деревянные двери хлева, который использовала в качестве гаража, въехала внутрь, выключила зажигание и сунула ключи в карман, после чего закрыла двери за собой и оглянулась на простиравшиеся вокруг дали.

Слышен был только звук усиливавшегося ветра. Уайли осталась одна. Вокруг на много миль не было ни души. Именно этого ей и хотелось.

С неба посыпалась ледяная крупа. Начиналась снежная буря.

Уайли сунула в карман разбитый телефон и направилась к дому.

Зайдя внутрь, она заперла заднюю дверь, скинула сапоги и сунула ноги в мокасины на шерстяной подкладке. Потом ринулась к кухонным шкафчикам в поисках пачки риса, чтобы высушить телефон. Но крупы не нашлось. Придется чинить телефон или покупать новый. Уайли повесила зимнюю куртку на вешалку в прихожей, но шапку не сняла.

Дому уже исполнилось сто лет, и он скрипел и капризничал, как старик. Печка пыхтела изо всех сил, но не могла справиться с холодным воздухом, проникающим сквозь оконные рамы и дверные щели. Уайли собиралась остаться всего на неделю, самое большее, на две, но чем дольше она жила здесь, тем труднее было уехать.

Сначала она винила в этом бывшего мужа и колючие стычки с Сетом. Она невероятно устала от ссор с ними обоими. Ей нужно было сконцентрироваться и закончить книгу.

Поэтому она сделала пару звонков и выяснила, что деревенский дом на затерянной в глуши ферме, где двадцать лет назад произошло жестокое преступление, сейчас пустует. Уайли решила на него посмотреть. В доме имелись только самые основные удобства: электричество и вода. Ни вайфая, ни телевизора, ни сына-подростка, который напоминал бы ей о том, какая она плохая мать. Полторы тысячи миль до всего, что могло ее отвлечь от работы. Теперь, когда она разбила мобильный, единственной связью с внешним миром стал проводной телефон. Никакого доступа в интернет, никаких мессенджеров или «Фейстайма».

Она работала сейчас над своей четвертой книгой о реальном преступлении, и раньше ей тоже приходилось путешествовать с целью сбора информации. Но она ни разу не уезжала из дома так надолго. Чем дольше Уайли жила в Бёрдене, тем яснее осознавала, что здесь ее держит что-то еще, иначе она уже давно закончила бы книгу и вернулась к себе.

Ее пес Тас, престарелая енотовая гончая нечистых кровей, лениво взглянул на нее, не вставая с лежанки возле батареи. Уайли не обратила на него внимания. Тас зевнул, опустил длинную морду на лапы и закрыл глаза.

До заката оставалось три часа, но из-за бури окна затянуло серой пеленой. Уайли прошлась по дому, зажигая свет. Потом принесла из прихожей остатки наколотых дров, положила возле камина и разожгла огонь. Она надеялась, что угли продержатся до утра. Ей не улыбалась мысль, что придется выходить из дома в хлев, чтобы принести еще дров.

Снаружи буря всё набирала силу, хлестала в окна и покрывала голые ветви деревьев ледяной глазурью. Это могло бы показаться красивым, но Уайли слишком устала от зимы. Увы, сурок видел свою тень[2], вскоре ожидалось еще больше снега, и весна казалась совсем далекой перспективой.

Уайли начала свой обычный обход, как и каждый вечер в последние шесть недель. Прошлась по дому, дважды проверив, что все двери и окна заперты, затем закрыла ставни. Может, Уайли и предпочитала жить одна, посвятив свои дни описанию ужасных преступлений, но она не любила темноту и то, что могло скрываться в ней после заката. Уайли выдвинула ящик прикроватной тумбочки и убедилась, что девятимиллиметровый пистолет лежит на своем месте.

Она быстро приняла душ, чтобы успеть вымыться, пока горячая вода не превратилась в едва теплую, и высушила волосы полотенцем. Затем натянула плотное нижнее белье, шерстяные носки, джинсы и свитер и вернулась в кухню.

Там Уайли налила себе бокал вина и села на диван. Тас попытался взгромоздиться рядом.

– Место, – рассеянно скомандовала она, и пес вернулся на лежанку у батареи.

Уайли подумывала позвонить по домашнему телефону Сету, но опасалась, что бывший муж окажется рядом и настоит на разговоре с ней. Она уже не раз слышала все его аргументы.

Их беседы неизменно перерастали в обмен колкостями и обвинениями.

– Приезжай домой. Ты ведешь себя неразумно, – заявил ее бывший во время последнего телефонного разговора. – Тебе нужна помощь, Уайли.

Она почувствовала тогда, как в груди у нее что-то надломилось. Всего лишь крошечная трещинка, но ее хватило, чтобы понять: разговор пора прекращать. И с сыном она тоже не общалась уже больше недели.

Уайли отнесла стакан наверх и села за письменный стол в комнате, которая служила ей кабинетом. Тас последовал за хозяйкой и лег возле окна. Комната была самой маленькой в доме, стеновые панели украшали пожелтевшие наклейки бейсбольной лиги. Письменный стол стоял у стены и был развернут наружу, так что за работой Уайли видела окно и дверь.

Рукопись, распечатанная неделей раньше в библиотеке в Алгоне, лежала стопкой возле компьютера для финальной вычитки. Но Уайли мешкала, не спеша завершать проект.

Она провела больше года, изучая фотографии с места преступления, читая газетные статьи и официальные репортажи. Встречалась со свидетелями и важными для расследования фигурами, включая бывшего шерифа и его сотрудников. Даже добралась до главного детектива Департамента криминальных расследований штата Айова. Все вели себя на удивление откровенно и посвятили Уайли в малоизвестные детали дела.

Не удалось пообщаться только с членами семей жертв. Одни уже умерли, а другие отказались наотрез, и она их не винила. С тех пор Уайли провела бессчетное количество часов за компьютером, пальцы ее летали по клавиатуре. И теперь книга была завершена. Даже имела концовку, хоть и весьма скромную: убийцу вычислили, но перед судом он не предстал.

У Уайли оставалось много вопросов, не нашедших ответа, но пришло время завершить работу. Надо перечитать текст, внести последние правки и отослать редактору.

Уайли в растерянности катала по столу красную ручку. Потом поднялась, потягиваясь, и спустилась на кухню, где поставила на столешницу пустой бокал. Руки ныли от холода, но она решила не увеличивать подачу тепла, а вместо этого налила в чайник воды и поставила на плиту. Пока вода закипала, Уайли вытянула руки, держа ладони поближе к конфорке.

Снаружи траурно завывал и рыдал ветер, а через несколько минут к нему присоединился со своим урчанием чайник. Уайли отнесла чашку чая наверх и снова села за рабочий стол. Потом отодвинула в сторону рукопись, и мысли ее обратились к следующему проекту, которым она займется.

Недостатка в зверских преступлениях не наблюдалось. Выбор у Уайли был огромный. Многие авторы, описывающие реальные преступления, опирались при поиске темы на количество газетных заголовков и интерес аудитории к произошедшему. Но только не Уайли. Ее в первую очередь интересовало место преступления. Там случившееся проникало в вены и уже не отпускало ее.

Она сосредоточенно просматривала фотографии с мест преступления – детальные изображения локаций, где жертвы испускали последний вздох, положение тел погибших, застывшие выражения мертвых лиц, неистовые всплески кровавых пятен.

Сейчас она изучала фотографии с места преступления в Аризоне. Первый снимок сделали с большого расстояния. Женщина сидела, опираясь на скалу цвета ржавчины; голову словно венцом окружали жесткие ветки кустарника, а лицо было отвернуто от объектива. Спереди на рубашке темнело черное пятно.

Уайли отложила снимок в сторону и взяла следующий в стопке. Та же женщина, но снято более крупным планом и с другого ракурса. Рот искривлен в гримасе боли, язык вывалился изо рта, черный и распухший. В груди вырезана такая большая дыра, что можно просунуть туда руку; по краям виднеются рваные обрывки кожи и обнаженные кости и хрящи.

Кровавые картины выводили из равновесия, такое обычно снится в кошмарах, но Уайли считала, что ей в первую очередь нужно узнать, как именно умерла жертва.

Ровно в десять вечера Тас толкнул ее в ногу. Они вместе спустились по ступенькам: Тас двигался медленнее, и его суставы устало похрустывали. Еще немного – и пес уже не сможет взбираться по лестнице.

Интересно, что скажет ее бывший, узнав, что она приютила бездомного пса, сидевшего на пороге старого дома. Сколько Уайли ни прогоняла животное, оно все время возвращалось.

Уайли догадалась, что его бросили люди, снимавшие дом до ее приезда. Она дала псу кличку Тас, сокращенно от Итаска – так назывался парк, где обнаружили тела трех юных девушек. Об этом преступлении Уайли написала свою первую книгу.

Она не особенно любила Таса, и тот отвечал ей тем же. Они просто пришли к соглашению, что какое-то время будут сосуществовать.

Уайли отперла парадную дверь и приоткрыла совсем немного, чтобы выпустить Таса, и тут же захлопнула ее за ним. Но холодный воздух и ледяная крупа уже успели проникнуть внутрь, заставив ее поежиться.

Прошла минута, потом еще одна. Тас не любил холод и обычно делал свои дела быстро, после чего начинал скрестись в дверь, давая знать, что готов вернуться внутрь.

Уайли подошла к окну, но стекла покрылись ледяными узорами. Она потерла глаза, утомленные долгим разглядыванием старых снимков, и прислонилась спиной к двери в ожидании пса. Похоже, не удастся заснуть до рассвета.

Свет замигал, и сердце Уайли запрыгало в панике. Она уставилась на лампы, затаив дыхание, но теплое сияние опять стало спокойным и непрерывным. Она добавила дров в камин. Если электричество отключится, могут замерзнуть трубы, и тогда она попадет в настоящую переделку. Уайли отворила дверь и пристально вгляделась в белый океан снаружи, но пса не увидела.

– Тас! – позвала она в темноту. – Ко мне!

Ледяная крупа превратилась в твердые градины, которые стучали о дом с нескончаемым скрежетом, напоминающим визг грызунов. Уайли почти ничего не видела в тусклом свете, лившемся из дверного проема.

– Прекрасно, – пробормотала она и пошла в гардеробную за парой запасных сапог, старым пальто и одним из фонариков, целый запас которых хранился в доме.

Снарядившись, она шагнула за порог, стараясь не поскользнуться на ступеньках, ведущих от крыльца на передний двор.

– Тас! – снова раздраженно окликнула Уайли. Затем съежилась из-за кусачего ветра и втянула голову в плечи, пытаясь защититься от крошечных жалящих крупинок льда, хлещущих в лицо.

Выпало уже несколько дюймов снега, и теперь он обледенел, превратив двор в каток.

Еще одна вспышка беспокойства пронзила Вайолет. Тяжелые снежные и ледяные наносы на электрических проводах могут их порвать и погрузить дом в полную темноту. Хорошо бы побыстрее найти Таса и вернуться в тепло.

Придерживаясь для устойчивости за перила крыльца и освещая перед собой путь лучом фонарика, Уайли постаралась успокоиться и снова позвала пса. Щурясь в темноту, она направила свет фонарика на подъездную дорожку. В ответ сверкнули два зловещих красных глаза.

– Тас, ко мне, – приказала она. Но пес опустил голову, отказываясь слушаться.

В негодовании Уайли направилась к упрямцу. Слегка наклонившись вперед, она медленно двигалась, стараясь удерживать центр тяжести точно посередине. Но все равно поскользнулась и шлепнулась с гулким стуком прямо на копчик.

– Проклятье, – выругалась она, снова поднимаясь на ноги. Ледяная крупа забралась в щелку между пальто и шеей. Очень хотелось сунуть руки в карманы, но Уайли побоялась. Лучше держать их вытянутыми, наготове на тот случай, если она шлепнется снова.

Тас стоял на месте как вкопанный. Когда Уайли приблизилась, то заметила, что внимание его приковано к какому-то предмету на земле прямо перед ним. Уайли не могла разглядеть, что это. Тас стал кружить возле предмета, с любопытством обнюхивая его.

– Отойди оттуда, – скомандовала Уайли.

Подобравшись ближе, она поняла, что это не предмет, а живое существо – или то, что когда-то им было. Тельце свернулось в плотный клубок и покрылось слоем льда, блестевшим в свете фонарика.

– Тас, сидеть! – крикнула она. На этот раз пес поднял голову и взглянул на хозяйку, потом послушно опустил зад на землю. Уайли осторожно приблизилась, глаза ее пристально следили за изгибами маленького тела. Потертый кед, полинялые джинсы, серый свитер, коротко стриженные темные волосы, прижатый к бледным губам маленький кулачок. На голове виднелась тонкая замерзшая струйка крови.

Перед ней лежало не животное. Это был маленький мальчик, примерзший к земле.

Глава третья

– Может, сходим на улицу поиграть? – спросила девочка, выглядывая в окно из-под прикрывавшей его тяжелой шторы. Небо было хмурым, и по стеклу барабанили первые тихие капли дождя.

