Удивительная фэнтезя. Стена времени

Ветер меняется

Свершилось. Книга открыта.

В мире есть несколько мест, которых не найдётся ни на одной карте. Тихий лес – такое место. Здесь живёт Ама – то ли щенок, то ли волчонок, зверь вообще весьма интересный, но в своём происхождении толком не разобравшийся. Большую часть времени Ама валяется под деревьями и на ягодных лугах черники и земляники, куда в полдень почти всегда заглядывает тёплое солнце, что с большой неохотой выползает из-за горных хребтов.

Не подумайте, что Ама бездельник, вовсе нет. Каждый день Ама не только проводит время в лесу под деревьями, но и обегает бахчевые поляны и обихоженные кротами грядки. Эту работу ему назначил его добрый, но строгий друг Хорн – старый сутулый орёл. Справедливо будет сказать, что кроме Хорна у Амы друзей-то и нет. Было дело, когда мелкий волкопёс пытался пообщаться с кротами, и не раз, но ребята-землекопы наотрез отказывались к нему приближаться, удирая в свои норы во всю прыть. По-кротовьи Ама не понимал, поэтому особенно даже и не расстраивался.

К чему грустить, когда все ягодные поляны полностью были в его распоряжении. Но только земляничные, ведь делянки с малиной оставались за Хорном.

А на жёлтой опушке, вокруг которой по краю болот росли только одуванчики, сухим столбом стоял старый кедр. И хвои на нём уже не было, а Ама разгрыз под ним все опавшие шишки.

– Ты постоянно твердишь, что этот кедр зацветёт в какую-то там весну, Хорн. Но он уже скрипит внутри, я даже с пещерного пруда его слышу, когда сплю! – возмутился Ама, копая ямку под семена.

– Да не думай ты про этот кедр, ему нужно время. А вот ты слишком много этого самого времени тратишь на ожидание. Ама, да с твоими силами ты бы уже с десяток реповых полей вырастил.

– Да что мне эти репы с тыквами. Вот ягодными полями я с гораздо большей радостью бы занялся. Почему ты выбираешь семена? Я хочу землянику, хочу клубнику и малину! Помнишь, как прошлым летом с той серой гряды ты принёс малины? А я ведь в жизни больше этих ягод не ел, вообще никогда.

– Малина – это кусты! Ты знаешь, как сложно за ними смотреть?! Ну да, вкусная она – и что теперь? Мне бы твои силы, Ама. Я уже больше двух связок за раз взять не могу. Хорошо, если они хотя бы стеблем перетянуты. Мне уже тяжело летать через горы против встречного ветра. Одну охапку и две тыквы я разбил о скалы на прошлой неделе, теперь не рискую.

– Ты хотя бы летаешь… А я вообще ничего с этого не получаю. Потею тут как проклятый крот, терпеть не могу эту вонючую бахчу.

– Ха-ха! – рассмеялся Хорн, приземлившись рядом с Амой и дружески прикрывая его крылом. – Ама, для кого-то плоды с этой вонючей бахчи такие же вкусные и редкие, как для тебя малина. Лучше направь свою злобу на грядки, нам нужно успеть до большого дождя.

– И про дождь этот большой ты мне твердишь уже которую неделю! А выпала пара капель всего.

– Ну, это хорошо, что в лесу идут дожди, а не снег. Лёд и холод – это всё в дремучих тёмных терниях вокруг нас. Пойми ты, что только здесь, где мы сейчас, безопасно! А всё, что за границей жёлтых цветов, – непредсказуемо и ужасно.

– А снег ты мне так и не принёс. Всё только обещаешь! А что там такого ужасного?

– Тебе не надо этого знать, мой маленький друг. Дела абсолютно неинтересные, к тому же пользы не приносящие никакой.

Уставший орёл облетел окраины поля, развернувшись на границе леса. День заканчивался, солнце уже стало рыжим, как переспелый мандарин, а воздух слегка похолодел. Ама продолжал неугомонно рыхлить землю, поднимая над собой пыльную взвесь. Продвигался он ретиво, но вместо ровной линии грядки очерчивал какую-то неряшливую дугу. Любопытные кроты высунулись из своих нор и выстроились понаблюдать, что там опять чудит бело-чёрный щенок.

– Прими-ка влево! – окликнул с неба Хорн.

– Ой, да будет тебе. Остальные выровняю так же, и всё, – недовольно забурчал Ама себе под нос.

– Ровняйся, говорю!

– Ладно, ладно…

Ама на секунду остановился и резким зигзагом прыгнул влево, в один заход вскопав ещё несколько ямок. Оглянулся на дело лап своих – и увидел очередь кротов, которые внимательно следили за его работой. Его морда сразу налилась удивительной внезапной радостью, а глаза засверкали, словно хвойный костёр в сумерках. Кроты замерли в изумлении, раскрыв рты, моментально набрали воздуха и бросились врассыпную кто куда по своим норам.

– Э-э-э… – протянул Ама. – Опять никого не поймал.

Потихоньку стало темнеть. Хорн приземлился возле волкопса – присел отдохнуть. Ама ощутил колыхание старых орлиных крыльев и прекратил копать. Орёл опустил голову, пытаясь что-то отхаркнуть. Кашлянул пару раз и поднял взгляд на вспаханное псом поле. На орла было грустно смотреть: обшарпанный хвост, потрескавшиеся когти, проплешина на голове, лохмотья вместо крыльев и глубоко уставший потерянный взгляд – блеск в глазах почти незаметен, былая бодрость взгляда пропала.

Но иногда внезапные знакомства Хорна с необычными существами пробуждали в нём новые силы. Месяц назад он подобрал с земли молодого совёнка, тот, похоже, потерялся, потому что в округе других сов не было, и упал обессиленный. У совёнка голова развернулась почти на три часа – до сих пор не поворачивается обратно. Он вроде как уже летает, а с головушкой всё ещё непонятная беда.

Ама чуть со смеху не подавился, когда узнал, что этот молодой сов видит только правую сторону при полёте, а чтобы посмотреть на землю, ему приходится наклоняться, что не очень удобно. Орёл щенку тогда таких тумаков надавал за насмехательство над несчастным, что Ама теперь вообще над совами не смеётся. Хотя, может, и смеётся, но никто об этом пока не узнал. А у совёнка обозначилось прозвище – Три Часа.

Хорн улетел на рассвете. Ама продолжал выкапывать урожай из чернозёма, складывая плоды бахчи под навес из широколистных деревьев. Кроты уже совсем устали – и, только задул подозрительный ветер, тут же попрятались по норам отдыхать. Грозовые тучи будто стиснули всю округу, и в воздухе повисло дрожащее напряжение. Вихрь поднимал к небу пыль и опавшие листья, и они гигантским потоком двигались над лесом. Волкопёс этого не замечал, перетаскивая тыковки к схрону. За всё время он натаскал больше чем две трети, но он особо и не считал – Ама простой щенок, зачем ему всё это считать.

Ливень вдарил резко. Дождь почти мгновенно превратил поле в грязевое месиво. Тогда-то Ама и обратил внимание на погоду, сложно было не заметить ливень такой силы. Бахчу надо было спасать – нижнюю часть поля просто смывало бурными потоками быстро нахлынувшей воды. Бедный пёсик стал похож на болотное чудовище. Лапы проскальзывали по земле, тыква застревала в колее и рвалась в зубах Амы. Тогда он хватался за другую и тащил её с поля.

Буря обрывала ветви и листья. Ветер превратил всё в свистящий водоворот. Вдруг рядом с Амой ударила молния и он замер. Через секунду его начало трясти и лапы подкосило. Он упал в грязевую кашу и потерял сознание.

Буря стихла, дождь прекратился. Два крота вылезли из норы. Почесав головы, они осторожно подползли к Аме и подёргали его за уши – реакции было мало. Грязный, мокрый волкопёс открыл глаза – и увидел две изумлённые кротовьи морды прямо у себя под носом. Судя по всему, настроение у них было вовсе не игривое.

Ама был измучен, да и вокруг после грозы было нерадостно: солнце уже закатилось за горы, стало холодать. Кроты толкали Аму в сторону леса, чтобы укрыть его под сухими ветками. К этому времени уже почти стемнело.

Доползли. Подземная парочка почистила шерсть пса от скользкой грязи и осталась сидеть рядом. Они присели на кирпичики, которые почти всегда носили с собой. Братья кроты нашли их под землей, с тех пор и таскают. Глядя на затянутые тучами снежные горы, кроты явственно переживали за орла, ведь они привыкли к нему, часто видели его широкие крылья. В общем, Хорн и Ама им нравились, потому что те не пытались их съесть. И тут Ама понял, что Хорна он не видел уже целый день.

К следующему утру небо всё ещё было затянуто тяжёлыми тучами и ветер свистел, пронизывая каждую трещину в скалах гор вдалеке. Ама смотрел в небо, где его друг, могучий орёл Хорн, исчез среди бури. Они были неразлучны с тех пор, как волкопес высвободил Хорна из дикого плюща у болот. С тех пор Хорн своими крыльями защищал Аму от опасностей, а Ама своими острыми чувствами помогал Хорну находить то пищу, то различные важные для орла мелочи вроде железных осколков и разноцветного стекла.

Но теперь Хорн пропал, и сердце Амы наполнилось тревогой. Он знал, что должен найти друга, несмотря на бушующую стихию. Полуволк поднял морду к небу, вдохнул запах мокрой земли и представил свой путь сквозь горы, где ветер разрывал облака в клочья.

Глубокое беспокойство охватывало его: «Что, если Хорн попал в беду? Что, если он нуждается в помощи?» Эти вопросы не давали ему покоя. Он чувствовал, как его сердце бьётся быстрее при каждой мысли о том, что может произойти с другом. Но в то же время в его сознании звучал голос Хорна – предостерегающий и мудрый: «Не покидай опушку леса. За её пределами скрываются тайные опасности, которые ты не можешь даже представить».

Ама стоял на краю леса, глядя на тёмные дали, где деревья постепенно уступали место открытым полям и неизвестным мирам. Ветер шептал ему о радостной встрече с другом, но также приносил с собой холод страха. Ама чувствовал, как этот страх проникает в его душу, как ледяные пальцы сжимают его сердце.

Противоречия внутри него разрастались, как громовые грозы. С одной стороны, подступало желание броситься в путь и спасти Хорна; с другой – ужас неизвестности и опасность. Каждое мгновение колебания между этими двумя силами заставляло внутренний мир Амы шататься на краю пропасти. Он закрыл глаза и представил себе Хорна – величественного орла с расправленными крыльями, парящего над лесом. Казалось бы, все просто – нужны только крылья и в путь. Но воображение и реальность порой находятся в абсолютно противоположных сторонах.

«Если я не пойду за ним, – думал Ама, – сможет ли он вернуться?»

Собравшись с мыслями, он открыл глаза и посмотрел на лес. Тени деревьев казались ему зловещими. Но внутри него разгоралось пламя решимости: собравшись с духом, Ама подошёл к жёлтым ромашкам у болот и сделал шаг из Тихого леса.

Вместе с ним в путешествие отправились и два крота с полей, Дотс и Стод, и совёнок Три Часа – все трое маленькие и неуклюжие, но при этом удивительно уверенные. Дотс был мастером на все лапы, умело ориентировался под землёй и всегда имел при себе карту подземных тоннелей. Стод, его брат, обладал острым слухом и чувством, которое позволяло ему ощущать вибрации земли. Вот только они были немы и общались между собой жестами. У каждого из кротов с собой было по два небольших кирпичика.

– Зачем они вам? – подняв бровь, поинтересовался волкопёс. На что кроты в ответ покрутили их туда-сюда, видимо, это было их объяснением.

Они начали свой путь на рассвете, когда первые лучи солнца едва коснулись верхушек деревьев. Ама шёл впереди, его мощные лапы позволяли ему уверенно ступать по земле, в то время как кроты едва поспевали за ним, стараясь не отставать. Горные тропы были скользкими от недавнего дождя, а внизу, вышедшие из берегов, шумели реки.

Когда они достигли первого бурлящего потока, Ама без труда перепрыгнул через него, а совёнок перелетел по верху, но для Дотса и Стода это было непреодолимым препятствием. Не теряя времени, Ама нашёл крепкую ветку, из которой сделал мостик для своих маленьких спутников. Дотс и Стод остановились на краю, оценивая свои шансы. Вода в реке бешено кружилась, вздымая потоки, и грозно ревела, словно зверь, жаждущий их поглотить.

Дотс сделал первый шаг. Он осторожно поставил маленькую лапку на ветку, которая слегка покачнулась под его весом. Стод, следя за каждым движением брата, дрожал от страха, подкладывая кирпичики под шатающиеся ветки.

Как только Дотс медленно двинулся вперёд, ветка начала гнуться и скрипеть, а от летящих водяных брызг её поверхность стала скользкой. Стод, следуя за братом, пытался сохранять равновесие, но его короткие ножки были не созданы для таких испытаний.

– Выбрось кирпичи! – закричал ему Ама.

В самый напряжённый момент, когда Дотс был уже посередине, мощный порыв ветра заставил ветку дрогнуть. Дотс потерял равновесие и на мгновение оказался на четвереньках, цепляясь за ветку всеми четырьмя лапами. Стод замер, сердце его забилось, словно перекатывающиеся в бешеной реке камни. Совёнок, стоявший чуть в стороне от волкопса, со страху закрыл глаза и отвернулся.

Ама, наблюдая за кротами, изо всех сил прижимал болтающуюся ветку между камнями и был готов в любой момент прыгнуть на подмогу. Он бросал на кротов ободряющие взгляды. Собрав волю в лапу, Дотс снова поднялся и шаг за шагом продолжил свой путь. Стод, вдохновлённый мужеством брата, последовал за ним, и вместе они медленно, но верно двигались вперёд. Каждый шаг был испытанием, а каждый вздох сопровождался холодным всплеском.

Наконец, после вечности напряжения и страха, они оба достигли другого берега. Их маленькие тела тряслись, но в глазах горел огонь триумфа. Ну как сказать глазах – в тех местах, где у кротов должны быть глаза. Ама встретил их на другой стороне – он сиял от гордости за своих маленьких, но несгибаемых спутников.

Когда они взбирались на крутые склоны, Ама когтями выскребал уступы-ступени для кротов, а они, копатели с опытом, помогали ему укрепить путь, чтобы он стал безопасным.

Наступала первая ночь их опасного странствия, звёзды стремительно скрывались за облаками. Нужно было найти безопасное место для ночлега. Ама полагался на свою интуицию, а Дотс и Стод – на подземные карты и земное чутьё, чтобы найти надёжное место для отдыха. Совёнок взлетал осмотреть опасности и поискать хотя бы малейший намёк на следы, которые мог оставить Хорн. Зверьки сбились вместе, чтобы сохранить тепло и обсудить план на следующий день, но тихо уснули. А Три Часа не спал – он смотрел на звёзды, что время от времени скрывались за облаками.

Весь следующий день был наполнен смутной надеждой – каждый поворот, каждая горная гряда будто подгоняли друзей быстрее заглянуть туда, где они ещё не искали. Но раз за разом надежды на воссоединение с Хорном оборачивались разочарованием. Так шли дни, первая неделя, вторая… К этой поисковой рутине маленькая компания уже начала устало привыкать.

Ама стоял на вершине скалистого утёса, вглядываясь в бескрайнее небо. Его острый взгляд пронзал облака, но нигде не было видно знакомого силуэта его друга, орла Хорна. Тревога нарастала в груди Амы с каждым днём, проведённым в бесплодных поисках. Дни складывались в недели, а Хорн всё не появлялся.

Волкопёс начал понимать, что дело гораздо хуже, чем он предполагал. Всё это испытывало его силы, и Ама чувствовал, что близок к отчаянию.

Наутро Ама услышал какой-то шелест выше по скальному склону горы – и бросился наверх. Тут снова поднялся ветер – и сдул волкопса со склона, закрутив его в вихре пыли и каменной крошки и сбросив со скального утёса.

Встреча происходила у скромного домика Алекса, построенного на краю Адласа, где сухие, растрескавшиеся земли постепенно переходили в зелёные просторы Ваграса. Алекс – один из многих заклинателей ветра из клана Воробушков, они живут как все люди в обличиях мужчини и женщин, но умеют превращаться в воробьёв и летать, а также просто превращать свои руки в большие крылья и парить. Ну, это классика.

