Кровь – не водица

Глава 1. Маша

Наконец-то годы учебы остались позади и можно с облегчением выдохнуть, так думают многие, окончив университет, но только не я. Моя бы воля, я бы дальше училась и училась. Ведь пока ты учишься, ты отвечаешь только за себя. Совсем другое дело работа. Ты невольно становишься ответственным за определённый круг обязанностей, и не всегда есть уверенность, что с этими самыми обязанностями ты справишься. Иногда кажется, что не справишься ни с чем, потому что «ни бум-бум» ни в одном вопросе! А спросить неудобно! Вот почему начальство на работе считает, что ты обязана «это» знать, хотя никогда ни с чем подобным в университете не сталкивалась? Недаром когда-то знаменитый Аркадий Райкин в своём монологе справедливо заметил: «Забудьте всё, чему вас учили в университете, это вам никогда не понадобится»! И я с ним совершенно согласна. Вот зачем мне – новоиспеченному юристу, нужно было изучать высшую математику, социологию, финансовую грамотность, экономику, безопасность жизнедеятельности и даже культуру речи? Это так важно для юриста знать, как правильно взять очередной интеграл или дифференциал? Ладно я, у меня математический склад ума, так всегда говорила в школе моя учительница, в отличие от подруги Лидки, которая в математике не сильна, от слова совсем. И что ей делать? А возьмём к примеру экономику? Как посчитать себестоимость изготовления какой-то там «продукции»? Какой такой продукции? Где юрист эту самую продукцию собирается производить, на заводе что ли? Или возьмём предмет «Безопасность жизнедеятельности». Юрист что, на шахте работает или на подводной лодке? О какой безопасности жизнедеятельности вообще идёт речь? Может, о принятии решений по защите производственного персонала и населения от возможных последствий аварий, катастроф и стихийных бедствий, а также принятия мер по ликвидации их последствий? Кажется, это звучит так? Тогда нужно работать не в суде, и не в «ментуре» и, конечно же, не в адвокатской конторе, а в пожарной службе, например, или в службе спасения. И вот вся эта информация, и нужная, и ненужная, забилась в ячейки моей несчастной памяти, не давая возможности проникнуть туда чему-нибудь более полезному, в смысле, что-нибудь для применения непосредственно на рабочем месте, компьютерных программ, например. Конечно, я неплохо работаю с прикладными компьютерными программами: Microsoft Excel, Microsoft Word, Microsoft Power Point, но вот работа с базами данных – это уже сложнее. И сейчас я сижу за компом и тупо пялюсь в экран, не зная, с какой стороны подступиться к новой программе, именно с базами данных. Девушка Катя, чьё место я сейчас заняла, ушла в декрет, и только наспех, в общих чертах, рассказала, чем мне предстоит заниматься, открыла долбанную программу, а потом умчалась, как «подстреленная лань», спасаясь от охотников. Но зато успела ненароком обронить, что мой будущий начальник очень строгий, не терпит недочётов, ошибок и опозданий, в общем, тиран. А зовут тирана – Огарёв Герман Валерьевич. Господи, имечко-то какое – Герман! «Уж полночь близится, а Германа всё нет…», – я хихикнула. Надеюсь, этот Герман всё-таки адекватный, а не одержимый, как его Пушкинский тёзка – «тройка, семёрка, туз». Да и я не кроткая Лиза, не позволю себя обидеть. Подумаешь, испугал, тиран! Резко зазвонил рабочий телефон, строгий женский голос попросил срочно зайти в канцелярию взять почту. Канцелярия располагается на втором этаже, а кабинет, где сижу я – на шестом. В канцелярии я взяла почту, и ещё мне вручили две пачки бумаги для ксерокса. Вот эту кипу бумаг я прижала к груди, по-другому не получалось взять всё, и осторожно двинулась к лифту. Не идти же пешком до шестого этажа. Не успела я нажать на кнопку, как двери лифта гостеприимно распахнулись, и я быстренько внедрилась внутрь, потеснив высокого, широкоплечего мужчину. Он стоял ко мне лицом, и я неожиданно вместе с горой бумаг прямо впечаталась в крепкую, литую грудь мужчины, обтянутую белоснежной рубашкой. Он удивлённо вскинул черную бровь. И на его лице появилась легкая досада. Действительно неловко, как-то нужно исправлять ситуацию.

– Простите, – покаянно пролепетала я, заливаясь румянцем от смущения, пытаясь отодвинуться от незнакомого мужика подальше. Только двигаться, к сожалению, было некуда. Чертова пачка ксероксной бумаги в зелёной обложке провокационно тёрлась о белоснежную ткань его дорогущей рубашки, каждую минуту грозя оставить там свой злосчастный след.

– Я не специально, правда, – я подняла на мужика несчастный взгляд и встретилась с красивыми зелеными глазами.

Вот это да! У меня аж дыхание перехватило, это же не глаза, а изумруды какие-то! Такие глаза больше подходят красивым девушкам, а никак не суровым мужчинам. Хотя они очень гармонично смотрелись на его мужественном, смуглом лице с острыми скулами, о которые можно порезаться. Тёмная, двухдневная щетина, стильная стрижка. Офигеть! Мужик был невероятно хорош собой! Сколько же ему лет? Может быть, и тридцать, а может, и сорок. Не угадать. Он чуть заметно усмехнулся, поймав мой растерянный взгляд. Всё о себе красивом он хорошо знает! И, наверное, знает, как девушки на него реагируют. Мужик спокойно вытащил у меня из рук одну пачку бумаги.

– Так будет безопаснее и для меня, и для вас. Вам какой этаж? – невозмутимо поинтересовался он, пристально наблюдая за мной из-под густых полуопущенных чёрных ресниц. И неожиданно в его глазах проскользнули искорки мужского интереса.

– Шестой, – пропищала я и с перепуга опустила глаза. Смотреть на него не было никакой возможности. В животе неожиданно ожили бабочки и забили крыльями. Глядя на такой роскошный экземпляр не только бабочки оживут, а и мурашки, которые уже кажется помчались по коже вверх и вниз. Мамочка дорогая! Прямо сексуальный террорист какой-то!

Мужик кивнул, нажал на кнопку номер шесть, и лифт плавно двинулся вверх. На шестом этаже лифт остановился. Я перехватила поудобнее бумаги и нетерпеливо потянула пачку из его рук. Но мужик осторожно взял меня за талию и легонько подтолкнул к выходу.

– Шевелитесь, барышня, пока вам «хвост» дверью не прищемило, выходим.

Лифт пошёл дальше, а мы почему-то остановились и замерли, уставившись друг на друга. Магия какая-то! Мы не могли оторвать друг от друга глаз! Первой пришла в себя я.

– Спасибо, что помогли, дальше я сама, – я снова потянула у него из рук пачку бумаги, но он не отдал.

– Не торопитесь, барышня. У меня такое впечатление, что нам с вами по пути, – усмехнулся мужик, не выпуская из рук пачку бумаги и направился в сторону моего кабинета. Не моего, конечно, а кабинета моего начальника – Германа Валерьевича.

И тут у меня как будто пелена упала с глаз. Это он?! Тот самый таинственный грозный Герман, который тиран? Мама дорогая! А я испортила его белоснежную рубашку, на которой всё-таки остались следы от злосчастной пачки бумаги. Вот где она лежала эта чёртова пачка, что она такая пыльная? Мужик вошёл в приемную, подошёл к моему столу, положил туда проклятую пачку бумаги и повернулся ко мне.

– В следующий раз соизмеряйте свои возможности со своими потребностями. Кофе мне сделайте, эспрессо, – приказал он. – Через пять минут жду вас у себя в кабинете.

Он давно скрылся за дверью. А я стояла на дрожащих ногах и тупо пялилась ему вслед. И как это меня угораздило в первый же день так опростоволоситься? Я сгрузила оставшиеся бумаги на стол и глубоко вздохнула. Кофе ему сделать? А как? Наверное, должна же быть где-то кофемашина? Я оглядела приёмную и обнаружила слева коридор в виде «аппендицита», примыкающий к кабинету. Кофейный аппарат как раз находился в этом самом «аппендиците», в небольшом предбаннике, который, очевидно, и был комнатой для приготовления пищи. Как это я раньше её не заметила? Я разобралась с кофемашиной, сделала ему эспрессо, поставила чашку на поднос, на блюдце положила печенье, которое нашла здесь же, в шкафчике и медленно двинулась к кабинету шефа. У двери я сделала глубокий вдох и постучала.

– Заходите, – раздался бархатный баритон.

Я осторожно открыла дверь, вошла и замерла посередине комнаты. Герман восседал в кожаном кресле за большим дубовым столом, как падишах на троне и сверлил меня пронзительным взглядом. Не знаю, почему именно это сравнение пришло мне в голову, но выглядел он, как хозяин жизни – жёсткий, уверенный в себе, и от него за версту пахло большущими деньгами и властью.

– Ну что вы стоите, как «сирота казанская», – недовольно проговорил он, – поставьте уже поднос на стол и присаживайтесь, – он кивнул в сторону стула напротив его кресла, с неприкрытым интересом рассматривая меня.

Я поставила поднос на стол и присела на краешек стула. Интересно, что он хочет? Получил свой кофе, ну и отпустил бы уже меня. Чего уставился?

– Итак, – Герман взял в руки какую-то тоненькую папку, не отрывая от меня глаз. – Давайте знакомиться, Мария Ивановна Серова, двадцати одного года от роду, не замужем, окончившая МГУ, юридический факультет. Почему, кстати, двадцать один год, в школу пошли с шести лет?

Я кивнула, исподлобья рассматривая своего работодателя. Решил познакомиться? Ну-ну! Даже личное дело прихватил в отделе кадров, не поленился. То есть, когда мы ехали в лифте, и я елозила пачкой бумаги по его брендовой рубашке, он уже знал, кто я такая? А я, как дура с восхищением пялилась в его офигенные изумрудные глаза и таяла, пока он рассматривал меня, как букашку в микроскоп.

– Значит, М-а-ш-а-а, – насмешливо протянул он, – просто Мария. Кстати, ваше имя хорошо сочетается с вашим отчеством. Смешно, когда встречаешь Виолетту Ивановну или Диану Васильевну. А меня, Маша, зовут Огарёв Герман Валерьевич. И я ваш непосредственный начальник, а вы теперь моя помощница. Надеюсь, ваша предшественница ознакомила вас с кругом обязанностей?

– В общих чертах, – кашлянула я, боясь признаться, что знакомство, как такового и не было.

– Хорошо, – он захлопнул моё досье. – Итак, Маша, вы поняли, что попали в адвокатскую фирму. Так как вы окончили юридический факультет, вам не нужно объяснять, чем занимается наша фирма. Работа начинается у вас с девяти утра, но вы должны приходить, как минимум, на полчаса раньше. Почта должна быть получена, разобрана и лежать у меня на столе до девяти часов. Через пять минут после моего прихода, без напоминаний – кофе. Печенье можете не приносить, только кофе. Вопросы есть?

– Есть, – осмелела я, – кроме почты и кофе, какой у меня круг обязанностей? Вы мне будете выдавать задания каждый день или есть график, расписанный на неделю или на месяц?

– Там посмотрим, – прищурился он, – пока будут ежедневные задания и поручения, постепенно, когда вникните во все тонкости процесса, можно будет подумать и о графике работ. В первую очередь изучите, как работает Jeffit – программа для юристов, – разъяснил Герман, поймав мой недоумённый взгляд. – Я так понимаю, вы её не знаете?

Я отрицательно качнула головой.

– Плохо, – констатировал он, откровенно показывая своё разочарование, – чему вас только в университете учат?

Я залилась краской. А вот это уже обидно! Зачем тыкать мне в первый же день на мои недостатки? Ну не знаю я программу. Плохо! Как будто я сама не знаю, что это плохо. У меня красный диплом, но в университете об этой программе только вскользь несколько раз упоминали. Наверное, нужно было мне самой побеспокоиться об этом, но я решила, что уже на рабочем месте всё освою. И вот пожалуйста!

– Просто я обратил внимание, что у вас на компьютере открыта как раз эта программа. Значит, пытались разобраться, – продолжил он, разглядывая моё расстроенное лицо. – Я скину вам ссылку с инструкцией. Подробно изучите. Кстати, уже завтра будете её использовать, если разберётесь, конечно. В нашей работе без этой программы никуда. Обед у нас с часу до двух, работа до шести вечера. После работы иногда придётся задерживаться, не каждый день, разумеется, только в экстренных случаях.

– Я могу идти? – спросила я, когда он замолчал, потому что он продолжал сверлить меня пронзительным взглядом. Чёрт! Он так дырку во мне протрёт!

Он кивнул. Я поднялась и устремилась к двери, пока он не передумал.

– Серов Владислав Константинович, вам кто будет? – раздалось мне вслед.

От неожиданности я вздрогнула и повернулась. Вообще-то эту работу мне нашла мама в вакансиях по интернету и уговорила сюда прийти, при чём здесь дед? Так это совпадение или нет?

– Дед, – настороженно проговорила я. – Но его уже нет. Он умер пять лет назад.

– Я знаю, – он смотрел прямо на меня своими изумрудными глазами, разгоняя мурашек по коже, – я начинал работать под его руководством.

– Но дед никогда не был адвокатом, он работал в уголовном розыске, – растерянно проговорила я. – Может это другой Серов?