– Не сегодня, – отозвалась ее мать. – Идет дождь, и мы можем растаять.

Девчушка рассмеялась и спрыгнула со стула, который подтащила к окну. Она знала, что мама шутит. Они, конечно, не растают, выйдя под дождь. Но от самой мысли об этом ее охватывал трепет: выйти на улицу и почувствовать всплески капель на коже, наблюдать, как они тают на лице, словно ледяные кубики.

Вместо этого мама с дочкой провели утро за карточным столом, вырезая из картона розовые, фиолетовые и зеленые яйца и украшая их полосками и горошинами.

На одном из овалов мама нарисовала глаза и острый оранжевый клюв. Положив руки девочки на лист желтой бумаги, она обвела их карандашом.

– Смотри, – сказала она, вырезав силуэты ладоней и приклеив их к задней части овала.

– Это птичка! – с восторгом воскликнула девчушка.

– Пасхальный цыпленок, – с улыбкой ответила мама. – Я их делала в твоем возрасте.

Вместе они аккуратно наклеили смастеренные ими яйца, цыплят и кроликов на бетонные стены, придав тусклой комнате праздничный весенний вид.

– Ну вот, теперь мы готовы к приходу пасхального кролика, – торжественно заявила мама.

В ту ночь, когда девчушка забралась в постель, в животе у нее порхали бабочки, не дававшие заснуть.

– Не ворочайся, – посоветовала мама, – так ты заснешь быстрее.

Девчушка ей не поверила, но, когда открыла глаза, сквозь ставни проникал серебристый свет, и стало ясно, что уже наступило утро.

Она выпрыгнула из постели и увидела, что мама уже сидит за крошечным круглым столом, где они обычно завтракали.

– Он приходил? – выдохнула девочка, заправляя за уши длинные темные локоны.

– Конечно, – ответила мама, протягивая ей корзинку, сплетенную из полосок цветной бумаги. Корзинка была крошечная, умещалась на ладони девочки, но очень славная. Внутри были кусочки зеленой бумаги, нарезанные в виде травы. Поверх нее лежали пачка жевательной резинки с корицей и две упаковки арбузных леденцов «Джолли Ранчер».

Девчушка улыбнулась, хотя ее и кольнуло разочарование. Она надеялась получить шоколадного кролика или одно из сладких яиц, из которых, если их разломить, вытекает желтая кремовая начинка.

– Спасибо, – отозвалась она.

– Спасибо, пасхальный кролик, – подсказала мама.

– Спасибо, пасхальный кролик, – повторила девочка нараспев, как в рекламе конфет, которую видела по телевизору. Мама с дочкой рассмеялись.

Они развернули по жевательной резинке и провели утро, сочиняя истории о бумажных цыплятах и кроликах, которых смастерили.

Когда жевательная резинка потеряла вкус, девочка стала медленно лизать арбузную конфету, пока та не превратилась в плоский кружок, и в тот момент отворилась дверь наверху и вниз по ступенькам спустился отец. Он нес с собой полиэтиленовый пакет и упаковку пива. Мама посмотрела на девочку особым взглядом. Он означал, что ей надо отвернуться: мама с папой хотят побыть одни.

Девчушка послушно взяла пасхальную корзинку и пошла на свое любимое место возле окна, где уселась под узкой полоской теплого света, падавшей на пол. Отвернулась к стене, развернула еще одну жевательную резинку и сунула в рот, стараясь не обращать внимания на скрип кровати и вздохи и стоны отца.

– Можешь повернуться, – наконец позвала ее мама. Девчушка вскочила с пола.

Она услышала плеск воды в ванной, потом отец высунул голову из-за двери.

– Счастливой Пасхи, – сказал он с ухмылкой. – Пасхальный кролик просил меня кое-что тебе передать.

Девочка поглядела на кухонный стол, где лежал пакет. Потом перевела взгляд на мать, сидевшую на краешке кровати с покрасневшими и влажными глазами, потирая запястье. Мать кивнула.

– Спасибо, – пробормотала девочка.

Позже, когда отец взобрался по ступенькам наверх и запер за собой дверь, девочка подошла к столу и заглянула в пакет. Внутри лежал шоколадный кролик с выпуклыми голубыми глазками. На нем был желтый галстук-бабочка, а в лапах он держал алую морковку.

– Смелее, – подбодрила мама, прижимая к запястью пакет со льдом. – Когда я была маленькая, всегда начинала с ушей.

– Кажется, я не голодна, – ответила девочка, возвращая коробку на стол.

– Все в порядке, – тихо сказала мама. – Можешь съесть его. Это подарок пасхального кролика, не отца.

Девочка обдумала ее слова. Потом откусила кусочек уха, и рот наполнился сладким вкусом шоколада. Она откусила еще один кусочек и еще. Потом протянула кролика матери, и та одним махом доела остаток уха. Они рассмеялись и стали по очереди отгрызать кусочки кролика, пока от того не остался только крошечный хвостик.

– Закрой глаза и открой рот, – велела мама. Девочка повиновалась и почувствовала, как мама сунула последний кусочек лакомства ей на язык и поцеловала ее в нос. – Счастливой Пасхи, – прошептала мама.

Глава четвертая

Лето двухтысячного года выдалось спокойным в плане преступности в округе Блейк, штат Айова, расположенном на севере центральной части штата. Население в то время составляло 7310 человек; тихий сельскохозяйственный округ редко подвергался преступным набегам. Вообще-то до событий 13 сентября 2000 года во всем округе не зарегистрировали ни одного убийства.

Несмотря на свое мрачное название[3], городок Бёрден с населением 844 человека считался идиллическим местом, безопасным для жизни и для воспитания детей. Расположенный на юго-западной окраине округа Блейк, Бёрден мог похвастать уровнем преступности вчетверо ниже среднего показателя в штате.

Даже на заре нового тысячелетия Бёрден оставался земледельческим городком. Кукуруза и соевые бобы – вот основные культуры, которые выращивали здесь многие поколения местных семей. Дети босиком бегали по полям, заросшим анемонами, шпорником и душистым ясменником, как когда-то их родители и деды.

Летние дни были наполнены упорным трудом и играми до упаду. Деревенские ребятишки катались с отцами на тракторах, прятались в стогах сена, ходили рыбачить, завершив ежедневные дела. Девочки девять месяцев учились в школе, где им твердили, что они, когда вырастут, смогут стать врачами или юристами, а возвращаясь домой, помогали матерям закатывать в банки корнишоны и варить варенье из ревеня. Они кормили с ладони осиротевших козлят, читали книжки в зарослях кукурузы, катались на коньках по льду ручья Бёрден-Крик или играли в салочки, прыгая с одного тюка сена на другой.

Так жила двенадцатилетняя Джози Дойл до того, как проснулась тем утром, 12 августа, в радостном предвкушении. Она быстро оделась и стянула непослушные каштановые волосы в хвостик.

Ей предстояло собрать вещи и подготовить список самых важных аттракционов для лучшей подруги Бетти – та впервые отправится на ярмарку штата. Но сперва нужно позавтракать и переделать все домашние дела. Джози быстро проглотила еду и помчалась выполнять порученные ей задания.

Только тогда Джози заметила, что их шоколадного цвета лабрадора Роско нигде не видно. Впрочем, тут не было ничего необычного: Роско, бродяга по натуре, иногда убегал на несколько часов и рыскал по полям. Но всегда возвращался и ни разу не пропускал время завтрака. Едва Джози поднимала крышку пластикового ведра, где лежала двадцатикилограммовая пачка собачьего корма, как Роско тут же мчался к ней со всех ног, а с его морды до земли свисала слюна.

В то утро Роско не появился. Джози бросила совком еды ему в миску, налила в другую миску воды из шланга, а потом пошла кормить цыплят.

Чтобы убить время в ожидании приезда Бекки, Джози решила помочь отцу с посадкой сосновой аллеи, которая однажды вырастет и будет защищать дом от жестоких зимних ветров. Потом отправилась вместе с папой чинить изгородь вдоль северной границы их участка. Отцовские руки в перчатках ловко двигались, натягивая и расправляя колючую проволоку. Джози болтала без умолку о предстоящей ярмарке штата и пританцовывала неподалеку, оставаясь в зоне видимости отца, и пару раз чуть не запуталась в ржавой изгороди. Джози была маленького росточка для своих лет, но отличалась неутомимой энергией.

Джози услышала подъезжающий грузовик раньше, чем увидела его. Гравий затрещал на дорожке, словно лопающийся попкорн. Она обернулась, увидела кабину грузовика на повороте дороги и подождала, пока тот проедет. Но грузовик остановился, и девочка продолжила свой путь.

Снова послышался шелест шин. Джози опять обернулась, и грузовик остановился. Она зашагала дальше, и пикап последовал за ней, медленно ускоряясь. Джози прищурилась, стараясь разглядеть, кто сидит в кабине, но яркий солнечный диск на востоке мешал ей. Джози не испугалась: решила, что это друзья брата валяют дурака.

– Ха-ха! – выкрикнула она. – Очень смешно!

Джози нагнулась и подобрала камешек, потом швырнула его в грузовик. Он упал на землю, недовольно хлюпнув. Девочка медленно пошла к грузовику, и тот стал пятиться назад.

Странно, подумала она, сделав еще несколько шагов к фургону. Тот отъехал назад на несколько метров. Какие-то догонялки. Джози дерзко припустила к грузовику, уверенная, что за рулем сидит один из несносных приятелей брата.

Приблизившись, Джози разглядела силуэт человека в кабине. Сгорбившийся мужчина, на лоб низко надвинута кепка. Пикап снова откатился назад.

И тут с другой стороны поля раздался громкий окрик: отец призывал Джози вернуться к нему. Она в последний раз взглянула на странный грузовик, но уже и думать о нем забыла к тому моменту, как добежала до отца.

Вернувшись домой, Джози отважилась отворить дверь в комнату брата в надежде, что тот поможет ей в поисках Роско.

– Оставь меня в покое, – огрызнулся Итан. Брат сидел на полу, прислонившись спиной к кровати.

– Но Роско вчера не пришел домой ночевать. Неужели тебе все равно?

– Вообще-то да, – вяло отозвался Итан, листая журнал.

– А если его сбила машина? – Голос Джози задрожал.

Итан пожал плечами, даже не взглянув на сестру.

– Ты пожалеешь, если он не вернется! – выкрикнула девочка, схватила с комода книжку в мягкой обложке и швырнула в брата, выбив журнал у него из рук. Джози не удержалась от смеха.

– Убирайся к черту из моей комнаты! – прорычал Итан, потянулся к рабочему башмаку с металлической набойкой и запустил им в сестру. Тот ударился о дверь чуть выше ее головы, отколов кусочек косяка.

Джози быстро ретировалась и побежала в ванную, заперев за собой дверь. Итан в последнее время вел себя очень странно. Ввязывался в драки, пил, по его поводу поступали жалобы из школы, звонил родителям и шериф. Джози не знала, чего ожидать от брата, когда они пересекались. Случалось это, правда, нечасто, поскольку он все время торчал у себя в комнате. Джози подождала, пока открылась дверь спальни Итана и по лестнице загрохотали его шаги, и только тогда высунула голову из ванной.

В четыре тридцать Бекки и ее мать Марго Аллен припарковались на подъездной дорожке, и Джози побежала их поприветствовать, громко хлопнув сетчатой дверью. У Бекки были длинные кудрявые темные волосы, на которые она постоянно жаловалась, а еще большие, выразительные карие глаза.

– Я отдам тебе свои волосы, если ты отдашь мне свое имя, – часто повторяла Бекки.

Джози с радостью совершила бы обмен. Как и все вокруг, она считала подругу красавицей. Едва той исполнилось тринадцать, мальчишки стали все чаще напрашиваться к Бекки в гости, и она все реже проводила время с Джози, предпочитая гулять с городскими парнями. Но эти выходные должны пройти иначе: Бекки целиком посвятит их Джози. Они будут болтать, смеяться и заниматься всем тем, что так любили, пока жизнь не стала слишком сложной.

Джози и Бекки поприветствовали друг друга радостными визгами и объятиями, и Джози взяла у подруги из рук ее спальный мешок и подушку.

– Мы высадим Бекки возле твоего дома в субботу вечером, когда поедем назад, – застенчиво пробормотала мама Джози Линн Дойл, заправляя выбившуюся прядь за ухо. – Думаю, часов в восемь или около того.

Марго попросила оставить дочку возле дома отца.

– О, я и не знала, – удивленно воскликнула Линн и запнулась. Джози ни словом не обмолвилась о том, что родители Бекки расстались. – Без проблем, – пробормотала Линн, опустив взгляд.

Женщины постояли пару секунд в неловком молчании. Наконец Линн снова заговорила:

– Еще один жаркий день. Хорошо хоть, ветерок есть. – Она поглядела на небо, где горячий ветер разогнал все облачка. Когда иссякают темы для разговора, можно всегда обсудить погоду.

– Веселись, Бекки! – Марго повернулась к дочери и крепко обняла ее. – Веди себя хорошо и слушайся родителей Джози, ладно? Люблю тебя.

