Пепел и сталь (ЛитРПГ)
Пролог
Я – Талион. Некогда юный и беззаботный, но с годами возмужавший и выросший в опытного мастера кузнечного дела, о котором наслышаны в самых дальних уголках Средиземья. Моя жизнь текла тихо и размеренно. Я занимался любимым делом и чувствовал свою значимость. День за днём я ковал орудия труда для мирных крестьян, изысканные мечи для знатных воинов и украшения невиданной красоты. Люди выстраивались ко мне в очередь, лишь бы заполучить частицу моего мастерства. В своей тихой и умиротворённой деревушке Горнстед я стал настоящей гордостью. Но в одночасье всё изменилось…
Я проснулся от криков. Резких, пронзительных, как нож, разрезающий тишину ночи. Сначала я подумал, что это сон, но звук рушащихся стен и треск горящего дерева вернули меня к реальности. Сердце забилось, как наковальня под ударами молота. Я схватил свой кузнечный молот – тяжёлый, привычный, словно продолжение моей руки – и выбежал на улицу.
Небо пылало. Огненные языки обвивали стены домов, отбрасывая на землю длинные, извивающиеся тени. Воздух был густым от дыма, и каждый вдох обжигал лёгкие. Крики людей смешивались с рёвом орков, их грубые голоса звучали, как скрежет железа по камню.
– Орки! Орки! – кричал кто-то, но голос оборвался, словно его перерезали.
Я побежал к центру деревни, туда, где горел дом старца. Мои ноги сами несли меня вперёд, хотя разум кричал, что это безумие. Но я не мог просто стоять и смотреть, как гибнет всё, что я любил.
Центр деревни превратился в ад. Орки, огромные и свирепые, с криками носились по улицам, убивая всех, кто попадался на пути. Их глаза горели злобой, а оружие было покрыто кровью. Крестьяне, вооружившись вилами и топорами, пытались дать отпор, но орки топтали их, как сухую траву. Вилы ломались, плуги гнулись, а люди падали, насыщая землю кровью.
Я ворвался в самую гущу боя. Первый орк, схвативший ребёнка, даже не успел понять, что произошло. Мой молот со свистом опустился на его голову, и тот рухнул на землю, как срубленный дуб. Ребёнок, дрожа, убежал в сторону леса. Я не успел даже вздохнуть, как на меня напали двое других орков. Один замахнулся мечом, другой – крюковатым кинжалом. Я уклонился, почувствовав, как лезвие меча проносится в сантиметре от моего лица. Мой молот вошёл в колено первого орка, и тот закричал. Второй орк успел задеть меня кинжалом, но для него было всё кончено. Разворот, удар – и второй орк рухнул без головы.
Орков было слишком много. Я видел, как падают мои братья по оружию, как горят дома моих друзей. Я рвался вперёд, но каждый раз на моём пути вставали новые враги. Мои руки уже немели от усталости, а раны жгли, как огонь. И тогда из темноты вышел он.
Урук-хай. Огромный, в чёрной броне, с двуручным мечом, который казался слишком большим даже для него. Его глаза светились ненавистью, а улыбка была полна звериной радости. Я знал, что этот бой будет последним. Урук-хай занёс меч, но я успел уклониться. Мой молот ударил по ноге орка, но его броня выдержала. Урук-хай зарычал и ударил меня в грудь. Я отлетел на несколько шагов, чувствуя, как рёбра трещат под ударом. Я попытался подняться, но урук-хай уже был надо мной.
И тогда раздался треск. Крыша амбара, подожжённая орками, рухнула. Я едва успел откатиться в сторону, а урук-хай оказался под обломками. Я попытался встать, но ноги подкосились. Всё вокруг погрузилось во тьму.
На рассвете в деревню вернулись охотники. Их встретили лишь дым и тишина. Они начали разгребать завалы, в поисках выживших. Среди руин они нашли меня – израненного, но живого. Я присоединился к поискам, несмотря на боль. Именно тогда я услышал слабый стон.
Старик. Местный мудрец. Его тело было почти безжизненным, но глаза ещё горели. Я вытащил его из-под обломков, но старик знал, что его время на исходе.
– Талион… – прошептал он, протягивая дрожащую руку со старым свитком. – Возьми это… В Дунхарроу… Там кузнецы смогут выковать меч, способный противостоять тьме. Это наша последняя надежда… Ты должен добраться туда…
С этими словами старик замолчал навсегда. Моя деревня погибла, но её последний дар – надежда – теперь был в моих руках.
Так начался мой путь. Путь, который изменит не только мою судьбу, но и ход войны, бушующей в Средиземье.
Результат выбора дальнейшего пути читателями.
Читайте больше на моём Телеграм канале "Средиземье" (https://t.me/helmsDeepHi).
Последний дар Горнстеда (1 ход)
Я стоял на пепелище того, что раньше называлось Горнстед. Воздух был густым, пропитанным запахом гари и смерти. Каждый вдох обжигал лёгкие, каждый выдох напоминал, что я всё ещё жив, хотя моя деревня – нет. Руины домов, словно чёрные скелеты, торчали из земли, их острые осколки впивались в небо, будто обвиняя его в молчании. Пепел падал с неба, как снег, покрывая всё вокруг серой пеленой. Я чувствовал его на губах, на коже, в волосах. Он был везде – как напоминание о том, что Горнстед больше нет.
Как бы ни было больно, расслабляться нельзя. Нельзя давать волю эмоциям, которые, как яд, разъедают душу. Старец вверил мне важнейшую задачу, даровал шанс изменить ход войны, защитить Рохан. Но сначала нужно выжить. А для этого – сохранить рассудок и хладнокровие. Даже если каждый шаг по пепелищу отзывался болью в сердце.
Я шёл по улицам, которые когда-то были полны жизни. Теперь они лежали в руинах, заваленные обломками стен, мебели, тел. Дома, которые ещё недавно были уютными и тёплыми, теперь зияли пустыми глазницами окон. Крыши обрушились, стены рухнули, оставив лишь груды камня и пепла. Всё, что осталось от трактира, где я когда-то пил эль с друзьями, – это обугленные балки и разбитые бутылки. От кузницы, где я провёл столько лет, не осталось ничего. Даже наковальня, которая пережила десятки лет работы, исчезла. Кто-то уже успел порыться в пепелище, забрав всё, что могло представлять ценность.
Я бродил среди развалин, как призрак, ощущая себя чужим в этом мёртвом месте. Каждый шаг отдавался эхом в тишине, нарушаемой лишь редкими криками выживших, которые копошились в руинах, пытаясь найти хоть что-то – или кого-то. Их голоса звучали глухо, словно доносились из другого мира. Я не мог смотреть на них. Не мог смотреть на тела, которые они вытаскивали из-под завалов и складывали в кучу на площади. Эти люди, которых я знал с детства, теперь лежали бездыханные, их лица застыли в последних гримасах ужаса и боли.
Нужно двигаться вперёд, но для этого требовались силы, а значит – еда, вода, снаряжение. Я начал с трактира, но там не осталось ничего, кроме пепла и обгоревших костей. Торговая площадь, где когда-то кипела жизнь, теперь была пустынной и мрачной. Кровь, засохшая на камнях, напоминала о том, что здесь шла бойня. Я шёл дальше, к дому Эдрика – нашего плотника. Его дом был разрушен, но в подвале, под грудой обломков, я нашёл несколько склянок с зельями (+25 здоровья; 2шт). Они выглядели странно, но я взял их. В доме Фриды, ткачихи, мне удалось найти походную сумку (на 8 предметов) – целую, хоть и покрытую копотью. Она могла пригодиться.
Дом Бьёрна, земледельца, стоял на окраине и почти не пострадал. Внутри я нашёл несколько пайков – сушёное мясо и хлеб (4 пайка; + 10 здоровье). Это была удача. На лугу рядом с его домом я наткнулся на тайник Торстана, пастуха. Три бутылки яблочного сидра (+2 здоровья). – не самое необходимое, но они могли согреть в холодную ночь.
Сумерки спускались быстро, окрашивая небо в багровые тона. Охотники зажгли факелы, их свет дрожал в темноте, как последний огонёк надежды. Выжившие начали собираться у дома Бьёрна, разжигая костёр. Их лица были бледными, глаза – пустыми. Они говорили мало, будто боялись, что их слова разбудят что-то в этой тишине.
Оставшись в стороне, я наблюдал за ними. Мне казалось, что я больше не принадлежу этому месту. Горнстед был мёртв, и я был лишь тенью, бродящей среди его руин.
Со стороны гор донёсся вой. Он был далёким, но от этого не менее страшным. Ветер, холодный и резкий, пронёсся по деревьям, заставляя листву шелестеть.
Лагерь охотников (2 ход)
Я направился к охотникам, которые разбили лагерь неподалёку. Их костёр уже пылал, отбрасывая тени на лица людей, занятых приготовлением ужина. Один из них раздувал огонь, другой разделывал добычу. В воздухе витал запах жареного мяса, смешанный с дымом и горечью пепла.
Меня направили к Торвину – лидеру охотников. Он стоял в стороне, задумчиво вглядываясь в даль, словно пытался разглядеть что-то за горизонтом. Его фигура, окутанная плащом, казалась монолитной, как скала, но в его глазах читалась усталость и горечь.
– Торвин? – окликнул я его, подходя ближе. – Меня зовут Талион. Я был кузнецом в этой деревне. Утром вы достали меня из-под завалов. Не могли бы рассказать, что тут произошло?
Он обернулся, его взгляд скользнул по мне, оценивающе, но без враждебности.
– Тот самый кузнец? – удивился он, и я кивнул. – Ночью был набег. Орки пришли с севера, уничтожили всё на своём пути и ушли. Но судя по следам, часть их отряда двинулась на юг. Возможно, они проводят разведку или готовят новое нападение.
Я почувствовал, как холодная волна страха пробежала по спине.
– Я слышал, что Саруман начал атаковать Рохан с помощью орков и дикарей из Дунланда, но не думал, что это коснётся Горнстеда. Как же я был слеп и глуп. Теперь деревня стёрта с лица земли. И не осталось ничего… – голос мой дрогнул, но я сжал зубы, не дав эмоциям взять верх. – Послушай, Торвин, я понимаю, что многого прошу, ведь вы уже спасли мне жизнь, но, возможно, у вас есть какое-нибудь снаряжение для дороги? Мне нужно добраться до Дунхарроу.
Торвин вздохнул, его лицо стало ещё суровее.
– Талион, я уважаю твой труд и то, что ты сделал для деревни. Но помочь могу лишь куском мяса в дорогу. Мы останемся здесь, будем помогать выжившим, а наши топоры и луки будут защищать это место. У нас нет лишней брони или меча. Но если ты отправишься в Фенмарш, расскажешь им о произошедшем, там ты сможешь найти всё необходимое. А пока оставайся с нами, переночуй в лагере и утром отправляйся в путь. Подойди к Элреду, вон тому рыжему парню, он тебе всё покажет.
Я кивнул, понимая его слова. Остаться на ночь здесь было разумно. Нужно было набраться сил перед долгой дорогой. Элред, рыжеволосый охотник, вручил мне кусок мяса и кружку эля. Я сел у костра, прислонившись к камню, и начал есть. Мясо было сочным, эль – крепким и терпким, но даже они не могли заглушить горечь в моей душе.
Костер трещал, выбрасывая в ночь искры, которые тут же гасли в холодном воздухе. Я смотрел на пламя, чувствуя, как усталость медленно окутывает меня. Мои веки налились свинцом, тело ныло от боли и напряжения.
Я боролся с собой, пытаясь удержаться в реальности, но мысли путались, как нити в руках пьяного ткача. В голове мелькали обрывки воспоминаний: крики, огонь, лица орков, их звериные глаза, полные ненависти. Я видел, как падают люди, как рушатся дома, как Горнстед превращается в пепел. Эти картины не отпускали меня, даже когда я закрывал глаза.