Следя за рекой, которая вытекала из Адласа, словно серебряная нить, воробьи видели, как она ширится, превращаясь в могучую реку Ваграс. Её воды, спокойные и глубокие, несли с собой песок и отражали солнце, словно драгоценные камни. Рядом с домиком, на склоне холма, начинался Ваграсский лес – густой, с высокими деревьями, чьи кроны сплетались в плотный зелёный купол. Здесь, под защитой древних деревьев, воробьи собирались, чтобы обсудить свой план.

– Слыхали о призраке Кэрнбрада? – с усмешкой прочирикал Алекс. – Говорят, он блуждает по залам замка и его стоны можно слышать в самые тёмные ночи! А те, кто видит его, лопаются от страха.

– Ах, брось ты, это всего лишь старые сказки, чтобы отпугнуть любопытных птенцов, – негодующе ответила Лина. – Давайте проверим это сами и развеем глупые бредни!

– Но не забывайте, что раньше там были страшны совсем не мифы, – предостерегла Кэт, оглядываясь на своих сородичей. – В горах Адласа, где я родилась, земли сухие и ветреные, но Кэрнбрад… – она замолчала, взмахнув крылом в сторону реки. – Там, за рекой, болота как вязкое мумие. Они поглотили сам замок, и теперь его стены скрываются под трясиной.

– И вы, пожалуйста, тоже не забывайте, что мы здесь за одним очень важным камушком, – напомнил Алекс, который только недавно перебрался в Адлас из Саима.

– А ну-ка, расскажи!

– Я ведь уже говорил! – взмахнул крылом Алекс. – Несколько дней назад ко мне обратился загадочный путник из Волдревса – высокий, худощавый мужчина в плаще, с лицом, скрытым под капюшоном. Он рассказал о таинственном камне, спрятанном в руинах замка.

– Первый раз слышу! И что, мы должны, что ли, этому загадочному мужчине что-то выискивать? – высказался Фан.

– Он сказал, что найдёт лекарство для Джанны. Говорит, что угольный лист можно найти в глубине Ваграса.

– Очередные сказки. И ты поверил? – скептически чирикнула Лина.

– Нет. Но я лучше попытаюсь проверить, врёт он или нет, чем потом буду жалеть о потерянном времени. А вдруг он и вправду найдёт лекарство? Что, он отдаст его просто так?

– Ну он же худощавый! – воскликнул Фан. – Мы его, если что, накроем. Он же в нашем лесу его нашёл.

– Не в этом дело! – Кэт тревожно взмахнула крыльями. – Говорят, что экзарх тоже можно вылечить. И этот путник сказал, что для этого нужен камень из Кэрнбрада.

– Да какая ещё болезнь! Вы реально в это верите? – фыркнул Фан. – Тоже мне! Ну привезли пару гнилых помидоров, и что теперь? Закрываться по домам и косточки свои обгладывать? Ну вот зачем себе голову забивать разной дурью? Лучше вместо этого сходить в парк погулять, вон, смотрите, люди гуляют, женщина красивая на гитаре играет, птички поют. Наслаждайтесь жизнью!

– А если Джанна и Ларс умрут? – тихо спросил Алекс. – Я полечу и без вас, но вы должны знать почему. Это я так, на всякий случай.

– Ой, какая драма. Ладно, давай найдём этот камень или что там, – Фан, кивнув на реку, добавил: – А почему любой другой камень нельзя?! Вон гальки на реке сколько.

– Хватит! – Алекс, прервав разговор, указал на лес. – Давайте уже лететь!

И вот, собравшись вместе, воробьи взмахнули крыльями и полетели к мрачному замку, который теперь стоял пустым и заброшенным. Подлетев к Кэрнбраду, они заметили, что природа начала забирать его себе: плющ обвил стены, а цветы проросли в трещинах камней. Это было зрелище какое-то пугающее. Хотя повсюду прорывалась новая лесная жизнь, что возвращалась в эти древние руины.

С одной стороны, воробьи были очарованы и восхищены красотой природы, которая возвращала себе то, что когда-то было занято людьми. Стены замка создавали живописную и мрачную картину. С другой стороны, руины напоминали о прошлом величии и истории, о временах, когда и замок, и городок при нём были полны жизни и суеты.

С высоты они заметили, что тяжёлые ворота стоят приоткрытыми. Воробьи влетели внутрь и начали осматривать залы и коридоры.

– Смотрите, сколько здесь места для полётов! – радостно крикнул молодой Элгор, делая кульбиты под сводами зала.

– И никаких котов! – добавил другой, садясь на пыльный барельеф.

– И капибар…

Они купались в лужах дождевой воды, которые собрались в зале трона, и играли в прятки среди древних статуй.

– Смотрите на меня! – кричал Фанни, прыгая по головам статуй, с одной на другую. – Я король Кэрнбрада!

Все смеялись и веселились, но внезапно птичья радость была прервана странным шёпотом, который разносился по залу. Воробьи замерли, Лина и Кэт настороженно затаились и спросили:

– Кто здесь?

Тишину нарушил едва уловимый звук, напоминающий шуршание шёлковых одежд. Всё вокруг словно похолодело, а из тёмных сырых подвалов старого замка будто расползался мрак – сначала по коридорам, а затем и по разрушенным залам, поглощая солнечный свет.

Вот ветер принёс слабый шорох шагов и протяжные вздохи. Воробушки замерли, прижимаясь друг к другу и стараясь сделать своё присутствие незаметным. Маленькие сердца птиц бились быстро, но воробьи старались не издавать ни звука, понимая, что любое движение или писк могут привлечь внимание блуждающего призрака. Зажмурив глаза от страха, воробьи задрожали ещё сильнее, и в тишине стал слышен цокот их маленьких коготков.

Вдруг перед ними возникла призрачная фигура, окружённая туманом и холодом.

– И-и-и! – воскликнул Алекс. – Ходу, ходу, ходу!

Стайка воробушков разлетелась под высокими сводами крепости. Алекс, Элгор и Кэт улетели в сторону ворот, а остальные – кто куда: в разбитые витражи, сквозь снесённые стены и арки – в другие залы. Костлявый туман тьмы тянулся за хвостами юных птиц вплоть до самых ворот и окон. Воробьям пришлось махать крыльями изо всех сил и даже отталкиваться от воздуха ногами, чтобы уйти от преследования.

Когда они наконец вырвались из замка, их сердца всё ещё колотились от страха.

– Что это было? – задыхаясь, спросил Элгор.

– Призрак… или что-то хуже, – ответила Кэтти дрожащим голосом.

– Мы должны вернуться за камнем, – сказал Алекс, его глаза горели решимостью. – Путник из Волдревса был прав – здесь что-то есть.

– А ручки-то вот они! – засмеялся Фан, показывая жёлтый камень.

– Ты его нашёл! Как?! – удивился Алекс.

– Ха-ха! Да он лежал в фонтане на улице.

В бежевом тумане Ама очнулся среди холодного песка, ощущая под лапами сухую, потрескавшуюся глину. Воздух был тяжёлым, наполненным запахом гнили и влажной пыли. Волкопёс огляделся, пытаясь понять, куда его занесло. Вокруг простирался мрачный пейзаж: сухая земля, граничащая со зловещим тёмным туманом, из-за которого всё здесь казалось каким-то серым. Внезапно Ама услышал шорох позади себя. Он резко обернулся, готовый защищаться, но увидел лишь высокую худощавую фигуру, выступающую из клубов тумана.

– Не бойся, – прошелестело оно низким, протяжным голосом. – Это я просто хотел нагнать саспенс… Я Лич. Очень ждал твоего прибытия.

Лич решил добавить немного ужаса своему появлению и попугать волкопса. Его низкий, протяжный голос разнёсся по окрестностям, проговаривая жуткую мантру, которая заставила шерсть на загривке Амы встать дыбом. Однако, несмотря на первое впечатление, Лич не имел злых намерений. Он лишь хотел испытать Аму, чтобы убедиться в его функционировании. Ама напрягся, но существо подняло руки в примирительном жесте.

– Как я здесь оказался? Где Дотс и Стод? Где совик?

Лич воздел диковинный деревянный посох:

– Судьба привела тебя сюда, Ама. Твои друзья в безопасности, но твой путь лежит дальше. Ты стоишь на пороге серьёзных испытаний. И если читатель далее не будет душнить, но внимательно осознает, что терять время нельзя, то возможно у этого мира есть шанс на выживание.

Волкопёс внимательно посмотрел на Лича, чья голова – череп древнего дракона – в тусклом свете выглядела ещё более зловещей.

– Не понял. О чем это ты?

– О том, что наш мир это книга, которую читают прямо сейчас. Но только мало кто может осознать, что даже, если закрыть книгу, схлопнуть слова – история продолжится.

– Ты знаешь, где Хорн? Ты можешь помочь мне найти его?

– Я могу направить тебя, – ответил Лич, и его горящие глаза ярче зажглись в глазницах. – Но путь будет опасен. Ты готов рискнуть?

Лич был существом, которое невозможно спутать ни с кем другим. Тонкая сеть трещин покрывала его голову-череп, словно свидетельствуя о многовековой жизни. В глазницах черепа мерцали розово-голубые огоньки, свет которых казался одновременно пугающим и завораживающим. Он держал в руках деревянный посох, украшенный резьбой, изображающей сцены из древних легенд. Фигура Лича была облачена в плащ из тёмной ткани, который развевался на ветру, словно тени прошлого.

Лич обладал сложным и многогранным характером. Он был мудрым и проницательным, но в то же время в его сущности присутствовала некая печаль, отражающая его драматичную историю. Несмотря на свою силу, он не стремился к власти или доминированию, предпочитая оставаться в тени и наблюдать за миром. Он был склонен к философским размышлениям и часто говорил загадками, что делало его общение с другими существами непростым.

История Лича была трагичной и поучительной. В прошлой жизни он был человеком, одержимым жаждой знаний и силы. Он трудился без устали, не жалея себя, в стремлении постичь тайны вселенной. Однако его амбиции обернулись против него: в момент, когда он попытался овладеть силами, превышающими его возможности, космос наложил на него проклятие. Его человеческая оболочка исчезла, и он стал духом нескончаемых сил. Эта трансформация принесла ему неиссякаемую мощь, но лишила радости и покоя. Теперь он был обречён на вечное существование, в котором его сила могла использоваться только для нужных этому миру дел. Радость, которую он мог испытывать, была редким и ценным ресурсом, который он накапливал в мерцании своих розово-голубых глаз.

Волкопёс пристально всматривался в фигуру загадочного колдуна, держа одну лапу слегка приподнятой.

– Я готов, – отозвался Ама. – Но скажи, как я оказался здесь? Мне нужно найти Хорна. Он мой друг, и я чувствую, что он в опасности. Ты можешь помочь мне?

– Ах, волкопёс, твоя преданность похвальна. Но поиски Хорна – это не просто поиски друга. Это путешествие, которое может изменить судьбу нашего мира так или иначе, сечёшь фишечку?

– Что ты имеешь в виду? – настороженно спросил Ама.

– Видишь ли, Хорн – не простой орёл, он хранитель ключей времени. Его исчезновение нарушает баланс. Тебе придётся найти его не только ради дружбы. И не только его.

Туман рассеивался и разрывался. Лич стоял на краю мрачной пропасти – его силуэт выделялся на фоне серого неба, обрамлённого чёрными облаками. Его голос, глубокий и мелодичный, словно эхо из далёкого прошлого, заполнил пространство вокруг, погружая Аму в мир древних тайн.

– Слушай, юный друг, – начал он, его глаза сверкали, как два холодных алмаза в темноте. – В начале времён, когда мир был ещё молод и полон надежд, существовало Сердце времени – кристалл невероятной силы. Он был источником гармонии и процветания для всех существ в Скалингоре. В те дни время текло плавно, как река, а жизнь была полна радости и света. Сердце времени жило в Дереве жизни, которое поддерживало невидимую стену между нашим размеренным миром и беспощадным потоком страха и тревоги.

Лич сделал паузу, его голос стал более напряжённым:

– Но затем к Древу пришли боги стихий. Жажда власти и контроля овладела ими. Вырвав Сердце из Древа жизни, боги сломали его на пять осколков. Каждый осколок стал частью силы богов, а вместе они нарушили баланс, который поддерживал наш мир. С тех пор время стало нестабильным. Существа начали стареть быстрее, а страх и тьма охватили сердца всех живых созданий. Бури и засухи обрушились на землю, словно сама природа отторгала жизнь. Время стало для всех нас врагом.

Лич продолжал рассказывать с печалью в голосе:

– Со временем осколки камней погасли и уснули долгим сном. Мир привык к этому новому порядку вещей и забыл о гармонии и процветании. Но в глубине земли камни тянулись друг к другу, мечтая о воссоединении. И вот! – произнёс он резко. – Спустя тысячу лет один из камней зажёгся. Его пробуждение ознаменовало начало беды: почва начала заражаться и болеть. Сперва незаметно – лишь лёгкое дрожание под ногами, но постепенно влияние камня стало распространяться.

Лич наклонился ближе к Аме, его голос стал шёпотом:

– Этот одинокий камень жаждет соединиться с другими. Он проникает глубже и дальше в мир, отравляя воду, плоды и воздух. Каждый найденный осколок будет источать разрушительную силу до тех пор, пока не воссоединится с остальными в Сердце времени.

Закончив рассказ, Лич отстранился и посмотрел на Аму:

– Тебе нужно найти все осколки и восстановить баланс. Но будь осторожен! Каждый шаг может привести к страданиям невинных. Хорн – хранитель этих камней, и только хранитель способен воссоздать Сердце времени из осколков.

Его слова повисли в воздухе, пробудив в Аме тревогу.

– Я… я не знал. Но как мне его найти?

– Твой путь лежит дальше, через земли, о которых мало кто знает. Я могу провести тебя через Затренье, к раздвоению реки Ваграс.

– Затренье? Я ничего не знаю о землях Скалингора, но Хорн говорил, что везде опасно.

– Да. Оглянись – мы сейчас именно здесь. Оно опасно для тех, кто не знает пути и не следует правилам. Со мной ты пройдёшь спокойно. Но дальше… С каждым шагом будет тяжелее и страшнее. Но даже когда будет страшно, помни, что читатель всегда с тобой. Он будет следить и переживать за тебя, пока ты не умрешь. Он открыл книгу и процесс зловещих событий неостанавливаемый.

– Чего? Что? Умру? – прокричал Ама.

– Шучу-шучу. Эта область мне пока неизвестна. И читатель… То, что ты листал последние страницы не означает ровным счетом ничего. Ну да, теперь ты знаешь слово Подземье, ну и что тебе дала эта информация? Результат без осознания – это пустота. Жизнь есть не результат деятельности, а симфония каждого звука в череде мелодии.

– Подожди… А что за Подземье? – поинтересовался волкопес.

– Мир под землей. Он скрыт от нас, он неведом. Это великое достижение прошлого, благодаря которому жизнь в Скалингоре стала возможной. Отчасти.

– Мне туда нужно?

– Э… Я не знаю. Ох, дорогой дружок. Мне так много хочется тебе рассказать, но жизнь устроена не рассказами и историями. Твоя жизнь только в твоих лапах, молодой волкопес. Ты сам выбрал путь и идешь искать друга. Идем, тебе пора.

Затренье – мрачная и зловещая земля, которая граничит с ещё более ужасающим Некростаном. Пейзажи этого места вызывают только непокой.

Растительность Затренья искривлена и болезненна. Деревья стоят голые, косые, с изогнутыми ветвями, напоминающими скрюченные сломанные пальцы. Редкая трава – нездорового серо-зелёного оттенка, словно поражена неизвестной уродующей болезнью.

Болота и озёра этих пустошей покрыты тонкой плёнкой и напоминают гниющую плоть. Вода в них тёмная и густая, издающая тошнотворный запах разложения. Над поверхностью водоёмов клубится ядовитый туман и, будто оживший, страдающий смрад. Хотя ни о какой жизни здесь речи не идёт.

Земля Затренья кажется израненной. Повсюду виднеются глубокие трещины и расселины, словно сама почва страдает. Холмы и возвышенности имеют неестественные, острые формы, напоминающие гигантские наросты.