– Ладно. Я тоже тебя люблю, – пробормотала Бекки, сконфуженная проявлениями материнской привязанности. Девочки стремглав понеслись в дом и поднялись в веселую ярко-желтую комнату Джози, пристроив там спальник, подушку и дорожную сумку Бекки.

– Чем хочешь заняться в первую очередь? – спросила Джози.

– Козы блеют, – отозвалась Бекки, услышав сердитые звуки во дворе.

Девочки подошли к открытому окну посмотреть, что за суета там творится. Внизу Марго стояла у открытой дверцы машины, а Линн приставила ладонь ко лбу, прикрывая глаза от яркого дневного солнца. Обе смотрели в сторону хлева.

Первым оттуда выскочил Итан с хмурым оскалом, не сходившим в последнее время у него с лица. Вслед за ним вылетел их отец, Уильям. Он схватил сына своей большой рукой за плечо и развернул лицом к себе. Сердитые ругательства уносил ветер, четко девочки расслышали только слово «козел». Марго с беспокойством посмотрела на Линн, та улыбнулась с извиняющимся видом и пробормотала что-то насчет переходного возраста. Ей приходилось часто извиняться в последнее время. Итан бессильно трепыхался под тяжелой рукой отца.

– Дорогой, – окликнула мужа Линн. Заметив гостей, тот резко отпустил сына, и парень, потеряв равновесие, шлепнулся на одно колено. Уильям протянул ему руку, чтобы помочь подняться, но Итан демонстративно отказался от помощи и встал сам. Уильям посмотрел вдаль и поднял руку, приветствуя Марго. Итан вздрогнул, словно ожидал удара.

– Пойдем, – позвала подругу Джози, уводя ее от окна. – Сходим на задний двор. – Она сморгнула слезы стыда. Это был лишь маленький эпизод привычного в последнее время для отца и брата противостояния.

Итан начал отстраняться очень резко, изменения в поведении появились внезапно. Он почти перестал разговаривать, а когда все-таки вступал в беседу, все время злился и презрительно огрызался. Он открыто лез на рожон и отказывался помогать на ферме.

– Твой брат назвал отца козлом, – прошептала Бекки, и вдруг они обе расхохотались и не могли остановиться. Только одна успокаивалась, как другая говорила «козел», и обе снова заходились от смеха.

После ужина Линн попросила Итана отвезти испеченный ею пирог бабушке с дедушкой на ферму в миле от их дома.

– Поедешь прямо к ним и потом тут же обратно домой, – велела она.

Итан закатил глаза.

– Итан, – пригрозила Линн, – не нарывайся на неприятности.

Не дожидаясь нахального ответа Итана, Джози с Бекки выскочили на улицу.

Любимым местом Джози на ферме был красный хлев с крутой крышей, где они держали коз. Этот восьмидесятилетний старикан каждое утро приветствовал Джози своей красной шапкой и широким лицом. Носом служил люк для сена, а глазами – верхние окна. А вместо рта была огромная входная дверь, куда мог легко заехать грузовик.

Внутри пахло высушенным на солнце сладким сеном и машинным маслом, а еще пылью и козами. Джози наполнила деревянные кормушки в центре хлева кормом. Положила еды и в маленькое ведерко, пока Бекки бегала по углам в поисках кошки с котятами. Они прятались где-то здесь, но их никак не удавалось найти.

Джози и Бекки пошли в заднюю часть сарая, за которой начиналась огороженная площадка для дневного выгула тридцати коз. Услышав звук хлопающего девочку по боку ведра, животные вскочили на тонкие ноги. Джози и Бекки запустили руки в ведро с кормом и протянули раскрытые ладони за ограду к козам. Бекки рассмешили их узкие, как гусеницы, глаза и блеяние, похожее на человеческие голоса.

– Эй, а что это делает твой брат? – спросила Бекки.

Джози подняла взгляд и увидела Итана, идущего к своему потрепанному грузовичку с дробовиком в одной руке и пирогом для деда с бабушкой в другой.

– Не знаю, но точно ему это не разрешали, – заявила Джози, уперев руки в бока.

– Тебе повезло иметь старшего брата. Он такой славный. Пойдем посмотрим, куда он собрался, – предложила Бекки, стряхивая остатки корма с ладоней. И прежде чем Джози успела ее остановить, побежала вслед за Итаном.

– В кого ты собрался стрелять? – задыхаясь, выпалила Бекки, когда они догнали Итана.

– В детишек, которые следят за мной и лезут не в свое дело, – бросил в ответ подросток, даже не взглянув на них.

– Ха-ха, – с невозмутимым видом отозвалась Джози. – Охотничий сезон еще не начался. Папа знает, что ты взял дробовик и едешь с ним к деду?

– Я охочусь на голубей и сурков в любое время года. И – нет, отцу не надо знать обо всем, что я делаю. К тому же я всего лишь собирался пострелять по мишеням.

– Ну да, папа же не услышит выстрелов. Отличный план, Итан, – усмехнулась Джози и бросила взгляд на Бекки. Но та была слишком увлечена ее братом.

– Можно поехать с тобой? – спросила Бекки.

– Валяй, если хочешь, – пробормотал Итан, аккуратно укладывая дробовик на полку возле заднего окна грузовичка. Девочки вскарабкались в кабину, и Бекки отметила, как там чисто. Она порылась в бардачке, рассматривая вещи Итана, и выудила пачку жвачки и упаковку мятных конфет.

– Ты явно заботишься о свежем дыхании, – рассмеялась Бекки.

Итан покраснел. Бекки вытащила из бардачка подвеску в виде зеленого фонарика, которая хранилась в машине как амулет на счастье, и что-то забормотала низким голосом, водя амулетом Итану по руке.

– Прекрати, – отмахнулся тот, но интонация брата подсказала Джози, что ему нравится внимание Бекки.

Бекки радостно болтала, когда они на всей скорости подкатили к соседнему дому и притормозили прямо возле парадного крыльца.

– Беги быстрее, отдай пирог бабушке, – приказал Итан. – И не теряй время на болтовню. Я спешу.

Джози неуклюже перелезла через Бекки и выпрыгнула из грузовичка. Пирог опасно накренился. Не желая пререкаться с братом, она сделала, как тот велел. Открыла без стука парадную дверь и поспешила в кухню, где бабушка с дедушкой, Мэтью и Каролина Эллис, заканчивали ужинать.

Она торопливо попрощалась, а вернувшись в грузовичок, заметила: Бекки села так близко к Итану, что их ноги соприкасаются. Джози вскарабкалась в кабину и едва успела захлопнуть дверь, как колеса завертелись. Вместо того чтобы ехать сразу домой, Итан резко свернул вправо на грунтовую дорогу вдоль русла ручья.

– Что ты делаешь? – поинтересовалась Джози. – Мама велела тебе возвращаться прямо домой.

– Я только постреляю пару минут, – ответил Итан, когда они подъехали к пролеску из канадской ели, расположенному на западной границе дедушкиной фермы. Итан припарковался возле серебристого грузовика, стоявшего на обочине. – Каттер! – крикнул он в открытое окошко кабины.

– Привет, – отозвался паренек с прыщавым подбородком. Каттер был одним из тех ребят, с которыми Итану теперь запрещено было общаться.

– Оставайтесь здесь, – велел Итан. Джози и Бекки не послушались и вылезли из грузовика.

– Джози! – Голос Итана звучал угрожающе.

– Что такое? – невинно откликнулась Джози, округлив глаза. Стоявшая рядом Бекки покатилась со смеху.

– Зачем ты их привез? – проворчал Каттер, кивая в сторону Джози и Бекки.

У него было имя, но никто его по имени не называл. Это был высокий парень с широкой грудью и соломенного цвета волосами, загорелый до черноты от долгих часов работы в поле на семейной ферме. Благодаря круглым полным щекам и непринужденной улыбке он на первый взгляд казался милым и веселым, но при более пристальном изучении становилось заметно, что глаза у него злые и в них больше подлости, чем озорства.

– Мы уже не маленькие, – заявила Бекки.

Каттер зло рассмеялся, под стать своему взгляду, и внимательно изучил девочек с ног до головы. Взгляд его задержался на груди Бекки.

– Пожалуй, одна из вас уже и не маленькая, – согласился он.

– Пойдем, у меня всего несколько минут, – поторопил Итан, вынимая дробовик из грузовичка.

– Это тот, что подарил тебе дед? – спросил Каттер.

– Ага, – подтвердил Итан, схватил старое ведро, лежавшее в грузовике, и отошел метров на пятьдесят.

Остальные наблюдали, как он перевернул ведро и надел на пенек. Потом вернулся.

– Теперь отойдите назад.

Каттер стоял неподвижно, но Бекки и Джози сделали три шага назад, пока Итан доставал из кармана патрон, вставлял в дробовик и передергивал затвор. Парень плотно прижал дробовик к плечу, расставил ноги и уложил подбородок на приклад.

– Зажми уши, – посоветовала Джози, и Бекки послушалась. Раздался громкий хлопок и лязг металла о металл, когда ведро отбросило на землю.

Девочки опустили руки, а Итан торжествующе улыбнулся, отняв дробовик от плеча.

– Круто! – воскликнула Бекки.

– Неплохо, – согласился Каттер, протягивая руку к дробовику. – Моя очередь. – Он взял дробовик из рук приятеля.

– Пойдем, – позвала Джози и потянула Бекки в сторону грузовика, – тут скучно.

– Нет, я тоже хочу попробовать, – ответила Бекки.

Вспышка ревности охватила Джози: ведь Бекки – ее лучшая подруга. И при мысли о том, что она предпочитает проводить время с ее братом и Каттером, а не с самой Джози, ее захлестнуло волной зависти.

– Нельзя, – возразила она. – Это опасно.

– Скорее, Каттер, – поторопил Итан. – Стреляй уже. Через минуту нам надо уезжать.

– Да, – встрял в разговор Каттер, – маленьким девочкам нельзя играть с большими стволами. – Держа дробовик возле промежности, он высунул язык и подвигал им с недвусмысленным намеком.

– Фу, гадость, – рассмеялась Бекки.

– Да, гадость, – подхватила Джози.

– Это нормально, что вы испугались, – добавил Каттер. – Лучше вам вернуться домой. Небось, уже пора в кроватку.

– Я не испугалась, – пробормотала Джози.

– Что ж, тогда давай. – Он протянул ей ружье дулом вниз.

Джози заколебалась. Она была не робкого десятка, но оружие – штука серьезная. Отец вдолбил им в голову, что это не игрушка. Что несчастные случаи происходят с теми, кто любит беспечно покрасоваться, или с новичками, не уважающими огнестрельную мощь.

– Не хочу, – небрежно бросила Джози.

– Боишься, – поддразнил ее Каттер.

– А я не боюсь, – вмешалась Бетти. – Можно попробовать?

– Конечно, иди сюда. Я тебе покажу. – Каттер жестом поманил Бекки к себе.

Она взяла у него из рук дробовик и чуть не уронила, удивленная его весом.

– Осторожно! – вскрикнул Каттер. – Хочешь кого-нибудь подстрелить?

– Прости, – взволнованно отозвалась Бекки.

– Смотри, я научу. – Каттер подошел к Бекки сзади и забрал у нее дробовик. Прижался к ней со спины и обхватил руками за талию. Пальцы его потихоньку продвигались девочке под блузку. Бекки попыталась отстраниться, но Каттер крепко держал ее в капкане своих рук.

– Хочу, чтобы меня учил Итан! – Бекки слегка оттолкнула парня локтем, чтобы высвободиться. Губы Каттера капризно скривились.

Итан пожал плечами и показал Бекки, как держать ружье и смотреть в прицел.

– Оно тяжелее, чем я думала, – призналась Бекки, щурясь в сторону ведра, лежавшего теперь на земле.

– Лучше тебе не стрелять, – предупредила Джози. И оглянулась, опасаясь, что их кто-нибудь увидит. Тогда обеих ждут огромные неприятности.

– Я просто хочу подержать ружье, – возразила Бекки тоном, ясно показывающим, что, по ее мнению, подруга ведет себя как маленькая.

– Ладно, – сдалась Джози. – Отстрели себе ногу, если хочешь. Мне плевать. – Она повернулась ко всем спиной, быстро зашагала к грузовику и стала ждать там, пока не раздался следующий выстрел. Гулкий звук прокатился по перелеску, а вслед за ним – восторженный визг Бекки.

Каттер выхватил дробовик у нее из рук.

– Моя очередь.

Он зарядил ружье и вскинул к плечу, но вместо того, чтобы целиться в ведро, направил его к деревьям, медленно двигая дуло слева направо. Челюсть у него напряглась, глаза сузились, и тут он нажал на курок. Раздался хлопок, шелест листвы, а потом гулкий шлепок какого-то предмета о землю.

– Ой! – вскрикнула Бекки. – Ты застрелил птицу. Зачем ты так?

Они стояли слишком далеко и не могли разглядеть, кого именно сразила пуля, но птица была крупная, черного цвета – ворона или гриф.