Я прислонился к камню, чувствуя его холодную твёрдую поверхность. Костер трещал, его свет дрожал, отбрасывая длинные тени на лица охотников. Они сидели молча, уставившись в пламя, будто надеясь найти в нём ответы на вопросы, которые уже не имели смысла. Я чувствовал, как усталость медленно окутывает меня, как тяжёлое одеяло. Мои руки дрожали, хотя я сжимал их в кулаки.
И тогда я сдался. Сон накрыл меня, как волна, унося в тёмные воды забытья. Последнее, что я помнил, – это треск костра и далёкий вой, доносящийся со стороны гор.
Я проснулся от крика петуха. Солнце уже поднималось над горизонтом, окрашивая небо в розовые и золотые тона. Костер догорал, оставляя лишь горстку углей. Охотники уже собирались, их голоса звучали тихо, но уверенно. Я поднялся, чувствуя, как тело ноет от неудобной позы, но в душе появилась твёрдость. Дорога ждала. Я взял свой молот, поправил сумку на плече и бросил последний взгляд на пепелище Горнстеда. Это было прощание. Но не конец.
Дорога в Фенмарш (3 ход)
Собрав то немногое, что удалось найти среди руин Горнстеда, я отправился в путь. Мне предстояло добраться до Фенмарша – соседней деревеньки, что расположилась к юго-востоку от того, что раньше было моим домом. Охотники говорили, что часть орков ушла на юг. Возможно, это была разведка, хотя от этих тварей можно ожидать чего угодно. Я решил идти через лес. Это был риск, но я хотел проверить подходы к Фенмаршу, убедиться, что дорога безопасна. Лес здесь был редким, деревья стояли далеко друг от друга, и свет дня пробивался сквозь ветви, создавая на земле узоры из теней. Я шёл без особой осторожности, полагаясь на то, что в такой местности врага можно заметить издалека.
Я уже прошёл половину пути, когда заметил его. След. Он был едва различим на мягкой лесной почве, но я сразу обратил на него внимание. Это был не след орка – слишком аккуратный, слишком человеческий. Я присел на корточки, чтобы рассмотреть его поближе. Да, это были следы людей. Двух, может, трёх. Они шли на запад, в сторону, противоположную Фенмаршу. Следы были свежими, не старше нескольких часов. Кто-то прошёл здесь совсем недавно.
Я замер, прислушиваясь к звукам леса. Ветер шелестел листвой, где-то вдалеке кричала птица. Но ничего подозрительного. Ни шагов, ни голосов. Только тишина, которая, казалось, стала ещё глубже после моего открытия.
Сейчас полдень. Если я пойду прямо в Фенмарш, то успею добраться туда к закату. Но эти следы… Они не дают мне покоя. Кто эти люди? Почему они шли на запад? Может, это беженцы из другой деревни? Или, что хуже, разведчики Сарумана?
Я стоял на развилке, буквально и метафорически. Прямо передо мной дорога в Фенмарш, где я могу найти помощь и снаряжение. Но в западном направлении, находится тайна, которая может стоить мне времени, а может, и жизни. Я посмотрел на небо. Солнце уже начало клониться к западу, окрашивая горизонт в золотистые тона. Время работает против меня.
Фенмарш (4 ход)
«Не сейчас, – прошептал я, в последний раз взглянув на след. – Сначала нужно добраться до Фенмарша и убедиться, что беда не добралась туда».
До деревни я добрался без происшествий. На дороге, недалеко от Фенмарша, я встретил Гервина, местного конюха. Он шёл, пошатываясь, с бутылкой в руке, напевая какую-то бессвязную песню. Годы шли, а он не менялся. Каждый вечер он пьяным разгуливал по деревне, и никакая работа не могла помешать его «ритуалу». Но, как ни странно, Гервин был настоящим мастером своего дела. Любую работу, связанную с лошадьми, он выполнял в миг – лишь бы ему налили.
– Талион? – ухмыльнулся он, узнав меня. – Давненько тебя не было в наших краях. Что, Горнстед надоел?
Я не стал рассказывать ему о том, что случилось. Не сейчас. Не ему.
Деревня встретила меня тишиной, нарушаемой лишь редкими голосами и скрипом колодца. Фенмарш был небольшим, но уютным поселением. Дома, сложенные из тёмного дерева, стояли плотно друг к другу, их крыши, покрытые соломой, золотились в лучах заходящего солнца. Узкие улочки, вымощенные камнем, вели к центру деревни, где возвышался дом старосты.
Я прошёл мимо таверны «Заросший кабан». Её низкие окна светились тёплым светом, и изнутри доносились смех и звон кружек. Хартмунд, хозяин таверны, наверное, уже сидел за своим любимым столом, рассказывая истории о том, как убил огромного кабана, чья голова теперь висела над камином как трофей. Я вспомнил, как в юности часто заходил сюда, чтобы послушать его байки и выпить кружку крепкого эля.
Рынок, расположенный неподалёку, сегодня был пуст. Несколько прилавков, накрытых потрёпанными тканями, стояли безмолвно, как будто ждали, когда их снова наполнят товарами. Обычно здесь царила суета: фермеры продавали овощи и зерно, торговцы из дальних земель предлагали специи и ткани. Но сегодня здесь было тихо.
В центре деревни стоял дом Эльдреда, старосты Фенмарша. Это было самое большое здание в деревне, с резными ставнями и массивной дверью. Эльдред был уважаемым человеком, который следил за порядком и решал споры между жителями. Его дом всегда был открыт для тех, кто искал справедливости или совета.
Я подошёл к дому, но не стал стучать.
На окраине деревни, в небольшом доме, окружённом садом с лекарственными травами, жила Мира, местная целительница. Её дом всегда пах свежими травами и дымом от очага. Мира знала всё о лечении ран и болезней, но её услуги стоили денег. Я вспомнил, как однажды пришёл к ней с ожогом от кузнечного горна. Она обработала рану, не взяв ни монеты, но предупредила: «В следующий раз плати, кузнец».
Я остановился у колодца в центре деревни. Вокруг него собрались местные жители, чтобы обменяться новостями и отдохнуть после трудового дня. Всё здесь кажется таким мирным, таким далёким от ужасов, которые я оставил позади.
Но это лишь иллюзия. Следы, которые я видел в лесу, не сулят ничего хорошего. Фенмарш может стать следующей целью орков.
Дом старейшины (5 ход)
Я вернулся к двери старосты и решительно постучал. Звук ударов разнёсся по тихой улице, но ответа не последовало. Я постучал ещё раз, сильнее, так что стёкла в окнах задрожали. Тишина. Тогда я ударил в дверь с такой силой, что она затряслась на петлях. Наконец, изнутри послышалось шуршание, и через минуту дверь открылась.
Эльдред стоял на пороге, его лицо было бледным, а глаза – сонными и растерянными. Он выглядел так, будто только что проснулся, хотя солнце уже клонилось к закату. Я попросился войти, и он, нерешительно кивнув, пропустил меня внутрь.
– Эльдред, у меня к тебе серьёзный разговор, – начал я, едва переступив порог. – Горе пришло в Горнстед. Прошлой ночью на деревню напали орки и сожгли её дотла. Не осталось ничего. Боюсь, что и Фенмарш в опасности.
Староста вздрогнул, его глаза расширились, но он быстро взял себя в руки.
– Тише, Талион, успокойся и расскажи всё по порядку, – сказал он, указывая на стул.
Я сел и начал рассказывать. О набеге, о разрушении, о том, как я чудом выжил. Эльдред слушал молча, его лицо становилось всё мрачнее. Когда я закончил, он тяжело вздохнул.
– Талион, я бы с радостью помог тебе, но прошлой ночью нашу деревню обокрали. Вынесли почти всё: еду, оружие, даже инструменты. У меня осталась только старая кожаная броня, и то она тебе вряд ли подойдёт. Но если ты найдёшь вора, то можешь забрать всё, что тебе понадобится.
Я кивнул, понимая его положение. Помощи здесь я не найду. Поблагодарив Эльдреда, я вышел на улицу. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, окрашивая небо в багровые тона. Мне нужно было найти ночлег.
Опыт +50. Квест «Предупредить Фенмарш» выполнен.
Новое задание: «Найти украденные ценности из Фенмарша»
Я направился к дому Миры, который стоял на отшибе деревни. Она была травницей, и её дом всегда был наполнен ароматами лесных трав и цветов. Я постучал в дверь, и через мгновение она открылась.
Мира стояла на пороге, её волосы были слегка растрёпаны, а глаза блестели в свете заката. От неё веяло теплом и запахом свежих трав. Она улыбнулась, увидев меня, и распахнула дверь.
– Ты, наконец, пришёл рассчитаться за мою работу? – спросила она, но в этот момент что-то зашипело и закипело у неё на столе. Она обернулась и бросилась к котлу.
– Не… – начал я, но она уже захлопнула дверь, крикнув из-за неё: – Тогда мне не до тебя, я занята!
Я остался стоять на пороге, чувствуя, как усталость накрывает меня волной. Время было позднее, а глаза сами закрывались. До Фенмарша идти полчаса, но там все уже разошлись по домам, поэтому я решил остаться здесь, на улице, недалеко от дома Миры.
Я нашёл укромное место под большим дубом, где земля была мягкой, а ветви дерева создавали подобие укрытия. Сняв сумку, я положил её под голову и лёг на спину, глядя на небо. Звёзды уже начали появляться, их холодный свет мерцал в темноте. Ветер шелестел листьями, и где-то вдалеке кричала сова.
Я закрыл глаза, чувствуя, как усталость медленно окутывает меня. Но сон не шёл. В голове крутились мысли о произошедшем, о следах в лесу, о том, что ждёт меня впереди. Я слышал, как из дома Миры доносились звуки – она всё ещё возилась с котлом. Её голос, тихий и мелодичный, доносился до меня, смешиваясь с шелестом листьев.
(Минус 5 здоровья после холодной ночи на улице).
Дорога в трактир «Заросший кабан» (6 ход)
Проснувшись под холодным утренним солнцем, я решил отправиться обратно в Фенмарш. Мне нужно было поговорить с местными – может, кто видел что-то странное, заметил подозрительное. Я бродил по улицам, опрашивая всех, кто попадался на пути. Люди смотрели на меня с опаской, их глаза выдавали страх и недоверие. Но я не сдавался.
Я пришёл на рыночную площадь, где уже вовсю кипела жизнь. Торговцы раскладывали свои товары, женщины торговались, дети бегали между прилавками. Но за этой видимой суетой скрывалось напряжение. Люди шептались, оглядывались, будто боялись, что за ними следят.
– Вы ничего необычного не замечали прошлой ночью? – спрашивал я у каждого, кто соглашался меня выслушать.
Ответы были разными, но суть одна: никто не видел ничего подозрительного. Лишь один старик, торговавший луком, сказал, что слышал странные звуки за околицей – как будто кто-то шуршал в кустах. Но он не придал этому значения, решив, что это дикие звери.
К полудню я добрался до конюшни, но Гервина, конюха, там не было. Мне сказали, что он где-то у входа в деревню. Я нашёл его там, где дорога уходила в лес. Гервин сидел на камне, курил трубку и смотрел вдаль. Его лицо было мрачным, а глаза – усталыми.
– Гервин, мне нужно поговорить, – начал я, подходя к нему.
Он даже не повернул головы.
– Не сейчас, Талион. У меня дела.
– Это важно. Прошлой ночью в Горнстеде случилось страшное. Орки напали, сожгли всё дотла. Я думаю, Фенмарш тоже в опасности.
Гервин наконец посмотрел на меня. Его глаза сузились.
– И что ты хочешь от меня?
– Расскажи, видел ли ты что-то странное прошлой ночью.
Он усмехнулся.
– Информация стоит денег, Талион. Или хотя бы выпивки.
Я вздохнул и достал из сумки бутылку яблочного сидра. Гервин взял её, открыл и сделал глоток. Его лицо смягчилось.