– Идите, Маша, трудитесь, – усмехнулся он. – Для начала всё-таки изучите программу. Считайте, это ваше первое ответственное задание на сегодня. Да, и разберите уже почту, наконец.

Я не оборачиваясь вышла, чувствуя, как между лопатками под одеждой горит кожа от его испепеляющего взгляда.

Глава 2. Герман

Не люблю брать сотрудников на работу по блату. Наверное, потому что всегда всего добился сам. Но несколько дней назад мне позвонил из уголовного розыска мой приятель и попросил взять к себе на работу молодую девчонку, родственницу Серова – Деда, так мы звали подполковника и начальника нашего убойного отдела – Владислава Константиновича. Серов был стоящий мужик. Именно он сделал меня тем, кем я стал. Нет, не успешным адвокатом, конечно, а настоящим мужчиной. Почему я ушёл из уголовного розыска? Потому, что в один момент понял, что больше не потерплю, чтобы меня нагибали. Это уже было после ухода Деда на пенсию. Пока он был рядом, он как мог прикрывал меня. А как ушёл, и покатилось! Не тот у меня характер, чтобы терпеть несправедливость и давление. Вот и ушёл, когда понял, что или уйду сам, или убью продажных сук и меня посадят. И я ушёл на вольные хлеба, сначала занимался частным сыском, потом переквалифицировался в адвоката. Говорят, что успешного, по крайней мере, я давно не помню, чтобы проигрывал дело. Но беру я не все дела, а только те, которые считаю нужным. Вот такой я странный адвокат. Постепенно моя фирма стала процветать, от клиентов отбоя не было. Так вот, когда позвонил Серега Невзоров насчёт родственницы Деда, я сначала отказал, а потом заинтересовался, а какая она – эта родственница? Я помню, что у Деда была дочь, зятя, кажется, не было. Дочка была та ещё красотка, правда старше меня лет на семь или немного больше. Я видел её несколько раз. Даже однажды хотел пригласить на свидание, но вовремя одумался. Серьёзных отношений я заводить тогда не собирался, тем более она была старше, а использовать дочку Деда для снятия напряжения, это уже перебор! И вот сейчас на моём горизонте может нарисоваться ещё одна Дедовская родственница, только в более свежем варианте, ведь девчонка только окончила университет. Как раз моя незаменимая помощница Катя уходит в декрет, искать замену долго не хотелось, и я согласился. Я ещё в лифте понял, кто эта пигалица, которая елозила пачкой бумаги по моей брендовой рубашке, видел её на фотографии в отделе кадров. Правда в жизни девчонка оказалась гораздо лучше, чем на фотографии. Хотя лучше – это не то слово. Девчонка была очень симпатичная, блондинка с белоснежной кожей и шоколадными миндалевидными глазами, удивительный контраст! Кроме того, у неё правильные черты лица, аккуратный носик и задорные ямочки на щеках. А ещё она очень мило краснеет, когда смущается или сердится. Интересно, а когда занимается сексом она тоже краснеет? Когда-то моя мама говорила, что все молодые женщины, красивы. Я с ней не согласился тогда и не согласен сейчас. Не все! Есть такие страхолюдины, «мама дорогая»! Но эта девчонка была хороша, очень хороша! И не будь она так молода, и не внучка Серова, как оказалось, можно было бы за ней приударить. Хотя, если ей двадцать один, а мне тридцать четыре, разница в возрасте совсем не смертельная. Не двадцать же лет! А потом, в конце концов, я же не сразу потащу её в постель. Чёрт! Что за бредовые мысли лезут мне в голову? Вообще-то я взял её помощницей, а не любовницей. А девчонка кажется строптивая. Вон как бровки свои нахмурила, когда я ей про программу сказал. Ничего, пусть привыкает. Она, кажется, неглупая, это видно по глазам. Говорят, что глаза – зеркало души, а моё мнение – это зеркало ума, как сейчас принято выражаться – айкью – показатель интеллекта человека. Так вот, у Маши с этим всё в порядке, в глазах не пустота и не глупость, граничащая с идиотизмом, а острый ум. Впрочем, чему удивляться, это же внучка Деда!

– Герман Валерьевич, – раздался звонкий голос Маши по устройству громкой связи директор-секретарь, – к вам посетитель – Скульская Наталья Юрьевна.

– Зови, – я приосанился и даже пригладил волосы рукой. Скульская – моя постоянная клиентка. Когда-то я помог ей в бракоразводном процессе. Мудак-муженёк намеревался пустить её по миру, что на мой взгляд, являлось абсолютной подлостью, учитывая, что первоначальный капитал он получил от родителей Натальи. Потом я помог вытащить её балбеса-сына из передряги. Несколько раз ко мне обращались по её протекции. Но последний год от неё не было ни слуху, ни духу. И вот сейчас она нарисовалась на пороге моего кабинета. Всегда прекрасно выглядевшая и дорого одетая, сегодня она не была похожа сама на себя. Чёрный строгий плащ ещё больше подчеркивал бледность её лица, на котором не было ни грамма косметики. Это же надо, даже помадой не воспользовалась!

Я поднялся из-за стола навстречу Наталье, отодвинул стул, предлагая ей присесть, а сам устроился в кресле, напротив.

– Добрый день, Наталья Юрьевна! У вас что-то случилось, – я не спрашивал, а констатировал факт.

Она кивнула и горько всхлипнула.

– Убили мою тётку, – Наталья глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя, – то есть я думаю, что её убили. Хотя ваши бывшие коллеги считают это несчастным случаем.

Я встал, налил в стакан минеральной воды и протянул ей.

– Выпейте и успокойтесь.

Она послушно кивнула и сделала маленький глоток.

– А теперь расскажите подробно, как погибла ваша тётя, как её зовут, чем она занималась, чем была знаменита, и вообще, что вы хотите выяснить? И чего вы сейчас боитесь? Ведь боитесь же? – я внимательно рассматривал её красивое лицо. Она напугана, и вовсе не смертью тётушки, а чем-то другим.

Наталья вскинула на меня испуганные глаза, кажется она взяла себя в руки.

– Моя тётя – Скульская Янина Владленовна, – Наталья на мгновение запнулась, – она младшая сестра моего отца, ей было всего семьдесят лет. Она упала в гостиной, ударилась головой о камин и умерла. По крайней мере, так мне сообщили ваши доблестные органы. Но почему она упала? Она ничем не болела, у неё никогда не кружилась голова, давление было, как у космонавта.

– Что-то пропало из дома вашей тёти? Ценности у неё были? – обычный стандартный вопрос. Я ведь не собираюсь заниматься расследованием, давно оставил это дело. Зачем мне это? Я успешный адвокат. Кажется, я сам себя уговариваю, но азарт сыщика уже хищно поднял голову. Ведь я довольно долго занимался сыском, да и по крови – я всё-таки сыскарь, как меня в шутку называл Дед, Шерлок Холмс.

Наталья пожала плечами.

– Так сразу и не скажешь, что пропало. У тёти не дом, а музей. Её муж был антиквар, отец его тоже был известный антиквар. Кстати он когда-то жил в Смоленске, недалеко от посёлка, где последние годы жила тётя со своим мужем. Конечно в доме много ценных вещей. Но то что на виду, то есть то, что я помню, всё на месте. Мебель в викторианском стиле, стулья, диван, кабинет, книжный шкаф из красного дерева в стиле ампир, 19 век, картины, да много чего ещё. Всего не упомнишь.

– А кто наследники? – вырвалось у меня.

– Я думаю, что я, – покраснела Наталья и испуганно подняла на меня глаза, – получается у меня был мотив, кажется так говорят в вашей полиции. У тёти не было детей, а меня она любила, как дочь.

– А у её мужа? – прищурился я. – У него же были родственники?

– Да, – согласилась Наталья, – у него был племянник, но они не ладили. И завещание после смерти мужа тёти было оформлено на неё. На его похороны из его родственников никто не пришёл. Впрочем, наверное, и некому было. Брат его умер намного раньше, а племянник, как я уже сказала, не общался со своим дядей много лет.

Я сложил руки на груди.

– И что же вы хотите от меня, уважаемая Наталья Юрьевна? – глупый вопрос. Я уже всё давно понял. Она хочет, чтобы я нашёл убийцу. И самое паршивое, что азарт сыщика уже разгорелся. Обычно я беру только запутанные дела. Впрочем, последний раз это было три года назад. Конечно, можно плюнуть на её просьбу и отказать. Но это дело почему-то заинтересовало меня, хотя я ещё ничего для себя не решил.

Наталья умоляюще сложила ладошки вместе.

– Герман, я хочу, чтобы вы занялись расследованием и нашли убийцу моей тёти, – Наталья достала из сумки телефон, что-то там написала и повернула ко мне. – Этого достаточно?

Я вскинул брови. Сумма была более, чем внушительная. Деньги мне сейчас совсем не помешают. Я задумался, деньги – это хорошо, но дело даже не в деньгах. Я действительно почувствовал азарт охотника. Давно я не чувствовал драйв от предвкушения интересного дела, запутанного, опасного, связанного с убийством.

– Допустим, я соглашусь, – я проникновенно посмотрел на Скульскую, – только допустим, но вы ведь понимаете, что дать гарантии о благополучном исходе дела, я не могу, и тогда, – я сделал паузу, – вы зря потратите деньги. Но и бесплатно я работать не буду. Вам решать, Наталья Юрьевна.

– Я вам верю, Герман, – Наталья выдержала мой взгляд, – знаю, что вы сделаете всё от вас зависящее. И даже если убийца не будет найден, меня не будет мучить совесть. Я сделала всё, что смогла.

– Хорошо, – я встал и подошёл к столу. – Сейчас моя помощница составит договор. Вы внесёте предоплату, половину от всей суммы. Если дело не выгорит, я не возьму оставшуюся часть. Маша, – позвал я по громкой связи, – зайдите ко мне.

Через минуту в кабинет заглянула моя новая помощница – «внучка», как уже окрестил её я.

– Маша, на рабочем столе вашего компьютера есть папка «Договора». Это образец заполнения договора. Составьте его, – я черкнул на листке сумму и ФИО клиентки.

Маша кивнула и ушла, плотно закрыв за собой дверь.

– Ну а теперь рассказывайте мне всё, что касается семьи вашей тёти, начиная с её родителей, то есть, ваших бабушки и дедушки, – обратился я к Наталье. – И ещё, мне нужно, чтобы моя помощница присутствовала во время нашего разговора. Она будет мне помогать в расследовании. Надеюсь, вы не возражаете? – я озвучил эту мысль, которая сейчас неожиданно пришла мне в голову. Мне действительно понадобится помощник, так почему бы не взять помощницей девчонку, так сказать, совместить приятное с полезным. Я уверен, что девчонка сообразительная, кроме того, меня к ней почему-то неудержимо тянет, на каком-то химическом уровне. У неё запах охрененный, такой тонкий, свежий, с нотками цитруса. Так и хочется зарыться в её светло-русые волосы и дышать её ароматом. И даже не останавливает её возраст и то, что она внучка Деда. Вот хочу её! Будем вместе заниматься расследованием, и надеюсь это нас сблизит. Эти мысли мгновенно пронеслись у меня в голове, пока Наталья послушно кивала, выражая полное согласие.

– Маша, – снова громко позвал я по устройству связи директор-секретарь, – зайдите ко мне.

Через минуту в кабинет влетела перепуганная девчонка.

– Герман Валериевич, я ещё не успела составить договор, но если вы подождёте пять минут…

– Сядь! – жёстко приказал я, незаметно переходя на «ты». – И внимательно слушай. Мне понадобится твоя помощь, поэтому ты должна быть в курсе дела. Мы с тобой будем заниматься расследованием убийства тёти Натальи Юрьевны.

Девчонка присела на диван, хлопнула длинными ресницами и опустила глаза, но я успел поймать в этих шоколадных глазах искры азарта и удовольствие, которое она пыталась скрыть. О, девуля, да ты довольна! Оказывается, мы с тобой «одной крови»!

– Начинайте, Наталья Юрьевна, расскажите всё, что знаете, – дал я отмашку.

Наталья приложила руку к горлу и ослабила шейный платок, как будто он её душил и начала свой рассказ.

– Фамилия моей бабушки по отцу была Глинская, София Никифоровна. Она была, как бы сейчас сказали, из бывших, то есть из дворянского рода. А дед наоборот был из рабочих и крестьян. Когда грянула революция, бабушке было шестнадцать лет. Родители её умерли от тифа, по крайней мере, так говорила бабушка. Но я почему-то думаю, что они погибли в водовороте революции от рук разгневанного пролетариата. Ведь отец бабушки был полковник царской армии, правда в отставке. Когда-то давно, я ещё была совсем маленькая, по телевизору шёл фильм «Анна на шее», и бабушка шутя обмолвилась, что у её отца тоже была «Анна на шее». А когда я спросила её, что она имела в виду, бабушка сказала, что «Анна на шее» – это императорский орден Святой Анны, введённый указом Павла I для отличия духовных лиц, военных, придворных чинов и иностранцев. А потом гордо добавила, что этой наградой были удостоены и Александр Суворов, и Михаил Кутузов. Так что отец моей бабушки был совсем не так прост, если получил этот орден, и я уверенна, что он не умер от тифа, его наверняка расстреляли большевики.

– А куда делся этот орден? – с любопытством спросила Маша.

