Северная рапсодия

Северная рапсодия

В том году, в году прошлого века, Иван Николаевич, после года совместной жизни с молодой женою, которая преподавала в поселковой школе русский язык и литературу, наконец, переехали из бревенчатого двухэтажного дома в блочный дом. Там и ближе было к школе его жене, да и намучились они в этой неудобной для их жизни в доме. Уборная, находился на улице, а горячей воды, вообще не было. Приходилось подогревать её в каждый раз самому, по надобности, на электрической плитке; да и еще, постоянно дул ветер, со стороны Берингово моря. Летом, в календарном, еще терпимо было, а зимою, лучше не выходи из дома – сбивал этот ураган с ног. Поэтому приходилось на ходу приспосабливаться, вживаться к этому незнакомому Северу. Молоды были, наверное. Да и выбирать не приходилось. Удовольствовали с тем, что выделили им, после их свадьбы. Но вскоре, районные начальники – квартирка, наверное, где – то освободился, или кто – то съехал из этой квартиры, в связи переездом обратно на материк. Пошли к ним навстречу. Предоставили им на другом месте, ближе к его жене школе, квартирку в пятиэтажном блочном доме. Квартирка, собственно, была двухкомнатная, с длинным таким коридором, но комнату, ближе к выходу, одну уже занимала молодая чукотская семья. Она работала в музыкальной школе, преподавала детям игрой на пианино, а ее муж, трудился в районной управлении, главным зоотехником. Квартира эта еще находилась на первом этаже. А перед домом, на шаговом расстоянии, возвышался сразу сопка, с её оголенными выступами камнями, и ложбинами, где прирастали в летние короткие месяцы, северные лишайники, с бледными небольшими белыми цветками. А у выступов этих камней, обволакиваясь, цеплялись, продуваемыми злыми северными ветрами, карликовые березы. Разрастаясь, они образовывали небольшую колонию, на лицевой стороне этой сопки. И от этого, особенно, в короткую летнюю пору, сопка от этого дома, виделось как островки зелени. Конечно, чуть выше сопки, от этой школы, еще остались старые пристройки бараков, где, когда – то содержали репрессированных советской властью арестантов. Былой след и теперь никто не собирался выкорчевать. Бараки эти уже полуразваленные, и полусгнившие, да и посеревшие от времени, и теперь торчали между валунами огромных камней, прикрытые сейчас школой.

Местность, действительно, была хорошая. На этой стороне сопки, короткие ясные летние дни, всегда солнышко грела на эти валуны камней и карликовых берез, а чуть ниже, перед школой, за дорогой уже, за обрывистым берегом, плескалась тихая бухта. Зимою он, конечно, замерзал; вмерзал и причал; навигация закончился, а весною, началом навигации, бухта эта на короткое время, пока оттаивал лед, заволакивался серыми облаками, закрывая от обзора поверхность бухты. Тогда поселковому люду, просто незачем было выходить на улицу. Было мрачно и тоскливо. Кислорода не хватало, падало давление у людей. Да и нагонял эта погода, людей в тоску, до сумасшествия. А на той стороне бухты, в это время дня, дул ветер, заметал пологие сопки снегом, из ущелья, пригоняемые со стороны Ледовитого океана. Поэтому та сторона вершины сопки, всегда лежала в снегу, в любой календарный месяц.

Не забыл еще, Николаевич, как он, впервые прилетел на военном самолете в этот поселок. Был месяц июнь. До этого дня, он представления даже не имел, об этом севере, и как он выглядит. Ну, то, что там чукчи живут, так это и на географической карте было отмечено: «Чукотский автономный округ». Тогда ему по окончанию учебы, предложили: «Хочешь на Крайнем Севере проработать?» Честно сказать, он не был романтиком, да и у него, выбора тогда не было. Хотя нет, в одно время, попытался у себя, где он учился, пристроиться в милиции. Соблазн какой – то был у него, приклеится когорту к ним. Да и друг у него тогда в милиции работал, и он посоветовал его после окончания этой учебы, поступить ему к ним. Но ведь, он тогда был еще молодой, мечтал, как все мальчики, о подвигах. В широком этом смысле.

Но тогда с милицией у него ничего не получилось. Когда писал заявление, там ему сказали: «Жди. Вас вызовут».

Ждать ему пришлось ровно год. Когда его, наконец, в милицию пригласили, он обиделся, а и правда, на них, сказал. «И надо было столько времени меня проверять? Я к вам не КГБ устраиваться приходил?» Поэтому он и уцепился за это предложение, поехать на этот Север.