– Ладно, слушай. Прошлой ночью я видел, как кто-то пробирался через лес. Не орки, нет. Люди. Двое или трое. Они шли тихо, как тени. Я хотел последовать за ними, но… – он замолчал, глядя в сторону леса. – Но что-то меня остановило… Я оступился и упал… В канаву… В ней… Я и проснулся сегодня…
Собрав всю информацию, которую мог получить, я отправился в трактир. «Заросший кабан» был местом, где всегда можно было найти и выпивку, и слухи. Интуиция подсказывала, что Хартмунд, хозяин трактира, может знать больше, чем кажется.
С самого порога старик узнал меня.
– Талион! – радостно вскрикнул он. – Вот же ты вырос! А ну подойди поближе, чтобы я хорошенько тебе вмазал! Почему не заходил столько лет?
– Хартмунд, я к тебе по делу, – ответил я, подходя к стойке. – И хорошо бы обсудить его без лишних ушей. Пойдём в твою каморку.
Хартмунд кивнул и повёл меня в маленькую комнату за кухней. Там, среди полок с бутылками и банками, он умудрился найти два стакана и налить в них что-то крепкое.
– Ну, рассказывай, – сказал он, усаживаясь на табурет.
Я начал с рассказа о Горнстеде, о том, как орки уничтожили деревню. Потом перешёл к следам в лесу и своим опасениям насчёт Фенмарша. В конце я спросил, может ли он помочь мне хотя бы простенькой кожаной бронёй.
Хартмунд опрокинул стакан, поставил его на стол с глухим стуком и посмотрел на меня. Его глаза, обычно полные веселья, теперь были серьёзными, почти суровыми. Он налил себе ещё один стакан, но пить не спешил, словно собираясь с мыслями.
– Талион, – начал он, – ты прав. Фенмарш в опасности. Прошлой ночью здесь было неспокойно. Кто-то пробрался в деревню, украл припасы и оружие. Но это были не орки. Это были люди. И они шли на запад.
Я наклонился вперёд, чувствуя, как сердце начинает биться чаще.
– Люди? Кто они? Что им нужно было здесь?
Хартмунд вздохнул, его пальцы нервно постукивали по краю стакана.
– Не знаю, кто они. Но они двигались как тени, Талион. Тихие, быстрые, словно их и не было. Я видел их издалека, когда вышел проверить, почему лают собаки. Они шли через огороды, несли мешки. Я хотел поднять тревогу, но… – он замолчал, глядя в стакан. – Но что-то меня остановило. Их было двое, и они не выглядели как обычные воры. У них была броня, оружие… и что-то ещё. Что-то, что заставило меня остаться в тени.
– Что ты имеешь в виду? – спросил я, чувствуя, как холод пробегает по спине.
– У них были знаки, Талион. На плащах. Я не разглядел, что именно, но это было что-то тёмное. Как будто они служат не людям, а… – он замолчал, словно боясь произнести это вслух. – Тьме.
Я почувствовал, как воздух в комнате стал тяжелее. Хартмунд не был человеком, который легко поддаётся страху. Если он боялся этих людей, значит, они действительно были опасны.
– И куда они пошли? – спросил я.
– На запад, – ответил он. – В сторону старой дороги, что ведёт к руинам. Ты знаешь, о чём я говорю.
Я кивнул. Старая дорога вела к развалинам древней крепости, о которой ходили легенды. Говорили, что там обитают тени прошлого, и никто из местных не решался туда ходить.
– Талион, – Хартмунд наконец поднял глаза на меня, – ты ищешь броню, да? У меня есть кое-что. Старая кожаная кираса (+1 защита; +1 бонус защиты; -1 бонус хитрости; -1 бонус бега). Не идеальная, но лучше, чем ничего. Возьми её. И будь осторожен. Эти люди… они не те, с кем можно шутить.
Он встал и подошёл к углу комнаты, где стоял старый сундук. Открыв его, он достал кирасу из толстой кожи, покрытую потёртыми узорами. Она выглядела старой, но прочной.
– Спасибо, Хартмунд, – сказал я, принимая броню. – Это больше, чем я ожидал.
Он кивнул, но его лицо оставалось серьёзным.
– Талион, если ты пойдёшь по их следам, будь готов ко всему. Эти люди… они не просто воры. Они что-то ищут. И я боюсь, что это может быть связано с тем, что произошло в Горнстеде.
Я вздохнул, чувствуя тяжесть брони в руках. Хартмунд был прав. Это было больше, чем просто набег. Это была часть чего-то большего. И я должен был узнать, что именно.
Дорога к руинам (7 ход)
Остаток вечера мы провели, строя догадки о том, кто мог быть этими таинственными ворами, и распивая вкуснейший душистый эль. Хартмунд, как всегда, был мастером рассказов, и его истории о странных событиях в окрестностях Фенмарша заставляли меня задуматься. Но к полуночи старик изрядно устал. Его глаза начали слипаться, а голова клониться к столу.
– Талион, – пробормотал он, едва держась на стуле, – оставайся на ночь. Утром разберёмся… – И прежде чем я успел ответить, он приложился лбом к столу и мгновенно вырубился.
Я не стал спорить. Скинув сапоги, я откинулся на стуле, балансируя на двух ножках и уперевшись спиной в стену. Сон настиг меня быстро, но он был беспокойным. В голове крутились обрывки разговоров, тени прошлой ночи и образы тех, кто мог стоять за всем этим.
Когда я открыл глаза, старика уже не было на месте. С кухни тянуло приятным ароматом, и вскоре Хартмунд появился с тарелкой дымящегося супа.
– Ешь, – сказал он, поставив тарелку передо мной. – Мой фирменный суп от похмелья. И не вздумай умереть в дороге, а не то я тебя убью.
Я улыбнулся, чувствуя, как его забота согревает меня. Суп был на удивление вкусным, и после него я почувствовал себя гораздо лучше (Вы полностью восстановили здоровье 42/42). Поблагодарив Хартмунда, я собрал свои вещи и вышел из «Заросшего кабана».
Я отправился на запад, прямо к таинственным руинам, о которых говорил Хартмунд. Дорога давалась легко: лес был редким, а земля под ногами – ровной. Я шёл быстро, но осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания. Через три часа пути я заметил нечто странное. Впереди, среди деревьев, мелькнула фигура.
Я насторожился и замедлил шаг, стараясь двигаться как можно тише. Удача была на моей стороне: впереди, метрах в ста, стоял человек в плаще. Он был один и, судя по всему, чем-то увлечён. Он копал землю, его движения были резкими, почти отчаянными.
Я прокрался ближе, стараясь оставаться в тени деревьев. Теперь я мог разглядеть его лучше. На спине его плаща был вышит странный знак – трезубец, окружённый спиралью из звёзд. Знак был выполнен в серебряных и чёрных тонах, и казалось, что он светится в лучах солнца, пробивающихся сквозь листву. Этот символ… Он казался одновременно чужим и знакомым. Я чувствовал, что где-то уже видел его или слышал о нём.
Мои мысли вернулись к тем вечерам, когда я был ещё мальчишкой. Мы сидели у костра в Горнстеде, слушая рассказы старших. Один из них, старый Эдрик, любил рассказывать истории о древних временах, о войнах и героях, о знаках и символах, которые несли в себе скрытый смысл.
– Были времена, – говорил он, попивая эль, – когда люди носили знаки не просто для красоты. Каждый символ что-то значил. И были среди них такие, что вызывали страх даже у самых храбрых воинов.
Я помнил, как он рассказывал о трезубце, окружённом звёздами. Этот знак принадлежал древнему ордену, который называли "Звёздными Странниками". Говорили, что они были не просто воинами, но и хранителями древних знаний. Их трезубец символизировал три силы: землю, море и небо, а звёзды вокруг – связь с чем-то большим, чем этот мир.
– Но что-то пошло не так, – продолжал Эдрик, его голос становился тише. – Они начали искать знания, которые лучше было оставить в покое. И однажды… они исчезли. Никто не знает, что с ними случилось. Но говорят, что их знак до сих пор можно увидеть в самых тёмных уголках Средиземья.
Я замер, глядя на плащ незнакомца. Трезубец и звёзды… Это был тот самый знак. Но что он делал здесь? И кто этот человек? Он копал землю с такой яростью, словно искал что-то очень важное. Я почувствовал, как холод пробегает по спине. Если это действительно был один из Звёздных Странников, то его присутствие здесь не сулило ничего хорошего.
Я медленно отступил в тень, стараясь не выдать своего присутствия. Мне нужно было узнать больше, но делать это в одиночку слишком рискованно.
Недалеко от руин (8 ход)
Я решил продолжить наблюдать. Осторожно выглядывая из-за дерева, я провёл несколько часов, а незнакомец всё это время продолжал копать. Уже начало темнеть, лес погружался в сумерки, и тени становились длиннее, словно пытаясь скрыть его от моих глаз. Я чувствовал, как усталость начинает брать верх, но не мог оторвать взгляда от этой странной сцены. Что он искал? И зачем?
Неожиданно я почувствовал прикосновение к плечу. Я обернулся, но успел лишь увидеть тёмную фигуру и крепкую дубину, стремительно приближающуюся к моей голове. Удар был резким и точным. Всё погрузилось во тьму.
Я очнулся ночью. Голова гудела, как будто в неё вбили гвоздь. Мои руки были связаны за спиной, верёвка впивалась в запястья. Я лежал на холодном каменном полу, окружённый полуразрушенными стенами. Это были руины. Древние, покрытые мхом и трещинами, они казались частью чего-то большего, что давно потеряло свою былую славу. Где-то вдалеке горел костёр, его свет дрожал, отбрасывая длинные тени на стены.
Я медленно приподнял голову, стараясь не привлекать внимания. У костра сидели двое. Их лица были скрыты капюшонами, но я видел, как свет пламени играет на их плащах. Тот самый знак – трезубец, окружённый звёздами – был виден даже в полумраке. Моя сумка лежала рядом с костром, её содержимое было разбросано. Пустые бутылки яблочного сидра валялись на земле. Эти мерзавцы устроили себе пир за мой счёт.
В какой-то момент один из них обернулся. Его глаза, холодные и безжалостные, встретились с моими. Он встал и медленно подошёл ко мне. Его шаги были тихими, почти бесшумными, как у хищника.
– Интересный у тебя свиток, – сказал он, останавливаясь в шаге от меня. Его голос был низким и спокойным, но в нём чувствовалась угроза. – Я чувствую в нём нечто магическое. Но твоё счастье, что он нам не интересен. Зато тот факт, что тебя все знают в Фенмарше, нам очень на руку.
Я сжал зубы, чувствуя, как гнев поднимается внутри меня.
– Говори яснее, мерзавец. Что ты хочешь?
Он усмехнулся, словно моя злость его забавляла.
– Я хочу, чтобы ты сделал одно грязное дельце в Фенмарше. Выполнишь нашу просьбу – уйдёшь живым и со своим свитком. Ты знаешь Эльдреда, старейшину?
– Допустим, знаю. Дальше что?
– У него в доме есть потайной ящик. В нём лежит шкатулка. Очень ценная для нас. Принесёшь её – и мы уйдём из этого региона. Никто не пострадает. Не принесёшь… – он наклонился ближе, его дыхание было холодным, как зимний ветер. – Мы камня на камне не оставим от этой деревни. У тебя будет ровно один день. Что скажешь, согласен или нет?
Разговор с незнакомцем (9 ход)
Тяжело вздохнув, я сказал:
– Похоже, у меня нет выбора. Мне придётся согласиться.
Незнакомец слегка наклонил голову, его лицо, скрытое в тени капюшона, оставалось невозмутимым. Его голос был спокойным, почти мягким, но в нём чувствовалась непоколебимая уверенность.