– Не знаю, – равнодушно пожала плечами Наталья. – Столько лет прошло, революция, войны. Кстати, у бабушки было золотое кольцо – такая крупная печатка. Когда-то она рассказала мне, что её отец заказал ей и её брату два одинаковых кольца из ушка и колечка под ленту ордена «Анна на шее» – на счастье. Он хотел, чтобы частичка его ордена осталась у его детей на всю жизнь.

– И где теперь это кольцо? – подал я голос.

– Наверное, перед смертью она всё-таки отдала его тёте, – предположила Наталья, хотя я не помню его у Янины, даже не знаю, как оно выглядит.

– А может орден украли, и поэтому убили вашу тётю? – неожиданно выдала Маша версию, и у неё загорелись азартом глаза.

– Не думаю, – хмыкнул я. – Ну сколько он может сейчас стоить на чёрном рынке, тысяч сто, вряд ли больше, причём не долларами, а рублями. Это не те деньги, из-за которых убивают, Маш.

– Никто из нашей семьи, ни отец, ни тётя, ни я никогда не видели этого ордена, – отозвалась Наталья. – Кроме того, то, что осталось в доме тёти, стоит сто таких орденов.

– Почему сто тысяч? – Маша уже открыла ссылки в Википедии и просматривала их. – Там между прочим, бриллианты. А брат вашей бабушки, что стало с ним? – неожиданно задала вопрос Маша.

Наталья замолчала, как будто Маша нажала на кнопку «выключить» и растерянно посмотрела на меня.

Ну что за непоседливая девчонка! Терпение, явно, не её конёк.

– Маруська! Цыц! – вырвалось у меня. – Не сбивай Наталью Юрьевну с мысли, – сам не знаю почему я назвал Машу Марусей. Но сейчас я вдруг понял, как здорово ей подходит это имя, не Маша, а именно Маруська – вот такая дерзкая и шебутная девчонка! Теперь я буду её так и называть! – Продолжайте, Наталья Юрьевна.

Маруська недовольно зыркнула на меня и притихла, обиделась.

– Да особенно и рассказывать про бабушку больше нечего, – пожала плечами Наталья. – Обычная жизнь, как у всех в то время. После смерти родителей, бабушка устроилась работать в школу машинисткой, потом окончила пединститут и всю жизнь проработала в школе. А дедушка был сотрудник КГБ, раньше это конечно называлось по-другому. Всё! У них было двое детей – мой отец и тётя. В двадцать лет тётя вышла замуж за известного антиквара – Яншина. Вместе они прожили, душа в душу до его смерти. А вот про брата бабушки, – Наталья бросила взгляд в сторону Маруськи, – я вообще никогда ничего не слышала. Он, наверное, погиб в революцию, как и его родители. По крайней мере, бабушка никогда больше о нём не упоминала.

– Итак, в двадцать лет ваша тётя вышла замуж, – подвёл я итог, – а до этого у тёти разве не было романов? – вырвалось у меня. – Кстати, она была интересная женщина?

Наталья загадочно улыбнулась.

– Я приглашаю вас, Герман, вместе с вашей помощницей пожить в доме у тёти, чтобы разобраться во всём, вы сможете посмотреть семейные фотографии и оценить, как мужчина, внешность моей тёти. Она была не просто интересная женщина, она была красавицей, что неудивительно, ведь она была похожа на свою мать, – Наталья вздохнула. – В этом доме много фотографий и бабушки и тёти. Я совсем недавно перебралась в тётин дом. И вот тогда мне действительно стало страшно, – голос Натальи дрогнул. – По ночам я слышу чьи-то тихие шаги, знаете, такие шаркающие, как будто старческие. Хотя точно знаю, что в доме я одна, помощница спит в доме для прислуги. А я перестала спать ночами, – она вздохнула. – И да, вы правы, Герман, я боюсь! Мне кажется, даже не знаю, почему, но я уверена, что следующая на очереди – я.

Я потёр рукой бровь.

– Очень интересно! А у вашей тёти было завещание? Имея в собственности антикварное имущество, дом и семьдесят лет за плечами, она не могла не оставить завещание.

– Но тётя не собиралась умирать! – Наталья даже возмутилась. – Нет! Она не писала завещание. Я это точно знаю.

– Это очень легко проверить, – невозмутимо парировал я. – Есть реестр наследственных дел. Узнать о том, существует ли завещание, можно у любого нотариуса на территории Российской Федерации. При удостоверении документа, информация об этом вносится в электронную базу Единой информационной системы нотариата. По заявлению потенциального наследника нотариус проведет поиск. Кстати, поиск наследственного дела проводится по точному совпадению фамилии, имени и отчеству, поэтому найти информацию совсем несложно. И если такой факт зафиксирован, заявителю будет выдана справка о том, в какой нотариальной конторе хранится завещание. А дальше – дело техники, через шесть месяцев завещание будет оглашено. Так что, до оглашения завещания времени у нас предостаточно. Ведь ваша тётя умерла недавно, не так ли?

Лицо Натальи покрылась красными пятнами, кусая губы, она подняла на меня испуганный взгляд.

– Как раз полгода назад.

Глава 3.

Герман

Полгода назад? Не, ну это же просто звездец какой-то! А я подписал уже с Натальей договор. Я конечно понимал, что убийство, как утверждает Наталья, совершилось не вчера, и что расследование уже идёт полным ходом. Но я даже и предположить не мог, что прошло полгода, и что это якобы вовсе и не убийство, а заведомо несчастный случай, и уголовное дело даже не открывалось от слова «совсем», органы охраны правопорядка ограничились доследственной проверкой. О как! Я пробил информацию по своим каналам, читал экспертизу. Итак, женщина умерла в результате черепно-мозговой травмы при падении. И всё! Хотя, конечно, всё равно маловато будет. Обычно в таких случаях в экспертизе указывается больше информации. Видно следаки особо не заморачивались, боялись глубже копнуть, иначе пришлось бы открывать дело. И тогда возможен висяк. Мне это очень хорошо известно, не раз проходил всё, пока работал опером. А вот завещание, оказывается, есть. Конечно же, мы с Маруськой проверили его по реестру наследственных дел. Но мало того, вчера нотариус сам позвонил Наталье и сообщил, что через неделю должно состояться оглашение завещания у неё в доме. Это желание покойной. Нотариус также поставил в известность Наталью, что она в завещании не единственная наследница, чем ввёл её в полнейший ступор. И вот сегодня мы с Маруськой едем в Смоленскую область, в дом Натальи, в качестве гостей. По легенде я, якобы, её адвокат, сын любимой подруги её тёти, а Маруська – моя девушка. Маловата она, конечно, для моей девушки, да ладно. Впрочем, я не против. Правда Маруська на первых порах заартачилась. Не захотела называться моей девушкой! Но я ей очень доходчиво объяснил, что это нужно для дела. А мне не терпится послушать завещание и узнать, кто же ещё попал с список счастливых наследников антиквариата? Может быть это как-то поможет пролить свет на предполагаемое убийство? Да и убийство ли это, вообще? Наталья говорит, что после того, как перебралась жить в тёткин дом, слышит по ночам шаги и шорохи. Мистика или разыгравшееся женское воображение? В мистику я не верю, больное воображение? Возможно. А может быть розыгрыш? Но кому это нужно, может будущим наследникам?

Я подъехал к дому Маруськи и вышел из машины. Вчера мы договаривались встретиться у её дома в полвосьмого утра. Я опоздал на десять минут, пробки, а девчонка даже ещё не спустилась. Не люблю опозданий. Я выбил из пачки сигарету, облокотился о капот машины и закурил. Интересно, и долго ещё её ждать? Дверь подъезда распахнулась и из подъезда вылетела Маша. Именно вылетела, а не вышла. Небось неслась по лестнице, как угорелая. Я неторопливо выпустил сизый дым вверх, внимательно рассматривая её с ног до головы. Она была в обтягивающих джинсах, свободной белоснежной футболке, которая не скрывала стройной фигуры, а наоборот подчёркивала её, разрумянившаяся и совершенно ненакрашенная, видать не успела. В этой одежде и без макияжа она была такая домашняя, уютная и невероятно симпатичная. Сигарета тлела в моей руке, а я как дурак стоял и пялился на девчонку.

– Здрасьте! – прохрипела Маша, немного запыхавшись. – Извините, опоздала на десять минут, больше это не повторится.

– Проспала? – усмехнулся я. – На счёт не повторится, не зарекайся, а то обязательно припомню в следующий раз. Садись в машину.

Я закинул её дорожную сумку в багажник, открыл пассажирскую дверцу и помог Маше взобраться в мою высокую машину. Хотя она бы легко справилась и сама, девчонка спортивная. Но мне захотелось коснуться её руки и почувствовать её реакцию на меня. Мне показалось или действительно её рука дрогнула? С чего бы это? Я вырулил из двора, забил в навигатор адрес посёлка Натальи и влился в поток машин. Пять минут мы ехали молча.

– Герман Валерьевич, – подала голос Маша, – а нам долго ехать?

– Не знаю, – честно ответил я, – посмотрим, какие будут пробки. Ехать примерно триста километров от Москвы в сторону Смоленска, наверное, часов шесть, а может больше.

Я бросил на девчонку взгляд, она хмурилась и покусывала губы. Если проспала, то точно не позавтракала и не выпила кофе. Я забил в навигатор ближайший Макдональдс. Недалеко. Можно будет заехать. Подъезжаю к окошку МакАвто, заказываю два кофе и два двойных чизбургера, затем проезжаю дальше к следующему окну, где выдают заказ.

– Держи, Маруська, – я сгружаю ей на колени пакет и протягиваю два кофе. – Мой тоже подержи. Сейчас отъеду в сторону, припаркуемся, и позавтракаешь.

Она растерянно хлопает ресницами.

– Спасибо. А откуда вы знаете, что меня дома Марусей зовут?

Я удивлённо приподнял бровь.

– Серьёзно! А я и не знаю, – я уже смеюсь. Но это же надо! Оказывается, я попал в точку. – Действительно так зовут?

– Ага, – она доверчиво улыбается. – Меня так стал звать дед, когда я была ещё маленькая, ну а потом и мама.

– Ты, наверное, в детстве была шкодная, – я окинул взглядом задорные ямочки, – вот дед так и окрестил тебя. Впрочем, не думаю, что ты сильно изменилась, в смысле шкодности.

Я остановил машину.

– Ешь, это тебе. Надеюсь, ты не на диете. Я выпью только кофе, и поедем.

Маша заглядывает в пакет.

– Вау! Двойной чизбургер, да ещё два. Вы сегодня работаете волшебником, Герман Валерьевич?

– Должен же кто-нибудь заботиться о тебе, раз ты сама не в состоянии, – усмехнулся я и сделал большой глоток кофе.

– На самом деле обо мне заботится мама, просто она сейчас в отпуске, в Египте, – с набитым ртом выдаёт всю информацию Маша.

Я удивлённо вскидываю бровь. Значит, в Египте? Насколько я помню, Серега Невзоров сейчас как раз отправился в отпуск, в Египет. Неужели с дочкой Деда? Он обмолвился, что едет в отпуск с новой пассией, которую зовут Вика. Кстати, Серёга с дочкой Деда, по-моему, не был знаком, по крайней мере, тогда, много лет назад, точно. Он пришёл к нам почти перед выходом Деда на пенсию.

– Напомни мне, Маруська, как зовут твою маму?

– Виктория Владиславовна, – она удивлённо смотрит на меня. – А вы и маму мою знаете?

– Когда-то давно нас знакомил Владислав Константинович. Я тогда ещё был совсем зелёный пацан, только окончил университет, а у твоей мамы уже была ты. Она была красотка, но романа у нас с ней никогда не было, если ты об этом, так, пересекались несколько раз, – перехватываю её подозрительный взгляд.

– Значит, я попала к вам на работу по блату? – разочарованно протянула Маша. – А я думала, что работодателя впечатлил мой красный диплом.

– Совпадения отменяются? – усмехаюсь я.

– Слишком много совпадений! – фыркает Маруська. – Сначала мне отказывают в уголовном розыске, а я хотела работать там, где работал дед. У меня туда, между прочим, направление было. Хотя, меня сначала взяли, а потом почему-то отказали. Мама находит мне по интернету вакансию в адвокатской конторе, а вот теперь оказывается вы тоже работали с дедом и знаете мою маму, – она испытывающе, смотрит на меня.

– Ну, во-первых, Москва – «город маленький», особенно в определённой сфере, – усмехаюсь я. – А во-вторых, «знаю твою маму» – это очень громко сказано. Я думаю, она и не вспомнит меня, если встретит. Так что считай твоё трудоустройство ко мне всё-таки совпадением или счастливым случаем, – предлагаю я.

– Счастливым случаем для кого? – напряжённо спрашивает Маша.

– Для меня, конечно, Маруська, – подмигиваю я ей. – Я просто счастлив, что у меня работает такая красотка! Ты невообразимо украсила мою приёмную.

– Издеваетесь? – обижается Маша. – Считаете меня просто мебелью для интерьера, ни на что неспособную? А я вам докажу, что это не так! Вот увидите, я найду убийцу, – она сердито стрельнула в меня глазами, – вместе с вами, конечно, – добавила уже тише. –Знаете, какая я везучая! Считайте, что вам действительно повезло.

– Договорились, везучая ты наша, – миролюбиво усмехаюсь я. – Поэтому давай сейчас выкладывай, какие мысли тебя посетили, в смысле по предстоящему расследованию. Ведь посетили же? Небось вчера полночи копала в интернете инфу.