Впечатление первое, на земле Крайнего Севера, его просто так не расскажешь, конечно. Самолет этот военный был, прилетел из Анадыря после обеда. В самолете он только был из пассажиров. Остальные: бортпроводница, рыжая молодая девушка, с кипами почты, ну и летчики сами. После того, как его документы проверили пограничники, он сошел из самолета и потащился к зданию вокзала, к небольшому домику, куда указала рукою идти проводница. Как принято в материковых авиа вокзалах, народа там кишмя кишит, и, это, правда, а тут, в этом небольшом домике, с крутым еще крыльцом, никого почти не было. А неприятный, холодный ветер, с этой стороны бухты, продувал всеми ветрами его, со всех сторон. А природа, все же была красивая, и это, правда. С одной стороны, вдали у горизонта, у входа этой бухты, плескался грозное свинцовым блеском море, а тут, со стороны аэропорта, лежали с вечно не тающим снегом сопки. А в низине, все равно, к подступу к этому домику, в камнях цеплялись чахлые травинки, с ее островками лишайниками. Север, конечно, завораживал своим природным климатом. Возле здания, у этого домика, Ивана встретил только старый пожилой чукча, который сидел, поджав ноги под себя, на каменном выступе и разговаривал вслух самим собою на своем, видимо, чукотском наречии, добавляя к этому наречию почему – то, и английские слова. Проводница, которая догнала его у здания, шепнула ему: «Это старый шаман. Последний, говорят. Представляете? А английский он лучше знает, чем наш русский. Когда – то тут американцы хозяйничали. По книгам Юрия Рытхэу, это хорошо описано. Читали его книги? Дай ты ему рублей пять, он тебе подарит чукотского бога, из куска моржового клыка». Ивану, жалко отдавать этому шаману свои последние, можно сказать, деньги. Просто из простого любопытства хотел удостовериться к словам проводницы. Сунул этому шаману три рубля, которые у него нашлись как раз в кармане из мелочей, а тот, после, ни слово лишнего не вымолвив, проворно так, вытащил, откуда – то из своей шкуры одежды, этого чукотского божка. Такая малюсенькая, но чисто художественно отделанная, прекрасная вещица, которую не стыдно было выставить на обозрение на видную книжную полку. Впоследствии, он так и поступил. Вначале, когда жил в общежитии, до знакомства еще со своей будущей женою, держал этого божка у себя, а когда женился, через год после приезда, на школьной учительнице, принес его в их общую выделенную комнату, в этот бревенчатый дом. А шамана он, и после видел в своем поселке. Возле магазина, у выступа кинотеатра «Маяк», сидящего в одиночестве. Местные на него, как и он, мало на него обращали. Но все знали, что он шаман, и поэтому старались его не слишком докучать. Он никому плохого не делал, а что чуть выпивал, так ведь все местные чукчи занимались этим занятием с охоткой. И вот, тогда и, Иван, когда проходил мимо кинотеатра «Маяк», видимо, запомнил, подозвал его этот шаман. Вспомнил он, наверное, как он тогда в аэропорту выручил его приобретением этого божка, и тем самым помог ему опохмелиться.

– Чего хочешь – то сказать, – спросил он у шамана, остановившись перед ним.

– Ты туда не ходи. Ругаться шибко будешь.

– Это куда не ходить? – не понял его Иван. – Откуда ты знаешь, куда я иду?

– Я сказал тебе. Тебе, однако, думать…

Что он этим хотел сказать? Иван его так и не понял. Но, все же, отойдя от него на несколько шагов, и продолжая двигаться дальше по дороге, зачем – то обернулся, крикнул ему.

– Если, то, что говоришь, я поругаюсь, с кем… жди! На обратной пути, подтверждение твоих слов, дам тебе на похмелку деньги.

А шел он в ЖКХ. Как они поселились с женою в этой комнате, соседка, Катя- чукчанка, пожаловалась ему, что труба ванной подтекает. Кому ему еще пожаловаться, как не в ЖКХ. Было солнечно и сносно тепло. И бетонную дорогу, заметал по сторонам дороги, чуть не сильный ветерок. Путь, куда он шел, это дошагать сначала ему до ТЕЦ. А там, еще чуть дальше, по дороге, с лева, стоял трехэтажное здание, а рядом с берегом бухты, где размещался местное партийное руководство поселка: отдел культуры, ну и как же без ЖКХ. Да еще там размещался и пятый отдел, и отдел кадров. Из отдела кадров, Лебедев, дядька интеллигентный, Ивана неплохо уже знал. И даже временами общался с ним. Иван работал рядом с ТЕЦ, чуть дальше памятника В.И. Ленина, и чуть выше, в редакции местной газеты, корреспондентом. Сам поселок был небольшой. По окраинам поселка, выстроены были деревянные двух этажные дома, а по середине – пятиэтажками. Ну и две дополнительные улицы, еще лезли со своими домами к сопке. Поэтому, все тут, друг о друге знали, кто долго жил здесь. А по вечерами, из столовой, превращали ресторан. Народ поселковый, от скуки шел туда, коротать в эти длинные, нудные вечера Севера. Лебедев, тоже прожигал вечера эти, в том столовой – ресторане. Обычно он приходил со своей женою, которая по сравнению с ним, не очень и была привлекательная. Занимал стол, заказывал бутылку «Плиски», и цедил этот коньяк до закрытия этого ресторана. Скучал он, видимо, по своей Москве. А жил он со своей не привлекательной женою, а дочь единственную, посчитав, что ей тут уже нечего «ловить», после школы, отправил её обратно в свою Москву. И, видимо, ему, а и правда, скучно было с женою в своем квартире, потому, он и выводил свою половинку в этот ресторан, вечерние часы, чтобы убить там время, или послушать песни самодельных певцов. Дома, о чем ему с женою было говорить? Он такой импозантный, начитанный был человек, книголюб еще, а его жена, в бухгалтерии насиживала с утра до вечера, а другого интереса у нее не было. Скучно они жили. Так все, наверное, и поселковые люди.

А с Иваном, он случайно познакомился. Как-то он пришел в этот отдел кадров, надо было ему взять интервью у одного человека. А информацию он, об этом человеке, мог получить только у этого Лебедева. Пока сидели у него в кабинете, разговорились, узнали друг о друге, чуть – чуть, затем, не раз уже виделись и в ресторане. А жене Ивана, он почему, с самого начала не понравился. В связи с этим, она даже отозвалась о нем, как высокомерным человеком.