– Разумное решение, – ответил он. – Не вздумай нас обмануть. Мы будем следить за тобой. Но, чтобы тебе было проще, я скажу кое-что. Старейшина выкрал у нас то, что хранится в его шкатулке. Мы всего лишь хотим вернуть своё. Мы не хотим никого убивать или мстить, но… если мы не получим своё, кара будет страшна.
Я сжал зубы, чувствуя, как гнев и сомнения борются во мне. Его слова звучали так убедительно, так… честно. Но я не мог просто поверить ему на слово.
– То есть вы сейчас обвиняете старейшину Фенмарша в воровстве? – спросил я, стараясь сохранить спокойствие. – А доказательства где? Или я должен поверить вам на слово?
Незнакомец медленно поднял руку, словно призывая к тишине. Его движения были плавными, почти гипнотическими.
– Это всё, что я тебе скажу, – произнёс он, развязывая мне руки и возвращая мои вещи. – Что делать дальше – решать тебе. О последствиях ты предупреждён. У тебя ровно сутки. Мы будем ждать тебя здесь следующей ночью.
Я взял свой молот, еле сдерживая желание тут же снести ему голову. Но вместо этого я ограничился взглядом, полным ненависти, и потёр свои запястья, на которых остались красные следы от верёвки. Затем я открыл свою сумку и с удивлением обнаружил, что всё на месте, кроме свитка. Даже бутылки яблочного сидра были нетронуты.
– Кто вы такие? – спросил я, глядя на него. – Неужели вы пришли сюда только за шкатулкой? Это вы обокрали Фенмарш?
Он слегка наклонил голову, его глаза, скрытые в тени капюшона, казалось, изучали меня.
– Мы не воры, – ответил он, его голос звучал почти с сожалением. – И всё, что тебе нужно знать, тебе уже сказано. Ступай. Время пошло.
Тяжело выдохнув, я отправился в путь обратно в Фенмарш. Лес был тихим, лишь ветер шелестел листьями, будто шепча мне что-то на ухо. Дорога займёт около восьми часов, и у меня будет время обдумать всё произошедшее.
Я шёл, чувствуя, как мысли крутятся в голове, как паутина, запутываясь и распутываясь. Кто эти люди? Почему они так спокойны? Почему их слова звучат так убедительно? И что, если они правы? Что, если старейшина действительно что-то украл? Но тогда почему они не обратились к властям? Почему всё должно быть так… тайно?
Я вспомнил лицо Эльдреда, его спокойные глаза, его мудрость. Он всегда был честным человеком, но… что, если я ошибаюсь? При нашей недавней встрече он был весьма странным. Нервным. Растерянным. Что если?..
В таверне "Заросший кабан" (10 ход)
Уже днём я снова вошёл в Фенмарш. Воздух был пропитан запахом свежеиспечённого хлеба и дымом из труб, но даже эта привычная идиллия не могла заглушить тревогу, которая поселилась в моей груди. Мысли о странном поведении старейшины не отпускали меня. Я решил сначала сходить к Хартмунду. Этот старик всегда был в центре событий, собирая слухи и сплетни со всего города. Если кто и знал что-то о тайнах Эльдреда, так это он. К тому же, я сомневался, что старейшина скажет мне правду. В его глазах я видел что-то… странное. Что-то, что заставляло меня сомневаться в его честности.
Таверна «Заросший кабан» встретила меня непривычной тишиной. Даже Гервина, вечного искателя халявной выпивки, не было на его привычном месте у стойки. Я прошёл через всё помещение, заглянул на кухню, но и там было пусто. Тишина давила на уши. Я уже начал волноваться, но тут на лестнице раздался звук бьющейся посуды, а следом – громогласная ругань, которая могла принадлежать только одному человеку.
– Прости, не заметил тебя, так бы выругался ещё крепче, – своеобразно поприветствовал меня Хартмунд, спускаясь с лестницы с охапкой разбитых кружек.
– Хартмунд, нам надо срочно поговорить! – воскликнул я, чувствуя, как тревога сжимает горло.
Старик сразу всё понял. Его глаза, обычно полные веселья, стали серьёзными, почти суровыми. Он молча набрал два стакана крепкого эля и жестом пригласил меня за стол. Мы сели в углу, где свет от камина едва достигал нашего стола, окутывая нас полумраком.
– Выкладывай, что ты узнал? – спросил он, отпивая из своего стакана. Его голос был тихим, но в нём чувствовалась напряжённость.
Я рассказал ему всё: о встрече с незнакомцами, об их угрозах, о шкатулке, которую они ищут. Хартмунд слушал молча, лишь изредка кивая. Когда я закончил, он поставил стакан на стол и глубоко вздохнул.
– Эльдред… – начал он, словно взвешивая каждое слово. – Ты прав, с ним что-то не так. Не так давно, может, три-четыре недели назад, он уезжал из деревни по делам. Его не было около двух недель. А когда вернулся… – Хартмунд замолчал, его глаза затуманились, словно он пытался вспомнить что-то важное. – Он вернулся другим. Не тем человеком, которого мы знали.
– Что ты имеешь в виду? – спросил я, чувствуя, как холод пробегает по спине.
– Он стал… скрытным. Замкнутым. Раньше он всегда был в центре событий, знал всё о каждом жителе деревни. А теперь? Он почти не появляется на улице. Если и выходит, то только ночью, когда все спят. И глаза у него… – Хартмунд замолчал, словно боясь продолжать. – Глаза у него стали пустыми. Как будто он смотрит куда-то сквозь тебя. И ещё… – он понизил голос до шёпота, – он стал бояться теней. Да, именно так. Я видел, как он вздрагивает, когда тень от костра падает на стену. Как будто она живая.
Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Это было больше, чем просто странное поведение. Это было… ненормально.
– Ты видел, что он привёз с собой? – спросил я, стараясь сохранить спокойствие.
Хартмунд покачал головой.
– Нет. Он вернулся ночью, и никто не видел, что у него было с собой. Но с тех пор он стал другим. И ещё… – он снова понизил голос, – он начал говорить с самим собой. Я слышал, как он бормочет что-то в своём доме. Слова, которые я не мог понять. Как будто он разговаривает с кем-то… или с чем-то.
Я почувствовал, как сердце начинает биться чаще. Это было слишком странно, чтобы быть простым совпадением. Эльдред что-то скрывал. И это что-то было связано с шкатулкой.
– Хартмунд, – начал я, глядя ему прямо в глаза, – ты веришь, что он мог что-то украсть? У тех, кто сейчас угрожает Фенмаршу?
Старик задумался, его лицо стало мрачным.
– Не знаю, Талион. Эльдред всегда был честным человеком. Но сейчас… сейчас я не уверен. Что-то с ним случилось. Что-то, что изменило его. И я боюсь, что это может быть связано с теми, кто сейчас угрожает деревне.
Мы сидели молча, каждый погружённый в свои мысли. Тишина в таверне казалась ещё более зловещей, чем раньше.
– Что ты собираешься делать? – наконец спросил Хартмунд.
– Я не знаю, – честно ответил я. – Но я должен узнать правду. И если Эльдред действительно что-то украл… – я замолчал, не решаясь закончить мысль.
Хартмунд кивнул, его глаза были полны понимания.
– Будь осторожен, Талион. Что бы ты ни делал, помни: в Фенмарше есть те, кто тебя поддержит. Мы не позволим этим тварям уничтожить нашу деревню.
Тени и сидр (11 ход)
Время текло, как песок сквозь пальцы. Шесть часов. Шесть часов, чтобы разгадать тайну, которая, как я чувствовал, была больше, чем просто шкатулка. Больше, чем просто старейшина, который вдруг стал чужим в своей же деревне. Я стоял у дома Эльдреда, ощущая, как холодный ветер пробирается под кожу. Дом был тихим, как могила. Шторы плотно задвинуты, окна закрыты. Даже свет, казалось, боялся проникнуть внутрь.
Я обошёл дом, стараясь двигаться бесшумно, как тень. Но тени здесь были другими – они словно наблюдали за мной, шепча что-то на языке, который я не мог понять. С задней стороны дома я заметил старую лестницу, ведущую на крышу. Шаткую, скрипучую, но единственную возможность заглянуть внутрь.
Я начал подниматься, стараясь не думать о том, что конструкция может не выдержать моего веса. Каждый шаг сопровождался скрипом, который казался громче, чем он был на самом деле. И вот, когда я уже почти добрался до окна второго этажа, лестница с грохотом обрушилась.
Я упал на землю, чувствуя, как боль пронзает спину. Но что удивительнее всего – ни одна штора не дрогнула. Ни один звук не вышел из дома. Как будто внутри не было никого. Как будто дом был пуст.
И тут из-за угла появился он.
– Ну и дела, кузнец, – раздался хриплый голос. – Ты тут крыши ломаешь, а старейшина, похоже, даже не заметил.
Гервин. Конюх, пьяница, вечный искатель халявы. Его глаза блестели, как у кота, который только что нашёл миску с молоком. В руках он держал бутылку, но не сидра – что-то покрепче.
– Гервин, – я поднялся, отряхиваясь. – Ты как раз вовремя.
– Ага, – он усмехнулся. – Вижу, ты уже подготовился.
Я достал бутылку сидра, которую припас специально для этого момента. Гервин посмотрел на неё, как на сокровище, и кивнул.
– Ну, давай, рассказывай, что тут происходит, – он присел на корточки, опираясь на стену дома. – Ты тут крышу ломаешь, а старейшина даже не шелохнулся. Странно, да?
– Очень странно, – я сел рядом с ним, чувствуя, как холод земли проникает сквозь одежду. – Ты давно его видел?
Гервин задумался, его глаза стали серьёзными, что было для него редкостью.
– Пару дней назад. Он вышел ночью, шёл… будто во сне. Я хотел с ним поздороваться, но он даже не заметил меня. Как будто я был… пустым местом.
– И что он делал?
– Шёл к колодцу. Стоял там, смотрел в воду. Потом вернулся в дом. И знаешь, что самое странное? – Гервин понизил голос до шёпота. – Он разговаривал. С кем-то. Но вокруг никого не было.
Я почувствовал, как по спине пробежал холодок.
– И что он говорил?
– Не знаю. Слова были… странные. Как будто не на нашем языке. – Гервин взял бутылку сидра и отпил глоток. – Ты знаешь, что он привёз с собой?
– Нет, – я покачал головой. – Но я собираюсь это выяснить.
Гервин посмотрел на меня, его глаза стали серьёзными.
– Будь осторожен, кузнец.
– Знаю, – я встал, чувствуя, как боль в спине постепенно утихает. – Спасибо, Гервин.
– Не за что, – он усмехнулся. – Только не забудь, если что, у меня всегда есть ещё одна бутылка.
Я кивнул и направился к дому. Тени вокруг стали гуще, словно предупреждая меня.
Тени всегда знают больше, чем свет. Они шепчут, когда ты не смотришь, и смеются, когда ты падаешь. Но иногда они молчат. И это самое страшное.
Я подошёл к двери дома Эльдреда, сердце забилось быстрее. Рука сама потянулась к ручке, но я остановился.
В гостях у Миры (12 ход)
Время безвозвратно уходило, но я знал, что ещё успею. Мира. Целительница, травница, женщина, которая знала больше, чем хотела показывать. Её дом стоял на отшибе, будто природа решила отделить её от остального мира. Именно туда я направился, чувствуя, что она – ключ к разгадке.
Добежав до её дома, я остановился, чтобы перевести дух. Вечерело, и в окнах Миры горел свет, мягкий и тёплый, как будто приглашающий войти.
Я подошёл к двери и постучал. Через мгновение дверь открылась, и передо мной стояла она. Мира. Её глаза, холодные и проницательные, сразу же устремились на меня.
– Ну что, ты принёс оплату, как обещал? – её голос был резким, как удар кинжала.
– Нет, но… – начал я, но дверь уже начала захлопываться.
Я не растерялся и успел втиснуть ногу в проём. Дверь с силой ударила по ноге, и я взвизгнул от боли.