– Птица все равно дрянная, – отозвался Каттер. – Эй, ты позже выйдешь гулять? – спросил он Итана.

Тот бросил быстрый взгляд на сестру.

– Нет, я наказан.

– Когда это тебя останавливало? – рассмеялся Каттер и повернулся к девочкам: – Ну а вы? Хотите выйти поиграть вечером?

– Нет, спасибо, – закатила глаза Джози. А Бекки покраснела. Каттер расхохотался, но загорелое лицо его стало пунцовым.

Бекки потерла плечо, к которому прижимался приклад ружья.

– Останется синяк, – заметил Каттер. – Может, Итан поцелует тебя туда, чтобы полегчало?

– Заткнись, Каттер, – бросил Итан, забирая у него ружье.

– Можно попробовать еще раз? – попросила Бекки.

Итан снова встал позади нее, а она робко улыбнулась ему. Он опустил подбородок ей на плечо и помог прицелиться. И в тот момент по дорожке мимо них медленно проехал Уильям Дойл.

– Черт, это мой старик, – выругался Итан, выхватывая у Бекки дробовик.

– Пора валить, – заявил Каттер и рысью помчался к своему грузовичку. – Увидимся позже.

Пока Уильям совершал резкий разворот, Каттер уже завел машину и умчался прочь. Отец припарковался рядом с Итаном, выскочил из кабины и хлопнул дверью.

– Что, черт возьми, ты тут делаешь? – поинтересовался он.

– Мы как раз возвращались домой, – небрежно ответил Итан, словно ничего не случилось.

– Боже правый, – процедил Уильям сквозь зубы, широкими шагами подходя к сыну. – О чем ты только думал?

– Да что такого особенного, – возразил ей Итан. – Мы были осторожны.

– Осторожны? – повторил за ним Уильям, и у него по шее поползла вверх красная волна. – Я же предупреждал тебя, чтобы не разрешал никому стрелять из твоего ружья. Это небезопасно. Джози, Бекки, – повернулся он к девочкам, – живо ко мне в машину.

– Простите, – пролепетала Бекки, и глаза ее наполнились слезами.

Джози схватила подругу за руку.

– Ради бога, папа. Ты ее пугаешь.

– Отдай ружье, – скомандовал Уильям тихим голосом.

– Нет, – заупрямился Итан, вцепившись в дробовик. – Оно мое.

Уильям уставился на сына, словно готов был наброситься и выхватить дробовик у него из рук, но понимал, что именно так и происходят несчастные случаи с оружием. Поэтому вместо этого он направился к грузовичку Итана, открыл дверцу, вытащил из зажигания ключи и сунул в карман.

– Джози, Бекки, живо ко мне в машину, – повторил он приказ, и девочки стремглав помчались в кабину. Итан покачал головой и последовал за ними. Но Уильям жестом остановил его.

Итан рассмеялся, а потом понял, что отец не шутит.

– Ты хочешь, чтобы я возвращался домой пешком? – спросил он.

– Только так ты, возможно, хоть что-то поймешь. Впервые за очень долгое время, – ответил Уильям.

– Мы что, оставим мой грузовик здесь? – не веря своим ушам, уточнил Итан.

– Именно так, – подтвердил Уильям. – Мы с мамой заберем его позже. Пристегнитесь, – велел он девочкам.

Итан с вызовом вскинул подбородок и посмотрел отцу прямо в глаза. У того задрожали пальцы, и на миг показалось, что он сейчас ударит сына. Вместо этого Дойл быстро прошел мимо и залез в кабину грузовика.

Уильям вырулил на дорогу и проехал метров пятнадцать, когда воздух сотрясся от взрыва. Он ударил по тормозам и высунул голову в окно. Итан смотрел прямо на них с угрюмой ухмылкой. В руке он держал дробовик.

Уильям вполголоса выругался и снова нажал на газ. Итан обхватил руками дробовик и пошел пешком по дороге. Джози и Бекки повернулись к заднему окну и смотрели, как фигура Итана все уменьшается, пока тот не превратился в маленькую точку на гравийной дороге и не исчез вдали.

Всего через восемь часов Уильям и Линн Дойл были мертвы, а Итан и Бекки пропали без вести.

Глава пятая

Уайли хлопнула себя по лицу холодной, загрубевшей ладонью и подавила крик. Ребенок. У нее на переднем дворе лежит ребенок. Она стала продираться к нему сквозь сугробы и, потеряв опору, полетела носом вперед. Выставив правую руку, чтобы предотвратить падение, она почувствовала, как сдвинулась кость, и уже ожидала услышать хруст, но его не последовало.

Фонарик выскользнул и закрутился на льду, как колесо рулетки, потом остановился, осветив лучом неподвижное тело ребенка. Оно блестело, словно ледяная скульптура.

На мгновение Уайли оцепенела: она лежала всего в паре метров от лица ребенка. Глаза его были закрыты, большой палец засунут в рот. Ручеек крови струился из головы. Уайли не могла разглядеть, дышит ли он.

Застонав, она поднялась на колени, помогая себе левой рукой. Пошевелила пальцами правой и согнула локоть, пытаясь наскоро проверить, нет ли серьезных травм. Рука болела, но на перелом не похоже. Уайли поползла вперед к ребенку.

Она не знала, что делать. Можно ли его двигать? У него рана на голове, но вдруг и спинной мозг тоже задет? Надо вызвать помощь, но сможет ли скорая пробраться сквозь снежные завалы в такую бурю? Вряд ли.

– Эй, – позвала Уайли, стирая ледяную корку с бледной щеки мальчика. Он не отреагировал. Она прислонила палец к его верхней губе прямо под носом. Дышит? Не понять. Уайли глубоко вдохнула, стараясь собраться с мыслями. У нее не было медицинской подготовки, но она понимала, что мальчика надо внести внутрь и согреть, иначе тот замерзнет насмерть.

Уайли обхватила тело ребенка руками и с облегчением выдохнула, когда оно с легкостью сдвинулось. Значит, малыш не промерз насквозь. Она медленно стала подниматься на ноги. Весил ребенок килограммов двенадцать, не больше, – куда легче, чем ей представлялось. Она развернула мальчика грудью к себе, положив его голову себе на плечо. Большой палец ребенка упрямо оставался во рту.

Поддерживая ушибленной рукой затылок мальчика, здоровой рукой Уайли удерживала вес его тела. Труднее всего дотащить ношу до дома, не упав.

До переднего крыльца было не более пятидесяти метров, но ей показалось, что целая миля. Дюйм за дюймом она двигалась вперед, прижимая к себе холодное тельце ребенка и замирая всякий раз, как земля начинала уходить из-под ног. Тас плелся рядом, у ног хозяйки, останавливаясь вместе с ней.

Уайли оглянулась через плечо. Дороги уже не было видно. Вокруг только поля, растянувшиеся на много миль и занесенные метелью. Откуда взялся здесь мальчик? Долго выжить на таком холоде невозможно.

Уайли постаралась отогнать от себя дурные мысли и сосредоточилась на продвижении вперед. Несмотря на хилое телосложение, мальчик давил на нее своим весом, и ушибленная рука Уайли заныла. Она поборола искушение со всех ног броситься к дому – так она точно свалится – и осторожно принялась делать маленькие шажки на каждый вдох.

Приветственно мигающие окна служили ей ориентиром. Снег сыпался причудливыми вихрями и припорашивал стекла белой глазурью.

– Держись, – прошептала Уайли на ухо мальчику. – Мы почти дошли.

Кажется, он двинулся. Или Уайли сама пошевелила его, пока медленно пробиралась вперед?

Ужасные мысли роились у нее в голове. К шее прижималась ледяная щека ребенка, и Уайли боялась, что на руках у нее уже мертвый малыш. А если помощь не придет? Снег может отрезать их на несколько дней. Как, бога ради, она останется в доме одна с мертвым ребенком, пока не прибудут спасатели? Оставалось всего метров десять до входной двери. И в то самое мгновение, как нога Уайли соскользнула с гравийной дорожки на асфальт, она поняла, что падает. Вскрикнув, она прижала к себе мальчика, крепко обхватив ему голову, чтобы защитить от удара об лед.

Каким-то образом ей удалось приземлиться на колени, не ушибив ребенка. От сотрясения костей, врезавшихся в асфальт, по ногам прошел спазм. Слезы боли и отчаяния брызнули из глаз. Уайли не представляла, как ей подняться.

Тас посмотрел на нее с осуждением. «Поторопись, – словно говорил его взгляд. – Ты же не сдашься сейчас, когда мы уже почти у цели?»

Голова ребенка лежала у нее на плече, и Уайли услышала, как тихий стон сорвался с его губ. Она чуть не вскрикнула от радости. Мальчик жив! Уайли перераспределила вес его тела и поднялась на ноги, хотя мышцы заныли от утомления. Поясница тоже возмущенно отозвалась болью, но Уайли шаг за шагом продолжала продвигаться, пока не коснулась красной входной двери.

Осторожно высвободив руку из-под головы мальчика, она потянулась к дверной ручке и повернула ее. Створка распахнулась, и первым внутрь ворвался Тас. Тяжело дыша, Уайли положила ребенка прямо на пороге на яркий вышитый дверной коврик. Мальчик издал тихий стон.

Опираясь о косяк, Уайли выпрямилась и, пошатываясь, зашла внутрь, захлопнув за собой дверь.

И тут же побежала на кухню. Разбитый мобильник лежал на столешнице, совершенно бесполезный. Она метнулась к домашнему телефону и подняла трубку. Ответом ей была тишина.

В этом один из недостатков жизни в глуши: одна маленькая буря – и остаешься без телефона и интернета.

– Вот черт, – проворчала она. Сегодня к ним на помощь никто не придет.

Нужно согреть ребенка и посмотреть, насколько серьезны раны. Она помчалась вверх по лестнице в спальню и перерыла чемодан в поисках носков и свитера. Думая, что останется в деревенском доме ненадолго, Уайли даже толком не распаковала вещи. Но дни превратились в недели, а она все еще жила тут. Она решительно стянула с кровати одеяло и бросилась с ним вниз.

Мальчик все еще лежал у входа. Глаза его были закрыты, но палец снова нырнул в рот, а грудь ритмично вздымалась и опускалась. Уайли вздохнула с облегчением и подошла к ребенку, скрипя сапогами по деревянным доскам пола. Мальчик попытался открыть глаза, но только моргал, веки оставались полуприкрыты. Он потянулся рукой к ране на голове и заплакал, когда пальцы стали мокрыми от крови.

Уайли с любопытством приблизилась к нему и тихо, ласково произнесла:

– Меня зовут Уайли, и я нашла тебя во дворе своего дома. Ты ударился головой. Давай положим это сюда. – Она осторожно прижала чистый носок к виску ребенка. – Скажешь, как тебя зовут? Ты знаешь, сколько времени провел на улице? Дай посмотрю на твои руки.

Мальчик спрятал руки за спину. Он, вероятно, отморозил их, но Уайли не знала, что именно нужно делать. Поместить конечности под горячую воду? Эта идея показалась ей неверной. Кажется, нужно поступить наоборот: растереть пострадавшие участки льдом. А вдруг она ошибается и только все испортит?

– Надо снять мокрую одежду и согреть тебя, – решила Уайли.

Ребенок продолжал хныкать. Уайли положила свитер рядом с ним на пол.

– Снимай мокрые вещи, я высушу их в сушилке.

Мальчик резко сел и осмотрелся, глаза его метались в поисках выхода. Взгляд остановился на входной двери.

– Тебе нельзя на улицу, – поспешно сказала Уайли. – Там идет снег и очень скользко. Как ты поранил голову? – Уайли кивком указала на кровоточащий висок мальчика. – Ударился об лед?

Мальчик ничего не ответил, но, пошатываясь, поднялся на ноги. На вид ему было лет пять, тонкие заостренные черты подчеркивала короткая рваная стрижка машинкой.

– Скажешь мне свое имя? – спросила Уайли. – Откуда ты родом?

Он продолжал молчать.

– Как только заработает телефон, я попробую позвонить твоим маме с папой.

Ребенок продолжал дико озираться, точно попавший в западню зверек. Уайли не была уверена, что он ее понимает. Он мелко дрожал в своем мокром мешковатом свитере и коротких джинсах.

– Ты, должно быть, промерз до костей, – констатировала очевидное Уайли. – Давай-ка тебя разденем. – Она сделала шаг в его сторону, но малыш отскочил как ужаленный. – Все в порядке, – поспешно заверила Уайли, – я к тебе не прикоснусь, если не хочешь.

Она не знала, как поступить. Принуждать ребенка не стоит: так он еще больше испугается.

– Понимаю, тебе страшно, но обещаю, что помогу тебе. Вот сухая одежда, и я положу на диван одеяло. – Уайли подняла одеяло с пола и перекинула через подлокотник дивана. – Когда будешь готов, сможешь переодеться и сесть на диван погреться.

Уайли отошла на пару шагов. Странный мальчик сидел прямо перед ней, раненый и напуганный. Что он, черт возьми, делал один на улице в такую погоду и где его родители?