Из-за постоянных испарений небо над Затреньем всегда затянуто тяжёлыми, тёмными облаками, которые сдувает крайне редко. Солнечный свет, пробивающийся сквозь них, имеет нездоровый оттенок, воздух наполнен ржавеющей взвесью.

По землям Затренья разбросаны руины древних строений, полуразрушенные башни и покосившиеся железные конструкции. Эти останки прошлого служат молчаливым напоминанием о былой жизни, давно покинувшей эти земли.

Воздух Затренья тяжело вдыхать – он наполнен сырой пылью. Повсюду ощущается присутствие смерти и разложения.

– За Ваграсом лежит древний лес, а за ним – город, где ты сможешь найти подсказки о судьбе Хорна, – произнёс Лич.

– Город? Какой город? – спросил Ама.

– Город многих имён и тайн. Я уже не знаю, как он сейчас называется. Там ты встретишь тех, кто сможет помочь тебе в поисках. Но будь осторожен – не все, кто предложит помощь, окажутся твоими друзьями.

– Я готов рискнуть. Ради Хорна.

– Хорошо, – в голосе Лича прозвучал мягкий смех. – Но помни, Ама, твоя сила – не только в клыках и когтях. Твои доброе сердце и неискушённость – вот что поможет тебе.

– Я понял. Когда мы отправляемся?

– Тебе туда, – Лич качнул посохом в сторону реки, указывая направление через нее. – Время не ждёт, а мир опять висит на волоске.

– А ты?

Лич тяжело вздохнул.

– Обещаешь никому не рассказывать, если я поделюсь?

– Думаю, да…

– Ладно, расслабься. Это не секрет, – рассмеялся Лич. – Я заточён в этих землях древней силой, и освободить меня может лишь причина ужасного зла. Вроде формулировка звучала как «предательство жизни» или что-то вроде этого. До тех пор моя участь – знать, мыслить и бездействовать. Это бессилие. Но, судя по признакам, ужасное зло уже подступает.

– Ужасное зло – что это? А почему ты заточён? – Ама посмотрел краем глаза.

– А это уже секрет! Ладно, пора на другую сторону. Смотри на реку и иди в воду, только не отвлекайся.

– Но она слишком широкая! – испуганно проговорил Ама.

– Давай-давай. Времени мало. Сейчас будет магия! – Лич взмахнул посохом и в одно мгновение с помощью яркой цветной вспышки с дымом перенёс волкопса на другую сторону реки, прямо к опушке леса.

Перед Амой раскинулся величественный и загадочный лес, и в голове у волкопса было столько же вопросов, сколько листьев в этом лесу.

На границе двух миров, где мрачная тень Ваграсского леса встречается с залитыми солнцем просторами равнины Агиат, раскинулась достойнейшая картина своего жанра. Бескрайняя равнина Агиат простёрлась до самого горизонта, словно зелёное море, колышущееся под лёгким ветром. Это был мир света и свободы, резко контрастирующий с тёмной громадой леса Ваграс, чьи древние деревья, казалось, навечно спрятали под собой тайны тысячелетий.

Посреди этого величественного пейзажа, словно серебряная нить, вилась река Ваграс. Её воды, берущие начало далеко в горах Кабуда, несли прохладу и жизнь через всю равнину. Солнечные блики играли на её поверхности, создавая иллюзию расплавленного серебра.

На равнине Агиат жизнь кипела во всём многообразии. Табуны диких лошадей, грациозных и свободных, галопом проносились по траве, их гривы развевались на ветру, словно знамёна кочевых племён. Их мощные тела блестели под лучами солнца, отражая всю красоту и силу дикой природы.

Неподалёку, словно живые горы, неспешно брели яки. Их длинная шерсть колыхалась при каждом шаге, а могучие рога возвышались над травой. Эти тяжёлые животные, казалось, несли в себе мудрость земли, на которой они паслись.

А в самом сердце этого величественного пейзажа, там, где река чуть сужалась, над водной гладью разместился Грубнерг – город-мост, чудо мысли и человеческого упорства. Его каменные арки, словно гигантские рёбра древнего чудища, перекинулись через реку, соединяя два берега. Дома и лавки, мастерские, древопильни и трактиры – всё это располагалось прямо на мосту, создавая уникальный архитектурный ансамбль. Узкие улочки извивались между зданиями, а маленькие площади служили местом встреч и торговли.

С наступлением вечера город-мост преображался. Сотни огней зажигались в окнах домов и уличных фонарях, отражаясь в тёмных водах Ваграса. Это зрелище было поистине магическим – казалось, что звёзды спустились с неба и поселились на реке.

Грубнерг был важной точкой для всякого торговца, будь он из Адласа или Цеднырта. Здесь встречались купцы из дальних земель, обменивались товарами – и, конечно же, новостями. Ароматы экзотических специй смешивались с запахом свежевыпеченного хлеба, но сильнее всего на оживлённом базаре пахло жареной рыбой.

Город-мост был своеобразной границей между двумя мирами. Одной своей оконечностью он уходил в тёмный и таинственный лес, чьи деревья, казалось, шептались между собой на неведомом языке. От противоположной брала начало бескрайняя равнина Агиат. Жители Грубнерга жили на этой границе, балансируя между известным и неизведанным. Они были суеверными любителями древних сказок о лесе со всеми его жуткими подробностями. Но в большей степени их жизнь была неразрывно связана с рекой, которая кормила их рыбой, поила чистой водой и мыла камень.

Когда солнце садилось за горизонт, окрашивая небо в багряные тона, Грубнерг становился ещё более загадочным. Тени от его арок ложились на воду причудливыми узорами, а шёпот реки сливался с тихими разговорами горожан, создавая неповторимую симфонию ночного города. Так Грубнерг стоял вопреки логике его постройки. Он был слишком древним, чтобы кто-нибудь мог сказать: зачем так изгаляться в строительстве. Ведь можно было расположиться на берегу. Но нет, так он и остался живым доказательством того, что даже самые разные миры могут существовать в гармонии, если найти правильный мост между ними.

В глубине величественного леса Майк и Кирк готовились к важному делу – рубке дерева для нового сарая их общего знакомого Борди. Солнце ещё только поднималось над горизонтом, окрашивая небо в тёплые оттенки розового и золотого. Друзья, вооружённые топорами и крепкими верёвками, направились к выбранному дубу.

Остановившись у могучего дуба, подобного стражу времени, Майк внимательно осмотрел его ствол. Кора дерева была покрыта глубокими трещинами, а ветви раскинулись высоко в небе.

– Это будет отличная древесина, идеальный материал, – восхищённо сказал Майк.

– Да, ещё бы один такой найти.

Кирк начал делать аккуратный подруб с одной стороны ствола, в то время как Майк отходил чуть дальше, следя за тем, чтобы оно не наклонилось. В тишине леса раздавался ритмичный звук топора, ударяющего по дереву.

– Хорошо идёт! Главное – не спешить. У нас есть время, – сосредоточенно командовал Майк.

После завершения подруба Кирк и Майк переместились на противоположную сторону дерева. Теперь пришло время основной части: Майк взял топор и начал сильно и точно рубить ствол, выверяя каждый удар.

– Ты отлично справляешься! – подбадривал Кирк.

Перерубив ствол почти наполовину, они оставили только небольшую перемычку – это предотвратило бы падение дуба слишком рано. Ветер заиграл с листьями, словно предвещая момент падения.

– Готовься! Щас упадёт! – с улыбкой крикнул Майк.

С резким треском дуб начал наклоняться. Они отскочили в сторону, наблюдая за тем, как могучее дерево с глухим стуком падает на землю. Пыль поднялась в воздухе, захрустели ломающиеся ветки. Друзья подошли к упавшему дубу. Теперь им предстояло очистить ствол от сучьев и подготовить его к обработке.

Дровосеки засмеялись.

– Мы сделали это! Теперь осталось только убрать сучья и распилить на куски.

– Да, но сначала давай выпьем по глотку воды. Что-то тяжело повторять такое второй раз за неделю, – пробормотал Майк.

Майк и Кирк шли по лесу, таща на плечах свежеспиленное бревно. Солнце пробивалось сквозь листву, создавая игру света и тени на земле. Дровосеки остановились, чтобы отдохнуть и обсудить свои планы.

– Уф, эти деревья становятся тяжелее под конец недели. Но мы сделали неплохую работу, Майк. Сарай для Борди будет готов в срок, – произнёс Кирк, вздыхая от усталости.

– Ха-ха! Да уж, работа спорится, когда мы рубим. Но подожди-ка… – задумался Майк. – Мы ведь уже заготовили древесину для Борди два дня назад, верно?

– Для Борди? Мм… Я думал, что это для другого заказа.

Майк кивнул, поджав губы и нахмурив брови.

– Да, точно. Позавчера для него пилили. Если мы сейчас срубим ещё три, это будет слишком много. Борди же их не заберёт, ему не нужно столько.

– Ох, я совсем запутался. Может, я просто не обратил внимания на детали.

Майк посмотрел на Кирка с пониманием.

– Не переживай, Кирк. Это бывает с каждым. Главное – мы можем это исправить. Давай вернёмся и скажем Борди о ситуации. Возможно, он их заберёт или предложит знакомым.

Кирк почувствовал себя глупо, покраснел и прижал к лицу широкую ладонь.

– Ты прав. Или я возьму их на себя на заготовку досок, – произнёс он, и друзья начали собирать свои инструменты в рюкзаки.

– Знаешь, я всегда ценю твою готовность работать и стараться изо всех сил. Но иногда нам нужно просто остановиться и подумать, – сказал Майк.

– Да, я слишком увлёкся работой и как-то расслабился, чтобы ещё и думать. Честно, я не знаю, что сказать. Ну хоть расскажу Майе, будет повод посмеяться надо мной!

– Ладно, не переживай! Будем считать этот день тренировкой.

С этими словами они продолжили свой путь в сторону дома в Корунт, посмеиваясь над собой.

Корунт – это мирный и спокойный городок почти в самом центре Скалингора, где жизнь течёт размеренно и гармонично. По утрам жителей пробуждают крики птиц и журчание ручья и запахи свежей земли наполняют воздух. Фермеры работают на полях, ухаживая за урожаем, охотники возвращаются с добычей, а ремесленники трудятся в своих мастерских, создавая изделия из дерева и металла. На базаре собираются местные жители, обмениваясь новостями, товарами и улыбками, а по воскресеньям проходят посиделки с песнями и танцами.

Здесь каждый знает друг друга, а соседи всегда готовы прийти в гости – посплетничать и покурить табачка. Семьи собираются за общим столом, делятся историями и мечтают увидеть диковинных зверей, о которых рассказывают заезжие торговцы. Дети играют на улицах, а те, что постарше, помогают в поле после школьных занятий.

Это одна из типичных идиллических картин жизни в Скалингоре – так здесь люди в целом-то и живут.

Например, как Майк. Он, плотник и охотник, проводит много времени в лесах и горах вокруг городка. Его руки искусно работают с деревом, создавая беседки и уютные домики для соседей, обновляя двери, окна и мебель. Майк – холостяк, но его сердце полно заботы о других. Он часто помогает своему другу Кирку – не только напарнику по работе, но и близкому другу.

Кирк – человек семейный, у него есть жена Майя и двое детей: дочь Лиза, старшая, и младший Том. Майк часто навещает их и прочих друзей – большой толпой хорошо отмечать семейные праздники, да и с домашними делами вместе попроще – например, забор после зимы починить общими силами. Эти моменты делают жизнь Майка насыщенной, хотя он мечтает о собственном доме и семье.

Майк проводит свои дни в лесах и горах, погружаясь в гармонию с природой и наслаждаясь простыми радостями жизни. Его утро начинается с первых лучей солнца, когда мир вокруг наполняется приметами пробуждения: щебетанием птиц, шорохом листвы и запахом очага. Он покидает свой дом в Корунте, оставляя за собой заботы и суету, чтобы встретиться с величественным лесом.

Собрав всё необходимое – инструменты, провизию и веревки, Майк направляется в лес. Его шаги легки и уверенны, а сердце наполняется радостью от предстоящей прогулки. Он знает каждый уголок окрестностей: тропы, которые ведут к скрытым полянам, и места, где растут самые крепкие деревья.

В лесу Майк заготавливает древесину и охотится. Он тщательно выбирает деревья, которые будут использованы для строительства или ремонта. Каждый удар топора – это не просто работа, а пересечение времени. Майк порой воображал вслух, представляя, что было вокруг, когда эти стволы были совсем тонкими. Что дерево впитало за прошлые века, что слышало и видело. Оно стояло здесь и слой за слоем вело свою летопись природы. Он чувствует её силу и мудрость, а каждая срубленная ветка напоминает ему, что однажды и он приляжет в землю.

Майк часто останавливается, чтобы насладиться красотой леса. Он сидит на камне у ручья, слушая его мелодичный плеск и наблюдая за игрой света на воде. В такие моменты он размышляет о чём-то далёком, о своих мечтах и размеренном будущем. Несмотря на свою любовь к уединению, Майк находит радость в общении с друзьями, в частности с Кирком. Они вместе исследуют леса и горы, делятся впечатлениями и помогают друг другу в работе. Их дружба крепнет в этих походах: они смеются над нелепыми шутками, обсуждают планы и иногда строят хижины в интересных местах леса – порой их используют охотники или кочующие торговцы в качестве ночлега.

Купцы и ремесленники регулярно посещали местную рыночную площадь в дни ярмарки. На ярмарке в Корунте царила атмосфера праздника и веселья. Вечернее небо окрасилось в тёплые оттенки оранжевого и пурпурного, а мерцающие огоньки гирлянд освещали улицы, создавая волшебное настроение. Почти весь городок собрался на площади, где развернулись лавки с угощениями, аттракционы и шатры для уроков гончарного мастерства.

Звуки ярмарки наполняли воздух: смех детей, музыка и крики торговцев, предлагающих свои товары. Вокруг стояли домики с яркими вывесками, где продавались сладости, горячие пироги и ароматный глинтвейн. Верёвочные карусели вращались, а дети радостно визжали от восторга. Майк и Кирк, стоя у одной из лавок с угощениями, наслаждались атмосферой праздника.

– Смотри, Кирк! Как много людей! Я даже не знал, что весь город соберётся здесь. Это что-то новое.

– Да, это впечатляет! Не могу дождаться, когда приготовят жареные каштаны. Ты ведь знаешь, как я их люблю!

В этот момент к ним подошёл уже слегка нетрезвый пекарь Борди с доброй улыбкой на лице.

– Привет, друзья! Как проходит ваш вечер? Надеюсь, вы уже пробовали мои знаменитые пироги с щавелём!

– Ха-ха! Мы ещё не успели! Но слышали о них много хорошего. Ты всегда знаешь, как порадовать народ.

– Да, Борди! Может быть, ты угостишь нас тем, что дарит тебе такую счастливую улыбку? – рассмеялся Кирк.

– Конечно! Но только если вы поможете мне на следующей неделе! – Борди достал пару горячих пирогов из корзины и протянул их друзьям.

Вскоре к ним присоединились семьи с детьми. Майк заметил Лизу и Тома – детей Кирка. Они радостно прыгали вокруг каруселей.

– Папа, можно покататься? – спросила Лиза. – Она такая быстрая!

– Да! Пожалуйста! – поддержал сестру Том.

Кирк посмотрел на Майка и улыбнулся.

– Ну что ж, похоже, мы не можем им отказать. Я бы и сам прокатился, но, боюсь, остановлю всю карусель своим весом. Давайте устроим им маленький праздник!

Они направились к карусели, где дети с восторгом забирались на деревянную сидушку на верёвке и кружились, глядя над собой.

После катания на карусели они снова собрались вокруг стола с угощениями. В воздухе витал аромат свежей выпечки и горячего чая. Город знатно отдыхал и веселился.

Ночь окутала Корунт своим тёмным покрывалом, звёзды мерцали на небесах, а луна освещала улицы, утихающие после ярмарки. Праздничные огоньки постепенно гасли, и лишь редкие звуки смеха доносились из окон, где семьи продолжали обсуждать прошедший вечер. Дети устало зевали, укрываясь тёплыми одеялами, а взрослые с улыбками вспоминали радостные моменты.

Однако не оставляло жителей города и тревожное предчувствие. Слухи о бандитах, которые грабили соседние деревни, не покидали умы горожан. Они обсуждали это на ярмарке, но вечерние радости рассеивали опасения. Теперь, когда праздник завершился и город погрузился в тишину, тревога вновь напомнила о себе.