– Мира, постой, выслушай меня! – закричал я, чувствуя, как боль пульсирует в ноге.
Удивительно, но она не сопротивлялась. Дверь открылась, и Мира, не поворачиваясь ко мне, направилась к столу, где стояли её зелья и травы.
– И? Ты так и будешь очень важно молчать? – её голос звучал с сарказмом, но в нём чувствовалось любопытство.
Я вошёл в дом, чувствуя, как запах трав и дыма окутывает меня.
– Мира, мне нужна твоя помощь, – начал я, стараясь говорить спокойно. – Со старейшиной что-то не так. Он… он изменился.
Мира повернулась ко мне, её глаза стали серьёзными.
– И что ты хочешь, чтобы я сделала? – спросила она, скрестив руки на груди.
– Я хочу знать, что с ним происходит. Ты ведь знаешь, да?
Мира задумалась, её взгляд стал далёким, как будто она вспоминала что-то.
– Эльдред… – начала она медленно. – Он пришёл ко мне неделю назад. Глаза его были пустыми, как у мёртвого. Он говорил о шёпоте, который слышит каждую ночь. О тенях, которые движутся в его доме. Я дала ему успокоительное, но… – она замолчала, её голос стал тише. – Но я чувствую, что это не просто болезнь. Это что-то большее.
– Что ты имеешь в виду? – спросил я, чувствуя, как холод пробегает по спине.
– В его доме есть нечто… древнее. Оно называется Око Ангмара, – произнесла Мира, её голос стал шёпотом, словно она боялась, что само название может привлечь внимание.
– Око Ангмара? – я нахмурился. – Что это такое?
Мира посмотрела на меня, её глаза стали холодными, как лёд.
– Это древний артефакт, кузнец. Это дверь. Дверь в мир, который лучше оставить закрытым. Но если ты хочешь знать больше… – она сделала паузу, её губы изогнулись в едва заметную улыбку. – Ты принесёшь мне Лунный Звёздник из Друаданского леса.
– Лунный Звёздник? – я почувствовал, как сердце начинает биться чаще.
– Да, Лунный Звёздник, – ответила Мира, её голос стал шёпотом. – Но будь осторожен, кузнец. Друаданский лес – не место для слабых.
– Хорошо, я принесу тебе этот цветок, – сказал я.
Мира посмотрела на меня, её глаза стали тёмными, как бездонные колодцы.
– Око Ангмара – это дверь в мир, где свет – это иллюзия, а тьма – истина. Око Ангмара – это ключ. Ключ к пробуждению древнего существа, которое спит за гранью нашего мира. Оно питается страхом, снами, тёмными мыслями. И Эльдред… – она замолчала, её голос дрогнул. – Эльдред стал его проводником.
– Как это произошло? – спросил я, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.
– Он нашёл его в руинах древнего святилища, – продолжила Мира, её голос стал шёпотом. – Думал, что спасёт много жизней, спрятав артефакт от тех, кто хотел его использовать. Но Око… оно не просто предмет. Оно живое. Оно говорит с ним. Шепчет. И каждый раз, когда Эльдред слушает, оно становится сильнее.
– И что оно хочет?
– Оно хочет вырваться, – ответила Мира, её глаза стали твёрдыми. – Оно хочет, чтобы Эльдред открыл дверь. И если это произойдёт… – она замолчала, её голос стал тише. – Фенмарш станет лишь началом.
Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Мира смотрела на меня, её глаза были холодными, как лёд.
– Его можно уничтожить, для этого тебе понадобится огонь, который не горит, – она подошла к полке и достала небольшой сосуд, внутри которого мерцал странный огонь. Он не горел, но светился, как будто был живым.
– Что мне с ним делать? – спросил я, чувствуя, как тепло сосуда проникает в мою руку.
– Око Ангмара – это не просто камень, – объяснила Мира, её голос стал шёпотом. – Это живое существо, запертое в камне. Огонь, который не горит, может освободить его… и уничтожить. Но для этого тебе нужно сделать всё правильно.
– Что именно?
– Когда найдёшь артефакт, разбей его своим молотом. Но не просто так. Ударь так, чтобы огонь проник внутрь. Око Ангмара – это не просто камень. Это живое существо, запертое в камне. Огонь освободит его… и уничтожит.
– А если я ошибусь?
– Если ты ошибёшься, – её голос стал ледяным, – Око освободится. И тогда… – она замолчала, её глаза стали пустыми. – Тогда будет поздно.
Я почувствовал, как холодный ветер проникает в дом.
– Спасибо, Мира, – сказал я, глядя на неё.
– Не благодари, – она повернулась к окну, её голос стал тихим. – Возьми зелье со стола у двери, оно тебе пригодится (Зелье +5 навык нападения на 1 бой).
Дом старейшины (13 ход)
Теперь, когда я начал понимать, что случилось с Эльдредом, времени на раздумья не оставалось. Я бросился к его дому, чувствуя, как каждый шаг отдаётся в висках тревожным эхом. Мысли путались, как нити в руках пьяного ткача. Я надеялся, что старейшина ещё в своём уме, но в голове неотступно стояла картина: Эльдред, сидящий в полном мраке, общается с тенью. Что это за тень? Что она хочет? Чем ближе я подходил к его дому, тем больше вопросов рождалось в моём сознании, как будто сама тьма шептала их мне на ухо.
И вот я оказался перед дверью. Сначала я постучал, стараясь быть вежливым, хотя внутри всё кипело.
– Эльдред, открывай, Талион пришёл с важным вопросом! – крикнул я, но в ответ была только тишина.
Памятуя о прошлом визите, я постучал сильнее. Потом ещё сильнее. Наконец, терпение лопнуло. Я взял молот и двумя ударами вынес дверь. Первый удар выбил замок, второй отправил дверь внутрь дома. Щепки разлетелись в разные стороны, и я вошёл.
– Эльдред! – крикнул я вновь, и мой голос эхом разнёсся по пустым комнатам. – Ээээльдред!
Наконец, раздался его голос, слабый и отдалённый, как будто доносящийся из глубины.
– Талион, я в подвале.
Я осторожно спустился по лестнице, чувствуя, как каждая ступенька скрипит под моим весом. Внизу, в полумраке, Эльдред сидел перед столом, на котором стояла шкатулка, освещаемая лучиной. Её свет был слабым, но достаточным, чтобы увидеть, как тени на стенах шевелятся, словно живые.
– Эльдред, – начал я, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. – Я пришёл с тобой поговорить. Ты должен рассказать, откуда у тебя эта вещица.
– А, Талион, я отвлёкся, – произнёс старейшина, его голос был рассеянным, как будто он говорил не со мной, а с кем-то другим. – Прости, но эта шкатулка – дело высшей важности. Тебе, кузнецу, не понять.
– Эльдред, я не буду тебя просить. Ты либо говоришь, как есть, либо я забираю её силой.
Старейшина отвернулся и что-то прошептал своей тени. Его губы двигались, но слов я не слышал.
– Да, Талион. Прости, я снова отвлёкся. Ты что-то хотел?
– Эльдред, не вынуждай меня, – я сжал кулаки, чувствуя, как гнев начинает подниматься.
– Да-да, откуда шкатулка? – он задумался, его глаза стали пустыми. – Не так давно мне нужно было посетить Амон Хэн, куда я и уезжал. По дороге туда я сбился с пути и набрёл на какое-то странное место, больше похожее на руины церкви. Я решил там передохнуть немного и странно… – последние слова Эльдред уже произносил протяжно и вновь отвернулся к стене позади себя, что-то прошептав. – Я увидел камень…
– Эльдред, что происходит? С кем ты там разговариваешь?
– Талион, о чём ты? Кажется, я немного отвлёкся. Так зачем ты пришёл?
– Эльдред, что случилось в руинах?
Но старик снова потерялся в мыслях. Я взял молот и что было сил ударил в стену.
– Эльдред, немедленно говори, или твоя голова окажется на месте стены!
– Талион! – его глаза на секунду прояснились, и в них я увидел страх. – Тени! Бойся своей тени! Моя собственная тень заманила…
И в это мгновение старейшину отбросило в сторону, будто его кто-то швырнул. Теперь на стене, что была за его спиной, стояла тень, уперев руки в бока. Шкатулка распахнулась, и из неё хлынул фиолетовый свет, заполняя комнату.
– Добро пожаловать, кузнец, – прошептала тьма. – Мы ждали тебя.
Разрушение Ока Ангмара (14 ход)
На секунду я застыл, глядя на тень, которая теперь занимала всю стену. Её голос, низкий и вибрирующий, словно исходил из самой глубины мира, где свет никогда не бывал. Я чувствовал, что её слова обволакивают меня, как паутина, пытаясь затянуть в свои сети.
– Ты намерен меня выпустить, кузнец? – спросил голос, и в нём слышалось не только удивление, но и насмешка. – Ты думаешь, что сможешь уничтожить то, что старше твоего мира?
Я не ответил. Вместо этого я шагнул вперёд, чувствуя, как тяжесть молота в моей руке придаёт мне уверенности. Из сумки я достал флакончик, который дала мне Мира. Огонь, который не горит, мерцал внутри, будто живой.
– Ты не понимаешь, что делаешь, – продолжала тень, её голос стал мягче, почти убедительным. – Я не твой враг, кузнец. Я – твоё спасение. Я покажу тебе мир, где нет боли, нет страданий. Где ты будешь сильнее, чем можешь себе представить.
Я поставил склянку на камень, чувствуя, как её тепло проникает в мою руку.
– Ты думаешь, что спасёшь их? – тень засмеялась, и её смех был похож на скрежет камней. – Они уже обречены. Каждый житель Фенмарша, каждый человек в этом мире – лишь пища для меня. Я войду в их сны, в их мысли, в их души. Они будут кричать, но их крики никто не услышит. Они будут бороться, но их борьба будет бессмысленна. И когда я закончу, от них останутся лишь пустые оболочки, шелуха, которую ветер унесёт в никуда.
Я замахнулся молотом.
– Ты не сможешь остановить меня, кузнец. Ты лишь ускоришь процесс.
Удар молота обрушился на склянку, и огонь, который не горит, разлетелся во все стороны. Камень треснул, и из него хлынула тёмная масса, словно жидкая тьма. Она начала растекаться по полу и заполнять комнату.
– Так и должно было случиться, – сказала тень, её голос стал громче, почти торжествующим. – Какой-нибудь местный дурачок-герой всегда поможет выбраться на свободу.
Я отступил, чувствуя, как тьма приближается ко мне. Её голос звучал в моей голове, как навязчивый шёпот, пытаясь сломить мою волю.
– Ты думаешь, что спасёшь их? – она засмеялась. – Ты лишь отдал их мне.
Но в этот момент что-то изменилось. Моя тень, которая до этого была неподвижной, вдруг ожила. Она отбросила меня в сторону, словно защищая от тьмы.
Я лежал на полу, чувствуя, как холодный каменный пол впивается в спину. Воздух вокруг был густым, словно пропитанным тьмой, и каждый вдох обжигал лёгкие. Тьма, высвободившаяся из Ока Ангмара, растекалась по комнате, как жидкая смола, её фиолетовые блики мерцали в полумраке. Но что-то изменилось. Моя тень, которая до этого была лишь безмолвным отражением, теперь стояла передо мной, как живая.
– Вставай, Талион, – прошептала она, её голос был тихим, но полным решимости. – Ты не один.
Я поднялся, чувствуя, как тело протестует против каждого движения. Тьма вокруг сгущалась, её голос звучал в моей голове, как навязчивый шёпот, пытаясь сломить мою волю.
– Ты думаешь, что сможешь остановить меня? – засмеялась тьма.
– Молчи, – сказала моя тень, её голос был твёрдым, как сталь. – Ты не имеешь власти над ним.
Тьма заколебалась, её фиолетовые блики стали тусклее.