– Мне очень нужно, чтобы ты назвал свое имя. – В голосе Уайли мелькнули панические нотки.

Ребенок вздрогнул, но не ответил. Кожа у него на лице приобрела неестественный серо-желтый оттенок. Уайли уже представлялось, как его пальцы чернеют, а сердце перестает биться из-за гипотермии.

Надо заставить его снять мокрую одежду. Уайли медленно приблизилась и протянула руку, чтобы снять свитер, но мальчик издал леденящий душу крик, от которого содрогнулись стены. Уайли удалось ухватить локоть его свитера, и она начала подтягивать ребенка к себе.

– Тебе надо переодеться, – сквозь зубы прошипела Уайли, – иначе точно заболеешь. Ты дрожишь. Разреши помочь тебе.

Мальчишка начал брыкаться. Локоть его угодил Уайли прямо в скулу, и она свалилась на спину, разжав руку.

– Черт бы тебя побрал, я стараюсь помочь, – буркнула Уайли, прижимая пальцы к ушибленному месту. Мальчишка спрятался за высокую спинку стула и оттуда поглядывал на Уайли.

Ну почему общение с детьми так трудно дается? Ей никогда не удавалось найти нужные слова для Сета, чтобы успокоить его. А теперь вот попался этот странный ребенок, и снова она ему только вредит. Горячая волна стыда наполнила грудь.

– Что ж, – Уайли поднялась, – оставайся в мокром. Тебе же хуже.

Она повернулась к мальчику спиной и ушла на кухню. Снова подняла трубку телефона: мертвая тишина. Надо все-таки согреть ребенка. Она перерыла кухонные шкафы и отыскала сухую смесь для какао.

Наполнив чайник кипятком и поставив на плиту, она подумала, что облажалась по полной программе. Ребенок все еще не снял мокрую одежду и совсем не доверял своей спасительнице. Конечно, это можно понять: он же впервые ее видит. Естественно, он боится.

Проделать путь в двадцать пять миль до отделения скорой помощи в Ангоне невозможно в такую погоду. Придется найти способ позаботиться о ребенке дома. Промыть его ссадины, укутать и посадить ближе к огню. А еще напоить и накормить. План не слишком хитроумный, но надо же с чего-то начинать.

Она вскрыла пачку какао, насыпала его в кружку и залила горячей водой. Горячий шоколад будет в самый раз, ведь правда? Все дети его любят. Он станет ее трубкой мира.

Обжигающая жидкость выплеснулась Уайли на руку.

– Черт, – выругалась она. Не хватало еще ошпарить ребенка горячим напитком. Она сунула руку в морозилку, вынула пару кубиков льда и кинула их в кружку.

Наконец Уайли принесла дымящийся напиток в гостиную и взглянула на то место возле входной двери, где совсем недавно оставила мальчика. Его не было. Она перевела взгляд на диван. Там дремал Тас, но мальчишки Уайли снова не увидела. Обыскала комнату. Его нигде не было. Проверила в столовой, отворила дверь в гардеробную, заглянула в ванную и даже вернулась опять на кухню.

Мальчик исчез.

Глава шестая

Возле окна росли мелкие цветочки, отбрасывая фиолетовые отблески в комнату. Они были очень красивые, и девочка представляла себе, что лепестки пахнут виноградным вареньем. Ей так хотелось нарвать их для мамы. Маме нездоровилось, и девочка надеялась, что цветы ее порадуют.

Вместо этого она раскрасила нарисованные цветы. Только вот она потеряла оранжевый карандаш и не могла нарисовать заостренные ниточки, торчащие из середины каждого цветка.

– Как они называются? – спросила девчушка.

– Не помню, – отозвалась с кушетки мама. Она лежала там уже давно и много спала даже днем. Девочка старалась не шуметь и занимала себя раскрашиванием картинок и разглядыванием книжек, стоявших на маленькой полке возле кровати.

Когда пришло время обеда, девочка порылась в шкафчиках в поисках еды. Она нашла буханку хлеба для тостов, вынула два ломтика и сунула в тостер.

– О боже, – простонала мать, поднялась с кушетки и, пошатываясь, побрела в уборную.

Зашел отец и увидел, что девочка ждет, пока поджарятся тосты, а маму тошнит в ванной.

– Что случилось? – спросил он, вынимая хлеб из тостера и откусывая кусок. Девочка попыталась выхватить тост у отца. Это для мамы. От сухариков ее желудку становится лучше.

Мать, спотыкаясь, вернулась из ванной, бледная и ослабевшая.

– Беременна? – переспросил отец, когда она сообщила ему новость. – Да как это вообще возможно? – Он был потрясен и раздосадован.

Девочка прижалась к матери. Та закатила глаза.

– Так же, как забеременела предыдущие три раза, – заявила она, скрестив руки на животе.

Отец ушел, громко хлопнув дверью. Девочка положила в тостер еще один ломтик хлеба.

– У меня до тебя было два малыша, мальчики. Я не говорила? – спросила ее мама с отстраненным взглядом, который появлялся у нее все чаще в последнее время.

Как оказалось, первый родился слишком рано. Мама была дома одна, когда живот словно стали резать острым ножом.

– Я не знала, что делать, – рассказывала она. – Пролежала в постели несколько часов, а потом ребенок стал выходить. Казалось, мое тело выворачивают наизнанку. И вдруг он появился. Такой махонький. – Мама развела ладони на расстояние около десяти дюймов. – И совсем синий. Кожа такого странного оттенка, словно застарелый синяк. Я совсем ослабла и не могла встать с постели. Просто уснула, а когда проснулась, вернулся твой отец. Он унес куда-то малыша.

Девочка спросила мать, что стало с ее братиком. Та сжала губы и покачала головой.

– Он умер. Был слишком мал. Твой отец назвал его Робертом. А через год появился еще один мальчик. Еще крохотнее. Его назвали Стивеном.

– А потом появилась я? – спросила девчушка.

– Да, потом появилась ты, – подтвердила мама. – Я сказала мужу, что на этот раз ребенок выживет и я сама выберу для него имя. И дала тебе самое красивое имя на свете.

Девочка улыбнулась. Имя и вправду было красивое.

Глава седьмая

Джози стыдилась сцены, произошедшей между отцом и братом, поэтому, когда они вернулись домой, предложила Бекки сходить поискать пропавшего пса.

Подруги медленно шли по пыльной дорожке. Ферма располагалась в низине, на дне лощины, и, добравшись до верхней части дороги, девочки могли разглядеть округу на много миль во все стороны.

Поля люцерны, соевых бобов и кукурузы желто-зелеными лоскутами складывались в сплошное цветное покрывало, окутывающее землю. Узкие гравийные дорожки напоминали серые швы, а ручей Бёрден-Крик разрывал своим извилистым руслом эту цветастую ткань.

Они по очереди звали Роско. Голоса звучали резко, на секунду заставляя умолкнуть стрекотание сверчков и беспрерывный гул кузнечиков, прятавшихся в зарослях молочая и кустистой кассии.

Джози начала нервничать. Роско никогда не убегал так надолго. Ей представлялось, как пес лежит на обочине, сбитый грузовиком или трактором какого-то беспечного фермера.

– Интересно, где сейчас Итан? – озабоченно проговорила Бекки, поглядывая на дорогу то в одну, то в другую сторону.

Джози тоже хотела бы это знать: ему давно пора быть дома.

– Кого это волнует, – отмахнулась она, все еще обиженная на брата из-за чуть не испорченного вечера. Бекки пожала плечами.

Девочки не спеша шли вдоль свинарников Каттеров, вдоль старого дома Расмуссена до самой фермы Хенли. Солнце следовало за ними, постепенно клонясь к закату, до которого оставалось еще несколько часов.

Впрочем, называть владения Хенли фермой было преувеличением. Семья давно распродала пахотные земли, и остался лишь потрепанный ветрами двухэтажный дом, ютившийся на крохотном дворе рядом с десятком проржавевших тракторов. Накренившийся амбар и несколько мелких хозяйственных построек ломились от старых сломанных газонокосилок и прочей сельхозтехники.

Девочки подошли к женщине, пресекавшей заросший сорняками двор. В одной руке она держала неприкуренную сигарету, а в другой – ведро.

Шестидесятиоднолетняя Джун Хенли, сухая и жилистая, в домашнем халате и шлепанцах и в розовой шляпе-колпаке с отворотами, прикрывающей лысоватую голову, вызвала любопытство девочек. Большинство соседей знали друг друга, но Джози раньше не встречалась с Джун и ее взрослым сыном Джексоном, жившим с матерью. Джози смущенно представила свою подругу и объяснила, что они ищут потерявшегося пса.

Джун заметила, что бродячие собаки все время забегают к ним во двор. И девочки могут прогуляться по ее участку и поглядеть, нет ли его там.

– Мой сын занят ремонтом, так что не подходите близко к хозяйственным постройкам.

Девочки поблагодарили хозяйку и пошли исследовать участок размером с гектар, заваленный разным мусором. Так казалось на первый взгляд, однако мусор был на редкость хорошо упорядочен. Он лежал длинными рядами, которые перемежались проходами, заросшими сорняками. Один ряд целиком состоял из старого сельхозоборудования: тракторов, яслей для сена, сеялок для зерна и распределителей навоза. В другом ряду стояли старые пикапы, в третьем были свалены старые шины.

– Только посмотри на этот хлам, – изумилась Бекки. – Что они со всем этим делают?

– Наверное, продают, – пожала плечами Джози. – Дедушка обожает такие вот штуки.

Они продолжали звать Роско, но отыскали только облезлую кошку и спящего опоссума. Потревоженный зверь обнажил острые зубы, и девочки взвизгнули, испуганно вцепившись друг в друга.

Нервно посмеиваясь, они проследили, как опоссум скользнул в заросли, волоча за собой по пыльной тропинке длинный хвост.

Ненадолго подруги разошлись в разные стороны: Бекки свернула к нагромождениям старой техники, а Джози пошла исследовать скопление шин.

Через пару минут они встретились в конце рядов. Джози оглянулась и увидела высокого худого мужчину, который пристально смотрел на них. В животе у нее зашевелилась тревога.

– Кто это? – спросила Джози.

Бекки пожала плечами.

– Наверное, сын той женщины. Просто хочет посмотреть, что мы тут делаем.

– Выглядит он жутковато, – заметила Джози.

– А еще от него воняет. – Бекки сморщила нос, и девочки рассмеялись.

Наконец подруги вернулись к дому и помахали на прощание Джун Хенли, сидевшей на ступеньках крыльца. Джози оглянулась и увидела, что мужчина все еще пялится на них. Она прибавила шаг.

Когда девочки вышли со двора Хенли, Джози заметила в руке у Бекки клочок плотной материи с подкладкой.

– Что это? – удивилась она.

– Ничего, – ответила Бекки и бросила клочок на землю. Девочки прошли две мили обратно к дому Дойлов, по пути сделав остановку у ручья Бёрден-Крик. Они осторожно спустились по крутому берегу к воде. Дождей давно не было, и ручей сильно обмелел и вонял дохлой рыбой.

Вонь стояла знатная, но такова уж особенность деревенской жизни: сладкий аромат сена смешивается здесь с запахом коровьего навоза, а благоухание хрустящего свежевыстиранного белья – с резким, кислым смрадом свинарников.

Джози и Бекки прогулялись по берегу ручья, выкликая Роско и пытаясь поймать мелких пятнистых лягушек, с громким кваканьем скакавших по мелководью. Бекки захихикала, когда одно из этих скользких существ затрепыхалось в ее ладони.

Время близилось к восьми, и, хотя солнце уже опускалось за деревья, жара еще держалась градусов под тридцать и воздух был влажно-тяжелым. Москиты кружили возле головы и донимали девочек, пока те не выбрались назад на мост, вытирая грязные руки о шорты.

Вскарабкавшись на берег, подруги заметили грузовик, припаркованный на обочине. Джози показалось, что он белый, хотя в отблесках заходящего солнца белым мог показаться любой светлый цвет.

– Кто это? – прошептала Бекки.

– Не знаю, но, кажется, я видела этот же грузовик сегодня днем. – Джози посмотрела на дорогу в обоих направлениях: везде пусто. Сквозь заляпанные грязью оконные стекла она разглядела силуэт человека в темном пиджаке и низко надвинутой кепке, скрывающей лоб и глаза. Не слишком ли жарко сегодня, чтобы так кутаться?

Впервые по спине у нее поползли мурашки страха.

– Пойдем, – потянула она Бекки за руку.

– Кто это? – снова спросила подруга. – Этот противный Каттер?

– Вряд ли, но точно не знаю, – отозвалась Джози. – Давай быстрее, уже темнеет.

За их спинами внезапно ожил мотор грузовика. Девочки взвизгнули, схватились за руки и припустили со всех ног, время от времени оглядываясь через плечо. Они поднимали клубы пыли, облаком окутывающей их фигуры. Когда Джози с Бекки подбежали к подъездной дорожке, Линн снимала белье с веревки. Заметив страх на лице дочери, она выронила корзинку и поспешила к подругам.

– Что такое? Что случилось? – взволнованно спросила она.