Маша закусила губу, покосилась на меня и неожиданно выдала:

– Я действительно вчера немного покопалась на исторических сайтах и знаете, что я выяснила? Фамилия Глинских – старинная княжеская фамилия.

– Да, ты что!? – притворно изумился я, вскидывая бровь. – Кто бы мог подумать!

– Ну, то что мать Ивана Грозного была Елена Глинская, вы конечно знаете, – проигнорировала мою реплику Маша. – Название рода ведет свое начало с XV века и происходит от города Глинск. Первый Глинский – князь Борис, в каком-то там «махровом» году присягал на верность польскому королю. Но часть историков полагает, что истоки рода идут от некого Мамая – знаменитого противника Дмитрия Донского, потомки которого бежали в литовские и украинские земли. Согласно родовой легенде князей Глинских, основателем рода был Мансур, якобы сын Мамая, из рода Кият. Потом этот Мансур погиб в сражении с Тимуром, и после этих событий Алекса – сын Мансура, окончательно переходит на службу к литовскому князю. Крестившись в Киеве, он принимает имя Александр и получает во владение юго-западные земли. Как раз одним из последних и являлся город Глинск, от которого и пошла фамилия властительных князей. Так что, род Глинских имеет очень глубокие корни. А бабушка нашей Натальи как раз и была Глинская. Вот! – Машка победоносно взглянула на меня.

– И?! – хмыкнул я. – Ты не спала полночи, чтобы составить генеалогическое древо семьи Глинских, начиная с махрового Мамая?

– Я подумала, а вдруг сокровища Чингисхана каким-то образом попали к Мамаю и Мансуру, а от них к Глинским? – у Маши от азарта загорелись глаза. – Вы же помните, что сокровища Чингисхана так и не нашли? А Мансур был его прямой потомок, так по крайней мере пишут в интернете.

– Маруська, ну вот, что ты несёшь? – возмутился я. – Какой ещё на хрен Чингисхан! Какой Мамай, Мансур! Опустись уже на землю, девочка! Убили бабу, у которой дом забит антиквариатом. Сейчас из-за полупустого кошелька могут убить, если нарику на дозу не хватает. Да потом, нужно ещё доказать, что это было убийство. Может, это вообще был несчастный случай, а ты уже целую теорию выстроила. Чингисхан, блин! – хмыкнул я. – Вот приедем, познакомимся с ещё предполагаемыми наследниками, может и мотив нарисуется.

Маша надулась, отвернулась к окошку и закрыла глаза. Может и правда уснула, а может притворилась, но до конца поездки голоса больше не подавала. Мы доехали до места намного быстрее, чем я предполагал. Может, действительно, Маруська везучая, мой талисман в этом расследовании? Я забил в навигатор адрес дома Натальи и через пять минут уже стоял перед высокими кованными воротами.

– Подъём, Маруська, – громко известил я, – просыпайся, приехали.

Маша распахнула глаза и посмотрела в окно.

– Ого! – присвистнула она. – Ни фига себе ворота, как в крепости!

– Угу, и эту крепость нам с тобой нужно взять, – я посигналил, и ворота открылись.

Наталья встречала нас у дома. Я загнал машину во двор и обратил внимание на два других, припаркованных рядом, автомобиля.

– Гости? – я кивнул в сторону Крузака и Бэхи.

Наталья сделала страшные глаза, взяла меня за локоть и тихо проговорила:

– Не поверите, это тоже будущие наследники. По крайней мере, они есть в завещании.

– И кто они? – немедленно вставила свои «пять копеек» Маруська.

– Некий Николай Глинский, якобы родственник бабушки, – нахмурилась Наталья, – я ещё толком не поняла кто он, и какая-то Татьяна Шиманская. Они тоже вписаны в завещание, мне позвонил тётин адвокат и просветил, что они приедут, и их нужно поселить в доме. Они почему-то должны прожить здесь неделю до оглашения завещания, – Наталья закатила глаза, – якобы это было пожелание тёти. Бред какой-то! И конечно же племянник мужа тёти – Яншин Артур, как же без него-то! – фыркнула Наталья. – Вспомнил всё-таки о покойном дядюшке, когда завещание замерцало на горизонте. Фамилия мужа тёти была Яншин, она же была на девичьей фамилии, поэтому у нас с ней одинаковая фамилия. Ведь папа был её старший брат. Скульский – это фамилия нашего деда. Я тоже при замужестве не захотела менять фамилию.

– Итак, ещё три претендента на наследство, – задумчиво проговорил я. – «Интересно девки пляшут»! Я бы сказал, весело, и чем дальше, тем веселее. Ну что ж, идемте знакомиться с гостями. Для всех – я ваш адвокат, впрочем, что не так уж и далеко от истины. А Маруська – моя девушка.

Наталья насмешливо смерила Маруську взглядом с ног до головы, но промолчала.

Глава 4. Маша

Ура! Герман предложил мне вместе с ним заниматься расследованием смерти тёти Натальи Скульской. И хотя эта дамочка не вызывает у меня никаких симпатий, я довольна, «как слон после купания». Я очень хотела попасть в уголовный розыск, в тот отдел, в котором когда-то трудился дед. И у меня почти получилось, меня взяли. Я была на седьмом небе от счастья. Но когда я пришла на собеседование, начальник отдела, некий майор Невзоров, с любопытством осмотрел меня с ног до головы, фыркнул и заявил, что место, на которое меня хотели взять, уже занято. Было обидно до слёз, которые сразу и появились на глазах, едва я покинула его кабинет. А вечером мама мне с радостью сообщила, что нашла в интернете для меня работу в адвокатской фирме. Я посмотрела информацию об этой фирме и согласилась. Ничего, начну с практики адвоката, а там глядишь и получится у меня попасть в уголовный розыск. Мама утверждает, что мои мечты – это юношеский максимализм, и меня привлекает только романтика профессии. Но это не так. Я прекрасно понимаю, что там и близко не пахнет никакой романтикой, там совсем другой запах – запах трупов, тяжёлого труда, иногда без выходных, и небольшой зарплатой. Но я хочу заниматься сыском, мне это интересно, и я хочу, как говорил дед, хоть немного очистить Мир от грязи, от поддонков и убийц. После рассказа Скульской я долго не могла успокоиться и сосредоточиться на программе, которую мне дал изучить Герман. Я открыла Яндекс, Википедию и хорошенько покопалась в родословной Глинских. Мне кажется, что именно в этой фамилии и есть разгадка. Оказывается, Глинские сыграли большую роль в истории России. Ведь именно Елена Глинская – дочь князя Василия Слепого, стала второй женой великого князя Василия Ивановича и матерью Ивана Грозного. Происхождение рода Глинских до сегодняшнего времени остается предметом острых споров. И ни одна из версий не может считаться полностью доказанной. Но предположения историков, что истоки рода Глинских идут от темника Мамая – знаменитого противника Дмитрия Донского, привели меня в полный шок. То есть, можно предположить, что на Куликовом поле в бою сошлись два прародителя первого помазанного на царство русского самодержца Ивана Грозного – его прапрапрадед по отцу – Дмитрий Донской и его шестеюродный прадед по матери – Мамай. Офигеть! А дальше я читаю, что, оказывается, Иван Грозный внезапно передал корону и трон Симеону Бекбулатовичу – настоящему Чингисиду – прямому потомку Чингисхана. И тут у меня разыгралось такое воображение! Может быть, была какая-то семейная тайна Глинских связанная с Чингисханом, то есть, с сокровищами Чингисхана? Я не спала полночи, гоняла мысли по своей буйной головушке, думала, думала и уснула только к утру. Поэтому и проспала, поэтому и не успела позавтракать. Ведь предупреждала меня Катя – моя предшественница, что мистер Герман «страшен в гневе», не терпит опозданий и разгильдяйства. Мы договорились, что в половине восьмого утра я буду, как штык, стоять у подъезда. Но я проснулась без двадцати восемь, охнула, помчалась в ванную, за минуту приняла душ, почистила зубы, кое-как оделась, расчесалась и выскочила из квартиры. И всё-таки я опоздала. Герман стоял, облокотившись о капот своей машины, и неторопливо курил, красиво запрокинув голову вверх, выпуская сизые клубы дыма. Он окинул меня хмурым взглядом, выбросил недокуренную сигарету и открыл мне пассажирскую дверцу машины. Машина у Огарёва высокая, я ухватилась за сидение и хотела подтянуться, но Герман взял меня за локоть и ловко, одной рукой, подсадил. Я даже удивилась, это же надо, джентльмен какой!

– Здрасьте, – пропищала я, пытаясь отдышаться. – Извините, я опоздала, больше это не повторится, – лицо моё пылает, а ещё горит локоть, за который меня ухватил Герман, наверняка синяк останется. Вообще, странная у меня реакция на этого тирана. Я его совсем не боюсь, но тело почему-то реагирует, дрожит, вот как сейчас, когда он прикоснулся ко мне. Что это может означать? Герман обошёл машину, занял водительское место. Мы молча едем, а я исподтишка разглядываю его. Руки у него красивые, сильные, длинные пальцы. Если такими руками обнимет и прижмёт, то «мама не горюй»! А сам он такой брутальный, и глаза у него необыкновенные, как изумруды, а губы… Тьфу! Вот что за бред лезет мне в голову? Нужно выкинуть все глупости из головы и его в том числе. Он не для меня. Пока я гоняю мысли в своей бедовой головушке, Герман притормаживает у Макдонольса, у окошка МакАвто и делает заказ. Ого! Оказывается, мистер «пунктуальность» тоже проспал и не позавтракал? Сейчас будет лопать чизбургер, а я должна смотреть и облизываться? Может попросить, чтобы он и мне заказал? Ну уж, нет! Не буду перед ним унижаться. А есть так хочется! Я закусила губу и отвернулась к окну.

– Спасибо, – слышу я, поворачиваюсь и вижу, как Герман забирает заказ из второго окошка. У него в руках два стаканчика кофе и пакет.

– Держи, – он водрузил мне пакет на колени, – твой завтрак и кофе, и мой кофе подержи, пока я отъеду припарковаться. Там и позавтракаешь.

Я краснею от удовольствия и с нетерпением заглядываю в пакет. Ура! Два двойных чизбургера, мои любимые. А тиран, не такой уж и тиран, если повнимательнее к нему присмотреться. Я с нетерпением извлекаю первый чизбургер, откусываю большой кусок и закрываю от удовольствия глаза. Настроение резко повышается, и я решаюсь рассказать Герману о том, почему я не спала всю ночь, о том, что я придумала, в смысле, о Глинских, о предполагаемых сокровищах Чингисхана. Я рассказываю взахлёб, но в ответ слышу возмущенную отповедь: «Какой ещё на хрен Чингисхан! Какой Мамай! Опустись уже на землю, девочка»! А вот это уже обидно! А я ещё подумала про него, что не такой уж он и тиран. Нет, он не тиран, он чурбан бесчувственный! Я молча дожевала второй чизбургер, но теперь уже без аппетита и особого желания. Потом я складываю пустой стаканчик в пакет, отворачиваюсь к окну и закрываю глаза. Не буду на него смотреть и с ним разговаривать, пусть думает, что я сплю. Я действительно уснула. И мне снится, что я захожу в большой белый дом с колоннами, прохожу в странную комнату с двумя тронами посередине и вижу на них двух мужчин в старинной одежде. Один – раскосый, скуластый, монгольской внешности, взгляд жестокий, а у второго – больше западноевропейская внешность. По крайней мере овал лица у него длинный и нос крючковатый. Хотя глаза, пожалуй, всё-таки восточные, брови хмуро сдвинуты, губы поджаты. Это Иван Грозный? А тот первый – Чинхизхан? Да ладно! Я замерла в дверях. Они смотрят на меня прямо в упор, как-то недобро смотрят. И вдруг царь, который Грозный, поднимает руку с жезлом, или это посох, и начинает мне грозить, а Чингисхан качает головой и неожиданно громко смеется. Я сжимаюсь от страха, толчок и меня отбрасывает в сторону.

– Подъём, Маруська, – слышится громкий голос над ухом, и я просыпаюсь.

Я открываю глаза. Машина остановилась у высоких, кованных ворот. Ворота разъезжаются, и Герман загоняет машину на участок. Он выходит из машины и подает мне руку. Я сползаю с высокого сидения, и от его прикосновения у меня по спине бегут мурашки. Чёрт! Этого ещё не хватало! Ну почему у меня на него такая реакция? Может, я в него влюбилась? Я осторожно убираю руку из его захвата и вижу, как нам навстречу спешит Наталья. Она подходит, здоровается, и они с Германом тихо о чём-то разговаривают. Краем уха я улавливаю, что она рассказывает ему о том, что в завещании оказывается фигурируют ещё три человека, которые тоже претендуют на наследство. Я не выдерживаю, придвигаюсь ближе к ним.

– Кто? – невольно вырывается у меня. Герман бросает на меня укоризненный взгляд и качает головой. Я понимаю, что поторопилась. Сейчас Наталья, как обычно скривит свои губы и не ответит. Но на удивление она подробно изложила информацию. При упоминании фамилии Глинский меня, как будто дёрнуло током. Я с торжеством посмотрела на Германа. Вот, получи фашист гранату! Может быть, я не так уж и не права? Герман недовольно покосился на меня, достал из багажника наши сумки и направился за Натальей к дому. Я посмотрела на дом, и меня, как будто кипятком облили. Большой дом с белыми колонами был точь-в-точь, как дом из моего сна. Мистика!