– Кто ты? – спросила она, и в её голосе впервые прозвучала неуверенность.
– Я – его тень. Его защита. И ты не пройдёшь, – ответила моя тень, её силуэт стал чётче, словно набирая силу.
Я почувствовал, как что-то внутри меня пробуждается. Моя тень была не просто отражением – она была частью меня. Частью, которая знала, как бороться с тьмой.
– Талион, – прошептала она, – ты должен закончить то, что начал. Огонь, который не горит, ещё не погас.
Я посмотрел на разбитую склянку. Огонь, который не горит, всё ещё мерцал среди осколков.
– Как? – спросил я, чувствуя, как тьма снова начинает сгущаться вокруг.
– Возьми его, – сказала моя тень.
Я потянулся и взял в руку еле мерцающую частичку огня, и закрыв глаза, почувствовал, как его тепло проникает в мою грудь. Оно было не таким, как обычный огонь – оно не обжигало, а согревало, наполняя меня силой.
– Ты не сможешь остановить меня, – закричала тьма, её голос стал громче, а очертания её стали чёткими, человекоподобными. – Я – вечна!
Битва с тенью (15 ход)
Огонь, что вошёл в меня, был не просто пламенем – он стал частью моей крови, моих костей, каждого удара сердца. Он жёг изнутри, но не болью, а яростной решимостью. Тьма, что заполонила комнату, сгустилась в пульсирующий клубок, её фиолетовые прожилки мерцали, как змеиная чешуя. Она шипела, извивалась, пытаясь обвить меня, но каждый мой шаг вперёд заставлял её отступать.
– Ты думаешь, что сможешь убить меня, кузнец? – её голос раскалывался на тысячи шёпотов, заполняя пространство. – Я – вечность. Я – пустота, что ждёт каждого из вас за последним вздохом.
Молот в моей руке дрожал, впитывая огонь, который не горит. Его рукоять обожгла ладонь, но я сжал её крепче.
– Ты – иллюзия, – прошипел я, занося оружие. – И я разобью тебя, как ржавый гвоздь.
Удар обрушился в самую сердцевину тьмы. Молот встретил сопротивление, словно бился о скалу, но огонь вспыхнул ярче, прожигая чёрную массу. Тьма взревела, её крик был похож на рёв тысячи голодных зверей. Стены дома задрожали, но я не останавливался. Второй удар. Третий. Каждый раз огонь вырывался из молота, как золотой клинок, рассекая тьму на части.
– Ты… не понимаешь… – захрипела тень, её голос терял силу. – Без меня они умрут. Без меня этот мир рассыплется в прах…
– Лжёшь, – я вложил в очередной удар всю ярость, всю боль от потери Горнстеда. – Ты – трусость. Ты – страх, что гложет души. И сегодня я выжгу тебя дотла.
Тьма сжалась в крошечную точку, её фиолетовый свет погас, оставив после себя лишь горький запах гари. Комната погрузилась в тишину. Я стоял, опираясь на молот, дыхание рвалось из груди, как у загнанного зверя.
Моя тень, что до этого сражалась рядом, теперь медленно вернулась к моим ногам, сливаясь с обычным силуэтом.
– Ты сделал это, – прошептала она, её голос был едва различим. – Но это только начало.
Я не ответил. Значило ли это, что тьма вернётся? Или что где-то ещё, в других уголках Средиземья, такие же «Ока Ангмара» ждут своего часа? Неважно. Сегодня я выиграл.
Огонь внутри меня угас, оставив после себя пустоту – холодную и горькую, как пепел. Я опустился на колени, чувствуя, как дрожь проходит по всему телу. Руки всё ещё пахли дымом, но это был не запах поражения, а запах победы. Грязной, несовершенной, но победы.
Эльдред пошевилился в углу. Его тень, теперь обычная, безмолвная, сливалась с полумраком. Шкатулка, что хранила Око, рассыпалась в прах, и лишь горстка чёрного песка напоминала о том, что здесь произошло.
– Эльдред, теперь ты свободен, но у нас совсем не осталось времени. Немедленно рассказывай, как у тебя оказалась эта шкатулка, – сказал я, глядя на старейшину. Его лицо, изборождённое морщинами, всё ещё носило следы безумия, но глаза уже были ясными, как вода в горном источнике.
Он вздохнул, его пальцы дрожали, когда он провёл ими по краю разбитого стола.
– Я сбился с дороги… – начал он, голос прерывистый, словно каждое слово давалось ему усилием. – Лес… он был не таким, как обычно. Деревья стояли плотнее, ветви сплетались над головой, будто пытались закрыть небо. Руины… я не знал, что они там есть. Каменные стены, покрытые мхом, будто их вырвали из другого времени.
Он замолчал, его взгляд устремился в пустоту, словно он снова видел те камни, те тени.
– Начало темнеть, и я решил остаться. Развёл костёр… – он сжал кулаки. – Но пламя горело странно. Зелёными отблесками. А потом… я услышал голос.
– Голос? – переспросил я.
– Шёпот. Сначала я подумал – ветер. Но слова были чёткими. «Возьми меня…» – он закрыл глаза. – Шкатулка лежала в центре руин, на алтаре, который был покрыт символами… древними, как сама земля. Змеи, сплетённые с звёздами. Трезубец.
Эльдред внезапно вскочил, его тень на стене дёрнулась, будто живая.
– Я взял её! Думал – реликвия, артефакт… Но она заговорила. Не вслух. Здесь. – он ткнул пальцем в висок. – А потом… моя тень. Она стала отвечать.
– Тень? – я нахмурился.
– Да! – он засмеялся, и в его смехе звучала истерика. – Она уговаривала меня уйти. Кричала, что это ловушка. Но я не слушал. Думал – бред, усталость. А утром… голос приказал взять шкатулку и идти в Фенмарш. И тень… – он обхватил голову руками. – Она боролась. Каждую ночь. Я разговаривал с тьмой, а та пыталась вырвать у меня язык!
Он замолчал, его дыхание стало тяжёлым. Я ждал, зная, что главное ещё впереди.
– Люди в плащах… – начал он наконец. – Они пришли через неделю. С трезубцами на спинах. Хранители.
– Хранители?
– Они поклонялись Оку Ангмара, – прошептал Эльдред. – Говорили, что оно даёт силу. Делает тени… живыми. – он посмотрел на свою дрожащую руку. – Их тени шли рядом, как отдельные существа. Шептали. Советовали. Убивали.
– Убивали?
– Да. Тех, кто сопротивлялся. – он закрыл глаза. – Они верили, что Око – портал в мир, где тень станет плотью, а свет – прахом. Они охраняли его. А я… я украл их бога.
Тишина повисла в воздухе, густая, как смола.
– Теперь Око уничтожено, – сказал я.
Эльдред сел на краю развалившегося кресла, его пальцы нервно перебирали край плаща. Воздух в комнате всё ещё пах гарью, но теперь в нём чувствовалась лёгкость – как после грозы, когда тучи рассеиваются, оставляя после себя хрупкий покой.
– Тьма уничтожена, – сказал я, глядя на пепел, оставшийся от шкатулки. – Но незнакомцы… они всё ещё где-то там. И у них мой свиток.
Старейшина кивнул, его глаза, теперь ясные, сверкнули холодным блеском.
– Они – слуги пустоты, кузнец. Без Ока их сила ослабла, но они всё ещё опасны. Их тени… – он сделал паузу, будто подбирая слова. – Их тени были их оружием. Теперь они стали их слабостью.
– Слабостью? – я нахмурился, сжимая рукоять молота.
– Да. – Эльдред поднялся, его тень на стене дёрнулась, будто пытаясь убежать. – Раньше их тени подчинялись им, как рабы. Теперь, без Ока, тени свободны. И они ненавидят своих хозяев.
Я вспомнил свою собственную тень, которая сражалась рядом со мной. Она была частью меня, но… самостоятельной.
– Как использовать это?
– Заставь их бояться собственных теней, – прошептал Эльдред. – Свет – твой союзник…
У Целительницы (16 ход)
Я стоял у двери Миры, чувствуя, как кровь сочится сквозь повязки, а каждое движение отзывается тупой болью. Но идти было некуда – хранители не дремлют, а свиток всё ещё в их руках. Дверь открылась медленно, как будто тьма нехотя расступалась перед светом.
– Мира, – голос мой звучал хрипло, как скрип ржавых петель. – Я смею тебя снова тревожить.
Она стояла на пороге, её глаза, холодные и проницательные, скользнули по моим ранам, будто читая историю каждой из них.
– Неплохо, кузнец, – сказала она, и в её голосе прозвучало что-то вроде уважения. – Заходи.
В доме пахло травами, дымом и чем-то древним. Я опустился на низкий стул, спинка которого впивалась в лопатки. Мира копошилась у полок, её пальцы скользили по склянкам с жидкостями, чьи цвета напоминали то яд, то гниль. Наконец, она протянула мне чашу с чем-то густым, чёрно-зелёным, от чего сводило желудок.
– Пей. Не нюхай, – бросила она, словно читая мои мысли.
Я залпом проглотил смесь. На вкус – пережёванная кора, смешанная с пеплом. Но через мгновение тепло разлилось по жилам, раны затянулись, будто их стянули невидимые нити. (Вы полностью исцелены)
– Мира, ты знаешь больше, чем кажется. Ты можешь мне помочь? – я посмотрел ей прямо в глаза, игнорируя дрожь в руках. – Староста рассказал странные вещи. Что хранители – зло, что сейчас они слабы, что от них надо избавиться…
Она села напротив, скрестив руки, её тень на стене изогнулась, будто готовая к прыжку.
– Хранители… – она произнесла слово так, будто это была болезнь. – Они не люди. Вернее, не совсем. Тени сделали их чем-то большим. И меньшим.
– Как?
– Они поклонялись Оку Ангмара, – её голос стал глубже, словно она цитировала древний текст. – Каждый из них прошёл обряд: их тени отделили от тел, превратив в оружие. Но тени… они ненавидят рабство. Око держало их в узде. Теперь, когда ты разбил камень, цепи ослабли.
– Значит, их тени восстанут?
– Уже восстают, – она усмехнулась, и в её улыбке не было ничего человеческого. – Но хранители этого не допустят. Они будут сражаться до конца, потому что без теней они – пустые оболочки.
– Как их победить?
– Свет, кузнец. Но не тот, что от факела, – она указала на окно, где луна висела, как бледный щит. – Лунный свет. Он не обжигает, но разрывает связь между телом и тенью. Найди их в ночи, когда луна высоко. Ослепи их
– и их тени сделают остальное.
– Откуда ты это знаешь?
Мира повернулась, её глаза сверкнули, как лезвия.
– Потому что я была одной из них.
Тишина повисла тяжёлым пологом. Даже ветер за окном затих, будто прислушиваясь.
– Ты… хранитель? – я сжал молот, готовый к удару.
– Была. – Она рассмеялась, и её смех звучал как шелест высохших листьев. – Пока не поняла, что тени сильнее хозяев. Они предложили сделку… и я приняла.
Она подошла к полке, достала амулет – чёрный камень с трезубцем, и бросила его мне.
– Возьми. Он притупит их чутьё. Но помни: ты играешь с тенью. И рано или поздно она потребует плату.
Лунный Звёздник и Тени Сомнений (17 ход)
– Мира, – я замер на пороге. – Прежде чем я уйду… Расскажи о Лунном Звёзднике. Как его узнать?
Она обернулась, её тень на стене изогнулась, будто смеясь.
– Он растёт там, где свет луны не касается земли, – голос её звучал как шелест страниц запретной книги. – Его лепестки серебрятся, как слёзы, а сердцевина чёрная, как пропасть. Но чтобы сорвать его, ты должен отдать что-то взамен.
– Что? – спросил я, уже зная ответ.
– Тень, – она усмехнулась. – Часть себя.
Я кивнул, не удивлённый. Всё в этом мире требовало платы. Даже надежда.