– Мужчина. В грузовике, – задыхаясь, пробормотала Джози. – На гравийной дороге.

– Он приставал к вам? – спросила Линн, разглядывая раскрасневшиеся потные лица девочек. – Все в порядке?

Девочки закивали.

– Он просто сидел там и глазел на нас, – ответила Бекки.

– Он что-нибудь сказал или сделал? – спросила Линн.

– Нет, – отозвалась Джози. – Но выглядел очень странно.

– Наверняка ничего особенного. Просто кто-то из соседей проверял свои посевы, – успокоила их Линн. – Идите в дом и выпейте чего-нибудь холодненького.

Они все вместе отправились на кухню, и Линн достала из холодильника кувшин лимонада.

– А вы случайно не видели Итана, пока гуляли? – спросила она, наливая девочкам по стакану лимонада. Она старалась говорить непринужденно, но на лице ее отражалось беспокойство.

– Нет, только чуть раньше днем, – ответила Джози, сделав большой глоток.

Линн сжала ладони и вытянула шею, выглядывая в окно.

– Ох уж этот мальчишка! – устало вздохнула она. – Не знаешь, что с ним происходит? – спросила она, поворачиваясь к Джози. В глазах матери читалась тревога.

Джози пожала плечами.

– Наверное, всему виной этот придурок Каттер, – заметила Бекки, а Джози лягнула ее под столом.

– Наверное, – пробормотала Линн.

– Мы пойдем наверх. – Джози поставила стакан в раковину.

– Вы, скорее всего, проболтаете полночи, но постарайтесь все же не засиживаться до утра, – предупредила Линн. – Мы хотим выехать завтра в шесть.

– Окей. Споки, мам, – ответила Джози, но Линн остановила ее, шутливо потянув за хвостик.

– Погоди-ка, – сказала она, – ты же не слишком взрослая, чтобы обнять маму и поцеловать на ночь?

Джози украдкой взглянула на Бекки, которая ждала в дверях, внимательно разглядывая собственные ногти. Вспоминая об этом позже, Джози жалела, что не обхватила маму крепко-крепко, не дала себе времени вспомнить, как мамины волосы щекочут лицо, когда Линн прижимает ее к себе. Вместо этого Джози наспех приобняла мать и выскользнула, прежде чем та успела поцеловать ее в лоб, как всегда перед сном.

– Спокойной ночи, папа, – выкрикнула девочка, пробегая мимо гостиной и устремляясь по лестнице вверх.

– Ага, – буркнул он в ответ. Впоследствии Джози не раз раскается, что не зашла к нему, сидящему в своем любимом кресле-качалке, не прижалась к грубой щетинистой щеке и не пожелала отцу спокойной ночи как следует.

Девочки развернули свои спальники и устроились поверх них. Жара окутывала их плотным одеялом.

Снизу доносились гулкий смех из телевизора и мягкие шаги по кухне, потом послышался рев грузовика и скрип колес о гравий. Девочки болтали о ярмарке, о приближающейся учебе, о мальчиках. Бекки спросила, есть ли у Итана подружка. Джози соврала, что есть. На самом деле у него случились неприятности с одной девочкой, после чего никого не было. Но Бекки это знать необязательно.

Перешли к разговору о музыке и фильмах. Вентилятор обдувал тела приятной прохладой. Слова выговаривались все медленнее, а веки наливались тяжестью.

Оглушительный хлопок входной двери разбудил Джози, а Бекки испуганно схватила ртом воздух.

Раздались громкие голоса, потом стихли.

– Где ты был? – резко выкрикнул Уильям. В ответ послышалось бормотание и топот ног на лестнице. – Нельзя уходить и приходить, когда тебе вздумается, – не унимался Уильям. – Особенно с дробовиком в руках. Отдай его сейчас же.

– Ты сам велел мне бросить грузовик, – огрызнулся Итан. – Я и бросил его неизвестно где. К тому же мы живем совсем на отшибе, – пожаловался он.

– Я спрашиваю, где ты был, – строго повторил отец. Наступило молчание, и Джози представила, как папа с братом пристально смотрят друг на друга.

Наконец Итан заговорил:

– На пруду я был, ясно? Где же еще.

– Нечего там делать так долго, – резко ответил Уильям.

– Поехать-то я никуда не мог, – огрызнулся Итан.

– Тс-с, – вмешалась Линн. – Разбудите девочек.

– Снова звонил отец Кары Тернер. – Уильям понизил голос, но его все равно было хорошо слышно.

Как раз с Карой Тернер Итан и встречался какое-то время. Этой красивой девушке почти исполнилось пятнадцать. Но их роман длился недолго: отцу Кары Итан не нравился. Не нравились его манеры, не нравились слухи, ходившие об этом шестнадцатилетнем парнишке, который вечно названивал его дочери и торчал у них на пороге. Но Итан не собирался сдаваться. Когда Уильям изредка отправлял его с поручениями в город, парень всякий раз появлялся у Тернеров. И тогда отец девушки звонил его родителям и требовал, чтобы Итан держался подальше от Кары.

– Оставь Кару в покое, Итан, – усталым голосом сказала Линн.

– Это не ваше дело! – взвизгнул Итан. – Лучше сами оставьте меня в покое.

– Мы не можем. Просто не можем, – раздраженно бросил Уильям. – Дело серьезное. Забудь о ней. Теперь кто-то звонит Тернерам и бросает трубку.

– Это не я, – заявил Итан.

– Но кто-то все-таки звонит, и Тернер обвиняет тебя, – парировал Уильям. – Угрожает вызвать полицию.

– Чушь собачья, – прошипел Итан. – Ты и сам знаешь.

– Я знаю только одно: в последнее время тебе недостает благоразумия, – вмешалась Линн. – Ситуация с Карой, езда на машине по бейсбольному полю.

– Это был Каттер. Не я сидел за рулем, – перебил Итан.

– Пока не докажешь мне, что ты взрослый, – продолжил Уильям, – придется внести кое-какие изменения. Давай сюда ружье.

– Что? Ты правда думаешь, что я кого-нибудь застрелю? – фыркнул Итан. – Оно мое. Мне его дедушка подарил, – добавил он.

– Нечего зубоскалить, – заметила Линн. – Нельзя шутить такими вещами.

– Когда докажешь мне, что сможешь общаться с ружьем ответственно, я его верну. А пока отдашь его мне.

– Нет, – с вызовом бросил Итан.

– Отдай, – повторил Уильям. Послышался шум возни.

– Отвали! – рявкнул Итан, и картина над кроватью Джози содрогнулась от сильного удара о стену сцепившихся тел отца и брата. – Не лезь ко мне, – тяжело дыша, шипел Итан. – Это мое ружье.

Хлопнула дверь. Потом тихо скрипнула другая. Раздались приглушенные голоса споривших друг с другом родителей.

– Извини, – прошептала Джози.

– Все нормально, – успокоила Бекки. – Мои предки тоже ссорятся.

За окном мигали светлячки и стрекотали цикады. Джози услышала, как мать зовет Роско, потом подумала об Итане, который сидит у себя в спальне, клокоча гневом. Интересно, чем брат занимался весь вечер и почему стал таким скрытным. Что у него за тайны?

Глава восьмая

Уайли тяжело поднялась по ступенькам и бегло осмотрела все комнаты. Когда она раздвинула шторки душа, в голову пришла жуткая мысль.

– Черт, – прошипела она, бросившись вниз по лестнице. Распахнула входную дверь, и порыв холодного воздуха со снегом ворвался внутрь. Она прищурилась, оглядывая снежную завесу. Вьюга усилилась, ничего не разглядеть, кроме ступенек крыльца. – О господи, – прошептала Уайли. В такую погоду ребенок на улице долго не протянет.

Уайли глубоко вдохнула и попыталась собраться с мыслями. Мальчик должен быть где-то рядом. Она начала осматривать дом заново и прошла по собственным следам, еще раз проверив все гардеробные и закутки за дверями. Наконец она сообразила заглянуть за диван, и там, втиснувшись между спинкой и стеной, лежал мальчик. Надев оставленный для него свитер, он сразу уснул, засунув палец в рот. Рядом на полу лежала кучка мокрой одежды.

Уайли вернулась к передней двери и закрыла засов. Потом отодвинула диван подальше от стены, чтобы у мальчика было больше пространства, и встала перед ним на колени.

Голова ребенка была неудобно повернута и лежала на твердых досках пола. Уайли потянулась за подушкой и подсунула ему под затылок. Кожа на лице найденыша оставалась неприятно бледной, а вокруг рта и на щеках виднелась странная красная сыпь. Порез на виске перестал кровоточить, но распух и посинел. Кончики пальцев, торчавшие из-под одеяла, казались твердыми на ощупь и имели восковой оттенок. На ушных раковинах появились маленькие волдыри: признаки обморожения.

Мальчик дрожал во сне, и Уайли стянула покрывало с дивана и обернула им маленькое тельце. До чего же тощий. Слишком тощий.

У Уайли в голове крутилось множество вопросов. Как он очутился здесь? Чей он? Ответов придется подождать, но маленький гость в любом случае останется у нее на ночь.

Уайли собрала мокрую одежду и поморщилась от затхлого, плесневелого запаха, исходившего от нее. Проверила карманы в надежде обнаружить улики, которые помогут установить личность ребенка, но нашла только маленькую фигурку киногероя. Положив игрушку на столешницу в кухне, Уайли швырнула одежду в стиральную машину.

Потом она подложила еще пару поленьев в камин. Дрова потрескивали, а языки пламени весело отплясывали. Завывал ветер, сотрясая дом. Свет ламп то тускнел, то снова разгорался ярче.

Наконец Уайли села на диван рядом с Тасом. Она вымоталась, ее терзали мысли о том, как мальчик очутился здесь. В такую погоду вряд ли возможно, чтобы ребенок, одетый так легко, прошагал целую милю от ближайшего дома до ее фермы. Должно быть, он появился со стороны дороги. Наверное, произошла авария.

Уайли поднялась наверх к окну, выходившему на передний двор. Она хотела проверить, не удастся ли разглядеть какие-то следы происшествия. Кусты черемухи казались потусторонними существами, их острые ветви поблескивали, клонясь к земле под тяжестью ледяной корки. Проезд к дому, выходящий на гравийную дорогу, терялся за снежной пеленой.

Сколько прошел мальчик, пока не свалился перед ее домом? Вряд ли он преодолел большое расстояние. Видимость ужасная, а он совсем мал и не мог далеко уйти один. Наверное, машина скатилась с дороги где-то совсем рядом.

Уайли вернулась вниз и натянула теплую куртку и сапоги с шипами: надеялась, что те не дадут ей поскользнуться на ледяной корке.

Она взглянула на спящего ребенка и засомневалась, не стоит ли разбудить его и предупредить, прежде чем выйти на улицу. Но он спал так крепко, что Уайли передумала. Даст бог, он не проснется в ее отсутствие и не перепугается до смерти.

Уайли схватила фонарик и палки для ходьбы с острыми кончиками, которые смогут проткнуть лед. Едва выйдя на улицу, она задохнулась от пронизывающего холода, но ветер, по счастью, немного стих. Слой льда был с дюйм толщиной, и Уайли осторожно сделала пару шагов, испытав огромное облегчение, что ноги не скользят. До верхней части подъездной дорожки расстояние всего в половину длины футбольного поля, но идти придется медленно, уповая на то, что шипы и палки удержат ее на ногах.

Двигалась Уайли ритмично: стук палок, пробивающих снег и лед, напоминал бой барабанных палочек, подгоняя ее вперед, хотя держать одновременно фонарик и палки было неудобно. Она прошла мимо того места, где нашла мальчика. От его пребывания не осталось и следа. Углубление от маленького тела и вереницу отпечатков рядом засыпало свежим снегом.

Преодолев полпути к верхней точке подъездной тропы, Уайли запыхалась и покрылась потом. Подавив желание снять шапку, она обернулась в сторону старого хлева и дома, разглядывая их сквозь рябую пелену снега.

С этой высокой точки строения выглядели волшебно. С края крыши свешивались серебристые сосульки, а сверху ее покрывала снежная изморозь. Из трубы кольцами поднимался дымок, а окна сияли теплым светом. Неудивительно, что мальчик попытался добраться туда.

Она внимательно осмотрела свинцово-серое небо. Снежинки мягко и лениво падали на землю. Ястребы не кружили над пустыми полями в поисках грызунов. Рогатые жаворонки не заводили свою звонкую нежную песню. Вокруг стояла тишина, слышалось лишь ее собственное тяжелое дыхание. Все живое попряталось в ожидании следующего набега снежной вьюги. Стоило поторопиться.

Добравшись до верхушки тропы и выйдя за заградительную полосу сосен, Уайли заметила следы шин: там недавно проехала машина. Глубокая колея зигзагами шла через поле, уже припорошенная свежим снегом. Кто бы ни сидел за рулем, он изо всех сил старался удержаться на дороге. Уайли поводила фонариком из стороны в сторону в поисках канав, заполненных снегом и льдом. Машины нигде не было. Поднялся ветер и принес к ее ногам потрепанный клочок белой ткани, который зацепился за штанину.