Майк, возвращаясь домой после ярмарки, почувствовал лёгкое беспокойство. Он заметил, как ветер шептал в кронах деревьев, словно предостерегая о надвигающейся буре. Вдалеке послышались звуки – неясные крики и шум, который не должен был быть частью спокойной ночи.

– Что-то не так… – прошептал Майк. Он остановился и прислушался.

В этот момент Кирк вышел из своего дома.

– Ты тоже это слышал? – тревожно спросил он у Майка.

Кажется, что-то в самом деле происходило.

Майк и Кирк обменялись взглядами. Они поняли, что необходимо действовать. Майк быстро собрался и направился к центральной площади. Собравшиеся жители переговаривались между собой, их лица отражали страх и недоумение.

Внезапно, как ночные тени, бандиты ворвались в город. Их крики и топот копыт всадников разорвали тишину, как гром среди ясного неба. Лица разбойников скрывали маски, а в руках сверкало оружие. Они были жестокими и беспощадными – вскоре Корунт оказался охвачен хаосом. Крики и паника заполнили улицы, когда жители выбегали из домов в ужасе. Бандиты начали громить лавки и дома, сметая всё на своём пути. Страх овладел сердцами мужчин и женщин, которые ещё недавно радовались жизни.

Майк с Кирком и другие защитники собрались на центральной площади. Они понимали, что должны сражаться за свои дома. Но даже их смелость не могла подготовить их к тому, что ожидало впереди.

– Их слишком много! Берите семьи и бегите в лес! – закричал Майк.

Битва разразилась с неимоверной силой. Защитники яростно сражались, но бандиты были слишком многочисленны и жестоки. Крики боли смешивались с воем ветра; разрушения охватывали улицы города. Кирк сражался рядом с Майком, его глаза горели гневом. Он знал, что его семья осталась дома, и ему нужно было бежать и спасти их, но разбойники всё прибывали – и окружили ополченцев.

В разгар битвы Кирк заметил жену и дочь в окне своего дома. Он бросился к ним, но в этот момент один из бандитов кинулся к нему с мечом. Время замедлилось; Кирк успел увидеть ужас на лицах своих любимых.

– Нет! – прокричал он.

Отражая атаку бандита, Кирк почувствовал, как холодная сталь пронзила его бок. Боль прошила его тело, но ярость и страх за свою семью переполняли Кирка. Он не мог позволить себе упасть; он не мог оставить своих любимых без защиты.

Собрав последние силы, Кирк перехватил меч и, стиснув зубы от боли, бросился на бандита. Его глаза горели гневом. Он не думал о своей ране; в этот момент существовало только одно – ярость. Сильным ударом он вонзил меч в грудь противника, чувствуя, как тот замер на месте. Бандит упал, а Кирк, истекая кровью, не мог сдержать свой крик. Медлить было нельзя; он понимал, что время играет против него.

Собравшись с силами, Кирк бросился в сторону своего дома. Каждый шаг давался ему с трудом: кровь стекала по его боку, и он чувствовал, что стремительно ослабевает. Но мысль о Майе, Лизе и Томе придавала ему сил. Он знал, что должен добраться до них. Вокруг он видел разрушения: разбитые окна, выбитые двери и тела соседей. Сердце его сжималось от страха за свою семью.

Когда Кирк наконец добрался до дома, его сердце остановилось. Увидев свою жену Майю и дочь Лизу на земле, он почувствовал, как мир вокруг него рухнул. Они лежали неподвижно, их лица были бледны и безжизненны.

– Нет! Нет! – Кирк взревел от горя, словно зверь, и упал на колени рядом с ними, истекая кровью. Он попытался обернуться в поисках Тома. Но все силы уже покинули его, и ярость уступила место безграничной боли. Кирк склонился над телами Майи и Лизы, зарываясь лицом в их волосы. Он застыл как статуя и перестал дышать.

Посреди охватившего Корунт хаоса Майк сжимал топор в руках, его сердце колотилось от ярости и страха. Бандиты, как оголодавшие звери, разрывали город на части, оставляя за собой разрушения и смерть. Он знал, что должен биться, чтобы защитить своих соседей и друзей, но каждый удар по врагу давался ему с трудом. В глубине души он будто останавливал себя, с людьми он никогда не сражался. На него набросился один из них и начал душить Майка изо всех сил, тогда дровосек разрубил бандиту руку. Тот закричал и упал на землю, потеряв сознание.

С бешенством в глазах Майк бросился на двух бандитов, которые нападали на группу защитников. Он с силой вонзил топор в тело одного из них, чувствуя, как плоть содрогнулась под ударом. Не давая себе времени на размышления, он повернулся к другому и сразил его с такой же силой. Крики боли и гнева раздавались вокруг, но Майк не обращал на них внимания: его мысли были сосредоточены на выживании.

Расправившись с бандитами, Майк заметил движение под скамейкой возле городской ратуши. Подбежав ближе, он увидел маленького Тома – сына Кирка. Ребёнок дрожал от страха, его глаза были полны слёз.

– Том! Ты в порядке? – Майк быстро наклонился и схватил мальчика на руки. В этот момент ему стало ясно: он не может оставить ребёнка здесь. Город был охвачен пожарами; крики людей смешивались с треском горящих домов. Кто-то успел сбежать, кто-то был убит, а кто-то – захвачен в плен.

Не теряя ни минуты, Майк побежал к лесу, крепко прижимая Тома к себе. Каждый шаг давался ему тяжело; он чувствовал, как страх охватывает его сердце. Вокруг бушевали огни пожаров, а дым заполнял воздух.

– Мы выберемся отсюда, Том. Держись крепче!

Майк слышал позади себя крики бандитов и звуки разрушений. Но сейчас для него существовал только один путь – в леса, где они могли бы спрятаться от этой жестокой реальности.

Когда они добрались до края леса, Майк остановился и огляделся. Пламя продолжало разгораться в Корунте, а звуки битвы постепенно затихали. Он понимал, что оставил позади не только свой дом, но и своих друзей – тех, кто сражался за город. Том прижался к нему, всем своим маленьким телом дрожа от страха и холода.

Чувствуя себя опустошённым и потерянным, Майк обнял мальчика крепче.

– Не бойся.

Но внутри Майка разгорался огонь отчаяния. Он потерял Кирка – своего друга и товарища; теперь он должен был стать опорой для Тома в этом мире, который обезумел за один вечер.

Майк знал, что они должны найти укрытие. Он шёл в знакомом направлении. Вскоре перед ними появилась одна из хижин, которую Майк и Кирк однажды построили вместе, – символ их труда и дружбы.

Когда они подошли к хижине, Майк заметил, что внутри уже кто-то есть. Оставив Тома в укрытии за деревом, он подошёл к хижине, осторожно толкнул дверь и вошёл. Внутри сидели несколько беженцев – жителей Корунта, которые также искали укрытие от бандитов. Их лица были полны страха и усталости, но в глазах читалась надежда.

– Мы не одни… – произнёс Майк.

В центре комнаты сидела женщина с двумя детьми, а рядом стоял старик с тростью. Все они обернулись к Майку с любопытством и тревогой.

– Вы в порядке? За вами никого? – спросила женщина.

Майк резко обернулся в сторону Тома.

– Да, нам удалось сбежать. Нам всем нужно найти безопасное место, – ответил Майк.

Том подошёл и прижался к Майку, его маленькие руки дрожали от страха. Майк наклонился к нему и обнял, стараясь передать уверенность, которой на самом деле в нём не было ни капли.

После короткого обсуждения все беженцы согласились: оставаться здесь было опасно. Горожане никогда не сталкивались с убийствами людей, для каждого из спасшихся всё произошедшее было немыслимым. У тех, кто отходил от шока, возникали вопросы в голове о том, кто и зачем напал на них. Но в первую очередь их волновала судьба ближайших дней.

– Лес может стать нашим спасением. Если мы будем осторожны и тихи, возможно, удастся найти новое место для поселения, – говорил старик.

Майк посмотрел на собравшихся – они были его людьми, его общиной. Он чувствовал ответственность за них так же, как и за Тома.

– Мы должны уходить сейчас же. Если кто-то из нас останется здесь, мы рискуем всем.

Собрав свои вещи и убедившись, что все готовы к пути, группа вышла из хижины. Лес вокруг них был полон теней и звуков, но они двигались уверенно, следуя вдоль старой тропы.

Идя через лес, Майк чувствовал нарастающее напряжение. Каждый шорох мог означать опасность. Но он знал – они должны продолжать двигаться вперёд.

– Куда мы идём? – спросил Том.

– Мы найдём надёжное место. Сделаем новый дом.

Шли дни. Спасшиеся жители уходили всё выше и глубже в горы. В начале пути их группа из нескольких человек шла в едином темпе, но с каждым шагом, с каждым подъёмом силы заканчивались, как и съестные запасы. Они встречали других беженцев и брали их с собой. Так за несколко дней небольшая группа превратилсь в небольшое бродячее поселение из полусотни человек. Кто-то был быстрее, другие – шли медленно и слабо. Приходилось делать долгие привалы и дневки, чтобы ходить за добычей и восстанавливать силы. Такие походы по диким лесам тяжело давались людям. Тропы, по которым они шли, были изрезаны корнями деревьев, усеяны острыми камнями и хрустящей листвой. Каждый день они пробирались сквозь густые заросли, где ветви хлестали по лицу, а колючки цеплялись за одежду.

Осенний лес надёжно скрывал их, но и он не давал ни минуты покоя. Ночью дожди барабанили по листьям, превращая землю в грязь, а днём жаркие лучи солнца и влажность клонили в сон, навевая усталость. Они не знали, куда они идут, но никто не решался остановиться. Каждый шаг отдалял их от опасности, и только на это ощущение опирался Майк.

И вот, после очередного трудного подъёма, когда силы уже были на исходе, перед ними открылся пейзаж удивительного великолепия. Солнечный луч, прорвавшийся сквозь разрывы в тучах, осветил долину, словно благословляя их прибытие. Рябиновая роща, окружённая скалистыми горами, с которых спускались множественные ручейки, что на травянистой поляне соединялись в сверкающую горную реку.

Старик, шедший рядом с Майком, указал на высокие скалы, ограждающие долину с трёх сторон.

– Кажется, это оно – наше новое прибежище, – прошептал Майк.

Беженцы, дыша полной грудью чистым горным воздухом, осмотрелись. Лес здесь был густым, но без мордохлыста, а ручей, текущий через ущелье, обещал воду и возможность рыбалки. Майк, окинув взглядом обрывы, круто вздымающиеся над долиной, кивнул:

– Там, где вода и деревья, можно обустроиться.

Они начали с разведки. Ман, юноша с быстрой рукой, взобрался на ближайший дуб, чтобы оценить видимость со стороны. Старик, присев на корточки, изучал почву.

– Мягкая? Даже если не сразу, через год можно будет выращивать овощи. Жаль, что запасов у нас совсем мало. Протянуть бы до весны, – Майк смотрел на старика.

Старик кивнул, но указал на камни вокруг, намекая, что земля каменистая.

Работа началась сразу. Мужчины и женщины, привыкшие к труду в Корунте, сориентировались быстро. Из сосновых брёвен и толстых веток, притаскиваемых на лямках, возводили первые хижины – низкие, но устойчивые, с толстыми стенами, чтобы защитить от зимних ветров. Дети, пока не мешались, собирали сухие ветки для очагов.

– Огонь только по ночам! – приказал Майк, думая о том, чтобы днём их не могли выследить по дыму. – Старайтесь не дымить.

Вода из ручья, кипятившаяся в котлах из остатков посуды, стала спасением. Старик, бывший когда-то лекарем, отобрал ягоды и корни, безопасные для еды, а Ман, притащивший из леса зайца, гордился первым уловом:

– Стрела попала прямо в сердце. Даже не брыкнулся!

Но не всё было гладко. Одна из женщин, Марта, упала в овраг, собирая травы, и сломала руку. Старик помог ей вылечить руку и сделал жесткую повязку, с которой ей было не больно ходить и работать другой рукой.

Охотились тайно. Майк, вооружившись луком, учил мужчин меткости. Они делали ловушки из веток и верёвок, чтобы поймать зайцев, а ночью дежурили по очереди. Скалы, окружающие ущелье, стали естественной крепостью, но они не полагались на удачу.

– Вдоль тропы – колючие ветви, – распорядился крепкий мужчина с бородой. – И если увидите следы – зажгите сигнальный костёр.

Через неделю в долине уже стояло пять хижин, а над ними развевался флаг – Майк повесил кусок ткани с ярмарки над своим домом, чтобы не дать себе забыть, что в Корунт ещё предстоит вернуться, ведь там остались пленные жители.

Дети, рисовавшие на земле карты, начали называть ущелье «Рябиновым городком». Вечером, когда дождь застучал по крыше, Майк, сидя у очага, посмотрел на спящего Тома. Огонь отбрасывал тени на стены, а вдали, за горами, гремел гром. Но в хижине было тепло, и он знал: здесь, в этом укрытии, они наконец-то начинали обретать спокойствие. Так, шаг за шагом, беженцы превращали ущелье в деревушку, куда каждый новый день приносил заботы, дела и трудности.

Утро в Рябиновом ущелье началось с морозного тумана, цеплявшегося за вершины деревьев. Майк, проверив остроту наконечника стрелы, вышел из хижины. Его лицо, обветренное и загорелое, выражало решимость: сегодня он и старик отправлялись не просто на охоту, а вглубь гор, где надеялись найти оленей. Дети, видя его готовность, тихо попросили:

– Поймай что-нибудь большое, Майк.

Он кивнул, но в груди сжималось от мысли о том, что даже крупная добыча может не накормить всех.

Напарники ушли в горы. Лес встречал их шелестом елей и криками птиц. Майк, двигаясь вдоль ручья, вспомнил, как в Корунте его отец говорил: «Лес – живой, он общается с тобой, если прислушаешься». Здесь, в горах, шёпот был громче: ветер шумел в верхушках, и вдруг, среди этого шума, он уловил другой звук – резкий, пронзительный крик орла.

Орёл с белыми перьями на затылке опустился на сосну, переливаясь на солнце. Когти его крепко впились в кору, а золотистый глаз, словно капля расплавленного металла, смотрел прямо в душу Майка.

– Вы идёте не туда, – пронзительно сказал орёл.

Майк, сжав лук, замер:

– Кто ты?

– Меня зовут Хорн, – орёл повернул голову, и его клюв блеснул. – Я видел, как вы шли из Корунта. Как дети плакали от холода. Как вы строили хижины, словно муравьи.

– Зачем ты здесь? – осторожно спросил Майк.

– Забота о тех, кто бежит от тьмы, – орёл взмахнул крыльями, и тень его накрыла Майка. – Скажи: хватит ли зайцев и рыбы? Или вы теперь едите корни?

Майк опустил взгляд:

– Зайцев становится меньше. Мы ловим форель в озере на перевале, этого хватает на пару дней…

– Идём за мной, – Хорн взмыл вверх, оставляя за собой серебряный след. – На север от ущелья. И есть место, где ягоды растут целыми полями.

Майк, следуя за орлом, взобрался на склон, где лес редел, уступая место камням и кустарникам. Внезапно тропа привела его к небольшой поляне, окутанной сиянием. Здесь, среди валунов, росли ягоды – крупные, алые, словно рубины.

– Это поле чёрной богатой земли, – Хорн сел на камень, его перья переливались. – Животные часто поедают плоды, но они быстро прорастают заново.

– Как ты это нашёл? – Майк, срывая ягоду, осторожно попробовал.

– Таких мест в Скалингоре много, – орёл указал крылом вдаль. – Но их нужно знать. Ближайшее к вам – у подножия серебряной скалы в половине дня пути на север от деревни. Земля этих полян плодородна и тепла, она даёт урожай даже зимой, и плоды растут в такой земле быстрее и питательнее.

– Это место… оно волшебное? – спросил Майк. – Как такое возможно?

– Подобные поляны пятнами раскиданы по континенту, их питает Древо жизни. Оно – для тех, кто нуждается, – Хорн посмотрел на старика. – Возделывайте почву. Я доставлю вам семена.

– Спасибо, – прошептал Майк ветру, и в ответ услышал крик орла, улетающего вдаль.