– Я вам выделю большую комнату на первом этаже, – как ни в чём небывало говорит Наталья, – у вас же легенда, что вы в отношениях, – она ехидно улыбается.

– Одну на двоих? – от изумления я даже остановилась. – Герман Валерьевич! – я беспомощно оглянулась на него. Это что вообще означает? Я с ним должна спать в одной комнате, может ещё в одной кровати? Меня от этих мыслей бросает в жар.

Герман перевёл красноречивый взгляд на Наталью.

– Ну, не смотрите вы на меня так, Герман, – усмехнулась Наталья. – У меня в доме только четыре гостевые спальни и моя, естественно, пятая. Если хотите вы можете разделить её со мной, – она кокетливо стрельнула в него глазами. – Правда у меня в спальне одна кровать, но широкая, мы поместимся, – веселится она. – А в гостевой, кроме кровати есть ещё и диван. Так что, выбирайте, либо спите на моей кровати со мной, либо на диване, рядом со своей помощницей.

– Я не привык смешивать работу и личные отношения, – на лице Германа полная отстранённость, даже подобие улыбки не промелькнуло. Он совсем не отреагировал на шутку Натальи? – Мы прекрасно поместимся с Машей в гостевой, она на кровати, я на диване. Я думаю, она не будет против, показывайте наши хоромы.

Я обречённо поплелась за хозяйкой и Германом. Наталья распахнула дверь в крайнюю комнату по коридору.

– Все гостевые комнаты в доме тёти оборудованы и имеют удобства – душ и туалет, – с гордостью сообщила Наталья. – Это тоже плюс, согласитесь. Обед в два, ужин в семь. За обедом я вас познакомлю с остальными гостями, если вы с ними не познакомитесь раньше, нотариус же огласит завещание только через неделю. Отдыхайте, – она вышла и оставила на с Германом вдвоём.

Герман бросил сумки на пол, распахнул балкон и выглянул в сад.

– Красиво! Ничего не скажешь! Ну что, Маруська, – он оглянулся, и с пошлой улыбочкой на лице прошёлся по мне странным взглядом, – готова разделить со мной все тяготы совместного проживания? М-м-м?

Я оглядела комнату. Она довольно большая, метров восемнадцать, наверное. У стены двуспальная кровать, с двух сторон тумбочки. Над кроватью мудрёные светильники. Напротив, кровати, на стене – телевизор плазма. Под ним туалетный столик с зеркалом. В углу комнаты диван с креслом и шкаф-купе. Я присела на двуспальную кровать, которая оказалась мягкой и одновременно упругой. Для убедительности я даже немного попрыгала на ней.

– Герман Валерьевич, – я огляделась вокруг, – а нельзя ли нам как-то разгородить это помещение?

– Например, как? – усмехнулся Герман. – Построить Китайскую стену?

– Почему Китайскую стену? – обиделась я. – Существуют специальные интерьерные ширмы-перегородки, – я быстро набрала информацию в Яндексе. – Вот смотрите, можно заказать в OZONе или Wildberriesе.

– Ты предлагаешь мне сейчас заниматься этой хернёй? – хмыкнул он. – Это вместо того, чтобы заниматься расследованием, я буду шариться по OZONу, искать тебе шторку-ширму? Зашибись!

– А вы предлагаете мне раздеваться под вашим неусыпным взором и днём, и ночью? Зашибись! – смело отбила я его удар. – Вас на эротику потянуло? – вырвалось у меня. А вот это говорить ему явно не стоило.

Герман внимательно оглядел меня с ног до головы и хмыкнул.

– Да нет здесь никакой эротики. Так, недоросший «детский сад», – он ещё раз взглянул на меня и куда-то вышел. Может, обиделся? Может, не нужно было так с ним разговаривать, всё-таки он мой начальник? Вернулся он довольно быстро, и о боже, притащил эту самую резную, деревянную ширму.

– Где вы её достали? Вы действительно волшебник? – я даже покраснела от удовольствия.

– Ага, бываю на досуге, в свободное от расследования время подрабатываю Дедом Морозом, – хмыкнул Герман, – если что, обращайся. Оказывается, у Натальи в спальне была вот эта шторка. Правда она очень удивилась, что нам понадобилась шторка-перегородка. Она уверена, что мы спим вместе, – невозмутимо проговорил он.

– Мы с вами, что? – поперхнулась я от возмущения. Лицо мгновенно вспыхнуло. Мне казалось я сейчас сгорю от стыда.

– Ну, все начальники спят со своими секретаршами, – пожал плечами Герман, как будто объяснял урок нерадивому ученику. – Чему ты удивляешься, или ты не знала? И правда, «детский сад»!

– А-а-а, понятно! Именно поэтому ваша секретарша Катя так срочно ушла в декрет? – язвительно заметила я.

– Не угадала, – широко улыбнулся Герман, – вот это как раз не про меня. Я не путаю работу и секс. И Катин декрет – это дело рук её мужа, если точнее, не совсем рук, конечно.

При этой реплике у меня снова краска бросилась в лицо, и захотелось вообще провалиться сквозь землю. Вот что он себе позволяет? Или нужно просто не обращать внимание на его подколки. Или это не подколки, а подкаты? И как мне с ним сосуществовать вместе на одной территории днём и ночью? Хорошо, что я хотя бы придумала шторку-перегородку. Будет хоть какое-то личное пространство.

– Ладно, Маруська, – миролюбиво проговорил Герман, – давай раскладывать вещи и пойдём знакомиться с домом и с его обитателями, – он раскрыл шкаф-купе. – Мои полки – слева, твои – справа. И прекрати трястись в конце концов, я не собираюсь к тебе приставать. Больно надо! Я не трогаю малолеток.

Я аж рот раскрыла. Как это он считывает мои мысли и эмоции?

– А что, так видно? – невольно вырвалось у меня.

– Видно, – усмехнулся Герман, – у тебя же всё на лице написано. – Я, конечно, понимаю, что тебе нафиг не зашло спать в одной комнате с чужим мужиком. Но можешь мне поверить, я тоже не особо счастлив твоему присутствию в своей спальне, поэтому предлагаю абстрагироваться от разности полов. Ты в школе в походы ходила?

Я отрицательно мотнула головой.

– А при чём здесь походы? – поинтересовалась я, уже немного успокоившись.

– А при том, – Герман вытащил вещи из сумки и стал аккуратно раскладывать их на полке в шкафу. – В походах, в палатках спят все вместе, и мальчики, и девочки. Не в том смысле, в котором ты сейчас подумала, – усмехнулся Герман, перехватив мой испуганный взгляд, – просто спят, в одежде, в спальнике. И никому не приходят в голову левые мысли, которые ты сейчас гоняешь в своей прекрасной голове, – он повернулся ко мне. – Твоя очередь, – кивнул он в сторону шкафа, – заполняй полки.

Я тоже выложила вещи на полку, а платья развесила в шкафу на плечики. Ну что ж, придётся мне приспосабливаться к соседству с этим опасным мужчиной. А что он опасный, я ни минуты не сомневаюсь. Только от одного его взгляда меня трясёт. Что же будет, если он меня обнимет или поцелует? А, впрочем, почему он меня должен обнимать или целовать? Кто я ему? Вчерашняя студентка, малолетка. Да он меня по-другому и не рассматривает. Поэтому, прочь все глупые мысли, между нами могут быть только деловые отношения – начальник и подчинённая.

– Я вас поняла, шеф, – я закрыла шкаф и повернулась к Герману. – Есть, абстрагироваться от полов! Какие будут дальнейшие указания?

Герман недобро взглянул на меня.

– А ты, оказывается, язвочка, Маруська. Ты вообще нормально разговаривать умеешь? Всё-таки нам придется много времени проводить вместе, и это отличается от рабочих отношений. Предлагаю перевести рабочие отношения в дружеский формат. Кстати, разрешаю тебе называть меня – Герман и на «ты».

– Вы предлагаете мне дружить с вами? – совсем растерялась я.

– Почему, нет? – пожал плечами Герман. – Сейчас мы не на работе, не начальник и подчинённая, а равноправные партнёры по раследованию. Не хочешь дружеские отношения, предлагаю партнёрские. Окей? – он протянул свою крепкую руку.

Я подала свою руку, и она потонула в его большой ладони. Герман не отпускает мою руку, почему-то поглаживая большим пальцем запястье и запуская предательских мурашек по моему телу. Я осторожно вытаскиваю ладонь из стального захвата. Меня немного потряхивает.

– Ну, вот, – усмехнулся Герман, отпуская мою руку, – консенсус кажется достигнут. Надеюсь, теперь ты не будешь шугаться меня. Осмотр дома я предлагаю начать с библиотеки, она наверняка здесь есть, и той гостиной, в которой умерла хозяйка этого дома. Но сначала всё-таки с гостиной.

Мы довольно быстро нашли гостиную, она располагалась на первом этаже, слева от холла, через который мы заходили в дом. Гостиная была огромная, выполненная в викторианском стиле, с зелёными стенами, украшенными картинами в золочёных рамах. Огромное, на всю стену окно, с поднимающимися створками и тяжелыми бархатными, зелёными шторами, белый мраморный камин, над ним большое старинное зеркало. На камине стоит канделябр со свечами. Такое чувство, что ты попал в английский дворец восемнадцатого века. Герман подошёл к окну и поднял стекло.

– Окна открываются изнутри, – задумчиво проговорил он. – Когда нашли тело, окна были закрыты. Тело находилось на ковре у камина, предположительно женщина удалилась об угол камина, когда падала, так написано в экспертизе. У тебя какой рост? – Герман оценивающе оглядел меня, – примерно, метр шестьдесят шесть. У неё был такой же. Иди сюда.

Я подошла ближе. Мне очень интересно, что будет дальше?

– Следственный эксперимент? я с любопытством посмотрела на Германа.

– Ну, какой эксперимент через полгода. Так, мысли вслух и предположения, – Герман полез в телефон. – Смотри, это фотография потерпевшей.

– Откуда она у тебя? – я рассматриваю на фотографии женщину, которая лежала на спине с открытыми глазами, с безвольно откинутой правой рукой. У неё тёмные волосы, а на виске застыла кровь. Неприятное зрелище.

– Ты забываешь, где я работал, – хмыкнул Герман, – удалось заглянуть в дело. Впрочем, как такового дела и не было, но вот фотографии Янины остались. Её кстати, звали Янина Владленовна.

Герман неожиданно опрокинул меня, и я чуть не впечаталась плечом в камин. Но я не ударилась, вернее он ослабил удар, вовремя удержав меня в руках. Я хотела завизжать, но не успела.

– Тихо, Маруська, – строго предупредил Герман, – не срывай мне эксперимент.

Он продолжает удерживать меня в руках, крепко прижимая к груди. Это тоже его эксперимент? И у меня сердце уже забилось, как у пойманной птицы. Мне кажется, что Герман слышит, как оно барабанит по рёбрам.

– И долго будет длиться эксперимент? – пропищала я, чувствуя, как внутри живота оживает стайка бабочек, и меня начинает потряхивать.

Герман разжал объятья и отпустил меня на волю.

– Все ясно, – усмехнулся он.

– Что вам ясно? – тут же спросила я, постепенно приходя в себя. Может быть он понял, как действует на меня?

– А ясно то, что погибшая Янина, имея такой же рост, как у тебя, не могла сама удариться об угол камина. Это невозможно, учитывая, где она лежала. А лежала она вот здесь, – Герман кивнул головой на ковер. Если бы она потеряла сознание от повышенного давления, например, как указанно в экспертизе и упала, то максимум ударилась бы плечом, как ты сейчас.

– Но почему этого никто не заметил? – удивилась я. – Ведь здесь была следственная группа, специалисты. Они не могли этого не заметить?

– Наверное потому, что Янина якобы была дома одна. В этот день она отпустила прислугу на выходные. Двери и окна были закрыты изнутри, – пожал плечами Герман. – Вот и появилась версия – несчастный случай. Но это не так, её ударили в висок, – он перевёл взгляд на канделябр, – чем-то подобным, может быть даже этим подсвечником.

– Это канделябр, – поправила его я, – подсвечник – это подставка для одной свечи, а канделябр – подставки для свечей с несколькими ответвлениями или рожками. Они рассчитаны на несколько свечей – от двух до семи.

Герман насмешливо посмотрел на меня.

– Да какая разница, как назвать эту рогатую декоративную штуковину, если она вполне могла быть орудием убийства. Очень удобно. Берёшь в руку, размахиваешься и попадаешь прямо в точку. А потом стираешь отпечатки и оставляешь там, где она стояла. Ищут, ищут орудие убийство, оно прямо под носом, и никто не догадается, что его не унёс убийца.

– Но как мог проникнуть убийца в дом, а потом куда он мог скрыться, если двери и окна закрыты изнутри? Не мог же он провалиться под землю? – недоумённо спрашиваю я.

– А вот это нам придётся выяснить, может быть и мог, – многозначительно проговорил Герман.

– Её нашла прислуга, когда вернулась? – предположила я.

– Нет, – мотнул головой Герман. – Соседка пришла к ней в гости, в окнах горел свет. Сначала она стучала, никакого ответа, потом начала волноваться и вызвала слесаря, благо он живет через дом. Они вскрыли замок и выяснили, что хозяйка мертва.