Уайли отлепила его от ноги. Обрывок размером с маленькое полотенце, грязный и потертый, усеянный потускневшими изображениями кроликов, напомнил ей одеяльце, которое было у нее в детстве. Она растянула клочок, пока тот не стал тонким как бумага. И прижала к носу. От него пахло затхлостью и древесным дымом. Может, это вещь мальчика, а может, просто хлам. Она сунула ткань в карман.

Тут внимание Уайли привлекло красное пятно на снегу. Дыхание участилось: неужели кровь? Она направила луч фонарика на землю прямо перед собой. Сквозь свежие слои снега поблескивали красные точки. Уайли наклонилась, чтобы разглядеть получше, и провела перчаткой по снегу, ожидая, что он порозовеет. Но это оказалась не кровь: в снегу лежали осколки чего-то похожего на заднюю фару, а рядом валялись кусочки пластика непонятного рода и разбитого стекла.

Тут наверняка произошла авария, подумала Уайли, борясь с ветром. Каждый раз, когда она пыталась отдышаться, новый ледяной порыв лишал ее сил.

Еще несколько шагов – и новые обломки. Уайли наклонилась и подобрала осколки зеркала заднего вида. Посмотрела на свое отражение на треснувшей поверхности: застывшее от холода лицо искажено страхом.

Снежный вихрь заваливал землю белыми дюнами. Уайли заспешила, прошла еще несколько метров и добралась до места, где машина, вероятно, в первый раз съехала с дороги: снег был нетронут в том месте, где колесо, видимо, поднялось в воздух после удара о телефонный столб, а дальше следовала глубокая борозда в снегу, усыпанная мозаикой осколков стекла.

Еще через десять метров Уайли обнаружила искомое: черный грузовичок, лежащий вверх днищем в глубокой колее на краю поля.

Удерживая равновесие с помощью палок, Уайли спустилась в канаву и обошла вокруг колес, покрытых глазурью льда. Она потерла заднее стекло рукой в перчатке, но стекло было затянуто ледяным кружевом, сквозь которое не удавалось разглядеть, что внутри.

Водительская дверца была распахнута. От кабины вели следы маленьких ножек. Держась рукой за днище машины, Уайли обогнула ее с другой стороны, провалившись по колено в ледяной сугроб.

– Вот черт, – пробормотала она и попыталась вытряхнуть снег, попавший в сапоги, но стало только хуже. В итоге она продралась сквозь сугроб и наклонилась вниз, заглядывая в открытую дверцу. На переднем стекле виднелась паутина трещин и, кажется, брызги крови.

Уайли повернула шею и посмотрела на заднее сиденье. Там никого не было, лежали только пустые банки пива. Неужели водитель пил, зная, что с ним в машине ребенок? Может, поэтому след шин зигзагами пересекал дорогу? Сперва Уайли решила, что дело в гололедице, но теперь, похоже, ситуация принимала другой оборот.

Куда же исчез водитель? Мог ли отец оставить ребенка одного в разбитой машине, пусть даже пытаясь позвать на помощь? Или мальчик сам отправился искать подмогу?

Уайли посмотрела в сторону дома и разглядела сквозь темноту мягкое свечение. Для ребенка, не знающего, куда подевался водитель, свет мог показаться путеводной звездой.

Она проделала в обратном направлении тот же путь в поисках следов водителя, оставаясь на этот раз в канаве и осматривая раскуроченную грузовиком землю. Склоны защищали Уайли от вновь разбушевавшегося ветра, но лицо все равно покалывало от холода. Она наступила на другие обломки, наполовину заваленные снегом. Там обнаружились пустой пакет из-под семечек, еще несколько пивных банок, разбитое стекло и упаковки от фастфуда, примерзшие к заледеневшим кустам полыни. Уайли продолжала идти вперед.

И тут она заметила его – торчащий посреди поля красный лоскуток ткани. Утопая по колено в снегу, Уайли стала пробираться в ту сторону, хотя ноги болели от усталости. Она резко остановилась, разглядев фигуру человека – женщины. Видимо, водитель или еще одна пассажирка, которую выкинуло из машины, когда та накренилась на обочине.

Женщина лежала на животе на краю снежного поля, запутавшись в колючей проволоке изгороди. Ее лоб покоился на согнутом предплечье, вторая рука простерлась вперед, словно молила о спасении. Длинные волосы, припорошенные снегом, разметались змеями и заледенели. Женщина была мертвенно неподвижна.

Уайли поспешила к ней, выдыхая белые кольца пара. Оказавшись метрах в десяти, Уайли разглядела, в какую ловушку попала жертва. Проволока изгороди обвилась вокруг ног, и острые шипы пронзили ткань брюк и впились в кожу, так что обнажилась окровавленная плоть.

– Черт, – выругалась Уайли.

Чтобы добраться до женщины, пришлось спуститься в канаву, пересечь котловину, заполненную снегом, и вскарабкаться по другой стороне. Уайли двигалась осторожно, понимая, что любой неверный шаг приведет к сломанной лодыжке или вывихнутому колену.

К тому моменту, как она перебралась через канаву, женщина ни разу не пошевелилась, и Уайли опасалась худшего. Она опустилась на колени и направила луч фонарика вниз, осветив пострадавшую. Потом легла рядом с ее распростертым телом, осторожно смахнула с лица налипший снег и увидела широкий порез на лбу. Один глаз совершенно заплыл от удара. Бедняжка была в плохом состоянии. Надо как-то вытащить ее оттуда.

Уайли не знала, как перевернуть жертву, не нанеся еще больше травм. Единственное, что она могла сделать, это отгрести снег от головы раненой.

– Вы меня слышите? – спросила Уайли, снимая перчатку и прижимая пальцы к шее женщины в поисках пульса. – Я нашла мальчика. Он в безопасности.

Тишина.

– Пожалуйста! – взмолилась Уайли. – Пожалуйста, не умирайте!

Она постаралась успокоить шум в ушах и унять дрожь в руках и наконец почувствовала едва заметное биение под подушечками пальцев.

– Слава богу, – выдохнула она.

Женщина слабо застонала.

– Я рядом, – прошептала Уайли. – Меня зовут Уайли, я вам помогу. Я нашла мальчика, он жив. В машине был кто-то еще?

Ей показалось, что женщина на секунду засомневалась, но потом отрицательно покачала головой.

Значит, во время аварии они с ребенком были вдвоем? Уайли не до конца поверила женщине, хотя зачем ей лгать? Уайли снова подумала о том, как странно вел себя мальчик, когда очнулся в ее доме. Он напоминал попавшего в ловушку зверька, пытающегося высвободиться. Кто ему эта женщина – мать или кто-то еще?

– Хорошо, я помогу вам отсюда выбраться, – сказала Уайли и снова надела перчатки, затем очень осторожно отодвинула острую как бритва проволоку изгороди и пробралась сквозь нее. Она опустилась на колени и стала изо всех сил стараться выпутать женщину из проволочных силков. Острые шипы порвали ей джинсы и разодрали кожу под ними. Ярко-красные капли крови окрасили свежевыпавший снег. Шипы впивались и в перчатки Уайли, но ей никак не удавалось освободить женщину. Та слабо вскрикнула от боли.

– Простите, простите, – поспешно пробормотала Уайли. – Я пытаюсь распутать проволоку.

Женщина слегка отодвинулась, и шипы еще глубже вонзились ей в кожу.

– Постарайтесь пока не шевелиться, – предупредила Уайли. – Только сильнее запутаетесь.

Пострадавшая продолжала тихо стонать, ее здоровый глаз смотрел на Уайли с болью и каким-то еще неуловимым чувством. Возможно, с вызовом.

Уайли уселась на пятки; снежинки падали ей на веки и таяли на разгоряченном лице.

– Мне придется вернуться домой за кусачками, – вздохнула она.

Женщина схватила ее за запястье, словно умоляя остаться. Уайли без труда высвободилась и успокоила:

– Я сразу вернусь, обещаю. Это единственный способ вызволить вас.

Женщина снова потянулась к ней, на этот раз схватив крепче. Ее страх был понятен: когда Уайли уйдет, она унесет с собой и свет фонарика, и жертва останется здесь одна в кромешной темноте. Холод и ветер пронизывали безжалостно, и снег повалил с новой силой. Он медленно накрывал женщину, хороня ее заживо.

Уайли расстегнула куртку и стянула ее с себя. Холод тут же проник до костей, так что она задохнулась. Мелко дрожа, Уайли обернула курткой пострадавшую, стараясь прикрыть ее полностью. Потом сняла шапку и надела ей на голову, аккуратно натянув на уши. В последний момент она вспомнила, что в куртке ключи от машины, и выудила их оттуда, сунув в задний карман брюк.

Уайли понимала, что рискует, отдаваясь на милость стихии, но дома ее ждали другая куртка и шапка, а вот женщина вряд ли долго протянет без теплой одежды на морозе.

Уайли размотала с шеи желтый шарф и закрепила на изгороди над головой женщины. Он развевался на ветру, как флаг. Когда Уайли вернется, это поможет ей быстрее отыскать женщину.

Кое-что еще совсем ускользнуло от ее внимания. Зачем им понадобилось ехать куда-то в машине в такую бурю? Женщина и мальчик одеты явно не по погоде. Ни теплых курток, ни сапог, ни шапок и перчаток. Может, живут поблизости? Ехали они к себе домой или из дома?

Уайли повернула назад. Надо поторопиться.

Глава девятая

Джози лежала в темноте, напрягшись в ожидании следующей вспышки скандала между родителями и братом. Но в доме слышались только обычные для вечернего времени звуки: ворчание труб, плеск льющейся воды, слив в туалете, скрип пружин матраса. Наконец наступила тишина.

– Ты не спишь? – прошептала Бекки.

– Нет, – отозвалась Джози. Она подняла голову и посмотрела на часы, стоявшие на тумбочке. Семь минут первого. – Не могу заснуть, – пожаловалась она. От ссоры родителей с братом ей стало дурно. Хуже, чем обычно. Живот скрутило.

– Пойдем, – прошептала Бекки, вставая.

– Куда ты собралась? – спросила Джози.

– Тс-с, – шикнула в ответ Бекки. Она медленно отворила дверь спальни и выглянула в темную прихожую. Там было тихо. Девочки на цыпочках спустились по лестнице, прикрыв рты, чтобы не засмеяться.

Это была самая трудная часть плана: пробраться по лестнице, не разбудив весь дом и не оповестив его обитателей о своих проказах. Каждый шаг сопровождался своим особенным звуком – скрипом, вздохом, шорохом. Наконец, затаив дыхание, подружки просто сбежали вниз по ступенькам. Внизу они остановились с колотящимся сердцем. Девочки ждали, что вот-вот появится кто-то из взрослых и велит им возвращаться в кровать.

Остаток пути к свободе был проще – через кухню в прихожую и через заднюю дверь на улицу. Дойлы никогда не запирали дверь. Зачем? Соседей они всех знали. До города много миль, да и ценного в доме ничего нет.

Ветер стих, было по-прежнему жарко, и в воздухе пахло клевером. На темном небе ярко сияла луна и россыпью были раскиданы звезды.

– Что мы делаем? – прошептала Бекки, когда Джози подвела ее к батуту и вместе с ней вскарабкалась на него. Они взялись за руки – которые когда-то, в десятилетнем возрасте, надрезали перочинным ножиком, поклявшись быть кровными сестрами, – и стали прыгать.

– Сестры навсегда! – выкрикнула Джози.

Они подпрыгивали все выше, и весь мир был у них под ногами. Влажный воздух бархатом ласкал кожу. Пот струился у девочек по вискам, лился в глаза, но они продолжали прыгать, и ритмичный стук подошв о резиновую поверхность батута отдавался в ушах, как стук сердца.

– Я почти могу схватить их! – воскликнула Бетти, протягивая руку к звездам.

Джози сжала губы, чтобы не расхохотаться. Она никогда не чувствовала себя такой свободной, парящей в воздухе. Пальцы ее левой руки сплетались с пальцами лучшей подруги, а пальцы правой доставали до неба. Звезды казались такими близкими – как горстка монет, которую можно сжать в ладони. Целая пригоршня звезд. Все на свете казалось возможным.

Джози и Бекки подскакивали и хватали небо, пока дыхание не сбилось и они уже не смогли сдерживать смех. Девочки повалились на дно батута и лежали там, потные и запыхавшиеся, пока мир не перестал вертеться перед глазами.

– Сколько ты поймала? – спросила Джози, глядя на правую ладонь Бекки, все еще крепко сжатую.

Та поднесла кулачок к глазу, делая вид, что заглядывает внутрь.

– Миллион, – прошептала она. – А ты?

– Миллион и еще одну, – ответила Джози, потому что всегда хотела побеждать. На мгновение они снова стали маленькими, и опять ничего не имело значения, кроме настоящего момента, и хватало того, что рядом лучшая подруга. Никаких волнений из-за мальчиков и семейных ссор. Никакого взросления. Джози улыбнулась, и ее переполнило чувство легкости.