Майк и старик вернулись в деревню дождливым утром. Майк присел у костра, где жители грели вчерашний суп из рыбы в котле. Все сидели на брёвнах мокрые и молчаливые. Майк начал доставать из сумки грибы и заговорил о Хорне. Народ оживился.

– Хорн, орёл, который летает над горами, – начал Майк, – показал мне место, где растут грибы и ягоды. Но не это главное. Он говорит, что есть поляна, где можно вырастить еду.

Он достал из мешка алую ягоду, которую дал Хорн, и положил на стол.

– Там, за перевалом, земля плодородная. Хорн принесёт семена, а мы… мы сможем пережить зиму сытыми.

Женщины переглянулись, а мужчины, сжав кулаки, кивнули. Впервые за долгое время в их глазах мелькнула надежда.

На следующее утро группа отправилась за Хорном. Майк, ведя их к склону, вдруг услышал резкий крик. Орёл сел на камень, а под ним лежали связки с бахчевыми и репой – словно золотые кубки.

– Он не просто орёл, – прошептал старик, глядя на дары. – Он знает, что мы не можем жить только на ягодах.

Майк, прижав к груди репу, повернулся к людям:

– Кто со мной на поляну?

Из толпы вышли четверо: мужчина с копьём, парень с лопатой и два юноши. Даже мужчина с поседевшей бородой, который прежде сидел в тишине, встал.

– Я… я помогу, – прошептал он, сжав руки.

К вечеру они вспахали поле, а Хорн, круживший над ними, бросил в землю тыквенные семена.

Дни шли. Репа, посаженная в землю, вырастала быстрее, чем можно было ожидать, а тыквы, словно золотые шары, набухали и теснились на грядках. Люди, впервые за долгое время, смеялись, обсуждая, как сделать из репы закуски, супы и рагу.

– Хорн прав, – сказала женщина, чьи дети теперь носили полные корзины репы. – Мы будем жить.

Но в середине осени, когда первые морозы коснулись лугов, люди начали бледнеть. Сначала один – мужчина с поседевшей бородой, который вдруг перестал выходить из хижины. Потом другая – женщина, что смеялась над супом из репы.

– Сил нет, – говорила она, сжимаясь в комок. – Зачем?

Эпидемия апатии, как гниль, ползла по деревне. Люди замыкались в хижинах, их глаза снова пустели. Даже Том, всегда бодрый, теперь сидел у огня, шепча:

– Майк, почему они перестали работать? Почему не помогают нам?

– Они… они просто устали, – ответил Майк, но внутри кипел гнев. – Нужно дать время.

Он сжимал кулаки, пока не появился старик с мешком трав. Деятельный старик, который всегда молчал, теперь ходил по хижинам с отварами из листьев и расспрашивал людей об их самочувствии. Майк, сжав его плечо, спросил:

– А как тебя зовут? Извини, что не спросил раньше. Я думал, ты немой.

– Жак, – старик улыбнулся, показав жёлтые зубы. – Я был лекарем в Корунте.

Вместе они варили настой из мха и корней, который, по словам Жака, «возвращает силу». Майк, несмотря на злость, носил кувшины с отваром, а Том, как маленький помощник, разносил их по домам.

– Они не бездельники, – говорил Жак, смешивая травы. – Они просто… потеряли веру.

Но Майк не мог смириться. Он злился на тех, кто не вставал, но всё же продолжал о них заботиться.

Неделями они боролись. Первым встал мужчина с бородой – он принёс в деревню грибы, которые собрал в лесу. Потом женщина с двумя детьми вышла на улицу, обнимая детей.

– Мы снова строим! – крикнул Майк, когда четверо мужчин встали у новых брёвен.

Том, улыбаясь, потянул его за рукав:

– Ты видишь?

Майк нахмуренно кивнул.

Спустя несколько дней Майк, как обычно, ждал Хорна на краю древней рощи, где их встречи стали почти ритуалом. Но на этот раз всё было иначе. Вместо плавного скольжения с юга, откуда орёл всегда приносил связки плодов, Хорн появился с севера – стремительный, с взъерошенными перьями и пустыми когтями. Его золотистые глаза, обычно спокойные, пылали тревогой.

– Майк, слушай внимательно, – прошипел Хорн, едва коснувшись земли. – Древо пало… Там, на севере. Тени сдвинулись, и баланс нарушен. У меня нет времени.

Майк хотел спросить о подробностях, но Хорн резко взмахнул крыльями, поднимая вихрь сухих листьев.

– Если хочешь спасти пленных из Корунта – смотри на западный горизонт, в сторону Кодруна. Когда огненная гора изрыгнёт дым до самого неба, иди в замок Зуры, крепость откроет ворота только тогда… Кланы соберутся. Они помогут, но только если ты успеешь.

Прежде чем Майк успел вставить слово, орёл взмыл вверх, исчезая в пелене рассветных туч.

Ама замер на опушке Ваграсского леса, его мощные лапы словно вросли в землю. Густая шерсть волкопса встала дыбом, а чуткие уши нервно подёргивались, улавливая малейшие звуки. Перед ним простёрлась стена деревьев, чьи кроны сплелись в непроницаемый полог, не пропускающий ни единого луча света.

Сомнения терзали сердце Амы. Все его инстинкты кричали об опасности, каждая клеточка тела умоляла повернуть к уютному поселению. Но своим разумом он был уже далеко впереди – путь Амы лежал туда, сквозь мрачный Ваграс, навстречу неизвестности. Он сделал глубокий вдох, втягивая воздух ноздрями. Запах тёплой сырости, исходящий из чащи, заставил его поморщиться.

Ама попытался успокоить бешено колотящееся сердце, вспоминая наставления Хорна: «Страх – это лишь инструмент, созданный нашим разумом. Найди его причину, и ты станешь непобедимым». С тяжёлым вздохом волкопёс сделал первый шаг. Затем второй. Третий. С каждым шагом тьма сгущалась вокруг него, обволакивая, словно густой туман. Ама чувствовал, как она давит на него, проникает под шкуру, заползая в самую душу.

Под ногами Амы скрипели мелкие ветки, словно ломаясь под тяжестью тишины. Корни, словно змеи, выползали из-под слоя мха и листьев, цепляясь за его лапы, будто лес сам пытался удержать его в своих объятиях. Почва была влажной, местами скользкой от лишайников, и каждый шаг давался с трудом, будто он шёл по густой жиже. Иногда под когтями волкопса скрывались глубокие трещины – следы корней, прорвавшихся к поверхности, чтобы пить влагу, пропитавшую землю.

Деревья вокруг стояли как исполины в чёрных доспехах, их стволы покрыты шероховатой корой, изрезанной трещинами, похожими на древние руны. На ветвях, где кроны сплетались в непроницаемый свод, висели капли воды, отражая слабый свет звёзд сквозь прорехи в листве. На верхушках деревьев копошились тени: то ли птицы, то ли что-то иное, с лёгким шелестом перебирающее ветки, но при приближении волкопса всё исчезало, оставляя лишь влажный след на листве.

Скрип веток напоминал треск костей, а из-под земли, где корни уходили вглубь, доносился глухой стук, будто сердце самого леса билось под ногами. Иногда Ама слышал тихий, приглушённый плач – словно эхо голоса, забытого в прошлом, или шёпот духов, обитающих в темноте.

С каждым шагом тьма вокруг Амы становилась плотнее, будто липкая жидкость, заполняющая его ноздри, глаза, уши. Он чувствовал, как она проникает в шерсть, в кожу, пытаясь подавить его, но вместо этого заставляла острее ощущать каждый звук, каждый запах, каждый шорох. Волкопёс шёл, не сводя глаз с земли, но даже там таились тайны: следы, похожие на отпечатки лап, но слишком узкие; полосы на стволах, словно кто-то пытался обхватить деревья руками; и внезапно – бледный, как призрак, гриб с красной шляпкой, распустившийся прямо у него под когтями, чтобы исчезнуть, как дым, когда Ама нагибался, чтобы рассмотреть его.

Хорн назвал бы происходящее с Амой «сокровищем в сердце страха». И пока тьма обвивала волкопса, как паутина, Ама шёл вперёд, чувствуя, как начинает привыкать к причудливым формам странного растительного мира, как тот гриб, который он не успел рассмотреть.

И вдруг мир погрузился во мрак. Непроглядная темнота окутала Аму. Он моргнул – раз, другой, – но ничего не изменилось. Паника охватила его, сердце заколотилось с удвоенной силой. Волкопёс закрутился на месте, пытаясь хоть что-то разглядеть, но тщетно. «Я ослеп?!» – пронеслась в голове страшная мысль.

Ама замер, парализованный ужасом. Его разум лихорадочно искал объяснение происходящему, но находил лишь новые поводы для страха. Несколько минут волкопёс стоял неподвижно, борясь с желанием развернуться и бежать прочь из этого проклятого леса. Но куда бежать, если не видишь дороги? Отчаяние накрыло Аму с головой, грозя утопить в своих мрачных водах. И тут, словно далёкий луч надежды, в его сознании всплыли слова древней легенды, рассказанной Хорном как-то вечером на поляне: «Только тьма и видит звёзды». Ама глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться и сосредоточиться. Он закрыл глаза и прислушался к своим ощущениям. Постепенно паника отступала, уступая место концентрации. Ама открывал и закрывал веки – всё было одинаково темно, он ослеп.

Внезапно мир вокруг него ожил. Запахи, которые раньше казались лишь фоном, теперь обрели новую глубину и значение. Ама чувствовал аромат влажной земли, горьковатый запах древесной коры, сладковатый дух гниющих листьев. Каждый запах рассказывал собственную историю, создавая в его воображении карту окружающего мира.

Звуки тоже изменились. Теперь Ама различал шорох каждого листочка, скрип веток, далёкое журчание ручья. Он слышал, как где-то высоко в кронах перепархивают птицы, как под корнями деревьев копошатся мелкие грызуны. Волкопёс снова осторожно шагнул вперёд, затем ещё раз. Его лапы будто сами собою находили безопасный путь, огибая корни и камни.

Ама двигался медленно, но уверенно, полагаясь на обострившийся нюх и слух. С каждым шагом его уверенность росла. Страх не исчез полностью, но превратился в осторожность и бдительность. Ама понял, что его зрение не исчезло – оно просто изменилось, подчинившись новым условиям.

Продвигаясь вглубь Ваграсского леса, Ама осознавал свою силу в этом лесу. Тьма, которая поначалу казалась врагом, стала его союзником, укрывая от возможных опасностей и обостряя чувства. Волкопёс не знал, что ждёт его впереди, какие ещё испытания уготовила ему судьба. Но теперь он был готов встретить их с высоко поднятой головой и открытым сердцем. Ведь истинный путь – это не только движение вперёд, но и путешествие в глубину себя, к своей сущности. И Ама продолжил идти через тёмный лес, ведомый неугасимой надеждой. Вслепую.

Лес вокруг Амы становился всё более диким и непроходимым. Воздух был наполнен влагой и запахами сырой осени. Под лапами волкопса хрустели сухие ветки и шуршали опавшие листья. Время от времени он слышал таинственные шорохи и крики неизвестных существ, эхом разносящиеся по лесу. Лес Ваграс был не просто жуток – он был живым, дышащим организмом, древним и безжалостным. Каждый шаг здесь мог стать последним, каждый вздох – оказаться роковым. И всё же, несмотря на опасности, лес манил к себе, обещая раскрыть тайны, которые каждый представлял себе по-своему.

Деревья-титаны, чьи стволы были толще башен, уходили ввысь, теряясь в зеленоватой мгле. Их корни, похожие на гигантских змей, выступали из земли, образуя лабиринты и пещеры. Кора этих древних существ была покрыта светящимся мхом, который пульсировал в такт неслышному сердцебиению леса – абсолютно беззвучному. Тишина здесь была почти осязаемой. Она давила на уши, прерываясь лишь случайным треском ветки или далёким криком зверя или птицы. Эта тишина казалась живой, словно лес затаил дыхание, ожидая момента, чтобы поглотить неосторожного путника.

Между деревьями росли цветы невиданной красоты – огромные, светящиеся в темноте бутоны, источающие одурманивающий аромат. Но их прекрасный вид лишь маскировал смертельную опасность – многие из этих растений были хищными, готовыми схватить и переварить любое живое существо. Ама доверял своему носу и не приближался к ним – запах цветов был подозрительно сладким.

Мягкую землю покрывал толстый слой мха. Каждый шаг мог оказаться последним, ведь под моховым ковром скрывались глубокие ямы и зыбучий ил. Приходилось ступать по корням, что росли в длину, по земле и камням. Ама часто забредал во мглу. Клочья тумана, похожие на призрачные фигуры, плыли между деревьями. Этот туман, казалось, обладал собственным разумом – он то сгущался, образуя непроницаемую стену, то рассеивался, открывая жуткие картины лесной жизни: запутанная паутина, стекающая по длинным листьям слизь.

Редкие водоёмы, встречающиеся в лесу, напоминали чёрные дыры. В их неподвижной поверхности отражался искажённый мир – перевёрнутые деревья, странные тени и лица, которых не было на берегу. И хотя волкопёс не мог видеть ничего из этого, в сознании его страх всё равно рисовал не самые приятные виды. Напрягая слух, Ама слышал коварные искажения лесных звуков, принесённые из потаённых лесных местечек тёплыми воздушными волнами.

В самых тёмных уголках леса тени, казалось, обретали жизнь. Они шептали на неизвестных языках, манили путников глубже в чащу, обещая раскрыть древние тайны или воссоединить с давно потерянными любимыми. Повсюду чувствовалось чьё-то незримое присутствие. Глаза, светящиеся в темноте, следили за каждым движением. Неизвестные существа скрывались за каждым деревом, готовые напасть или исчезнуть в мгновение ока.

Время в лесу Ваграс текло иначе. Минуты растягивались в часы, а дни могли пролететь как секунды. Путники, осмелившиеся войти сюда, рисковали навсегда остаться здесь. Вдруг Ама почувствовал изменение в атмосфере. Воздух стал тяжелее, наполнился странным, сладковатым запахом. Чуткие уши Амы уловили едва различимое шипение, доносящееся со всех сторон. Не успел он осознать опасность, как оказался окружён плотным туманом.

Этот туман не был обычным – он двигался, извивался, словно живое существо. Волкопёс услышал, как сотни чешуйчатых тел скользят по земле, приближаясь к нему. Первая змея атаковала молниеносно, целясь в лапу Амы. Волкопёс едва успел отпрыгнуть, но тут же ощутил укус в бок. Воздух наполнился яростным шипением, когда сотни змей одновременно бросились на него.

Ама отчаянно отбивался, используя острые клыки и когти. Его мощное тело крутилось и изгибалось, пытаясь избежать ядовитых укусов. Но змеи были повсюду – они обвивались вокруг его лап, пытались достать до горла, жалили в бока и спину. Несмотря на свою силу и ловкость, Ама понимал, что против такого числа змей долго не продержится. Яд уже начинал действовать, замедляя его движения.

Ама решил бежать, карабкаясь вверх по дереву. Длинными прыжками, всё дальше и дальше, ему почти удалось убраться от змеиной напасти – но змей было слишком много и на деревьях. Казалось, спастись невозможно. Ама перепрыгивал с ветки на ветку всё выше, продвигаясь всё глубже в лес. Когда его лапы цеплялись за широкие ветви, замшелая кора деревьев отрывалась, падая на полчища змей.

В какой-то миг волкопёс ощутил проблеск солнечного света, пробившийся сквозь листья. Ама устремился наверх, на макушку дерева. Через пару мгновений он прорвался сквозь густую крону, прорубив окно яркого света, – и это отпугнуло змей, следовавших за ним. Ама почуял свежий воздух – и зрение стало возвращаться к нему. Стоя на самой верхней ветке, он увидел огромное зелёное море, простиравшееся в бескрайние дали. Силы начали стремительно покидать его, и Ама улёгся на ветке, свесив голову вниз. Змеи отступили, расползаясь в разные стороны.

Ама, измученный и израненный, лежал на широкой ветви древнего дерева. Его грудь тяжело вздымалась от напряжения. Змеиный яд медленно распространялся по телу волкопса, вызывая жжение и слабость. Но даже сквозь туман боли и усталости Ама не мог не восхититься открывшимся перед ним видом.