Глава 5. Герман

У Маруськи горят глаза от предвкушения предстоящего расследования. Мне это хорошо знакомо, сам был таким десять лет назад. Хочется всё и сразу, выяснить и вывести всех злодеев на чистую воду. И только с годами понимаешь, что в расследовании главное -выдержка, пауза, как любил говорить наш Дед или главная героиня романа Сомерсет Моэм «Театр». Умеешь держать паузу, ты – профи. А я умею. Но неугомонная Маруська уже куда-то меня тянет за руку.

– Ну, Герман Валерьевич, что вы застыли? Пойдёмте, скорее!

– Куда, пойдёмте? – усмехаюсь я. – Кстати, ты опять переходишь на «вы». По «легенде» ведь мы пара. Априори должны говорить друг другу «ты». Спалить нас хочешь?

– Я не хочу спалить, – покаянно проговорила Маруська, – просто я ещё не привыкла. Но я исправлюсь. Я вот что подумала, в библиотеке обязательно должны быть какие-то интересующие нас вещи.

– Например? – приподнял я бровь.

– Фотографии, портреты, книжки, да что угодно. Это ведь старинный дом? Должны быть старинные книги. Или всё-таки дом не старинный?

Я пожал плечами.

– Вряд ли это старинная усадьба, переделанная на новый лад. Наталья говорила, что тётя и её муж купили землю ещё в девяностые. Не думаю, что от старой усадьба что-то осталось. Если и осталось здание, то реконструкция, конечно, здесь обошлась в копеечку. Но результат того стоил. И мы с тобой можем это оценить.

В поисках библиотеки мы прошлись по первому этажу, она оказалась в самом конце коридора – огромная комната, заполненная стеллажами с книгами аж до потолка. Свободные стены увешаны старинными портретами. Я, конечно, не такой уж и знаток живописи, но сразу понял, что это подлинники, вот кто автор, не скажу. Но Маруська ахнула.

– Ничего себе! Да это же Рокотов.

– Кто-кто? – растерянно переспросил я. Фамилия Рокотов мне, конечно, знакома. Один из самых узнаваемых и ярких портретистов в XVIII столетии. Но с чего Маруська взяла, что это его картины? – А ты откуда знаешь? – подозрительно поинтересовался я, оглядываясь на девчонку.

– Он использовал целый ряд приемов, по которым можно безошибочно определить его руку, как мастера, – улыбнулась Маша. – Например, у Рокотова есть фирменная «дымка», размытость изображения или застывшая в пол оборота фигура, лёгкая полуулыбка. Вот смотри, на этом портрете как раз есть «дымка» и лёгкая полуулыбка, – Маша указала на портрет молодой женщины.

Я внимательно рассматриваю портрет на стене. Незнакомка на портрете красива, несмотря на дурацкий парик, вряд ли это паклеобразная составляющая может быть волосами молодой красавицы. Хотя кто их знает, может они пудрили волосы, приближая их к виду парика? Портрет примерно восемнадцатого века. Интересно, это просто портрет или портрет какого-то далёкого предка бывшей хозяйки? На этот вопрос может дать ответ только Наталья, если она, конечно, знает. Дальше на стене тоже портреты, но эти явно уже девятнадцатого века.

– А это какой художник? – спрашиваю я, указывая на другой портрет, на котором тоже изображена женщина, только мне она показалась смутно знакомой. Как будто я уже когда-то видел подобный портрет. Женщина – брюнетка, с распущенными волосами, с соболиными чёрными бровями, глазами, как чёрные маслины, пушистыми ресницами, которые отбрасывают тень на щеки. А на левой щеке маленькая родинка, или это мушка? Красивая! – произношу я, – похожа на «Незнакомку» Крамского.

Маша остановилась напротив портрета и, закусив губу, перевела на меня ошарашенный взгляд.

– А это и есть Крамской, – она показывает мне размашистую подпись в левом верхнем углу картины. – И ты прав, молодая женщина действительно похожа на героиню знаменитого портрета. Может у Крамского была тайная любовь или это собирательный образ, которым он наделял всех своих героинь? А давай спросим у Натальи.

– Добрый день, – неожиданно у нас за спиной раздался бархатный баритон.

Мы с Маруськой резко обернулись. В дверях библиотеки стоял интересный мужчина и с любопытством разглядывал нас.

– Добрый, – поприветствовал его я, а Маруська улыбнулась. Вот офигенная у неё всё-таки улыбка. По реакции мужчины я понял, что это не только моё мнение.

– Николай Глинский, – улыбнулся он Маруське в ответ, – дальний родственник умершей. На удивление она упомянула меня в завещании. Не знаю, как она нашла меня, но мне позвонил её нотариус и пригласил присутствовать при оглашении завещания. Кстати, на портрете, который вы так тщательно рассматриваете, изображена моя прабабка – Глинская, мать моего деда. А вы тоже родственники Янины, очередные претенденты на наследство? Сколько же нас всего?

– Нет, я – Огарёв, Герман Валерьевич – адвокат Натальи Юрьевны Скульской, а это, – я кивнул в сторону Маруськи, – моя девушка – Маша. Наталья Юрьевна любезно пригласила нас погостить у неё в доме, а заодно и разобраться с вопросами будущего наследства. Наталья Юрьевна за всю свою жизнь ни разу не слышала, чтобы у Янины были родственники, кроме неё.

– А откуда вы знаете, что на портрете изображена ваша прабабка, если раньше никогда не бывали в этом доме и не встречались с Яниной? – тут же влезла любопытная Маруська.

– У моего деда была фотография этого портрета, – невозмутимо ответил Глинский. – Эта семейная реликвия, её хранил мой отец, теперь она у меня. Нужно же знать свои корни. А с чего это Наталья Юрьевна взяла, что нужно разбираться с наследством? – недобро взглянул на меня Глинский. – Насколько я понял, в завещании фигурируют четыре человека. Очевидно, каждому отписана определённая часть наследства. Изменить завещание нельзя, так что придется смириться с тем, что тебе отписано.

– Изменить нельзя, – прищурился я, – но можно оспорить, или признать кого-то «недостойным наследником», например.

– Что значит, «недостойным»? – нахмурился Глинский.

– Согласно закону, недостойными наследниками признаются лица, совершившие противоправные действия в отношении наследодателя, – медленно проговорил я, сканируя лицо Глинского. – Это могут быть умышленное лишение наследодателя жизни, нанесение ему тяжких телесных повреждений, причинение психического вреда, уклонение от содержания наследодателя и другие подобные действия.

– То есть, вы хотите сказать, что Янину могли убить? – уточнил Глинский. – И это вполне может быть один из претендентов на наследство?

– Ничего подобного я не говорил, – усмехнулся я. – Просто ответил на ваш вопрос о «недостойном наследнике».

– Простите, пожалуйста, – снова вклинилась Маруська, – а вы внук брата матери Янины? Наталья Юрьевна рассказывала, что у её бабушки был родной брат – Петр Глинский. Она предположила, что он погиб во время революции, так как о нём никто больше ничего не слышал. Но оказывается он остался жив?

– Да, дед остался жив, – прищурился Николай, – он уехал во Францию, во время Второй мировой войны принимал активное участие в сопротивлении фашистской Германии, а после войны в 1953 году вернулся в Россию, то есть в СССР. С тех пор наша семья живёт в России, в Питере. Деда, конечно, уже нет в живых, отца к сожалению, тоже. Из Глинских остался только я. Но я знал, что у деда была сестра. Отец рассказывал, что дед навсегда вычеркнул её имя из своей памяти, так как она связалась с чекистом, именно с тем, кто расправился с её родителями. Дед в это время был на войне, я имею в виду, империалистическую, 1914 года. Ему рассказали соседи, когда он вернулся. Больше он не видел свою сестру, вернее, не желал видеть, а вскоре уехал во Францию.

Маруська замерла.

– А Наталье вы рассказывали эту историю?

– Зачем, – пожал плечами Глинский, – она встретила меня, если не как врага, то как соперника. Её бы воля, она меня на порог бы не пустила, но увы, – он зло усмехнулся, – она вынуждена исполнить волю покойной. И вот я здесь. Придётся прожить целую неделю в этом доме, чтобы узнать, что же мне оставила в наследство дочка последней из рода Глинских. А вы, Мария, значит, девушка Германа Валерьевича? – неожиданно перевёл разговор в другое русло Глинский, с интересом разглядывая Маруську.

Она бросила на меня испуганный взгляд и неуверенно кивнула.

– Совершенно верно, – я подошёл к ней и демонстративно, нежно обнял за плечи, почувствовав, как она напряглась. – Мы с Машей в отношениях. А что?

– Да ничего, – усмехнулся Глинский, – если только вы не боитесь нарушить закон. Вам, Машенька, восемнадцать лет уже стукнуло?

– Вообще-то мне двадцать один, – покраснела Маруська, – и я уже дипломированный юрист.

– Никогда бы не подумал, – изумился Глинский, – на вид вы дитя дитём и никак не смотритесь рядом с вашим взрослым другом.

– К сожалению, такой недостаток, как возраст, быстро проходит, – процедил я сквозь зубы. Со мной рядом Маша значит, не смотрится, а с ним смотрится? Он, между прочим, старше меня! Этот престарелый плейбой, по-моему, уже положил глаз на мою Маруську. На мою? Это я так мысленно её уже окрестил? Офигеть! Никогда бы не подумал, что я такой собственник. Но сейчас, когда эти сальные глаза ползут по телу девчонки, меня охватывает бешенство. И я демонстративно прижимаю её к себе и крепко целую в губы. Чтоб знал, моя!

Глинский в шоке. Маруська, кажется, тоже. Когда я её отпускаю, у неё краснеет не только лицо, но и шея. Она осторожно отодвигается от меня подальше, смотрит на Глинского и задерживает взгляд на его руках. Несколько минут проходит, чтобы мы все пришли в себя. Маруська справляется первая.

– Я обратила внимание, у вас на безымянном пальце очень красивый перстень, – неожиданно обращается она к Глинскому. – Это ведь старинный перстень, правда?

Я тоже перевожу взгляд на Глинского, вернее не на него самого, а на его левую руку. Действительно, на его пальце сверкает массивный перстень-печатка с замысловатым узором из бриллиантов. Глинский демонстративно протянул руку, чтобы мы рассмотрели перстень.

– Эта печатка моего деда, – охотно поясняет он. – Ему подарил её его отец, как он сказал – на счастье.

– Точно такую же он подарил своей дочери? – вырвалось у Маруськи.

– С чего вы взяли? – искренне удивился Глинский. – Это явно мужской перстень. Не думаю, что молодая женщина будет носить что-то подобное на пальце. Вы ведь имеете в виду сестру деда? Тогда, в 1917 году ей было не больше восемнадцати.

– Бабушка 1903 года рождения, – неожиданно раздался за спиной знакомый голос, – и ей тогда было пятнадцать лет.

Мы повернулись и увидели в дверях Наталью. Она стояла, облокотившись рукой о косяк двери и не отводила внимательный взгляд от Глинского. – Значит, вы мой троюродный брат? – наобум спросила она. – Как интересно! Ну хоть что-то теперь становится понятно. А вот кто такая Татьяна Шиманская – третий претендент на наследство? Может, тоже моя пятиюродная сестра? – хмыкнула Наталья.

– Почему бы вам всем не собраться за круглым столом не выяснить интересующие вас вопросы? – отозвался я. – Ведь не просто так Янина в завещании написала, что вы должны прожить все вместе под одной крышей неделю до оглашения этого самого завещания. Что-то же этим она хотела сказать?

– Вы правы, Герман, – задумчиво проговорила Наталья, – нам нужно выяснить, зачем всех нас собрала Янина. Хотите я покажу вам генеалогическое древо рода Глинских?

– Даже так? – усмехнулся Глинский. – Ну что же, я с удовольствием посмотрю. Или вы имели в виду только своего адвоката, – он насмешливо смотрит на меня.

Наталья поджала свои накаченные губы.

– Ну что вы! Я имела в виду всех присутствующих. И вас Николай, конечно же, в первую очередь. Ведь вы, в некотором роде, мой брат.

Она прошла в комнату и неторопливо двинулась вдоль стеллажей.

– Герман, – она повернулась ко мне, – помогите мне, пожалуйста. Вот здесь, – Наталья показывает на верхнюю полку, чуть меньше моего роста, – старинная книга рода Глинских.

Я достаю с нужной полки действительно старинную книгу. Вообще, такие книги смотрят в перчатках. Но Наталью похоже это не очень волнует. Она берёт у меня из рук книгу и приглашает всех рассесться на диванах вокруг низкого столика. Неожиданно открывается дверь библиотеки и входят ещё двое – мужчина и женщина. Мужчина примерно мой ровесник. Женщина возможно старше, просто она хорошо выглядит.

– О! – мужчина вздёрнул бровь вверх. – Кажется все в сборе, не хватает только нас. А вы, – он кивнул в мою сторону, – нужно полагать, адвокат Натальи, она говорила. Я – Яншин Артур, племянник мужа усопшей. Даже и не предполагал, что она вспомнит обо мне в завещании. А вот я её хорошо помню, когда был юношей. И хоть мы не общались двадцать лет, но Янина прекрасно знала, что всё это, – он окинул взглядом комнату, – принадлежало моему дядьке. Видать, совесть её заела, решила вспомнить о настоящем наследнике.

Наталья скривила губы.

– А ты уверен, Артурчик, что именно твой дядя приложил руку к накопленному имуществу?