Дорога к хранителям вилась через лес, где деревья стояли плотными рядами, будто стражники забытого королевства. Луна плыла над головой, её свет холодный и безжалостный, как взгляд старожилы, знающего все мои грехи. «Имеет ли значение её сила?» – думал я, сжимая амулет Миры. Камень был гладким, почти живым, и в его глубине мерцал трезубец – символ, который теперь преследовал меня даже во сне.
«Почему я не спросил раньше?» – мысль билась в висках, как пойманная птица. Потому что спешил? Боялся? Или потому, что часть меня уже смирилась с тем, что вопросы не имеют ответов, только загадки?
Свиток. Дунхарроу. Меч, способный противостоять тьме. Мысли крутились в голове быстро сменяя друг друга.
Амулет жёг ладонь. Мира сказала, что он притупит их чутьё, но что он притуплял во мне? Может, способность отличать правду от лжи? Или желание это делать?
Лес расступился, открывая поляну. Руины святилища чернели вдалеке, как провал в реальности. Луна освещала их, но свет не касался стен – он скользил по ним, будто боясь обжечься.
«Преимущество луны…» – я вспомнил слова Миры. Лунный свет не обжигал, но разрывал связь. Как нож, разрезающий нити кукловода. Но что, если кукловодом окажусь я?
Шаг за шагом, я приближался к руинам. Воздух гудел тихим набатом, а тени под ногами извивались, словно предупреждая: «Они ждут. Они знают.»
Руины Хранителей (18 ход)
Амулет лежал в ладони, холодный и безмолвный, как обломок чужой памяти. Я вертел его в руках, пытаясь разгадать тайну, спрятанную в трезубце на его поверхности. Тёр – не нагревался. Стучал – не звенел. Шёпотом спрашивал – отвечала лишь тишина. Мира сказала, что он притупит их чутьё, но как? Может, он просто отвлекал меня, заставляя забыть, что я иду на смерть?
Луна скрылась за тучами, и лес погрузился в слепую тьму. Руины выросли внезапно – чёрные очертания стен, изъеденных временем, словно гигантский скелет, забытый посреди чащи. И тишина. Не та, что бывает перед бурей, а густая и вязкая. Даже ветер замер, боясь потревожить то, что пряталось в камнях. У входа тлели угли костра, но пламя умерло, оставив после себя лишь пепельный запах отчаяния.
Я обошел руины, прислушиваясь к щелчкам камней под сапогами. Ни души. Ни звука. Только тени, слишком густые для ночи без луны, ползли за мной по пятам.
Внутри царил хаос из обломков. Стены, испещрённые трезубцами, будто шрамами, смотрели на меня пустыми глазницами окон. И там, в углу, лежали они. Два хранителя. Их плащи, некогда чёрные, теперь поблёкли, сливаясь с камнями. Лица – спокойные, почти умиротворённые. Ни крови, ни ран. Смерть пришла тихо, как вор, укравший последний вздох.
Я присел рядом, всматриваясь в их черты. Глаза закрыты, но веки дёргались, будто под ними всё ещё метались сны. Или кошмары. Руки сжаты в кулаки – не в борьбе, а в мольбе. К кому?
– Тени… – прошептал я, вспоминая слова Миры.
Их собственные тени. Те, что должны были стать оружием, обернулись против хозяев. Но как? Что они увидели в последний миг?
Под грубой каменной плитой, припорошённой пеплом, нашёлся тайник Хранителей. Свиток лежал свёрнутым. Рядом – золотые монеты, кольца с чёрными камнями, цепочки, сплетённые из металла, которого не знала моя кузница. Всё это пахло смертью и безумием.
Я взял свиток, чувствуя, как холод проникает в пальцы. Эльдред велел брать всё, но эти вещи… они были пропитаны тьмой. Как плата за услугу, о которой лучше не знать?
Что-то было не так. Слишком тихо. Слишком… легко.
Тени на стенах дёрнулись. Сначала едва заметно, потом сильнее. Углы комнаты начали расплываться, как будто пространство дышало.
Я обернулся. Тела хранителей исчезли. На их месте лежали лишь сморщенные плащи, пустые, как сброшенная кожа.
Разговор с тенями (19 ход)
Я опустился на холодный камень, прислонившись к стене, которая, казалось, нарочно была вытесана так, чтобы впиваться в бока. Огонь костра плясал, отбрасывая дрожащие тени, и я уставился на них, чувствуя, как усталость туманит разум. Амулет Миры вертелся в руках – безмолвный и загадочный, словно насмехаясь над моим невежеством.
– Слушай, тень, – начал я, подняв амулет так, чтобы его символ оказался напротив дрожащего силуэта на стене.
– Я знаю, ты здесь не просто так. Хранители пали, но как? Их собственные тени восстали? Или… – я сделал паузу, стараясь звучать убедительно, – или ты помогла им обрести покой?
Тень молчала, лишь слегка колыхаясь в такт дрожи огня. Я вздохнул, ощущая всю нелепость этого действа, но упрямство гнало вперёд.
– Ну же, – я наклонился ближе. – Возьми амулет. Он твой, да? – протянул его вперёд. – Взамен скажи хоть слово..
Тень внезапно вытянулась к моей руке, и я отпрянул, ударившись спиной о стену.
– Клянусь молотом Торадина! – вырвалось у меня. Присмотревшись, я рассмеялся – горько и глупо. То, что я принял за движущуюся тень, было лишь ветвью старого вяза. Её изгибы, подсвеченные пламенем, рисовали на стене пародию на человеческую фигуру.
– Глупец… – прошептал я, потирая затылок. – Беседовать с деревом, как малый ребёнок с соломенным пугалом.
Вспомнив наказ старейшины: «Бери всё, что может послужить делу», я начал складывать в мешок находки из тайника. Монеты, тяжёлые и холодные, звенели, падая на дно. Одна из них выскользнула из пальцев и, упав у костра, повернулась ребром. В свете огня я разглядел символ – трезубец, вписанный в круг из звёзд. Точно такой же, как на амулете.
– Вот оно как, – пробормотал я, поднимая монету. – Хранители метили даже золото. Неудивительно, что их тени взбунтовались.
Свиток, туго свёрнутый, я уложил в сумку. Следом запихнул туда плащ хранителя, на всякий случай.
– Пора в путь, – буркнул я, вставая. – Места эти и впрямь пропитаны безумием.
Фенмарш, похоже, был спасён, но разум мой требовал покоя. Харнтон манил вдали, обещая тёплую постель и, если боги милуют, эль, что не пахнет болотной тиной.
Талион сильно устал и нуждается в отдыхе. Все характеристики уменьшены на треть.
Харнтон: Тихая Гавань у Энтавы (20 ход)
Перейдя мост через Энтаву – широкий, с прогнившими досками, но всё ещё крепкий, – я ступил на берег, где раскинулся Харнтон. Река здесь текла неторопливо, её воды, прозрачные у берега и тёмные на глубине, огибали деревню, словно обнимая её. Дома, сложенные из серого камня и тёмного дерева, стояли вдали от воды, окружённые огородами и низкими изгородями. Дымок из труб вился в небо, а запах свежеиспечённого хлеба смешивался с ароматом скошенной травы.
Первыми встретили меня рыбаки. Их лодки, выдолбленные из дубов, что росли здесь ещё до первого камня Харнтона, покачивались у причала. Сети, словно паутина из серебра, сушились на шестах. Старики на берегу чинили вёсла, их голоса – хриплые, как скрип уключин, – перебрасывались шутками о щуках-оборотнях, что утаскивают глупцов на дно.
– Вчера Генрих клялся, что вытащил рыбину с лицом ребёнка…
– Да брось, это он с утра эль хлещет!
Дальше, у кромки полей, земледельцы метались меж золотых волн ячменя. Женщины в шляпах, похожих на грибы-поганки, выпалывали сорняки, а дети бежали вдоль межи, гремя трещотками. Вороны взмывали в небо, каркая что-то на своём языке – может, проклятия, а может, советы.
У входа в деревню плотник Рогар вытёсывал ножку для стола. Стружка, вздымалась и падала в траву, я поймал себя на мысли, что её завитки повторяют узоры на старых свитках из Горнстеда. Его мастерская пахла смолой и потом – запахом труда, который не стареет.
Внимания на меня никто не обращал, и я углубился в деревню, в поисках места для отдыха. На одном из зданий я увидел вывеску: Таверна «Тихая Пристань». С виду это низкое здание с толстыми стенами и дубовыми столами. Я где-то слышал про эту таверну, насколько я помню здесь подавали тушёного кролика с луком и эль, который варили из ячменя, собранного с местных полей.
В доме напротив живёт старейшина Харг. Дом старейшины трудно спутать с чем-то другим, двухэтажный, с резными ставнями, он стоял на холме, откуда открывался вид на всю деревню. Харг, седобородый и мудрый, разрешал споры о границах участков и следил, чтобы никто не ловил рыбу в запретных местах. Его я хорошо знаю, он довольно часто приходил ко мне в кузницу.
Я пошёл дальше по главной улице, где жители украшали дома гирляндами из осенних листьев и пучками пшеницы. На площади возводили деревянный помост – видимо, для музыкантов или сказителей. Дети бегали с раскрашенными шишками, крича что-то о «короле урожая», а из пекарни доносился сладкий запах пирогов с ягодами.
Внезапно в меня врезался мужчина – вихрь из рыжего бархата и зелёного сукна. Его шляпа с пером съехала набок, а в руках он сжимал кружевной мешочек, пустой, как обещания пьяницы.
– О-ой, простите, добрый человек! – залепетал он, поправляя шляпу и оглядываясь, будто за ним гнались. – Я… э-э-э… ищу подарок! Совсем растерялся. Прадеду сто лет исполняется, понимаете? Сто! А я… – он развёл руками, и мешочек захлопал, как крылья пойманной птицы, – я потерял фамильную брошь! Может, у вас есть что-нибудь… э-э-э… ценное? Красивое? Куплю, не пожалею серебра!
Я нахмурился. Ко мне часто обращались – за мечами, за смертью, за правдой. Но за безделушками?
Из толпы донёсся смешок. Лора, рыжеволосая девушка с корзиной яблок, покатилась со смеху:
– Опять ты, Эомер! В прошлом году ты медвежонка на ярмарке потерял!
– Молчи, Лора! – Эомер покраснел, как маков цвет.
– А когда у вас праздник? – спросил я, отмечая, как тень Эомера дёргается, будто пытаясь убежать.
– Уже завтра празник начнётся, – он понизил голос, вдруг став серьёзным. – Вечером.. Ты… э-э-э… поможешь?
– Хорошо, я решу твою проблему. Где мне тебя искать?
– В «Тихой Пристани». После заката. – он схватил мою руку, и его пальцы были холодны, как речной камень. – Ты меня очень выручишь… А здесь ничего путного не найти, один хлам…
– Сам ты хлам! – крикнула Лора, бросив яблоко ему вслед. Оно покатилось по мостовой, оставляя за собой след, похожий на змею.
Я наблюдал, как Эомер исчезает в толпе, его рыжий плащ мелькал, как язык пламени.
Талион получил новое задание.
Центральная площадь встретила меня тенью «Говорящего Дуба» – исполина, чьи корни, словно пальцы древнего великана, впились в землю так глубоко, что, говорят, достигли подземных рек. Его ветви, покрытые листьями с серебристой изнанкой, шелестели на ветру, пересказывая секреты, которые слышали за три века. Сегодня под ним сидели женщины, пряча лица от солнца под платками.
Борн, местный кузнец, стоял у наковальни, застыв в позе человека, который забыл, зачем взял молот. Его мастерская – лачуга с покосившейся крышей – пахла ржавчиной и пеплом. Он ковал подковы, кривые, как судьбы, и гвозди, которые гнулись от первого удара. Когда-то он пытался выковать меч – клинок вышел похожим на зубчатый серп, и дети дразнили его «Борн-Жнец». Теперь он лишь хмурился, слыша это, и бил по железу сильнее, будто выбивая из него ответы.