Как безграничный океан, лес Ваграс раскинулся во все стороны, насколько хватало глаз. Кроны деревьев-гигантов колыхались под лёгким ветром, создавая иллюзию изумрудных волн. Солнечный свет, пробивающийся сквозь редкие облака, играл на листве, рождая тысячи оттенков зелёного – от нежно-салатового до глубокого малахитового.

Вдалеке, на юго-востоке, Ама заметил едва различимую дымку, висящую над горизонтом. Это был первый признак цивилизации, который он увидел с начала своего путешествия через лес. Город. Надежда на спасение и возможность найти ответы на свои вопросы зажглась в его середине.

Собрав последние силы, Ама начал продвигаться по верхушкам деревьев. Каждый прыжок давался волкопсу с трудом, но стремление найти Хорна гнало его вперёд. Ветви под его лапами пружинили, иногда угрожающе потрескивали, но выдерживали. Солнце медленно клонилось к закату, окрашивая небо в оттенки золота и пурпура. Тени удлинялись, придавая лесу ещё более таинственный вид.

Ама продолжал свой путь, стараясь не смотреть вниз, где в сумраке леса всё ещё таилась опасность. Внезапно его чуткие уши уловили странный звук, непохожий на привычные шорохи и крики лесных обитателей. Это было что-то незнакомое. Ама замер, прислушиваясь. Да, он не ошибся – откуда-то доносились приглушённые голоса и звуки, напоминающие стук.

Осторожно продвигаясь в направлении шума, Ама вскоре увидел его источник. На огромном дереве, чей ствол был толще, чем десять обычных деревьев вместе взятых, примостилась небольшая хижина. Она словно выросла из самого дерева, органично вписываясь в его могучую крону. Хижина была построена из того же дерева, на котором стояла, её стены, казалось, были продолжением ствола. Крыша, покрытая огромными листьями и мхом, сливалась с окружающей листвой. Небольшое окно, затянутое полупрозрачной плёнкой, мягко светилось изнутри тёплым, янтарным светом.

Ама замер на соседнем дереве, не решаясь приблизиться. Его сердце билось быстро, но уже не от страха, а от волнения и надежды. Впервые за долгое время он встретил в диком лесу признаки разумной жизни. Из хижины доносился приглушённый голос и звон металла, словно кто-то трудился внутри и напевал песню. Запах дыма от очага смешивался с ароматом каких-то трав, создавая удивительный уют даже здесь, высоко над землёй.

Ама колебался. С одной стороны, его инстинкты кричали об осторожности – неизвестно, кто живёт в этой хижине и как отнесётся к незваному гостю. С другой стороны, яд в теле волкопса действовал всё сильнее – без помощи он вряд ли сможет продолжать идти.

В раздумьях подойдя ближе, Ама случайно задел висящий у двери колокольчик. На мгновение все звуки внутри стихли, а затем дверь медленно открылась, выпуская наружу поток тёплого света. В дверном проёме показалась фигура, и Ама затаил дыхание, не зная, чего ожидать от этой встречи в самом сердце опасного леса. Не успев разглядеть, кто это, он упал без сознания.

Ама медленно открыл глаза, чувствуя, как боль пульсирует в теле. Он лежал на подстилке в небольшой деревянной хижине. Свет масляной лампы мягко озарял помещение.

– Наконец-то ты очнулся, – раздался спокойный голос. Волкопёс повернул голову и увидел человека, сидящего рядом. Его лицо было частично скрыто тенью, но Ама смог разглядеть добрые глаза и лёгкую улыбку.

– Кто ты? – прохрипел Ама. В горле пересохло после долгого сна.

– Меня зовут Гвин, – ответил человек, протягивая Аме чашку с водой, – ты был без сознания. Тебя змеи покусали. Я дал тебе подышать целебным отваром.

Ама попил воду и почувствовал, как силы начинают возвращаться к нему.

– Спасибо. Но что ты делаешь в этом опасном лесу? – спросил Ама.

Гвин вздохнул.

– Я искал угольный камень – это лекарство. В городе Адлас есть человек, которому оно очень нужно.

– Адлас? – переспросил Ама. – Кажется, я видел его с верхушки леса. Он далеко отсюда?

– Если знать дорогу и идти быстро, то можно уложиться за день.

Гвин сидел за грубо сколоченным столом, на котором лежали несколько камней, похожих на обычный уголь. Но на самом деле это был угольный камень, редчайшая руда, внутри которой, словно в природном саркофаге, сохранились окаменелые листья древних растений.

Гвин взял в руки один из камней. Его пальцы ощупали поверхность, словно пытаясь прочитать скрытое послание. На столешнице рядом лежал небольшой молоток – инструмент, способный как раскрыть тайну камня, так и уничтожить её навсегда. Гвин знал, что малейшая ошибка – слишком сильный удар – могла привести к тому, что хрупкие окаменелые листья внутри надломятся и драгоценное целебное вещество растворится в воздухе, став недосягаемым.

С глубоким вдохом, словно готовясь к священнодействию, Гвин поднял молоток. Его рука, державшая инструмент, была тверда, но в глазах читалось напряжение. Он принялся осторожно, почти нежно постукивать по камню. Едва различимый звук в тишине хижины казался громом. Удар за ударом Гвин методично обрабатывал камень. Его движения были точными и выверенными. Он работал медленно, прислушиваясь к едва уловимым изменениям в звуке, которые могли подсказать, что камень вот-вот раскроется.

Внезапно раздался тихий треск. Гвин замер затаив дыхание. Его глаза расширились от волнения, когда он увидел, как камень начал раскрываться, словно древний цветок, пробуждающийся после тысячелетнего сна. Внутри, словно драгоценный дар прошлого, лежал окаменелый лист. Его очертания были чёткими, каждая прожилка сохранилась в мельчайших деталях.

Гвин осторожно извлёк его и положил в приготовленную миску с тёплой водой. Вода начала медленно окрашиваться, приобретая лёгкий зеленоватый оттенок. Воздух в хижине наполнился тонким, едва уловимым ароматом, напоминающим запах свежей листвы после дождя. Гвин смотрел на это преображение с благоговением человека, ставшего свидетелем чуда. В его глазах отражалось не только удовлетворение от успешно выполненной работы, но и глубокое уважение к тайнам природы, которые он для себя открывал.

– Ну что ж. Завтра я возвращаюсь в город, – произнёс Гвин, наливая в склянку только что полученную зелёную воду.

Ама задумался. Возможно, этот человек мог помочь ему в поисках Хорна.

– Гвин, я ищу своего друга, орла по имени Хорн. Он исчез, и, возможно, в этом городе, куда ты идёшь, я смогу узнать о нём. Вдруг кто-то видел его. Может быть, ты знаешь что-то?

Гвин внимательно посмотрел на Аму.

– К сожалению, я не видел твоего друга. Адлас хоть и небольшой город, но люди знающие в нём есть. Если ты готов идти завтра, то сможем навестить одно местечко. Правда, дорога будет нелёгкая и надо будет двигаться быстро.

– Спасибо! Да… снова нарваться на змей я совсем не хочу.

– Отлично. Теперь самое время хорошо поспать, кажется, ты уже давно не отдыхал.

Ночь в Ваграсском лесу – это время, когда грань между реальностью и кошмаром становится особенно тонкой. Каждый звук, каждое движение может быть предвестником опасности или чуда. И только самые храбрые или отчаянные осмеливаются бодрствовать в эти часы, когда лес раскрывает свои темнейшие тайны, а к одинокой хижине на дереве присматриваются сотни взглядов из лесной глубины.

Рассвет едва коснулся верхушек деревьев Ваграсского леса, когда Ама и Гвин стремительно покинули убежище. Ночь, проведённая в тревожном ожидании, сменилась бегством от змей. Воздух был наполнен влажной прохладой и запахом опасности, которая неумолимо приближалась с каждым мгновением. Ама бежал вслед за Гвином, мощными лапами отталкиваясь от земли с такой силой, что комья грязи и листья взлетали в воздух. Серебристая шерсть волкопса блестела от росы, а глаза были широко раскрыты. Гвин на ходу вспоминал тропу, его плащ развевался на ветру, а в руке тускло светился голубоватый сгусток огня, отгоняя тени леса.

Позади них, словно живая волна, двигалась армия змей. Их шипение заполняло воздух, создавая жуткую какофонию. Змеи скользили по земле, обвивались вокруг стволов деревьев, падали с ветвей, пытаясь настичь беглецов. Змеиная чешуя блестела в редких лучах солнца, пробивающихся сквозь густую листву.

Но змеи были не единственной угрозой. Огромные, размером с собак, клещи выползали из-под коряг и валежника. Их массивные тела неуклюже, но быстро передвигались, щёлкая жвалами в предвкушении добычи. Глаза клещей, похожие на чёрные бусины, неотрывно следили за движением Амы и Гвина.

– Быстрее, Ама! – крикнул Гвин, перепрыгивая через поваленное дерево. – Мы почти у края леса!

Волкопёс не ответил, сосредоточив все силы на беге. Его сердце колотилось как безумное, а лёгкие горели от напряжения. Яд змей, искусавших его вчера, всё ещё циркулировал в крови, замедляя движения и затуманивая сознание. Думать об этом было некогда – либо вперёд, либо конец.

Внезапно один из клещей прыгнул, целясь прямо в спину Гвина. Ама, заметив опасность, резко развернулся и, оттолкнувшись от ствола дерева, бросился наперерез. Его лапы коснулись тела клеща в воздухе, отбрасывая паразита в сторону.

– Спасибо, дружище! – выдохнул Гвин, не сбавляя темпа.

Лес начал редеть, деревья расступались, пропуская всё больше света. Впереди показался просвет – граница леса и холмистой местности. Ама и Гвин удвоили усилия, чувствуя, что спасение близко.

Выскочив из-под сени последних деревьев, они оказались на открытом пространстве. Перед ними раскинулись зелёные холмы, покрытые высокой травой, колышущейся под лёгким ветром. Вдалеке, на горизонте, виднелись очертания города. Лесные твари прекратили погоню, растворившись в лесной тени, издавая протяжные шипящие звуки тотального неудовлетворения.

Город Адлас раскинулся в живописной долине, зажатой между величественными скалистыми горами и древним, полным тайн лесом. Его каменные стены, возведённые из серого гранита, добытого в близлежащих карьерах, надёжно защищали жителей от внешних угроз и капризов стихии. Река Адлас, давшая имя городу, неспешно несла свои воды вдоль городских укреплений, отражая в своей глади башни и шпили многочисленных зданий.

Улицы Адласа представляли собой лабиринт узких мощёных дорожек, вьющихся между домами из камня и дерева. Архитектура города была уникальным сплавом практичности горняков и лесорубов и изящества магов воздуха. Здания часто украшались резными деревянными элементами, изображающими птиц и облака, а на крышах можно было заметить причудливые флюгеры, постоянно вращающиеся под воздействием городских ветров.

Сердцем города была центральная площадь Адласа. Здесь располагался величественный Храм Ветров – сооружение из белого мрамора, чьи ажурные башни, казалось, парили в воздухе. Вокруг храма кипела жизнь: торговцы предлагали товары, ремесленники демонстрировали мастерство, а маги-ученики практиковались в искусстве управления воздушными потоками.

Город жил в неразрывной связи с окружающей природой. Лесопилки на окраинах города обрабатывали древесину, доставляемую из близлежащего леса. В воздухе смешивались запахи свежераспиленных досок и хвои, создавая неповторимый аромат Адласа. Каменоломни, расположенные в предгорьях, снабжали город строительными материалами и драгоценными камнями, которые местные ювелиры превращали в изысканные украшения.

Но истинным богатством Адласа были его ткани. Шелка нескольких видов, жаккард и бархат – все это в изобилие можно было встретить на базарах по всему Скалингору. А в Саиме в парусной мастерской делали канифас и белоснежную парусину для кораблей, что путешествовали по всем морям и проливам. Над Адласом постоянно кружили стаи воробьёв – священных птиц клана, который так и назывался – Воробушки. Они хранители древних традиций воздушной магии. Их гнёзда можно было увидеть практически на каждом здании, а птичье чириканье создавало неповторимую звуковую атмосферу города.

Возле театра всегда было много народу. Сцена под открытым небом, его вход украшали новенькие высокие деревянные ворота. Потрясающий аромат свежих деревянных декораций расплывался по улице как тёплая смола. Маляр покрывал ставни лаком, дерево приобретало насыщенный рыжеватый оттенок, и каждый узор в виде стеблей и цветков становился глубже и ярче.

– Ой, простите, пожалуйста, – пробормотал маляр, отодвигаясь в сторону, чтобы пропустить прохожих. – Я тут, знаете ли, немного занят.

Он поспешно вытирал руки о штаны, чтобы не оставить лишних следов лака на двери. Адепт школы ветра проходил мимо, но заметил, как маляр останавливается и смотрит на свои руки, явно обеспокоенный.

– Что-то случилось? Вы, кажется, в замешательстве?

– Да вот, ворота театра красил, а теперь лак не сохнет. Много масла замешал, и получилось слишком жидко. А мне нужно ещё кран над сценой красить. Завтра уже здесь будет выступление, а мне с таким темпом работать ещё два дня. Меня хозяйка прибьёт.

– Ну, это не проблема. Я могу помочь. Я из школы ветра. Могу немного дунуть, чтобы ускорить процесс.

– Вы спасли меня, друг! Я тут уже полчаса не знаю что делать, и лак всё не сохнет. А тут ещё странный ветер, и мне кажется, что он лак сдувает, а не сушит.

– Это просто погода сегодня такая. Я помогу вам.

Адепт подошёл к воротам, сделал несколько лёгких движений руками, и в воздухе появилась тонкая струя ветра. Лак начал сохнуть, образуя гладкую, блестящую поверхность.

– Вот это да! Как вы это сделали?

– Магия. Мы можем управлять ветром.

– Спасибо большое! Теперь я точно успею сдать работу сегодня.

– На здоровье!

Магия бури была важной частью жизни Адласа. Маги-буревестники обитали в высокой башне на самой вершине скалы, нависающей над городом. Оттуда они наблюдали за погодой, предсказывали штормы и защищали город от разрушительных ветров. В ясные дни можно было увидеть, как ученики-маги практикуются в создании маленьких смерчей и управлении ветрами на специальных площадках на крышах домов.

На другом берегу реки в половине дня пути, в бухте моря Нормас, раскинулся Саим – город-побратим Адласа. Два города, хоть и разделённые рекой, были тесно связаны. Огромный каменный мост, украшенный статуями легендарных героев клана Воробушков, тянулся из Адласа через горную реку в сторону Саима. Каждый день по мосту сновали торговцы, ремесленники и простые горожане, обмениваясь товарами и новостями.

Саим, в отличие от сурового горного Адласа, был городом моряков и рыбаков. Его причалы были заполнены кораблями всех мастей – от маленьких рыбацких лодок до величественных торговых галеонов. Здесь морской бриз смешивался с запахом соли и рыбы.

Вместе Адлас и Саим образовывали единый организм. Здесь, под присмотром неусыпного ока магов воздуха и бури, продолжала свою жизнь древняя культура Воробьиного дома.

– Вот мы и добрались, Ама, – произнёс Гвин перед воротами в город.

– Вот это башни! Значит, это город колдунов?

– Ну как тебе сказать… Не совсем, колдуют в городе немногие, но ты верно подметил. Жаль только, что подниматься к ним всё равно придётся пешком. Нам в ту башню у скалы, прямо на самый верх, – Гвин указал рукой в сторону башни с огромными каменными крыльями.

– Да уж… Раз они летают, может, что-то знают про Хорна?

– Гадать не стану, но если причиной его исчезновения стала буря, то воробьи подскажут, куда его могло занести в ураган.

– А раз эти воробьи могут колдовать, почему они сами не слетали за углём, который ты искал?

– В лесу Ваграса почти невозможно применять магию – в нём живёт сила, которая впитывает любое колдовство. А с воробьями у нас договор. Они были готовы помочь мне, только если я помогу им с добычей угольного листа.

– А какая помощь тебе нужна от них? – с любопытством спросил Ама.

– Всё тебе сразу и расскажи! – засмеялся Гвин.

Там, где узкие улочки сплетались в причудливый лабиринт, а старинные дома прижимались друг к другу, словно ища защиты от непогоды, возвышалась Башня Ветра. Она была подобна каменному исполину, вознёсшемуся над городом и бросающему вызов самому небу.