– Естественно, – хмыкнул Артур, – он был известный антиквар, а Янина обычная домохозяйка. Что она могла? Да она даже и не работала ни дня, сидела у дядьки на шее.

– Но-но! Поосторожнее с выражениями, – Наталья строго взглянула на Артура. – Наш род пересекается с родом Ивана Грозного, между прочим, – она распахнула старинную книгу. – Смотрите, род Глинских начинается от Мамая из рода Кият. Далее ветка идет к его сыну Мансуру от него к Алексу – Александру, так он окрестился – сыну Мансура. Он получает во владение земли и в том числе город Глинск (ныне Украина). У него было три сына – Борис, Фёдор и Семён. По сути, князь Борис стал первым Глинским. У Бориса тоже было три сына: Лев, Василий и Иван, следите за мной внимательно, – улыбнулась Наталья, показывая на нарисованное древо. – Дальше будет самое интересное. У Льва – четыре сына: Иван, Василия по прозвищу «Слепой», Фёдор и Михаил. Так вот, дочка Василия «Слепого» стала матерью Ивана Грозного. Видите, ветка пошла вправо. Оставим эту ветку в покое. А вот левая ветка идёт от сына Бориса – князя Василия Борисовича, правнука Мамая. Он имел пять сыновей, князей: Ивана старшего, Василия, Семёна, Дмитрия и Ивана младшего. Нас будет интересовать эта ветка. Ведь именно от неё идёт род моей бабки. Двигаемся по этой ветке вниз. Так-так-так. Опа! Богдан Глинский – помещик Смоленской губернии. Его имя упоминается во времена императрицы Елизаветы Петровны. Это прадед отца моей бабушки. Вот! – Наталья с гордостью оглядела всех присутствующих.

– А откуда у вашей тёти эта книга? Она ведь примерно восемнадцатого века? – с видом знатока осведомился Глинский.

– Всё очень просто, – усмехнулась Наталья. – Книга досталась тёте от бабушки, которая была последней Глинской.

– Последний Глинский – это я, – скрипнул зубами Николай. – Дед всю жизнь искал эту книгу. Эта книга была собственность его отца. Он был готов на всё, чтобы вернуть семейную реликвию. А оказалось, её умыкнула сестрица-предательница. Зашибись!

– Выбирайте выражения, Николай, – фыркнула Наталья, – между прочим, вы у меня в доме.

– И что, Наталья Юрьевна? – усмехнулся Артур. – Рассказали нам сказку про белого бычка, не имеющую никакого отношения к наследству. Всё это чушь собачья! Книжечку эту, конечно, если продать, тысяч сто получить можно, больше вряд ли. Странно, что дядя при жизни этого не сделал. А всём остальным можете «вешать лапшу на уши» и тешить своё эго, что вы, якобы, каким-то боком относитесь к роду Ивана Грозного.

– Как адвокат, я призываю всех к спокойствию, – я внимательно оглядел присутствующих в этой комнате. – Вам вместе ещё жить целую неделю. А вы собачитесь в первый же день. Ну вот, какое-то родство между вами уже проглядывает. Я только не понял, Татьяна, – я взглянул на женщину, которая зашла вместе с Артуром, – ведь вы Татьяна Шиманская, я правильно понял? – уточнил я. – Вы каким боком относитесь к Янине Скульской? – вот теперь я хорошенько её рассмотрел.

Женщина интересная, брюнетка, не красавица, лет, то ли сорок, то меньше, непонятно, но ухоженная. Вот глаза у неё действительно красивые, чёрные с бархатными ресницами, нос – немного длинный, явно портил общее впечатление. Но всё- таки было в ней что-то такое, за что цеплялся мужской глаз. Манкость, что ли? Мужики таких женщин не пропускают.

– Понятия не имею, – хихикнула она, прищуривая свои глаза, отчего ресницы выстроились в прямую линию. – Мне позвонил нотариус. Я пришла в его контору, и он заявил, что моё имя упоминается в завещании покойной. И я, если хочу получить наследство, должна приехать в посёлок Горки Глинского района и прожить там неделю до оглашения завещания.

– Тогда может вы расскажите нам немного о себе, о своей семье, – предложил я. – Может и появится какая-то связь с родом Глинских.

Татьяна и Артур прошли в библиотеку и уселись как раз напротив меня, предоставив мне возможность хорошо их разглядеть. Нет, ей никак не меньше сорока пяти, хотя на первый взгляд мне показалось, что около сорока. Действительно не красавица, но есть в ней что-то, цепляющее мужчин, я бы сказал – «стервозность», а может, как говорит мой друг – «блядство». Мы ведь мужики, хоть и хотим в жены хорошую девочку – девственницу, но любим стерв и блядей, так же, как хорошие девочки любят плохих мальчиков. Я с интересом разглядывал Татьяну. Длинные чёрные волосы, татуированные брови. Фигура гибкая, как у пантеры. О да! Она действительно была похожа на эту дикую кошку. Кажется, сейчас зарычит. Артур же на вид особо из себя ничего не представлял. Немного старше меня, уже лысеющий и тщательно маскирующий этот процесс. Как и положено мужику в этом возрасте, если он не ходит в спортзал, намечается круглый животик. Лицо неприятное. Маленькие, бегающие глазки, узкие, нервные губы. Мой взгляд вернулся к Татьяне. Она откинулась на спинку дивана и томно улыбнулась Наталье.

– Можно попросить вас кофе?

Наталья кивнула, вызвала по мобильному телефону домработницу. Татьяна чувствовала себя совершенно свободно, никакой нервозности.

– Даже и не знаю, с чего начать, – она ещё раз улыбнулась. – Меня зовут Татьяна Ивановна Шиманская. Я единственная дочка у мамы и внучка у бабушки, не замужем. Мужчин в нашей семье никогда не было. Мама умерла год назад, и сейчас я осталась одна. Ей было семьдесят пять лет, она родила меня в двадцать пять, в отличие от бабушки, которая родила маму рано. А прабабка, та вообще родила в четырнадцать лет. Она жила в доме какого-то дворянина. Вот он и приглядел себе красивую девочку тринадцати лет. К Скульским я не имею никакого отношения, мои родственники, тоже. Фамилия моей прабабки Шиманская, вот мы и носим гордо эту фамилию. Всё!

– А Глинские? – нарушила тишину Маруська.

Татьяна отрицательно качнула головой.

– Впервые слышу эту фамилию. И горю желанием узнать, почему покойная указала меня в списке наследников.

Глава 6. Маша

Постепенно все домочадцы разбрелись по своим комнатам, в библиотеке остались только мы с Германом. Он задумчиво осматривает интерьер, передвигаясь от стеллажа к стеллажу, задерживаясь взглядом на полках с книгами.

– Какие дальнейшие планы? – осторожно поинтересовалась я. – Ты по-прежнему считаешь, что здесь нет никакой семейной тайны? А ведь генеалогическое древо рода Глинских действительно идёт от Мамая. И если…

Герман оглянулся и смерил меня насмешливым взглядом.

– Даже если это и так, не ищи подвох там, где его нет, Маруська, забудь о Чингисхане и Мамае. Если здесь и есть сокровища, то их источник был сформирован намного позднее в двадцатом веке, а никак не в двенадцатом и не в пятнадцатом.

– А что ты ищешь? – с любопытством спросила я.

– Смотрю, есть ли здесь книги по истории этого края. Неплохо бы нам с тобой прогуляться в местный музей.

– А здесь есть такой? – удивилась я.

– Почему нет? – вскинул бровь Герман. – Наверняка в районе есть. Там можно выяснить, где располагалось родовое поместье Глинских, да и вообще, что там есть на последних представителях этого рода.

Я забила в Википедию село, где располагался дом Янины, и в предвкушении удачи у меня задрожали руки.

– Герман, – завопила я, – этот поселок или село находится в Глинском районе, Муниципальное образование – посёлок Глинка. Ты чувствуешь связь с Глинскими?

– Никакой связи, – жестоко обломил меня Герман, – Глинский район так называется по названию бывшего села, ныне посёлка Глинка. А село переименовали в честь русского композитора Глинки, который здесь родился. Я уже посмотрел в интернете. И так для информации, фамилия Глинских действительно произошла из-за города Глинск, но этот город сейчас располагается на Украине. И это просто совпадение, что наш Глинский жил в селе Глинка, который получил это название в 1907 году. А вот краеведческий музей, который нам нужен, действительно есть, в десяти километрах отсюда. Завтра с утра и съездим туда. Сейчас я покопаюсь у себя в компе, хочу что-нибудь выяснить про Татьяну Шиманскую, а ты пока отдохни или погуляй в саду.

– А мне можно с тобой? – замирая спросила я, и поймав у себя на лице его внимательный взгляд, покраснела. – Ну, в смысле покопаться вместе с тобой в компьютере.

– Ну давай, – усмехнулся он, – вместе покопаемся. Пошли в нашу комнату.

Мы уселись с компом и с Германом рядышком на диван, и вот тут я поняла, как погорячилась. Сидеть так близко с Германом, вдыхать запах его парфюма, смешанного с естественным запахом мужчины, было ещё то испытание. Моё глупое сердечко забилось, как пойманная птица, и всё тело, как будто накрыло горячей волной. Я незаметно отодвинулась от него подальше, испытывая непонятную дрожь. Почему он так странно на меня действует? Я что, в него влюбилась? Вообще-то похожие симптомы. Но я для него всего лишь Маруська – глупая девчонка, которую он взял помощницей в расследовании. А мне почему-то хочется, чтобы он видел во мне не просто девчонку-помощницу, а женщину, желанную женщину. Я глубоко вздохнула, чтобы абстрагироваться от этого умопомрачительного мужчины. Нужно думать о деле, тогда получится успокоиться, и можно будет сосуществовать рядом с ним. Герман ввел в комп какую-то программу, и нахмурив брови, не отрываясь, смотрел на экран.

– Что? – нетерпеливо спросила я, попробовав заглянуть в монитор.

– Маруська, а ты знаешь, что Татьяна Шиманская уроженка Глинского района, то есть она родилась в деревне Ляхово, совсем недалеко от поселка, где жила Янина, – присвистнул Герман. – Мать её – Шиманская Анна Петровна работала в районном роддоме. Отца никогда не было. Это же надо! – хмыкнул он. – Из всего разнообразия городов, сел и областей Российской Федерации в наше поле зрения опять попадает маленькое село Глинского района. Совпадение? Вряд ли! Янина знала мать Шиманской, «к бабке не ходи». Ведь не просто так Татьяна попала в список претендентов на наследство. А если предположить, что Татьяна вовсе и не Шиманская, а какая-нибудь родственница, дочь Янины, например. М..? Кстати, она похожа на Наталью, не находишь? Тот же типаж, – Герман задумался. – Наталья говорила, что у Янины никогда не было детей, она вышла замуж за Яншина в двадцать с небольшим лет. Но до этого она вполне могла иметь отношения с мужчинами и забеременеть. Как думаешь?

Я, распахнув глаза, изумлённо уставилась на Германа.

– Может, – отвечает он сам на свой вопрос. – Янина могла забеременеть в двадцать лет. Татьяна вполне могла оказаться её дочкой.

– И как это выяснить? – вырвалось у меня.

– Пока не знаю, – Герман задумчиво потирает бровь. – Но мы обязательно доберёмся до истины.

– А кто нашёл мёртвую Янину? Что написано в деле? – вспомнила я.

– Янину нашла соседка – Ирина Ивановна Тихомирова. Вот к ней сейчас мы с тобой, Маруська, и отправимся, – Герман решительно ухватил меня за руку.

– Герман, подожди, – остановила его я, – мы ведь толком так и не поговорили с Натальей. Пусть она покажет нам семейные фотографии, она всё время рассказывала о необыкновенной красоте своей тётки, но фотографий её мы так и не видели.

– А знаешь, ты права, Маруська, – согласился Герман, – пошли, поищем Наталью, сначала поговорим с ней.

Наталью мы нашли в её в кабинете. Она перебирала какие-то бумаги и увидев нас, быстро спрятала их в сейф.

– Наталья Юрьевна, – Герман прошёл в кабинет и лениво расположился в кресле напротив её стола. – У меня такое впечатление, что вы что-то не договариваете. Вот сейчас вы убрали бумаги в сейф, когда мы вошли. А ведь я ваш адвокат. Может не мешало бы посоветоваться со мной? – Герман внимательно смотрит на Наталью, считывая её эмоции. – Кроме того, мы с Машей хотели бы посмотреть семейный альбом фотографий Янины. Вы сможете уделить нам час времени.

Наталья густо покраснела и кивнула.

– Вы, Герман, как всегда проницательны, – она открыла сейф и протянула Герману бумаги. Это отказ от ребёнка. Оказывается, у Янины была дочь. Девочку удочерила акушерка Шиманская. Значит, тётя родила в двадцать лет, тогда она ещё не была в браке с Яншиным. И она оставила ребёнка в роддоме, почему? – растерянно проговорила Наталья. – Ведь тётя всегда очень хотела своих детей.

– Наверное потому, что ребёнок тогда не входил в её планы, – предположил Герман. – Она была молодая, красивая, хотела хорошо устроить свою жизнь. Ребёнок на тот момент ей мешал. Возможно, так.

– Что же получается, теперь Татьяна наследница первой очереди? – бросила тревожный взгляд Наталья на Германа. – Это значит, мне и другим наследникам ничего не достанется? Если она наследница первой очереди, так? Значит она получит всё?