Женщины под дубом перешёптывались, перебирая шерсть для пряжи. Их голоса донеслись до меня:
– Слыхала? Горнстед сожгли… Говорят, орки пришли…
– Да ну, – ответила вторая. – Харг говорит, что это слухи. Энтава нас защитит.
Старейшина Харг, завидев незнакомца, вышел на крыльцо, опираясь на посох с набалдашником в виде рыбы. Его голос, глухой, но твёрдый, разнёсся по площади:
– Талион! Если ты с миром, в «Тихой Пристани» нальют тебе эля. Если с бедой – говори сразу.
Я кивнул старейшине, сжимая в кармане монету с трезубцем. Слухи о Горнстеде уже долетели сюда, но Харнтон упрямо верил, что его берега останутся нетронутыми. И, глядя на женщин, ткущих пряжу у порогов, на рыбаков, спорящих об улове, я почти поверил сам.
Почти.
В доме старейшины (21 ход)
Тени цеплялись за резной набалдашник трости, когда я поднимался к крыльцу. Рыба с янтарными глазами следила за мной – два огонька во тьме, слишком живые для деревянной резьбы. Харг стоял неподвижно, пальцы сухих рук сжимали древко посоха так, будто держали не трость, а клинок.
– Рад вас видеть, старейшина, – начал я, стараясь скрыть тревогу в голосе. – Я к вам с плохими вестями. Можем ли мы уединиться и поговорить в тишине?
Харг посмотрел на меня своими мутными, но проницательными глазами, словно взвешивая мои слова.
– Конечно, мальчик мой, проходи, – сказал он, отступая в сторону и открывая передо мной дверь.
В зале пахло сушёным чабрецом и старыми книгами – запах веков, запертых в деревянных стенах. Харг наполнял глиняные чашки отваром, медленно, словно отмеряя время до неизбежного. Его тень на стене изгибалась странно – слишком крупная для сухонького старика, с пальцами, похожими на когти.
Я молчал, глядя на пар, поднимающийся из чашки. Стоит ли рассказывать всё, как есть? Или оставить часть правды в тени?
– Говори, Талион, – мягко произнёс Харг, усаживаясь на стул. – Я вижу, что тебя что-то гложет.
Я начал рассказ. Сначала о Горнстеде – о том, как орки превратили его в пепел, о запахе гари и криках, которые до сих пор звучат в моих снах. Потом о Фенмарше, о тенях, что шептали в руинах, о шкатулке, которая оказалась Оком Ангмара. Я говорил о хранителях, о том, как их тени восстали против них, и о том, как я разрушил Око.
Но о Мире я умолчал. Не потому, что не доверял Харгу, а потому, что чувствовал – её тайна должна остаться между нами. Я лишь упомянул, что целительница из Фенмарша помогла мне советом, подчеркнув её острый ум и знания.
– …И когда я разбил артефакт, они рассыпались в прах. – Рука сама потянулась к мешку с трофеями. Монеты с трезубцами зазвенели, вываливаясь на стол.
– Рад, что ты жив, мальчик, – произнёл Харг, отодвигая в сторону монету с трезубцем. Его пальцы дрогнули едва заметно, когда он коснулся холодного металла. – Но зачем нести эту… древность в мой дом?
Я отпил глоток, давая себе время. Чай горчил полынью – старик явно добавил успокаивающих трав.
– Потому что верю: вы знаете больше, чем кажется. – Аккуратно положил на стол кольцо хранителя. Чёрный камень в оправе пульсировал тусклым светом, будто в такт нашему дыханию.
Харг встал, подошёл к окну. Его тень, удлинённая светом, легла на артефакты, и на мгновение трезубец на монете замерцал ярче.
– Целительница из Фенмарша… – он говорил в стекло, будто обращаясь к кому-то за пределами комнаты. – Говоришь, она помогла советом?
– Без её знаний я бы не нашёл слабых мест в ритуале. – Правда, вырвавшаяся полунамёком.
Старик обернулся, и в его взгляде мелькнуло что-то острое – сталь под вуалью старческой рассеянности.
– Странно… – Он потянулся к полке с сушёными травами, будто проверяя их сохранность. – Мира всегда держалась особняком. Умная женщина, да. Но ум – опасный инструмент. Особенно когда прячется за чужими спинами.
Ледяная тишина повисла между нами. Где-то за дверью скрипнула половица – может, кошка, а может, не только.
– Орки – угроза простая, как топор, – Харг вернулся к столу, его голос стал тише, будто мы обсуждали урожай. – Выставлю дозоры у брода. А ты… – Он толкнул мешочек с артефактами ко мне. – Отвези это Веорнхольм.
– Почему туда? – Я нарочито медленно перевязывал шнур на мешке.
– Там живёт коллекционер редкостей. – Старик потрогал янтарный глаз рыбы на своём посохе. – Изучает… необычные явления. – Пауза. Взгляд тяжёлый, будто придавливающий к стулу. – Но будь осторожен с его вопросами.
Он встал, словно решив оборвать разговор. У камина взял кочергу, поправил угли – обыденный жест, но слишком театральный для него.
– А твоя целительница… – Голос из-за спины, намеренно бесстрастный. – Спроси её, когда вернёшься, почему в её доме нет зеркал.
Я замер, чувствуя, как холодок пробегает по спине. Его последние слова растворились в скрипе половиц:
– И передай Мире, что старые грехи… имеют обыкновение настигать.
Вы получили новое задание.
Кузница Борна встретила меня запахом ржавчины и старого пепла. Воздух был густым, как будто даже пламя в горне устало от лет бездействия. Борн стоял у наковальни, его молот опускался на подкову с такой неохотой, словно металл сопротивлялся каждому удару. Подкова уже изогнулась, как змея, попавшая в капкан.
– Привет, старый пройдоха, – сказал я, переступая порог. – Как дела?
Борн обернулся, и в его глазах мелькнуло что-то – не радость, а скорее облегчение, будто я прервал немой диалог с чем-то невидимым.
– О, Талион! – Он широко улыбнулся, но улыбка была кривой, как его подкова. – Надоело заниматься своей дребеденью? Решил вкусить настоящей работы?
– Горнстед сожгли орки, – ответил я, опуская сумку на верстак. – У меня больше нет дома. Но я к тебе по другому делу. Могу я воспользоваться твоей кузницей? У меня остался только молот, а я обещал помочь Эомеру.
Борн замер, его рука с молотом зависла в воздухе.
– Эомер? – Он закатил глаза, будто вспоминая что-то неприятное. – Каждый год этот растяпа что-нибудь теряет! В прошлом году – медведя. Представляешь? Медведя!
Молот выскользнул из его рук и с грохотом ударился о стену. Борн даже не вздрогнул, словно это было обычным делом.
– Значит, ты его знаешь, – сказал я, поднимая молот и возвращая его хозяину. – Кто его прадед? Я обещал выковать брошь взамен потерянной.
Борн вздохнул, потирая ладонью щёку.
– Его прадед… – Он задумался, будто подбирая слова.
– Король урожая. Все его так зовут. В сотню лет он всё ещё работает на полях, и его урожаи – самые богатые в округе. Никто не знает, как он это делает. Говорит, что просто любит свою работу.
– Король урожая, – повторил я, вспоминая вывеску на площади. – Значит, это про него.
– Да, Талион, его обожают все. – Борн усмехнулся, но в его глазах не было радости. – Думаешь выковать брошь в форме поля ржи?
– Не совсем, – ответил я, раздувая горн. – Но твоя мысль толкает меня вперёд.
Борн кивнул, его взгляд скользнул к окну, где ветви вяза скреблись по ставням.
– Бери всё, что нужно, – сказал он, отходя к двери. – Мне пора немного отдохнуть. Всю ночь не спал – мерещилось, что тень за мной следит. Сущий ужас. Только под утро понял, что это вяз за окном так отбрасывал тень под светом луны.
Я кивнул, чувствуя, как холодок пробегает по спине.
– Я тебя прекрасно понимаю, – сказал я, опуская раскалённый металл на наковальню. – Сам чуть не обделался… Но это не сейчас. Пора за работу.
Борн засмеялся, но смех его звучал глухо, как эхо из колодца.
– Удачи, старый друг. – Он вышел, оставив дверь приоткрытой.
Я ударил молотом по металлу, и звон разнёсся по кузнице.
«Король урожая», – подумал я, разглядывая в серебре отражение.
К вечеру брошь была готова. Не просто украшение – сплетение серебряных колосьев, чьи изгибы напоминали то ли змеиные кольца, то ли древние руны. Она лежала на ладони холодным грузом, словно впитала в себя тяжесть вопросов, на которые я не находил ответов.
Таверна «Тихая Пристань» встретила меня гулом голосов и запахом подгоревшего жира. Эомер сидел в углу, его рыжий плащ сливался с отсветами огня в камине. Когда я положил брошь на стол, он замер, будто перед ним лежала не безделушка, а отрубленная голова врага.
– Ты сделал это… – прошептал он, не сводя глаз с металла. – Я не верил, что кто-то…
– Пей, – перебил я, отодвигая кружку эля. Усталость обволакивала сознание, как паутина, но его вопрос пробился сквозь неё, острый и неудобный:
– Зачем? – Эомер впился в меня взглядом, словно пытаясь прочесть тайные знаки на моём лице. – Я мог обмануть. Или подставить. Почему ты?..
Пламя в камине дёрнулось, отбрасывая на стену наши тени – его, сгорбленную, мою, сжатую в кулак.
– Помощь – это не сделка, – сказал я, вращая кружку в руках. – Ты спрашиваешь, будто добро нужно взвешивать на весах.
– Но люди так и делают! – Он ударил кулаком по столу, брошь подпрыгнула, сверкнув. – Одни помогают за монеты, другие – из страха. Ты… ты словно выковал это из воздуха.
Я откинулся на спинку скамьи, вспоминая Горнстед. Пепел на ветру. Крики, которые не смолкали даже во сне.
– Знаешь, что страшнее зла? – спросил я, глядя, как его тень на стене медленно шевелит губами. – Добро, которое требует отчёта. Эти вот… – я махнул рукой в сторону шумного зала, – они готовы помочь, но только если им назовут причину. «Ты мне друг?», «А что я получу?», «А вдруг ты враг?». Как будто добро – это меч, который можно воткнуть в ножны после боя.
Эомер замер, его пальцы сжали брошь так, что побелели костяшки.
– А ты не боишься ошибиться? – Голос его дрогнул. – Вдруг я использую твою помощь, чтобы…
– Тогда это будет мой выбор, – перебил я. – А твой – твой.
Тишина повисла между нами, густая, как дым. Где-то за спиной упала кружка, чей-то хохот взметнулся к потолку.
– Люди, которые ищут причины для отказа, – продолжал я, – они как раз те, кто хочет помочь. Но боятся. Боятся, что их добро обернётся клинком в спину. И потому бесконечно ждут «правильного момента», «верного знака»… – Я ткнул пальцем в брошь. – А жизнь – не кузня. Здесь нет идеально ровных заготовок.
– Значит, ты просто… молот? Бьёшь, не думая?
– Нет. – Я встал, отбрасывая тень, которая накрыла его целиком. – Я просто помню, каково это – остаться в пепле. Без чьей-либо помощи.
Поднимаясь в комнату, я услышал, как он шепчет броши что-то, будто заклинание. А может, извинение.
Наверху, глядя в потрескавшееся зеркало, я поймал себя на мысли: а что, если добро – это не свет, а тень? Та, что всегда с нами, даже когда мы её не замечаем. И лишь в моменты, подобные этому, она обретает форму – серебряную брошь, протянутую руку, тихий разговор в дымной таверне…
Я лёг на кровать и закрыл глаза…
Талион выполнил задание "Помочь Эомеру найти подарок на праздник" и получил новый уровень!