Её стены, сложенные из серого камня, были испещрены замысловатыми узорами и барельефами, изображающими сцены из легенд о воздушной стихии. Каждый камень хранил в себе частицу истории клана Воробьёв.

Основание башни было широким и мощным, но с каждым ярусом она становилась всё тоньше и изящнее, словно стремясь раствориться в небесах. На вершине располагалась окружённая ажурной балюстрадой круглая площадка, откуда открывался захватывающий вид на город и окрестности.

Но самым удивительным в Башне Ветра были многочисленные отверстия, расположенные по всей высоте сооружения. Эти отверстия, похожие на птичьи гнёзда, были искусно вырезаны в камне и имели различные формы и размеры. Когда сквозь них проносился ветер, башня оживала, наполняясь музыкой стихии. В зависимости от силы и направления ветра башня могла издавать то нежный шёпот, то пронзительный свист, то величественный гул.

Внутри башни расположилась винтовая лестница, обвившаяся вокруг центрального столба. Ступени, за столетия отполированные тысячами ног, казались почти прозрачными. На каждом ярусе располагались небольшие комнаты и залы, где члены клана Воробьёв проводили свои собрания и ритуалы.

Стены внутренних помещений были украшены фресками, изображающими великих мастеров воздушной магии прошлого. Их глаза словно следили за каждым, кто осмеливался подняться по лестнице, и проверяли, достоин ли он тайн, хранимых башней.

Постепенно приближаясь к Башне Ветра, Гвин и Ама ощущали, как воздух вокруг них становится более разрежённым и свежим. Казалось, сама башня притягивала к себе все ветра мира, создавая вокруг себя особую атмосферу.

У подножия башни их встретила группа воробьёв. Маленькие птицы кружили вокруг путников, щебеча на своём языке и внимательно изучая незнакомцев. Птичьи перья пестрели всеми оттенками коричневого, от светло-песочного до глубокого каштанового, а глаза блестели любопытством и настороженностью.

Гвин и Ама замерли, восхищённые величием Башни Ветра и необычностью момента. Ворота открылись, и перед путниками появились несколько человек в жёлтых крыловидных плащах.

– Вот и Воробьи, – произнёс Гвин.

– Вроде люди… Как так? – удивился Ама.

– Ну, знаешь. Это магия. Они умеют превращаться, летать.

– Вау! Они точно видели Хорна, я чувствую!

– Сейчас всё узнаем, – Гвин шагнул вперёд, чтобы поприветствовать Воробьёв.

Старейшиной клана был мудрый и уважаемый Элгор. Его седые волосы и борода напоминали плывущие над башней облака. Глаза Элгора цвета грозового неба, глубокие и проницательные, как будто видели насквозь каждого, кто встречался на его пути. Его жёлтый плащ, украшенный серебряной вышивкой в виде воробьёв, был идеально чист и аккуратен.

Под плащами члены клана носили лёгкий доспех, искусно выкованный из адласского металла. Этот доспех, тонкий и гибкий, не стеснял движений, но при этом надёжно защищал от ударов. Он состоял из множества мелких пластин, напоминающих перья, которые при движении создавали мелодичный звон, подобный песне ветра в горах.

Воробьи передвигались с особой лёгкостью, словно сила земного притяжения не имела над ними власти. Их шаги были почти неслышными, а прыжки – невероятно высокими и длинными. Также Воробьи могли балансировать на самых узких выступах и карнизах, словно птицы на ветке.

При разговоре их голоса звучали мелодично, напоминая пение птиц. Даже в обычной беседе их речь казалась песней, подхваченной ветром. А когда они использовали магию, воздух вокруг них начинал вибрировать, наполняясь невидимой, но ощутимой энергией.

– Доброго дня, друзья! – возгласил улыбчивый Элгор, взмахивая руками. – Добро пожаловать в гнездо. Мы готовимся к праздничному ужину. Недавно один из наших воробушков, Аттикус, стал чемпионом на Диких тропах, он летает быстрее всех – а такие дела мы, конечно же, отмечаем. Заходите, будьте как дома.

– Если честно, мы вусмерть голодные, – сказал Гвин. И Ама тоже уверенно кивнул.

Элгор повёл Гвина и Аму по извилистым коридорам Башни Ветра. Его жёлтый плащ мягко шелестел при каждом шаге. Когда они приблизились к массивным дверям главного зала, Элгор остановился и обернулся к своим гостям. Его глаза внимательно изучили Гвина и Аму.

– За этими дверями вас ждёт совет клана Воробьёв, – произнёс он глубоким, мелодичным голосом. – Э-э-э… Не обращайте внимания на шутки, которые могут звучать.

С этими словами Элгор взмахнул рукой – и двери бесшумно распахнулись, открывая просторный круглый зал. Стены его были расписаны древними фресками, а высокий купол украшала карта звёздного неба. В центре зала стоял круглый стол из светлого дерева, вокруг которого собрались члены клана.

Элгор провёл Гвина и Аму к столу и громко объявил:

– Друзья мои, позвольте представить вам наших гостей – Гвина и Аму.

Затем он указал на двух членов клана, сидящих за столом:

– А это Алекс и мистер Фан, наши талантливые маги.

Алекс, молодой парень с взъерошенными русыми волосами и яркими зелёными глазами, энергично кивнул в знак приветствия. Его жёлтый плащ был слегка помят, словно он только что вернулся из похода. Мистер Фан приветливо улыбнулся гостям, приподняв брови. Его глаза с золотистыми искорками светились любопытством и смехом.

– Гвин, вот это встреча! Не ожидал увидеть тебя здесь. Добро пожаловать в Башню Ветра, – произнёс Алекс.

– Добро пожаловать в башню! – добавил Фан.

Элгор жестом пригласил Гвина и Аму занять свободные места за столом. Гвин ухмыльнулся Алексу.

– Теперь, когда мы познакомились, – сказал Элгор, – давайте обсудим то, что привело вас сюда. У вас всё получилось?

– Более чем. Вот снадобье из угольного листа, – ответил Гвин и поставил на стол склянку с зелёным зельем.

– Недурно! – воскликнул Фан. – А это точно не тархун?

– Отлично! – подхватил Алекс. – Я готов лететь прям щас.

– Конечно, не теряй время. Но ты же не забыл про ключ? – Гвин посмотрел на Алекса строгим взглядом.

– Ключ, ключ, ключ… Какой ключ? – Алекс начал постепенно приближаться к склянке.

– Ключ… – удивлённо прошептал Ама, задумываясь.

– Камень, – Гвин протянул руку.

– Ладно, вот он. Ты хоть знаешь, с каким трудом он мне достался?! – Алекс вытащил из кармана блестящий жёлтый камень и вложил в руку Гвину.

– С каким-каким? – возмущённо свистнул Фан. – Это я его нашёл!

– Хм… Справедливо.

– А что это за камень? – поинтересовался Элгор.

– Если верить древним легендам, камни времени – это артефакты, обладающие силой над ходом времени. Когда-то давно эти камни были единым целым – Сердцем времени. Но Сердце разбилось на пять частей, которые разлетелись по всему миру. Так появилось наше время – от этого мы стареем, болеем и умираем быстрее прежнего. Давным-давно не было суеты и спешки. Говорят, что именно это признак первого найденного камня. Легенда предупреждает, что нахождение даже одного из камней пробудит древнее зло. И оно уже проникло в мир Скалингора, искажая реальность и сводя с ума его обитателей. Чем больше камней найдено, тем сильнее становится влияние этого зла, – поведал Гвин.

– Да ну что это за бред?! Нормально же сидели… – прервал Фан.

– Однако легенда также говорит о том, что только соединение всех пяти камней времени воедино может остановить надвигающийся хаос. Когда все камни соберутся вместе, они вновь образуют Сердце времени – и время вновь потечёт равномерно.

– Но процесс поиска и соединения камней чрезвычайно опасен. Каждый найденный камень усиливает безумие, охватывающее мир. А тот, кто пытается собрать камни, рискует сам поддаться их силе и сойти с ума. Я вспомнил эту легенду! – подхватил Элгор. – На фресках этой башни изображены свидетели первого шторма. Да, после разделения времени воробьи улетели на юг – сюда, где наши предки и обосновались, найдя здесь магию. Так и образовалась наша клановая ветвь.

– Да, кстати, это воробьи, – добавил Алекс.

– Да как это возможно? И что, все с ума начнут сходить, что ли? А щас все нормальные или частично спятившие? И как их различить? А что, если гражданин просто тупой, а мы подумаем, что он безумный? Может, метода какая-то всё-таки имеется? – заулыбался Фан.

– Первый признак – исчезновение людей. Вы упомянули старый замок. А почему вы оттуда бежали? – спросил Гвин.

– Так, ладно. Что-то мы засиделись, да. Мне пора, я успею доставить лекарство до заката, – Алекс принялся собираться в полёт, упаковывая склянку в поясную сумку.

– Да я так и не понял! Какой-то холодный демон или призрак. Знаешь, как-то не было времени его разглядывать, – ответил Фан.

– А вы не видели орла? Мой друг Хорн летал с овощами через горы… – грустным голосом сказал Ама.

– С овощами? Кто же овощи через горы таскает, их надо в суп… – перебил Алекс. – А куда он с ними летал?

– Куда-то на север, говорил про поселение людей.

– Хм… Интересно. Четыре месяца назад в тех местах была разборка жёсткая. Корунт, кажется, называется городок. Оттуда много народу бежало, ну, они могли только на самый север, где в целом жить можно, – это Фардаль. Без вариантов. Вряд ли они к капибарам в снега утопали, и уж точно не в Кодрун к котам, там же пекло.

– А как туда попасть?

– Ну это через Ваграс надо и по широкой долине, – сказал Алекс.

На морде Амы читалось пугливое отвращение.

– А есть ещё какие-то пути?

– Обойдём по морю, друг, – произнёс Гвин. – Кажется, наш совместный путь продолжается.

– Блин, это так мило. Я щас расплачусь, – сказал Фан. – Да будет так! Стало быть, братство кольца. Тьфу ты, камня! Ключа! Эх, жаль, я не с вами, а то нас было бы аж целых трое.

– Ну, раз вы кораблём, то вам сначала в Саим – там порт. Мы можем встретиться в Икате, но мы с Воробушками вылетаем сейчас, – Алекс указал на окно, они с напарником расправили крылья и взлетели вверх.

– Не понял, они с нами или нет? – Ама посмотрел на Гвина.

– Да. Только они могут облететь над скальными утёсами, а мы нет. Та склянка с зельем из Ваграса – это лекарство, сильнейшее. Алекс улетел, чтобы не терять времени, – его товарищи больны. А мы завтра утром идём в порт и отплываем, – произнёс Гвин.

– Хорошо! – Элгор поднялся из-за стола. – Но сегодня вам следует хорошо отдохнуть. Ешьте, пейте, высыпайтесь! Наш дом сегодня ваш.

В Воробьиной башне, под сводами, где ветер играл музыку торжества, клан Воробьёв собрался на пир в честь своего героя – Аттикуса. Украшения зала – парящие ткани и светящиеся сферы – напоминали о воздушной стихии, которую чтили все чемпионы. Столы ломились от яств: жареные семечки, кукурузная каша, пироги с тмином и экзотические хлеба, привезённые из дальних краёв. Повсюду слышались звонкие голоса и смех, а в воздухе витал аромат пряных благовоний.

Ама и Гвин выделялись среди гостей. Они чувствовали себя не в своей тарелке среди этого великолепия и шума. Их цель была ясна: расспросить Аттикуса о его дальних полётах в надежде найти следы орла. Однако они не могли избавиться от ощущения неловкости на чужом празднике.

Аттикус, высокий и статный, с искрящимися глазами, как будто вобравшими в себя весь свет небес, был окружён почитателями. Он рассказывал о своих подвигах с таким воодушевлением, что казалось, будто сам ветер вторит его словам. Ама и Гвин ждали подходящего момента для разговора, но их попытки приблизиться к чемпиону постоянно прерывались новыми тостами и поздравлениями.

– Это бесполезно, Ама, – Гвин поднялся со скамьи.

– А вдруг он действительно что-то знает? – спросил Ама взволнованным голосом.

– Завтра нам идти и плыть весь день. А выйти мы должны ещё до рассвета.

– Ладно, идём.

Ама грустно свесил голову и слез со скамейки. Гвин ушёл чуть вперёд сквозь толпу. Волкопёс не спеша двинулся за ним. Все вокруг пели, танцевали, прыгали, взлетали. Яркий золотой кубок сиял в центре зала, отражая заливистый смех и улыбки. Серый щенок взглянул на него – и увидел в отражении позади себя высокую фигуру.

– Привет! Я видел, как вы с другом хотели что-то спросить. Я могу чем-то помочь? – спросил Аттикус, подобравшись близко, неожиданно для Амы.

– Да… Я ищу орла, его зовут Хорн. Он пропал где-то на пути в Фардаль. Может, ты видел его?

– Фардаль… Я был там недавно перед состязаниями, видел несколько больших птиц вдалеке. Но в тот момент шторм двигался с севера, и они полетели в сторону Кодруна, к Котовьим землям.

– Котовьим землям? А как туда попасть?

– Это тяжело пешком. Там ногами только по огню ходить, ну или знать какие-то обходы. Поиски я бы начал с Кодруна. Но если он попал к Котам, то это плохо.

– В огненных землях опасно?

– Опасно, если нарвёшься на Котов. Знаешь, с ними лучше не сталкиваться.

– Значит, нужно как-то попасть туда и искать Хорна.

– А куда он изначально летел? – спросил чемпион.

– Я не знаю… – ответил Ама.

– Тогда все поиски сводятся к удаче, а это пером в небо. Лучше обойти тем же путём, каким вы прибыли сюда. Ну или через Кэрнбрад по болотам.

– Вот бы нам тоже летать уметь… – Ама взглянул на торжество и летающих акробатов.

– Честно говоря, я бы пока не летал далеко и высоко в эту пору. Ветер меняется, и куда он может занести – неизвестно. Да и слух по городам пошёл, что жители пропадают.

– Пропадают жители? – переспросил Ама.

К чемпиону подбежала небольшая группка и облепила со всех сторон, утащив его на танцы.

– Да, это может быть связано с поиском камней. Либо это чья-то злая воля, – объяснил Гвин.

У большого витража была обустроена сцена. Песнячий играл на гитаре и пел местные песни. Его слушали с закрытыми глазами, покачиваясь и подпевая. Дом Воробьёв в этот вечер веселился и отмечал изо всех сил, а кто-то уже спал в дальних частях зала.

И вот, когда вечер был в разгаре веселья, двери зала распахнулись с грохотом. В проёме появился рыцарь в белых доспехах и тёплых мехах. Его облик был столь же внезапным, как зимняя буря в летнем замке.

Когда белый рыцарь, окутанный таинственным холодом, ступил на порог зала, это вызвало настоящий переполох. Взгляды собравшихся устремились к нему с неподдельным интересом и тревогой. Он стоял у дверей, словно воплощение зимней стихии, в белоснежных доспехах, которые сверкали в тусклом свете факелов, как ледяные глыбы на фоне пылающего костра.

Ама и Гвин, стоящие в стороне, обменялись взглядами, полными недоумения. Рыцари из клана Песцов, известного своей аскетичностью и суровостью, никогда не являлись в южные города. Вожди ветви, собравшиеся на внезапный совет, шептались между собой, их лица отражали смесь удивления и отрицания. Они знали: такое странное появление могло означать лишь одно – произошло что-то крайне тревожное.

Рыцарь, несмотря на внушительный вид, также выглядел сбитым с толку. Снег и ледяные кристаллы осыпались с его доспехов на пол зала, оставляя за собой влажные следы. Каждое его движение сопровождалось лёгким шорохом тающего льда. Он огляделся вокруг с недоумением, как будто только что вышел из ледяного царства и попал в мир тепла и света.

– Где я? Это что вообще такое? – его голос раздался громко и уверенно, но в нём звучало нечто большее – растерянность и ощущение потери.

Зал замер в ожидании, словно всё окружение задержало дыхание.

– Это песец, – произнёс Элгор с лёгким трепетом в голосе.