– Только в том случае, если нет завещания, – спокойно проговорил Герман, – в вашем же случае, завещание есть. Какие ещё скелеты спрятаны в вашем шкафу, уважаемая, Наталья Юрьевна? Лучше скажите сразу, «на берегу», то есть, сейчас.

– Я нашла эти бумаги только сегодня, когда захотела выяснить, кто же всё-таки такая Шиманская, – пыталась оправдаться Наталья, – порылась в бумагах тёти. Почему-то раньше мне это даже в голову не приходило. Я вообще считала, что я – единственная наследница.

– Итак, все персонажи идентифицированы, – задумчиво проговорил Герман. – Оказывается, вы все родственники кроме Артура, которому ваша тётя вдруг тоже решила что-то оставить. Ну что, покажите нам с Машей ваш семейный альбом?

Наталья поспешно встала, из ящика комода достала толстый бархатный альбом и протянула нам. Герман пересел на кожаный диван, я уселась рядом с ним, с другой стороны расположилась Наталья. Она распахнула альбом, и мы с Германом устремили свой взгляд на фотографию на первой странице. Необыкновенно красивая женщина, правильный овал лица, брови тоненькими дугами над большими, немного миндалевидными глазами, аккуратный носик и локоны роскошных волос. Наверное, у мужчин от таких женщин сразу сносит крышу. Я перевела взгляд на Германа. Он внимательно рассматривает фотографию.

– Это Янина, – Герман не спрашивал, он констатирован факт.

– Да, – подтвердила Наталья. – Тётя была необыкновенно красива. Красивее её я в своей жизни никого не встречала. Конечно, сейчас перекраивают лица, добиваясь совершенства. Но у неё была природная красота. Я думаю, что самый лучший пластический хирург вряд ли смог сделать лучше.

– Согласен, – Герман бросил быстрый взгляд на Наталью. – Женщина очень красива. И она действительно похожа на портрет в вашей библиотеки, только лучше. Женщина на портрете очень похожа на Янину, а может, наоборот. Очевидно, художник не смог передать то, что передала фотография. Обычно художники улучшают свои модели, но её сделать лучше невозможно.

– Если вы имеете в виду Крамского, то на портрете изображена мать моей бабки, то есть бабушка тёти. И да, они очень похожи.

Герман перевернул страницу. На следующей фотографии тоже была Янина, в черной фетровой шляпке и в пальто с песцовым воротником. Здесь она улыбалась и была ещё красивее. Следующая фотография – тучный мужчина обнимает Янину.

– Это Яншин – муж тёти, дядя Артура, – пояснила Наталья, заметив, что Герман задержал свой взгляд на мужчине. Он, когда увидел тётю первый раз уже не мог отпустить. Три года ходил за ней, как телок, каждый месяц делая предложение, пока она не согласилась. Бросил к её ногам свои богатства, а ведь у него их было немало, ведь он потомственный антиквар.

– А разве у вашей тёти ничего не было? – удивилась я.

– Откуда? – удивилась Наталья.

– А картины, портреты? – поднял на неё взгляд Герман. – Крамской, Рокотов?

– Яншин их выкупил в местном музее, когда они с тётей уже поженились, – пояснила Наталья. – Он и дом построил на Родине её предков, в этом же селе возле бывшей усадьбы Глинских. Тётя хотела, чтобы земля её предков осталась за ней. И именно здесь хотела построить загородный дом. Они с Яншиным часто приезжали сюда, хотя жили в Москве. А после его смерти тётя вообще уехала из Москвы и поселилась здесь.

– Наталья, – прищурился Герман, – вы мне рассказывали, что по ночам стали слышать шорох и шаги, когда вы переехали в этом дом после смерти тёти. Так где вы слышали звуки, в вашей спальне?

– Да, – она испуганно взглянула на него. – Но звук шёл откуда-то снизу, как будто из подвала. Но подвал соединён с кухней и техническими помещениями. Они никак не связанны с моей спальней.

– Мне нужно осмотреть вашу спальню, – задумчиво проговорил Герман. – Кстати, у вас есть план дома?

Наталья кивнула.

– Маруська, – обратился ко мне Герман, – иди в нашу комнату и жди меня там. Я скоро вернусь. Окей? – он испытывающе, смотрит на меня, но почему-то в его глазах я вижу неловкость. Как будто ему заранее за что-то стыдно. Интересно за что? Может быть за то, что должно последовать далее в спальне Натальи? Это то о чём я думаю?

– Я лучше прогуляюсь по саду, – я отвернулась и быстро пошла к выходу, чтобы Герман не успел заметить негативные эмоции на моем лице. Я думаю, ему не составит труда прочитать их и понять, что я его ревную. Я ревную Германа к Наталье? Да ладно! Она же старше, а глазами прямо сжирает его. Точно не прочь с ним переспать? А он? А он обычный мужик. Если женщина вешается ему на шею и сама прыгает в постель, так почему бы не воспользоваться? Тем более, она ухоженная, красивая. Комнату ему видишь ли осмотреть нужно! Ага, конечно! Я закусила губу и чуть не расплакалась. Вот почему я такая невезучая? Раз в жизни понравился мужчина, и тот оказался кобелём. Я выхожу из дома и направляюсь в сад. Территория сада довольна большая. Хотя садом это назвать нельзя. Фруктовых деревьев почти нет, зато из кустарника можжевельника выстроена живая изгородь и много декоративных деревьев: ели, туи, сосны, здесь же есть и лиственные деревья: клёны, берёзы и даже есть рябина. Я иду по длинной алее и смотрю по сторонам. Красиво! Очень красиво, как в английских домах: газоны, аллеи, живая изгородь почти в человеческий рост, как в детективе по мотивам Агаты Кристи «Тайна чёрных дроздов». Немного жутко, наверное, особенно вечером. За такой стеной может спрятаться кто угодно, даже убийца. Ведь в том детективе убийство как раз и произошло на тисовой аллее, подобной этой, по которой я сейчас иду. Какие странные мысли лезут сейчас мне в голову. Так я скоро начну бояться собственной тени. Я мотаю головой, пытаясь отогнать эти крамольные мысли, и замечаю, из кустарника торчит женская нога в изящной туфельке. От страха я столбенею, но всё-таки делаю шаг в сторону кустарника, раздвигаю ветки и застываю от ужаса. Татьяна Шиманская лежит на спине, широко раскрыв глаза. Меня начинает трясти, я звоню Герману, дрожащим голосом сообщаю, что случилось и чувствую, что отключаюсь. Прихожу в себя я уже в объятьях Германа. Он нежно проводит губами по моему виску и шепчет:

– Давай, малыш, приходи в себя, пожалуйста. Я уже вызвал полицию.

Я крепче прижалась к нему.

– Она мертва? – я едва смогла выдавить из себя эти слова.

– Эх ты, а ещё юрист! Трупов боишься, – Герман ласково провёл тыльной стороной ладони по моему лицу. – Маленькая, глупая Маруська, и как ты вообще собиралась работать в полиции?

– А с чего ты взял, что я собиралась работать в полиции? – я подозрительно посмотрела на него.

– Так ты сама мне говорила, – равнодушно ответил Герман. – О! Кажется, и полиция подъехала, – он выпускает меня из объятий, и мне становится сразу холодно и неуютно.

Нам навстречу идут насмерть перепуганная Наталья и оперативная группа: трое молодых мужчин и один старый с чемоданчиком в руках.

– Привет, – Герман пожал руку высокому брюнету.

– О, Огарёв! – хмыкнул брюнет. – А ты с какого здесь боку?

– Это мой адвокат, – поспешно проговорила Наталья, бросив на Германа быстрый взгляд.

– Кто нашёл труп? – лениво проговорил брюнет и безошибочно перевёл взгляд на меня.

– Я, – интересно, как он догадался?

– Майор – Вадим Николаевич Петров, – представился он. – А вас как зовут, барышня?

– Маша, – прохрипела я, – Мария Ивановна Серова.

– Это моя помощница, – Герман перевёл взгляд с меня на майора. – Ты на неё особо не дави, видишь девчонка испугалась, она между прочим, в обморок грохнулась.

– И в мыслях не было, – широко улыбнулся майор и тут же убрал улыбку.

– Ну что ж, Машенька, рассказывайте, что видели?

– Ничего особенного, – пожала я плечами, – просто я вышла прогуляться по аллее и увидела в кустах женскую туфельку, подошла ближе, а там…, – я запнулась, – она. В общем всё!

– Хорошо! – Петров перевёл взгляд на Наталью. – Пригласите всех проживающих сейчас в доме в какую-нибудь большую комнату. А хочу побеседовать с каждым отдельно.

Глава 7. Герман

Когда я сообщил Маруське, что намереваюсь осмотреть спальню Натальи, сразу заметил, как перекосило лицо моей маленькой помощницы, хотя она поспешно отвернулась. Неужели ревнует меня к Наталье? Да ладно! Это значит, что я ей небезразличен, а может нравлюсь или она уже влюбилась в меня? Похоже, что да, все признаки влюблённости налицо. А для меня это хорошо или плохо? Ведь меня к девчонке тянет, как магнитом, и не останавливает даже то, что она моложе меня на тринадцать лет. Вообще-то, маловата она для меня. Хотя, когда-то мой дед любил говорить, что если барышня годится в дочки, то уж в любовницы и подавно. Да уж, мой дед, тот ещё был любитель женского пола! Впрочем, я от него недалеко ушёл. Если мне понравится женщина, я всегда добиваюсь своего. А Маруська мне нравится! Это значит… Я не успел додумать мысль, как услышал звук рингтона на моём айфоне. Дрожащий голос Маруськи сообщил мне, что в саду труп. Я бросился сразу в сад. Испугалась девчонка, и почему-то мне сейчас казалось важнее всего прижать её к себе и защитить ото всех на свете. В несколько минут я оказался на месте. Сначала я увидел Маруську, которая лежала без сознания. Я приподнял её ноги, положил себе на колени, расстегнул пуговицы на рубашке, чтобы освободить область шеи, облегчить дыхание и прижался губами к голубой венке на виске, пульс у неё едва прощупывался. За моей спиной охнула Наталья.

– Спирт нашатырный, быстро, – резко бросаю я, Наталья бежит в дом и через минуту возвращается с бутылочкой нашатыря в руках.

Я подношу ватку, смоченную нашатырным спиртом к носу Маруськи. Веки её мелко задрожали, она глубоко вдохнула и открыла глаза. Ну вот, слава богу! Я перевожу взгляд в сторону кустов можжевельника, откуда торчит женская нога в туфельке на каблучке. Аккуратно опускаю Маруську на землю и подхожу ближе. Твою ж мать! Шиманская! Мертва! Причину смерти можно будет узнать только после вскрытия. Но я уже сейчас вижу темную бороздку на шее жертвы. Её задушили, возможно шнуром. Я вызываю полицию по телефону и возвращаюсь к Маруське, которая уже окончательно пришла в себя. Усаживаю её к себе на руки. Лицо у неё бледное, руки ледяные и расширенные зрачки. Я провожу губами по её виску. Приятно! А у неё кожа, как бархат. Кажется, я увлёкся, потому, что почувствовал, как она напряглась в моих объятьях. Придётся отпускать. Я ослабил руки.

– Давай, малыш, приходи уже в себя, – шепчу я ей. – Всё нормально, полицию я уже вызвал и скоро она будет здесь.

И тут девчонка крепче прижимается ко мне.

– Она мертва? – Маруська испуганно смотрит на меня.

– Эх ты, а ещё юрист! Трупов боишься, – я ласково провёл тыльной стороной ладони по её лицу. – Маленькая, глупая Маруська, и как ты собиралась работать в полиции, если боишься трупов? М..?

– А с чего ты взял, что я собиралась работать в полиции? – Маруська подозрительно посмотрела на меня.

Действительно, откуда я мог знать? Не говорить же ей о просьбе Серёги Невзорова, взять на работу внучку Серова, потому, что её мать, очевидно новое увлечение Серёги, не хочет, чтобы дочка работала в полиции. Вот правильно говорят: «Сколько веревочке не виться, а концу быть». То есть, враньё всегда выходит наружу, поэтому я редко вру, стараюсь просто не озвучивать ненужную информацию. А сейчас расслабился, обнимая её хрупкое тело, и кажется прокололся.

– Так ты сама мне рассказывала, – как можно равнодушнее говорю я. – О! Кажется, полиция подъехала, – я с сожалением выпускаю её из моих объятий.

К нам уже идут навстречу насмерть перепуганная Наталья, которая открывала ворота полиции, и оперативная группа: трое молодых мужчин и один старый с чемоданчиком в руках. Опа! Один из них мой старый знакомый – следак Вадим Петров. Мы вместе с ним начинали в уголовном розыске много лет назад. Как он здесь вообще оказался? За четыреста километров от Москвы, в маленьком посёлке Смоленской области? Мистика! Вадим увидел меня и от удивления даже присвистнул.

– О! Какие люди! Самый известный адвокат Москвы нарисовался рядом с предполагаемым местом убийства. Заскучал Герман по оперативной работе, так может снова к нам? – насмешливо поинтересовался он. – У нас не заскучаешь. Как ты сюда попал?

– Я здесь случайно, в гостях, – я прикуриваю сигарету и протягиваю пачку Вадиму. – А вот как здесь оказался ты после столицы?

Вадим вытягивает из пачки сигарету и тоже прикуривает.