Громкий хлопок прервал их идиллическое любование звездами, и Бекки приподнялась на локте.

– Что это? – спросила она.

– Не знаю, – с беспокойством отозвалась Джози.

Они оглядели двор. Кругом ни души. Козы дремали в хлеву, куры сидели на своих насестах.

– Может, выхлопная труба грузовика, – отмахнулась от тревожных мыслей Джози и снова легла.

Хлопок раздался снова. На этот раз Джози узнала звук. Она жила в деревне, рядом с охотниками, и не раз слышала его: оружейный выстрел.

Джози предприняла единственное, по ее мнению, разумное действие: вместо того чтобы побежать прочь от звука выстрела, она направилась в его сторону – подползла к краю батута и спрыгнула на землю.

– Что происходит? – спросила Бекки, следуя за ней. Облако заслонило свет луны, погрузив девочек в темноту.

– Наверное, кто-то охотится на лису или койота, – сказала Джози, но, произнося эти слова, поняла, что это маловероятно. Тревога закралась в грудь. Отец никогда не стал бы стрелять вот так вслепую. И звук был приглушенным, словно шел издалека. Может, это сосед в миле от них. Звуки далеко разносятся по полям.

– Пойдем обратно, – предложила Джози.

Беспечное чувство радости пропало, и девочки заторопились к дому, запинаясь о каменистую землю голыми ступнями. Шум потревожил коз в хлеву, они взволнованно заблеяли, и Джози слышала, как они беспокойно топчутся внутри.

Как только девочки обогнули хлев, раздался третий выстрел. В окне родительской спальни мелькнула алая вспышка, похожая на вспышку фотоаппарата. Наступила тишина, и в этой тишине раздался крик Бекки.

Джози вспомнила брата, его гнев на отца сегодня днем, то, как Итан нехорошо посмотрел на отца и как отказался вернуть ружье. Нет, сказала она себе. Итан никогда бы такого не сотворил.

Еще три хлопка раздались в доме – один за другим. Бекки закрыла уши руками и вскрикнула. Джози схватила подругу за руку и побежала с ней к двери хлева. Попыталась открыть ее, но та была слишком тяжелой и старой. Нижняя часть медленно волочилась по земле и наконец застряла. Джози приподняла ее за ручку и толкнула сильнее, дверь сдвинулась еще чуть-чуть, скрипнула и снова застряла.

– Скорее! – Бекки вцепилась в руку Джози.

В хлеву был десяток мест, где можно укрыться: в стойле у коз, за грудой дров. Джози протиснулась в дверную щель, погрузившись в темноту, и тут же поняла свою ошибку. Козы, потревоженные появлением человека, начали метаться и тревожно блеять. В разделенном перегородками хлеву некуда будет деться. Они окажутся в ловушке. Джози быстро выскочила назад.

– Здесь нам не спрятаться, – прошептала она.

Джози отчаянно осматривалась. Нужен телефон, но она боялась входить в дом. До дедушки с бабушкой целая миля. Кукурузное поле! Они могут побежать через поле, и в конце концов доберутся до дома деда. Он подскажет, что делать. Стебли кукурузы возвышались в темном небе, как долговязые стражники.

Хватит ли у них с Бекки смелости? Одно из самых ранних воспоминаний Джози – как мама запрещает ходить одной на поле. «Ты потеряешься, и мы никогда-никогда тебя не найдем», – предупреждала она. Долгое время мамины увещевания работали, но время шло, и Джози становилась все храбрее. В конце концов бегать на кукурузное поле стало для нее обычным делом.

На пороге дома показалась темная фигура. Джози не могла разглядеть, кто это, но в руке он, без сомнения, держал дробовик. Словно волк, человек медленно, ритмично потрусил в их сторону.

Джози схватила Бекки за руку, и они побежали. Их босые ноги шлепали по земле, острые камни и ветки ранили ступни, но Джози этого даже не замечала. Рядом резкими прыжками двигалась Беки.

Если они доберутся до кукурузного поля, все будет хорошо, думала Джози.

– Джози, – раздался мужской голос. Ей не послышалось? Кто-то назвал ее по имени? Она осмелилась оглянуться через плечо: фигура двигалась все быстрее и настигала их. Неужели это брат? Джози не могла его разглядеть и не собиралась замедлять бег, чтобы это выяснить.

– Скорее, – едва дыша, торопила она Бекки. – Поспеши.

Джози споткнулась и упала, но тут же поднялась на ноги. Они почти добрались. Грохот приближающихся шагов подгонял их вперед. Крики пронзили воздух. Джози удержалась на ногах, но Бекки потеряла равновесие. Джози старалась удержать пальцы подруги, но они выскользнули из ладони.

– Вставай, вставай! – взмолилась Джози и потянула Бекки за руку. – Прошу тебя. – Снова она посмела оглянуться. Фигура вскинула руки и прицелилась. Джози отпустила Бекки, развернулась и побежала.

Она, спотыкаясь, нырнула в кукурузное поле, и стебли сомкнулись за ней. Отчаянные крики Бекки слышались за спиной, но Джози продолжала бежать. В ушах раздался хлопок ружья, и руку пронзила жгучая боль. «Он ранил меня, – подумала Джози, не веря случившемуся. – В меня стреляли». Все вокруг закачалось и завертелось, но, цепляясь за стебли, она смогла удержать равновесие и продолжать двигаться. Ей хотелось вернуться к Бекки, но ноги несли ее только вперед. Жесткие листья хлестали Джози по щекам, оставляя на них красные полосы, а твердая почва обдирала кожу на ногах. Когда бежать не осталось сил, она остановилась, наклонилась, уперев руки в колени, и попыталась замереть. Следует ли он за ней? Инстинкт подсказывал бежать дальше, но она понятия не имела, где находится.

Джози протоптала дорожку в кукурузе и понимала, что стрелку достаточно следовать вдоль примятых стеблей, чтобы найти ее. И она стала пробираться через кукурузу бочком, делая зигзаги и прижимая кровоточащую руку к телу. Джози знала, во что выстрел дробовика превращает фазанов и оленей. Она время от времени видела подстреленную дичь: огромные дыры и хлещущая кровь. Всего пара дюймов в сторону – и пуля пронзила бы ей сердце. Она была бы мертва.

Постепенно дыхание у Джози выровнялось, и шум в ушах стих. Она оглядела посадки кукурузы, стараясь уловить рябь или покачивание стеблей, свидетельствующее о приближении преследователя. Может, стрелок решил, что она мертва. Она подумывала распластаться на земле, притворившись мертвой на тот случай, если он до сих пор ее ищет. Но испугалась.

Девочка думала о жутких словах, которыми обзывали друг друга Итан с отцом, и без конца вспоминала, как отец потребовал: «Давай сюда ружье».

А Итан дерзко отказался повиноваться. Неужели он и стрелял? Нет. Джози отказывалась в это верить. Не мог так поступить ее милый брат, когда-то учивший ее насаживать наживку на крючок и кататься на велосипеде.

Джози нужно было найти какой-то ориентир. Она гуляла по этому полю тысячи раз, сможет и теперь – сможет выбраться и позвать на помощь. Справа зашелестели листья. Девочка остановилась и встала как вкопанная, напряженно прислушиваясь.

Облака заслоняли луну и звезды, и тени от стеблей ложились так плотно, что Джози едва могла различить собственную ладонь у самого носа, и все же чувствовала чье-то присутствие метрах в пяти-шести. Она надеялась и молилась, чтобы это оказались мама или отец, пришедшие искать ее. Но в глубине души знала: тот, кто прячется в кукурузе, явился сюда не для того, чтобы ей помочь.

Тихий шорох приближался, и Джози прижала пальцы к губам, чтобы не вскрикнуть. Кровь капала у нее с руки, и возле ног уже скопилась целая лужица.

Джози подавила желание броситься наутек. «Стой спокойно, – приказала она себе. – Ты его не видишь, а значит, и он тебя не видит». Но тут тьма слегка отступила, совсем чуть-чуть. Тени сгустились, и она различила преследователя совсем рядом, всего в паре метров. Он стоял спиной к Джози. Она почти могла дотронуться до него и чувствовала жар, исходящий от его кожи, и запах пота и несвежего тела, казавшийся знакомым. Неужели это Итан? Мог ли брат стрелять в них с Бекки и охотиться за сестрой по всему полю?

Фигура издала нетерпеливый возглас, а Джози затаила дыхание. Силуэт стал удаляться, потом человек застыл и медленно обернулся. Кажется, прошла вечность. Наконец тень нырнула в заросли кукурузы и пропала.

Джози выдохнула и задрожала всем телом. Он ушел.

Глава десятая

Нежные фиолетовые лепестки цветов трепетали и осыпались на землю один за другим, их уносил ветер. Потом перед окном выросли колючие побеги крапивы.

Мама все еще болела и постоянно бегала от постели до уборной, прикрывая рот рукой.

– Тебе надо следить, чтобы она ела и пила хоть что-нибудь, – сказал как-то вечером отец, заглянув к ним.

Девочка приставляла стул ближе к деревянной полке, на которой хранились продукты, и доставала оттуда арахисовое масло и хлеб. Она пыталась накормить маму, но та отказывалась, не разжимала губ, и девочка каждый раз съедала весь бутерброд сама, запивая его чашкой воды из-под крана.

Отец начал приносить матери густые молочные коктейли. Он усаживал ее в кровати и поил ими.

– Еще немного, – повторял он. – Ты должна поддерживать силы ради ребенка.

Мама старалась угодить отцу и делала пару глотков, потом ее тошнило в ведро, стоявшее возле кровати.

– Ну же, – раздраженно говорил отец. – Попробуй снова.

Мама отталкивала напиток и сворачивалась в клубочек, словно пыталась исчезнуть.

Однажды, когда она отказалась пить очередной коктейль, отец впал в ярость.

– От тебя никакого толку! – воскликнул он, хватая мать за руку и стаскивая с кровати. – Тебе на нее совсем наплевать? – спросил он, жестом указывая на девочку. – И на малыша наплевать?

Он подтащил мать к столу и усадил на стул.

Девочка взяла с полки книгу, села под окном и отвернулась к стене. Отец вынул из ящика ложку и опустил ее в чашку.

– Ешь, – приказал он.

Мама пыталась отвернуть голову, но отец держал ее за подбородок и совал ложку в рот. Она давилась из-за приступов тошноты, а дыхание стало рваным.

Девочка переворачивала страницы книги и рассказывала себе сказку. Там говорилось про принцессу и горошину. Девочка могла прочитать лишь некоторые слова, но сказку помнила наизусть.

Через некоторое время звуки рвотных позывов стихли, рыдания унялись. Отец заговорил тихим, успокаивающим голосом:

– Видишь, все не так плохо. Ты почти все съела.

Девочка оторвала взгляд от страниц книги и увидела, как отец нежно вытер маме рот салфеткой и отнес ее обратно в кровать. Вскоре послышалось мягкое, ритмичное дыхание матери. Она уснула.

Отец потянул девочку за хвостик, перед тем как открыть дверь и уйти.

– Все будет хорошо. Просто дай ей отдохнуть.

Как только девочка услышала щелчок двери и стук задвинутого засова, она вернула книгу на место, подошла к кухонному столу и взяла в руки чашку с остатками молочного коктейля. От запаха шоколада у нее заурчало в желудке. На донышке оставалось несколько ложек напитка. Мама не будет против.

Девочка поднесла чашку ко рту и выпила содержимое. Сладкая кремовая жидкость наполнила рот и заструилась в горло. Девочка выскребла остатки ложкой и вылизала чашку.

Потом девочка включила телевизор на самую маленькую громкость. Прошло несколько часов. Мама спала. Боль в животе появилась резко и внезапно. Девочка скорчилась и едва успела добежать до ванной, как ее вырвало. Внутренности скрутило, желудок ныл.

Она лежала на полу ванной – треснувшие плитки приятно холодили кожу. Ночь спустилась в комнату, теперь пространство освещал только тусклый синий свет телевизора. Спазмы стихли, мышцы расслабились. Девочка погрузилась в беспокойный сон и спала, пока мама не разбудила ее нежным прикосновением и не отвела в кровать.

Глава одиннадцатая

Резкий ветер набирал силу, с каждым порывом осыпая Уайли ледяной крупой. Надо поспешить в сарай за кусачками.

Она прикинула, что у нее есть минут двадцать, чтобы добраться туда и вернуться, иначе женщина окажется в серьезной опасности из-за переохлаждения. И даже так может быть слишком поздно. После того, как Уайли высвободит ее, надо еще привести бедняжку домой.

Уайли взволнованно поглядела на темное небо; снег сыпался прямо на лицо. Надо успеть вернуться, пока погода не ухудшилась. Лицо и уши, теперь беззащитные перед холодом, горели, причиняя боль. Она не могла себе представить, как женщина выжила, пролежав так долго в снегу.

Поднявшись на подъездную тропу, Уайли ненадолго остановилась перевести дыхание, но ветер неистово хлестал ее, поднимая вихри снега, плясавшие вокруг.