Его слова повисли в воздухе предвестием грозы. Рыцарь снова посмотрел на собравшихся, его глаза сверкали от удивления и недоумения. Он явно не ожидал увидеть столь разнообразную толпу: здесь были как старцы с мудрыми лицами, так и молодые воины с горящими глазами. Каждый из них задавался вопросом о том, что привело сюда столь необычного гостя.

Ама, чувствуя напряжение в зале, сделал шаг вперёд навстречу рыцарю. Элгор подошёл к волкопсу и настороженно направил его рукой в сторону.

– Кто ты, воин? Расскажи нам – что привело тебя сюда из далёкого северного края? – спросил Элгор.

Рыцарь медленно опустил голову, словно размышляя над ответом. В этот момент он стал символом чего-то большего – столкновения двух миров. Его присутствие было как зимний ветер среди цветущих садов – неожиданно загадочным и пугающим.

– Я… я искал… – начал он, но слова застряли у него в горле.

В этот миг он, похоже, осознал всю странность своего положения.

– Где я? – ещё раз спросил он.

– Ты в ветви Воробьёв, в Адласе, – ответил Элгор, приближаясь к нему.

– Ваграс? – резко сказал рыцарь. – Мгновенье назад я был в пещерах под Кабудом.

– Что? – переспросил Элгор. – Но это невозможно… Как? Что там произошло?

Рыцарь, стоя на пороге зала, собрался с мыслями и начал рассказ. Его голос, всё ещё дрожащий от недавнего потрясения, наполнил пространство вокруг:

– Мы с моими братьями отправились в пещеры под горами Кабуда в поисках первого льда – кристаллов, которые хранят в себе много энергии. Эта энергия может приводить в действие наши снежные машины, на которых мы пересекаем бескрайние просторы вечной зимы. Клан Песцов и Капибар использует эту технологию, чтобы выживать в наших суровых условиях.

Он сделал паузу, позволяя слушателям осознать важность его слов. В зале воцарилась тишина, лишь треск огня в камине нарушал её.

– Мы спустились в пещеры и почти полдня трудились над обработкой ледяных туннелей. Проверяли разные направления, но один из них оказался заблокирован скальной породой. Оставались два других пути, и мы выбрали один из них. Внезапно мы начали ощущать странное давление и вибрации, как будто под нами поднимались волны.

Рыцарь продолжал, его глаза сверкали от воспоминаний:

– Внезапно в глубине льда возник свет. Он был ярким и завораживающим, словно звезда, упавшая с небес. Мы начали бурить в его направлении, полные надежды на то, что найдём энергетические кристаллы. Но вдруг у меня закружилась голова. Я почувствовал, как меня притягивает к ледовой стене, – это было похоже на магию. Всё вокруг закружилось, и я потерял сознание.

Он оглядел собравшихся и добавил:

– Когда я очнулся, то уже стоял перед этими воротами.

– А у вас шахтёры все такие нарядные? – поинтересовался мистер Фан.

– Да подожди ты! А что стало с остальными? – спросил Элгор рыцаря.

– Не знаю. Может, они тоже где-то здесь, – ответил рыцарь.

– Тебе нужно восстановить силы. Мы поможем тебе с поисками братьев. Как тебя зовут?

– Я Павий, сын Тария, – прохрипел рыцарь в ответ.

Элгор, заметив, что Павий тяжело дышит, быстро подошёл к нему. Лицо Павия было бледным, а глаза – полны боли и растерянности.

– Держись, брат, – произнёс Элгор, поддерживая его под локоть. – Давай отведём тебя до кровати.

– Не брат ты мне, птицечел. Братьями нам могут быть только песцебратья.

– Да что этот песец себе позволяет! – Фан покосился в лице.

– Кэт, будь добра, подготовь гостевую, – обратился Элгор к молодой девушке, стоявшей рядом.

Он помог Павию выйти из общего зала, где царила напряжённая атмосфера. Вокруг них всё ещё слышалось обсуждение странного рыцаря, но Элгор не обращал внимания.

Когда они наконец достигли покоев, Элгор помог Павию устроиться на кровати и убедился, что тот в безопасности. Рыцарь был благодарен за поддержку, но его состояние требовало внимания – в комнату вошли несколько Воробьёв, чтобы присмотреть за ним. Кэт собрала с Павия тающий лёд в кувшин.

Вернувшись в общий зал, Элгор заметил Гвина и Аму, которые обсуждали произошедшее, и подошёл к ним. Их лица были полны тревоги и ожидания.

– Судя по всему, он говорит правду, – сказал Элгор, присаживаясь рядом. – Павий сильно истощён. Он не может продолжать разговор о том, что случилось в пещерах.

Гвин кивнул, прищурив глаза.

– Мы не можем игнорировать слова рыцаря. Если он действительно наткнулся на что-то опасное в ледяных туннелях, нам нужно подготовиться к возможным последствиям. А он не сказал, где именно это было? Кабудские горы огромные.

Элгор почувствовал напряжение в воздухе.

– Нет, он пока что шокирован и, возможно, ударился головой.

– Я даже не знаю, с чем это может быть связано и что это за магия. Его что-то выбросило оттуда – да ещё и прямо сюда, где каждый метр зачарован.

– Ну что же, нам пора отдохнуть. Рано утром мы должны быть в Саиме, – сказал Гвин.

– Да, вам пора. Тогда на этом я желаю вам удачи в пути! Доброй ночи.

Ама и Гвин попрощались с Элгором и ушли в комнату, которую им выделили для отдыха.

В темноте ночи, когда звёзды мерцали на небосводе, Башня Ветра, дом клана Воробьёв, тихо засыпала под покровом тёплого сна. Высокие стены, вырезанные из камня, казались ещё более величественными в свете тусклых факелов, которые освещали коридоры. Пламя танцевало, отбрасывая тени на стены и создавая иллюзии живых существ, которые шептались о древних тайнах.

Лестницы, ведущие в нижние комнаты, были обрамлены резьбой, изображающей воробьёв в полёте. Каждый шаг по ним отдавался эхом в тишине, словно сама башня слушала и запоминала каждое движение обитателей. Тёмные коридоры выглядели уютными и таинственными; их стены хранили тепло вечеров, проведённых у каминов, и смех детей, играющих в прятки.

Из разных углов доносились звуки музыки – мелодии старинных инструментов переплетались с нежным посвистом ветра. Этот свист был как бы голосом самой природы и напоминал о том, что клан Воробьёв всегда был связан с небом и воздухом. Музыка творила волшебство, заставляя сердца трепетать от ожидания чего-то прекрасного.

В одной из комнат за закрытыми дверями собрались старейшины клана. Они обсуждали важные дела при свете факелов, их лица были озарены тёплым светом. В то время как за стенами бушевал ветер, внутри царило умиротворение и спокойствие. Каждый звук – от треска дров в камине до шороха тканей – добавлял свою ноту в симфонию ночи.

На верхних этажах башни спали жители клана: их дыхание было ровным и тихим. Ветер завывал за окнами, но здесь, в уютных комнатах с мягкими и тёплыми одеялами, все чувствовали себя в безопасности. Каждый уголок был пропитан духом родства – на гобеленах были изображены ветви с воробьями, на стенах висели деревянные дощечки с вырезанными именами, каждое имя было связано с какими-то другими нитками разных цветов. Одна нить означала братьев и сестёр, другая мать или отца. Всё это и называлось ветвью клана.

Внезапно один из старейшин поднял голову и прислушался к звукам извне. Он почувствовал нечто странное – лёгкое беспокойство в воздухе. Однако он быстро вернулся к разговору, зная, что ночь должна быть мирной для его народа.

Последняя жизнь

Ветер, проносящийся над улицами Адласа, нёс с собой последние звуки прощания. Ама и Гвин, покидая город, ощущали, как их сердца наполняются смешанными чувствами – ожиданием пути и грустью неизвестности. Клан Воробьёв оставил в их душах следы мудрости старейшин, искренние улыбки и обещания о встречах в будущем. Только вот чувство тревоги тихо колотилось у каждого внутри.

– Ах, у меня столько слёз в душе, которые я не могу пролить… – говорил Фан уходящим путникам вслед, размахивая воображаемым платком.

– Да! Нам тоже безмерно тоскливо, – отвечал Гвин.

Покинув Адлас, герои направились к портовому городу Саим, откуда рассчитывали выплыть по морю. Дорога извивалась по зелёным холмам и шла сквозь густые леса, где каждый шаг напоминал о том, что они покидают знакомый мир. Лесные деревья шептали путникам свои секреты, а птицы напевали песни о свободе. В воздухе витал аромат свежей травы и диких цветов.

Саим встретил их шумом волн и криками чаек. Порт кипел жизнью: корабли с расправленными парусами готовились к отплытию, рыбаки снаряжали лодки. Гвин с интересом разглядывал причалы, где старые деревянные суда, просоленные, стояли в ожидании путешественников. Ама же был погружён в мысли о том, что впереди их ждёт море, – он представлял путь быстрым пересечением спокойных вод.

Город Саим был богатым портом, местом встречи культур и народов. На рынке царила суета: торговцы громко предлагали товары – от ярких тканей до экзотических фруктов. Ама заметил старую женщину с корзиной ароматных специй. Старушка улыбнулась ему и предложила кусочек сушёного манго. Ама в жизни ничего из фруктов, кроме яблок, и не пробовал – без промедлений он съел этот интересный жёлтый кусочек. Вкус был сладким и насыщенным, словно сам юг пришёл в этот порт.

На фоне портового пейзажа возвышались величественные скалы, обрамляющие выход в море Нормас. Их крутые берега были покрыты зелёными кустарниками и цветами, которые распускались даже в условиях сильного ветра. Мысли были позитивные: торговцев было много – а значит, их странствия через море проходили удачно. Но Гвин вспомнил рассказы о бурях, которые иногда настигают моряков в этих водах.

– Куда мы идём? – спросил встревоженный волкопёс у Гвина.

– Сейчас найдём того капитана, который идёт в Икат, и попробуем договориться. Думаю, за сегодня мы всё успеем.

– Уплыть в море?

– Вряд ли, но шансы есть. Непохоже, что кто-то готовит корабль. Похоже, все спят. Давай пока позавтракаем где-нибудь. Что ты обычно ешь? – Гвин посмотрел вперёд вдоль набережной.

– Эм… – Ама задумался и склонил голову.

– Наверняка ты любишь мясо. Сейчас узнаем, как тут с этим, но подозреваю, что в основном тут одна рыба. Что скажешь?

– Не знаю… Ну да! Конечно, мясо, – в голосе Амы прозвучала необычная неуверенность.

Таверна «Солёный грифон» в Саиме была средоточием местной жизни, местом, где шумные разговоры моряков и торговцев переплетались с ароматами свежеприготовленной еды. Войдя в таверну, Ама, волкопёс с любопытными глазами, почувствовал, как волна впечатлений от увиденного захлёстывает его. Стены были украшены ракушками и старинными картами, по которым проходили маршруты смелых капитанов. На деревянных столах, покрытых грубой тканью, – льняные хлебцы, сладко-горький запах которых врезался в нос, и большие керамические блюдца, полные ярких угощений: от запечённых пирожков до ароматных лепёшек.

– Подайте ещё пару солнцепёков, будьте так добры! – прокричал один моряк из угла.

Лепёшки-солнцепёки – тонкие и хрустящие, с начинкой из пряного мяса и свежих овощей – назывались так потому, что их традиционно запекали на плиточном камне, согретом солнечным теплом. Ама никогда не видел ничего подобного. В воздухе витал сладковатый запах кемби, которых называли «бульки» и подавали с густым мёдом и орехами. Это было тесто с начинкой из щавеля и сыра, сваренное в бульоне.

Ама поразился разнообразию блюд, которые предлагали здесь. На одном из столов стояла большая чаша с супом «бич» – наваристым бульоном с кусочками рыбы и морепродуктов, приправленным зеленью и лимоном. В этот суп всегда добавляли тмин и кориандр. Рядом расположились пирожки-сикуны – маленькие круглые изделия с начинкой из копчёной рыбы и картофеля, которые выглядели так аппетитно, что Ама не мог удержаться от желания попробовать их.

На стойке с напитками красовались бутылки с элемиром – местным медовым напитком с пряностями, который согревал даже в самые холодные дни. Ама заметил, как моряки заказывали чай кяогрут, или кяо, приготовленный из редких трав и цветов, собранных на побережье.

Таверна была полна жизни: моряки громко смеялись, обменивались историями о приключениях на море. Один из них, в шляпе и с бородой до пояса, рассказывал о встрече с гигантским осьминогом. Его слова вызывали восторг у слушателей.

Ама наблюдал за всем этим с интересом, когда к нему подошла хозяйка таверны Анка – улыбчивая женщина – и предложила ему блинчики-завёртыши с рыбой и ягодами.

– Попробуй, тебе понравится, – произнесла она и ушла наливать чай.

Ама взял блинчик в зубы и пошёл вглубь таверны. Народу была просто тьма, прямо как на рынке, сквозь который они недавно прошли. Хотя, по здешним меркам, было ещё раннее утро.

Гвин и Ама сели за пустой стол. Им подали льняные хлебцы и горячую воду с лимоном, как здесь было принято. Анка принесла чайник и присела за их стол.

– Что за необычная парочка… Здесь разных путников бывает много, но вы и милые, и странные одновременно. Я Анка – хозяйка таверны, – она улыбнулась и протянула руку Гвину.

– Приятно познакомиться, Анка. Я Гвин, это Ама. Мы ищем капитана, чтобы уплыть в Икат, но сначала решили прийти к вам на завтрак.

– Ой, сейчас мы вас накормим. Налетают быстро… Да, работать здесь все начинают ещё до рассвета: рыбаки тянут сети, корабли хотят быстрее разгрузиться. В общем, все спешат и спешат. Насчёт Иката подсказать никого пока не могу – это редкое направление. В основном все ходят на Ичос.

– Может, есть кто работает по заказу? – спросил Гвин.

– Есть один моряк знакомый. Своенравный, конечно, но задолжал мне пару рейсов, так сказать. Давайте вы пока позавтракаете, а я позже его адресочек напишу. Я ушла, но за вами слежу.

Анка с ловкостью разносила горячие блюда, распространявшие ароматы, которые будили аппетит даже у самых привередливых.

– Ха-ха! А вы откуда такие сказочные здесь?! – громко произнёс моряк с большой нашивкой воробья на плече. Судя по перегару, он принимал до самого рассвета.

Саим, конечно, был городом множества культур, но особенно мощно здесь был представлен клан Воробьёв, которые собирались именно в таверне «Солёный грифон».

– Да ты посмотри на этих типчиков! Что это за пришлые существа: один на капибару похож, второй – просто лицом не вышел! Да это реально капибары-агенты с севера!

– Капибара? Где капибара?

В таверне начали нарастать гул, шёпот и негодование.

– Нам здесь капибары не нужны! – выкрикнул кто-то из дальнего угла.

– Да и никто другой тоже! Но капибары особенно не нужны! – недовольно подхватил бородач.

– А ну-ка, клювы все позатыкали! Нет здесь никаких капибар, – поднялся из-за стола крупный моряк.

Все продолжили трапезу, вернувшись к своим разговорам и тарелкам.

Когда перед Амой и Гвином поставили их завтрак, они не смогли сдержать восхищения. На столе красовались глубокие миски с бичом – наваристым бульоном, в который добавили свежий кориандр. Его золотистая поверхность переливалась на свету, а пряный аромат поднимался к носу, вызывая желание немедленно попробовать это угощение.

– Какой же он аппетитный! – прошептал Ама, наклонившись к миске.

Гвин, улыбаясь, уже опустил ложку в суп, и его глаза загорелись от удовольствия.

Суп оказался нажористым и ароматным. Каждый его глоток был полон вкуса моря и свежести зелени. Ама почувствовал, как тепло разливается по телу. К супу им подали солнцепёки – тонкие и хрустящие, они были слегка подрумянены и источали запах свежевыпеченного теста.

Ама отломил кусочек лепёшки и обмакнул его в суп. Это было волшебное сочетание: хрустящая корочка идеально дополняла мягкий вкус бульона.

– Это просто невероятно! – воскликнул он, не веря своему счастью.

На тарелке также лежали бульки с начинкой из пряного мяса и моркови. Когда Ама откусил от одного из них, сок потёк по его подбородку. Внутри пирожка скрывалось удивительное сочетание вкусов: сладковатый лук, тушёная морковка, нежное мясо и щепотка специй.